Аксиома тождества

АКСИОМА ТОЖДЕСТВА

Предисловие

   Благодарю тебя дорогой человек, что нашел время и читаешь эти строки. В начале лета, находясь за Джойским хребтом на реке Клай - приток Енисея, мне в голову пришла мысль о написании этого фельетона, когда на лесную тропу, ранним утром уселась трясогузка. Лесные трясогузки, они размером помельче обычных и песни их, ну совсем не вяжутся с общим птичьим хором.
   Аксиома, это постулат, не требующий доказательств, а тождество есть равенство. Юмор был и остаётся той отдушиной, которая помогает остаться человеком, говоря словами В. Высоцкого из песни про индусов «Не лучше ли при жизни быть приличным человеком». Основоположником данного жанра принято считать Эзопа, Эзоп был рабом, и не мог напрямую излагать свои мысли, а выражал их иносказательно – эзопов язык, иными словами язык юморного раба. Мой отец, часто прибегал к данной форме изложения мысли, доходчиво, образно и в памяти остаётся надолго. Рассказ, в общем-то, о наших реалиях, в которых мы живём и, прочитав возможно, кому-то станет проще относится к некоторым вещам, а возможно позволит и с юмором отнестись к знакомой ситуации. По тексту может встречаться много чудаковатых слов значение, которых может быть не до конца понятно, в конце текста приведён словарь терминов. Спешу ещё раз поблагодарить читателя за оказанное внимание. Рассказ ведётся от лица Филина, он же Филипп Увыч, прообразом этого персонажа послужил филин из М/Ф «Ёжик в тумане»,  Сава это сова из М/Ф «Винни пух» СССР.
   Приятного прочтения и как сказал В. Антонов в одноимённой песне «Буддист» - Главное, чтобы надежда в нас ещё жила. Мы станцуем, как и прежде, танец наш орла!»

Заплатите тому
презрением холодным,
Кто хладен может быть
к страданиям народным,
Старайтесь разгадать
цель жизни человека,
Постичь дух времени
и назначенье века.

                К.Ф. Рылеев
                пролог к стихотворению ГРАЖДАНИН, иллюстрацией к
                рассказу выбран портрет Риего, это человек - маяк, кумир
                лицеистов - учеников Державина, его именем заканчивается
                стихотворение ГРАЖДАНИН, в честь Риего написан гимн для
                Республиканской Испании
   

  « Зови модистку! - кричала трясогузка. - Зови модистку!».  Старый филин был никем не видим и не слышим, он внимательно наблюдал за лесной тропинкой почти у опушки леса из своего уютного и тёмного дупла. Мало кто догадывался, что этот филин вообще существует и даже не подозревал о близости такого соседства. «Зови модистку! Зови модистку!» - призывный щебет трясогузки всё звучал в предрассветном лесу. «Наивная, глупая и нетерпеливая птаха, - подумалось филину. - Сейчас взойдёт солнце, сойдёт роса и миллиарды мушек, жуков и разных козявок заполнят этот мир. Пищи будет вдоволь и сполна хватит всем». Вся пернатая братия в этот предрассветный час с нетерпением ждала этого момента. Момента, когда можно будет спокойно встать на крыло, покинув свои укрытия, и вдоволь насытиться дарами насекомого царства. Нужно было только немного подождать. День обещал быть ясным и погожим. «Зови модистку! Зови модистку!» - раздавалось в утреннем лесу. Приличным птицам было досадно и стыдно наблюдать за этим гимном безумия и нетерпения, птицы понуро переговаривались между собой, демонстративно повернувшись хвостиками к нарушителю спокойствия.
   Только старый филин не отводил своих огромных глаз от мечущейся по лесной тропинке трясогузки. Филину порой казалось, что он видит сон, в котором по узенькой тропинке проходят звери, птицы и не понятно кто ещё.  И только истошный крик: «Зови модистку! - возвращал его к реальности.  Это действо в его седой голове напоминало ему обряд экзорцизма, свидетелем и чуть ли не участником которого он чудом не стал в далёкой юности. А почему не стал? Да просто повезло! Опоздал на приём к доктору таксидермисту, просто фартануло! 
   А дело было так. В тот год куда-то пропали мухи, жуки, бабочки и даже их личинки. Всецело властвовал его величество гнус. Звери и птицы сами стали пищей для этих маленьких и зловредных насекомых. Единственным способом спасения от гнуса оказался бег. Крупные животные сбивались в стада и бегали по кругу, либо находили продуваемые места на склонах гор. Животные помельче зарывались в норы, прятались в воде и дуплах, многие же и вовсе бежали из лесу прочь. Птичье царство долгое время пребывало в недоумении, но голод и всё тот же гнус сделали своё дело. Пернатые птахи ослабевали, прокорма едва хватало, чтобы вставать на крыло. Филину всё это было нипочём и в какой-то степени даже нравилось, мелкий зверь и птица были слабы и жору было в прорву!  А гнус свирепствовал, забирался под самые плотные перья, набивался в глаза и уши, порою свисая целыми гирляндами с лапок. В начале лета птичьему царству было не до высиживания птенцов, объективная реальность подсказывала, что следующая зима, возможно, станет для многих последней, и то до зимы надо было дожить…  Тогда слетелись птицы на огромной поляне. Как и сейчас, это случилось ранним утром. Когда первые лучи солнца разорвали одеяло ночных облаков, птицы стали держать совет как им жить дальше. Шум и гам стоял битый час, как эхом раздавалось: «Голодно, нет сил! Голодно, нет сил!» Много дум передумали и осознали: раз собрались вместе, значит есть надежда сообща избавиться от напасти. Самим не пропасть и птенчиков малых спасти! «Любим друг друга, слышим не только себя и верим, что вместе нам всё по крылу! Верим, надеемся, любим», - тихим эхом отозвалось со всех окраин лесной поляны. Больше никто никого не перебивал. Мнение по поводу случившегося несчастья оставалось расплывчатым, противоречивым и неопределённым. Пустые животики и волнение за оставленных без присмотра птенчиков непроизвольно вызывали спонтанные волнения в разных частях поляны. Стрижи очень резко и невоспитанно взлетали, рисовали для разрядки пару–тройку оживающих фигур в небе и так же бесцеремонно возвращались на место.
  Тем временем, тихо и бесшумно проплывая среди ветвей и никем не замеченное, к поляне, где собрались птицы, приближалось белое облачко, какое-то удивительное и непостижимое существо. Его заметили только тогда, когда оно тихо опустилось рядом с тетеревом на ветку огромного кедра. Когда птицы заметили это облачко, оно сказало: «Слышала, беда у вас! Хочу помочь вам с голоду не сгинуть и птенцам вашим на крыло встать. Еды у нас завались!» И в тот же миг в каждом уголке поляны появилось множество банок с консервированными жуками, стрекозами и мухами, глазированными в шоколаде, а также брикеты с замороженными бабочками. Насытившись вдоволь сами и накормив своих птенцов, вновь собрались птицы на поляне. Стали совет держать, как им поступить дальше. Более того, никто из лесных птах такой птицы никогда не видел, - один пух. Но то, что это была птица, было несомненно и очевидно! Осознав это, птички невольно подняли головы на кедр, где в последний раз видели облачко.
  Белое облачко по-прежнему находилось там же и наблюдало за происходящим, не вмешиваясь в разговор. Когда удивительное существо спросили, как его зовут, оно ответило: «Модистка Воздушная Фея». «Модистка, модистка!» - эхом пронеслось по полям и весям. Произнося это слово у пташек стали внезапно появляться различные деликатесы: копчёные кузнечики, радужные жучки в собственном соку, а кое-где и протертый сушёный дождевой червь. Как известно, птахи хоть и малые, а ответственные существа, к тому же совестливый народ. Они спросили воздушную фею: «Как мы можем отблагодарить тебя?» Птички для себя твёрдо решили, что это их спасение от тягот и невзгод. Известный факт, что не только лисы, но и коварные рыси приходят за помощью непонятно к кому, а тут помощь сама явилась к ним. Восторженные и возбужденные пернатые ждали ответного слова - чем же они могут быть полезны избавительнице.
  «Ну, отблагодарить меня очень просто», - начала свой рассказ модистка. «Моя мама была модельер-дизайнер, а папа – шляпник. Возможно, это старомодно, но мне постоянно приходится испытывать определённый дуализм. Ведь даже моё имя  - это компромисс их устремлений, мне очень нравится стишок по этому поводу:
    Я в моду вечную всю душу положу.
    Ведь красота так бесконечна.
    И в беззаботной сытости, гармонии и простоте          
     Нам уготована дорога в вечность!»
  Тихий ропот птичьего приглушенного щебета пронёсся по лесной поляне: «Гениальна! Великолепна! Блистательна! Образованна!»
  «Открою вам ещё один секрет», - продолжала модистка, птички всё больше умилялись и проникались её тихим и добрым голосом. «Так вот: к дизайну головных уборов питаю особую слабость, в этом - я в отца, и иногда мне для кроя и шитья шляпок нужно пару - тройку пёрышек».  «Какая малость!  - разнеслось по округе миллионным эхом птичьих голосов.  - Всего-то!»  «А в обмен на пёрышки я научу вас воздушному волшебству», - закончила модистка.

Счастливые птички кричали: «Ура! Мы ещё так многого не знаем, нам нужно узнать больше нужных и заветных слов! Модистка Воздушная Фея, ты - мать всех добродетелей, ты - наша София!»
  «Ну раз так, - заключила воздушная фея, - тогда мои ученики могут с гордостью носить имя СОФИСТОВ!» «Да, да!»  - дружно поддержали птички. «Более того, - продолжала фея, - раз вы хотите узнать больше нужных слов, я научу. Вот   например, как вы говорите, когда вместе собираетесь решать вопрос?» «Хором», - дружно ответили птички. На что воздушная фея грустно улыбнулась и сказала: «Это же не модно, а нужно, чтобы звучал ХОРРОР!»
   «Да, да, это великолепно!»  - подхватили птицы.
   «К тому же, мои дорогие птички, а как вы живёте? Что движет вами в первую очередь?» «Долг! Долг! Долг перед стаей», - ответили птички. «И это уже не модно! Вы же живёте гнёздах, а надо жить в ГЕДОНИЗМЕ и ради него! Не мёрзнуть, не голодать ради долга, а начинать жить с ЭСКАПИЗМОМ, - скажу вам больше, - именно эскапизм и есть основа воспитания птенцов! Гордый собой гедонист смело шагает в свой эскапизм!»- блеснула вновь поэтическим даром воздушная фея. Дальше она продолжала: «Вы же пернатая братия!  А родственные связи надо развивать и укреплять!» «Как? Как?» - защебетали птички. «Всё очень просто, - сказала фея, - мы же все кумовья, так и надо ЭТО развивать.  Кумовство - это наша опора и надежда! И тогда каждая птичка в скором времени может стать СИНЕКУРА, а жизнь синекура  - это сказочная жизнь, которой можно только позавидовать, у синекура - мечты сбываются!» «Это замечательно», - подхватили птички! Фея продолжала: «И тогда жизнь превратится в сказку. Но скажу вам по секрету: само выражение «как в сказке» уже устарело, жить надо в СОМНАМБУЛИЗМЕ!»
«Мы благодарны проведению! Нам благоволит судьба! Мы будем следовать твоим заветам,»- защебетали птички со всех окраин. Они и не подозревали, что исполненный перед ними блистательный «танец горностая» являлся только прологом к другим событиям, перед которым временное отсутствие мошек являлось сущим пустяком…
 
   В новой жизни птичке было достаточно лишь пожелать что -либо и она тут же получала это взамен на пёрышко. И уже не долг являлся побудительным жизненным мотивом и будоражил умы, а меткое и верное выражение «моё гнёздышко с краю» и мечты о мешках с пёрышками. Кто-то из птиц в мгновение ока сдавал всё своё перо и уходил в небытие, кто-то же наоборот - организовывал сбор пера у других, а кое-кто даже становился синекура. Местами пера было так много, что в сезон прилетали грачи  и дерзкие мохнарылые щеглы с далёких окраин - грузить перо, на робкие возгласы по поводу того, что мол, мы и сами справимся, из дурных клювастых голов эту мысль выбивали сразу!   ХЕЙТ СПИЧ! И этого слова оказалось достаточно, чтобы продолжать развивать добрососедские отношения, птахи же, как всегда, отнеслись к этому с пониманием и смирением.

   Соловьи и жаворонки больше не прославляли в песнях родные просторы, луга и поля, потому что всем стало нужно слушать новые гимны на непонятных птичьих голосах. Удод и галка теперь подбирали новых певцов из кукушек, петухов и бестолковых соек, тема для песен была всегда одна –ЛИБИДО! Звучит стильно и красиво! Новые певцы были выщипаны и разукрашены по моде, смотреть на них было сущее удовольствие. Хотя нет, не только песни про либидо наслаждали слух, в особом почёте были песни про прекрасную жизнь от сдачи пера где -ни будь за бугром, а ещё лучше за синим морем. Песня про синицу, тихо живущей за морем, была бесспорным хитом! А ещё каждый пернатый, из тех, кому положено было петь, считал своим долгом спеть гимн удоду.  Одно время была очень популярна песня про удода, плывущего на соломинке к айсбергу со словами: «Ну что ты делаешь со мной, удод?» Некоторым соловьям всё же разрешалось щебетать, но уже не в певческом жанре, а больше в разговорном. Обучение они обязательно проходили в высшей школе бабуина! Они взахлёб и наперебой щебетали как хорошо жить, сдавая перо, бескомпромиссно обличая несговорчивых!

  Труд новоявленных птичьих учеников волшебства – пророков-софистов, был заметен повсюду, каждый пернатый был озабочен сбором пера. В птичьих школах мудрые вороны и разумные попугаи доносили до несмышлёных желторотиков важность сдачи пера. Как и везде, на всех этапах своей жизни, птенцы попадали в Организованные Птичьи Группы или Сообщества, кому как нравилось. Конечно же не обходилось без курьёзов. Когда неразумные птенцы пытались высказать своё несогласие, их быстро приводили к константе, потому как хоррор! Закалялись новые пернатые кадры не только в организованных птичьих сообществах. Активно шли навстречу тем, кто по какой-то причине не сразу осознал важность сдачи пера и хотел постичь эту науку. Их организовывали в волонтёрские движения. Софисты и тут проводили титанический труд, перековывая пифагорейцев в закалённых эпикурейцев, и даже если кто-то оставался на пифагорейских позициях, они всё равно были пристроены и приносили пользу в сборе пера.

  Однако же в массе сорной птицы, коей было большинство, творилось нечто неладное. В мечтах они все были СИНЕКУРА, а по факту жизнь их становилась все больше невыносимой. Птенцов заводили мало, ведь решив вывести птенчиков, надо было сдавать своё перо и за них, пока не встанут на крыло. Многие же и вовсе жили в гедонизме под знаменем ЧАЙЛДФРИ. Указы стали разные выходить о повсеместной обязательной сдаче пера. Бывало, сидит молодая голуба с голубятами желторотыми у пункта приёма пера, холодно, голодно, зима на улице, ждёт голубя своего сизокрылого, а он выйдет оттуда без единого пёрышка. Согреют они его своими тельцами и до родимого гнёздышка доведут, пропасть не дадут, не дадут сгинуть в стужу лютую. Если же по случайности или по умыслу лишал кто жизни собрата пернатого, то мог не переживать. Там ни совесть не замучает, ни пернатые не заклюют. Отдал пять мешков пера и лети себе ПРЕСПОКОЙНО дальше, перо всё решает.
  Стали птицы ссориться с соседями по пустякам, склоки и ругань в лесу стали номой. Сороки эти склоки разносили по полям и весям, пересказывая их наперебой. Соколики лихие стали силой уводить птицу разную на сдачу пера. Чтобы такое прекратить, было решено закрепить пташек за полянками лесными, вот только беда из этого вышла ещё большая. Разобрали соколики с коршунами те полянки между собой и стали прикреплённой к полянке пернатой братией приторговывать, живым весом так сказать. Вот тебе бабушка и Юрьев День!
 
  Айболит больше не интересовался здоровьем пташек, а всецело был увлечён сбором пера. У него самым востребованным направлением оказалась специальность патологоанатома. Но не стоит думать, что Айболит забросил другие специальности. За пару -тройку мешков пера можно было попасть и к хирургу, и к стоматологу и даже к нефрологу! Дружба патологоанатома и таксидермиста, которая, надо сказать, отчасти настораживала пернатую братию, и их совместная привязанность к алкоголизму, в конечном счете и спасли жизнь филину. Как говорится, -   нет худа без добра! 
 
   Как уже известно, все эти изменения в птичьем мире не сильно затронули жизнь филина. Он по-прежнему целый день сидел в своём укрытии, вылетая лишь по ночам для сбора пропитания, редко и безучастно наблюдал за происходящим в округе. Филина в шутку птицы прозвали Филипп Увыч, подтрунивая порой друг над другом. Если кто-то не мог внятно изложить свою мысль, восклицали: «Ну, что ты Увыча включаешь?!». Филя не раз слышал такие прибаутки, поначалу его это задевало, а потом свыкся и даже старался находить в этом позитивные моменты.
В один из холодных зимних вечеров к Филиппу Увычу постучался в дупло дятел, он принёс филину письмо-предписание от Айболита. Из письма следовало, что ему необходимо явиться на приём к патологоанатому для прохождения диспансеризации. При этом дятел его заверил, что если он не явится в назначенный срок, то к нему явится лихой соколик с парой -тройкой воронов и силой приведёт его, как заводчика блох и всяких нехороших болезней. Делать нечего, явился к назначенному сроку филин к Айболиту. А тот ему говорит, ты подожди тут малёхо, а я, как освобожусь, позову тебя. День ждёт филин, другой, симпозиум у Айболита с Чучельником по имени Таксидермист не кончается. По истечении третьего дня ожидания заснул филин: как был, так и упал наземь с открытыми глазами. Два грифа санитара проходили мимо и забрали Увыча на обработку. Перо, как есть, всё ощипали, отгрузили и упаковали, а с тушкой не знают, что делать, нет такой птицы в регламенте для упаковки. Стали они дожидаться Айболита, он к тому времени вернулся с симпозиума и стал расспрашивать про пациента. Показали они ему перо, тушку продемонстрировали. Айболит добрый тогда был, лишь немного пожурил своих расторопных приспешников, брезгливо взял Филю за лапку и отбросил в угол, сказав: «Этого в коптильню надо пристроить, за селезня экзотического сойдёт, и пригласите ко мне птицу секретаря или дрофу какую, выпишем направление на диспансеризацию Саве, она за Фильку сойдёт. Горе мне с вами, придётся опять печенью отрабатывать с Таксидермистом, неувязку обкашливать, а перо мне принесите». 

   В себя пришел Увыч в странном месте. Холодно, потёмки, горы ледяных штабелей с брикетами под потолок и на каждом брикете надпись. Подобрал филин пух, который то там, то здесь накидан по углам, налепил его на слюну, от голода она уже струйкой бежала, и начал в надписи вглядываться. Оторопь и ужас охватили его, когда он читал эти надписи: голубь с тока, голубь городской, голубь лесной; воробьи, тетерева, утка-селезень, синички, снегири и много, много ещё какой птицы упакованной лежало в штабелях. Не помня себя, выбрался он из этого страшного места, благо дело было ночью, и помчался, что  было сил домой, никто его не заметил.

   Стал жить филин схоронившись от всех, жирок сжигал и ждал, пока перо отрастёт, а как перо отросло, решил он бежать с тех мест. Прежде, чем навсегда покинуть те края, захотелось узнать ему   правду, что за непостижимое существо вторглось в жизнь птичек и так распоряжается их судьбами. Подлетая к тому дереву, на котором птицы впервые увидели белое облачко, слова З.Гиппиус внезапно осенили его: «Мне кажется, что истину я знаю – и только для неё не знаю слов». Сел он на ту ветку, где некогда сидел старый тетерев и стал вглядываться. В ночной темноте его острый слух начал отчётливо различать чью-то речь, спустившись на несколько ярусов веток вниз, он заметил дупло. Это дупло уходило вниз ствола дерева, но от входа было видно и слышно, что там происходит. Свидетелем странного и непонятного разговора стал тогда филин.
   В центре уютного огромного дупла   располагался круглый стол, за столом сидели тучки разных цветов. Белая тучка держала слово: «Нужно больше пера». На это рыжая тучка отвечала: «Я уже этому плюмажу в ухо баян засунул о необходимости сдавать пера не тридцать две штуки с клюва, а сорок пять перьев». На что белая тучка парировала: «А не сорвётся? Ведь птичек больше не становится, а пера надо сдавать больше». «Не сорвётся, - продолжала рыжая тучка. -Эту байду разнесли уже по всему лесу, мол, чем больше пера сдадим, тем лучше!» Белая тучка продолжала: «Ещё пара -тройка взращённых поколений фарисеев и нам не надо будет скрываться и выдумывать разные бредни, каждое наше слово станет истиной в последней инстанции!» «Ну, ты Муся - Вероломная Фурия!  - подытожила разговор очень пышная тучка с пенсне на золотой цепочке и прибавила, - попробуют спрыгнуть с темы, мы им мясорубку устроим, сами себя перемалывать начнут, с Гнусом – Повелителем мух побеседовать можем для начала». Белая тучка, она же Модистка Воздушная Фея и, как выяснилось, Муся Вероломная Фурия, поднялась со своего места и сказала: «Давайте же выпьем за этого шляпника и шерстяного контрацептива! За ПАПА!!!» В тот же миг в лапе каждой тучки появилось по живой и абсолютно голой птичке. То ли коготь, то ли нож, заключённый в другой лапе каждой тучки моментально лишили голов несчастных птах, они почти синхронно выпили горячую и струящуюся кровь из сотрясающихся птичьих телец.
   Застыв в ужасе, филин ещё какое-то время наблюдал за пиршеством кошек, потом бесшумно встал на крыло и улетел в самые дальние дали, туда, где птица своим трудом, без «волшебства»  добывает себе прокорм и радостно поют гимны первым лучам солнца. Это уже потом стало известно, что на берегу мёртвого моря эти «тучки» совершали обряды с огромным количеством невинных птах, принося их в жертву существу, позволявшему им говорить на птичьих языках. Тучки боялись пробуждения других, ещё более могущественных сил, которые могли поглотить и их, поэтому жертвовали птичками нещадно. Частью этого ритуала и мог стать филин, верней его чучело, Саве в этом отношении повезло меньше, гораздо… Вот только сами того не понимая, те тучки, используя волшебство и борясь за своё существование, нарушали закон мироздания и варили козлёнка в молоке его матери. Просто в птичьем выражении у них случился перебор. Представляясь птичками и употребляя без разбора их в еду, в какой-то части они сами становились птичками. Каннибализм приводит к вырождению и не важно какого ты вида и племени, зверь или птица. Если ты плутуешь, вводишь в блуд и фарисействуешь, то дух умирает в существе, а за ним и плоть.

  Спустя время, не стало кошек в лесной чаще. К слову сказать, лесные птахи до этого кошек в глаза не видали и не знали о таком коварном звере. Не осталось и птах – фарисеев с претензией на избранность и рвением управлять этим блистательным миром. Не осталось ничего, что бы напоминало о том жутком времени. И только бестолковые трясогузки иногда подхватывают имя Модистки невесть откуда и разносят его, как проказу, не подозревая о коварности кошки, правящей царством птиц.
   
   Сухой остаток - аксиома тождества.

   И как бы ты гузно не морщил, но если дятел, постучал в твоё дупло.
   
   То будь готов, тебя не спросят, отдашь, что должен и причём давно.
   
   Добра, покоя Вам не будет и немножко, коль миром птичек, привит кошка.   
   
   

  Для более полного представления о прочитанном, и дабы не тратить драгоценное
     время читателя, ниже приведён краткий СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ:

Удод – символ всем известного народа, упоминание которого в любом неприглядном контексте называется антисемитизмом.

Галка – существо кривляющееся и непостоянное, глупое и морально уродливое.

Шляпник – кидала, обманщик, шулер.

Кукушки, петухи, голубки, а также соловьи, прошедшие школу бабуина – представители воинствующих садомитов.

Чайлдфри – осознанное желание не иметь детей.

Сомнамбулизм – неосознанное хождение при лунатизме.

Эскапизм – уход от реальности в иллюзорный мир.

Гедонизм – жизнь ради удовольствий.

Синекура – доходная должность без особых обязанностей и ответственности.

Хоррор  - страх, ужас, отвращение.

Хейтспич – прямое указание, что все должны быть равны, касается миграционной политики, ущемляющей права коренных граждан. Согласно данному термину, коренные граждане не имеют права высказывать своё мнение по этому поводу. Это конец свободы слова, жаловаться нельзя или, выражаясь одним словом, – заткнись. 

Пифагорейцы – последователи принципов справедливости, практиковали бескровные жертвоприношения.

Эпикурейцы – отсутствие богобоязненности, отсутствие страха смерти, чувственные, плотские и личные удовольствия наряду с комфортом занимают первое место в личностной шкале ценностей. Практиковали кровавые жертвоприношения.

Модистка Воздушная Фея – МВФ директор – распорядитель.

Рыжая тучка – Чубась зловредный рыжий мелкий шкодник из разряда домовых, только наоборот - из дома. Воочию мы могли наблюдать это существо под фамилией Чубайс.

Очень пышная тучка с пенсне на золотой цепочке – Элита представителей золотого миллиарда.

Плюмаж – украшение головного убора в виде перьев в форме веера, украшение в виде перьевой опушки.

Фарисеи – мелочные и циничные существа, считающие залогом успеха и единственным способом общения с миром – лицемерие. Чётко разделяющие посуду для молока и мяса, в данном подтексте, заготавливающие мясо под видом сбора пера.