Причастие

– Ого! Серючина попался! Редкое явление.
Рот у серюка совсем маленький, и на «мушку», скачущую
по поверхности воды, он обычно не клюёт. Его берут на мормышку, а проще всего – бреднем.
– Этого давай сразу заточим. Сгоняй-ка за хлебушком
и солью. Я пока черемши нарву.

Через пару минут возвращаюсь с половинкой буханки
чёрного хлеба, алюминиевой кружкой с горячим чаем и пакетиком, свёрнутым из газеты, с крупной солью внутри. Дед
уже выпотрошил серюка, нарезал из него филе и разложил
на крупном гранитном валуне, на подстилке из сочных стеблей черемши – дикого чеснока, сорванного в маленьком болотце за гигантским тополем.

Кладу в рот пучок черемши и посыпанный солью ломтик
теплой, нежнейшей сырой рыбы. Происходящее далее можно сравнить с микровзрывом вкуса. Непередаваемые ощущения, неописуемые словами. Эта «варварская» еда кому-то может показаться экстремальной, и он будет в чём-то прав,
потому что это больше, чем еда. Это не насыщение плоти,
не удовольствие гастрономическими свойствами – это своеобразное причастие, ритуал сродни причастию церковному.

Вкусив в окружении лесных духов кусочек рыбы, которая
несколько минут назад ещё плавала на дне реки, человек
растворяется в окружающем мире, становится его частью,
одним из органов единого живого пространства.

Возвращаемся в стойбище с чувствами, переполняющими душу. Водопад эмоций хлещет до небес, наполняя эфир потоком восторга и любви ко всему окружающему. Я люблю
Иваныча, как родного, я люблю эти лиственницы вокруг,
я люблю рябчика, истошно заколотившего крыльями на ветвях ивового куста, я люблю жаркое солнце и синее-синее бездонное небо над головой.