Глава 3. Смотрины

Глава 1.Ундюк, так его.
Глава 2. Кролезаяц

Глава 3. Смотрины
Всё, заготовка отцентрована. Иван, еще раз проверив как она закреплена в передней и задней бабках токарного станка, замерив штангенциркулем ее диаметр, нажал на кнопку пуска. Вал закрутился, токарь присел, следя внимательно за вращением сорока сантиметрового по диаметру прута: есть ли люфт – не ходит ли он вверх-вниз, правильно ли его отцентровал. И убедившись, что все нормально получилось, приблизив к торцу заготовки подрезной резец, вошел им в сталь, и поставил рычаг – движения суппорта, в котором закреплен режущий инструмент, на автомат.

Выползающая из резца «косичка» стружки, тут же из серого стального цвета, превращалась в темно-синюю и, скалываясь, падала вниз, в поддон. За ней тут же вилась вторая, третья…

Двигатель станка работал ровно, резец, двигаясь по темной поверхности металла, оставлял после себя светло-серую поверхность вала, блестевшую от попадающего на нее яркого света от лампы.

Сегодня рабочий день у Ивана начался, как всегда, в восемь утра. В бытовке, за пятнадцать минут до его начала, мужики рассаживались за большим столом, обсуждали новости, что делается в мире, в их городе, на заводе… Обычно говорили громко, а тут, на что обратил внимание Иван, шептались, оглядываясь на него. На их лицах не было улыбок, а – гримасы удивления.

«Вот, уже и сюда слухи дошли, что он спас глухаря» – сделав про себя вывод, Иван вышел в цех. Да и там все повторилось, с него не сводили глаз шлифовщицы, уборщицы, сварщики. Кто-то из них подходил к мастеру цеха, что-то обсуждая с ним, и тот также с удивлением смотрел на него. Как хотелось Ивану подойти, хоть к кому-нибудь из работников и спросить в чем дело, но подавил в себе это желание. Кто знает, какие сплетни люди сейчас обсуждают, главное, чтобы настроение ему не испортили, а то на работе все пойдет наперекосяк – ошибок наделает.

Резец продолжал свою работу. Подошедший к нему мастер, пожав руку Ивану, что-то у него тихо или спросил, или сказал, токарь не расслышал. И когда к нему обернулся, чтобы переспросить, того и след простыл. Почему? А понятно, в его сторону шли начальник цеха с хорошо одетой, полноватой женщиной.

Степан Степанович, что-то ей увлеченно рассказывал, указывая на станки – токарные, фрезерные, сверлильные. Они подошли к нему.

– Иван Васильевич, – обратился руководитель, – вас можно?

– Минуточку, – приложив ладонь к сердцу, преклонив голову, здороваясь, продолжил, – через минутку-полторы, не могу сейчас остановить проточку.

– А вот Иван Васильевич работает у нас в цехе на самом большом токарном станке. Он профессионал, – далее из-за гула шлифовального станка, Иван мог расслышать только отдельные фразы.

– А почему? …Рабочий. …Какое имеете право? Да вы что? – Голос у женщины был командным.  Похоже, занимала какую-то высокую должность.

– Он профи, – оправдывался начальник цеха. – В мастера идти не хочет. Да, холост…
«Кости мои моют, – сплюнул Иван. – Видно это кадровичка, хочет на пенсию меня выпроводить».

Когда резец дошел до отметки – белой линии на заготовке, Иван отключил автоматическое движение суппорта, отвел резец назад и остановил вращение передней бабки станка.

– Вот, знакомьтесь, Клавдия Михайловна, Иван Васильевич. Это наш…

– Слышала, – она подняла на уровень груди свою ладонь, прося Степана Степановича замолчать.

– Здравствуйте, Иван Сергеевич, – улыбнулась ему. – Я очень рада за ваши успехи. Я работаю главным бухгалтером на заводе, – ее губы, покрашенные широкими мазками темно-красной помады, когда чуть-чуть открывались, просматривался ряд золотых зубов, игравших искорками от попадавшего на них света лампы, установленной на токарном станке. – Вы знаете, я просто удивлена, что вы рабочий. О вас столько говорят хорошего, я вам прямо скажу, вы должны быть хотя бы начальником производственного отдела.

Слушая ее. Иван опустил глаза.  Может от волнения, может от стеснения, а может потому, что она его чем-то отталкивала от себя. Лицо полное, покрытое плотным слоем пудры, взгляд высокомерный, глаза – щелки. Нет, нет, она не в его вкусе.
Начальник цеха, видно по ее незаметному приказу, отошел в сторону.

– Иван Сергеевич, давайте мы об этом с вами подробнее поговорим за ужином в каком-нибудь ресторанчике? – Сделала он полшага к нему, смотря ему прямо в глаза.
– Извините, я Иван Васильевич, а не Иван Сергеевич, – поправил незнакомую женщину Иван. – Я, Клавдия Михайловна, буду сегодня вечером, и завтра, и так далее, очень занят. У меня на попечении два малыша, одному, – представив в своем сознании глухаря и соразмерив его приблизительный возраст, продолжил, – три с половиной годика, а второму, – несколько секунд подумав, пытаясь определить сколько лет на глаз пойманному вчера кролезайцу, подвел черту, – полтора годика.

– Так вы женаты? – ударили из глаз Клавдии Михайловны молнии, а изо рта – гром. – Откуда у вас такие маленькие дети?

– Как вам сказать, – пожал плечами Иван, и опустил глаза.

– Как я попалась! – резко развернувшись на своих туфлях, не боясь сломать высокие каблуки, как вихрь пошла к выходной двери из цеха, что-то громко говоря начальнику Степану Степановичу, бегущему за ней.

Сделав несколько глотков минеральной воды из бутылки, Иван, глубоко вздохнув, покачал головой, и принялся измерять в разных местах диаметр обработанной части вала. Но настроиться на работу, после этого неприятного знакомства, оказывается нелегко. Вернув суппорт к правому торцу заготовки, включив обороты передней бабки, еще на три миллиметра, врезался резцом в железо, и суппорт, в котором он закреплен, начал двигаться в левую сторону.

Развернув чертеж, Иван стал продумывать, что он должен сделать, после этой проточки дальше.

И снова перед его глазами появились улыбающийся начальник цеха с какой-то женщиной. Прищурившись, всматриваясь в них, вздохнул, теперь это была не главная бухгалтерша завода. Кто она, худощавая, с короткой стрижкой рыжевато-каштановых волос, с темными выразительными губами. В движении резка, шаг, как у модельера, с протяжкой. Пальто на ней широкое – миндального цвета. Ножки у нее стройные, несмотря, что на улице сильный мороз, была в черных колготках. Вместо туфель, высокие ботинки.

Сначала Ивану показалось, что она молода. Когда же подошли поближе, в этом усомнился. Вертикальные морщинки на лице, горизонтальные на лбу, этой женщине не шли. Да она видно на это и не обращала внимания, ей скорее всего, даже они нравились, так как легкими тенями выразила их.

Степан Степанович, не заметив обернувшегося к ним токаря. Смотря себе под ноги, продолжал рассказывать этой женщине.

– И я вам скажу, Элеонора Юрьевна, Иван Васильевич интеллигент. Он каждую неделю приходит на работу в постиранной и отутюженной спецодежде. О! – подняв голову и увидев перед собою Ивана, усмехнулся. – Да вот он, перед вами. – и бесцеремонно, подойдя ближе, шепнул ему на ухо, – не подведите меня как перед Клавдией Михайловной. Это большой человек. – И резко повернувшись к своей спутнице, громко сказал. – А вот и он сам вам может все рассказать о себе.

– Прекрас-сно, прекрас-сно, Иван Васильевич, я даже не ожидала увидеть вас таким, – и немножко замешкавшись, продолжила, – элегантным мужчиной. О вас столько добрых слов везде говорят…

– Иван Васильевич, перед вами уважаемая нами Элеонора Юрьевна Лужакова…

– Ну зачем вы, Степан Степанович, все тайны сразу раскрываете. Я люблю, когда все происходит не торопясь, чтобы человек, который перед тобою, раскрылся, чтобы понять, что он из себя представляет. А вы так сразу, прямо. Да, Иван Васильевич, я Лужакова, только не жена Александра Юрьевича, вашего генерального директора, а его старшая сестра, и заведую агентством моды, которое имеет свои отделения по всей нашей области.

Я не замужем давно уже. А вы бы смогли мне сейчас на обеденном перерыве составить компанию. Переоденетесь, – не ожидая в ответ от Ивана Васильевича согласия или не согласия, тараторила дальше, – я подъеду прямо к крыльцу цеха на своем «Мерсе», и мы поедем в мое кафе, или в мой ресторанчик…

– Пройдите в сторону, не мешайте, – вдруг между ними появилась Зоя, та самая одноклассница Ивана, шаркающая щеткой со стороны в сторону, сметая с пола мусор.

– Вы не слышите?

– Какая вы дерзкая! – тут же вспылила Элеонора Юрьевна. – Увольте ее, Степан Степанович! – В приказном тоне обратилась гостья. – Ну, что стоите, или не слышите меня, Степан Степанович?

– Мегера! – Громко шваркнув щеткой по полу, Зойка поставила не место модельершу. 

– И придвинувшись поближе к Ивану, громко сказала. – Сегодня у нас на обед борщ, не задерживайся, Иван Васильевич! А то ишь, как глаза вытаращил на чужую бабу.

– Ах, Степан Степанович, так он уже с этой. Гоните обоих в… – И вдруг, глянув на Ивана, тут же попыталась на своем лице натянуть улыбку. – Извините, вы, Иван Васильевич, просто меня поставили в тупик, и я нечаянно сорвалась. Вы такой красивый, интеллигентный мужчина, ученный, и вот с этой, – посмотрев на Зойку, искривив лицо, прошептала, – фу-у, ну и вкусы у вас …

Когда начальник с сестрой генерального директора ушли, Иван, сжав Зойкины плечи, прошептал:

– Защитница ты моя. Но на борщ к тебе не приду!

– А у меня его и нет! – выпалила Зойка, как пощечину дала, - и пошла павлиншей в сторону бытовки.

А начальник цеха уже вел в его сторону новую гостью. Женщину в годах, среднего телосложения, хорошо одетую. Она шла, как лебедица, медленно, спокойно, держа голову. Улыбаясь всем, здороваясь с поклоном.

Ее поведение сразу привлекло к себе Ивана.

Оказалось, она директор городского отдела образования, Юлия Игоревна Симаковская.
«Не сестричка ли губернатора?» – невольно закралась мысль у Ивана. И не ошибся.

– Иван Васильевич, мне столько хорошего рассказал о вас наш губернатор. Что вы профессор…

– Извините, Юлия Игоревна, ваш брат, Олег Игоревич, ввел вас в заблуждение, – сказал Иван.

– Как это? – она пристально посмотрела на начальника цеха.

А тот стушевался, заозиравшись по сторонам, словно ища поддержки, и все же найдя в себе силы, глядя на женщину, прошептал: – «Я вам сказал, что Иван Васильевич не профессор, а профессионал».

– Научный работник, кандидат технических наук, бывший начальник кафедры, и работает токарем у вас, в задрипанном цехе? Да где ваша совесть, Степан Степанович. А где совесть у вашего директора? Иван Васильевич, – смягчив свой голос, нараспев продолжила она. – Вы знаете, у меня появилась мысль, а не открыть ли в нашем городе, с вашей помощью конечно, кафедру. Ведь у нас не хватает молодых специалистов, имеющих высшее образование. И еще, завтра же, завтра, вы уходите отсюда, и я вас назначаю своим заместителем.

Как можно, Степан Степанович, такого человека, с большущей буквы ученого прятать от нас? Вы же холост? – обернулась она к Ивану, и вопросительно посмотрела на него. – Я тоже. Милый, пойдемте, – Юлия Игоревна, взяв его за руку, и крепко ее держа в своей сильной ладони, сказала. – Степан Степанович, готовьте документы о его переводе в ГорОНО, я после обеда их заберу. И не прекословьте мне здесь, вы знаете, кто я!

– Извините, никак не могу, уважаемая Юлия Игоревна. Мне нужно в обеденном перерыве быть дома. Нужно накормить моих деток. Одному уже три годика, а второму полтора, – Сказал Иван.

– Да как это? Вы же уже в таком возрасте? И – детей? Тогда продолжайте работать здесь. Мне нужен мужчина другого типа, – стирая слезу сказала Юлия Игоревна. – Прощайте, – и высоко подняв голову, пошла в сопровождении начальника цеха к выходу.

– Ну вы меня и подставили, Иван Васильевич, – с укоризной взглянул на токаря, вернувшийся Степан Степанович. – Такие женщины на смотрины к вам приходили, а вы сними так, с легкостью по щеке каждую!

– Так у меня действительно детки…

– Детки. Какие детки? Ведь я про вас, Иван Васильевич, все знаю. Глухаря вот давеча привезли к себе.

– Степан Степанович, а как такое произошло, что все такие великие дамы, нагрянули сюда?

– Не сюда, а к вам, мил человек. К вам! Вчера наш губернатор провел пресс-конференцию, по телевизору смотрел. И одна журналистка спросила его, что случилось с вами, вами-вами, Иван Васильевич, когда вы ушли с кафедры, не согласившись стать ректором университета, и покинули областной центр.

– А-а, понятно, сейчас вам, Степан Степанович, все объясню. Наши кандидатуры, Симаковским, были предложены ученым советом на должность ректора. А у меня жена сильно заболела, тяжелой болезнью. А здесь в вашем городе живет одна бабушка, воцерковленная. За многих, о ком молилась она, Бог смилостивился и помог им вылечиться. Вот я жену сюда и привез, спасибо ей, бабе Вере. Моя жена десять лет благодаря ее молитвам еще прожила. А врачи разводили руками, мол, год проживет, не больше.

– Вот и хорошо, Иван Васильевич, что к нам пришли работать…

– Извините, Степан Степанович, так что на этот вопрос сказал губернатор?

– А тоже самое, что и вы только что. Еще он назвал вас прекрасным человеком, ученым, что ему очень неудобно, что не может вас уговорить вернуться в университет. Он с вами до сих пор поддерживает добрые связи, так? Ну и, что вы холостяк, сказал.

– Так вот почему здесь устроены смотрины, – улыбнувшись, вздохнул Иван. – Я никому не дам вас уволить. Мы еще с вами столько валов, коленвалов и так далее сделаем. Хорошо? Вот и отлично. И мастером не уговаривайте, не стану. Токарь, интереснейшая и спокойная работа. Так, вы, Степан Степанович, отпустите меня на обед на пятнадцать минут раньше?

– Бегите, бегите, Иван Васильевич. А то сейчас еще какая нибудь холостячка сюда явится, какого-нибудь министра сестра. Бедное мое сердце. Бегите, что стоите, – и осунувшийся Степан Степанович пошел к себе в кабинет.

***

Через двадцать минут Иван был у себя дома. Глухарь, пасшийся у веток еловых, заметив его, тут же косолапя, побежал к дальнему забору огорода. Кролезаяц, не только пришел в себя, но и съел в своем ящике оставленное Иваном сено.
Нарезав на две части картошку, и оторвав от кочана капусты три листа, отнес голодному зверьку. Глухарю – пол кулька мороженной клюквы. В холодную часть курятника – сваренную вчера картошку с морковью.

В открытую дверцу сразу же выскочили несколько куриц, пара уток и начали кормиться. За ними, прихрамывая – петух. К еде он не пошел, а к Ивану, мол – помоги. За ним – также прихрамывая, только на правую ногу, любимица серая дикая утка – кряква. Ее в прошлом году Иван подобрал на болоте, когда собирал голубику. Крыло у нее было разбито, скорее всего охотничьей дробью. Хотел было ее оставить там, но увидев отбегающую от них лису. Она остановилась в метрах пятидесяти, и наблюдала за ним. Из-за нее Иван сжалился над птицею, принес ее домой, отрезал остатки крыла, и оставил жить в курятнике …

Через несколько дней она выздоровела, и как собачка бегала за ним, своим хозяином, выпрашивая у него чего-нибудь вкусненького.

– Вот хитрецы! – покачал головой Иван, погладив еще вчера задиристого петуха и тихо крякавшую, рассказывающую ему о чем-то утку. – И что мне с вами делать, а? Ну пошли, чем ни будь угощу.

И птицы тут же, забыв о своей хромоте, побежали за ним к дому.