de omnibus dubitandum 37. 461

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.461. ТРАГЕДИЯ, ПРЕВРАТИВШАЯСЯ В ФАРС…

    Рис. Историческая подделка Венчания на царство Ивана VII и Петра I

    «Изменников» (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) искали не только в Кремле, но и по всей Москве. В тот же день в Замоскворечье стрельцы внезапно напали на дом комнатного стольника Ивана Фомича Нарышкина, двоюродного брата Натальи Кирилловны, который «лютомучительной смерти был предан».

    Впоследствии сын Артамона Матвеева - Андрей ярко описал (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) весь ужас того дня: «Из оного нечестивого своего зверства, многоплодовитого уже кровью, те крамольники стрельцы, еще не удовольствуясь, яростно и свирепо в великих своих собраниях по вельможеским домам, безобразно пьянствуя, бесчеловечно шатались».

    Уцелевшие на полях сражений (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), погибли в своих особняках от рук московских бунтарей (на самом деле агентов иезуитов и бояр-западников – Л.С.) талантливый полководец боярин князь Григорий Григорьевич Ромодановский и его сын Андрей, по вине которых якобы «они, стрельцы, будучи под городом Чигирином в полках, под командою его, князя Ромодановского, великое себе озлобление (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) и тягостные несли обиды».

    Также в своих домах были убиты думные дьяки Ларион Иванович Иванов и Аверкий Степанович Кириллов. Иванов в 1670–1672 годах возглавлял Стрелецкий приказ, а с 1676-го являлся руководителем внешней политики России. Злопамятные стрельцы утверждали (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что он в прежней должности «напрасно их теснил», хотя с того времени прошло уже десять лет.

    Кириллов же, как фактический глава Большого прихода будто бы по собственному измышлению «накладывал на соль и на всякие съестные харчи пошлины, гораздо тяжелые». Как видим (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), скорые на расправу бунтовщики были подогреваемы как старыми личными обидами, так и общим для городских низов социальным недовольством (фантазиями немецких горе-историков - классовой борьбой и их последователей современных продажных историков – Л.С.).

    Московские посадские люди принимали в вышеописанных трагических событиях пассивное участие — собирались толпами поглазеть на зверские убийства, а стрельцы во (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) время казни очередной жертвы громко спрашивали их: «Братцы, любо ли?». Горожане должны были махать шапками и кричать: «Любо!». Тех же, кто «от жалости сердечной умалчивал или вздыхал», стрельцы нещадно избивали. Аналогичная ситуация (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) имела место и в боярских усадьбах: служители должны были громко выражать одобрение казням господ, иначе могли убить их самих (чувствуется влияние ленинских принципов захвата власти в колеблющихся местностях, вспомните «Повесить, непГеменно повесить паГу тГойку десятков попов, помещиков, стаГост и пГочих видных гГаждан» каГтавил дедушка Ленин – Л.С.).

    Страшный день завершился тем (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что бунтовщики расставили «многолюдные караулы» в Кремле, Китай-городе и Белом городе, приказали никого «без воли их отнюдь не пропускать», а затем с чувством выполненного долга разошлись по домам.

    Вероятно, они действительно ощущали себя защитниками престола и отечества от «изменников» и «лихоборов». Дело в том (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков, как автор этих строк Наумов – Л.С.), что перечисленные выше убийства вовсе не носили случайный, стихийный характер. Почти все казненные вельможи заранее были внесены в составленный кем-то (агентами иезуитов и бояр-западников – Л.С.) список, и стрельцы методично следовали ему.

    На следующее утро многолюдная вооруженная толпа стрельцов явилась в дом восьмидесятилетнего, разбитого параличом боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукого. Убийцы его сына изображали раскаяние и просили у старика прощения. Хозяин дома принял их учтиво, и стрельцы вышли от него «с приятным довольствием» — видимо, не были оставлены без угощения. Когда дверь за ними закрылась, старик не удержался от слез и в сердцах сказал невестке:

    — Хотя щуку они и съели, но зубы ее остались. Впредь, если Бог поможет учинить, то они, воры и бунтовщики, сами все по Белому и Земляному городам в Москве на зубцах перевешаны будут.

    Слуга Долгорукого (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков, как автор этих строк Наумов – Л.С.) побежал за стрельцами и пересказал им горькие слова старого князя.

    Пришедшие в ярость мятежники вернулись, вытащили несчастного старика из постели, поволокли на улицу и зарубили бердышами, а затем бросили обезображенное тело на навозную кучу.

    Тем же утром, в одиннадцатом часу, стрельцы с громкими криками и барабанным боем вновь явились к царскому дворцу. Их встретил (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков, как автор этих строк В. Наумов – Л.С.) «съезд всех бояр и прочих палатных людей», которые вынуждены были заночевать в Кремле, поскольку караульные никого не выпускали. Бунтовщики «свирепо просили о безотложной и скорой выдаче им боярина Ивана Кирилловича Нарышкина», грозя:

    — Если его в будущий день нам в руки не выдадут, мы всех бояр побьем жестокою смертию!

    В первом часу пополудни стрельцы на некоторое время ушли из Кремля, расставив повсюду свои караулы. Тем временем Иван Кириллович с двоюродными братьями, комнатными стольниками Василием Федоровичем, Кондратием Фомичом и Кириллом Алексеевичем Нарышкиными и Андреем Артамоновичем Матвеевым прятались «по разным тайным и неведомым местам при комнатах государыни царевны Натальи Алексеевны», восьмилетней сестры Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I (на самом деле Ивана VII Алексеевича – Л.С.).

    Наталья Кирилловна (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков, как автор этих строк Наумов – Л.С.) договорилась со своей падчерицей Марфой, старшей сестрой Софьи, о переводе Нарышкиных и юного Матвеева в ее дальние деревянные апартаменты, обращенные глухой стеной к Патриаршему двору.

    При этом Иван Нарышкин собственноручно подстриг наголо себя и товарищей, чтобы их труднее было узнать.

    Приближалось время возвращения мятежных стрельцов в Кремль (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков, как автор этих строк Наумов – Л.С.) после обеденного отдыха. Постельница Клушина, верная и деятельная помощница царицы Натальи, хотела запереть Нарышкиных и Матвеева в чулане приходных сеней, но семнадцатилетний Матвеев (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), самый молодой, однако при этом самый разумный из скрывавшихся, растолковал товарищам, что стрельцы первым делом будут взламывать запертые двери.

    Все (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) согласились с его доводом и укрылись, тесно прижавшись друг к другу, в самом темном углу заваленного перинами и подушками чулана и оставив дверь приоткрытой. Появившиеся вскоре стрельцы многолюдной толпой (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) пробежали по переходам с яростными криками; некоторые на секунду задерживались у незапертого чулана, тыкали копьями в наваленные у входа подушки, сквернословили и кричали:

    — Уже наши там везде были, и изменников тут нет!

    Нарышкины и Матвеев простояли в чулане, боясь шелохнуться, до вечера. Когда стрельцы разошлись из Кремля, (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) «все те смерти обреченные особы» простились друг с другом «с горькослезною своею печалию» и разбрелись по разным убежищам.

    На следующее утро, 17 мая, по-прежнему пьяные и еще более озверевшие стрельцы, по словам Матвеева (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), скорее «весьма отчаянные бестии, нежели люди», вновь наводнили Кремль, «с великим криком и невежеством запальчиво» требовали выдать Ивана Кирилловича и Кирилла Полуектовича Нарышкиных, а в противном случае угрожали всем боярам расправой.

    Наталья Кирилловна и другие члены царского семейства (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) пытались образумить мятежников. Неизвестный автор (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) летописной повести из Соловецкого собрания приводит речь одной из «царственных особ», обращенную к стрельцам:

    — Кто вам внушил, что царевич Иоанн Алексеевич убиен был, и в какие времена Иоанн Нарышкин в царские одежды облачался или нас бесчестил, бил и за власы драл? Сие внушил вам ненавистник всех православных християн диавол. Пожалуйте, умилитеся над нами для образа пречистыя владычицы нашея Богородицы! Уже вы с теми управились, кто вам был досаден и надобен, а Иоанн Нарышкин чем вам досадил? Безвинного просите, ей-ей!

    По содержанию речи (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) нетрудно установить оратора. Как отмечалось выше, в канун восстания по Москве распространялись слухи, что Нарышкины били и драли за волосы царицу Марфу Матвеевну и царевну Софью Алексеевну. Следовательно, с опровержением этого нелепого обвинения могла выступить только одна из них.

    Совершенно очевидно (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), что эту роль взяла на себя не робкая пятнадцатилетняя Марфа, а отличавшаяся ораторскими способностями 29-летняя Софья. Переговоры со стрельцами привели (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) к частичному успеху: они согласились пощадить Кирилла Полуектовича и троих его младших сыновей. Однако мятежники оставались непреклонны в требовании выдать им Ивана Кирилловича, по-прежнему угрожая в противном случае расправиться со всеми боярами {Буганов В.И. Московские восстания конца XVII в. М., 1969. С. 168–169}.

    Делегация перепуганных вельмож (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) явилась к царице Наталье и умоляла ее пожертвовать братом ради общего спасения. Решающим оказалось слово царевны Софьи, заявившей мачехе с жесткой прямотой:

    — Никаким образом (фантазиями немецких горе-историков, оправдывавших действия своих ставленников Софьи и Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], в борьбе за российский престол  и их последователей современных продажных историков – Л.С.) того избыть невозможно, чтоб твоего брата стрельцам в этот день не выдать; разве общему всех и себя бедствию им, стрельцам, допустить.

    Андрей Матвеев видит в этих словах подтверждение причастности Софьи (раскрывших цель заговора в своих фантазиях немецкие горе-историки и их последователи современные продажные историки – Л.С.) к организации стрелецкого мятежа: «…впервые публично царевна София Алексеевна на себя тогда оказала подозрение» {Матвеев А.А. Описание возмущения московских стрельцов // Рождение империи. М., 1997. С. 383}.

    Но можно ли считать их достаточным доказательством для обвинения в участии в заговоре? Софья в данном случае (раскрывшем цель заговора в своих фантазиях немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) кажется не коварной и жестокой интриганкой, а всего лишь твердой и решительной реалисткой, заявившей о необходимости предотвратить дальнейшее кровопролитие с помощью неизбежной жертвы.

    Наталья Кирилловна (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) вынуждена была принять страшное решение. Вместе с Софьей она пошла в церковь Спаса Нерукотворного Образа на Сенях, близ Золотой решетки Теремного дворца.

    В храме уже собралось множество стрельцов. Туда же вскоре был приведен Иван Нарышкин, державшийся с беспримерным мужеством. Царица Наталья, по-видимому, пребывала в шоковом состоянии; она не плакала, но и не имела сил произнести хотя бы слово утешения обреченному (назначенному фантазиями немецких горе-историков – Л.С.) брату.

    Эту задачу взяла на себя Софья, которая, как пишет Матвеев (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), «под видом наружным зело в скорбном об нем, Нарышкине, сожалении, объявила ему необходимую причину той выдачи его им, стрельцам».

    — Государыня царевна (с 1671 г. герцогиня Бранденбургская – Л.С.) Софья Алексеевна! — ответил (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) Иван Кириллович.

    — Воистину (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) не бояся на смерть свою иду, токмо усердно желаю, чтоб моею невинною кровию все те бывшие кровопролития до конца прекратилися!

    Священник (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) совершил над ним обряды покаяния, причастия и елеопомазания, и страдалец «к смертному своему пути предуготовил себя». Софья (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) сняла со стены храма и подала Наталье Кирилловне образ Пресвятой Божией Матери:

    — Вручи сию икону (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) брату своему (назначенному фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.). Они, стрельцы (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), объявления той святой иконы устрашатся и, от того запросу своего устыдяся, его, господина Нарышкина, отпустят.

    Андрей Матвеев (ненароком раскрывая цель заговора в фантазиях немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) попытался объяснить мотивы поведения Софьи в тот страшный момент: «Царевна (Андрею ли не знать, что с 1671 г. царевна стала герцогиней Бранденбургской – Л.С.) та под видом же внешним, пред народом, будто бы оправдывая себя (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), показывала, что она принуждена была необходимостью выдачу ту учинить…

    Но во всём том внутри (ненароком раскрывая цель заговора в фантазиях немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) глубокая происходила политика италианская; ибо они иное говорят, другое ж думают и самим делом исполняют».

    Здесь явно прослеживается намек на приверженность Софьи идеям Макиавелли. Естественно, что Матвеев (ненароком раскрывая цель заговора в фантазиях немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), в первый день бунта, потерявший отца, был озлоблен против Софьи, в которой ему, как и всем идеологам (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) петровского царствования, априорно виделось главное действующее лицо заговора, повлекшего за собой «стрелецкое буйство». Однако для строгого приговора, вынесенного им (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.), нет достаточных оснований. Обращение к другим источникам (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) позволяет совершенно по-другому оценить позицию царевны в ходе описываемых событий.

    Выше уже отмечалось, что она (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) с присущим ей красноречием уговаривала стрельцов пощадить Ивана Нарышкина, настаивая на его невиновности.

    В тот момент ей не было нужды кривить душой, поскольку толпы разъяренных бунтовщиков не способны были оценить «политику италианскую».
Наталья Кирилловна вручила икону (назначенному фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) брату, по-видимому, в самом деле, надеясь, что святой лик остановит убийц. Надежда была напрасной: для осатаневших от злобы, водки и крови бунтарей не было уже ничего святого. Другого брата (назначенного фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) царицы, Афанасия, стрельцы не постыдились вытащить из-под алтаря и зарубить прямо на церковной паперти.

    Царица с братом замерли, растягивая мгновения последнего прощания. Трагическую сцену (фантазиями немецких горе-историков и их последователей современных продажных историков – Л.С.) прервал боярин князь Яков Никитич Одоевский — человек прямой и честный, но трусливый и суетливый:
— Сколько бы вам, государыня, ни жалеть, отдавать вам его нужно будет, а тебе, Ивану, отсюда скорее идти надобно, нежели нам всем за одного тебя здесь погубленным быть.

    Иван Нарышкин в сопровождении Натальи и Софьи твердым шагом подошел к порогу Золотой решетки. Едва отворились двери, как «варвары и кровопийцы, не усрамяся их царских лиц», набросились на свою жертву, «как львы, готовые на лов». Они протащили Ивана Кирилловича через весь Кремль в Константиновский застенок [Располагался в Константино-Еленинской башне Кремля], где подвергли самым изощренным пыткам, требуя признания в государственной измене. Нарышкин мужественно вынес все истязания и твердо отвел от себя ложные обвинения.