Синдром одинокой женщины

                Блаженна жизнь, когда живешь без дум.
                (Софокл)
               
                1.

Вера Николаевна работала ответственным секретарем редакции журнала уже более сорока лет. За свою многолетнюю трудовую деятельность она не только не устала от работы, которую любила, не смотря на нелегкую ее информационную специфику, но, бывало, скучала по ней, когда наступали длинные выходные или праздничные дни. Свои тихие вечера она старалась заполнить любимыми делами, одними из которых являлись вышивка, просмотр программ по кабельному телевидению и кулинария. Иногда к ней заезжала подруга, которую Вера Николаевна непременно старалась накормить испеченным кексом с орешками, а также пирогами, заправленных капустой с грибами или яйцами с зеленым луком. Вера Николаевна была старше своей подруги на двадцать лет, но разница в возрасте не мешала женщинам получать удовольствие от общения друг с другом.
В этот выходной зимний вечер звонок по телефону от Оксаны раздался поздно. Вера Николаевна уже и не ожидала, что подруга в поздний час захочет заехать к ней. Но быстро встала с мягкого кресла и пошла накрывать стол для чаепития. В открытые для гостей двери квартиры первым вбежал пес Тори – любимый эрдельтерьер, затем Маша – дочка Оксаны, девочка четырнадцати лет. Последней зашла сама Оксана. В руках у нее был большой плотный пакет, на плече висела дамская сумочка.
- Ой, Вера Николаевна, милая, - поставив пакет и целуя подругу в коридоре, проговорила Оксана. – Извините, что мы так поздно всем семейством к вам. - Оксана с дочкой привычно сняли в узком коридоре свои куртки и повесили на вешалку.
- Оксаночка, дорогая, ты же прекрасно знаешь, что я в любое время рада вас видеть, - с улыбкой ответила Вера Николаевна, поправив платок на плечах. – Тем более ты уже давно не привозила ко мне Машеньку. Она повернулась к девочке, обняла за плечи.
- Какая ты большая, - искренне добавила она, разглядывая дочку Оксаны.
Пес Тори все это время крутился у ног хозяйки, помахивая маленьким хвостом и радостно повизгивая.
Хозяйка дома в коридоре открыла гардероб и достала с нижней полки органайзер для хранения домашней обуви.
- Вы наверно с прогулки? – спросила Вера Николаевна. – Вот вам тапочки, можете выбрать любые, какие понравятся, - добавила она, указывая на мягкие тапки на полу. 
- Маша, помой Тори лапы, - приказала Оксана дочери. – У Веры Николаевны, посмотри, какая чистота в квартире.
Тори, будто услышав слова Оксаны, сам побежал в открытую ванную.
- Умница ты моя, - увидев пса в ванной, похвалила его Оксана. Вера Николаевна улыбнулась.
- Мы вообще-то заехали на пять минут, - за столом пояснила Оксана. - Ехали домой с дачи. Были в гостях у бывшей свекрови. Она очень скучает по Маше. Ее сынок, мой бывший, в командировке в Геленджике сейчас. А ей скучно одной. Старушка после смерти Петра Петровича осталась на даче одна. Очень просила меня приехать хотя бы на выходные и привезти Машеньку. Я не могла отказать ей.
Вера Николаевна сочувственно покачала головой. – Кто бы мог подумать, что Петр Петрович так быстро уйдет. Добрый был человек. Царствие ему небесное. А Игорь приезжал на похороны отца?
- А как же! Игорь прилетел сразу, как только позвонили ему, - ответила Оксана. – Помог оплатить и похороны, и отпевание. Сам заказал ресторан и даже обзвонил всех родственников. От матери не отходил ни на шаг.
- Тебя-то он тоже сам приглашал приехать? – уточняя, поинтересовалась Вера Николаевна, - Ты же у его отца была любимой невесткой.
Оксана поставила чашку на блюдце, не сразу ответила: - Да, Игорь позвонил мне… А Петр Петрович всегда ко мне хорошо относился. За руку, бывало, возьмет, посмотрит в глаза и спросит: - И что же вы, Оксаночка, так редко нас, стариков, навещаете? Роза Львовна часто о вас вспоминает.
- Да, - задумчиво протянула Вера Николаевна. – Старые люди, с годами, к сожалению, не могут похвастаться здоровьем и вниманием детей. И доживают они свой век часто в одиночестве в обнимку с болячками и печалями.
В разговоре наступила пауза. Увидев, что Маша стесняется взять второй пирожок из вазочки, сама положила ей на блюдце пирожок и ватрушку. Оксана засуетилась.
- Вера Николаевна, мы заехали так поздно потому, что Роза Львовна передала для вас баночку с малиновым вареньем и кабачки со своего огорода. Она помнит, что вы любите готовить тушеные кабачки в сметане, и просила передать от нее этот маленький презент. Можно будет забрать там в коридоре вместе с пакетом. Мы решили его передать вам сегодня, а то на неделе заехать вряд ли удастся. На работе полный завал.
Оксана встала из-за стола, направилась в коридор. Маша допила из чашки чай, сказала быстро «спасибо» и позвала собачку: - Тори, домой!
Вера Николаевна пошла провожать гостей. – Оксаночка, дорогая! Будешь звонить Розе Львовне, передавай ей от меня огромное спасибо за подарок. Я очень рада, что вы с ней поддерживаете прежние отношения. А с Игорем вы созваниваетесь?
Оксана сменила домашние тапочки на зимние ботинки с натуральным мехом, одела на себя куртку с капюшоном, повесила на плечо сумочку. Посмотрела на себя в зеркало, потом ответила:
- Прежних чувств уже нет и, уверена, не будет. Мы общаемся только ради Маши. Он помогает деньгами, иногда звонит, спрашивает, как у дочки дела. Но это скорее так, как принято в приличном обществе. Правда позавчера позвонил и пригласил Машу в августе приехать к нему в Геленджик на каникулы.
- Ой, как здорово! – Вера Николаевна радостно обняла девочку. – А ты, Машенька, что скажешь?
Маша с улыбкой ответила: - Я, конечно, с удовольствием поеду отдыхать к папе на каникулы.
Она поцеловала Веру Николаевну в щеку, надела на плечи серый рюкзак из мягкой натуральной кожи и первой вышла в темный коридор. Тори побежал за ней.
Женщины стали прощаться. – Ты за рулем будь внимательнее, Оксаночка, не гони машину, - наставляла Вера Николаевна свою подругу.
За окном в холодном небе одиноко светила тусклая луна, а на опустевшем бульваре в свете городских фонарей переливались всеми цветами радуги и падали белые снежинки.

                2.
На вторые сутки после приезда в санаторий погода испортилась. Мартовское синее небо, еще вчера свободное от хлопьев рваных облаков, затянулось сплошной серой тучей. От набежавшего неведомо откуда резкого ветра недовольно зашелестели тонкими ветками высокие березы. Стая испуганных птиц быстро сменила свои насиженные места с электрических проводов и деревьев на сухое обиталище под широким козырьком крыши.
Юля с Виктором только вернулись после ужина в свой номер. Взволнованные и озадаченные от услышанного разговора врачей, они   молча сели за столом напротив друг друга. Новостью для них стало известие о вспышке болезни в китайском городе Ухань, от которой за короткое время заболели десятки тысяч жителей города. Со слов врачей распространение инфекции наиболее опасно для заражения людей в местах массового скопления.
- Юлечка, мы должны прервать наш отпуск и уехать, - взволнованно заявил Виктор. – Мало ли что! Никто не гарантирует, что среди отдыхающих в нашем санатории нет ни одного человека, кто не прилетел из-за границы и не привез с собой вирусную инфекцию.
Руки у Виктора дрожали. Он глядел в лицо своей жены в надежде услышать одобрение сказанным словам. В отличие от мужа Юля уже взяла себя в руки и рассудительно заявила:
- Ты, мой дорогой, как всегда, преувеличиваешь опасность. Я совершенно не вижу причины для отъезда. И потом, если мы уедем отсюда, где гарантии, что вирус не распространился уже в Москве?
Виктор недовольно поморщился. Ему было неприятно, что приходится спорить с женой, но отступать в этой ситуации он не хотел.
- Извини меня, Юлечка, но ты сейчас очень похожа на свою маму. Настаивать на своем вопреки логике, видимо, это в вашем характере.
- Что ты хочешь этим сказать? – уже серьезным тоном спросила Юля.
Виктор понял, что затронул ту тему, обсуждение которой может привести к напряженным отношениям между ними. Ссориться с Юлей ему совсем не хотелось, и он попытался сгладить свои слова:
- Ничего плохого. Только то, что у тещи я могу быть самостоятельным в тех пределах, в которых это соответствует ее взглядам. Вот и все.
- И в чем же выражается твоя самостоятельность? – язвительно спросила Юля. – Может быть, ты живешь в квартире, на которую сам, как ты говоришь – самостоятельно заработал деньги?
- Да, представь себе, сам заработал, почти заработал, - попытался оправдаться Виктор. – И ты это знаешь. Но твоя мама, спасибо ей, конечно, добавила деньги и купила нам двухкомнатную. И вроде как подарок на свадьбу сделал уже не я, а любимая теща, Вера Николаевна.
Ему стало обидно. Деньги на квартиру он копил уже давно. Это была его большая мечта – иметь свою квартиру. И когда он познакомился с Юлей, то сразу решил, что его семья обязательно должна жить отдельно. Виктор встал из-за стола, подошел к окну. Взгляд его уставился на пожилую пару, которая медленно под ручку проходила по очищенной от снега и грязи аллее. Ветер немного стих, и пошел мелкий колючий снег. Кто знает, может это последний снег уходящей в прошлое длинной зимы!
Виктор вернулся к столу, придвинул стул в плотную к сидящей жене, взял ее за руку.
- Юлечка, я не уверен, что китайский вирус будет успешно купирован местными властями. И скорее всего, он окажется в России. Но ты права, что заранее панику поднимать не нужно. Мы, конечно, останемся здесь до конца срока, но только осторожность при контактах надо соблюдать. Хорошо?
Пока Виктор говорил, Юля сидела и не перебивала мужа. Понимала, что он волнуется за них обоих, и ей была приятна эта его черта характера.
- Хорошо, дорогой, - сказала она, освобождая свою ладонь из рук мужа. – Ты таким образом приносишь мне свои извинения?
- Свои извинения? – переспросил Виктор. И тут же: - За что? Если ты имеешь в виду слова, сказанные про твою маму, то я готов извиниться за то, что сказал. Я не хотел обидеть ни ее, ни тебя. А больше мне извиняться не за что. – Виктор пожал плечами и шутливо улыбнулся.
В номере было тепло. Юля сняла вязаную безрукавку, повесила на вешалке в шкаф. В ее голове отложились неприятным грузом слова Виктора, сказанные о маме. Вера Николаевна одна без мужа растила Юлю, зарабатывала деньги, не получая от Юлиного отца ни алименты, ни какой другой помощи. Чтобы Юля ни в чем не нуждалась, она брала работу на дом, при этом всегда идеально выглядела и никогда ни на что не жаловалась. В ее жизни были мужчины, с которыми в разные годы мама встречалась, но в их квартире Юля видела только двух. С первым мама встречалась долго, их отношения продолжались много лет. Приходя в дом, он всегда приносил маме цветы, а Юле какую-нибудь детскую игрушку. В те часы мама была по особенному счастливой. Они до позднего вечера сидели на кухне за чаем, о чем-то тихо разговаривали. А потом он уходил. И мама становилась грустной. Юля подходила поцеловать ее руки, гладила волосы, говорила, что никогда ее не оставит одну. После этих слов у мамы появлялись на глазах слезы, и она уходила в спальню. Рассталась она с тем мужчиной как-то неожиданно быстро. Тот исчез из жизни мамы тихо, без скандала и взаимных претензий. После Юля узнала, что мужчина был все эти годы женат, много раз обещал развестись, но оставить семью так и не решился. Мама просто устала ждать и выставила его. Второй мужчина появился у мамы три года назад. Высокий, плечистый бывший спортсмен, а теперь тренер спортивной школы был всегда весел и энергичен. С короткой прической и голубыми глазами он появлялся на пороге дома с широкой белозубой улыбкой и его громкий голос заполнял все комнаты и маленький коридорчик их тихой квартиры. С первого знакомства он не понравился Юле. В часы его присутствия в доме она уходила в свою комнату и не выходила до тех пор, пока за спортсменом мама не закрывала дверь. К счастью, он появлялся дома редко, больше общался с мамой по телефону, и чаще всего звонил, когда был не трезвый.
- Мама, зачем тебе нужен этот спортивный шкаф? – как-то спросила Юля Веру Николаевну. – Неужели ты собираешься за него замуж?
- Господи упаси, - махнула весело рукой Вера Николаевна. – В моем возрасте о загсе думать уже поздно. Не нужны мне ни чужие зубные щетки в ванной, ни бритвенные приборы. А уж сильного храпа я, наверно, не вынесу, точно!
- Тогда зачем твой Эдик появляется у нас? – продолжала интересоваться Юля.
- Зачем? – переспросила Вера Николаевна. С ее лица медленно сползла игриво-застенчивая улыбка. - Наверно за тем, чтобы в какие-то минуты почувствовать себя слабой женщиной. Ведь нам иногда этого так не хватает, милая!
Вера Николаевна нежно положила свою ладонь на плечо дочери. – Дай Бог, чтобы ты никогда от этого ощущения не избавлялась…Мне, вот, в молодые годы не довелось познать мужнину ласку да нежное слово. Тебя к тому же надо было растить без отцовской помощи. И слава Богу, вырастила вон какую красавицу!
Юля с щемящей грустью в душе вспомнила тот разговор с матерью и ей показалась совершенно не оправданно глупой ее попытка обидеть мужа, искренне переживавшего за их жизнь и здоровье.  Она нежно поглядела на Виктора. Муж сидел на мягком диване перед включенным телевизором и смотрел футбол. Опасный вирус, который зародился в далеком китайском городе, казался обычной информационной «уткой», которой пресса пугает простых людей ради сплочения общества накануне важных событий.
(продолжение следует)

                3
Фролов Сергей Ильич – бывший зам. главного врача, практикующий врач-консультант терапевтического отделения городской клинической больницы, ранним утром дома услышал звонок на мобильный телефон. Звонили из больницы и просили срочно приехать на работу. За последние три часа привезли много больных с диагнозом ковидной пневмонии. Выслушав сообщение, Фролов посмотрел на часы. Стрелки показывали половина пятого утра. За окном весенний рассвет голубоватым цветом залил городской небосвод, чуть позолотил крыши высотных домов, и тихо спустился на сонные кроны ветвей стройных красавец.
Отметив про себя, что поспать удалось всего три часа, Фролов пошел в ванную, принял душ, на кухне вскипятил чайник и заставил себя быстро позавтракать.
В связи с резким ростом числа заболевших ковидной пневмонией решением руководства клинической больницы их терапевтическое отделение было отдано под лечение ковидных больных. Срочно были созданы бригады врачей из числа терапевтов, инфекционистов, пульмонологов, кардиологов и приданного им медицинского персонала. Также в срочном порядке были завезены аппараты искусственной вентиляции легких, доставлено необходимое количество кроватей. Еще раньше был введен масочный режим для исключения заражения вирусной болезнью.
Фролов вошел через входные стеклянные двери в большой полукруглый холл больницы и быстрым шагом, минуя турникет и охрану, направился к лифту. В углу коридора у стены он увидел плачущую пожилую женщину в темно-синей приталенной курточке. Утирая носовым платком нос и часто всхлипывая, она разговаривала не громко по мобильному телефону. Когда Фролов проходил мимо, женщина нечаянно уронила свой носовой платок на пол. Фролов наклонился, поднял платок и протянул его даме.
- Прошу, - галантно сказал он.
Женщина, перестав всхлипывать, посмотрела на Фролова мокрыми от слез глазами, отстранила телефонную трубку от уха, и кивнув головой в знак благодарности, спрятала платок в левой руке.
- А почему вы не в маске? – спокойно, но твердо спросил Фролов. В ответ женщина пожала плечами.
– Пожалуйста, возьмите маску вон там. – Фролов указал пальцем на столик у ресепшена с масками и антисептиком для рук. В лифте он вспомнил всхлипывающее лицо женщины без маски, подумал: - Не хватало, чтобы еще больницу на карантин закрыли.
На втором этаже в ординаторском кабинете врач-терапевт Ковалева Тамара Сергеевна за длинным столом печатала на компьютере последние данные состояния больных.
- Доброе утро, Тамара Сергеевна, - войдя, поздоровался Фролов. Тамара Сергеевна оторвала лицо от компьютера и повернулась к Фролову. В ее усталых глазах вспыхнула улыбка.
- Доброе утро, Сергей Ильич. Раненько вы, однако. Впрочем, сегодня ваша помощь будет очень кстати. Ночью привезли новых больных, одна из которых в тяжелой форме. Информацию об их состоянии на момент поступления я уже подготовила. Если нужно, я могу распечатать вам лист основных показателей состояния больных.
- Очень хорошо, Тамара Сергеевна! Благодарю вас. – Фролов взял распечатанный лист, сел за стол и стал читать.
Через несколько минут в ординаторскую уже входили врачи. Врач-инфекционист Попов Сергей Сергеевич, мужчина средних лет в свитере с рисунком льва на груди, негромко рассказывал Зотову Аркадию Львовичу – врачу-кардиологу, о своей поездке на горный Алтай, где с группой туристов в прошлом году проходил маршрут по реке Катунь на спасательных авиационных лодках. Еще через пять минут в ординаторскую вошла Нина Ивановна Иванова – НИИ, как звали ее за глаза врачи отделения, заведующая, кандидат медицинских наук и по мнению мужчин-врачей – самая красивая женщина-врач во всей клинике. Она обладала нежным негромким голосом, стройными ногами и приятным ухоженным лицом с минимумом крема от женских морщин. В комнате установилась тишина и все внимание было обращено к ней. Нина Ивановна быстро поздоровалась со всеми, и увидев среди врачей Фролова, чуть заметно кивнула головой.
- И так, коллеги, - усевшись привычно за столом, начала Нина Ивановна, - за минимумом времени предлагаю сконцентрировать сейчас все внимание на самых сложных больных, включая и поступивших на этот период.
Она показала рукой в сторону Ковалевой: - Тамара Сергеевна, прошу вас!
Тамара Сергеевна – средних лет женщина с крашенными, длинными до плеч волосами и в очках с позолоченной оправой достала из синей папки листы бумаги с напечатанными таблицами и раздала всем присутствующим. Сама вслух зачитала о состоянии здоровья наиболее тяжелых больных с возможным ухудшением состояния легких. Особенное беспокойство вызывала недавно поступившая  Бычкова Юлия Борисовна, женщина 32 лет.
- Больная поступила в клинику с острым респираторным дистресс-синдромом, характеризующимся быстрым началом распространения воспаления в легких. У больной наблюдается одышка, тахипноэ и цианоз. Причины могут включать диффузное повреждение клеток, которые формируют барьер микроскопических воздушных мешочков легких, активацию иммунной системы и нарушение регуляции организмом процесса свертывания крови. Первичное лечение предлагается проводить методом искусственной вентиляции легких. Если оксигенация останется недостаточной, можно использовать маневры по рекрутированию легких и нейромышечные блокаторы. Если этого будет недостаточно, то крайним   вариантом может быть экстракорпоральная мембранная оксигенация.
Тамара Сергеевна замолчала. В кабинете от тяжелых мыслей повисла напряженная тишина. Всем было понятно, что гарантий на положительный исход выздоровления в сто процентов нет. А значит возможен летальный исход, избежать который присутствующие врачи пока не могут.
Первой тишину нарушила Иванова. С решительностью в глазах она негромко, но твердо обратилась с сидящему напротив Фролову:
- Сергей Ильич, что вы можете сказать по поводу предложенных методов лечения, и есть ли у вас другие предложения?
Фролов медленно поднялся, опираясь руками на колени. Во время доклада Тамары Сергеевны у него вдруг схватило в груди под левой лопаткой, выступил холодный пот, и чтобы не показывать никому сильной боли, он только закрыл глаза и напрягся всем своим телом. Иванова видела только его побледневшее лицо и, понизив голос, поспешила добавить: - Можете отвечать сидя, Сергей Ильич.
- Спасибо, Нина Ивановна. – Фролов сел. На его лице и во взгляде застыла сосредоточенность, которая ему всегда помогала еще со студенческих лет в поиске самого важного и не стандартного решения.
- Предложенные методики для лечения ковидной пневмонии общеизвестны и доказаны практикой. Реакция отдельного организма протекает индивидуально и надо уже по ситуации принимать дальнейшие решения. Вообще, при данном заболевании при его лечении степень летальных исходов варьирует от 30 до 50 процентов.
- А какие осложнения обычно могут ассоциироваться с ОРДС?
- О, их несколько. Например, ателектаз – небольшие воздушные карманы внутри коллапса легкого. Далее, также сгустки крови, образующиеся при длительном нахождении в положении лежа, еще - стрессовые язвы, депрессия. Третье, поражение нескольких органов. Четвертое, может быть легочная гипертензия или повышение кровяного давления в главной артерии, ведущей от сердца к легким. Так что можно ожидать любого осложнения. Главное, его вовремя купировать. – закончил Фролов.
- Ну что ж, - заключила Нина Ивановна, заслушав врачей, - тогда идем к больным. Прошу всех оперативно отслеживать состояние больных, принимать необходимые меры, но при этом срочно привлекать для консультации своих коллег.
Фролов задержался в ординаторской, чтобы более внимательнее изучить лист основных показателей состояния самой тяжелой больной – Бычковой Юлии Борисовны. По последним результатам анализов у нее на протяжении нескольких дней температура не снижается ниже 39 градусов, сатурация - менее 93 процентов, частота дыхательных движений более 32 в минуту, объем вирусного поражения составляет около 70 процентов,
 Фролов порылся в своей маленькой борсетке, где у него всегда лежали документы, ключи от машины и лекарство от сердечной боли. Он незаметно достал валидол, положил его под язык и направился в большую гардеробную. Там с соблюдением всех мер безопасности надел медицинский костюм и прошел в «красную зону» - на этаж, где лежат больные ковидом. 
                4.
Утро больных начинается с раннего обхода врача или медсестры. До завтрака им всем делают уколы в живот, в попу и раздают мощную горсть пилюль. Больничная еда никому не доставляет никакого удовольствия, и даже у многих вызывает отвращение. Больным очень плохо, и они порой не едят днями. Отсюда кроме болей в груди, в голове, в теле еще чувствуется слабость и упадок жизненного настроя. Невозможность нормально дышать, своеобразные пациенты, а летом еще и жара – проверяют психику больного на стойкость и силу воли. В такой сложный момент больной думает прежде всего о своей жизни и выживет ли он в этом поединке с вирусом или нет. Начинается тяжелая борьба за собственную жизнь. Большую помощь каждому такому больному оказывает врач, если он в состоянии еще сопереживать и оказывать моральную поддержку после напряженной изматывающей работы.
Прошло пять дней, как Юлю подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. При этом ее ввели в медикаментозный сон для того, чтобы защитить мозг. Однако при столь долгом   пребывании на ИВЛ развилась тяжелая пневмония. Резерв восстановления был исчерпан. Команда врачей вместе с Фроловым приняла решение срочно перенести лечение и подключить больную к аппарату экстракорпоральной мембранной оксигенации – последнему уровню респираторной поддержки, объединяющему в себе искусственное сердце и искусственное легкое.
После тяжелой смены, изматывающей силы и нервы, Фролов заканчивал свой рабочий день в ординаторской за столом с чашкой горячего чая с лимоном. Выглядел он усталым и грустным. Боль за грудиной прошла так же неожиданно, как и появилась. Он понимал, что поступает глупо и не серьезно, скрывая свое состояние. Но его в первую очередь беспокоило состояние больной Бычковой. Молодая женщина, еще ни разу не рожавшая, не могла, и не имела права погибнуть от коронавирусной инфекции.  Все, что можно было сделать для стабилизации состояния легких, они сделали. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что молодой организм справится с тяжелой болезнью.
В закрытую дверь ординаторской, постучавшись, вошла медсестра Ира – молоденькая девушка с синими, как небо, глазами. Обратившись к Фролову, быстро проговорила:
- Сергей Ильич, несколько раз звонила мама больной Бычковой. Спрашивала о ее состоянии. Я ответила, что состояние стабильно тяжелое и новых сведений пока нет. Она настаивает, чтобы ей дали возможность поговорить с лечащим врачом. Что мне ей ответить, если снова позвонит?
-А где сейчас мама больной?
- Сидит в вестибюле нашего корпуса.
- Если позвонит в течение получаса, скажите, что врач сейчас выйдет, и сообщите мне. - посоветовал Фролов.
- Ясно. Спасибо, Сергей Ильич! – медсестра тихо закрыла за собой дверь.
- Спасибо будем говорить девочке, когда она выкарабкается, - подумал Фролов. В его врачебной практике были случае летального исхода, когда больной умирал не вследствие врачебной ошибки или недосмотра, а в результате иногда трагических последствий.
Через полчаса медсестра снова зашла в ординаторскую и сообщила, что мама больной Бычковой снова звонила и даже грозила, что не уйдет, пока не получит подробную информацию о состоянии дочери. Ей сообщили, что врач сейчас выйдет и расскажет все о состоянии ее дочери и о принимаемых для успешного лечения мерах. Фролов сложил в папку листы протокола, допил из чашки уже остывший чай.
- Идем знакомиться с мамой Бычковой, - с грустной улыбкой сказал Фролов. Он поправил маску на лице, вышел в коридор и неспешно направился в вестибюль лечебного корпуса.
В вестибюле народу было мало. На диванчиках, расставленных на расстоянии не менее полутора метров друг от друга, в масках на лице сидели родственники больных, выписываемых из стационара. Вера Николаевна в окружении Оксаны и Маши, прибывших вместе с ней, с нетерпением посматривала на турникет с охраной, откуда с минуты на минуту должен появиться лечащий врач Юли.
Фролов вошел в зал в белом врачебном халате, в защитной синей маске и остановился, разыскивая среди присутствующих ту даму, которая так часто и настойчиво звонила в справочную. Из трех десятков глаз, глядевших на него в эту минуту, он увидел глаза над белым марлевым покрывалом лица, в которых отражались одновременно и непроходящая тревога и огромная надежда. Фролов уверенно направился к женщинам.
- Добрый вечер. Меня зовут Фролов Сергей Ильич, - представился он, - я кандидат медицинских наук, врач больной Юлии Бычковой, которая сейчас проходит лечение в ковидном отделении. А вы, очевидно, ее мама, если не ошибаюсь?
Пока он представлялся женщинам, его глаза скользнули по лицу Оксаны, стоявшей рядом с Верой Николаевной, на секунду задержались на Маше и уже в последнюю очередь его взгляд остановился на предполагаемой маме Юлии Бычковой. Глаза их встретились. Фролов вдруг почувствовал, как внимательно, словно с недоверием, из-под длинных ресниц смотрели на него два небольших хрусталика.
- Да, это я просила вас дать мне информацию о состоянии здоровья моей дочери, - подтвердила Вера Николаевна. Голос ее дрогнул, глаза стали наполняться слезами. Она выдержала паузу и следом, стараясь не заплакать, с обидой в голосе быстро проговорила: - Мне же только отвечают сухим языком, что ее состояние стабильно тяжелое и добавить ничего не могут.
Вера Николаевна всхлипнула, полезла за платком в сумочку. Фролов сразу вспомнил, что он уже видел эту женщину здесь в зале вестибюля несколько дней назад, которая, не обращая внимание ни на кого, плакала и утирала слезы носовым платком.
 - Простите, это не вы здесь недавно стояли без маски? - спросил Фролов, вглядываясь в лицо женщины, - уронили платок, а я подал его вам?
 - Вы в прошлый раз подали Вере Николаевне не только платок, но и надежду, - вступила в разговор Оксана, видя, как Вера Николаевна вытирает под глазами следы от туши.
- Простите, не понял, - удивился Фролов.
- Врач, который замечает материнские слезы, до конца будет бороться за жизнь ее ребенка, - пояснила свои слова Оксана.
- Пожалуй, я мог бы с вами согласиться, но лучше обойтись без пафоса, - подумав, ответил Фролов. Он повернулся к Вере Николаевне и глядя ей в глаза, медленно, но твердо промолвил: – У нас мало времени и, если позволите, я кратко расскажу о состоянии вашей дочери и наших мерах по лечению ее от ковидной пневмонии.
Через пятнадцать минут, рассказав о состоянии Юлии и ответив на все вопросы женщин, Фролов ушел, оставив Вере Николаевне свою визитку. Теперь у нее была возможность с разрешения доктора звонить ему в свободное время, пока больная не пойдет на поправку.
В ординаторской уже собрались врачи, которым предстояло заступать на дежурство в «красной зоне». Инфекционист Олег Комков в белом халате и в шапочке сидел за столом с чашкой черного кофе рядом с молоденьким терапевтом Лизой Гусевой. О том, что он наизусть помнит многое из стихов Окуджавы, Пастернака, Бродского знали почти все врачи терапевтического отделения. На этот раз Олег рассказывал Лизе историю про любовь Пушкина к Аннет Олениной, которой он посвятил строки: «Я вас любил…». В кабинете врачей было свежо и прохладно, пахло свежим ароматным кофе. До смены оставалось еще немного времени. Лиза с прямой челкой светлых волос и большими круглыми глазами смотрела то на Олега, то на квадратные часы на стене с бегущими красными стрелками на циферблате.
- Представьте себе, Лиза! – увлеченно рассказывал Олег, - Анна была влюблена в Пушкина, но ее выбор не одобряли родители, особенно ее мать. Когда Пушкин сделал ей предложение, он был уверен в ее согласии. Но получил отказ. Прощаясь с ней, он написал ей в дневник свои известные строки. Но Пушкин не был бы великим поэтом, если бы любил только одну женщину. Сам он признавался, что жена Наталья Гончарова стала его 113 любовью.
- Какое низкое коварство полуживого забавлять, ему подушку поправлять, печально подносить лекарство. – неожиданно процитировал Фролов строчку из пушкинского произведения.
- Эта вы о чем, Сергей Ильич? – спросил Олег, повернувшись к Фролову.  Довольная улыбка медленно сползала с его лица.
- Да, все о том, дорогой мой друг, что поэт никогда не станет великим, если он изначально по сути своей непорядочный человек, который видит в женщине не красоту, а ее плоть. Фальшь будет видна в его стихах также явно, как и в его поступках.
- Помилуйте, Сергей Ильич! Какую фальшь вы увидели в его знаменитых строчках, посвященных Анне Керн «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…»?
- «Гений чистой красоты», как мы заученно-восторженно говорим о даме сердца Пушкина, была в том 1825 году замужем. И ее супругом был не кто-нибудь, а комендант Рижской крепости в звании генерала. Мы либо забываем, либо по незнанию не даем оценку самому автору, который волочась за солидной дамой и флиртуя с ней, фактически наставлял рога ее мужу. Великий поэт свою гениальность не направит во вред любимому человеку, не станет компрометировать ее. А бумага все стерпит.
- Сергей Ильич! Но мы же с вами читаем гениальные произведения и не думаем о том, каким же развратникам и донжуаном был автор. Нам дела нет до его антиобщественных поступков, - горячась, отстаивал свою позицию Комков.
- К сожалению, знаменитый поэт и страстный донжуан Пушкин в пылу эмоций и обиды не смог придумать счастливого хэппи-энда, который присутствовал в других его сказках, а между пером с бумагой и дуэльным пистолетом выбрал последний, который, кстати, и унес его жизнь. Но если представить себе, Олег, что не Дантес, а Пушкин застрелил бы обидчика? Мы так бы и считали убийцу великим поэтом?
- У нас бы просто вычеркнули этот позорный факт из биографии Пушкина, и все, - искренне ответил Олег.
- Вот-вот, вы правильно заметили, вычеркнули бы - с грустью согласился Фролов.
Наступила молчаливая пауза, в которую Лиза Гусева поспешила вставить свои весьма интересные подробности.
- У художника Сальвадора Дали, - чуть волнуясь, начала Лиза. – на протяжении многих лет единственной женщиной была его жена Гала, которая вдохновляла его в совместной жизни и даже рекламировала его картины. Известный всему миру бренд художника – его длинные усы – придумала именно она. А писатель Рей Брэдбери прожил в счастливом браке со своей женой Маргарет 56 лет. Она была его и первым критиком и первым редактором. К выставленной скромным автором цене за книгу она сразу прибавляла целый ноль. И книги раскупались в самые короткие сроки. – Лиза посмотрела на Олега, будто боясь, что он и с ней вступит сейчас в полемику. Но Олег задумчиво молчал.
- Что и требовалось доказать, - подвел итог дискуссии довольный Фролов, - Помогают и вдохновляют гениев на великие произведения не грязные страстишки, а чистота мыслей, настоящие чувства, если хотите!
Фролов вплотную подошел к Олегу с чувством победителя в споре, по-джентельменски, с улыбкой протянул ему для рукопожатия свою ладонь. Олег не задумываясь, встал, быстро пожал протянутую ладонь, и на удивление всех неожиданно поднял вверх левую руку и с поэтическим выражением стал читать по памяти пришедшие в голову строки:
И забываю мир- и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И просыпается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет, и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться, наконец, свободным проявленьем –
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.

Словно веселый солнечный зайчик пробежал по лицам врачей. Восторженные глаза Лизы были прикованы к фигуре Олега. Она неожиданно громко захлопала в ладоши, звон от которых был слышен даже в пустом коридоре. Уже через несколько секунд в ординаторскую заглянула медсестра Ира, видимо, чтобы понять, отчего у врачей в данный момент такое веселое настроение. Глядя на ее удивленное лицо, все, включая Фролова, улыбнулись. Лиза Гусева почувствовала, как волнение от предстоящей тяжелой смены куда-то улетучилось. Подчиняясь этому настроению, она посмотрела на присутствующих, и, словно приглашая их за собой, вместе с медсестрой вышла из ординаторской. Улыбка с лица Олега исчезла, огонек в глазах, минуту назад горевший на виду всех, потух. Он пододвинул стулья к столу, за которым сидел с Лизой, и проходя мимо Фролова, неожиданно задал ему вопрос:
- Сергей Ильич, а вы способны, как Пушкин, влюбиться в женщину и посвятить ей свои строчки стихов?
- Способен ли? – удивленно покачал головой Фролов. Он посмотрел в окно, за шторками которого в кабинет пробивался утренний свет и, загадочно улыбнувшись, ответил: - Да я вот только сегодня, кажется, влюбился, - и добавил: - Но для этого, мой друг, совсем не обязательно писать стихи. Достаточно быть хорошим человеком.
(продолжение следует)