Кавказ

  Кавказ. Какое пафосное заглавие, прямо как у классиков. Но Кавказ – это край, который не может оставить равнодушным любого чувствующего человека, и у некоторых он вызывает непреодолимое желание рассказать о своих чувствах. Когда с нашей любимой Родиной случились неприятности, и границы перед людьми с русскими паспортами закрылись, оказалось, что мест для отдыха  на нашей огромной территории не так уж много. Обдумывая очередной отпуск, я вспомнила, как моя маменька еще в советские времена, восторгалась Кисловодском, где ей повезло провести несколько дней. «Ну что ж, этому курорту более двухсот лет, до революции там отдыхала настоящая элита нации, Пушкин и Лермонтов творили там. Почему бы и не посетить такое примечательное место», - подумала я. Сказано – сделано. И вот мы в одном из  лучших отелей старейшей российской здравницы. Моря нет, поэтому первым делом, идем в центр на Курортный бульвар. Туристов немного, в основном навстречу попадаются женщины в хиджабах, довольно сурового вида. В ресторанах, в лечебнице и даже на базаре царит какая-то  специфическая восточная лень. Я понимаю, что это не моя земля, похоже, она не даст мне никаких сил, возможно, даже заберет последние. Но городок утопает в розах, брызжет фонтанами, какой-то шик прошлых веков сочетается с милым провинциальным уютом и это подкупает. Проходит дня три, мы постепенно втягиваемся в неспешный ритм жизни, пьем минеральную воду, бюветы с которой разбросаны по городу, гуляем в шикарном парке, и первый момент безусловного принятия возникает у меня, когда я узнаю, что не только растения, но и почву в этот парк привезли. И все это великолепие создано на голых камнях исключительно человеческими руками. Вечером мы идем на пешеходную экскурсию, между прочим, совершенно бесплатную. Экскурсоводы в любой части мира – святые люди! Они с таким жаром и любовью рассказывают о своих родных местах, что трудно не внимать им. Вот и сейчас, молодая женщина, по имени Людмила, ведет нас по любимому городу, делая частые остановки возле старинных зданий, у каждого из которых своя интересная история. Но вот мы подходим к скромному памятнику медицинским работникам, погибшим в годы Великой Отечественной войны, слушаем рассказ, который, наверное, не в первый раз озвучивает Людмила, у многих, и у нее в том числе, на глаза наворачиваются слезы.
    Немцы в сорок втором году наступали стремительно, из госпиталей города не смогли эвакуировать около пяти тысяч раненых. За одни сутки, подумать только за сутки, раненые были не только разобраны по домам местными жителями, но и максимально легализованы властями. Кого-то вписали в домовые книги, кому-то выдали липовые справки. Наверное, это единственный в истории подвиг чиновников! Но те чиновники были Советские Люди! Однако это было полдела, раненых надо было спасать. И вот, рискуя жизнью, жители доставляли их в госпиталь, где врачи, днем лечившие немцев, по ночам оперировали своих. И все было бы хорошо, но как гласит легенда, однажды в коридоре столкнулись два солдата, русский и фашист, а до этого они встречались в бою, в рукопашной схватке. Враги узнали друг друга. В результате, сто тридцать медицинских работников было расстреляно. На глазах главного врача, еврея по национальности, пытали его семью, он не выдал никого. Медики погибли, но многих солдат удалось спасти и вернуть в строй. Мне стало ясно – это моя земля, мои родные люди. Навсегда.
   На следующий день, произошло, казалось бы, совсем малозначительное событие, какие происходят каждый день не по одному десятку раз. Мы завтракали в облюбованной нами кофейне, в зал вошла молодая семья: отец, мать и девочка лет четырех, вся в кудряшках и бантиках, голубоглазая, сущий ангелочек. Она, не отрываясь, смотрела в экран телефона и когда его пытались забрать, устраивала грандиозный рев. Было даже не понятно, как в этом маленьком тельце размещается аппарат для воспроизведения столь мощных звуков. Так и ели, отец держал перед ней экран, а мать пыталась что-то засунуть ей в рот. Картина вполне типичная по нынешним временам. Но мы были на Кавказе, и вокруг завтракали кавказские семьи. Нет, у их детей тоже были телефоны, и они тоже иногда шумели и баловались. Однако стоило матери строго взглянуть или отцу приподнять бровь, как порядок моментально восстанавливался. И вовсе не от страха наказания. Казалось, у этих людей врожденное чувство собственного достоинства, которое не позволяет им даже в юном возрасте выглядеть смешными, нелепыми и слабыми.  И тут я поняла, какая пропасть теперь разделяет наши цивилизации. За свою было стыдно.
    Потом случились поездки в маленькие курортные городки, в каждом хотелось остаться и пожить в каком-нибудь особнячке с большими окнами или в санатории советских времен, где в заросшем парке неожиданно натыкаешься на гипсовую скульптуру девушки с веслом, а иногда и на мраморную нимфу, настоящее произведение искусства. Уже в самом конце отпуска мы отправились на экскурсию по Кабардино-Болкарии, и это был достойный завершающий аккорд. Не стану повторять многократно воспроизведенные описания горных вершин и прозрачных рек, это действительно великолепно, но еще больше трогают горные аулы, где издревле живут и трудятся люди, преодолевая неприступность скал, суровость бурь и ветров, отрезанность от мира. Но может быть эта отдаленность и спасает их, как последних представителей исконно человеческой расы. Спасает, но не всегда. Мы останавливаемся в селе Сауту, чтобы осмотреть старинную башню. На Кавказе много таких сооружений, и конечно, неизбежен вопрос, отчего в десятом - тринадцатом веках, без всяких машин и технологий   люди умудрялись строить неприступные цитадели. Неприступные не только для врагов, но и для времени, а теперь месяца не проходит, чтобы в новостях не сообщили об обрушении какого-нибудь здания. Ответ, увы, очевиден. Башня, конечно, прекрасна, но чтобы добраться до нее нужно пройти аул, которого больше нет. Остались одни фундаменты от домов, и на каждом скромная табличка «Дом Магометовых до 1942 года», «Дом Исхаковых до 1942 года», и так на доме каждой семьи, истребленной или изгнанной с родной земли. И эти таблички говорят больше, чем все газеты времен перестройки, и либералы всех мастей, завывающие о зверствах Сталинского режима. Да, так было. И да, на Кавказе все помнят. А мы? Мы не хотим ни знать, ни помнить, потому что нашему рабскому миропониманию разу становится не комфортно, а это не делает нас сильнее и достойнее.
Хотя и здесь на Кавказе все далеко неоднозначно. Следующая наша остановка – замок Шато-Эркен. Это современное чудо! Настоящий замок, поднимающийся из воды. По одну его сторону живут лебеди, по другую утки. В саду, среди роз, расхаживают павлины и фазаны. Место удивительной, наверное, райской красоты. Построено все это великолепие в девяностые, одним знаменитым виноделом. Говорят, что Тембулат Эркенов был очень правильный человек и очень профессиональный. Собирал по всему миру сорта винограда, пригодные для выращивания в Кабарде, и это было непросто. Но он все-таки вырастил чудесные лозы и создал потрясающее вино Шато-Эркен, оно получило всемирное признание. Но этого Тембулату показалось недостаточным, и он захотел вступить в какой-то уж совсем элитарный союз европейских виноделов. Союз выдвинул требование о том, что рядом с винодельным заводом должен быть построен замок на воде, уж не знаю, какими такими правилами это диктовалось. Возможно, это просто была блажь успешного человека, ведь шли девяностые, были деньги, были связи… И вот взяты кредиты, вырыты пруды, построен замок. Но отдавать долги оказалось нечем. Были ли это клановые войны или происки конкурентов неизвестно, однако так случилось. Теперь элитные сорта винограда почти выродились, замок ветшает, но пока держится за счет туристов. В местном ресторане подают шикарную форель, и наливают вино Шато-Эркен, наверное, уже не оригинальное, но веселящее и заставляющее забыть эту грустную историю.
   Что ж, завтра летим домой, я люблю этот момент возвращения, обретения родных стен, холодного уральского лета и моих любимых бескрайних лесов, как говорится: «Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна». Нужна, еще как нужна! А теперь мне еще нужен Кавказ, всю жизнь будет нужен не пафосный Сочи, а настоящий Кавказ.
    К следующему отпуску начинаю готовиться задолго до его наступления, почти за полгода. Всегда так делаю, в этом есть свое особенное удовольствие, предвкушение встречи с чем-то новым и обязательно приятным. И хоть в этом году в моей жизни полный кавардак, и отсутствие какой бы то ни было определенности, пробиваясь через тоску и боль, я верю во все хорошее. Словом, война войной, а отпуск по расписанию! Хочется на море и хочется на Кавказ, и есть такое место на карте – Дагестан. Я придирчиво рассматриваю отели на разных сайтах. Ничего не впечатляет. То фотографии какие-то некрасивые, то отзывы плохие. Наконец останавливаюсь на гостевом доме. Конечно, меня терзают смутные сомненья, все-таки отель – это отель, а останавливаться в доме у чужих людей нам еще не приходилось. Тем не менее, звоню, мне отвечает бодрый мужской голос с ярко выраженным кавказским акцентом. Мы обсудили условия проживания, и странное дело, этот,  в сущности, деловой разговор вдруг вселил в меня надежду на то, что и отдых у меня будет прекрасный, и вообще в этом доме все в моей жизни наладится. Я начинаю ждать лета, так, как, кажется, не ждала его никогда. И вот, наконец, первое июня. Мы прилетаем в Махачкалу, я нервничаю. Удастся ли достать такси, не перепутала ли я адрес, да и есть ли вообще такой дом? Вдруг это сарай какой-нибудь, только на картинке выглядевший респектабельно? Я слишком хорошо понимаю, что в сложившихся обстоятельствах, любая накладка пустит под откос не только мой отпуск, но и наши семейные отношения. Однако, как только самолет приземлился, раздается звонок. Наш хозяин Якуб решил организовать трансфер, не бесплатно, конечно, но это успокаивает. Нас встречает худощавый улыбчивый мужчина, мы грузимся в старенький джип, и начинается долгожданный отдых. Хорошо все-таки, что он нас встретил, иначе я бы схватила в два раза больше адреналина на погруженных в безумное дорожное движения магистралях столицы Дагестана. Но Якуб ведет машину уверенно, попутно указывая нам на достопримечательности, и очень настойчиво советует ни при каких обстоятельствах  не садиться за руль самостоятельно, увы, правила дорожного движения здесь не соблюдает никто. Кроме того, он как-то быстро находит общий язык с моим мужем, который, надо сказать, воевал на Кавказе в первую чеченскую. Но никогда, за двадцать лет жизни, я не слышала от него ни одного плохого слова в адрес чеченского или какого-либо другого кавказского народа. Впрочем, он не любит говорить о войне. Он не делится, а вот моя соседка, тетя Лена, рассказывала мне много раз, как во время той войны пропал без вести ее единственный сын. Она уволилась с работы и поехала его искать. Не передать какой бардак творился в частях, не было никакой документации, да что уж говорить, свои палили в своих по недоразумению. И единственный, кто ей помогал, это чеченские женщины. Они же подкармливали наших солдатиков, брошенных на произвол судьбы командованием. Сына она нашла израненного и полубезумного, а женщин этих всегда вспоминала с уважением и благодарностью. Тем временем мы подъехали к коттеджу, где нам предстояло жить. Я сразу влюбилась в этот теремок, любовно построенный Якубом своими руками. Сам он вместе с семьей жил в более просторном доме, отделенном от нас небольшим садиком. В саду было все, что растет в Дагестане: клубника, черешня, абрикосы. Нам гостеприимно было предложено пользоваться всем этим, но мы из деликатности, предпочитали все-таки покупать все дары юга на базаре. Вообще для беднейшего региона России дагестанцы живут очень прилично, на дорогах немереное количество «лексусов» и «порше», а наше довольно роскошное по меркам Урала и средней полосы жилище, не идет ни в какое сравнение с домами на соседней улице. Там не дома – дворцы, в полном смысле этого слова. Но это детали, которые не имеют ни малейшего значения для нашего отдыха. В конце концов, ходить по красивым улицам гораздо приятнее, чем по трущобам. С самого утра мы идем на море. Оно ласково теплое и на удивление чистое, вопреки страшилкам из Интернета. Местные купаются там сами и купают своих маленьких детей, значит, все в порядке.  Удивительное количество людей  на пляжах с шести до девяти утра. Молодые парни и мальчишки тренируются, такое впечатление, что все готовятся в спецназ. Пожилые мужчины играют в волейбол или футбол. Все в прекрасной физической форме. Кажется, за все время пребывания в республике, я не увидела ни одного толстого человека. Женщины и на пляже, и в городе, преимущественно, в национальной одежде, но часто, можно видеть даму в шикарном европейском костюме, выходящую из люксового автомобиля, а на голове хиджаб. Якуб объяснил нам, что такие женщины называются «закрытыми», и это исключительно их выбор. Я думаю, что восточные женщины чрезвычайно умны. Во-первых, им не приходится заботиться о прическе, а во-вторых, их «закрытость» с одной стороны, не позволяет даже намека на неуважение со стороны мужчин, а с другой, делает их еще привлекательнее. В них нет даже следа какой-то забитости или рабской покорности, давно я уже не слышала такого звонкого и непосредственного смеха, как в женских компаниях, которые собирались в нашем обособленном садике. Они создают впечатление абсолютной защищенности, но вместе с тем они чтут традиции, и это выходит вполне естественно. Кажется, сама земля подсказывает, как нужно себя вести в той или иной ситуации. Даже я, совершенно далекая от мусульманства, инстинктивно чувствовала, где нужно промолчать, оставить мужчин наедине, прикрыть плечи платком. Якуб даже шутил, что я вполне усвоила законы Шариата. Сам он наполовину русский, но считает себя чистокровным аварцем. Его мама приняла ислам и всю жизнь счастливо прожила  в Дагестане. На минуточку, это были шестидесятые годы, и нужно было иметь достаточно мужества и любви, чтобы пойти на такой шаг. Но думается, женщина не прогадала! Мы проводим дни, ленясь на пляже и гуляя по городу, заходя в маленькие ресторанчики с национальными блюдами, а иногда слоняемся по огромному рынку, покупая всякие вкусности. Надо сказать, что добыть здесь табак и спиртное та еще задача, надо знать места. Вполне легальные, но не рекламируемые. Законы Шариата в действии. Туристической инфраструктуры здесь пока почти нет, нет даже автобусных остановок. Иногда, забредя под вечер на какую-нибудь окраину, можно ждать транспорта до темноты. Впоследствии оказывалось, что водители совершали намаз. А это святое! Да и куда нам торопиться. Ночью я тоже часто просыпаюсь от того, что репродуктор далекой мечети призывает всех на молитву. И я тоже молюсь, своему православному богу за то, чтобы он даровал мир и покой всем людям, и моим гостеприимным хозяевам, и моему мужу, и мне немножко. Время летит быстро, вот уже прошла половина отпуска, мы успели побывать на Сулакском каньоне, Сарыкумском бархане, на Тарки-Тау, а надо посетить еще одну жемчужину Дагестана – древний Дербент. В один дождливый день, а такие, к счастью, там случаются в начале июня, мы прибываем электричкой на перрон железнодорожного вокзала. Нас тут же подхватывает таксист, и по совместительству гид - Анвар. Как все дагестанские таксисты, он разговорчив и доброжелателен, но его русский не всегда понятен. Он везет нас в крепость, которая известна во всех уголках постсоветского пространства, благодаря коньячным этикеткам. На самом деле, когда проходишь через крепостные ворота, все твое существо начинает трепетать от осознания величия этого сооружения и как будто физически изменившегося времени. Уже профессиональный экскурсовод проводит нас по знаковым местам: зиндан, бани, галереи. Все что рассказывает удивительной красоты девушка очень интересно, но остается где-то на втором плане, а ты находишься в другой реальности. Мы долго ходим, уже в одиночестве, по крепостным стенам. Где-то далеко в горах почему-то плещется красный флаг. Мы не знаем, что он означает и какая связь у него с древней крепостью. Но связь определенно есть. Даже сидя в пафосном кафе, на центральной площади, попивая чай из начищенных до блеска медных чайников, и ощущая на лицах дуновение холодного ветра, разгоняющего тучи, мы не утрачиваем это ощущение вязкости времени. Не хочется, и очень трудно покинуть крепость. Может быть, я бывала здесь раньше, в прошлых жизнях? Но внизу ждет Анвар, мы стряхиваем с себя очаровательное оцепенение и оказываемся в машине. Но тут начинается вторая серия блокбастера. Мы едем по узким улочкам без названий, на некоторых машина встает почти вертикально, и я с ужасом думаю: «А что если кто-нибудь выедет навстречу?» Трудно поверить, что в этих светло-желтых древних домах живут люди, работают магазины. Наверное, я бы и здесь хотела провести несколько дней. Но нет никакой уверенности, что воронка времени не засосет тебя навсегда, мы уезжаем в более современную часть города, где шикарные парки, большие торговые центры, пустынные, по случаю плохой погоды пляжи. Анвар с любовью показывает нам все знаковые места родного города, и безапелляционно заявляет, что полноценно отдыхать можно только в Дербенте.  И он, конечно же, прав, по праву влюбленного человека.
   Завтра у нас день лени, а потом мы договорились с Якубом о том, что он покажет нам свои заповедные места. И этот день стал одним из самых счастливых дней моей жизни. Выехали мы рано, чтобы избежать пробок и до обеда посетили несколько красивейших мест со скалами, водопадами, горными озерами, причем наш проводник заставлял нас лезть в самые труднодоступные места. Но если бы не он, мы бы никогда не увидели хрустальное озерцо под сводами пещеры, трогательную в своей стойкости и беззащитности лаванду, растущую на голых скалах, старинное черкесское кладбище. Всю дорогу в машине звучали стихи и песни Расула Гамзатова, и не раз я замечала, как влажнеют глаза Якуба, когда привезя нас в очередную локацию, он со скрытой гордостью рассказывает о ней. Я его понимаю, сама, забираясь в сотый раз на Аракульский Шихан или стоя на берегу Увильдов, я часто смахиваю слезы, набегающие от осознания величия и красоты мест, где мне повезло родиться и жить. Проезжая какой-то аул, Якуб небрежно заметил: «А здесь жила наша известная поэтесса Фазу Алиева, но вы, наверное, не знаете».  «Как же не знаем!» - ответила я, и продекламировала известные мне с юности строки:
«В дни радости, и в пору неудач,
Наперекор ошибкам и прорухам,
Будь сильной волей и не падай духом!
И в честь успеха все переиначь!»
Надо было видеть, каким уважением и благодарностью засветились глаза  нашего гида. В эту минуту мы все осознали, что мы «одной крови». Должно быть поэтому, Якуб повез нас в свое родовое гнездо, настоящую горную саклю, где он родился и жил до семнадцати лет. Конечно, это не сакля, как у Лермонтова и Толстого, вполне себе вместительный дом, приютившийся под скалой, даже с водопроводом. Но старая мебель, настоящие дагестанские ковры, сотканные его бабушкой, деревянная посуда, все это было таким подлинным и отчего-то очень дорогим моему сердцу.  Мы попили чаю с настоящим горным медом. Хозяин отправил нас гулять по окрестностям, а сам в это время совершал обязательный намаз, что вызывало уважение. Мы пошатались по аулу и быстро поняли, что жить здесь совсем непросто, чтобы дойти от дома до дома, нужно было преодолеть не один крутой подъем, а если представить, что несешь еще какую-нибудь поклажу,  зимой при температуре минус двадцать пять градусов, то и вовсе начинаешь ценить все блага цивилизации. Старик, встретившийся нам по пути и узнавший, что мы гости Якуба, пригласил нас к себе и показал орла - подранка. Зрелище поистине трагическое,  огромная птица сидела на цепи, иначе могла поранить людей и поубивать мелкий скот. Немного опечаленные мы вернулись к машине, ожидая, что теперь двинемся в обратный путь. Но не тут-то было, наш неугомонный хозяин повез нас еще в одно красивое место, как он выразился. Честно сказать, это было излишне, мы уже насмотрелись и на водопады, и на причудливые вершины, и были готовы отправиться домой. Но все-таки мы отъехали недалеко от аула и оказались на настоящем альпийском лугу. Якуб переговорил о чем-то с пастухами, которые, наверное, были его родней, они отвели злобных, заливающихся яростным лаем овчарок ближе к пасущимся вдалеке овцам, и нас пригласили  к сколоченному из досок столу. Вскоре появились пресные лепешки, овечий сыр, помидоры и зелень. С костра сняли котел с каким-то острым супом, и заварили пахучий чай из горных трав. Я не люблю, есть у чужих людей, тем более в антисанитарных условиях, но ни в одном ресторане мира, я не пробовала такой вкуснейшей еды, как у этих пастухов. После обеда я отошла сфотографировать, совершенно пасторальные виды, открывавшиеся с плато, на котором мы находились, а вернувшись, присела на невесть кем принесенное в горы старое кресло и прислушалась к разговору мужчин, неспешно ведущемуся за столом. Боже мой! Эти люди в не очень чистой одежде, с траурной каемкой под ногтями, небритые, а возможно и не мытые уже несколько дней, рассуждали о Коране, Библии и Торе. Они неважно говорили по-русски, но от этого их речь была краткой и до примитивности понятной. Это было одно из самых сильных интеллектуальных потрясений в моей жизни! Потом нам предложили покататься на лошадях, и мы, конечно, согласились. Мою лошадку вел под уздцы пожилой мужчина, а супруг оказался лихим кавалеристом и резво унесся на предоставленном ему жеребце. Сделав несколько кругов по поляне, мой грум посмотрел на меня голубыми глазами, ярко выделявшимися на обветренном смуглом лице, и сказал: «А теперь, выпрямись, как английская королева, и езжай сама!». Конечно, это было совпадение, но для меня это прозвучало как наставление Всевышнего. Я выпрямилась и поехала, не быстро, но с достоинством.
День уже клонился к закату, мы, наконец, отправились в сторону дома. Но не обошлось без приключений, машина сломалась, притом в месте, где, по словам нашего проводника, недавно выпустили снежных барсов. Но я ничего не боялась, видимо сильно устала или думала, что уж с кем с кем, а с барсами я договорюсь. К тому же уже пол Махачкалы знало, где мы находимся и что с нами стряслось. Через час подъехал сын Якуба, мы пересели в его машину, и на бешенной скорости, игнорируя все полицейские посты прибыли восвояси. Последние два дня мы ходили по базару и сувенирным лавкам, покупая подарки близким и друг другу. Накупили разных сладостей и сигарет, чтобы Якуб передал  нашим гостеприимным пастухам. А ему лично, я обязательно пошлю что-нибудь на Новый год, что-нибудь наше, уральское.  Мы вернулись домой обновленные и излеченные морем и ветрами Дагестана, а еще его вековой мудростью.
   Какое счастье, быть снова дома! Но еще долго мне снился, да и будет сниться Кавказ. И каждый раз я задумываюсь, отчего же в русской провинции существует определенная неприязнь к выходцам из наших восточных республик. Наверное, слишком разные у нас понятия о современной жизни. Возможно, наряды наших женщин слишком откровенны, их поведение часто кажется дерзким, а мужчины, неспособные обеспечить благосостояние своих семей, но подвыпив, лихо задирающие приезжих не укладываются в рамки, впитанных кавказцами с молоком матери, законов. Но все, кто сталкивался с ними в бою, как с противниками, или как с союзниками признают их отвагу и честь, а те, кто пользовался их гостеприимством, не забудут их душевность, искреннюю любовь к родине, уважение к старшим, не подвластные никаким влияниям извне. Пусть он всегда остается таким, Кавказ! Кавказ – моя любовь навсегда, моя необходимость в чистой ледниковой воде, в суровых общечеловеческих законах, в неизбывном понятии человеческого достоинства.