17. Роман. Толтек. Аэромир. Совет

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА СЕМНАДЦАТАЯ.
СОВЕТ.

17-1.

Василий Силин не спит. Он вглядывается в контрасты тлеющего горизонта, где тёплый бриз вечерний раздувает уголья облачных барханов.

Иль то летящие силуэты городов, страны аэритов? Там — в дали — по выпуклым каркасам струятся молнии, смотри, смотри!

Мир явно перестал быть однозначным. А Василий давно уже перестал знать где границы.

Ему — и ни к чему!

Ведь мысленный балласт и беспокойство — покинули чертоги головы его отныне.

С глаз самозрителя сорвали полог зеркальный. И отражение самого себя перед ним пропало. Василий по-новому обозрел просторы. Мир стал бескрайним! Неизвестным ли?

Про что Василий знает?

Ужели, окруженье мира приобрело объём и ширь другую? Там, — за неоном тонкой ширмы ментального экрана видового, сплошь из пиксел, раскрылись окна новые, иных познаний. Иллюзия или нет?

Василий заглянет и в них. Ему не трудно будет смахнуть на сторону и этот занавес призрачный, и следующий, и все за ними! Дабы лицезреть великолепие каждой новой сцены.

Событий потянулись миражи. Спектакль разыгрывается в беспорядке перед нами. Не стоит скрупулёзному зрителю вдаваться в хронологию, однако. Не одно за одним, а все одновременны действа. Настройте вкус свой к хаосу бытия!

Мы станем наблюдать отныне театр картин, проистекающих одновременно и сиюминутно. Пусть должное увлечёт нас здесь и сейчас. А остальное — проявится тогда, как достанет сил у воображения.


17-2.

— Нет! Так не надо! — Вырвалось из подсознания. Василий сосредоточенно и любовно вёл графитом поверх шероховатостей, по плотному панцирю бумаги акварельной. В его голове громоздились мысли. Глаза воспринимали и явь, и измышления одновременно. Он смаковал процесс. Хотелось хронологию линией отобразить….

—  Не надо, что?.. —  Аллария оборотилась и томно посмотрела через плечо. Её изогнутое обнажённое тело мерцало вкрадчивым, меняющимся светом. Аллария возлежала, приподнялась, на руку опершись, торс её гибкий искрутился грациозно. Манящие острые груди, тонкая спина, неоново-розовые, острые крылья воздеты…

Он не ответил.

Наблюдал за линией. Вот так хотелось бы ему поймать момент мерцания в своей архитектуре. Когда по форме пробегают блики и видится в них потайное шевеление. Крылатый небоскрёб — картина, где каждая форма говорит с другими, где в пересечениях разыгрывается диалог и льётся песнь, несущая сознанью внешнему импульс. В законченном действе видит он совершенство. Так запаковывается чувство в здании творцом. Кто сможет распознать, получит в награду импульс!...

И примет эстафету. Он же заворожённо, следит за изменениями изгибов….
 
—  Как тебе сестра? — Она истомно, чуть видимо продолжала перемещаться телесно, и женственные формы вздрагивали невзначай и манили, манили.…

Зрачки её блеснули многосложно, и розовый светоперелив мгновенно побежал по телу.
 
Он — молчал.

Что здесь сказать? Безмолвия интрига будет лучше. Он погрузился в мысленную тишь. Она ему не мешала…. Алларии и так известно, что силам чар их сестринским нет сопротивления. В какой последовательности будет раскрываться сцена за сценой — вот вопрос…. Ему или ей дано владеть расстановкой приоритетов? Мужчина - человек бессилен перед женщиной земной, а перед айаной — слаб и подавно!

Но! Полно-те! Противостояние на творческое переходит поле битвы…

17-3.

Вот движутся вОлнами повсюду светящиеся крылатые фигуры в балахонах. Совет аэритов смотрит города нового Архитектурные решения. Виды сменяются на экране неба и перспективы проекта одна за другой предстают перед крылатою, мерцающей толпою. Изображения подобны макетам — объёмны.

Аэриты внемлют.

Важно ли их мнение?

Конечно, — нет!

Но ритуал сей дОлжно соблюсти.

Аквидарон дорожит исполнением процесса.

Сам Он всё решил.

Однако, формальная видимость отдана Совету.

Небесный город создан чужестранцем будет!

Уже готовятся накопители гроз. Разряды мощные спекут каркасов объёмы.

Прозрачный материал напылится поверх структуры форм и вслед за решением судей приемлет в будущем новые, человеческие мыслеформы.

Василий сам присутствует, но одновременно… Его здесь нет. Он — с Птицедивой Алларией в уединении. Тела их сплетены. А где же ему и быть?! Следит за линией чувства.

Докладчик замолчал.

В стране аэритов — странное смятение.

Как можно поручить столицу чужестранцу?!

Аквидарон Глаасс непоколебим, — он знает:

Скорее так наступит обновление.

Мысль предоставлена, достигнута умом, обсуждена и принята.

План утверждён и одобрен.

И ритуал свершился без осложнений.

Василий к созиданию обречён. Строительству быть.

Мерцают в голове его будущие формы.

Готовы и биоинженеры бутонов саморастущих, и электронщики магнитного поля в деталях тонут будущих.

Занавес отдёрнут!

…Василий склонился. Целует острия грудей горящих. Их дрожь подобна колебаниям карандашей самописцев. Выводят кардиограмму биений неимоверных эфира…
***