наши в плену у немцев

Наши земляки в немецких концлагерях

Сразу после нападения Германии 22 июня 1941 года в СССР была объявлена всеобщая мобилизация.
К концу 1941 года были мобилизованы 14 миллионов человек.
 
Всего за июнь и июль 1941 года была проведена всеобщая и полная мобилизация мужчин и частичная - женщин. К этому времени уже были сняты классовые ограничения - защищать Родину мог каждый. И это не простая формальность. Дело в том, что в 1925 году в СССР приняли закон об обязательной военной службе. В армию запрещалось призывать "лиц эксплуататорских классов", а именно: детей бывших дворян, купцов, офицеров старой армии, священников, фабрикантов, а также казаков и кулаков. Закон 1939 года отменил ограничения на призыв в армию по классовому признаку, однако в военные училища по-прежнему принимают только детей рабочих и крестьян. Война поправила и это правило. Фактически каждый, кто хотел попасть на фронт и в училище, так или иначе мог это сделать.
Всего за первые 8 дней войны призвали 5,3 млн человек.
Великая Отечественная война 27 и 29 июня 1941 года ЦК ВКП(б) вынес решение о партийной мобилизации коммунистов и комсомольцев в качестве политбойцов.
Но огромные невосполнимые потери первых месяцев войны требовали все новых солдат. К началу 1942 года призыв в Красную Армию уже обеспечивали призывники 1923-1925 гг. рождения. А всего за время войны под ружье поставили 34,5 млн человек.
 По данным немецкой стороны, после трех недель войны в плен попали 360 тыс. советских солдат и офицеров, к концу 1941 года их насчитывалось уже более 3,3 млн
Огромные потери Красной армии были связаны не только с тем, что под ружье встали необученные и не готовые к войне люди, но частенько призывники из Средней Азии, даже не понимающие русского языка, никогда не державшие в руках оружие. Немало было среди оказавшихся в плену и тех, кто считал себя обиженным Советской властью, кто пострадал от не всегда справедливых преследований. И вели себя в концлагерях наши военнопленные по-разному.
  Кто-то считал, что так он спасет свою жизнь, не сгинет в этой жуткой мясорубке.  Поэтому и в неволе они всячески стремились сохраниться и выжить и шли на самые непристойные, аморальные поступки и даже на измену Родине.
Для советских военнопленных самым страшным в лагере были не немцы, не комендант, а свои. «Хуже голода и болезней в лагерях донимали полицаи из военнопленных» (Асташков И.С. Воспоминания). Как правило, полиция формировалась из людей физически сильных, аморальных, не знавших ни жалости, ни сострадания к своим товарищам. В лагере города Константиновка Сталинской области, «...русские полицейские здоровы, ходят, засучив рукава с плеткой в руках» (Шнеер А. Война).
   Полицаев легко было узнать по белой повязке на правом рукаве с надписью на немецком языке: «Полицай» и дубинке в руке. Дубинки были резиновые с металлическим наконечником.
По рассказам бывших военнопленных, прошедших через ужасы плена, были среди этих «белоповязочников» и наши земляки. Как рассказывал один знакомый лейтенант танкист, бывший узник концлагерей. работавший в школе преподавателем математики, в лагере его встретил местный капо с повязкой на рукаве. «Он сначала долго всматривался в меня, как будто старался вспомнить, где он меня видел. Но, видимо, вспомнить меня сегодняшнего было бы сложно даже матери-так я отощал и зарос за эти месяцы плена. Но я сам присмотрелся повнимательней и мне он показался односельчанином с соседней улицы нашего села.Я осторожно спросил-Петя? И тут он сразу размяк, засуетился и вспомнил меня. После этого мое пребывание в этом лагере стало значительно легче по сравнению с остальными. Поскольку Петя распределял продукты для своего барака, то мне он иногда приносил что-нибудь перекусить, хотя эту пайку он отрезал у кого-то другого. Этот другой потом ляжет в землю или в топку крематория за меня. Он не посылал меня на тяжелые работы, а находил что-то полегче. В лагере поощрялось доносительство, особенно по выявлению евреев, коммунистов и комиссаров. За это доносчику полагался дополнительный паек. Про комиссаров не знаю, но вот нескольких евреев он спас тем, что не выдал их национальность, за что ему после войны была выражена благодарность от еврейского сообщества и даже его упомянули в какой-то книге еврейского автора.»
Когда кончилась война всех освобожденных узников лагерей проверял Смерш. Всем, кто служил фашистам, кто занимал какие-нибудь должности при администрации лагеря грозила серьезна кара-от «вышки» до длительного срока заключения. Но для тщательной проверки не было ни времени, ни возможностей, поэтому проверяемый должен был привести одного свидетеля, который подтвердит, что данный человек ничем себя не замарал. Кто был таким свидетелем объяснять не стоит. Тот, кто такого свидетеля привести не мог, отправлялся в другой лагерь на определенный срок, но уже у себя на родине. Наши земляки вернулись домой и, хотя стали жить в разных местах, регулярно встречались, вспоминали былое и один благодарил другого за его спасенную жизнь. А бывший капо, хотя и не имел ни одной медали за войну, постепенно стал представлять себя героическим защитником Родины, патриотом, проливавшим свою кровь в окопах Сталинграда, стал посещать школы и рассказывать там о своих тяжелых, но славных боях и походах. Бывший танкист продолжил свою работу в школе, жил тихо и смиренно, давая детям самые лучшие знания по математике, но умер от сердечного приступа, не дожив до пенсии.