Сонет 12. Вечный город мечты

Год за годом Володя возвращался к ней как в любимый до сердечной тоски город, в котором нельзя остаться навсегда, потому что дома была семья, все, что нажито и все, что прожито. Звонил и звал пройтись вдоль улиц воспоминаний, проплыть по рекам и каналам мечты, заглянуть в ресторанчики задушевных бесед.

Когда-то он любил ее страстно, потом с отчаянием, после – обреченно. Теперь он любил светло и печально, заглядывая в ее голубые глаза, как заглядывают в небеса.

Ната его не любила никогда, но берегла и ценила. Она обнаруживала в нем именно те качества, которые хотела бы найти в своем мужчине, но никак не находила. Володя был чужим, и потому она радовалась, что он несвободен, что не жаль его не любить, и что за него не нужно бороться.

Оглядывая свой путь, она обозревала ухабы да кочки позади, под ногами, и даже впереди, и впадала в греховное уныние. Но именно на этом тернистом пути привычно маячил Володин силуэт со спасательным кругом наперевес. Он всегда готов был прийти на помощь, может быть, единственный мужчина на всей земле, дарованный ей для этого Господом. Ната знала, что стоит ей набрать номер его телефона, и Володя протянет ей руку. И когда становилось невыносимо, она набирала этот номер, а он спешил ей навстречу.

Почему он годами не выпускал из рук спасательный круг? На что надеялся? Чего хотел от этих обреченных отношений? У Наты не было ответа. Она знала лишь то, что знал и он: она его не любит и никогда не любила. Возможно, для него она была той самой вожделенной добычей охотника, которая ускользает, которую нельзя поймать. Прыткая лань, чей призрак вечно мелькает меж деревьев и растворяется в сизо-голубой дымке.

И тогда Володя создал для себя город мечты. Он жил в его сознании отдельно от них самих: с чужими родными, детьми, квартирами, радостями и бедами. В этом городе он был свободен от всех земных уз, Ната любила его, и они были вместе навек. Он слагал для нее стихи, пел серенады, исполнял любые прихоти и капризы. Она его за это обожала и смотрела в рот. Володя погружался в этот город как в далекое синее море, это было его наркотическое опьянение, его тайная жизнь, его пятое измерение.

У Наты тоже был свой город грез, но Володи там не было. В нем жил другой, незнакомый прекрасный принц с Володиными идеальными качествами и лицом ее последнего сердечного друга. Тот мужчина разбил ей сердце и растерзал душу, но именно с ним хотелось всего так, как никогда с Володей.

Чаще всего Володя погружался в свой город в одиночестве. Так было честнее, удобнее и не больнее. Но порой ему хотелось почувствовать реальность хоть на кончиках пальцев: услышать ее запах, увидеть ее дыхание, ощутить ее красоту. И тогда он звал Нату с собой.

Ната соглашалась. Она не знала, куда и зачем ее ведут, но покорно шла, испытывая от этого тихую радость и странно-болезненное наслаждение.

Долгими часами они бродили по городу мечты, который на короткое время становился одним на двоих. Они плакали и смеялись над своей иной, оставшейся за пределами жизнью, пристально всматриваясь в манящие витрины сокровенного и несбыточного. Они прятались в этом городе от всего мира и от самих себя.

Однажды, гуляя, они забрели на пристань речного вокзала. У причала покачивался готовый к отплытию теплоход, окутанный прозрачной дымкой, словно предчувствием белой петербургской ночи.

Неожиданно с палубы раздался крик:
– Ната, скорей!

Они вздрогнули. На палубе стоял мужчина в такой же, как у Володи, синей рубашке и отчаянно махал рукой.

– Ты его знаешь?

Ната впилась глазами в чужое лицо. Она побелела и отпрянула. Невероятное сходство чужого мужчины с Володей ее потрясло: тот же овал лица, те же острые скулы, прямой нос и широкая посадка глаз. Даже длинная челка также спускалась к левому уху небрежной каштановой волной.

Ната отрицательно замотала головой.

Не сговариваясь, они обернулись туда, где спешила другая Ната, но дорожка к пристани была пуста. Повернув головы обратно, они увидели, как мужчину обвила руками девушка с высокой Натиной прической. В следующий момент оба исчезли.

Прошла долгая как вечность секунда. Володя издал странный, мало схожий с человеческим утробный звук и, подхватив Нату, рванул к билетному киоску.

– Два билета на этот теплоход!!! – крикнул он так, будто решался вопрос жизни и смерти, а на сизых волнах покачивался Ноев ковчег.

Испуганная кассирша молча протянула в окошечко билеты.

Спустя пару минут Володя и Ната уже стояли на борту теплохода и зачарованно смотрели, как взрывается пеной, оставляя бешеный след, вода. Они молчали и крепко держались за руки, будто были сиамскими близнецами, спаянными намертво в рукопожатии.

Они стояли так, не шелохнувшись, долго, бесконечно долго. Уже стало совсем темно, на небо выплыла круглая луна с печальным ликом, вода задрожала россыпью ночных искр.

– Куда мы плывем? – нарушила молчание Ната.
– Не знаю... Не все ли равно?

Они постояли еще немного и, не сговариваясь, побрели искать свою каюту.

Ночью они прижались друг к другу, сплелись руками и ногами, спутались волосами, смешались дыханьями и заснули крепким тихим сном, таким глубоким, какой бывает у набегавшихся за день детей.

Утром они встали, едва забрезжил рассвет, вышли на палубу и вновь долго стояли, сомкнувшись теплыми ото сна телами.

– Это Валаам, – с детским изумлением произнес Володя, глядя на приближающуюся землю.
– Теперь он наш, – задумчиво произнесла Ната, повязывая на голову синий шелковый платок.

Теплоход причалил к святым берегам.

Они сошли на берег, и, не разжимая рук, побрели по тропинке. Вокруг было удивительно тихо, словно сама природа в благоговейном молчании склонилась к одиноким путникам, оторванным на время от суетного мира и нашедшим здесь свое пристанище.

Володя и Ната шли, все дальше и дальше, не останавливаясь. Мелькали голубые с золотом маковки церквей, нависали могучие сосны и ели, высились молчаливые уступы скал, пригибались к земле смиренные плиты монастырского кладбища. Наконец они набрели на поляну с высокой сочной травой, где синие васильки кивали острокрылыми лепестками, смешиваясь с лиловыми цветками иван-чая.

Они опустились на землю, легли на спину, тесно прижавшись друг к другу. Переплетенные нити цветочного ковра сомкнулись над их головами, оставляя взгляду голубую рамку небес.

– Вот он, оказывается, какой, вечный город мечты, – почти шепотом произнес Володя.

Ната молчала. В пронзительно-голубом небе парили невесомые, похожие на клубы белого пара, взбитые облака. Их мерный ход нарушали лишь темные силуэты двух птиц, бесцельно сновавших взад и вперед.

– Я больше не могу идти, – сказала Ната, из ее глаз покатились слезы.

Володя сжал в своей руке ее узкую ладонь.

– Иногда мне кажется, что у меня тоже больше нет сил, и все, что мне нужно, это небо и твои глаза.
– Прости меня, – сказала Ната.
– Это хорошо, что ты меня не любила, иначе бы тебе было слишком больно, а я бы этого уже не вынес.
– Почему все так? Почему всё – обман, а настоящее – лишь в городе грез?
– Если знать, то и незачем будет жить, – вздохнул Володя.

Тишина треснула и разверзлась оглушительным звоном колоколов. Две птицы в небе затрепетали, заметались и скрылись в густом паре набухшего облака.

Ната молча стянула с головы платок, бережно расправила его и покрыла холодным шелком их неподвижные, обращенные к небу лица.