Просто Соня

     Вайнеры называли пузырь с водярой стеклянной ракетой, позволяющей троим пассажирам стартануть в открытый космос, отрешаясь от привычной одури российско - советской жизни, а когда их герой Хваткин похмельно шарился по Маскве, ища бухнуть, то видел проезжавшего мимо мотоциклиста с ночным горшком на голове и с зажатой в зубах трешкой, тот тоже ехал искать синьки, но вот почему именно с ночным горшком - браты - писатели не пояснили. Я же как человек крайне вдумчивый впал в ступор после прочтения этого абзаца, надолго зависнув в размышлениях. Почему горшок - то ? Это же ведь неспроста, такого калибра сочинители зряшного слова не допустят, у них все ходы вперед расписаны, они по - любому имеют что - то такое в виду, тем более, что писалось Евангелие от палача в самые муторные годы брежневщины, примерно, как сейчас путиноидная реальность блевотных расцветок, но много жостче и безнадежнее, там все понимали, что Брежнев сдохнет, но Совок останется, а ныне понимание скорого краха злокачественного образования на теле планеты, уё...ной, отсталой, скудоумной путинской Рашки, не придет в башку разве вконец упоротому, ждущему от мудака Прилепина возрождения пятнадцати республик под эгидой режима дураков и бандитов. Так отчего горшок - то ?
     - Топор поклала ли ?
     Ловкий и подтянутый зольдат Ершик маршировал по избе, бездумно пиная подворачивающиеся под ноги предметы скудной меблировки советской старухи, накамлавшей - таки у Дитушки не какое - то там морально устаревшее корыто, а натуральную стеклянную ракету Вайнеров, где, правда, вместо водочки терсились жидки и армяшки, что - то орущие, скачущие, беснующиеся, сериальные, шоуменские и говенные по самое не могу.
    - Теперь сыпь все остальное.
    Старуха, согласно кивая седой, пропахшей порохом головой, небрежно повязанной скромненьким синим платочком, послушно сыпала в бурливый котелок, фронтовой, достойный, опилки и супесь, мох и лишайник, не забывая старую впроседь паутину и одинокие чорные катышки мышастого говнеца, щедро сдабривая все прогорклым зельцем.
    - Будем играть, - предложил Ершик, усаживаясь за стол, накрытый газеткой, - ты будешь Ургантом, кулинаром сраным, а я Машкой свиньей Шараповой.
    - Тады, - зловеще прокаркала старуха, доставая с полки не пирожок, неееет, отнюдь, ножницы она извлекла, ржавые и жуткие, - тебе, милок, пол сменять надо.
    Звонко клацая ножницами она близилась и надвигалась, напоминая зольдату тонкую красную линию отчаянных бриттов, вот точно так же рвавшихся на редуты Малахова, кричавших что - то про аллахов и акбаров, а когда прорвались они, достигли и осенили, то встали в кружок на макушке кургана и закричали, что армян - сила ! Жужуть.
    - Не балуй ! - вскричал Ершик, ударив старуху головой в живот, кумполом именуется сей коварный, можно, сказать, предательский удар во вместилище потрохов партнера, не халявщика, потому как голову человеку надо бы употреблять иначе, на то она и голова. - Шалишь, - шипел зольдат, удушая старуху рояльной струной. - Меня не так просто обучал полковник Стерлинг в пустынной группе дальнего действия.
    - Все воюете ?
    В избу заглянул довольный собой Керви. Он высокомерно опирался на круторогий руль горнолыжного байка, хранящего рифлеными шинами от  "Импалы " иней отрогов Памира.
    - Ну, - кратко ответствовал Ершик, проверяя суп из топора на соль. - Соли у тебя нету ?
    - Это к Прилепину, - непонятно ответил Керви, вскакивая на велик и укатывая в любую сторону пространства, например. А Ершик, расчленяя тело павшей, думал о том, что трансвеститам вовсе не обязательно менять пол, тем паче так кардинально, ножницами, б...дь.