Эпизод Первый Непридуманная История. Глава 6

Расщепление

 И приснился в ту ночь Григорию Александровичу весьма непонятный и страшный в какой-то степени сон. Сейчас я вам, дорогие мои читатели, поведаю кошмар ночной, ибо поутру герой наш записал увиденное в свой трактат, откуда мне впоследствии и стало известно обо всём.
 Глазами, затянутыми белёсой пеленой сна, увидел Григорий некую комнату, погружённую в предрассветные сумерки. Комната была довольно бедна на обстановку, разве что можно было разглядеть внушительный, тёмного дерева шкаф с зеркалом, да резной старинный стол, коих уже ни в одном современном доме днем с огнём не сыщешь. Наволоцкий же помещался на просторной двухместной кровати, которая с первого взгляда казалась просто огромной. Всё происходящее было как смонтированный кусок кинофильма – можно было глядеть на происходящее, но никоим образом не получалось разорвать пленку и остановить показ. Григорий, как бестелесный дух, витающий под потолком векового жилища, наблюдал за самим собой, лежащим на кровати и глядящим в потолок. Для ясности отмечу, что то помещение было не квартирой и не апартаментами какими: можно было с уверенностью заявить, что то была хижина с деревянными стенами, без обоев; на потолок была поклеена белая бумага, а на полу лежал старый ковёр, чрезвычайно пыльный и грязный на вид.
 Двойник Григория поднялся с постели и, не потрудившись отыскать тапочки, побрёл прочь из комнаты. Бестелесный же Григорий, подобно порыву осеннего ветра, метнулся к своему подобию, дабы не потерять из вида. В коридоре было темно, и лишь фигура двойника маячила пред нашим героем. Миновав коридорчик, фигура ступила в другую, совершенно крошечную комнатку. Комнатка эта служила двойнику кухней: тут разместилась белая газовая плита, в некоторых местах ржавая, но, видимо, всё ещё работающая; у другой стены стоял простой деревянный столик, под одну ножку которого была подложена бумажка; тут же стоял небольшой холодильник, поражённый коррозией внизу дверцы и, надо признать, шумно тарахтящий. Именно к холодильнику и направился двойник. Он открыл дверцу и протянул руку в холодную тьму. Из этой тьмы фигура извлекла пакет то ли молока, то ли сока (бестелесный Григорий не смог увидеть, что именно это было), и отпил. Когда самозванец утолил собственную жажду, он направился обратно в своё логово, а дух Григория метался по крошечной кухоньке, словно желая оставить своего фантома без пристального наблюдения. Но неведомая сила схватила мечущийся дух и потянула за двойником обратно в комнату со шкафом и кроватью.
 И тут раздался неприятный писк среди этой ледяной тьмы. Писк был назойливым и, казалось, проникал в самое внутреннее ухо, норовя добраться прямо до мозга. И фантом, и его бестелесный попутчик, замерли на месте. Писк, как крепкие путы, обхватил этих двоих, не позволяя более и шагу ступить. Дух бросил на двойника взгляд и узрел у того в руке чёрный мобильник. Вот что было источником противного звука! Экранчик телефона разрывал сумерки, озаряя голубоватым светом лицо фантома. Другой же Григорий, зависший в воздухе, заглянул через плечо своему прототипу, дабы утолить собственное запрограммированное сном любопытство, и не увидел на экране ничего, кроме голубого мягкого света. Фантом опустил телефон и направился по прошлому маршруту, словно в одну секунду забыв о звонке. Но стоило ему сделать всего один-единственный шаг, как вся хижина содрогнулась от неведомого мощного удара. Стёкла в окнах задребезжали, как напуганные мыши, а со стен послетали картины, коими был украшен весь коридорчик. Григорий-наблюдатель почувствовал страх во всём своём эфирном тельце и метающимся из стороны в сторону взглядом попытался найти причину столь странного происшествия. Но за первым ударом последовал и второй, за вторым – третий… Хижина сотрясалась под мощными ударами. То тут, то там что-нибудь падало, трещало и звенело. Предметы аскетичной обстановки того деревянного жилища либо уже лежали на полу, либо готовы были отправиться к земле поближе.
 Фантом не выглядел испуганным. Он стоял твёрдо на своих двух фантомных ногах, в руке сжимал мобильник, а своими безжизненными глазами вперился во входную дверь. И тут, словно осознание происходящего наполнило сознание этих двух героев: за дверью кто-то стоял и бил в дверь кулаком, намереваясь попасть внутрь дома. Дух Григория метнулся к своему прототипу и глянул в окошко, чрез которое можно было выглянуть на крыльцо и попытаться разглядеть визитёра. Первое, что он увидел, что дом их стоял высоко в горах. Всё снаружи было окутано густым молочными туманом, а вдалеке занимался кровавый рассвет. Но, переведя взгляд от живописной панорамы на само крыльцо, Григорий увидел, что пред самой дверью расположился незнакомец, облачённый в чёрную куртку с расстёгнутой молнией и в вязаный свитер под этой самой курткой. На голову был накинут капюшон с искусственным мехом, который полностью скрывал лицо утреннего гостя. Не обращая внимания на пристальный взгляд духа, незнакомец бил своей массивной рукой в дубовую дверь, словно хотел уничтожить препятствие и забраться внутрь дома.
 Фантом подошёл к окошку, встал рядом со своим бестелесным спутником и поглядел на страшного посетителя. Незнакомец, словно не видя хозяев, нанёс ещё один сильный удар по двери, что заставило хижину задрожать, как осенний лист на ветру. Более ударов не последовало, но произошло нечто другое: чёрный человек отступил назад ровно на один шаг, запустил руку в карман куртки и извлёк оттуда небольшой предмет. Приглядевшись, бестелесный Григорий осознал, что визитёр извлёк мобильный телефон. Странный гость нажал на одну из кнопок и приложил аппарат к уху под капюшоном. И в ту же секунду, на мгновение воцарившуюся тишину разорвал противный писк в руке у фантома. Он поднял аппарат и поглядел на экранчик, сияющий голубоватым светом. И бестелесный Григорий хотел увидеть, что же узрел его двойник; заглянул через плечо. На экранчике горел неизвестный номер. И в то же мгновение, словно раскаленная спица, пронзила сознание наблюдателя, войдя на всю длину в его головной мозг резким ощущением ужаса и понимания: это был его собственный номер!
 Григорий Александрович резко распахнул глаза. На прикроватной тумбочке заливался противным писком будильник, заведённый на семь часов утра. Герой наш поспешил утихомирить нарушителя утренней тишины, дабы не разбудить Викторию, которая в то мгновение спала сном настоящего ангела. Натягивая на ходу рабочие штаны, Григорий отправился в ванную попытаться привести себя в порядок.
 Надо упомянуть, что в то утро Григорий пребывал в удивительном состоянии духа, состоянии, которое и словами трудно описать, но мы, тем не менее, попробуем. Необычайная лёгкость ощущалась в каждой клеточке, словно органы оказались сотканными из пушистого облака, такого лёгкого и практически невесомого. Особенно чувствовалось это в груди, где, как казалось Григорию, светится огромная субстанция, подобная яркому прожектору, рвущему ночную застоявшуюся тьму. А самое главное – голова была ясна, и сознание как бы освобождено ото всего земного... Именно так показалось Григорию Наволоцкому в то утро. И за всеми этими ощущениями он успел позабыть и о своей ненавистной работе, и о навязчивой Анне Гурьевой. И даже крики Зазёрских за стеной с утра пораньше не смогли вывести его из нахлынувшего равновесия. 
 Пока Наволоцкий брился, в голове его крутились всё ещё трепыхающиеся образы из давешнего сна. Как обычно и происходило, большинство чёрточек уже растаяли, оставив после себя лишь чёрные дыры в одной большой картине. Но безликий незнакомец по-прежнему стоял перед глазами. Не то чтобы тот образ пугал Григория, совсем нет! Он в большей степени заставлял размышлять, кем же был мрачный гость. И что удивительнее всего было и глубоко врезалось в память (хотя Григорий редко запоминал сновидения), так это увиденный в конце собственный номер телефона. Может быть, тем таинственным посетителем был сам Григорий? Но, с другой стороны, и то глупо, ибо фантом Григория находился в доме рядом с невидимым наблюдателем…
 Размышления оборвались, как гнилые нитки. Григорий отдёрнул от себя бритву и погляделся в зеркало. На правой щеке обозначился коротенький неглубокий порез, из которого тоненькой струйкой потекла алая кровь. Наволоцкий высказал вслух одно слово, совершенно неприличное (потому мы его тут обозначать не станем) и зажал порез пальцем, намереваясь остановить капиллярное кровотечение. И лишь одна единственная капля сорвалась с подбородка и рухнула в кристально чистую водопроводную водицу, окрасив её в месте падения в бледно-красный цвет.
 Григорий отложил бритву и ополоснул лицо проточной водой. Как эта вода омыла заспанную физиономию, так и давешняя ночь сотворила нечто волшебное с его душой: будто он спал долго и лишь теперь смог открыть свои глаза и взглянуть на всё то, что окружало его долгие годы жизни. Яркий свет порвал сумрак и обнаружил для мира всё, что скрывалось от любопытных глаз. И лишь струящаяся из ранки кровь несколько омрачила настроение, придав этому удивительному утру свой кроваво-красный оттенок.
 Когда Григорий Александрович вышел из ванной комнаты, Виктория уже сновала по кухне, орудуя своими ручками, чтобы приготовить мужу завтрак. Григорий хотел вернуться в комнату и надеть рубашку, но вместо того подошел к жене сзади, обнял её за талию и поцеловал в шею.
 – Это в честь чего? – улыбнувшись, поинтересовалась Виктория, перевернув пластиковой лопаточкой блин на сковороде. Внезапные объятия мужа ни сколько не помешали ей в приготовлении завтрака. Между тем, Григорий снова чмокнул её в шею и отпустил.
 – Наверное, настроение хорошее, – ответил он, присаживаясь на табуреточку, – ты не представляешь… Я как встал, так легко на душе… Не могу даже описать этого.
 – Чего это ты так? – Виктория мельком глянула на мужа всё с той же коварной улыбочкой на губах. – Может быть, тебе сон хороший снился?
 Незнакомец в капюшоне. Бах! Бах!
 – Я уже и не помню, – Григорий почесал затылок, решив смолчать насчёт увиденного. – А знаешь… Ты у меня эксперт по сновидениям? Давай, скажи, когда во сне к тебе в дом приходит незнакомец, это к чему может быть?
 Виктория перевернула один из блинчиков, и масло на сковороде угрожающе зашипело. Женщина пожала плечиками.
 – Кто знает… Может, к знакомству новому или встрече с товарищем, которого давно не видел. Всякое может быть. Хотя стой, – Виктория повернулась к мужу и, помахав перед собой пластиковой лопаточкой, закусила нижнюю губу, словно вспоминая о чём-то. – Я кое-что вспомнила. Это было ещё в университете... Елена Павловна по психологии давала одно упражнение. Помнишь? Не помнишь по лицу вижу... Как там было? Что-то про дом в лесу, про забор и про что-то ещё. Елена Павловна называла предмет, а тебе нужно было представить, как он будет выглядеть. Так… Она говорила: «Представляем дом». И что ты представишь, то будет твоей душой. Если дом тот чистый, уютный и светлый, а дверь нараспашку – душа твоя добра и открыта для людей. А если дом мрачный, тёмный и дверь на замке – в душе у тебя одни страдания, и никому не дозволено проникнуть в самое сердце твоё. Вроде нигде не ошиблась.
 – Ко мне в душу кто-то приходил? – Григорий натянуто улыбнулся и слегка качнул головой в знак того, что рассказ казался ему крайне сомнительным.
 – Может быть, – Виктория пожала плечиками и вернулась к блинчикам. – Смотря, кого ты увидел на пороге собственной души. Какие ощущения ты испытал, когда увидел этого гостя  – то он из себя и представляет. Попробуй припомнить… Надеюсь, это не другая женщина, а то придётся ревновать.
 Григорий молча поднялся с табуретки, не ответив ничего на иронию жены. В голове перерывал подтаявшие образы ночного сновидения и решил, что на пороге была точно не женщина.
 –  Нет, это была не женщина, – задумчиво произнес Наволоцкий, выходя из кухни.
 Это он сам стоял на пороге собственной души.
 То утро не было похоже ни на одно из других. Пока Григорий затягивал галстук, стоя перед зеркалом, он вспомнил о собственных трудностях, которые крепко вцепились ему в шею и никак не желали отпускать: его ждал ещё один день в «Кредитории», мерзкий Таланкин и не менее мерзкие клиенты со своими проблемами «мирового масштаба». Не стоит забывать и про внезапно объявившуюся Гурьеву, которая явилась незнамо зачем и с целями, Григорию неведомыми. Если не брать в расчёт то, что до зарплаты чуть больше недели, что за соседской стенкой вечером опять начнётся неравная война с криками и побитой об голову посудой, и то, что в ближайшие выходные придётся посетить Арину Юрьевну – то всё относительно было хорошо. И кто бы ни ломился в сознание Григория Александровича давешней ночью, внутрь он попасть не смог, а так до сих пор и стоял на пороге и мок под проливным октябрьским дождём, который уж с самого утра хлестал по окнам квартиры... Хотя, кто знает... Может, мрачный визитёр уж сидит на одной кровати с фантомом Наволоцкого и молчит, слушая, как вихрь мыслей бьётся о стенки сознания банковского менеджера, спешащего на работу в свою «Кредиторию» так ненавидимую им. Может, этот незнакомец отворил дверь души Наволоцкого и принёс свет в его мрачное логово. А может, и нет в той хижине уже никого. Лишь разбитые картины на полу да поваленный шкаф напоминают о недавнем кошмаре, что произошел в этом месте. Может, мёртвая тишина воцарилась в той горной хижине, и лишь случайно залетевшая муха своим жужжанием нарушит покой, что царит в святилище человеческой души…