диплом архивы с ошибками и любовью

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
3
1 Ценностно-смысловые ориентации личности как психологический феномен
6
 
1.1 «Вымышленное Я» как отражение ценностно-смысловых ориентаций личности
6
 
1.2 «Вымышленное Я» как технология смыслообразования
25
2 Особенности направления развития личности, использующей определенный тип нарратива
36
 
2.1 Характеристика выборки и процедуры исследования
36
 
2.2 Особенности вымышленных историй, в зависимости от их смысловых функций
37
 
2.3 Описание одного случая через «Вымышленное Я»
51
Заключение
61
Список использованных источников
62
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ВВЕДЕНИЕ
В последние десятилетия  психологическая наука все больше интегрирует в себя методологию гуманитарных наук (Корнилова, Смирнов, Леонтьев). Критерии научности пересматриваются, осмысливаются новые идеалы научности. Конечно, качественные методы – это не новое изобретение, вместе с тем в академическом сообществе не угасают споры на счет научной значимости результатов качественных исследований (Семенова, Страусс, Корбин, Улановский).
Наиболее важным аспектом психологического исследования личности в феноменологическом ключе является изучение ее субъективных переживаний. «Ведь, в конечном счете, только эти переживания ответственны за поведение» [63].
Задача экзистенциальной феноменологии, по меткому замечанию Р. Д. Лэнгу, «состоит в прояснении того, чем является «мир» другого, и способа его бытия в нем». Человек, возможно, является существом до конца непознаваемым, на чем особый акцент ставит неклассическая, понимающая психология. В связи с этим, любой вклад в картину знаний о человеке весьма существенен. «Экзистенция есть пламя, постоянно плавящее и изменяющее наши теории», - постулирует Лэнг [43].
О проблеме исследования психологии личности блестяще сказал Л. С. Выготский: "Человека забыли..." [17]. С этим утверждением перекликается высказывание Мераба Мамардашвили: "Человеческое предназначение: стать Человеком"[45]. Смысл обоих заявлений наиболее полно раскрыт у Б. С. Братуся: "Предельное для каждого услышать: "Се человек, — не характер, не иерархия мотивов, не личность даже, а именно человек!"
Отношение к этой проблематике сегодня меняется. Психология начинает интенсивно осваивать наследие (и мировое, и отечественное) философии, религиозной философии; все больше приветствуется опыт работы с субъективным миром человека в консультационной практике.
Гуманистический подход к человеку и его развитию, предполагает, что живой реальный человек не сводится к совокупности психических и физиологических функций, а существует как уникальное Я, как интегральное единство телесного, душевного и духовного опыта. И в этом ключе сложно отрицать вымышленную сторону человеческой природы.
Феномен построения "легенд о себе" (Е. Е. Сапогова) встречается у вполне здоровых, реализованных профессионально, склонных к рефлексии взрослых людей со скрытыми внутренними конфликтами. С помощью "легенд о себе", вымышленных историй личность дополняет свои смыслы, расширяет границы собственного «Я».
Кроме того, "придуманные жизни" становятся эмоциональной основой своеобразной самотерапии, интуитивно используемой взрослыми людьми [69].
В нашем исследовании мы делаем опору на шесть откровений шести разных людей. Вместе с тем, более глубинному анализу в (феноменологическом смысле) через неструктурированное интервью, подвергается один случай. Исследуемая согласилась не только на глубинное интервью, но и на предоставление своих некоторых рассказов, которые она создает в момент фантазий о себе, как о писательнице.
Цель исследования: психологический анализ феномена «Вымышленного Я», который отражает ценностно-смысловую сферу личности.
Объект исследования: личность как система, способная к расширению, конструированию и расширению пространств своего бытия.
Предмет исследования: «Вымышленное Я» как психологический ресурс личности для конструирования своего жизненного пути.
Задачи:
- Раскрыть практическую значимость вымышленных историй, как смысловых конструктов для развития личности, для расширения ее бытийного пространства;
- Посмотреть как с помощью индивидуальных дискурсов, названными  «Вымышленным Я» или «Я - фантазиями» в консультационной практике можно актуализировать возможности личности.
- Выявить какие ценностно-смысловые сферы личности отражает «Вымышленное Я» человека.
Настоящее исследование носит преимущественно методологический характер и направлено на систематизацию определенного исследовательского поля. Поэтому формулируемые нами предположения нужно рассматривать не как гипотезы в строгом смысле этого слова, но как проблемные тезисы, обоснованию и уточнению которых служит наша работа. «Феномен может быть исследован и описан как таковой, поскольку он есть абсолютно свидетельствующий о себе самом», - говорил Сартр.
Гипотезой нашего исследования является предположение о том, что:
1) Вымышленная история отражает ценностно-смысловую сферу личности.
2) «Вымышленное Я» является не только психологическим защитным механизмом личности.
3) Развитие высшего уровня системы ценностных-смысловых ориентаций личности возможно с помощью экстернализации «Вымышленного Я».
Теоретико-методологической основой исследования явились базовые принципы отечественной психологии: детерминизма, системности, концептуальные положения теории гуманистической психологии.
Широко использовались идеи и работы отечественных учёных — Б. С. Братуся, Ф. Е. Василюка, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьева, Д. Б. Леонтьева, Е. Е. Сапоговой, С. Л. Рубинштейна, З. И. Рябикиной, Ю. Б. Шлыковой.
Методы исследования: эмпирические методы анализа качественных данных (феноменологический метод, наблюдение, неструктурированное интервью, стратегия «нежестких предположений», тематический анализ, методы комплексной интерпретации текста, проективные техники).
1 Ценностно-смысловые ориентации личности как психологический феномен
1.1 «Вымышленное Я» как отражение ценностно-смысловых ориентаций личности
Рефлексирующая личность ищет смыслы своей жизни на протяжении всего своего пути. Именно в смыслах человек воплощает свою сущность. Конечно, этот путь тернист. Если рассматривать личность как бесконечно изменяющуюся систему, то уместным будет дополнить эту мысль следующей идеей. Для того чтобы конструировать свою реальность, расширять свой репертуар ролей, выбирать и моделировать личности необходимо использовать ни одно, а несколько пространств, в которых осуществляется ее жизненный путь. Личность обладает «высшей способностью сознания, способностью интегрировать прошлое, настоящее и будущее» [1] .
Вспомним слова С. Л. Рубинштейна о задачах психологической науки. «Задача психологии – изучать психику, сознание и самосознание личности, но суть дела заключается в том, чтобы она изучала их именно как психику и сознание «реальных живых индивидов» в их реальной обусловленности» [64]. Но что является реальностью личностного конструкта? В каком пространственном поле она реализует свои жизненные задачи, желания?
Обратимся к словам В. С. Мухиной: «пространство в значениях русского языка — неограниченная протяженность во всех измерениях; место, где помещается что-либо имеющее пространственную соотнесенность. Пространство, наряду со временем, является сущностной характеристикой бытия. В то же время и пространство и время в их социально-исторической соотнесенности являются важнейшими категориями Великого поля общественного сознания» [51].  Мухина также подчеркивает, что «без обсуждения значения пространства для развития личности не должно обходиться ни одно исследование, заинтересованное в познании феномена личности». 
В научный обиход понятие личностного пространства вошло в два первые десятилетия 20 века. Введение этого понятия связывают с именем немецкого социолога Г. Зиммеля. Почти в тот же период данное понятие появляется в работах К. Левина [84].
Левин определяет личность как дифференцированную целостность, которая включает в качестве значимой части ее личностное пространство. И важной проблематикой здесь выступает понимание границ психологического пространства. Несомненно, личность развивается в контактировании с другими, но вместе с тем, стремится сохранить и собственную целостность. Только подобная балансировка обеспечивает ее гармоничное развитие.
Проблема границ особенно актуальна в работах гештальт-психологов. Точкой соприкосновения между организмом и средой является «граница контакта». Именно на этой границе, согласно Ф. С. Перлзу, расположены психологические события: наши мысли, поступки, наши эмоции, которые являются формой нашего опыта и результатом встречи этих событий на границе с окружающим миром [60]. Если человек способен провести четкую грань между своим собственным «Я» и «Я» другого, то именно это, по мнению Перлза, является показателем зрелости, целостности личности.
Философ М. Бубер утверждал, что личностное «Я» формируется в процессе наполнения «Другим - Я». Соответственно, человек контролирует свою деятельность, минимизируя тем самым, свободу личностного выбора [13].
А. В. Петровский в своих исследованиях выделяет следующие этапы развития личности. При адаптации человек как бы присматривается к внешним границам, изучает их и приспосабливается к ним. На этапе индивидуализации субъект сравнивает собственные границы с границами личностного пространства других. И уже на этапе интеграции личность способна корректировать внешние границы психологической дистанции [60].
Рябикина З. И. выделяет следующие пространства бытия, в которых развивается личность [66]:
- пространство деятельности;
- пространство организмичности;
- пространство социальной реальности;
- феноменологическое пространство.
В работе Ю. Б. Шлыковой размещены результаты исследования, задачей которого было выявить, в рамках каких из пространств реализуются автобиографические события людей в большей степени. Выяснились интересные особенности: автобиографии в меньшей степени представлены организмическим пространством, кроме того, «преобладание того или иного пространства в тексте имеет слабую связь с «возрастом» воспоминания», то есть пространство, преобладающее в описании детства, остается ведущим и при описании более поздних воспоминаний» [59].
Итак, мы видим, что личность конструирует свое бытие в бытийно-временном пространстве, выходя за пределы объективной реальности. И развитие личности – это всегда расширение ее бытийности. А бытие личности – это объективированная в процессах и предметах мира субъективность [60].
Человек, по мнению З. И. Рябикиной, стремиться к упорядочиванию трех пространств психики: организмического, средового и поведенческого.
Соответственно, личность стремиться  к обретению смысла жизни, к реализации всех своих потенций. Но в этом стремлении, разумеется, не обходится без личностных противоречий, внутренних столкновений одних мотивов с другими.
Вот что о проблеме ценностных представлений личности пишет Д. А. Леонтьев: «признание ценностей реально действующими имманентными регуляторами деятельности индивидов, которые оказывают влияние на поведение независимо от их отражения в сознании, не отрицает существования не совпадающих с ними как по содержанию, так и по психологической природе сознательных убеждений или представлений субъекта о собственных ценностях» [35].
Как известно декларируемые человеком ценности и его реальные устремления очень часто расходятся. Об этом наглядно говорят результаты работ с методом «репертуарных решеток» Дж. Келли (метод изучения индивидуально-личностных конструктов, опосредующих восприятие и самовосприятие при анализе личностного смысла понятий).
Д. А. Леонтьев выделяет несколько причин подобных расхождений. Одной из первых автор выделяют следующую: «недостаточно устоявшаяся и плохо структурированная система личностных ценностей и/или недостаточно развитая рефлексия не позволяют человеку адекватно определить реальную роль и значимость тех или иных ценностей в его жизни» [35]. Далее автор переходит к проблеме психологических защит, под воздействием которых личность может бессознательно преувеличивать те или иные ценности. Еще одна причина, по мнению ученого, лежит в наличии «самого разного рода ценностных представлений» в сознании человека.
По словам Д. А. Леонтьева, индивидуальная иерархия ценностных ориентаций, как правило, представляет собой последовательность достаточно хорошо разграничиваемых "блоков". Он приводит возможные группировки ценностей, объединенные в блоки по различным основаниям и представляющие собой своего рода полярные ценностные системы.
Терминальные ценности:
1. Конкретные жизненные ценности (здоровье, работа, друзья, семейная жизнь) - абстрактные ценности (познание, развитие, свобода, творчество).
2. Ценности профессиональной самореализации (интересная работа, продуктивная жизнь, творчество, активная деятельная жизнь) - ценности личной жизни (здоровье, любовь, наличие друзей, развлечения, семейная жизнь).
3. Индивидуальные ценности (здоровье, творчество, свобода, активная деятельная жизнь, развлечения, уверенность в себе, материально обеспеченная жизнь) - ценности межличностных отношений (наличие друзей, счастливая семейная жизнь, счастье других).
4. Активные ценности (свобода, активная деятельная жизнь, продуктивная жизнь, интересная работа) - пассивные ценности (красота природы и искусства, уверенность в себе, познание, жизненная мудрость).
Инструментальные ценности:
1. Этические ценности (честность, непримиримость к недостаткам) - ценности межличностного общения (воспитанность, жизнерадостность, чуткость) - ценности профессиональной самореализации (ответственность, эффективность в делах, твердая воля, исполнительность).
2. Индивидуалистические ценности (высокие запросы, независимость, твердая воля) - конформистские ценности (исполнительность, самоконтроль, ответственность) - альтруистические ценности (терпимость, чуткость, широта взглядов).
3. Ценности самоутверждения (высокие запросы, независимость, непримиримость, смелость, твердая воля) - ценности принятия других (терпимость, чуткость, широта взглядов).
4. Интеллектуальные ценности (образованность, рационализм, самоконтроль) - ценности непосредственно-эмоционального мироощущения (жизнерадостность, честность, чуткость).
Исследователь В. Момов предлагает свою типологию ценностных ориентиров:
1. Ценности, существующие или наличные - актуальные.
2. Ценности целевые или мыслимые - желаемые, возможные.
Целевые ценности в данном контексте выступают как ценности-цели и ценности-идеалы, а также как ценности-желания и ценности-должного [48].
Вне зависимости от различных подходов в отечественной и зарубежной школах к проблеме трактовки ценностных ориентиров личности, очевидно то, что ценности выполняют функции регуляторов поведения и проявляются во всех областях человеческой деятельности.
Далее в своей работе мы рассмотрим психологический феномен «смысла» в жизни человека. Неоспоримо то, что личность всегда живет в ситуации выбора. Соответственно, осуществляя этот выбор, она выбирает то, в чем видит для себя смысл.
Вместе с тем, следует обратить свое внимание на различную трактовку этого понятия, в зависимости от психологических школ, где оно используется.
Как известно, одним из первых кто ввел в научный оборот эту понятийную конструкцию, был З. Фрейд. Однако впоследствии этой дефиницией ученый не пользовался. Логика отказа ясна: поведение человека Фрейд трактует как детерминанту инстинктивной природы человека, и тогда смысл – это всего лишь прикрытие, за которым прячутся истинные мотивы человека. Отец психоанализа безапелляционно указывает на то, что только инстинкты являются "конечной причиной любой активности".
В дальнейшем, в результате пересмотра психодинамического направления, подобная точка зрения на личность претерпела существенные изменения.
Так в работах А. Адлера, мы видим личность как неделимое целое. Большое значение в своей концепции автор придает способностям человека ставить перед собой цели. Цели же, по мнению ученого, выбираются человеком индивидуально, а, следовательно, личность находится в постоянном стремлении к совершенству. Кроме того, человек, согласно данной теории выступает как самоопределяющийся индивидуум, как архитектор собственной жизни [85].
Уникальный вклад в развитие понимания смысловой сферы человека, внес австрийский психиатр и психолог В. Франкл. Смысл ученый представляет главной жизненной задачей личности. Франкл считает, что "для того, чтобы жить и активно действовать, человек должен верить в смысл, которым наделены его поступки». Ученый критикует теории гомеосотаза, утверждая, что эти теории изображают человека как закрытую систему и приводит в своей работе исследования Гольдштейна, который на материалах изучения мозговой патологии утверждает, что стремление к гомеостазу является не характеристикой нормального организма, а признаком патологии, и что лишь при заболеваниях организм стремиться любым путем избежать напряжения [78].
Смысл, по мнению В. Франкла, не является нечто абстрактным, абстрактен, он является субстанцией конкретных ситуаций. И каждая ситуация несет в себе свой смысл. По Франклу не вопрос о смысле жизни является главным, а вопрос о конкретном смысле жизни «здесь и сейчас» для отдельно взятой личности. "Ставить вопрос в общем виде – всё-равно что спрашивать у чемпиона мира по шахматам: "Скажите, маэстро, какой ход самый лучший?"
Конечно, поиски смысла – это еще не их реализация. И здесь ученый отмечает следующую проблематику: "...влечения толкают человека, а смысл его притягивает", другими словами, человек всегда "в воле решить, хочет он или нет реализовывать данный смысл".
Смыслы человек не находит в мире как нечто данное и смысл не порождение самой личности, считает американский психотерапевт Дж. Бьюдженталь. Мир не обеспечивает человека смыслом автоматически, говорит он, именно на человека ложится ответственность за создание своими действиями осмысленности (или бессмысленности) своей жизни, и как следствие - тревога за последствия своего выбора.
В психологии отечественной школы проблематика смысла не менее объемно представлена такими учеными как А. Н. Леонтьев, Д. А. Леонтьев, Л. С. Выготский, С. Л. Рубинштейн и других.
Вспомним Д. А. Леонтьева, который постулировал следующее: «смысловые образования не существуют изолированно, а образуют единую систему. Между частями этого целого возможны конфликтные отношения, но, тем не менее, все они «сообщаются» друг
с другом через ведущие смысловые структуры, образующие ядро
личности [35]. На основании этого мы можем сделать вывод, что смыслы детерминируют личность.
Г. Е. Залесский выделяет следующие этапы формирования личностных смыслов:
- значение выступает как эталон оценки ситуации, выбора системы средств ориентировки;
- осуществляется деятельность целеполагания, выбора целей, мотивов, личная значимость выбора начинает осознаваться в большей мере;
- различные «компоненты» «Я» начинают функционировать как один механизм, образуется система. Выбор мотивов осуществляется через убеждения и мировоззрение (Л. И. Божович);
- значение уходит на «послесознательный уровень» (А. Н. Леонтьев), действует как установка. Отметим, что значение не может быть выделено без действия — значение, действие и мотив формируются одновременно. Мотив влияет на выделение целей. Самооценка определяет процесс поиска средств их достижения [29].
Интересный взгляд на феномен «личностного смысла» представлен в трудах В. К. Вилюнаса. Он различает две формы «личностного смысла»: эмоционально-непосредственную и вербализованную. В вербализованной форме происходит осознание мотивационной обусловленности смысла. Логично, что этой форме предшествует эмоционально-непосредственная. Мотивационная обусловленность выступает здесь вне опосредования процессами осознания [60].
А. Г. Асмолов вводит понятие «смысловой установки» личности, которая «представляет собой форму выражения личностного смысла в виде готовности к совершению определенным образом направленной деятельности». Таким образом, личностный смысл является содержанием установки. А. Г. Асмолов предлагает искать ту единицу анализа личности, которая бы сохраняла в себе содержательные характеристики личности как целого и описывала бы ее с разных сторон [8].
Одной из попыток найти это целое, мы считаем работу с «Вымышленным-Я» человека.
По мнению Г. Оллпорта, ценность - это и есть некий личностный смысл. Человек осознает ценность тогда, когда смысл имеет для него принципиальную важность, т.е. когда ценность выступает в категории "значимости", а не в категории "знания". Ценности, будучи личной "категорией значимости", всегда имеют принципиальное значение и включены в структуру "Я" и поэтому больше всего прочего привлекают внимание [55].
Д. А. Леонтьев утверждает, что личностные смыслы являются одновременно и источниками, и носителями значимых для человека смыслов.
В. Франкл говорил о том, что человек обретает смысл жизни, переживая определенные ценности.
Таким образом, мы можем резюмировать то, что ценности и смыслы представляют собой функциональное и онтологическое единство.
«Я противоречу самому себе? Очень хорошо, что это так (Я – значителен, во мне много разных Я)», - иронично подметил американский поэт, публицист Уолт Уитмен.
На основе «Я-концепции» личность выстраивает свои отношения с другими людьми и, в конечном итоге, с самим собой. В психологической науке можно выделить несколько взглядов на проблему формирования «Я-образа» личности, в зависимости, от парадигм, в которых формируются взгляды теоретиков.
Но для начала раскроем само понятие «Я – концепция». Оно зародилось в русле экзистенциально-феноменологического подхода в середине 20 века. И, прежде чем, предоставить сравнительный анализ различных трактовок этого понятия, попробуем обобщить все имеющиеся представления об этом психологическом феномене.
Итак, «Я-концепция» - это то, какой является личность для окружающих и то, какой она сама воспринимает себя в контексте ее жизненных обстоятельств, ее деятельности. «Я-концепция» формируется у человека в процессе ее жизненного пути, поэтому это явление представляет собой динамическую структуру.
Когнитивные психологи видят эту структуру следующим образом:
- «Я – реальное» это установки, связанные с тем, как индивид воспринимает свои актуальные способности, роли, свой актуальный статус; его представлениями о том, каков он на самом деле.
- «Я – зеркальное» - установки, связанные с представлениями индивида о том, как его видят другие.
- «Я – идеальное» - установки, связанные с представлениями индивида о том, каким он хотел бы стать.
Причем, каждая может включать эмоциональную, когнитивную, волевую, соматическую составляющую.
Приверженцы поведенческой теории видят «Я-концепцию» в следующих характеристиках: кем бы человек себя ни считал, он не может игнорировать то, как он на самом деле себя ведёт, то, что ему на самом деле удаётся. Эта «объективная» часть и есть поведенческая составляющая Я-концепции.
Наиболее же распространенным является представление о структуре «Образа-Я» как единстве когнитивного (образ своих качеств, способностей, внешности), эмоционального (самоуважение, самоуничижение и так далее) и оценочно-волевого (стремление повысить самооценку, завоевать уважение) компонентов (А. В. Петровский, М. Г. Ярошевский).
Нагибина Н. Л. выделяет компоненты Я-образа, соответствующие определённым, традиционно выделяемым сферам психики [53]:
- когнитивный компонент составляют структуры и качества образа Я, связанные с характеристиками познавательной сферы (Самосознание, Самовосприятие, Я-реальное, Самопознание, Самокопание, Самоконтроль, Самонаблюдение, Самовнушение).
- эмоциональный компонент составляют структуры и качества образа Я, связанные с характеристиками эмоционально-волевой сферы (Самоощущение, Самочувствие, Самообладание, Самоконтроль, Саморегуляция и тому подобное).
- ценностный компонент составляют структуры и качества образа Я, связанные с характеристиками ценностно-мотивационнойной сферы (Самопринятие, Я-идеальное, Свех-Я, Самоутверждение, Самоуважение, Самовоспитание, Самоопределение, Саморазвитие, Самоактуализация).
- поведенческий компонент составляют структуры и качества образа Я, связанные с характеристиками организации поведения (Самоподкрепление, Самоэффективность, Самоорганизация, Самопрезентация, Самостоятельность, Самодетерминация).
Человек считается самореализованным, если Я-образ адекватен и максимально гармоничен во всех своих компонентах: когнитивном, эмоциональном, ценностном и поведенческом и направлен на достижение Я-идеального.
И. И. Чеснокова предлагает различать два уровня самопознания. На первом уровне субъект соотносит себя с другими, происходит соспоставление «Я» и «Я – другого». Основными внутренними приемами самопозания служат самовосприятие и самонаблюдение. На этом уровне самопознания складываются единичные образы самого себя и своего поведения, как бы привязанные к конкретной ситуации. Данные образы богаты непосредственным чувственным содержанием. В итоге формируются некоторые относительно устойчивые стороны представления о своем «Я», но еще нет целостного, истинного понимания себя, как правило, уже связанного с понятием о собственной сущности.
Для второго уровня самопознания характерно соотнесение знаний о себе в процессе аутокоммуникации, то есть в рамках «Я и Я», когда человек оперирует уже готовыми знаниями о себе. Ведущими внутренними приемами данного уровня самопознания являются самоанализ и самоосмысливание. На втором уровне постепенно у субъекта возникает обобщенный образ своего «Я», который как бы сплавляется из единичных конкретных образов «Я» в ходе самовосприятия, самонаблюдения и самоанализа. Через самопознание человек приходит к определенному знанию о самом себе, то есть результатом процесса самопознания выступает целостный Я – образ [86].
Тема «Я-концепции» широко представлена социальными психологами, исследования которых американский ученый Д. Майерс разместил в своем учебнике по «социальной психологии». Он задается вопросом, что же детерминирует «Я-концепцию», которая формирует мышление человека, как бы управляет его поведением. Автор выделяет следующие детерминанты, помимо наличия генетический влияний на природу личности:
- роли, которые мы играем;
- социальные идентификации, которые мы формируем;
- сравнения себя с окружающими, которые мы делаем;
- наши успехи и неудачи;
- мнения о нас, высказываемые окружающими;
- культура, к которой мы принадлежим [4].
Далее автор продолжает мысль следующими умозаключениями: «Приступая к исполнению новой роли – студента колледжа, родителя или продавца, - мы поначалу можем чувствовать себя «не в своей тарелке». Однако постепенно наше представление о себе впитывает то, что вначале было игрой, ролью в театре жизни. Например, исполняя те или иные роли, мы можем начать высказываться в поддержку того, о чем прежде вообще не задумывались. Это происходит тогда, когда мы стремимся оправдать свои действия. Более того, наблюдения за собой могут быть разоблачительными: скажем, мы можем полагать, что придерживаемся тех взглядов, о которых говорим. Притворство становится реальностью» [4].
Для социально-психологических исследований «Я» поведенческая составляющая концепции, как правило, выражается понятием самопрезентации. Выделяются следующие цели самопрезентации (Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая):
- желание понравится (демонстрация согласия с мнением других, лесть и другое);
- продвижение себя (хвастовство, преувеличение достоинств и подобное);
- служение примером (демонстрация просоциального поведения, чтобы вызвать восхищение);
- стремление вызвать сочувствие (демонстрация своего слабого «Я», чтобы вызвать чувство жалости);
- стремление запугать (как правило, это плохо осознаваемая человеком цель, реализуемая в слабо контролируемом поведении, когда все остальные стратегии не привели к успеху).
Р. Баумейстер выделил две стратегии самопрезентации: ублажающую и самоконструирующую. Ублажающая стратегия управляется критериями, принятыми в данной среде, и направлена на то, чтобы выставить себя в благоприятном свете и получить «вознаграждение». Самоконструирующая стратегия направлена на поддержание и укрепление «идеального Я», то есть вытекает из желания произвести впечатление на других теми качествами, которые входят в «идеальное Я» субъекта [60].
«Я - концепция», в конечном итоге, видится нами, как проявление самосознания личности. Самосознание же представляет собой единство процесса самопознания, в какой бы форме оно ни выступало и на каком бы уровне ни осуществлялось, и определенной системы оценок и переживаний, включенных в этот процесс.
Безусловно, в формировании «Я-концепции» большую роль играет социализация личности. И здесь мы, безусловно, сталкиваемся с целым рядом проблем, касающихся саморазвития личности, формирования ее аутентичности.
Метко выразил эту идею Ортега-и-Гассет: «По мере того как я думаю и говорю не самоочевидные, выношенные мною самим мысли, а повторяю мысли и слова, которые произносятся вокруг, моя жизнь перестает быть моею и я перестаю быть той неповторимой личностью, какой являюсь, и выступаю уже больше от лица общества, то есть превращаюсь в социальную машину, социализируюсь» [60].
Г. М. Андреева, обобщая результаты отечественных и зарубежных исследований, справедливо подчеркивает двусторонний характер процесса социализации, включающей, по ее словам, не только усвоение социального опыта индивидом в результате воздействия на него социальной среды, но и воздействие индивида на эту среду в процессе активного воспроизводства социальных связей с помощью деятельности [4].
Формирование ценностных ориентации личности в процессе социализации осуществляется как за счет уподобления значимым другим посредством идентификации, так и присвоения ценностей общества путем интериоризации. При этом, несмотря на осознанность усвоения ценностей социальной среды при действии данных механизмов, процесс социализации, по нашему мнению, все-таки не подразумевает самостоятельной выработки собственных внутренних ценностей. По существу, процесс социализации ограничивается принятием либо непринятием тех или иных групповых ценностей.
Б. Ф. Ломов, противопоставляет процессу социализации процесс индивидуализации. Понимая развитие индивида как диалектическое сочетание этих процессов, он подчеркивает, что при овладении общественным опытом личность одновременно приобретает все большую самостоятельность и автономность. По его словам, «индивидуализация - это фундаментальный феномен общественного развития человека. Один из его признаков (и показателей) состоит в том, что у каждой личности формируется ее собственный (и уникальный) образ жизни и собственный внутренний мир» [40]. Индвивидуализация предполагает достаточно высокий уровень личностного развития. В этом смысле индивидуализация – главный процесс развития системы ценностных ориентации личности.
Движущей силой процесса индивидуализации, в отличие от адаптации и идентификации, является не потребность в гомеостазе (З. Фрейд), а, напротив, сопротивление равновесию, постоянное становление (Г. Оллпорт); внутренний рост или развитие (К. Роджерс); осуществление личностного смысла (В. Франкл); самоактуализация (А. Маслоу). Самоактуализация, стремление к самоосуществлению и самовыражению, согласно гуманистическим теориям личности, является основной потребностью человека.
Самоактуализация в теории А. Маслоу означает процесс, позволяющий открыться своему собственному жизненному опыту, довериться своим чувствам и мыслям. Самоактуализирующаяся личность А. Маслоу имеет большую «свободу воли», менее детерминирована извне, чем обычные люди. Самоактуализирующиеся люди имеют собственную, относительно автономную и отличающуюся от принятой систему этических ценностей. Автономность, являющаяся, по мнению А. Маслоу, одной из важнейших характеристик таких людей, понимается им как независимость от культуры и окружения, активность [46].
На наш взгляд, «Вымышленное Я» является одним из признаков самоактуализирующейся личности. И путем экстернализации вымышленных героев, и событий в этом фантазийном пространстве возможен личностный рост личности. 
Экстернализация (вынесение внутренней проблемы вовне) позволяет человеку ослабить чувство вины, стыда. В результате человеку становится проще взять ответственность за собственную жизнь, почувствовать себя вправе выбирать предпочитаемое направление развития. Человек чувствует себя знающим, начинает лучше осознавать свою позицию по отношению к собственной жизни, к проблеме и ее последствиям, к социальным предписаниям. Если мы представляем, что проблема не внутри того или иного человека, это способствует сотрудничеству, объединению людей друг с другом для того, чтобы что-то сделать с проблемой. В силу этого часто происходит «растворение» сопутствующих конфликтов.
Личность самоосуществляется только в творчестве через реализацию своих сущностных сил, развивая, преобразуя, таким образом, себя, общество, что предполагает активность личности. Творчество всегда осознанно и целенаправленно, ибо его субъект - человек начинается как личность с осознания окружающего мира, его оценки и определения своего отношения к этому миру, с осознания потребности в самореализации и саморазвитии.
Л. С.  Выготский понимал творчество как необходимое условие существования человека, как все, что выходит за пределы рутины и в чем заключено новое.
С. С. Степанов считает, что творчество – психический процесс создания новых ценностей, как продолжение и замена детской игры. Деятельность всегда направлена на результат материальный или духовный. Творчество, являясь, по своей сути культурно – историческим явлением, имеет и психологический аспект – личностный и процессуальный [61].
Важнейшим компонентом творческого процесса является интеллектуальная активность человека, проявляющаяся в творческой инициативе. Естественно, что уровень творческой активности связан с личностными особенностями человека, и зачастую характер протекания психических процессов в человеке предопределяет и уровень проявления активности.
«Вымышленное Я», на наш взгляд, является неотъемлемой частью творческого потенциала человека. Вымыслы разных людей будут уникальны и непотворимы, они всегда обладают феноменом «авторства».
Л. Ф. Вязникова выделяет феномен «авторства» как сложную смысловую конструкцию, которая складывается из следующих базовых  характеристик:
1. Самоактуализация как реализация ценностно-смыслового потенциала. Ее определяют рефлексивность, качество самоидентификации, позитивная Я-концепция и  способность проектирования собственной жизни (сотворение настоящего из будущего, а не из прошлого).
2. Интеграция внутренней свободы и ответственности на основе ценностных ориентиров личностного выбора (это можно назвать динамической смысловой установкой), внутреннего локуса контроля, принятие парадигмы взаимозависимости (готовность к кооперированию).
3. Неадаптивная активность на основе целеполагания с учетом личностных ценностей, готовности к риску, надситуативной активности.
4. Готовность к ценностно-рефлексивному взаимодействию на основе открытости, аутентичности, готовности к кооперации и партнерству, отраженной субъектности.
Данная трактовка феномена «авторства» близка нашему представлению об аутентичности, которая проявляется и определяет способ жизни  в том случае, если все необходимые элементы складываются в психологическую  систему с эмерджентными свойствами. Именно это  позволяет наблюдать аутентичность или ее отсутствие в действиях человека.
Отечественный психолог С. Л. Рубинштейн писал, что в «каждом человеке заключен какой-то «кусочек фантазии», но у каждого фантазия и воображение проявляются по-своему» [64].
М. Ю. Лермонтов великолепно отобразил эту мысль поэтически: «в моей душе я создал мир иной и образов других существование».
«Фикция» составляет жизненную стихию феноменологии, писал в «Идеях к чистой феноменологии»  экзистенциалист Гуссерль. В «Картезианских размышлениях» философ подчеркивает, что фантазия есть как особый слой духовных переживаний, это целенаправленная деятельность, особый «жанр» духовного производства.
О психологии, «которая признает существование поэтической основы сознательного разума», говорил исследователь Джеймс Хиллман в своей книге «Исцеляющий вымысел».
Так, Хиллман описывает жизненный и профессиональный путь великого Фрейда. Он опирается в своем труде на биографические сведения, интервью ученого, после чего делает вывод, что «в писательском воображении Фрейда фигурировал «читатель» и что бессмертные труды великого ученого написаны в «детективном стиле». «В них Фрейд напоминает читателю о сказанном несколько страниц назад, предупреждает его о необходимости обратить внимание на определенный момент, поскольку этот момент в дальнейшем появится снова, и выражает беспокойство по поводу его удивления, замешательства, недоумения и, может быть, даже потрясения, вызванных дерзкой откровенностью изложения материала» [83].   По мнению Хиллмана, Фрейд «метался между двумя великими традициями, между естественными и гуманитарными науками, и это метание было неизбежно не только потому, что медицина скрывала тайну его литературного призвания. Его психоанализ мог продвинуться в мире медицины дальше только тогда, когда для него нашлась бы форма «рассказа», способная передать если не суть, то убедительность эмпирической медицины».
Хиллман напоминает о том, что призывает к обращению внимания на интенциальность персонажей и направление их развития. «Каждый человек носит с собой свой собственный сюжет и по мере индивидуации пишет историю своей жизни, как в прямом, так и в обратном порядке».
Автор «Исцеляющего вымысла» также напоминает на страницах своего произведения о методе «активного воображения», с которым работал Юнг. Вот как Хиллман комментирует этот метод: «Основная цель этого метода состоит в исцелении психики путем восстановления се в метаксе (Метакса (греч. metaxy) — срединная область, от которой она отошла, заболев буквализмом. Для того чтобы найти обратный путь к метаксе, нам необходимо иметь такую форму мифического воображения, которую использовал платоновский Сократ в качестве целителя душ. Это возвращение к срединной сфере вымысла, мифа, позволяет нам ознакомиться на уровне диалога с той вселенной, в которой мы живем. Таким образом, исцеление означает возвращение, а психическое сознание — беседу, и поэтому «исцеленное сознание» живет вымышленной жизнью».
Выделяя метафорическую основу деятельности Фрейда, Юнга и Адлера, Хиллман отмечает, что только буквальное понимание делает вымысел ложью.
Израильский психолог Э. Нойманн критикует психоаналитическую идею о творческой личности как о человеке, который по причине избытка либидо сублимирует себя в творческую деятельность. Автор считает, что «разница между творческим человеком и нормальным человеком заключается не в избытке либидо, а в интенсивном психическом напряжении, которое с самого начала присутствует в творческом человеке». Ученый говорит об особом «обостренном восприятии» творческого человека. О том, что склонность к нестандартному  мышлению проявляется у такого субъекта еще в раннем возрасте. Нойманн приводит, говоря о «детскости» творческой личности замечательные слова Гельдерлина: «и дремлет, грезя наяву» [60].
Вспомним А. Маслоу, его теории самоактуализации личности. Одной  из отличительных черт самоактуализирующейся личности ученый считал креативность. «Креативность самоактуализирующихся индивидов скорее сродни наивной универсальной креативности маленьких детей», - говорит автор [46].
Из 27 опрошенных нами людей (разной гендерной идентичности) только 6 подтвердили, что на протяжении всей своей жизни используют «Вымышленное Я». Те, кто отрицал присутствие «Вымышленного Я» в своей жизни, высказывались следующим образом: «это глупо. Человек либо реализует себя, либо нет. Фантазии – это удел неудачников»; «никогда ничего подобного у меня не было, а зачем, итак, все заранее определено, я прожила свою жизнь как мои родители, так, уверена, живут и все остальные – какие могут быть фантазии, как-то это глупо». Особенно поразил рассказ мужчины 35 лет, который сказал, что всячески пытался «удержать» фантазии о себе. Вот что он говорит о попытках своего «Вымышленного Я» удержать в структуре его личности: «Лет в шестнадцать я представлял себя музыкантом. Ну, прямо видел, как я с гитарой пою песни,  и мне аплодирует публика. Но потом, как-то само собой пришла мысль, что это все такая чушь. Я запретил себе заниматься этим. И, слава богу, эта глупость прошла». На наш вопрос, насколько он нашел себя в этой жизни, респондент ответил следующее: « Живу как живу. В счастье не верю. Все зависит от того, в какой семье ты родился. Есть ли у тебя деньги или нет. Я вырос в бедной семье, поэтому ничего от этой жизни и не жду. О чем тут говорить…» Люди же, склонные к самоактуализации, как правило, ведут себя иначе, не уповают на судьбу, а смело идут за собственными интересами.
 
1.2 «Вымышленное Я» как технология смыслообразования
Ключевую роль в смыслообразующем процессе личности на взгляд отечественного ученого М. М. Бахтина играет диалог. Для М. М. Бахтина «Быть - значит, общаться диалогически», причем «Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса - минимум жизни, минимум бытия». По Бахтину, крайне важно определить род бытия образа «своего Я» и выяснить, что в этом образе дано «мне непосредственно, а что - только через другого». Ученый считает, что общение с другими через текст предполагает микродиалог в большом времени культуры. Процитируем автора: «человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А. По художественной мысли Достоевского, подлинная жизнь личности совершается как бы в точке этого несовпадения человека с самим собой; в точке выхода его за пределы того, что он есть как вещное бытие, которое можно посмотреть, определить и предсказать помимо его воли, «заочно». Подлинная личность доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя» [9].
В нашей работе мы попробовали через тексты исследуемых посмотреть, как этот диалог осуществляется.
Однако, для того чтобы сделать попытку через «Вымышленное Я», через диалог обнаружить личностные смыслы человека, необходимо разобраться, какими же вообще могут быть индивидуальные жизненные смыслы?
Отечественными психологами активно разрабатывается эта проблематика.
Так, в исследовании В. Н. Дружинина мы обнаруживаем следующую классификацию:
- жизнь как предисловие;
- жизнь как творчество;
- жизнь как достижение;
- жизнь как сон;
- жизнь «по правилам»;
- жизнь как «трата времени»;
- жизнь – «против жизни» [27].
Т. Н. Березина считает, что смыслы жизни надстраиваются над инстинктами высших животных, благодаря их одухотворению у человека. Она выделяет следующие жизненные смыслы:
1. Витальные жизненные смыслы: жизнь ради жизни (выживание); жизнь ради удовольствия; жизнь ради богатства; жизнь ради приятного времяпрепровождения.
2. Социальные смыслы: жизнь ради любви; жизнь ради карьеры; жизнь ради профессионального мастерства; жизнь ради конкретного человека.
3. Идеальные смыслы: жизнь ради познания; жизнь ради творчества; жизнь ради самосовершенствования; жизнь ради детей; жизнь ради «гнездышка»; жизнь ради большой социальной группы; жизнь ради дружбы; жизнь ради борьбы [10].
В исследовании Шлыковой Ю. Б. автор выявляет три типа автобиографии, личности которых имеют различные ценностно-смысловые ориентации. Это:
- «Деятельностный» тип автобиографии. Данная личность самоактуализируется через различные виды практической деятельности. Этим людям свойственна некоторая зависимость от мнения референтной группы. Жизнь такой личности наполняется смыслом через поиск тех сфер жизнедеятельности, которые в большей степени обеспечивают ему успешность в глазах других людей.
- «Социальный» тип автобиографии. Личность данного типа особенное место в своей жизни отдает значимым Другим. Интересно отметить, что по содержанию автобиографии в качестве значимого может выступить практически любой человек. Если для других респондентов значимыми являются, как правило, родственники, друзья, любимый человек, одноклассники и пр., то для человека социального типа кроме этих образов актуальным может стать любой человек, участвовавший в значимом событии.
Для личности данного типа характерен поиск Другого человека. У них выражена потребность обнаружить эталон для подражания, источник идентификации. Стабильность личности зависит от наличия в его Я-концепции идеального образа другого человека, к которому необходимо стремиться. Отсутствие эталона оставляет человека в замешательстве, с неспособностью выбрать дальнейшее направление личностного роста.
- «Экзистенциально-чувственный» тип автобиографии. Личность данного типа постоянно находится в поиске «идеального», стремиться почувствовать, понять, осмыслить происходящее вне и внутри него. Личность данного типа несколько оторвана от реальности, более ценит абстрактные образы и принципы, чем реальные отношения с людьми [87].
В нашем исследовании за основу мы берем вышеуказанную классификацию.
«Как выявить потенциал? Как узнать его, встретившись с его проявлением? Как мы узнаем, что потеряли свой путь?», - задает вопрос в одном из своих произведений известный психотерапевт Ирвин Ялом [92]. Автор называет «позитивной конструктивной силой» - чувство вины, которое может быть осознано личностью. Но всегда ли возможен экзистенциальный скачок? И что может послужить движущей силой? На наш взгляд, это личностные смыслы человека, которые могут быть опосредованы (в том числе) через смысловые конструкты «Вымышленного Я».
«Внутреннюю образную фактологию» можно рассматривать как данность, как часть объективной реальности (С. Л. Рубинштейн, К. А. Абульханова, В. И. Слободчиков и другие). При таком подходе главным является содержательный анализ образа: то, что собой представляет образ как событие внутреннего мира, и как он переживается и понимается человеком как некая сущность.
Надо отметить, что «образы» весьма популярны в психотерапевтической и консультационной практике. Работа с ними – весьма эффективное средство воздействия на внутренний мир личности [21].
Так, например, в гештальт-терапии клиенту могут предложить привести в действие метафору, которую он только что употребил («Я чувствую, что голова моя переполнена разного рода мыслями. Она тяжелая. Очень тяжелая»).
В эксперименте могут быть обнаружены модели, позволяющие получить информацию «о том, что произойдет» в определенных ситуациях, которые трудно или невозможно смоделировать в действии. Тогда привлекаются некоторые формы проекции, чтобы исследовать фантазии, незавершенные ситуации, разрешение которых кажется невозможным.
Чаще всего, образы в терапии предлагаются терапевтом. Метафоры (в форме волшебных сказок, стихов, анекдотов) сознательно и подсознательно используются терапевтами для помощи клиентам в осуществлении желаемых изменений [72]. Способ этот довольно эффективный, однако, на наш взгляд, в контексте некоторых ситуаций, не всегда удачный. Игровая форма может не устраивать клиента, вызывая у него смущение и чувство бессмысленности происходящего. По принципу: моя история уникальна и неповторима, а все остальное – чужое. В контексте данной проблемы помощником может выступить «Вымышленное-Я». Однако и здесь возникает проблема. Как увидеть в вымышленной истории клиента его ценностно-смысловые ориентации?
Е. Е. Сапогова задается подобным вопросом: «Что нужно консультанту, чтобы понять текст клиента?». Прежде всего, автор считает необходимостью прояснять смысловые структуры клиента. «Понимать другую личность, в конце концов, - это и значит принимать и понимать язык, на котором она себя выражает, поскольку на любом языке оказывается сказанным лишь то, что на нем можно сказать» [69].
Очевидно, что и клиент не всегда в полной мере понимает терапевта (консультанта). В психотерапевтическом диалоге крайне важно создавать такие условия, в которых клиент может самостоятельно определить смысл важных для него событий. Прояснять смысл можно, например, вопросами: «Правильно ли я Вас понял?»; «а что Вы сейчас имеете в виду?».
В своих работах Е. Е. Сапогова использует схему М. Розенберга. «Я-концепция» в этой теории представлена несколькими уровнями:
- уровень «Я-настоящего». Это устойчивый продукт социализации (его составляют известные концепты  типа "Я-мужчина/женщина", "Я-взрослый/ребёнок, "Я-мать", "Я-жена", "Я-профессионал", "Я-честный", "Я-умный", "Я-счастливый" и подобное).
- уровень "динамического Я». Выполняет своеобразную регулятивную функцию, отслеживая результативность движения субъекта в направлении тех образно представленных изменений, какие ему нужны, чтобы перейти из наличного состояния в желаемое иное в пределах обозримого времени с учётом реальных действий в направлении поставленных целей (например, "Я-старшеклассник ; Я-сдающий выпускные экзамены ; Я-посещающий подготовительные курсы ; Я-абитуриент ; Я-первокурсник ; Я-студент"). Таких динамичных образов ближайшего будущего и обслуживающих их "сцепок" концептов у любого человека много в силу его полифункционирования в среде и многообразия достигаемых целей.
- Уровень "будущих (возможных) Я" представляют концепты, отражающие то, каким, как кажется субъекту, он может стать в дальнейшем, развиваясь в пределах определённой логики, за пределами непосредственно представляемых целей – и это не обязательно положительный и не обязательно проработанный образ. Например, подросток представляет себя "крутым профи", "человеком, добившимся успеха в жизни", "богатым", "женатым", "умным", "совершившим подвиг", но концепты, поддерживающие его, ближе к соответствующим культурным клише или стандартизированным в культуре образным шаблонам, чем к образам, наполненным бытийным содержанием, отражающим собственный опыт субъекта. 
- Уровень "идеализированных Я" по сравнению с предыдущими имеет более виртуальную природу, поскольку отражает некоторые субъективные представления человека о себе, сложившиеся в автовосприятии, внушенные  ему в процессе социогенеза в ограниченном микросоциуме семьи и близком социальном окружении, но подтверждённые лишь индивидуальной верой в наличие определённых характеристик, а также пристрастно отобранным и ограниченным опытом  функционирования в этих ограниченных микрокультурных средах и даже вообще единичными фактами автобиографического опыта. За пределами этих контекстов субъект может восприниматься совершенно иначе, но не рефлексировать этого. Думается, что именно для этой подсистемы Я-концептов более всего необходимы механизмы психологической защиты. Осознание расхождения, столкновения концептов идеализированных "Я" ("Я-умный", "Я-красивый", "Я-честный") с мнениями и оценками извне (переживаемыми на уровне "реального Я" и "настоящих Я") становятся причиной трудно изживаемых внутриличностных конфликтов, которые приводят не только к обновлению периферии концепта, но –  в особо значимых случаях – к смене и инверсии его ядра.
- Уровень "изображаемых Я" – это, в известном смысле, уровень игры, компенсаторный уровень образов и масок, которые индивид вырабатывает для презентации себя другим, часто для того, чтобы  скрыть за ними  свою подлинность,  отрицательные или болезненные черты, слабости своего "реального Я" и так далее. Для него, как думается, требуется достаточно развитое воображение, поэтому если предшествующие уровни можно отследить в ситуации консультирования практически у всех людей, то правдоподобность "изображаемых Я" и, следовательно,  успешная актуализация этого уровня максимально зависит от индивидуальных особенностей субъекта. Фактически, субъект пытается освоить и транслировать на социальное окружение некоторые знаемые и насыщенные индивидуальным смыслом концепты собственными телесными, психологическими, вербальными системами, чтобы оно воспринимало его таким, как ему этого бы хотелось, в ряде случаев даже в ущерб собственной подлинности (поскольку в изображаемые "Я" субъект иногда начинает верить как в реальные). Уровень "изображаемых Я" тесно связан с предыдущими, но функции его иные – он даёт возможность субъекту примерять на себя разные обличья (и с той или иной степенью успешности опробовать производимое впечатление на внешнем окружении),  обогащая тем самым собственную подлинность. В принципе, субъект имеет шансы не только убедить окружающих в наличии у него изображаемых характристик, но и самоизмениться под их влиянием.
- Уровень "фантастических Я"  и "Я-метафор" отражает то, каким, вероятно, субъект  мог бы быть "не в этой жизни", исходя из знаемых, усвоенных из большой культуры и социума образцов поведения, ценностей, моральных норм и так далее – такие структуры тоже многочисленны и усложняются с нарастанием когнитивной сложности и развитием рефлексивных способностей субъекта. Разнообразие и модальность этих образов характеризует самобытный внутренний мир человека; они многочисленными нитями связаны с особенностями его личности, жизненным и автобиографическим опытом и реальным взаимодействием с другими людьми. "Фантастические Я" существуют  в индивидуальном самосознании субъекта как его собственные ипостаси и потенции и очень редко объективируются в силу того, что принадлежат к экзистенциальному уровню человеческого бытия, который практически никогда не может быть полностью отчужден и представлен как объект рассмотрения и анализа. Автор также считает, что «легенды о себе» не являются только компенсаторным продуктом. «Вымышленное Я» вполне можно использовать с целью поисков смысла личности, обретения ее идентичности. Сапогова отмечает, что «созидая "квазижизнь" ("судьбу, переживаемую изнутри"), субъект высвобождается из плена собственного "Я",  из плена "попавшихся" ему обстоятельств, синхронизированных с его жизнью реалий» [70].
Кроме того, в вымышленных историях всегда, по мнению исследователя,  «присутствуют архетипические сюжеты традиционной культуры, основные мифологемы, архетипические образы,  сакральные локативы, культурный реликварий».
Е. Е. Сапогова выделяет несколько функций для развития личности, которые содержатся в «Вымышленном Я».
- первая функция - социальное легендирование и самопрограммирование - состоит в том, что человек домысливает своё "Я" до того образца, который, как он считает, ожидается собеседником или группой при его самопрезентации. Субъект руководствуется, как правило, социальным образцом и его составляющими в той мере, в какой он понимает его и считает воплотимым, и соответственно "подгоняет" под них своё "Я": аттрибутируются профессиональная и личностная компетентность, способности, коммуникабельность, жизненный опыт (особенно в части ненормативных событий). При легендированной самопрезентации человек пользуется набором собственных жизненных историй, имеющих некую реальную основу (или даже не имеющих таковой), но домысленных в юмористическом, драматическом, философском, экзистенциальном и т.п. контексте. Эти тексты рассказываются каждому новому для субъекта человеку (обычно одними и теми же словами, со "зрительскими паузами" и иными пара- и экстралингвистическими включениями), являются элементом "бесед за жизнь", застольных историй и т.д. Они являются контекстом для создания такого аспекта "Я фантастического" как "Я-социальная легенда", и именно в аспекте социального легендирования индивидуальное "Я фантастическое" "прорывается" за пределы "внутреннего пользования".
- вторая функция - психоэмоциональная компенсация: "легенды о себе" сродни мечтам, "сновидениям наяву", несущим терапевтическую функцию, создающим защитные системы псевдоблизости, псевдореализации, псевдозащищённости, псевдоопоры и так далее (вообще "псевдожизни"). Рождающиеся образы и дискурсы переносят "Я" в любую точку пространства/времени бытия, способны снимать актуальное напряжение, разряжать негативные эмоции, выполнять когнитивные функции и т.д. Реализация их создаёт в "Я фантастическом" аспект "Я-эмоциональная компенсация".
- третья функция, рождающая собственно "Я-фантазм", остающийся в пределах самой личности, состоит в том, что в индивидуальных дискурсах строится и изменяется то, что никогда построить или изменить субъект не может: например, нельзя родиться в XV веке, нельзя оживить умерших близких, нельзя снова стать маленьким, нельзя стать учеником Леонардо да Винчи, рыцарем или купцом и т.д. (иногда даже нельзя признаться в том, что этого хочется). "Я-фантазмы" строят вторую, "параллельную жизнь" ("квазижизнь-для-себя"), квазионтологию, если в реальной у субъекта есть недостаточно актуализированные способности и неудовлетворённые потребности - в достижении, в аффилиации, в автономии, в повиновении, в самооправдании, в доминировании, в опеке, в порядке, в игре, в чувственности, в сексе, в понимании и т.д. К.Г.Юнг считал, что взрослый человек постепенно высвобождается из плена собственного "Я" и начинает ориентироваться на решение духовных задач, достижение внутреннего чувства общности с другими людьми, миром, космосом. Думается, что создание такой "квазижизни", "судьбы, переживаемой изнутри", - также один из способов высвободить свои нереализованные потенции, свою продуктивность из плена "попавшихся", синхронизированных с его жизнью реалий, чем и пользуются люди с универсальными духовными запросами.
- четвёртая функция "легенд о себе" - это построение индивидуальной истории (аспект "Я-история"), в которой некоторые фрагменты реальной биографии личности символизируются и сакрализуются для того, чтобы стать впоследствии прецедентным текстом, вписаться в контекст семьи, рода и субъективно связать субъекта с чем-то значимым и лежащим вне его жизни. Так, в "легендах о себе" часто присутствуют сюжеты традиционной культуры - сюжет необычного знакомства, женитьбы против родительской воли или на "пленных турчанках", сюжет "чудесного спасения" (из плена, на войне, из безвыходной ситуации и пр.), идея "пророческого предсказания" или "заветного слова", мотивы "дарения", встреч/расставаний в "сакральных локативах" и так далее. В известном смысле такая "Я-история", являясь сколком с большой культуры, выполняет функцию поиска человеком самого себя, самоидентификации и закрепления себя в мире.
- пятая функция - собственно игровая: это стремление стать Другим, Не-собой ("Я-не Я"), выйти за пределы собственной единичной жизни. В оппозиции "Я-не Я" также содержатся проблемы, связанные с самонахождением себя в Мире, определением своего предназначения, субъективно преломленного смысла своего существования. Эту функцию Е. Е. Сапогова соотносит с экзистенциальным жизнетворчеством субъекта.
Интересными, на наш взгляд, являются идеи этнопсихолога Леви-Брюля. Он приводит многочисленные примеры того, что в примитивных культурах люди в определенных обстоятельствах не проводят границу между возможным и невероятным, реальным и воображаемым, объективным и мистическим. Они могут отождествлять свою социальную группу с животным или растением, имя которого носят, верить «в интимную связь между человеческой общественной группой и крокодильей или змеиной общественной группой». Именно мистическая сопричастность заставляет представителя южноамериканского племени гуичолов надевать на голову перья орла и таким образом приобщаться к зоркости, прозорливости и мудрости этой птицы [73].
Согласно концепции Леви-Брюля, для людей из архаических культур не существует двух миров – видимого, осязаемого, физического и невидимого, неосязаемого, «духовного». Для них существует только один – мистически реальный – мир, которому они сопричастны. И их стремление – жить в тесном единстве с ним.
Современному же человеку, на наш взгляд, гораздо сложнее «прийти» к своей подлинности, стать конгруэнтным. И, как правило, это путь длиною в жизнь. Когнитивно сложная личность никогда не перестает обнаруживать в себе новые смыслы, находить в своих бытийных пространствах новые решения. По М. К. Мамардашвили «путь человека» - это «путь, по которому человек выходит из какой-то темноты – из темноты своей жизни, из темноты впечатлений, из темноты существующих обычаев, из темноты существующего социального строя, из темноты существующей культуры и своего «Я», ее носителя и должен был пойти куда-то – куда светит «указующая стрелка его уникального личного опыта. Пойти, в том числе и на «костылях» искусства, его «искусственных», «артефактных» органов » [45] .
 
2 Особенности направления развития личности, использующей определенный тип нарратива
2.1 Характеристика выборки и процедуры исследования
Теоретический анализ феномена «Вымышленного Я» позволил нам сформулировать гипотезы исследования.
1) Вымышленная история отражает ценностно-смысловую сферу личности.
2) «Вымышленное – Я» является не только психологическим защитным механизмом личности.
3) Развитие высшего уровня системы ценностных-смысловых  ориентаций личности возможно с помощью экстернализации «Вымышленного – Я».
Для подтверждения выдвинутой нами гипотезы, были избраны следующие методы:
- метод беседы;
- нарративный метод.
- анализ случая;
Метод беседы  использовался нами для нескольких целей:
- выявить субъективное отношение респондентов к своему  «Вымышленныму – Я»;
- предоставить респонденту возможность стать экспертом своих конструктов вымышленных историй;
- проведение монографического исследования.
Метод нарратива мы использовали для того, чтобы:
- раскрыть  взаимоотношения между рассказом и жизнью;
- выявить специфически нарративные способы осмысления личных ценностно-смысловых ориентаций.
Анализ случая в нашем исследовании использовался для того, чтобы сделать акцент на феномене уникальности жизненного пути отдельно взятого человека, избегая формальности обобщений.
В исследовании приняло участие 27 человек. На его первом этапе респондентам был задан вопрос, используют ли они  в своих личностных смысловых конструктах «Вымышленное Я». Только 6 человек подтвердили наличие данного феномена в их бытийном пространстве. Выборку составили люди различной гендерной идентичности. Мы выбрали «удобный» тип выборки, в связи с тем, что наше исследование имеет феноменологические основания.
Все респонденты – мужчины и женщины имеют высшее образование. Возраст от 23 – 72 лет. Однако нами, как уже говорилось выше, были рассмотрены только 6 нарративов, в связи с тем, что только эти респонденты, чьи истории мы взяли в основу нашей работы, подтвердили наличие «Вымышленного Я» в своих смысловых конструктах.
 
2.2 Особенности вымышленных историй, в зависимости от их смысловых функций
Мы использовали в работе с нарративами классификацию ценностных ориентаций Д. А. Леонтьева, взяв за основу блок «терминальных ценностей». Перечислим их (в оппозиции друг к другу).
1. Конкретные жизненные ценности (здоровье, работа, друзья, семейная жизнь)  - абстрактные ценности (познание, развитие, свобода, творчество).
2. Ценности профессиональной самореализации (интересная работа, продуктивная жизнь, творчество, активная деятельностная жизнь) – ценности личной жизни (здоровье, любовь, наличие друзей, развлечения, семейная жизнь).
3. Индивидуальные ценности (здоровье, творчество, свобода, активная деятельная жизнь, развлечения, уверенность в себе, материально обеспеченная жизнь) – ценности межличностных отношений (наличие друзей, счастливая семейная жизнь, счастье других).
4. Активные ценности (свобода, активная деятельность, продуктивная жизнь, интересная работа) – пассивные ценности (красота природы и искусства, уверенность в себе, познание, жизненная мудрость).
Кроме того, мы считаем необходимым представить дополнительный критерий, отображающий ценностно-смысловую сферу личности. Для этого мы используем типологию Ю. Б. Шлыковой. Несмотря на то, что автор типологии работает с понятием автобиографии, мы считаем целесообразным проведение параллели между вымышленной историей и автобиографией.
1. «Деятельностный» тип автобиографии. Связан с преобладанием в текстах событий, реализующихся в пространстве деятельности личности, связанных с достижениями и неудачами в учебной и творческой деятельности.
2. «Социальный» тип автобиографии. В данном типе события разворачиваются преимущественно в пространстве событий среды, социальной реальности, связан с межличностными отношениями в малых группах или отношении к обществу в целом.
3. «Экзистенциально – чувственный» тип автобиографии. События, представленные в текстах данного типа связаны с поиском личностью смысла жизни, своего места в жизни, с мировоззрениями и мироощущением личности.
Более подробно мы рассматривали данную типологию в теоретической части нашей работы. Далее мы перейдем к интерпретации имеющихся нарративов.
История 1 (ж., 25 лет)
У меня два основных направления, в которых я себя вижу, это зависит от моего настроения и самочувствия. Обычно у меня разыгрывается воображение, когда я готовлюсь ко сну, то есть я легла, а сон еще не пришел  тогда моя бурная фантазия берет вверх над моим разумом. Закрываю глаза, и мне приходят образы, в которых я себя вижу. Например, если я ложусь в приподнятом  настроении, у меня хорошее самочувствие, почему-то  мне приходит образ нашего института (где я работаю).  Я вижу, как к калитке подъезжает машина,  типа газель, оттуда выбегают люди мужского пола довольно приятной наружности, все со смуглой кожей черными волосами и у некоторых из них имеется небольшая аккуратная бородка.  Одеты они в форму защитного цвета, на ногах черные берцы,  головы повязаны черными банданами в руках автоматы. В это время я нахожусь  во дворе института, погода замечательная светит яркое солнце, дует теплый ветерок, у студентов перемена, они  вышли во двор. Мужчины забегают во двор и кричат, что они террористы и берут нас в заложники. Проходятся по институту, собирают всех,  кто остался в кабинетах  и аудиториях и сгоняют всех в 31 В.  У меня в этот момент просыпаются патриотические чувства, тем более я всегда хотела работать в милиции, и в моей голове начинается мозговой  штурм как всех освободить. Я подумала, что я девушка и, кстати, очень не дурна собой, а они хоть и  террористы, но все-таки мужчины, и тут в моей голове созрел план, что мне надо хотя бы одного выманить в другую аудиторию под предлогом интимной близости  и  обезоружить его. У меня все получается, мы уходим в другую аудиторию,  он отвлекается, я бью его по голове, он теряет сознание, я забираю все оружие. Я остаюсь в аудитории чтоб дождаться, а  когда спохватятся остальные и кто - нибудь придет искать своего товарища. В итоге я сама справляюсь, со всеми остальными и, оказывается, я очень профессионально умею стрелять из автомата. Весь  периметр института окружил ОМОН, все выходят из аудитории во двор. В это момент ОМОН забегает внутрь, но, оказывается, что обезоруживать  некого, я всех убила. Трупы выносят из здания, а меня благодарят за этот подвиг.!!!!! 
Ну а другой вариант, когда меня похищают с целью отомстить мужу (он милиционер) за то, что он посадил их друга.
На первом месте, как показывает анализ нарратива, размещены:        конкретные жизненные ценности («Например, если я ложусь в приподнятом  настроении, у меня хорошее самочувствие, почему-то  мне приходит образ нашего института, в котором много студентов, какая-то суета»). Респондент в позитивном ключе говорит о своей работе, причем ее фантазия включает в себя именно реальное место работы. Вместе с тем, в фантазии исследуемой не включены мысли о профессиональной самореализации. Преобладают ценности личной жизни и ценности межличностных отношений («меня благодарят за этот подвиг.!!!!!»; и, кстати, очень не дурна собой, а они хоть и  террористы, но все-таки мужчины, и тут в моей голове созрел план, что мне надо хотя бы одного выманить в другую аудиторию под предлогом интимной близости  и  обезоружить его»). Активные ценности выражены большим количеством действий, глаголов: «я сама справляюсь», «в моей голове начинается мозговой  штурм как всех освободить?», «Я остаюсь в аудитории, чтоб дождаться»
Терминальные ценности респондента 1:
- конкретные;
- ценности личной жизни;
- ценности межличностных отношений.
- активные ценности.
Данный нарратив мы относим к «социальному типу».
История 2 (ж., 72 года)
Когда я училась в 7 классе, к нам в станицу приехала из Саратова девочка в гости к бабушке. Её звали Капиталина, мы её звали Капа. Я подружилась с ней, и все свободное время мы проводили вместе. Уже в то время я думала, что, когда окончу школу, поступлю в институт и стану криминалистом, буду работать в милиции. Капа, как и я, мечтала стать юристом. Капа уже много знала о профессии юриста в Саратове, где она жила, был Юридический институт.  Я твердо решила - буду поступать в Саратовский юридический институт. Капа  больше не приезжала, но мы переписывались, она присылала мне открытки с видом города. Я теперь, часто брала эти открытки и, представляла уже себя студенткой, бродила по городу: вот я студентка 1 курса брожу одна или с Капой, часто выхожу на берег Волги, думаю - «Придет лето, я научусь плавать, буду загорать, познакомлюсь с парнем, он высокий красивый». Я всегда видела себя студенткой, которая учиться только хорошо, принимает активное участие во всех мероприятиях, меня в институте многие знают. Я мечтала быть очень хорошим криминалистом. И вот я окончила институт с отличием, меня оставляют работать в Саратове. Замуж пока не вышла, на работе провожу очень много времени, зарекомендовала себя отличным криминалистом. Время идет, я выхожу замуж, мой муж прокурор, работает в Москве, у нас замечательная квартира, растет сын.
Конкретные жизненные ценности доминируют в данном тексте («Уже в то время я думала, что, когда окончу школу, поступлю в институт и стану криминалистом, буду работать в милиции»). Очевидно преобладание ценности профессиональной самореализации («Я всегда видела себя студенткой, которая учиться только хорошо, принимает активное участие во всех мероприятиях, меня в институте многие знают; И вот я окончила институт с отличием, меня оставляют работать в Саратове. Замуж пока не вышла, на работе провожу очень много времени, зарекомендовала себя отличным криминалистом). Надо отметить, что в реальной жизни автор данного текста выбрала профессию педагога, а вот ее дочь стала юристом. Вместе с тем, профессиональная карьера исследуемой сложилась удачно. Много лет подряд она занимала руководящие должности. Нереализованным из «Вымышленного-Я» оказалось только место проживания. Активные ценности исследуемой выражены следующими смысловыми структурами: «вот я студентка 1 курса брожу одна или с Капой, часто выхожу на берег Волги, думаю - «Придет лето, я научусь плавать, буду загорать, познакомлюсь с парнем, он высокий красивый».
Терминальные ценности респондента 2:
- конкретные;
- ценности профессиональной самореализации;
- индивидуальные ценности;
- активные ценности.
Данный нарратив мы можем отнести к «деятельностному типу».
История 3 (ж., 49 лет)
Мне 49 лет. Сколько себя помню, хотела быть балериной, танцовщицей. Мне казалось, что я создана для этого. Как только слышала музыку, начинала танцевать, становилась на носочки, представляла себе, что я в пуантах, занимаюсь у балетного станка. Мама не очень верила в мои способности, потому что я невысокого роста, нехуденькая, да к тому же у меня плоскостопие. Но я почему-то все равно представляла себя на сцене танцующей. Я видела себя в сценическом платье или в балетной пачке, красиво тянущей носочек и делающей руками "волны", как это делает балерина в "Умирающем лебеде" Сен-Санса. Мне казалось, что именно это движение определяет талантливость танцовщицы. Особенно, я тщательно следила за движением кистей рук. Именно в кончиках пальцев, по-моему, сосредотачивается пластика тела. Там она завершается. Выйдя замуж, родив ребенка, я все равно танцевала дома у зеркала, как только оставалась одна. Включив музыку, я начинала изображать танцовщицу, причем какой-то характерный образ - то страстную испанку, то современную динамичную девушку. На протяжении многих лет мне часто снился сон, который преследовал меня очень долгое время: я парю в воздухе в широком шпагате, как это делают балерины. Я довольна собой, мною восхищаются зрители. Но после 40 лет, с рождением второго ребенка, это желание танцевать дома одной ушло, как и ушел сон. Хотя до сих пор, как только я слышу какую-нибудь музыку, я вижу себя на сцене, ощущаю каждой клеточкой тела, как можно выразить эту музыку движением. Может, во мне умер балетмейстер?
Абстрактные ценности выражены ярко («Мне казалось, что именно это движение определяет талантливость танцовщицы»). Представлены ценности профессиональной самореализации: «Я довольна собой, мною восхищаются зрители». Можно выявить и индивидуальные ценности: «Я видела себя в сценическом платье или в балетной пачке, красиво тянущей носочек и делающей руками "волны", как это делает балерина в "Умирающем лебеде" Сен-Санса. Мне казалось, что именно это движение определяет талантливость танцовщицы». Пассивные ценности можно определить через особую чувствительность респондента к описанию пластики тела: «Особенно, я тщательно следила за движением кистей рук. Именно в кончиках пальцев, по-моему, сосредотачивается пластика тела. Там она завершается».
Терминальные ценности респондента 3:
- абстрактные ценности;
- ценности профессиональной самореализации;
- индивидуальные ценности;
- пассивные ценности.
Надо отметить, что респондент 3 в течение своего жизненного пути не раз меняла профессию (была педагогом, впоследствии стала журналистом).
Данный тип мы относим к экзистенциально-чувственному типу.
История 4 (ж., 24 года)
Не так-то уж это и просто все вспомнить и написать! Раньше мои фантазии  были более реальны! Когда я была маленькой, я чаще всего представляла себя певицей. Не потому что я мечтала ей стать. Это была чистой воды фантазия. Я включала музыку и представляла себе полный зал, я вся из себя красивущая выхожу и на радость и зависть людям пою и танцую. За кулисами у меня было много поклонников и друзей и обязательно мальчишка, который мне нравился в реальности, был моим воздыхателем в  фантазиях. Это не было игрой! Потому как никаких действий я не совершала. Я ложилась или садилась и представляла себе все это. Сейчас все чаще меня преследует одна фантазия близкая к бреду. Я представляю себя дьяволом (да простит меня Бог). В эти моменты я обладаю способностями сверхъестественными. Я могу все!!!!!! В первую очередь, я хочу наказать своих обидчиков. У меня есть жгучее желание напугать их до белых волос. Я представляю как застаю их врасплох и, воплощаясь во что-то совсем ужасное, молча, заставляю их наполниться страхом. Все это похоже на фильм ужасов и каждый раз, как только кто-то меня обидит. Иногда меня это пугает, и я стараюсь себя заставить больше так не думать. Но соблазн очень велик! Вот если бы…, то…
Интересным в этой истории, на наш взгляд, является следующий смысловой конструкт: «Когда я была маленькой, я чаще всего представляла себя певицей. Не потому что я мечтала ей стать. Это была чистой воды фантазия». Похоже на защитный механизм, скорее всего, на рационализацию, по принципу «не получилось, ну, и не надо». Но вот интересный момент, во второй части нарратива, респондент уже не использует конструкции оправдывания, лишь просит прощения у Бога. Более того, исследуемая использует глагол настоящего времени (Я представляю себя дьяволом (да простит меня Бог). В эти моменты я обладаю способностями сверхъестественными. Я могу все!!!!!!).   
Что касается ценностных ориентиров, то ярко выражены ценности личной жизни, причем, здесь прослеживается интересная деталь. В фантазиях, которые отнесены респондентом к детскому возрасту, мы видим наличие приятного ей окружения:  «За кулисами у меня было много поклонников и друзей». В фантазиях более позднего периода появляются не друзья, а «обидчики» («В первую очередь, я хочу наказать своих обидчиков. У меня есть жгучее желание напугать их до белых волос»). Возможно, это связано с некими разочарованиями в опыте межличностных отношений. Активные ценности, на наш взгляд, можно выделить через следующий конструкт: «В эти моменты я обладаю способностями сверхъестественными. Я могу все!!!!!!».
Терминальные ценности респондента 4:
- конкретные ценности;
- ценности личной жизни;
- ценности межличностных отношений;
- активные ценности.
Данный тип нарратива мы относим к «социальному».
История 5 (ж., 27 лет)
Очень рада тому, что я, оказывается, не одна такая, у которой есть подобные фантазии. Лет с 12, наверное, я представляла себя детективом или человеком, который помогает кому-то разрешить сложившиеся трудности. В моей голове были нескончаемые цепочки мыслей. Я как бы все время что-то говорила воображаемому собеседнику, разъясняла, каким образом ему лучше поступить, какой путь выбрать. При этом, то я была мужчиной – детективом, то женщиной, которая все знает. Теперь уже думаю, что эта женщина была психологом, причем, скорее всего, психоаналитиком, т.к. она была, ну, как бы в позиции Бога… Что-то объясняла, уточняла, а главное, чувствовала себя крайне уверенной и всемогущей. Мой Пуаро, кстати, был таким же.
Сейчас мои фантазии о другом. Я вижу себя женщиной непонятно какого возраста, которая живет в маленьком уютном доме. У нее есть большая библиотека. Она много читает, уделяет немало времени своему личностному развитию. А еще, у нее очень странный интерьер в доме. Все в фиолетовых тонах, все под старину. И она, то есть я, как-то по-особенному чувствую этот мир. Я – отрешенная, но в то же время мои отношения с другими плодотворны, у меня есть друзья. И вот какая странность, несмотря на то, что в реальной жизни я замужем, и без мужчины не представляю себя счастливой – но у меня нет там мужа. И, по-моему, нет детей. В реальной жизни я их тоже пока не планирую. Я точно знаю, что я в той жизни, вымышленной, все время сталкиваюсь с чужими с судьбами. Но я не привязана к каким-то временным отрезкам. Я распоряжаюсь своим временем так, как мне нравится. Сплю, когда хочу, занимаюсь тем, чем считаю нужным. Вместе с тем, я помогаю людям. Кто-то болен неизлечимой болезнью – и я помогаю ему искать смыслы, кто-то переживает из-за каких-нибудь печальных событий в его жизни, и я оказываю ему поддержку. При этом я мало говорю. Я как вода, на нее смотришь – и успокаиваешься…
Здесь можно сделать одно существенное замечание: автор нарратива говорит о собственном всемогуществе, однако в ее тексте мы не видим действий благодарной стороны. Например, в истории 4 певице все аплодируют, в истории 1 благодарят за подвиг. Исследуемой 5 будто не обязательна обратная связь. Эта идея подтверждается ее фразой «я мало говорю». Можно предположить, что помощь в фантазии, как бы предназначенная для других, проективна. Исследуемая пытается ее оказать себе, найти себя, обрести смысл. Стоит обратить внимание и на семантику цвета. В ее фантазиях комната со странным интерьером и все в фиолетовых тонах. Как известно, из многочисленных психологических исследований, визуально отдаляет объект, уменьшает и «охлаждает» его. Кроме того, в своем рассказе респондент сообщает, что в реальной жизни она замужем, но в ее вымышленной истории, где она значительно старше своих настоящих лет, у нее нет ни мужа, ни детей. Возможно, подобное противоречие говорит о неком внутреннем конфликте личности.
Что касается ценностей, то, скорее всего, в данном случае, будут преобладать абстрактные жизненные ценности («Я вижу себя женщиной непонятно какого возраста; У нее есть большая библиотека. Она много читает, уделяет немало времени своему личностному развитию»). Очевидно преобладание ценностей профессиональной самореализации над ценностями личной жизни («у меня нет там мужа. И, по-моему, нет детей. В реальной жизни я их тоже пока не планирую»). Несмотря на то, что респондент указывает в своей фантазии наличие друзей, все же в структуре ее «Вымышленного Я» прочную позицию занимает «отрешенность» («Я – отрешенная»). Индивидуальные ценности представлены  следующими конструктами: «я не привязана к каким-то временным отрезкам. Я распоряжаюсь своим временем так, как мне нравится. Сплю, когда хочу, занимаюсь тем, чем считаю нужным». Следует отметить, что респондентка несколько раз меняла виды деятельности в профессиональной сфере.
Терминальные ценности респондента 5:
- абстрактные ценности;
- ценности профессиональной самореализации;
- индивидуальные ценности;
- пассивные ценности.
Данный текст мы относим к экзистенциально-чувственному типу.
 
История 6 (ж., 27 лет)
Когда я думаю о том, на кого бы мне хотелось больше всего походить в ролевом амплуа, я всегда себя представляю писателем… да,да,да именно писателем причём я не только вижу этот замечательный и светлый  для меня образ, я ещё очень четко представляю те ощущения которые несёт в себе эта роль… такой манящий концентрат одиночества, оторванность от всего мира и море, море фантазий, образов, чувств, голосов… они сумбурны и систематичны, они реальны и их не существует… но мне очень хочется подарить им жизнь, дать темп какой-то истории, мне кажется они уникальны, мимолётны и неповторимы и я пишу, пишу, пишу о них переживая эту иллюзорную жизнь моих образов снова и снова….
Я помню случай, когда мне было где-то 5ть или 6ть лет,  мы ехали с сестрой и отцом в машине, я сидела на заднем сиденье, было лето, деревья, небо, машины, всё проносилось перед глазами… мне хотелось говорить о них, говорить с самой собой и тем самым прикасаться к чему-то волшебному, я уже тогда помню эти специфические ощущения сложения мысли в простые и сложные предложения…  я их записала на какой- то невидимой для себя плёнке в своей памяти… и  что получилось???? Что-то вроде прозы и стихотворения одновременно и  мне казалось это самым прекрасным творением, не просто прекрасным, а отмеченным каким-то волшебством природы, которое давала маленькому ребёнку такое вдохновение. Ну…., а потом у меня возникло искреннее и чистое желание его озвучить, и когда я вслух прочла свое произведение искусства,  мои родственники одарили меня таким громким смехом….  я не помню всех деталей своего провала, но одно уяснила… меня освистали…мой не самый лучший опыт, подарить свое творчество  публике…. Но  со временем желание фантазировать и записывать свои фантазии в собственную память никуда не делось, в мыслях я сочиняла всё время, когда играла в куклы, когда рисовала карандашами, когда полола грядки, когда мыла полы, я всё время сочиняла рассказы и помню, что в них  я себя всегда примеряла    к какому-нибудь образу….потом когда мне было лет 12 я начала писать дневники, нелепым зашифрованным почерком, чтобы моя любопытная родня не побаловала себя моими фантазиями, эти мысли которые я излагала про себя и про свое окружение: они были настолько личными и настолько интимными, я бы почувствовала почти физическую невыносимую боль, если бы они их прочли.
В ранней юности я очень часто видела одну и ту же картину: у меня дома большая библиотека, массивный стол, софа - такой весь необычный антураж в классическом стиле, и я обожаю все книги, которые есть в воображаемой библиотеке, это моя жизнь…. И я пишу, пишу, пишу, много пишу и это есть для меня счастье…  Представляя этот образ, я всегда ощущала какую-то взрослость, глубинный опыт, и мне казалось что это и есть «я» и в этой самой библиотеке и есть моя настоящая и единственная жизнь, всё, что вне её, я не помню, не знаю и знать не хочу….
Ну, а потом в 15 лет я начала писать стихи, о об этом времени я вспоминаю как то особенно восторженно, только вот мне сейчас кажется, что  это было не со мной или не в этой жизни.. поздно вечером, когда уже все уходили спать я шла на старую летнюю кухню, запирала дверь на замок, наливала стакан домашнего красного вина и марала бумагу… я не уходила оттуда пока не рождалось новое стихотворение, тогда я умиленная своим детищем перечитывала его несколько раз и испытывала какое-то сильное ощущение самореализации и внутреннего восторга, а потом…. потом читала их всем своим подружкам… да и вообще просто читала их для себя….
Мне очень, очень  хочется писать и сейчас, излагая свои мысли на бумаге, я чувствую как часть меня передается в этих замысловатых фразах, оставляет что-то неповторимое,  волшебное  на этой земле как то солнце, то небо и те деревья в той машине 22 года назад… сейчас мой образ изменился:  я сижу укутанная в старенькую  потрепанную шаль, в которой так тепло и уютно, вокруг творческий  беспорядок, горы книг, и кот на окне.. всё то же чувство приятного мне одиночества  и я…. я пишу о том, что не сбылось… ….
Респондент через свои образы (мечты, фантазии, необычные ощущения) хочет «дать темп какой-то истории». Очевидно, что перед нами художественный тип мышления. Вот, что пишет исследуемая о своих первых текстах, которые она, представляя себя писательницей, еще в дошкольном возрасте пыталась воспроизводить: «я их записала на какой- то невидимой для себя плёнке в своей памяти». В общем, очевидно преобладание абстрактных ценностей. В данном тексте мы встречаем много описаний природы, чувственной сферы («такой манящий концентрат одиночества, оторванность от всего мира и море, море фантазий, образов, чувств, голосов… они сумбурны и систематичны, они реальны и их не существует…»). Не менее очевидны индивидуальные ценности: «представляя этот образ, я всегда ощущала какую-то взрослость, глубинный опыт, и мне казалось что это и есть «я» и в этой самой библиотеке и есть моя настоящая и единственная жизнь, всё, что вне её, я не помню, не знаю и знать не хочу…». Над активными ценностями явно преобладают пассивные (« и  мне казалось это самым прекрасным творением, не просто прекрасным, а отмеченным каким-то волшебством природы, которое давала маленькому ребёнку такое вдохновение»).
Терминальные ценности респондента 6:
- абстрактные ценности;
- ценности профессиональной самореализации;
- индивидуальные ценности;
- пассивные ценности.
Вне сомнения, данный тип является экзистенциально-чувственным.
Соотнесения данных нарративов с классификацией Ю. Б. Шлыковой представляется нам практически значимым, поскольку в диссертационной работе автор давала рекомендации, каким образом в консультационной практике можно, полагаясь на типы текстов, работать с клиентами. Вот некоторые из рекомендаций:
- при работе с «деятельным типом» в качестве ресурса можно выделить стремление реализовать собственный потенциал, искать себя в новых видах деятельности, высокую продуктивность при положительной оценки их деятельности. В качестве негативного фактора может выступать зависимость от мнения окружающих, что становится особенно болезненно при оценке творческой деятельности, когда субъективная оценка другого человека не совпадает с субъективной оценкой автора;
- для личности «социального типа» характерен поиск Другого человека. У таких людей выражена потребность обнаружить эталон для подражания, источник идентификации. Стабильность личности зависит от наличия в ее Я-концепции идеального образа другого человека, к которому необходимо стремиться. Отсутствие эталона оставляет человека в замешательстве, с неспособностью выбирать дальнейшее направление личностного роста;
- ресурсом экзистенциально-чувственного типа является глубокое понимание и принятие окружающего мира и самого себя. Направленность на поиск смысла жизни, стремление к самосовершенствованию. Эти люди способны много и продуктивно работать, ориентируясь на идеальные образы и имея высокий уровень притязаний; недостатком данного типа является отстраненность от реальных отношений с миром. Неспособность понимать и прощать негативные проявления природы человека. Этот факт может осложнять отношения с родственниками, близкими людьми. Слишком высокие требования к другому человеку могут препятствовать познанию другого человека, построению адекватных социальных отношений [8].
Значимым в данном анализе нарративов является и то, что структура ценностей совпадает с типами личности, которые мы выделили, взяв за основу типологию Ю. Б. Шлыковой.
Главной же задачей этой части исследования было показать, каким образом можно через вымышленные истории выявлять ценностно-смысловые ориентации личности.
 
2.3 Описание одного случая через «Вымышленное Я»
Особенно интересным при анализе 6-ой истории нам представляется то, что исследуемая как бы постоянно перемещается из своего фантазийного пространство в реальное, как бы подтверждая реальность своего «Вымышленного Я» продуктами творчества: рассказами, стихами. В связи с этим, мы пошли за исследовательским интересом и решили остановиться на истории 6 более подробно. Респондентка дала согласие на проведение глубинного интервью, кроме того, дала возможность ознакомиться со своими рассказами и разместить их в дипломном проекте.
Исследуемой М. – 27 лет. Она имеет два высших образования. Первое – гуманитарное, второе – экономическое. В профессиональной сфере успешна. Защитила кандидатскую работу, преподает в ВУЗе. Замужем. В браке состоит 6 лет. Детей нет. Сама выросла в полной семье. Имеет старшую (разница пять лет) сестру.
Тип темперамента М. ближе к холерическому. Коммуникативные навыки развиты отлично. Из многолетних наблюдений за М. можно отметить следующие ее особенности: решительность, напористость, повышенная активность, общительность, ассертивность, склонность к рефлексии, отзывчивость, импульсивность. Локус контроля преимущественно интернальный, при этом в социальном смысле М. весьма экстравертивна.
Увлечения М. разнообразны: йога, даосская философия, активные виды спорта, общение с подругами, просмотр кинофильмов.
По признанию М., она никогда не раскрыла бы «свои секреты» о своей тайной фантазии, где она - писатель. Единственным условием ее рассказов о себе стали многолетние дружеские отношения с исследователем.
Ниже приведем пример одного из написанных М. несколько месяцев назад рассказов:
Закрывая глаза, я вдруг понимаю, что оказалась на берегу  лазурного моря, позади меня горы, подо мной теплые, гладкие камни, надо мной бесконечное чистое небо, в этой точке я ощущаю себя песчинкой, частью этого бесконечного пространства, я чувствую теплоту и энергию земли, что таится в ее недрах, я слышу ее голос, я вижу ее нутро, у меня нет мыслей я не существую. И только сладкая нега и бесконечная гармония, какой-то странный и блаженно бурлящий поток во мне, только это свидетельство моей земной жизни, нет не жизни моей энергии – она вечна, я сейчас говорю о жизни моей материальной оболочки. Я открываю глаза и в этой вечности, которая называется раем, я способна владеть миром, миром своей вселенной, той самой вселенной, что живет во мне.  Господи, порой тысячи голосов говорят во мне, тысячи судеб живут во мне, тысячи не ясных и наоборот очень ясных картин всплывают в моей памяти, нет, меня это не пугает, просто это -  космическая энергетика, это нечто волшебное, необъяснимое для меня и магнетическое… Оно не дает мне покоя и за что, господи, за что мне дан этот дар?  Начало моего мира настолько древнее, ему миллионы лет, и  я еще до конца не способна понять и признать этот другой, волшебный, необъятный мир, живущий во мне.
Возле отвесной скалы я вижу старца, да того самого, которому миллионы лет, и его сущность - это концентрат  мудрости и знаний всех законов вселенной, я не решаюсь подойти к нему, хотя и чувствую что он ждет только меня и всегда ждал, просто до этого момента я была не готова, я не познала себя. И вот теперь он призвал меня к себе.
Медленно двигаясь навстречу к нему, я ощущала под своими стопами каждый камушек, их теплоту и неравномерность.
Наши глаза встретились и я не испугалась, не удивилась, я вдруг впервые почувствовала себя не одинокой , я вдруг впервые поняла что хоть я и родилась по другую сторону этого мира, но в нем меня ждали так долго и искренне и вот я пришла..
-Я ждал тебя, Маша (имя изменено нами), садись - он нежно посмотрел на меня и улыбнулся по-отечески.
-У меня слишком много вопросов.
-Чтобы задать вопрос, не обязательно услышать ответ, ты же уже способна найти их в себе
- Способна - я опустила глаза - но я не могла знать , не могла верить.
- Чему?- тихо спросил он. - А теперь знаешь? А теперь веришь?
- Не совсем.. Почему вы не хотите забрать меня с собой, вы же видите я там страдаю, вы же видите эту клетку, слышите мою боль и чувствуете поток моих слез. Почему вы оставили меня там совсем одну с этим миром, когда я там чужая и они мне все чужие!!!
- А мой муж?- старец посмотрел на меня удивленно - Он тоже чужой?
- Нет! Нет! Нет! – кричу я - Валера (имя изменено нами) это моя боль эта та частица меня которую я хочу забрать с собой. Я слишком люблю его, он мое дитя, он так беззащитен, он так раним, я чувствую его боль…
Он спокойно смотрит на меня и шепчет каким-то не земным шепотом
- Ты же знаешь, он не полетит за тобой, как бы ты не хотела и не стоналась, он дитя этого мира. Он земной человек. И ты должна охранять его и беречь, ибо тебе выпал этот жребий судьбы.
- Я устала, у меня нет сил, вы не помогаете мне, вы бросаете меня, я не могу бороться там в одиночку.
- Не смей! Не смей говорить так! В тебе столько силы! Силы намного большей, чем в каждом из нас, твоя сила и твоя энергия космоса настолько велика, что ты способна выжить и без нашей помощи.
- Что мне делать? Что мне делать сейчас? Вы же видите, что я сплю и жажду и мечтаю, когда же вы меня позовете домой. Вы же видите, как много накопилось во мне этого ядерного нетерпения, я хочу скинуть эту клетку, которая душит меня и убивает каждый день и прилететь домой! я хочу, безумно хочу упасть  на колени и прокричать:  Мама!!! я дома!!! и поцеловать мой мир.
- Маша - он говорил ровно, так спокойно и умиротворено - твоя миссия на земле еще не закончена, мы не можем позвать тебя домой, это случится, обязательно случится, позже, и ты знаешь об этом только потерпи, потерпи.
-Но какая мне уготована миссия? Какая, почему я не могу найти ее??!
- Мы укажем тебе путь, только будь терпелива, умей ждать, и мы откроем тебе двери твоего Храма, твоего города судьбы и ты увидишь свое предназначение. А пока возвращайся в мир  людей и береги Валеру.
Он исчез. Осталась пустота, опять то же лазурное небо, то же бесконечное море, те же теплые камни и те же не преступные горы.
Пробуя анализировать этот текст, мы обращались к фрагментам интервью (транскрипта) с исследуемой, которое, на наш взгляд, способствовало лучшему прояснению смысловых единиц, имеющихся в данном нарративе.
Как нам видится, в тексте исследуемой воспроизводится ее внутренний диалог. Она странница, но она же и старец. В начале рассказа М. говорит о том, что «способна владеть миром, миром своей вселенной, той самой вселенной». Она подчеркивает, что начало ее субстанции «настолько древнее, ему миллионы лет, и  я еще до конца не способна понять и признать этот другой, волшебный, необъятный мир, живущий во мне». Она рассуждает о даре, который по каким-то, неведомым ей причинам, она пока не может принять. В беседе она раскрывает причину этой невозможности.
И.: ну а все-таки, если соспоставить твое виртуальное путешествие и твои события в реальном моменте – вот как ты перескакиваешь из реальности туда?
Р.: у меня такой момент наступает, сильной какой-то усталости, истощенности, и какого-то знаешь, как сказать – безнадеги. Безнадеги, вот. Безнадеги – и в этой какой-то безнадежной пустоте я начинаю, ну как тебе сказать, копаться от чего она, к чему она; в принципе исключительно потому что она мешает мне вести нормальный образ жизни грубо говоря, кушать там, звиздеть, и когда я эту пустоту эту безнадегу начинаю муссировать, появляется какой-то поток жизненной энергии, и при чем сразу выдается что-то подобное в виде этих рассказов.
И.: ну вот смотри, у тебя довольно успешно на мой взгляд сложилась судьба, ну – в некотором смысле. Профессиональном, семейном. Вот, реальность та которую ты себе представляла, совпадает?
Р.: нет. Абсолютно. (раздраженно) ну если вот взять, ну допустим вот относительный материальный достаток, кандидатская и прочее прочее, какие-то вещи статусные, все это – нет. Нет, это не то о чем я; уникальность я видела понимаешь, то есть; как тебе сказать, очень много, у меня вот с детства, преследовали фантазии про другое, про другой мир, понимаешь? Иной вообще, какой-то вот, который – нет его –
Отдельно хочется остановиться на детских воспоминаниях М. Она призналась, что помимо устойчивого образа писательницы, который она все время воспроизводит в своих фантазиях, существует еще один, глубоко спрятанный в ее сознании. Это желание быть художницей.
Р.: Я пробовала рисовать, вот – причем, как мне хочется рисовать. Нутро мое рисует. У меня такой вот мощный механизм; я например когда смотрю, когда вот люди смешивают краски, и вот при чем; мне вот не нравятся как раз-таки эти штрихообразные; а вот именно, когда я рисую пальцами, и когда вот смешиваю краски, получается вот некая размытая абстракция, даже такого хаотичного плана, но в ней есть некий смысл, то есть какие-то фигуры – есть какой-то смысл, понимаешь, что это мое – и, и мне как-то больно и жаль, больно и жаль что я – чувствую внутренний позыв, а руки меня не слушают, понимаешь в этом плане, я не могу это в реальности, я как-то вот боюсь этого, вот реально начертать это, вот это вот размывание этих красок; (тревожно) вот я настолько вижу как эти краски смешиваются, как это все глазами, а вот руками я даже боюсь это делать потому что у меня не получится.
И.: а вот ты родителям когда-нибудь говорила о том что ты хочешь рисовать?
Р.: ты знаешь, как тебе сказать – родители вообще мало обращали внимания на мои эти увлечения – странные – потому что они как правило были очень кратковременными, без особого; и. кстати. Мое увлечение вот писать, я же писала дневники, ты что, для меня это было самое страшное, если бы они узнали о моем этом увлечении.
И.: ну ты в своем рассказе помню описывала, что когда тебе было пять лет ты что-то попыталась рассказать родителям, что сочинила, и они как-то отреагировали что тебе не понравилось.
Р.: ну это вообще, отношения в семье, Анфис. Они настолько были для меня чужие – они мой мир – и их, это было вот для меня вообще, понимаешь, я всегда помню что я убегала в свой мир, закрывалась –
М. говорит о том, что все достижения в ее жизни, и это она поняла относительно недавно, она как бы посвящала своим родителем. Одним из важных аспектов этой самопрезентации себя перед родными, стал материальный достаток. М. вспоминала, что, когда была еще маленькой девочкой, отец говорил ей о своей уверенности в том, что его младшая дочь непременно будет «богатой».
Так, получив гуманитарное образование, М. решила уйти в другую отрасль – экономическую. Она вспоминает, что главным мотивом смены предметной деятельности послужили именно деньги. И уже потом, после того, как она «ввязалась во все это», она осознала, что эта сфера тоже ей близка и ей хочется в ней развиваться (вспомним концепцию А. Н. Леонтьева: те действия, которые раньше служили для достижения целей, подчиненных какому–то определенному мотиву, приобретают самостоятельное значение и отщепляются от первоначальной мотивации. При этом вспомогательные цели, на которые данные действия были направлены, приобретают статус самостоятельного полноценного мотива).
И вместе с тем, ключевой фигурой в ее интервью является «босоногая девочка», причем М. наполняет ее «полным пофигизмом».
И.: слушай, давай вот так вот проиграем, ты с полным пофигизмом, бесконтрольная, ты босая ты ходишь как тебе нравится – кстати вот внешне ты себя не описала, какая ты в своем мире интересно.
Р.: Однозначно на мне ничего нет, чего-то вот сдерживающего, ни обуви – ни вот каких-то там цацок, и вот – у меня очень чистая кожа – чистая кожа – распущенные волосы – вода. Вода и все.
Еще значимой деталью в творчестве М. является «манящее одиночество». На наш взгляд, этот феномен содержит в себе несколько функций:
- одиночество как ресурс. В беседе с М. выяснилось, что роль «собранной интеллектуалки в костюме» принадлежит ее старшей сестре, с которой в детстве у них часто возникали конфликты на почве соперничества за любовь родителей, признание окружающих, распределения материальных вещей. На наш взгляд, в своих фантазиях М. приобретает аутентичность, она «сбрасывает маски», ей больше не надо подражать старшей сестре, она в своем вымышленном мире есть так, кем она является на самом деле. Она решает в своих фантазиях проблему идентичности.
- одиночество как защита.
Р.: Анфис ты знаешь, у меня такая проекция в общество, что они имеют обо мне такое знание, которое я отчаянно хочу спрятать, а они все-равно сволочи (иронично) знают об этом, понимаешь?
И.: Ну что это за знание? Можешь порыться в нем, пощупать его? оно про что?
Р.: вот когда я к этому знанию приближаюсь, у меня возникает дикое чувство стыда, при чем он блокирует, он вышибает меня вообще, и все – и вот какое-то сжатие в районе половых органов, при  чем вот исключительно половые органы свои я представляю маленькими как у ребенка, и вот даже, когда я выхожу гулять, кстати – вроде и хочется мне раскрепоститься и чудить вообще – поцеловать кого хочу, может первого встречного. Но. Вот это вот осуждение – ассоциация со слухами. Вот много их. Их много. Я одна, а их много, и все они меня осуждают.
И.: а все-таки что осуждают?
Р.: осуждают секс.
И.: секс?
Р.: да. Потому что это грязно.
Конечно, сторонники ортодоксального психоанализа рассматривали бы этот фрагмент, как подтверждение теории гомеостаза, но наш взгляд на данный феномен принципиально иной. Скорее всего, речь идет о гендерных стереотипах в сексуальных установках исследуемой. По признанию М., в станице, где она выросла, тема секса всегда была «какой-то грязной. Не по понятиям было встречаться с некоторыми парнями. А парням с некоторыми девушками. Я даже своего первого парня выбирала по принципу того, что он принимаем в данном обществе».
Работая в интервью с  «Вымышленным Я» исследуемой М., мы неоднократно выходили на тему любви в ее жизни.
И.: а вот если сейчас вернуться к твоей фантазии о том что ты писательница, вот прямо здесь и сейчас.  О чем ты пишешь?
Р.: а может я и пишу об этой детской любви, может это и есть желание выразить эту любовь через бумагу, увидеть ее хотя бы на бумаге, потому что когда я начинаю ее чувствовать, это самая моя большая трагедия – я не могу это объяснить, я просто знаю это. Там такая боль. Все.
И.: а в реальном мире что любви мешает?
Р.: а взрослые не любят друг друга.
И.: да любят же, ну я знаю!
Р.: а вот у меня такое представление. Вот понимаешь, я тоже знаю что любят, а у меня сразу автоматически вот, не любят друг друга. Взрослые не любят друг друга.
И.: слушай, ну вот у меня сейчас фантазия такая, что все эти твои рассказы, про твое одиночество без любви, про твою способность видеть этот мир красивым таким, но про то – ну – про то что пока ты одна в своих чувствах.
Р.:  - у меня такое ощущение, что мне надо вернуться туда, и там полюбить, понимаешь, почувствовать взаимную любовь, только пережив это я смогу повзрослеть.
И в поисках «взаимной любви», как смыслообразующей единицы, жизненного пути нашей исследуемой,  ресурсной фигурой, является образ старца, занимающего ключевую роль в одном из ее нарративов. Если вспомнить юнгианскую символику, то старец – это воплощение архетипа Самости. Кроме того, во всех фантазиях М. символически представлен путь: «дороги», «деревья» (как личностный рост), «железная дорога».
В заключение краткого анализа данного случая отметим следующее: путь каждой личности уникален и неповторим, путь личности экзистенциально-чувственного типа поэтичен и многогранен. Это череда внутренних конфликтов, боли, самораскрытия, бесконечных поисков себя.
Важно отметить, что через несколько дней после проведенного интервью М. призналась, что не смогла заснуть после нашей беседы, чувствовала дискомфорт, проявляющийся головной болью, ломотой в теле. Но самое главное, что утром, ее, как она выразилось, «озарило». «Я вдруг осознала, что уже давно хочу уехать из станицы. Я всегда была привязана к социальному, к тому, что скажут, что подумают. Я не была уверена в своей профессиональной компетенции, в том, что смогу прожить сама, если не захочу продолжать совместную жизнь с мужем. Но после нашего разговора, после всех этих признаний, я вдруг почувствовала такую уверенность в себе…Мне кажется, что все, что я задумала, я смогу осуществить. Появилась какая-то легкость. Как будто я стала больше знать о себе».
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Основные результаты нашего экзистенциально-феноменологического исследования позволяют сформулировать следующие идеи:
1. «Вымышленное Я» является отражением ценностно-смысловой сферы личности.
2. Определенному типу нарратива соответствует свой набор устойчивых ценностно-смысловых ориентаций. Так, «деятельный тип» имеет конкретные жизненные ценности; активные ценности предпочитает пассивным.
3. Работа с «Вымышленным Я» способствует самораскрытию личности.
Проведенное исследование показывает, что внутренний мир человека, его ценностно-смысловые ориентации  имеют свое отражение в вымышленных рассказах о себе, как особом воображаемом пространстве личности. Ценностно-смысловой ориентацией нашей исследуемой оказалось стремление познать себя, осознать, какое место в ее внутреннем мире отведено чувству любви, определить границы своего «спасительного» одиночества. И, как мы наглядно показали в данном исследовании,  проникнуть во внутренний мир личности посредством "безучастного нейтрального анализа" невозможно, лишь общение человека с человеком может способствовать его свободному раскрытию.
Вслед за Бахтиным мы повторяем его меткую мысль о том, что  "спрашивание и беседа" как творческий акт – это главные инструменты в познании личности, ее ценностно-смысловых ориентаций.   И эффективным «помощником» в этой «беседе» являются «вымышленные истории о себе».
 
 
 
 
 
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 Абульханова-Славская, К. А. Стратегии человеческой жизни / К. А. Абульханова-Славская. – М. : Мысль, 1991. – 299 с.
2 Абульханова-Славская, К. А., Березина Т.Н. Время жизни и время личности / К. А. Абульханова-Славская, Т. Н. Березина. - СПб, 2001.-299 с.
3 Ананьев, Б. Г. Человек как предмет познания / Б. Г. Ананьев. - Л., 1968. - 338 с.
4 Андреева, В. Г. Социальная психология / В. Г. Андреева. - М. : Сфера, 1988. – 300 с.
5 Андреева, Г. М. К проблематике психологии социального познания / Г. М. Андреева // Мир психологии. - 1999. - № 3. - С. 25 - 24.
6 Андреева, Г. М. Социальная психология. - М. : Аспект Пресс, 1997. – 376 с.
7 Анурин, В. Ф. Ценностные ориентации и их влияние на формирование потребностей / В. Ф. Анурин // Социология высшей школы. Подготовка специалистов для народного хозяйства. - Горький, 1982. - С. 116 - 129.
8 Асеев, В. Г. Возрастная психология / В. Г. Асеев. - Иркутск, 1989. – 193 с.
9 Асмолов, А. Г. Психология личности / А. Г. Асмолов. - М. : МГУ, 1990. -  367 с.
10 Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. - М. : Советская Россия,1979. – 320 с.
11 Березина, Т. Н. О многообразии смыслов жизни современной личности / Т. Н. Березина // Личность и бытие: субъектный подход. - Краснодар, 2005. - С. 53 - 60.
12 Бобнева, М. И. Социальные нормы и регуляция поведения / М. И. Бобнева. - М., 1978. - 312 с.
13 Братусь, Б. С. К проблеме человека в психологии / Б. С. Братусь // Вопросы психологии. - 1997. - № 5. - С. 3 – 19.
14 Бубер, М. Я и Ты / М. Бубер. - М. : Высшая школа, 1993. – 175 с.
15 Будинайте, Г. Л. Личностные ценности и личностные предпосылки субъекта / Г. Л. Будинайте, Т. В. Корнилова // Вопросы психологии. - 1993.- т. 14. - № 5. - С. 99 - 105.
16 Бусыгина, Н. П. Кризис классической эпистемологии и проблема оценки валидности психологического исследования / Н. П. Бусыгина // Гуманитарные исследования в психотерапии / Под общ. ред. Ф. Е. Василюка. - М. : МГППУ, ПИ РАО, 2007. - С. 11 - 28.
17 Бусыгина, Н. П. Феноменологический и герменевтический подходы в качественных психологических исследованиях / Н. П. Бусыгина // Культурно-историческая психология. - 2009. - № 1. - С. 57 - 65.
18 Выготский, Л. С. Собр. соч. / Л. С. Выготский. - М., 1982. - Т. 2. – 427 с.
19 Гостев, А. А. Дорога из Зазеркалья: психология развития образной сферы (тренинг творческого воображения) / А. А. Гостев. - М., 1998. – 216 с.
20 Гостев, А. А. Образная сфера личности в познании духовных смыслов / А. А. Гостев // История психологии в Беларуси: состояние и перспективы развития. - Минск, 2003.
21 Гостев, А. А. Образная сфера человека в познании и переживании духовных смыслов / А. А. Гостев. - М. : ИП РАН, 2001. – 85 с.
22 Гостев, А. А. Образная сфера человека / А. А. Гостев. - М., 1992. – 87 с.
23 Гостев, А. А. Образная сфера человека: актуальность феноменологического аспекта / А. А. Гостев // Индивидуальный и групповой субъекты в изменяющемся обществе. - М., 1999, С. 47 - 48.
24 Гостев, А. А. Психология вторичного образа (субъект, феноменология, функции) / А. А. Гостев: Дис. ... д-ра психол. наук : 19.00.01. - СПб., 2001. - 396 c.
25  Групповая психотерапия / Под ред. Б. Д. Карвасарского, С. Ледера. - М., 1990. - 384 с.
26 Гудачек, Я. Ценностная ориентация личности / Я. Гудачек // Психология личности в социалистическом обществе: Активность и развитие личности. - М., 1989. - С. 102 - 109.
27 Дильтей, В. Описательная психология. - СПб., 1995. - 160 с.
28 Дружинин, В. Н. Варианты жизни / В. Н. Дружинин. - М., 2000. – 135 с.
29 Евсикова, Н. И. Метод беседы в исследовании личности / Н. И. Евсикова // Метод беседы в психологии. - М. : Смысл, 1999. – 222 с.
30 Залесский, Г. Е. Психодиагностика убеждений и ориентаций личности / Г. Е. Залесский, Е. Б. Редькина. - М. : МГУ, 1996. – 73 с.
31 Климов, Е. А. Общечеловеческие ценности глазами психолога профессиоведа / Е. А. Климов // Психологический журнал - 1993. - т. 14. - № 4. - С. 130 - 136.
32 Кон, И. С. В поисках себя / И. С. Кон. - М., -1984. - 148 с.
33 Кричевский, Р. Л. Психология малой группы / Р. Л. Кричевский, Е. М. Дубовская. - М., 1991. - 207 с.
34 Лазурский, А. Ф. Очерк науки о характерах / А. Ф. Лазурский. - М., 1995. - 271 с.
35 Леонтьев, А. Н. Деятельность, сознание, личность / А. Н. Леонтьев. - М., 1975. - 304 с.
36 Леонтьев, Д. А. Очерк психологии личности / Д. А. Леонтьев. - М. : Смысл, 1997. - 64 с.
37 Леонтьев, Д. А. Самореализация и сущностные силы человека / Д. А. Леонтьев // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии. - М. : Смысл, 1997. - С. 256 - 176.
38 Леонтьев, Д. А. Виктор Франкл в борьбе за смысл / Д. А. Леонтьев / вступит. стат. к книге В. Франкл. Человек в поисках смысла. - M., 1990. - С. 5 - 22.
39 Леонтьев, Д. А. Методика изучения ценностных ориентаций / Д. А. Леонтьев. - M., 1992. - 17 с.
40 Ломов, Б. Ф. Личность как продукт и субъект общественных отношений / Б. Ф. Ломов // Психология личности в социалистическом обществе: Активность и развитие личности. - М., 1989. - С. 6 - 23.
41 Ломов, Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии / Б. Ф. Ломов. - М. : Наука, 1984. - 446 с.
42 Ломов, Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии / Б. Ф. Ломов. - М., 1984. - 448 с.
43 Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. - М., 1976. – 320 с.
44 Лэнг, Р. Д. Расколотое «Я» / Р. Д. Лэнг. - СПб: Белый Кролик. 1995. - 352 с.
45 Мамардашвили, М. К.  Литературная критика как акт чтения / М. К. Мамардашвили // Вопросы философии. - № 2. - 1984. - С. 99 - 102.
46 Мамардашвили, М. К. Философия и личность / М. К. Мамардашвили // Человек. - М., 1994. - № 5. - С. 5 - 19.
47 Маслоу, А. Мотивация и личность / А. Маслоу. – СПб: Питер, 2008. – 352 с.
48 Маслоу, А. Самоактуализация / А. Маслоу // Психология личности. Тексты / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. А. Пузырея. - М., 1982. - С. 108 - 118.
49 Момов, В. Человек, мораль, воспитание (теоретико-методологические проблемы) / В. Момов. - М., 1975. - 163 с.
50 Моральные ценности и личность / Под ред. А. И. Титаренко, Б. О. Николаичева. - М., 1994. - 176 с.
51 Моральные ценности и личность / Под ред. А. И. Титаренко, Б. О. Николаичева. - М., 1994. - 176 с.
52 Мухина, В. С. Предисловие // Механизмы формирования ценностных ориентации и социальной активности личности / МГПИ. - М., 1985. - С. 4 - 7.
53 Мухина, В. С. Личность: Мифы и Реальность / В. С. Мухина. — Екатеринбург: ИнтелФлай, 2007. - 1072 с.
54 Нагибина, Н. Л. Психология типов. Системный подход. Психодиагностические методики / Н. Л. Нагибина. - Ч. 1. - М., 2000. – С. 45 – 54.
55 Наумова, Н. Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения / Н. Ф. Наумова. - М., 1988. - 199 с.
56 Олпорт, Г. Принцип "редукции напряжения" / Г. Олпорт // Психология личности. Тексты / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. А. Пузырея. - М., 1982. - С. 106 - 107.
57 Перлз, Ф. Опыты психологии самопознания (практикум по гештальт-терапии) / Ф. Перлз, Р. Хефферлин, П. Гудмен. - М. : Гиль-Эстель, 1993. – 240 с.
58 Петровский, В. А. Психология неадаптивной активности / В. А. петровский. М. : Горбунок, 1992. – 224 с.
59 Прикладные вопросы психологии. - Выпуск 3. - Часть 1. - СПб, 1997. - С. 391- 398.
60 Психология личности и ее бытия: теория, исследования, практика / под ред. З. И. Рябикиной, А. Н. Кимберга, С. Д. Некрасова. – Краснодар: Кубанский гос. Ун-т, 2005. – 420 с.
61 Психология личности. Учебное пособие / под ред. П. Н. Ермакова, В. А. Лабунской. – М. : Эксмо, 2008. – 653 c.
62 Психология развивающейся личности / под ред. А. В. Петровского. - М., 1987. -240 с.
63 Психология. Словарь / Под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. - М., 1990. - 494 с.
64 Роджерс, К. Взгляд на психотерапию. Становление человека / К. Роджерс. - М., 1994. – 480 с.
65 Рубинштейн, С. Л. Проблемы общей психологии / С. Л. Рубинштейн. - М., 1976. - 416 с.
66 Рыбалко, Е. А. Становление личности / Е. А. Рыбалко // Социальная психология личности. - Л., 1974. - С. 20 - 31.
67 Рябикина, З. И. Личность и «пространства» ее бытия / З. И. Рябикина // Психологические проблемы самореализации личности. - Краснодар, 1998. - Вып. 3. – С. 34 – 48.
68 Рябикина, З. И. Личность. Личностное развитие. Профессиональный рост / З. И. Рябикина. - Краснодар, 1995. – 169 с.
69 Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности / Под ред. В. А. Ядова. - Л., 1979. - 263 с.
70 Сапогова, Е. Е. "Легенды о себе": к проблеме интерпретации личностных мифологем взрослых в психологическом консультировании / Е. Е. Сапогова // Психологическая служба. - Минск.- 2003. - № 2. - С. 88 - 102.
71 Сержантов, В. Ф. Человек, его природа и смысл бытия / В. Ф. Сержантов. - М., 1990. - 360 с.
72 Социология высшей школы. Подготовка специалистов для народного хозяйства // Сборник науч. трудов. - Горький, 1982. – 180 с.
73 Справочник практического психолога / И. Г. Малкина-Пых. – М. : Эксмо, 2008. – 848 с.
74 Стефаненко, Т. Г. Этнопсихология / Т. Г. Стефаненко. - М. : Аспект Пресс, 2006. - 368 с.
75 Столин, В. В. Самосознание личности / В. В. Столин. - М. : МГУ, 1983. – 284 с.
76 Фейдимен, Дж. Теория и практика личностно-ориентированной психологии / Дж. Фейдмен, Р. Фрейгер. – М., 1996. -  206 с.
77 Философская энциклопедия / Под ред. В. Ф. Константинова. - Т. 5. - М., 1970. – 432 с.
78 Франкл, В. Поиск смысла жизни и логотерапия / В. Франкл // Психология личности. Тексты. - М., МГУ, 1982. - С. 118 - 126.
79 Франкл, В. Человек в поисках смысла / В. Франкл. - М. : Прогресс, 1990. - 368 с.
80 Франкл, В. Человек в поисках смысла / В. Франкл / Общ. Ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева. - М., Прогресс, 1990. - 368 с.
81 Фрейд, З. Я и ОНО: труды разных лет / З. Фрейд. - в 2-х т. - Т. 2, - Тбилиси., 1991. - 425 с.
82 Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э Фромм. - М., 1994. - 447 с.
83 Фромм, Э. Психоанализ и этика / Э. Фромм. - М., 1993. - 415 с.
84 Хиллман, Д. Исцеляющий вымысел / Д. Хиллман / Библиотека аналитической психологии. – М., 1997. - 179 с.
85 Холл, К. С. Теории личности / К. С. Холл, Л. Гарднер. - М. : КСП+, 1997. – 720 с.
86 Хьелл, Л. Теории личности / Л. Хьелл, Д. Зиглер. - СПб: Питер-Пресс, 1997. - 608 с.
87 Чеснокова, И. И. Проблемы самосознания в психологии / И. И. Чеснокова. - М., 1997.  – 50 с.
88 Шлыкова, Ю. Б. Переживание личностью смысла бытия и тип автобиографического текста : дисс… канд. психол. наук: 19.00.01 / Ю. Б. Шлыкова – Краснодар, 2006. – 158 с.
89 Шпрангер, Э. Два вида психологии / Э Шпрангер // История психологии (10-е - 30-е гг. Период открытого кризиса): Тексты / Под ред. П. Я. Гальперина, А. Н. Ждан. - М., 1992. – С. 67 – 78.
90 Шпрангер, Э. Основные идеальные типы индивидуальности / Э. Шпрангер // Психология личности. Тексты / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. А. Пузырея. - М., 1982. - С. 55 - 60.
91 Юнг, К. Г. Творческий человек и трансформация. Психоанализ и искусство / Юнг К. Г., Нойманн Э. - М. : REFL-book, 1996. – 304 с.
92 Юнг, К. Г. Архетип и символ / К. Г. Юнг. - М. : Ренессанс, 1991. – 171 с.
93 Ялом, И. Экзистенциальная психотерапия / И. Ялом. - М. : Класс, 1999. – 576 с.
2