Сказка о трех призывниках и сером военкоме

Жили-были на одном скотном дворе три кабана – Сноуболл, Визгун и Наполеон. Однажды национальный лидер этих скотов, Джонс Джонсович, напал на соседнюю ферму. Кабаны страшно обрадовались.
- В три дня возьмем этот салорейх! – вопил Сноуболл.
- Живьем сожрем этих нацистов и наркоманов! – буйствовал Наполеон.
- Мы не можем не победить. Этих бандероовец всего двадцать миллионов, а нас – сто миллионов! И каждый из нас будет воевать до последней капли крови! – торжественно изрек Визгун.
Однако донеслась до них добрая весть – начинается могилизация всех животных. Ходит по домам серый военком и всем повесточки раздает.
Сноуболл сидел в теплом доме и разглагольствовал перед своей свиноматкой.
- Пока простые ребята проливают кровь за мирное небо, различные национал-предатели избегают участия в реальных боевых действиях, - сурово вещал он.
Вдруг в дверь постучали.
- К-кто там? – севшим голосом спросил Сноуболл.
- Вам повестка, - прорычал из-за двери серый военком. – Выходи, поедем колбаситься! Армия сделает из тебя настоящий бекон!
- Не открою! – пискнул Сноуболл. – Я пацифист! Пусть предатели Родины воюют! А нас, патриотов, нужно беречь!
- Трус! Предатель! – завизжала его свиноматка. – Нормальные кабаны счастливы умереть за Родину! Как ты людям-то в глаза будешь смотреть? Страна пришла просить у тебя защиты, а ты обосрался?
- Да, ты права, - уныло согласился Сноуболл. – Родина сказала – надо, любит она свинок есть. Пошел я.
- Главное, в плен не сдавайся и в бой первым иди! – напутствовала героя свиноматка.
- Гойда! – жалобно хрюкнул Сноуболл, звонко испортил воздух и поплелся за серым военкомом в военный мясокомбинат.
- Наконец-то я избавилась от этого пидораса! – радостно захрюкала свиноматка. – Может, еще белую тележку подарят после того, как эту тушу замочат. Сейчас своего жеребца позову, раз жилплощадь освободилась…
Кабан Визгун повел себя умнее. Он написал в сети «ВХлеву» животрепещущий пост.
«В военное время люди всегда делились и будут делиться на две категории: герои остаются, а ссыкуны уезжают. Но я - я остаюсь! Если мне придет повестка, волю в кулак и вперёд — пойду свою Родину защищать. Вариантов нет. Я иду, держитесь пацаны! Чуть-чуть осталось, я иду.»
А сам побежал к своему шефу, старому ослу Бенджамину.
- Бенджамин Львович! – зарыдал он, вылизывая ослу копыта. – Что же без меня люди каждый вечер будут смотреть?  Их еще на антивоенные фильмы потянет! Мне от армии бронь полагается!
- Сделаем, - величаво сказал осел. – Вот тебе файлик с моей электронной подписью. Загрузишь его на «Скотуслуги», все данные свои введешь, где живешь, чем дышишь, как к Джонсу Джонсовичу относишься. Это и будет бронь.
Прибежал Визгун домой, сделал все, как Бенджамин сказал. Обрадовался, стал песенку петь:
Мне не страшен военком,
Военком, военком!
Глупый серый военком,
Мне не страшен он!
И вдруг в дверь застучали. Визгун от неожиданности аж кучу на персидский ковер наложил.
- Никого нет дома! – пропищал он.
- Вам повестка! – зарычал из-за двери серый военком. – Отдельное спасибо за сознательность. Я план по району не могу выполнить, и вдруг мне «Скотуслуги» такую свинью подложили! И адрес правильный, и документы верные. Хоть и просит за вас господин Бенджамин, но решение-то принимаем мы! Так что в строй, рядовой! Поехали наш исконно русский Херсон от нациков защищать. Последняя надежда только на тебя!
- Господина Визгуна нет дома! – тонко запищал Визгун. – Это его горничная, Парашка…
Серый военком одним ударом выбил дверь и наставил на Визгуна боевое оружие.
- Значит так, уклонист! – рыкнул он. – У тебя простой выбор – либо я тебя положу сейчас, либо ты доблестно сдохнешь на поле брани!
- Других вариантов нет? – всхлипнул Визгун.
- Может, в плен возьмут, - сказал военком, принюхавшись. – Хотя, кому такое дерьмо сдалось? Штаны хоть переодень, боец второй армии мира… 
Но мудрее всех повел себя кабан Наполеон. Как могилизацию объявили, он позвонил Минимусу Буллу, бывшему холую Джонса Джонсовича, ныне ставшему большим, свободолюбивым и либеральным поэтом. Минимус жил на ферме мистера Пилкингтона, проклинал всех живущих на ферме Джонса, учил литературе детей наиболее богатых скотов с фермы Джонса и пописывал стишки. Поэтому он считался отважным борцом за свободу и совестью нации.
- Привет, поэт гонимый, - рявкнул в трубку Наполеон. – Узнал? Вот именно, никто не забыт и ничто не забыто. Так что принимай меня в свои ряды, писака продажный, а не то я тебе так твой героический имидж попорчу, что родные подсвинки и хрячок не узнают. Значит так, отважный демарш, Савл, Павел, все дела. И хрень свою не забудь воткнуть, мол, не меняются только мертвые, а ты предпочитаешь живых. Короче, Чубайс – сила, Политковская – могила! До новых встреч, биограф!
Вышел Наполеон с плакатиком «Нет войне», состроил умное рыло, постоял тридцать секунд, и на ферму мистера Пилкингтона смылся. Теперь утверждает, что приедет на скотный двор на «Абрамсе», переехать кишки Джонса Джонсовича, но фермы не покидает.
Конечно, все кабаны-коллаборанты сейчас глядят в Наполеоны. Но закончат они свою бесславную жизнь в лучшем случае, как Визгун или Сноуболл.