Вдвое дешевле Cheap at Half the Price Джеффри Арче

      
                1

                Вдвое дешевле

                Cheap at Half the Price

                Джеффри Арчер

    Женщины, по своей первозданной природе, превосходят мужчин, и Консуэла Розенхайм не была исключением.
Виктор Розенхайм, американский банкир, был третьим мужем Консуэлы, а колонки светской хроники по обе стороны Атлантики  злословили: подобно заядлому курильщику, который не докурив, зажигает следующую сигарету, бывшая модель из Колумбии ищет следующего супруга ещё до того, как выжмет  последний вздох у предыдущего.
Её первые два мужа  - один араб, а другой еврей (у Консуэлы не было расовых предрассудков в момент подписания брачного контракта) - расставшись с ней, оставили бывшую не в том финансовом положении, которое гарантировало бы ей беззаботное существование после того, как её природная красота начнёт увядать. Однако ещё пара бракоразводных процессов должны были бы исправить ситуацию. Исходя из этого, Консуэла решила, что для достижения цели у неё остались ещё пять лет.

Розенхаймы летели в Лондон. Из своего дома, точнее из своих домов в Нью-Йорке Консуэла отправилась в аэропорт на авто с водителем из их дома в Хэмптоне, тогда как её мужа забрал с Уолл-стрит другой автомобиль с шофёром. Они встретились в вестибюле JFK.
После приземления в Хитроу ещё один лимузин доставил Розенхаймов в Ритц, где пару  сопроводили в их постоянный номер, при этом никто им не предлагал предварительно заполнить регистрационный формуляр.
Цель их путешествия была у каждого своя. Мистер Розенхайм надеялся завладеть небольшим коммерческим банком, деятельность которого из-за рецессии перестала приносить прибыль, а миссис Розенхайм намеревалась занять своё время поиском подходящего дню рождения подарка ей самой.
Несмотря на тщательное расследование, какой по счёту официальный  день рождения собиралась праздновать Консуэла, никому выяснить не удалось.
После бессонной ночи, предопределённой сменой часовых поясов, Виктор Розенхайм умчался в Сити на деловую встречу, назначенную на раннее утро, а Консуэла, оставшись в постели, забавлялась завтраком. Она заказала кусочек тонкого тоста без масла и варёные яйца.
После того как поднос с остатками завтрака убрали, Консуэла сделала несколько телефонных звонков, подтвердив пару встреч за ланчем в течение её

                2

пребывания в Лондоне. Затем она исчезла в ванной.
Спустя пятьдесят минут Консуэла выпорхнула из своего номера, одетая в розовый костюм с тёмно-синим воротничком, её светлые волосы ниспадали на плечи.
Когда она следовала от лифта к вращающимся дверям, несколько мужских голов дружно повернулись в её сторону, из чего она заключила, что предыдущие пятьдесят минут были потрачены не напрасно. Она вышла из отеля навстречу утреннему солнцу, приступив к поискам  подарка к дню рождения.
Начала она с Бонд-стрит. Как и в прошлом, миссис Розенхайм не намеревалась блуждать далее пяти кварталов будь то на север, юг, восток или запад, не удаляясь от удобного ориентира, поскольку автомобиль с шофёром двигался словно привязанный в пяти ярдах позади неё.
У Эспрея она уделила некоторое время последним особо изящным моделям часов, золотому тигру с глазами из нефрита, яйцам Фаберже, затем отправилась к Картье, где она отвергла серебряный поднос с гребнем, часы из платины и высокие стоячие часы эпохи Людовика XIV. Оттуда, преодолев дистанцию в пять ярдов, она оказалась у Тиффани, однако вопреки стараниям продавца, показавшему ей почти всё, что мог предложить магазин, она вышла с пустыми руками.
Консуэла стояла на тротуаре и смотрела на свои часы, было 12.52 и ей пришлось признать, что утро оказалось бесплодным. Она велела шофёру доставить её к Гарри-бару, где она быстро нашла миссис Ставрос Клеантис, ожидавшую её за их обычным столиком. Консуэла приветствовала подругу поцелуями в обе щеки и уселась напротив неё.

Миссис Клеантис, жена небезысвестного судовладельца - греки предпочитают иметь одну жену и несколько связей - в последние несколько минут была сосредоточена на меню, чтобы убедиться в том, что ресторан предлагает несколько блюд, не противоречащих её нынешней диете.
Между нами говоря, подруги прочитали каждую книжку, признанную редакцией Нью-Йорк- Таймс номером один в списке бестселлеров, в названии которых были слова “молодость», «оргазм», «похудение», «фитнесс» или «безнравственность».
- Как Виктор? - спросила Мария, после того как она и Консуэла заказали себе еду.
Консуэла помедлила, обдумывая свой ответ, и решила сказать правду.
- Почти достиг срока годности, - ответила она. - А как дела у Ставроса?
- Ну,  думаю, его лучшие времена миновали, - ответила Мария. - Но поскольку я не обладаю ни твоей внешностью, ни фигурой, не говоря уже о том, что у меня трое детей-тинэйджеров, я не думаю, что  вернусь на рынок в поисках

                3

последнего брэнда.
Консуэла разулыбалась, в этот момент ей подали салат нисуаз.
- Так что привело тебя в Лондон,  помимо желания встретиться за ланчем со старой  подругой?
- Виктор положил глаз на ещё один банк, - произнесла она  таким тоном, как-будто, речь шла о ребёнке, коллекционирующем почтовые марки. - А я в поиске подарка, подходящего моему дню рождения.
- И чего же ты ждёшь от Виктора в этот раз? - спросила Мария. - Дом в деревне?  Чистокровную скаковую лошадь? Или, быть может, самолёт бизнес-класса?
- Ничего из перечисленного, - сказала Консуэла, кладя вилку рядом с наполовину полной тарелкой салата. - Нужно нечто, что не может стать  предметом переговоров при разводе в будущем,  подарок мне должен быть таким, что любой  суд в каком бы то ни было штате признает его безоговорочно как лично мою собственность.
- Ты нашла что-то соответствующее?
- Пока что нет, - призналась Консуэла. - У Аспрея ничего интересного, стеллажи
Картье почти пусты, а у Тиффани привлекателен разве что продавец, но он при этом нищ как лондонский бездомный. Я продолжу мои поиски сегодня во второй половине дня.
Тарелки из-под салата были ловко убраны официантом, о котором Мария подумала, что он слишком юн и слишком тощ. Его коллега с аналогичными данными налил им свежего бескофеинового кофе. Консуэла отвергла предложенные крем и сахар, тогда как её компаньонка подобной самодисциплины не проявила.
Две леди судачили о своих тяготах из-за рецессии до тех пор, пока из обедающих остались только они.  К этому моменту более корпулентный официант возник перед ними со счётом, реестр которого был настолько длинным, что ни одна из них не заказала ещё одно блюдо и не потребовала у сомелье ничего, кроме Evian.
На тротуаре Южной Одли- стрит они расцеловались в обе щеки, прежде чем направиться в разные стороны - одна на восток, другая на запад.
Консуэла уселась на заднее сидение автомобиля с шофёром и приказала ему   вернуться на Бонд-стрит, до которой было целых пол-мили.

Оказавшись на знакомой территории, она возобновила свои поиски, методично исследуя другую сторону улицы, задержалась у Бентли и удостоверилась в том, что с прошлого года ничего продано не было. Она быстро переместилась к Адлеру, который похоже, страдал тем же. В очередной раз Консуэла  прокляла рецессию,  она мысленно обвиняла во всём Билла Клинтона, который по заверениям Виктора, был виновником большинства текущих мировых проблем.

                4

Консуэлу охватило чувство отчаяния из-за тщетности её поисков и она неохотно
начала свой путь обратно к Ритцу, предполагая, что ей, видимо, придётся
посетить Найтбридж, когда внезапно она осознала, что стоит перед Домом Граффа. Она не смогла вспомнить этого магазина при последнем визите в Лондон пол-года назад, а ведь  Бонд-стрит была знакома ей лучше, чем каждому из трёх её мужей, из чего она заключила, что это новое заведение.
Консуэла разглядывала потрясающие драгоценности в великолепных оправах, надёжно защищённые пуленепробиваемыми стёклами витринных окон. Когда экс-модель подошла к третьему окну, она разинула рот так широко, как это делает новорождённый цыплёнок, требующий пищи. С этого момента она знала, что дальнейшие экскурсии стали ненужными, потому что там, в витрине на нежной мраморной шее висело несравненное ожерелье из бриллиантов и рубинов. У неё возникло ощущение, что она уже где-то видела  это  великолепное ювелирное изделие, но быстро выбросила эту мысль из головы, продолжив изучать изысканный комплект рубинов, обрамлённых идеально обработанными алмазами, делающими ожерелье беспрецедентно прекрасным. Не утруждаясь размышлениями о стоимости изделия, Консуэла неспешно подошла к толстого стекла входной двери и нажала на малозаметную кнопку из слоновой кости, притаившуюся в стене здания. Очевидно, Дом Граффа не занимался торговлей по доступным ценам.
 
Дверь открыл сотрудник службы безопасности, беглого  взгляда ему было достаточно, чтобы понять необходимость быстро проводить посетительницу во внутренние порталы. Открылась вторая дверь и Консуэла оказалась лицом к лицу с рослым импозантным мужчиной в чёрном сюртуке и брюках в тонкую полоску.
-Добрый день, мадам, - сказал он,  слегка склонив голову. Консуэла заметила при этом, что тайком он с восхищением разглядывал её кольца.
- Чем могу помочь?
Хотя помещение было наполнено сокровищами, которые в обычных обстоятельствах заслуживали многочасового внимания, мысль Консулы была сфокусирована лишь на одном объекте.
- Да. Я бы хотела ближе познакомиться с бриллиантово-рубиновым ожерельем, выставленном в третьем окне витрины.
- Конечно, мадам, - ответил менеджер, подвигая кресло посетительнице. Он почти незаметно кивнул помощнику, тот бесшумно подошёл к окну, открыл небольшую дверцу и извлёк ожерелье. Менеджер скользнул за прилавок и нажал на тайную кнопку. Четырьмя этажами выше характерный негромкий треск раздался в личном кабинете мистера Лоуренса Граффа, извещавшего хозяина о том, что посетитель заинтересовался особо дорогостоящим изделием и что владельцу магазина есть смысл заняться этим персонально.

                5

Лоуренс Графф взглянул на телеэкран на стене слева от него, на котором он мог видеть, что происходит на первом этаже.
- Ага, - воскликнул он, увидев леди сидящую у стола эпохи Людовика XIV.
Миссис Консуэла Розенхайм, если не ошибаюсь. Подобно спикеру Палаты общин, который мог идентифицировать каждого из 650 членов палаты, Лоуренс Графф мог распознать 650 клиентов, которые были в состоянии позволить себе наиболее экстравагантные из его сокровищ. Он быстро поднялся из-за стола, вышел из кабинета и вызвал лифт.
Тем временем менеджер расстелил чёрный бархат на столе перед миссис Розенхайм, а помощник бережно разложил на бархате ожерелье. Консуэла заворожённым взглядом уставилась на предмет своего  вожделения.
- Добрый день, миссис Розенхайм, - произнёс Лоуренс Графф, выходя из лифта и направляясь по ковру с толстым ворсом к потенциальной покупательнице.
- Как чудесно снова видеть Вас.
Сказать по правде, видел он её лишь однажды, стоя рядом с ней плечом к плечу на  вечеринке с коктейлями на  Манхэттене. Но после этого он мог бы узнать её на расстоянии в сто шагов на движущемся эскалаторе.
- Добрый день, мистер…., - Консуэла колебалась, впервые за этот день испытав чувство неуверенности.
- Лоуренс Графф, - представился он, протягивая ей руку. - Мы встречались в прошлом году на благотворительном аукционе Сотби для Красного Креста, проводившемся в галерее Парке Бернетт, если мне не изменяет память.
- Конечно, - ответила миссис Розенхайм, не узнавая его и не припоминая самого события.
Мистер Графф почтительно склонился над ожерельем из бриллиантов и рубинов.
- Семейная реликвия  Канемарров, - промурлыкал он, выжидая, когда освободится место менеджера за столом. - Создана в 1936 году Сильвио ди Ларчи, - продолжал он. - Все рубины были добыты в одной единственной шахте в Бирме в течение двадцати лет. Алмазы были приобретены у де Бирс египетским негоциантом, который после того, как уникальное ожерелье было изготовлено для него, предложил сокровище королю Фаруку за благосклонное отношение Его Величества к его коммерческой деятельности.
Когда монарх женился на принцессе Фариде, он подарил ей в день свадьбы это колье, в ответ она подарила ему четверых наследников, ни один из которых не оказался достоин занять трон.
Графф переводил свой взор с одного прекрасного объекта на другой.
С тех пор это ожерелье прошло через несколько рук, - продолжал владелец драгоценной реликвии. Самой последней хозяйкой ожерелья была одна актриса, пока не иссякли нефтяные скважины её мужа.
Едва заметная улыбка мелькнула на лице Консуэлы, когда она наконец 

                6

вспомнила, где уже видела это ожерелье.
- Колье совершенно великолепное, - сказала она, бросив на него прощальный взгляд. - Я вернусь, - продолжила она, вставая с кресла.
Графф проводил её до двери. Девять из десяти посетителей после подобного заявления и не собирались возвращаться, но он всегда чувствовал десятого.
- Могу я поинтересоваться ценой, - индифферентно спросила Консуэла, когда Графф придерживал открытую для неё дверь.
- Один миллион фунтов, мадам, - ответил Графф обыденным тоном, как будто речь шла о стоимости пластикового брелка в приморском магазинчике сувениров.
Оказавшись на тротуаре, Консуэла отпустила шофёра. Она соображала сейчас со скоростью, которую бы оценил её нынешний муж. Она юркнула через улицу, позвонила сначала в Белый Дом, затем Иву Сан-Лорану и наконец - Шанель,
появившись опять на свет божий спустя два часа во всеоружии для предстоящей баталии.
Когда Консуэла вернулась в Ритц  было без пяти шесть.
Она почувствовала облегчение, узнав что её муж ещё не возвращался из банка. Она использовала время, чтобы подольше принять ванну и обдумать, как лучше установить ловушку. Просушившись, припудрившись и нанеся на шею новый парфюм, Консуэла облачилась в только что приобретённые туалеты.
Она оценивала себя, как выглядит в зеркале в полный рост, когда в комнату вошёл Виктор. Он остановился и поставил на ковёр портфель. Консуэла повернулась к нему лицом.
- Ты выглядишь умопомрачительно, - воскликнул он c видом такого же обожания, которое источала она, глядя на Канемарру несколько часов назад.
- Спасибо, милый, - ответила она. - А как прошёл твой день?
- Триумфально.  Абсорбция состоялась и мне это обошлось лишь в половину затрат, которые  были бы у меня год назад.
Консуэла улыбнулась. Неожиданный бонус.
- Тем из нас, у которых достаточно наличности, не страшна рецессия, - с довольным видом добавил Виктор.
Во время их солидного ужина в ресторане Ритца вальяжный Виктор во всех подробностях рассказывал жене обо всех событиях прошедшего дня. В паузах его монолога Консуэла поощряла мужа ремарками: «Как это умно, Виктор». «Поразительно». «Как тебе это удалось?» «Мне этого никогда не понять!» Когда он выговорившись наконец, заказал большую порцию бренди и раскурил сигару, она стала поглаживать закрытую элегантным носком его правую ногу, далее касаясь внутренней поверхности бедра. Впервые за этот вечер Виктор перестал думать о поглощении банка.
Покидая обеденный зал и направляясь к лифту, Виктор рукой охватил изящную талию жены. Когда лифт прибыл на шестой этаж, он успел снять с себя пиджак,

                7

а его пальцы скользнули на несколько дюймов ниже.
Консуэла хихикнула. Задолго до того, как они пришли к своему номеру, он стал развязывать галстук. Входя в комнату, Консуэла вывесила снаружи на двери табличку «Не беспокоить!». Следующие несколько минут, ошарашенный, он наблюдал за тем, как она медленно снимала каждую часть  нижнего белья, только сегодня купленного. Он быстро стащил с себя собственную одежду и лишний раз порадовался тому, что сдержал своё новогоднее обещание самому себе.
Спустя сорок минут обессиленный Виктор лежал в постели. После нескольких вздохов он захрапел. Консуэла накрыла простынёй их обнажённые тела, но её глаза оставались широко открытыми. Она уже готовилась сделать следующий шаг, запланированный ею.

 
Следующим утром Виктор проснулся оттого, что рука его жены нежно касалась внутренней поверхности его бёдер. Он повернулся лицом к ней, в памяти жила прошедшая ночь. Они занялись любовью во второй раз, чего не делали уже давно, насколько он помнил.
Лишь после того, как он вышел из душа, Виктор вспомнил, что у жены день рождения и он обещал ей провести утро вместе, чтобы выбрать подарок для неё. Он надеялся, что она уже положила глаз на то, что ей нужно, и он сможет бо'льшую часть дня провести в Сити со своими адвокатами, выверив построчно каждый документ.
- С днём рождения, дорогая, - сказал он, возвращаясь в спальню. Кстати, тебе уже повезло найти подарок? - спросил он, просматривая первую полосу Файненшл Таймс, в которой строились догадки и предположения относительно возможного поглощения одного из банков и это описывалось как насильственный захват. Улыбка удовлетворения появилась на лице Виктора во второй раз этим утром.
- Да, милый, - ответила Консуэла. - Мне попалась на глаза одна безделушка, она, пожалуй, нравится мне, я лишь надеюсь, что она не слишком дорогая.
- Ну, так сколько стоит эта безделушка? - спросил Виктор.
 Консуэла повернулась лицом к нему. На ней были лишь две части нижнего белья, обе чёрные и обе отчётливо нескромные. Виктор уставился на неё, соображая, есть ли у него время, но тут же вспомнил, что адвокаты трудились всю ночь, не сомкнув глаз, и терпеливо ожидают его в банке.
- Я не спрашивала о цене,  - ответила Консуэла. Ты намного умнее, чем я в таких делах, - добавила она, скользнув в тёмно-синюю блузку.
Виктор бросил взгляд на свои часы: - Это далеко? - спросил он.
- Всего лишь перейти дорогу, на Бонд-стрит, мой дорогой. Я бы не стала отвлекать тебя надолго. Она ясно представляла, о чём он сейчас думал.

                8


- Окей. Давай посмотрим на эту безделицу безотлагательно, - сказал он,
застёгивая пуговицу рубашки.
Пока Виктор заканчивал одеваться, Консуэла с помощью Файнэншл Таймс
искусно поддерживала беседу с ним относительно вчерашнего триумфа при поглощении банка. Она ещё раз услышала детали вчерашней сделки, когда они
покидали отель и пришли на Бонд-стрит, взявшись за руки.
- Вероятно, это сберегло мне несколько миллионов, - сообщил он ей ещё раз.
Консуэла улыбалась, ведя его к двери Дома Граффа.
- Несколько миллионов, - шептала она. - Какой ты умный. Виктор.
Охранник быстро открыл дверь и на этот раз Консуэла застала мистера Граффа, стоящим у стола и ожидающим её.
- Позволительно ли будет мне поздравить Вас, мистер Розенхайм, с блистательной победой, - повернувшись к Виктору в глубоком поклоне произнёс Графф.
Банкир молча улыбнулся.
- Чем могу быть полезен? - продолжил Графф.
- Мой муж хотел бы увидеть семейную реликвию Канемарров, - сказала Консуэла, не дав Виктору шанса произнести что-либо.
- Конечно,  мадам, - ответил владелец магазина. Он стал к столу и разложил на нём чёрный бархат.  И снова помощник извлёк великолепное ожерелье из третьего окна витрины и осторожно выложил его в центре бархатной салфетки, чтобы ювелирное изделие предстало в наилучшем своём виде. Мистер Графф уже изготовился излагать повествование об этом изделии, когда Виктор просто сказал: - Сколько это стоит?
Мистер Графф вскинул голову: - Это необычное ювелирное изделие. Я чувствую…
- Сколько? - повторил Виктор.
- Одно только его происхождение…
- Сколько?
- Такая красота, не говоря уже о мастерстве исполнения…
- Сколько? - уже повышенным тоном спросил Виктор.
- Слово «уникальное» было бы более чем уместным...
- Быть может, Вы правы, но я по-прежнему должен узнать, во сколько это мне обойдётся, - он уже не скрывал раздражения.
- Один миллион фунтов стерлингов, сэр - сказал Графф тоном, означавшим, что он  рискует, озвучивая верхний предел.
- Моё решение: пол-миллиона, не больше, - последовал мгновенный ответ.
- К сожалению, сэр, я должен заявить, что это совершенно особенное изделие и торговля здесь неуместна.
- Торговля всегда уместна, что бы ни продавалось, - сказал Виктор. - Я

                9

повторяю моё предложение. Пол-миллиона.
- Боюсь, сэр, в данном случае…
- Я убеждён, Вы примите мою точку зрения, это вопрос времени , - продолжал
Виктор. - Однако у меня нет времени, чтобы так потратить утро, я выпишу чек на пол-миллиона и предоставлю Вам возможность решить, желаете ли Вы его обменять на наличность.
- Боюсь, Вы зря теряете время, сэр, я не могу отдать семейное наследие
Канемарров меньше, чем за миллион.
Виктор вынул из внутреннего кармана чековую книжку, свинтил верхушку авторучки и написал словами «всего пятьсот тысяч фунтов», указав при этом  название банка, носившего его имя. Консуэла  держала дистанцию позади него.
Графф собрался было повторить свои доводы, когда вдруг он увидел, что мистер Розенхайм молчаливо, лишь мимикой, умоляет его принять чек.
Гримаса удивления промелькнула на физиономии Граффа, когда он увидел, что Консуэла из-за спины Розенхайма столь же энергично использует пантомиму того же смысла, что и её муж.
Виктор оторвал чек и положил  его на стол: - Я дам Вам 24 часа на раздумья. Мы вылетаем в Нью-Йорк завтра утром  с этой семейной реликвией Канемарров или без неё. Это Вам решать.
Чек остался на столе, Графф с поклоном проводил чету Розенхаймов до выхода на Бонд-стрит.
- Ты был блистателен, мой дорогой, - проворковала Консуэла, когда шофёр открывал дверь для своего хозяина.
- В банк, - отрывисто сказал  Розенхайм, усаживаясь на заднее сидение.
- Ты получишь свою безделушку, Консуэла. Он поменяет чек на наличные до истечения 24 часов. Я уверен.
Шофёр захлопнул дверь, окно начало опускаться и Виктор сказал при этом:
- С днём рождения, дорогая.
Консуэла улыбнулась ему в ответ, послала воздушный поцелуй, машина влилась в поток автомобилей, направлявшийся в сторону Пиккадили. Утро оказалось далеко не таким безмятежным, как она предполагала, и она была не готова согласиться с решением мужа, но у неё оставались 24 часа, чтобы доиграть пьесу до конца.

Консуэла вернулась в свой номер в Ритце, разделась, приняла душ, открыла флакон другого парфюмерного изделия и неспешно стала надевать другой комплект нижнего белья из вчерашних покупок. Прежде чем уйти, она изучила раздел товарного рынка в Файненшл Таймс, проверив цены на зелёный кофе.
Она появилась в выходе из Ритца на Арлингтон-стрит в двубортном тёмно-синем костюме и красно-белой широкополой шляпе. Проигнорировав своего шофёра, он взяла такси, велев ему доставить её в скромный отель на

                10

Найтбридж. Четверть часа спустя, низко склонив голову, она вошла в фойе отеля, назвала имя постояльца и была  сопровождена менеджером до номера на
четвёртом этаже. Её партнёр по ланчу, стоя в центре комнаты, поджидал её, приблизился к ней, поцеловал в обе щеки и поздравил с днём рождения.
После интимного ланча и ещё более интимного часа, проведённого в смежной комнате, выслушал её просьбу и, предварительно взглянув на часы, согласился сопровождать её до Мэйфэйр. Он умолчал о том, что к 16.00 ему нужно быть в своём офисе для важного телефонного звонка из Южной Америки. С момента
свержения последнего президента Бразилии цены на кофе пробили крышу.
Пока их автомобиль следовал по Бромптон Роуд, приятель Консуэлы по телефону выяснил спотовую цену зелёного кофе на бирже Нью-Йорка (лишь изыски Консуэлы в постели помешали ему это сделать пораньше). Он обрадовался сообщению о том, что цена подросла ещё на два цента, радость Консуэлы по этому поводу была сдержанной. Через одиннадцать минут они были у Дома Граффа.
Когда, взявшись за руки, они входили, лишь брови мистера Графа слегка приподнялись.
- Добрый день, мистер Карвальо, - приветствовал он. - Надеюсь, Ваши плантации дали обильный урожай в этом году.
Мистер Коравальо улыбнулся в ответ: - Жаловаться не на что.
- И чем же я могу быть Вам полезен?
- Мы бы хотели взглянуть на бриллиантовое колье в третьем окне витрины, - без малейших колебаний сказала Консуэла.
- Конечно, мадам, - ответил Графф,- как-будто он обращается к совершенно незнакомому человеком.
И ещё раз чёрная бархатная ткань была расстелена на столе, и снова в центре её оказалась семейная реликвия Канемарров.
В этот раз мистеру Граффу не мешали поведать всю историю, прежде чем Карвальо вежливо поинтересовался ценой.
- Один миллион фунтов, - сказал Графф.
После недолгого замешательства Карвальо заявил: я намерен заплатить пол-миллиона.
- Это не обычное ювелирное изделие, - возразил владелец магазина. - Я чувствую…
- Возможно так и есть, но пол-миллиона - это моё лучшее предложение.
- Не только красота, но и искусство изготовления - составляющие...
- Тем не менее я не намерен платить больше полумиллиона.
- Слово «уникальное» не было бы не подходящим..
- Пол-миллиона и не более, - стоял на своём Карвальо.
- Я сожалею, но вынужден сказать, что это особое изделие и торговля здесь неуместна.

                11

- Торговля всегда уместна, что бы ни продавалось, - не сдавался Карвальо.
- Боюсь, не в данном случае. Видите ли…
- Предполагаю, со временем Вы придёте в чувство, - сказал Карвальо. - Но к сожалению, я не располагаю возможностью, чтобы пробыть здесь всё послеполуденное время. Я выпишу чек на пол-миллиона и оставлю его здесь, чтобы Вы обдумали, желаете ли Вы поменять его на наличные.
Карвальо вынул из внутреннего кармана чековую книжку, свинтил головку авторучки и написал словами «всего пятьсот тысяч фунтов». Консуэла
выглядела спокойной.
Карвальо отсоединил чек и положил его на прилавок.
Я даю Вам 24 часа для принятия решения. Я лечу в Чикаго завтра утром. Если чек не окажется в моём офисе прежде чем…
- Графф слегка склонил голову, а чек остался там, где его оставил кофейный магнат.
Он сопроводил их до дверей, ещё раз поклонился, когда они были уже на тротуаре.
- Ты был блистателен, мой дорогой, - проворковала Консуэла в то время как шофёр открывал дверь для своего хозяина.
- Равноценный обмен, - сказал Карвальо. Повернувшись лицом к своей любовнице, он добавил: - Ты получишь своё колье до конца дня, я в этом уверен, моя дорогая.
Консуэла с улыбкой на лице помахала вслед автомобилю, удалявшемуся в направлении Пиккадилли, и на этот раз она была согласна с решением своего любовника. Когда автомобиль повернул за угол, она впорхнула обратно в Дом Граффа.
Владелец торгового дома с улыбкой на лице подал ей аккуратно упакованный подарок. Низко поклонившись, он сказал лишь:
- С днём рождения, миссис Розенхайм.