Крокет пары сайтов с голыми бабами

                Целебджихад ком
     Как бы ненароком помянутая наркомом фраза Хозяина гремела в моих декомпостированных ушах, пока я поднимался с пятого этажа на второй. Конечно, какие недобросовестные браты Вайнеры непременно начнут талмудево жевать смысл сказанного, поясняя свихнувшееся время лета пятьдесят второго, на три строчки размазав суть подъема из моего кабинета на пятом этаже на второй, где в угловом стакане помещался кабинет Абакумова, но я не Вайнер, я Хваткин, или, как выражается новый министр Игнатьев, Ффаткин.
    - Трешь - мнешь ! А яйца катаешь ?
    Вот оно - чудо двадцатого века. Минька Рюмин собственной персоной. Поддатый, веселый, бессмысленный и уверенный в скором пришествии коммунизма. Но кто это за ним ?
    - Агасфер Лукич, - представился невысокий толстячок, снимая соломенную панаму с плешивой головы, - Хичкок.
    Я присел на подоконник, откуда еще Менжинский гонял злостных курильщиков, пока логичный Иегуда не приказал устроить на каждом этаже по курилке, но наши ухари почему - то стали дымить прямо в кабинетах, а курилки приспособили под миниатюрные Ленинские комнаты, натащили туда плюшевых диванчиков и водили по утрам шлюх, так как в нашем вконец обезумевшем мире утро стало поздним вечером.
    - Хич и кок, - размышлял я вслух, искоса наблюдая за реакциями толстячка, на Миньку смотреть было без толку, пустыня на роже, мрак в голове, парочка скабрезных анекдотов и партбилет у пламенного сердца душегуба и людобоя, - моряцкий повар, кстати сказать, но вот с хич, гад, надо разбираться.
    Короткий человечек зашатался, белея, что я и предвидел. Достаточно этих цыплят огорошить не товарищем, а гражданином или, вот как я сейчас, сразу гадом или сволочью, пугаются они, трястись начинают, не понимая, что после таких слов все кончено. Я часто думал об этом, сам же хожу под топором, так вот, ставя себе на место будущего арестованного, знаю уже сейчас, что застрелюсь. Мог бы и встречный бой принять, но тогда они отыграются на родственниках, а так и некролог будет, и сожаления о скоропостижном инфаркте, и пьяные поминки сослуживцев, но овцы не способны даже убить себя. Свидетельствую : каждый из арестованных в любой момент мог легко оборвать свою жизнь, но поступали так отдельные, чаще всего из нашего брата опричника или военных, вон, Гамарник шлепнул себя, но поздно, не успел за Серго, так и закопали оболганным и презренным, потому как захомутался уже в показаниях, толстенные тома выбитых признаний потянули чугунной гирей на дно, поздно.
    - Сейчас, думаю, - произнес Рюмин, изумляя меня как строением фразы, так и тайным смыслом, явно наполняющим его простую вроде бы речь, - появится презренный Маслама во главе верных.
    - Миня, - ласково прошептал я, доставая из кармана кителя папиросы, - ты отчего такой умный ? Может быть, в буфете суфле несвежее дают ?
     Рюмин высокомерно усмехнулся и полез во внутренний карман пиджака, а я, дурень невнимательный, только сейчас понял, что он в штатском ! В нашем веселом учреждении в штатском позволяют себе ходить и то изредка лишь замы министра, сам Абакумов одевается непрезентабельно, привык в Смерше к неопрятности, а Минька, он - то куда ?
    - Зырь, прощелыга, - процедил мой приятель, подавая мне какую - то бумагу. Тупо и замороженно я читал личный приказ Хозяина о создании надстройки над нашим Следственным управлением, во главе которой был мой Миня, но не капитаном, а генерал - майором. - Можешь звать меня отныне по - товарищески Михал Кузьмичем, - бросал тяжелые слова Рюмин, - но это вне службы, а на работе я для тебя, гад, товарищ генерал - майор. Или просто товарищ Рюмин. Понял, сука ?
   Я понимал, качая головой, как лошадь, вверх и вниз.