Как ландеров раком до Масквы не переставить

                Целебджихад ком
     Спрятанные Гобсеком динары и талеры имели много схожего с таимыми Рашем шедеврами, любоваться коими было возможно лишь ему одному, это, видимо, и есть самая суть коллекционерства, а по мне - мудизм в кубе квадратов. Хотя и существовал исторически некий халиф, закрывавший свое лицо вуалью, боясь пачкающих взглядов простолюдинов, все люди разные, у всех свои тараканы в бошках, но вот что делать, когда в них только и есть тараканы, а более ни х...я нету ? Так я скажу.
     - Вот таракан, например, вещество растущее, - запутывал косматые мозги сельчан неведомый пророк, назвавшийся Триандофилом. Он появился в селе вечером, переночевал в овине Ермила, а утром двинулся к колодцу, возле которого уже собрались бабы. Триандофил набросился на них с оглоблей, угрожая пустить раскурье к такой - то матери. Бабы разбежались, громко крича, но появились мужики и парни, даже сопливые младенцы переваливались утицами за древними дедами, поспешавшими к месту общественного инцидента. Тут пророк и ахнул.
    - Как есть мы все люди, то нету других путей к овеществленью правды на земле. Вот таракан, например, вещество растущее, но и он же ведь не так просто. Или мышь. Шуршит, скажем, хитит зерно и грызет сало, но и мышь же состоит из тараканов.
    Крепко ударила мудрость мужиков. Стоят - шатаются. Бороды навзничь, руки в мотню, в анусах жарко. И решил тут Ермил спосылать за Шапошниковым. Он был ссыльным, то ли учитель, проворовавшийся на Полтавщине, то ли кузнец из Гомеля, экспроприировавший коня у соседнего помещика, мужики особо - то и не вникали, сразу же раскусив ссыльного как человека зряшного, науку его никуда не приткнуть, знание прибавочной стоимости не споспешествует вызреванию овсов, ладно бы погоды угадывать умел, а то заладит : метерьлогицки, миллиметры осадков, ртутный столп и прочая х...ня, к сельскому хозяйству не привычная. Сбегали парни за Шапошниковым. Ведут. Ссыльный, не понимая происходящего, вяло блеял, метя неказистой бороденкой, поминая какого - то Шендеровича, что всем научникам голова, но самый могучий парняга, Онфим, сын мельника, молча тыкал ведомого в спину австрийским штыком, обменянным о прошлом годе на жмых у прохожего мимо дезертира. Ладно.
   - На - ко, - сунул вяленого леща Шапошникову сельский староста Кудим, показывая пальцем на пророка, - пожуй маленько. Да отпор вот Триандофилу дай, совсем он нас в смущение привел.
   - С таким говорить не буду, - выкрикнул пророк, ударяя оглоблей в лоб Шапошникову, - у него ж на лбу прописано восемь классов образования, а я мудростью народной жив.
   - Дело бает, - шепнул дедка Орелик рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, в самом конце обнаружив мотающего не за хер девятнадцатилетний срок Навального, - народную правду к наукам не подверстать, зря за Шапошниковым бегали.
   - Давай ты, - принялись подзуживать дедку сельчане, ковыряя его бока шилами и ножичками, - а то душу вымем, ежели не постоишь за мир.
   Дедка, поддернув пестрядевые шароваришки, выдвинулся из толпы ковыряльщиков, пристойно убедивших его постоять за правду, и подошел к Триандофилу.
   - А я ведь знаю, - сказал ему негромко дедка Орелик, подмаргивая, - что как есть ненастоящие бабцы, именуемые трансами, трансвеститами и кроссдрессерами, так имеются еще и бабы, что хуже любого мужика.
   - Ну - ка, ну - ка, - заинтересовался пророк, бросая оглоблю к колодцу, - с этого места попрошу поподробнее.
   Дедка Орелик ничего не ответил, а просто показал пальцем вверх на чорно - белую фотографию товарища женщины Грэм и на наименование сей презанимательной сказочки, настоятельно советующей рыжей и с титьками не позориться далее, уйти из кина говенного в итальянский телевизор и уже там демонстрировать трусы всем нежелающим.