Как мы встречали Новый год

«Новый год к нам мчится, скоро всё случится» - поётся в песне. Хорошо, чтобы случилось что-то приятое, радостное. Впрочем, когда тебе перевалило «за…» мечтать и загадывать что-то надо очень осторожно. Ведь сколько ни пиши записочек с пожеланиями, чтобы потом сжечь их и пепел выпить с бокалом шампанского под бой курантов, всё равно получится как всегда: «человек предполагает, а бог располагает».

Ныть не люблю, хотя иногда очень хочется. Лучше вспомню то хорошее, что было, и начну с детства, потому что самые яркие, самые запоминающиеся моменты жизни связаны именно с ним. Именно тогда мечты и желания были самыми искренними, а вера в чудо – безграничной.   

В детстве, в пятидесятых

Новый год - это снежные сугробы, крупные, почти огромные снежинки, плавно опускающиеся вниз к своим подружкам, уже занявшим места на земле, деревьях, крышах, осевшим на шапках и воротниках прохожих. Чистый белый снег сверкает на солнце днём, а ночью серебрится под луной и звёздами. Морозит, люди прячут носы в воротниках пальто и в шарфах. Наша небольшая, заставленная разнокалиберной мебелью комната в бараке в Сокольниках. Папа принёс ёлку; еще не наряженная, она стоит в углу, в ведре с водой, топорщит в стороны ветки  с острыми зелёными иглами и источает непередаваемо волнующий аромат оттаявшей хвои. Этот запах, а ещё запах мандарин сохранился в памяти на всю жизнь. Мандарины, как и дорогие шоколадные конфеты, бывают у нас на столе нечасто, обычно на большие праздники и Новый год. Их заворачивали в фольгу от упаковок чая и вешали на ёлку как игрушки. Так же поступали и с конфетами. Ни то, ни другое не разрешается снимать с ёлки, пока по окончании праздника игрушки не разобраны и не сложены в коробку, а ёлка не вынесена из дома. 

Посередине комнаты круглый стол, по случаю праздника накрытый скатертью, на нём нехитрые угощения и мамин пирог с вареньем. Не помню спиртного на столе, разве что бутылку яблочного сидра для взрослых; для меня покупался лимонад. Долго за столом не сидят, веселье обычно заканчивается к часу ночи. Телевизора нет (первые телеприёмники КВН-49 появились позже и не у всех), передачи слушают и за временем следят по радио. Круглая «радиотарелка» из вощёной чёрной бумаги висит на стене и не выключается круглые сутки, благо передачи по ней начинаются в шесть утра и заканчиваются в двенадцать ночи. Всё остальное время «тарелка» молчит, время от времени тихо пощелкивая и постукивая.   

Но вот ёлка наряжена – при моём активным участии. Игрушки старые, сохранившиеся ещё с довоенных времён, но для меня всё равно самые красивые: стеклянные шарики, шишки, хлопушки больше похожие на соевые батончики огромного размера, картонные зверюшки, ватные яблоки, очень похожие на настоящие. Вся ёлка усыпана мишурой, блестящим «дождиком» и «снегом» из ваты, а ведро в основании задрапировано старой простынёй. Под ёлкой, прислонившись к ведру, стоит Дед Мороз.   Когда в комнате выключали свет, ёлка таинственно светится самодельной гирляндой лампочек, похожих на раскрашенные в разные цвета груши.


Дед Мороз заслуживает отдельного описания. Не очень большой, сантиметров сорок высотой, скорее плоский, чем объёмный: чуть выпуклый спереди и сзади, в красной сатиновой «шубе» до пят, отороченной белым блестящей ватой. Круглая только глиняная голова в такой же красной, как шуба, шапке. Из-под полы шубы выглядывают носы «валенок», тоже красные, больше похожие на тапки-шлёпанцы.  Щеки румяные, руки в красных варежках. Но главное в Деде Морозе - лицо, как положено, заросшее белой бородой, с белыми же усами и кустистыми белыми бровями. Глаза притягивают взгляд и заставляют ребёнка верить в сказку. Синие, чуть-чуть прищуренные, в сочетании со спрятанной в бороде и усах улыбкой, они придают кукольному лицу сходство с живым, добрым и весёлым дедом. Мне  верится, что наш Дед Мороз может самостоятельно уйти, накупить подарков и вернуться, ведь ровно в одиннадцать часов вечера взрослые в тайне от меня спрячут его и вернут на место поле боя кремлёвских курантов, услышанного по радио. Я представляю себе, как Дедушка шлёпает в своих тряпичных «валенках» по заснеженной улице, и мне его жаль, потому что в такой обуви ноги должны мёрзнуть.

Каких-то особых ожиданий или пожеланий на новый год у меня нет. В самом деле, чего желать ребёнку, у которого есть любящие родители и старшая сестра, тёплый уютный дом, подруги, а сам ребёнок сыт, обут и одет! Не принято у нас в семье дарить на новый год подарки, кроме сладкого подарка мне, младшему ребёнку.
Так и подарок Деда Мороза меня не очень интересует: обычно в нём конфеты-карамельки, коробочка леденцов монпансье и маленькая шоколадка. Главное -  чудо исчезновения и возвращения.

Когда, при каком из наших переездов из барака в квартиру и из одной квартиры в другую, потерялся этот Дед Мороз, теперь уже не узнать, да и надо ли. Больше похожих игрушек я не встречала нигде.

В семидесятых

Не помню, какой именно новый из семидесятых годов мы встречали вдвоём со старшей сестрой Галиной, но это и не важно. Ни мамы, ни отца уже не было с нами.

Договорились встретить праздник с подругой Галины Аней и её дочерью Наташей. Аня ровесница Галины, а Наташа немного моложе меня. Так как гости ехали к нам в первый раз и дороги не знали, мы с сестрой в девять вечера отправились их встречать. Жили мы тогда в девятиэтажке на Ярославском шоссе, в микрорайоне Красная сосна. Не успели мы спуститься со своего этажа и выйти из лифта, как свет в подъезде погас. Выйдя на улицу, поняли, что света нет не только в подъезде, но и во всех ближайших домах, и даже на шоссе не горел ни один фонарь, светили только фары проезжающих машин.  Кое как добрались на автобусе до метро ВДНХ, встретили подруг и вернулись с ними обратно. После яркой иллюминации у метро наш микрорайон показался мрачным и заброшенным. Кое-где в окнах мелькали огоньки свечей, да светила луна. Электричество не работало. Такое случались не впервые, поэтому запас свечей у нас дома был. Новый год встретили в романтической обстановке, при свечах, без телевизора, но весело. Свет дали только к концу дня первого января.


В восьмидесятых 

Тоже не скажу точно, какой по счёту Новый год из числа восьмидесятых встречала я с подругой Галей, с которой мы вместе работали, наверное восемьдесят второй или восемьдесят третий. Моя сестра Галина была уже замужем и новый год встречала вместе с мужем. Мы с Галкой продукты и шампанское закупили заранее, но почему-то забыли про хлеб. Магазин по дороге домой у нас был только один, и в нём хлеба не оказалось. Прилавки сияли  чистотой и пустотой, а скучающие продавцы посмотрели на нас с удивлением: «какой вам хлеб в канун Нового года, его вчера ещё весь раскупили!»
Делать нечего, потопали домой. В этот день, видимо, отдыхали не только пекари, но и дворники. Тротуары были завалены снегом по колено. Мы еле доползли до дома, с трудом выдирая ноги из сугробов с риском оставить в снегу сапоги.


Ладно, добрались, переоделись, нашли в шкафу запас сухарей – значит, без хлеба обойдёмся. Накрыли стол, проводили старый год (водку мы не пьём, провожали лимонадом). Пора открывать шампанское. Я беру в руки бутылку, осторожно снимаю фольгу, откручиваю проволоку, придерживая пальцем пластмассовую пробку. Странно, но пробка не шелохнется. Пробую покрутить – нет, сидит как влитая. В процесс включилась Галка, тоже попыталась пробку пошевелить. Какое там! Намертво застряла эта штуковина. В телевизоре уже веселье полным ходом, Голубой огонёк  к встрече Нового года готовится, а мы даже шампанское открыть не можем! Пробовали остриём ножа пробку проковырять – не выходит, слишком крепкая пластмасса попалась. Пока мы с пробкой возились, куранты двенадцать пробили, новый год наступил. В телевизоре все бокалами чокаются, поздравляют друг друга и телезрителей, а у нас упрямая пробка как сидела, так и сидит. Тут я уже психанула, взяла стамеску, кое-как под край пробки подсунула и с силой нажала. И пробка с тихим «чпок» вывалилась и шмякнулась на пол.  Выпили мы с Галиной по бокалу шампанского за новый год, а потом за завершение эпопеи открывания бутылки. Шампанское дрянным оказалось, но нам было уже всё равно. Славно повеселились!      

P.S. Про наступающий Новый год ничего не скажу. Как говорят в Одессе – будем посмотреть!