В полночь года

У декабрьского  костра в полночь года. Часть 1.


Полночь года.
Урал, Сибирь застыли в мраке
Ночи зимы декабрьских стуж.
Костёр огнём согреет руки,
Расплавит в воду холод снов.

Иду три дня и три ночи. Расстояние напрямую от дома до предгорий Уральского хребта около пятидесяти километров. Только прямо летает по воздуху птица и вертолёт, а по земле расстояние в лучшем случае удваивается, в худшем – можно накрутить сотни вёрст,петляя, огибая, обходя поваленные деревья, незамерзшие топи, крутые склоны бугров, блуждая.Пришла в избу в час ночи четвёртого дня пути, четвёртых суток. Судя по своим записям восемнадцатилетней давности, что лежали в избушке: пришла 25 декабря 2003 года, в час пополуночи.

Спустя годы пытаюсь расшифровать свои записи. Удаётся не всё. Писала простым карандашомв тетрадке в клеточку, мелким почерком, с сокращениями, в каждой строке для экономии веса бумаги, что несу в рюкзаке. Почерк не читаем, ибо рука уставшая, подмороженная, натруженная; записи веду при свете свечи, бликов печи, костра. Цель- фиксации событий: фенология и… – так!.. - на всякий случай... - В те годы мы не знали о мобильных телефонах, нынешних фонариках, специальной полярной обуви, одежде, снегоходах. И шлая, как в прежние века северные таёжники, -при свете Луны, звёзд, на простых вятских деревяшках – надёжных! Никто из родных, сельчан, коллег и друзей, да и недругов! не знал: «Дошла или нет до зимовья?..». Заранее с родными оговаривался лишь примерный – контрольный, срок возвращения, что весьма неудобно с точки зрения исполнения. - В тайге правит случай, погода и множество иные факторов, неподвластных планированию, обещаниям. А приходилось соблюдать названный срок возвращения, несмотря на обстоятельства, - то сложно порой выполнимо.

Расшифровываю сейчас свои же записи, набирая текст на ноуте,и невольно вижу себя, идущую в ночи по заснеженной тайге, как бы со стороны. Нахлынули и воспоминания, вырисовывается зрительно то, что, казалось бы забыто навсегда:

- 25 декабря 2003. Днём минус один градус. Ясно, солнечно. Ночью, когда пришла в избу,- здесь морозно, холоднее, чем на равнине в селе. Очень устала! Трое суток шла без еды и главное, - без сна и воды. Ощущаю и сейчас сильное обезвоживание. Серка мельтешит напротив окна: пёс сторожит своё добро от вОрона. Тот не улетел на юг,  остался зимовать на горной реке, голодает. Вот и сейчас пытается утянуть у кобеля добычу–оголодал сильно.

Сегодня сушусь и пью, пью, пью… - не могу напиться. Организм настойчиво требует восполнения водного баланса.Пока шла, в днях совсем запуталась. В пути, часто сбиваешься со счёта дней, так-как цель одна: дойти, выжить. Сейчас высчитываю дни на листочке, пытаюсь вспомнить, восстановить события в памяти. А те слились в одно сплошное неделимое на дни и ночи, на часы, на сутки. О том сложно понять горожанам. Получается:

- 24 декабря–сутки шла.23 декабря –сутки шла.22 декабря - вышла изсела;день, ночь - суткишла.

Итак., - выходит:
- Вышла из дому 22 декабря 2003 года; вероятно, - утром задолго до рассвета. Случалось, уходила глубоко ночью, чтоб до рассвета пройти по дороге до своротка, - и максимально дальше пройти в целик пО свету. – Световой день всего-то несколько часов! Обычно дожидаюсь мороза и полнолуния, чтобы идти по лесу при лунном освещении. На равнине, в селе, термометр показывал минус восемнадцать градусов. День на севере Югры короток. По сути, – это три часа сумерек в полдень, остальное – ночь. А 22 декабря – зимнее солнцестояние, самая продолжительная ночь в году, так называемая «Полночь года».

Прошла от села около двадцатипяти километров, заночевала километрах в двух от зимней дороги. Снег –очень тяжёлый, свежий, вязкий. Валюсь на лесных лыжах по колено. Луны–лишь пока половинка. Она только слегка подсвечивает путь.Ночью неожиданно для конца декабря резко потеплело до плюсов, что – катастрофа для похода сквозь тайгу на лыжах! Ночевала у костра. Помню:

- Заметила, что быстро темнеет. Дальше идти нельзя. Нужно готовиться к ночи, заготавливать дрова.Ночь длинною более двадцати часов, если не выйдет Луна из-за облачности. Сильно устала торить целик. По присыпанной снегом дороге до поворота на Манью прошла девятнадцать километров от поселений. В целик пробила около четырёх. Невыносимо хочется пить. Снегом жажда не утоляется. По погоде поняла, что идти предстоит долго: снег глубок и абсолютно нет скольжения; приходится непрерывно торить снегА:  подминать, глубоко проваливаясь, пробивать колею - лыжню. Ночевка неизбежна. За сутки до своего охотничьего участка не дойти!

Обычно иду до глубоких сумерек, оставляя час до полной тьмы на заготовку дров для костра. Экономлю каждую минуту светового времени. Стараюсь пройти наиболее сложные участки пути пОсвету. По дорогам можно идти и в кромешной темноте. Там не требуется главное, - непрерывно, ежеминутно, ориентироваться на местности. Для ночлега выбираю подходящий участок соснового леса – гривы сосново-кедровые, с сухостоем – сухими соснами. Они дают надёжное тепло. Останавливаюсь на ночлег там, где в пределах видимости стоят высохшие прямоствольные (нетонкие!) сосны – будущие брёвна.

Готовлюсь к первой ночёвки. Холодно!Восемнадцать градусов мороза – это не лето!Это – зима!Лес наглухо засыпан снегом, глушит все звуки. На деревьях висят тонны снега! Они стоят сплошной огромной белой стеной, отчего приходится обходить, словно горы, а не кедры. Сыплется на одежду – на голову, на гусь снег отовсюду. Сама – сплошная глыба снега!

Расчистила лыжей и ногами снег под костровище, выкопав яму.Валю сосновый сухостой для надьИ* - дерево, за деревом.Те с грохотом валятся в снега, зарываясь по уши. Вытаптываю, чтоб разрубить на брёвна длинною в четыре метра. Взваливаю на плечи тяжеленные и волоком стаскиваю к костру. Дров требуется успеть заготовить по сумеркам немало – до утра, чтоб продержаться до рассвета или до луны.

Ломаюеловый лапник*. Его мало, ломается плохо. На лапнике буду сидеть, лежать у костра. Быстро стемнело. И лес погрузился в глухую непроницаемую чернотой ночь, хотя по часам – ещё ранний вечер.А надобно ещё в запас немало брёвен, ибо, когда ночь наглухо сомкнём свои клещи, в десяти метрах дров не найти.В кромешной тьме сложно готовить дрова. Поэтому спешу, несчитаясь с усталостью.

Расчищаю пространство возле ствола ближайшей сосновой сухары ногами, чтоб стоять удобней при рубке и успеть отскочить, когда дерево начнёт падать. Наощупь подрубаю топором с двух сторон – ниже со стороны, куда точно валить, чтоб ближе таскать, и выше- с моей, где стою. Дерево, ожив, начинает характерно подрагивать. Стою сама в снегу. Отскочить резко вбок при необходимости не получится. Главное, чтоб ствол не разорвало! Упираясь руками в иссохший исполин,рушу в выбранном направлении – в просвет между деревьями и в сторону костра, чтоб ближе тягать. Удаётся!

Подрубленная с двух сторон очередная сосна заскрежетала. Макушка, как живая, грозно зашевелилась, качаясь, крутясь, будто проснулась. Помогаю упасть. Руками изо всех сил давлю выше верхнего подруба в нужном направлении. Не всегда получается. Порой сосна, как безумный маятник раскачивается на срубе, готовая сорваться в любом направлении. Рискуя, подрубаю тогда глубже. Страшно:! Может зажать топор. Дерево способно «сманать», падая, разорвав ствол вдоль, в острую щепу, и сместипри падении ударом. Если не рассчитаешь до миллиметров, до секунд, не отскочишь в нужную сторону вовремя, живым шансов остаться нет – голову снесёт, подобно самурайскому мечу, проткнёт, поднимет отточенными штыками. Очень опасно!

Тяжёлое дерево, падая, громко ухнув, глубоко закапывается в снег. Оттуда приходится выскребать. Раскапываю. Обрубаю ветки, разрубаю на брёвна. Волоком, или на плече, в зависимости от веса,стаскиваю к костру, укладывая. Непрерывно подбрасываю в огонь сушняк для освещения вокруг костра. Лыжи сняты. Прислонила их к ели для просушки. Стоит отойти от костра на десять метров, как можно заблудиться и не найти костровище. Костёр в снежной яме не виден уже за ближайшим кедром, что в метрах застыл горой и не пропускает свет. Даже заготавливая дрова можно заплутать в темноте.

Остаться же без лыж, ружья, не найти рюкзак - смертельно опасно. Отходя от бивака, при заготовке дров,непрерывно ориентируюсь на огонь. Слежу, чтоб не потерять его Из виду. Костёр, даже хорошо горящий, за заснеженными стенами леса в снегах не виден в десятке шагов. Порой исчезает, лишь отойдёшь за снеговую башню ели. Нередко без присмотра гаснет, притухает, прогорает. Рискуя потеряться, отходя на шаг, двигаюсь всегда так, чтоб огонь находился непрерывно в поле зрения. – Страшно без спасительного живительного огня! Огонь – это Бог! Это – жизнь!

Спать у костра в мороз за двадцать не получается, как ни старайся. При холодной ночёвке обычно сидишь на лапнике, немного дремлешь, отдыхаешь, прислонив спину к стволу кедра, тот экранирует тепло. Если приляжешь на лапник, то подмерзает спина – не уснёшь, только намаешься. И во всех походной одежде не поспать. Делается ещё отражатель из ткани или полиэтилена. Только – то лишний груз, и приходится обходиться без него.

Отражателем обычно служит дерево, покрытое снегом. Сил и светового времени на заготовку лапника для сооружения отражателя, как правило, не хватает. Одежда в дороге неизменно сыреет от пота, испаренийизнутри и от снега снаружи. Нательное бельё можно отжимать, как и свитера. У натуральной шерсти - хорошее свойство: она держат тепло, будучи сырой. Верхняя одежда покрывается слоем снега. Тот, греясь, тает и увлажняет. Сухой по заснеженному лесу не пройти!Обычно ждёшь, когда ветром снег обдует с деревьев, чтоб сверху не сыпало и тогда идёшь в лес. А в снегах, пробиваясь сквозь снеговую чащу, обиваешь, обрушиваешь снег с подлеска, чтоб пройти, палкой.

Сушусь всю первую ночь. Лыжи тоже сушу, прислонив к дереву. Очистила ножом крепления ото льда. Соскоблила ледышки на полозьях. Даже крохотные, те тормозят при ходьбе. Поспать не получается от холода и дыма. А перед выходом из дому, тоже не сплю – не могу, беспокоюсь о предстоящем пути. И выходит - то вторая ночь без сна! Двое суток на ногах! Часто приходит мысль о солдатах при защите Москвы зимами в 1941 – 1942 годах. Словно наяву вижу их в заметённых снегом окопах. А ещё и в бой шли со смороженными винтовками, по глубокому снегу! На себе понимаю, чего стоило подняться в бой и победить!..

Помню, пыталась несколько раз Серого положить к спине, чтоб поспать лёжа, дапёс  не дурак! Лайка, хоть и помесь с волком полярным, мёрзнет, ине меньше хозяйки устал, а за моей спиной – свирепеет мороз и ночь таится – кромешная темень. Серка, как и я, предпочитает погреться у костра. Просохнув, согревшись, он уходит иложится под разлапистую ель в пушистый снег, выкопав гнездо-ямку. Там моему напарнику и другу уютно и тепло, - заснеженная ель стеною прикрывает от северного ветра; снег, выгребленный бортами,греет. Серому хорошо виден костёр, хозяйка. А огонь – это дом! Это – жизнь! Это – безопасность и вера, что ни холод, ни снег, ни дикий зверь не тронет нас в ночной тайге.



Декабрьская  оттепель в полночь года.  Часть 2. Полночь года.


Дорога в урмане,
Забрезжил рассвет,
Стеною деревья,
Снега до небес!
Не видно просвета
- заснеженный лес.

Вышла с первой ночёвки до пяти утра, за семь часов до рассвета. Уходить от огня не хотелось. - Хочется спать, сидеть у тепла и света, никуда не идти. Волевым усилием заставила себя подняться и идти дальше. Всегда сложно уходить в холод и ночь от уюта костра. Заметила: легче уходить из дому утром, нежели вечером – в ночь. Так устроен человек! Он инстинктивно страшится ночи и стремится переждать тёмное время суток в логове, в призрачной, но защите.

Пошлапо звёздам, ориентируясь на север – на Полярную звезду. Пока отдыхала, резко потеплело. Оттепель никак не ожидала в декабре, в канун Нового года. Оттепель в заснеженной тайге намного хуже и опаснее мороза. Началось сильное налипание снега на лыжи – это катастрофа! Хуже не придумаешь!- Нет возможности двигаться на лыжах совсем! Поняла, в какое «Г» влипла, лишь отошла от костра. Снега за зиму навалило до метра!Пешком, без лыж не сделать и шага.Снег на открытых местах –рыхлый ине держит мой вес, отчего валюсь вместе с лыжами до самой земли. Наст снегами отпустило, а под ним – ешё с осенине застывшая тёплая земля и вода!Снег лёг на тёплую землю,не смороженную, оттого моховые болота не промёрзли и почва под толстым снежным покровом оттаяла. Местами выступила на поверхность бурая наледь–болотная вода. Участками, она припорошена сверху последним снежком и не видна. Обнаруживаю, лишь застряв в месиве снега и воды. И то – на Крайнем Севере, в конце декабря!

Вымокшие широкие лыжи ещё сильнее налипают. Двигаться помогает только непрерывная чистка и сушка лыж у костра. Мокрые,деревяшки собирают тонны сырого снега, как при лепке снеговиков по весне. Причём, сгребают не только с лыжни, но и с краёв целика, подцепляя. Помню: в детстве радовались, катаятяжёлые шары из липкого снега, высотой в свой рост. А тут…-коварный снег налипает снизу на деревянную поверхностьпо всей длине горой и поднимает меня на высоту до полметра. Проблематично не только шагать, но и удержать равновесие– не свалиться с верхотуры, вывернув ноги. Ноги неимоверно устают непрерывно поднимать пудовый груз. Стою на лыжах… - ощущение, будто на ходулях. Хочется не шевелиться, поднять голову в ночные небеса полярного утра и истошно протяжно взвыть по-волчьи на Луну от беспомощности, бессилия. Понимаю: обратного пути нет. Возможно двигаться по миллиметру, и только вперёд.

Продвигаюсь со скоростью менее километра в час. Засекла скорость по часам: прохожу не более пятиста метров за час!Отдыхаю через каждые пятьдесят - сто метров. А потом и - через каждые десять метров. Хочется отдыхать на каждом шагу, но заставляю проходить намеченное расстояние от дерева к дереву. Неимоверно тяжело! Лыжи,с прилипшими килограммами сырого снега,неподъёмны, абсолютно не двигаются. Непрерывно обстукиваю, чтоб поднять для следующего шага. Они, гирями, вращаются на креплениях при подъёме. Гашу раскручивающий момент лыжины, балансируя на одной ноге. Хватает сил на пару шагов – не более. Фактически стою на месте: влипла в прямом, а не в иносказательном смысле этого слова –«по полной»!Поняла, откуда пошла русская присказка: «Влипнуть!».

Валенки намокли. Под ними непрестанно собирается ком снега, через минуты переходящий в прочный, вросший в ткань валенка, лёд. Его сложно,не снимая лыж, из-под подошвы выскребать ножом, сам не отпадает. Подошва оказывается, стоя на ледяной горе – на камне остром, причиняя боль. Вода из снегапроникает в ткань крепления лыж, замерзая,больно сдавливает ступни, выворачивает суставы. Оттаять, просушить качественно, можно только в тепле избы в течение полноценной ночи. Расслабиться сейчас получится лишь в зимовье, оттого через все «не могу» иду, иду, иду – иду шажками и только вперёд.В пути пришлось несколько раз жечь костёр, сушиться и пить чай, на что тратится драгоценное световое время и силы.

В итоге… - свалила ещё и не на ту гриву, ибо практически весь путь иду по звёздам. Полярная звезда – мелкая, неяркая, плохо просматривается в густом урмане, где высокие ёлки и кедры укутаны сверху донизу тоннами сплошного снега и вершинами подпирают небо, пожирая свет звёзд. Путеводную точку непросто отыскать  в видимых рваных крохотных кусках вселенского небосвода. Непрерывно достаю из кармана компас,определяю север, чтоб не «крутануть» в петлю. Руку при том вытягиваю вперёд, ружьё предварительно закидываю за спину (оно отклоняет магнитную стрелку и сбивает с азимута). Межгривные перемычки составляют порой менее сотни метров, местность поросла чахлым сосняком, иссечена топями и ручьями, оттого промахнуться, не выйти в точку с точность до метра, легче, чем выдержать направление точно на избу. Аналогично мореплаватели прошлых веков скитались по океанам и возвращались в родной порт. Таким же образом сейчас в тайге иду и я под защитой путеводной Полярной звезды. Она – единственная, неизменно стоит в звёздной выси строго на Севере.

Перед Хапаяном – притоком Маньи, начинаются термокарстовые бугры пучения с термокарстовыми озёрами. Пошли гиблые болотА. Через них в любое время года сложно проходить, подчас немыслимо, зачастую обходишь вкруговую по сосновым буграм, ибо просто нет сил преодолевать топи, мхи, чистовины с карликовой берёзкой. Та ростом мне по-пояс, гибкая, наглухо переплетена в сплошные непролазные заросли. Сейчас в озёрах и топях выступила наледь, подмочив снег. Местами на «лужах» топей и вовсе нет льда, -«окна» открыты!И то в декабре! На крутые, вертикальные торфяные бугры пучения в намокших лыжах с налипшим снизу снегом не подняться и неспуститься.Оттого их обхожу и обхожу,закладывая круги, сбиваясь с направления и тратя силы, время. Скольжение –нулевое!Просто тупо приподнимаю и переставляю тяжеленные лыжи с налипшим снегом, толщиной по полметру на каждой ноге. Стараюсь выставлять лыжину как можно дальше вперёд, увеличивая длинушага сантиметров до семидесяти. Расстояние теперь просчитываю до сантиметров! Не до метров и километров!Сложно и опасно: непрерывно удерживаю равновесие, стоя на лыжах - горах. Обхожу бугры, наледи, топи, заросли кустарника, непрерывно петляю, наматываю километраж и трачусветовое время, жизненные ресурсы организма.- Напрямую не пройти! Оттого и плутанула.

«Заблудилась» - понятие в данном случае относительное. - Это не блуждание в полном смысле того понятия, ведь иду по Полярной Звезде строго на север, однако точно не знаю на данный момент, где нахожусь. Не смогла определиться даже, когда рассвело. И никак не удаётся подсечь южный свой путик*, знакомые места, чтоб точно сориентироваться на местности.

По путику не требуется непрерывно точнодо метров выдерживать направление; достаточно его не терять, что возможно лишь светлым днём. Хмарной ночью в заснеженной тайге путик тоже не проследить. Не получается подсечь его сейчас из-за снега.Тот облепил не только ветки, но и стволы сосен, засыпал затёсы*. Из-за снежного одеяния соседние стволы деревьев не видны – прикрыты ветками, точно белыми шубами. - Ели и сосны в белом одеянии стоят белой стеной, ухудшая обзор местности. Когда идёшь по путику и затёски впереди теряешь, то существует единственный выход не плутануть, - вернуться по своей же лыжне назад до последней чётко видимой отметки на дереве, и искать направление вновь – затесь, подломанные ветки. Ветки на путиках непрерывно подламываются строго в определённом порядке – для ориентации и чтобы не мешались идти. Так поступают годами, веками, из поколения в поколение. Однако мне сейчас не удаётся даже подсечь - найти свой путик.

***
Так прошла ночь с 22 на 23 декабря и новый день 23 декабря. – Самые  короткие дни в году, именуемые народом «Полночь года»!На Крайнем Севере Сибирисолнце в декабре почти не поднимается над горизонтом. И ночи с 20 по 25 декабря - самые длинные в году, а день – самый короткий. Ночи длятся на Севере – в нашем югорском крае, почти двадцать один час, и три часа в пасмурную и не очень пасмурную погоду нас радуют лишь сумерки. Древляне, славяне, считали, что в дни зимнего солнцестояния – в полночь года, царствует в мире зло и злые силы. А когда добро берёт верх над злом и тьмой, день начинает прибывать и поворачивает на весну – устремляется к свету Солнца.В плохое мало верю. В хорошее верю больше, но предки знали то, что мы – их потомки, забыли.

На нашем севере – в Югре, день прибывает в конце января. А в феврале ежедневно ослепительное солнце поднимается всё выше и выше – летит неудержимо в зенит.Тьму полярной ночи сменяет свет полярного дня. Приходят «белые» ночи. И солнце опускается за линию горизонта лишь на час.Ночью светло, как днём. Круглые сутки не включаем свет, а сейчас – не выключаем, если не спим. Конец декабря –царств
полночи.


Последний костёр. Полночь года. Часть 3.


Ночь, звёзды,снега,
Морозы трещат,
И тьма - без конца.
…Спасительно пламя костра:
Душа исполина- погибшего кедра,
Уходит с земли в небеса,
Отдав  жар вселенский
На тяжком пути
Сквозь дебри тайги человеку.

Ходьба на широких лыжах в оттепель – не мыслимое занятие!Хуже нет! Только, когда стоишь в тайге, посреди пути,и возвращаться бессмысленно назад, и вперёд нет возможности двигаться, то пережидать оттепель возможно лишь в избе. А до неё требуется ещё и дойти. Тут улетучивается понятие: «не могу». Оно не существует! Есть только слово: «Вперёд!».

***
Надежды не оправдались: на рассвете не простыло. Ночуя, надеялась, - за ночь немного похолодает, и снег перестанет налипать, поэтому лишь чуть-чуть подремала; фактически, лишь только полежала у костра.

Сильное обезвоживание! Для чая снег приходится непрерывно топить. Котелок –мелкий, однако лёгкий, солдатский, древний. Уже и с небольшой дыркой сбоку. Вмещает только одну кружку воды, а пить надолитрами, чтоб восстановить потерю воды в организме. Уходит много времени на добывание воды из снега. За дорогу из тела потом, испарением, дыханием, сжиганием жиров вышли литры воды. Зимой, в мороз, обезвоживание наступает быстрее, чем летом в зной. Таков парадокс! Кажется, - кругом вода! А пить до умопомрачения хочется постоянно. Еда же, в рот нейдёт, застревает.Шоколад беру с собой по туристической привычке – к чаю дополнение.

***
Сошла с сосновой гривы опять в болотА. Вторую ночь идупо звёздам - по Полярной звезде;по компасу – днём. Осмотрелась: оказалось,- не наша грива*. И путика нет. - Места знакомые, а точно не могу понять, где нахожусь. – Много по сторонам  не походишь, чтоб определиться на местности: снег не позволяет. Чуть рассвело, пошла по солнцу подправляя, на север, по-прежнему не зная точно, где нахожусь. Хапаян, не пересекала. Но его в термокарсте можно пропустить, не заметитьи есть риск перейти ручей в болотине, в разливе, спутав с озером.

Подошла к старой оленеводческой варге. Получается: забрала километр лишку на восток. Свернула на очередную гриву, да та пошла не на север, а тоже на восток. Спустиласьс неё опять в болотА. Иду строго на север. Подправляю по компасу градусы склонения магнитного полюса от географического. В сумерках третьей ночи пути наконец-то подсекла основной наш путик. Следить не смогла - темно. Затеси не найти в темноте и в снегах. Бросила. Вышла на подъём, на гриву, чтоб найти сухостой для костра. Пришлось опять ночевать. Не могу точно вспомнить, сколько ночей и сколько дней уже в пути. На часы (они на руке) уже не смотрю. Жгу костёр по мере необходимости и всегда в темноте. Сейчас время суток – день, ночь, утро, вечер… - не главное, - идти надобно независимо ни от чего. – Главное: двигаться в направлении зимовья и дойти.

Здесь, ближе к реке и горам,морозит. Оттепель сменил мороз. Мгновенно обледенела одежда. Холодает!Морозный воздух стоит, как в котле, не поднимаясь, не отепляясь. Микроклимат на равнине и в предгорьях, в долинах рек и на болотах разительно отличается. Будто то - разные широты. Западные морские тёплые воздушные массы, перевалив горный хребет Приполярного Урала, способны в часы отогнать мороз. Но их сил недостаточно отеплить промороженную равнину. А северяк же, как дунет с Ледовитого океана, так взвоет метель!Подожмёт жевоздух с Якутии – зависнут на недели морозы за сорок, а то и за пятьдесят градусов!

Опять заночевала. Жгла теперь обычный временный костёр. Он плохо греет. Сил не осталось  рубить и таскать сушины– брёвна, для надьи. Хочется постоянно невыносимо пить, непреодолимо клонит в сон. Читала, что человек способен прожить без сна не более пяти суток. Предел для некоторых уже трое суток. Только речь не шла, что эти сутки организм работает в запредельном режиме: без еды, без воды, в мороз и при тяжелейшей – запредельной! физической, психологической перегрузки тела и ума. Крайне сложно контролировать не столько тело, а уже и ум. Мозги трещат от перенапряжения. Они непрерывно решают задачу ориентации в пространстве, в сохранении жизнеспособности ума и тела.

Топлю и топлю снег в котелке. Не дождавшись, когда полностью растопится, пью ледяную воду с сырым снегом, отсасывая влагу от комков. Пью, точно удав. Горло не подчиняется разуму. Оно рефлекторно,лихорадочно, само по себе,глотает без остановки, лишь почует влагу. Вижу со стороны себя саму, ровномоё собственное тело зажило собственной самостоятельной жизнью и не подчиняется разуму. Удивительное состояние! Буд-то душа и тело разделились и существуют отдельно друг от друга. Подумалось: «Кто управляет телом, если оно разуму не подчиняется?!..».- Мы же не думаем, когда дышим, а тут мой рот пьёт сам, «начихав» на хозяйку, живёт отдельно от меня!

От обезвоживания постоянно мутит, тошнит, и мозг «плывёт». Требуется беспрестанно контролировать его волевыми усилиями,- поддерживать рассудок в рабочем состоянии. Появляется стойкое ощущение, что кроме тела, ума у меня существует ещё третье нечто, больше похожее на Некто. И именно Некто, само, заставляет теперь работать и тело, и мозг. Я – как бы разделилась. И существую не одна в одном целом. Я – словно живу отдельно от своего биологического «Я», от иного живого существа. Но мы оба боремся за жизнь вместе. Мне нужно моё тело, оно- живо; без него и мне жизни нет.

Спина обледенела. Костром одежда теперьне оттаивает. Временами подпаливается гусь, свитера. Шерсть – натуральная; при перегреве рыжеет и пахнет палёным. Иногда искра прожигает дыру. Приходится тушить пальцем, чтоб не прожгла свитера. Подбросила ель. Та искрит. Других дров сухих рядом нет. Ель не годна для костра – сильно искрит. На секунды, сидя, отключаюсь – засыпаю прямо с котелком в руках. Очухиваюсь от сна, - опять пью. Опять отключаюсь, - сидясплю, одновременно тая в котелке снег на воду. И так: минуту сплю, минуту топлю снег. Вновь нагребаю снег, не поднимаясь, в котелок и топлю, топлю. Нужно минимум литр выпить, чтоб очухаться немного и идти дальше.Без воды в теле, в клетках ноги не пойдут.

Наконец удалось вскипятить чай. Не рассказать словами о значении божественного напитка для таёжника! От горячего сладкого чая мозг проясняется, тело начинает ему подчиняться, соединившись опять в одно неделимое «Я».

Холодно! Даже у костра подмерзаю. День, ночь спутались совсем. Не помню, сколько иду, сколько не сплю. - Иду и иду, иду независимо от дня и ночи. - Лишь бы подсвечивало звёздами и Луной лес!День воспринимается странно!- Солнце лишь на часок едва-едва поднимается над землёй. Солнечный шар можно увидеть только на открытом просторе болот. Выше леса светило не поднимается, поэтому и день, как таковой не фиксируется мозгом, не осознаётся. – Дня, как такового нет! Есть ночь и рассвет, что сразу переходит в закат, а тот опять в ночь.

До рассвета без надьи у простого костра не просидеть. Да и рассвет приходит в полдень, днём. И там же – в полдень,  – закат.Теперь смысла долго сидеть , дожидаясь дня, нет. Необходимо двигаться только вперёд. Отдых ждёт лишь в избе, в зимовье.

Поднимаюсь и иду дальше на север, чтоб подсечь реку. Маньяс гор Урала течёт в широтном направлении. И является путеводным надёжным ориентиром. Иду по звёздам, по Медведицам – по Ковшам. Ковши – малый и большой,  вращают ручками вокруг одной точки – вокруг Полярной звезды. Та висит на небосводе всегда на одном месте – на севере. - Маленькая! – голубоватая. Если не Медведицы, то и не найти её в бесконечности иных звёзд и звёздочек.

Резко холодает! Обледенев, превращаюсь в глыбу льда. Суконный гусь* не гнётся. Опасаюсь, что сломается. Утратив мягкость ткани, он отошёл от тела и словно фанера плоская, рискует треснуть на сгибах. Под ним – свитера парятот влаги, испаряемой телом. При минутной остановке мгновенно превращаюсь в сплошной лёд. Промороженная, обледеневшая до клеток одежда теперь плохо удерживает тепло. Меховые рукавицы–голимый лёд, давно не разгибаются и приняли форму палки, за которую постоянно держусь. Крепления лыж обледенели ибольно сжимают валенки тисками. Однако натуральная шерсть обладает способностью сохранять тепло, будучи сплошным льдом –промороженной насквозь. Температура воздуха резко с плюсов катится к тридцатникам. Местами ощущается, как тридцать шесть минус – ниже нуля.

Наконец-то передо мной появилась знакомая грива, знакомые сосны. Чувствую, что нахожусь недалеко от нашей избы. Но точно не знаю,- где?

Останавливаюсь в низине около большого кедрового корча*. Здесь разбросаны сухие кедровые ветки, сухие смолистые дрова, есть щепа. Непроизвольно благодарю погибшего великана – старый кедр, за помощь. Он отдаёт всего себя на сожжение – до конца служит жизни. Падая, исполин треснул и переломился в нескольких местах, расщепился вдоль на крупную лучину сухостоя – отличное топливо!Сразу решаю: лучшего места для отдыха нет! Дров хватит на несколько часов. – Невероятная удача! Надобно экстренно сушиться и греться.Лучшего места нет! Кедр! – удача!

Запаливаю смольё. Корч горит жарко. Пламя – высокое! И всё равно согреваюсь лишь спереди. Стою лицом к жару. Грудь оттаивает, мокнет. Кручусь: поворачиваюсь боком, спиной, чтоб растаять гусь. От жара ткань чуть оттаивает, смягчается и сыреет. Но только повернусь, - мгновенно замерзает, схватываясь колом в лёд, отчего оттопыривается от спины, впуская мороз на сырой свитер. - Ситуация экстремальная! -Патовая. Впервые сталкиваюсь с подобным.  Свитера - сырые и могут вмиг, аналогично,теперь тоже обледенеть. Сейчас лишь они удерживают тепло тела.

Беспокоюсь, что сломается ткань на сгибах. Сукно пропиталось насквозь льдом, ибо влага проникла в межклеточное пространство ткани и стала частью одежды. Верхняя одежда превратилась в ледяную посудину. Лёд раскристаллизовался из влаги теперь в каждой клеточке ткани.И подобно стеклу грозит разлететься на осколки. И, если гусь сломается, его ничем скрепить – связать, в разломах , трещинах. Дальше придётся идти фактически голой, в смороженных уже свитерах. Продержусь - минуты. «Надо оттаивать», – решаю.

Стоя у огня, осматриваюсь. Дров достаточно, если что… - ещё подтащу, сухостой виден рядом. Но высушиться полностью уже у костра не получится. Отдохнуть полноценно - тоже. Думаю: «Что делать?.. Как дойти до избы в сложившейся ситуации? И как точно выйти на неё?..». От того, насколько точно соориентирусь,  сейчас зависит, где навсегда останусь.

Размышляю: «Точно не знаю, где нахожусь.- Грива опять может быть не той. А хороших дров найти уже не удастся. Если это не грива с нашим зимовьем, то пережидать ночь необходимо только тут. И лишь подсохнув, искать путик. Это ещё минимум одни сутки…».

Стоя у огня, в его освещении, крутясь спиной, боками,  рассматриваю местность, небо, звёзды. Пытаюсь понять, где нахожусь и сколько дров имею в запасе. Прикидываю, как срубить и какое расстояние таскать до костра. Определяю: «Сухостоя – достаточно!», что ободряет. Обнаруживаю, - всотне метрах от меня, выше по рельефу, идёт ясный подъём. - Очень знаком!Только опасаюсь -не хочу ошибиться. Сейчас ошибка недопустима. Любая ошибка чревата неизбежным концом.

Поняла, - нахожусь на южном краю сосновой гривы. Она по рельефу очень похожа на «нашу»: аналогично крутом подъёмы. Только тайга потонула в снегу и обзор  крайне ограничен – как-никак! – полночь! И года и суток, судя по расположению звёзд. Лес подсвечивают лишь снег и звёзды. Луны нет. Решаюсь торить лыжню вверх по склону, неотходя далеко от костра, в пределах видимости огня - челноком. - «Нужно понять точно, где нахожусь».

Оставляю рюкзак у костра, беру только ружьё.Торю подъём в гору. Скольжение улучшилось. Пробила сотню метров и полностью обледеневаю. Холод сковывает уже тело. Не согреваюсь даже на ходьбе. Это – труба! Грозит переохлаждение!

Возвращаюсь к костру по пробитой лыжне, благо тот полыхает факелом – жарко. Греюсь, оттаиваю снова, вбираю в тело и в ткань одежды тепло, чтоб дольше сохранить гибкость одежд на сгибах. Опять торю ещё сотню метров вперёд и быстро по лыжне возвращаюсь к костру. Греюсь, оттаиваю одежду, чтоб не лопнула на сгибах, не разлетелась осколками. Насквозь промороженная, она всё же греет.

Опять торю следующую сотню метров и, наконец-то выхожу на нашу затесь на сосне, которую хорошо знаю! В звёздном свете,в десятке метров, вижу старую свою лыжню. Лыжня идёт в избу.Подхожу. Осматриваюсь. Удостоверяюсь, что точно нахожусь на своём южном путике, на его спуске с гривы, как и надеялась и вышла на свою лыжню. Она присыпана снегом.  Отсюда, по лыжне, не уставшей, двадцать минут ходьбы, - немногим более километра. Место – ровное, прочищенное. Теперь требуется только дойти.

Спускаюсь, греюсь, дольше таю гусь. Впитываю больше тепла, чтоб на дольше хватило. Главное, - теперь точно знаю, где нахожусь. Сейчас требуется последнее усилие – это дойти. Подбрасываю в костёр сушняк на случай, если придётся ещё не раз вернуться греться. Опасаюсь переохлаждения и потери сознания. Беру рюкзак, ружьё и иду в избу.

По старой, хоть и присыпанной снегом, лыжне идти проще – можно! И, - главное, - она точно приведёт в зимовье. Мороз жгёт лицо. Одежда – это торчащая колоколом не удерживающая тепло глыба льда. Рюкзак – огромная смороженная глыба сверху. Не спешу. Берегу силы. На ходьбе теперь не согреваюсь. Организм не вырабатывает нужные калории, чтоб противостоять переохлаждению и морозу. Теперь- самый ответственный и сложный участок пути и жизни – грань между бытиём и небытиём.

Отрезок - малый. На обоих концах его я обеспечила себя защитой: позади полыхает в последнем животворящем пламени огромный, старый, надёжный друг - кедр; впереди ждёт уютное охотничье зимовье с печкой, спальниками, продуктами, а я нахожусь сейчас в пути - между двумя пунктами своей жизни. И от первого необходимо дойти до второго.

Именно на последних метрах, расслабившись, чаще всего гибнут в тайге, даже опытные люди, не дойдя до спасительного жилья ничтожные метры. Знаю о том, не понаслышке. В геологической практике тоже погибали знакомые люди у забора собственного дома, в паре шагов от спасительной палатки – не найдя дверь.

(Когда писала эти строки, и первый раз публиковала рассказ на литературном сайте Прозы в 2021 году, муж, опытный охотник, геофизик, таёжник, ещё был жив. Он погиб ровно через год, в сотнях метрах от места, где я жгла этот костёр. Только жгла той ночью декабрьской в 2003 году на восточном склоне нашей гривы, супруг же погиб в снегах на её западном склоне в мае 2022 года. Причина гибели не установлена.).

Контролирую каждый шаг.Прохожу знакомые деревья, знакомые кусты, поляны, фиксирую их в мыслях. Успокаиваюсь: до избы осталось менее километра. В хорошие времена – пятнадцать минут не спеша, любуясь пейзажами, да сил не осталось.

Появились признаки переохлаждения: слишком медленно иду. Считаю шаги рефлекторно, по геологической привычке, закреплённой годами. - До избы осталось метров триста. Понимаю, - с рюкзаком не дойду. Решаю оставить на лыжне, хотя там продукты и необходимые вещи. Никогда на такой рискованный шаг прежде не решалась. Сбрасываю груз с плеч, прислоняю к сосенке. – Чуть легче!

Иду дальше. Фиксирую каждое знакомое дерево, каждый поворот, считая шаги – метры до них. Прохожу метров двести и полностью обессиливаю.Осознаю: переохлаждение может скрутить в секунды, лишить сознания. …Изба – впереди! Она только прячется за знакомыми берёзками в пределах видимости. Вижу знакомые старые кедры, что возле зимовья подпирают небо головами. До избы - семьдесят метров! – определяю расстояние.  Понимаю:

– Не дойти!
Сомневаясь, решаюсь на последнее: снимаю ружьё и прислоняю к дереву. Знаю чётко: риск! Оказаться без ружья  в зимней – смертельный риск!- Спать придётся незащищённой. И никогда не знаешь,-  кто или что прячется за ближайшим деревом. Да с ним не дойду! Неприятно чувствовать себя без защиты. Ружьё никогда не бросаешь! Впервые вынуждена.

Последние метры иду на автопилоте, считая и фиксируя каждый шаг, чтоб активировать измотанный мозг.

…Осталось десять метров до стены дома. Она в метрах передо мной! Сил преодолеть последние метры - нет.

- Главное: не упасть! Запредельным усилием воли контролирую движения тела и работу мозга, чтоб не уснул окончательно. Фиксирую:

– Шаг! Ещё - шаг! Ещё – шаг! Угол избы!.. Окно!.. Сенки!..

Останавливаюсь. Осталось добраться до двери. У сенок, перегородив вход, надуло высокий сугроб. В сенки со снега образовался крутой спуск внизвысотой в метр - обрывом. Стою на краю,аголова выше крыши сенок на метр!Вход смотрится, чисто в берлогу,–ведёт вниз, в проём. Кругом – снег!

Главное сейчас,- не уснуть! «Не закружилась бы голова!» Заставляю, усиленно контролируя,  тело наклониться и не упасть вниз лицом при наклоне. Опасаюсь упасть без сознания вниз лицом. Извлекаю ноги из смороженных креплений. Получается не сразу. В голове одно: «Не упасть!…Если упаду, то важно не потерять сознание и перекатится только вниз, в проём (лаз!) и заползти в сенки».

Удалось освободиться от лыж, не потеряв сознание. Спускаюсь в сенки нормально.Удивлена, что – почти нахожусь в адеквате, даже не качаюсь, стою на ногах и шагаю. Заставляю думать голову:

- Еще шаг! Один, два по сенкам. Не чувствую совсем ног, тела. Окружение и я плывём в небытие нереальности!Всё, как будто во сне.Заставляю думать: «Нужно открыть дверь и не упасть!». Заставляю руку зацепить ручку двери и дёрнуть на себя. Открываю. Знакомо пахнуло избой. Переступаю порог, закрываю дверь. Луна смотрит в окно и подсвечивает. Сторонней мыслью понимаю: «Дошла!».Только контроль не ослабляю. - Плюхаюсь на колени перед печкой. Открываю дверцу. Кладу дрова, бересту. Они лежат рядом, на расстоянии вытянутой руки, заранее приготовлены и специально разложены перед уходом последовательно и в порядке так, чтоб в секунды разжечь огонь. Всегда предвидишь, в каком состоянии доползёшь – не впервые!

Извлекаю из нагрудного кармана спички. Развязываю целлофан. Поджигаю бересту. Она вспыхивает, и вмиг огонь охватывает сухие смолистые дрова жаром. Закрываю дверцу.

- Всё! – Я – дома!
- Главное, чтоб не оказалось галлюцинаций уставшего мозга. Заставляю осмотреться, убедиться, что не брежу и действительно нахожусь в избе, а не в лесу, в снегах сплю. Серка укладывается у печи, чем подтверждает: не сплю! Уставший пёс греется и сохнет. Он, как и я сильно устал и намёрзся. В дороге тоже без еды и воды. Подвело пса! Похудел! Живот поджало к позвоночнику, рёбра выступили, хребет выпер острыми позвонками.

Живительное тепло быстро наполнило избу. Свет пламени в печи осветил жильё и душу. Долго растаиваю одежду, обувь, чтоб снять.Они приморожены к телу, слои смёрзлись в лёд между собой. Постепенно, растаивая слой за слоем, раздеваюсь. Пуговицы, замки, верёвочки перепутались, смёрзлись в сплошные льды. Их не распутать. Некоторые перерезаю ножом, чтоб быстрее согреться и сбросить тяжеленную глыбу льда. Она сейчас не греет, а только холодит, защищая от тепла.

Наконец-то освобождаюсь от тяжести одежд. Льда в них добавилось килограммы! Плечи без груза расправляются. Чувствую, -  по привычке спина ещё согнута, не распрямляется. Ощущаю, что плыву, не касаясь земли, – настолько легко без бремени на теле. Чувствую без льда одежды себя невесомой пушинкой, а не навьюченным ишаком.

Выхожу в сенки, набиваю снегом чайники кружку прямо на входе – в проходе. Ставлю на раскалённую жесть. Таюснег. Он живо увлажняется. Сливаю воду в кружку и пью, пью, пью - жадно, залпом, как в зное пустыни. Вода - ледяная. Простыть не боюсь. В тайге не простываешь! Вода снеговая мгновенно наполняет силой тело и мозг. Выпиваютак залпом литр, слив с чайника. Тело,  мозг успокаиваются, начинают подчиняться разуму, соединяются в единое «Я».

Снимаю последовательно сырые свитера, рубашки, майки, гамаши и всё остальное, развешиваю сушить.Остаюсь в одежде новорожденной. В избе нахожу сменку. Она- ледяная, да сухая.

Переодеваюсь. Морозит! Не обращаю внимание. Быстро согреваюсь, главное – одежда сухая и не пропахла потом. Завариваю чай. И… пью, пью, пью! Ничего вкуснее нет! Нет ничего значимее этих минут, когда понимаешь себя, осознаёшь свою силу. Нет уютнее дома, чем тот, что даёт жизнь. Нет божественнее огня – в нём жизнь! Нет чудеснее леса – он учит и даёт силы жить. Даю Серому добротный кусок мяса. Сама строганину не ем. Залажу в спальник. Голова, не успев долететь до подушки, исчезает. Меня - нет!

Просыпаюсь ночью. Не могу понять, как смогла выспаться всего за несколько минут. Гляжу в окно и ничего не понимаю:

- Луна висит там же! На ручных часах те же два часа ночи! А печь ледяная! В избе холодно. Пришла я в час ночи. До двух пила чай, топила печь. Потом залезла спать. Очнулась – то же время! А печь холодная?!.. Доходит! – то уже другая ночь! И я проспала ночь, день и проснулась на вторую ночь! Только вот, сколько суток спала?!.. – Решаю, что буду считать: «Одни». - Проспала ровно сутки. – Не вставая, не шевелясь, как упала и уснула, ничего не осознавая, - исчезла!

Встала. Растопила печь. Положила Серому коврик. С пола сильно дует. Решила дальше спать до утра. Легла на бок, натянула спальник на голову и вмиг отключилась, ухнув в бездну без сновидений – в ничто, без осознания себя. Проснулась днём, после трёх. Проспала почти двое суток – не знаю точно сколько.

Встала. Растопила печь. Появилась потребность в еде. Пошла за рюкзаком и ружьём. Они оставленыв ста, и в трёхстах метрах от избы. Снегом не замело.Вскипятила чай. Поели с Серым, «чем Бог послал». А он неплохо «послал» по осени, не обидел.Температура на улице минус семнадцать мороза. Пытаюсь вспомнить и разложить по полочкам, просчитываю на листке тетрадном дни. От этого зависит, когда выходить в село, чтоб дома не потеряли, оттого и веду записи. – Дни, ночи полностью перепутались. Главное, вспоминая, сложно определиться, когда происходило событие, так-как Солнца нет! Одна полночь года.

25 декабря. Днём опять оттепель. Минус один.Ясно.Ночью -минус четырнадцать?
Не все записи точно удалось восстановить. Не могу разобрать свой же почерк. Писала мелко. Рука - натруженная, обожжённая и обмороженная, ручку плохо зацепляет. На листке, в полутенях от свечки, получаются каракули.

26 декабря. Минус двадцать один мороза. Ясно. Снега тут – у гор, немного - около пятидесяти сантиметров.

27 декабря. Минус двадцать. Солнечно.

28 декабря. По плану: выход на рассвете в десять утра.Морозецминус семнадцать утром. Вечером – холоднее – минус двадцать три. Появился серпик луны. Дошла до второй своей ночёвки, что вблизи Хапаяна. Сильно перегружена.Оставила груз. Вернулась в избу. Выход перенесла на 29 декабря.Устала сильно. Одежда – гусь, крайне неудобный; сшит сыном по заказу в мастерской, - не мной. Капюшон - большой, никуда не годный. Обледеневает. Встаёт колом. Замок – большой, железный, сломался. Валенки – прохудились, растоптались, покособочились, широченные. Крепление левой ноги натирает. Нарта, навьюченная, не идёт по лыжне, скидывает груз вбок. Побаливает спина, и желудок. На торение выпавшего снега - туда –обратно, ушло восемь часов.По хорошей лыжне дотого места всего час ходьбы. Делаю  волокушу из подручных материалов – чёрной плёнки. Шью сумку-переноску Серому, чтоб и его навьючить. Пёс недоволен, но тащит. Успокаиваю свою совесть: «Индейцы всегда навьючивали собак. - Не мне же одной тяжести таскать!..».

Выхожу в село завтра. По лыжне до дороги часов за двадцать дойду. Скольжение - в норме. Загадывать не стану. Дорога покажет. Полночь года сдвинулась на секунду в День.

Сушина* – сухое дерево, высохшее на корню. Обычно,- хвойное дерево: сосна, кедр.

Надья* – особый таёжный вид костра для ночлега зимой. Сухие брёвна укладываются длинными хлыстами стенкой. Длинна брёвен до пяти метров. Без веток. Толстые. После того, как разгорятся, можно уложить сверху и брёвна сырой сосны, берёзы, лиственницы. Кедр в тайге никогда не рубится. Он подлежит охране. И редкий таёжник без особой нужды кедр повредит или срубит. Надья горит вдоль всех стволов. Отдыхать ложишься на лапник вдоль надьи. В сильные морозы разжигается две надьи. И спать, отдыхать укладываешься между двумя кострами.

Лапник* – это еловые или пихтовые ветки. Их укладываешь на снег возле костра, выпуклым вверх. Они служат подстилкой. На них сидишь или спишь.

Путик*- в охотничьих угодьях таёжники прочищают тропки, дорожки. Для ориентации на дереве подламывают ветки и топором, ножом срезают немного коры, оставляя затЕсь*. Срез, на фоне тёмного ствола дерева виден на открытом участке леса на расстояние в несколько метров. Идешь от затЁса к затЁсу.

Грива* - относительно твёрдое место, поросшее лесом, протяжённостью до километра и шириной в сотню метров посреди бескрайних верховых и низовых болот.
Суконный гусь* - специальная таёжная одежда, зимняя. Шью сама из солдатского серого сукна. Покрой специальный, оленеводческо-таёжный. Капюшон. Широкие рукава, чтоб руки могли свободно извлекать из карманов внутренних необходимую мелочёвку. Карманы строго подогнаны под движения рук. Их много. Для спичек, компаса, ножей, патронов, гвоздиков, верёвочек, запасных рукавиц. Всё привязано на верёвочках, включая верхонки – меховые рукавицы. На животе большой карман для рукавиц, ножа, дичи, для согревания рук. Каждый карман и предмет строго подогнан. Чтоб в кромешной тьме достать нужное в секунды и положить обратно, не выронив. От каждого кармана зависит жизнь.

Кедровый корчь*- Вывороченный из земли при падении дерева пенёк кедрас мощными корнями. Обломанный ствол лежит рядом.





п\с
Рассказ написан на основе дневниковой запись от декабря 2003 года. В тайге Крайнего Севера Западной Сибири, в предгорьях Приполярного Урала.Редактировано многократно: 13 марта 2020 г., 26 января 2021 г., 14, 15, 18, 19, 20 декабря 2021 г.. Варианты публиковались в декабре 2021 года на Прозе. Были забанены. Данный текст вновь переработан - пятница, 15 декабря 2023 г.для публикации спустя 20-ть лет.
Серый прожил не более тринадцати лет, пропал в селе зимой. По сведениям, - убит по заказу кого-то из ближайших соседей. Муж погиб в мае 2022 года в метрах от того места, где я жгла последний костёр. Причина смерти не установлена.

Полночь года.

Анонс:
Последние числа декабря в тайге Крайнего Севера Западной Сибири.

Ключевые слова: Тайга, Западная Сибирь, декабрь, полночь года, ночь, экстрим, путешествие соло, Крайний Север, Югра, мороз, костёр, кедр, лайка, Серый, зимовье, лыжи, лыжня, декабрьская оттепель, обезвоживание, вода, выживание в тайге.

Фотоснимки автора. На фото Крайний Север Западной Сибири. У ночного костра в мороз. Пёс Верный. Мороз минус тридцать восемь. Северная тайга. Ноябрь - декабрь.1997-1998.