Совесть в ответе...

Совесть в ответе …
Совесть не даёт покоя до сих пор, по прошествии двух десятков лет за тот выстрел из танкового орудия …
Одно из моих подразделений располагалось в нескольких километрах от села Орехово, которое незадолго до нас практически было сравнено с землёй. Оставалось всего несколько частично уцелевших зданий. Федеральные войска длительное время пытались выбить из него боевиков, но без результата, поэтому пришлось задействовать артиллерию, и получилось так, что когда вышли мирные жители, враги остались под руинами домов.
Между нашей позицией и селом инженерами был прорыт глубокий противотанковый ров как препятствие для боевиков периодически спускавшимися с горных баз для боевых вылазок против федеральных сил.
От Министерства обороны мне были приданы три танка с экипажами для охраны противотанкового рва, ограждавшего село. Эти бронированные машины бередили мне душу своим грозным видом и боевыми возможностями. Я от мозга до костей танкист, даже по прошествии четырёх десятков лет после окончания Ташкентского высшего военного командного танкового училища. До перехода для прохождения дальнейшей службы в внутренние войска, мне посчастливилось танковым полком рядом с Персиановским полигоном. В те годы достаточно пострелял из танкового орудия и поездил за рычагами полюбившейся мне боевой единицы. Уважительно-восхительное отношение к танкам не прошло и через годы, почему и так волнительно было смотреть на них в моём, хоть и временном, но подчинении.
Грозные бронированные машины располагались в подготовленных специальных капонирах. В один, как и все напряженных дней, выполнив первоочередные задачи, я не смог удерживать своё желание пообщаться с железным конём, и попросил разрешение у старшего танковой группы лейтенанта залезть внутрь и сделать выстрел из пушки. Навыки общения с техникой никуда не делись, и я как в лейтенантские годы, словно выполняя установленный норматив, бойко запрыгнул на броню корпуса и легко через башенный люк оказался внутри. Члены экипажа, находящиеся внутри, оценивающе следили за моими отработанными годами уверенными действиями. Через прицел я навёл орудие на выделяющийся силуэт единственно сохранившегося здания в селе. Заряжающий выполнил необходимые действия, и снаряд ждал своего полёта. Мы знали, что в селе из местных жителей никого не было, а здание зияло пустыми глазницами окон. Еще раз проверив точность наведения на цель, я произвёл выстрел … Глядя через оптику, увидел точное попадание в оно из окон здания, где показался дым. Удовлетворённый собой, я поблагодарил лейтенанта за предоставленную возможность вспомнить дорогие мне годы службы в танковых частях.
В моём подразделении находился на вооружении БТР подаренный чеченцами из родового села Ахмада Кадырова, с которым я был лично знаком. На борту бронетранспортёра красовалась надпись: «От жителей Центароя».
Прошло несколько дней после моего выстрела из танкового орудия, солдаты занимались обслуживанием техники, несением караула, повседневной хозяйственной деятельностью, а свободные от этих дел стирали полевую форму. Выйдя из своей палатки, я тяжёлым  сердцем посмотрел на разрушенное село и одиноко стоящее здание, после чего стал наблюдать за танкистами …
Как на замедленной киноплёнке, грозная башня с приподнятой зачехлённой пушкой, отделилась от основной части одного из танков, спрятанного в капонире. Из открывшегося отверстия  на месте взлетевшей башни вырвался огненный столб яркого пламени, и долетел звук взорвавшегося боевого комплекта. На мгновение, зависнув над телом грозной боевой машины, башня безжизненно опустилась на замаскированный высыхающим дёрном бруствер капонира.
У двоих, находящихся внутри танка, членов экипажа, не было даже теоретически никаких шансов остаться в живых. После прочёсывания кустов и лесополосы спецназовцы обнаружили брошенный гранатомёт …
Это была месть боевиков за разрушенное выстрелами танка здание. В этом единственном в селе уцелевшем строении, как, оказалось, потом прятались раненные враги России …