Ыхмиф

По старинному обычаю народа нивхов, предки которых населяют Сахалин и низовья Амура, когда в доме гость, то дух ночного покоя, дарящий сон, не придет, пока кто-нибудь не начнет рассказывать одно их древних преданий — тылгур.  Важно, чтобы кто-то из присутствующих начал повествование — открыл дорогу тылгуру.

Речи сказителей не согрешат суесловьем.
Память их строгая крепче морского утеса.
Не преступают сказители нивхских законов —
Учат они назубок золотые сказанья.

Слова не выкинут, песенный лад не изменят.
Чтоб долговечен был сказ, как рисунок на камне,
Чтобы предстали потомку былого картины
Непокривимыми, словно народная совесть.

Сколько бы ни бесновались подземные силы,
Сколько бы стойбищ людских ни порушило море,
Не было века такого, чтоб каждому роду
Не подарила земля своего песнопевца.

Для меня зачинщиком обращения к эпическим преданиям одного из малых народов России — нивхов (устаревшее — гиляки), как бы это не показалось неожиданным, стал Антон Павлович Чехов, подаривший читателям этнографическое исследование «Остров Сахалин», написанное по результатам поездки на Дальний Восток, предпринятой писателем в 1890 году, опубликованное в виде статей в журнале «Русская мысль», а впоследствии вышедшее отдельным изданием в 1895 году.
В книге Чехов-исследователь сознательно, по его собственному признанию, «ущемляет права» Чехова-писателя и художника, истинный стиль которого пробивается к читателю органичными меткими описаниями бытовых сценок, яркими характерами каторжан и местных жителей — инородцев, — исполненными с чеховскими остроумием и наблюдательностью.
Мотив, побудивший Чехова предпринять столь многотрудное по меркам конца XIX века путешествие, писатель открывает в письме издателю Суворину от 9 марта 1890 года:
«Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит на это ни знаний, ни времени, ни претензий. Пусть поездка моя пустяк, упрямство, блажь, но подумайте и скажите, что я потеряю, если поеду? Время? Деньги? Буду испытывать лишения? Время моё ничего не стоит, денег у меня все равно никогда не бывает, что же касается лишений, то на лошадях я буду ехать 25 — 30 дней, не больше, всё же остальное время просижу на палубе парохода. Сахалин может быть ненужным и неинтересным только для того общества, которое не ссылает на него тысячи людей и не тратит на него миллионов. Не дальше, как 25—30 лет назад наши русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека, а нам это не нужно, мы не знаем, что это за люди, и только сидим в четырех стенах и жалуемся, что Бог дурно создал человека. Я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как в Мекку. Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч вёрст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и всё это сваливали на тюремных, красноносых смотрителей <…> виноваты не смотрители, a все мы, но нам до этого дела нет, это неинтересно. Нет, уверяю Вас, Сахалин нужен и интересен, и нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес в обществе».
Аборигены Сахалина и низовий Амура — нивхи (нивх, нивхгу — «люди, народ» — от слова нивх «человек») — автохтонное (коренное) малочисленное население Приамурья, — называют остров почти по-чеховски — Ыхмиф.
Самое раннее упоминание о нивхах сохранилось в древних китайские хроники, в которых говорится о народе гилями, состоявшем в контакте с правителями монгольской династии Юань в Китае. Казаки-землепроходцы Василия Пояркова, с легкой руки которого за нивхами закрепилось название «гиляки» побывали в этих краях в XVII веке, а Сахалин начал осваиваться Россией с 1849 года, после исследований, проведенных Невельским и его сподвижниками, организовавшими в 1853 году военный пост — Ильинский на западном и Корсаковский — на южном берегу острова. В сентябре 1858 году на Сахалин был доставлен первый каторжанин — преступник, имя которого сохранилось в документах того времени — Иван Лапшин. Спустя три года после этого переселения началась постоянная высылка каторжников на Сахалин для разработки и добычи обширных запасов каменного угля.
18 апреля 1869 года Александр II утвердил «Положение Комитета об устройстве каторжных работ», которое официально определило Сахалин как место каторги и ссылки, печально «прославившей» остров в России и за ее пределами на долгие десятилетия. В 1897 году, по официальной Всероссийской переписи на Сахалине зарегистрировано 33500 жителей обоего пола, из них 20000 приходилось на долю ссыльных, 9000 — русского свободного населения и только 4500 нивхов, называемых в официальных документах того времени туземцами.
Только Чехов, с присущим ему юмором, несмотря на гнетущую тяжесть окружающей его обстановки, смог так живо написать портрет аборигена: «Когда гиляк со своею жидкою бородкой и с косичкой, с мягким, бабьим выражением стоит в профиль, то с него можно писать Кутейкина». Если фонвизинский Кутейкин — дьячок от Покрова — наделен автором полным набором человеческих недостатков, включая боязнь «бездны премудрости», страсть к курению табака («Несть греха в курении табака»), неодолимую тягу к стаканчику спиртного («Пойдем-ка за трапезу, да с горя выпей сперва чарку…»), то для народа нивхов все эти грехи — суть привнесенные российской каторжной системой.   
Антон Павлович ввиду относительно краткого пребывания на Сахалине («Пробыл я на Сахалине 3 месяца плюс 2 дня») не успел, да и не мог по понятным причинам услышать, а тем более изучить неповторимые образцы эпоса нивхов, передаваемого из поколения в поколение в изустных преданиях на нивхском языке.
Это титаническая работа уже в XX веке выпала на долю нивхского писателя Владимира Михайловича Санги, который собрав и записав сказания местных жителей, перевел их с нивхского языка и частично опубликовал в книге «Месяц рунного хода» в 1985 году, а затем во втором томе своих избранных сочинений. Об этих удивительных сказаниях поведем дальше речь.