de omnibus dubitandum 37. 451

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.451. НЕ УКРОЕШЬ БРАТА И ОТЦА И НЕВОЛЕЮ ОТДАШЬ…

    В качестве основного подстрекателя к мятежу источники (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) называют дядю царевны Софьи Ивана Михайловича Милославского. Ему активно помогали сын Александр и племянник Петр Андреевич Толстой, своими решительными действиями спровоцировавшие кровавые события.

Рис. Аллегория связанная с Петром [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном)] I 

Политические противники Нарышкиных (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) особенно активизировались после 11 мая, когда в Москву вернулся Артамон Матвеев. Он сразу же был окружен многочисленными доброжелателями и друзьями, и стало ясно, что положение правительства вскоре стабилизируется, поскольку верхушка знати и большинство думных чинов по-прежнему (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) поддерживали Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)].

    Однако, как часто бывает (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), социальное недовольство начинало выражаться в политических требованиях: среди стрельцов и значительной части посадского населения Москвы (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) крепло намерение выступить в поддержку отстраненного от престола Ивана VII Алексеевича. Волнения среди стрельцов не утихали; более того, по словам Сильвестра Медведева, «наипаче нача огнь гневный в них на начальников, к тому же в прибавку и на иных времянников… горети».

    Маховик кровавых событий разом раскрутился с невероятной силой. По Москве пошли слухи (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что Иван Нарышкин в царской мантии уселся на трон, а вдовствующая царица Марфа Матвеевна и царевна Софья Алексеевна его ругали в присутствии царевича Ивана VII. Тогда Нарышкин будто бы в порыве ярости набросился на царевича, но женщины его остановили.

    Рассказывали также (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что Марфа Матвеевна, выбежав на крыльцо, якобы жаловалась караульным стрельцам «со слезами и воплем», что братья Нарышкины (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) «ее, государыню, били и косу оторвали», царевну Софью также «били и за власы драли», а царевича Ивана хотели задушить подушками {См.: Бутенант Г. Верное объявление скорбной и страшной трагедии, которая здесь в Москве приключилась в понедельник, вторник и среду, 15-го, 16-го и 17-го мая нынешнего 1682 года // Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого. Исследования. С. 42–43; Буганов В.И. Московские восстания конца XVII в. М., 1969. С. 145–146; Бушкович П. Петр Великий: Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008. С. 133–144}.

    Утром 15 мая (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) в стрелецкие слободы примчались Александр Милославский и Петр Толстой, которые, «на прытких серых и карих лошадях скачучи», кричали (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что «Нарышкины царевича Иоанна Алексеевича задушили, и чтоб с великим поспешением они, стрельцы, шли в город Кремль на ту свою службу» {Матвеев А.А. Описание возмущения московских стрельцов // Рождение империи. М., 1997. С. 375}. На колокольнях стрелецких слобод тут же стали бить в набат, у съезжих изб раздалась барабанная дробь; стрельцы поспешно собрались в полки и, в девятом часу утра двинулись в Кремль со знаменами и пушками.

    Правительство (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) даже не подозревало о грозившей опасности. Лишь около полудня (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), когда боярин Матвеев после обычного утреннего доклада царице Наталье Кирилловне собирался ехать домой, на дворцовой Каретной лестнице к нему подбежал взволнованный князь Федор Семенович Урусов.

    — Стрельцы уже вошли в Земляной город с своими полками и в Белый город входят!

    Матвеев (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) немедленно повернул назад и вместе с Урусовым положил царице тревожную обстановку. Караульный подполковник дежурившего в Кремле Стремянного полка Григорий Горюшкин тотчас (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) получил приказ запереть все кремлевские ворота, но было уже поздно. Вбежавшие в апартаменты царицы перепуганные бояре сообщили:
— Оные стрельцы в Кремль уже с многолюдными полками вошли и стали с великим бесчинством кричать, что будто от бояр изменников, от Нарышкиных и от Матвеева, погублен царевич Иоанн VII Алексеевич и в животе уже его нет!

    Можно представить, как эта весть (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) должна была поразить Артамона Сергеевича и Наталью Кирилловну с братьями. Впрочем, отреагировали они по-разному: если Нарышкины до смерти перепугались, то видавший виды Матвеев приготовился к решительной борьбе за спасение себя и близких. Вероятно, именно он предложил выход из опасного положения: немедленно предъявить стрельцам живого и невредимого царевича. О том же сразу заговорили боярин Кирилл Полуектович Нарышкин и его сын Иван; вместе они «у ее величества государыни царицы слезно просили, чтобы тотчас объявить вышеименованного царевича государя, который нерушимо был всегда в прежнем состоянии».

    Наталья Кирилловна (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) вместе с Иваном и Петром [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном)] вышла в окружении приближенных на Красное крыльцо, под которым бурлила вооруженная толпа разъяренных стрельцов. Их появление нисколько не смутило бунтовщиков. Самые деятельные, подтащив лестницы, взобрались по ним на крыльцо, выломали защищавшую его деревянную решетку и «дерзали говорить с самими их особами царскими с великою невежливостью». Обращаясь к Ивану (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), они, «как львы рыкая, нагло спрашивали»:

    — Ты ли еси прямой царевич Иоанн Алексеевич? Кто тебя из бояр изменников изводит?

    — Я ни от кого никакой себе злобы не имел, — (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) смиренно отвечал царевич, — и никто меня не изводит, и жаловаться ни на кого не могу.

    Стрельцы (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) оказались в опасной ситуации: они подняли бунт против изменников, явились с оружием в царскую резиденцию для защиты государей. За такое дело можно было поплатиться головой. Зачинщики бунта (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) решили не отступать и продолжали настаивать на измене Нарышкиных и Матвеева. Из толпы слышались обвинения (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), будто Иван Нарышкин «корону, диадиму и платье царское в Мастерской палате надевал на себя и приличным к достоинству царскому себя быть применял». Явная нелепость этих оговоров (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) никого не останавливала, и толпа «непрестанно кричала о выдаче им бояр Ивана Нарышкина и братьев его и боярина Матвеева».

    Артамон Сергеевич (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) сам вышел за решетку крыльца, спустился вниз и встал перед разъяренной людской массой. При виде такой смелости стрельцы приумолкли и позволили пожилому сановнику обратиться к ним с речью. Матвеев (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) «говорил им без всякого себе ужасного смертного часа страха, с прямонадежным о всенижайшем их стрелецком подданстве и о покорении пред своими природными и законными государем царем и государынею царицею, с разумным напоминанием прежних их служеб всех и верности». Стрельцы (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) заколебались, некоторые даже начали просить Матвеева выхлопотать им прощение царицы. Но всё дело испортил (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) самоуверенный и вздорный князь Михаил Юрьевич Долгорукий, управлявший Стрелецким приказом с начала 1682 года вместо больного престарелого отца. Заметив признаки раскаяния, он также спустился с крыльца и грубо, «жестокими словами» приказал бунтовщикам убираться из Кремля в свои слободы, угрожая в случае неповиновения расправой. Взбешенные стрельцы, ненавидевшие своего спесивого и злого начальника, набросились на него в едином порыве, швырнули на подставленные копья, а затем бердышами разрубили его тело на куски.

    Первая кровь опьянила бунтовщиков, и теперь остановить зверскую расправу над мнимыми «изменниками» было уже невозможно. Стрельцы (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) первым делом схватили Матвеева, вернувшегося на Красное крыльцо. Пытаясь его спасти, Наталья Кирилловна с царственными отроками вцепились в него изо всех сил, но «стрельцы, с свирепым стремлением и с тиранским нападением, бесстыдно оторвав его, Матвеева, от рук их царских величеств, похитили, и хотя милосердо ее величество государыня царица его не хотела отдать, но невозможно было».

    Боярин князь Михаил Алегукович Черкасский (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) на мгновение вырвал Матвеева из рук стрельцов и от непомерного усилия упал вместе с ним на дощатый настил, прикрыв его своим большим телом от нападавших.

    Разумеется, силы были слишком не равны (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.); обагренные кровью бунтовщики, «радостно и сладостно желательные его, боярина Матвеева, ни в чем им не повинного, из-под него, боярина князя Черкасского, вырвав, разодрали на нем, помянутом князе, платье». Несчастного Артамона Сергеевича (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) «бросили с Красного крыльца на площадь против Благовещенского собора, и с таким своим тиранством варварскими бердышами всё его тело рассекли и разрубили так, что ни один член целым не нашелся» {Матвеев А.А. Описание возмущения московских стрельцов // Рождение империи. М., 1997. С. 377}.

    Однако расправа только началась. В озверевшей толпе раздавались призывы:
— Пришла уже самая пора, кто нам надобен, разбирать!

    Дальнейшие действия (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) не носили стихийного характера — стрельцы руководствовались заранее составленным списком «бояр-изменников», которых следовало предать смерти. Автор недавнего исследования о политических событиях 1682 года канд. ист. наук, доц.,  М.М. Галанов пришел к выводу, что этот список был составлен совместными усилиями Милославских и стрельцов при участии Хованских {См.: Галанов М.М. Политическая борьба в России в 1682 году: Автореф. дис. канд. ист. наук. СПб., 2000. С. 14}.

    Однако думается (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что роль в этом деле князя И.А. Хованского была столь же значительна, как и роль И.М. Милославского.

    Очередной жертвой «стрелецкого буйства» стал стольник Василий Ларионович Иванов, убитый на Красном крыльце. Лично против этого молодого человека стрельцы, (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) по-видимому, ничего не имели, зато ненавидели его отца — думного дьяка Лариона Ивановича (с ним разделались через несколько часов).

    Вслед за тем они растерзали своего подполковника Григория Горюшкина. Наталья Кирилловна (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) поняла, что не в силах ничего изменить, взяла за руку маленького царя Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] и ушла с ним в Грановитую палату «с ужасом и с плачем горьким».

    Бунтовщики (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) ворвались в царские палаты и принялись разыскивать попрятавшихся Нарышкиных и других «бояр-изменников». Вооруженные люди «с озорнической наглостью» бегали не только по парадным палатам Кремлевского дворца, но и по комнатам царевен и дворцовым церквям, рылись в постелях, шарили под кроватями, тщательно обыскивали все уголки алтарей. В церкви Воскресения Христова стрельцы обнаружили карлика царицы Натальи, крошечного толстого человечка по прозвищу Хомяк.

    — Где ты знаешь утаенных царицыных братьев Нарышкиных? — спросили они грозно.

    У карлика (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) не было ни мужества, ни сил для геройства. Он тут же показал на алтарь, под престолом которого прятался двадцатилетний Афанасий Кириллович Нарышкин, (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) средний брат царицы. Стрельцы выволокли молодого человека «на паперть той же церкви и бесчеловечно рассекли и тело его оттуда на площадь соборной церкви с высоты ругательски скинули».

    Бунтовщики не останавливались перед угрозами в адрес представителей царской власти. Ворвавшись в Грановитую палату, где «в великом страхе» (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) сидели Наталья Кирилловна с Петром [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном)] и Иваном, они «бесстыдно» говорили вдовствующей царице:
— Не укроешь брата и отца и неволею отдашь в наши руки!