Маньчжуры. Неполные сведенья

Когда негроидные трансгендеры, и пришедшие в компании с ними, геи и лесбиянки, дружно спросили главу нанайской общины города Нью-Йорк Иннокентия Иосифовича Бельды: “Как знать, что дела Путина велики?”, он, ни мгновения не раздумывая над ответом, сказал: “Езжать в Россию и смотреть телевизор”. А после, беззлобно улыбаясь, прибавил к сказанному: “А мы нанайцы – потомки ариев”, чем тут же заработал себе репутацию расиста.

не свежий мунгальский анекдот


I

 Пытающиеся понять, кто такие маньчжуры и углубляющиеся в их историю до самых корней, искатели немедленно обнаруживают, что начало этого народа неразрывно связано с корейцами, объединёнными с первой группой маньчжурских предков мохэ, или по-другому мукри, племенами тунгусской общности, практикующими оседлое животноводство и земледелие, которому они, как и забайкальские дауры, научились у вечно бегущих от преследования семитских поселенцев, некогда явившихся на Восток Дальний с Востока Ближнего. Местом обитания и жизнедеятельности мохэ был современный Северо-Восточный Китай и нынешнее российское Приморье, территории, находящиеся в сфере влияния первого корейского государства Чосон, появившегося, согласно официальной версии, около 700го года до новой эры. Войны корейских предков с китайцами Хан (Han Chinese, «ханьцы») привели к распаду Чосона и разделению его территории на четыре административных центра под китайским управлением, где оказались и предки маньчжуров. Менее чем через век, восставшие корейские силы сбросили ханскую администрацию, и на территории Кореи возникли три государственных образования. Расположившееся на северной оконечности Корейского полуострова Когурё стало претендовать на большинство земель, находившихся под контролем Чосона.

 К концу VII века новой эры, пришедшая к власти в Китае тюркская династия Тань, создала милитаристический альянс с ещё одним корейским государством, носящим имя Силла, которое пыталось собрать все корейские государства под своим управлением. Общим двухсторонним усилием Когурё было нейтрализовано, после чего Тань, предприняла попытку присоединить всю корейскую территорию к своей империи, в то время, как Силла требовала учредить автономию. Это привело к столкновению сторон, и покуда двое мутузили друг друга, отстранённые от управления правители и чиновники Когурё умудрились не только воссоздать своё государство, но и учредить в 698м году дочернее государственное образование Чжэнь, где, помимо корейцев, представленных в местной политической элите, на правах рядовых граждан, оказались и мохэ. Другими гражданами были китайцы, тюрки и люди монгольских народностей - классическое паназиатское население.
 
 Месторасположением новоиспеченного государства стала северная часть Корейского полуострова, и уже упомянутые территории современного Северо-Восточного Китая и российского Приморья. Религиозными культами были буддизм, традиционный местный шаманизм и ряд других религиозных конфессий, среди которых и христианское течение несторианство. Население было занято земледелием, охотой, рыболовством, производством шёлка и различными ремеслами. Спустя 15 лет от основания Чжэнь, отношения с тюркским Китаем были урегулированы и закреплены, на условии признания его главенства. От таньского императора было принято новое название Бохай.

 Со временем Бохай значительно расширил территорию и превратился в один из важных центров культуры и торговли на Дальнем Востоке, в том числе и с Японией, с которой были установлены дипломатические отношения.

 Северокитайская (Маньчжурская) равнина, испокон веку находилась в поле деятельности, сначала гуннов, затем их многочисленных тюркоязычных наследников которые рассматривали все окрестные оседлые хозяйства, как свою законную кормовую базу. Не были обойдены вниманием и племена мохэ, которые успешно откупались от тюрков продуктами и женщинами.

Полиэтническая тюркская орда, применительно к тому конкретному месту, именуется киданями или кидань-монголами. «Монголами» только по факту их присутствия на территории, в то время условных, а ныне принадлежащих китайскому государству Внутренней Монголии и Маньчжурии. Нет официального утверждения, что они были тюрки, их языковая и этническая принадлежность не обсуждается вообще, либо именуется «протомонгольской этнической общностью», что только сгущает туман в головах тех, кто проявляет интерес.

 Великая Евразийская Степь никогда не знала других кочевников, кроме тюркских, этничность которых с определённого времени формировалась на основе двух евразийских рас, устойчиво и неразрывно скрепляемых в единое целое общим разговорным языком, культурой и ментальностью. Монгольские народности хоть и были попутно обучены верховой езде, которую практиковали, выпасая обширные стада в границах своих родовых территорий, но ни полноценными кочевниками, ни заправскими конными воинами-завоевателями, сами по себе не становились. Имевшие место в истории переселения некоторых монголо-ойратских родов, произошли вынужденно, а никак не из любви к длительным пространственным перемещениям, определяющим кочевой образ жизни. Где бы и в чём бы ни были замечены монголоязычные народы, имелся тюркский след, вначале выраженный и чёткий, впоследствии, хоть и утрачивающий чёткость, но, всегда достаточный для того, чтобы быть отмеченным. Таким образом, кидани не имели и не могли иметь иных отцов-основателей кроме тюркоязычных, а всем вещам следует давать точные определения.
 
 Итак, говорящие на тюркских наречиях разномастные кидани с V века являлись значительной силой в Центральной Азии, и, возлагая кровавую дань на алтарь тюркской междоусобицы, были достаточно сильны, чтоб наносить поражения объединённым тюрко-китайским армиям империи Тань.

 В 907м году империя Тань в своих прежних границах была упразднена, при активном участии в этом процессе киданей. В том же году кидани учредили своё собственное государственное образование, память о котором сохранилась под китайским именем Ляо. Помимо, контролируемой ранее территории, кидани присоединили и часть земель с китайским населением, создав двойное правительство – первое по китайскому бюрократическому образцу для управления китайским югом, и второе в классическом кочевом стиле, для контроля над монголоязычными племенами. Та часть элиты, что осталась от династии Тань, сохранила за собой территорию на юге, взяв имя Сун, или, как будет звучать менее благозвучно, но ближе к оригиналу, Сонь. На востоке, условная граница ханства Ляо, пролегла с Бохаем.

 По мере возвышения Ляо, в Бохае росла тревога за будущее, и в 918м году местный правитель Да Ин Чжуан отправил к хану Ляо свое посольство с заверением искренней верности, но получил отказ. На следующий год кидани отторгли от Бохая часть юго-западных территорий. Новое пришествие киданей произошло в 924м и завершилось, по истечении двух лет, полной аннексией. Бохайский государь отдал себя на милость сильнейшего, а своего наследника отослал в Когурё.

 Два с половиной века активных контактов с корейцами, то есть того времени, пока существовал Бохай, хватило, чтоб, из вышедших в люди мохэ, успела сложиться новая национальная идентичность – чжурчжэни. Превратившись на своей исторической родине в подданных ханства Ляо, чжурчжэни были инкорпорированы в состав киданьской орды, как мобильная сила, подчинённая непосредственно тюркам. Освоенное тюркское наречие, сделало их двуязычными, а влечение тюрок, сохраняющих европеоидные краски и черты, к чжурчжэньским женщинам, привело к появлению на свет новой воинской элиты, внешне кардинально отличной от соплеменников. По причине значительного «отатаривания», именно в период Ляо, в зарубежных исследованиях, чжурчжэней именуют порой не иначе, как чжурчжэньские татары (Juchen Tatars). Верховая езда и стрельба из лука сделались неотъемлемой частью их воинского искусства.

 Погружённая в атмосферу китайской действительности южная половина Ляо, с течением времени практически захлебнулась в ней, переняв китайский стиль жизни, и вследствие смешанных браков превратившись в людей мало отличимых от самих китайцев, как испокон веку случалось со всеми пришлыми в этих краях.
 
Согласно договору 1004го года Соньская империя начала ежегодную выплату киданям внушительной дани шёлком и серебром и вскоре пошла на территориальные уступки, отдав Ляодунский полуостров, тем самым лишив себя прямой связи с Кореей.

В 1019м году отряд чжурчжэней умудряется совершить пиратский рейд в Японию, где они убивают подвернувшегося по руку губернатора и с ним ещё до четырёх сотен человек. Около тысячи трёхсот японцев были пленены и взяты на материк в качестве рабов. Пользуясь китайской терминологией, Япония в этом случае именует чжурчжэней "татарскими варварами", противопоставляя себя в образе цивилизации олицетворению дикости, которым является пришелец извне. Собственно, персонально из татар и должна была состоять лучшая часть того удалого отряда.

 Акты политики и войны, когда речь идёт об Азии, не могут быть каждый раз однозначными настолько, что бы утвердительно сказать - те исключительно самостоятельно действовали против этих, а среди этих ни одного из тех не было. В реальности, были и эти среди тех, и те среди этих.

 Пока времена кочевников ещё длились, тюрки попеременно дрались на одной стороне за ваших, а на противоположной за наших, дрались друг против друга, объединялись в союзы и расходились, чтоб снова объединиться и разойтись, потому, как тюрки-кочевники жили более не миром, а войной.

 Не будучи стеснёнными несвободой со стороны своих правителей, чжурчжэни, а с ними и часть оппозиционных тюркских отрядов, поддерживали тайные контакты с Сонь. В 1114м году сорокавосьмилетний чжурчжэньский лидер Ван(ь)ян Агуда (Wanyan Aguda) предвосхищая ещё не родившегося Чингисхана, выступает в роли объединителя родственных племен под своим руководством, и опираясь на соньское и тюркское участие, начинает военные действия против Ляо. В промежутке между 1115м и 1122м годами он учреждает собственную династию, выбрав для её имени китайское слово «золото» - Цзинь (Jin). При этом происходят какие-то смешные перепалки с китайцами, которые рекомендовали чжурчжэням взять династическое имя Бохай, говоря, что иначе откажутся торговать с ними. Как сообщается, принятие, наперекор китайским ожиданиям, имени Цзинь, весьма обидело правителей Сонь.

 Позже слово «золото» всплывёт в имени, носимом небезызвестной Ордой на весьма приличном расстоянии от Китая.

 После смерти Агуды в 1123м году, его преемник и родной брат Ванян Укимай нанёс войскам Ляо окончательное поражение. Разжиревшая от сладкого риса и ежедневной свинины киданьская элита была отчасти уничтожена, отчасти перешла на службу к победителям, отчасти спаслась бегством, следуя за своим принцем по имени Елюй Даши, который добравшись с остатками верного ему войска до земель на стыке Средней и Центральной Азии, образовал государство, известное у китайцев как Западное Ляо, а у всех остальных как Кара-киданьское (Кара-китайское) ханство.

 В 1125м году две чжурчжэньские армии при участии местных тюрок и некоторых монгольских племён, начали наступление на китайскую империю. Китайская пехота, и малоэффективная кавалерия, лишённые былой тюркской поддержки, были без труда рассеяны союзной конницей. Столица Сонь, носящая имя Бянлянь или Бянчжинь (современный Кайфэн), едва став большим городом, застроенным величественными пагодами, самая высокая из которых досигала 110 метров, в 1127 году была захвачена и сожжена чжурчжэнями ...

...


II

.......

 По факту того, что во времена династии Минь на полуострове Ляодун, чжурчжэни, равно как и некоторые монгольские народности, были группами национальных меньшинств среди китайских и корейских жителей, китайские историки зачисляют в подданные своего государства народ чжурчжэней целиком, вкупе со всем лежащим окрест Ляодуна пространством, но не далее острова Сахалин. Проживая на землях, подконтрольных Китаю за пределами пограничной стены, оседлые чжурчжэни платили налоги в китайскую казну, что в исторической ретроспективе именуется данью. Многие чжурчжэни, оставаясь, в отличие от китайцев, народом даже в мирное время сохраняющим способность к быстрому переобуванию в военные сапоги, служили в китайской армии, и были лучшей половиной её конных войск.

 В 1582м году, чжурчжэнь Нурхаци Айсин из клана Гёро, бывший в свои 23 года, одним из личных гвардейцев генерал-губернатора китайской династии Минь в провинции Ляодун, одновременно потерял убитыми отца и деда по отцовской линии и был движим чувством мести. Особенностью ситуации было то, что убийцей его ближайших родственников был чжурчжэнь Никан Вайлан, вождь соперничающего клана, действующий в интересах китайской династии под началом уже упомянутого генерал-губернатора, собственное имя которого было Ли Чен Лянь. Ли был одним из большого числа корейцев, рождённых за пределами Корейского полуострова в провинции Ляодун. Стоит внимания, но отнюдь не удивления, что Ли происходил из корейско-еврейской семьи – корейские и китайские евреи, рождённые в смешанных браках, благодаря своим превосходным талантам, достигали успеха и вливались в китайскую элиту.

 В следующем 1583 году, по рекомендации Ли, желающего задобрить Нурхаци, Миньский императорский двор сделал его командиром гарнизона. Нурхаци, не оставляя намерения отомстить за смерть отца и деда, тотчас принялся собирать чжурчжэньские полукочевые кланы в единое целое. В 1584м его люди атаковали ставку Вайлана, вынудив последнего бежать в местечко Эрхун. В 1587м Нурхаци нашёл его и там, снова вынудив Вайлана искать убежища, на сей раз под крылом у Ли Чен Ляня.

 В 1589м году, хлопотами своего генерала, Нурхаци был назначен управителем провинции Хэйлунцзян, и как знак восстановления испорченных отношений, получил из рук генерала Ли Никана Вайлана, которого немедленно обезглавил. При непосредственной поддержке Ли, в последующие годы Нурхаци, идущий к независимому лидерству, постепенно набирал силу.

 В 1593м коалиция нескольких племён выступила против Нурхаци, на сей раз, что напомнить ему о расправе над Вайланом. Сил, которые к тому времени имел Нурхаци, хватило, чтоб наголову разбить противника и выйти победителем.

 В 1595м году, продолжая поощрять Нурхаци, Миньский императорский двор присвоил ему титул «Генерал Дракон-Тигр» ( разве это не поэзия?).

 Годы после 1599го, сопровождались конфликтами с монголо-чжурчжэньскими племенами севера Маньчжурии и Внутренней Монголии. В 1606 году сепаратная монгольская фракция, заискивая перед Нурхаци, даровала ему титул Кундулун-хана, который едва ли мог значить много.

 В 1609м году Нурхаци идя на разрыв отношений с миньским Китаем, отменил все финансовые и вещественные поборы, взимаемые с его народа, а в 1616м, он, уже пятидесятисемилетний, вернувшись из Туркестана, с принятым от тамошних правителей благословлением на полномочия хана, анонсировал возрождение чжурчжэньской «золотой» династии Цзинь, от правителей которой его род вёл происхождение. В той части Азии было обычной практикой, использовать слово из китайского языка, как официальное династическое имя, однако и собственное семейное имя Айсин, было не чем иным, как чжурчжэньским словом, обозначающим всё тоже золото. Возвращённой в жизнь, почти через 4 века, династии Цзинь, современная историография задним числом присвоилао наименование Поздняя Цзинь.

 Всё ещё занятые в 1618м году выяснением отношений с соседними южно-монгольским племенем чахар, возглавляемыми местным потомком Чингисхана по имени Лигдан-хан, чжурчжэни вступили в столкновение с миньской армией в провинции Ляодун - большой территории по северо-восточную сторону от Великой Стены. Внешняя оборонительная линия китайцев, состояла из 384х фортов и застав, наиболее значимыми из которых были 8 больших крепостей, одна из которых Фушунь и две близлежащих других, были взяты за 8 майских дней. Конечной задачей, которую ставил перед собой Нурхаци, было возвращение земель, принадлежащих чжурчжэням во времена Цзинь, что касалось и части «застенного» Китая.

 В 1619м году имперская армия Минь и союзная ей корейская армия государства Чосон в серии сражений снова потерпели поражение от чжурчжэней. Главной чжурчжэньской силой, как и всегда, была кавалерия, тогда как корейская и китайская пехота использовали против неё пушки и фитильные ружья, созданные при содействии членов ордена иезуитов, обосновавшихся в Китае. Огневая мощь не помогла союзным армиям - их потери в людях и конной тяге оказались несравненно выше.

 После этих побед, приближённые стали Нурхаци именовать Проницательным Ханом, а войска династии Минь потерпев ещё несколько поражений, были вынуждены отступить в 1622м году к восточной оконечности Великой Стены - Шанхайскому проходу, оставив полуостров и провинцию Ляодун чжурчжэням. По южную сторону Стены на территории исторического Китая, тем временем начались крестьянские волнения, и продолжились в последующие годы, то ослабевая на время, то снова нарастая.

 А на пути чжурчжэней к Шанхайскому проходу оставался последний оплот миньского Китая – город-крепость Нинъюань на берегу Ляодунского залива. Используя как благоприятный фактор, ту данность, что зимой 1626го года для борьбы с бунтовщиками китайское правительство забрало из Нинъюаня часть войск, Нурхаци со своими чжурчжэнями, а с ними миньские подданные корейцы и, примкнувшие к ним этнические китайцы, расселённые по внешнюю сторону Стены между севером Маньчжурии и Кореей, по совету бывшего миньского генерала Ли Юн Фана стали продвигаться вперёд, чтобы взять город. Первоначально Нурхачи пытался убедить защитников Нинъюаня просто сдаться, и отправил письмо, в котором указывал, что с ним армия в 200 000 человек, но новый главнокомандующий местными китайскими войсками Юань Чун Хуань не поверил ему и в ответе заметил, что у Нурхаци, возможно, не более 130 000 человек. То есть, разоблачая обман, в интеллигентной манере сказал лидеру противника: не блефуй, дядя. Кроме того, Юань заявил, что он и его командиры Ман Гуй, Цзу Дашоу и Хэ Кеган готовы сражаться до смерти. Некоторые энтузиасты считают, что в тот момент он процитировал погибшего в сражении с японцами корейского адмирала Сунь Син Йи, прекрасно знакомого с самурайским Кодексом чести: «Ищущие смерти останутся живы. Те, кто ищут жизни, умрут".

 Юань приказал сжечь все, что находится за пределами Нинъюань, включая жилые дома, чтобы ничего не оставить чжурчжэням. На городских стенах были расставлены «пушки рыжих варваров», как китайцы называли пушки, поставляемые им из португальской колонии в Макао, артиллеристские расчёты состояли из подготовленных португальцами канониров. У основания стен были проложены ряды селитры, чтобы не допустить вражеских сапёров. За день до битвы Юань, смолоду обученный артиллерийскому делу иезуитами, лично проверил все пушки, прошел вдоль стен, осматривая их надёжность, и во всеуслышание заявил о своем неповиновении врагу, заключив кровный договор с оставшимися солдатами - публичное уведомление о неповиновении было написано его кровью. Затем Юань приказал заградительному отряду у Шанхайского прохода казнить всех найденных дезертиров, в целях повышения морального духа защитников города.

 Чжурчжэни разбили лагерь вокруг города, но из-за неправильной оценки дальности стрельбы миньских пушек, были вынуждены отойти на безопасное расстояние, как только оказалась под тяжёлым огнём.
 
 Битва началась с того, что Нурхачи лично возглавил атаку на юго-западный угол города, который он считал наиболее уязвимым. Пушки династии Минь открыли огонь и нанесли кавалерии противника потери.
 
 Чжурчжэни атаковали город с другой стороны, используя усиленные осадные повозки, в то время как лучники обеспечивали прикрытие. Помимо обычных пушечных зарядов, защитники использовали, разработанные добрыми иезуитами, ядовитые бомбы которые не позволяли силам Цзинь продвинуться вперед, а их осадные повозки были разнесены в клочья. Некоторым удалось добраться до стен, но заранее подготовленные линии селитры, загорелись, создав огненный защитный барьер вокруг города. Вслед за ним Юань послал элитный отряд мусульманских боевиков которые добили остальные осадные повозки. Тем временем чжурчжэни атаковали другой угол города, но на них полилось горящее масло, и полетели холсты, пропитанные маслом и порохом. Той ночью силы Нурхаци с потерями отступили.

 Видя, что успех не сопутствует осаде, Нурхачи выделил подразделение монгольской конницы во главе с чжурчжэньским генералом Вунаге, чтобы атаковать остров Цзюэхуа, который был основным продуктовым источником города Нинъюань. Оборона Цзюэхуа была слабой из-за веры в то, что враги не могли вторгнуться на остров, поскольку у них не было лодок и они были плохими моряками. Однако на дворе стоял февраль и вода вокруг Цзюэхуа замерзла, позволив генералу Вунаге со своими подчинёнными монгольскими всадниками переправиться. В результате их действий были убиты тысячи китайцев, военных и гражданских, многие зернохранилища были подожжены, и так уничтожены, но сам остров смог удержаться. Вероятно, не потому, что китайцы знатные воины, а потому, что монголы так себе.

 А у городских стен, командующий своими войсками Нурхачи, даже находясь в безопасной позиции под надежной защитой гвардейцев, был ранен или случайным, или прицельным выстрелом одной из португальских пушек. Узнав про это, Юань отправил письмо с вопросом о благополучии Нурхаци, как это традиционно делали китайские генералы, но ещё не окончательно ослабленный полученным ранением Нурхачи вернул оскорбление, назвав китайского генерала двуличным.

 Штурм Нинюань, продолжавшийся со 2го по 10е февраля, окончился для чжурчжэней ничем. Драматичным итогом, оказалось то, что раненый  Нурхаци, так и не смог оправиться ни физически, ни умственно и 30го сентября, пролежав  восемь месяцев, скончался в Мукдене, в возрасте 67ми лет, не назначив наследника. Место умершего, приняв титул Великого хана Цзинь, по общему согласию  родичей, занял его сын Хун Тайчжи, восьмой из шестнадцати сыновей Нурхаци, рождённых его четырьмя жёнами.

 А ставший победителем Юань Чун Хуань, в знак своего триумфа, доставил в Пекин 269 отрезанных маньчжурских голов, и, получив в конце февраля должность губернатора Ляодуна, с полнотой власти управлять всеми силами за пределами Китайской стены, приступил к руководству возведением укреплений в городе Цзиньчжоу, расположенному севернее Нинъюаня, с намерением вскоре вернуть утраченные китайцами земли. Став губернатором, Юань казнил генерала династии Минь по имени Мао Вэнь Лун, который имел связи в верхах и считался талантливым, но сделал ряд шагов, которые Юань посчитал непростительными и достойными смерти. Казнив Мао, Юань нажил себе врагов в лице некоторых влиятельных людей в Китае.

 На следующий год весной Хун Тайцзи приказал Амину, второму сыну своего дяди Шурхачи, приходящемуся его покойному отцу младшим братом, атаковать королевство Чосон, а сам возглавил 40-тысячный отряд, состоящий в основном из монгольских солдат, для атаки на миньский город Цзиньчжоу. После нескольких дней безрезультатного топтания под городскими стенами Хун Тайцзи решил попытать счастья в Нинъюань, где по-прежнему держал оборону генерал Юань. Чжурчжэни были снова встречены прицельным пушечным огнём, перемежающимся на сей раз с эффектными контратаками. Их армия с потерями вышла из боя, и отступила в Цзиньчжоу, где Хун Тайцзи возобновил попытки захватить город. Когда миньские пушки открыли огонь, контингент наёмной тюркской кавалерии атаковал чжурчжэней с тыла, вынудив их отступить с ещё большими потерями. Перегруппировав свою армию, Хун Тайцзи предпринял попытку нападения на Цзиньчжоу, на этот раз атакуя с юга, и проводя отвлекающие манёвры с трёх других сторон. Эта попытка оказалась тщетной и добавила чжурчжэням потерь, прежде чем они решились отступить.

 Так, разрываясь в битве меж двух городов, Хун Тайцзи, как и его отец, потерпел поражение от китайцев, и прежде всего лично от генерала Юань. Вновь появившись в июне, чжурчжэни ушли после серии незначительных столкновений. На сей раз Юань подвергся критике за то, что имея достаточно сил, он потратил чересчур много времени для отражения неприятельских атак. Вскоре после этого Юань был вынужден уйти в отставку.

 Неспособность добиться успеха на миньском фронте в 1627м, временно остановила продвижение чжурчжэней на юг, но, не оставаясь без дела и не теряя времени, они вошли на Корейский полуостров, в расположенное там королевство Чосон, бывшее вассалом миньской династии, с целью понудить корейцев разорвать связь с Китаем, и стать данником Цзинь. За несколько веков до этого, китайская династия Тань потратила десятилетия, что бы подчинить Когурё, другое корейское государство. Не смотря на то, что во времена Тань корейцы и чжурчжэни были вместе, в эти новые времена, попытка чжурчжэней перетянуть корейцев на свою сторону не имела успеха.

В 1628м году, во время правления императора Чжу Ю Цзяня, Юань был восстановлен с получением звания фельдмаршала всех войск династии Минь на северо-востоке. Воодушевлённый, он составил пятилетний план полного восстановления контроля над полуостровом Ляодун и немедленно приступил к воплощению своего плана в жизнь.

 Наученные ощутимым поражением чжурчжэни, избегая повторения подобного, больше не осаждали ни Цзиньчжоу, ни Нинъюань. Вместо этого зимой 1629го года они обошли эти два города стороной, а с ними и усиленно охраняемый Шанхайский проход и, одолев охрану, расположенного западнее, прохода Сыфынь-коу, двинулись к северной окраине Пекина.
 
Юань бросился на спасение столицы во главе закалённого в боях отряда, из числа войск гарнизона Нинъюань. Он достиг Пекина за несколько дней до чжурчжэней. За пределами пекинской городской стены, ведомый им отряд благополучно отбил атаку вражеского авангарда, но главные силы чжурчжэней организовано вернулись назад.

 Юань был арестован по сфабрикованному обвинению в государственной измене, которое, как полагали, было выдвинуто против него подкупленным военными и гражданскими чинами, лоббирующими интересы чжурчжэней. После несправедливого суда Юань был казнен методом «линчи» (постепенное расчленение) согласно приказу, до этого благоволившего к нему императора Чжу Ю Цзяня.

 Многие люди в китайском государстве и даже в корейском королевстве Чосон оплакивали Юаня и после его смерти указывали на шаткое положение династии Минь и её союзников как благоприятные условия для нового вторжения чжурчжэней.

 Вместе с тем, как гласит предание, другие жители Пекина, едва услышав о «предательстве» генерала, в ненависти бросились покупать части его тела, чтобы съесть их, как только они будут отрезаны от тела. После пыток его, кричащего, держали полдня, прежде чем он умер. Его голова, единственная узнаваемая часть тела после казни, была вынесена за пределы внутренней городской стены городским стражником по фамилии Ше и похоронена. Семейство Ше несло охрану этого места на протяжении всех минувших поколений. Ныне отремонтированная могила переименована в мемориал Юань Чонь Хуан, расположенный в парке Лунтань. Что за кровавая и удивительная китайская сказка!

 Гарнизон Нинъюань оставался несломленным и после смерти Юань Чонь Хуана, пока в 1644м году император династии Минь не приказал войскам гарнизона отойти в Пекин, чтобы защитить его от повстанческой армии Ли Цзы Чена. Гарнизон Нинъюань «не смог» добраться до Пекина раньше, чем город взяли повстанцы, а император кончил жизнь добровольным повешеньем.

 Но за 10 лет до этого, в 1634м от оспы скончался тот самый потомок Чингисхана, властвующий на территории современной Внутренней Монголии, который оставил после себя сына Эджей-хана, не достаточно решительного для продолжения борьбы.

 В 1635м году Хун Тайчжи переименовал свой этнос в «маньчжуров». Причиной для смены названия явился тот факт, что чжурчжэни в течение долгих лет находились под властью династии Минь и сам термин «чжурчжэни» приобрёл негативную коннотацию. Это касалось наиболее значимой из трёх этнических групп чжурчжэньского народа - «цзяньчжоу», именуемой так в соответствии с местом расселения, которым был округ Цзяньчжоу на полуострове Ляодун, у северо-восточной границы Миньской империи. Две другие племенные группы, так называемые чжурчжэни Хайси и дикие чжурчжэни, занимали земли, лежащие далее к северу и северо-востоку от чжурчжэней цзяньчжоу, однако поле их жизнедеятельности, по какой-то причине, в наименьшей степени затрагивало территорию Приморья и бассейн реки Хэйлунцзян (ныне русский Амур).
 
 После учреждения маньчжурской власти, хроники династии Минь не использовались для получения информации о чжурчжэнях, чтобы скрыть их подчинённое положение во времена правления этой династии Китаем. В других официальных записях того периода, сообщается в частости, что именно чжурчжэни цзяньчжоу напрямую происходят от народа мохэ, основавшего государство Бохай. К данной этнической группе принадлежала и возглавлявшая Китай в течение неполных трёх сотен лет семья Айсин из родового клана Гёро. Ревниво заботясь о своей репутации, маньчжурские правители наложили запрет на доступ к паре книг имевшихся при дворе, поскольку в них свидетельствовалось о том, что их семьей и кланом руководила китайская династия. Однако тут мы забежали уже вперёд паровоза, так как время правления императоров Айсин продолжалось с 1644ого по 1911й годы.

 А в 1636м году Хун Тайчжи, провозгласив себя императором, переименовал и династию, принимая для неё новое имя Цин. Слово было вновь китайским, значащим «светлый», или, применительно к русскому слову «династия» - светлая.

В том текущем году, монгольский наследник капитулировал, принял от сильнейшей стороны титул вана (принца), и связал себя брачными узами с маньчжурской династией. Внутренняя Монголия под его началом, встала под начало новой Цинской династии.

 И всё в том же 1636м году, в компании монголов, состоялся второй заход на Корейский полуостров, закончившийся формальным подчинением государства Чосон, но не принёсший иного результата, кроме укрепления корейской оппозиции новоиспечённым маньчжурам, и сохранения лояльности в отношении Китая.

 В 1643м в возрасте 50ти лет представился Хун Тайчжи.

 Но по мере нарастания народных волнений, положение династии Минь становилось критическим, и в 1644м году, когда взятие повстанцами Пекина, привело императора Чжу Ю Цзяня к самоубийству, миньский генерал Ву Сань Гуй (Wu Sangui), командующий последним лояльным бывшему правительству гарнизоном крепости Шаньхайгуань, охранявшей проход в Великой Стене, воззвал к маньчжурам, как к последнему средству. Маньчжуры, не имевшие собственного намерения немедленно ступать на китайскую землю, не восприняли всерьёз обращение за помощью, исходящее от китайского военачальника, который до этого с ними воевал. Китайцу пришлось обраться за помощью восемь раз, через своих послов, а на девятый поехать в ставку маньчжуров лично, где он признал себя вассалом маньчжурской династии и в знак верноподданности, следуя маньчжурской традиции, обрил у себя волосы надо лбом.

 Маньчжурские силы, подкреплённые китайским гарнизоном, расправились с повстанцами в Пекине, после чего, начиная с того самого 1644го года остались в Китае надолго, сделав город Пекин своей столицей, которой он, под именем Чжунду, уже становился в 1151м году для чжурчжэньской династии Цзинь.


III


...Именно с маньчжурами встретились русские казаки...

...В те суровые времена никто не мог сказать про них: «их там нет». Они «там» были.

......


IV

 Если кому-то и нагадила англичанка по-настоящему, через ненависть третьих лиц, так это маньчжурам.
 
С давних времён, для представителей китайской цивилизации, традиционным подходом к решению задачи, которая могла быть и политической, и религиозной, и попросту преступной, было, скрытое от большинства, собрание посвящённых, тесно объединяющихся вокруг авторитетной личности и её ближайших доверенных лиц.
 
Без трёх десятилетий, трёхвековое пребывание династии Цин у власти, представители которой для всех местных поколений оставались чужими, не обошлось без разного рода тайных объединений и союзов, результат деятельности которых редко бывал бескровным.
 
Некоторые заговорщики, немалой частью которых были китайские мусульмане, шли за приверженцами приснопамятной династии Минь, ратуя за её реставрацию, другие провоцировали антиманьчжурские бунты из своих личностных интересов, как это было сделано организованной преступной группировкой Триада в конце 18го века, на Тайване и в южных приморских провинциях. Чуть позже, уже в провинциях северных, тайное собрание буддийского толка «Белый лотос» возглавило большое крестьянское восстание, длившееся около девяти лет.
 
В 1813 году адепты очередного буддистского кружка «Небесный разум» предприняли попытку взятия императорского дворца в Пекине, и хотя, оставив позади внешнюю дворцовую стражу, втянутую в схватку со своим арьергардом, большая толпа фанатиков ворвалась в покои императора, знающая своё дело внутренняя охрана, перебила их всех.

Все подобные инциденты, независимо от интенсивности и результата, были, однако, лишь прелюдией к тому, что последовало позже....

.......

Результатом окончания Первой Опиумной войны 1840го- 42го годов, было подписание Нанкинского договора, который дал Британии много преимуществ и, понизив имперский престиж Китая до статуса полуколонии, позволил  огромному количеству христианских миссионеров хлынуть в страну.

Ранее этого, в 1837м году, экзальтированная и неуравновешенная личность, двадцатитрехлетний Хонь Сю Цюань, из семьи китайцев - хакка, то есть китайцев не этнических, а потомственных переселенцев, самого разного происхождения, провалив очередной экзамен на получение чиновничьего чина, впал в болезненное забытьё, на протяжении нескольких дней сопровождавшееся яркими мистическими видениями.

Возвратившись в реальность, молодой человек на некоторое время оставил воспоминания о своих галлюцинациях, и вернулся к попыткам сдать государственный экзамен.

В 1843м году, то есть, на следующий год после подписания Нанкинского договора, по настоянию своего родственника, Хонг Сю Цюань внимательно перечитал брошюру, которую он получил от протестантского христианского миссионера в Кантоне, и хранил дома, не читая. Закончив чтение, он заявил, что теперь понял смысл своего былого видения. Оно значило, что через общего Небесного Отца, Иисус Христос приходится ему родным старшим братом, а сам он ниспослан, чтобы избавить Китай от «демонов» - коррумпированного правительства Цин и приверженцев конфуцианского учения.

Как это случается с мессиями и пророками, чаще вполне естественным, но иной раз и во всех отношениях искусственным образом, вскоре после того, как Хонг начал проповедовать в провинции Гуанси, он был окружён деятельными сподвижниками, такими же китайцами - хакка, совместными усилиями с которыми, в 1844м году организовал Общество почитателей Бога.

Проповедуемое учение было замешано на христианских постулатах, с акцентом на Ветхий Завет, народных китайских верованиях, идеях имущественного равенства и, что наиболее существенно, призывах к национальному восстанию против правящей маньчжурской династии. При этом все люди Запада объявлялись братьями во Христе, и задевать их не рекомендовалось.

Деньги на сколачивание этой религиозной группы и на её деятельность, поступали через третьих лиц, от британских торговцев опиумом, с благословления заинтересованных в ослаблении Китая британских официальных лиц.

В 1847 году Хонг отправился в Гуанчжоу, где изучал Библию с Иссахаром Джейкоксом Робертсом, американским баптистским миссионером. Будучи человеком честным, американец отказался крестить Хонга и позже заявил, что его последователи «стремились заставить собственные бурлескные религиозные претензии служить своим политическим целям».

Невзирая на противодействие властей, которое, конечно же, не было достаточным, за семь лет Хонг и его соратники обрели немалое количество приверженцев, привлекаемых, прежде всего, антиманьчжурскими призывами.

С конца 1840-х годов, Общество почитателей Бога набирало популярность, проводя карательные акции против криминальных групп на юге Китая, но вмешательство Цинских властей, заставило членов Общества залечь на дно и действовать методами партизанской войны, попутно прирастая многочисленными тайными ячейками. С лета 1850го года началась подготовка к большому вооружённому восстанию, вспыхнувшему в декабре. По факту провозглашения первого января следующего 1851го года, Хонг Сю Цюанем своей новой династии под именем Тай Пин Тянь Го - Царство Небесное Величайшего Счастья, участников восстания стали называть «тайпинами», а их кровожадную активность – Восстанием Тайпинов. Сам лидер принял титул, который с китайского переводится приблизительно, как «божественный государь». Армия тайпинов формировалась из приверженцев их учения и антиманьчжурски настроенных добровольцев, которые были полностью дисциплинированными и фанатически преданными солдатами, по факту провозглашённого равенства полов, разделёнными на мужские и женские подразделения. Несколько позже для жителей подконтрольных территорий, тех, кто не спасался бегством, была учреждена обязательная воинская повинность. Было налажено производство собственного холодного оружия, а огнестрельное приобреталось у иностранцев, прежде всего у британцев, которые делали хорошие деньги и на поставках своих устаревших кремневых ружей для армии китайского государства - втридорога.

При этом, Запад имел на обеих сторонах противостояния своих официально делегированных  наблюдателей, а на стороне тайпинов, отметились и боевики бандитской группировки Триада, на пользу которой, по вывеской борьбы с криминалом,  Общество почитателей Бога однажды устраняло конкурентов. С течением времени, нужда западных держав в нестабильном положении Китая  уменьшалась, и в 1860м году попытка тайпинов взять Шанхай была пресечена по-западному обученным подразделением «Всегда побеждающая армия», с американским искателем приключений Фредериком Вардом во главе. Позже роль командующего перенял не меньший, но уже вполне легальный авантюрист,  британский офицер Чарльз Гордон.

Восстание продолжилось до 1864го года, и закончилось смертью Хонга и почти ста тысяч его последователей, после двухлетней блокады их последнего оплота, города Нанкин.

Стоят упоминания несколько эпизодов, случившихся годами ранее и непосредственно касающихся китайских расправ над маньчжурским населением.

В 1853м году, перед началом второй войны с европейскими державами, начавшейся в 1856м и продлившейся до 1858го года, а затем ещё двух войн 1859го и 1860го годов, тайпины провели огромную работу на благо Запада, по уменьшения количества наиболее боеспособных солдат, способных встать на защиту Китая.

В каждой провинции, городе, крепости которые они захватывали, тайпины истребляли всех до последнего не только маньчжурских мужчин, но детей и женщин, кромсая их мечами на том самом месте, где находили. Общим лозунгом, под которым шёл геноцид маньчжурского народа, была выкрикиваемая тайпинами фраза «убивай демонов!», смысл которой придавал рыже-коричневый оттенок волос некоторых маньчжуров, потому как традиционное китайское представление о внешности демона, неотъемлемо от огненно-красных бороды и волос.

Как только гарнизон Хэфэй, израсходовав силы, капитулировал, тайпины ворвались в маньчжурский квартал и истребили всех находившихся там, при этом было замечено, что, занятые резнёй тайпины поют песни. Маньчжурское население Нинбо также было уничтожено. Овладев в марте 1853го городом-крепостью Нанкин, тайпинские силы взяли приступом маньчжурский форт, уничтожив 40 000 маньчжуров – всё маньчжурское население города. В июне того же года, они захватили город Сучжоу, в котором были преданы смерти ещё 40 000 маньчжуров. В октябре 1853го тайпины пересекли Жёлтую реку и заняв город Цанчжоу, уничтожили 10 000 маньчжуров. В городе Шаосин было убито порядка двух тысяч человек. Позже, после длительной осады, тайпины овладели густонаселённым маньчжурами городом Ханчжоу, где умерло от голода и было убито, более 100 000 человек.

.......


V

.......



Заставка: Ванян Агуда (1068 - 1123). В воспроизведении облика данного исторического персонажа обращают на себя внимание его то ли бледно-голубые, то ли серые глаза и массивный, совершенно чуждый облику коренных азиатов, нос.