Five

SO, TAKE MY HAND AND STAY WITH ME TILL DAWN

    В окно барабанил набивший оскомину дождь, на придвинутом к my bed кофейном столике дымилась принесенная матерью каша на березовом соке. Есть совершенно не хотелось, а также двигаться, разговаривать, дышать. Мои легкие, по ощущениям, работали неохотно, ожидая команды замереть и прекратить снабжать кровь кислородом. Со вчерашнего дня, когда нас с Алоизой вновь разлучили, все потеряло смысл. Крошечные капельки, со стуком ударяясь о стекло, стекали вниз, - heaven роняло слезы вместо меня, потому что сам я плакать разучился: inside образовалась выжженная огнем пустыня, из потрескавшегося красноватого грунта понимались вверх белесые струйки дыма, - и помыслить трудно, что около суток назад in my chest расцветал пышный сад, на кустах которого сновали, щеголяя разноцветным оперением, птицы надежды. Of course, я не собирался сдаваться так просто и был готов сражаться как лев, несмотря на то, что yesterday в нашем доме собралась куча народу, увещевавшая меня угомониться и перестать творить глупости. Клеманс и Вэлленс, выставив перед собой руки в успокаивающем жесте, предприняли попытку загнать меня в угол, дабы мистер Гиммлер утащил слабо сопротивляющуюся младшую дочь, вновь объявил ее мертвой и запер в отвратительном склепе.
    Мариэтта, кусая ногти, висла на своем муже и стонала, старательно отворачиваясь от той части комнаты, где мирно дремала Иззи, отогреваясь после нескольких суток, проведенных на кладбище. Вооружившись толстенной энциклопедией, я с ревом набросился на отталкивающих меня от кресла в углу девушек, и они, приподняв юбки, отскочили назад. Альфред, вцепившись в господина Васика трясущимися пальцами, излагавшего басовитым шепотом на ухо Мирте какой-то план, повторял:
    - Il est malade, monsieur Dodgson!
    - She’s alive! - возмутился я и, повернувшись к подруге, ненавязчиво потрепал ее по плечу, призывая к пробуждению. - Reveille-toi, mon etoile. They don’t believe me.
    Тинзел Ферланд в засаленном переднике и обсыпанными мукой бровями, поджав губы, сунула моему отцу моток веревки, и тот уже двинулся в нашу сторону, однако его опередила мисс Вахоб, вскинувшая вверх длань с зажатым в ней флакончиком. Из длинного носика брызнула прозрачная струя и, среагировав моментально, я прикрыл верхнюю половину лица предплечьем, полагая, что докторша удумала дезориентировать меня перцовой настойкой, однако это оказалась погружающая в оцепенение дрянь, вдохнув которую, я брошенной кукловодом марионеткой осел на ковер, утратив способность шевелиться, and from my mouth вылетали протестующие звуки, как только чета Гиммлеров потащили youngest daughter прочь, даже не потрудившись разбудить ее и выслушать объяснения.
    Рыжеволосый мужчина, сопровождавший Элоху, решительно подойдя ко мне, впрыснул в вену на шее из шприца дурманящий разум препарат, и я сразу же отключился, а с трудом разлепив склеенные между собой веки (их обработали специальным раствором, чтобы я никогда больше не имел возможности видеть происходящее?), осознал, что нахожусь в своей кровати, на мне straitjacket, точно я выживший из ума дебошир, а не спасший от смерти возлюбленную герой, достойный как минимум бурных аплодисментов. Обуявшая меня злость требовала выхода; извиваясь гусеницей, я докатился до края, однако от падения меня удержали чьи-то стальные fingers, my face накрыла смоченная чем-то сладковатым марля, и я вновь погрузился в дрему, где меня преследовали воистину омерзительные существа с тремя парами глаз и мохнатыми лапами, растущими прямо на спине и покрытые напоминающей шерсть шипами, из которых наверняка вырабатывается яд, коим эти великаны обрабатывают skin of victims, а после с удовольствие поглощают.
    Я не мог взять толк, зачем меня укладывать на спину, фиксировать руки сложенными поперек груди, вдобавок наложив широкий ремень, не дающий принять вертикальное положение. Я полностью безопасен - и для общества, и для себя самого! Я никому не желаю причинить вреда! Неужели parents до такой степени разочаровались во мне из-за выпитого бурбона, что задумали проучить столь жестоким образом? И куда Альфред с Мариэттой подевали мою Алоизу? Она ведь поведала о пережитом в саркофаге ужасе, и они, как порядочные люди, обязаны освободить меня от пут, принести извинения. Как только этот кошмар закончится, я немедленно отправлюсь к констеблю, и не отстану, пока он не посадит за решетку мадемуазель Вахоб и того красноголового ублюдка, травящего меня словно крысу. Им не отвертеться от правосудия, я непременно добьюсь торжества справедливости, чего бы мне это ни стоило!
    К вечеру агрессия сменилась апатией, конечности, затекшие от неудобного положения, мешали привычному течению мыслей, и я, зажмурившись, едва из коридора послышался стук чьих-то каблуков, провалился в царство Морфеуса неожиданно для себя, так и не поняв, кто приходил меня навестить, а поутру трансформировался из брызгающего слюной и негодующего парня, умоляющего оставить его в покое в малахольного юношу, не реагирующего ни на Энни, сочувственно предлагавшую попить, ни на мисс Крейн, умолявшую съесть хотя бы одну ложку щедро сдобренной сушеным виноградом овсянки. Сначала мне действительно было тяжело продираться на поверхность, поскольку все шесть чувств сбоили, и полагаться на них I couldn’t, because по моим венам бродили токсины, мешающие сосредоточится, но едва появились силы, я принял decision притворяться растерянным и покорным котенком, надеясь, сто подобная тактика даст плоды в ближайшем будущем, и я смогу улизнуть и снова отправиться искать Иззи Гиммлер, после чего мы сбежим из этого мрачного города, населенного тиранами, жаждущими указывать другим, как себя вести. Father, убедившись, что я вял и медлителен аки снегопад в феврале, снял смирительную рубашку, и я, натянуто улыбаясь, позволил матушке себя покормить. Чем быстрее они потеряют бдительность и прекратят вскакивать при малейшем телодвижении единственного сына, тем тем скорее я обрету долгожданную freedom и воссоединюсь со своей ненаглядной, чтобы никогда более не расставаться ни на милисекундочку.
    Двадцать девятого октября неожиданно распогодилось, и приглядывающее сквозь неплотно прилегающие друг к другу clouds солнце осветило омытое непрекращающимися дождями графство Глиттершир. Джошуа Хемсворт, не оставивший потуг завоевать мою благосклонность, поздравил меня с днем рождения в числе первых, вручив именинный пирог с вишней и творогом, приготовленный по его заказу госпожой Ферланд, хладнокровно планировавшей связать меня в тот день, когда я принес Алоизу в наш особняк. При всем уважении к Джошу я не проглочу ни крошки, поскольку имеется вероятность, что сия дама начинила свой «шедевр» крысьяком, чтобы окончательно избавить взбаламученный моей выходкой Клисст от Доджсона-младшего, but влюбленному в меня fellow я, конечно же, сказал, отведаю принесенное угощение за вечерним чаем.
    - Тиан, выздоравливай, пожалуйста и возвращайся к нам, - промямлил, сжимая мою кисть, одноклассник. - Даже Майкл Лефевр интересовался твоим самочувствием. Мы верим, ты справишься с недугом! You are strong! Just do it, please!
    После полудня заявилась тетушка Джейн и прямо с порога потребовала меня вытащить карту из колоды. Я не слушал ее трескотню и едва разобрал хотя бы одно слово, мысленно редактируя уже составленный план побега. Мадам Вачовски вроде бы втолковывала maman, что нашу семью постигнет беда, и миссис Доджсон едва не сорвала мой замысел, осведомившись, куда я собрался. Как можно спокойнее сообщил, что объят великолепной идеей пройтись по саду и, не дожидаясь дальнейших расспросов, застегнул все пуговицы доходящего до середины бедра пальто, надел кепи и неторопливо двинулся вверх по улице, а завернув за угол, со всех ног бросился к лесу, understanding, что в любой момент кто-нибудь из неравнодушных окликнет меня, позвонит Элохе Вахоб, и меня запихают в лечебницу на долгие годы, и живым оттуда мне стопроцентно не выбраться.
    Яркий свет, льющийся сверху, вызывал спазмы в мышцах и дрожь, преломлялся абсолютно иначе, - мне мерещилось, что я накрыт стеклянной пирамидой, отражающей большую часть лучей, изолировавшей меня от  чего-то важного. Только под сенью кипарисов, среди покрытых мхом стволов я обрету душевное равновесие и, разложив all thoughts по полочкам, пойму, что должен предпринять и как прекратить сей абсурдный спектакль, играть в котором мне невмоготу. Повисшее над храмом soleil швырнуло в мой затылок сноп обжигающих дротиков, - оно не являлось моим союзником, основной его функцией было причинение неудобств, но вот асфальт закончился, под подошвами захлюпала влажная почва, а еловые лапы сомкнулись behind me, укрывая от ультрафиолетовых стрел, вносящих смуту в и без того шаткое состояние of my lonely soul.
    Смеркалось, листья папоротника шуршали, соприкасаясь с голенищами моих сапог, изредка мне в бок утыкалась ветка, и тогда я вскидывался, мчась с таким остервенением, что свиристели, распевавшие «тви-тви-рри», замолкали, в испуге перелетая на соседние деревья. Едва не наступив на прелестное пирожное, поверхность которого, покрытая алой глазурью, пестрела белыми шариками белого шоколада, я, убежденный, что это подарок гномов, проверяющих, заслуживает ли их незваный гость доверия, опустился на четвереньки и сомкнул зубы вокруг wonderful cake, на вкус оказавшимся как картон. But I was sure, что вон то очаровательное печеньице, похожее на гриб, слаще сдобренного ванилином какао. Не жуя, я проглотил еще несколько cookies, и вскоре air around me покрылся рябью, а пар от дыхания заискрился всеми цветами радуги. Stomach пронзила острая боль, язык распух и перестал умещаться во рту, - probably, его укусила пчела, неизвестно как оказавшаяся in my mouth. Сделалось страшно,  и я, цепляясь за шершавый ствол огромного tree, прижался щекой к коре, а в следующий миг, opened my eyes, осмотрелся, с изумлением обнаружив себя стоящим на краю обрыва, где предавался размышлениям в одиночестве или же в компании своей единственной подруги.
    - Ти, I am waiting for you! - раздался знакомый голос, и мой взгляд переместился вниз, чтобы выцепить в болтающихся на темно-зеленых волнах утлую лодочку, в которой - oh, my lord! - находилась Алоиза, нетерпеливым взмахом рук манившая к себе. Разбежавшись, я из последних сил оттолкнулся от поверхности земли, завис в пространстве, но не рухнул на скалы, because wind, my second best friend, подхватив my body, перенес прямиком к Иззи Гиммлер, и это невероятное ощущение полета наряду с покрывшейся мурашками от наплыва эмоций кожей я не забуду никогда, - они вытеснили from my mind все то, что не давало мне расслабиться last time.
    Обнявшись, мы переплели наши пальцы, and ma cher amie, указав на огромный корабль, к которому неслось наше суденышко, никем не управляемое, привстала на носочки и зашептала в ухо, что нас ждет безумно красивая женщина в платье: усыпанном пестрыми цветами. Ее коса уложена вокруг головы на манер диадемы и украшена крупными гранатами, а полную шею сдавливает странное украшение, напоминающее терновый венец, красовавшийся на темени нашего спасителя, распятого за грехи человечества. Я, не беспокоясь за взбирающуюся по канату словно мартышка подругу, утративший основательную часть memories о том, какой она была когда-то, последовал за ней и, ступив на палубу, отвесил поклон высокой леди с настолько бледной кожей, что создавалось впечатление, будто она покрыта тончайшим слоем гипса. Довольная моими манерами, woman протянула мне блюдце с черной каймой, в центре которого стоял крошечный кубок, испив из которого я ощутил, как замораживаются суставы и покрывается инеем corazon.
    Чувствуя, как тяжесть, влекомая гравитацией, покидает меня, и ее уносит к центру Эмблы, в то время как я, невидимый, легкий, освобожденный от суеты, зарывшись лицом в развевающиеся на ветру длинные волосы своей спутницы, stood on the deck, озаренный ярким сиянием сливающихся в одно светило двух звезд, недоумевал, отчего только сейчас додумался до того, что французское «la mort» и иудальянское «amore» не просто звучат одинаково, но и имеют общий корень, придающий им весьма забавную схожесть, уловив которую, осознаешь истину, сокрытую в тени de la vie, искусно искажающую все домыслы, когда-либо посещающие головы живых, ограниченных оковами реальности даже в своих самых смелых фантазиях и потому заслуживающих только сочувствия и пожелания скорейшего обретения of liberation.