Всплывающее окно номер 41 Подвинься к стенке

Продолжаю душераздирающие откровения и размышления по поводу того, как обычная. Ничем таким особенным не выделяющаяся девочка превращается в… Монстра! Рептилоида!
 
Ведь это же происходит не сразу. Не в один день. Вот был-был человек нормальным, хорошим. А потом – чик! – и вдруг становится уродом. Нет. Это всё постепенно, шаг за шагом. Всё это накапливается. Вот один из таких шагов. «Подвинься к стенке» назову его.

Собственно…

Думаю, что главный установочный файл в маленькой головёнке будущей  Жабы был сделан тогда, когда она перевернула коляску со мной. Жаба вообще в юности в молодости ну она это когда была ещё не Жабой а маленькой девочкой первенцем у абсолютно покалеченной тётки (моей матери). Она была быстросоображающей девочкой. Причём быстросоображучесть у неё была. Такая. Прикладного характера всегда.

Надо, думаю, сначала рассказать про коляску. Это был то, что называется, ключевой момент. Установочный файл. Любой детский психолог знает. Это аксиома. В период с четырёх до пяти лет. У любого ребёнка нормально развивающегося. Есть фаза выяснения границ дозволенного. Что можно делать, что нельзя. Вот этти все капризы, упрямство - это границы устанавливаются. И правильный грамотный воспитатель он последовательно и однозначно даёт понять своему отпрыску что вот Так вот – можно, а вот Так вот – нельзя.

И это должно быть сделано именно в период с четырёх до пяти лет. Если будут пытаться сделать это позже – время будет уже упущено. Если потакают капризам, ублажают, улащивают, сдвигают вниз планку дозволенного в угоду любви так называемой. Это ложная, конечно, любовь. Если ты любишь своего ребёнка, ты помогаешь маленькому человечку становиться  Человеком, а не занимаешься его развращением.

И вот когда появилась я. Есть в нашей семье такая семейная легенда. Предание. История. Неоднократно на разных семейных вечеринках-посиделках озвученная маменькой. Папа помалкивал всё больше. Он у нас вообще был не очень разговорчивый.
   
Итак. Сентябрьский вечер. К родителям приехали друзья и они идут гулять в парк. И взяли с собой детей. Нас то есть. С сестрой. Мне было в тот момент полгода, а сестре – четыре с половиной. Начало осени. Ещё очень тепло, все такие расслабленные, весёлые. Идут, общаются. А мать толкает перед собой колясочку. Со мной. Шесть с половиной месяца мне. Наталье Александровне четыре с половиной годика. И, увидев, что взрослые увлеклись беседой, сестрёнка моя предлагает маменьке помочь меня транспортировать.

Заботливая и отзывчивая сестрёнка умилительно изъявляет желание помочь маме везти коляску с младшей сестричкой. И маменька перепоручает ей эту колясочку.
Сестрёнка упирается своими детскими ручонками и толкает. Увидев ,что взрослые расслабились и развесили уши, сестрёнка разворачивает коляску на сто восемьдесят градусов, подлазит под ручку коляски и впрягается в неё, как лошадка в фаэтон. Я сейчас уверена в том, что она своим детским быстросоображающим умишком прекрасно понимала, что делает, и прогнозировала последствия своих действий
.
Она некоторое время везёт коляску, как лошадка. Такая себе милая пони. Поня. А потом  милая поня «случайно» стукается пяткой об ось передних колёс этой вот детской повозки. И падает, опрокидывая сооружение на себя. Лежащая внутри я вылетаю, как снаряд из ковша катапульты. Снаряд в форме младенца. Снаряд летит несколько метров по воздуху и падает на асфальт или на траву. Уж не знаю, куда я там угодила. А упавшая сестрёнка накрывается коляской и лежит там под ней, ожидая, чем же эта её проделка закончится. Она ещё не знает,  получилось у неё, или не получилось. И если получилось – то что именно, и что же теперь будет дальше.

Пятьдесят на пятьдесят что это была случайность. Нет, больше. Думаю, двадцать против восьмидесяти. К чёрту политкорректность. Это безобразие Не было случайностью. Сейчас, через пятьдесят лет мне это ясно, как божий день. Дети в таком возрасте уже примерно точно всё понимают, правильно рассчитывают свои движения и прогнозируют последствия своих телодвижений. А сестрёнка – повторю – она не была слабоумная. Она была Оччень умненькая. Оччень сообразительная девочка. (В отличие от нашей маменьки. Извиняюсь_ну не могу удержаться.) Да и сейчас, наверное, такой осталась. Только эта сообразиловка вся у неё ушла не в то русло. Не в ту дырку полезла.
 
Между прочим, Наталья Александровна - врождённая левша. А левши, как всем известно – люди неординарные. Левши отличаются своими высокоинтеллектуальными особенностями. Может, миф. Может – не миф. Сколько известных людей вон были левшами. Хотя бы Леонардо да Винчи. Кто ещё? Эээ… Ван Гог, кажется. Эйншейн, Никола Тесла, Юлий Цезарь, Чарли Чаплин, Дрю Берримор, Мауриц Эшер. Билл Гейц, Мерилин Монро, Цукерберг. Та дохренища примеров.
 
И вот наша мудрая маменька дико издевалась над своей неправильной леворукой девочкой, переучивая её пользоваться правой рукой. Могу себе представить, Что она с ней проделывала. Бедная сестра моя в зрелом возрасте в завершающей стадии семейных застолий часто впадала в изменённое состояние сознания и принималась с истерическими слезами допытываться у маменьки «за что она её так больно била».
 
Маменька, благополучно к старости все свои шалости позабывшая, таращила глаза и каменела лицом. Ей нечего было ответить. Ну не могла же она сказать: – «Била, потому что мне это нравилось? Потому что я – психопатка с садистическим смещением личности»? Нет. Она давно вытеснила все эти воспоминания из своей головы куда-то в открытый космос и искренне недоумелвала. Чего это Наташка на неё кидается? Шо плохого она ей сделала?
В самом деле, шо плохого? Мать же. Она же мать.

А мать всё делает правильно. Потому что если родила – то автоматически приравнялась к святой. И что бы она ни делала, это поступки святого человека, которого ни осуждать, ни критиковать нельзя. Умом святого не понять. Нужно просто верить в его святость. Такова культурная парадигма сообщества индоевропейцев.
 
Тогда же, в тот сентябрьский вечер. Вместо того, чтобы… Все ж переполошились. Подбежали. Подняли пострадавших. Я, разумеется, начала орать своим младенческим басом. Меня принялись укачивать и успокаивать. Сестрёнку же вытащили из-под коляски. Поставили на ноги, отряхнули платье. И вместо того, чтобы залепить ей хорошего поджопника, или хотя бы отругать и наказать, выразив неодобрение таким поступком. Ей вытерли замурзанные щёки и приласкали. Как же – как же. Бедняжка ведь тоже пострадала. Вон, коленку разбила. Ревёт. Не понимает, что такое случилось и как такое вообще могло произойти.
 
Всё она прекрасно понимала. Это была её первая попытка уничтожить меня, как соперницу. Занимающую её жизненное пространство. В самом деле. Как это так? Она четыре года прекрасно себя чувствовала, а тут вдруг непонятно откуда появляется непонятно что. И всё внимание родителей переключается на вот этот вот объект.

Детская ревность – общее место. Старшие дети дико ревнуют младших. Младшие же борются за своё место под солнцем родителькой любви. Конфликт интересов особенно остёр, если дети однополые и у них разница в возрасте небольшая. Это шестилетнему там. Семилетнему. Десятилетнему можно объяснить. Четырёхлетнему сколько ни толдычь ,что ты люби вот это вот, лежащее в пелёнках. Потому что оно – твоя сестричка. Нет. Она. Ммм. Она не хотела меня любить. С какой стати? Она хотела, чтобы меня не было. И чтобы всё продолжалось, как раньше. Всё внимание родителей – ей. Все ресурсы семьи – ей.
 
А тут – претендент на жизненное пространство, понимаешь. Конкурэнт. Надо что-то с ним сделать. Конечно. Не думаю, что она рассчитывала меня именно убить. Она просто хотела, чтобы меня не стало. Хотелось, что вот так: - Рас! И нету меня. Ведь раньше же меня не было? Чего это вдруг я появилась? И этот эпизод был ключевым моментом в становлении будущей токсической тётки, в которую она превратилась в будущем. В формировании рептилии. Рептилоидицы.
 
Потому что когда её подняли, утешили, вытерли пыльные щёки со следами слёз. Смазали коленку йодом. Дома, когда пришли. Она поняла, что. Ааа! Блиинн! Так они же идиоты! Они ничего не поняли! Значит, можно делать всё, что хочешь, но делать это так, чтобы никто не догадался.
Взрослые – дураки. Вот я коляску с Танькой опрокинула – а меня же за это ещё и пожалели. В тот момент в ядро личности инсталлировался один из главных установочных драйверов. Взрослые недооценили степень её детского коварства. Назовём это словом «коварство».  Можно сказать мягче. Детской хитрости. Дети в четыре с половиной года уже вполне хитрецы. Они уже так лихо манипулируют взрослыми. Что. Мама не горюй.
 
Наталья Александровна в результате происшествия с опрокинутой коляской поняла: – Вот! Все вокруг идиоты! Они не догадываются. Им в жизнь не догадаться, что она на самом деле хотела. Она себя преподнесла в этой истории невинной жертвой. И сама удивилась, как легко и ловко всё получилось. И Таньку катапультировала, и к себе внимание привлекла. Её ведь пожалели. Приласкали. Утешили. Столько удовольствий в одном флаконе. И практически даром. Подумаешь, коленка. Коленка заживёт.

Почему я это всё говорю? Говорю, потому что Знаю свою бывшую сестру. Жабу. Мы вместе выросли. Я знаю все семейные истории. Я помню всё, что она делала в мой адрес. Все её телодвижения в направлении меня были продиктованы завистью, ревностью и замаскированной недоброжелательностью. Ей всю жизнь приходилось себя сдерживать. Камуфлировать свои враждебные порывы в сторону младшей сестры. Меня то есть.
 
По умолчанию предполагалось – раз  она моя сестра, она Должна меня любить. Старшая сестра должна любить младшую. Но любить меня у неё не получалось. Она всегда хотела, чтобы меня не было. И вот эта вот фрустрация находила разрешение в абсессивно-компульсивном расстройстве. В колупании лица. Давлении прыщей. К тому же и маменька наша её садировала во всю, что не прибавляло душевного здоровья и гармонии психическому состоянии маленькой Натальи Александровны. Можно только догадываться, какие адские бездны бушевали в мозгу моей бедной сестрички в процессе её формирования и развития.

- Отлично. Наконец ты сказала волшебное слово. «Бедная». Проговорилась.

- Ой.

- Проговорилась – проговорилась. Знаешь-ка что? Пасквиль – дело доброе, но попробуй выступать не только в роли прокурора, но и в роли адвоката. Всё то же самое  можно преподносить и с точки зрения защиты. Разнообразь акценты. Смещай камеру.

- Уууу. НэхОчу. Быть прокурором так прия-А-атно… Адвокат – это сло-О-ожно. Это думать надо…*смеётся*

- А ты попробуй.

- Хорошо. Попробую. Чуть позже. Пока вернусь к обвинительной речи. Можно? Хочу про фотоальбом. У меня есть мой детский фотоальбом. Когда его открываю, вижу на первой странице весьма примечательный снимок. На нём маленькая Наталья Александровна  (будущая Жаба) держит на руках совсем маленькую меня. Мне там ещё годика нет. (Смотрю даты). Да, оборотной стороне фотокарточки круглым маминым почерком написано: «Ноябрь 1967». Фотографу не удалось создать идиллический снимок. Я изо всех сил вырываюсь и реву, а Наташка меня удерживает со странным выражением лица. Типа недоумённым. Чего это с Танькой? Ничего не понимаю. Почему это вдруг она так себя ведёт?

А я была патологически спокойным ребёнком. Это подчёркивают все, кто знал меня в младенчестве. Моя тихость и невозмутимость удивляла всех воспитателей. То было что-то феноменальное. Я никогда не плакала. Никогда не жаловалась. Никогда ничего не требовала. Не капризничала. Я всегда была очень-очень тихой.

Ну не в моём обычае было на голом месте закатывать истерики или там рыдать. Вот так, как я делаю на этой фотографии. Не случалось со мной такого. Похоже, у меня была стабильная нервная система, если говорить языком медиков. Если говорить не языком не медиков, а эзотериков. Да ну. Об этом потом. Когда-нибудь прокомментирую. Моя любимая эзотерическая точка зрения подождёт. Сейчас я в роли пасквилянта.

И вот на этой фотографии мы видим Наталью Александровну, на коленях у неё – извиваюсь и рыдаю я. Её младшая сестричка. И эта сцена совершенно противоречит всему, что мне обо мне рассказывали. Обо мне в младенческом возрасте. Про себя я называю этот снимок «Боливар двоих не понесёт».
Точка А. Через пятьдесят лет появится точка Б. Вектор движения отношений двух сестёр, закончившийся тем ,что одна из них обманом обобрала другую (меня), вытерла об эту другую (об меня) ноги и оставила на произвол судьбы. Обрекла на смерть по факту. По делам их судите их. Так, кажется, классики говорят?

Спрашиваешь, как я к этому отношусь? Гм. Отношусь соответственно. Испытываю нежность и благодарность, разумеется. Как я ещё могу к этому относиться?

Сейчас я понимаю. Разгадка загадочной фотографии проста. Когда родители оставляли Наталью Александровну со мной наедине. Н.А. подбиралась ко мне. К кроватке или к коляске. Где я там находилась? И что-то со мной гнусное делала. Полагаю, что она меня. Скорее всего, она меня больно щипала.

Она садировала в моём направлении , но садировала так, чтобы этого никто не видел. И не знал. Естественно, когда твоих некрасивых – скажем так – проявлений никто не видит – то никто о них и не знает. Похоже, через некоторое время мать догадалась о причине моей странной реакции на старшую сестру и меня перестали оставлять с Жабой наедине. И тайные экзекуции прекратились. Но тем не менее этот вот её опыт – он у неё запечатлелся. Она поняла: «С Танькой можно делать всё, что угодно, потому что она разговаривать не умеет, и никому ничего не расскажет». А угодно ей всегда было одного и того же. Причинить боль. У неё на меня появился условный рефлекс.

А вот потом, позже. Когда я обрела дар речи и могла что-то рассказывать, она стала делать эти свои гадости так, чтобы нельзя было уличить и доказать. Во всяком случае, вот этта её установка в мой адрес – она у неё заложилась именно тогда,  в её четырёхлетнем возрасте. Вот ещё тогда, когда она меня щипать начала. Я в этом Уверена. На сто процентов. На миллион процентов.

Возрващаюсь к заявленной в названии теме. Дети любят человеческое тепло и нуждаются в телесных прикосновениях. Любят приятные тактильные ощущения . Деткам нравится чувствовать кожей и всем телом присутствие другого живого существа. И будучи лет пяти – шести я иногда забиралась спать в кровать к маленькой Наталье Александровне. Приятно ведь лежать под одним одеялом рядом с кем-то. С чьим-то тёплым и живым телом.
 
И вот сестра. Так как кровать была полутораспальная. Она во время моих совместноспальных  визитов начала развлекаться следующим образом. Во-первых, она пускала меня к себе при условии, что я буду лежать у стенки. А во-вторых. Чтобы обеспечить себе комфортные условия лежания, она говорила так: «Подвинься к стенке».  Я придвигалась.

- А ещё немножко можешь?

Я ещё придвигалась.

- А ещё немножко?

Я честно распластывалась по ковру, вжавшись в него, в этот ковёр, носом, плечами и коленками.

На этой стадии мы засыпали. Наталья Александровна - вольготно развалившись, я – прижимаясь к ковру. Некоторое время чистосердечная дурочка я не догадывалась, что происходит.

Но однажды Наталья Александровна увлеклась, и вслед за стадией моего полного распластывания по ковру последовало

- А ещё немножко можешь?

И тут до меня всё дошло. Вы только дайте кролику время подумать, и он до всего додумается сам. Я согнула ноги в коленках, отодвинулсь от ковра, и легла так , как мне было удобно. И не реагировала ни на какие её вкрадчивые «Пожалуйста, подвинься к стенке».
 
И больше я никогда не приходила к ней спать под одно одеяло. Никогда.

И впредь не собираюсь. Слышишь, Жаба? Никогда и ни за что.      

* * * * *

Иллюстрация: фото из личного архива автора публикации. Условное название "Боливар двоих не понесёт".