Коды гениев ч. 3. Дежавю. Ван Гог и Гоген

Часть 3.
Дежавю. Ван Гог и Гоген.

   Эжен Анри Поль Гоген — французский живописец, скульптор-керамист, график и крупнейший представитель постимпрессионизма… (из интернета).
Фамилии созвучные: Гог и Гоген. Что это? Простое совпадение?

   Они всё ещё продолжают о чём-то напряжённо говорить, пока складывают краски и вытирают кисти. Кажется, что парень с девушкой спорят. Молодой человек снимает свежие холсты с мольбертов, ставит их к стене. Разглядывая их, жёлтый изо всех сил пытается понять о чём разговор…
   Наконец прозвенел последний звонок. Закончилась рабочая неделя. За самыми неспешными посетителями закрылись двери музея, и в коридорах стало тихо. Мировые шедевры расслабились — горячий кофе, чашечки из тонкого китайского фарфора, приятная атмосфера. Увядший и поломанный так и не смогли преодолеть этот старинный багет и опять остались лежать у вазы. Красный, глядя на них, произнёс:
— Этот багет великолепен и как будто я его уже где-то видел! Где же?!
— Здесь и видел, наверно! У нас оформление картин под старину. Наш музей второй по посещаемости в столице, здесь всё должно быть на высоте.
— Нет, не здесь! Не здесь… У меня такое ощущение, будто наши посиделки — погружение в прошлое. Сплошное дежавю. Или как будто мы живём в компьютерной игре — люди, люди… нескончаемый поток людей. Может мы проживаем жизнь Ван Гога, говоря о нём, только всё в настоящем?
— А что, если это так и есть — дежавю?! Можно вернуть, достать из прошлого любовь и страсть, запахи, путешествия…
— А может мы действительно путешествуем во времени, как тот дилер-фантаст, гоняющийся за картиной “Едоков картошки”? Не угодить бы в какую-нибудь петлю времени как он! А то Винсент опять исчезнет из каталогов 21-го века!
— Ну вот, опять ты за своё! Не картошки, а картофеля!
— Будь по-твоему! Только не кипятись! Это предпочтения перевода!
— Возможно Винсент обменял свою жизнь взамен на нашу, цветочную? Жизнь цветов коротка! Закончилась вода в вазе — закончилась и жизнь! Да и жизнь художника… закончились краски – закончился и художник!
— Я бы сказал — закончилось воображение, выдохся — нет тебя как художника. Да, он сгорел как свеча, после того как написал нас!
— Ты так говоришь, словно он и не писал ничего кроме цветов… будто мы его дети. Походил бы по музею сам, что ли. Посмотрел…
— Конечно дети, но не родные, а пасынки. Он не любил писать цветы и всё было банально просто — писал на продажу.
Остальные молчали, слушая, красный с жёлтым пользовались моментом.
— Не прибедняйся… Он наказывал себя. Причинял боль самому себе. Но такой эгоист, как Винсент, никогда бы не отдал свою жизнь никому и ни за что!
— Но он и не ценил её! Ни свою, ни чужую жизнь! Чтобы дотянуться до звёзд –— нужно умереть, говорил он.
— Вот и дотянулся! Этот огромный музей среди подсолнухов напоминает мне обсерваторию.
— Музей, музей… мы здесь бледнеем и желтеем от солнечного света!
— Да ничего такого. Может только слегка меняем цвет с течением времени. Не известно, что за пигмент использовали в красках 140 лет назад. Здесь почти везде щадящее электрическое освещение и постоянная температура и влажность, чтобы мы не растрескались.
— Как ни печально, но мы всё же трещим, даже под слоем лака. Медленно уходим вслед за ним… к звёздам!
— Да мы и при жизни звёзды!
— Да, хотел тебя спросить о чём шептались эти двое? Студенты. Девушка и парень, которые писали нас полдня.
— Да, я слушал, о чём они говорили. И рассмотрел их холсты. Я уверен — они придут ещё.
— Как ты мог рассмотреть?
— Да когда они сняли холсты с мольбертов. Девушка писала нас, а парень писал портрет Ван Гога. И совсем не дурно. Я даже понравился сам себе! Они как будто спорили. Да и ты сегодня что-то… ты никогда не рассуждал так заносчиво ни про Ван Гога, ни про Гогена.
— Хм, да… и ты хорош! Ладно. А что же такого ты услышал? — не терпелось узнать розовому.
— Ну, я могу пересказать, пожалуй, даже в лицах…
— Начинай! Оч-интересно!
Жёлтый перевёл дыхание и как артист, меняя голоса, начал рассказывать.
— Что случилось, почему ты решил рисовать портрет, а не гладиолусы? — спросила девушка.
— Я в процессе осмысливания… Но это ничего не меняет, если весь мир восхищается ими! Людям не нужны были они сами ни тогда, ни сейчас, людей восхищает только их творчество! А им нужны были их восхищение и их деньги. Се ля ви! Такова жизнь — сказали бы французы. Человеческая память коротка. Люди быстро всё забывают, — ответил парень.
— Что забывают? О чём ты?
— Хорошо. Например Гитлер, он рисовал с детства, мечтал стать художником. И это забыли. Написал 3400 картин, эскизов и рисунков! Это больше, чем Ван Гог и даже больше, чем Гоген.
— Разве? Гитлер пожил всего на один год больше Гогена.
— Гоген поздно начал рисовать, лет в 25 отроду.
— Гитлер был предприимчив и даже зарабатывал на этом! Копировал открытки и картинки для туристов, и они хорошо продавались! У него даже есть приличный акварельный натюрморт с цветами, называется “Vase mit Blumen”!
— Да, я видела этот натюрморт. Ваза с цветами. Приличный. И багет такой же как на этой картине с гладиолусами.
Красный даже вскрикнул:
— Вот где я видел такой же багет!
Жёлтый продолжал свою сцену:
— Тем более! Уходя добровольцем на Первую мировую, Гитлер прихватил с собой краски и рисовал свои акварели! Акварели войны…
— Да, я знаю. После Второй мировой его некоторые картины нашлись и были проданы за десятки тысяч долларов. Какие-то картины Гитлера были захвачены армией США и хранятся до сих пор в подвалах, подальше от глаз человеческих.
— А для меня этот факт, что Гитлер художник, до вчерашнего дня был неизвестен.
— К моему удивлению, и в наши дни есть его поклонники!
— Да! Его картины, как и картины знаменитых художников, только дорожают! В 2015 году на аукционе одна его картина была продана за 162 тысячи долларов. А стартовая цена акварели “Vase Mit Blumen” была 30 тысяч долларов! Почему до сих пор гоняются за его картинами?
— Да понятное дело почему — дежавю. Знаешь, он поступал в академию художеств в Вене! Дважды. Жаль, что ему отказали, пусть бы рисовал себе.
— Но, на минутку… подумай, если бы история пошла по-другому, без войны, мы бы с тобой сейчас, возможно, были бы не в этом музее, а в музее этого мизантропа и копировали бы его картины, как домашнее задание! Картины Люцифера 20-го века!
— Ну и пусть! За то бы не было войны!
— Ну, не скажи! Его картины пропущены через его мозг! Его картины должны нести в себе негатив и разрушение! Вот эти его цветочки приводят меня в смятение! Такие кроткие и нежные! А вообще он здания рисовал, людей не рисовал. Здания с бесконечными окнами и переходами. Могил не рисовал. Я ещё школьником копировал “Звёздную ночь” Ван Гога, был без понятия о чём эта картина — небо понравилось. Но когда дошёл до каких-то странных крыш у этих маленьких домиков… Обычно у церквей рядом кладбища…
— Ну, может не нужно смотреть на художников под таким увеличительным стеклом…?
— Да, Гитлер могил не рисовал, он просто укладывал в могилы. Человечеству не нужен ещё один такой “художник”!
— О чём ты?
— Ты спрашивала о чём люди забывают? Забывают о том, что не обязательно быть хорошим человеком, чтобы создать шедевр! Такие люди тоже находят свой выход в искусстве, если им нет применения!
— О ком ты?
— Если б я знал! Это невыносимо сознавать, что те, кто развязал сейчас войну, могут тоже иметь отношение к искусству.
Жёлтый замолк, но розовый продолжал его расспрашивать:
— Что ещё он сказал?
— Он сказал, что мы на краю пропасти! Началась Четвёртая мировая война!
— Повтори! Четвёртая? — опять переспросил розовый, не понимая смысла сказанного.
— Он сказал, что с него хватит! Что он лучше будет смотреть и копировать цветы Николая Фешина! Звонок помешал ему договорить, а мне дослушать. Но мне как-то не по себе.
— Что он сказал про войну? — переспросил розовый.
— Гитлер развязал Вторую мировую как реванш за проигрыш в Первой мировой. Четвёртая мировая война развязана как реванш за проигрыш в Третьей мировой, холодной.
— Это про Ближний Восток? Сегодня Палестина вторглась на территорию Израиля.
— Да! И уже второй год идёт война в Украине. Мир в точке перелома!
— А мы всё утешаем себя!
— Да, всё утешаем!
   Утро началось раньше - в соседнем зале громко загудели полотёры и “Кафе цветов” тут же опустело. Полотёры медленно двигались по полу между креслами и невидимыми столиками.
— Как танки! – сказал розовый. — Четвёртый акт мировой трагедии.
— Столкновение добра и зла.

Конец части 3. (Дежавю. Ван Гог и Гоген.)