Кольцо Саладина, ч. 4, Последнее воскресенье, 15

- А ну, дай посмотрю! - Татка бросила машинку, вылезла из-за своего стола и подошла ко мне.
- Странная коллекция, - я сгруппировала перед ней листки на столе. - Брошь, расчёски и серьги – конец 19 века. Кораллы и чётки - середина 19 века. Бусы – начало двадцатого. Наше кольцо – без возраста, как мы предполагаем. И «мёртвая голова» - сама знаешь, что это такое.
- Наградной эсэсовский знак, - кивнула Татка.
- Вот именно. И что ты думаешь?
- Ну… - Татка поворошила листки. - Грабанули несколько домов. Бусы и серёжки – простонародные украшения, рыночная работа. Это один дом. Чётки, кораллы и перламутр – ранг повыше, это даже не мещанский, это дворянский обиход.
- Ну уж, прямо дворянский, - не согласилась я. – Вещи простых форм, не изысканные. Как раз мещанская или купеческая среда. А если судить по чёткам, то и духовенство. Гребни и ожерелье могли, например, принадлежать какой-то семье священнослужителя. Жене, дочке, внучке.
- Всё равно это другой дом, - стояла на своём Татка. – Другое семейство, другой социальный уровень. Ещё и «мёртвая голова». Совсем уже из другой оперы. Откуда в колхозной избе такое кольцо? Нет-нет, грабили разные дома.
- Ну, согласна, - сказала я. – Но это ничего не даёт. Мы так и не знаем, лежало кольцо в «золотом» чемодане или нет. Если оно было в том чемодане, значит, до войны оно находилось в Керченском музее. И это одна история. Если его не было в золотом чемодане – значит, оно находилось в другом месте. И это совершенно другая история.
- А ваш ювелир что говорил про металл и камень?
- Да ничего. Обещал попозже узнать. Как раз какие-то эксперименты он хотел с ним повторить.
- Но кольцо точно не золотое?
- Никаким боком.
- Значит, оно не могло быть в чемодане, где было собрано одно золото.
- Я бы не стала так утверждать, - возразила я. - Если кольцу была придана особенная ценность, его могли и упаковать рядом с наиболее ценными вещами.
- Если кольцу была придана особенная ценность, то почему о нём ничего не известно? Почему никаких сведений не дошло до нашего времени? О готском золоте все рога протрубили, а этого кольца словно и не было. Если бы оно было ценным, то летом, когда оно, наконец, вернулось в музей, вокруг него все на уши бы встали.
- Не знаю, - я задумалась. - Может, о нём только узкий круг был осведомлён? Посвящённые? И никто из них до наших дней не дожил.
- Ну, разве что какие-то посвящённые, - Татка вздохнула. – Ладно, пойдём от простого. Что мы сейчас знаем точно? Мы можем утверждать, что кольцо лежало в этом узелке с начала войны?
- Не с начала войны, а с сорок третьего года. Рядом с ним готское золото, значит, чемодан уже разграблен. А в сорок первом и в сорок втором чемодан был цел и под присмотром.
- Отлично, - сказала Татка. - Дальше. Если кольцо попало в узелок из чемодана, то оно должно быть в описи этого чемодана. Цела у них опись?
- Цела. Но не факт, что мы узнаем по описанию среди семисот наименований - «наше» кольцо. Разве что, если оно было единственным не из золота.
- Всё равно надо требовать опись золотого чемодана.
- Да, конечно, - я кивнула. – Только на этом всё и закончится. Документов на него, скорее всего, нет. Самые ранние погибли во время Крымской войны. Более поздняя статистика погибла во время Великой отечественной. Так что шанс найти путь кольца, - я вздохнула, – сама понимаешь... Даже если музей и подтвердит наличие кольца в золотом чемодане, дальнейшие поиски, скорее всего, встанут в тупик.
- Ты сейчас споришь или анализируешь варианты? - уточнила Татка.
- Я расстраиваюсь, - сказала я. – Я устала утыкаться в тупики.
- Хорошо, давай смотреть второй путь.
- Второй путь ещё хуже, - невесело усмехнулась я. – Кольцо находится в неопознанном месте, и кто-то неопознанный в сорок третьем году тщательно прячет его в укладку. Кто этот «кто-то»? - я посмотрела на Татку. - Сначала в платок, потом в кузовок.
- Что под руку попалось, в то и запихнули, - сказала Татка. - А вообще, меня больше всего здесь удивляет «Мёртвая голова».
- Мёртвая голова… - задумчиво проговорила я, глядя перед собой. – Что это нам даёт… что… Мёртвая голова! – мысль внезапно распрямила меня, я почувствовала холодок волнения, пробежавший по телу. – Татка, ты гений! Мёртвая голова, конечно же!
- Что-что? Что такое? – быстро заговорила Татка.
- Смотри! – я вскочила, боясь потерять мысль. – Это кольцо особенное. Вручалось лично Гиммлером. Окружено всякими ритуалами третьего рейха. Его нельзя потерять, продать и купить. И самое главное: его необходимо любой ценой возвращать, если его носитель погиб. Снять с убитого и привезти обратно. Вернуть на место в замок. Татка, ты гений!
- В смысле?
- В смысле, что это, действительно, награбленное, это трофеи! Это эсэсовские трофеи – вся эта куча! И уложено с немецкой тщательностью. Не просто в платок, а ещё и в лукошко – чтобы в вещмешке не рассыпалось, не попортилось. Это эсэсовец! Член зондеркоманды. Они ж все там были помешаны на оккультизме. «Мёртвую голову» эту нужно было вернуть во что бы то ни стало, и это выполнялось неукоснительно. Кстати, после нашей победы, возвращённые кольца уничтожили специальным взрывом, и до сих пор так и не нашли, где-то там их несколько сотен лежат под землёй. Татка, ты гений!
- А что это нам даёт?
- Нам это даёт вывод о том, что это были охотники за чемоданом. Один из них убит. Другой снимает «мёртвую голову» и прячет её вместе с другими трофеями. Туда, где уже лежит наше кольцо вместе со всем остальным добром. В зондеркоманде – члены Аненербе. Что такое Аненербе? Это память предков. Ты понимаешь? Предков! А кто были предки? Кто были предки предков? Какие рыцарские ордена были на территории Германии?
- Тевтонцы! – Татка даже ладонью по столу прихлопнула.
- Да! – воскникнула я. – Как мы могли забыть о тевтонцах! А они ведь явно были в курсе кольца Саладина.
- Круто, - сказала Татка. – Очень круто. Только ничего не сходится. Как через тевтонцев кольцо попало к Радзивиллам?
- Так оно к ним попало не через тевтонцев. Оно к ним попало через иезуитов, с которыми Радзивиллы дружили и сотрудничали. Мы с Олегом всё проверили.
- Олег же считает, что кольцо хранили иллюминаты?
- А он совершенно правильно считает. Я же всё-таки не зря сидела два дня в Ленинке. Голодная, холодная и одинокая.
- Ну и?
- И вот слушай. Иллюминаты, по ряду сведений, были созданы масонами для того, чтобы проникнуть в иезуитские круги.
- Жуть, - сказала Татка. – Троянский конь?
- Да, что-то вроде. Пятая колонна. Масонам было важно развалить сильных соперников. Для этого создаются иллюминаты. Иллюминатов подсаживают к иезуитам.
- Занятно, - Татка покрутила головой. – То есть, кольцо в Европе в конце концов перехватывают масоны. Это очень похоже на правду. Особенно если учесть быстро растущее могущество общества. Дальше масоны создают иллюминатов. Иллюминаты, естественно, грабят масонов и овладевают кольцом. Получают от него могущество. Дальше иллюминатов засылают к иезуитам, и они в иезуитскую среду интегрируются. А дальше иезуитов приглашают в своё имение Радзивиллы. Возможно, с подсаженными иллюминатами.
- Осталось Радзивиллам ограбить иллюминатов, - засмеялась я.
- Запросто, - сказала Татка. – Радзивиллы вообще хитрованы были. У них в спецпомещениях золота было немеряно. Они его лопатами гребли. Но, скорее всего, не ограбили, а просто им подарили. Или ещё вернее – обменяли, бартер какой-нибудь замутили. Отдали какую-нибудь золотую статуэтку за него. Короче, это уже мелочи. Кстати, не факт, что Радзивиллы знали о силе кольца.
- Кто знал о силе – так это тевтонцы, - сказала я. – Поскольку имели представительство в Иерусалиме. И, возможно, они впоследствии догадались, что расцвет Речи Посполитой обязан кольцу.
- И которым Речь Посполитая, между прочим, показала кукиш, - добавила Татка.
- Да. И они не могли этого простить и забыть.
- И пронеслись века… - эпически произнесла Татка, торжественно поднимая руку.
- Пронеслись века, - подхватила я, - и насупило наше время, и началась война, и потомки потомков тевтонцев направили в Крым ту самую зондеркоманду, которая шла по пятам золотого чемодана. Всё! – я обессиленно откинулась на спинку стула.
- Красивая цепочка. – сказала Татка. - Я не поняла, мы всё разгадали, что ли? Ура?
- Ну, не разгадали, а предположили, - сказала я. – Всё проверять надо.
- Чего там проверять-то? – пожала плечами Татка. – Всё и так ясно. Смотри: идёт зондеркоманда: Фриц, Генрих и Курт. Генрих убит. Курт снимает его «мёртвую голову» и прячет вместе с остальными ценными вещами, среди которых трофейные презенты: серьги жене, бусы дочери, чётки отцу, или пастору своему, или кому там, черт их разберёт. Ну и, разумеется, золотые украшения из чемодана, которые они где-нибудь под кустом всё-таки нашли. А, может, чьи-то карманы обшарили. И вот он прячет, прячет, прячет. И тут наши партизаны! – Татка вскочила на стул, прищурилась и взяла в руки воображаемый автомат: ты-ты-ты-ты-ты! Курт падает. А с другой стороны - наш пулемётчик: та-та-та-та-та! Фриц падает. И тут наши! Бегут! За победу! Ур-ра-а! Та-та-та-та-та! И тут кончились патроны. А вот на, получи, фашист, гранату! Бах-бах-бах!
- И мимо, - сказала я, - и мы обе расхохотались.
- Ой, как у нас тут весело! – раздался вдруг за нашими спинами знакомый, хорошо поставленный голос. Татка молниеносно соскочила со стула на пол, а я, наоборот, судорожно вскочила со своего стула - чтобы приветствовать Ильича, входящего в кабинет в мокром плаще и с мокрым зонтом.
- Андрей Ильич! - кинулась к нему Татка и принялась помогать раздеваться и раскрывать зонт. – Андрей Ильич! Мы с Вероничкой разгадали тайну золотого чемодана!
- О-о, девочки, это нобелевка, - серьёзно покачал головой наш шеф, освобождаясь от плаща и зябко потирая руки. – Это пахнет нобелевкой, я вам доложу. Готовьте материалы. Будем вас представлять.
- Ой, Андрей Ильич, вы всё шутите, - умильно чирикала Татка. - А мы тут целый день клады ищем.
- Ну так это для историков самое естественное занятие. Молодцы, девочки. А что, чайку горяченького не получится у нас? Такая, доложу вам, промозглость на улице…
- Ой, сейчас! Мы моментом. У нас и чай заварен! Сейчас принесём!
Татка метнулась в чайный домик, и я за ней, немного сконфуженная. И только когда за нашим боссом притворилась дверь, мы посмотрели друг на друга и опять дружно рассмеялись – но на этот раз уже не во всё горло, а старательно зажимая ладонями рты.