Старик

Я уже знал о ее способности опаздывать куда угодно, но пришел, точно, как договорились, хотя и понимал, что мне придется подождать. Я прошелся вдоль бульвара, чувствуя себя до крайности нелепо с букетом в руках, и решил посидеть. Все лавочки были заняты мамами и бабушками, выгуливающими своих чад в этот по-летнему теплый майский денек.

Наконец я увидел свободное место. На скамейке сидел только один старик и рядом можно было присесть.
Старик был хорошо одет, худ, и по-видимому очень высок. Под серой шляпой пряталось узкое, как-бы обветренное лицо с длинным, крючковатым носом и тонкими губами. На вид ему было сильно за 80. На коленях он держал книгу, но смотрел в нее отсутствующим взглядом, словно размышляя о чем-то своем. Рядом с ним лежала грубая, тяжелая трость.

— Простите, не помешаю? — вежливо спросил я, подойдя к лавке.

— Нет, нет, садитесь молодой человек, садитесь! — он чуть-чуть подвинулся в сторону края скамейки и переложил свою трость, так чтобы она не мешала мне.

— Спасибо! — я присел и аккуратно положил букет рядом.

— Ждете свою даму? — спросил старик, покосившись на букет.

— Дааа… — вздохнул я — где-то моя дама сейчас не там ходит!

Видимо на этом он посчитал обмен любезностями законченным и снова сосредоточился на своей книге.

Мне делать было нечего и я рассматривал проходящих людей и проезжающие машины. Машины стояли на светофоре, трогались, проезжали небольшое расстояние и снова вставали на красный. В один момент перед нами остановилась длинномерная фура, на борту которой во всю длину была реклама какого-то туристического агентства. На ней были изображены зеленые острова в бирюзовой прозрачной воде. Через всю картинку тянулась надпись «Отдыхайте на Филиппинах, это настоящий рай на земле»

— А я ведь был там — раздался голос сидящего рядом старика — только там был не рай а ад!

Я оглянулся и увидел, что он так же смотрит на эту огромную рекламу. Я обратил внимание, что его спина выпрямилась, а лицо порозовело, словно воспоминания возбудили его.

— Почему же ад? — растерянно спросил я.

— Давно это было, еще Маркос был, знаете кто это?

— Смутно.

— Да был там такой… Диктатор...

— A что Вы там делали?

— А я там был, не поверите, контрабандистом! — Он улыбнулся и морщинки весело разбежались по его лицу.

— Это как же?

Он помолчал несколько секунд, внимательно рассматривая меня, словно решал, достоин ли я его рассказа. Видимо решил, что достоин, глубоко вздохнул и сказал:

— Я же мореходку заканчивал, давненько это было. Потом проходил практику на Крузенштерне, слыхали? — я кивнул — Между прочим вместе с Городницким ходили, мы с ним ровесники почти. Вы, юноша, знаете, кто такой Городницкий?

— Знаю.

Он удивленно покачал головой

— Вот, надо же! Какая молодежь у нас, не ожидал! Думал мы как мастодонты вымрем, и все!

— Это родители, все детство под эти песни прошло.

— А я ведь и с Визбором знаком был, представляете? Мы на Таймыре познакомились, в экспедиции. Ох там заварушка была, мы уж все с жизнью попрощались, если бы не … Да, о чем это я? — прервал он сам себя.

— Мы о Филиппинах — с улыбкой подсказал я.

— Ах да, Филиппины, Маркос! Не буду рассказывать, как мы туда попали, это долгая история, но нас попросили вывезти от туда одного товарища из Народной Армии. Не знаю, что уж он там наделал, но его бы точно убили, если бы поймали. Да и нас тоже. Ну мы взяли джонку парусную старую и поставили на нее мощный спаренный движок. Подобрали товарища в условленном месте и пошли потихоньку, как обычные рыбаки под парусом. А как они поняли, что он сбежал — тут то и началось! Катера пограничные, вертолеты, рев, грохот. Ну мы идем, словно не при делах. И тут один вертолет, не знаю как, но раскусил нас! Смотрю — прямо на нас заходит. Ну, я думаю все, конец! Я движки заводить метнулся, но если бы он по нам попал тогда, с первого раза, то нам бы кранты. Да видать кто под руку его толкнул, а может пилот неопытный был, только очередь прямо вдоль борта прошла, вот так — он махнул рукой, словно проводя линию перед собой.
 
Воспоминания так разбередили его, что он раскраснелся, расправил плечи и стал как будто выше ростом. Я смотрел на него и представлял, как он огромный, бородатый, как пират несется на своей джонке по волнам.

— Вобщем, ушли мы тогда. — продолжил он — между этих островов затерялись. — Он кивнул на фуру, которая все еще медленно продвигалась в пробке.

— Да, много Вы попутешествовали — с завистью сказал я.

— Было дело! — сказал он и продекламировал—пропел:

«Стучат колеса под телегою моею, я снова мчусь, я по другому не умею»

— Знаете?

— Знаю, Щербаков...

— О! Ну да, ну да, куда ж мы без Щербакова — пробормотал он и сказал — Вот я такой же, не могу сидеть. Я, юноша, все континенты прошел! А вот это — он приподнял штанину, вместо правой ноги у него поблескивал шарнир протеза — это в Антарктиде! Я упал в трещину, сломал ногу и почти сутки ждал спасателей. Меня спасли, а ногу — нет.

Он  откинулся на спинку скамейки, сцепил руки на затылке и устремил невидящий взгляд в голубое небо. Казалось он погрузился в воспоминания, отгородившись от реального мира.

— Вам надо книгу написать, столько всего было — сказал я.

— Да, было, было! Но книга — это не мое. Вот рассказать могу. Может вы напишите — он с улыбкой посмотрел на меня.

— Расскажите, если не торопитесь.

— Ну вот, скажем… Колумбия, семидесятые. Самый расцвет Мидельина. Все воюют со всеми. Там пулю можно было получить только за то, что чихнул не вовремя. И мы подрядились доставить ученого в одну деревню, 150 километров от побережья, почти все без дорог. Мы потеряли запас еды на переправе на второй день, так что питаться нам пришлось тем, что можно было подстрелить. А там, как Вы понимаете, изобилие невиданных зверей. И неизвестно, кто кого съест — ты его, или он тебя. Так вот… А, это за мной — неожиданно прервал он сам себя.

На другой стороне улицы припарковался черный джип, из которого вышла молодая девушка и пошла в нашу сторону. Увидев старика, она помахала ему рукой.
Старик поднялся со скамейки, тяжело опираясь на палку, и протянул мне руку.

— Вы уж не обессудьте, юноша, не успел Вам рассказать, может в следующий раз?

Я встал и пожал протянутую руку.

Неожиданно он продекламировал еще одну строфу Шербакова:

«За суетность и тщетность наших лет пустынных,
За то, что так томительно и так темно в них,
Совсем бы не хотелось осудить невинных,
Когда б была возможность отыскать виновных.»

Девушка подошла к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

— Ты как, дедуль? Не замерз тут?

— Да что ты, малышка! Тепло сегодня! Мы тут с молодым человеком беседуем — он показал на меня.

Девушка мимолетно улыбнулась мне и кивнула, и они пошли к машине.

Когда они уже почти дошли, я вдруг заметил, что старик забыл свою книгу. Я покричал им, чтобы девушка обратила на меня внимание и помахал книгой. Увидев это, она посадила деда в машину и подбежала ко мне. Я протянул ей книгу, но не разжал сразу пальцы, а задержал ее руку на секунду и сказал:

— Какая же интересная жизнь у вашего дедушки, сколько он повидал, это невероятно!

— Ой, да что вы! — она махнула рукой и мило улыбнулась — Он всю жизнь проработал на Рыбинском полиграфкомбинате бухгалтером! Он ногу потерял в детстве в аварии, а из-за какой-то болезни врачи не разрешали ему летать на самолете. Сейчас, говорят, ее лечат, а он из Рыбинска почти никуда не выезжал. Спасибо Вам за книгу, до свидания!

Она еще раз улыбнулась мне и упорхнула, оставив меня, оглушенного, стоять посреди бульвара с протянутой рукой.