Ничего особенного. 15. Праздник

               
                «И нет пути длиннее и витиеватее.
                Чем того, что ты выбрал сам».
                Из «поучалок» Дойл.




     Гулянье катило широко и привольно. Уже и хороводы поводили. И «ковырялочку» сплясали. И песни пели – задиристые, с перчиком. И сильно упившихся вернули в родные избы. За изрядно порушенными и изгаженными столами, остались самые крепкие. И можно было собираться восвояси. Как вдруг, из-за крайней избы в сторону тракта начали двигаться, запряжённые ладными, холёными лошадками, телеги и повозки. Будто бы, собранные и слаженные в караван заранее, где-то в глубинах деревни. Теперь, они стройной вереницей выползали на свет Божий. И колыхаясь нагруженными верхами, плыли неспешно - вон из села.

Вобравшая в себя возов двадцать, «гусеничка», замедлила ход и остановилась, как раз напротив копёшки. Вивд насторожился: «Что это они удумали? Ну, праздник-то понятно – конец уборочной. Даже, процессия эта вопросов не вызывает – едут урожаи продавать. В города, видимо. А, вот, что это они замерли? Не пойму».

И в эту минуту, вслед за крайней телегой, заваленной сеном. Выскочила стайка девчушек. Вместе они волокли что-то напоминающее очень большой и фигуристый мешок. Он был велик, но лёгок. Разномастен и ветвист. Из кустов, закоулков и дворов начал подтягиваться люд. И вскоре, считай вся деревня, двигалась за девчатами.
Ранние осенние сумерки скрывали детали. Но, направление угадывалось легко.

«Кайла. Или я чего-то не понимаю. Или, они бегут к нам», - изумился Ви. Когда сомнений не осталось – вовсе. Дядя затрещал: «Козочка моя. Я этим иродам сейчас «глаза отведу». Но, ненадолго. Уж, больно их много. Сам – в Невидимость нырну. А, ты – скачи, быстрее быстрого. К крайней телеге. Прячься в сено. Если я не ошибаюсь – теперь появится факельщик. Хотя. Нам – без разницы. Сожрут они нас живыми, или запечёнными. Пошла!»

     Пока Охраняющая, подскакивая и прорубая на ходу неубранные плешки злаковых, неслась к означенному возу. Дядюшка успел заметить, появившегося из-за последнего огорода, мужика с полыхающим букетом хвороста. Не дожидаясь концовки действа, именуемого – «ритуальное сожжение чучела» вошёл в Невидимость. И без ажиотаций потрусил к Кайле.

     Стог горел так, что можно было вышивать крестиком. Упитой народец ещё раз похороводил, покричал. Потом, наконец-то начал рассеиваться. И караван тронулся…

Можно было бы и попробовать - улизнуть и вернуться к оврагу. Но, весь первый час, рядом с телегой шёл бородатый мужик. Трезвый и злой, он шнырял глазами по сторонам. Подгонял, едущих впереди, возниц. Ругал на чём свет, подвыпивших спутников. Грозил смертными карами за опоздание. Опаздывали, скорее всего, на ярмарки. А, когда страхолюд ушёл к головным повозкам, бежать было уже поздно. Ночь опустилась на дорогу, луна спряталась за тучи. Куда идти – бес его знает!

Тихо переговариваясь, странники решали – как быть.
- Хорошо, что я Фру-Фру отвязала от ствола. Не сдохнет от жажды. Может к деревенским пойдёт, может одичает.
- Не очень-то она на Фру-Фру похожа. Скорее, на Зорьку… Тайник я перед уходом прикрыл – не найдут. Телега пустая стоит – ну, телега, и что… Принарядились мы с тобой прилично – можно и к городским прокатиться.
- Тут её нет, дядя. Я не чувствую.
- Думаю, ты права. Мы на них четыре дня смотрели. Если б была – прорисовалась бы. Да и в лесочке не хожено.
- А, если нет. То можно и дальше поискать.
- Может она пилигрим потомственный. Любит ходить на дальние расстояния.

«Едем в город!» - определились окончательно. И заснули.