Плащ Казановы

Живая человеческая природа не поддается оценочным критериям, то есть в моменте за какой-то проступок или благородный порыв можно его осудить или воспеть, но и он сам - величина непостоянная, изменчивая во времени и различных обстоятельствах, и сами времена меняются! А уж когда сшибаются различные социумы после долгого принудительного разделения (железным занавесом, к примеру!), предпочтительность морали одного перед другим и вовсе оказывается сомнительной.
Я пересматриваю фильм Александра Галкина 1993 года выпуска "Плащ Казановы" и не знаю, смеяться или плакать, наблюдая это самое столкновение впервые выскочивших за рубеж советских теток и благообразной западной действительности. На мой теперешний взгляд, они умилительно естественны и человечны, и водолаз Клава со своими мерками-следочками для покупки обуви родным, и искусствовед Хлоя, мечущаяся по затопленному городу с вытаращенными от восторга очами. Впервые! В другой реальности! Ошалевая от новых впечатлений и желая принести их своим близким, хоть ботинками, хоть масками, хоть альбомом репродукций с картин Тинторетто.
Поверхностному зрителю может показаться, что фильм смеется над советскими тетехами, которые и вести-то себя в благопристойной Европе не умеют. Но они  и сами над собой посмеются, однажды - принарядятся и при полном параде такими же роскошными выйдут в ресторан, сразив публику. А потом выйдут к ней в купальных халатах прямиком из бассейна, и еще раз сразят, выпив по бокалу, поблагодарив за прекрасно проведенное время.
Этот фильм невозможно всерьез раскладывать по конъюнктурным соображениям, он многослоен, ирония спрятана глубоко внутрь и не сразу прочитывается. Вот Хлоя в своей бесподобной шляпке с вуалью отчитывает соотечественниц за беготню по магазинам, ее уж тошнит от этого! Но и её шляпка куплена здесь, и её неумеренные восторги от мостов и каналов тоже заставляют улыбнуться. Стыдно перед итальянцами?
А Венеция с ее красотами ВСЯ ориентирована на туристов, продавая и красоты, и вещи, и храмы, и скрипичные пассажи уличных музыкантов, и маски, и …самих себя. Так наша романтичная Хлоя попадается на происки жигало, который продает себя и свои секс услуги богатым туристкам. И вот уже над нею, плачущей огромными искренними слезами, смеется гостиничный клерк, упражняясь в сальных шуточках.
В благопристойной Европе и себя продавать не стыдно, и покупать живого человека – не зазорно, так восхищенный стАтью нашего водолаза Клавы прохожий предлагает ей пойти с ним – заплатит наличными! А в богатом магазине эту покупательницу без стеснения выпроваживают: рылом не вышла, по амуниции видать, что не этого магазина клиентка!
Я однажды вот так в Нью-Йорке на Пятой авеню зашла в магазин, где на манекене блистало платье за 139 тысяч долларов, и от одних только взглядов онемевших продавцов быстренько выметнулась вон.
Гуляла я и по Венеции, в гондоле прокатилась, наблюдала смешные сценки, как студенты посвящали новичков в свое братство, полюбовалась львами. Чудный город! Но я думаю, что итальянцам, которые попадут в Санкт-Петербург, Саратов, Ярославль или Омск, будет чем полюбоваться или чему удивиться.
Наверное Хлоя, которая цитирует слова Казановы о свободе, которая есть или нет ее в самом человеке, независимо от обстоятельств, читала его мемуары, знает, что этот авантюрист промышлял и совсем неблагородным ремеслом. Он брал задешево хорошеньких девчонок из бедноты, обучал их манерам и секс услугам, принаряжал и за приличные деньги ограненный алмаз продавал богатым господам. Как было не вспомнить этого «ювелира», наблюдая в фильме современного альфонса: люди остаются товаром, продавая, покупая, запрашивая плату за бриллианты, ограненные соответствующим образом. Как живописно рассказывает о своем ремесле Лоренцо! И ему дела нет до какого-то там Тинторетто, до поэтов и романтичных бредней этой странной русской.
Этот российско-итальянский художественный фильм впервые был показан в 1994 году в Риме, у нас его показали на ТВ в 1995 году. На разного рода кинофестивалях он отмечался наградами, разумеется, все восхищались игрой Инны Чуриковой. Наши критики, отдавая должное жизненной глубине, несвойственной обычно мелодрамам, особо подчеркивали сцены возвращения туристок домой. А меня как раз эти сцены царапнули политической заданностью: вот она, Россия, грязная, обшарпанная, с тоскливыми взглядами аборигенов. Вот она наша действительность. Понимаю, что сценаристу-режиссеру хотелось контраста, но чувство меры тут ему изменило. Авансцена и грязные задники есть во всех городах мира, и в Лондоне, и в Париже, и в Пекине, - видели, бывали. Сейчас и документалисты активно снимают все эти задворки градов, сияющих на холмах.
И всё-таки фильм хорош. Опять вспоминаю, как Хлоя красуется перед простолюдинами в дешевом кафе, как они удивляются, что она хорошо говорит на итальянском. А многие ли туристы из Европы приезжают к нам с хорошим знанием русского языка? К нам наконец приходит осознание, что Россия – огромная цивилизация со своим историческим и культурным багажом. Стоит ли  рвать рубаху на груди в самоуничижении перед другими странами и народами, люди везде разные, и если уж сравнивать, так водолаза с водолазом или олигарха с олигархом. Вот они и меряются яхтами и поместьями.
А турист – он везде турист! Приложу свои стихи о Венеции, написанные в разное время, у меня и снимков после того плавания – целый альбом. Кстати, а репродукции и монографии итальянских живописцев и в СССР много издавали, иначе откуда бы они у меня взялись, целое их собрание?!

ВЕНЕЦИЯ
По фасаду – алые герани,
на ступеньках чмокает вода,
размывая временные грани…
Было, есть и будет так всегда.
 
Замирает город, ввечеру
гондольеры свои сказки врут,
про прилив до верхних этажей,
дам прекрасных, рыцарей, пажей,
 
про измены, маски, веера,
будто это было всё вчера!
Гондольера важного рисуя,
про историю не поминайте всуе…
 
На мосту стенает жалко скрипка,
флейта отзывается вдали,
как ни вглядывайся – не видать земли,
да и город этот сам ошибка,
призрак, сон, что удержать смогли,
люди, что ходили по воде…

- Где ты этих видела людей?

КАРНАВАЛ
На тарелочке яблоко кружится,
Красной кляксою – бок-материк,
Океан – зеленою лужицей…
Разговаривай! – Да не всё говори.

И пусть в памяти до сих пор вертится
Смех глумливый, конфуз ночной,
Арлекин в гондоле, Венеция,
- Это было давно… Не со мной.

Никого, никого не касается,
Что под маской слёзы текут,
Не Мальвина и не красавица,
А свирель… И ряд дырок в боку.

Наиграю беспечно мелодию,
Насмешу набежавших зевак,
Не сонату и не рапсодию,
Я исполню им… краковяк!

Утро. Кофе. Яблочный струдель.
Просыпайся. Чудес не будет.