Детские воспоминания

   Ожидание рояля:
Чувство (не совсем верное, впрочем, слово и как всякое слово недостоверное, как всякая нематериальность подверженное субъективным трансформациям) раздраженного ожидания материализации опасности появилось у него при виде
чего-то в черной непроницаемой оболочке, похожего на аквариум ночью,- рояля.
   Перемещение рояля:
Грузчики несли его с преувеличенной осторожностью,
как часть себя самих, ПЕРЕБИРАЯ мускулы.
Это было видно, это было РЕАЛЬНО: движения, от которых колебались их куртки и бесформенные штаны с манжетами. Именно штаны, казалось, принимали на себя всю тяжесть. В их складках было УСИЛИЕ. Складки как рычаги приподнимали черную тушу
на следующую ступеньку и как следствие их действия
скрипели ботинки, а лучше сказать - башмаки,
   Башмаки:
Такие они были реальные, САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ,
приспособленные для тяжёлого хождения,
с картофельными носами и мелким каблуком, в котором также была какая-то хитрая механика -
в том, под каким углом каблук УТВЕРДИЛСЯ
относительно всей конструкции тела.
   Восхождение грузчиков:
Они поднимались, а точнее ВОСХОДИЛИ, втроём:
двое грузчиков и то, что их связывало -
черная неправильная форма, готовая измениться
от любой смены освещения.
То, что их связывало - черная форма, делало их
похожими на органы передвижения доисторического животного: так равномерно колебалась туша при шаге, такое спокойствие и сознание значительности действа было на лицах, таким ужасом проникались зеваки.
Его тоже завораживала это картина: чудовище восходило по склону на вершину, откуда
будет смотреть и ДЕФОРМИРОВАТЬ мир по своему усмотрению.
Отныне все имело смысл постольку, поскольку
имело отношение к чудовищу.
   Театр:
Было чувство ТЕАТРА со странным расположением зрителей. Они образовали два крыла: в одном- полковничья вдова ("полковничиха") и
два сына уборщицы со странными дворовыми кликухами "Ича" и "Дюня", а в другом - отец с матерью (обои злые), необъятная тетя Дуся
из соседнего подъезда, повариха из детсадика, ещё кто-то...
И он - щенок, СТЫНУЩИЙ НА ВЕТРУ.
В телах зрителей, в движениях и позах их, заметнее всего была ВОЛНИТЕЛЬНАЯ напряжённость.
Вселение чудовища в дом действовало на всех -
оно подталкивало к ЖЕРТВЕННОСТИ! Все тянулись к черным бокам, мысленно-душевно помогали чудовищу вписываться в габариты лестницы. Видно было как у тети Дуси дрожала нога, а голова Ичи все больше отделялась от плеч.
   Сверхзадача спектакля:
Он, перешагивая в два приёма с одной огромной ступеньки на другую, держась при этом за прутья лестничных перил, был причиной, целью, или как еще любят выражаться - сверхзадачей этого спектакля, то есть тем, о чем зритель как раз и не догадывается.  А, если его и ОСВЕДОМЯТ, то тут же забывает, себя самого продолжая считать и сверхзадачей и смыслом происходящего вокруг.
   Устранение человека:
Так и он был безжалостно убран со сцены, хотя бы одним напряжением зрителей, азартом действия.
Впоследствии ему много раз приходилось видеть
как слава или просто даже внимание УСТРАНЯЮТ человека, делают из актера марионетку, наделяют своей волей, своим ожиданием и вожделением и хорошо, если потом оставляют без внимания...
Как его в тот раз - действительную причину события,
покупки рояля, остриженого по такому случаю коротко и по-дурацки
   Парикмахерская:
евреем-парикмахером на углу, в парикмахерской, ОПУТАННОЙ запахом одеколона, одного которого он уже боялся, возможно потому, что парикмахерская напоминала больницу с той особенной и зловещей предупредительностью (потому что ещё успеют НАМУЧИТЬ!) и той неестественной и внезапной непонятливостью клиента, который теряется среди ОВЕЧЬИХ ножниц, пульверизатора и огромного пространства в зеркале, в котором он как на патологоанатомическом столе смирён и на всё согласен.
   Переделка жизни:
Итак, рояль вошёл в его жизнь и переделал её,
хотя бы своими кривыми ножками, казавшимися тем более кривыми, что всё в комнате старалось выдержать прямую геометрию - например:
   Клопы:
ковер на стене был прямоуголен (и прятал под собой клопов).
Можно было отогнуть край и увидеть черно-коричневых черепашек,  даже не стремящихся удрать, являвших презрение, стал-быть уверенных в своей неистребимости. Позднее была выяснена причина их неистребимости - они пробирались от соседей-пенсионеров, сын которых ТЯНУЛ срок по какой-то редкой статье, через едва заметную дырочку вдоль проводки. Ползли пока не находили подходящее убежище - ковёр.
Странные существа, маленькие упорные танки...
   Этажерка:
Только этажерка, существо, родственное роялю своей сложной геометрией, несколько смягчала ВЫЗВАЮЩЕЕ присутствие чужеродного тела рояля.
Он навсегда запомнил эту диспозицию: рояль, отражающий своими плоскостями огни завода на противоположном берегу реки, этажерка - светлая конструкция, ОТЯГОЩЁННАЯ разноцветными корешками, и он, человечек в коротких штанишках поверх чулков, которые (чулки) он необъяснимо ненавидел и упрямо закидывал под диван,
   Купание:
а перед угрозой купания и сам прятался в эту его тёмную спасительную утробу, испытывая острое отвращение к мылу, пару, всему ритуалу купания с ПЛЕНЕНИЕМ в мохнатое полотенце, намыливанием до рези в глазах...
И беспомощностью, тем более невыносимой, что причин для нее, кажется не было. Вполне можно было справиться с кранами, с гибким чешуйчатым как ящер шлангом душа.
Даже приготовление к купанию уже подавляло волю:
глухое бульканье воды, ТАИНСТВО замены простыней... Всё пугало.
В конце концов он извлекался из-под тахты или выуживался из шкафа, довольно безжалостно замечу, возможно эта безжалостность и неотвратимость ПРОЦЕДУРЫ и вызывала в нём отвращение... Непонятно было, почему купание не может быть отменено как, скажем, прогулка или урок сольфеджио. Некие злые силы требовали, чтобы была намылена голова, чтобы вода неприятно жгла мошонку, чтобы он был лишон зрения и воли, посреди кафельного мира был покинут, перед зеркалом остался один на один...
   Сопротивление:
Это стремление к СОПРОТИВЛЕНИЮ возникало часто и по разным поводам, иногда совершенно неожиданно. Но никогда не повторялось так яро и часто - каждую неделю, в ответ на ТАИНСТВО принудительного купания, в ходе которого предстоит усвоить непонятные и неприятные правила, чтобы, как считается, стать человеком...
   Подход к роялю:
Вот он первый раз подходит к роялю. Боком, боясь крышки, открывающей ряд белых клавиш, перемежаемых ГНИЛЫМИ чёрными.
Само обнажение клавишной ЗУБНОЙ череды уже несло угрозу - открывалась пасть, которую нельзя было и думать накормить
   Попугайчик Петруша:
как зеленого попугайчика Петрушу семечками,
покупаемыми рядом, в деревянном переулке, куда нужно было пройти заросшим крапивой и лопухами пустырём и, постучав в деревянный столбик у двери скорее потому, что так принято, войти в короткий, пахнущий плесенью, коридорчик, кончавшийся светлой комнаткой, в которой ПОКОИЛИСЬ: трюмо
с кошкой-копилкой и трофейными тарелками с царапками по-немецки, гнутые венские стулья, сохранившие по краям сиденья цветочный
узор, уступивший по центру, там, где ёрзали задом, место бесформенному темному пятну. И где перед огромной сковородой, КИШАЩЕЙ семечками,
   Военная вдова:
сидела ВОЕННАЯ вдова.
Нужно было оставить на маленьком столике пятак и,
стараясь не смотреть на бесконечно белую грудь,
пересыпать в карман маленковский теплый стакан семок.
   Чувство рояля:
Вот он подошёл к роялю, осторожно коснулся кривого бока...
Впрочем, причиной такого болезненного ЧУВСТВА РОЯЛЯ можно было считать и то, что он не соотносился ни с одним известным предметом,
даже применяемым для необходимых мучений...
Скорее он походил на животное, редкое, не встречающееся в доступном мире, и потому не вполне ясно было, что принесет встреча с ним...
     ***

   Часы:
Они висели на кухне. Гиря на цепочке тянула их вниз, приводя в движение ЧУТКИЙ механизм...
Став несколько взрослее, он разобрал часы, доискиваясь источника движения стрелок. Вместо гирьки ногтём приводил в движение колёсики, снимал их, вертел стрелки... И не мог понять связи между ХОЛОДНЫМ весом гири и мелкими движениями стрелок. Долго в отдельной коробке хранил колесики, стерженьки, циферблат и гирю с цепочкой, подозревая именно в ней, в ее НУТРЕ источник
точного движения, источник магического существа - времени,  призывающего к действию домашних: к еде, к уходу на работу, сну...
   Фикус:
Это большое дерево. Оно росло в большом деревянном ящике возле балкона, чтобы хватало света. Но по сути он был мебелью. Его огромные глянцевые листья протирались влажной тряпкой до блеска как шкаф или сервант. И не помнится, чтобы его поливали. Естественно, на нём не заводилась тля и прочие разные червяки. как и положено для мебели. Он не цвёл и не пах, и вообще было непонятно зачем он нужен. Уже в возрасте меня просветили - фикус служил знаком отличия "ответственному работнику", как погоны военному или фикса уркагану. При отступлении (в войнушку) грузовик с фикусом в кузове пропускали через мост, а повозки всяких-разных сбрасывали в реку.
Я дружил с фикусом. Разговаривал с ним как бабка с иконой. Делился огрызком яблока и конфетой.
   Гроб:
Река манила детскую душонку, обещала. Мы становились "народом моря", склонным к решительному. Могли отплыть на другой берег в крышке гроба. Гробом рулил Дюня, СНАРЯЖЕННЫЙ веслом "от Харона". Молча мы плыли ОПЕКАЕМЫЕ рекой как СТАРШУНАМИ "на подхвате" за бычок. Река в этом месте делала как выражаются  сантехники "вы**он", оставляя место для огородов окрестного народца, выгораживала для нас речной КОНТИНЕНТ, с коренными насельниками - пьявками...
   Пьявки:
представляли главный интерес "шпингалета" на речке-говнотечке. Подцепить прутиком плывущую вьюном пьявку, долго изучать, тыкая и поддевая и, непременно, уничтожить исчадие ляпом кирпича. Это демоническое создание, угрозу маленькому купальщику, отвратительно совершенное в минимальном из органов - ни рожек, ни ножек!, по отвратительности превосходящее даже пауков, которые
   Пауки:
в свою очередь превосходили УСТРАШАЕМОСТЬЮ прочих созданий, тесно населявших детский мир во сне и наяву... Пауки обитали повсеместно. На чердаке они сооружали огромные липкие сети, грозно располагаясь по центру, типа  ХОЗЯЙНИЧАЯ. С ними приходилось делиться любым детским УБЕЖИЩЕМ, детским миром, в котором - дети, пьявки, пауки, дождь - много чего... Чуть не забыл,-
   Кошки:
имели право на особое внимание. Их было много и они  были типа "свои". Маленький человек без кошки дичал и "зверел". Кошки делают из диких и жестоких детей жалостливых людей. Не приносил домой котёнка только последний гад и будущий чиновник. Кошка смотрит на маленького (будущего) человека: ты тоже кошка, как и я скрываешься от всех, но и бродишь где попало, живёшь как хочешь, принеси мне поесть...
   Лягушки и жабы:
ничему не учили детей. Им приписывалась глупость и жадность, ПРИЧИНЕНИЕ бородавок. Которые выводились бабушкой практически колдовским способом: осиновой "слезой" чурбанчика в печном огне, горячо МАЖЕМОЙ на бородавку, схваченную толстой ниткой, да под невнятный бабкин приговор-скороговорку со смешным словом "ИЗБАВИ"...
   Бабочки, стрекозы, жуки и кузнечики:
- законная добыча маленького человека. Их отлавливали САЧКОМ, этим страшным и обязательным оружием детской армии. Впрочем, противник был в курсе коварного УМЫСЛА ребёнка: бабочки летали причудливыми непредсказуемыми галсами, стрекозы насмешливо взмывали под самым носом и поймать большую ужасную стрекозлину, в детской терминологии "пирата", считалось удачей и давало право "куснуть" яблоко или лизнуть морожко с закрытыми от счастья глазами...
Кузнечики и жуки ловились ладошками. Ловкий охотник шлёпался на пузо и - о, счастье! нечто скреблось и кололось, чтобы быть ЗАКЛЮЧЁННЫМ в спичечный коробок или даже в СТРОГУЮ жестянку из-под "монпасье". Исключение делалось только для "божьих коровок". Сей божьей твари полагалось ВСПОЛЗТИ на кончик пальца и, ВЗНЯВ надкрылья, улететь на "небко", где её "детки кушают котлетки"...
   Нулевая любовь:
Девочка жила через дом. А я жил этой девочкой. Так что тогда любовь, если не плод воображения!? Я не помню её имени. Я не помню как она выглядела и во что была одета. Не помню ничего, кроме жгучего желания её видеть. А вы говорите...
   Плохие слова:
Обязательно карапуза учили плохим словам. Называли обычную вещь. Или просили: "скажи так", почему-то смеялись... Ладно, мне не трудно, и тёте сказать можно... Жажда внимания - эта такая штука... А слова? - они все одинаковые, набор звуков. Что вам ещё сказать...
   География детства:
У детства своя собственная география. Потом она бесследно исчезает, точнее теряет (сакральный) смысл. Та же Река или Луг, крутая Горка оборачиваются болотным лугом, крутым опасным спуском и ...так далее.
В них пропадает главное, смысл - служить детям. Чем? Можно сказать детским миром. Но ведь и реально там были другие законы! На том же лугу по весне получались как-то, чёрт знает как, огромные льдины специально для детского катания босиком(!), закасавшись до коленок... И я помню от них сказочно-инопланетное тепло - катались долго, всласть, никто не болел, как не болеют после крещенской купели. Есть, есть особый детский Бог, и не спорьте!
   Отрежем письку -
пугают большухи. Им смешно, а нам - страшно. Это наверно очень больно. А вообще-то вопрос тёмный. "Покажи письку" - клянчили мы у "них". "Ничего такого...", или мы не видели сцепившихся орущих кошек? Надуманный вопрос...
   Звёзды:
живо интересуют маленького человека. Как интересует всё недоступное и неясное. "Он смотрит на звёзды" - особо отмечали такое свойство и делали паузу - "быть беде..."
   Дождь и снег:
вовсе не явления природы. Они - продукт желания и настроения: "хочу, чтобы...". И разверзаются небесные хляби! Или вот она - "свобода писАть на снегу"...
   Война:
пропитывала детскую жизнь. Играли только в войну. Ну, девочки в классики-скакалку, а большаки в футбол и тюшку. Прочие дети - воевали. Все были вооружены рогатками, имели полные карманы боезапаса и открывали огонь по всему, что блестело, чирикало, квакало или мяукало. Периодически объявлялась "большая война" с элементами всеобщей детской мобилизации. Помню, я - пятилетний шкет. В руке у меня кусок кирпича. По ту сторону низенького заборчика, делившего двор на две непримиримо враждующие части, стоит такой же как я мальчик. Это враг. Я размахиваюсь, бросаю камень в врага и закрываю глаза. Потом убегаю типа в тыл, охваченный ужасом и жалостью...
     ***

   Первая страсть:
Это была моя первая страсть. В классе четвёртом я увидел у однокашника кляссер с марками, цветными квадратиками, прямоугольничками и даже треугольничками и меня обожгло желание обладать. Потом оно повторилось по разным поводам несколько раз - по поводу женщин, жилой собственности и всякой-разной славы и власти. Но именно повторялось и я мог сказать - "ну вот, снова...".
   Первую страсть сравнить было не с чем и она вольготно заняла всё моё малолетнее существо. Жизнь обрела первый смысл.
   Вожделенные квадратики продавались много где - даже в газетных киосках, наряду с "Неделей" и "Советским спортом". Но такая доступность лишала их всякой ценности. Сила собирательства в азарте, охотничьем, если угодно. В обретении редкости, типа мечты.
"Мечта" покупалась у барыг в магазинах Союзпечати. Я захаживал в один. Там был столик и пара стульев при нём, на которых восседали штатные барыги. На столике лежали толстые кляссеры с советскими марками. В советских марках отражалась советская жизнь как таковая - плыли по бескрайнему пшеничному морю комбайны, летели к Луне станции с луноходами, Ленин, то в кепке на глазах на бандитский манер, то с кепкой в руке на отлёте, рисовался перед угрюмыми солдатами и тяпнувшей спиртика матроснёй... Ну кому это интересно?
Ценняк прятался в тонком кляссере на две странички. Барыга, признав завсегдатая, с видом полного равнодушия, не переставая трепаться о том-сём, вручал - что вы думаете? Правильно! - типа золотой ключик от дверцы в Страну Чудес, где бешеной раскраски попугаи предсказывали будущее, томилась в маленьком квадратике-окошке английская королева, где дрейфовала в Гвинейском заливе счастливая страна Фернандо-По... Вы не заглядывались на эту страну через маленькие окошки марок? Мне вас искренне жаль...