Рассветы света

Автор: Люси Эллен Гернси
Хроники Стэнтона-Корбета. [1529 год]
*
ГЛАВА I.

Я полагаю, мне лучше начать рассказывать, как я пришла к этой книге, хотя
это не начало, но, возможно, он будет делать также
любое другое начать. Дорогая мама говорит, что я должна написать хронику
своей жизни, как, кажется, некоторые дамы из нашей семьи сделали до меня. Итак,
здесь я начинаю с того, что сначала ставлю дату:

 _St. День Свитина, в год благодати, 1529._

Дорогая мать-настоятельница была в библиотеке сегодня утром, глядя на
работы я помогала сестра Гертруда и до конца, поставить
разложите книги по порядку и составьте из них подробный список. Сестра Гертруда
не может писать из-за своих глаз, и она не знает латыни, и
поскольку я знаю и могу писать ровным почерком, я смогла помочь ей, что
очень порадовало нас обеих.

[Я проницательно подозреваемый был другой помехи более важны, чем
глаза, дорогая сестра, но я бы не намекал на такой шаг с
мира. Если она не знала, что писать, она знала, что многие еще лучше
стоит знать.] *

Ну, мать-настоятельница сделала поблагодарить нашего усердия, и дал сестре
Гертруда много похвал, который она, в свою очередь, передала мне, на что
Сестра Кэтрин, которая, как обычно, должна была быть под рукой, воскликнула:

"Какое святое смирение проявляет сестра Гертруда!"

"Нет, я думал не о смирении, а только о справедливости, и предоставление
ребенок из-за ее", - ответила сестра Гертруда.

- Боюсь, пройдет немало времени, прежде чем наша дорогая юная Розамонд последует вашему
примеру, - продолжала сестра Кэтрин, как будто сестра Гертруда ничего не говорила
. - Боюсь, в этом отношении ее дары - всего лишь ловушка для нее. Дорогая
Розамонд, помни, ничто не было так дорого Святой Франциске, как смирение.

 * Предложения, заключенные в квадратные скобки , были написаны на полях Lady
Книга Розамонды, но при переписывании я поместил их в основной текст
работы. Большинство из них, похоже, были добавлены позже.—D. C.

"Сестра Кэтрин, разве ваша подопечная не в гардеробе в этот час?"
спросила мать-настоятельница (как мне показалось, несколько сухо). Сестра Кэтрин
удалилась, не сказав ни слова, но я не могу сказать, что она выглядела очень смиренной. Если бы она
не была преданной верующей, я бы сказал, что она выглядела готовой укусить.

"Вы проделали хорошую работу между вами, дети мои", - сказал
Мать: "и теперь мы в порядке, мы должны поддерживать порядок. Это не часто
что дом леди обладает так много книг как у нас, а у нас, я
страх, вряд ли ценил их как следует. Когда Розамонда станет настоятельницей,
она превратит наш бедный дом в учебную семинарию.

- Что у тебя там, дитя мое? - спросила я.

"Это великая книга чистый лист бумаги, Мама дорогая," сказал я, показывая это
забронировать ее. "Это было начато как дополнение, как я думаю, а затем как
квитанция, но в основном она пуста ".

"А ты хотел бы, чтобы заполнить его?" - спросила мать, улыбаясь: "Ну, ну, вы
быть хорошей служанкой, и заслужили награду. Вы имеете книгу,
и напишите в нем хронику своей жизни, как это сделала ваша прабабушка
ее. Вы настоящий Корбе, и Corbys будет иметь перья, - это
старая поговорка вашего дома".

Я был очень доволен, потому что я действительно люблю писать; но что я могу сказать о
моей собственной жизни, только о мелочах, которые происходят каждый день, и о многом другом
со всеми одно и то же. Конечно, в житиях святых, а также
в учебниках истории, я вообще люблю читать про общие вещи,
даже, например, что они ели, и как они спали, и так далее. Кажется, это
сближает их воедино. Не то чтобы я когда-нибудь был святым, я уверен.
Сестра Екатерина была прямо там. Я должен быть более вероятно, чтобы сделать
хорошая хозяйка. Иногда я боюсь, что у меня вообще нет призвания, хотя я
так сказать, выросла с вуалью на лице. Ричард Стэнтон любил
говорить, что мне никогда не стать монахиней.

Теперь я собираюсь начать мою жизнь. Меня зовут Розамунда Корбе, и я был
родился в Девоншире. Мой отец - почтенный рыцарь, по имени Стивен Корбет
, а моя мать Элис Стэнтон, племянница милорда Стэнтона из
великого дома. Корбеты - старейшая семья, жившая на Пресной воде
Задолго до Стэнтонов, которые пришли сюда только с Завоевателем.
Название раньше было writed Corby, и простые люди называют его так по сей день
. Корби, или хохлатая ворона, является символом нашего дома, и
говорят, что эта птица, обычно являющаяся дурным предзнаменованием, приносит удачу нашей расе. Это
нехорошая птица, и я бы хотел, чтобы у нас на гербах были орел или сокол.
но, в конце концов, они похожи на хищных птиц. Они говорят, что мы не
Саксонец, но британец по происхождению, и поэтому мы такие черные
волосы и глаза. Стэнтоны, которые, как мне кажется, должны быть темноволосыми, все они
светлые.

Я был самым младшим в своей семье. Моя мать была большим другом
леди Маргарет Вернон, наша дорогая мать-настоятельница. Считалось, что
одно время у нее самой было сильное призвание, но она встретилась с сэром
Стивеном, и на этом все закончилось. Так что, чтобы загладить свою вину, я полагаю,
она пообещала свою вторую девушку в этот дом, или свою первую, если она у нее была
кроме одной. Итак, я была второй горничной, и жребий пал на меня, и я
проводила здесь по крайней мере половину своего времени с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Мне это тоже нравится
хотя, признаюсь, время от времени я радуюсь возвращению
домой и бегаю по лесам и пескам, и играю с малышами в
коттеджи. Я действительно люблю детей, особенно маленьких. Я думаю, что моим
призванием будет преподавание, или же кладовая и кондитерская.
Однажды я сказал об этом сестре Гертруде, и она сказала, что это напомнило ей о ее
младшем брате, которого спросили, что он будет делать, когда вырастет,
ответил, что хотел бы стать епископом или рыбаком, как старина Уилл
Ли.

Однажды я прожил дома шесть лет. Именно тогда я научился писать и
толковать латынь у наставника моего брата, мастера Элленвуда. Я всегда был
его большим любимцем, и когда он предложил научить меня латыни, мой отец
не возражал, сказав, что немного знаний мне не повредит,
и может когда-нибудь сослужить мне хорошую службу.

Это было счастливое время. Мы, трое малышей, и Дик Стэнтон занимались
все утро вместе и играли весь день, за исключением
примерно двух часов шитья и тому подобного, которых моя мать
требовала от нас, девочек. Я могу сказать без тщеславия, что брат Генри
и я были лучшими учениками. Элис была сносной, но бедный Дик
всегда был в опале. Во всех мужественный упражнения, такие как езда на
великие лошади, стрельба с обеих длинные и кросс-лук, играть в меч, и так
однако в этом Дик превосходил всех остальных парней. Итак, он был в
управлении лошадью, собакой или ястребом, и было удивительно, как все бессловесные
существа любили его. Теперь он оруженосец во Франции, с моего Господа
дядя, а я здесь. Я не думаю, что буду когда-нибудь увидеть его снова в
этот мир.

Моя мать была жива. Она была самой заметной дамой, всегда очень спокойной
, но хорошо следила за порядком в своем доме и
держала все на своих местах, не претендуя на величие, но
благодаря достоинству и доброте ее собственных манер. Она была очень доброй
мать, но не такая любящая, как некоторые, по крайней мере, по отношению ко мне. Раньше это беспокоило
иногда меня, пока однажды, случайно, я не узнал причину,
случайно услышав несколько слов, сказанных между ней и пожилой леди,
ее родственница, которая пробыла у нее некоторое время.

"Мне кажется, Розамонду нельзя назвать любимицей", - сказала моя старая леди. "И все же это
хорошая, послушная маленькая служанка, на мой взгляд, больше, чем Элис, при всей ее
красоте".

"Ты права, жена", - ответила мама, "но тот, кто имеет
ведение другого сокровище, если он мудрый, не страдает сам
слишком просмотр или обработка, то же самое. Розамунда не
шахты. Она дана Церкви, и я не смел дать мамино сердце
свой путь с ней, чтобы мой естественные привязанности должны восстать против моего
Требования господа".

[Я помню мое собственное сердце, а восстали против этого учения, даже тогда.
Мне показалось, что наш Господь заботился о своей собственной матери и даже о
крест. Я, что многое знал, хоть я никогда не видел Священного Писания на
в то время, и я не мог понять, почему он должен был дать народу природных
только любовь была растоптана. Теперь я знаю, что Сент-Пол в местах их
кто нелюбовны не лестно категории.]

Когда я показал это, что я написал, чтобы дорогая мама, она сказала, что я должен
запустить свою ручку через то, что я писал о сестре Кэтрин.* Она сказала, что
мы должны задуматься о наших собственных недостатках и не с теми
другие. Но почему-то наши собственные недостатки и чужие получите смешанные
вместе.

 * Так она и сделала, но не для того, чтобы я не мог прочитать это, и я решил, что
лучше всего записать это вместе с остальным. —Д.К.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА II.

Продолжать жить своей собственной жизнью. Год назад умерла моя дорогая мама, оставив
мы, молодые, чтобы утешить моего отца, который остро нуждался в утешении, потому что он
и мама были всем друг для друга. Элис, которая на три года
старше меня, была помолвлена со старшим сыном сэра Джона Фултона, и
по особому желанию матери свадьба была ускорена, чтобы она могла
имею удовольствие видеть, как, по ее словам, обе ее дочери устроились в жизни
. Я думаю, ей бы хотелось, чтобы я тоже занялся своей профессией,
хотя ей было бы жаль расставаться со мной, но и мой отец, и
наш добрый приходской священник были против этого, и даже мать-настоятельница была против
не одобряю эту идею. Все они говорили, что я слишком молод, чтобы разбираться в своих мыслях.
и что я не должен давать необратимых обетов, пока мне не исполнится
по крайней мере восемнадцать. И мать уступила.

Ее смерть последовала за свадьбой моей сестры так быстро, что цветы, которые я
собрал для нее в тот день, еще не совсем завяли, когда я сорвал
розмарин и руту, чтобы положить на ее вьющуюся простыню. Она ушла, сидя в своем кресле
и так быстро, что не было времени на последние причастия:
мы не думали, что ей грозит какая-то неминуемая опасность, хотя все знали
она должна скоро умереть. Мой отец потратил много денег в массах, и переговоры
строить церкви, с фондом за священником, чтобы спеть для нее
душа. Мысль о моей дорогой матери в чистилище должна была бы сделать меня
святой, если бы ничего другого не случилось.

Отец очень тесно прижимался ко мне и с трудом выносил меня из виду
после смерти матери, и все же он сам поторопил мое возвращение сюда
место. Казалось тяжелым, что я не могу остаться и утешить его, Элис
была в отъезде; но когда я намекнула на это, он упрекнул меня, даже сурово.

"Дитя, дитя! Стали бы вы усугублять ситуацию, чем она есть сейчас, тем
забираю то, что дала твоя мать? Чем я могу утешиться на несколько дней или
лет? Иди—иди и помолись за душу своей матери!

Что я мог сказать, кроме того, что я уйду? Кроме того, в этом действительно нет ничего особенного
трудности. Я люблю этот дом и сестер, и они все очень добры ко мне.
я уверена, что даже сестра Кэтрин хочет быть такой, только она
такая строгая. Она говорит, что мы позорим наш орден — мы
бернардинцы — и что если святой Франциск снова придет на землю, он
не будет владеть нами. Сестра Катерина говорит сам факт Нарамник и
сам когда был в доме, так как мы не новички, и не регулярные
послушники, показывает, как далеко мы деградировали, и что этого достаточно
чтобы обрушить на нас суд. Она говорит о поездке в Лондон и о том, чтобы
поступить в дом бедных Кларов, известный чрезвычайной строгостью
своих правил. Я бы хотел, чтобы она это сделала, я уверен.

Лично я не думаю, что мы очень строгие — во всяком случае, не настолько, как
Сент-Клер, когда она была на земле. И все же мы тщательно соблюдаем канонические часы.
по крайней мере, монахини так делают, потому что мама не разрешает нам, молодым, поднимать детей по ночам.
и мы многое делаем для бедных. Примерно
полдюжины семей в здешней деревне одеты и накормлены нашими
сообщество почти полностью. Что же Роджер Смит помочь все время,
и пока он не принесет нам столько как угорь, не имея полной
цена на нее.

В этом доме двадцать монахинь, не считая настоятельницы,
Маргарет Вернон, ризницы, матери Агнес, матери Гертруды, которые
несет основную ответственность за новичков и за нас, молодых, и
Сестра Кэтрин, в чьем ведении гардероб и бельевая комната, и чье
дело касается всех, кроме нее самой. Затем идут три послушницы, Энн,
Клара и Фрэнсис, а также Эмис и я, которых, за неимением лучшего
имени, называют ученицами.

Нарамник Крокер является девочка-сирота, племянница матери Гертруды, и нет
дома, кроме этого. Она очень набожна, и, кажется, настоящим призванием.
Она всегда читает жития Святых и пытается подражать их примеру
но ее подражания не всегда срабатывают очень хорошо. Например,
на днях мать Гертруда послала ее в гардеробную, чтобы принести вниз
кое-какую одежду, которая срочно понадобилась бедной женщине. Она была
прошли полностью за полчаса, и в последний раз я был послан ее искать. Я
нашли ее спускается очень медленно; на самом деле она была приостановка минут
более подробно о каждой лестницы.

"Эмис, почему ты такая медлительная?" Воскликнула я, несколько раздосадованная. "Разве ты не знаешь, что мама ждет?"
"Разве ты не знаешь, что мама ждет?"

Она не ответила мне, но продолжала спускаться на ступеньку ниже и останавливаться,
пока сама мать Гертруда не подошла посмотреть, в чем дело, как раз в тот момент, когда
она достигла низа.

"Что с ребенком?" - довольно резко сказала мама. - Этот человек не захотел больше ждать.
и теперь бедная женщина вынуждена идти без плаща.

- Мне очень жаль! - кротко ответила Эмис. "Я пыталась подражать
примеру того благословенного молодого Святого, о котором читала сестра Кэтрин
вчера; который, поднимаясь по лестнице, всегда останавливался, чтобы помолиться
на каждой ступеньке.

Я увидел, как заблестели мамины глаза и дернулись уголки ее рта.

"Хорошо, хорошо, я не буду ругать тебя, дитя, но помни, что в следующий раз, когда тебя
пошлют с поручением, твое дело - выполнить это поручение, и постарайся
лучше последовать примеру святого Антония и быть в двух местах одновременно
".

Я видел, что Эмис была подавлена. Когда мы уходили вместе, она немного помолчала.
Я видел, что она пытается сдержать слезы.
Наконец она сказала:

"Розамонд, я думаю, что очень трудно следовать примеру Святых.
Их так много, и они такие разные.

"Возможно, было бы неплохо выбрать одного и оставить его в качестве модели",
сказал я.

"Но как?" - спросила Эмис. - Вот, например, тот же святой. Когда ему
было всего пять лет, он захотел монашескую рясу и плакал, пока
не получил ее.

"Он бы долго плакал, если бы ему пришлось иметь дело с моей матерью!"
сказал я. "Или, скорее, я думаю, что его плач оборвался бы довольно резко".
внезапно.

"Просто так!" - сказал Нарамник. "Нас учили слушаться родителей во всех
вещи. Потом, опять же, когда ему было восемь лет, он увидел свою мать
в красном платье и строго отчитал ее, сказав, что этот цвет
утащит ее в адское пламя. Теперь я думаю (и я не могу
не думать), что сестра Кэтрин таким образом пренебрегает и унижает
бедную сестру Бриджит (хотя, честно говоря, она действительно говорит глупости
конечно), это хуже, чем носить красное платье: но предположим, я бы ее упрекнул
как ты думаешь, что бы произошло?"

"Я могу догадаться!" - сказал я, и мы оба рассмеялись; но Эмис выглядела очень серьезной.
Снова, прямо.

"Так что, видишь ли, Розамонда, я не знаю, что делать, потому что какой бы Святой
когда выбираешь модель, кажется, что ты с кем-то сталкиваешься. И это
заставляет меня сказать, что я хотел бы, чтобы их было не так много ".

"Если бы мы знали все о Богоматери или об одном из Святых Апостолов", - сказал я с сомнением.
"или, предположим, вы взяли бы святую Клару или святую Агнессу".

"Ну, Сент-Клер тоже не послушалась своих родителей; она сбежала из дома своего отца
в полночь и отправилась в Сент-Фрэнсис!"

"Да, но это было потому, что у нее было такое высокое призвание", - ответил я.
"И ее родители были против нее. Я полагаю, что это другое. В любом случае,
Эмис, мы можем делать то, что нам говорят, и это всегда утешает. Возможно
это самый безопасный способ для таких девушек, как мы ".

"Если бы у нас была жизнь нашего Господа, это было бы лучше всего", - продолжила
Эмис, не обращая особого внимания на мои слова: "но тогда, конечно, мы
никогда не могли надеяться последовать этому, когда мы не можем даже обратиться к примеру
Святого Франциска и святой Клары. Во всяком случае, я хотел бы прочитать его
когда—то все это."

"Почему, Нарамник, как ты можешь говорить такие вещи?" сказал Я, довольно резко, я
боюсь. "Разве ты не знаешь, что сказал отец Фабиан в своей проповеди — что
именно чтение Священных Писаний необразованными людьми привело к тому, что все
ереси и расколы, которые возникли в Германии и Нидерландах
Страны?

Эмис выглядела настолько расстроенной, что я сразу пожалел о своих словах.

"Я уверена, что не хочу быть еретичкой или кем-то еще, что является
неправильным!" - сказала она со слезами на глазах. "Я хотел бы, пожалуйста
все, но я как-то всегда идет не так, и делать ошибки, как
Я сделал в день. Я вижу, что бедная женщина идет по вересковым полям
холодный ветер, без плаща, и все же я не хотел обидеть."

"Я уверен, что вы никогда не хочу быть чем угодно, но милая девушка в
мира", - сказал я, целуя ее. "Относительно того, что случилось сегодня, я не
думаю, больше".

"Я не вижу, что я могу поделать, только чтобы сделать его
праздник смирения", - говорит Нарамник.

"Я не думаю, что вы можете сделать что-то лучше с ним, чем оставить ее в покое
и подумайте о чем-нибудь другом", - говорит мне, и на том дело закончилось.

[Иллюстрации]



[Иллюстрации]

ГЛАВА III.

 _ Праздник Святой Агнессы, 20 апреля._

ГОД назад в это время я была дома, усердно готовила цветы и
венки для свадьбы моей сестры под присмотром дорогой мамы. Я знала Элис.
захотелось фиалок, и мы с Диком отправились за ними в кумби,
там, где берега тенисты, фиалки растут дольше всего. Когда мы
наполнили наши корзины цветами, которых мы нашли в изобилии,
белыми и голубыми, мы немного посидели на мху, чтобы послушать
пение птиц и плеск воды. Эти нежные звуки,
пусть самый сладкий и нежный, сделал несколько распоряжаться нас тишина, если
не грусти. В настоящее время, - сказал Ричард :

"Интересно, где мы будем через год, Розамонд? Ты знаешь это.
эта же весна была любимым местом отдыха Прекрасной дамы из Стэнтона, моей
прародительница. Говорят, что она привыкла видеть в лоне вод, как в
зеркала, все, что было исполниться".

"Я могу довольно хорошо сказать, где мы будем через год, и без
каких-либо произведений искусства Прекрасной Дамы", - сказал я. "Вы знаете, что о ней говорили, что она
еретичка, если не хуже".

"Да, но я в это не верю!" - отвечал Дик, отважно. "Я верю, что она
была хорошей женщиной и хорошей женой. Но раз уж ты так хорошо знаешь, скажи мне.
где мы будем?

- Ты будешь во Франции с милордом, твоим дядей, - сказал я, - или же
будешь присутствовать при его дворе, завоевывать шпоры храбрыми поступками или танцевать
с прекрасными дамами и прелестницами; а я буду в монастыре, работать над
резными ризами и алтарными покрывалами из шелка и золота; или помогать матери
Гертруда сушит травы, перегоняет настойки и готовит конфитюры: или изучает
жития Святых; или...

"Тратите свое время и молодость на какую-нибудь ерунду", - перебил его
Ричард, который никогда не мог смириться с тем, что я стала монахиней. "Это -
позор!"

"Это была работа моей матери, и я не услышу ни слова против этого!" сказал
Я. "Кроме того, я не знаю, почему я не должна быть счастлива там так же, как и в любом другом месте.
Очень многие монахини счастливы, и, кроме того, Дик, им нужно...". Я не знаю, почему я не могу быть счастлива там. В любом другом месте.
быть счастливым - не дело всей жизни".

Дик воспринял это замечание с ворчанием, которым он всегда одаривает меня.
мои мудрые речи, и некоторое время мы молчали. Тогда Дик сказал
страстно, все сразу, указывая на зяблика, милую маленькую птичку
, которая сидела на веточке и пела от всего сердца: "Милая!
Милая!" снова и снова.:

"Розамонд, ничто не заставит меня думать, что эта птичка не служит
Бога так же приемлемо, пока он кочует по сбору продуктов питания для
его молодые, и пение в свободный воздух небес, как если бы он был
запертый за прутьями клетки, поющий одну и ту же песню снова и снова,
после свистка старого ловца птиц".

- Птица - это всего лишь птица, - ответил я, - и, как часто говорит нам мастер Элленвуд
, сравнения - это не доводы. Кроме того, Дик, мне нужно идти, так что
какой смысл жаловаться? Моя мать пообещала за меня, и я пообещал
пообещал ей снова в этот самый день (и я так и сделал); так что какой смысл в
споре?"

"Это позор!", - сказал Дик, страстно добавила: "Если бы ты заботился обо мне
как я вас люблю, вы бы не говорить так хладнокровно ее конец."

На что нечего было делать, кроме как встать и вернуться в дом.

Я не знаю зачем я написал это, только это часть моей
жизнь. В этом не может быть ничего плохого, потому что мы с Ричардом никогда не сможем быть друг для друга никем
даже братом и сестрой, потому что хороший человек
религиозный не знает уз естественной привязанности. Несомненно, кумби
в этот самый день полон фиалок, примул и всех других сладких цветов
, и весна разливается по его бассейну всю
среди мха и папоротника, среди ручьевой печеночницы; и я осмелюсь сказать, что
в эту минуту там поет тот же самый зяблик. В
нашем монастырском саду тоже есть фиалки, но они посажены на ровной грядке, и
Мать Габриэль использует цветы, чтобы сделать ее sirups, и листья
собрались на наш салады. Есть родник, но не один бит
нравится, что в кум. Что кипит из глубокой и широкой расщелине в
в скале, заполнения ее бассейна полный и бег по камням в двадцать
бродяжка потоков. Огромные папоротники покрывают его и затеняют, а осенью на него опускаются листья
и прилетают птицы и обитатели диких лесов.
пить из его вод. Вода льется ровным ровным потоком из
трубы, которая торчит прямо из стены и стекает по прямому
руслу, вымощенному тесаным камнем, в пруд, где мы
держим нашу рыбу.

До сих пор наш монастырский сад-это милое и красивое место, полное аккуратность
узлы и клумбами цветов и трав, прежде всего таких, как хороши, чтобы извлечь
наливки, или помочь наши столовых в дни поста,—Рю, и мят, и
иссоп, и Анжелика, и тмин, и кровохлебки—с обилием роз,
и маки, и белые лилии, и длинной ложа от сладких цветов для
пчелы.

У нас есть прекрасный запас ульев. Затем у нас есть сливы, груши и яблони
деревья и грядка с клубникой. В конце сада растут два самых древних вяза
, а под ними очень маленький и очень, очень старый
часовня Скорбящей Богоматери. Дорогая мама говорит, что это однозначно самый старый
часть монастыря. Это очень мало, как я уже говорил, построены из огромных камней,
с низкими тяжелыми сводами. Над алтарем возвышается образ Богоматери,
грубо вырезанный из какого-то темного дерева. Это очень святой образ, и раньше он
творил чудеса в старые времена. Я бы хотел, чтобы это повторилось снова. Мне бы очень хотелось
увидеть чудо.

Позади этой часовни, примыкая к ней, так что они находятся под той же самой
крышей, находится еще одно здание, очень низкое и массивное, без окон, но с
одной очень узкой щелью, совсем близко под карнизом. Тяжелая, обитая железом дверь
открывается в нее из самой часовни. Мать Гертруда однажды сказала мне
что в нем находится лестница, ведущая в усыпальницу под
часовней, которой сейчас никогда не пользовались, и что ее не открывали много-много
лет.

Сестры не любят эту святыню, какой бы святой она ни была, и я думаю,
они боятся ее. Действительно, я знаю, сестра Бриджит сказала мне, что если
неверная монахиня должна была дежурить там всю ночь, и утром ее нашли бы мертвой
на полу — если бы действительно не поднялся призрак или демон
из хранилища и не утащил ее вниз, к смерти заживо.

"Я бы не подумала, что призрак осмелится войти в священное место!"
сказала Эмис.

"Злые духи имеют власть над неверными, где бы они ни находились"
помни это, дитя! - торжественно произнесла сестра Бриджит.

"И иногда над верующими тоже", - добавила Эмис, которая, как обычно,
читала жития святых. "Я уверена, что святая Франциска была ужасно
встревожена ими".

- Сила, способная потревожить, но не уничтожить их, дитя. Но молитвы, возносимые
в этом святилище, имеют большую эффективность для освобождения душ из
чистилища ", - сказала пожилая мать Мария Моника, которая является старейшим человеком в
дом, и ему очень нравится компания нас, молодых. "Если бы у кого-нибудь
был друг в чистилище, и он бодрствовал бы всю ночь в молитве перед
этим образом, он бы сделал многое, чтобы освободить его".

"Ты действительно так думаешь, мама?" - Что это? - спросил я.

- Думай так, дитя! Я знаю, что это правда. Благословенная святая Этельбурга
сама попробовала это и была уверена видением и чудом, что
ее молитвы были удовлетворены. Да, дорогая, я мог бы рассказать вам множество историй о
чудеса, мои дочери. Они привыкли быть много во времена моей юности. Почему, Я
реализовал это чудо себе".

"Расскажи нам об этом, дорогая мама, хорошо?" - спросили мы с Эмис обе
в один голос; и Эмис добавила: "Смотри, здесь хорошее сиденье и теплое солнце
это полезно при твоих болях, ты же знаешь.

Итак, она уселась, добрая старая душа, а мы с Эмис на камни у ее ног
, и она рассказала нам историю. Я запишу ее так, как я ее помню
.

"Вы должны знать, дети мои, что я была легкомысленной молодой девушкой в
ухаживал за королевой — не за той королевой, которая сейчас, а за королевой Елизаветой,
женой Генриха Седьмого, отца этого короля, — когда я отправился со своей
любовницей уединиться в монастыре бедных Кларов, в
Лондон—"

"То самое, что всегда хвалит сестра Кэтрин", - сказал я.

"Да, то самое; но не прогоняйте меня. На чем я остановился?"

"Куда ты отправилась с королевой, чтобы совершить отступление, дорогая мама".

"О да. Что ж, я была легкомысленной девушкой, как я уже говорила вам, но в последнее время я стала
несколько трезвой, потому что мой кузен Джек, которого мой отец всегда
означало, что я должен жениться, был не на той стороне в последних неприятностях,
и в то время скрывался. Джек мне очень нравился, и я
не собиралась выходить замуж ни за кого другого; но я была подопечной короля, мой отец был
мертв, и у меня было хорошее состояние. Итак, у меня было много поклонников, и я знала, что
король благоволил к рыцарю, сэру Эдварду Пекхэму из Сомерсета,
который пришел к нему за помощью как раз в нужное время. Итак, я хотела
никого, кроме Джека; но из всех моих поклонников ни один мне не нравился
так сильно, как сэр Эдвард Пекхэм!

"Почему?" - спросила я, очень заинтересованная.

- Потому что я терпеть его не мог, дитя. Это была достаточная причина. Что ж,
поскольку дела обстоят даже в таком виде, я был рад, когда моя госпожа
удалилась в монастырь бедных Кларисок и выбрала меня, чтобы я
прислуживал ей из всей ее свиты. Это был строгий приказ, дети.
Заутреня в час ночи — не на ночь, как у нас.
здесь —никакой еды до обеда в одиннадцать, и никакого мяса даже в праздничные дни.
дни — почти вечная тишина! Что ж, это всегда было в моем духе
соглашаться с тем, что происходит, пусть будет так, как оно может быть; поэтому я
постились и молились с нами, держали все время, пока я был настолько
устал я едва мог стоять. В разгар всего этого приходит вестник к
моя любовница короля, пожелав ей возвращаться в суд в трех
дни и принести мне ее, ибо царь был недалекий, что мой брак
больше нельзя откладывать на потом.

"Дети, я была как растерянная, и я была почти готова отказаться от всего
от себя, от тела и души. Мать-настоятельница заметила мое горе, и
Я была покорена возможностью рассказать ей все. Она была строгой женщиной — ни капельки не похожей
на нашу мать — но она была очень добра ко мне в моей беде ...

"Уверен, что наша уважаемая настоятельница святой, если вообще есть,"
сказал я.

"Что она, что она, дитя; но там может быть разница в
святые, вы знаете. Что ж, мать-настоятельница пожалела мое горе и успокоила
меня, и когда я вроде бы успокоилась, она посоветовала мне бодрствовать всю ночь
перед ракой, в которой хранились некоторые очень святые реликвии — особенно часть
покров Святой Клары, нашей благословенной основательницы.

"Может быть, Святой сжалится над тобой и укажет тебе выход из
твоих нынешних бед", - сказала она. "Постись в этот день от всякой пищи, мой
дочь, и этой ночью я сам отведу тебя в святилище, где
ты должна бодрствовать".

"Ну, дети, я постилась и читала молитву по четкам весь остаток дня,
пока не была готова лечь спать; а в девять вечера Мать-настоятельница
привел меня в маленькую часовню рядом с церковью, где находилась усыпальница св.
Клэр. Все было темно—только смотрит в сторону церкви, я мог бы просто увидеть
проблеск постоянно горит лампа, перед Святым таинством
Алтарь. Здесь она оставила меня, и здесь я должен был стоять на коленях до рассвета, повторяя
свои молитвы и семь псалмов".

"Я не понимаю, как ты могла так долго стоять на коленях", - сказала Эмис.

"Я могла бы пролежать ничком часть времени, если бы захотела", - ответила мать Мария.
Моника, "и я действительно так и сделала. Я не знаю, когда это было—где-то
до заутрени, и я не знаю, есть ли валились с ног от усталости у меня не
задремал, когда меня разбудил яркий свет. Я приподнялся.
опустившись на колени и посмотрев в сторону алтаря, я увидел фигуру святого.
Клэр, окруженная ясным, но мягким сиянием, и протягивающая мне
в ее руке монашеское покрывало, в то время как голос небесной сладости произнес
для меня эти слова: "Здесь, дитя мое, твое единственное прибежище". Свет
померк, и я упала — на этот раз в обморок, потому что, когда некоторые из Сестер
пришли искать меня в расцвете сил, они нашли меня бледной и безжизненной,
в то время как — заметьте, дочери мои, — на мою голову была возложена самая священная реликвия,
покрывало Святой Клары — да, на эту недостойную голову было возложено благословенное покрывало
".

Мы обе смотрели на добрую Мать с благоговением.

"Ну, я рассказала добрым Сестрам и моей госпоже о том, что я видела.
После этого у меня не могло быть никаких сомнений, особенно после того, как два или три
через несколько дней после того, как я получил известие о смерти Джека. Король и слышать не хотел
сначала о моей профессии, но приор францисканцев встал на мою сторону
и его Величеству не понравилось бы, если бы вся эта
Серые монахи против него; поэтому он уступил и даже выплатил мою долю,
что, должно быть, далось ему нелегко, поскольку его благословенное Величество любил деньги;
и сэр Эдвард отправился домой верхом один, с блохой в ухе, вместо того, чтобы
рядом с ним была невеста. Выходите за него замуж, в самом деле, за этого человека с его тонкими ногами и
его длинными худыми челюстями! Так вот каким образом я была обращена, дети мои,
и есть свой собственный способ, с помощью Пресвятой Сент-Клэр, которому я
всегда с особой преданности до сих пор. И кто знает, какие
чудеса могли бы свершиться с тобой, если бы ты бодрствовал всю ночь
перед святилищем Богоматери?"

У нас не было времени на еще один разговор только тогда, но с тех пор, как я был
перебирая в уме то, что мать Мария сказала Моника. Это, кажется,
Дриadful для меня—думал, наблюдая всю ночь и одинок в этом
унылое место без света. Конечно, луна в разгаре, и
светила бы прямо в большое окно, но тогда эти ужасные
своды и история сестры Бриджит так и крутятся у меня в голове. Каждый раз, когда
ветер раскачивал плющ или свистел в каменных бойницах, я должен был
представлять, что это шорох среди могил внизу или скрип той тяжелой
двери на петлях. И потом, так холодно и сыро.

Какой же я негодяй, что в одно мгновение взвесил все это на весах
против души моей дорогой матери! Я уверен, что она не смогла бы
умер в смертном грехе, но чтобы пройти без таинств, без
неожиданно! О, это ужасно! И тогда вместо того, чтобы ее брак
пострижения. Что я думаю бед дорогая матушка хуже
чем ничего. Да, я вполне решен. Я буду бодрствовать этой же ночью
перед ракой в садовой часовне; но я никому не скажу о своем решении.
кроме Эмис и матери Гертруды. Я не хочу, чтобы вся паства
восклицала, жалела или восхваляла меня, или намекала на то, что я готовлюсь стать
святым, как это делают некоторые из них.

[Конечно, будучи теперь просвещенным Священным Писанием, я не верю
что моя дорогая мама получила пользу от моего наблюдения, и даже не то, что она
нуждалась в такой пользе; но я всегда буду утверждать, что усилие, направленное на то, чтобы
преодолеть мои собственные страхи (которые были очень ужасными), ради моей матери,
оказал мне большую услугу. Это был настоящий акт самопожертвования, хотя
сделано в неведении, и чтобы не накапливаться запас заслуга для меня,
но чтобы сделать добро другому.]



[Иллюстрации]

ГЛАВА IV.

 _ Праздник Святой Екатерины, 29 апреля._

Это первый раз, когда я смог написать после просмотра на
храм Пресвятой Богородицы, в это время я простудился и у меня начался ревматоидный артрит, из-за которых
с тех пор я лежу. Мать Гертруда была категорически против этого,
но ничего не могла возразить, видя, что мать-настоятельница дала
свое согласие.

"Если она захочет отправить ребенка после того, как ее мать, она взяла
следующий способ, как это сделать," я слышал, как она бормотала себе под нос.

"Почему, дорогая мама, ты так боишься за меня", - спросил я. "У меня есть
в последнее время признался (и поэтому у меня был за день до этого), и я уверен, что я не
ложную свою клятву, потому что я никогда не принимал их. Почему же тогда демон
должен иметь власть надо мной?"

"Я думала не о демоне, дитя мое, а о сырости", - ответила
Мать Гертруда в своей обычной будничной манере. "Однако я больше ничего не скажу. Я
знаю, как быть послушной после всех этих лет. И никто не может отрицать, что
тобой движет доброе дочернее сердце, дитя мое, и поэтому Бог
и все Святые благословляют тебя ".

Эмис разделила бы со мной вахту, только нужно было идти одной.
но она обещала дежурить в своей камере. Она проводила меня до дверей часовни
Так же, как и мать Гертруда, и мы вместе помолились.
Затем, когда пробило девять, они поцеловали меня и пошли своей дорогой,
оставив меня на мое одинокое дежурство в палате.

О, какая это была одинокая и долгая ночь! Я не слишком возражал против этого
до полуночи, потому что луна ярко светила в большое восточное окно,
и два соловья в саду за окном отвечали друг другу особенно мелодично
раскачиваясь из стороны в сторону. Моя мать любила Соловей
выше всех других птиц, потому что она сказала, что ее песня напомнила ей о ее
молодая дней в Мидленде Англии. Они редкие гости у нас.
Но, как я уже сказал, Дорогая мама любила этот птичье пение, и теперь их
голоса, казалось, пришел в сообщении от себя, в знак одобрения того, что я
делал. Я встал на колени на холодных камнях, прежде чем Храм Богоматери, сказав, что
мои четки, и повторяют псалмов, и первые два часа не
кажется, очень долго. Но птицы перестали петь. Луна двинулась своим
курсом, так что часовня осталась почти в темноте. Юго-западный
поднялся ветер и принес с собой всевозможные унылые звуки, теперь они стонали
и всхлипывали у окна, сотрясая его, как будто хотели проникнуть внутрь;
теперь, как мне показалось, шепчутся в подвалах у меня под ногами, как будто
призраки совещаются, как лучше удивить
меня. Анон, огромная, тяжелая дверь, о которой я раньше говорил, сделал
маленькая баночка на петлях, и из-за нее пришел, как ему казалось,
шелест крыльев, а затем захватывающее плакать, как души в боли.

Я почувствовал, как моя кровь похолодела, по телу поползли мурашки, а голова закружилась. Но
в нашем доме не принято, чтобы женщины больше, чем мужчины, поддавались страху.
и я была полна решимости, что меня не одолеют. Я сказал себе
твердо: "Эти рыдания и шепот — от ветра, а эти
крылья - крылья летучих мышей или сов, которые нашли убежище в
старая башня — это крик маленькой белой совы, который я слышал
сто раз дома — этот низкий рев - это рокот прибоя, который мы слышим.
когда-нибудь слышал ночью, когда дует юго-западный ветер.

Так я рассуждал сам с собой, а затем, чтобы еще больше успокоиться, я
начал повторять Псалмы, большую часть которых я знаю наизусть,
спасибо мастеру Элленвуду, начинающемуся с псалма "Беати, кворум".
И тут со мной произошла странная вещь, ибо не успел я повторить
слова: "Кто уповает на Господа, того охватывает милость
со всех сторон", после чего на меня снизошла такая чудесная нежность
и уверенность, которые я не в состоянии описать. Казалось, я чувствовал, что я
нахожусь в самом доме Божьем, где мне не может быть причинен вред, и ничто другое
злое существо не причинит мне вреда. И это не только для себя, что я чувствовал, что это
заверения, но для моей дорогой матерью. "Если когда-либо женщина поставила ее
на Бога надейся, я уверен, она это сделала", сказала я себе, "и, следовательно,
где бы она ни была, у меня есть свое собственное слово для посчитав ее обнял
в руках Его милости".

И с этими словами я снова принялся молиться за своего отца и брата, и
за Элис, ее мужа и ее маленького малыша, а затем за бедного Дика.
И (я не знаю, правильно это или нет) Я не использовал никаких формальных выражений, но изливал свою душу
почти так же свободно, как если бы разговаривал наедине с матерью
стоя на коленях рядом с ней, обняв ее
коленях, она любезно поощряла меня изливать все свои мысли
и фантазии.

Если бы это было все, возможно, не было бы причинено большого вреда; но
после молитвы за Дика я стал думать о нем и вспоминать все наши
отрывки вместе, из первых дней, когда мой отец обычно ставил меня
за ним на старом пони, и когда мы строили крепости и замки
на прибрежном песке, до нашего последнего печального расставания, почти год назад.

Было очень неправильно предаваться подобным мыслям в таком священном месте, и
я знал это и постоянно стремился привести свой разум в лучшее состояние
. Но чем больше я пытался, тем больше блуждал, и, наконец, я полагаю,
Я заснул. Я не мог долго спать, когда меня разбудили
самые ужасные крики и вопли — то как у маленького ребенка, то как
женщина в припадках, теперь похожих на бред сумасшедшего, вся, казалось бы, в
сама часовня. Я пал ниц лицом вниз в тот самый момент, когда
что-то с громким шумом пронеслось мимо меня, преследуемое чем-то другим
что-то еще, проходя мимо, задело меня.

Теперь, хотя я был ужасно напуган, я все же почувствовал подъем духа, когда обнаружил
что эта штука имеет материальное существование; и хотя холодный пот
выступил у меня на лбу, а сердце, казалось, вот-вот перестанет биться, я
я снова приподнялся на коленях и огляделся. Мои глаза к тому времени уже
привыкли к тусклому свету, и я смог разглядеть, скорчившееся на
самой ступени алтаря, темное существо, которое смотрело на меня зелеными
горящие глаза. Потом до меня дошло, и я чуть не расхохотался вслух.

"Киска, киска!" - сказал я.

"Mieeo!", ответил приятный голос, а бедного старого Тома, нашего монастыря кошка,
пришел ко мне и, потирая затылок, и мурлыкать в довольно порыве радостного
сюрприз.

В одно мгновение я понял, как это было. Том - настоящий кот-Лоллард, и
церковь волнует его не больше, чем коровник — действительно, сестра Кэтрин
однажды застала его сидящим на высоком алтаре и хотела убить,
если бы не вмешалась мать-Настоятельница. Он принимал избранную компанию
своих друзей в часовне Пресвятой Богородицы, и какой-то повод для спора
поднявшись, он выгнал их всех и остался хозяином поля боя.

Я взял старика на руки и ласкала его, и он ударился
начальник против моего лица, делая его красивые звуки. Затем я встал и
прошелся взад и вперед, чтобы немного согреться, потому что было очень холодно, и
попытался еще раз привести свои мысли в порядок, повторив свое любимое
Псалтирь, хотя не столько комфорте: как и прежде, из-за греха
Я совершил думая о Член, когда я должен был молиться.
Однако, услышав слова: "Я сказал, что исповедую свои грехи Господу", я
нашел утешение, потому что подумал: "Тогда мне не нужно ждать, чтобы исповедаться перед
Отцом Фабианом, я могу исповедаться сейчас, в этом месте".

Так я и сделал, а потом еще раз, мои четки, я присел на грубо
стенд, который был там, чтобы отдохнуть несколько минут. Это было последнее из
моих размышлений и молитв, потому что я крепко уснул, держа Кота у себя на
коленях, и спал до тех пор, пока меня не разбудили лучи солнца, светившие в большое восточное
окно. Я был очень сонный, и с трудом мог разобрать, где я был; но,
тем не менее, я сказал, что мои молитвы еще раз, а затем мать Гертруда пришла к
искать меня, и заставить меня лечь в постель.

С тех пор мой разум чудесным образом успокоился и утешился
думая о моей матери. Мне кажется, что я вижу ее, окруженную милосердием со всех сторон,
и вошла в свой покой. Так что я не жалуюсь на простуду, хотя из-за нее
я пролежал в постели десять дней, и все это время матушка Гертруда кормила меня
поссетами, сиропами и всякими вкусностями, которых я не в состоянии съесть.

Сегодня утром я сделал полное признание, чтобы отец Фабиан моих скитаний
мысли во время моего ночного дежурства, и все остальное. Старик был очень
вроде, и дал мне свет покаяния. Я спросил его, что я должен сделать, чтобы предотвратить
подобные странствия в будущем.

"Я подумаю об этом", - сказал он. "Вы не латинист, а может
напишите хорошей стороны, они говорят мне".

Я заверил его, что я могу писать честно и равнина, и был хороший
знание латыни, так что я мог читать и писать с легкостью.

"Ах, хорошо!", сказал он. "Мы должны найти какой-то способ обратить эти дары в свою пользу
. Тем временем, дочь моя, занимайся тем, что найдешь нужным, чем сможешь
ты можешь помогать другим; читай свои псалмы и размышляй над ними, и никогда
не беспокойся о дьяволе ".

Мне показалось, это странное высказывание для священника. Я рассказал Эмис все о своем ночном дежурстве.
Как и рассказываю ей все.

- Ты действительно думаешь— - начала она и замолчала.

- Ну, а я действительно думаю что? - Спросил я, видя, что она не продолжает.

"Как ты думаешь, у тебя есть какие-то основания для уверенности в своей матери?
исходя из этого стиха в Псалме?"

На мгновение мне стало обидно, и, полагаю, это отразилось на моем лице, потому что Эмис
добавила: "Не расстраивайся, Розамонд. Я спрашиваю только потому, что это кажется
слишком хорошим, чтобы быть правдой. Если бы вы нашли то, что показалось вам
драгоценной жемчужиной, вы бы захотели узнать, действительно ли это жемчужина,
или только имитация, не так ли?"

"Конечно," ответил я, и затем я рассмотрел немного.

"Да, я думаю, что я был повод для моей уверенности, я хоть и не совсем
уверен, что смогу это объяснить. Ты знаешь, Эмис, Псалмы богодухновенны — часть
слова Божьего, и поэтому, несомненно, их обещания следует
принимать за истину. В Псалме говорится: "Кто уповает на Господа,
милость охватывает его со всех сторон". Теперь я знаю, что моя дорогая мать действительно уповала на Него.
ее вера в Господа, если женщина когда-либо верила в этом мире, и, следовательно,
Я спокоен за нее, хотя она умерла без Причастия, что было
не по ее вине ".

- Ты использовал свое ночное дежурство с благой целью, если все продумал.
- Нет, - сказала Эмис.

- Я не продумывала, это пришло мне в голову, — сказала я.

"Попала к вам - как?" - спросила Эмис.

"Я не могу вам сказать", - ответил я, боюсь, немного нетерпеливо.
"Я не привык принимать все мои мысли и чувства на куски, как
ты. Я знаю только, что это, казалось, пришло ко мне извне моего собственного разума
было вдохнуто в мое сердце, как будто кто-то прошептал мне на ухо ".

- Это очень мило, - сказала Эмис со вздохом. - Это похоже на некоторые из
видений Святых. Я думаю, Розамонда, ты станешь Святой, как св.
Клэр Святой Екатерины".

"Я не верю в это, - сказал я. - это гораздо больше, чем на вашем пути
шахта".

Разговаривая, мы были заняты в саду, собирая розмарин
и фиалки для перегонки матерью Гертрудой. У Эмис были полные колени
розмарина, она села и начала нарезать его на маленькие кусочки.

- Розамонда, - сказала она наконец, оглядываясь по сторонам и говоря тихо.
- тебе действительно нравится идея стать монахиней?

"Сказать вам по правде, я никогда не спрашивал себя, люблю ли я его или нет," я
отвечал ей. "Какая от этого польза? У меня не было выбора в этом вопросе сам.
Я здесь, и я должен сделать лучшее из него. Было бы мало
прибыли в, что я спрашиваю себя, имею ли я действительно нравилось быть женщиной, а не
мужчины. Мне нравится быть здесь, в саду, рвать цветы для мамы
Нам с Гертрудой нравится ухаживать за книгами, протирать с них пыль и читать
немного здесь и там, и мне нравится петь в церкви и работать на
бедный народ, хотя мне бы еще больше хотелось научить их работать на себя
".

"Я полагаю, конечно, что это высшая жизнь, которой человек может достичь!"
задумчиво сказала Эмис. "И все же я полагаю, что это должно было быть задумано
что некоторым людям следует вступать в брак и заводить семьи".

"Я полагаю, что так и должно быть, поскольку без какого-либо подобного соглашения расе
религиозных людей вскоре придет конец", - сказал я.

- Конечно! - продолжила Эмис тем же задумчивым тоном. - Ты знаешь, что у святого Августина
была мать, и у святой Франциски тоже!

"Ты когда-нибудь слышала о ком-нибудь, кто этого не делал?" - сказал я, смеясь. "Но чтобы
ответить на твой вопрос самой себе, Эмис, как тебе нравится идея
быть монахиней?"

- Ни капельки! - с нажимом сказала Эмис.

Никогда в жизни я не была так удивлена, потому что всегда думала, что если
ни один из них не имел призвание было Нарамник Крокер.

"Жизнь настолько узка!" продолжала она, с горячностью, тянет так
нетерпеливо на нее Розмари, что она поцарапала ее пальцы. "Просто посмотри
на большинство наших сестер".

"Ну, и что с ними?" - Спросила я. - С ними все в порядке, я уверена. Сестра
Кэтрин довольно любопытна и лезет не в свое дело, а сестра Бриджит глуповата,
и многие из них любят вкусно поесть и посплетничать,
но, в конце концов, они добрые души. И где ты найдешь лучше
женщин, чем родная мать-настоятельница, мать-Гертруда, или приятнее
компаньонкой, чем мать Мария Моника, когда она в настроении рассказывать
свои старые сказки?

"Может быть, все это и так, но что это значит, в конце концов?" - спросила
Эмис. "Посмотрите на ту же самую мать Марию Монику. Она была монахиней в
этом и другом доме шестьдесят лет, и что принесли эти шестьдесят лет
? Что она может показать им?"

"Ну, много вышивки", - сказала я, подумав. "Она сотворила
это превосходное алтарное покрывало и те салфетки, которые мы до сих пор используем по торжественным случаям
, и она приготовила сотни фунтов сладостей и
галлоны на галлоны ликеров ".

- И сладости съедены, и настойки выпиты, и через несколько лет
от вышивки — того, что от нее останется, — останутся лохмотья и пыль! Старая дама
У Ли в деревне десять сыновей, и я не знаю, сколько внуков и
дочерей, все хорошие и полезные люди".

- А у Роджера Смита дюжина детей, и каждый из них бесполезнее и празднее другого.
- Я не могу вынести мысли о такой жизни, - продолжала Эмис.

- Я не могу вынести мысли о такой жизни. "Это
Меня тошнит, это пугает меня. Я бы не стал религиозным, если бы не мог
быть великой святой, как святая Клара или Святая Екатерина".

"Тогда почему ты этого не делаешь?" - Спросил я.

Мне показалось, что она странно посмотрела на меня, но ничего не ответила, а мама
Нас позвала Гертруда, и мы больше не разговаривали. Но я был
рассматривая этот вопрос, и я не могу, но думаю, Нарамник был неправ. Я
увидеть больше домашней жизни, чем она, и я знаю, что очень необходимостью
большую часть жизни—да любой женщины, и практически любой человек—должен
должен быть потрачено в этом же вещи снова и снова; в принятии
предметы одежды для ношения вне, и еду готовит, чтобы быть съеденным, и замалчивание
дети и заказ хоз. Все эти вещи должны быть сделаны,
иначе не было бы такого понятия, как семейная жизнь — нет, ее и не могло бы быть
монастырская жизнь — и до тех пор, пока они необходимы, я думаю, должен быть
какой-то способ освятить их и сделать приемлемыми подношения для
Небеса, а также молитвы, бдение и покаяние. Я хочу спросить
Мать Гертруду.



[Иллюстрация]

ГЛАВА V.

 Ева Святого Иоанна, 5 мая._

ОТЕЦ Фабиан, как и обещал, поручил мне работу, и мне очень нравится моя задача
. Я перевожу на английский труд немецкого монаха
по имени Томас Кемпис. Пьеса называется "Подражание Христу".
и, конечно, носит религиозный характер, и он такой хороший, такой
духовный, и в то же время такой простой в своем учении, что, я думаю, ничто не могло бы быть
лучше, если бы это не было само Святое Евангелие. Этого очень много
и я продолжаю, но медленно, потому что я желаю сделать все, что в моих силах
в этом; и, кроме того, я часто вынужден останавливаться и размышлять о том, что
Я пишу. Кроме того, мать-Настоятельница назначила меня библиотекарем, и
Я должна содержать все книги в порядке — по-моему, не очень сложная задача, когда
к ним никогда не прикасается никто, кроме Эмис и меня.

Эмис по-прежнему усердно изучает жития Святых.
Я не знаю, что на нее нашло, но она, кажется, очень изменилась
за последние несколько дней. Она молчалива и замкнута, проводит как можно больше своего
времени в одиночестве, ест почти ничего, и только самую
простую и грубую пищу. Она всегда была очень откровенна со мной, но
теперь даже когда мы вместе, - говорит она, не сказав ни слова. Я думаю, что я буду
спроси ее, что случилось. Может быть, я чем-то обидел ее,
хотя я уверен, что не знаю, как именно.

Сегодня днем я имел огромное удовольствие навестить моего отца, который
пришла посоветоваться отец Фабиан на вопрос священника для церкви
он хочет построить. Он выглядит изношенным и тонкий, но он говорит так, как есть
все по-домашнему. Малыш Элис - прекрасный мальчик, чему они все очень рады
все Фултоны во втором поколении пока что девственницы.
Сама Элис здорова и счастлива и передает мне привет и крошечный локон
волос ее мальчика, которых у него предостаточно.

"Значит, он смуглый", - сказал я, глядя на хорошенькую прядь.

"Да, черный, как вороной", - ответил мой отец, улыбаясь так, как он был похож на самого себя.
таким я его давно не видел. "Это настоящий корбетовский отпрыск".

- А с вами, дорогой отец, все в порядке? Я осмелился спросить.

"Да, дитя, очень хорошо, - ответил он несколько раздраженно, - если только
это путешествие в Лондон не убьет меня!"

"В Лондон!" - В Лондон! - воскликнула я. "Дорогой отец, что может привести тебя в Лондон?"

"Даже та самая потребность, которая заставляет старую жену бежать рысцой, чик! Я должен
видите, милорд, прежде чем он отправится за границу, в отношении некоторых договоров аренды и
как. Это не по моей доброй воле, уверяю тебя, потому что я
никогда не любил ни Двор, ни сити в свои лучшие дни, а теперь— Но как
у тебя обстоят дела, дитя мое? - спросил он, прерывая сам себя. - Мне кажется, ты
я похудел и побледнел".

Я рассказал ему о своей простуде и о том, как я ее перенес. Я видел, что он был
доволен, хотя и просил меня беречь свое здоровье.

"Я хотел бы посмотреть один десяток ночей себя в темном подземелье под
церковь, если он хотел принести ей никакой пользы!" - пробормотал он с таким печальным видом
и таким глубоким вздохом, что я был вынужден заговорить и рассказать ему, как я
утешался из-за своей матери. Он молча выслушал меня и
смахнул слезы с глаз, когда я закончил.

"Я бы хотел— я бы хотел, чтобы я мог так думать, - сказал он, - но умереть без
таинства — и я был искусителем, который уводил ее от ее призвания. Но,
утешься, дитя, если можешь. Может быть, ты все-таки права.
в конце концов."

"Я уверен в этом", - сказал я; и затем я напомнил ему, какой набожной и
скромной была дорогая мама, как бережно относилась ко всем, кто находился под ее властью,
и насколько точен в обучении их путям преданности и истины; и
Я повторил ему различные стихи псалмов, на которых я была
много думал в последнее время.

"Ну, что ж, похоже, вы пришли к благой цели", - сказал он наконец.
 "Мастер Элленвуд, по крайней мере, поддержал бы вас. Он полностью за
превращаю свою церковь в школу для юных деревенских служанок, где
они могут научиться прясть и шить, читать молитвы и даже
читать. Он говорит, что было бы лучше, предлагая память о твоей матери
чем бесполезный часовня и ленивый толстый священник, подобные церкви
клерки зачастую расти, чтобы быть".

"Я уверен, мама будет рада, - сказал Я. - Ты же знаешь, она всегда так делала
пользу понятие школе".

"В этом что-то есть", - ответил мой отец, размышляя в тишине.
С минуту. "Ну, дитя, мне нужно идти своей дорогой. У тебя нет слов, чтобы объяснить мою
Лорд и бедный Дик, кто едет с ним во Францию?"

Я послал моему скромному обязанность моя Господа, и мать-настоятельница
разрешение, маленький молитвенник, чтобы член, который я знаю, пренебрегает его
молитвы иногда. Я думаю, он воспользуется этой книгой ради меня. Дорогая,
отец благословил меня и подарил красивые золотые и эбеновые
четки, которые когда-то принадлежали матери, а затем уехал. Я задавалась вопросом
когда я увижу его снова. Это очень долгое и не очень безопасное путешествие
из этих мест в Лондон.

Я показала матери-Настоятельнице свои четки и маленькую прядь волос ребенка.
Она долго смотрела на бусы и со вздохом вернула их мне.

"Я их хорошо помню", - сказала она. "Они прибыли из Рима и имеют
благословение нашего Святого Отца Папы Римского. Пользовалась ли ими твоя мать?"

"Не часто, как мне кажется", - ответил я. "Ей больше нравилась нитка
бус из резного дерева, которые, по ее словам, мой отец привез ей из страны
Восток, прежде чем она вышла замуж".

- Похоже на оливковое дерево, - сказала мама, - хотя, боюсь, это был дар твоего отца.
Поэтому они и стали драгоценными. Сильная и пылкая натура твоей матери
естественная привязанность была для нее ловушкой, дитя мое. Смотри, чтобы с тобой этого не случилось.
ты похожа на нее, как горошина на горошину.

"Но разве материнский долг не заключался в том, чтобы любить моего отца, поскольку она была его
женой?" Я осмелился спросить.

"Конечно, дитя мое! Это долг всех жен. Беда была в ней
быть женой, так как она оставила более высокого призвания, чтобы стать одним.
Никто не может отрицать, что призвание религиозное гораздо выше, чем
что жена."

"Но если бы не было жен, не было бы и быть не религиозные,"
сказал я, что дорогая мама улыбнулась и потрепала меня по щеке, сказав мне, что
мой язык слишком быстро и далеко побежал за хороший Новичок, и что она должна
найти средства, чтобы ее укротить. Однако я не думаю, что она рассердилась.

Сестра Фрэнсис говорит, что все, что я делаю, правильно, потому что я это делаю, и
что я любимица как матери-настоятельницы, так и матери Гертруды.
Если я—что я не верю, потому что думаю, как дорогие мамы
хочу просто, чтобы все—я уверен, что я никогда не воспользоваться
их доброта.

Когда у меня появилась возможность, я показала свои сокровища Эмис.

"Ты ведь не оставишь их себе, правда?" - спросила Эмис.

"Оставь их себе! Конечно, я оставлю!" Я ответил довольно возмущенно: "Я боюсь".
"Что, по-вашему, я должен делать с четками моей дорогой матери и с завитком младенца?" "Я боюсь".
"Что вы хотите, чтобы я сделал с четками моей дорогой матери и с завитком моего ребенка?"

"У хорошей верующей не будет ничего, что она называла бы своим", - сказала
Эмис, как будто цитируя что-то. "Она будет стремиться к совершенству, и для этого
она должна быть полностью отрешена от всех человеческих привязанностей, чтобы
мать или ребенок, муж или брат были для нее не больше, чем
весь остальной мир. Разве нам прямо не сказано в житиях
Святых, что святой Франциск пренебрег увещеваниями и проклятиями
своего отца и что даже слезы и молитвы его матери были
ничем для него? Разве Сент-Клер, наша благословенная основательница, не сбежала от нее
в доме отца в полночь и по совету самого святого Франциска
скрыть от отца и матери шаг, который она собиралась предпринять, и
разве сама святая Агнесса вскоре не сделала то же самое и категорически не отказалась
вернуться, хотя ей было всего четырнадцать лет?

- Но, Эмис, мастер Элленвуд сам сказал мне, что "Почитай отца твоего
и мать" - это одна из главных заповедей, - возразила я. "И
кроме того, я еще не религиозна".

"Но ты хочешь быть ... Ты обещала быть таковой", — ответила Эмис. "Я
не знаю о заповедях, но я точно знаю, что наш орден таков
специально посвящается святой бедности, и вы не можете принять это, и
называть что—либо своим - не столько четки, сколько одежду, которую вы
носите. Я думаю, тебе следует сжечь этот волос и вознести молитву по четкам на
алтарь Богоматери в саду ".

"Я спрошу об этом матушку Гертруду", - сказал я; и в этот момент вошла добрая матушка
Я изложил ей суть дела. Она улыбнулась довольно грустно, как мне показалось,
и с любовью посмотрела на маленький завиток детских волос,
когда он лежал у нее на руке.

"Так ты считаешь, что с твоей стороны нехорошо хранить эти вещи?" - сказала она.

"Не я, а Эмис", - ответил я. "Она говорит, что это несовместимо с
святой бедностью".

"А ты думаешь, дитя мое, что это вполне соответствует святому смирению, или
либо святому послушанию, когда ты даешь духовный совет или
наставление своей сестре?" - спросила мать Гертруда, слегка отвернувшись.
резко повернулся к Эмис, которая покраснела, но ничего не сказала.

"Я не думаю, что Эмис была виновата, мама", - осмелился я сказать, потому что я
думал, что она была строга к Эмис. "Она только сказала мне, что думала".

"Ну, ну, может быть, и нет", - ответила старая монахиня, смягчившись, как всегда
не после первого же резкого слова; "я не хочу упрекать, но я
поставить прошлое мое терпение не вмешиваюсь в чужие дела и сплетничать, а что нет. Что касается
розария, вам лучше спросить отца Фабиана или мать-настоятельницу.
Пойдемте, дети, вам следует заниматься своей работой, а не бездельничать здесь. Я
хотел бы я, Розамонд, чтобы отец Фабиан нашел кого-нибудь другого для копирования своих
драгоценных рукописей. Я хочу, чтобы ты помогла мне заказать образцы
для новых риз и починки алтарного полотна. Нет никого в
дом может сравниться с тобой или штопать, сохранить мать Мария Моника,
и глаза, и руки у нее слишком далеко зашли для такой работы.

- Чем я могу помочь тебе, мама? - спросила Эмис с явным усилием.

- Ты! Нет, дитя, все равно спасибо, не раньше, чем ты научишься пользоваться
своими пальцами лучше, чем сейчас.

Эмис покраснела, но не ответила ни слова.

"Но, дорогая Мама, я осмелюсь сказать, что рукопись может подождать, - сказал Я. - есть
вы не торопитесь, я знаю, Отец Фабиан сказал, что я могу взять мое время
об этом, и я могу сделать это в одно время как другой, даже
лампы; когда я не могу работать, я могу помочь об справляется, часть
день, или пока они не закончатся."

"Это мое доброе дитя", - сказала она. "Ну что ж, спускайся в ризницу через
примерно через полчаса, мы достанем их все и рассмотрим.
Понимаете, мы хотим, чтобы все было в порядке с яблочным пирогом". И добрая
Мама засуетилась.

"Так что, похоже, мне пора оставить писанину и заняться работой". сказала я,
боюсь, довольно капризно, потому что я люблю свои переводы, и я
не увлекаюсь кройкой и штопкой, хотя, благодаря дорогой маме,
Я довольно преуспеваю в обоих этих искусствах. "Однако, это для того, чтобы доставить удовольствие маме
Гертруда, и все это из-за дневной работы. Но в чем дело,
Эмис? Я добавила, увидев слезы в ее глазах: "Конечно, тебе не нужно так много думать"
так много слов от матери Гертруды. Ты знаешь, что это в ее стиле?"

"Я знаю это", - ответила Эмис. "Я должна была упасть на колени у ее ног и
поблагодарить ее за упрек, вместо того чтобы чувствовать себя обиженной. Я потерял
шанс проявить святое смирение. Я могу спуститься в ризницу и
сделаю это, когда ты встретишь ее там.

"Я подскажу тебе способ получше", - сказал я. "Возьми кусок полотна и примись за работу"
всерьез потренируйся в стежках, чтобы ты мог
помоги ей в другой раз, потому что ты знаешь, дорогая, ты действительно работаешь не очень
аккуратно, потому что ты не можешь сосредоточиться на своей работе. Ты всегда
собираешь шерсть — может быть, мне следует сказать, медитируешь — о чем-то другом. Пойдем
сейчас, это будет лучший способ. Я уверен, мама будет рада, если
я научу тебя или покажу тебе себя.

"Спасибо, сестра Розамунда; но на самом деле я пока не вижу такой большой
разница между нашей работе, как и Вы!" - сказал Нарамник, холодно. - Придет время, - сказал я. - Придет время,
когда меня пригласят, я приду в ризницу.

- Как вам будет угодно, - сказал я, несколько раздосадованный. - Я думал, ты хотел получить
шанс на святое смирение, вот и все.

И я вышел, не сказав больше ни слова, и спустился в ризницу,
где мать Гертруда и ризничая разложили все облачения
в большом количестве. Там была одна старая батистовая накидка, выполненная вручную, такая
тонкая, что напоминала кружево, но настолько изношенная и истлевшая, что она практически порвалась
под собственным весом.

"Какая жалость!" - сказала ризничая. "Как ты думаешь, ты могла бы починить его,
Розамонд? Другого такого нет - нет, в самом Гластонбери,
Отец Фабиан говорит.

"Я не верю, что это можно починить!" - сказал я, обдумывая это. "Видите ли,
ткань такая старая, что не на чем удержать нитку для штопки. Но
если бы у меня был кусок тонкого батиста, я думаю, что смогу работать еще нравится.
В любом случае, я могу попробовать, и если мне не получится, нет
вреда не будет".

Матери были довольны, и мать-настоятельница прибывает
дело было перед ней лежит.

"Вы можете выполнить это, дочь?" - спросила она. "Это очень любопытный вопрос.
кусок работы".

"Я могу попробовать!" - сказал я. "Если я потерплю неудачу, это не будет большой потерей".

"Верно, дитя мое, но твой перевод?"

"О, отец Фабиан, прошу меня извинить, или я могу поработать над этим некоторое время"
. Возможно, это будет лучший способ!"

Итак, все было улажено, и мать-настоятельница сказала, что пошлет прямо сейчас и
достанет батист и нитки.



[Иллюстрация]

ГЛАВА VI.

 _ 15 мая._

Я нарисовал Мои шаблоны и сделал вначале, после практикования
кружевные швы на чем-то другом, и я действительно очень хорошо получается.
Я два часа в день и два для моего перевода. Я не
хочу, чтобы мою работу видели, пока я не выяснил, является ли это был бы поворот
хорошо, но мать Sacristine была так рада, она должна опубликовать
в чем дело. Я ясно вижу, что некоторые Сестры недовольны.
вообще-то, сестра Кэтрин прямо сказала, что это не подобает такому случаю.
честь следует оказывать самому молодому человеку в доме, и даже не
один из так называемых.

Уверена, я никогда не думала, что это такая большая честь — только то, что это доставляет удовольствие дорогим мамам.
Я бы предпочла работать над своим переводом или
шить детскую одежду для женщин в деревне. Я не могу не думать
также (хотя, возможно, мне не следовало бы этого писать), что Сам наш Господь
был бы весьма доволен, если бы мое умение использовалось в одежде
обнаженные малыши, крещенные в Его имя, как будто это используется для добавления
еще одного предмета убранства к двадцати пяти дорогим платьям и другим
соответствующим облачениям, которыми так гордится наш дом. Но
это слишком важные вопросы, чтобы я мог судить, и я знаю, что Он одобрит
мое послушание и стремление угодить тем, кого Он поставил вместо себя
моих родителей.

Каким—то образом просочилось наружу - я не могу догадаться, как, разве что с помощью какого-нибудь подслушивающего устройства
— что я отправил книгу своему двоюродному брату, когда мой отец был здесь;
и сестра Кэтрин строго наказала мне за это. Я сказал ей
что Ричард был моим кузеном и что у меня было разрешение матери-настоятельницы.

"Хорошенькая дисциплина— хорошенькая дисциплина!" - пробормотала она. "Посылаю любовь"
знаки внимания из религиозного дома. Ну, что ж, посмотрим. Что касается вас,
Госпожа Розамонд, вы сейчас в большом фаворе, и все, что вы делаете, это
ну, потому что, по правде говоря, у вас ловкая рука с иглой, и
можете научиться читать по-латыни, но будьте осторожны! Фавориты живут недолго,
и гордость может пасть!

Я ничего ей не ответил, и она ушла от меня.


 _ День святого Иоанна Крестителя, 23 июня._

Мы были очень заняты весь день, готовясь к завтрашнему празднику. Мы
должны отслужить торжественную мессу, и отслужит ее не кто иной, как милорд
Сам епископ, который таким образом чтит нашу бедную семью. Он был здесь
сегодня и имел продолжительную беседу с Матерью-настоятельницей, отцом Фабианом
и другими старейшинами. Мне кажется, что двое первых носят оттенок заботы, и
даже епископ не выглядит таким легким и веселым, каким я видел его
раньше.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА VII.

 _ День Святого Иоанна Крестителя, 24 июня._

К моему великому удивлению, я сам был вызван к епископу
вчера вечером. Он сидел в большом кресле в гостиной и
принял меня любезно.

"Не пугайся, дочь моя", - сказал он, видя, что я дрожу, потому что
я действительно была напугана, не зная, что думать или ожидать. "Я только
хочу задать тебе несколько вопросов. Осмелюсь сказать, что все в порядке ".

А затем, к моему удивлению, он начал расспрашивать меня о визите моего отца.
визит и мотивы, которые привели меня в монастырь. Я рассказал ему все,
не зная никаких причин для сокрытия. Затем он спросил меня, есть ли у меня
видела своего кузена с тех пор, как уехала из дома. Очень удивленная, я ответила: "Нет,
милорд, у меня не было возможности увидеть его. Он был в Лондоне, с
мой лорд, его дядя, и я не сдвинулся с места за этими стенами, так как я
пришел сюда".

"И вы провели с ним нет связи по письму или иначе?"
- спросил епископ.

Я рассказал ему, как послал ему молитвенник моего отца с
одобрения матери-настоятельницы.

"И он ничего тебе не прислал — ни локона волос, ни другого знака любви?"

Я был достаточно раздосадован, но не смог удержаться от улыбки. "Милорд", - сказал я.,
"мой отец, несомненно, принес мне прядь волос, снятую с головы
очень молодого джентльмена, которую я вам покажу". И я достал из своей
достаю свой маленький латинский псалтырь и показываю ему маленький завиток младенца
прикрепленный к одному из чистых листов. Милорд взглянул на него и тоже улыбнулся
.

"Я бы сказал, что это действительно очень молодой джентльмен", - заметил он. "Несомненно, это
волосы маленького младенца".

"Да, милорд, о первом ребенке моей сестры, примерно шести недель от роду. Она
Прислала его мне от моего отца, и я подумала, что не будет вреда сохранить его".

"А больше ничего не было?"

"Воистину, четки моей матери", - ответил я; и затем, видя, что он ведет себя так
любезно, я осмелился спросить его, было ли что-то неправильное в том, что я хранил их
и пользовался ими. Он сказал мне: "Совсем ничего, но я должен стремиться
освободить свое сердце от земных привязанностей, как и подобает хорошему верующему".

Затем он спросил меня о моем бдение в часовне и мои мотивы
для того, чтоб все я вернул ему четкие и простые ответы,
имея ничего, чтобы скрыть. Наконец он спросил меня: "Думал ли я, что у меня есть
настоящее призвание?"

"Не волнуйся", - сказал он ласково. "Найди время и скажи мне, что
ты думаешь".

Я сказал ему, что я не знаю, как ответить, потому что я никогда не достаточно
рассмотрел предмет. Я была воспитана в мысли о монастыре
как о своем доме, и большая часть моей жизни прошла в его стенах. Я
обещала своей матери стать монахиней, и я намеревалась сдержать свое слово и
выполнять свой долг так хорошо, как только могла; но я не могла притворяться, что говорю это
Я чувствовала или когда-либо испытывала такую сильную тягу к монастырю, как
заявляли некоторые другие Сестры и о чем я читала в житиях
Святых.

"Так, так! Возможно, это произойдет, - любезно сказал милорд. - А пока,
дочь, я доволен твою искренность и простота, с
что вы ответили на мои вопросы. Отец Фабиан и настоятель
оба хорошо отзываются о вас, и я не сомневаюсь, что вы сделаете честь
этому дому и вашему ордену; особенно если вы воспользуетесь своими знаниями
так, как начали. Смотри, я собираюсь подарить тебе эту реликварий как
воспоминание и для увеличения твоей преданности. В нем находится небольшой
фрагмент истинного креста, который когда-то принадлежал очень святой аббатисе,
которая понимала латынь так же хорошо, как вы, или, возможно, лучше.
Но, дитя мое, не давайте вы свои подарки слоеного вас или приведет вас к
смотреть свысока на других. Любой, кто использует знания в этом смысле было далеко
лучше быть без него. Помните, что у вас нет ничего, чего бы вы не получили
, и что любые дары, которые у вас есть, принадлежат не вам самим, чтобы служить или
возвеличивать себя этим, но вашему Богу и вашему ордену ".

И с этими словами он самым добрым образом благословил меня и
отпустил, очень довольный беседой. Однако очень странно, что он
задал мне такие вопросы. Как будто я хотел бы послать любовь
подарки всем, не говоря уже о бедном Дике, с которым я играл всю свою жизнь
.

Когда я вышла из гостиной в коридор, а оттуда к
двери в монастырь, я увидела сестру Кэтрин и сестру Мэри Паулу, которые шептались
друг с другом. Они замолчали, когда я вышел и посмотрел с нетерпением
по отношению ко мне.

"Так вы признаетесь в Бишоп?" - говорит сестра Мария Паула.

- Не совсем исповедуюсь! - сказал я. - Милорд оказал мне честь, послав за
мной и задав мне несколько вопросов. Он был очень добр и подарил
мне драгоценную реликвию.

И я показала им реликварий. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось,
что сестра Кэтрин выглядела явно разочарованной.

"Так уж устроен этот мир!" - сказала сестра Мэри Паула. "Я
живу в этом доме двенадцать лет, и никто не может сказать, что я когда-либо пропускал
пост или службу, и все же никто не дарит мне реликвию и не обращает на меня внимания
и не назначает меня на какую-либо должность. Ну, хорошо, - целуя идет
пользу, - это старая поговорка, как истина здесь, как нигде!"

"Ты должен быть благодарен, сестра, что у вас такие унижения поставить
от вас зависит, - ответила сестра Кэтрин. "Вы знаете, что нет ничего более ценного
, чем смирение. Приди, давай приступим к исполнению нашего долга, дорогая Сестра, и будем благодарны.
мы живем в пыли и попираемы ногой гордыни.
Это гораздо более безопасное и благословенное место, и мы должны радоваться, что нас
презирают ".

С этими словами, прежде чем я успел помешать, она опустилась на колени и поцеловала мои ноги.
и ушла, выглядя, я уверен, совсем не смиренно. Я тоже не понимаю
почему человек должен радоваться тому, что его презирают, ведь это нечестиво
презирать людей.

Я слышала, как сестру Кэтрин позвали в гостиную, как и нескольких других
Сестры и мать Гертруда тоже.

Этим утром его светлость созвал всю семью и произнес
это была одна из самых лучших речей, которые я когда-либо слышал за всю свою жизнь. Я
хотелось бы слышать такое каждый день. Я уверен, что я должен быть
лучше. Он начал с высокой оценки порядка и опрятности в доме
, саду и особенно в библиотеке и ризнице. Затем он
сказал, что обнаружил некоторые вещи, которые причиняют ему боль и о которых
он должен рассказать. Тут я увидел, как сестра Кэтрин и сестра Мэри Паула
обменялись взглядами. Далее он заметил , что обнаружил духа
от зависти и клеветы, от придирок и сплетен, которые не должны были бы существовать
ни в одной семье, тем более в религиозном доме, и ни в одном из них
специально принявшем обет святой бедности, как мы. Затем прогрев—

"Казалось бы, дети мои, что вы должны радоваться друг другу
подарки и достижения. Вместо этого я нахожу ропот и жалобы
друг на друга, как будто одна Сестра пострадала из-за того, что другая была выбрана
для выполнения какой-то особой должности или части работы, к которой она, по мнению экспертов, подходит
специально. Сестры должны быть более готовы скрывать друг от друга
ошибок, чем предавать их; но здесь совершенно безобидный и даже религиозный акт.
Мне доложили о нем как о вопиющем нарушении дисциплины ".

Здесь я снова увидел обмен взглядами, совсем другого рода.

"Ах, дочери мои (продолжал епископ, насколько я могу
вспомнить), этого не должно быть. Поверьте мне, дело не в
грубой одежде, не в сандалиях, не в покрывалах - нет, ни в уединении, ни в
замкнутости, ни даже в бдениях, и постах, и многих молитвах,
которые делают человека истинно религиозным. Все эти вещи хороши и святы, когда
хорошо используемые; но все они могут существовать в компании со многими вещами, крайне
ненавистными Богу и нашей благословенной Госпоже. Позвольте мне показать вам, в чем заключается истинное
милосердие ".

Затем он повторил описание милосердия, такое благородное, такое полное, что
мне кажется, в нем заключалось все христианское совершенство — как человек
может раздавать все свое имущество в виде милостыни, и творить чудеса, и даже стать
мученик, и в то же время не более чем кусочек звучащей меди.
Затем демонстрируя то, что составляет истинное милосердие — даже доброту, и терпение, и
мягкость, и смирение, и не думая о зле, но надеясь и
веря в лучшее во все времена.

[Это была тринадцатая глава Святого Павла, его первое Послание к
Коринфянам, которое он декламировал, но я, никогда не видевший Нового Завета
в то время, не знал этого.]

Затем с глубокой печалью на своем добром старом лице, какой я
никогда раньше не видел, он умолял нас пребывать в единстве и любви, чтобы нашим
молитвам не препятствовали, но чтобы мы могли вместе стремиться к нашему
дом, наш орден и вся Церковь. Он сказал, что мы переживаем плохие времена
и никто не знает, что может случиться; и он посоветовал a
особую преданность Богоматери и нашей благословенной основательнице для предотвращения
о судах, которые даже сейчас угрожали нам; и поэтому, наконец, отпустил нас
со своим благословением. Я уверен, что буду помнить эту речь до конца своих дней
и я надеюсь, что от этого мне станет лучше. Я очень хорошо знаю, что я
в целом слишком склонен судить и приписывать зло или, по крайней мере,
глупые мотивы добрым поступкам, и особенно строго судить тех,
кто каким-либо образом оскорбляет мой вкус.

[Теперь я знаю то, чего не знал тогда, что нашему дому угрожало
полное разрушение. Незадолго до этого кардинал Уолси основал
свой колледж в Оксфорде, и он получил буллу от папы Римского о
подавить около тридцати небольших религиозных домов и пожертвовать их доходами своему
упомянутому колледжу; и теперь пошли разговоры о другом
подавлении. Мы имеем в нашей западе страны содержательной пословице о показе
кота кстати в крем, который Его Высокопреосвященство, возможно, вспомнил,
если он когда-либо доводилось слышать это.]

После мессы и проповеди, поскольку это был большой праздник, у нас был лучший ужин
, чем обычно, с обилием сладостей и пирожных, и
отдых весь день до вечерни, чему я был очень рад.
Речь епископа ободрила меня, и в то же время она меня унизила, и
Мне нужно было время, чтобы все обдумать, поэтому я ускользнула от остальных и
прихватив одежду, которую шила для младенца Мэри Дин, отправилась в
садовую часовню, где, предварительно помолившись перед святыней,
Я сел на низкую, грубо отесанную каменную скамью за дверью и
начал думать и работать одновременно.

Я не знаю, как это бывает, но я всегда могу медитировать с лучшей целью
когда у меня есть еще какие-то дела. В наш набор часов медитации я
всегда обладали думать о чем-либо и все такое, но в данной теме
нам мать-настоятельница. Это просто то, что все мои рабочие схемы
приходи мне в голову. Ну, я сидела и шила длинный шов, то усердно работая
, то останавливаясь, чтобы послушать птиц и понаблюдать, как они кормятся
их детеныши (теперь полностью оперившиеся и шумно следящие за своими
терпеливый родитель от дерева к дереву), когда Эмис подошла и села рядом.
я.

- Мне кажется, ты проводишь свой отпуск трезво, - сказала она после недолгого молчания.
- работая в свободное время.

"Я не так много поработал, чтобы испортить себе отдых", - весело ответил я.
"но вы знаете, мне всегда нравится держать что-нибудь в руках. Я
не видел, чтобы я кому-нибудь был нужен, поэтому я пришел в это уединенное место, чтобы
подумать о проповеди епископа. Это была благородная речь, не так ли?"

"Да, полагаю, что так", - сказала Эмис и глубоко вздохнула.

"Я думала, тебе бы это понравилось", - сказала я.

"Это только добавило мне проблем, как и все остальное. Розамонд, я бы хотел, чтобы я
никогда не рождался на свет, или чтобы я родился дояркой.

"Я не думаю, что дояркам живется легче, чем кому-либо другому", - ответила я.
"Я думаю, здесь так же легко, как и везде, не так ли?" - ответила я. "Я думаю, что здесь так же легко, как и у вас?"

"Нет!" - сказала она с некоторой горячностью. "Я думаю, это трудно,
невыносимо, почти невозможно. Все это - сплошные противоречия
от начала до конца.

"Тише, тише!" Я встревожился. "Скажи, что ты любишь меня, но не
говорите так громко. Помните, что мы услышали сегодня утром о подслушивании.
Я бы хотела, чтобы ты скажи мне, отчего ты плачешь, дорогая. Возможно, это
не казалось бы таким уж плохим, если бы вы все обсудили ".

Она положила голову мне на колени и заплакала так, словно ее сердце вот-вот разорвется.

"О Розамонда, я никогда не буду Святой, никогда!" - сказала она, рыдая. "Чем
больше я стараюсь, тем хуже мне становится".

"Что теперь?" - спросил я.

"Ты знаешь, как я постилась и молилась в последнее время", - продолжала она.
отказывал себе во всем - даже в разговоре с тобой, Розамонд. Я
старался подавить всякую привязанность к одному человеку больше, чем к другому, и
общался с теми, кто нравился мне меньше всего...

"Я задавался вопросом, почему вы так сблизились с сестрой Фрэнсис и сестрой
Мэри Паулой и так холодны ко мне", - сказал я. "Я боялся, что обидел
вас".

- Я знаю, что так и было, и я решил смириться с несправедливым подозрением.
и не оправдываться в твоих глазах, как еще одно средство унижения.
Я ел только самую грубую пищу и носил мешковину рядом со своей кожей,
и пролежал всю ночь на полу — и все это ... бесполезно — Я только
чувствую — так зол, как только могу быть!" Тут она снова заплакала, и я успокоил
как мог. "Я прочитала в "Житии святого Франциска", как святой
попросил птицу перестать петь и приручил волка", - продолжила она,
немного погодя, - "и я подумала, что попробую приручить султана, нашего павлина;
но когда я любезно попросил его оставить кукурузу для кур, он
отказался; и когда (сначала попросив заступничества святого Франциска) я
пыталась уговорить его уступить это мне — он— он клюнул меня, - всхлипнула Эмис,
с очередным приступом горя она показала мне свою руку, всю в ссадинах и ссадинах.
та ладонь, в которую ее ранило уродливое существо, была мягкой.

"Нарамник", - сказал я, когда она немного успокоилась, "почему бы тебе не рассказать все
эти вещи отца Фабиана?"

"Я сделала это прошлой ночью", - сказала она. "И он сказал мне, что я делаю себе плохо
напрасно, и что назначенных упражнений для меня достаточно. Но
Сент-Клэр и другие святые многие многие другие аскезы, чем
эти."

"Я думаю, что их духовное начальство разрешило им", - сказал я.

"Тогда почему мой позвольте мне? Пока я не смогу стать Святым, мне это не нужно
будь религиозным вообще. Я хотел бы поехать куда-нибудь еще — в какой-нибудь из тех
домов строгого режима, о которых нам рассказывают сестра Кэтрин и мать Мэри Моника
, — и тогда, возможно, у меня появился бы шанс ".

"И ты бы бросила мать Гертруду — единственную родственницу, которая у тебя есть в
мире?" Я спросил ее.

"Религиозность не имеет ничего общего с семейной привязанностью, Розамонд. Следовало бы
Я не должен пренебрегать всеми земными узами, если таким образом могу продвинуться к
святости?"

Как раз в этот момент прозвучал звонок к вечерне, и мы не могли больше говорить; но
Я очень озадачен. Я уверен, что мой отец и мои собственные родственники должны
всегда будь для меня больше, чем может быть кто-либо другой. Мне не кажется
также, что Эмис собирается работать так, как нужно, чтобы быть Святой. Я
думаю, что настоящий Святой был бы последним человеком, узнавшим, что он им был.

Когда мы встретились за ужином, сестра Кэтрин оставалась на коленях в углу.
все время, пока мы ели, и когда мы закончили, она
поцеловала ноги каждой из нас, когда мы выходили, и попросила у нас прощения за
ее многочисленные проступки.

"Посмотрите, какая смиренная дорогая сестра Кэтрин", - сказала сестра Мэри Паула. "Она
умоляла разрешить ей совершить это публичное покаяние, потому что она сказала
она согрешила против милосердия ".

Я полагаю, это было очень мило с ее стороны, но я не могу отделаться от мысли, что было бы
по-настоящему скромнее, если бы она покаялась и извинилась наедине.
наедине. Мне кажется, что такое проявление смирения могло бы заставить человека
гордиться своим смирением. Но я осмелюсь сказать, что она права, а я ошибаюсь.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА VIII.

Сегодня я услышал замечательную новость, о которой еще не знает большинство домочадцев.
хотя они, конечно, должны догадаться, что что-то должно произойти.
судя по происходящим приготовлениям. Это было
я тоже не по доброй воле узнала об этом, потому что ненавижу секреты.

После завтрака мать Гертруда попросила Эмис и меня помочь
она привела в порядок несколько гобеленов. Мы последовали за ней в восточный конец дома
там находятся несколько больших квартир, которые никогда не открывались
в мое время. Мать Гертруда отперла дверь, отделяющую их от
остальной части дома, и распахнула ее. Первая комната, в которую мы вошли, была
довольно темной, за исключением некоторых лучей, которые проникали сквозь маленькие щели
и щелочки в ставнях, и показывали нам длинные полосы пыли, в то время как
из открытой двери доносился затхлый запах плесени.

"Фу!" - воскликнула мать Гертруда. "Эмис, дитя мое, войди и открой
ставни".

Эмис немного отпрянула.

"Позволь мне сделать это," сказал я, и не дожидаясь вопроса, сказал, как думаю я
должны, я зашла, а после немного возиться удалось найти и
чертеж болта и отверстия не только ставни, но и створки,
впуская свет и воздух.

"Предположим, мы открываем все переплетов и дать место тщательного
проветривание", - сказал И.

"Да ты, дитя мое", - ответила мать Гертруда. "Нарамник, не могу вам помочь
ее, и не оставлять ее ломать все ногти на пальцах ". Все это время
Эмис неподвижно стояла в дверях.

"Я ждала, когда мне скажут, что делать", - ответила Эмис, покраснев, как огонь.
затем, не сказав больше ни слова, она вышла вперед и начала помогать
мне открывать комнаты. Было три, хорошего размера и благородных, кроме
гардероб или молельня с алтарем и распятием. Мебель была
хорошей, хотя и несколько скудноватой, но она была потрепанной и изъеденной молью,
а полы были покрыты толстым слоем пыли, в то время как что—то - ветер, я
предположим, — захлестнуло любопытными волнами и следами, как будто кто-то
ходила взад-вперед в длинном платье. Я отметила это
появление Эмис.

"Да", - сказала мать Гертруда, услышав меня и печально оглядевшись вокруг
она, "Если призрак когда—либо ходил - Много утомительных часов она ходила по этим этажам,
бедняжка, тихонько напевает себе под нос или повторяет Псалмы.

"Кто, дорогая мама?" Я осмелился спросить.

"Тот, кто жил здесь последним, дитя мое. Сейчас это не имеет значения. Я верю, что ее душа
обрела благодать для всех, и что она покоится со Святыми в
Раю. Но как мы собираемся обустроить эти комнаты для королевы и ее семьи
Я не могу себе представить ".

"Королева!" Я повторил.

"Да, дитя. Ну вот, я выпустил кота из мешка, но это неважно.
В любом случае, ты бы услышала это очень скоро. Да, дети, ее
Грейс, живущая в этих краях и каким-то образом услышавшая о святости
святилища Богоматери в саду и о наших многочисленных святых реликвиях,
выбрала наш бедный дом для уединения, и она приближается
на следующей неделе ты останешься с нами на месяц".

"Это большая честь для нас", - сказал я.

"Ну, да, так оно и есть, и еще я бы пожелал ей благодать
выбрали какой-нибудь другой дом. Мне не нравится нашествие легкомысленных девушек из
суд, я должен сказать".

"Сама царица носит весьма серьезный и религиозный, я слышал, говорят:" Я
заметил. "Может, ее обслуга не быть таким легкомысленным, в конце концов."

"Ну, что ж, будем надеяться на лучшее. Поставьте ли вы с Эмис все эти стулья
для начала вынесите их в сад и хорошенько взбейте
и вытрите пыль, а я приму заказы на подметание и мытье
полы, и это в наших руках, мы не будем обращать внимания на гобелен и посмотрим
что можно сделать, чтобы его починить ".

Мать Гертруда была теперь в своей стихии, и, признаюсь, я тоже, потому что я
люблю домашнюю суету. Мы вынесли все стулья и табуретки вниз
в сад и, срезав легкие ивовые прутики, принялись взбивать
подушки, поднимая облака пыли и вовлекая себя в довольно
веселую игру из-за этого. В разгар своих трудов и, смеясь, появился
Сестра Кэтрин и сестра Паула, неразлучны, как всегда. Интересно, кстати,
как сестра Кэтрин примиряет свою близость с правилом
, запрещающим особую дружбу среди верующих.

"Боже мой!" — сказала сестра Кэтрин притворно удивленным тоном.
удивление, я могу сказать— "Возможно ли, что это наша ученая Розамонд,
играющая роль горничной?"

"Как видишь, сестра!" Я ответил, весело, и в то же
время облако пыли в ее сторону (я боюсь, что я сделал это нарочно),
которая заставила ее чихать и кашлять от души.

"Будь осторожна, дитя", - сказала она, pettishly. "Ты укрой меня с пылью,
но, конечно, нельзя ожидать, что ученые дамы очень искусны в
домоведения. Я рад, что ваше начальство, наконец, осознало необходимость смирить
ваш гордый дух, назначив вас на черную должность ".

"Но, мне кажется, униженное и собранное поведение было бы более
подходящим, чем весь этот смех!" - добавила сестра Мэри Паула. "Можно было бы
думаю, что вы делали праздник, а не искупать свои грехи".

Я не доверил бы свой язык, чтобы ответить, но поднял такое облако пыли
что они были рады сдаться.

- Розамонд, - сказала Эмис, когда они ушли, - ты действительно думаешь, что
эта работа была дана нам в наказание за унижение?

"Нет", - ответила я. "Я думаю, что это было дано нам, потому что мы являемся
младший в доме и имеют мало общего, и потому мать
Гертруде нравится, когда мы рядом. Кроме того, в чем тут
унижение?

"Но это черная работа, ты должен это допустить", - настаивала она.

"Это труд, что должно быть сделано, и важно ли это быть
черную или нет? Давайте отставим эти стулья и сбить
отдых".

Нарамник выполнили, но там было больше спорта не для нее. Она погрузилась в
один раз в дискомфорт, и стал смотреть на себя, как обычно.

"Я не думала, что нуждаюсь в подобном унижении, но, без сомнения, мама
знает лучше", - сказала она через некоторое время. "Не думаю, что я слишком уж выставляю себя напоказ"
.

- Конечно, не знаешь, и я понятия не имею, что у мамы было что-то подобное.
- Не думай больше об этом, - сказал я. - Не думай больше. Посмотрите, как
странно покрыт бархат этого кресла, словно каплями воды".

"Но я знаю, что никогда не стану Святой", - продолжила Эмис, просто взглянув
на кресло, но, как обычно, продолжая размышлять о чем-то своем. "Ты знаешь,
Розамонд, я действительно боялся входить в ту комнату?"

"Я так и думал, и это побудило меня предложить. Но, Эмис, я действительно думаю,
тебе не нужно было так отвечать матери Гертруде.

"Я знаю это", - сказала она с каким-то отчаянием в голосе. "О да! Мне действительно нужно
чтобы моя гордость была унижена. Но, в конце концов, я никогда не стану Святой.

"Вот что я тебе скажу, дитя мое", - сказала мать Гертруда, которая застала нас врасплох.
Услышав шум, который мы производили. "Ты-больше шансов
сделать святой, если ты перестанешь думать о себе и сдаться
внутри все время. Святые, дочь, не может быть сделано, на мой
мышление. Вы можете сделать искусственные цветы, которые будут очень красиво смотреться на расстоянии
, но если вы хотите настоящее живое растение с соком, листьями и
цветами и плодами, вам нужно дать ему время вырасти ".

Мне кажется, это очень мудрое изречение моей дорогой старой матери, и я его запомню.
припомню.

Мы закончили вытирать пыль со старых стульев, а затем начали размышлять, как нам
придать им презентабельный вид, потому что, хотя рамы были хорошими,
чехлы были рваными и выцветшими, а времени их починить не было
покрытый заново. В настоящее время Нарамник сделал предложение.

"Вы знаете коричневый голландки, из которых мы имеем большой магазин в
шкаф. Почему бы не сделать обложках, которые, связывая их с каким-то ярким
цвета? Если бы их хорошенько выстирали, как умеет сестра Бриджит
думаю, они были бы, по крайней мере, опрятными и приятными ".

"Честное слово, дитя, это хорошая мысль и хорошо придумано!" - сказала
Мать Гертруда, очень довольная, как она всегда бывает, когда мы проявляем хоть что-нибудь
сообразительность. - Во всяком случае, мы попробуем это в гостиной.
Хорошо было бы вспомнить и сестру Бриджит, бедняжку, за
она любит быть полезной, хотя у нее невелик ум. Говорю вам,
дети, говоря о святых, это жалкое, безвольно-унылое существо ближе к
настоящему святости, чем те, кто намного мудрее и вдобавок считает себя намного
святее. Розамонд, принеси сюда кусочек Голландии,
и мы посмотрим, как это выглядит ".

В платяном шкафу, случайно выглянув в окно, я увидел Эмис.
Эмис что-то читала, и вскоре она спрятала это за пазуху. Какая-то старая
книга благочестия, я полагаю. Она никогда не выбросит ни кусочка
исписанной бумаги, если сможет удержаться от этого.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА IX.

 _ 14 Июля._

МЫ закончили всю нашу работу, хотя нам пришлось вызвать дополнительную помощь.
Мать Гертруда выбрала сестру Бонавентуру и сестру Маргарет, помимо
Сестры Бриджит, для стирки и глажки. Они не такие уж яркие
как некоторые, но они хорошо управляются с иглой; и, как говорит мама, могут
слушать, что им говорят, не споря по этому поводу. Квартиры
Теперь все обустроены. Прихожая отделана зеленой саржей,
гостиная - красной, а спальня полностью застелена льном, как и предлагала Эмис
. Мать-настоятельница проинспектировала работу сегодня днем и
похвалила нас за наше усердие и мастерство.

"Боюсь, ее светлости они покажутся очень простыми!" - сказала мать.
Гертруда.

"Ее светлость, сестра, приходит сюда не в поисках покоя и роскоши!"
ответила мать-настоятельница. "Более того, будучи доброй и милосердной леди,
она, несомненно, будут довольны, лучшее, что мы должны предложить. Вы
сделали все хорошо, дорогие сестры и дети, и я благодарю вас за ваш
боли".

- А как разместятся слуги ее светлости? - спросила мать.
Гертруда.

- Она не приведет с собой большой свиты — только трех слуг — госпожу Пейшенс,
свою служанку, мастера Гриффита, своего управляющего, который будет жить с
Отец Фабиан и госпожа Анна Буллен, одна из ее фрейлин. Вы будете
готовить для дам две маленькие комнаты в этом конце галереи.
не меняйте мебель, но постелите чистое белье и циновки. A
небольшое затвердевание какое-то время им не повредит".

"Я не боюсь!" - ответила мать Гертруда. "Я рад, что мы не должны
поезд придворные дамы в свою очередь наши головокружение паштеты, о котором мы имеем достаточный;"
добавила она, положив руки на плечи нам, девочкам, когда мы стояли рядом с ней.
как будто она хотела включить нас в число легкомысленных девчонок. Я
ожидал увидеть Нарамник цвет, как обычно, но она только улыбнулась и поцеловала
уважаемый морщинистую руку. Почему-то она была куда более приятное
последние несколько дней.

[Иллюстрации]



[Иллюстрации]

ГЛАВА X.

 _St. Мария Магдалина, 21 июля._

Наши замечательные гости пришли, и благополучно поселились, и ее благодать
рад утвердить ее номера, особенно в одном стиле с
белье. Она спросила, чьи изобретения, и поведал матери
Обрадовавшись, что это была одна из учениц (ибо так звали нас, молодых
), она прислала ей свою благодарность и симпатичный Псалтырь в знак
одобрения. Я никогда не был так рад, не только из-за
Эмис, которую гораздо чаще ругают, чем хвалят, но и потому, что дорогая
Мама Гертруда была так довольна. Никогда нельзя сказать, как воспримет это Амис
все что угодно, у нее так много понятий; но она пришла сама и показала мне книгу
, сказав, как она рада, что у нее есть целая Псалтирь
собственная.

"Не было ли это своего рода благодать?" сказала она.

"Действительно, это было!" Я ответил. "Я думаю, что это всегда как бы в людей
показать удовольствие, когда человек пытается угодить им".

"Я думаю, ты прав!" - сказала она, подумав. "Горшочек с мазью
Преподнесенная Святой Марией Магдалиной нашему Господу, не могла быть для Него таким великим подарком,
и все же Он показал, что доволен этим, как, без сомнения, и сделал бы, если бы
какой-нибудь маленький ребенок дал Ему пригоршню ракушек или полевых цветов."

В последние дни Эмис казалась намного приятнее и счастливее.

Королева действительно выглядит как самая любезная леди. Я бы сказал, что она
должно быть, была очень хорошенькой в молодости, но она поблекла и
измучена, и я не могу не думать, что у нее какое-то затаенное горе,
что подтачивало ее здоровье и жизнь. Хозяйка терпение, ее
беседка-женщина, это достойно, несколько суровый на вид дама, и еще я
как она. Ей кажется, что один человек может быть очень добрым и верным, если один
были какие-то проблемы. Госпожа Анна Буллен другого сорта. В
с первого взгляда я влюбился в ее красоту и грацию, но почему-то, по мере того как
я вижу ее чаще, она мне тоже не нравится. Я не могу сказать почему, только
она никогда не бывает тихо минутку, и, кажется, действовать так, как будто она хотела бы обратить
все взгляды к себе. У нее тоже есть определенное насмешливое выражение лица, даже
в церкви — на самом деле, я думаю, что там больше, чем где бы то ни было, — что мне не нравится
. Но это суровое суждение по отношению к тому, кого я видел всего два или три раза
.

Хотя ее преосвященство, должно быть, очень устала с дороги,
этим утром она была на ранней мессе и приняла причастие с
великая преданность, как и госпожа Пейшенс и мастер Гриффит. Госпожа
Буллен этого не сделал, я полагаю, из-за неподготовленности.

Конечно, этот визит привел в волнение все наше маленькое сообщество.
Это вполне естественно. В нашей жизни так мало событий, что
мелочи становятся великими. По сравнению с этим вряд ли это можно назвать мелочью
дело.

"Ах! - сказала сестра Анна сестре Бриджит. - Когда вы
были так заняты своими стульями, вы и не подумали, кто на них сядет!"

"О да, я говорила!" - ответила сестра Бриджит, как обычно, спокойно. "Мама
Гертруда рассказала мне".

- В самом деле! И ты все это время держал эту новость при себе! Как
замечательно!

"Я не вижу ничего чудесного!" - сказала сестра Бриджит, которая понимает все буквально.
"Мать Гертруда велела мне никому не говорить, и
так что, конечно, я не смог бы, даже если бы захотел этого.

"Ты добрая душа, и я не буду дразнить тебя", - сказала сестра Анна, у которой по отношению к ней было
гораздо больше великодушия, чем у ее сестры. "Но скажи сейчас, сестра
Бриджет, разве это не чудесно, что настоящая королева должна прийти и
Коттедж под нашей крышей?"

"Нет, я не знаю, что это такое", - ответила сестра Бриджет, учитывая
немного, как обычно.

"Ты знаешь, сестра Анна, что наш Господь пребывает здесь постоянно — отец
Так говорит Фабиан — и Он намного могущественнее любой королевы".

Я верю, что сестра Бриджит будет одной из растущих святых, как говорит мать
Гертруда.


 _ 24 июля._

Ее светлость ведет оседлый образ жизни и, мне кажется, выглядит
уже счастливее, чем когда она приехала. Она следит за соблюдением всех часов, а также
проводит много времени в молитве в святилище Богоматери в саду. Это
было мое любимое место, но, конечно, я ей не мешаю.
Я пошел этим утром раньше, чем думал, что она встанет, намереваясь произнести
молитвы за моего отца, от которого я ничего не слышал, когда, войдя
в маленькую часовню, я обнаружил перед собой ее преосвященство. Я бы бесшумно удалился
но ее светлость оглянулась и, увидев меня, поманила меня пальцем
подойти и опуститься на колени рядом с ней.

"Место маленькое, - сказала она, - но двум или трем набожным сердцам в нем хватит места"
и мы не будем мешать друг другу молиться.

Итак, мы вместе помолились в тишине, но ее светлость много раз вздохнула
— о, так глубоко, как будто из такого отягощенного сердца, что я был тронут
помолиться за нее. Я уверен, что "Счастлива, как королева" - неверное выражение в
ее случае.

Когда ее светлость встала, я хотел было молча удалиться, но она задержала меня.
усевшись на мое любимое место, она пригласила меня сесть.
рядом с ней. Я сделала это без возражений, раз уж она мне приказала.

- Вы Розамонд, дочь доброго рыцаря сэра Стивена Корбета, не так ли?
- спросила ее светлость.

"Да, мадам", - ответил я. О, как мне хотелось спросить, видела ли она моего отца.
но, конечно, я не заговаривал, пока ко мне не обратились.

- А знаешь ли ты, маленькая Розамонд, что ты отчасти являешься причиной
мой приход сюда? Затем, пока я колебался, что сказать, она продолжил: "Я
раньше слышал об этом святилище Богоматери, которое было освящено
давным-давно по молитвам святой Этельбурги, и однажды, находясь в
беседа с вашим родственником, лордом Стэнтоном, я расспросил его об этом
. Он, видя мой интерес, предложил привести ко мне своего кузена, сэра Стивена
Корбет, у которого, по его словам, в доме есть дочь, и он может рассказать мне
больше, чем он сам. Я вспомнил доброго рыцаря и был рад снова его видеть
он подошел ко мне, и мы долго беседовали. Он
сказал мне, что дом пользуется наилучшей репутацией, как из-за святости нравов
и добрые дела, хотя и не самого строгого порядка — что
Настоятельница была дамой из хорошей семьи и воспитания, что обстановка была
приятной, а воздух сладким и полезным. На следующий вопрос он также
сказал, что вы были здесь и казались очень счастливыми; а также что, наблюдая за
перед святилищем Богоматери в саду, вы получили от
передайте ей самое утешительное заверение относительно вашей матери, которая умерла
внезапно, без причастия. Это побудило меня искать этот дом
как место для проведения религиозного ретрита, думая, что, возможно, то же самое
благодать, недостойный, как и я, быть сподобил меня, остро
нужно".

Она снова тяжело вздохнула и несколько минут молча смотрела куда-то вдаль
я уверен, что увидел слезы в ее прекрасных глазах. Я сидел совершенно неподвижно,
не зная, что лучше сделать.

"Не расскажешь ли ты мне историю этого дела, дитя мое?" спросила она
вскоре, как бы возвращаясь оттуда, где были ее мысли
. "Поверьте, это не праздное любопытство, которое заставляет
запрос".

Моя ночь в часовне всегда казалась мне такой священной, что я
никогда не упоминал о ней, кроме моего отца и Эмис, которым я рассказываю
все, и отец Фабиан моим духовником; но, видя королевы
желание. Я не смог отказаться: так что я сказал ей все как по-настоящему, как будто я
была на исповеди. Она внимательно слушала, но, как мне показалось, выглядела
разочарованной, когда я закончил.

"И это было все?" - спросила она. "Неужели от Святого Образа не исходило никакого знака — ни
света, ни голоса?"

"Я сказал ей, что ничего подобного не было — просто казалось, что какое-то влияние
приятно напомнило мне и открыло для моего понимания слова, которые я
так часто читал раньше ".

"И это было все?" - еще раз спросила королева и снова вздохнула
тяжело. Я знал, что это было не мое дело говорить, а тем более наставлять ее,
но что-то, казалось, приказывало мне не молчать.

"Если бы я осмелился быть таким смелым, мадам", - начал я со страхом и дрожью.

"Хорошо!" - сказала ее светлость, мило улыбаясь. "Если бы вы осмелились быть таким смелым
девушка, что тогда?"

"В таком случае, мадам, - ответил я, - я бы предпочел оставить все как есть.
Если бы я увидел видение — если бы образ Богоматери склонился передо мной, или я бы
увидел яркий свет, или услышал говорящего ангела, я мог бы впоследствии
прийти к мысли, что мне это приснилось. Но эти благословенные слова не несут ответственности
к любым подобным сомнениям. Они содержатся в Святых Псалмах, части самого Божьего слова.
поэтому я могу читать их, когда захочу, и чувствовать, что они должны быть правдой ".

- В том, что ты говоришь, много смысла! - ответила ее светлость. - Розамонд, ты
хорошая девочка. Если бы твоя мать не отдала тебя в этот дом, я бы
поддался искушению попросить тебя у твоего отца и оставить при себе. Но мы
не должны совершать святотатства, не так ли, моя дева? Однако я возьму на себя смелость
попросить Настоятельницу почаще бывать в вашем обществе.

С этими словами ее светлость поцеловала меня в лоб и ушла, оставив меня
ошеломлен ее добротой. Сегодня днем позвонила мать-настоятельница.
Эмис и мне, и сказала нам, что ее светлость выбрала нас, чтобы мы
навещали ее в другие дни, а также ходили с ней за границу, когда она
хотела навестить кого-нибудь из бедных людей. Конечно, мы не возражали.

- Несомненно, это большая честь! - сказала Эмис, когда мы вышли из комнаты.
- Но я бы хотела, чтобы ее светлость выбрала кого-нибудь другого. Однако у нее есть
право распоряжаться услугами всех в доме, и, в конце концов,
это всего лишь вопрос послушания.

"Именно так!" - Ответила я, восхищенная тем, что она восприняла это так спокойно. - А если мы
можете дать хоть какое-то утешение или наслаждение в ее милость, я уверен, что мы должны быть
рад сделать это".

"Но я не знаю, как к ней относиться", - сказал Нарамник.

"Вон милая старушка Мария Моника греется на солнышке", - сказал я.;
"Давайте пойдем и спросим ее совета. Когда-то она была фрейлиной покойной королевы.
Вы знаете".

Итак, мы пошли, сели у ног старой монахини и изложили ей наши дела
прося ее посоветовать нам, как нам следует вести себя
перед королевой.

"Ну, что ж, - сказала она, - значит, ее светлость выбрала тебя из всей семьи.
Чтобы ты прислуживала ей. Я бы хотела, чтобы эта честь не навлекла на тебя недоброжелательства. Но
вы заслуживаете этого, потому что вы хорошие девушки, хорошие горничные! И она погладила
наши головы своими дрожащими, иссохшими руками. "Вы добры к старикам
и простым, и это, несомненно, принесет благословение. Только не зацикливайся
на собственном тщеславии, ибо гордыня — это грех, один из семи смертных
грехов, а благосклонность придворных тщетнее пуха чертополоха и переменчивее,
чем ветер."

"Я полагаю, что так, - сказал я. - Но, дорогая мама, ты знаешь порядки при дворе".;
не скажешь ли ты нам, как мы должны себя вести?

"Да, конечно, дитя. Разве я не была фрейлиной доброй королевы
Елизавета? Она действительно была хороша, но не для всех была счастлива. Многим
плотина пахаря или рыбака обеспеченнее, чем была эта дочь
и жена королей. А для себя—просто вести себя как леди. Не брать
свобод, даже если ваша любовница не должны выглядеть, чтобы пригласить их. Говорить
когда к тебе обращаются, скромно и открыто, и будет тихо, как
могиле, как и каждое слово можно услышать в наличии, будет так всегда
поэтому Света. Соблюдайте эти правила, и вы будете делать достаточно хорошо. Есть
нет мужчин, о ее грации, или дерзкий страниц, чтобы сделать зло, и если есть
если бы вы были не глупыми девчонками, которых можно было бы втянуть в передряги. Нет, вы справитесь.
Не бойтесь, у вас все получится.

- Неужели вы не помолишься за нас, дорогая мама? - сказала Эмис.

- Да, я так и сделаю, дочь; а ты отдай свои своей госпоже,
потому что она в них нуждается. У нее на лице написано, что у нее больное сердце, бедняжка
леди. И еще одно - дочери. Ты приветлив и добр ко всем,
и узнать все, что можно, но не вздумайте делать друг и близкий
этого прекрасного суд юная леди. Поверьте мне на слово, вы не выиграете от этого
ничего, кроме неприятностей. К тому же это прекрасное создание и милосердное,
но голова кружилась, и тоже любят восхищение. Заметь, я не говорю, что есть
никакого реального вреда в нее. Но она выросла при французском дворе, который
в мое время не был хорошей школой и, я сомневаюсь, с тех пор не стал лучше; и
у нее, бедняжки, не было материнского воспитания. Мне она кажется одной из тех,
кто стал бы строить глазки самому блаженному святому Антонию, а если не получится с
святым, она скорее пофлиртует с самой его свиньей, чем проиграет свою игру ".

"У святого Антония была свинья?" Спросила я.

"Конечно, дитя мое. Ты никогда не читала его жизнеописание? Когда я была юной леди
в Лондоне—я знаю нет, если использование постоянно набожные люди, часто используется
чтобы купить хромает или часто болеющих свиным из погонщиков, и положить святого
Марк на них, отпустил их на улице. Каждый кормил их, и
вскоре они узнали своих благодетелей. Я видел, как мой заслуженный
дядя моей матери был брат, который был купцом и лорд-мэр—я
видели мой добрый дядя, затем два или три вожделения свиньи
хрюкая и повизгивая для коржей которой хороший человек, освобожденный от
карман. Францисканцы всегда были добры к животным, а святой
Франциск особенно любил птиц. Он никогда бы не разорвал на куски
воробья, залетевшего в церковь, как это сделал святой Доминик ".

"Интересно, читал ли святой Доминик когда-нибудь этот стих в Псалтири,
о воробье, нашедшем гнездо, в которое можно отложить своих птенцов?" заметила
Эмис.

- Э, дорогая, я не знаю— наверное, да. Он был суровым человеком, этот Святой.
Доминик.

- Мама, - сказала Эмис после недолгого молчания, - ты знала даму,
которая раньше жила в апартаментах королевы?

- Знала ли я ее? Да, действительно, дитя мое! Разве у меня не было главной заботы
о ней, при Матери-настоятельнице, что было тогда? Но это было давно.
Мать Гертруда тогда была молодой женщиной, а мать-настоятельница, которая есть сейчас
, только что исповедовалась. Это было в тяжелые времена гражданских войн, во времена
Генриха Шестого, когда бедная леди приехала сюда, и она прожила в этих комнатах двадцать лет
двадцать лет, дети, и никогда не видела лица, кроме
Матери Настоятельницы и моей, а в последнее время и матери Гертруды, когда она
начала делить со мной обязанности.

"Что, не в церкви?" спросил я.

"Она никогда не ходила в церковь", - ответила мать Мария Моника. "Там
это раздвижная панель в молельне — я не знаю, нашли ли вы ее
— за которой очень плотная решетка, слишком близко, чтобы ее можно было разглядеть,
смотрящая на алтарь. Здесь она могла бы послушать мессу, если бы захотела, но она
никогда не заходила в церковь.

"Но, конечно, она могла заглянуть в сад и увидеть сестер
на их отдыхе".

"Нет, дитя. Окна, как вы могли заметить, очень высокие, и
нижние части были заколочены так высоко, что она не могла дотянуться. Когда она была
наконец положил ее на предсмертном одре, доски были сняты, в ее наиболее
усердная молитва, чтобы она могла еще раз увидеть зеленые деревья. Ах,
я хорошо помню, дети, - сказала пожилая Мать, вытирая слезы
с глаз. "После этого я остался с ней наедине, и она сказала мне:
сложив руки — о, какие тонкие руки! Вы могли видеть свет сквозь
даже сквозь их ладони, и она обмотала палец нитками, чтобы
не потерять обручальное кольцо.

- И она сказала— - повторила Эмис.

"И она сказала, сложив свои бедные руки: "О, дорогая сестра, ради нашего дорогого
Ради Господа, усади меня в мое кресло у окна и дай мне посмотреть на
снова лицо прекрасного мира."Что ж, я знал, что она долго не проживет,
в лучшем случае, поэтому я даже потакал ей и усадил в большое кресло
у окна ".

"Солнце садилось во всем великолепии, и все холмы были освещены
пурпурным сиянием. Она жадно смотрела вдаль, и сам солнечный свет
, казалось, отражался от ее лица".

"Справедливый мир, изумительный справедливый, - пробормотала она, - но следующий будет
гораздо справедливее. "Глаза его не видел, ни ухо не слышало, ни сердце человека
задумано, что он приготовил для любящих его".Будет
более зеленые пастбища и более спокойные воды — даже вода жизни, чистая, как
кристалл — "и Агнец посреди престола поведет их, и
Бог отрет все слезы с их очей"."

"Дети, ее лицо было похоже на лицо ангела: но тут же
произошла перемена, и я едва успел уложить ее обратно на кровать, где она
испустила дух".

"Без причастий?" сказал я.

"Даже так. Видишь ли, мы не думали, что ее конец так близок. Но я верю ей.
душа обрела благодать. Они похоронили ее в самом дальнем углу кладбища
от церкви. На могиле нет ничего, кроме
голубые фиалки и ландыши, которые я посадил и которые сейчас
чудесно расцвели.

"Но в чем же она провинилась, дорогая мама?" Я спросил. - Почему ее держали так
долго и в такой тесноте?

- Нет, этого я точно не знаю, хотя у меня могут быть догадки.
Я знаю, что она была в родстве с Вернонами, и они обставляли ее комнаты, и
иногда присылали ей белье и тому подобное, хотя они никогда не приходили сами.
она. Что касается меня, я всегда думал, что она заражена Лоллардией, и
будучи такого высокого ранга, она избежала сожжения только для того, чтобы погубить своих детенышей
пожизненное заключение, потому что ей не было и сорока, когда она умерла. Но, дети,
куда вы меня привели? - спросила старая монахиня с испуганным видом. - Я и так
сказал, боюсь, больше, чем следовало.

- Не беспокойтесь, дорогая мама, - сказал я, целуя ей руку. - Будьте уверены.
ни Эмис, ни я никогда не повторим ни слова из того, что мы слышали.

"Нет, в самом деле!" - добавил Нарамник, и тогда, чтобы отвлечь ее мысли, я сказал: "Так
ты думаешь, что нам лучше не делать друг госпожа Буллен, мама?"

- Нет, дитя мое, я ничего не говорю против нее, но что тебе делать с такой
мирская дружба? Нет, нет; Я не говорю о ней ничего дурного; святые запрещают!
Но мне не нравятся ее легкомысленные манеры; а суды, дети, суды — это
скользкое место. Но, как я уже сказал, будь осторожен и молчалив; говори
только тогда, когда к тебе обращаются, не позволяй себе вольностей и, прежде всего, никогда не забывай о своем
долге перед Небесами и этим домом, и у тебя все получится, не бойся ".

[Я не писал эту сказку в своей великой книге, но на листках, которые я
спрятала в большой фолиант "Скотус Дун", и это именно тот случай
со многим, что происходит после. В этом я несколько не справился со своим долгом,
возможно, в религиозном доме одного очень самые сокровенные мысли
не свою собственную. Не письмо от дорогого друга, но читают
начальство—нет нельзя иметь одного друга более чем на
другой. Дорогая наша мать-настоятельница не был так строг, как некоторые, но сестра
Кэтрин совала свой нос повсюду, даже в библиотеку, где ей нечего было делать.
это было моим делом, поскольку кладовые принадлежали ей. Я
всегда думаю, что это был ее середины, как-то, что история моей отправкой
молитвенник на хер достигли ушей епископа. Жениться, если он был,
на мой взгляд, она не так уж много выиграла от этого. Но если я и спрятал
листы моего дневника, то это было моим единственным укрытием от этой достопочтенной леди,
которая тогда и много лет спустя заменила мне мать, бедной
осиротевшей девушке.]

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XI.

 _ 1 августа._

Со мной произошла КРАЙНЕ неприятная вещь, но я надеюсь, что вреда от этого не будет
. Я сделал то, что казалось мне лучшим, и, полагаю, мог бы с таким же успехом
выбросить это из головы, если бы только мог. Я не могу понять,
как Дик мог так поступить. Он должен был знать, если бы знал, но
немного подумал, в какое смущение это меня поставит.

Я уже два или три дня нахожусь при ее светлости и
начал чувствовать себя немного спокойнее, потому что сначала я чувствовал себя подавленным,
так сказать. Я не думаю, что приятно быть с теми, кто, кажется,
смотрит на тебя как на существо из другой плоти и крови, чем они сами, если
они когда-либо были такими милостивыми. Королева, без сомнения, очень добра (я не
верю, что она могла быть другой), но мне кажется, что это больше похоже на
доброту, которой можно одарить любимую собаку или кошку, чем на добрую волю, не
сказать любовь—одна женщина должна дать другому. Я осмелюсь сказать, что все великие
люди, особенно королей и Королев. Они учат думать
собой другой расы. В конце концов, это моя собственная гордость, я полагаю,
что заставляет меня чувствовать себя неловко.

Миссис Энн Буллен была добра ко мне, хотя и в том смысле, который мне нравится
хуже, чем другой. Я ясно вижу, что больше нет любви между
сама беседка-женщина, хозяйка терпения, и кажется, будто она
хотела завербовать меня как партизан на ее стороне, бросая насмешливые взгляды
на меня, за ней хозяйка вернулась, когда миссис терпение делает
небольшие моральные речи, которые ей произносят, и особенно когда
она высказывает какие-либо благочестивые чувства. Так вот, моя достопочтенная мать рано научила меня
что эти многозначительные и насмешливые взгляды были одними из худших из дурных
манер; и более того, в этом случае я не видел ничего смешного, так что
Я был осторожен и не давал им никакого ответа или поощрения.

Этим утром я, как обычно, рано отправился в часовню в саду.
тихо войдя, я был удивлен, увидев госпожу Анну, но не за молитвой.
она подглядывала за алтарем и образом нашей
Леди. Мне показалось, что она слегка вздрогнула, когда я вошел, а затем сказала:
достаточно легко:

"Итак, это священный образ, который стоит со времен
Святой Этельбурги, и слава о котором привлекла ее светлость в этот
отдаленный уголок. Какой же это отвратительный старый идол!"

Мне показалось, что так нельзя говорить в церкви, поэтому я придержал свой
язык; на что она ответила легким, насмешливым тоном, но с совершенным
хорошее настроение: "О, вы одна из самых набожных, миссис Розамонд. Я взываю
прошу прощения! Как мне искупить свою обиду? Интересно, помогут ли новости
от некоего доблестного оруженосца?

"Я не понимаю вас, госпожа Буллен," ответил я, смею сказать,
натянуто достаточно, хотя было в ее манере, что сделало мое
щеки пламенем.

"О нет, я вижу, что нет", - ответила она. "Мне кажется, твои щеки рассказывают
другую историю. Ну же, будь честен сейчас, и скажи мне, что бы ты отдал
за новости от этого самого кузена Ричарда, которого несколько недель при дворе
превратили из клоуна из Вест-кантри в такого же красивого и дерзкого
оруженосец, какого можно встретить при всем дворе. Предположим, этот самый сквайр,
зная, что я до сих пор связан, доверил бы мне пакет для
своей дорогой кузины Розамонд. Что тогда?

"Тогда мой кузен Ричард совершил бы очень неразумный и необдуманный поступок
, в котором я бы его не заподозрила", - сказала я,
стараясь отвечать спокойно, хотя мое сердце бешено колотилось, а щеки пылали.
"Он знает мое положение здесь и то, что такой шаг должен скомпрометировать
меня с моим начальством".

"Но твоему начальству не обязательно знать все, простая девушка", - ответила она
в своей непринужденной манере, а затем, бросив пакет мне на колени,
она убежала, и вскоре я услышал, как она напевает какую-то легкомысленную французскую мелодию.
песня в саду.

Пакет был невелик, и адресован он был в честь Ричарда.
Рукописный текст. Признаюсь, у меня возникло искушение открыть его на месте, и я осмелюсь
сказать, что мне следовало это сделать, но как раз в этот момент вошла сестра Кэтрин. Она
сильно повлияла на это святилище с тех пор, как сюда приехала Королева, хотя я
никогда раньше не видел ее рядом с ним. Ее взгляд упал на пакет прежде, чем я успел
положить его, что я, безусловно, должен был сделать.

- Итак! - воскликнула она торжествующим тоном! - Итак, прекрасная Розамонд, вот в чем
секрет твоей преданности святилищу Святой Этельбурги, не так ли? Итак,
это наш юный святой, который наблюдает, и молится, и переводит благочестивые
книги". Затем, сменив тон: "Ах, Розамонд, Розамонд, берегись! Ты
на большой дороге, ведущей к разрушению. Как ты смеешь осквернять это святое место
знаками любви, да, и любовными встречами, насколько я знаю? Разве этого недостаточно
, чтобы навлечь месть небес не только на себя, но и
на весь этот дом и семью?

К тому времени я был достаточно спокоен и собран. "Ты совершаешь прыжок в неизвестность"
, как обычно, сестра Кэтрин, - сказал я. "Этот пакет
мне только что передали в руки, и, если вы пойдете со мной, сами
увидите, как я вложу его нераспечатанным в руки Матери-Настоятельницы. И поскольку
мы здесь вместе, давайте вспомним проповедь епископа и присоединимся к нашим
молитвам о том милосердии, о котором он говорил, которое не мыслит зла, но
надеется на все ".

На мгновение она выглядела озадаченной, а затем— "Ах, сестра, сестра! Но
Я благодарна, если мое случайное появление спасло тебя от осквернения этого святого
места, хотя бы однажды. Я не сомневаюсь, сейчас вы в том, что пакет для
Мать-настоятельница, неоткрытый. Но, как многие уже получила и
читать здесь?"

На этом я потерял терпение. "Мне кажется, сестра, твоя голова, должно быть очень
полное знаки любви, и такие вопросы, так как вы должны говорить
из них в самой часовне, - сказал я. - Может быть, если вы
исчерпали тему, вы позволите мне помолиться?
и с этим я снял сам себя на другую сторону, и опустился на колени, чтобы
мои молитвы, которая, боюсь, была слишком полна отвлекающих факторов очень
приемлемо. Я злилась на Ричарда за то, что он втянул меня в такую передрягу,
и на мистрисс Буллен за то, что помогла ему; я злилась на сестру Кэтрин
за ее жестокий замысел и на себя за то, что язвила на нее.
Кроме того, я предвидел реальное и серьезное раздражение, вызванное неосторожностью Ричарда
.

Закончив, я встал и сказал сестре Кэтрин: "Теперь, если ты
пойдешь со мной, ты будешь удовлетворена".

- Если я пойду с тобой, то не из праздного любопытства, а чтобы спасти тебя
от совершения нового греха, - сурово сказала она.

Я ничего ей не ответил, и мы вместе в молчании прошли в комнату матери-настоятельницы.
Где мы нашли ее просматривающей какие-то бумаги.

"Итак!" - резко сказала она. - Сестра Кэтрин, я как раз собиралась послать за вами.
 Розамонд, что привело тебя сюда?

- Печальное событие, дорогая мама, - ответила сестра Кэтрин, прежде чем я успела
у него было время высказаться. "Я привел к тебе грешницу, но, будем надеяться, раскаявшуюся"
и я умоляю тебя, дражайшая мать, подумать о ее молодости и
искушениям, которым она подвергалась в последнее время, и не судите ее строго
. Розамонд получила — из какого источника, я точно не знаю,
хотя у меня есть догадка — частную посылку. Да, даже в святилище
усыпальница Святой Этельбурги, где святотатство было так страшно отомщено
до этого времени она получила знаки любви — сколько еще
Я не знаю. Увы! Должность фаворита всегда опасна, и
гордость предшествует падению!"

"Что все это значит, Розамонд?" - спросила мать-настоятельница, поворачиваясь ко мне.

Для всех ответа я рассказал ей, как коротко и ясно, как только мог, что должен был
случайно, подавляя только имя любовницы Анны, как не достоин быть
раскрывается перед сестрой Кэтрин.

"Но кто был посредником и посыльным?" - спросила сестра Кэтрин.
"Мне кажется, признание нашей юной Сестры неполное. Увы, я
должна была дожить до того, чтобы увидеть, как в этом святом доме царит такой беспорядок. Но я всегда
говорил, что получится из этих нарушений. Мы не увидим ничего хорошего, пока
мы не реформируемся сверху донизу ".

- Сестра Кэтрин, с вашего позволения, я буду судить об этом деле
сама, - резко сказала мать-Настоятельница. - А пока я вынуждена
сказать, что вы странно забываетесь, когда вынимаете слова из моего
рот и используй такие выражения в отношении меня, главы этого дома.
Вы говорите мне о беспорядках, и это в то время, когда ваш собственный подопечный так
неупорядочен и заброшен, как я обнаружил только сегодня утром? Взойду
себе в шкаф и кладовая, и оставьте их пока в
зерно пыль или паутина остается. Пусть каждый лоскут ткани и постельное белье,
да, каждую салфетку, косынку и моток ниток снять и
сложить заново, а полки очистить от пыли и плесени, и оставить все
пресс-формы и выдвижные ящики должны быть заполнены свежими листьями роз, лавандой и
южным деревом. Не оставляйте свою работу ни на время еды, ни на отдых
пока она не будет закончена; и когда я в следующий раз зайду в гардероб, позвольте мне найти
опрятность и порядок, приличествующие религиозному дому. Публичная епитимья, возможно, и хороша
, но тайное смирение и верность намного лучше. И сделай это,
если хочешь, не говори ни слова об этом ни одной живой душе
избегайте такой дисциплины, которая не принесет вам ни комфорта, ни чести. Я
долго терпел твою беспечность в твоих собственных интересах и твое
непрекращающееся вмешательство и дерзость из жалости к твоей слабости; но
верность моему собственному долгу больше не позволит мне терпеть это. Иди, и
полагаю, чтобы не показать свое лицо либо за столом или отдыха, пока ваш
работа закончена. Поскольку ты не сможешь сложить одежду одна, я пришлю
Сестру Бриджит помочь тебе; но учти, пусть между вами не будет сказано ни слова
за исключением того, чего требует твоя работа ".

Как бы я ни был зол на бедную сестру Кэтрин, мне было жаль ее,
хотя я знал, что упрек был справедлив. Шкаф-купе и кладовая есть
было страшно misordered поздно, так что мотыльки есть в
все. Сестра Кэтрин была настолько ошеломлена, что уже собиралась удалиться
когда мать-настоятельница отозвала ее.

"Вы уходите без какого-либо знака?" спросила она. "Вот так вы принимаете
порицание и приказ?"

Сестра Кэтрин опустилась на колени и поцеловала землю у ног настоятельницы.
И снова мне стало искренне жаль ее. Когда она ушла, мама повернулась ко мне.
я

"А ты, миньон, что это я слышу? Ты должен передать жигле в мои
руки? Дай мне услышать, что ты можешь сказать по этому поводу, и остерегайся.
не говори мне ничего, кроме правды".

Я почувствовал, как во мне поднимается гордость, но отложил конверт и, опустившись на колени у ее ног, я
положил пакет ей на колени с неповрежденной печатью.

"От кого ты это получил?" - спросила она.

Я передал ей от миссис Энн Буллен.

"А кто это отправил?" - снова спросила она.

Я сказал ей, что это рука моего кузена Ричарда и что миссис Буллен
сказала мне, что это от него, но дальше я ничего не знал. Я
осмелился добавить , что он только что попал мне в руки , когда
Вошла сестра Кэтрин. Она посмотрела на пакет, и ее лицо
расслабилось, когда она увидела, что печати не сломаны.

"Розамунда", - сказала она, положив свою руку на мою голову, а я встал на колени перед
ее, и говорил с величайшей серьезностью: "вы дали мне свой
родная мама, самый дорогой друг, которого я когда-либо был, и я любил тебя, как
дочь. У меня когда-нибудь нашли вы открываете и верно, как день, и я не могу
но поверить, что ты так до сих пор, хотя выступления против тебя. Скажи мне,
как если бы вы говорили со священником на исповеди. Это первый
время, когда вы получали посылку или жетон от вашего кузена?

"От моего кузена или от кого-либо еще", - сказал я ей.

"И что вам сказала миссис Буллен?"

Я повторил каждое слово, насколько смог вспомнить. Она отложила пакет
в сторону и, казалось, немного задумалась, все еще держа руку на моей голове.

"Хорошо, хорошо, я верю тебе и доверяю тебе", - сказала она, наконец. "Можешь ли ты?"
Оставь это дело мне и избегай любой близости или разговора с
Миссис Буллен, насколько это возможно, без волнующих замечаний. Помните, что
хотя вы и не давали обетов, вы обещали своей матери
и был обещан ею, и что это смертный грех для религиозного человека
даже думать о земной любви. Это измена по отношению к
вашему небесному Жениху, которому вы обязаны всей верностью. Он
призвал вас к благодати, по сравнению с которой высший земной брак - это
деградация и осквернение; и день, когда вы дадите Ему обет, будет
самым гордым в вашей жизни ".

Гораздо больше она говорила в том же духе, как записываете все
земных привязанностей и желаний, и, вспомнив, что у меня теперь больше нет
с миром в любой форме. "У тебя есть талант и хватка", - сказала она.
в заключение: "и я был бы рад обучить тебя, чтобы ты сменил меня на этом стуле,
хотя это кресло усыпано шипами. Представление каким-то образом распространилось повсюду
что дисциплина в этом доме ослаблена и беспорядочна. Это было
то, что привело нас к неожиданному визиту епископа. Я боюсь, что у меня есть
действительно, был LAX в правительство, и что некоторые нарушения закрались
в, как и в случае с шкафом для одежды и кладовых, которую так и не удалось
попасть в такое государство, если бы они были из-за заведование. Итак,
как только королева покинет нас, мы должны провести основательную реформу. Уходи сейчас,
дитя мое, и поскольку сегодня не твой день посещения королевы, ты
должна вернуться к своему переводу, который, боюсь, в последнее время продвигался, но плохо
.

И с этими словами она благословила меня и отпустила на работу. Я
полагаю, что я очень порочен. Когда пакет Ричарда был у меня в руках, я была
так зла на него за его легкомыслие, что заботилась только о том, чтобы избавиться
от него; и теперь, когда он вне моей досягаемости, я бы все отдала, чтобы иметь его
это снова. Осмелюсь сказать, что это, в конце концов, не что иное, как простой братский подарок
в виде какой-нибудь книги преданности или футляра с рабочими инструментами, например, я
помните, он обещал прислать меня. Я не жалею, что отдала это матери-настоятельнице.
потому что это было правильно; но — но я дура,
и этому есть конец. Я никогда не поверю, что Ричард стал кем-то из придворных.
таким галантным, как говорит миссис Анна. Это было не в его характере, и
если бы я прочитал его письмо, то нашел бы его таким же простым,
сбивчивое послание, какое он обычно писал мне из Эксетера. Странно, как мой
ум работает на него!

[Иллюстрации]



[Иллюстрации]

ГЛАВА XII.

 _August 2._

Сегодня утром я ВСТРЕТИЛ миссис Буллен в саду и проходил мимо нее с
серьезным приветствием, когда она остановила меня.

"Итак, мистрис Розамонд, вы по достоинству вознаградили меня за мое добродушие. Штраф
лекция у меня была хозяйкой и накрахмаленными госпожа настоятельница! Я
признательна тебе за то, что я в опале, и я буду помнить его,
Уверяю вас!"

Я сказал ей, что не хотел опозорить ее, и был
сожалею, что сделал это — что у меня не было выбора показать посылку
, которая подвергла меня опасности опозорения и наказания как
что ж.

"Ну, ну!" сказала она, слегка. "Я имел в виду тебя благодеяние, и ничего
больше. Я осмелюсь сказать, что кузен Ричард легко утешить себя. При французском дворе есть
множество прекрасных дам, которые не пренебрегут
благосклонностью красивого молодого англичанина. Я хотел бы сам вернуться туда,
потому что этот английский суд достаточно скучен, даже без содержания
уединяется в этой мрачной старой тюрьме. Как в Моя госпожа настоятельница, - пусть смотрят на
ее правление и наслаждайтесь, пока она может. Гром за границей в
воздух, и кто знает, куда она ударит!"

"Ты имеешь в виду этого Лютеранской ереси?" Я спросил. "Конечно, царь не
пользу его, и королева не терпит это".

"О да, королева терпеть этого не может!" - сказала она, подхватывая мои слова
насмешливым тоном. "И, несомненно, влияние ее светлости на
его Величество чрезвычайно велико. Тем не менее, это не помогло спасти монастыри,
которые на днях уничтожил вон тот гордый кардинал. Но почему я должен
говорить вам все это? Ты всего лишь кукла, как и все монахини — марионетка
которая должна танцевать, когда за ниточки дергают.

"Тогда, если я марионетка, я постараюсь быть послушной", - сказала я.;
"Я думаю, марионетка мало что сделает, если будет сама себя настраивать".

Она рассмеялась над этим тщеславием в своей милой, веселой манере.

"Ну, ну, я вижу, что сердиться на тебя бесполезно, и если ты
втянул меня в передрягу, я сделал то же самое по отношению к тебе, так что мы квиты. Что касается
кузена Ричарда, то, как я уже сказал, он скоро утешится. Деревенские кузены
не будут иметь для него большого значения, когда он увидит прекрасных
девиц, которые толпятся вокруг французской королевы. Не в обиду тебе,
прекрасная Розамонд!

Итак, мы расстались добрыми друзьями; но я не могу не досадовать на
себя за то, что зациклилась на ее словах. Какое мне дело, утешает ли себя Ричард
или нет? Я надеюсь, что его простодушие не будет обмануто,
вот и все. Если бы я мог прочитать его письмо, я бы, возможно, догадался - но
что я говорю?

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XIII.

 _ 12 августа, праздник Святой Клары._

Королева уезжает завтра, и я этому очень рад. Не то что у меня
что-нибудь против ее милости. Она была хорошей хозяйкой ко мне, и я
научился многим вещам хозяйки терпения, в первую очередь искусство вязания
чулки, от которых я в восторге. Более того, я считаю, что сдержанность, которую
мне пришлось надеть на себя в присутствии, была хорошей дисциплиной
для меня, которая всегда склонна говорить не подумав.

Еще одна привилегия, которую я получил, я присутствовал на Королеву, который я
боюсь я очень не хватать. Я имею в виду, что гулять за рубежом. Королева
посетила бедняков в деревне и повсюду здесь, даже на расстоянии двух
или трех миль; и поскольку Эмис не может далеко ходить из-за нее
хромой анкл, я навещал ее светлость вместе с госпожой Пейшенс,
и мастер Гриффит, очень рассудительный, добродушный джентльмен,
примерно такого же возраста, как мой отец. Действительно, было удивительно приятно снова отправиться
в коттеджи, покормить младенцев, поболтать с добрыми
женами и познакомиться с детьми. Госпожа Буллен
иногда ходит с нами, и мужчины громко восхваляют ее красоту
и доброту. Не думаю, что она так уж нравится женщинам, и я должен сказать
Она мне больше совсем не нравится.

Королева очень щедра и дает с распростертыми объятиями; но она также и
проницательна и не позволит навязываться. Роджер Смит, с которым она познакомилась.
на улице рассказал ее светлости жалостливую историю о своей больной жене и
детях и о том, что ему не хватает работы. Она говорит, но мало по времени, давая
ему милостыню, но в настоящее время она повернулась ко мне и спросил, знаю ли я
о них ничего. Я сказал ей, что он постоянно получал помощь от нашего дома.
кроме того, мы покупали у него рыбу, когда могли ее достать.

"А разве он не может доставать ее так часто, как тебе нужно?" - спросила она.

Я сказал ей, что не знаю причин, по которым он не мог бы, так как море было всего в
нескольких милях отсюда, и я знал, что у него есть лодка; но добавил, что я думал
он не слишком любил работать, пока мог обходиться без хлеба.
В тот день она ничего не сказала, но в следующий раз, когда мы гуляли, она спросила
маленького сорванца, игравшего в луже грязной воды, где живет Роджер
Смит. Он засунул большой палец в рот и опустил голову, но
вскоре указал на очень грязный коттедж с навозной кучей перед
дверью, повсюду усыпанной рыбьими головами и тому подобным. Запах
было так плохо, что терпение Миссис решился на протест, но ее грация
выстоял, и мы вошли в коттедж. Там лежал Роджер на сопоставление
в постели, в том, что было явно пьяным сном. На грубо сколоченном столе лежали
останки пары домашних птиц, рыбьи кости, куски хлеба и
ребра какого-то животного, сильно смахивающего на оленьи, в то время как запачканные
женщина и дерзкая на вид девушка только начали убираться.
хотя было почти девять часов утра. Ясно
было испортить за одну ночь, и что там еще может быть
необходимости не было никакой провизии. Ее Светлость выглядела нарочито круглые
в комнату, а затем отвернулся.

"Что вам угодно пожелать, мадам?" - спросила женщина вполголоса.
подобострастный, наполовину наглый тон.

"Я слышал, что здесь жила больная женщина с больными детьми".
ее светлость ответила: "и что им не хватало еды; но домашняя птица, и
оленина, и крепкая вода, и человек, спящий в это время дня, - это
не доводы ни в пользу бедности, ни в пользу честности".

И с этими словами она повернулась и вышла из дома, не сказав больше ни слова,
только девушка дерзко рассмеялась. Дама Ли, к которой мы зашли
позже, и которую мы застали за прядением тонких ниток, хотя ей
больше восьмидесяти лет, сказала нам, что кузнецы были позором и
скандал на всю деревню — что сама домохозяйка была не лучше,
чем должна быть, а Роджер намного хуже.

"Именно так поступают с добрыми Сестрами, потому что они не могут
выйти и посмотреть своими глазами", - сказала она. "В этом нет необходимости.
семья никогда не просит милостыню, и то же самое верно для других в этом месте.
в то время как те, кто действительно нуждается в помощи, многие из них слишком скромны, чтобы
спрашивают, или слишком слабы, чтобы добраться до ворот, или держатся особняком среди прессы
об этом."

"Не могли бы вы указать нам путь к некоторым из этих несчастных душ, о которых вы говорите?"
спросила королева.

Дама Ли рассказала о нескольких из них и указала нам места их обитания,
а затем упомянула еще об одном.

"Есть Магдален Джуэлл, которая живет одна на болотах, у
подножия Серого Тора", - сказала она. "Это уединенное место, и, возможно,
ваша светлость, возможно, не захочет идти так далеко".

"Как далеко?" - спросила королева.

"Нет, не беспокойся, но лишь миля, но это несколько грубо", - ответил
дама.

"И это Магдалины, о которой вы говорите вдова?" - спросила королева.

- Нет, мадам, она никогда не была замужем. Она заботилась о своем старом отце.
пока он был жив, и была для него самой послушной и доброй дочерью;
и после его смерти она жила одна, пока в последнее время у нее не
усыновил маленькую служанку-сироту, одну из выживших после великого крушения
прошлой зимой. Магдалене принадлежит дом, в котором она живет, и небольшой сад
и фруктовый сад, который благодаря нитям, которые она прядет, составляет большую часть ее жизни
. Я боюсь, что она часто ущипнул, но она никогда не жалуется, или просит
для справки. Она могла бы много раз менять свое положение, потому что она была
замечательной блондинкой, когда я впервые ее узнал, и из хороших условий, и она
это хорошо выступает женщина, даже сейчас, но никто не знает почему, она бы не
из ее поклонников, и до сих пор живет одна, спасти, как я уже говорил, для ребенка
он принял".

"Я думаю, мы должны увидеть эту женщину", - сказала королева, обращаясь к Пейшенс.
и ко мне. "А теперь, госпожа, мы ничего не можем для вас сделать?"

Пожилая женщина выпрямилась с кроткой гордостью.

"Благодарю вас за доброту, мадам, но я ни в чем не нуждаюсь", - сказала она.
"У меня восемь сыновей, живущих поблизости, кроме двоих, плавающих в открытом море.
и они ни в чем не позволяют своим родителям нуждаться. Мой муж стар
и немощный, но он по-прежнему старается заняться нашим участком земли, где выращивают лен
и нашим фруктовым садом, а также делает и чинит сети, и с
хороший муж и послушные дети, мне не нужно ни у кого просить помощи
".

"Десять сыновей!" - задумчиво повторила королева, и я подумал с грустью.
"Тебе действительно есть за что быть благодарным. Как давно ты
женат?"

"Шестьдесят лет, мадам, мы с моим добрым мужем прожили вместе без единой
ссоры или желания перемен", - ответила дама с кроткой
гордостью. "У нас были свои проблемы и стеснения, особенно когда наши
дети были еще маленькими, и моя старшая дочь, моя единственная Дева, умер от
долго отходов в семнадцать лет. Но мы победили во всех них по благословению Божьему
и во всех наших бедах сохранили мужество и любящее сердце. Я уверен,
мы никогда не желали разлуки, иначе пощадили бы кого-нибудь из нашего маленького
беспокойного, голодного выводка. Хотел бы я, чтобы все женатые люди могли сказать столько же, сколько
это! "

"Я действительно хотела бы, чтобы они могли", - сказала королева, и еще одно печальное облако
набежало на ее лицо (и мне показалось, что я увидела еще одно на лице миссис
Пейшенс). - Что ж, леди, поскольку мы не можем подать вам милостыню, не могли бы вы
не одарить ли нас одним из них и не дать ли нам глоток молока или чистой воды?"

Хозяйка, очевидно, была очень довольна и засуетилась, чтобы принести
молоко и сливки, черный хлеб с медом и блюдо с ранними
яблоками. Королева ела и пила и хотела, чтобы мы сделали то же самое. Миссис
Буллен сказала, что не голодна.

"Тогда вы можете немного подкрепиться, чтобы доставить удовольствие доброй женщине", - сказала королева.
говоря по-французски, и, как мне показалось, более резко, чем было необходимо; но
почему-то мне кажется, что она склонна быть резкой с госпожой Анной. "У меня есть
увидел, что вы делаете свои суда до сих пор к еде, когда у вас не было необходимости".

Госпожа Анна цветные красные, как огонь, но она повиновалась без слов.
Когда мы ели и пили, ее светлость взял из ее груди очень
маленькое золотое распятие.

- Этот крест, добрая госпожа, получил благословение нашего святого Отца в
Риме, и рядом с ним лежит немного земли с гроба Господня. Я молюсь
сохрани это как помощь в твоей преданности и в память о королеве
Екатерине; и когда ты посмотришь на это, даруй мне пользу от твоих
молитв ".

"Вот женщина, которой можно позавидовать, если бы зависть не была грехом", - сказала ее светлость.
Когда мы выходили из дома. "Вы так не думаете, девушки?"

"Что касается меня, то нет, мадам", - ответила госпожа Буллен. "Чем была ее жизнь?
была одним долгим рабством? Что приятного в такой жизни—всего
починка и экономия, и готовить, и мыть—уход глупые дети,
и ждут от нее комом муж. Мне кажется, один час настоящей жизни,
такой, какую мы имели при французском дворе, стоил бы всего этого!

- А ты, девушка, что думаешь? - спросила ее светлость, поворачиваясь ко мне.

- Моя достопочтенная матушка сказала, что любовь облегчает служение,
Мадам, - ответил я. - Я думаю, что такая жизнь, как у доброй дамы, может
будь такой же благородной в глазах Бога, как и любая женщина в мире.


"Это странные слова для монахини", - сказала миссис Энн со своим обычным
легкомыслием. "Что, такая же почетная, как у монахини?"

"Да, если бы она была призвана к этому", - ответил я.

"И продержаться так долго — шестьдесят лет тяжелого труда и бедности", - сказала миссис
Энн, содрогнувшись: "Нет, нет! Короткая жизнь и веселая для меня".

[Я думал, что эти слова много раз после этого короткая и веселая жизнь
пришел к своим несчастным близким, и что светлой голове, с короной
он желанный и сделал, лежали вместе на плахе. Я никогда этого не делал
поверьте постыдным обвинениям, выдвинутым против нее, которые послужили причиной ее смерти
, но невозможно оправдать ее за легкомыслие
в поведении и недостаток женской деликатности или за худшие ошибки в
беззаконные амбиции и предательство по отношению к своей доброй госпоже, лучшей которой и желать нечего
. Хотя я давно принадлежу к реформатской религии
, мои чувства всегда были на стороне королевы Екатерины.]


На следующий день мы отправились через вересковые пустоши, чтобы повидать женщину, Магдалину
Джуэлл, о которой нам рассказала дама Ли. Госпожи Энн с нами не было.,
сославшись на головную боль в качестве оправдания, и мне не было жаль скучать по ней.
но вместо нее у нас были мастер Гриффит и слуга, который вел
Королевского осла. Остальные пошли пешком; и, о, какой радостью это было для меня!
я снова почувствовал под ногами упругую почву и вдохнул свежие ароматы
вересковых пустошей! Как прекрасен мир! Я не могу понять, почему
Бог сделал это таким справедливым, а затем поставил перед нами как нашу высшую обязанность
отгородиться от этого каменными стенами. "Земля принадлежит Господу"
и полнота ее", - поем мы на Вените, и все Псалмы
полон таких мыслей. Но это к делу не относится.

У нас была очаровательная прогулка по высокогорным, продуваемым бризом вересковым пустошам, и мастер Гриффит
развлекал нас воспоминаниями о своей родной стране Уэльсе, где он
говорит, что люди говорят на своем собственном языке, как и в некоторых частях Корнуолла
. Королева езда до нас, сейчас и потом положить в
словом, чтобы удержать его на плаву.

Вскоре тропинка нырнула в небольшую лощину, и там мы увидели
коттедж у подножия холма, который был нашим ориентиром всю дорогу.
На мой взгляд, это было больше похоже на гнездо, чем на коттедж, таким маленьким оно было, и
покрытый (там, где виноградная лоза позволила камням проявиться)
серыми и желтыми лишайниками. На скромном крыльце, затененном большой
грушей, благоухающей жимолостью и шиповником, стояло
кресло доброй женщины, на котором лежали веретено и прялка.

Сама Магдалины был на работе в своем саду, сбор трав для
сухой и участие довольно приближенными. Там лежала очень старая собака,
щурясь на солнце, и заботливая кошка с двумя или тремя
озорными котятами, а также хромой и ручной гусь, который сопровождал
шаги ее хозяйки, время от времени с шипением и распростертыми объятиями
крылья прогнали китлингов, когда они стали слишком вольготны. Более
важным членом компании была маленькая служанка-сирота, девочка
лет пяти, которая с серьезным и женственным усердием уносила
срезанные травы и раскладывала их в тени для просушки. Ряд
ульев тянулся по всей длине садовой ограды, а перед ними была разбита
клумба со сладкими цветами и травами, которые любят пчелы. С одной стороны было
поле, на котором паслись корова и осел, а с другой был маленький и
старый, но ухоженный фруктовый сад, а в глубине его тихий, стеклянный
Бассейн. Позади всего возвышался серый крутой Тор, похожий на защищающую крепость.
Это была прекрасная картина, на которую я мог бы любоваться целый час.;
но сегодня, женщины, увидев нас, отложил ее отрасль,
и вышел вперед, чтобы дать нам добро, которое она сделала мне следует немного сказать
натянуто на первом. Но вскоре она стала более радушной.
под очарованием манер ее светлости и, заметив, что у нас была долгая прогулка.
она занялась приготовлением освежающих напитков.

- Прошу вас, не утруждайте себя, моя добрая женщина, - сказала королева. - Мы
я пришел только из того монастыря, где я в настоящее время нахожусь,
а это одна из юных учениц, которую, осмелюсь сказать, вы видели.

"Не я, мадам!" - ответила она несколько резко. - У меня нет поручения, чтобы
отвезти меня в монастырь, поскольку я не прошу милостыни из рук этих леди.
У меня нет ничего на продажу, кроме того, что есть в их собственных садах
.

"Вы могли бы отправиться туда с целью поклонения", - сказала королева. "Это
великая привилегия - поклоняться в церкви, где хранится так много святых
реликвий".

Странное выражение, как мне показалось, промелькнуло по лицу женщины, когда ее Грация
говорил, но она ничего не ответила Королева, - только на нас давление, чтобы поесть и
напитки.

"И ты живешь здесь совсем одна, спасти этого ребенка?" - сказала королева после того, как
она спросила и услышала рассказ о маленькой деве.

"Да, мадам, с тех пор, как умер мой старый отец, около десяти лет назад, пока
мне, так сказать, не прислали этого ребенка".

"Но у вас не было брата или другого родственника?" И снова странное выражение
промелькнуло на лице Магдалины, когда она ответила: "Когда-то у меня был брат, и
насколько я знаю, он, возможно, жив сейчас; но я давно его не видела
или слышал от него что-нибудь. Наши пути разошлись".

"Как же так?" - спросила королева.

- Потому что я предпочел поддерживать моего старого отца в его беспомощности, а
он предпочел поселиться вон в том аббатстве Гластонбери со своей
частью имущества моего отца.

"Несомненно, он выбрал с умом!", - добавила она, с презрением, которое я не могу
опишите. "Это была более легкая жизнь, чем возделывать бесплодную землю и терпеть
причуды инфантильного, вспыльчивого старика".

"Вы не должны так говорить о своем брате", - сказала Королева, - то
серьезно.

"Вы правы, Сударыня," ответила Магдален, размягчая. "Презрение становится
не какой-нибудь грешник, чьи собственные прегрешения были многочисленны. Тем не менее,
находясь под вашим покровительством, я полагаю, что мой брат действительно ошибся в выполнении своего долга в этом деле.
"

"И все же, похоже, ты сама выбрала одинокую жизнь!" - сказала королева.
"Почему это было?"

"Я этого не выбирала", - тихо сказала она, но все же ее лицо было тронуто.
"Это было заказано специально для меня, и я использую это наилучшим образом. Сомневаюсь, что немногие
замужние женщины счастливее меня; но вы должны видеть, мадам, что ни одна
незамужняя женщина, какой бы хорошей и добродетельной она ни была, не может быть так несчастна
как и многие хорошие и добродетельные жены, не по своей вине;
да, и пока у нее нет ничего, на что она могла бы пожаловаться перед всем миром
.

- Именно так! - сказала ее светлость и снова увидела, как на ее чело набежала туча.
Интересно, несчастлива ли она со своим мужем? После недолгого молчания
королева заговорила о ребенке, и после некоторой беседы она
предложила оставить приходскому священнику такую сумму денег, которая должна
быть приданым для девушки, независимо от того, выйдет ли она замуж или уйдет в монастырь.
Магдалина покраснела и заколебалась.

- Я очень благодарна вам за вашу доброту, - сказала она наконец. - Я никогда не
но получил милостыню, но ребенок-сирота, и нет ему земной
защита, кроме меня; так и я должен умереть, прежде чем мой брат, он или
мужчины, с которыми он поставил себя, будет считать, что малая часть
товар, который принадлежит мне, и маленькая Кэтрин останется полностью
без средств к существованию. Я полагаю, сэр Джон, сельский священник, чтобы быть хорошим человеком, так
насколько его гаснет, и все, что вам может быть приятно в его
руки будут в безопасности. Поэтому я принимаю ваше предложение и благодарю вас от всего сердца
; и пусть благословение Бога сирот пребудет
на вас".

"Это выглядит как хорошая женщина", - отметил мастер Гриффит с любовницей
Терпение, после того как мы уехали на дачу.

"Пока я не любил ее, говорил про попа", вернулся терпение Миссис,
сурово. "Что она имела в виду ее ограничение—отличный парень, до сих пор как
его гаснет,' поверьте! Кто она, чтобы судить его света? Мнится мне,
поговорку-то предлагают слишком много Lollardie, или лютеранство".

"Тогда, если бы я так думал, я бы так не сказал", - сказал Мастер Гриффит, в
низкий тон. - Вы же не хотели бы бросить подозрение на бедняжку,
которое в конце концов может привести ее к костру.

На что миссис Пейшенс пробормотала что-то себе под нос о том, что
мягкосердечие по отношению к еретикам является изменой Церкви; но она
больше ничего не добавила. Я думаю, что мастер Гриффит имеет на нее большое влияние,
и, если я осмелюсь так выразиться, на его любовницу тоже; и я задаюсь вопросом
не в этом дело, потому что он ведет себя спокойно, мудро и внимателен.
манера говорить, которая, кажется, имеет большой вес. Это было странно,
конечно, то, что Магдален Джуэлл сказала о священнике, а также о
ее брате. Кажется трудным, что он должен был уйти и оставить
ее нести весь груз ухода и поддержания ее отец,
и все же, как мы верим, он-тот, кто выбрал
лучшую часть. Еще одна вещь, которая поразила меня в этой самой Магдалине
, заключалась в том, что у нее был такой замечательный, хорошо поставленный голос для женщины в ее возрасте
. Даже ее акцент был чище, чем у здешних женщин, и
она произносила удивительно хорошие фразы, как будто общалась с
хорошо образованными людьми.

Это была последняя из наших прогулок. Завтра королева уезжает, и тогда я
полагаю, что снова вернусь к своему старому образу жизни — буду писать и
работать, и гулять в саду для отдыха. Ну, я должен
быть содержание, так как нет никакого другого проспект передо мной за всю мою
жизнь. Это будет не так однообразно, как у бедной леди, которая
двадцать лет прожила в комнате королевы и ни разу не выглянула наружу.

Я должен сказать, что когда мы вернулись после посещения Магдалины Джуэлл, мы
обнаружили, что прибыла почта с письмами для королевы, а также с
посылкой для госпожи Анны, которая, казалось, была очень довольна своими новостями,
и с прекрасным кольцом, которое, по ее словам, прислал ей брат.

"Ваш брат очень щедр", - сказала ее светлость (и я увидел, как ее лицо
вспыхнуло, а глаза вспыхнули.) "Мне кажется, я уже видела это кольцо раньше.
Не очень-то подобает вашему брату так легкомысленно относиться к подаркам его Величества, даже к своей сестре.
- Да, сэр.

"Я надеюсь, ваша светлость будет так хорошо, как не предать моего бедного брата
беспечность Его Величество", - ответила госпожа Буллен, с воздуха и
тон кротости, которая казалась мне было насмешливое в нем.
"Это может погубить нас обоих".

К моему великому ужасу и изумлению, королева побледнела, как
пепел и протянула руку для поддержки. Мы с миссис Энн и я.
Бросились вперед, но она мгновенно взяла себя в руки, и ее румянец
вернулся.

"Это ничего", - сказала она тихо. "Я думаю, что жара была слишком много для
меня. Терпение, вашу руку, я прилягу."

Взгляд, который бросил на терпение госпожа Буллен попутно, таких как
кто-то может дать гадюки или другие отвратительные рептилии. Госпожа Буллен, на
ее части, вернулся его, с насмешливой улыбкой. В настоящее время я увидел ее в
сад в непосредственной конференции с Нарамник, как, впрочем, и я сделал несколько
раньше. Я не могу предположить, что у них может быть общего, и это так.
тем более странно, что я знаю, что Эмис ее не любит.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XIV.

 _ 14 августа._

ЕЕ светлость покинула нас вчера, и сегодня мы с Эмис помогали
Матери Гертруде привести в порядок ее комнаты и снова закрыть их.

"Какими одинокими они выглядят", - сказала я, когда мы обходили дом, закрывая
ставни. "Я полагаю, они всегда будут называться "Дом королевы".
Чемберс, - после этого; и будут рассматривать как своего рода священный
земле".

"Они всегда будут священная земля для меня, я уверен", - сказал Нарамник, так
тепло, что я с удивлением посмотрел на нее.

"Ну, ну, я не жалею, что они снова пусты", - сказала мама.
Гертруда. "Я надеюсь, что теперь мы должны вернуться к нашим старым тихо, и в
крайней мере, мы больше не пели песен о любви и получать любовь,
токены, в эти святые стены. Вон тот прекрасный Буллен не годится в качестве заключенного для
такого места, как это.

"Зачем тебе думать о знаках любви, дорогая мама?" - Спросила я, чувствуя, как горят мои чеки
, и гадая, имела ли она в виду меня, хотя на самом деле я
мог бы догадаться, что она этого не сделала. Не в ее правилах намекать на что-либо.

- Потому что госпожа Анна должна показать мне свое прекрасное кольцо с бриллиантом и
рассказать мне шепотом, что это был подарок от галантного джентльмена, такого же
великого, как любой в этом королевстве.

"Она сказала, что это от ее брата", - неосторожно сказал я, и затем
Я внезапно вспомнил, что она сказала в присутствии, и
Ответ королевы. Может ли быть так, что Ее Светлость ревнует и что она
повода для ревности? Тем не менее, это для меня не бизнес.

Госпожа Буллен необходимо, чтобы смотреть ее шанс, и спрашивают меня, есть ли у меня нет
послание или знак внимания для моего двоюродного брата? Я сказал ей "нет" — что в моем положении
мне не пристало отправлять сообщения или жетоны: но я не добавил
то, что я думал — что если бы у меня было какое-либо подобное сообщение, она была бы последней
человек, которому я должен это доверить.

"Ну, ну, я не желала тебе ничего, кроме доброты", - сказала она. "Осмелюсь сказать,
наш оруженосец не разобьет себе сердце".

На что я ничего не ответил.

Мать-настоятельница разрешила мне написать моему отцу через мастера Гриффита,
который любезно предложил отнести письмо. Закончив, я отнесла
это ей, как и полагается по долгу службы. Она просто взглянула на него, а затем открыла
открыв ящик стола, она достала оттуда пакет бедного Ричарда и вложила все это
вместе, надежно запечатав, и сказала, что передаст посылку
в руки мастера Гриффита вместе с некоторыми своими письмами.
Мое сердце подпрыгнуло при виде пакета, и я должен признаться
я испытал сильную боль, когда увидел, что он снова запечатан, потому что я знал, как печально
Ричард почувствовал бы себя неловко, если бы ему вернули его бедное маленькое письмо и памятный знак
и я совершенно уверена, что он не хотел причинить вреда, отправляя их,
хотя это было необдуманно.

Уезжая, королева щедро одарила Церковь и дом, и
также подарила подарки тем членам семьи, которые ждали ее прихода
в основном это были религиозные книги, четки и священные картинки. Она также выделила
в свой день рождения ежегодную порцию хлеба и одежды
всем беднякам деревни.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XV.

 _ 25 августа._

МЫ начали всеобщую реформацию, которую обещала мать-Настоятельница
нам. Я полагаю, что, как и другие штормы, этот очистит воздух, когда все закончится
, но в настоящее время он поднимает много пыли и причиняет неудобства каждому
телу.

Мать Габриэль и мать Гертруда по-прежнему занимают свои старые места:
одна - ризничая, другая - наставница послушниц и учениц.
Но сестра Кэтрин освобождена от забот о гардеробе, и
Сестра Бриджит, из всех людей, сидела на своем месте. Сестра Бонавентура
заменяет сестру Бриджит в прачечной, а сестра Мэри Паула
отвечает за кухню, которая, как мне кажется, ей не слишком нравится,
хотя она ничего не говорит. Счета у сестры Мэри Агнес, а
Сестра Плацида собирает милостыню. Что касается сестры Кэтрин, то ее нигде нет и
никто, что, я полагаю, даст ей еще больше времени, чтобы вмешиваться в дела окружающих
. Она уже неделю находится в уединении и все еще очень молчалива.
и молчит. К моей великой радости, я по-прежнему отвечаю за библиотеку,
а Эмис по особой милости назначена помогать матери Габриэль в
ризнице.

В будущем наши правила будут соблюдаться более строго. Больше никаких эксклюзивов
дружба должна быть разрешена. Необходимо строго соблюдать тишину,
короче говоря, мы должны полностью начать с чистого листа. Многие интернет
рукоделие можно положить в руку сразу, включая новые алтаря крышки
для усыпальницы святой Этельбурги в саду, для которой ее светлость
предоставила очень дорогие материалы. Кроме того, мы должны сшить много одежды
для бедных на зиму.

По поводу всех этих изменений было сделано немало кривых лиц. Что касается меня,
То мне они, со своей стороны, вполне нравятся. Я думаю, людям всегда становится более
комфортно, когда каждый знает свое место и свою работу. Возможно,
Я чувствовала бы себя по-другому, если бы меня отстранили от должности, как сестру
Кэтрин, или поручили работу, которая мне не нравилась, как сестре Мэри Пауле.
Бедная сестра Кэтрин! Она почти не задумывалась, чем все это закончится, когда она
раньше говорили о соблюдении дисциплины. Я должен сказать, что, как
насколько этот шкаф идет, она не имела права жаловаться, потому что она сделала
держать все в беспорядке, так что две цельных кусочков приятно
черный Серж были испорчены по своей неосторожности, и много запасных
салфетки были литые насквозь. Я рискнула спросить маму
Гертруда, как, по ее мнению, сестра Бриджит добьется успеха.

"Ну, достаточно хорошо, дитя мое", - ответила она. "Ум сестры Бриджит не очень ясен.
но она всегда полностью отдается тому, что делает".

"Я заметил это", - сказал я. "Если она складывает салфетку или гладит
фартук, вы можете задавать ей сколько угодно вопросов, и вы будете
не получай от нее ответа, пока она не закончит складывать или гладить, в зависимости от обстоятельств.
"

"Просто так; и она имеет еще одно хорошее качество, в которые она будет принимать
совет. Когда она не знает, что делать она будет спрашивать, что с моим
разум больший аргумент смирения, чем любой kissings пола, или
подобных выступлений".

Мы с Эмис видимся не так часто, как раньше, но она
всегда полна любви, когда мы встречаемся. Почему-то она кажется мне очень милой.
изменилась. Временами кажется, что у нее почти небесное спокойствие и
безмятежность на лице; в другие моменты она кажется грустной и встревоженной, но она
всегда добрая и нежная. Она много молится и усердно читает по
Псалтири, которую подарила ей королева. Сестра Габриэль очень вырос
люблю ее, хотя она была раздосадована, первое, что Нарамник был назначен
ее, а не себя; но она говорит, Нарамник так кроток и смирен, так
спешим порадовать, а чтобы улучшить себя в тех точках, где она
это неудовлетворительно, что она не может не любить ребенка. У меня есть, у Эмис
по собственной просьбе научил ее всем известным мне кружевам и штопальным стежкам, и
она усердно практикуется в них, хотя раньше презирала. Я
учу ее вязать чулки, искусству, которому я научилась у госпожи Пейшенс,
и мы собираемся сшить пару для епископа к его следующему визиту.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XVI.

 _ Канун дня Святого Михаила, сентябрь. 28._

Он давно не прикасался к этой книге, и на многие вещи
случилось. У нас сейчас сад хозяйство. Из двадцати трех
назвавшиеся сестрами и послушницами, которые раньше встречались в хоре, но
осталось пятнадцать. Остальные лежат под землей на нашем кладбище. Матери
Габриэль больше нет, и бедной сестры Бриджит, и послушниц, сестер
Мэри Фрэнсис и Агаты. Мать Гертруда заболела, но ее
пощадили. Трое других выздоровели. На остальных никто не нападал. Болезнь
была ужасной потливостью. Сначала это началось в деревне,
в доме того самого Роджера Смита, но в тот же день вспыхнуло в трех или
четырех других коттеджах. Новость была принесена к воротам монастыря
на следующее утро теми, кто пришел за подаянием, как они обычно делают на
По средам и пятницам, и производят большой испуг.

"Что же нам делать теперь?" - сказала сестра Кэтрин, пока старцы
в конференции самостоятельно.

"Я полагаю, мы сделаем так, как нам сказано", - ответила сестра Бриджит с
своей обычной простотой.

"Но не думаете ли вы, что мать-настоятельница прикажет закрыть ворота,
и не поддерживать никаких контактов с жителями деревни?" сказала сестра Мэри Паула.

"Я бы, конечно, предположила, что нет", - ответила сестра Плацида. "Думаю, что
вы говорите, дорогая сестра! Хотели бы вы лишить бедных душах их
милостыню, только когда они больше всего хотели? Мне кажется, это было плохо стать
религиозные женщин, чтобы показать такие трусливые страхи".

"Кроме того, я не верю, что он внесет какие-то изменения", - сказал И.
Мастер Элленвуд, изучавший медицину, сказал моему отцу, что болезнь
была не столько заразной, сколько витала в воздухе. Я бы хотела, чтобы мы могли пойти к
беднякам, посмотреть, в чем они нуждаются, и помочь ухаживать за больными, как это делали моя
мать и ее женщины ".

"Розамонд всегда готова воспользоваться любым шансом вырваться из своей ограды", - сказала
Сестра Кэтрин, как всегда, милосердная. "Она даже приветствовала бы
чума, если это дало ей повод выйти за стены монастыря".

"Сестра Кэтрин, - с упреком сказала сестра Плацида, - вы не правы,
говоря так с ребенком. Почему вы должны быть так готовы поставить неправильно
конструкции на ее слова? Я уверен, что желание вполне естественно. Я
думал то же самое о себе".

"О да, смею сказать", - парировал сестра Екатерина. И потом, с одним из
ее резкие изменения, "но я отвечу вам так, сестра. Это моя часть
принимать даже незаслуженный упрек со смирением и быть благодарным
за то, что меня презирают ".

- Чепуха, - возразила сестра Плацида, которая отнюдь не так безмятежна, как ее зовут.
- Я думаю, ты проявила бы больше унижения.ты рассмотрении вопроса о
упрека не заслужил. Чтобы быть благодарными за то презираем,
что, на мой взгляд, слишком уж похож был благодарен за то чужой
грех".

"Как же так?" Я спросил.

"Почему, чтобы быть презираемым, должен быть кто-то, кто будет
презирать тебя, дитя, а разве презрение не грех?"

Мне действительно нравится сестра Плацида, хотя она так же часто бывает резка со мной, как и сестра Кэтрин.
Но это совсем по-другому.

"В любом случае, я надеюсь, что они не отгораживаются от бедняков", - сказала сестра Бриджит.

"Кто говорит о том, чтобы отгораживаться от бедняков?" - спросила мама
Голос Гертруды, как обычно, резкий и ясный (кстати, мне
сейчас следовало бы позвонить ее матери-ассистентке, но я никак не могу вспомнить, как это сделать
итак.) "Дети, почему вы все слоняетесь без дела здесь, вместо того чтобы заниматься
своими делами по дому? Пусть каждая приступит к исполнению своего долга, как обычно
и на послушании ты услышишь, что было решено ".

[Послушание - это тот час в монастыре, когда монахини собираются вместе с
настоятельницей, чтобы отчитаться о своих трудах, получить особые
поручения, а нередко и особые выговоры. В нашем доме это
сбор состоялся сразу после утреннего отдыха. Нарамник и я, не
даже обычной послушницы, нечего было там делать, и с
Реформация в доме, мы никогда не посещали, но нас позвали в
в день, и заняли места в нижней части строки, и поэтому
следующей высшей, кто обратился к нам в немногих, но весомых слов, которые я
сел как можно лучше их запомнить.]

Она сказала, что нет никаких сомнений в том, что в деревне вспыхнула эпидемия, известная как
потная болезнь, и мы можем с
основанием ожидать ее появления среди нас в любое время. Она сказала
она с горечью услышала, что некоторые из ее детей пожелали
закрыть ворота перед бедняками, которые обычно приходили за подаянием.
Подобная трусость была неподобающей любой леди благородного происхождения, и
прежде всего религиозной, которая вдвойне обязана была подавать хороший пример
мужества и покорности: но она была готова думать, что это всего лишь
минутный сбой, который, подумав, можно было бы исправить; и она велела
учесть, что сейчас нет смысла закрывать ворота, поскольку
вчера они были открыты, как обычно.

Затем она рассказала нам, что она, по совету нашего духовника и
другие старейшины приняли решение. Пособия должны были выдаваться у
внешних ворот соответствующими офицерами, только они должны были выдаваться каждый
день, а не по средам и пятницам. Двум сестрам-раздавальщицам
должны были помогать две другие, взятые по очереди у исповедующих,
раздавать вещи по мере надобности. Все вышивание вместе с другой
ненужной работой любого рода должно было быть отложено, и все должны были
под руководством Матери-помощницы и
ее самой заняться шитьем белья и приготовлением еды, настоек и напитков
для бедных. Если какой-либо сестра почувствовала себя плохо в любом случае, она была в
после ремонта в лазарет, и сообщать о себе, чтобы сестра Плацидии.
Наконец, мы все были иметь мужествен, чтобы дать себе столько, сколько
можно на молитву, и такие религиозные медитации, как должны держать нас в
спокойный, веселый, и вспомнил кадр из виду, наблюдая за нашими часов
отдых как обычно; и она добавила, что никто не осмелился взять
на себя каких-либо дополнительных аскетических упражнений или без специального разрешения
от ее начальник, или исповедница.

- Как вы знаете, дорогие дети, мы все приговорены к смертной казни!
в заключение мать сказала: "И не имеет большого значения, как нас уволят, поэтому
мы готовы. Давайте все признаемся себе, так что на вес, на
не менее, смертный грех не может отдыхать на наше сознание здесь, или пойти с
нас в другой мир. Если мы призваны страдать, давайте примем
эти страдания как искупление наших грехов, учитывая, что чем
больше нам придется вынести здесь, тем меньше, по нашему мнению, будет боли
о чистилище загробном. Что касается этих детей, - добавила она, поворачиваясь к
Эмис и мне, которые стояли рядом с ней, - что мне им сказать?

- Скажи, дорогая мама, что мы можем взять на себя всю нашу долю работы и риска
вместе с Сестрами! - воскликнула Эмис, опускаясь перед ней на колени. "Я уверен, что я"
говорю от имени Розамонд, а также от своего имени, когда говорю, что это то, чего мы желаем
больше всего, не так ли, Розамонд?"

- Конечно, - ответил я, опускаясь на колени рядом с ней. - Я не прошу ничего большего, кроме
этого.

"А что будет с уроками латыни и музыки, с вышиванием,
и с переводами нашего ученого библиотекаря?" - спросила мать-настоятельница,
улыбнувшись нам.

"Они могут подождать", - ответила я.

"И, конечно же, дорогая мама, уроки, которые мы усвоим, будут далеки от истины.
более ценным, чем любые латинские или музыка", - добавил Нарамник.

"Ну, хорошо, пусть будет по-вашему будет!" - сказала Мама, положив свою руку на
наши головы мы перед ней на колени. "Конечно, дорогие дети, никто из нас
не проявит никакого страха или нежелания, поскольку эти малыши подают нам такой хороший
пример. Что ж, будьте готовы, мои малыши, и куда бы вы
ни потребовались, туда вас и пошлют".

В тот день в гардеробе царила большая суета: снимали
белье, перешивали сорочки и халаты и тому подобное, а также
в кладовой и на кухне готовили лекарства,
в основном сердечные и общеукрепляющие средства, а также легкие напитки, такие как ячменная и
яблочная вода, а также настой липовых цветов, мелиссы и мяты. Это было сделано
по совету матери Марии Моники, которая уже сталкивалась с этим заболеванием
раньше и понимает, как правильно его лечить. Она говорит, что те, кто на
при первых признаках расстройства ложились в свои постели и оставались там
в течение двадцати четырех часов, умеренно укрытые и совершенно спокойные, и
употребление слабоалкогольных напитков, не очень горячих, не стимулирующих и еще не остывших
почти все выздоровели; но это очищение, физические упражнения, горячие или холодные
напитки и стимуляторы, были одинаково смертельно. - Мой мама
казалось, не поздно, но этот сигнал тревоги разбудил ее и заставил ее
как молодой женщине снова.

Так продолжалось больше недели. Мы слышали о больших страданиях
среди жителей деревни из-за отсутствия медсестер, которые знали, как лечить
болезнь, а также из-за эгоистичного страха подхватить чуму,
люди отказывались приближаться к больным и умирающим. Однажды мать-настоятельницу
вызвали к решетке, и вскоре послали за мной в гостиную, где
Я застал ее разговаривающей через решетку с женщиной, которую я сразу узнал как
Магдален Джуэлл из Торфута. Ее лицо нельзя забыть.

"Эта добрая женщина говорит, что, по ее мнению, ты был в ее доме с ней".
Грейс, - говорит мама.

Я ответила, что да, и добавила, что ее светлость очень высоко оценила
опрятность места и доброту Магдалины, взявшей малышку
. Я увидела, как изменилось лицо Магдалины.

- Младенца забрали домой! - сказала она почти сурово. - Да будет воля Божья
! Я говорил эти дамы, что есть разные сирота
девки в деревне (слева, так что эта болезнь), который дичает,
и как ни умирать из-за отсутствия ухода, или, что еще хуже, упасть в
руки цыган и других беззаконных людей, кого эта язва, кажется,
чтобы отпустить бродить об эту убогую землю".

"Неужели в деревне так много мертвецов?" - спросила мать Гертруда.

"Нет ни одного дома, в котором не было бы ни одного мертвеца!"
Магдалина ответила: "И этот ужас хуже эпидемии".;
детей бросают родители, а их, в свою очередь, дети.
и то же самое происходит со всеми другими родственниками. Это печальное зрелище!"

"А не могли бы вы сами взять этих бедных малышей к себе домой, раз уж у вас
они есть?" - спросила мать Гертруда.

"Я не могу обойтись без этого, сударыня, - ответила Магдалина. - Я должна ухаживать за больными".

"Это очень хорошо в вас, и вы должны утешиться мыслью,
что вы не закладывая заслуги для себя!" - сказала Мама
Улучшенный.

Я заметил странное выражение, промелькнувшее на лице Магдален, но она ничего не ответила.


- И ты думаешь, мы могли бы взять этих малышей и заботиться о них, по крайней мере,
пока не минует нынешняя чрезвычайная ситуация? - сказала мать.

- Нет, сударыня, я только изложила вам суть дела, - ответила Магдалина. - Это
не для меня, осмелюсь давать советы".

"Но что с ними делать, если мы решили их использовать?" сказала мать-настоятельница, в
размышления тон. Затем, поймав мой взгляд, который, я полагаю, должен был быть
направлен на пол, а не на ее лицо: "Вот Розамонд, с
готовым планом, как обычно. Что ж, дитя, тебе позволено говорить.
Что скрывается за этим нетерпеливым выражением лица?

"Я думал, дорогая мама, что привык к маленьким детям", - сказал
И. "Почему бы мне не взять этих юных девиц в одной из комнат
позвонил в комнате королевы, и как правило их там? Я полагаю, что есть и не
многие из них".

"Я знаю только о пяти совершенно одиноких служанках", - ответила Магдален.

"Тогда я уверен, что смог бы позаботиться о них с некоторой помощью и советом", - сказал
Я. "Они были бы вдали от остальной семьи и мешали бы
никто; и если бы мы были здоровы, я мог бы научить и их ".

"Это хорошая мысль, но мы не должны делать ничего впопыхах", - сказала мать
Улучшенный. "Нам следовало бы получить разрешение нашего посетителя, епископа,
но он сейчас в Бристоле, и должно пройти несколько дней, прежде чем мы сможем получить от него весточку.
и, похоже, это повод для немедленных действий ".

"Я уверена, что вы сказали бы то же самое, мадам, если бы видели, в каком состоянии эти
бедные малышки!" - ответила Магдалина.

"Ну, хорошо, приходите завтра, и мы увидим", - сказала мать. "Пока
святые мощи будут выставлены в храме для комфорта
верующие в это трудное время. Лучше посетить их, а затем перейти к
маслянистый и получить немного освежиться".

Впрочем, она вообще ни—я полагаю от недостатка времени. На следующий день
она пришла снова, и, к моей великой радости, мама согласилась, поскольку потребность была
очень велика, принять пятерых маленьких дев, которые были помещены под
мой уход в номер—мать королевы Марии Моника, по своему всерьез
просьба, быть позволено оставаться с нами и следить за нашей работой.
Мы начали с того, что хорошенько вымыли и расчесали их со всех сторон (ни в коем случае не приятная работа
), а затем одели их в чистую одежду, из
которого у нас было с собой в избытке, чтобы восполнить наши регулярные осенние запасы.
Милая старушка-мать была довольна, как ребенок новой кукле. Я не могу сказать
то же самое для бедных детей, которые были странно, и страшно, и в
во-первых, вряд ли будет усмирена; но постепенно они, казалось, найти
комфорт чистоту, и ночью все они были весело, в игре, как
если ничего не случилось с ними. Мы поставили столько раскладушек, сколько было детей.
мою кровать перенесли в комнату. Сестра Анна тоже
спала в комнате, пока не заболела, после чего Эмис разрешили
занять ее место.

Что касается меня, то я не думаю, что когда-либо был счастливее, чем тогда, когда
играл с этими детьми или учил их играть на рожке и
пользоваться их маленькими толстыми пальчиками. Старшему-около десяти, мудрый
материнское служанкой, и большим подспорьем для нас с остальными. В
младшему-только три—единственным выжившим из семьи Роджера Смита.
Учитывая, что семьи, мы можем надеяться, что ее потеря может оказаться
выгоды.

Было много разных мнений в доме о
приютить этих детей-сирот. Сестры Екатерины, которая имеет не так много
говорить о дисциплине, так как ее увольнение с должности, открыл ее
рот еще раз, чтобы протестовать против великого неравномерность наш принимая
красоток, и полнейшую неуместность своего бытия стремится к
уход за молодым человеком в доме. Но сестра Плацида, которая
великая в истории этого и других орденов и не имеющая возражений
(по крайней мере, я так думаю) против низложения сестры Кэтрин, создала так много
прецедентов против нее, что она была вынуждена прибегнуть к
ее смирение, ее обычное убежище, когда ее обижают. Некоторые были в ужасе в
понятие принося инфекцию в дом; но в целом, я должен
говорят, сестры были очень добры к бедным детям, и очень рад
предлог, чтобы смыться, и играть с ними.

Это было через две недели после того , как в деревне вспыхнула эпидемия .
оно появилось в доме. Первой жертвой стала сестра Бриджит. Ее
схватили ночью, из-за жары и пота, и, бедняжка,
у нее не хватило ума подняться и простоять полчаса или больше в
открытое окно ее камеры, пока мать Гертруда, совершая обход,
не обнаружила ее состояние. Ее отвезли сразу в больницу, и умер
через несколько часов, очень рад, и вышел, и говорю, что практически с ней
последний вздох, бедняжка, что все были очень добры к ней. С тех пор
в течение недели у нас каждый день было одно-два новых случая. Почти каждый
тот, кто имел разрешение достаточно, чтобы спокойно оставаться в постели, и нести все
но невыносимый дискомфорт и неприятный запах, восстанавливается; но
многие были легкомысленными, и только наблюдал каждое мгновение, бросил бы
на одежду и всячески выставлять себя, и всякий, кто получил
малейший холодок умер без исцеления.

Это было тяжелое время, показавшее, из какого теста сделаны люди;
поскольку дисциплина в семье неизбежно была значительно ослаблена, забота
о больных была главным делом, и каждая проявляла в своем истинном
цвета — некоторые из них были очень неожиданными цветами. Мать Габриэль,
кто всегда был довольно суетливым и fidgetty, и особенно склонны
бояться мелким поводам, и волноваться из-за небольшой аварии и
потери, был спокойный и веселый, как летнее утро, пока она была
снят с собой, когда она в высшей степени поучительным концом. Мать-настоятельница,
хотя и спокойная и собранная, была очень печальна. Мать Гертруда, как обычно.

В целом я должна сказать, что Сестры вели себя очень хорошо. Сестра
Кэтрин была встревожена больше всех и вела себя довольно сдержанно.
неприятности из-за того, что ходишь по кругу, прося у всех прощения и желая поцеловать
их ноги, что не всегда удобно, когда у тебя есть кувшин
ячменной воды или плачущий младенец на руках. Она хотела помочь в
лазарете, но она так плакала и, кроме того, так не желала подчиняться
приказам без каких-либо собственных изменений, что сестра Плацида
очень внезапно отказалась от ее помощи. Наконец она слегла в собственную постель
с чем-то вроде нервной лихорадки; и так как она была не очень больна, все
были рады, что она больше не будет мешать.

Сестра Мэри Паула была совсем другой. С самого начала она усердно занималась
своей работой, говорила мало, но очень добрая и рассудительная
в своем поведении. Однажды утром, в десять часов, когда я пошла на кухню готовить обед для детей
, она остановила меня.

"Розамунда, ты знаешь, кто это сказал епископу вашей отправки
знак любви твоей двоюродной сестре?"

"Нет! - сказал Я. - я была не идея, и мне не хотелось бы знать, так как никакого вреда
все прошло".

"Ну, это была я!" - сказала она прямо, краснея при этих словах. "Мой
брат - капеллан епископа, и когда он пришел повидаться со мной, я сумела
сунуть ему в руку записку, в которой рассказать всю историю так, как я ее слышала
!

"Но, дорогая Сестра, как ты могла это сделать, если сама сказала мне, что
не умеешь писать?" - Что это? - спросил я в изумлении.

"Я этого не писал — это было сделано другой рукой!" - ответила она мне.
"Но я передал это своему брату. Я воображал, или пытался воображать,
что мной двигало рвение к религии и к чести этого дома;
но в последнее время мои глаза открылись, и я вижу вещи более ясно.
Это была просто злоба и зависть, потому что я считал тебя своей любимицей. Я желал
чтобы навлечь на вас немилость или заставить вас покинуть дом.;
и я прошу у вас прощения.

- Я уверен, что оно у вас есть, от всего сердца! - сказал я, целуя ее. "Нет,
тут нечего прощать, поскольку в конце концов все обернулось в мою пользу"
.

"Да, камни, которые мы бросали, вернулись на наши головы!" - ответила она.
"Так и должно быть. Вот, возьми эти пирожные для своих отпрысков. Все ли они
хорошо хранятся?"

"Все!" Я ей сказала, но добавила, что она не выглядела хорошо сама, и я
боялись, что она работает слишком сильно.

"Нет, я достаточно хорошо, - сказала она, - но Розамунда, вы будете молиться за
я? Мой разум отвлечен всей этой работой и беспокойством, и я боюсь, что мои
молитвы не имеют большой ценности ".

Я сказал ей, что не верю, что такое отвлечение вредит нашим молитвам, и
напомнил ей о том, что сказал отец Фабиан о предложении нашей работы
и о самих наших отвлечениях. Она снова поцеловала меня, и я пошел своей дорогой. Это был
последний раз, когда я видел ее живой. В тот вечер она упала в обморок в
часовне и умерла до полуночи. Казалось, это послужило сигналом к новой
вспышке болезни. Трое моих подопечных подверглись нападению, и двое из них
погибли, а из Сестер - трое в течение следующих трех дней. Мать
Габриэль был последним, и я думаю, что она умерла, как и все
от усталости. Я не имела никакого отношения к этому заболеванию, хотя ухаживала за всеми
детьми, у которых оно было, а также за сестрой Анной, которая, как мы надеялись, когда-то выздоровеет.
но у нее случился рецидив, я думаю, из-за того, что она тоже вставала
вскоре, несмотря на предупреждения матери Марии Моники.

Теперь все вернулось в свое обычное русло, за исключением того, что с одобрения епископа
мы оставили троих выживших детей и
также взяли еще двоих. Эмис и я отвечаем за обучение
и присматривать за ними под реальным руководством матери Гертруды
и номинальной заботой матери Марии Моники, которая в основном заключается в
рассказывании им историй, вырезании фигурок и избавлении от болей
и штрафы. Какой милой старой бабушкой она могла бы стать!

Я всего один раз слышала об этом от своих друзей в Лондоне, у которых все хорошо. Мой
отец возвращается домой через несколько недель.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XVII.

 _ 28 октября._

ЭМИС больна — я не знаю, что с ней, но она растет.
худой и бледный, с тех пор, как моровую язву, и теперь она была обязана
уходит спать. Она не очень страдает, если не считать своей слабости,
которая так действует ей на нервы, что она с трудом выносит, когда кто-то находится с ней в комнате
, но предпочитает оставаться одна. Врач говорит, что она
ее путь во всех делах—это приговор, который всегда звучит для меня как
что смерти. Мое сердце, как порвать с мыслью, но есть
никакой помощи. Никто никогда не узнает, кем она была для меня.



ГЛАВА XVIII.

 _ День всех святых, 2 ноября._

Кажется, что в этом преданном доме больше никогда не будет мира.
Джуэлл Магдалины, женщины, которая жила в серый Тор, женщина, которая ухаживала за
ее соседи все болезни, и с тех пор мать
многие сиротой, и послушная дочь, многие вдовы, Магдален Джуэлла
обвиняемый в ереси, арестован и заперт в Санкт-Этельбурги
хранилище, пока она не может быть удалена, чтобы сильнее тюрьмы. Это позор, и
Я скажу это. Они не имеют права возлагать на нас такие обязанности, но
Отец Фабиан, которому, я подозреваю, нравится это дело не больше, чем мне
делать, говорит, что это сделано в надежде, что убеждения о себе и матери
Начальник может привлечь ее к лучшему виду. Они говорят, что нет никаких сомнений
ее виновности.

На самом деле, она сама этого не отрицает, но превозносит это и полна
радости. Я сам слышал, как она пела какой-то гимн, насколько я понял. Мол
ее подозревали давно, и человек, которого она кормила в
болезни, следит за ней ночью через окно, видел ее много
раз значение в отличном переплете она. Он предоставил информацию, в
доме был произведен обыск, и книга была найдена. Оказалось, что это копия
Священные Писания на вульгарном языке. Будучи схваченной, Магдалина не выказала
ни удивления, ни страха, но призналась во всем и прославила, как она сказала,
что ее сочли достойной умереть за свою религию. И теперь она
заперта в этом ужасном месте, и мать Гертруда — та, кто всегда
казалась слишком доброй, чтобы обидеть муху, - ее хранительница, и если она не отречется
ее нужно сжечь. Это совершенно ужасно!

И они все так жестокосердно настроены против нее! Отец Фабиан говорит, что это
грешно жалеть еретичку, и так говорят все Сестры. Даже мать.
Гертруда, хотя и возносит много молитв о своем обращении, говорит, что она
заслуживает своей участи, и даже то, что человек, предавший ее, совершил добрый
поступок, отбросив таким образом все узы естественной привязанности. Но я
не могу так думать. Этот человек кажется мне ужасным негодяем и предателем,
гораздо более заслуживающим костра, чем эта хорошая, добрая женщина, которая
пожертвовала всем ради своих соседей.

Весь мой разум в смятение, и впервые я чувствую, как будто я
отдал бы все, чтобы оставить в тени эту крышу и не видишь
снова. И та милая старая часовня, которую я так любила, и где у меня было такое
приятное утешение, когда тебя так используют! Я не могу ни писать, ни даже думать. Я бы
Эмис была здорова, но она еще более слаба, чем была, и прошлой ночью
она умоляла мать Гертруду разрешить ей спать с ней в комнате,
хотя та и не разрешила ей сидеть.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XIX.

 _Нов. 4._

МАГДАЛИНА ДЖУЭЛЛ сбежала, по крайней мере, она исчезла, и никто
никто не знает, что с ней стало. Кажется невозможным, что она могла
выбраться, поскольку нет никаких средств открыть дверь с другой стороны.
внутренняя дверь и ключ никогда не покидали матушку Гертруду. Некоторые из
сестры подумали, что призрак или демон, или то, что имеет
до сих пор мстил за святотатство в церкви, уязвил ее по кускам.
и понес ее от телесных, но они говорят, нет никаких признаков любого такого
борьба. Тот самый кувшин с водой, который мать Гертруда вчера вечером несла заключенной
, стоит на полу наполовину опорожненный, но в нем нет всего хлеба
, так что она, должно быть, съела свой ужин.

Мать Гертруда, поднявшись, обнаружила, что бедняжке Эмис стало намного хуже, она была в обмороке и
измученная, что немного задержало ее. Когда она пришла в тюрьму,
она позвонила, как обычно, но никто не ответил. Она посмотрела сквозь
решетку в двери, обычно скрытую панелью снаружи, но
ничего не увидела. Испугавшись, она послала за Матерью-Настоятельницей и
Отец Фабиан, который приказал тщательно обыскать башню и склеп, но
ничего нельзя было найти, кроме того, что всегда было там. Это самый
замечательный шанс. Я не думаю, что отец Фабиан очень сильно верит в
демона, иначе он не обыскивал бы территорию так тщательно, или
задавал так много вопросов. Мать Гертруда забирает все ключи.
ночью кладет их под подушку; и, кроме того, кто должен был
украсть их, предполагая, что такая кража возможна? Мать Гертруда
крепко спит, но Эмис очень чутко, особенно после ее болезни
и она самым решительным образом заявляет, что уверена, что никто
была в комнате прошлой ночью, кроме нее самой и матери Гертруды.

Все это - мрачная тайна. Магдалину должны были перевезти в Эксетер
сегодня, но теперь отец Фабиан должен поехать вместо нее и сделать все возможное
возможно, он расскажет об этом. Я не могу сказать, что очень верю в
демона, не больше, чем отец Фабиан. Я полагаю, что какой-то друг
извне нашел способ помочь бедной женщине, или что есть
какой-то способ сбежать из башни, о котором мы не знаем.

Как бы то ни было, я рад, что она ушла, и поэтому я не могу не думать, что есть некоторые
другие, если бы они так сказали. Башня была открыта, и некоторые из нас, молодых
, отважились исследовать ее и даже заглянуть в подземелья под ней. Башня
это просто то, чем она выглядит — сооружение из большого необработанного камня с
выступы тут и там, похожие на полки, и остатки каменной лестницы
хотя, куда она должна вести, я не могу догадаться. Еще один камень
лестница ведет вниз, в хранилище, в котором совершенно темно, за исключением одной
узкой щели на самом верху, ведущей в сад. Когда-то здесь было святилище
, алтарь и распятие которого сохранились до сих пор. Ряд ниш
проходит по всему периметру, две из которых были построены, несомненно, для погребальных целей
, и здесь находятся пыльные остатки нескольких гробов, таких как
используются для монахинь, кроме двух или трех из свинца и камня. Это мрачное зрелище
и страшное место, и похоже, страшно думать, что любое живое существо
следует ограничить там. Тем не менее, история гласит, что иногда
использовался в качестве тюрьмы для монашки виновными в совершении тяжких преступлений.

Я глубоко вздохнул, когда снова оказался на вольном воздухе рая,
и, должен сказать, я был рад думать, что бедняжка Магдалина спаслась.

Я могла бы быть такой же беззаботной, как птичка, только вот моей дорогой Эмис стало
намного хуже. Она действительно очень подавлена, слишком измучена, чтобы говорить; но
она тихо лежит в своей постели с выражением самого небесного покоя на лице
. Кажется, что большую часть времени она погружена во внутреннюю молитву и
благодарение богу, потому что ее глаза закрыты, а губы шевелятся, и время от времени
затем она открывает глаза с такой чудесной улыбкой, как будто видит
славу небес, открывающуюся перед ней. Что мне делать, когда она уйдет? Я
не смею думать. Я просидел рядом с ней большую часть дня, и
теперь мать Гертруда говорит мне, что она попросила, чтобы я мог дежурить рядом с ней
этой ночью, и дорогая мама дала разрешение. Я очень благодарен
за оказанную честь, ибо я не хотел бы потерять ни минуты ее дорогого общества.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XX.

 _Нов. 8-й._

ЭМИС КРОКЕР, моя лучшая подруга, мертва и похоронена — похоронена в
обесчещенной могиле бедной леди, которая была пленницей в комнате королевы
так долго. Говорят, она умерла еретичкой, без причастия, и они
говорят мне, что с моей стороны греховно любить ее дольше. Но я буду любить ее,
до последнего дня своей жизни. Я тоже не верю, что она потеряна, и
ничто и никогда не заставит меня так думать. О, та последняя ночь, когда я сидел рядом с
ней, и она рассказала мне все!

Что ж, она ушла, и ничто не может ранить ее сильнее. Я думаю, мама
Гертруда скоро последует за ней, потому что она кажется совершенно сломленной. Она могла бы
мы скажем, что из визита королевы ничего хорошего не выйдет. И если Эмис
в конце концов, должна быть права, а мы ошибаемся! Я не должен, я не смею думать
об этом! Увы и горе мне! Я хотел бы умереть от болезни или вообще когда-нибудь!
Я бы дожил до этого печального дня!



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXI.

 _ Корби-Энд, 20 апреля 1530 года._

Год назад я И подумать не мог, что в следующем апреле застану себя спокойно.
дома, в доме моего отца, и с таким спутником — еще меньше, что
Я мог бы быть вполне доволен таким обществом. Если бы кто-нибудь сказал
что касается меня, то я должен был рассмеяться или рассердиться, я даже не знаю, что именно, и
тем не менее, я вполне готов признаться, что все это к лучшему.

Мой отец, миледи и Гарри уехали с визитом в Фултон
Поместье, где сейчас собралось много гостей, чтобы отпраздновать свадьбу сэра
Старшей дочери Томаса. Я должен был пойти с ними, но, когда на день
приехали, погода была сырой и холодной; и так как я только начинаю
опять сильная, моя леди, и я так подумал, я должен быть лучше дома.
Отец и Гарри были сильно разочарованы, и я видела, что Гарри был немного расстроен.
склонен был возложить вину на миледи, но немного спокойных рассуждений и
немного уговоров, наконец, заставили его признать, что все было к лучшему. И вот я здесь
в единоличном владении домом, и впервые я достал
свою книгу хроник.

Я все это перечитала и приклеила к отрывным листам, где им место
поскольку, даже если я вернусь в монастырь, я не возьму это с собой
. Я намерен продолжить это, тем более что теперь я могу писать свободно
и ничего не скрывая. Моя мачеха никогда не вмешивается в мои личные
дела. Даже миссис Прю, которая начала с того, что приписала ей почти все
ошибка, на которую способна женщина, теперь неохотно признает, что миледи
не лезет не в свое дело и мимолетно добродушна. На самом деле, только для
что один смертный грех выйти замуж за моего отца, я думаю, что старая женщина
позвольте своей новой леди, чтобы быть хозяйкой в хороших условиях.

Я полагаю, мне лучше начать просто, где я остановился.

В ночь перед смертью Эмис умоляла, чтобы я одна могла посидеть с ней.
Она сказала, что мать Гертруда нуждается в постоянном отдыхе, и это было правдой.
Эмис была так явно близка к концу, что мать-настоятельница не любила
отказывать ей в чем-либо, и мать Гертруда несколько неохотно дала ей
образом. Дорогая Мать провела бы всю ночь в молитве за свою племянницу
в храме Святой Этельбурги, если бы мать-настоятельница не приказала ей
лечь в постель и отдыхать всю ночь.

- Сядь поближе ко мне, дорогая Розамонда, - сказала Эмис. - Ты знаешь, я не могу сейчас говорить.
громко, а мне нужно многое сказать.

- Вы не должны утомлять себя разговорами, - сказал я.

"Это ничего не изменит", - ответила она.

"Я чувствую, что мой конец очень близок. Несомненно, то, что я сделал прошлой ночью, возможно,
ускорило мою смерть, но я не жалею об этом; я бы сделал это снова ".

"Что ты делал прошлой ночью!" Я повторил, вдруг, большинство
странная мысль. "Ты имеешь в виду, Нарамник, что вы—" я не смог закончить
приговор.

- Тише! - сказала она. - Все равно, Розамонд. Я взяла ключи у мамы из-под носа.
Подушка Гертруды (ты знаешь, как она крепко спит, особенно когда она
был нарушен), открыл двери, чтобы выпустить пленника на свободе".

"А дверь—то тяжелая железная дверь!" - Что? - изумленно воскликнул я.

- Я не открывал наружную дверь. Она перелезла через стену там, рядом с
ульями. Садовник оставил свою лестницу поблизости. Интересно, что они сделали
не нашли его при обыске сегодня утром."

- Осмелюсь предположить, что он забрал его раньше, чтобы его не обвинили.
за его беспечность, - сказал я. - Но, Эмис, даже тогда я не понимаю, как тебе это удалось.
это удалось. Мы считали тебя таким слабым.

- И я была такой, - сказала она. "Накануне я с трудом мог подняться
без посторонней помощи, и после того, как я вернулся в свою постель, я пролежал много часов настолько
совершенно измученный, что много раз думал, что умираю. Но, по крайней мере,
У меня хватило сил никого не звать, потому что больше всего на свете я желал, чтобы
У Магдалины было время сбежать. На прощание она сказала мне, что с
три часа зрения, она будет бросать вызов даже ищейки короля
найти ее; и я твердо решил потерять то, что зрения не
моей вины".

- Но если бы ты умерла, Эмис, умерла без исповеди и
таинств, - сказал я. Я знал, что у нее не признался в течение длительного времени,
откладывал отец, говоря, что она была слишком слаба, и что ей было больно
поговорить.

- Я не должна была умереть без исповеди, дорогая Розамонд, - сказала она.
она улыбнулась неземной улыбкой. "Я столько раз убеждался в том, что
не нужен священник, чтобы исповедь была действительной, но что каждому истинно
кающееся сердце путь к самому престолу Небес открыт, и это так.
кровь Иисуса Христа очищает от всякого греха. Если я о чем и сожалел
, так это о том, что я должен умереть, не совершив другого вида исповеди —
открыто исповедуя свою веру перед людьми. Я давно хотел это сделать, но мне
стыдно признаться — я боялся. Но теперь я больше не боюсь.

Я был совершенно ошеломлен и не мог вымолвить ни слова.

- Рассказать тебе все? - спросила она через некоторое время. - Или ты
слишком потрясен, чтобы услышать больше? Ты ведь не бросишь меня, правда,
Розамонд?

- Никогда! - сказал я, обретя наконец дар речи. - Но, дорогая Эмис,
рассмотрим. Подумайте о своем ярмарка славы—матери Гертруда и дорогая мама
Отличный!"

"Я подумала обо всем, - ответила она, - да, много раз открыто, и
хотя мне горько огорчать их, все же я должна высказаться. Я отрицала
Он и так слишком долго был перед людьми: я должна исповедать Его перед смертью,
будь что будет. Дай мне немного сердечного, Розамонд. Я должен поддерживать себя в форме.
по крайней мере, до завтра.

Я дал ей настойку, и, немного отдохнув, она начала снова.:

"Розамонд, ты помнишь тот день, когда мы вытирали пыль со стульев в
Комнате королевы, и ты показала мне один, на бархате которого были пятна
с небольшие пятна, как капли воды? Мать Гертруда послала тебя к
шкаф просто потом".

"Я это хорошо помню, - ответил я. - и что, глядя из окна
Я видела, как ты читал какие-то рваные листки, которые ты сунул за пазуху.
Я хотела спросить, что это было, но из-за множества дел я
забыла.

"Именно так!" - сказала Эмис. "Я вытирал пыль со стула и, когда взял в руки
подушку, которая, как я обнаружил, была подвижной, оттуда выпали эти листья.
Я взял их, чтобы прочесть, думая, что они могут пролить некоторый свет на историю бедной леди.
но я мало что прочел, когда знал, что у меня есть
нашел то, что давно хотел увидеть. Это была письменная копия
Евангелия от Святого Иоанна, переведенная на английский. Несомненно, бедная узница
умудрилась захватить его с собой и нашла удобное укрытие
для своего сокровища в этом кресле, которое она оросила своими слезами".

Я успел прочитать всего несколько слов, когда меня прервали; но эти слова
были выгравированы в моем сознании, как стальным пером. Они были такими: "Бог
так возлюбил мир, что отдал своего единственного сына с намерением, чтобы никто из
верующих в него не погиб, но имел жизнь вечную.
Ибо Бог послал своего сына в мир не для того, чтобы осудить мир, но чтобы
мир через него мог быть спасен ".

"Розамонд, я был как человек, идущий по пустынным вересковым пустошам и среди
трясущиеся болота и колючие заросли, которым вспышка света с Небес
на мгновение показала правильную и безопасную дорогу. Это был всего лишь проблеск.
У меня больше не было времени читать ни тогда, ни несколько часов спустя; но в тот
вечер, отдыхая, я нашел время еще для нескольких стихов. С первыми лучами солнца
На следующее утро я проснулся и подошел к своему окну, и
с тех пор утренняя звезда редко заставала меня спящим. Я поместил
Евангелие лежало в моем молитвеннике, для лучшего сокрытия, но
после того, как я однажды прочитал его от начала до конца, и из страха, что его у меня могут отнять
, я выучил все это наизусть ".

"Я помню, как мы улыбались, когда ты рано вставал, - сказал я. - Мы
мало думали о том, что ты делаешь".

"Так продолжалось некоторое время", - продолжила Эмис (я записываю ее собственные слова
настолько близко, насколько я их помню): "а потом я была близка к открытию. Вы
знаете, какой легкой походкой была госпожа Анна. Так вот, однажды, когда я
отважился, что делал редко, взять свою книгу, пока ждал в
в приемной королевы она подошла ко мне сзади и заглянула через мое плечо,
и прежде чем я успел помешать, выхватила листья у меня из рук. Я подумал
тогда, что все потеряно; но, немного поиздевавшись надо мной в своей детской
манере, она вернула мне мое сокровище и сказала, что купит мне
лучшая книга, чем эта, даже весь Новый Завет, оформленный в честном стиле.
Английский от некоего мастера Тиндейла".

"Но имейте в виду!" - добавила она, "я не являюсь поручителем всех его идей, и
Я не буду отвечать за последствия перед вами. Это все, что я могу сказать
. Книгу дал мне очень образованный и хороший человек, и он говорит
это соответствует греческому оригиналу, с которого это было переведено
Мастером Тиндейлом.

"А вы читали это?" Я спросил ее.

"Не я, - говорит она, - если не считать одной главы, кое-где; но позвольте мне
сказать вам, мистрис Эмис, если эта книга получит успех, как мне хотелось бы
делайте, и ваши священники, монахини и настоятели в митрах улетят, как призраки
и совы еще до восхода солнца. Нет, если только некоторые из тех, кого я знаю, не ошибаются еще больше
, петух уже пропел."

"В тот же вечер она дала мне книгу, и, прежде чем она ушла, - добавила она
еще одно, которое было отправлено ей из Лондона, а именно мастер Тиндейла
изложение некоторых отрывков. Но меня заботило не столько это, сколько
другое. Потом пришла болезнь, когда дисциплина в доме ослабла.
поскольку я был настолько расслаблен, у меня было больше времени читать, изучать и сравнивать.
Розамунда, как поражен был я, чтобы найти то, что есть в Новом Завете
ни одного намека на какое-либо поклонение, которое уделяется мать—нет, наш Господь, наш
Сам Господь говорит, что те, кто делал его отец, были даже
Его, как родную маму".

"Это не право Евангелия, - сказал Я. - почему Нарамник, только подумайте, сколько в нашей
Леди почитается во всем христианском мире. Положитесь на это, у вас есть
был обманут".

"Кто осмелился бы осуществить такой обман?" сказала она. "Каждый
образованный человек в христианском мире был бы против него".

Я не могу сейчас записать все, что она сказала, например, о том, что она нашла учение
нашего Господа намного более простым и доходчивым, чем учения из житий
святых — как Он Сам заявил, что всякий, кто верит только в
Он уже имел вечную жизнь — как Христос, уже принесенный в жертву за
грех, жертвы больше не было, но все было совершено в Нем; и
многое другое, чего я не понимал и пока не понимаю. Но она закончилась
сказав, что она больше не может молчать, поскольку Господь
повелел всем исповедовать Его перед людьми и объявил, что Он будет
отрекаться от всех, кто не исповедует Его таким образом.

"Я не могу умереть с ложью на устах", - сказала она. "Я не осмеливаюсь так войти
в присутствие моего Бога, где мне вскоре предстоит предстать; ибо Бог ненавидит
ложь сверх меры, поскольку Он объявил, что все лжецы будут
примите участие во второй смерти. Кроме того, разве это не было бы совершенно низменно
отказать Ему, который так много сделал и сделает для меня?

Я приводил ей много доводов, но ничего не мог переубедить, даже когда
Я рассказал о матери Гертруде и ее горе, от которого Эмис плакала так сильно
, что я встревожился; но когда она снова успокоилась, она
сказала, что думала об этом много раз, со многими молитвами и
слезами, но все же она не видит свой долг иначе.

О, я не могу передать всего, что она сказала. Я хотел бы запомнить и записать
каждое слово, но многое ушло от меня. Она попросила меня утешиться
беспокоилась о ней, когда ее не стало, сказав, что они ничего не могут сделать,
это нанесет ей какой-либо реальный вред. Она рассказала мне, как счастлива была ее новая вера.
заставил ее, несмотря на многие затруднения относительно ее долга — как в конце концов
она ясно увидела свой путь и какой покой почувствовала при мысли
что ее бесплатное спасение было обеспечено во Христе, и она обрела
но поверить - и быть спасенным.

"Что, даже если бы ты была злой?" сказал я.

"Разве ты не видишь, дорогая Розамонд, что тот, кто действительно верил в нашего Господа
не мог быть злым?" Если бы он действительно и неподдельно верил, что Господь умер
за него, он пожелал бы делать то, что повелел этот Господь, и быть похожим на
Него. Он знал бы, что Христос подвергает соблюдение Своих заповедей серьезному испытанию
веры и любви, как Он говорит: "Тот, кто имеет мои повеления и
соблюдает их, Тот любит меня".

Я спросил, что она сделала с ее завещание, и она рассказала мне, что она
учитывая это Магдалины Джуэлла, зная, что она следует его больше нет.

- Там есть много вещей, которых я не понимаю, но они будут.
скоро все станет ясно, - сказала она. - Разве уже почти утро, Розамонд?
Отдерни занавеску и посмотри.

Я так и сделала. Вот и рассвет подкрался, и на востоке засияла великолепная
смотреть, утренняя звезда.

"Вот эмблема моего Господина!" - сказала Эмис, сложив руки;
"Есть звезда светлая и утренняя. Это последний рассвет я буду
увидеть на земле! -Завтра. Розамунда, и всякий раз, когда ты думаешь обо мне,
помните, что я отдыхаю там, где не нужно ни солнца, ни Луны: 'для
яркость Божия осветила его, и Агнец есть свет
это.' Они не будут уже ни алкать ни жаждать еще больше, и не будут
палить их солнце и никакой зной. Ибо Агнец, который посреди
престола, будет пасти их и приведет их к источникам
вод живых, и Бог отрет все слезы с их глаз".

"Это что, из Священного Писания?" Я осмелился спросить.

"Да, это и многие другие драгоценные обещания. Розамонд, ты гораздо больше
ученая, чем я. Если у тебя будет возможность, не забудь изучить
Священное Писание для себя. А теперь прощай, лучший, дражайший друг, ибо
Я слышу, как Сестра собирается позвонить в колокольчик, и скоро придет мать Гертруда.


О, это последнее объятие! Я не смею зацикливаться на нем! Это было слишком для
Эмис, которая снова упала в обморок. Я позвонила матери Гертруде, которая
уже была на ногах, и вместе мы привели ее в чувство. Затем мать Гертруда,
увидев, я полагаю, по моему виду, насколько я был подавлен, дал мне
успокаивающий напиток и отправил в постель. Я долго не мог заснуть, но
Я, наконец, и, когда я проснулся все было кончено. Я слышал потом, как
это было. Видя, что Эмис явно близка к концу, Сестры были
как обычно, собраны в ее комнате для последнего обряда.

Затем она заговорила ясным голосом, заявив, что, получив
свой разум, просвещенный Священным Писанием, и, как она верила, также
светом свыше, она совершенно презрела и отвергла всякое богослужение
и почитание образов и картин, все молитвы Богоматери и
Святым, и все надежды на спасение в формах и церемониях,
в епитимьях, индульгенциях или любых подобных игрушках; возлагая на нее надежды на
спасение зависит только от Христа. Сказав это (но ничего не упомянув
о побеге Магдален Джуэлл), она повторила ясным голосом и с
(как сестра Плацидии сказал мне,) в лице более как канонизированного святого
чем умирать еретик, эти слова из псалма: "в руки твои
предаю дух мой, ты избавлял меня, Господи, Ты-Бог
правда".

А затем откинулась назад и, всплеснув руками, испустила дух.

Это было ужасным потрясением и неожиданностью для всех, потому что Эмис была набожной.
с детства она много молилась и столько же бодрствовала и постилась
как разрешало ее начальство; и никто, даже сестра Кэтрин,
не сомневался, что у нее было истинное призвание.

Мать Гертруда упала в обморок на месте и пришла в себя только для того, чтобы впасть в истерику
припадки, которым, по-видимому, она была подвержена и раньше. Все Сестры
выбежали из комнаты, и бедное тело лежало без присмотра
до ночи, когда его поспешно и без особых церемоний похоронили в
в дальнем углу кладбища, рядом с той бедной уединенной леди, которая
так сказать, оставила это неприятное наследие позади себя.

Сестра Плацида (теперь она мать Плацида, занявшая место
дорогой матери Гертруды, которая слишком слаба, чтобы выполнять какие-либо обязанности,)
Сестра Плацида, повторяю, рассказала мне все это, когда я выздоравливал после
моей продолжительной болезни. Она утверждала, что была очень сурова к бедняжке
но я видел, что ее сердце тосковало по ней, и действительно, она
закончила громким рыданием и заявила, что никогда не будет
перестаем молиться о душе Нарамник Крокер, добавив, что молитвы,
если они сделали не хорошо, не причинит вреда, и может служить в какой-нибудь другой бедной
души в Чистилище.

Я только что пробудился от своего долгого и тяжелого сна и пытался
собраться с мыслями и успокоить пульсирующую голову, когда сестра Кэтрин
ворвалась ко мне с новостью о том, что Эмис ушла; и после рассказа
способ ее смерти, добавил, что теперь можно увидеть, что получилось из
фаворитизма, книжного образования и придворного предпочтения; и поблагодарив
Святые, как обычно, за ее низкое положение и благодать смирения
который они соблаговолили раздобыть для нее. Она добавила, что я, как
закадычный друг и доверенное лицо этого заблудшего еретика, несомненно, должен был бы
подвергнуться суровому наказанию, и заклинала меня сделать полное признание и
отречение, поскольку в этом случае я мог бы отделаться бессрочным заключением
.

Вынашивались ли какие-либо подобные цели против меня, я не знаю, но я
не очень в это верю; во всяком случае, они не были осуществлены; ибо
в тот же час у меня началась лихорадка, которая перешла в продолжительную
и слабую лихорадку, длившуюся не знаю сколько недель, в течение которых я лежал
в основном в тихом, бормочущем бреду, никого не зная, и разговаривая, когда
Меня можно было понять, только о моей детской жизни дома и моих уроках
с моей матерью и мастером Элленвудом. Даже я после того, как лихорадка оставила меня,
Долгое время я была слаба, как любой младенец, и так как меня забрали
с моего обычного места и поместили в камеру, выходящую из комнаты Матери-Настоятельницы
часть дома, где я не видел никого, кроме нее самой, матери Плациды и
Сестра Бонавентура, который принес мне еду, я ничего не слышал из того, что было
происходит в доме.

Я был намного лучше, и способны сидеть несколько часов и работать
немного, когда однажды я заметила несколько необычную суету в доме
и мало-помалу ко мне пришли мать-настоятельница и мать Плацида.

"Епископ будет здесь, и желания вы можете предстать перед ним", - сказал
Мать-Настоятельница. Она спокойно разговаривала, как обычно, но я видел, что она была
нарушается и вырывалось из груди. Они помогли мне одеться, а затем, поддерживая
каждую под руку, повели меня в отдельную комнату матери-Настоятельницы,
где преподобная прелата сидела в своем большом кресле, а отец Фабиан
стоял позади него.

Его светлость, хотя и был очень серьезен, вел себя по-отечески, как тогда, когда я
видела его раньше. Он усадил меня после того, как я преклонила перед ним колени при входе.
а затем перед отцом Фабианом и двумя Матерями он начал
расспрашивать меня об Эмис. Подозревал ли я когда-нибудь ее в какой-либо склонности
к ереси? Говорили ли мы когда-нибудь на эту тему? Знаю ли я, какие книги
у нее были и как она их приобрела?

В ответ на этот последний вопрос: "что, по-моему, она нашла
по крайней мере, часть того, что у нее было, спрятанное в кресле в комнате королевы".
комната", - я увидел, как епископ и отец Фабиан посмотрели друг на друга. Затем он
спросил меня, был ли я близок с миссис Буллен; на что я ответил
решительно нет! Что я не любил ее, ни она меня, и мы держались обособленно, как
насколько это возможно.

"Это хорошо!", сказал он. "Эта женщина - вредина, и будет еще большей".
Затем он спросил меня о моем собственном мнении, на что я ответил, что я
никогда не думал о вере, кроме той, которой меня учили, что было вполне
верно в то время, что бы ни происходило сейчас. Я верю, я доволен
его, наконец, он любезно дал мне Свое благословение, и говорит, что нет
необходимость моего нахождения уединенном больше—который кстати был первый раз, когда я
было известно, что я был изолирован на всех. Но он дал мне много острых и торжественных слов
предупреждает о вмешательстве в дела слишком высоко для меня, что, безусловно,
У меня не было ума, чтобы сделать в то время, будучи смертельно устал, и желая
ничего так сильно, как вернуться в кровать.

Наконец меня отпустили, и мать Плацида поцеловала меня, даже со слезами,
и сказала, как она рада, что все обошлось, и это еще больше успокоило ее сердце
принеся мне на ужин в два раза больше всевозможных вкусностей, чем
Я мог бы поесть и выпить чашечку ее душистого розового ликера, которым, я знаю, она
дорожит, как глотком живой воды.

Когда я снова появился в доме — чего не было несколько дней, — я обнаружил
многие, и некоторые печальные изменения. Бедная мать Гертруда сидела на солнце,
спиннинг с мелкой резьбой, и, глядя куда более пожилой и немощный, чем даже
Мать Мария Моника. Она как будто не знаешь меня сначала, а когда она
сделал, был так обеспокоен и огорчен, что я едва могла ее успокоить. Я
нашла незнакомку, занявшую место матери-ассистентки, сурового вида
женщину с острыми черными глазами, которые, казалось, видели все сразу.
Сестра Клэр сказала мне, что она монахиня из дома в Эксетере, и добавила
что она никому не нравилась, кроме сестры Кэтрин, которая была очень добра с ней
.

Я мог видеть, что поводья были натянуты во всех отношениях. Было сделано больше работы
, и часов молитвы и молчания стало больше. Сестра
Клэр также рассказала мне, что старшие монахини были очень недовольны тем, что
над ними поставили незнакомку; и что после смерти Эмис
весь дом соблюдал девятидневный пост, чтобы искупить
грех в том, что я укрывал отступника. Но мы мало разговаривали друг с другом;
поскольку мать-ассистентка, встретив нас, попросила нас помнить о правиле
особых дружеских отношений и послала сестру Кэтрин присоединиться к нам, что
конечно, положила конец всем разговорам, кроме ее собственных. Ей было что сказать
об улучшениях в семье и о том, что в будущем будет
невозможно, чтобы кто-либо впал в такие расстройства, которые были
получены среди младших членов семьи.

Я сбежал, как только смог, и ушел к себе в угол
куда бедному Нарамник похоронены. Я не мог быть уверен в точном месте,
потому что земля была выровнена и на некотором расстоянии оставалась голой.
Кто-то посеял семена травы, которые уже начали всходить;
и увидел множество корешков ландыша, разбросанных по траве,
Я рискнула пересадить их в почву, где, я надеюсь, они сейчас находятся
цветут.

Для хорошего много дней после того, как я встал, я был очень слабый, и подойдет для
никто, кроме самых легких работ. Я даже не умела вышивать, потому что
у меня было слабое зрение; поэтому я вернулась к изготовлению сеток из вишневого дерева и
для клубники на лето; и к своему вязанию, которое я нашла
отличным ресурсом. Также я принялся учить наизусть такие Псалмы, которых я не знал
, и целые главы "Подражания Христу", и нашел в этом
большое утешение.

Приближался рождественский прилив, и было очень тепло и мягко для
сезон. Я собирала поздние цветы, которые все еще цвели в укромных
местах, чтобы украсить алтарь в часовне Пресвятой Богородицы, когда мать Плацида
пришла сказать мне, что кто-то пришел навестить меня, и я должна пойти в
Без промедления в гостиную матери-Настоятельницы. В те дни было достаточно малости, чтобы
встревожить меня; и я уже дрожала и волновалась,
когда я вошла в гостиную. Первым, кого я увидел, был мой отец,
выглядевший намного здоровее и бодрее, чем когда я видел его в последний раз, и
с ним была прекрасная дама.

Мать-настоятельница присутствовала за решеткой и выглядела странно
встревоженный и обеспокоенный. Мой отец поднял меня на руки и нежно поцеловал
затем, повернувшись к леди, он сказал:

"Это моя дочь Розамонд, Джулия. Розамунда, - эта леди-моя жена
и твоя мать, кому я доверяю тебе будут платить все по-детски долг и
вежливости".

Но это могло быть потрясением для меня, чтобы знать, что мой
отец был повторно женат. Все равно если бы у меня было предупреждение, и немного времени
чтобы рассмотреть этот вопрос, я надеюсь, я не должна была хотеть в моем
долг перед моим уважаемым отцом и его женой. Как это было, мне стыдно об этом говорить
что после того, как я мгновение смотрел на леди, я упал в глубокий обморок
у ее ног.

Когда я начал оживать, я почувствовал свежий воздух обдувает мое лицо, и
слышен шелест листьев надо мной, но свинцовая тяжесть, казалось,
придавите веки, так что я не мог открыть их. Вокруг меня хлопотали добрые руки
, и вскоре я услышала решительный, но ясный и жизнерадостный
голос, сказавший: "Она приходит в себя!"

"Я оставлю вас вдвоем!" - произнес голос матери-Настоятельницы, все еще звучавший
как во сне. Затем теплая рука легла на мою и
поцелуй запечатлелся на моем лбу. Наконец я открыла глаза. Они упали
на очень приятном объекте — даме примерно возраста моей матери, но
возможно, красивее, хотя и по—другому - немного темноволосой, с
красивым цветом кожи, ярко-карими глазами и четко очерченными бровями — в целом
лицо с признаками проницательного, но в то же время доброго человека
нрав. Платье было богатым, но строгим и подобающим женщине. Я смотрел долго
и как бы в некотором замешательстве, пока с доброй улыбкой не сказал
"Ну, дитя, посмотри на меня хорошенько!" - сказала она. "Я похожа на
чудовище или на жестоких сводных сестер из баллад?"

"Конечно, нет, мадам!" Ответила я, чувствуя, как вся кровь приливает к моему лицу
в наводнении. "Я уверен, что вы выглядите как добродушная благородная женщина. Это было
просто я был так захвачен врасплох, не зная и не думая ни о чем подобном".
"такие вещи".

- Понимаю— понимаю! - перебила она. - Значит, ты не знал? Твой отец
отправил письма более чем за две недели до нас.

- Я ничего о них не слышал, - ответил я.

"Бедное дитя, неудивительно, что ты была поражена!" - сказала моя мачеха.
"Ну что ж, Розамонд, вот я и здесь, как видишь. Я верю, что смогу стать
твоему отцу хорошей женой и в какой-то степени заменить тебе место
матери, которую ты потерял. Я не могу просить тебя отдать мне все сразу
привязанность, которой ребенок обязан своей матери. Это было бы неуместно.
разумно. Что я делаю, прошу вас, не будем заранее осуждать меня, ни
сделать вывод, что я должен быть тираном, потому что я шаг-дам, но
используйте свои собственные глаза и суждения и убедить своего брата заняться
же. Твоя мать, насколько я поняла, была святой. Я не
Сен, но неисправной женщина,—но надеюсь, что я христианка, и один
кто-значит выполнять свой долг".

Что я мог на это сказать, кроме того, что я постараюсь внести свой вклад и
быть для нее послушным и любящим ребенком. С этими словами я поцеловал ей руку и
она меня в щеку, и мы отправились на поиски отца, которого мы нашли, гуляя
салон в явном возмущении, которое, однако, казалось, ясно как
мы вошли.

"Что ж, это хорошо", - сказал он; затем сменил тон: "Но что
они делали с тобой, дитя мое? Да ведь ты всего лишь призрак самого себя!"

"Я был очень болен, дорогой отец", - ответил я. "Я долго болел.
Лихорадка длилась много недель, и никто не думал, что я снова оправлюсь".
"Я был болен".

- И почему меня не предупредили об этом? Я полагаю, вы еще не монахиня, чтобы
быть отрезанной от своей семьи и настоящих друзей. Что скажете вы, миледи?
Мы должны взять эту увядшую розу из нашего дома, и посмотреть, если он не будет
возродить в своей родной земле?"

"Действительно, я считаю, будет мудрым шагом", - ответила Миледи. - Перемена обстановки
в таких случаях свежий воздух всегда считается полезным, и, кроме того, я хочу, чтобы
Розамонд помогла мне обустроиться в моем новом доме. Что она говорит?
Милая, ты не хотела бы поехать с нами в Корби-Энд?

О, как забилось мое сердце при мысли о том, что я снова увижу дом! Я
не могла говорить, но поцеловала отцу руку.

"Ее лицо говорит "да", - с улыбкой говорит моя сводная дама.

"Значит, ты так готова оставить старых друзей ради новых, Розамонд?"
- укоризненно сказала мать-настоятельница. - Твоя мать, которая отдала тебя в этот святой дом.
вряд ли бы одобрила такую готовность покинуть его.

Подумав это, я должен сказать, неосмотрительная речь, и я увидел
Мой шаг-дам щеку деньгах, хотя она сказала ни слова. Мой отец,
однако, ответил несколько горячо, как это у него обычно бывает, когда он раздражен своим
юмором:

"Моя дочь, мадам, еще не исповедана и, следовательно, находится под
властью своего отца".

Я увидела, как загорелись глаза матери-настоятельницы, потому что у нее тоже есть вспыльчивый характер,
и я опасалась какого-нибудь неприятного спора, но вмешалась моя сводная дама, и
не знаю, какими нежными и сладкими словами вежливости ей удалось
предотвратить бурю. Она призвала меня, видимо, слабого здоровья, ее собственного желания
от моей помощи, и необходимость моей встречи с некоторой мира
делать своей профессией; и, наконец, я не знаю, как это урегулировано
что я должна вернуться домой на некоторое время.

Я мог бы запеть от радости. По правде говоря, я чувствовала, что для меня это будет испытанием
увидеть незнакомую леди, будь она даже в столь хорошей форме, на месте моей дорогой матери
и правящей там, где правила она; и у меня также были некоторые опасения
относительно того, как Гарри воспримет перемену, и я предвидел неприятности с миссис
Благоразумие. Но все было поглощено в подавляющем радость будет
дома. С тех пор как умерла Эмис, дом казался мне тюрьмой,
как будто мне некуда было двигаться и нечем было дышать.

Мы должны были выехать в тот же день и путешествовать короткими остановками, насколько позволяла моя
слабость. Перед отъездом у меня была долгая аудиенция с матерью
Улучшенный, которые плакали из-за меня, как за нежного ягненка, идущего в
среди волков. Она дала мне совет о том, как я должна вести себя так—как
Я должен уединиться как можно дальше от всего мирского общества,
особенно в мужском обществе, и, прежде всего, я должна держаться в стороне от своего кузена.
если какой-нибудь шанс столкнет его на моем пути. Я должна была всегда помнить, что
Я был таким же, как клялся и заточенный монахиня, и всегда соблюдать
правила доме Моего Небесного Жениха, вспоминая примеры
тех святых, которые ни во что не ставит отца и мать, друзей и
дети, ради религиозной жизни; и она сказала мне дама,
бывшая монахиня в этом доме, который, будучи вдовой с тремя детьми,
оставил их тому, кто будет за ними ухаживать, и отправился себя
монастырь; и когда старший сын, мальчик лет двенадцати, бросился
сам со слезами переступил порог двери и умолял ее
не оставлять их, она просто перешагнула через его распростертое тело и пошла
своей дорогой.

Теперь у меня были свои мысли на этот счет. Я считал эту женщину ужасной
негодницей и не верил, что Небеса улыбнутся такой неестественной
матери. Более того, мне казалось, что в доме моего отца я должна была
должным образом находиться под его властью и властью моей сводной дамы, его Госпожи. Но я
по крайней мере, кое-чему научилась за время своего монастырского воспитания, а именно:
слышать все и ничего не говорить; и действительно, мне было тяжело расставаться с ней
которая была мне второй матерью. Поэтому я старался удовлетворить ее во всем.
и она попрощалась со мной со многими слезами и благословениями.
То же самое было со всеми матерями и сестрами, за исключением новой матери
Ассистентка и сестра Кэтрин. Эти двое все время берут на себя больше,
и я сильно ошибусь, если мать-Настоятельница когда-нибудь не сделает этого.
покажите им, что она Вернон и вдобавок хозяйка в своем собственном доме.

Как восхитительно было, несмотря на мои слабости, чтобы найти себя еще раз
верхом на лошадях, позади моего отца, вдыхая свободный воздух мавр,
и увидеть широкий мир, не закрытый высокими каменными стенами и колышущимися деревьями
встречая добрые взгляды и приветствия слуг,
чувствуя, что с каждым шагом приближаюсь к дому, и узнавая одного из них.
знакомое дерево и холм сменяли друг друга.

Однажды мы остановились на ночь в доме миледи Садовницы, которая приходится нам
родственницей. Здесь моя мачеха хотела, чтобы я немедленно легла спать,
и я была рада это сделать, потому что очень устала, будучи слабой и непривычной
к столь долгому движению лошади. Леди Гарденер была полна какого-то
снотворного, которое она раздобыла у странствующего монаха и которое предназначалось для
вылечить все на свете; но моя мачеха воздержалась от дозы, я
не знаю как, и это удивительно, не обидев нашу хозяйку;
убедил ее, что для меня было бы гораздо полезнее съесть несколько ее превосходных джанкетов и сливок с чашечкой
винной сыворотки.

"Это не дозировка, которую ты хочешь, милая!" - сказала моя мачеха, когда пришла
посмотреть, как я ужинаю. "Ты молода и должна уметь постоять за себя".
позаботься о себе. Кроме того, я не питаю пристрастия к монашеским настойкам и
лекарствам, в которых я ничего не смыслю.

Во всем этом я был с ней полностью согласен.

Я был гораздо лучше, и способны продлить свое путешествие с хорошо
мужество; а теперь я обнаружил, что у меня отличная новость услышать, а именно что
гордый кардинал был в немилости, и как полностью опозорился; и
что меня поразило еще больше, что его величество, после всего этого времени,
проснулся от того, что он женился на вдове своего брата;—что его
совесть—небеса боже упаси!—беспокоило при этом, и что он
движется небо и земля, а может, как мой шаг-дам сказал, Некоторые
другое место на развод. Миледи была полностью на стороне королевы и
сказала несколько очень резких вещей.

"Но если совесть его величества будет затронута?" сказал мой отец.

"О, совесть—совестью сделал бы лучше, по-моему,
в целом спала, поскольку она дремала, пока королева не увеличилась
старая женщина. Его совесть была достаточно спокойна, пока не приехала миссис Буллен.
Из Франции.

И тут она, казалось, вспомнила о моем присутствии, потому что больше ничего не сказала.
Что касается меня, то ее слова, казалось, пролили свет на многие вещи, и
особенно на историю с бриллиантовым кольцом, которое так странно взволновало королеву
.

Несомненно, это и было то горе, которое так тяжело давило на сердце бедной леди.
сердце, и ради которого она тщетно искала утешения в святилище
Святой Этельбурги.

Что ж, мы благополучно добрались до дома и вскоре устроились в нем.
упорядоченный образ жизни, миледи, казалось, каким-то образом установила свое влияние.
идеально, без особых проблем или раздоров. Я думаю, она одна
те люди, рожденные повелевать, на которых государством дается легко.

Я видел, но мало того процесса, будучи снятым с новой доступа
моя лихорадка, которая продолжалась две или три недели. Гарри сказал мне позже, что у нее
не было проблем ни с кем, кроме Пруденс и Элис. Элис думала, что у нее
достоинство матроны и перспективы ребенка были подорваны из-за того, что
мой отец позволил себе взять вторую жену. Она считала, что он должен
оставаться холостяком ради своих детей; хотя я не думаю, что она
когда-либо думала о том, чтобы оставаться холостяком ради него. Однако она думает, что
отличается, и, возможно, так оно и есть, немного.

Гарри очень доволен, и когда я слышу от него, как пошли дела
дальше — как Прю тиранила, а горничные взбунтовались, и как неудобно
я не удивляюсь, что вся семья была начеку, особенно мой отец. Мой
Леди быть тем, что она есть, я могу честно сказать, я искренне рад
она идет среди нас, хотя я не могу не гадать, что это могло бы быть, если
мой отец хотел различного рода женщину—кто-то вроде сестры
Кэтрин, например.

Когда мы вернулись домой, мастера Элленвуда не было дома, он был в гостях у своих сестер
в Бристоле; но он вернулся как раз тогда, когда я собиралась с силами, и как раз к
рождественским каникулам. Я видел, что сначала он был шокирован
. Он почитал мою дорогую маму как своего рода святую, и хотя
они не сходились во мнениях по некоторым вопросам — в том, что я трачу так много времени на
тонкое рукоделие, например, когда он был бы рад оставить меня заниматься
Латынью — и все же у них никогда не было ни слова разногласий, и они часто проводили
множество конференций по религиозным и духовным вопросам. Но он вполне
согласился со мной и Гарри, что перемена пошла на пользу моему отцу
и остальным домочадцам, и они с миледи в настоящее время были хорошими
друзьями.

Моя мачеха вполне одобряет то, что я снова беру уроки, когда мое
здоровье снова наладится. Она говорит, что знала многих образованных женщин.
из-за этого они были не худшими экономками и менеджерами, и
она привела в пример мою юную леди Латимер, дочь сэра Томаса Парра, чей
отец дал ей самое превосходное образование, вплоть до того, что обучил ее
греческому языку. Эта дама-Мой шаг-дам по хорошим другом, и довольно
закономерность в суд за ее благочестие и рассудительность. Миледи говорит она
надеется, что я возможно, когда-нибудь познакомится с ней.

[Так я и сделал; но до того, как пришло это время, она прошла через множество
странных поворотов судьбы, став сначала вдовой, затем
Королевой, затем снова вдовой и, наконец, самой несчастной женой, когда она
вышла замуж за сэра Томаса Сеймора, лорда верховного адмирала, и умерла в детской постели.
много лет спустя. Она написала много превосходных произведений, как в прозе, так и в стихах,
два из которых, "Жалоба кающегося грешника" и "Молитвы и
Размышления: "Я получил подарок от этой благочестивой и страдающей леди собственноручно.
]

Я был почти вовремя, чтобы снова стать свидетелем рождественского веселья, хотя и не
для того, чтобы принять в нем какое-либо большое участие. Алиса и ее муж были здесь с
их мальчик, и я думаю, что Миледи имеет совершенно покорил сердце Алисы, ее
внимание мальчишка, который снял для нее удивительно. Я увидел, как глаза миледи
смягчились и наполнились слезами, когда она держала ребенка на руках и
смотрела на его маленькое восковое личико.

"Алиса, дитя мое, Бог дал тебе великое сокровище!" - сказала она, и
затем более мягко: "Я думаю, что отцы и матери должны иметь
большее и более глубокое чувство любви Бога к его падшим созданиям, чем
любой другой. Сколько должны вы любить ни одной, прежде чем вы могли бы дать
жизнь этой малышки за него?"

Не думаю, что это замечание поразило Элис так сильно, как меня, но я
много раз размышлял над ним впоследствии. Мне часто напоминали о нашем
Леди, когда я увидел мать и младенца, но мне никогда не приходило в голову
так много думать о Божьей любви. Когда я повторил это высказывание Учителю
Элленвуд, сказал он.:

"Ваша новая мать - самая драгоценная леди, миссис Розамонд. Я верю,
она будет благословением для этого дома".

После рождественских гулянок наше время прошло достаточно спокойно. У меня
было два или три приступа лихорадки, но не такие сильные, и, кажется,
постепенно она проходит. Пруденс предпочла бы держать меня взаперти
в моей комнате, на самой низкой диете и сильнодействующих лекарствах, потому что
она говорит, что само собой разумеется, что лихорадку нужно сбить. Но на
это моя госпожа ни в коем случае не согласится. Она накормит меня от души,
особенно со сливками, и не принимайте никаких лекарств, кроме определенного ароматного и
горьковатого настоя, который, безусловно, чудесно укрепляет меня.

Я ничего не слышала о монастыре с тех пор, как уехала, и мой отец
в настоящее время ни в коем случае не услышит о моем возвращении. Я рада этому, потому что
Я очень счастлива у себя дома, и после того, что прошло, не похоже, а
хотя я мог снова дышать под этой крышей. Это Дом Жизни находится так
сладкая! Я не вижу, как какое-либо призвание может быть выше, чем призвание жены
и матери, благословляющей и извлекающей пользу из всего, что связано с ней, как, безусловно, и с моей Госпожой
делает. Но не все дома такие, как у меня, я очень хорошо знаю — и тогда это...
обещаю!



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXII.

 _ 23 апреля._

НАШИ люди вернулись домой, конечно, с хорошим запасом новостей.
Сначала папа послал кардинала Кампеджио имени, или имя,
вместе с кардиналом Вулси, в комиссию, чтобы попробовать законность
брака короля с королевой, и там должен быть суд по
этой цели. Затем, как говорят, благосклонность кардинала ко двору
явно ослабевает, в то время как благосклонность миссис Анны Буллен постоянно растет.
Теперь она стала маркизой Пембрук, и ее приемы
посещают придворные вельможи, как если бы она уже была королевой; и
ни у кого нет сомнений, что она станет королевой, если брак с
ее светлостью удастся расторгнуть. Гадюка! Я хорошо помню издевательский тон
в котором она просила ее светлость не предаст своего царя! Мой бедный,
уважаемая хозяйка! Неудивительно, что она принесла свои беды в святилище святой
Этельбурга, где, однако, боюсь, она нашла мало утешения.

Я никогда не поверю, что это была настоящая книга Евангелия, которая
Госпожа Анна подарила Эмис. Это была какая-то работа дьявола, предназначенная для того, чтобы
обманывать и губить души. И все же, когда я вспоминаю ту последнюю ночь с
моим другом, могу ли я думать, что все это мужество, покой, уверенность и
торжествующая радость были делом рук дьявола? И если да, то кто это безопасно? И
где сейчас Нарамник? Я не смею думать о нем! Какой бы путь я перехожу все
смущение, сомнение и ужас!

Последняя новость заключается в том, что милорд возвращается домой на следующей неделе, и
конечно, Ричард с ним. Это кажется долгим и утомительным путешествием для моего
Леди со своим маленьким сыном, а дороги ужасно небезопасны. Они должны
пусть они уже в пути. Я должен каждый день еще раз возносить "Радуйся, Мария"
за их благополучное прибытие. Было бы таким ужасным несчастьем, если бы что-нибудь случилось с миледи и ее мальчиком.
с моей женой и ее мальчиком случится несчастье.

Я точно не знаю, что мне делать со встречей с Диком. Несомненно, он
будет приходить и уходить с Гарри, как обычно, и, конечно, я должна встретиться с ним.
Теперь у меня нет оправдания для того, чтобы оставаться в своей комнате, и если я попытаюсь уединиться
как того хотела мать-Настоятельница, я разозлю своих отца и мать,
внесу разлад в семью и всем поставлю в неловкое положение. Я не знаю
совсем как поговорить с мамой о нем. Это может дать ей ложную
понятие о том, что там было на самом деле любовь проходы между мной и
Дик, и заставить ее думать, что это дело серьезное, что это не так.

Кроме того, я знаю только то, что она хотела сказать. Она не любит вспоминать
или говорить о моем будучи монахиней, да и вообще я думаю, что мой отец приедет в
mislike понятие. Думаю, я позволю событиям идти своим чередом.
Возможно, если Дик вырос таким прекрасным придворным оруженосцем, как говорила госпожа Буллен
, он не будет обращать на меня внимания. Я в это больше не верю
тем более, что она так говорит.

Бедная королева! У меня болит сердце при мысли о том, что она сидит одна и
заброшенная, в то время как ее муж развлекается с госпожой Анной.
Его совесть, конечно! Я думаю, уединение — скажем, среди монахов
Ла Трапп для него, а для Бедной Клары или молчаливых кармелиток для
нее, было бы полезно им обоим. Если бы у меня был их заказ.
повязка для волос и сушеный горох, думаю, и то, и другое было бы сложнее всего.
Отец говорит, что так со всеми в Лондоне. Женщины полностью за
Королеву, а мужчины принимают сторону короля или госпожи Буллен.

Этим утром люди отправились в Биддефорд с фургонами, чтобы привезти
кое-какие товары моих отца и матери, которые были отправлены по кругу
морем, из Лондона. Мой отец и Гарри пошли с ними, чтобы убедиться, что все в порядке,
и услышав, что среди вещей был большой сундук с книгами,
Мастер Элленвуд, должно быть, тоже пошел. Я стояла в дверях и смотрела
чтобы увидеть последнего из них, когда ко мне подошла моя мачеха.

"Розамонда!" - сказала она, справившись о моем здоровье и обнаружив,
что я чувствую себя так же хорошо, как обычно. "Есть одна вещь, которая
должно быть сделано, и это день отсутствия вашего отца хорошее время
принять в ней участие; но я не хочу двигаться в этом вопросе, если вы
чувствовать себя в состоянии помочь мне. Я имею в виду открытие, проветривание, и заказ ваш
номер и матери одежду. Они должны быть, или бабочки
и сырость погубит их. Более того, Элис считает, что она должна получить
свою долю одежды и драгоценностей, и, возможно, она права."

(Я забыл сказать в нужном месте, что моя мачеха отказалась
занимать частные апартаменты моей матери, но выбрала одну из них в другой
сторона дома, где у нее была гардеробная и ее личный шкаф.
в котором она проводила час каждое утро.)

Сначала я была тронута, что увидела моя сводная дама.

"Я знаю, что это будет трудно для тебя, дитя мое, - сказала она, - но думаю, что
твоя мать была бы в этом вопросе".

"Конечно, это необходимо сделать, - сказал я, придя в себя, - и я помогу вам".
"Дорогая мадам, как вы добры ко мне". - "Я помогу вам". - "Я помогу вам". "Дорогая мадам, как вы добры ко мне".

"А почему бы мне не быть доброй, милая?" - спросила она меня, улыбаясь. "Ты
моя дорогая домашняя дочь, и, несомненно, было бы неестественной матерью, которая
не любила своего ребенка".

"А ты моя дорогая мама", - прошептал я, целуя ее руку, после чего
она нежно обняла меня, и мы вместе пошли открывать комнату моей матери.

Все было точно так же, как и в день ее похорон; даже цветы, которые я
сорвал, лежали высохшими и затянутыми паутиной на ее туалетном столике.

"И куда ведет эта дверь?" - спросила миледи, после того как мы отодвинули засовы
ставни и открыли окна.

"Это был гардероб моей матери, - ответил я, - где она привыкла проводить
долгие часы, особенно, когда мой отец был в отъезде. Я думаю, нам лучше
открыть и воздух тоже".

И я нашел ключ там, где, как я знал, она его хранила, в коробке на камине.
Мы не без труда открыли дверь маленькой комнатки в башенке,
поскольку замок заржавел и плохо двигался, но в конце концов нам удалось его открыть.
Это было всего лишь маленькое помещение. Там был алтарь и распятие, конечно,
и перед ними на полу лежал грубый жесткий мат, грубые хватит
себя и посыпали острые кремни, чтобы сделать его сильнее. На
ступеньках лежала куча веревок с узлами вперемешку с проволокой, испачканных
тут и там, как будто кровью. Я никогда не думал о моей дорогой матери
как использующий такие епитимьи, и у меня кровь застыла в жилах при виде всего этого
. Я взглянул на свою мачеху и увидел ее лицо, полное негодования
и жалости.

"Горе им, ибо они опечалили души
праведников, которых Бог не опечалил!" - пробормотала она, как будто она
забыла о моем присутствии. Горе лжепастырям, которые угнетают
овец! "Господи, доколе, доколе будут торжествовать нечестивые?" Затем
словно вспомнил обо мне— "Розамонд, мы оставим все как есть
по крайней мере, пока. Пусть кроты и летучие мыши охотятся на них, если
они это сделают. Возможно, настанет день, когда мы их уберем.

Я видел, что она была очень тронута, как и я сам, но я с трудом мог
понять выражение ее лица. Похоже, это был гнев, но не на мою мать, а
ради нее самой. Вскоре она пришла в себя, заперла дверь и отдала
мне ключ, попросив бережно хранить его. Затем мы позвали Пруденс
и одну из служанок, и миледи приказала снять все портьеры и
почистить щеткой, полы вымыть и отполировать заново, все белье и
одежда, извлеченная из ящиков и комодов, встряхнутая и сложенная заново, с
много лепестков роз и лаванды, и сладкий Вудруфа, и все поместить в
самый хороший заказа.

"Я полагаю, моя новая мадам собирается забрать всю одежду моей дорогой святой леди
себе, как она забрала и все остальное", - проворчала Прю, когда
миледи оставила нас, чтобы поискать немного розовой эссенции, которую, по ее словам, кто-то
привез ей из Турции. "Я всегда ожидал подобного шага, но
Я не ожидал увидеть вас, госпожа Розамонд, подстрекательствующей ее в этом"
бесчестье памяти вашей дорогой покойной матери."

Прежде чем я успел ответить, миледи вернулась с двумя маленькими хрусталями.
и позолоченные бокалы, которые, хотя и были плотно закрыты стеклом и пергаментом,
источали восхитительный аромат, как будто в них была сама душа летних роз.
- Ты говоришь, твоя мать любила розы? - Спросила я.

- Ты сказал, что твоя мать любила розы? - сказала она после того, как я полюбовался ими.
- Мы положим один из них в ее комод, а другой возьмешь ты.
А теперь скажи мне, Розамонд, ты хотела бы получить эту комнату в свое распоряжение
? Я говорил об этом с твоим отцом, и он говорит, что ты можешь,
если захочешь.

Я не удержался и бросил торжествующий взгляд на Прю. К моему удивлению
и досаде, она резко ответила, прежде чем я успел заговорить:

- Госпожа Розамонд собирается стать монахиней и молиться за душу своей матери.
в монастыре, вместо того, чтобы выставлять себя напоказ в миру. Она захочет нет
комната в этом доме, поскольку она жить в дом Божий".

Моя девушка постоянно смотрела на Пруденс на мгновение, пока резкий женский
взгляд упал перед ней. Затем она сказала очень серьезно и даже мягко, как будто
она могла бы успокоить своенравного ребенка:

"Мне кажется, ты странно забываешься".

"Прошу прощения, мадам", - ответила Прю, угрюмо, и как будто
слова были как бы вынуждены покинуть ее.

- На этот раз прощение даровано, - спокойно ответила леди Корбет.
с достоинством: "Но берегитесь, чтобы подобное не повторилось. Я
многое вынести из вас ради вашей бывшей любовницы; но время
может наступить момент, когда я воздержусь больше нет".

Прю поперхнулась и сглотнула, но промолчала, и моя мачеха
повторила мне свой вопрос, добавив: "Видишь ли, дитя мое, дом
небольшая, и с учетом того, что Элис и ее малыш приезжают домой так часто, как мы надеемся
она может, и необходимости развлекать друзей твоего отца в деревне
мы едва ли можем позволить себе держать эту комнату закрытой. И все же мы
постараюсь сделать это, если его использование огорчит вас ".

Я понял, что причина в том, что она сказала, И, хотя по правде говоря, я бы
а храню мамину комнату закрыта, я сказала Миледи с благодарностью
что я хотел взять ее за свою, и отдаст мою гостевую спальню
вместо. Не успела миледи выйти из комнаты, как Пруденс взорвалась:

"Итак, это моя награда за долгие годы верной службы — да, за
рабство в этом доме — быть выгнанным, как собака - быть оскорбленным в
комната моей святой Госпожи — та самая комната, в которой вы родились, госпожа
Розамонда; и тем более жаль, говорю я, если ты ослушаешься приказов своей
матери и навлечешь вину за святотатство на этот дом
во второй раз! Увы, увы! Что я когда-нибудь дожил до того, чтобы увидеть, как в этом доме хозяйничает
сводная дама, которая тиранит детей миледи и
верных слуг и переворачивает дом вверх дном без всякой причины
чем ее собственная воля, несомненно!"

"Как вы можете говорить, что Прю?" Я спросил, как она остановилась из-за отсутствия
дыхание. "Не моя леди дает ее причинах перемен, и они
недостаточно мудр? Я уверен, что так и думал.

"Да, она и ее доводы", - ответила Прю. "Мне кажется, я вижу, как моя старая леди
снисходит до доводов разума, как вы это называете, с ребенком или служанкой.
Действительно, настали новые времена, когда с юной леди нужно вести себя разумно,
конечно. В мое время их учили повиноваться.

Я не мог удержаться от смеха. "О Прю, Прю! Как ты думаешь, что сказала бы моя мать
, если бы ты восприняла ее слова так же, как восприняла слова миледи
этим утром? И как легко ты проглатываешь свои собственные слова. Сначала ты ругаешь
миледи за то, что она перевернула дом вверх дном по собственной воле, а затем
за то, что снизошла до объяснения своих поступков. Что правильно?

- А вы, госпожа Розамонд, вели себя как монахиня под вуалью, - продолжала она.
пожилая женщина, не обращая внимания на мои слова. "Она, должно быть, вынуждена вытащить тебя
из твоего монастыря снова в мир и дать тебе утешение и ветер,
и что только не делала, пока ты был болен, как будто все не знали, что
лихорадку следует умерять голодом. Несомненно, следующее, что тебе наденут, - это жених.
и ты будешь щеголять в шелках и атласе при дворе.
возможно, даже для того, чтобы привлечь внимание короля.

- И тогда ты захочешь пойти и вести хозяйство для меня, как ты это делала для
Алиса, - сказал я. - Но я не думаю, что ты мне понадобишься, если ты не научишься
быть добрее, не больше, чем она.

При благоразумие начал громко плакать, и воскликнуть: "что когда-нибудь она
дожил до дня," и так далее, пока моя Госпожа вернется, она
бросились ее собственных владениях.

- Эта женщина была любимицей твоей матери, Розамонд? - спросила Миледи.
После того, как мы договорились, что я должен немедленно переехать в свои новые
апартаменты.

"Она была такой, хотя я никогда не мог понять почему", - ответил я. "но я
думаю, что она закрывала глаза на недостатки моей матери, изображая чрезмерную
преданность".

"Может быть, и так", - сказала миледи. "Что касается меня, то она мне не нравится. Она кажется
мне одновременно лживой и жестокой — два недостатка, которые я терпеть не могу. Но она старая служанка в этом доме, и мы будем терпеливы с ней.
А теперь, дорогая, по желанию твоего отца я должен упомянуть тебе еще об одном деле.
...........
......... Но ты слишком долго стоишь, и у нас снова начнется лихорадка
если мы позволим тебе быть слишком занятой. Пойдем в мою комнату
и отдохни.

Миледи пригласила меня сесть в большое мягкое кресло и послала
свою горничную за сливками и хлебом для меня. Затем она открыла дверь.
дело было в том, что мой отец пожелал, чтобы я сняла
простую черную мантию из материи и толстую прическу, вуаль и шпильки, которые я носила всегда
с тех пор, как вернулась домой, и одевалась, как другие молодые леди моего уровня.
Я никогда в жизни не был так удивлен, потому что, когда я бывал дома
раньше, казалось, что мой отец всегда хотел держать завесу перед моими глазами
так сказать.

"Твой отец не дает тебе никаких указаний в этом вопросе", - сказала моя
мачеха. "Он не хочет навязывать тебе свое влечение, но он говорит, что ты
доставила бы ему удовольствие, если бы оделась в соответствии со своим
ранг. Найдите время и подумайте об этом. Вашего отца не будет дома
до завтрашнего вечера."

В тот день перемена была совершена, и я улегся спать в
комнате и кровати моей дорогой матери. Как раз в тот момент, когда я раздевался, кто должен был
заглянуть ко мне, как не сама Пруденс.

"Вот ты где!" - сказала она, грозно торжественный. "Вы не
храбрости, что должно быть сказано о вас. Я не
пренебрег приказами моей покойной Госпожи, не надругался над ее памятью, не
нарушил свои монастырские обеты, и все же я не стал бы проводить здесь ночь за все
драгоценности Миледи. Я надеюсь, что утром у вас все будет хорошо,
вот и все.

- И у меня тоже! - ответил я. - Почему бы и нет?

"А предположим, тебя разбудит ночью прикосновение холодной руки,
и ты увидишь призрак своей матери, окруженный пламенем
чистилище или что похуже, и должен услышать ее голос, упрекающий тебя за то, что ты
нарушил свои клятвы! Или предположим, ты увидишь демона, который обитает в
вон в том лесу, который похитил леди Эльгиту у ее возлюбленного, и...

"Или предположим, тебе следует закрыть дверь и заниматься своими делами!" сказал
Я, тем более раздосадованный, что был немного напуган. "В первом
место, я не нарушал никаких клятв, потому что я их не давал. Если бы моя дорогая
мама пришла навестить меня, это было бы для того, чтобы благословить или, на худой конец,
порицать, а не проклинать; и она пришла бы окруженная, а не объятая пламенем
из чистилища, но по виду из Рая, и я должен был бы радоваться, увидев ее
. А что касается демона там, снаружи, у него нет власти, кроме как над теми,
кто отваживается войти в его владения после наступления темноты, да и то, если только они не отправляются
по плохому поручению. Мне кажется, вам лучше уйти до того, как придет миледи.
чтобы повидать меня в постели" (как она всегда делала после моей болезни).

Прю поняла намек и уже уходила, когда чуть не наехала на миледи.

"Что вы здесь делаете?" - не без резкости спрашивает миледи.

- Если вам угодно, мадам, я не хотела вас обидеть! - скромно ответила Прюденс.
"Я пришел, но, увидев, что госпожа Розамунда была ночник, в случае
что-то должно случиться до утра;" и бросая прощальный взгляд
полный гнева на нас обоих, она courtesied и удалился.

"Это действительно было ее поручение?" - спросила миледи.

"Я думаю, вряд ли", - сказал я. "Я думаю, она пришла только для того, чтобы напугать меня, если бы могла".
и тогда я пересказал, что она сказала. Миледи казалась гораздо
переехал.

"Да, это всегда так—пламя, и бесов, и все виды
вещи, чтобы напугать малышей, которых он велел прийти к самому себе," она
пробормотал, как бы про себя; потом мне: "дитя мое, не ты боишься
на эти басни. Не думай о своей матери как о мученике в пламени
чистилища, или хуже того, потому что она вышла замуж за достойного человека и жила и
умерла верной женой и матерью-христианкой. Верьте, как и я, что те,
кто уповает на Господа, никогда не вкусят горечи
смерти, но что, будучи вне тела, они чувствуют себя как дома с
Господи. "Они больше не будут ни алкать, ни жаждать, и
солнце не будет светить на них, и никакой жары. Ибо Агнец приведет их
к источникам воды живой, и Бог отрет все слезы с
их глаз".

Я слышал эти слова раньше, от той, кто находила в них утешение, когда
она была лишена всякого человеческого утешения, и они донеслись до меня как эхо
ее голоса.

"Я не боюсь, дорогая мадам!" Я ответил ей, а затем рассказал, как
Я раньше утешался из-за своей матери во время ночного дежурства.
После того как она пожелала мне спокойной ночи, поцеловав и благословив, я сказал
мои молитвы еще раз, повториться девяносто первый псалом, и лег
отдых. Не стану отрицать, что я почувствовал легкую дрожь страха, когда однажды проснулся
ночью и увидел убывающую луну, светящую в окно, и
слышал скорбный зов моря и вздох ветра в деревьях
, в то время как сова уныло ухала в лесу; но я помнил
я прочел Псалом, помолился и, заснув, проснулся только на рассвете.

Касаясь этой смены одежды — я обдумывала этот вопрос, и
мне кажется, что я должна доставить удовольствие моему отцу этим. Я могу
честно сказать, это изменение будет не рад мне. Я никогда не увлекалась
платье. Меня это не волнует, и я вполне довольна своими вещами.
Булавки для платья и белья, которые не стоили мне много времени и раздумий.
Более того, это было платье, в котором моя дорогая мама больше всего любила меня видеть
. Я знаю, что мать-настоятельница сказала бы это был мой долг, чтобы отбросить все
аспекты земной любви, как та женщина, она сказала мне
кто оставил ей детей, чтобы пойти в монастырь. Но моя мать сама была
привыкла во всем угождать моему отцу, и она научила нас, детей,
сделайте это. Я совершенно уверен, что отец Джон сказал бы то же самое, но я не могу
спросить его, потому что он в Эксетере и не вернется домой до вечера.
Миледи уже приготовила для меня платье — платье из тонкой коричневой ткани
шерстяное, такое, какое носит она сама, с широкими рукавами и льняное
нижние рукава, украшенные французским кружевом, нижняя юбка из синего дамаста
и новомодный капюшон из синего шелка, украшенный
кружевные, как и рукава; также длинный пояс с кисточками и широкий спадающий пояс.
лента из кружева или газона, но без шарфов или заколок и без вуали. Это ложь
в данный момент на моей кровати, и я должен принять решение, потому что Миледи приказала мне
я надел его, чтобы встретиться с моим отцом.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXIII.

Я действительно надела свое платье, камеристка Миледи, госпожа
Уорнер приготовила его для меня, что она и сделала, не переставая восклицать по поводу
улучшения моего внешнего вида. Должен признать, что это очень
к лицу, но я пока не чувствую себя в нем как дома. Когда все было сделано.
Я пошел в комнату миледи. Она была очень довольна.

"Будь уверена, девушка, ты ничего не потеряешь, отказавшись от своей воли"
- от своего отца, - сказала она, целуя меня в щеку. - "Я очень хорошо знаю, что
в твоем сердце нет тщеславия, но это настоящее принятие
креста, когда ты снимаешь платье, которое тебе нравилось, чтобы доставить удовольствие своим
родителям, и самоотречение получит свою награду ".

"Я никогда не думала ни о каком самоотречении!" - воскликнула я.

"Осмелюсь сказать, что вы этого не делали", - ответила она, улыбаясь и поправляя мой капюшон.

Надеюсь, я не откажусь от всего этого великолепия, когда придет время
я вернусь в монастырь. Боюсь, у меня начали
уже боюсь, что вернуться; но, как миледи говорит: "Достаточно, к
время своей заботы". Это мне кажется дивная мудрая поговорка. Я
интересно, где она его нашла, или это ее собственное?

Когда я встретил Пруденс, она подняла руки и глаза: "вот, я не
сказать, как сильно? Шелка и атлас уже доставлены — следующим делом Миледи
найдет себе какого-нибудь нуждающегося родственника, которому миледи Розамонд
порция будет удобством, а потом состоится свадьба — и тогда... Что ж,
что ж, когда она состоится, возможно, моим словам поверят ".

"Может быть и так!" Ответила я. "И, может быть, мы поймаем жаворонков, когда небо опустится
но я сомневаюсь в этом".

"Миссис Прю ненавидит свадьбы, потому что ей никогда не удавалось заполучить хорошего человека
сама! - сказал мастер Ли, наш старый домоправитель, между которым и
Благоразумием идет вечная война. "Что касается меня, я всегда говорил, что госпожа Розамонд
была слишком хороша для монастыря. Здесь полно желтоватых щек и
уксусных гримас, которые были бы еще лучше для вуали! "

На что Пруденс набросилась на него, как фурия, и я отступила от этой
словесной войны в свою комнату.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXIV.

 _ 25 апреля, воскресенье._

Мой отец и брат пришел домой, и моя Госпожа, и я встречался с ними в
зале.

"Хэйдэй, что за леди у нас здесь?" - весело воскликнул мой отец. "Вот, дай-ка
я посмотрю на тебя. Должен сказать, ей очень идет смена одежды, не так ли?
не так ли, Гарри?

"Она больше похожа на мою мать, чем когда-либо", - сказал Гарри в своей прямолинейной манере, и
затем, чтобы исправить положение: "Я прошу у вас прощения, мадам".

"Для чего?" - спросила Миледи, улыбнулась ему ласково; на что Гарри покраснел
хуже, чем когда-либо, и спряталась за отца.

"Ну, ну, дитя, ты хорошая горничная, и ничего не терять, таким образом
ублажая твоих родителей", - сказал отец, похлопав меня по щеке, как он говорил.
- Твои новые украшения тебе очень идут и, как говорит Гарри, делают тебя
еще больше похожей на свою мать, чем когда-либо.

- Госпожа Розамонд унаследовала одно из украшений своей матери, которое стоит
больше, чем золото или драгоценные камни, - заметил мастер Элленвуд. - Даже это
украшение кроткого и тихого духа, которому нет цены.

Я не мог не радоваться и в то же время огорчаться, потому что очень хорошо знал, что я
не заслуживаю похвалы моего наставника. Я знаю, что у меня есть что угодно, только не
кроткий дух.

Этим утром мы все, как обычно, пошли в деревенскую церковь. Отец
Джон вернулся домой, и с ним незнакомый священник — монах-францисканец. Я
пыталась думать только о своем долге, но, по правде говоря, мои мысли были заняты
немного отвлечены моей сменой одежды и мыслью о том, что люди
наблюдают за мной. Я был в настоящее время, однако, удачно отвлек
объявления от алтаря отец Иоанн,—а именно, что это
Король благоволит, что для лучшего обучения населения в
веры, "кредо" и "Десять Заповедей" и впредь
говорили на английском! Это действительно перемена! Я увидел свою Госпожу и Господина
Ellenwood переглядываются, и многим интересно выглядит прошел среди
собрание. Я думал, что отец Иоанн имел великую любовь к своей задаче, и
странный священник выглядел черным, как ночь. Проповеди не было, и мы
вскоре снова шли домой через лужайку.

Мой отец остановился, чтобы с кем-то поговорить, и Гарри подал руку моему
Леди, которая вела ее, покраснела, как роза, когда он это сделал, но, как обычно, она
вскоре успокоила его, и он молча шел рядом с ней,
пока она не сказала игриво:

"Спасибо за твои мысли, мой прекрасный сын!"

Гарри ответил без каких-либо своих обычных колебаний:

"Я думаю, мадам, об этой второй заповеди — об изображениях",
Я имею в виду. Почему тогда у нас в церквях есть изображения?"

"Мастер Элленвуд, вы ученый", - сказала миледи, поворачиваясь к нему.
"Разрешите ли вы нам наши сомнения? Почему у нас в церквях есть изображения?"

- Доктора сказали бы, что это делается для того, чтобы возбудить нашу преданность
присутствием видимых изображений — не для того, чтобы этому изображению следовало
поклоняться, - ответил мастер Элленвуд, - но в этом, возможно, можно усомниться
насколько широко это различие учитывается, особенно среди наиболее
невежественных ".

"Но в приказе сказано: "Ты не должен кланяться им", - настаивал
Гарри; "и все так делают. Я, со своей стороны, этого не понимаю".

"В одной головоломке участвуют не только ты, мой мальчик", - сказал мастер.
Элленвуд довольно грустно улыбнулся.

"А вы, мастер Элленвуд, что думаете об этом новом ходе
короля?" - спросила миледи.

"Я думаю, мадам, что человек, который не пускает море, поступает нехорошо
делать дыру в дамбе — нет, хотя дыра будет не больше его собственной
мизинец, - серьезно сказал мастер Элленвуд.

Я думаю, мастер Элленвуд сильно изменился с тех пор, как меня не было. Он
выглядит серьезнее, чем обычно, и на его лице часто появляется глубокий оттенок
печали. Он также рассеян, даже на наших уроках, и будет
иногда позволять Гарри совершать самые ужасные ошибки в его количествах,
не обращая на них никакого внимания.

Но скоро латыни Гарри придет конец. Теперь все решено.
он отплывет из Плимута с капитаном Уиллом Хокинсом, который
отправляется в Бразилию, в исследовательское и торговое путешествие. Гарри
вне себя от восторга. Он обладает истинным испугом люблю морских скитаний, и
уже два путешествия, одно на восток, и на север
моря; так что это не просто невежественное стремление к тому, чего он не знает.
Мне кажется трудным и едва ли правильным, что единственный сын нашего дома
должен подвергаться таким опасностям, как путешествие в неизвестное и
дикое побережье, где его могут схватить и держать в пожизненном рабстве
варвары, или, что еще хуже, испанцы, или растерзать дикие
звери, или заболеть лихорадкой. Но мой отец дал свое согласие, так что
Я полагаю, что помощи ждать неоткуда. Мой отец любезно снизошел до того, чтобы изложить мне
свои доводы.

- У мальчика в крови капля соли, как и у всей его расы. Ты мог бы
держать его дома можно не больше, чем утку, вытащенную из воды;
а если бы и можно было, от него не было бы никакого толку. Нет, но Гарри - послушный сын.
и он отказался бы от своего стремления угодить мне, если бы я настаивала.;
но он был бы несчастлив и беспокойен. Что касается опасности, то от меня не так сильно разит
этим, поскольку опасность подстерегает повсюду. Торговец, который никогда не брался за меч,
может быть убит грабителями в собственной лавке, а ленивый
монах может умереть от переедания в монастыре. Я хорошо знаю Уилла Хокинса.
за честного, верного и добродушного джентльмена, хотя и немного
самые грубые, какими обычно бывают эти морские собаки. Он был моим другом
на протяжении многих лет, и я не сомневаюсь, что Гарри отнесется к нему хорошо, и я
буду чувствовать себя с мальчиком в гораздо большей безопасности, чем если бы он был при Дворе, как
бедняга Дик.

Все это, без сомнения, правда, тем не менее, будет трудно
отпустить Гарри. Благоразумие подсказывает, что этот план придумала миледи
, тогда как миледи с самого начала была против него; хотя
поскольку мой отец решил, что она сделала все от нее зависящее, чтобы вперед Гарри
подготовка. Гарри, со своей стороны, обожает свою мачеху с каким-то
немым поклонением и увивается за ней, как его старый пес Оскар увивается за
ними обоими. Он официально представил Оскара миледи, и она
пообещала заботиться о нем. Только то, что я считаю ее влияние настолько сильным, что я
почти мог найти в своем сердце ревность.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXV.

 _ 30 апреля._

Прибыли милорд и леди со всей своей свитой, и мы были наверху.
в большой дом, чтобы нанести нам визит. Поскольку я никогда не видел миледи Стэнтон,,
Естественно, мне было любопытно узнать о ней. Моя мать говорила мне, что она была очень
красива, и нежна, и высокообразованна; но я был так сильно
поражен ее красотой, как будто никогда не слышал ни слова. Действительно, я никогда не видел
ничего более прекрасного. Она заставила меня думать не так много, как белого
мускусная Роза, прекраснейшая из цветов, чтобы смотреть на, и линять сладость
вокруг; но, увы, слишком скоро исчезает и легко встряхивают, чтобы кусочки, даже
в его свежих Блум. Она была вне себя от радости, увидев мою мачеху, и
встретила меня с такой любезностью и теплотой, что я сразу почувствовал себя с ней как дома
. Она хотела, чтобы мы остались и провели у нее день, и послала
за моим отцом и Гарри, чтобы они пришли на ужин.

Конечно, им с моей матерью нужно было обсудить сотню вопросов, из которых
Я ничего не знал, но был вполне доволен, слушая, как они обсуждали
придворные новости, особенно когда речь зашла о разводе короля
. Кажется, решено, что развод состоится.
тем или иным способом, хотя папа Римский создает трудности на этом пути.
Тем временем король больше не обращается с моей дорогой госпожой как со своей женой,
и вряд ли ей оказывают почести как королеве, в то время как госпожа Анна, напротив, оказывает
ее фрейлины и ее придворные, с королем, обедающим с ней,
и устраивающим с ней вечеринки по охоте и соколиной охоте, и все они ухаживают за ней
, как будто она уже королева. Это заставило мою кровь кипеть, но
слышу ее, и моя мать была суровее, чем когда-либо видел или слышал ее, в
осуждение госпожи Анны коварный и проведение света.

- И все же говорят , что миледи маркиза благосклонно относится к новому
доктрины и те, кто их придерживается! - воскликнула миледи.

- Тем хуже для доктрин, - ответила моя мать. "У истины
нет таких врагов, как те, кто придерживается ее неправедности. Но что
с новыми доктринами?"

"Они распространяются чудесным образом, никто не знает, как!" - ответила миледи. Копии
Нового Завета мастера Тиндейла распространяются повсюду, даже
в самом Суде; и умы всех людей находятся в брожении. Греческий
обучение-это больше на пользу, чем когда-либо в определенных кругах, и горше,
в отличие от других. Мы услышали разъяренные проповедью против него в Салисбери,
где мы пробыли несколько дней. Проповеди Патер сказал, что иврит был
язык неверующих иудеев, и греков из идолопоклонников и неверных
раскольников, а латынь была языком Церкви и Папы Римского, и
больше подходит для проведения священного писания, чем вульгарный язык, который был
используется для всех базовых целей".

"Я полагаю, Латинской должно быть вульгарным языком с римлянами," я
рискнул сказать. "Несомненно, римские дамы ругали своих служанок и
своих детей и отдавали распоряжения насчет мяса, вина и прядения,
точно так же, как мы делаем это по-английски".

"Вы правы, кузина, - ответила миледи, - и когда святой Иероним
переводил Священное Писание на латынь, он перевел его на вульгарный язык, как это и означает
его название".

"Но каким образом Заветы попадают в эту страну?" Спросил я.

"В основном через гамбургских и других немецких купцов. Говорят, что
существует ассоциация под названием "Братья-христиане", состоящая из
самых богатых и видных торговцев Лондона, которые делают своим бизнесом
распространение новых Евангелий во всех направлениях по всей стране ".

"А что говорит кардинал, чтобы все это распространение ереси?" - спросил мой
мать.

"Кардинал занят другими делами и хотел бы быть более полным",
ответила миледи. Леди Анна люто ненавидит его, потому что он за ней не ухаживает.
И все люди предсказывают его скорое падение. Говорят, что Вулси
сам устал от своей жизни. Говорят, он сказал французскому послу
, что мог бы он однажды увидеть, как вопрос о браке будет решен,
заключен мир, а законы и обычаи королевства реформированы,
он ушел бы на пенсию и служил Богу до конца своих дней".

"Увы, бедняга!" - сказала моя мать. "Он бы закончил свои мирские дела
сначала, а потом служите Богу. Но, несомненно, его падение должно привести к
большим изменениям.

"Да, и по этой причине многие рады видеть его падение. Его безграничная
гордыня, хвастовство и жажда власти делают его врагами, особенно
среди дворян, которые плохо переносят встречи с клерком, сыном
мясник, возвышающийся над всеми их головами. Но есть и другие, и эти
дальновидные люди, которые боятся его падения. Он, безусловно, сдерживает свое
Величество, и не раз переступал через его юмор так, как не осмеливался ни один другой мужчина.
За свою жизнь. Тогда, при всех своих недостатках, он не подлый и не жестокий,
и его домашние преданы ему ".

К этому времени малыш уже проснулся, и мы пошли в детскую, чтобы навестить его.
Он хрупкий малыш, очень милый и похож на свою мать; но
ни в коем случае не такой толстый, каким должен быть младенец его возраста. Моя мать
настоятельно советовала миледи не давать ему никаких лекарств, а выводить его
как можно больше гулять на воздухе. Мать и дитя вместе представляли собой
самое прекрасное зрелище; и все же я услышала, как моя мать вздохнула, глядя на них, и
мое сердце отозвалось эхом на этот вздох, я сама не знала почему.

Когда мы вышли в сад, как сделали, выйдя из детской, мы
встречаются Господь мой и Ричард. Мой лорд оплатил его комплименты, с его
обычно легко благодати, Моей Матери и меня, и затем повернулся к нетерпеливо
моя леди, с которой он, кажется, ушел спать. Было приятно видеть его
стремление узнать, хорошо ли она выспалась, отдохнула ли, поела ли
и так далее. Даже его сын казался неважным рядом с
его женой. Тем временем мы с Диком обменялись приветствиями в нашей старой кузенской манере
. Я ожидал увидеть, я не знаю, что изменить, и это была
для меня подлинным утешением, когда Дик опустил его бобер в его старый неуклюжий
модно, когда он отдавал мне честь. Вскоре, прогуливаясь по лабиринту, мы
обнаружили, что болтаем так, словно не расставались ни на день. Я чувствовал себя так, словно
я должен отчитать Дика за то, что он втянул меня в такую передрягу
с помощью госпожи Буллен, и обдумывал, как лучше начать,
когда он сам избавил меня от хлопот. Первые его слова взяли меня врасплох.

"Розамунда, почему Леди настоятельница отправить обратно пакет Венецианский
шелк и бисер я послал ее? Не думаю, что с ее стороны было очень любезно
отвергнуть мое маленькое подношение.

По-моему, я уставилась на него как дура. "Что вы имеете в виду?" Я спросила,
просто.

- Ну, я имею в виду посылку, которую я отправил ей от миссис Буллен, - ответил Дик,
в свою очередь выглядя удивленным. "Я видел миледи Латимер и миледи Денни
за работой с этими бусами и шелками, вышивающими табуретки и чехлы;
и зная, как знаменитый свой дом для тонкой работы, я думал, как
материалами бы приемлемое приношение, пожалуйста, госпожа настоятельница, -
и, возможно, себя. Поэтому я попросил свою кузину купить эти вещи для меня
и отправил их через руки госпожи Буллен, как я уже сказал; и я был очень
удивлен, когда мастер Гриффит вернул их мне из рук в руки.

Я увидела все это в одну минуту; и, несмотря на мою досаду, я не могла удержаться от смеха.
смех при мысли о том, как дорогая мать-настоятельница обманывала саму себя.

- Госпожа Буллен была курьером из Корби, - сказал я, как только смог
придать своему лицу невозмутимое выражение. "Она сделала из этого большую тайну, отдав мне
пакет по секрету, сказав, что вы попросили ее передать его мне
наедине. Только из-за того, что дорогая мама такая хорошая и здравомыслящая, я должен был бы
попасть в серьезную переделку.

Дик выглядел достаточно раздосадованным.

- Именно этого я и ожидал! - сказал он. "Госпожа Анна - прирожденная
озорник! Она сказала, что ты сказал ей, что тебе нечего сказать никому
Придворная сойка; даже если бы ты вышла замуж, ты искала более достойную партию, чем
бедная родственница лорда, но ты предпочла бы быть настоятельницей хорошей
дом, чем быть домоправительницей у любого мужчины.

"Я никогда не говорил такого слова!" Я сказал ему. "Было бы плохо стало мне быть
говорить о таких вещах!"

"Это было не похоже на тебя, и я не поверил ей, когда она заговорила",
сказал Ричард. "Я и подумать не мог, что ты так изменилась за короткое время. Но я
не могу удержаться от смеха, теперь я знаю, в чем дело, подумать, как
хорошая мать обманывала себя. И все же, поскольку она вообще верить
пакет должен быть твой муж, как благородная леди не открыть его."

"Она-благородная леди!" - Сказал я. "Жаль, что она не открыла посылку,
потому что тогда я был бы полностью оправдан в ее глазах, и все же я
уважаю ее еще больше за то, что она этого не сделала. Когда я смогу написать ей, я напишу.
расскажу, как все было.

"Да, и отошлите посылку обратно в то же время, если хотите", - сказал
Ричард. "Я принесла тебе кое-что в том же роде".

"Ричард!" - сказала я немного погодя, после того как мы немного прошлись молча.
путь. "Я слышал, как моя мать и миледи говорили о распространении нового
учения и нового английского Завета. Вы видели какую-нибудь из этих
книг?"

"Да, видел", - сказал Ричард. "Они летают по Лондону и Двору в таком же количестве, как божьи коровки".
"А что говорят им епископы и священники?" - Спросил я. "Они летают по Лондону и двору в таком же количестве, как божьи коровки".

"А что говорят им епископы и священники?"

"Они хотели бы сжечь книги и читателей вместе с ними, и это
удивительно, что они не добились своего в отношении некоторых из них!" - сказал Дик.
"Монахи-проповедники и монахини так же заняты, как дьявол над Ланди
в штормовой ветер; но дым из трубы выходит, а кошка снаружи
из мешка, и вся королевская конница, и вся королевская рать не может сделать
их снова".

"Но почему попы так против того, чтобы распространять эти книги?"
Я спросил. - Они говорят, что они не являются истинным Евангелием?

- Да, конечно, это предлог! - ответил Дик. "Я слышал, как один из них
они сказали, что все книги Тиндейла были напечатаны, что ясно показывало
что они не были истинным Евангелием, поскольку Церковь всегда
евангелие, и все знали, что пятьдесят лет назад не было печатных книг
".

"О, Дик, - сказал я, - тебе не следует шутить о таких вещах".

- Это не шутка, а трезвая серьезность, - сказал Дик. "Я слышал его сам, и
то же самое сделали многие другие, которые рассмеялись проповеднику в лицо, потому что они не могут
заставить людей проглатывать их слова целиком, как они это делали раньше. Что с
отменой льгот духовенству и новогреческим образованием,
бедные старики получают это со всех сторон. Я себя слышал хорошо
ученый джентльмен сказал, что Эразм его греческому Новому Завету была выполнена более
для распространения нового учения, чем Тиндаль его английская книга".

- Я знаю, что греческое завещание мастера Элленвуда никогда не выходит у него из рук
когда он в минуты отдыха", - сказал я. "Я бы знал греческий язык. Но
Ричард, ты только наполовину ответили на мой вопрос. Вы смотрели в любой
из этих книг?"

"Если я скажу вам, что прочел одну книгу от начала до конца, вы сочтете меня за
осмелюсь предположить, что я не более чем нечестивец", - ответил Ричард.

"Я, конечно, сохраню эту книгу для чего-нибудь замечательного", - ответил я.
"Я не верю, что ты когда-либо читал книгу, к которой тебя не принуждали
, если только это не была "Смерть Артура" или какая-нибудь Кентерберийская повесть. Но
вы действительно дочитали эту книгу до конца?"

- Действительно, видел, дорогая, и не раз. Показать тебе?
С этими словами он достал из-за пазухи маленький, потрепанный томик и
вложил его мне в руку. Почти машинально я открыл ее, и первое
слова, которые я читал, были такие, которых я так часто слышал от моего шага-дам:
"Самодостаточные время своей заботы".

В этот момент нас прервал звонок, и один из слуг
вошел, чтобы пригласить нас к ужину.

- Ричард, - сказала я, - ты не одолжишь мне эту книгу?

"Нет", - ответил он, забирая его у меня из рук. "Я не приму такого
ответственности; но если вы прочтете это, попросите своего шага-дам, чтобы дать
это вы. Она так же прекрасно favorer нового учения, как моя леди Денни
сама. Но, Розамонд, если ты собираешься вернуться в свой монастырь, я искупаю свою вину.
оставь книгу в покое.

"И почему же?" Я спросил.

"Потому что, если ты прочтешь и поверишь этому, ты никогда туда не вернешься",
ответил Дик; и это было все, что я смог от него вытянуть.

Дик изменился, но не так, как сказала миссис Буллен. Он гораздо серьезнее и
мужественнее, чем был раньше. Он утратил большую часть своей прежней неуклюжести.
застенчивость и, кажется, действительно совсем не думает о себе. Само
выражение его лица изменилось, но он сохранил все свои старые добрые манеры,
и так же готов услужить нежному и простому.

Странно, что он даже не заметил перемены в моем платье.

Я сержусь, когда я думаю катушка что было сделано про бедного Дика
простое предложение. Если дорогая мама только открыла его—но она будет знать,
когда я пишу ей.

Завтра май, и, похоже, все будет в порядке. Если так, мы пойдем вниз, как
обычно, и посмотрим на танцы на лужайке, и, возможно, присоединимся к ним. Мой
Лорд и Леди пообещали почтить нас своим присутствием. Я боюсь, что она
будет считать наши деревенские обычаи грубыми и шумными, как она и жила.
всю свою жизнь в городе и при Дворе; хотя в своих манерах она
скромна и проста, как любая деревенская девушка.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXVI.

 _May 12._

Игры прошли хорошо. Мы все обычные виды спорта—Робин
Гуд и Маленький Джон, Робин Гуда и всех остальных, и к тому же
пьеса о чуде — первая, когда-либо увиденная в этих краях, и что касается меня лично
я надеюсь, что она может оказаться последней. Актеры, похоже, были
на майских играх в Биддефорде, и услышав, что у нас здесь будут необычные
празднества, они послали сюда депутацию, умоляя моего лорда и моего
отца оказать им покровительство. Ранее также давал им добрые слова, так что мой
Господь согласился и выиграл мой отец, чтобы сделать то же самое.

Старый майский шест в прошлом году потрясла молния, и мой господин
подарил новый из своего собственного леса, прекрасный, величественный шест, который был
должным образом украшенный цветами и лентами и отведенный на свое место в
утро игр, со всеми волами, которых можно было собрать, и под
оглушительный шум рожков, гобоев и скрипок.

Мы спустились на лужайку около десяти часов и обнаружили, что
парни и служанки танцуют у шеста, и собралось больше, чем обычно,
толпа. Там была египтянка, предсказывавшая судьбу,
пара бродячих торговцев лентами, игрушками и пряниками,
и еще один торговал книгами и балладами, которые, боюсь, принесли лишь плохие результаты
спекуляция. Он был трезвый, приличный мужчина, и видя, что он смотрит
наш путь, моя мать поманила его, и стал смотреть за его наличии,
который был составлен в основном из трактатов и праймеры, с некоторыми баллады и
Пенни гравюры святых и Дев.

"И у вас нет других изделий, нежели они?" - спросил мой шаг-дам. "Есть
много новых книг происходит в наше время?"

"И это правда, мадам", - ответил чэпмен (и я не мог не заметить,
как хорошо он говорил, уважительно, но без подобострастия,
которым обычно пользуются чэпмены). "Настоящее время, находящееся под вашим благоволением,
подобно домохозяину из Священных Писаний, извлекающему из своих
сокровищниц все новое и старое. Да, и о старых так давно забыли
в этих краях они самые новые из всех.

"И это правда!" - ответила моя мать. "Ну, это всего лишь публичное мероприятие.
место. Приходите в Корби-Энд сегодня вечером, и мы посмотрим на ваши товары
и устроим вам ночное развлечение.

Мужчина вежливо поблагодарил ее и отвернулся. Как раз в этот момент подошел Гарри
сказать нам, что спектакль вот-вот начнется, и дождался только нашего прихода
на отведенные для нас места.

"Я не питаю особого пристрастия к этим балаганам", - сказала нам миледи, когда мы
сели на табуреты, которые были расставлены для нашего удобства. "но все же мы
не должны унижать бедных актеров. Я верю, что они будут держать себя в руках
в надлежащих рамках".

"Они собираются сыграть "Страсти Господни", - сказал приор
о Стэнтоне, который сидел рядом с нами. "Никто не может возражать против этого,
конечно."

"С подачи, преподобный отец, такая тема, как мне кажется вряд ли
приспособлены для дня и сцена", - ответила Миледи, аккуратно. "Кроме того,
не кажется ли вам, что это отдает самонадеянностью — не говоря уже о том, — что
бедный бродячий игрок, а он часто развратный и нечестивый человек,
как и слишком многие из них — должен взять на себя роль
нашего страдающего Господа, вкладывая свои собственные слова в уста столь
невыразимо величественного и достопочтенного?"

Приор заерзал на своем сиденье и выглядел несколько смущенным, когда
он ответил:

"Вы знаете, миледи, церковный путь всегда одобрял подобные вещи,
считая их подобными картинкам и образам, которые
называются книгами неученых".

"Но почему бы не потратить время и деньги, которых стоят эти вещи, на
обучение необразованных?" - спросила моя мать.

"Нет, мадам, так не пойдет", - ответил приор. "Что, хотел бы ты, чтобы
Джек и Джилл, Ходж и Джоан оставили свою пахоту
и пряли, чтобы корпеть над богословскими книгами и обсуждать вопросы
казуистики? Что тогда стало бы с работой и с уважением, которым
они обязаны тем, кто лучше их?"

Бедный старый толстый поп так красный и, казалось, настолько взволновало, что я
был рад, что моя мать сделала ему никакого ответа, сохранить улыбку. Действительно, у нее не было
время для этого, для спектакля стали напрямую.

Я никогда раньше не видел ничего подобного и, должен сказать, был потрясен.
Там были все святые апостолы, Богоматерь (представленная жеманным
мальчиком с надтреснутым голосом), Понтий Пилат (самого свирепого вида
персонаж), два вора и, что хуже всего, сам Господь наш,
помимо дьяволов и ангелов в изобилии. Люди высказывали свои замечания
достаточно свободно, и я не могу сказать, что они казались сильно торжественными или
назидание. Больше всего им нравилось, когда дьяволы толкали
Иуда вниз к преисподней, а потом выкинули за ним, без
любой обряд, ангелы, которые позже вознеслись на небо, по одному
время, на одной и той же облачной которой служил наш Господь, Который был и работал
на глазах у всех, человек с помощью веревки и лебедки.

Записывать все это кажется мне почти кощунственным, и все же я
не знаю, почему я должен так себя чувствовать. В монастыре мы делали маленьких Христов из воска
и раскрашивали их в натуральную величину, и никто не думал
никакого вреда от этого. И были наши Вифлеемы, практика которых была
начата самим святым Франциском, нашим святым основателем, и на первом из них
произошло чудесное чудо, ибо во время церемонии святой
был замечен ласкающим младенца небесной красоты, который появился к
изумлению всех зрителей. Соломинка, на которой произошло это явление
, хранилась с большим благоговением и совершила много чудесных
исцелений. Мы провели среди наших реликвий, и было проведено почти
так же священна, как стекло, содержащее Пресвятой Богородицы молоко. Но я
забывая при этом могут Игры.

После того, как игра закончилась, начались танцы заново. Несколько
отцы из монастыря, как обычно, но мне показалось, будто они были
не очень радушно принял. И когда отец Джером отважился бросить
Новую жену Яна Ли под подбородок, что, должен сказать, было довольно широкой шуткой.
Ян бросил на него взгляд, мрачный, как гром, и увел
свою невесту прочь. У меня тоже была встреча, которая мне не понравилась. Я стоял
рядом со своим отцом и опирался на его руку, когда подошел приор
к нам подошел тот же темный священник, который был в церкви в воскресенье,
и представил его моему отцу как отца Барнабаса из Гластонбери. Затем
повернулся ко мне:

"Что, моя прекрасная Розамонд, это ты? Я не знаю, голубь в ее
оперение!"

Пока я раздумывал, что сказать в ответ, другой священник сломал в:

"Мне кажется, ни плюмажи, ни место не очень подходят для
обещанной невесты Христа; как бы они ни были хороши, они могут показаться прекрасными"
Розамонд!" с ударением на имени. Теперь настала очередь моего отца
помрачнеть.

"Моя дочь, сэр священник, - это не монахиня, и, будучи еще под ней
крыша и правила отца, она одевается, чтобы угодить ему, как послушный
дева, и согласно словам, которые мы слышали в прошлое воскресенье: "Почитай своих
отца и мать".

"Да, вот оно, - сказал приор. "Теперь давайте посмотрим, что получится из
этих инноваций. Скоро у каждого человека будет готов свой текст и свои комментарии
согласно хвастовству этого архидемона Тиндейла, которое я
слышал, как он говорил сам с собой, что он так упорядочит вопросы, что через несколько
годы, когда каждый пахарь должен был знать о Священном Писании больше, чем я. И
что нам тогда делать?"

"Бездельничать! Я не знаю, - ответил Уилл Пакстон, шут милорда.
как обычно, вставил свое слово: "В доме царит беспорядок, где мужчина
может писать, хотя хозяин не умеет читать.

На что священник нахмурился, а мой отец от души рассмеялся и дал
Уиллу серебряную монету, велев ему пойти и купить обтекатель для своей возлюбленной.
Затем, сказав, что я слишком долго стою и мне снова станет плохо, он увел
меня, и вскоре мы отправились во Двор, чтобы провести день с
моей госпожой, которой я обещала обучить искусству вязания. Мы
провели очень тихий и приятный день, и, возвращаясь вместе домой в сумерках
в задумчивом настроении, я вдруг вспомнил о книжечке Дика
и спросил маму, сказав:

"Мадам, вы когда-нибудь видели один из таких же Заветов мастера
Тиндейла?"

"Да, дочь моя, у меня он был! Я и видела, и читала его!" она
ответила.

"И ты думаешь, это действительно истинное Евангелие?" Я спросил снова,
вспомнив, что Эмис говорила мне об этом.

"Я в этом не сомневаюсь. Мастер Ellenwood, по моей просьбе, и за его
собственного удовлетворения, была сравнивая его с греческим и латинским текстом,
и говорит это на удивление хорошо".

"О, как бы я хотела прочесть это!" - Воскликнула я.

- Ты бы нашла много такого, что удивило бы тебя, дитя мое", - ответила мама.
мать. "Да, расстроить все ваши прежние представления, и может привести вас к
отречься и презирать много вещей, которые вы привыкли держать самые
святой всю жизнь".

"Дик сказал: Я не должна это читать, если я когда-нибудь суждено вернуться к
монастыря", - сказал я. "Но мать—мадам, я бы сказал—"

"Нет, милое дитя, Зови меня только мать, если угодно", - сказала она,
нажимая моя рука по-доброму. "Это очень мило слышать имя осени так
естественно из ваших уст. Но что бы ты сказала, дорогая?

"Я собирался сказать, что это различие кажется мне очень странным и печальным.
я, - продолжал я. "Если Евангелия верны — а истинное Евангелие должно быть правым".
"тогда Церковь неправа!"

"Ну и что тогда?" она спросила. "Твои рассуждения хороши, но что дальше?"

"Ну, тогда мы должны следовать Евангелию, как мне кажется", - ответил я.
"Но, мама, ты позволишь мне этого Евангелия читать?"

"Да, дитя! Если хочешь, я могу сделать, не иначе", - сказала она, после
минуты не колеблясь. "Я не смею утаивать Слова Божия от
—но увы, дитя мое, ты не думала, что может быть в
руки факел, чтобы осветить свой собственный погребальный костер, принц? Я должен дать вам
то, что может стать твоей смертью?

"Почему бы и нет, если это приведет меня к вечной жизни?" Сказал я. "Кроме того, это
может быть не так плохо, как ты говоришь. Госпожа Буллен одобряет новые учения,
моя госпожа говорит — не то чтобы я был о них лучшего мнения из-за этого, но она
очень дружна с королем, как мы все знаем.

"Я вовсе не рассчитываю на благосклонность миссис Буллен", - ответила миледи. "Она
действительно, даже сейчас находится в лучах благосклонности его Величества, но как
долго она там пробудет, как вы думаете?" Она красива, блистательна и
обворожительна, если хотите — хотя, должен сказать, она никогда мне не нравилась, — но она
у нее нет ни принципов, ни благоразумия, которые могли бы направить ее по опасному пути.
Ах, дитя мое, будь благодарна, что ты выросла дома, а не при дворе.
- Но что касается этой книги! - воскликнул я.

- Но что касается этой книги! Я осмелился сказать.

- Что касается этой книги, то ты получишь ее, если твой отец позволит
ты рискнешь. Но подсчитай цену, дитя мое, и молись о руководстве
Тому, Кто обещал дать мудрость просящим. Когда вы это сделаете
, зайдите ко мне в мою комнату, и я вложу в ваши руки
слово Божье".

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXVII.

 _ 1 июня._

ДИК был прав! Я никогда не вернусь в монастырь.

На следующий день после майских игр моя мать, согласно своему обещанию,
вручила мне Новый Завет мастера Тиндейла, а вместе с ним и копию
о том же самом на латыни — Вульгате, как она называется, — предлагая мне сравнить
по мере чтения. С тех пор каждую свободную минуту я проводил за чтением
, изучением и сравнением, и, о, в каком новом мире мыслей и
чувств и опыта я нахожусь! Какие тучи рассеялись
от моего разума!

Я провел много часов наедине со своей матерью, и пока наши пальцы
работал в наряд Гарри, наши умы были заняты эти большие темы.
Нет, я никогда не смогу вернуться, никогда не сможет принять постриг! Я нахожу в слове
Бога нет ордера на любой такой жизни.

Как я был удивлен, чтобы найти то, что Сент-Питер и Сент-Джеймс и других
апостолы были женаты—это сама Богородица, кажется,
жил бы дома с мужем, как любая другая женщина,—и что она
нигде не представлены в качестве подшипников из любого правила, или быть более широкого круга полномочий в
Церковь, как любая другая женщина. Действительно, Сам наш Господь сказал, что любой
тот, кто дал Ему слово и сдержал его, был так же близок к Нему, как Его мать — "тот
то же самое мой брат, и сестра, и мать", — вот Его слова. И затем
это самое Евангелие, которое священники так ревностно хранят от нас, было в
первым проповедано простым людям в тех краях — они последовали за Ним
в толпы, чтобы услышать Его слова, и действительно, очень немногие из лучших или более религиозного класса вообще последовали за Ним.
религиозный класс. Но я не могу записать все свои мысли
они слишком новы и слишком драгоценны. Я должен обдумать их.

Моя мать говорит мне, что Чепмен, которого мы видели на майских играх, и
который оставался здесь и на Корте более одной ночи, был членом
из братства, известного между собой как Братья—христиане -
компания торговцев и состоятельных людей, которые посвящают свое время, свои
средства, да и свои жизни также распространению слова Божьего на этой
земле. Этот же мастер Брэдбери запасов в торговле, главным образом
Завет, или их фрагментами, которые он распространяется везде, где он
нашел возможность.

Мама, я вижу, ничего не создает на пользу Его Величества для
новая религия. Она говорит, что он может поссориться с Папой Римским из-за этого.
вопрос о разводе, но если это так, то ему останется только сделать себя папой
вместо этого. Он уже сильно разгневан на Тиндейла из-за его письма
против развода и запретил распространение его книг;
но, сказала моя мать, с таким же успехом он мог бы запретить ветру дуть.

Это, как сказал мастер Элленвуд, все равно что пробить брешь в дамбе
и запретить морю течь через нее.

Но я не могу помочь, надеясь, что больше, чем моя мама—наверное, потому что я
моложе. Во всяком случае, я уверен, мне никогда не будет жаль, что я пришел
знать истинное Евангелие. Это развеяло многие сомнения, страхи и
заботы из моего разума. Прежде всего, все тревоги за душу моей матери;
потому что, хотя она верила так, как ее учили, и никогда не видела эту
книгу, все же я уверен, что она доверяла Богу в своем спасении и служила
Ему согласно тому свету, который у нее был. Что касается моей дорогой Эмис, я чувствую себя
уверенной, что она получила объект своих давних амбиций, хотя и
совершенно иным способом, чем она предполагала для себя, и теперь действительно
святой — прославленный святой, который никогда больше не покинет Его присутствия,
в которого она верила. О, если бы у дорогой матери Гертруды было такое
утешение о том, кого она оплакивает как навечно осужденного на погибель!
Я не могу дать его ей—я могу только молиться за нее и—какое слово я
вот написано! Только молиться за нее, поверьте!



[Иллюстрации]

ГЛАВА XXVIII.

У меня было приключение, которое повлекло за собой серьезные последствия в семье
.

Позапрошлая ночь была очень темной и душной, с густыми, низко нависшими облаками
и ощущением грома в воздухе. Море шумело
громко, и бассейн Добби ревел тем глухим, предвещающим тоном, который
всегда предвещает шторм. У меня была головная боль и некоторые признаки простуды
насморк, которому я время от времени подвергаюсь, и мой
мама дала мне дозу своего любимого пряного настоя и отправила пораньше
спать.

От грома меня всегда клонит в сон, и я вскоре уснул. Должно быть,
было около полуночи, когда я проснулся. Взошла убывающая луна и ярко светила
в комнату и на дверь молельни моей матери. К моему
крайнему изумлению, она медленно отворилась, и оттуда вышла фигура,
одетая в одежду моей матери и держащая в одной руке тусклый
свет, в другом моем старом монастырском платье, которое оно, казалось, поддерживало
укоризненно перед моими глазами, пока оно произносило глухим шепотом
эти слова:

- Несчастное, вероотступное дитя! Неужели ты обречешь свою душу и душу своей
матери вечно гореть в адском пламени?

Признаюсь, сначала я испугался, но в тот момент, когда видение заговорило,
ко мне вернулась храбрость, или что-то, что послужило мне вместо этого. Я воспрял
с кровати и, схватив персонал кровать, которая стояла рядом, я бросился
В бы-быть духом, который отступил в сторону, она пришла со всеми
спешка, но не раньше, чем я занималась это один звуковой удар, который пришелся прямо
на телесные существа. Я последовал за существом в ораторию, но его
нигде не было видно. К этому времени я был настолько спокоен, насколько это было возможно. Я знал
было только одно укромное место, а именно маленький чулан, в котором не было выхода.
найдя ключ в двери молельни, я тихонько запер ее.
снаружи, убрал ключ и вернулся в постель.

Начало и напряжение вызвали у меня приступ дрожи, и я только начал
понемногу приходить в себя, когда услышал хорошо знакомый голос,
но достаточно смиренный и дрожащий.

- Миссис Розамонд — О, госпожа Розамонд— - затем, поскольку я не ответила... — О,
Госпожа Розамонд, выпустите меня! Надвигается буря, и я
не смею оставаться здесь.

- Кто вы? - Спросила я, пытаясь говорить трезво, хотя и задыхалась
со смехом.

- Я никто, кроме Пруденс — Пруденс, вашей бедной служанки в приюте. О, госпожа
Розамонд, выпустите меня, и я буду благодарен вам до конца своих дней!

"Я не верю тебе!" Я сказал. "Осторожность никогда не будет играть такой
злой, злой прикол, тоже так профанов и греховная. Ты
какой-то наглый бродяга и вор — к тому же египтянин, насколько я знаю.
Ты останешься до утра и увидишь, какую меру тебе назначат мой господин и мой отец
.

Она все еще умоляла о пощаде, и в голосе ее звучал такой неподдельный
ужас, что я начал опасаться, как бы она не умерла от страха, и поднялся, чтобы
отпустите ее; но как раз в тот момент, когда я зажег свет, потому что облака
снова поднялись, и стало очень темно, в комнату вошла моя мачеха
со свечой в руке.

"Больны вы, Розамунда,—и с кем ты разговаривал?" она сказала:
оглядываясь по сторонам, и, естественно, удивлены, увидев никого. "Я уверен, что
слышала, как ты говорил."

"Вы это сделали, мадам!" Я ответил. "Мне явился призрак, и я погнался за ним
с помощью прикроватной тростинки забился вон в тот шкаф и запер его, и теперь он
напуган и хочет выбраться ".

Мадам выглядела так, словно ей показалось, что я сошел с ума, и так же хорошо, как и я
удержавшись от смеха, я рассказал ей эту историю. И тут внезапно злобность
и недоброжелательность этого трюка до меня дошла, и я заплакал так же сильно,
как и смеялся.

Мадам успокоила и поцеловала меня, и, уложив меня, сказала, что принесет мне несколько капель из своей комнаты.
"а потом я позвоню твоему отцу,
и мы откопаем это наше привидение".

Когда она ушла, Пруденс возобновила свои мольбы. - О, госпожа
Розамонд, выпустите меня. Мой хозяин убьет меня!

- Я не могу, - сказал я. - Мадам забрала ключ— (что она действительно и сделала,
осмелюсь предположить, думая, что я должен смягчиться). - Кто бы вы ни были, вы должны
пеките так, как вы заварили. Боюсь, хлеб придется вам не по вкусу.

Мои отец и мать вошли как раз в тот момент, когда я говорил, и сразу направились к
двери, мой отец отпер ее и распахнул настежь. Там стояла Госпожа
Пруденс, одетая так, как я ее видел, потому что в темноте она не смогла
найти свое платье, и выглядевшая глупо и злобно, как
лиса, пойманная на птичьем дворе.

Я прохожу за сцену, которая последовала—мой строгий гнев отца, который мой
мама тщетно старалась смягчить, и слезы Прю и восклицания
что она имела в виду никакого вреда, и это была всего лишь шутка, и так далее.

"Эта шутка дорого тебе обойдется", - мрачно сказал мой отец. "Ты
проведешь ночь в выбранной тобой тюрьме, а утром
ты покинешь этот дом навсегда. Но ради нее, память о которой ты осквернил
, восходящее солнце должно увидеть тебя посаженной в колодки на
деревенской лужайке как воровку и наглую ведьму ".

- Я не воровка! - всхлипнула Пруденс. - Я никогда не брала даже волоска.

"Где ты взял одежду, которую носишь, и эти четки рядом с тобой — негодяй?
вот ты кто!" - перебил мой отец, его гнев усилился, когда он узнал
мамины бусы и крестик, которые он всегда хранил у себя на столе.
- Эй, вы, мужчины и женщины, — к этому времени половина домочадцев уже собралась у дверей.
- входите и посмотрите на эту женщину, которая осмелилась
наряди ее в одежду святой леди, чтобы напугать мою дочь. Посмотри на
нее хорошенько! Ибо из-за этой руки ты не скоро снова ее увидишь!"

Много и разнообразных замечаний было, выражающих жалость ко мне и гнев
и презрение к Прю, которую нельзя назвать любимицей.

"Если бы это была какая-нибудь обычная молодая леди, да еще с таким хрупким здоровьем, как у
Госпожи Розамонд, это могло бы напугать ее до смерти!" - сказал один.

"Интересно, Миссис Прю не видела призрака всерьез", - сказал другой.
"Я ожидал, что злой дух, который придет после меня, если б я играл
такой трюк".

"Нет злого духа хуже, чем дух лжи и
жестокости — запомните это, служанки!" - торжественно произнесла мадам. "А теперь пусть все идут спать"
прочтите "отче наш", и пусть в доме воцарится тишина.

Утром Прю освободили из-под стражи иразрешила идти
свободной, куда она пожелает. Мы с моей матерью добились для нее такой милости.
но дальше этого мой отец был непреклонен. В ответ он заявил
на мой намек, что она получила урок и, возможно, ей будет позволено
остаться — что ничто не должно побудить его позволить ей остаться под крышей
в другой раз. И здесь действительно моя сводная дама выступила против меня, и
поразмыслив, я полагаю, что они обе правы — и все же я не могу не чувствовать
очень жаль Прю. Она пришла ко мне в комнату попрощаться, и я дал
ей немного денег. Моя мачеха сделала то же самое, хотя, по-моему, там было
в этом нет особой необходимости, поскольку я знаю, что она отложила почти весь свой заработок.

"О, Госпожа Розамунда!" было все, что она могла сказать, во-первых, потому что она была
реально плачет—а потом—"это все для вашего блага—чтобы сохранить ваше драгоценное
душа и твоя мать."

"Души не спасаются ложью, Прю!" - говорю я. "Помни, что
нет греха, который Бог ненавидит больше, чем ложь".

"Нет, это всего лишь незначительный грех", - ответила она, извиняясь. "Это не
один из семи смертных грехов!"

"Это грех, самым недвусмысленным образом запрещенный словом Божьим", - сказал я ей,
"как вы могли бы знать, если бы слушали заповеди, которые
недавно были прочитаны в церкви".

"Только не я!" - едко ответила она. - Я не сторонник таких новомодных методов. Но, о,
Госпожа Розамонд, я не хотел причинить вам вреда — я действительно этого не делал. Это все было сделано
для вашего блага и для того, чтобы напугать вас и напомнить о вашем долге. О, мистрис Розамонд,
дорогая моя, не позволяйте уговорить вас нарушить ваши монастырские обеты!
Твою мать, твою Пречистую Матерь, дала, чтобы ты в церковь тот самый час
вы родились и раньше. Вас будет тянуть вниз поражения на голове,
если вы отступите — сам отец Варнава говорит то же самое. Эта новая леди
ничем не лучше еретички, и я достоверно знаю, что в
Лондоне она была хорошо известна как таковая, и моя любовница точно такая же.
О, если бы я когда-нибудь дожил до этого дня! Но, моя дорогая госпожа!
Розамонд, ради спасения своей души и тела, не нарушай свои клятвы!
и не становись отверженной!

- Теперь ты вмешиваешься в дела, которые для тебя слишком высоки, Пруденс!
- Что касается моих клятв, то они не могут быть нарушены там, где их не было.
что касается остального, берегись гнева моего Господина! Если он услышит это
вы были, но дунул на ярмарке славы своей жены, это было лучше вы
никогда не родиться!"

Она слегка поморщилась при этих словах и нашла убежище в слезах и восклицаниях
что когда-либо она доживет до этого дня: и с тем откланялась, имея в виду,
как она говорит, отправиться к своим сестрам в Бристоль. И все же я слышал, что она не уехала
, а остановилась у кого-то здесь, в деревне, демонстрируя большую
набожность, и особенно произнося молитвы у могилы моей матери
. Жаль, что она уйдет, я не знаю, почему, но я боюсь некоторых
пакости с ее языком.

То, что она сказала о лжи, побудило меня просмотреть все отрывки в
Священных Писаниях, относящиеся к тому же самому. Я нахожу множество из них, осуждающих этот
грех в самых решительных выражениях, как и то, что все лжецы получат свою
долю в озере, горящем огнем и серой, которое является
вторая смерть; и все же, как она сказала, Церковь считает это правдой.
это всего лишь незначительный грех. Я не могу этого понять.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXIX.

 _ 20 июня._

Меня призвали принять очень серьезное и ужасное решение — и я
я сделал это. Несколько дней назад мой отец послал за мной в свою комнату и
сказал мне:

"Розамонд, пришло время тебе определиться со своим образом жизни.
Если вы собираетесь обратно в монастырь пора и многое другое, что вы
не было. Вы знаете, что когда-то твоей матери и мои пожелания были на
предмет. Ты увидела, что такое монастырская жизнь, и теперь ты должна решить
что ты будешь делать — станешь ли монахиней или будешь жить дома".

На несколько минут я онемела. Мне никогда не приходило в голову, что мне
придется решать этот вопрос. Я почему-то предполагал, что
все будет решено за меня.

"Что касается нас, - продолжил мой отец после небольшого молчания.
"мы с женой с радостью оставили бы тебя дома. Ты всегда
проявлял себя послушным и хорошим ребенком по отношению к нам, а также к той, кого
больше нет. Но мы в любом случае не влияем на твои склонности. Вы
должны решить сами.

- Но не в эту минуту и не в этот час, дорогая, - сказала мадам, которая
до сих пор хранила молчание. "Найди время, помолись, спроси совета у Бога и у себя самого"
собственное сердце, а затем решай. Будь уверен, что мы будем только рады
держать тебя с нами так долго, как сможем ".

- Я должен сказать тебе только одно, Розамонд, - добавил мой отец. - Я уверен, что
если бы мы могли знать, что сейчас на уме у твоей матери, она велела бы тебе оставаться дома.
дома. Но сейчас иди и делай, как сказала мадам — молись, читай Евангелие, а
потом решай. Благословляю тебя, моя дорогая; и я искренне верю, что ты будешь
благословенна, ибо лучшей девушки на свете не было ".

Я не могу не написать эти слова, они такие драгоценные, исходящие от моего отца
он редко облекает свои глубокие чувства в слова. Я поднялся с
колен и пошел в свою комнату, в молельню, где моя мать
так много времени проводила в молитве, и я оставался там много часов — мадам,
с присущей ей доброй заботой отдавала распоряжения, чтобы меня не беспокоили.

Какое-то время в голове у меня все было так перемешано, что я ничего не видел.
Я не мог даже молиться и, наконец, нашел убежище в повторении Псалмов,
особенно сто девятнадцатого, который казался полным прошений.
подходящий для моего состояния. Постепенно мой дух успокоился, и я смог
излить все свое сердце. Сейчас я не молюсь Святым или нашим
Леди, потому что я не могу найти во всем Священном Писании никаких оснований для этого.
но есть все основания немедленно прийти к моему Небесному Отцу,
благодаря заслугам и заступничеству Его Сына.

Ближе к вечеру пришла моя мать, принеся собственноручно приготовленное простое
и изысканное угощение, украшенное, по ее обыкновению, свежими цветами.
(Она любит цветы больше всех женщин, которых я когда-либо видел, и привезла из
Лондона и Ист-кантри много новых видов кореньев и семян, таких, каких
никогда не видели в этих краях.) Она заставляла меня есть и пить
чтобы поддержать мои силы; и хотя я не испытывал к этому особой склонности,
мне следовало доставить ей удовольствие, когда она так старалась за меня.

"А теперь, мой дорогой, позволь мне дать тебе небольшой совет!" - сказала она.
"Не вы остаетесь взаперти, но выходить и гулять на свежем прохладном
вечером, прежде чем Солнце идет вниз, а затем совершает самого себя и все
заботы твои, чтобы твой небесный Отец, лечь, чтобы отдохнуть в тишине. Будь уверена, что Он
приведет тебя к мудрому решению.

Я намеревался всю ночь дежурить в оратории, сказал я ей.

Она улыбнулась.

"И будет ясно, что ваш начальник, думаешь, милая? Или будет соответствовать
в лихорадке, таких как усталость, несомненно, навлечет на вас, помогать вам в
решая умом? Посмотри сюда, что говорит Псалмопевец!"

И, взяв мою латинскую Псалтирь, она прочитала из сто
двадцать седьмого псалма: "То, что вы спешите подняться, - напрасный труд".
рано и так поздно ложись отдыхать — ибо так Он дарит сон своей возлюбленной!"

Я увидел, что она была права. Конечно, лихорадка не проясняет голову,
и я склонен к ее возвращению при любой необычной усталости. Итак, я поцеловал
ее на ночь, еще раз помолился и отправился спать. Я был
беспокойным всю первую ночь, но к утру заснул, и
мне приснился самый сладкий сон. Мне показалось, что я стою у ворот самого прекрасного
и ухоженный сад, полный цветов, превосходящий все, что я когда-либо видел
красотой и нежностью, и залитый таким светом, какого я никогда не видел
в этом нашем мире. Там я мог видеть множество духов, которые ходили,
разговаривали и пели, одетые во все белое, некоторые из них были в коронах из
сияющих звезд. Я нетерпеливо искал кого-нибудь, кого знал, и увидел сестру
Бриджит была среди самых ярких, а затем Эмис; но они меня не видели
и я не мог привлечь их внимания. Наконец моя мать подошла ко мне,
одетая и увенчанная короной, как и все остальные, с розами в руках.
Ее лицо было похоже на нее саму, но более умиротворенным, чем я когда-либо видел
в этой жизни, когда на нем когда-либо был оттенок заботы.

"Дорогая мама, - сказал я, - ты скажешь мне, что я должен делать?"

"Почитай своего отца и свою мать!" - сказала она своим прежним мягким голосом.
повелительный.

"Но, мама, ты отдала меня в монастырь!" - Сказала я, дрожа, я
не знала почему.

- Я отдала тебя Богу! - сказала она и улыбнулась мне.

"А разве это не то же самое?" Спросил я.

Ее ответ был таким: "Они лишили слово Божье силы благодаря
своей традиции".

"Можно мне не заходить к тебе, дорогая мама?" - Спросила я, чувствуя, что
невыразимое желание войти в этот прекрасный Рай.

"Пока нет. Твое место подготовлено, но тебе предстоит еще много работы. Смотри,
вот розы для твоего свадебного венца. Иди домой, в свой дом, и жди своего
времени, назначенного Господом".

С этими словами она протянула мне цветы; самое чудесное.
сладость наполнила воздух и, казалось, проникла в самую мою душу,
принося, не знаю что, спокойствие. Затем я проснулся, и
вот, это был всего лишь сон; и все же он был удивительно ясен и реален для меня,
и мне кажется, что я действительно видел свою мать.

Я лег спать весь взбаламученный и нерешительный, но, лежа без сна в
понятно, раннее утро, вроде бы все разъяснили мне. Как я могу вернуть
в монастырь, где половина наши обязанности состояли в молитвах, чтобы
святых и Девы Марии—в переодевание изображения и т. п.? То, что должно
Мне там делать? Или я должен прожить жизнь полностью лживые и лицемерные, или
Я должен подвергать себя я не знаю, преследования, и, возможно,
страх смерти. И тут мне на ум пришли ниши, которые я видел, замурованные
в своде часовни, и безымянные заброшенные могилы в том углу.
Я не думаю, что воля нашего Господа в том, чтобы мы искали
венец мученичества, хотя многие, я знаю, поступили так; ибо Он недвусмысленно
повелел своим ученикам, когда их преследовали в одном городе, бежать в
другой. Нет, я никогда не смогу вернуться! Мое решение принято, и я сказала об этом
моему отцу, который воспринял мое решение с радостью. Я больше не Розамонд
послушница, а просто Розамонд Корбет. Моя единственная проблема связана с дорогой
Мать-настоятельница, которая, я знаю, будет горевать обо мне как о потерянной душе. О,
если бы она тоже смогла увидеть свет!

Я объявил о своем решении отцу и матери, и я вижу, что они
обе довольны. В пересчете мои мотивы, я решил сказать им, что
произошло в отношении Нарамник, и как я был уединенным, так что
долго. Я видел, как они переглядываются.

"Итак, это было начало свой жар!" - сказал мой отец, ударив его
руки на столе. "Если бы я знал, что ты так мяукал, я бы
свои гнезда вороны вниз о своих ушей."

Я искренне заверила его, что со мной не обращались плохо, а совсем наоборот.
добавив, что, по-моему, у матери-Настоятельницы не было выбора в
этом вопросе.

"Вот в чем вредность!" - сказал мой отец. "Никто лично не виноват".
ответственный. Каждый человек - марионетка, за ниточки которой дергает кто-то другой.
другая марионетка, а за его марионетку снова кто-то другой. Это абсолютное и
жалкое рабство от начала до конца, и начальство
возможно, заслуживает такой же жалости, как и любое другое ".

"Я не могу не чувствовать, что наша Розамонда прекрасно спаслась", - сказала
Мадам.

"Как вы думаете, есть ли доля правды в том, что мы слышали о монахинях
, которые были заживо похоронены в своих гробницах?" - Спросила я, вспомнив
те жуткие ниши, которые я видела в склепе часовни.

"Я не могу сказать наверняка, но я почти не сомневаюсь в этом; и действительно
"только совсем недавно это было отвергнуто", - ответил
мой отец. "Я знаю, что в Нидерландах это было обычным делом"
наказание за ересь. Старый Уилл Ли видел женщину, похороненную заживо, и сказал:
она радостно пела, пока земля не остановила ее дыхание; и я знаю, что в
Испании и Италии инквизиция творила гораздо худшие вещи.
Нелегко докопаться до правды о том, что происходит в стенах монастыря.
У монахини нет ни убежища, ни помощи. Она вдали от своей семьи,
которая может видеть ее только время от времени. Мало-помалу им говорят, что она
мертва, но кто знает, как и где она умерла? Они могли бы сказать
нам, когда мы пришли навестить вас, что вы умерли за несколько недель до этого от
болезни, и мы должны были поверить им на слово, и все это время
тебя могли бы запереть в какой-нибудь тюрьме.

"Я не могу думать, что что-то подобное когда-либо происходило в нашем доме", - сказала я.
"Дорогая мать-Настоятельница слишком добра и щедра. Увы, я боюсь, что ее сердце
будет жестоко ранено".

- Боюсь, что так, - со вздохом ответила моя мать, - а также многое другое. Это
часть креста, на который легли эти дни потрясений и разлуки.
нам, что мы должны часто кажется пустыне тех, кто ближе и
самые дорогие для нас. Это печальная необходимость".

И вот разговор закончился. Мой отец является отправка письма к матери
Настоятельница, чтобы ознакомить ее с этим вопросом, и я тоже написал. Мое
Сердце глубоко опечалено, но что я могу сделать?

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXX.

 _ 30 июня._

МАСТЕР Хокинс, капитан Гарри, был у нас. Он грубый
морской волк, как говорит мой отец, но все же добрый, как мне кажется,
и с ясным, честным лицом, которому я был расположен доверять. Гарри
взял к нему очень сильно, и никогда подтвердил в своей резолюции
Парусный спорт. Мастер Хокинс говорит Гарри, словно молодой медведь, со всеми
свои затруднения; но он добавляет очень толково, что беда не приходит одна
везде, и напомнил маме ее молодой кузен, чей отец
не хотел отпускать в море, потому что он был единственным сыном, и кто был
утонул в пруду в саду его отца. Корабли отплывают не раньше
в конце августа, так что Гарри будет у нас еще добрых два месяца.

Сегодня утром произошло кое-что, что расстроило меня больше, чем я думаю
это того стоит. Я была в пресноводном бассейне, чтобы отнести кое-что из детской одежды
и бутылочку "Сэк" Мэг Йео, которая плохо встает со своей
лежанки. Я заметил, что двое или трое людей смотрели на меня с любопытством,
и мне показалось, будто там было что-то странное в манере Мэг, которая,
однако, растаяла под влиянием детское белье. Пока я был там
вошла дама Ли, мать Мэг.

- Итак, миссис Розамонд, вы снова выглядите прекрасно и располнели, - сказала
она, а затем обратилась к дочери: - Разве я не говорила вам, Мэг, что это всего лишь
досужие сказки, которые рассказывала та женщина? Разве наша юная леди похожа на женщину с привидениями
призраками или за ними охотилась жестокая падчерица?

Ее слова были произнесены в сторону, но не настолько тихо, чтобы я их не услышал.

"Что вы имеете в виду, дама?" - спросил я. "Почему я должен выглядеть иначе, чем
ну, или как человек, преследуемый призраками?"

"По неизвестной мне причине, госпожа", - ответила старуха: "Только
дураки рассказывают сказки, а другие дураки им верят. Нет, Мэг, тебе не нужно
подавать мне знаки. "Это правильно, что миссис Розамонд должна знать".

"Знать что?" - Спросила я. "Вы все сегодня загадочны, как в спектакле "Чудо".
утром".

"В этом деле нет большой тайны", - сказала дама Ли. "Вся
дело вот в чем. Пейшенс Холлинс, которую мадам Корбет отослала
прочь, повсюду рассказывала, что ваша мачеха вынудила вас
снять ваше монастырское платье и нарушить ваши обеты, чтобы она могла выйти замуж
ты - ее нуждающемуся родственнику, а также что в ту самую ночь, когда произошла эта
перемена, дух твоей достопочтенной матери явился тебе, весь
окруженный пламенем и горящей серой, и упрекнул тебя в
ваше непослушание, и заявила, что это отняло у нее последнюю надежду на спасение.
спасение. Пейшенс говорит, что она сама видела доски, на которых изображен дух
она стояла, и все они были сожжены дотла — и что она увидела призрака
также на расстоянии и почувствовала запах серы".

"Она видела призрака так близко, как никто другой", - сказали, и с этими словами я рассказал им
историю такой, какой она была.

"О, разве я не говорила тебе этого?" - воскликнула дама, поворачиваясь к своей дочери.
 "Злая негодяйка! Она заслуживает того, чтобы ее повесили! Но правда ли,
Госпожа Розамонд, что вы, в конце концов, не собираетесь становиться монахиней?

- Совершенно верно, - сказал я. - Вы знаете, что мой брат уходит в море, и
мои отец и мать, естественно, хотят, чтобы я был дома, и есть другие
причины. Но в этом деле не было ни силы, ни убеждения. Это было
предоставлено решать мне самому, и я, как я полагаю, принял правильное решение ".

"И я рада этому от всего сердца!" - искренне сказала дама Ли. "Я
не сторонница заточения юных служанок в монастырских стенах. Они могут сгодиться
для тех, у кого нет другого дома. Но что может значить Пейшенс, рассказывая
такие истории?

"Она, без сомнения, хочет скрыть свой собственный позор и увольнение", - сказал я.
- Она злая женщина и, осмелюсь сказать, причинит мне весь вред, какой только сможет.
 Полагаю, эта нелепая история разносится по всей деревне.

"Я буду говорить правду об этом, куда бы я ни пошла, можете быть уверены", - сказала
Дама Ли. "Миссис Пейшенс теперь не прислужница миледи, чтобы я
боялась ее гнева. Она используется для злоупотребления ухо моей покойной леди со многими
лживая сказка, как она о Мег, потому что, поверьте мне, Мэг
не женился на ней племянника. Но я дам людям знать, чего стоят легенды о ней
.

"Сделайте это", - сказал я.

И я не сомневаюсь, что она это сделает; потому что, кроме того, Ли всегда были
привязаны к нашей семье с самых ранних времен, а добрая бабушка очень
любит посплетничать, и ей безумно нравится уметь сразу же противоречить
Набраться терпения и узнать историю из первых рук. Но такова любовь
все люди на чудесные, что я не должен удивляться, если призрак
рассказ должен продолжать верить, что для многих поколений. *

 * Она была права. С тех пор это одна из семейных историй о привидениях.
 Их достаточно, чтобы составить хронику самих по себе. —Д.К.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXI.

 _ 30 июня._

Произошло ВЕЛИКОЕ событие, настолько неожиданное, что я даже не могу в это поверить
пока.

Три дня назад, когда мы все сидели за ужином, заходит Томас и
говорит: "К вам джентльмен из Корнуолла, сэр Стивен".

"Пригласите его, приятель!" - говорит мой отец. "Вы бы заставили его ждать?"

"Нет, но он так измотан путешествием, - говорит Томас, - и к тому же
утомлен. Он говорит, что его зовут Пенроуз".

- Пенроуз— Пенроуз— это имя кажется знакомым, - задумчиво произнес мой отец.
и затем: - Скажи ему, чтобы он не обращал внимания на свои брызги, но приведи его сюда.
Он, должно быть, тоже очень устал и промок, раз едет в такую бурю.

Вскоре вошел джентльмен — пожилой и худощавый - его верховая
одеваться просто, почти поношенно. Мой отец учтиво поднялся, чтобы
поприветствовать его.

"Вы не знаете меня, Стивен", - говорит незнакомец: "пока мы были
приятелей много в день в Tremador суда—"

"Джослин Пенроуз!" - воскликнул мой отец, и затем последовали сердечные
приветствие достаточный.

"И как это моя добрая тетя?" - спросил мой отец в настоящее время. "Она старая
дамы к этому времени."

"Она ушла куда ни стариков, ни молодых", - ответил незнакомец,
к сожалению. "Моя старая добрая подруга и покровительница была похоронена более десяти дней назад
. Тебя должны были пригласить на похороны, но погода была
тепло, и нам пришлось поторопиться.

"Это даже к лучшему!" - сказал мой отец. "Я не верю, что она бы
спросил меня, если бы она настояла на своем, ибо я никогда не был в ее благосклонность
с того дня я был настолько бестактным, чтобы убить ее кота с моего арбалета.
Это лишь часть неудачи, я бы не повредить волосы
бедного кота, если бы я видел только ее. Ну, она ушла, и мир для нее
душа! Надеюсь, после стольких лет она сделала тебя своим наследником, Джослин!

- Нет, этого она не сделала! - ответил мастер Пенроуз. "Это даже то, что
привело меня сюда".

"Старый кот!" - воскликнул мой отец.

"Подожди, пока не услышишь, прежде чем осуждать!" - ответил наш гость.

Но тут вмешалась моя мать. Джентльмен, несомненно, был слишком утомлен и
голоден, чтобы продолжать разговор о делах. Его следует проводить в его комнату
, а затем пойти поужинать с нами, прежде чем он скажет еще хоть слово.

"И поэтому она заставляла Джоса Пенроуза прислуживать ей, как раба, все эти
годы, управляя за нее и служа ей скорее как слуга, чем как
родственник, только для того, чтобы в конце концов обмануть его, - сказал мой отец.

"Меня бы не заставили ждать!" - сказал Гарри. "Я бы вычеркнул
что-нибудь для себя".

"Ты не хотела бы, если вы были Джослин", - ответил мой отец. "Он не был
одна так делаю. Он может управлять достаточно хорошо для других, но никогда не мог
держать вместе двух круп для себя. Кроме того, его жизнь была испорчена
женщиной, как была и будет испорчена жизнь многих других мужчин. Позаботься
о том, Гарри, сын мой, чтобы ты проявлял к нему всю подобающую доброту и уважение.

К этому времени вернулся наш гость, и вскоре его усадили за стол,
каждого из нас представили ему по очереди. Когда подошла моя очередь, учитель
Пенроуз серьезно посмотрел на меня, как будто у него был какой-то особый интерес ко мне.
я.

- Так вот она какая, юная леди, - сказал он, несколько печально улыбаясь. "В
истина, однако пользу может быть обманчива и красота зря, как мудрец
сказал, Госпожа Розамунда имеет в ее глазах, что заставляет меня радоваться
ее счастье".

"Розамонд хорошая девушка, как и подобает девицам", - сказал мой отец. "Но что
ты имеешь в виду, Джослин? Какая удача выпала на ее долю? Моя тетя ушла
ее опекуном ее павлин, или дал ей реверсия, что черный
платье Дамаск, я так хорошо помню?"

"Более чем!" - отвечал мастер Пенроуз. - Госпожа Розамонд - единственная
наследник Тремадора и всех его принадлежностей. Это тонкая имущества, для
в нашей части мира—не меньше ста пятидесяти в год, хотя
грозить пожизненный доход двадцать фунтов в себе год. Также,
У меня на всю жизнь будет свое гнездышко в старой башне, где я прожила
так долго, и место за столом и в зале, если только госпожа Розамонд
не возражает.

- Если так, то миссис Розамонд не дочь своего отца! - сказал сэр.
Стивен. - Но вы уверены? Это довольно странно! Я думал, что она
сделать вас своим наследником, или же оставить все в монастырь там. Розамонд
ее тезка, это правда, но она никогда не принимал более никакого внимания
ребенку, чем отправить ее как-то по-старинке мишуры на время.
- Это неправильно и нечестно, Джослин! Ты должна была стать наследницей, а не
моя дочь.

- Нет, я вполне доволен! - ответил мастер Пенроуз. - Мои потребности невелики,
и если госпожа Розамонд позволит мне жить там, где я прожил так долго, я
не буду беспокоить ее много лет.

Моя мать посмотрела на меня и сделала знак говорить; и хотя я была
в таком смятении, что с трудом подбирала слова, мне удалось
сказать, что, поскольку у меня был хоть какой-то голос в этом вопросе, я надеялся, что мастер
Пенроуз всегда будет считать дом моей тети своим домом. Затем мастер Пенроуз
поцеловал мне руку и сделал довольно старомодный комплимент; и я
был так смущен и ошеломлен всем этим, что, как дурак, подумал:
следовало бы разрыдаться, но мама, видя мое горе,
пришла мне на помощь и встала из-за стола.

"Мы оставим вас, чтобы обсудить вопросы самостоятельно", - сказала она,
вежливо. "Розамунда немного отжать, и неудивительно."

Оставшись наедине с Миледи, я быстро пришел в себя. Она не
нравится заставлять меня плакать, и я учусь самоконтролю. Мы обсудили этот вопрос
, и я сказала то, что чувствовала; что я не могу думать, что моя тетя
поступила правильно — что она должна была сделать мастера Пенроуза своим наследником, а не
незнакомец, которого она даже никогда не видела.

"Люди, даже очень хорошие люди, часто делают очень странные и несправедливые
завещание", - сказала Миледи; и с этим вздохнула она несколько печально. "Но мы
не будем заключать, что твоя тетя-это такого рода, что мы знаем
что-то еще обстоятельства. Она может иметь веские причины
договоренность. Вы слышали, что ваш отец сказал о мастере Пенроузе,
что, хотя он и хороший менеджер для других, он никогда не мог накопить слишком много денег
для себя. Возможно, что-то подобное руководило моим старым
Леди Тремадор оставила ему только ренту.

"Я сожалею об этом по одной причине", - сказал я немного погодя. "Люди
скажут, что я выбрала светскую жизнь, потому что мне оставили это состояние".

Моя мать улыбнулась. "Сказать тебе девиз, который я однажды видела в Шотландии?"
сказала она. "Это было выгравировано над дверью и гласило так: "Они сказали — Что
сказали, что они? Пусть говорят!' Это был странный девиз для такого места, был он
нет? Но оно может служить достаточно хорошо для нас. Многое будет сказано
о твоем выборе, без сомнения, но какое это имеет значение? Позволь им сказать.

"И все же нельзя быть безразличным к тому, что люди говорят о тебе", - сказал я. "И
Я едва ли знаю, правильно ли это".

"Нехорошо быть настолько безразличным, чтобы вызывать комментарии
без необходимости, - ответила миледи. - Но когда мы знаем, что поступили
правильно, мы должны быть довольны тем, что оставили все остальное".

Затем миледи, сказав, что я выгляжу усталым, отправила меня в постель, и в ту ночь я больше не видел нашего
гостя.

Однако сейчас я чувствую себя с ним хорошо знакомым и непринужденно, и так будет всегда,
Я надеюсь, что так будет еще больше. Решено, что на следующей неделе мы все — то есть я.
отец, мать, Гарри и я — отправляемся в Тремадор, чтобы вступить во владение,
и посмотреть, что можно сделать в плане ремонта и тому подобного. Учитель
Пенроуз путешествует с нами. Мой отец с радостью взял бы учителя
Ellenwood, на решение которых он активно использует в хозяйственных вопросах,
но мастер Ellenwood ожидает, что его брат из Амстердама, чтобы сделать его
визит. Мастер Джаспер, говорят, замечательный ученый, друг
Эразмус, и очень глубоко погружен в новое изучение греческого и латыни.

Моя мать, которая была в Амстердаме со своим первым мужем, говорит, что она
боится, что наше домашнее хозяйство покажется хозяину очень грубым и неряшливым
Голландские понятия Джаспера. Она мне говорит, что в Голландии они посыпают нет
бросается на пол, даже своих столовых, а что пол
изготовлены из тонкой инкрустацией лесу или камни, и то же моют или
потереть мелким песком каждый день, а потом воском, пока они не блестят, как
стекло. Наши мужчины и горничные придают особое значение самой мадам
потому что она будет менять весь тростник и тщательно убирать комнаты.
подметать каждую неделю, а не каждый месяц, как это было раньше. Кроме того,
мы не допустим, чтобы в ее комнате или в моей был тростник, потому что в нем размножаются
блохи и другие паразиты, и скроем пыль. Конечно, воздух в нашем
дом намного слаще, чем казалось ранее. Но, похоже, многие
неприятности мыть каждый день пол, а я думаю будет
влажным и нездоровым. Вероятно, в Голландии больше или меньше воды.
не имеет значения.

Миледи много рассказывала мне о комфорте и великолепии, в которых
Голландские торговцы живут своими прекрасными картинами, дарят цветы
и другие предметы во всех оттенках жизни, своими благородными коллекциями
книг и большим количеством прекрасного домашнего белья, одежды и других
вещи, которые их жены откладывают и обеспечивают на случай замужества
их дочерей. Помню, как мать Моника говорит Нарамник и мне, что
в свое время купцы из Лондона жили в намного более комфортных, чем
бояре и придворные.

Это путешествие в Корнуолл, которое кажется мне опасным приключением
миледи ни о чем не думает, кроме того, что ей, кажется, нравятся эти мысли
об этом. Мой отец собирается остановиться по дороге в доме сэра
Джона Кэри, который давно задолжал ему некоторую сумму денег. Он является родственником
наши соседи в Кловелли, но они мало знают о нем, кроме того, что
в прошлом году он потерял своего единственного сына в каком-то очень печально, что я не
четко понимать. Сэр Джон сейчас старые и слабые, и имеет более
после отправки просит отца, чтобы прийти и увидеть его, но оно не было
удобный доселе.

[Иллюстрации]



[Иллюстрации]

ГЛАВА XXXII.

 _ 20 июля, Тремадор, в Корнуолле._

И вот мы здесь, в этом мрачном, печальном старом доме, который, тем не менее, обладает удивительным
очарованием для меня, может быть, потому, что это мой дом. Кажется таким удивительным
называть дом моим. Мы здесь уже три или четыре дня, и
Я еще не устала исследовать старые комнаты и задавать вопросы
Миссис Грейс, старой домработнице моей тети. Добрая душа сразу прониклась ко мне симпатией
и отвечает на все мои вопросы с самым снисходительным терпением.
Хотя иногда мне больно понимать ее. Миссис Грейс, это
правда, говорит по-английски, хотя и с сильным корнуолльским акцентом; но некоторые
большинство слуг и почти все жители коттеджей говорят на корнуолльском языке,
который мне так же неизвестен, как греческий. Мастер Пенроуз, или кузен Джослин,
как он любит больше всего, чтобы мне позвонить ему, который очень образованный, говорит
язык связан с Уэльсом.

Миссис Грейс тоже была очень заинтересована в том, чтобы наряжать бедняжек
Джойс. Она сшила девочке красивый костюмчик из старого своего
Дама, причесанная и устроила ее спутанные волосы, и так далее, и так
удивительно, как разных Джойс выглядит. Она очень милая. Она
вроде бы мне хорошо, но большинство цепляется за мою леди, которых она охотно
ходить за ней, как собачонка, я думаю. Я бы хотела, чтобы она перестала так себя вести
сжиматься и выглядеть такой испуганной, когда с ней заговаривают; но я
осмелюсь сказать, что это придет со временем, бедняжка. Моя мама говорит, что это
удивительно, что она имеет какой-либо смысл остался. Но как это написать
Хроника! Я должен начать, и санитар присел события нашего путешествия
так, как они происходили.

Потребовалось несколько дней, чтобы сделать наши препараты, для моей матери
меня в любой скорби, прежде чем отправиться. Она сказала, что это не более
чем уважении к памяти наших тетя, увидев, что она сделала для меня.
Это было все равно что снова надеть мою старую монастырскую одежду; и, как ни странно,
она показалась мне такой новой, как будто я не носила черное всю свою жизнь. Дик
(который был в отъезде по каким-то делам милорда) вошел ко мне в сумерках
вздрогнул, как будто увидел привидение.

"Я думал, мы видели это в последний раз!" - сказал он. "Розамонда, я думал,
ты навсегда покончила с монастырем!"

"Так и есть!" Ответила я. и рассказала ему, как было. Мне показалось, будто он сделал
кажется, не так, как должен был, был такой кусок
удачи случилось с ним.

"Им будет еще больше, чем когда-либо, жаль расставаться с вами!" - сказал он. "Поместье
Тремадор было бы для них прекрасной неожиданной прибылью! Розамонд, тебе нужно
быть настороже! Они не отпустят тебя без борьбы. Молю!
будь осторожен и не уходи один, особенно когда ты в пути.
в путешествии или в Корнуолле.

"Почему, чего ты боишься за меня?" Я спросил. - Ты не привык быть таким
робким. Я тут же пожалела, что не сказала этих слов, потому что видела, как они ранили
его.

"Это не для меня, если я робок!" он ответил мне с выражением
упрек; "Но я полагаю, что некрасивый Дик Стэнтон, сын младшего сына,
не должен быть слишком вольным с наследницей Тремадора!"

Год назад, я полагаю, нам следовало бы прекратить нашу ссору и помириться
снова в нашей старой детской манере; но сейчас мне так не хотелось.

"Ричард, - говорю я, - ты научился этой манере выражаться из книги
, которую ты не захотел одолжить мне в тот день в лабиринте?" Ибо я тоже
изучал это, и я не нашел ничего подобного, но, напротив, хорошего
о том, чтобы не думать о зле ", - говорит я.

Он повернулся, чтобы уйти, но через мгновение вернулся ко мне. "Прости меня,
Розамонда! - Я очень ошибаюсь! - прошептал он.

"Это действительно ты! - сказал Я. - Зачем моей тети будет вносить никаких
между нами разница, кто были товарищами с того времени мы были
маленькие дети?"

"Но мы уже не маленькие дети!" - ответил он мне со странной
ломкой в голосе. "Мы уже не дети и никогда ими больше не будем:
и, о, Розамонд, я лелеяла такие сладостные надежды с тех пор, как
услышала, что ты перестала быть монахиней!"

Не знаю, что еще он мог бы сказать, но как раз в этот момент вошел мой отец
и хотел узнать все новости о путешествии Дика; и мы не были
снова одни.

"Ричард и милорд проехали с нами одну стадию пути за Биддефордом. Милорд
и мой отец были увлечены беседой (дороги были хорошими для первого этапа
, мы могли ехать по двое в ряд), а Ричард ехал рядом со мной,
Гарри, как обычно, был рядом с моей матерью. Но у нас было мало шансов
поговорить наедине, и я думаю, мы оба были очень молчаливы. Милорд
отправил бы с нами одного из своих людей в качестве дополнительной охраны, хотя
думаю, наших троих, с моим отцом и Гарри, будет достаточно.

"Я бы одолжил тебе Дика здесь, но поскольку он моя правая рука, я не могу
пощади его, - сказал милорд, когда мы расставались. - Береги свое сердце,
моя прекрасная кузина, и не отдавай его никому из корнуоллских рыцарей.
Помните: "Лучше бедный сосед, чем богатый незнакомец".

"Да, милорд, но есть другая пословица— "Лучше добрые незнакомцы, чем
чужая родня", - ответил я.

- Что, вы с Диком поссорились? Нет, я этого не потерплю!
Прошептал милорд мне на ухо, на прощание чмокнув меня в щеку.
"Будь добра к нему, моя Майская Роза! Он был верен тебе, когда у него было
много искушений поступить иначе".

Ричард, как обычно, поцеловал меня в щеку на прощание, но было это в
его взгляд и пожатие его руки—

[Я не знаю, почему я должен был провести ручкой по этому, как кажется
Я это сделал. Полагаю, я еще не мог почувствовать, что думать о моем кузене - не грех.
кузен. Тогда я поняла, что Дик любил меня, и шепот мой Господь, я
можно было догадаться, что он был не прочь, чтобы соответствовать, и
я чувствовал, однако, я не знаю, как, как будто я совершила смертный грех для
что еще я не мог покаяться. Правда заключалась в том, что я еще не могла до конца прийти к выводу
что я свободная женщина, по крайней мере, не подчиняющаяся никаким законам, кроме воли моего отца
. Я знаю, что весь остаток того дня я ехал как во сне.]

Мы подошли к концу нашей сцене около четырех часов, устала и
достаточно утомили, но без каких-либо приключений, больше, чем те, которые я считаю
плохая новость для всех путешественников, уставших зверей и людей, обильные брызги
грязи, и один или два раза конь увяз в трясине и едва
снова. С нами была кузина Джослин, и нам не грозила опасность заблудиться.
дорога была свободна, как в противном случае, и нас было много.
достаточно, чтобы держать в страхе любые банды разбойников, которые мы могли встретить
в этих краях.

Первую ночь мы провели на ферме, где добрый йомен и
его жена от всей души угостила нас лучшими блюдами из домашней птицы, беконом,
топлеными сливками и уж не знаю какими деревенскими деликатесами, а мы в ответ
за гостеприимство рассказал им последние новости из Лондона и двора
. Даже в этом странном уголке мира они кое-что слышали о
немилости доброй королевы, и женщинам не терпелось узнать подробности.

"Во всем виноваты новые доктрины — эти пагубные ереси, которые
расползаются по земле, как палмерские черви", - сказал нищенствующий монах, гость
как и мы сами, но я не думал, что нам будут так рады. "Это они поместили
этих личинок в голову короля".

"Нет, я думаю, здесь ты ошибаешься", - ответил мой отец. "Это правда,
Говорят, что госпожа Анна - лютеранка, и, возможно, кто-то из тех же людей.
возможно, она надеется на продвижение по службе; но сам Лютер поднял
его мужественный голос против развода, и Тиндейл — тот, кто опубликовал
этот новый перевод Евангелий...

- Да падут на него проклятия Матери-Церкви и всех святых! - перебил его монах.
сплюнув в знак своего отвращения. "Он самый главный дьявол из них всех
— даже хуже, чем сам Лютер!"

"Как бы то ни было, он написал письмо против развода и
что из острейших!" ответила моя мать. "Говорят Его Величества
гнев вызвало гораздо более по букве, чем это было даже
перевод Евангелий".

"Ага, у них снова есть Евангелия на английском?" - спросил очень старый мужчина,
который сидел в большом кресле, очевидно, не обращая внимания на все происходящее
. (Я с удовольствием увидел, каким аккуратным и опрятным он был, и
как заботливо добрая женщина готовила ему еду, подавая
ему все самое лучшее, что было на столе.) "Ну, ну, мир продолжается, но
мне кажется, он тоже возвращается назад"

"Как же так, добрый отец?" - спросила моя мать.

- О, теперь это всего лишь сказка старика, миледи; но когда я был очень
молод — моложе вашего сына — вокруг одного из них поднялся большой шум.
Уиклифф, который, как говорили, создал английскую Библию. У нашего приходского священника
был такой, и он много раз по воскресеньям читал его нам в церкви, чудесные слова.
хорошие слова, конечно, чудесные хорошие слова. Но в конце концов они остановили его.
и отправили в одну из монастырских тюрем. Было сказано, что
он не отречется, и они уступили ему дорогу. Они сказали, что это отвратительно
ересь и богохульство — но это были удивительно хорошие слова — я помню некоторые из
они сейчас — "Придите ко мне, и Я освежу вас, усталые и обремененные".
Насколько я помню, это звучало примерно так: "Бог так возлюбил мир, что отдал свою
Сын — тот, кто верил, должен был иметь — должен был иметь" — что это было еще раз?

"Должен был иметь вечную жизнь" — так, кажется, было, отец мой? - спросил я.
говоря, сам не знаю почему, по чьей-то воле, как мне показалось, не моей собственной.

"Да, это так", - ответил старик, жадно, его изнеможенное лицо
освещение. "Я благодарю вас, моя юная леди — да пребудет благословение старика
на вашей светлой головке — "вечная жизнь" — да, это она! Благословляю вас, мадам!
Да, да! "Вечная жизнь!"

"И где вы так многому научились, моя прекрасная леди?" - спросил монах, изогнув
брови, глядя на меня отнюдь не дружелюбно.

"Из Вульгаты блаженный Иероним, преподобный сэр", я
ответил скромно. "Я разводил монастыря, и можно толковать латыни."

- Тем более жаль, - проворчал монах. - Они бы лучше научили тебя
придерживать язык и следить за веретеном и иголкой. Мир никогда не был добрым
с тех пор, как женщины и миряне научились читать и писать!"

Мама сделала мне знак не отвечать, и вскоре мы отправились спать.
мы с мамой разместились в одной комнате, отец и Гарри
в другой. Наши постели были всего лишь соломенными, но свежими и с чистым
и расшитым, хотя и очень грубым бельем. Добрая женщина принесла много
извинений, хотя я уверен, что в них не было необходимости, и, немного помедлив,
подошла поближе и сказала шепотом:

- Вы не подумайте плохо о моем бедном старике, миледи — на самом деле, он не
еретик, а благочестивый и набожный старик. Вы видите, что он более, чем
сто лет, а ум старики в основном работают на то, что они есть
услышал и подумал, что, когда молодой. Но он не еретик, но добрый старик!"

"В это я вполне могу поверить", - сказала моя мать. "Я рада, что его преподобие
возраст находит такой безопасный и тепло укрывают. Поверьте, хорошее км
сострадание к ним не останутся без награды".

"Нет, мы были хуже язычников, если не позаботились о нашем старике",
ответила женщина и, еще раз пожелав нам спокойной ночи, ушла.

Мы хорошо выспались, несмотря на наши жесткие кровати, и были рано разбужены
кукареканьем птиц, блеянием овец и громкими указаниями
йомена и его супруги своим мужчинам и служанкам. Они не отпускали нас,
пока мы не позавтракали и нас снова не усадили за обильный стол
. Старика не было на своем месте, и мой отец заметил это.

"Да, дед спит допоздна, и мы никогда не поднимет его", - сказал Добрый человек.
"Кроме того, я не имел виду он должен быть допрошен и дразнили там
монах. Чума на них, говорю я, на черный скот, который не щадит ничьих полей,
но живет трудом других людей. Было время, когда мы считали попрошаек
монахи - лучшие из духовенства, а теперь я думаю, что они один хуже другого
".

Странно, что духовенство в целом, кажется, теряет свою власть над
простыми людьми, и как мало они, кажется, осознают это. Хорошие люди
не взяли бы никакой платы за наше развлечение, сказав, что они так
редко бывали гости, которым это доставляло истинное удовольствие. Моя мать,
однако, уговорила даму надеть капюшон и черные булавки
Кипр, и бутылочку ее знаменитого горького и пряного ликера для нее.
дочь, которая слаба и страдает от жестокой лихорадки третьего периода, которая
каждую весну это выбивает ее из колеи и едва ли дает ей время перевести дух.
прежде чем это повторится осенью.

Мы ехали гораздо медленнее, второй день более дикая страна,
в основном болотистая местность, с Тут и там, в глубокой лощине, где бы
несущийся поток и несколько деревьев, часто с прохладным фонтаном хлещет
со скал. Мы видели лишь немногих жителей, и то самых диких,
они больше походили на дикарей, чем все, что я когда-либо представлял себе об англичанах. Мой кузен
Джослин говорит, что они действительно дикари, и в своих обычаях они почти язычники
.

"Хуже, чем язычник, может быть," сказал старый декан работу, которая никогда ни к чему хорошему
будет в этом путешествии с самого начала. "Каждый знает, что moormen являются.
Они больше не являются полноценными людьми, чем тритонов являются—скоты, что делать
не гнушается питаться человеческой плотью, когда по их козней и магических искусств
они вызывают каких-либо бедных путешественников, чтобы потерять свой путь по этим богом забытым
отходов".

"Мне кажется, нет магических искусств потребуется, чтобы сделать один и заблудиться на
эти мавры, в темноте или тумане", - сказал мой отец.

"Вы правы", - ответил кузен Джослин. "Они теряют много жизней
каждый год, однако, не из-за каких-либо искусств или каннибальских пристрастий, как я думаю,
этих бедных дикарей, а из-за отсутствия дорог или гостиниц,
внезапные туманы и коварный характер почвы, изобилующей
болотами, зыбучими песками и старыми горными выработками, сделанными язычниками давным-давно
. Что же касается этих бедных созданий, то я всегда встречал их, хотя и робкими,
недоверчив и полон диких и языческих суеверий, но любезно
утилизировать достаточный".

"Вы были среди них?" - спросила моя мать.

"Да, мадам, в моих странствиях за травами и снадобьями, птичьими гнездами
и странными камнями", - ответила кузина Джослин, несколько печально улыбнувшись.
- Люди в Тремадоре скажут вам, что я либо безумен, как
мартовский заяц, либо что я фокусник, такой же опасный, как сами жители пустоши
.

Мы поужинали на берегу одного из ручьев, о которых я говорил,
и увидели нескольких диких людей — женщину и двух детей, которые подглядывали
они смотрели на нас из—за кустов - моя мать разложила кое-что из нашей обильной
провизии на камне и знаками приветствовала их; а после нашего
ухода мы оглянулись с другой стороны ручья и увидели
они поглощали пищу с хищной поспешностью.

- Бедняжки! Я рада, что у них сегодня будет хоть одно удовольствие, - сказала
моя мать, кивнув женщине, которая кивнула в ответ и сделала странный жест.
жест, наклоняющийся к ручью и выплескивающий воду в нашу сторону
ее руки.

"Это должно принести нам удачу в нашем путешествии", - заметила кузина Джослин.

"Еще как навести порчу на нас и наших лошадей, что мы можем упасть в
их власть!" зарычал на старую работу. "Я хотел бы, чтобы послать несколько стрел
их!" Так жесток даже страх во всех его проявлениях.

Солнце уже зашло, и было совсем стемнело, когда мы въехали на
земли сэра Джона Кэри, и увидел, как его дом на склоне холма—а
полуразрушенная старая куча, половина особняка, наполовину замок, когда-то очевидно
Оплот, но быстро падают до распада.

"Это не выглядит, как если бы рыцарь был очень процветающим", - сказал мой
отец.

"И его внешний вид говорит правду", - ответил кузен Джослин. "Настоящий
отец найта многое потерял в гражданских войнах, и еще больше из-за поборов
недостойных министров покойного короля. Сэр Джон отправился в Лондон на
вступление настоящего короля, и там чинила свое счастье, выйдя замуж
город наследница, которые принесли ему золото достаточно, чтобы восстановили эту бедную
старые сваи. Но его втянули в Придворную жизнь, и он и его дама должны
должны разыгрывать ее в бархате и золотой материи, с масками, развлечениями
и еще чем угодно, пока состояние леди не будет растрачено за год или два и
им ничего не оставалось, как вернуться сюда и жить так, как им заблагорассудится.
могущество — и худшее - самое лучшее, если все сказки правдивы.

"Да, именно тогда я был настолько глуп, что одолжил ему восемьсот фунтов!"
сказал мой отец. "Боюсь, я больше никогда не увижу основную сумму или проценты".

Пока он говорил, мы подошли к дверям особняка, которые были
широко открыты, так что мы могли видеть большой зал в верхнем конце,
в котором, по-видимому, шли приготовления к ужину. Наружу выбежала
беспорядочная толпа собак всех мастей и слуг в синих мундирах,
всех степеней убожества. Собаки лаяли, мужчины кричали, наши
лошади, встревоженные шумом, встала на дыбы и прыгал, и я стал думать
мы должны действительно быть съеденным, хотя и не moormen, когда сэр Джон
сам появился в дверях, и путем угроз, ругательств, и либеральное использование
его костыль-во главе персонала, восстановил что-то вроде того. Затем он
подошел к моей матери и, подав ей руку, чтобы выйти, приветствовал нас
с большой учтивостью в своем бедном доме. Должно быть, он был очень красивым
джентльмен в свое время, но он выглядит старым и немощным, угрюмым и сварливым.
Миледи стояла в холле и приветствовали нас, в свою очередь, как мы были
представил ее муж, с—

"О, мадам, я рад видеть вас, хотя мы мало что можем сделать, чтобы
обеспечить вам комфорт. Сейчас мы всего лишь бедные деревенские жители, не такие, какими
вы когда-то знали меня, сэр Стивен, когда у меня был собственный дом и кошелек, и
в доме моего отца мне прислуживали как королеве. Увы, я не думал, что
тогда я доживу до этого дня! Но добро пожаловать к тому, что у нас есть
!

Моя мать произнесла какую-то вежливую речь, от которой она никогда не растеряется.
Я был рад, что мне не пришлось ничего говорить.

"А это ваши сын и дочь — ни дня без дела! Прекрасная молодая леди и
джентльмен— Но я полагаю, что это не ваши вещи, мадам?

"Я называю их своими", - ответила моя мать, улыбаясь.

"Да, конечно, но, мне кажется, они никогда не будут совсем такими же. У нас
сейчас нет детей — когда-то у нас был сын, но он мертв".

Ее резкий голос и лицо смягчилось на минуту, а затем выросла острее
когда-нибудь, как она воскликнула, обращаясь к немного худая девушка с неухоженными,
непокрытые волосы и платьишко, как Доярка, из грубого материала, и
ни чистой, ни все, кто прокрался в прихожую, пока она была
говоря:

- Что ты здесь делаешь, фаворитка? Разве я не запрещал тебе покидать твою комнату?
И с этими словами она ударила девочку по щеке, отчего
ее щека покраснела, и она чуть не упала. Горничная бросила на нее
вызывающий взгляд, а затем, посмотрев на меня, она вдруг вся покраснела
на ее бледном лице отразилась угроза, она разрыдалась и выбежала из зала
.

- Прошу прощения, мадам, но это такая невоспитанная девка, что она
выводит меня из себя. Но вы не хотели бы помыться перед ужином.
Сюда, Дороти Джоан, проводи дам в их комнаты ".

Мы обнаружили, что наши комнаты обставлены с некоторым богатством, хотя мебель
помещение было старым, изношенным и далеко не ухоженным; воздух казался таким сырым и
заплесневелым, что я с сожалением подумал о нашем ночлеге, пропитанном
лавандой и запахом чистой соломы. Пожилая женщина принесла воду
и полотенца, и мы поспешно оделись, чтобы не заставлять ужин
ждать.

Ужин был накрыт, когда мы спустились вниз, и мы заняли свои места за
столом в соответствии с нашим рангом. Я видел, как госпожа Уорнер, моей матери
дворянка, в отношении правления и траншеекопателей с чем угодно, но
приятно выражение. Как для моей матери, если бы она поужинать со свиньей, она
я бы никогда не обидела свинью, выказав какой-либо дискомфорт, и я
попыталась последовать ее примеру.

- А где Джойс? - спросил сэр Стивен, когда мы сели.

"В своей комнате, я полагаю", - ответила миледи. "Дороти, пойди и позови"
"ее".

Пожилая женщина, которая прислуживала нам, ушла и вскоре вернулась
с маленькой служанкой, которую мы видели по прибытии. Очевидно, она
приложила немало усилий, чтобы привести девочку в порядок, но она все еще была таким
заброшенным объектом, которого, я уверена, моя мать не допустила бы в свою посудомоечную машину.
Казалось, она не решила, куда себя деть, но по кивку сэра
Джон, она проскользнула на свободное место между моим отцом и Гарри.

- Какая ты хорошенькая, дитя мое, - сказала миледи Кэри. - Но в этом нет смысла.
одевай ее, - добавила она, поворачиваясь к моей матери. "Можно было бы так же
платье свинья из свинарника".

Черные глаза метнули на говорившего негодующий протестующий взгляд,
который показал, что их огонь не совсем угас, и тотчас же
снова погас.

"Я не знал, что у вас есть дочь, сэр Джон", - сказал мой отец.

"Я тоже", - ответил сэр Джон, в то время как миледи рассмеялась презрительным,
наигранным смехом. "Это не мой ребенок. Она дочь
Джеффри Копплстоун из ваших краев и под опекой короля. Я выкупил ее у
ее опекуна, старого мастера Эрла, за двести фунтов наличными.

"И жалкий пеннишко ты от нее получил", - вставила его супруга. "Это был
тяжелый день для нас, когда она переступила порог".

"Я думал, как она была изрядной порцией, и приличное имение в землю
ее breastlace, она может заставить жену для моего сына", - продолжил старый
человек, не вняв перерыва жены: "а он не ее.
Ну что ж, я и не думал, чем это кончится! Что скажете вы, сэр Стивен,
будете ли вы принимать девка с моих рук, и дай мне квитанцию моей
долг? Ее земля находится рядом с вашим поместьем в вересковых пустошах, и вы можете
выдать ее замуж за вашего сына вон там.

- Как вам не стыдно, сэр Джон! Думаешь, ты, такой прекрасный молодой сквайр, женился бы на таком
пугале, как наш блэк Джойс? - сказала миледи Кэри с тем же презрительным
смешком. "Нет, но было бы хорошим избавлением сбыть ее с наших рук"
я уверен. Лучше отправить ее в монастырь, а ее имущество пусть идет на мессы.
Я говорю.

Моя кровь вскипела, когда я услышал, как они так отзываются о горничной прямо ей в лицо,
как будто она была не лучше грубияна. Взглянув на нее, я увидел, что
ее большие глаза подняты и устремлены на мою мать с таким выражением
умоляющей мольбы, какое иногда можно увидеть в глазах бессловесного существа.

- Так, значит, вы горничная Джеффри Копплстоуна? - спросил отец, поворачиваясь к
Джойс, и, говоря ласково, как он никогда не делает слабой и немой: "я
хорошо знал твоего отца, за честный и храбрый джентльмен, и мы стояли
более одного пострадавшего поле вместе. Я не знал, что у него осталось
ребенка".

Смотрели на моего отца на этот раз с тем же умоляющим взглядом,
но Джойс не сказала ни слова. Сэр Джон, казалось, отнесся к этому серьезно,
и, наконец, мой отец сказал, что они обсудят это снова.

Когда нас с матерью отвели в нашу комнату, где к этому времени был разожжен огонь
, который принес нам мало пользы, разве что заменил
запах плесени дымом — когда я говорю, что нас отвели в нашу
мы сидели в комнате и рассказывали о дневных приключениях, когда дверь тихо открылась
и Джойс показала свое бледное, испуганное лицо, словно сомневаясь, стоит ли ей
входить. Моя мать улыбнулась и протянула руку, и тот
действие, казалось, приободрило Джойс, потому что она бросилась к моей матери.
и упала перед ней на колени, склонившись так, словно хотела поцеловать ее ноги.

"О, госпожа, спаси меня!" - вскрикнула она, с мольбою, пока низкий, как будто боится
конфиденциально. "Прошу любезный джентльмен, ваш муж, чтобы купить меня. Я
будет служить вам на коленях! Я буду пасти коров или сорняков, кукурузы, все так
Я а может быть рядом с вами и далеко отсюда. Они убьют меня и отвезти меня
ума у них! Ой, забери меня отсюда!"

"Бедная девушка", - сказала Миледи, "бедный сирота, сироты! Есть
мир так еле разобрался с тобою?"

"Да, так оно и есть", - сказал другой голос — голос старой Дороти, которая
вошла, как мышка. "Джойс, тебе не следует быть здесь! Подумай, не войдет ли моя леди
и не найдет ли тебя!"

Джойс съежилась и задрожала от этих слов, как будто ее действительно избили, но она
не двинулась с места, пока после еще нескольких уговоров и угроз она не
встал и, не раз поцеловав матери руку, медленно пополз прочь.

"Я не смею позволить ей остаться, и это правда", - сказала Дороти после того, как
она закрыла дверь, подошла к нам и тихо сказала: "Миледи
я бы так избил ее за это, если бы она узнала.

"Она тогда такая некондиционная ребенок?" - спросила моя мать.

"Нет, она была достаточно хорошо обусловлена, когда она приехала сюда пять лет
агонии", - ответила Дороти. - Она сейчас почти сумасшедшая, и неудивительно.;
но ей не нужен материнский ум, хотя ее и не учили этому.
такой, какой должна быть у юной леди. Видите ли, ее отец был убит на дуэли
еще до ее рождения, а ее мать умерла в детской постели, и она стала
королевская подопечная, и старый мастер Эрл Биддефордский забрал ее у короля
говорят, взамен денег, выданных отцу его величества. Госпожа
Эрл была не леди, а суетливой, доброй домохозяйкой, и девушка справлялась с ней.
мне кажется, с ней было достаточно хорошо, но ее муж был настоящим ростовщиком и
его не заботило ничего, кроме денег. Когда дама умерла, господин Эрл бы
больше не будет досаждать Джойс, но продал ее, чтобы наш рыцарь, и есть, так
наш старый управляющий говорит, однозначно лучшие сделки. Сэр Джон думал
выдать Джойс замуж за нашего молодого хозяина. Но мастер Уолтер не захотел ничего от нее получить
хотя он всегда был добр и по-братски груб. Он
вырос дома и ничему не научился так, как следовало бы, и ничему
послужил бы ему, но влюбился — действительно влюбился — в Сайсели Вудсон,
прекрасную дочь нашего судебного пристава.

Моя мать взглянула на меня.

"О, тогда все было в порядке, мадам!" - сказала пожилая женщина,
истолковав этот взгляд. Сайсели была гордой и скромной, как любая молодая леди.
да, и к тому же красивой — прекрасная энергичная девушка, как вы увидите.
Все могло бы обернуться неплохо, если бы сэр Джон не был так увлечен
выдумкой брака между Уолтером и миссис Джойс. Поэтому он сказал своему
сыну, что тот должен быть готов в определенный день. Уолтер сначала попытался поставить
дело, а потом это все вышло, что он и Сесили уже были
поженил умоляя монаха. Мой хозяин и ее отец были в равной степени разгневаны
брак был признан недействительным — бедняжку Сайсели поспешно увезли
в монастырь, а Уолтер предупредил, что он должен подчиниться своему отцу.
Но посмотрите, что последовало! В ту же ночь он исчез, а на следующий день
пришло известие, что Сайсели сбежала из своего монастыря. Но они последовали за ними.
увы, бедняжки!— и наконец нашли их. Женщину утащили
обратно в камеру — к какой судьбе, я оставляю вас гадать — и мастера Уолтера
его привезли домой и заперли в западной башне. Но он бредил.
обезумевший — увы, и горе мне! — выбросился из окна, и все для того, чтобы
разбить себе череп о камни внизу. Бедняжка! Было бы
лучше сохранить брак и жить в мире — вы так не думаете,
мадам?

"В самом деле!" - ответила моя мать, вытирая глаза. "Это печальная история"
! Но я не понимаю, как бедняжка Джойс была виновата во всем этом?"

"Нет, ни я, но было побывать на ней, за все это!" вернул старый
женщина. "Моя девушка сказала, что Джойс, может, и выиграла его, даже если бы попыталась;
и что она прогнала его, а что нет. Бедное дитя! Она
были достаточно готовы, чтобы выйти замуж за него, по-моему, как он был когда-либо добр
ее. И в самом деле, мадам, было бы актом милосердия забрать горничную
из ее рук, потому что миледи - суровая женщина. И бедная миссис Джойс
неплохо бы обошлась с тем, кто был добр к ней. Она всегда послушна
со мной."

Вошел мой отец, старая Дороти пожелала нам спокойной ночи и ушла.

"Значит, ты еще не встала, дитя мое! Тебе следовало бы поспать после путешествия!"
- сказал мой отец, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. - Будь благодарна, что у тебя
есть дом и друзья, моя служанка, и ты не подопечная короля, которую можно продать, как
корову тому, кто больше заплатит!

"Конечно, жестокий и суровый закон!" - сказала моя мать. "Мое сердце болит за это".
бедная девушка!" и она рассказала моему отцу то, что мы слышали.

"Сэр Джон очень хочет, чтобы я забрал девочку из его рук вместо
его долга или его части", - говорит мой отец. "Это было бы здорово
боюсь, это ложится на ваши плечи?

"Нет, никогда не сомневайтесь в этом!" - весело ответила моя мать. "Конечно, это было бы благословенным занятием.
но можете ли вы позволить себе потери и расходы?"

- Нет, если уж на то пошло, я полагаю, что аренда земель Копплстоунов
чего-то стоит, и в такой семье, как наша, содержание и образование
такого ребенка не имело бы большого значения. Я не хочу видеть
ни основной суммы, ни процентов, как обстоят дела сейчас, за землю
требуется наследство, а готовых денег, насколько я могу узнать, нет
. Но мы еще поговорим об этом. Розамонд, дитя мое, соберись
вы в постели, и Бог благословит вас!"

Я искренне благодарить, что ночью на мой дом и мой род
родители! Ложась, я не мог не думать о том, что, если бы мой отец
женился на такой женщине, как миледи Кэри! Моя комната была маленькой башне
в квартире моих родителей, и я заснул на последнем к
звук их разговора.

На следующее утро, когда мы встретились за завтраком, Джойс не было видно;
и миледи явно была в очень плохом настроении. Она нарядилась в
множество старомодных нарядов, чтобы сделать честь нам или себе, я не знаю кому.
Было очевидно, что между ней и ее Господином разразилась буря,
по ее красным глазам, покрасневшему лицу и резким замечаниям, которые она отпускала
в его адрес.

При дневном свете дом выглядел еще более унылым, чем вечером.
вечером. Драпировки были изодраны и изъедены молью; окна,
забитые рогожей или промасленной бумагой, с кое-где заляпанными
стекла, оставшиеся от былого великолепия, потемнели от грязи и пропускали внутрь
повсюду гулял ветер; камышу на полу, казалось, было месяца три
от роду, и все казалось заброшенным и убогим.

Бедная миссис Уорнер рассказала мне по секрету, что ее постель была такой затхлой
и так кишела паразитами, что она не могла уснуть; и что кто-то
вошел в соседнюю комнату и там так жестоко избил и
неправильно назвала маленького ребенка или служанку, так как казалось, что у нее было много шума
не вмешиваться. Услышав эту новость, я не удивился, не увидев здесь
бедняжку Джойс.

Моя мать, видя, в каком состоянии дело, взялась за дело, чтобы успокоить
оскорбленную леди со всем тем придворным мастерством и изяществом, в которых она так хорошо разбирается
; рассказывая ей о той или иной знатной даме
(Я сомневаюсь, что добрая дама не знала и половины из них, но это не имело значения
), рассказывая о развлечениях при дворе и у
кардинала и подробно излагая новости о вероятной немилости кардинала
и развод короля, и иск к госпоже Анне. Миледи еще какое-то время сопротивлялась
, но вскоре пригладила свое взъерошенное оперение, стала любезной и
начала рассказывать о днях, проведенных при Дворе. Совершенно очевидно, что эти
говорит, Была слава ее жизни. Мы сидели долго, но наконец
она извинилась, сказав, что она должна заглянуть на кухню и посмотреть
чем занимались горничные, и ушла в очень хорошем настроении.

"Бедная женщина!" - сказала моя мать. "Должно быть, ей здесь действительно тоскливо!
Она явно небезразлична ничего, кроме веселого настроения и наряды, и они как
многое из ее достичь, как будто она была в чистилище!"

"Я не верю, что с таким характером, как у нее, можно где-нибудь быть счастливой!"
сказал я.

"Возможно, и нет, но все же мое сердце болит за нее, бедняжку! Изменения
будут серьезными, чтобы любой, даже женщина, которая имела много ресурсов
в себя, и насколько более тот, кто знает не радовать здорово сэкономить
одежда и прекрасной компании!"

"Мне кажется, мне было бы трудно быть довольным здесь!" Заметил я. "Я
уверен, что я не хотел бы сидеть и довольствоваться грязью, лохмотьями и
неблагоустроенной семьей. Я могла бы найти приятное занятие на несколько дней:
починка этих портьер и подушек, прядение нового белья для кроватей и
столов, проветривание и наведение порядка в комнатах и тому подобное. До таких
все было сделано, я не верю, что пора бы повесить тяжелые на моих руках!"

"Ты прирожденная домохозяйка, Розамунда!" - сказала мама, улыбаясь. "Но ты
в этом прав. Я действительно надеюсь, что ты никогда не сядешь за стол, довольный
любой неправильный порядок или дискомфорт, который можно исправить. Это всего лишь плохой контент
. Но, дитя мое, мы должны постараться поддержать эту бедную леди
в хорошем настроении ради этой несчастной девушки. Твой отец
говорит мне, что он вполне склонен взять ее в руки, и что сэр Джон
это больше, чем согласных: а Миледи охотно даруют ей и ее товаров
на монастырь, думая, что тем самым в какой-то, чтобы принести пользу душе ее
несчастный сын. Я верю, что сэр Джон поступит по-своему, но так будет
всем будет легче, если удастся добиться согласия и миледи. Интересно,
где ребенок?

Миссис Уорнер рассказала моей матери о том, что подслушала прошлой ночью.
Миледи была тронута больше обычного. Все, что похоже на угнетение или
несправедливость, всегда вызывает у нее гнев.

"Нет, тогда неужели эта женщина безнадежно низка, - сказала она, - чтобы навещать ее"
гнев на беспомощное дитя? Несомненно, доброе провидение привело нас
на спасение этой невинной".

"Миледи, одна из женщин в доме сказала мне вчера вечером, что они
все, кроме старой Дороти, верят, что у миссис Джойс дурной глаз",
сказала миссис Уорнер. - Говорят , она проглядела молодого хозяина в его
разрушение. Так говорит им сама леди. Ты думаешь, это может быть
правда?

"Значит, они должны использовать свои суеверия и против нее!"
сказала моя мать. - Нет, Уорнер, дурной глаз - это глаз, полный
ненависти, алчности и безжалостности. Я не вижу ничего подобного во взгляде
этого бедного ребенка, а ты?"

"Нет, мадам, она выглядела достаточно безобидной, насколько я видела!" - ответила женщина из беседки.
она добросердечное создание. "Даже если бы она попала под власть дьявола
было бы милосердием спасти ее, и
мне кажется, тому, кто боится Бога, нет нужды бояться кого-либо меньше, чем Его".

"Говорила как христианка!" - сказала моя мать, а затем
разговор был окончен возвращением миледи.

Итак, мы пробыли там тот день и ту ночь, а после полудня
дело было закончено; и сэр Джон, позвав Джойс, официально
передал ее на попечение моего отца.

"И скатертью дорога, я уверена!" сказала миледи своим жестким, наигранным
смехом. "Я желаю сэру Стивену удачи в его сделке! Я только рад
избавиться от нее неблагодарная ведьма!"

- Придержи язык, Сара! - сказал сэр Джон. - Проследи, чтобы вещи ребенка
были собраны. Где золотая цепочка и нитка жемчуга, которые я
отдал тебе на хранение? Принесите их сюда и передайте сэру
Стивен!"

- Откуда мне знать, сэр Джон, откуда мне знать? - ответила миледи.
покраснев и бросив на мужа взгляд, отнюдь не дружелюбный. "Я
целую вечность не видел этих безделушек".

"Ты найдешь их, если не хочешь, чтобы я нашел их для тебя!" - сказал
рыцарь повелительным тоном. - Они были у вас в шкафу среди ваших
собственные безделушки, я знаю, потому что я их видел. Пойди и приведи их сюда.

- О, очень хорошо, сэр Джон! Так вот как ты обращаешься со своей женой, которая
принесла тебе все, что у тебя было, и чье богатство ты растратил, и это
на глазах у незнакомцев! Увы, в тот день, когда я впервые увидел тебя!"

И с этими словами она начала рыдать, громко рыдать, а затем закричала, пока
у нее не начался приступ материнства.

Ее муж с нетерпеливым "Эй, женщины, присмотрите за своей хозяйкой!"
вышел из зала и вскоре вернулся с драгоценностями — изящной
тяжелой золотой цепью и ожерельем из светлого крупного жемчуга.

- Вот, унесите ее с глаз долой! - сказал он, всовывая вещи в руки моей матери.
- Унесите ее и не отпускайте эту ночь. - Унесите ее отсюда.
Может быть, я поступил с ней неправильно. Я хочу выдать ее за моего сына, и
не плохо было бы ее, но никто друг другу,—я осмелюсь сказать, что это был не
ее вина, в конце концов, бедная девка! Ну, ну, иди, дитя, иди!" Ибо
при первом же добром слове Джойс бросилась к его ногам и поцеловала ему руку,
со слезами и рыданиями. - Иди со своими новыми друзьями, будь послушной девой и
возьми с собой мое благословение, если благословение такого негодяя чего-нибудь стоит
.

Миледи мы больше не видели. Повинуясь намеку сэра Джона, моя мать
остаток дня держала Джойс при себе, а ночью делила со мной постель.
ночью. Казалось, она не могла поверить в собственное избавление и вздрагивала
при каждом звуке.

"Прошлой ночью она пришла в мою комнату и избила меня — о, так жестоко!" - прошептала бедняжка
после того, как мы легли в постель, "и это было не так уж плохо"
как ее слова. Она сказала, что я ведьма и заколдовала ее сына до смерти
и что она прикажет сжечь меня! Ваш добрый отец не позволит
они сожгут меня, не так ли, госпожа Розамонд? Я бы не стал так сильно возражать
умираю, но было бы ужасно сгореть заживо!"

Я успокоил ее и сказал, что она будет в безопасности под присмотром моих отца и
матери, и если она будет хорошей и послушной служанкой, то, возможно, будет
счастлива, пока длится день.

"Я постараюсь быть хорошей!" - просто сказала она. "Но я такая невежественная! Я
ничему не училась. Я почти ничего не знаю. Госпожа Эрл научила меня
работать, прясть и читать молитвы, но теперь я все это забыла.
Отец Джо, наш капеллан, время от времени учил меня молитве, когда
он был трезв и был добр ко мне; но он умер от сильного алкогольного опьянения
эль. А потом Уолтер умер. Уолтер всегда был хорошим, а у меня не было друга.
кроме бедняжки Дороти.

Я сказал ей, что мы научим ее, и попросил постараться заснуть, чтобы она
утром была готова отправиться в путь; и так с большим трудом заставил ее
успокоиться.

Ранним утром мы вышли из зала, не увидев никого из семьи, кроме
Дороти и стюарда.

"Теперь я снова могу дышать!" - сказал мой отец, глубоко вздохнув, когда
однажды мы оказались на открытых вересковых пустошах. Джойс сидела на заднем сиденье позади
Кузина Джослин, держащаяся очень крепко и время от времени оглядывающаяся
круглый, с испуганным лицом, как будто ожидающий погони. С ней становилось легче
чем дальше мы шли, и когда дом совсем скрылся из виду,
она тоже глубоко вздохнула и, казалось, почувствовала себя спокойнее.

Мы ехали весь день, пересекая почти непроходимые пустоши, не встретив почти ничего живого
за исключением нескольких несчастных овец, за которыми ухаживала дикая собака, похожая на волка
и мальчика, не менее дикого, чем он. К середине дня,
тем не менее, мы вышли к деревушке, где дачи были более достойные
чем мы видели после ухода из дома; кто-то из них мало
сад, Пастернак и лук, и немного зелени, а теперь и
затем некоторые зимостойкие цветы. Все люди подходили к дверям при виде
нашей кавалькады, и было много почтения и улыбок от мужчин и
женщин. Они были крупной, крепкой, дикой на вид расой, с черными вьющимися
волосами и черными глазами.

"Сейчас мы на ваших землях, моя дорогая кузина", - сказал кузен Джослин, обращаясь
для меня. "Это деревня Tremador, и это будут ваши арендаторы и
дачникам".

Признаюсь, сначала я была настолько глупа, что испытала чувство гордости
восторг при мысли, что я была в некотором роде хозяйкой этих людей
и владелец земель, на которых я стоял: но моя вторая мысль, я надеюсь,
была лучшей, и я мысленно помолился, чтобы в той мере, в какой
У меня были особые обязанности по отношению к этим хорошим людям, возможно, у меня хватит благодати, чтобы
выполнить их.

"Поистине красивые люди!" - сказала моя мать. - И коттеджи здесь
гораздо лучше, чем я ожидал увидеть в этих отдаленных краях.

- В основном это заслуга моей покойной хозяйки, - заметил мастер Пенроуз.
"Она не могла выносить ничего подобного распутству, расточительству или нерасчетливости и
вела с ними постоянную войну. Тогда у нас есть превосходный приходской священник — нет
пьяный сэр Джон, как и тот, из того места, которое мы покинули этим утром, но это
хороший и набожный человек, чья жизнь так же чиста, как и его молитвы. Сэр Стивен,
здесь стоит наш с вами старый товарищ по играм — старый Джаспер, который помогал
нам ловить соколов на утесе.

Моему отцу, видимо, нужно было остановиться, чтобы повидаться со своим старинным другом, и вскоре вокруг нас собралась толпа.
естественно, всем не терпелось увидеть свою новую леди и своего старого
друга мастера Джослина. Но они ни в коем случае не были грубыми или назойливыми, и когда
мы уезжали, провожали нас со многими добрыми пожеланиями и приветствиями, по крайней мере, так мой
сказал кузен, ибо они почти все говорят на Корнский язык, в котором,
конечно, это много для меня значит по-гречески.

Наша дорога, теперь уже довольно хорошая, уводила нас прочь от деревни и
огибала длинный и высокий холм, на вершине которого возвышалась
церковь с очень высокой серой башней.

"Какое странное место для церкви!" - говорит Гарри.

"Да, говорят, дьявол приложил руку к строительству многих наших
Церкви в Корнуолле, и я не удивляюсь, - ответила кузина Джослин. - Они
расположены в таких недоступных местах. В зимних штормов-это все, но
невозможно для деревенского люда, чтобы достичь этого, и Миледи была
схема для возведения часовни в деревне там, но она никогда не
его выполнил".

Мы прошли еще почти милю, поднимаясь все выше, хотя и с помощью
несколько медленных переходов, пока не достигли вершины
гребня. Затем перед нами открылся потрясающий вид! Море вздымалось
как голубая стена, так высоко мы были над ним, земля обрывалась справа от нас
справа отвесный обрыв, у подножия которого были зазубренные скалы,
среди которых яростно разбивались волны, хотя день был ясный и безветренный.
Перед нами открылась прекрасная долина — то, что мы в наших краях называем
кумби — заполненный лесами, среди которых ревел бурный ручей, который
низвергался в долину в верхнем конце прекрасным водопадом, который мы
смогли мельком увидеть.

Уютно устроившись в устье этой долины, с юго-западной стороны,
стоял старый серый дом Тремадор, окруженный огромными ореховыми деревьями,
и огромной кучей зелени, которая, по словам кузины Джослин, была испанской.
каштановый. С самого начала он показался мне по-домашнему уютным.

"Старый дом выглядит точно так же, - сказал мой отец. - Я мог бы ожидать, что
найду свою тетю сидящей в гостиной со своей кошкой и ее котятами в
корзинка рядом с ней, точно такая, какой я оставила их тридцать лет назад".

"Ты найдешь кошку и котят, хотя и не совсем такими, какими оставила
", - ответила кузина Джослин. "Но дом уже никогда не будет прежним
для меня снова, теперь, когда моего дорогого старого друга и хозяйки не стало! Но вот
мы здесь. Добро пожаловать домой, в свой собственный дом, моя прекрасная кузина Розамонд! Хозяин
Тоби, ты помнишь моего кузена Стивена; а это его супруга, а это
Госпожа Розамонд, твоя новая супруга и хозяйка.

Мастер Тоби, стюард, низко склонился к каждому из нас, особенно к моему
недостойный человек, а затем появилась миссис Грейс, мужчины и служанки.
все собрались в холле, чтобы встретить нас. Я не знаю, как я оправдан
себе, но я знаю, что я никогда не чувствовал себя таким молодым и незначительным во всех моих
жизнь.

Госпожа Грейс, выстроив нас в наши номера. Я должен был жить в комнате моей тети,
по ее особому указанию, в то время как моим отцу и матери, как и подобало,
досталась парадная комната. Дама Грейс говорит, что когда-то здесь спал какой-то король,
но она не может сказать, кто это был. Она думает, что это был либо его величество
Генрих Шестой, либо король Альфред. Я не могла не улыбнуться, но кузина Джослин
говорит мне, что, хотя несчастный Генри действительно провел ночь под этой крышей
существует предание, что здесь стоял какой-то дом в
Время Альфред, и что королевская беглеца была здесь в некоторые
из своих многочисленных странствий. Часть дома такая же старая, как и времена Эдуарда Исповедника
его тяжелые, толстые стены, низкие арки,
и общая массивная грубоватость заставляют меня вспомнить о нашем святилище Св.
Этельбурга, которую я больше никогда не увижу.

[Это была моя ошибка. Позже я увидел все, что желал, и даже больше того
знаменитое святилище.]

Мы пробыли здесь уже четыре дня, и я начинаю чувствовать себя как дома. Я
подружился со старой кошкой, которая, посмотрев на меня некоторое время,
ушла и вернулась с мышью, которую она положила мне на колени
с видом большого удовлетворения. Кузина Джослин говорит, что это была нежная услуга
. Я похвалила старую кошку и взяла мышку в руки, а
затем передала ее котятам, чем их мать, казалось, была вполне
довольна. Это было странно, но я подумал, что это очень милая выходка со стороны бедного животного.
и я видел, что миссис Грейс приняла это за доброе предзнаменование.

Однако я думаю, что Джойс самая счастливая из всех. Как я уже сказал, мы
переодели ее в платье, соответствующее ее качествам, и с
приглаженными и прикрытыми спутанными локонами, вымытыми лицом и руками, и
ее глаза становятся все менее похожими на глаза испуганной и побитой собаки, она действительно становится
милым ребенком. Ей шестнадцать лет, но она такая маленькая и хрупкая.
ее легко можно принять за двенадцатилетнюю, что, по словам моей матери, тем лучше,
поскольку она так отстала в образовании. Она так и не научилась читать,
и забыла все, что когда-либо знала о своей религии, кроме Приветствия
Мэри и фрагмент ее патерностера, которому, по ее словам, ее научил капеллан из
холла.

Обнаружив в моей комнате веретено и прялку моей покойной тети, она
попросила разрешения попробовать прясть, сказав, что когда-то научилась
у госпожи Эрл, и после нескольких испытаний, в которых она показала отличные
пейшенс, она заставила веретено весело танцевать на полу и вытянула
очень гладкую ровную нить. Она попросила меня научить ее
читать, и я собираюсь попробовать. Поскольку она не обучена всему, что подобает знать молодой леди,
даже в таких повседневных делах, как
она ест и сидит как положено, внимательна к малейшему намеку
моей матери или миссис Уорнер, которая сразу приняла бедную сироту в свое доброе сердце
и строит грандиозные планы по ее обучению
изготовление белых швов, кроя и кружев. Уорнер имеет смысл и мудрость
чтобы показать уважение к госпоже Грейс, как столько лет
старейшина, и они ладят друг с другом; и действительно, госпожа Уорнер является
добрая христианка, как говорит мама.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXIII.

 _ 30 июля._

ЭТИМ утром, войдя в холл, я застал Джойс в полном восторге
от пары молодых галок, которых Гарри раздобыл для нее, рискуя своей шеей
. Гарри, который обычно очень стесняется незнакомых молодых леди,
ему удивительно нравится Джойс. Она, со своей стороны, находит общий язык со всеми и
становится такой жизнерадостной, что маме время от времени приходится ее немного одергивать
. Она очень хороший в целом, надо сказать, хоть сейчас она и
затем показывает ее подготовки в небольшой всплеск гнева, и
вчера был очень груб со благодать, которую мама заказала ей просить прощения,
и после ее отказа отправил ее в ее комнату. Придя туда через час или два.
спустя я нашел ее залитой слезами, потому что она оскорбила мою мать.

"Ты легко можешь все исправить", - сказал я. "Иди и попроси прощения у моей матери
и у Грейс тоже, и все будет хорошо".

"Если бы дело было не в этом", - сказала она. "Но просить помилование
слуга!"

Я не мог справиться с улыбкой, вспоминая то состояние, в котором мы были
не нашел ее две недели агонии, но я веско сказал :

- Что касается этого, Джойс, отец Грейс был таким же хорошим, как и твой собственный, и если бы
он был лань, у нас не было бы никаких разногласий. Моя мать - послушание.
требует, и она права. Кроме того, ты не имеешь права презирать
слуг. Разве вы не знаете, что Сам наш Господь пришел не для того, чтобы ему
служили, но чтобы служить, и Он Сам говорит: "Если кто-нибудь хочет
быть великим среди вас, пусть будет вашим слугой". Позвольте мне прочитать вам кое-что
об этом в книге, которая рассказывает о Нем все.

Поэтому я принесла свое Завещание и прочитала ей о том, как наш Господь омыл ноги
апостолам. Я видела, что она была впечатлена, но ее гордость возросла.

"Если бы это было что-то другое", - сказала она. "Я бы постился весь день, или лежал на
полу, или—"

"Или делай что-нибудь еще, что тебе хотелось бы делать, но не свою простую обязанность",
сказал я, прерывая ее, потому что начал сердиться на нее. "При чем тут мое
уход матери за ваши посты, или лежа на полу? Или что скрывает все это
эти слезы, пока ты горд, своенравен и непослушен
другу, который спас тебя от несчастья — возможно, от такого ужасного
смерть, которой вам угрожала миледи Кэри? Один простой, честный поступок
послушанием стоит все слезами и постом и покаянием в
мира".

И с этим я ушел от нее. Я думаю, что мои слова возымели свое действие, за
час спустя она, плача, подошла к моей матери и очень смиренно опустилась перед ней на колени,
сказав, что попросила прощения у Грейс и получила его. Моя мать
с этими словами протянула девочке руку для поцелуя и велела ей принести свою работу
и сесть на табурет рядом с ней. Итак, все снова было солнечно, и я
думаю, что урок пошел Джойс на пользу.

Я знакомлюсь с деревенскими жителями, особенно с
женщинами и детьми. Они очень добры ко мне и многое для меня значат
куда бы я ни пошел, но я мало что могу понять, если со мной нет Грейс или
Кузины Джослин в качестве переводчика. Я пытаюсь узнать что-нибудь из их
язык. Некоторые молодые люди, и большинство наших собственных слуг
говорить по-английски, после сортировки, но все они очень рады, когда
Я набраться уверенности достаточно воздуха мне мало Корниш ключевыми словами. Они, кажется,
хороший, пожалуйста, слабоумный набор, очень нравится кузен Джослин, кто
их врач и советник во всех их неприятностей, глядя на
священник с религиозным благоговением, и имеющим несколько пороков, как можно
разумно ожидать.

Кажется, они бережно хранят память о своей старой Леди, хотя одна из тех
женщин помоложе, которых я посетил без всякой любезности и которая говорит по-английски
честно говоря, сказала мне, что ее супруга была "смертельно утомительной и назойливой в вопросах
уборки и воспитания детей". Надеюсь, я не буду смертельно надоедливой,
но если я когда-нибудь приеду сюда жить, будет удивительно, если я не скажу свое слово
о воспитании этих самых малышей.

Я уже говорила с кузиной Джослин и отцом Полом о плане
создания женской школы, где, по крайней мере, девушек можно было бы научить пользоваться
своими пальцами, прясть, вязать и чинить одежду.
Госпожа Уорнер одергивает на вязание, которое она говорит, это работа для
дамы, как вышивка и работу, а не за коттедж для прислуги. Но
поскольку из этого получается хороший теплый шланг, я не вижу причин, почему бы им не научиться этому
а также прядению.

Наш священник, отец Пол, как он любит, чтобы его называли, вместо сэра Пола,
- один из ста. Я никогда не видел лица лучше и чище, чем у него, хотя
Оно удивительно худое и изможденное, а порой и полное забот. Он проповедует людям
каждое воскресенье и повторяет целые главы из Евангелий
и Посланий. В прошлое воскресенье это было то самое, что епископ подарил нам в монастыре
на благотворительность, хотя тогда я не знал, откуда оно взялось.
(Странно, какими далекими кажутся те старые монастырские времена. Я с трудом могу
думаю, я такой же номера, который был доволен, чтобы проводить часы за отрезок работы
справляется, и не думал ни о чем сверх того, что мои начальники сказали мне, или
сомнений в том, что все наши бесконечные литании Святым и Богоматери были
истинные молитвы. Но это между прочим.) Я уверен, что отец Павел много читает
Священные Писания, потому что он всегда повторяет их людям,
как я уже сказал, и находит в них наиболее ясное и практическое применение
в обычных вопросах повседневной жизни.

Затем он часто ходит из дома в дом, особенно там, где есть
болезнь или какие-либо неприятности, и он сочинил много ссор, к которым
эти корнуолльцы очень склонны. Он познакомился
со многими дикими жителями вересковых пустошей и даже убедил некоторых из них время от времени приходить
в церковь, венчаться и крестить своих младенцев
.

Однажды я был на одной из таких свадеб и подарил невесте платок,
который я положил в карман для кого-то в деревне. Вся компания
была очень довольна, и сегодня утром пришла пожилая мать невесты
и принесла мне большую корзину черники, самой вкусной
Я никогда не видел. Она не хотела платить, поэтому я дала ей ножницы
и несколько иголок, а миссис Грейс добавила то, что бедняжка, казалось, ценила
больше всего на свете, - большую буханку коричневого пшеничного хлеба. Она
дала нам понять, что ее ребенок (не невеста, а другой)
очень болен и может есть мало, но хотел бы хлеба. В связи с этим
Грейс, всегда сострадательная, добавила к своему подарку горшочек меда и бутылочку какого-то сердечного лекарства
, и бедная женщина ушла очень счастливой.

Странно , с какой смесью благоговения и презрения слуги и
жители деревни относятся к этому дикому народу, который действительно кажется принадлежащим к другой расе
, чем они сами. Кузина Джослин считает, что народ мавров - это остатки
первой расы, населявшей страну. Я бы хотел, чтобы что-нибудь было сделано
для них. Но на самом деле я мог бы сказать то же самое обо всей стране, не только
о Корнуолле, но и о нашем родном Девоне и обо всей Англии.

Здесь царит тьма хуже египетской! Но можно разглядеть
проблески зари, и тут и там горную вершину, тронутую
лучами солнца; и я не могу не надеяться, что лучшие дни близки. Мой
мать, однако, не сангвиники—то есть, она считает, правда
помогает, Но только после долгого ожидания, и многим трудно, и это может быть
кровавая борьба. Она знает короля с детства, и она говорит, что
она верит, что если он свергнет власть папы в этой стране,
это будет сделано только для того, чтобы поставить себя на его место. Но это слишком высокие и
опасные вопросы для меня.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXIV.

 _Ауг. 3._

ПЕЧАЛЬНЫЕ новости! Прошлой ночью из дома прибыл курьер с печальной вестью
что Господь мой маленький сын, кажется, не быстро, и умолял нас
как можно быстрее спешить домой, чтобы они могли иметь преимущество
адвокат моей матери. Увы, бедный маленький мальчик! Я вижу, что у моей матери
мало надежды найти его живым, судя по рассказу мастера
Элленвуда о его состоянии. Джаспер Элленвуд, получивший образование врача
в лучших голландских и парижских школах, находится при Дворе ночью
и днем, но он мало поощряет нас.

Мы уезжаем завтра. Джойс совершенно убита горем, покидая госпожу
Грейс, к которой после их ссоры она сильно привязалась,
и проливает немного своих слез также на красивую молодую испанскую кошку *
которую подарила ей кузина Джослин. Отец говорит, что она может забрать ее
домой, если она сможет попросить кого-нибудь из мужчин отнести ее. Галок, других своих питомцев
она оставляет с кузиной Джослин, чтобы та научилась говорить.

 * То, что мы сейчас называем панцирем черепахи, тогда было огромной редкостью.—Д.К.



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXV.

 _Aug. 5._

Вот мы и дома опять, в целости и сохранности, совершив путешествие в
менее трех дней. Бедный малыш жив, и это все. Моя Госпожа
похожа на призрак, такая бледная, опустошенная и убитая горем; но держится на ногах ради
своего мужа и ребенка. Я вижу, что моя мать очень боится за нее.


 _Ауг. 12._

Моя мать так много времени проводит в большом доме, что Джойс, естественно, привязывается ко мне.
я. Ее уложили спать в маленькой зеленой комнате, которая выходит в
мою, и каждое утро она сидит со мной, выполняя свои задания по роговому справочнику и
шитью и прядению. Она с готовностью пользуется своими пальцами
достаточно, но, к сожалению, скучна в своей книге. Мастер Элленвуд, которого я
проконсультировалась, посоветовала мне дать ей ручку и чернила и позволить ей имитировать буквы
, и я думаю, у нас все наладится. Она такая хорошая и старается
так усердно, что я, к великому стыду своему, не могу выйти из терпения по отношению к ней.
Днем мы совершаем долгие прогулки верхом с мастером Элленвудом или
Попросите Гарри сопровождать вас или отправляйтесь навестить больных в деревне.

Ребенок все еще жив, но у нас нет надежды на его жизнь. Милорд в растерянности.
Но, я думаю, больше за мать, чем за ребенка. Он
во всем зависит от Ричарда и с трудом переносит его отсутствие.
зрения; поэтому мы мало видим Дика. Он будет следующим наследником, если этот
бедный мальчик умрет, если не найдутся другие. Настоятель сказал ему то же самое
на днях, добавив: "это был плохой ветер" и т.д. (прекрасная речь
для церковника). Мой отец сказал, что лоб Ричарда потемнел, но он
вежливо ответил:

"Если бы мои молитвы могли сохранить жизнь ребенку, мой преподобный отец, он бы
дожил до возраста Авраама".

На что мой отец сказал, что у приора хватило такта выглядеть пристыженным. Бедный
старик, его самого не волнует ничего, кроме денег, и я полагаю, он не может
понять, как кто-то может быть по-настоящему бескорыстным.

Я не должен забыть сказать, что испанский котенок совершил путешествие в
кармане куртки всадника Гарри, временами сильно смущенный
трясущийся и жалобно подвывающий, но в целом ведущий себя очень хорошо.

Мы остановились на одну ночь, мы были на дороге в доме же Йомена
как и раньше, и имели такой же радушный прием. Мы слышали, что они нашли
старика мертвым в своей постели на следующий день, через день после нашего визита.
Женщина сказала, что слова, которые он повторял нам, постоянно были у него на устах
в последний день его жизни, и когда она уложила его в постель, он спросил
она спросила: "когда эта юная леди придет снова?" и оставил свое благословение
для меня. И после того, как она ушла от него, она услышала, как он снова и снова бормочет:
"вечная жизнь— вечная жизнь". Поистине счастливый конец.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXVI.

 _Ауг. 18._

Дорогой малыш пропал—он скончался утром тринадцатого, и
похоронен в ограде монастыря церкви, где обе семьи
право. Миледи старается не отставать, но с каждым днем становится все слабее. Мой
Господь с ней каждую минуту, Ричард снимает с себя все заботы.

 "Я не хочу, братья, чтобы вы оставались в неведении относительно тех, кто
пал как слепой, чтобы вы поступали не так, как другие, у которых нет надежды.
Ибо, если мы верим, что Иисус умер и воскресла агапна: то же самое и с ними.
которые спали с Иисусом, Бог воскресит агапну с ним . . . Поэтому
утешайте друг друга этими словами".

 Тессалоняне, глава iv

[Эти слова принесли мне большое утешение в моем горе, поэтому я скопировал их
здесь.]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXVII.

 _Ауг. 20._

ЭТИМ утром мои отец и мать позвали меня на конференцию. Я знал, что мои
Лорд был с ними и ушел, не думая ни о чем более важном.
тогда, возможно, миледи захотела, чтобы я остался с ней; но сразу понял
по их лицам, что дело не только в этом. Моя мать
предложила мне сесть рядом с ней, и тогда мой отец сказал:

- Розамонда, здесь милорд делал предложение— просил— - затем повернулся к моей матери.
- Мадам, не могли бы вы сказать правду? — Я дурак, и в этом все дело.
он'т!

- Мой господин предлагал тебе выйти замуж, дочь, и твоему отцу
желает узнать, что вы думаете, прежде чем дать ему ответ. Ричард Стэнтон
желает сделать вас своей женой, и милорд также желает этого брака.

"Видишь ли, Дик - следующий по наследству, а миледи очень слаба",
добавил мой отец, "так что Дик должен жениться правильно.
Похоже, однако, что у мастера Дика не будет никого, кроме своей соотечественницы.
кузина, после всех прекрасных дам, которых он видел при дворе и за границей, и
милорд считает, что лучшей кандидатуры ему не найти.

Я была в замешательстве и едва могла поднять глаза.

"Ну, что скажешь, чик?" - спросил мой отец. "Уилт вышла замуж за Дика Стэнтона,
и жить здесь, дома? Вы, несомненно, могли бы стать более богатой и знатной партией
потому что, даже если миледи не поправится, милорд уже в том возрасте, чтобы
жениться снова, и с наследством моей тети в качестве части, вы не поедете
умоляющий. Но мы все знаем и любим Дика, который хорош и правдив, как божий день
и не так уж плохо сложен для младшего сына; кроме того,
милорд подарит ему поместье Кумби Эштон, если он женится по своему усмотрению
. Так что скажешь ты, дочь, ибо все зависит от тебя? Я выйду замуж.
Ни за одного моего ребенка против ее воли.

Мне удалось пробормотать, что у меня не было желания противиться воле моих родителей.
и мой родственник; после чего моя мать наклонилась и поцеловала меня в лоб, сказав
с легким озорством:

"Посмотрите, сэр Стивен, какой у нас послушный ребенок!"

"Да, хорошо получилось, как старая работа коне, который бы всегда идти на
дорогу домой", - сказал отец, улыбаясь. "А что думаешь ты моя леди
Что скажет настоятельница, моя Роза?

- Боюсь, она будет огорчена, - ответила я. - но я не могла бы этого сделать.
во всяком случае, вернуться к ней. Сестра Кэтрин скажет, что это именно то, что
она всегда ожидала!"

"Я осмелюсь сказать, что она полетела бы за этот шанс себе, старый кот!" - сказал
мой отец. "Что ж, Розамонд, я искренне рад, что твой выбор так совпал с нашим в этом вопросе,
потому что, хотя я бы предпочла Дика
многим более богатым и знатным поклонникам, я бы никогда не вышла замуж за ребенка
моей против ее воли. Я достаточно убедился в этом на примере моей собственной матери
которая жила и умерла женщиной с разбитым сердцем; да, и это при том, что
мой отец отдал бы всю свою душу, чтобы спасти ее. Она
модель супружеский долг и благоговение тоже, бедняжку, но тот
что мой отец страстно желал, чтобы она никогда не смогла бы дать. Ну, ну! Бог
да благословит тебя, дитя, всем сердцем моим: ты, лапоть когда-либо был послушный
дочь мне и ей, что ушел. Что ж, я должна повидать милорда
и Дика, который расхаживает по лабиринту, как лев в клетке. Там будут нужны
устроения, и не знаю, что еще, кроме расчетов за наших
наследница здесь. Что думаешь ты, Чик? Не *** искать тебя ради
Акры и леса тети Розамонд?

- Не он! - ответила за меня мама. "Надо было быть настоящей совой, чтобы
не понимать, как обстояли дела задолго до того, как Розамонд получила какие-либо права на
акры или леса. У меня была проницательная догадка об этом еще до того, как я увидел Розамонд
сама, когда наш юный оруженосец используется, чтобы задержаться рядом со мной в Лондон, чтобы
разговоры о его кузен, когда другие танцевали. Я думал, что тогда было бы
быть стыдно за монастырь на две части истинных любителей".

Я не радуйся, но в моем сердце, когда я услышал, что Ричард мог
предпочитали говорить обо мне, даже когда его любят, должно быть, был почти
безнадежный, чтобы танцевать с придворными дамами из которых госпожа Анна говорила
меня. Я никогда не верил ни единому ее слову, коварная гадюка!

Все это случилось только сегодня утром, а уже кажется, что прошла целая вечность
привет. У нас с Диком был долгий разговор у источника,
где у нас их было так много. Как часто это место преследовало меня в мечтах
в монастыре! Отец Фабиан сказал, что это было искушение дьявола, и
Я никогда не позволял себе думать об этом днем; но я не мог
помешать ему вернуться ночью.

Когда мы сидели на нашей старой, поросшей мхом скамейке у чистого колодца, мы увидели
зяблика — возможно, того самого, которого Дик показывал мне накануне дня рождения Элис.
женитьба — летает туда-сюда среди кустов со своим молодым выводком. Я
принял это за доброе предзнаменование.

Пока мы сидели там, глядя на источник, на нас упала тень, и
подняв глаза, я увидела Пейшенс, служанку моей матери в беседке.

"Значит, до этого дошло, как я и говорила!" - сказала она без всякого выражения
приветствия.

"Не совсем!" Я ответил. "Вы сказали, что моя мать хотела выдать меня с
ее собственный родственник".

"Значит, дошло и до этого!" она снова повторил, не обращая никакого внимания на мой
слова. - Вы, госпожа Розамонд, которые были посвящены еще до вашего
рождения и носили покрывало в самой вашей колыбели — вы вернулись в
мир, как и ваша мать до вас! Затем сменила тон,
и упала на колени у моих ног: "О, госпожа Розамонд, не надо!
Ради любви к своей собственной душе, не бросай себя так — не надо
навлекай гнев и позор на свою голову и обрекай душу своей матери
на бесконечное горе! Я знаю, ты меня не любишь, и, может быть, у тебя есть на то причины.
но я любила твою мать и нянчила тебя, когда ты был совсем маленьким. О,
Госпожа Розамонд, одумайтесь, пока не поздно!

Женщину буквально сотрясали рыдания.

"Нет, Прю, почему я должен навлекать горе на свою голову, повинуясь отцу?"
сказал я. "Я никогда не исповедовался, поэтому я не нарушаю обетов, и почему я не могу
служить Богу так же хорошо в браке, как это было у самого святого Петра
, как в монастыре? Святой Петр был женат, как и Святой Джеймс,
и то, что было достаточно хорошо для них, должно быть хорошо и для меня, конечно. "

"И Святой Павел говорит, что брак почетен во всем — помни это,
Пруденс!" - говорит Дик. "И когда наш Господь был на земле, он пошел на свадьбу
и превратил воду в вино для бедняков".

"Я в это не верю!" - говорит Прю.

- Значит, вы не верите Евангелиям, а это хуже, чем быть
женатым, - весело ответил Дик, и в его голосе снова зазвучало прежнее озорство
больше, чем я видела в нем за долгое время. "Ну же, Прю, будь разумной.
женщина, и вот тебе хорошая золотая монета от Гарри, чтобы купить тебе новое платье к
свадьбе".

"Я никогда не увижу этой свадьбы!" - сказала она, не обращая внимания на деньги, которые он ей протягивал.
"Я предупреждала тебя и умоляла, и все напрасно. " Я никогда не увижу эту свадьбу". - "Я никогда не увижу ее". - Сказала она. "Я предупреждала тебя и умоляла тебя.
Ваша кровь будет на ваших собственных головах, если вы будете упорствовать! Только помните, когда
случится инсульт, что я вас предупреждала!"

И с этими словами она отвернулась и оставила нас.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXVIII.

 _Ауг. 30-на следующий день._

Все формальности соблюдены, и завтра я стану законной женой.
жена. Дело было ускоримо ради Гарри, потому что он должен
отплыть так скоро, а также потому, что милорд отвезет миледи в ее старый
дом, который она жаждет увидеть снова. Возможно, они также отправятся за границу в
поисках более мягкого климата, хотя нестабильное положение дел делает
это сомнительным.

Мы должны вести хозяйство при Дворе, пока они не вернутся, а затем отправиться в
наш собственный дом в Кумби-Эштоне. Я хотел бы пожить, по крайней мере, некоторое время
в Тремадоре, потому что мое сердце тянется к моему народу там, и, возможно, мы
так и сделаем. Я рад, что у моей матери есть Джойс, которая завоевывает наши сердца
с каждым днем. Она очень любящая и легко поддается влиянию, хотя, как и следовало ожидать
, у нее много недостатков, худшим из которых, в глазах моей матери
и моих собственных, является отсутствие правды. Если она совершит какую-либо ошибку или не соответствует
несчастье, она будет лгать, чтобы скрыть его.

Моя мать говорит, что это именно то, чего она должна ожидать от любого человека, с которым так жестоко обращались.
с Джойс обращались так, и она верит, что это можно преодолеть с помощью
доброты и мудрого обращения: и она действительно вчера пришла к моей матери,
принося стакан для питья, который она разбила. Никто не видел, как она это сделала, и
возможно, неудача была возложена на этого универсального козла отпущения, кошку; так что
мы считаем это обнадеживающим знаком.

Она была потрясена, когда она узнает, что я уезжаю так же
как Гарри, и я с трудом мог успокоить ее обещаниями визитов и
что не. Она охотно подарила бы мне свое величайшее сокровище,
испанскую кошку, держа ее на руках с полными слез глазами.
но я показал ей, что это было бы жестоко по отношению к кузине Джослин
расстаться со своим подарком, и этот Кот был бы недоволен вдали от нее
и вместо этого предложил, что, поскольку она действительно умеет замечательно прясть,
она должна заставить меня несколько моточков из тонких шерстяных ниток для моих вязание;
на что она утешилась. Она дорогая горничная, все более интересным
у нее странное сочетание маленького ребенка и женщину.

Есть только две вещи, которые заставляют меня чувствовать себя неловко. Первая - это то, что
Я получила самое печальное и укоризненное письмо от дорогой Матери-настоятельницы.
Она считает мой брак не чем иным, как святотатством, и умоляет меня
бросить моего нареченного мужа и вернуться в объятия моего Небесного
Супруг, который примет меня даже сейчас; и если я буду верен в покаянии
и молитва, да сделает меня еще более светлой святой за эту жертву.

Но это не самое худшее. Она говорит, что слышала, что и моя
мачеха, и леди Стэнтон заражены новым учением. Она
говорит, что у нее есть достоверные сведения о том, что моя мать была в Лондоне
постоянной спутницей миледи Денни и других известных еретиков, и
считалось, что он посылал еретикам помощь в виде денег и еды.
отбывал наказание в обычных тюрьмах. Она откладывает все мои отступления, как она
называет, на счет Миледи Корбе, и умоляет меня, чтобы летать с
произвола и жестокого руководством моего жестокий шаг-дам в объятия мои
истинная мать.

Я должен признать, что я пролил несколько слез над этим письмом, вспоминая
древнюю доброту и скорбя о горе моей дорогой Матери, которая
всегда была добра ко мне, даже когда я был в мрачном настроении по поводу
дело Эмис Крокер; но это ни на йоту не поколебало моей решимости
. Я верю (помимо того, что я обязана своему любимому мужу), что я нахожусь
на простом пути долга, повинуясь своему прирожденному отцу. Видя
правду так, как я вижу ее сейчас, возвращение в монастырь было бы одним из двух
все — либо идти обычным курсом лицемерия и отрицания
правды в каждом слове и действии, либо это было бы прямым путем
к позору, тюремному заключению и, возможно, ужасной смерти! Очень
основы древней жизни мои были потрясены смертью Нарамник Крокера
и обстоятельства, сопутствующие этому, и они были наголову
разрушены и снесены что я с тех пор слышали и читали для себя
в Священном Писании. Я не смогу построить их снова, даже если бы захотел, а я бы сделал это.
Даже если бы и мог, то нет. Что касается обещания моей матери относительно меня, то оно было дано в
невежество, и я не верю, что теперь она пожелала бы, чтобы я выполнил его. Я
не смогла бы этого сделать, даже если бы не была обещана Ричарду. Я могу честно
сказать, что я пытался принять правильное решение, и я верю, что мне это удалось.
В том, что касается этого, мой разум спокоен.

Другая вещь, которая беспокоит меня, заключается в том, что Гарри должен оставить нам
день после свадьбы. Я думаю, что его желание отправиться в путешествие несколько поубавилось
в последнее время, особенно с тех пор, как Джойс переехала жить к нам
но в нем слишком много от моего отца, чтобы так легко отказаться от чего-либо
цель, которую он серьезно сформировал. В последнее время он стал намного мужественнее и
серьезнее. Всю свою коллекцию домашних животных — собак, лошадей, старого
осла, павлина и всех остальных — он завещал Джойсу - всех, кроме
старый ищейка, который не пойдет ни за кем, кроме себя и моей матери.

Мой отец подарил мне прекрасную испанскую генету и еще одну лошадь
для моей собственной верховой езды, а также всю новую мебель для нее. У меня есть половина моей
одежды и драгоценностей собственной матери, и большой запас новой одежды, и
украшений от моих родителей и миледи, и буфет с посудой, тоже
прекрасно для простой дамы оруженосца, от милорда.

Вчера приезжал капитан Хокинс и привез мне отрез прекрасного шелка
ткань из Леванта и два прекрасных ковра, мягких, почти как бархат, и
самых ярких цветов. Он говорит, что на Востоке, и даже в Венеции, они
постилают полы этими прекрасными коврами, что кажется огромной тратой времени.

Мастер Джаспер Элленвуд подарил мне венецианскую золотую цепочку и стакан для питья
в футляре и с другими удобствами. Он прекрасный, серьезный
джентльмен, и я многому научился у него об образе жизни
за рубежом, особенно в Голландии, в какой стране должно быть своего рода рай
хороших домработниц. Это даже верно и то, что они используют не бросается на их
пол, которые рыскали два или три раза в неделю, а многие даже
в общих домах со стеклянными окнами. Благодаря такой опрятности они спасаются от многих болезней
в виде паразитов, особенно блох; но я думаю, что
такое постоянное мытье и сырость могли бы вызвать ревматоидный артрит и лихорадку.

Я не должен забывать еще об одном его подарке - красивой чашке, сделанной из
разновидности изысканной керамики, только гораздо тверже и легче любой из
наша керамика украшена росписью и позолотой, которые не смываются
, но остаются в самой основе посуды. Он говорит, что эти
блюда привозят из катая, где даже простые люди используют их
для еды, и для питья вид бульона некоторых сушеных
трав, которая делает большую часть своей жизни. Скудная диета, как мне кажется,
которая вряд ли устроила бы англичан, хотя мастер Джаспер говорит, что это
полезный и освежающий напиток.

Это действительно чудесно - видеть человека, который был в Китае
и Индии. Ричард попросил его со временем навестить нас, и он
пообещал. Его советы были очень полезны для моей леди, и хотя
он не может спасти бедную малышку, его постоянную заботу о ребенка
расположила его к семье, так что мой господин будет рад был ему
занять его обитель с ними.

Ходят слухи, которые никто не может отследить, что пиратское судно
неподалеку от побережья видели, но мой отец и капитан
Хокинс не верят в это. Еще есть много скрытых мест на
эти дикие берега, где такого судна может скрыть, и это обязывает нас
всем быть осторожными. Мастер Ellenwood говорит, что он видел английских мальчиков и
девушек продавали в рабство в Баньо Константинополя и Египта.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XXXIX.

 _комб Эштон, сентябрь. 10._

ВОТ я, больше не Розамонд Корбет, а Розамонд Стэнтон, трезвенница.
матрона с недельным стажем. В конце концов, мы изменили наши планы.
В конце концов, мы приехали сюда на предпоследний день после свадьбы из-за
некоторых дел, которыми нужно было заняться. Алиса была совсем в ярости
мое существо так быстро растащили, но никто из нас на Стэнтон-Корбе в
любое настроение праздника, и я отнюдь не сожалею чтобы защитить обычное
раунд свадебных банкетов и шуток, и у нас будет немного времени подумать.
Мои отец, мать и Джойс приехали с нами и покинули нас только сегодня утром.
утром.

Мы все опечалены отъездом Гарри, а у Джойс разбито сердце. Я
ожидал от нее бури горя, а потом все закончится; но это происходит
гораздо глубже. Думаю, те две детские сердца
проснулся к настоящей любви. Вчера у меня был долгий разговор с Джойс, я рассказала
ей, как она должна стремиться быть послушной и жизнерадостной, чтобы занять мое
место дочери дома и сделать их всех счастливыми.

"Я сделаю все, что в моих силах, - сказала она, - но я никогда не смогу сделать твое жилище хорошим,
Розамонд".

"Возможно, никто никогда не сможет полностью занять место другого", - сказал я. "Но мы все
можем сделать все возможное, чтобы украсить свое собственное. Тебе многому предстоит научиться,
это правда, но твои способности хороши, а в лице моей матери и Учителя
Элленвуд у тебя самый добрый из учителей. Итак, чему ты улыбаешься
?

- Потому что ты говоришь так по-стариковски! - ответила дерзкая сойка. - Можно подумать,
что миссис Стэнтон на двадцать лет старше нашей Розамонд!

"Тогда как на самом деле она на много лет моложе", - ответил я, радуясь ее видеть
смейтесь, хотя и за мой счет. Однако она успокоилась и попросила
у меня прощения за свою дерзость, добавив, что хотела быть очень хорошей и
научиться всему, чему научит ее моя мать.

"И я тоже хочу быть счастливой!" - добавила она, хотя и очень решительно.
в ее глазах выступили блестящие капельки. "Я так благодарна сэру
Стивен, мне кажется, что я никогда не смогу сделать для него достаточно.
Мадам говорит, что я тоже должна благодарить Бога, и я благодарна. Когда я думаю о том, как я жил
с миледи Кэри, мне кажется, что я был в дурном сне, из которого
ты пришел и разбудил меня. Для меня это было благословенное пробуждение ".

И для нас тоже, сказал я ей, и я действительно думаю, что это так и окажется — она
показывает себя такой хорошо подготовленной, и для
Гарри будет настоящим благословением иметь жену, воспитывающуюся под присмотром нашей матери. Но это значит
заглядывать очень далеко вперед.

Здесь нет деревни, только маленькая рыбацкая деревушка в устье реки
Кумби; но, к моему удивлению, я обнаруживаю, что у них действительно есть женская школа,
преподает женщина, которая приезжала сюда в прошлом году. Нет церкви ближе
чем Кловелли, который находится в трех милях отсюда, и Стэнтон, который просто так
далеко в другом направлении.

[Иллюстрации]



[Иллюстрации]

ГЛАВА ХL.

 _Септ. 12._

Я был очень занят, заказ мой дом и мои слуги, с помощью
Миссис Уорнер, которого мама одолжила мне, пока я буду в
дома. Она очень помогает своим опытом и умом, а также является правильной
приятной собеседницей. Она призналась мне, что иногда тосковала по
Лондону, но, тем не менее, была вполне довольна, где бы ни находилась ее хозяйка
. Она жила с моей матерью со времен ее первого брака,
и путешествовала с ней как по Англии, так и по другим странам, и
ее сознание расширяется далеко за рамки обычного-дамы
сплетни. Если это не было эгоистично по отношению к ней и моей матерью, я бы
любви, чтобы держать ее.

Сегодня днем мы отправились посмотреть деревню, если ее можно так назвать
и особенно школу, о которой мы слышали. Все мужчины были
за границей, на рыбалке, как обычно, но женщины приняли нас очень радушно. Я обнаружила, что
все они хорошо отзывались о школьной учительнице, хотя и признавали это.
сначала они подумали, что это чепуха; но две маленькие служанки-сиротки, которых
она увлеклась прядением и шитьем и добилась таких замечательных успехов, что
матери вскоре были покорены. Похоже, она не требует платы деньгами
(которых на самом деле у них почти нет), но довольствуется достаточным количеством
рыбы и топлива, чтобы прокормить своих собственных коз, кур и
травяной сад, который она возделывает своими руками.

После общения с одним и другим, мы пошли в школу, достойную
но очень маленький домик, из дверей которой, как мы пришли, послушать
далее какой-то десяток ежей, которые все останавливались, чтобы посмотреть на новый даме,
конечно, и тогда пробуждается чувство манеры, они ушли в
настоящий ливень почтения от девочек и покачиваний от малышей
мальчики, все последние, конечно, очень маленькие. Я спросил, как зовут одного и
другого, но из-за их застенчивости мало что смог узнать. Однако одна маленькая
девочка, немного старше остальных, сказала нам, что ее зовут Джейн
Ли — в этих краях ее почти вообще не зовут.

"А как зовут вашу даму?" Я спросил.

"О, просто нашу даму. Мама называет ее дама Мэдж".

Только тогда дама сама появилась в дверях, и я с трудом мог
сдержать крик, как я узнал в высокой запасные рисунок, и сильный, но
добрые черты лица, связанные с самым торжественным событием во всей моей жизни
та, кого я в последний раз видел, когда закрывались двери святилища Святой Этельбурги
на ней — Магдалина Джуэлл! Я тоже увидел, что она знала меня, она повернула
очень бледный. Она стала совсем седой, и выглядит старше и больше загибается,
но репрессированных огонь по-прежнему сияет в ее глазах, когда она приказала Королева
Кэтрин и все остальные приветствуют нас в ее коттедже в Торфуте. Я приложил
палец к губам и увидел, что она поняла сигнал. Она пригласила
нас в коттедж и со всей своей прежней вежливостью расставила для нас стулья;
и пока я ломал голову, с чего начать, она избавила меня от моих проблем
самым естественным из возможных способов.

"Я не знала, что нашей юной хозяйкой поместья будет та, кого я
видела раньше!" - сказала она. "Добро пожаловать, мадам, в мой бедный
коттедж".

Затем, обращаясь к Уорнер, которая выглядела удивленной: "Раньше я жила на некотором расстоянии от
монастыря, где леди получила образование, и видела ее как в
церкви, так и у монастырских ворот, помогающей добрым дамам раздавать
их милостыня".

- И я был в вашем коттедже на болоте с доброй королевой Екатериной и
ее прислужницей, - добавил я. - Разве вы не помните?

"Да, хотя я тогда и не знала, что это королева!" - ответила Магдалина. "А вы знаете, мадам, как обстоят дела с этой доброй леди?"
"Вы знаете, мадам, как обстоят дела с этой доброй леди?"

Я сказал ей, что, боюсь, она очень больна, а затем рассказал о работе, за которую она взялась
.

"Да, я мало что могу сделать!" - ответила она. "Но помогает каждая мелочь, и
бедным служанкам дома нечем заняться. Они достаточно хорошо осваивают
прядение и плетение сетей, и я бы охотно научила их шить, но
иголки и нитки так трудно достать, что матерям это не нравится
отдать их в такие маленькие ручки!"

Я сказал ей, что снабдил бы ее и тем, и другим, если бы она подошла к
Дом. Я сгорал от желания увидеть ее наедине.

- Разве здешний воздух не вреден для вашего здоровья? Я осмелился спросить ее.

"Нет, я думаю, что нет", - ответила она, сразу поняв, что я имею в виду. "У меня
до сих пор не было никаких проблем".

Госпожа Уорнер сейчас напомнил мне, что была уже поздняя, и мы приняли
наш отпуск. Вечером Магдален подошла к дому, и Ричард
и я получил от нее историю ее приключений. Она сказала, что
оставалась в известном ей укромном месте три или четыре дня, пока
опасность преследования не миновала, а затем направилась через вересковую пустошь,
замаскировавшись под торговку мелкими товарами, пока не добралась до этого места,
где она считала себя в безопасности, поскольку там практически нет связи.
И действительно, нет дорог через вересковые пустоши, которые лежат между нами
и моим старым домом, хотя мы и не в нескольких милях отсюда. Магдалины было гораздо
коснулись на заседании смерть Нарамник Крокера.

"Это был благословенный конец, - сказала она, - и все же я должна скорбеть о том, что ее
молодая жизнь была отдана за мою старую".

"Я так не считаю", - сказал я. "Я полагаю, Эмис должна была вскоре умереть
в любом случае, и то, что она сделала, могло только в худшем случае ускорить конец
немного".

"Ее работа была сделана, а твоя еще не закончена", - сказал мой муж (это имя
до сих пор странным образом всплывает у меня под пером). "Ты делаешь здесь доброе дело,
и пока моя сила достигает тебя, я буду защищать тебя. Только держи при себе
свой собственный совет, и я верю, что все будет хорошо ".

[Эти несколько листков, которые следуют далее, были написаны сначала на некоторых маленьких кусочках
бумаги, которые случайно оказались у меня в кармане; но в таком тесном
от руки и так неуверенно в темноте, что мне стоило большого труда прочитать их самому
когда я пытался сделать точную копию, которую я вложил в
вот. Я сохранила первые листочки, и, кажется, при одном их виде
на меня навевает спертый и тяжелый запах хранилища, точно так же, как запах
раздавленного плюща всегда будет напоминать о том ненастном октябрьском утре.]

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XLI.

 _St. Святилище Этельбурги, сентябрь. 30._

Я не уверена, что кто-нибудь из тех, кто любит меня, когда-нибудь увидит эти строки, но
случались и более странные вещи, и я никогда не откажусь, пока жива
надежда снова увидеть своего мужа. Ради него я сохраню свои чувства при себе
вместе, с Божьей помощью, через все ужасы этого места и через
все, чем они мне угрожают. Да, если одной из этих ниш, как угрожал тот
дьявол, суждено заточить меня заживо, я буду бороться до
последнего. Я никогда не сдамся. Магдалина сбежала из этого места, а
почему не я? Только никто не знает, что я здесь. Все подумают, что меня
унесли пираты.

Но может быть, его даже еще, чтобы спасти меня, и если так, никто из их
схемы, однако искусно уложены, но должен упасть на землю. И если
Я должен пострадать за свою веру, я знаю, что Он поддержит меня до конца.,
как Он сделал Эмис и сделал многих других. С Его помощью я никогда
не отрекусь от Него; и они никогда не заставят меня извиниться за то, что я вышла замуж за своего
мужа — никогда! Я славлю его имя! Я бережно храню память о его последнем объятии
когда мы думали, что расстаемся всего на несколько часов, и я
знаю, что мы встретимся снова там, где никакая злоба или гневливость человека не сможет разлучить нас.
И все же мой дух сжимается при мысли о его возвращении в свой заброшенный дом! О,
Ричард, Ричард! О, увидеть бы тебя раз — всего один раз!

Мы с миссис Уорнер отправились прогуляться к бухте, чтобы посмотреть
ребенок, одна из учениц Магдалины, у которой был сильный ожог. Ричард
поехал домой верхом, намереваясь вернуться ночью. Уж зашло про
на полпути, когда я вспомнил, какое белье я хотела ее взять на
лежать-в женщину, и отправил Уорнер назад—я между тем сидел на
камень, который образуется естественным сиденье рядом с ручьем. Я просидел так всего лишь
несколько мгновений, когда услышал, по крайней мере, мне так показалось, детский плач в лесу
совсем рядом. Я не думал ни о чем, кроме того, что один из детей
из деревни заблудился и, как я всегда, бегал по нашему собственному лесу
без страха я отправился на его поиски. Я был уже в тени леса
, когда внезапно почувствовал, что меня схватили сзади — мне на голову набросили плащ
, и я был так закутан, что не мог ни кричать, ни
производите любой шум, чтобы быть услышанным.

"Сопротивление бесполезно, хозяйка!" - сказал мужской голос. "Если ты скажешь
звук, ты умрешь в следующий момент!"

Я был в их власти, и помощи не было, поэтому я подчинился; и будучи
связанным, меня отнесли на некоторое расстояние, а затем я оказался в лодке
из которого меня подняли на борт судна и поместили внизу. Тот Самый
воздух был душным, даже если бы моя голова не была покрыта, но в конце концов
плащ был снят и глаза были забинтованы. Я нашел им хорошее применение
однако в тот момент, когда они у меня были, я увидел, что нахожусь в
каюте небольшого судна, такого, какие курсируют вдоль этого западного побережья до Бристоля и обратно
. Большего мне увидеть не позволили.

Каким-то образом мой разум все это время был удивительно спокоен. Я полагал, что
попал в руки пиратов и меня могли увезти в Турцию
и продать как рабыню; но я был полон решимости не расставаться с жизнью или
свободой без особых усилий. Я вознес свои молитвы, вознося хвалу Небесам
я, мой муж и мои друзья были дома и искренне молились об
освобождении и милости в трудную минуту. Я держал ухо востро и
решил, что в каюте я один; но время от времени мне удавалось уловить
несколько слов с палубы, и я был уверен, что эти слова были английскими.

После продолжительной качки, длившейся много часов, мы снова успокоились,
и я услышал, как снимаются с якоря и спускают шлюпку. Я был
снова закутан в плащ и, будучи высажен на берег, обнаружил, что нахожусь
верхом на лошади позади кого-то, к кому я был крепко привязан ремнем. Мы
ехали быстро и далеко — как долго, я не мог сказать, но наконец наша поездка подошла к концу
. Меня снова снесли вниз, пронесли через какое-то место, которое
отдавалось гулким эхом, как свод, а затем вниз; но прежде чем я достиг
дна, я услышал шепот, который сообщил мне, где я нахожусь.

"Ах, это всегда было то, что я искал!" - произнес голос, который я хорошо знал
.

"Тише!" - повелительно резко произнес другой голос.

Затем присесть, руки и глаза были свободны, и с первого взгляда
рассказал мне всю мою ситуацию. Я был в хранилище при св. Этельбурги
храм, в наш старый монастырский сад. Передо мной была новая мать
помощник, священник, которого я никогда не видел, и никто в одежде
келейник. Я ожидал увидеть сестру Кэтрин, но ее там не было,
хотя я уверен, что слышал ее голос. Не было сказано ни слова, пока с меня не сняли путы
и меня не опустили на грубую скамью. Затем священник
обратился ко мне:

"Розамонда Корбет! Жалкий Отступник и лжесвидетельствовал монахиня, что вы,
ваше духовное начальство по-прежнему озабочены тем, чтобы спасти вас от судьбы
вы приготовили сами. Поэтому они привели вас к этому
святое место. Ты еще можешь покаяться — еще можешь вернуться в дом, из которого
ты ушел, можешь занять свое прежнее место и даже подняться высоко
почитай и доверяй ему ".

Тут я отчетливо услышала презрительное фырканье по соседству с
дверью, и я поняла, что сестра Кэтрин прибегла к своим старым уловкам. Я было
собралась заговорить, но меня строго заставили замолчать.

"Выслушайте, пока есть время, условия милосердия", - сказал священник.
"Мы готовы принять вас на этих условиях. Вы должны написать
своими руками письмо епископу, в котором заявляете, что вы
по принуждению в брак, и воспользовалась первой же возможностью, чтобы
сбежать оттуда. Вы также должны сказать, что вы уже тайно
исповедовали, прежде чем отправился домой. Есть множество людей, которые могут
засвидетельствовать, что у вас были все привилегии и обязанности одного из
исповедуемых, вы постоянно присутствовали на "послушании" и имели обязанности
возложенные на вас важные обязанности, которые присущи только Сестрам.
Таким образом, будет легко добиться аннулирования вашего так называемого брака,
и после некоторого времени уединения и покаяния, которое, я обещаю, вам предстоит
став настолько легким, насколько это возможно, ты сможешь снова занять свое почетное место
члена этого святого семейства.

- А если я откажусь? - спросил я.

Вместо ответа он указал на нишу, рядом с которой были разложены инструменты,
кирпичи и строительный раствор.

- Вы не смеете обречь меня на такую судьбу! - сказала я. - Мои родственники и мой муж
страшно отомстили бы за меня.

"Ваши родственники и ваш муж считают, что вас похитили
пираты", - был ответ. "Они будут искать тебя на морях и
среди турок, пока твои кости будут разлагаться под этими стенами".

Я увидел, как при вспышке молнии, всю ужасную беспомощность моего сына.
положение, но мое мужество не покинуло меня.

"Ответь мне на один вопрос", - сказал я. "Знает ли мать-Настоятельница, что я
здесь? Имеет ли она какое-либо отношение к этому заговору?"

- Нет, - ответил священник, после минутного колебания. "Она не
вот. Ее вызвали в Эксетер, для участия в Капитуле ордена,
и, вероятно, поставят во главе дома в этом месте.

Я снова услышала презрительное фырканье сестры Кэтрин.

"И сколько времени вы даете мне на решение этого вопроса?" Я спросил снова.

"Мы могли бы справедливо потребовать, чтобы вы приняли решение немедленно", - ответил тот.
священник: "но из сострадания к вашей душе и потому, что мы надеемся, что уединение
и молитва помогут вам прийти в себя, мы даем вам неделю, в течение которой
вы должны подумать. Эта сестра будет приносить тебе еду и воду, но и предположить не
поговорить с ней, или шуметь под страхом снято на
хуже места. Созерцайте эту камеру — вашу живую могилу — подумайте о том, какой
полезной и счастливой еще может быть ваша жизнь — и у нас есть хорошая надежда
, что вы вернетесь к лучшему разуму ".

Казалось, он ждал, что я заговорю, но я только склонил голову, и они
вскоре удалились, оставив меня одного размышлять о печально известном
предложения они внесли меня в присутствии этого ужасного знак
судьба, которая ждала меня, я должен отказаться от выполнения. Тогда моя сила дала
так все сразу. Я опустился на влажную землю в обморок, что я
кажется, перешел в сон.

Я проснулся на прошлой звук церковный колокол, призывая
Сестры в начале молитвы, и нашли себе не совсем в темноте.
Под самым потолком глубокого хранилища было очень маленькое окошко,
через которое пробивался луч света. Когда мои глаза немного привыкли в этой
темноте я мог видеть все отчетливо. В одном углу была
разложена куча соломы, а рядом с ней стояли грубый хлеб и кувшин с
водой. Остальная часть склепа была такой, какой я видел ее в последний раз, с несколькими каменными
гробами, обитатели которых давно превратились в пыль,
несколько изодранных остатков знамен и простыней для обмотки и один новый свинцовый гроб
, поставленный туда не так давно. Я вспомнил, что семья Вернонов
или та ее ветвь, к которой принадлежала наша мать, имела право
быть похороненной здесь. Но возле одной из тех ниш в стене, о которых я слышал.
произнесенный, лежал предмет, имевший мрачное значение, а именно груда кирпичей,
немного раствора и строительные инструменты.

При виде этого меня пробрала холодная дрожь. Я упала на колени и
со слезами и рыданиями умоляла спасти меня от такой ужасной смерти,
и вернуть моему мужу. Я также молился о силе страдать
все, что может прийти на меня, не отрицая истину; и я верю,
моя молитва была услышана, ибо сейчас я чувствую себя вполне спокойным и сильным. Я
поел и выпил и чувствую себя отдохнувшим. Я полон решимости не сдаваться,
но сбежать, если возможно. Ни один Корбет еще не боялся смерти, и еще
откажись от жизни без борьбы.

Я делал близкий обзор моей тюрьмы, и нашли
бесценное сокровище, а именно, остатки двух великих погребальных факелов,
из черного воска, упускается из виду и ушли, небось, в то время свинцовое
гроб был помещен здесь. Они большие и достаточно толстые, чтобы давать свет
в течение многих часов. Удивительно, что крысы их не сожрали.

Я осторожно попробовал дверь в хранилище, и обнаружили, что он
дает немного под моими руками. К счастью (хотя это вряд ли
слово) У меня в кармане есть и кремень, и сталь, в голландской трутнице
Мастер Джаспер дал мне. У меня также есть нож и ножницы. Хорошо, что они
не догадались меня обыскать.

[Иллюстрация]



[Иллюстрация]

ГЛАВА XLII.

 _ Тремадор, День всех Святых, 1 ноября._

Вместе с другими доказательствами своей заботы и доброты моя мать прислала
мне запас ручек и бумаги, и я намерен несколько развлечь свою
слишком много свободного времени, чтобы привести в порядок отчет о моем недавнем побеге.
чудесный побег.

Магдалина и Грейс снимают с моих рук все заботы о нашем маленьком хозяйстве
до сих пор я была только рада отдохнуть и позволить им
подождите на мне, но мое настроение и силы восстанавливаются сами
быстрее и легче, чем я думал, возможно, после такого
шок.

Я закончил свои заметки на том месте, где нашел остатки
погребальных факелов. Весь тот день и ночь, когда у меня была возможность, я
осторожно и бесшумно двигал дверь взад и вперед, обнаруживая,
что с каждым усилием она поддается все больше и больше. Я знала, что она вела только к
лестнице, и что между мной и свободой все еще лежала тяжелая
верхняя дверь с засовами и решетками и монастырские стены; но я должна была
впереди было что-то еще. Я вспомнил разрушенную лестницу, ведущую
наверх, и я намеревался исследовать ее, если бы по ней можно было взобраться.

Ближе к ночи пришли две фигуры в вуалях и принесли мне хлеб и воду. Я
услышал, как на верхней площадке лестницы открылась дверь, и постарался оказаться
в дальнем конце хранилища, лежа на своей соломенной подстилке.

"Так!" - прошептал один из моих посетителей, а другой по его спине.
"Так это-то изменения от королевы и, будучи
любимые начальства. Но я никогда не знал, к чему это приведет".

Мне почти стыдно писать это, но у меня так и тряслись пальцы, когда я сдернул
вуаль с ее лица и крепко заткнул ей уши. Но я ничего ей не ответил
и даже не поднял глаз, пока они не ушли. Я подождал, пока
часы не пробили одиннадцать, а затем зажег свой фонарик, тщательно заслонив его
от маленького окошка, и снова принялся за работу у двери.
И тут меня постигла удивительная удача; ибо, пока я возился с замком
, я дотронулся до ручки, которая поддалась под моей рукой, и маленькая защелка опустилась
внутрь, и открылось пространство, через которое я легко просунул руку и
отодвинул засов.

Я помню, что слышала о набожности некоторых наших Сестер в древности
в прежние времена они запирались в этой подземной часовне
чтобы день и ночь бодрствовать и молиться. Возможно, эта ловушка была сделана
для их удобства, если им когда-нибудь надоест их одиночество.
Как бы то ни было, я радостно открыл дверь и поднялся по лестнице.
Верхняя дверь была крепкой и не поддавалась ни на дюйм, несмотря на все мои усилия;
поэтому я обратил свое внимание на полуразрушенную лестницу.

Луна, почти полная, светила сквозь оконные щели и делала
достаточно легкий для меня, чтобы видеть, куда поставить ноги, и с трудом
взбираться, а некоторые опасности, я достиг вершины. И вот, там был люк с
ржавыми железными решетками, которые открылись без особых проблем; и я обнаружил, что
нахожусь на вершине башни, о которой я говорил раньше.

Пригнув голову, я подполз к зубчатой стене и посмотрел
сверху. Башня соединялась с внешней стеной и составляла ее часть.
Насколько я знаю, она была увита пышным плющом столетнего роста. Когда
Я лежал здесь, с наслаждением вдыхая свежий воздух небес, я увидел
склонился над темной фигурой, закутанной, как показалось, в плащ. Они
выставили охрану, была моя первая тошнотворная мысль; но вскоре этот
человек осторожно поднялся и начал всматриваться в листья плюща, а
осторожно ощупывать их рукой. Затем лицо поднялось, и
луна, сиявшая на нем, показала мне черты, которые я никогда не смогу забыть! Я
осмелился наклониться вперед и тихо позвал:

"Магдалина!"

- Миледи Розамонд, это вы? - последовал ответ радостным шепотом.
- Я так и знал, я чувствовал, что вы здесь. Но как вы туда попали?

"Вопрос в том, как я спущусь вниз?" Сказал я со странным
склонность смеяться.

"Спускайся по плющу!" - последовал мгновенный ответ. "Главный ствол находится с
этой стороны. Он похож на дерево, и стена тоже шероховатая. Расстояние
Невелико, даже если вы упадете. Но подождите. Дайте им добраться до офиса midnight
, который звонит даже сейчас. "

Я снова улегся на вершине башни, молясь не столько словами,
сколько волей, о необходимых силе и прохладе. Через мгновение я услышала
перезвон органа, а затем голос Магдалины, говорившей:

"Сейчас, миледи, сейчас! Будьте спокойны, пока опасности нет!"

Я упал, карабкаясь, как кошка, и получил царапины и ушибы
следы от которых все еще остаются. Сильный ветер дул, с сейчас
а затем прилив дождь, и наш старый мастиф в саду был лай
Луна в свойственной ему скорбную моды. Я много раз желал, чтобы его повесили
за эти его музыкальные бдения, но сейчас я был рад чему угодно
чтобы наделать побольше шума. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я достиг земли,
и я, наконец, упал, но в одно мгновение оказался в объятиях Магдален
.

"Теперь о нашей максимальной скорости передвижения!" - сказала она. "Дайте мне отпуск на два часа,
а потом позволь им сделать самое худшее. Ты можешь идти?

"Да, беги, если понадобится!" Ответил я.

"Тогда поспеши за мной!"

Вскоре мы достигли берега небольшого ручья, примерно в миле от стен монастыря.
и здесь Магдалина, попросив меня внимательно смотреть под ноги,
скользнула в русло ручья. Я последовал за ней, и мы продолжили наш путь
вниз по каналу, невзирая на стремительную воду и перекатывающиеся камни, пока мы
не достигли места, где ручей спускался в глубокое ущелье.

"Мы отдохнем минутку, сейчас!" - сказала Магдален. Когда она говорила, то явно
слышал, унесенное ветром звук монастырского колокола, звон, как если
сигнализация.

"Может быть, они уже хватились нас?" - спросил я.

"Нет, они вряд ли позвонили бы в колокольчик, если бы это было так!" - ответила Магдалина.

Пока она говорила, вспыхнул красный отблеск, отразившийся на высоком шпиле
церкви, на мгновение увеличившись в яркости.

"Факел! Факел!" Я воскликнул.

"Какой факел?" - спросила Магдален.

Я рассказала ей, как нашла и зажгла остатки погребального костра
факел. Я оставил его прислоненным в углу, когда поднимался по
лестнице, и, несомненно, он упал на землю, где
обрывки церковных скатертей и гробов, а солома на моей кровати была бы
как трут для огня. Я заложил храм в огне!

"Тем лучше!" - сказала Магдален, хладнокровно. "Они будут свои
руки достаточно в течение следующего часа".

"Особенно, если пламя достигнет запасов топлива в сарае, который
примыкает к святилищу!" Сказал я. "Боюсь, что все сгорит!"

И острая боль сжала мое сердце, когда я подумала о доме, где я была
когда-то так счастлива.

"Оставь это", - с горечью сказала Магдален. "Это и есть достаточно долго
заботилась земле. Но мы не должны задержаться здесь, Леди. Следуй за мной—посмотрим
также к вашим шагам, и не бойтесь".

Теперь мы спустились в овраг, по которому бушевал ручей.
ревел, по-видимому, заполняя все пространство на дне.

- Здесь есть тропинка, хотя и самая узкая! - сказала Магдалина, когда мы
достигли подножия. - Подожди немного, пока я зажгу свет.

Говоря это, она зажгла потайной фонарь, который принесла с собой, и
показала мне действительно очень узкую тропинку; едва ли достаточно широкую для одного, под
берегами, которые здесь становились высокими и обрывистыми, возвышаясь голыми стенами
над нашими головами.

"Это наш собственный ручей Кумби-Эштон, - сказала она, - и он приведет нас сюда".
возвращайтесь домой, но вы не должны рисковать здесь, пока мы не узнаем, как лежит земля
".

День начал рассветать, когда мы достигли выступающей скалы, за которой
, казалось, не было пути.

"Не теряй веры!" - сказала Магдалина.

Говоря это, она ступила на камень в русле ручья и
затем исчезла за выступом. В следующий момент я услышал ее
голос:

"Теперь, Миледи, ставить ногу на этот камень твердо, и дайте мне ваши
силы. Нужно время. Поток вздулся, но вы можете сделать это."

Я повиновался почти вслепую, потому что начинал чувствовать усталость. Она
протянула руку — я поймал ее и обнаружил, что меня затягивает в углубление
или пещеру в скале, некоторого размера, закрытую сверху и снизу
выступающими скалами.

"Слава Богу!" - сказала Магдалина. "Теперь мы можем отдохнуть несколько часов. В
ищейки короля не будет отслеживать нас сюда, и я не верю
диких зверей там будет попробовать. Они будут думать, несомненно, что вы
погибли в пламени. Это не первый раз, когда эта пещера служит
убежищем святым во время гонений. Это был мой собственный дом для
много дней, и есть другие, как на этих дебрях, известно лишь
несколько верующих".

Говоря это, она складывала в кучу какие-то сухие травы в одном из углов.
Теперь она велела мне лечь и укрыла меня ими. Она
затем достала немного сушеного мяса и маленькую фляжку вина и пожелала, чтобы
я поела и выпила, подавая пример самой себе.

"А теперь скажи мне, как поживает мой муж?" - спросила я.

"В добром здравии, но очень расстроен душой", - был ответ. "Он
верит, как и все они, что тебя похитили пираты".

"А как ты пришел к другому мнению?" Я спросил снова.

"По нескольким причинам", - ответила она. "Я видела одну, которую знала наверняка.
священник, несмотря на свою светскую одежду, подглядывал за этим местом
и я знал, что он расспрашивал детей о твоих приходах
и уходах. Я думал предупредить вас, но было слишком поздно. Затем я сделал
не верю пират взял бы такую карусель курса, или
знал бы, так и страны, и я не могу тебе сказать, но
он родился в моей голове, что вы были в старой тюрьме моей; и я был
определить хотя бы выяснить. Я решил получить доступ
как паломник к святилищу наверху, и у меня было несколько драгоценных реликвий
чем платить моем пути", - добавила она с горькой усмешкой.

"Что бы класть голову в львиную пасть с
месть!" Я сказал.

"Нет, они не знали меня. Дама уехала, и все, кто имел
когда-нибудь видел, как я умер, или ни в коем случае не узнал меня. Ты знаешь, что я никогда не бывал
часто у ворот монастыря, и пока я был узником, никто меня не видел
кроме той доброй пожилой женщины, которая прислуживала мне, и старого священника. Рядом
что, мое запачканное лицо и седые волосы были достаточно хорошо
маскировка. Потом, когда я увидел, как толстый плющ вырос на старой башне, то
мне пришло в голову, что я мог бы проникнуть таким образом, и не благодаря никому из них.
и я обдумывал этот вопрос, когда ты позвал меня. Но
как ты попал на вершину башни?"

Я рассказал ей, как это случилось со мной. "И что теперь делать?"

"Что я могу сказать, - ответила она, - пока мы проконсультировались с
ваш муж. Я не знаю, будет ли для вас безопасно вернуться сейчас же
к себе домой?

- О да, позвольте мне вернуться домой! - Воскликнула я, когда внезапно на меня нахлынула мысль о
Муках и безнадежности Ричарда. "Отпусти меня домой к
моему мужу! Он знает, что делать".

И я попытался вскочить на ноги, но странное головокружение охватило меня,
и я откинулся назад, почти теряя сознание.

"Ты видишь, тебе нужно отдохнуть", - сказала Магдалина, снова доставая
свою флягу с вином, напоила меня и умыла водой мое лицо.
- Ты совершенно измотан, и неудивительно. Просто помолчи еще несколько часов.
А потом, если сможешь, мы поедем в Кумби Эштон
вместе.

Я не мог не признать, что она была права; и тем более, что я действительно был прав.
не мог стоять на ногах без головокружения. Магдален еще раз устроила мою грубую
я лег в постель и погрузился в крепкий сон, от которого проснулся, услышав
звуки голосов; приподнявшись на локте, я увидел Магдалину в низком
но серьезно побеседуйте с пожилым мужчиной, похожим на пастуха.
Когда я двинулся, она повернулась и поспешила ко мне.

"Как у вас дела, мадам?"

"Ну, в общем, я верю, - ответил я, - но кто это? У меня есть
видел раньше?"

"Что вы, мадам", - ответил старик. "Ты можешь не знать
старый стадо отца, Джона Дина?"

Я хорошо помнил его, когда он говорил; пожилой человек, и сообщил об очень
честный, но неудобные и грубые, живший в маленьком домике на
на окраине болотистой местности. Моя мать и я однажды нашли у него убежище
во время грозы, и я вспомнил, как мы оба были
поражены поведением и словами этого человека, которые намного превосходили то, что
нам следовало ожидать. Видя, что я снова собрался с мыслями и
казался отдохнувшим, Магдален объяснила свои планы, а именно, что я должен дойти пешком
до коттеджа Джона Дина, откуда я мог легко послать весточку
домой.

- Или еще лучше, позволь мне отвести осла вон в ту лощину и
тогда Леди сможет ехать верхом, - сказал Джон. "Это тяжеловато для ее ходьбы".

Наконец с этим согласились, и Джон поспешил прочь, какой дорогой, я
не мог разглядеть.

"Как он попал сюда?" был мой первый вопрос.

Магдален колебалась. "Если я скажу вам, леди, я вверяю его жизнь и жизнь
других людей в ваши руки. И все же теперь ты одна из нас, пострадавшая за
веру. Ты слышала о Лоллардах?

Я сказал ей, что слышал, и об Уиклиффе, который составил английскую Библию.

Она сказала мне, "что с тех пор его день, было много
верные, как в Англии, и в Шотландии, которые сохранили свою английском языке
Библии и другие книги, и собирались в тайных и диких местах, чтобы читать и
изучать одно и то же, а также вместе молиться и восхвалять. В городах, - сказала
она, - мы узнаем верующих по определенным личным знакам, нанесенным на
их жилища; и мы встречаемся во внутренних комнатах и подвалах. В
страна, мы приведем себе на пещерам и ущельям земли, как
верных старых, а это один из наших мест, где мы встречались."

Говоря это, она сдвинула камень в стене пещеры и показала мне
глубокое и сухое углубление, в котором лежала большая книга, которую она вытащила
и открылся. Это была английская Библия, не печатается как мы их сейчас,
но написанные рукой и хорошо сохранились, хотя листья были
темные с возрастом, и некоторые из них готова рассыпаться через многое
управляемость.

"Те, кто умел писать среди нас, сделали множество копий частей этих
книг, которые передавались из рук в руки", - сказала она. "Но теперь,
в последнее время у нас появились печатные книги из Германии — даже весь Новый Завет"
"например, тот, что дал мне ваш друг".

"И Джон Дин, значит, один из вас?" Я спросил ее.

"Это он, и один из лучших", - ответила она мне. "Есть и другие
мы разбросаны по этой дикой вересковой пустоши, и эта пещера, где мы
нашли убежище, является одним из мест наших встреч. Здесь мы также храним
запас еды и питья для тех, кого преследуют, убегающих, как птицы от
птицелова, и именно по этому делу Джон Дин пришел сюда сегодня
утром ".

Я сказал ей, что верю, что настанет день, когда каждая семья в Англии
будет иметь в руках чистое слово Божье.

"Дай Бог!" - сказала она. "Я знаю одно, что религиозные дома
и ордена пользуются все меньшей и меньшей популярностью у людей. Ваш
монастырь там, одно из лучших, и сильно отдает в благотворительные, ни я
когда-нибудь слышали о скандале в его стенах так долго, как я жил рядом с ним;
но если это были проставлены до завтра, а некоторые из небольших домов
уже не верю я руку поднял бы в ее защиту."

[Впоследствии это оказалось достаточно правдивым. Когда монастырь был снесен,
несколько лет спустя, и мой муж купил земли и то, что осталось
от зданий, он был рад установить наблюдение, чтобы простые люди,
который в дни его процветания жил на его подаяния, от воровства
даже свинец и изделия из дерева. И все же наш дом был одним из лучших — свободным
от грубых скандалов и всегда тратившим значительную часть своего большого
дохода на раздачу милостыни. Истина в том, что монастыри именно этой своей
милостыней породили и поощряли в себе своего рода праздность
и беспечный образ жизни, которые являются самими родителями всех болезней—василиск
выводок, готовый сожрать свою мать.]

Пока мы коротали время за такими разговорами, Джон Дин еще раз
появился и дал понять, что все готово. Я обнаружил себя
очень слабым и одеревеневшим, когда попытался пошевелиться, но надежда на скорую встречу
мой муж придал мне сил, и я смогла преодолеть это препятствие.
вскарабкалась по берегу к тому месту, где был привязан ослик. Очень рада была
Я доберусь до коттеджа доброго человека и положу свои усталые конечности на его кровать
. Тут я снова погрузилась в глубокий сон, или, скорее, летаргию,
от которой меня разбудил (о, блаженное пробуждение!) голос моего мужа и
объятия. Старый добрый табун снова выступил вперед, направился к
дому моего отца, как ближайшему месту, и пришел к собравшейся семье
с известием, что пропажа найдена!

В тот вечер нашли меня в дом Отца Моего, который я думал
никогда не увижу снова. Сначала мой Господь и мой отец были для хранения нет
условия с моими похитителями. Они должны знать, что в эти дни леди
семья не должна быть сопряжена с тем, что зарвавшегося сторону. Но по
градусов спокойнее советах преобладали. Считалось, что для их собственного
угоду гонителям моим помалкивал бы, специально так как они, несомненно,
поверьте, гибли в огне: но обвинение
ересь была ужасная вещь, и может быть возобновлен в любое время. После должного
учитывая это, было сочтено, что нам с Ричардом лучше всего на время
удалиться в это наше поместье Тремадор, где, окруженные
нашими собственными иждивенцами и не имея поблизости религиозного дома, который мог бы шпионить за нами, мы
могли бы считать себя в безопасности, пока те, кто дома, не увидят, как повернутся дела
.

Итак, мы прибыли сюда, взяв с собой в качестве единственной служанки Магдалину
Джуэлл, которой я обязан больше, чем жизнью. Она моя личная служанка,
в то время как Грейс, как обычно, управляет домом. Это своего рода изгнание, если быть точным
конечно, но самое спокойное и счастливое. Я восстанавливаю свое здоровье, которое
был крайне потрясен моей усталости и воздействия, и надеюсь, скоро идти о
дом и взять какой-то приказ о школе дам, которых наш хороший
Отец Павел так много желаний.

Дома, среди наших слуг и соседей, ходят слухи, что я
на самом деле был захвачен пиратами, а затем брошен на пустоши, в какой-то большой опасности
от которой меня спасли Джон Дин и Магдалина, и мы делаем
не противоречит сказке. Моя мать пишет мне, что храм святой
Этельбурги сгорел полностью, за исключением голых стен, а также складов с
топливом и офисов. Главное здание также сильно пострадало, но было
спасено.

Я не знаю, как долго мы пробудем здесь, но я вполне доволен,
хотя у нас нет общества, кроме нашего собственного и кузины Джослин. Поместье
большое, и Ричард может найти достаточно дел, так что время не будет обременять его.
у нас есть постоянный ресурс для изучения
Слова Божьего. Я не могу, но надеюсь, что придет время, когда мы можем вернуться
дом без опасности, но пока что меня вполне устраивает.



[Иллюстрации]

ГЛАВА ХLIII.

 Суд _Stanton, 12 Мая, 1590._

Буквально на днях, просматривая свои бумаги и книги (для
Я пожилая женщина и, должно быть, думаю о том, чтобы привести свой дом в порядок.
такой порядок, каким я бы его оставила), я наткнулась на этот том, содержащий
летопись моих девичьих дней. Я получил большое удовольствие, просматривая его,
и, таким образом, возвращаясь во времена моего детства и юности.

Я дожил до великих перемен. В этой стране, где я когда-то была
так близка к тому, чтобы стать монахиней, едва ли сохранился хоть один религиозный дом,
так называемый. Священное Писание, тогда сокрытое сокровище, теперь доступно всем,
его преподают даже в женских школах и читают во всех церквях, и у нас есть
мир дома и за границей, когда каждый сидит под своей виноградной лозой и
смоковницей, и никто не заставляет нас бояться.

Испанская армада, которая так угрожала нам в прошлом году, рассеялась
как летнее облако, хотя ее рассеивание стоило мне дорогого сына
племянник, и, могу сказать, моя последняя дочь тоже, потому что у меня мало надежды
что моя дорогая Мэри надолго переживет своего мужа, второго сына моего брата
который умер от ран в Плимуте после победы. Но она
по природе своей не может надолго опередить своих отца и мать. Мой
муж все еще силен и энергичен для своего возраста, да и я сама такая же
энергичная, насколько только может ожидать женщина моих лет.

Моя старшая внучка, сирота, о которой некоторое время заботились с ее стороны
деликатность, выросла прекрасной женщиной и помолвлена со своим кузеном Корбетом, моим
Внучатым племянником и ее троюродным братом. Это было не совсем по моей воле,
Признаюсь. В них уже было слишком много смешений крови, и все же
они любили друг друга почти с детства, как и Ричард и
я сам, и я не могу разумно возражать против этого брака. Это ради нее, всегда
близкой и дорогой, как дочь, я взяла на себя организацию этих мероприятий
мемориалы, и ради нее я добавляю несколько слов.

Мой отец и его вторая жена дожили до Ричарда, графа Стэнтона, моего лорда.
Мой лорд умер неженатым вскоре после смерти своей супруги и ее ребенка.
они случайно родились вместе. Моя мать пережила своего мужа на много лет
и жила счастливо со своим приемным сыном и его женой Джойс,
которых она воспитывала под собственным присмотром.

О подавлении монастырей, которое произошло при милорде
Кромвеле, мой муж получил грант от короля на земли нашего монастыря
здешний приорат, однако, не без выплаты круглой суммы за то же самое.
Он также купил дом и земли, принадлежащие моему старому монастырю, и
рассовал их по одарив мальчиков и школы для девочек в нашей деревне,
и в реконструкцию отдельных богаделен, которые существовали здесь с очень
ранние времена.

Большинство наших сестер были дома, к которым они вернулись. Сестра Екатерина
был одним из первых и громких, чтобы убедиться в ошибочности ее
способы, связанные и больше скандалов, чем я хочу записать о наших
образ жизни. Но он никогда не был лицемером зерно, стремятся нулю
но ее продвижение. Наша мать была наконец-то вышли практически в одиночку,
но никто с сестрой Плацидии, и одна молодая служанка, сирота. Сестра
Плацида решила уехать за границу, в монастырь нашего ордена во Франции, и мы
предоставили ей средства для этого. Наша мать с радостью поступила бы так же
но мы убедили ее попробовать пожить у нас год, и она
почувствовала себя настолько довольной, что оставалась с нами всю оставшуюся жизнь,
за исключением нескольких лет, во время несчастливого правления королевы Марии, когда
она удалилась в монастырь в Лондоне, но снова вернулась к нам
когда дом был разрушен. Она не любила говорить об этом, и
Я не думаю, что возвращение к прежней жизни тоже показалось ей приятным
или настолько поучительный, насколько она ожидала. Она дожила до преклонных лет, и хотя
она никогда на словах не отказывалась от своей старой веры, все же в последние годы жизни
она посещала наши семейные богослужения и проводила много времени за изучением
Священных Писаний.

Я никогда не видел никого более изумленного, чем она, когда я открыл ей тайну
пожара, уничтожившего храм святой Этельбурги, ибо, как я
в то время я думал, что она ничего не знала о заговоре, который так сильно
чуть не уничтожил меня. Она отсутствовала, даже как священник сказал мне, в
глава в Эксетер, и они решили завершить свою работу и снять
все его следы до ее возвращения. Нет, я всегда верил в это, если бы не
их сигнал и самое неожиданное замешательство, она сама могла бы
стать следующей жертвой, потому что у нее было больше одного злейшего врага
в доме, особенно в сестре Кэтрин, которая так и не простила ей
унижения, и которая впоследствии закатила несколько позорных скандалов по поводу
дорогой мамы и остальных членов семьи.

Как я всегда подозревал, именно Пруденс была первой причиной моего ареста.
Она сообщила отцу Барнаби информацию о том, что она
назвала моим отступничеством. Впоследствии она путешествовала по стране в качестве паломницы.,
посещала различные святые места и занималась торговлей реликвиями, пока, наконец,
Мы с Ричардом, путешествуя, не обнаружили ее посаженной в колодки как
бродяжку, причем в достаточно тяжких преступлениях. Мы добились ее освобождения и отвезли
ее в приют, где она умерла, как я надеюсь, раскаявшись. Она
призналась в своем предательстве и рассказала мне о многих случаях, когда она
оскорбляла слух моей дорогой матери лживыми россказнями. И все же она упорствовала
до последнего, и я искренне верю, что она поступала так из
любви к моей душе, и, как она сказала, чтобы дать мне последний шанс.

Как я уже говорила, мой муж купил церковные земли примерно здесь, а также
участок нашего старого монастыря, который он в последний раз отдал под
пожертвования для наших школ для мальчиков и девочек в этой деревне. *

Несомненно, было много несправедливости и жадности в том, как разрушались монастыри
и религиозные устои, и хорошее и плохое часто были
вовлечены в одно общее разорение. Но я верю в борьбе с
монастыри ковки хорошо в конце. Такой жизни как у них совершенно
без ордера в Писании или поводу. 'Это чисто против природы тоже,
и не могло быть иначе, как из этого должны были вырасти большие беспорядки.
Сама милостыня, которой было сделано так много, способствовала появлению толпы нищих и бездельников, и поскольку, по природе вещей, мало
благоразумием могли пользоваться те, кто никогда не видел людей у себя дома.
дома лучше всего жилось самым наглым и никчемным. Я считаю, что наш
дом был лучше, чем общий заезд. Не было никакого открытого скандала в моем
времени, по крайней мере, все были обласканы, но я бы скорее увидеть
моя дочь в гробу, чем обрекли на такую смерть.

 * По сей день они называются школами леди Розамонд. Я бы хотел, чтобы все они были также наделены землями монастыря. Д.К.


Я завещаю эту книгу моей старшей дочери Эми Розамонд Шамперноун,
дочери сэра Дэвида Шамперноуна, и моей второй дочери Розамонд,
и обрученная невеста моего внучатого племянника Генри Корбета, капитана ее
Корабль Его величества "Грейхаунд". Я умоляю ее передать то же самое своей
старшей дочери или, если это не удастся, женщине-потомку нашей линии
которую она сочтет наиболее подходящей для того, чтобы иметь то же самое.

 _РОЗАМОНД СТЭНТОН._