Рассказы 23 года

                = ИНКАССАТОР =

В лихие девяностые деловые люди обожали нал, особенно «Чёрный нал» - нигде не учтённые наличные деньги, количество которых измеряли не номиналом, а емкостями (пачками, коробками, мешками и даже машинами). Их перемещение вызвало к жизни особую профессию - чёрный инкассатор. Требования к нему были примитивны: наличие незаметного вида машины, наглость и безбашенность, умение стрелять не раздумывая и преданность Патрону. Последняя обычно воспитывалась и держалась на страхе за свою жизнь, но поскольку всё (в том числе и жизнь) имели свою цену, преданность была величиной переменной, как говорят математики.
Таким чёрным инкассатором и зарабатывал себе на существование некто X, назовём его так, чтобы не обижать других людей, честно подрабатывающих тогда в этой сфере. В мутной среде изменения общественных отношений непонятно от каких непонятно  к каким, он уловил манящую возможность личного экономического расцвета и тотчас приступил к её реализации. Без чёткого плана, надеясь на русский «Авось», свою готовность на любые действия и тогдашнюю, блуждающую в раздумьях и опасениях, юстицию.
Год, примерно, ушёл на «внедрение в среду» и закрепление в ней привычки к своей безупречной надёжности. Х не позволял себе покушений даже на неизвестно кем оброненные, забытые, «вероятно по ошибке», документы, деньги, не принимал неоговоренных премиальных и всеми силами не залезал в долги. Постепенно его перевозки становились всё более «целевыми», всё более для кого-то значимыми, а его координаты  вызова – всё более труднодоступными для непосвящённых. Вот тогда-то он и начал охоту за собственным капиталом. Отщипывал, где мог, малые толики, в пределах погрешности отчётности, не вызывая подозрений, а если они и возникали, то всегда находились более наглые несуны, которых вычисляли, накрывали, наказывали и списывали на них все недостающие суммы. Не чурался Х и давать деньги в рост, для чего всегда возил с собой несколько валютных брикетов в «своей» сумке-вализе, на брезентовом борту которой масляной краской было начертано «Х – чемпион, даю сдачи!». Его доверители и получатели знали о ней и никогда не пытались ревизовать её содержимое.
Прошло два года, и Х уже подумывал о более спокойной жизни, для чего надо было собрать разбросанный по разным хранилищам капитал и вложить его в надёжное дело, благо оно уже виднелось на подходе.
Читатель уже понял, что всё сорвалось, и сорвалось из-за случайной ерунды, хотя все давно знают, что случайность – необходимый атрибут  вероятности и.  принимая решения, особенно - важное, это обстоятельство надо не только учитывать, но и предусматривать условия его компенсации. Но все мы крепки лишь задним умом!
Самым хлопотным в предстоящих действиях представлялась  необходимость  сбора  в одном месте хранящиеся в разных норках заначки, а трудным – найти это самое место, где можно было бы без хлопот и опасений пересчитать, упаковать, и пару-тройку дней сохранить своё богатство. Но эта трудность вдруг легко преодолелась. Один из мелких банкиров, назовём его Y, не однажды пользовавшийся услугами Х и обязанный ему некоторыми одолжениями, охотно откликнулся на просьбу бесплатной арендой кратковременного места в своём банковском хранилище и, увидев собранную кучу (мягко сказано!) разнородных купюр, понимающе хмыкнул и дополнительно предложил воспользоваться услугами своих банковских клерков. Те в изумительно короткий срок разобрали всю груду по номиналу, пересчитали и упаковали «башли» в стандартные бандероли, перетянутые с четырёх сторон банковскими именными лентами.
Можно было назначать встречу с предполагаемым компаньоном, что Х и не замедлил сделать.
Но встреча не состоялась. Не таким уж мелким был банкир Y, он просто умело маскировал «мелкостью» своё крупное дело. И не таким простаком он был, чтобы, увидев кучу не оприходованных  банкнот, не попытаться прибрать их к рукам! Короче: по пути к компаньону машина Х была остановлена милицией, досмотрена, в ней обнаружено было непомерное количество денежных средств  и водитель, вопивший, что это его собственность! «Собственник» был взят под стражу, а сами денежные средства изъяты, как улики.
Через пару месяцев состоялся суд по иску банкира Y к ответчику Х о хищении последним средств банка, принадлежавшего Y. Ответчик не мог внятно объяснить природу находившихся в его машине денег, тогда как истец доказал свою принадлежность к этим средствам тем, что на обратной стороне упаковочных денежные пачки лент имелась печатным способом нанесённая надпись «Собственность банка Y» с напечатанной же датой дня упаковки. Иск был удовлетворён, средства были возвращены истцу. Ответчик же был отпущен на все четыре стороны, так как сам факт хищения доказан не был.
Через некоторое время состоялся ещё один суд. Теперь уже истцом выступал инкассатор Х. Он утверждал, что денежные средства в крупных купюрах, находившиеся «россыпью»  в лично ему принадлежащей сумке, также находящиеся в машине и изъятые при его задержании, принадлежат лично ему, являются его многолетними  накоплениями и  нажиты честным трудом. Суд, после долгого и нудного разбирательства, постановил было взыскать заявленную сумму из ранее присуждённых Y средств, однако Y утверждал, что ни о какой сумке знать не знает, а посему суд отложили «ввиду открывшихся новых обстоятельств». В ходе их проверки выяснилось, что сумка действительно была, была изъята, досмотрена и до сих пор в качестве вещественного доказательства хранится в камере вещдоков отделения милиции (так тогда называлась полиция), как невостребованная вещь, подлежащая, через определённое время, уничтожению.
Срочно доставленная в суд и досмотренная при двух понятых сумка оказалась пустой, что подтвердил и представленный отделом милиции акт её первичного досмотра, датированный временем задержания её владельца.
У присутствовавшего при проведении судебных действий истца внезапно случился обморок, оказавшийся сердечным приступом, и его увезла вызванная судейским клиром скорая помощь.
        О его дальнейшей судьбе ничего не известно, в суд он больше не обращался, и недорешённое дело сдали в архив. Банкир Y тоже недолго радовался успеху своего коммерческого подвига - угорел до смерти при посещении своей же бани, всё его имущество обобществили его компаньоны, вернее – компаньон, имя которого не разглашалось, хотя было на слуху всего коммерческого контингента.
Сейчас другое время, но чёрные инкассаторы по-прежнему колесят по городу. Я поспрашивал у них про судьбу Х, но они все слишком молоды, чтобы его помнить, а их теперь уже пожилые заказчики привыкли не вспоминать о прошлом.

               
                24.10.2023

                = КАК Я ВЫЧИСЛИЛ АНГЛИЙСКОГО ШПИОНА=

Я окончил престижный технический ВУЗ, но давно не работаю по специальности: не могу ощущать  неопределимые понятия (типа – энергия), хотя хорошо понимаю агрегаты, её производящие. В настоящем - именую себя системным аналитиком. Не работа, а рай! Сижу на диване дома, читаю – что хочу (правда, в последнее время  - что настоятельно рекомендуют), за чашкой кофе перебираю факты, ищу в них несоответствия, сопоставляю их, и в результате выявляю, является ли автор тем, за кого себя выдаёт, правда ли содержится в его писанине, и, если да, то сколько её. Кайф! Трудность состояла в том, чтобы найти плательщика за такую работу, но я – отыскал.
       Ну, по теме. Все иноземные разведчики к старости (если их, говоря по-нашему, не замели) становятся писателями и, сами не замечая, выбалтывают в своих повествованиях многие тщательно скрываемые их государствами секреты. Что касается британцев (великобританцев, как они любят себя величать), то в их среде существует жёсткая обратная связь, то есть у них каждый писатель – шпион. Это значительно облегчает труды контрразведчиков стран, с которыми они ведут дела.
       Ну, «Короче, Склифасофский!» - как говаривал Балбес в одной из наших кинокомедий. Велено было мне как-то «прочесть» одну английскую сугубо безобидную книжку с элементами биографии автора. Читал и не мог отвязаться от чувства, что читаю о чём-то давно знакомом, хотя в Англии никогда не бывал. Стал перечитывать: ну, туманы, ну, пейзажи – не настораживает, только вот типично английское детство что-то беспокоит. Углубляюсь, и вдруг осеняет! Это же кусок моего детства описан, точнее – эпизод, только в английских терминах! Это же я сшибся с детским дружком лбами, выскочив из-за сарая, правда, сарай был из старых досок, а не из многолетнего дикого камня, как у того писателя. Это же на том чердаке мы хрумкали ломти свежей капусты, сложенной туда для временного хранения, ломая перезрелые кочаны уларами о колено, а вовсе не давились сэндвичами с топинамбуром. Это нас гоняла с чердака мать дружка, обзывая нас непереводимым на английский язык словом «гопники», а мы боялись спускаться, потому что внизу бегали злые с виду, но безобидные собаки Аттач и Милка, а не породистые Horror и Pretty.
       Сразу и другие, более мелкие детали изложения писательского детства «перевелись на русский» и всплыли в моей памяти. Не оставалось сомнений, что автор английской книжки – безусловно, тот самый приятель моего детства, проколовшийся, вследствие мучительной ностальгией по родным местам. Ай, да шустрик!
Я поведал о своих «раскопках» работодателям, чем их приятно удивил: писатель тот давно был подозреваем в неподобающей деятельности, но доказательств не находилось. А теперь появилась ниточка, позволяющая размотать весь клубочек.
И хотя это был случай, шанс, который можно было и не заметить, меня считают хорошим аналитиком: из десяти эпизодов - в четырёх-пяти я подобные ниточки нахожу. За то и держат!

               
                15.10.2023

                = ЛЮДИ С МОТОРЧИКОМ =

Это сейчас никого ничем не удивишь, ни явью, ни байкой, а раньше всем  непонятным ведала религия, обращая его себе на пользу, а если человек что-то объяснить пытался «по-человечьи», то и в психушку мог угодить: так и пропало множество свидетельств, которые сейчас, ох, как бы пригодились в качестве доказательств!
По молодости числился я отменным охотником, часто меня егерем  приглашали приезжие охотники, а один, ставший потом  знаменитым писателем, без меня  в наши знаменитые дебри да болота и не ходил. В лесу он не только охотился, но и  постоянно, даже на кратких биваках, что-то записывал в дешёвый походный блокнотик. Заядлый был человек! И меня к памятливости приучил. Всегда мне говорил: «Пришёл с охоты, запиши, что приметил интересного, пригодится потом…». Вот и пригодилось!
Охотились мы как-то в урманах «Великих рязанских озёр» и  забрели на ночёвку в затерянную деревушку Глухово. Заполучив «свежего» человека, старожилы долго не отпускали нас ко сну. Затянувшийся разговор поддерживали крепчайшими самокрутками и такой же крепости чаем, а когда он коснулся небесных пришельцев, нам поведали местную легенду о свалившемся с неба «давным-давно» круглом самолёте и его странных пилотах. Те ловили и «ощупывали» поселян, но  скоро улетели, не принеся, впрочем, видимого вреда: ну, случились у некоторых селян лёгкая почесуха да несколько быстро заживших ранок. Чудеса начались примерно через год.
Чуткая жена Митьки Бортника стала пенять ему, что он всю ночь жужжит, мешая ей выспаться. Сначала Митяй отнекивался, потом – прислушивался, потом испугался и побежал по врачам.
        И в наше-то время посещение врача требует огромных временных затрат, а тогда, да ещё для «валенка» из захолустья с непонятной навязчивой идеей, выяснить, что с ним было делом чрезвычайно хлопотным. Да не на того напали. Привычного к длительным засадам и осадам таёжнику терпения и настойчивости было не занимать.
        К исходу третьего года специалистами ЦНИИ Человека было установлено: (Из Справки ЦНИИЧ) «…в правую большую грудную мышцу пациента был вживлён некий, предположительно – биоэлектронный, прибор,  регулярно передающий сигналы неопределённой природы неизвестному адресату. Наличие устройства в теле пациента не опасно для его жизни, предположительно, прибор выполняет даже некие профилактические корректировки здоровья пациента. Целесообразно продолжить наблюдение  за здоровьем и функционированием организма пациента в стационарных условиях ЦНИИЧ… В компетентные органы и Минцифру представлены соответствующие материалы и наши соображения….».
        Из докладной записки Председателя комиссии по правам человека Госдумы РФ в соответствующий комитет: «… на период наблюдения гр. Бортника Дмитрия Митрофановича в ЦНИИЧ просим назначить ему пенсию в размере…».
        Не скоро дошли  до Глуховцев вести об их односельчанине. Любопытно, конечно, но посудачили бы, да забыли, ан – нет! Венька Глухов признался, что у него тоже что-то жужжало в том же месте, но он «это» выковырял, и выбросил в огороде. И это бы забыли, но новости о государственном содержании Митьки смутили сознание Вениамина. Всё чаще стали замечать его за перекапыванием огорода. Когда он начал перелопачивать его четвёртый раз подряд, сельчане вызвали милицию, та – докторов. И попал Венька тоже на государственное содержание, но заметно более скудное.
        К чему я всё это вспомнил? Последние полтора-два года у меня, в  правой большой грудной мышце тоже что-то периодически жужжит. Не больно, но, помятуя Венькину судьбу, к врачам идти стрёмно. Побаиваюсь!
И записи про жужжание из дневничка своего изъял на всякий случай.

               
                11.02.2023

                = МАЛЬЧИК И СОБАКА =
                (в редакции 2023 г.)

Он упрямо шёл вниз. Он знал, что сегодня он там будет нужен.
Воздух становился плотнее. В нём вязли звуки, мысли, действия. Долины быстро наполнялись плотной синевой, а там, где было Большое озеро, тучи уже клубились и прирастали как бы взрывом, их фронт расширялся, а небо над ними наливалось изумрудной зеленью.
Он уже прошёл луга. Всё чаще попадались ложбины, заросшие лесом, пошли сады, где сочные плоды призывно качались на гибких ветвях, но ему было не до них, хотя во рту уже было сухо и кисло, а на зубах хрустела появившаяся пыль. Он спешил туда, где беспечные люди не носили тяжёлых башмаков и даже лёгких одежд, а большую часть дня проводили в теплой воде, изредка выползая на валуны перекусить и погреться. Валуны были высокие и скользкие от налипшей тины, от уреза не было видно наступающего ненастья, и внезапно наступившая непогода могла принести беззаботно веселящимся людям большие несчастья.
Так и случилось.
        Когда он добрался до тёплых лакун, со склонов уже шли холодные струи, постепенно сливаясь в сплошную пелену и набирая силу.
Сначала он покидал купальщикам-мальчишкам на руки сухой земли, и, когда они осушили ладони, помог вскарабкаться на скользкие скалы. Потом бросил мужчине верёвку и подтянул его вверх (скаутская привычка – всегда носить с собой нож, верёвку и огниво). Толстушка, ожидавшая друга на плоской площадке, поняла всё вмиг и уже собрала вещи. Компания молодёжи после его криков засуетилась и поплыла к пологому склону, а вот одиночка-мамочка с малолетним отпрыском замешкались: малец не понимал, почему надо прерывать весёлое удовольствие и никак не хотел выползать на камни, а потом и мамаша обессилела его выталкивать. Пришлось спускаться к самому урезу, хватать их за руки и выдёргивать из воды, причём, пока мать пыталась встать на ноги, сын озорник опять прыгнул в воду. Вновь выудив малыша, пришлось немало времени потратить на его запаниковавшую мать. По камням уже мчались не только струи холодного воздуха, но и водные потоки от уже близкого ливня, а женщина никак не могла принять устойчивую позу. Она уже не заботилась о ребёнке, не заботилась даже о себе, паника парализовала её разум и волю. Спасатель кинул ребёнка себе на спину, крикнув, чтобы тот держался покрепче. К счастью, дитя оказалось сообразительным и вцепилось в его одежду мертвой хваткой, позволив все силы бросить на спасение матери. Сначала он зафиксировал её на четвереньках, влепив оплеуху – заставил ползти её вверх, а там и на ноги поставил и, придерживая её одной рукой за талию, а другой, ухватив за шиворот испуганного дитятю, дотащил пару до сухого места под навесом скалы, куда уже спрятались четверо спасшихся самостоятельно.
        В тот день он помог семнадцати соотечественникам.Осечка случилась на восемнадцатом.
        Восемнадцатый был тучен и пучеглаз. Ему не нравилось вылезать из тёплой воды в холодные потоки, он не чуял близкой опасности, бегемотом плавал вдоль скал и долго не откликался на зов. Когда же его удалось уговорить вылезти, береговые лбы-валуны были уже сильно мокры, холодны и скользки. Толстяк карабкался по ним тяжело дыша и спотыкаясь, уже по щиколотку в бегущей воде. На самом взлобке он подскользнулся, упал на четвереньки, но как-то удержался, лягнув ползущего сзади Спасателя ногой в лицо. От неожиданного удара сознание на мгновение куда-то ушло, и вернулось, когда над головой потерпевшего уже сомкнулись волны.
        Спасатель выплыл. Выставив вперёд руки и ноги, он противостоял разбушевавшейся стихии, когда она била его о крутые бока валунов. Влезть на них в одежде и тяжёлой обуви было невозможно, и человек при каждом ударе так ставил руки-ноги, чтобы его чуть-чуть смещало в сторону: где-нибудь должна была встретиться ложбинка или уступчик. Уже на исходе сил он заметил косо уходящую вверх трещину, смог как-то зацепиться за неё, чуть передохнуть, а потом и выкинуть уже непослушное тело на берег. Отплевавшись и переведя дыхание, он отполз подальше, где и отдышался по-настоящему. Отжав блузу и вылив воду из ботинок, он выбрался по склону на верхнюю дорогу и, стараясь идти энергично, пошёл в сторону дома, куда и добрался к вечеру с температурой и ломотой во всём теле.
        Близких соседей у него не было, а с дальними он не общался, поэтому болезнь его, как и подвиг, остались незамеченными и неоценёнными.
Ан, нет! Слухи о неизвестном помощнике, трагически погибшем при недавней боре, долго циркулировали по побережью, и какой-то Доброжелатель на свои деньги поставил ему на прибрежных скалах, прямо над водой, небольшой памятник: собака вытаскивает из волн якобы выбившегося из сил мальчика.
Спасатель не знает, что это памятник ему, но скульптура ему нравится, и иногда, когда нужда заставляет его спуститься в приморский городок, он заворачивает сюда выкурить трубку-другую и полюбоваться пылающим закатом, столь характерным для этих широт.
               
                29.01.2013


                = МАНЯЩИЕ ОГНИ РЕКЛАМЫ =

Если бы меня назначили Главным геральдмейстером страны, я  первым делом учинил бы медаль имени незабвенного Л. Голубкова, причём двух степеней – левой и правой, изготавливаемую в виде сапога.
        Несомненно, первым кандидатом на награждение этой медалью стали бы иногда подрабатывающая песнями известная канарейка с загребущими руками, не стыдящаяся демонстрировать их экскаваторные возможности с экранов ТВ и обаятельный почтовый банкир, уверяющий, что казны его банка хватит, чтобы осчастливить всех. Удивительно, что ему верят, хотя все СМИ пишут, что наша почта давно находится в области Европы.
        Видно, реклама дело не только прибыльное, но и лёгкое. Иначе с чего бы туда ринулись мэтры театрального искусства? Но это, доложу я вам, не сцена! Фавориты сцены и экрана теряются в рекламных реалиях и чувствуют себя неловко, когда надо сулить народу золотые горы, будучи не уверенным в действительности посула. В рекламе нечего играть – надо лгать. Там не помогут ни неуклюжие подпрыжки Маковецкого, ни байденоподобные блуждания Безрукова, в огромных буквах. Очередь претендентов на медаль не иссякает!
Ещё два обстоятельства смущают меня.
        Первое. Сюжеты рекламы всё глубже опускаются ниже пояса. Как я радовался, когда Киношная Императрица срывала с себя наряд плейбойского кролика с криком: «Не буду я это играть!». И даже не удивился разочарованию, когда позже та же «императрица» появилась на экране в том же наряде, строя глазки и, вальяжно развалясь на полу, зазывала прохожих купить телефон «с придачей».
        Второе. Специально заглянул в словарь. Дословно: «Проституция  [из лат. – осквернение, обесчещение] – продажа женщинами своего тела с целью добыть средства к существованию, а также  с целью наживы. Какая цель движет нашими актёрами? Или лицо – не часть тела?
Теперь о сути рекламы. Главный постулат: «Реклама – двигатель торговли», то есть реклама должна помогать ей, раскрывая новые, потенциально неизвестные ранее качественные стороны товара. А что сейчас? «Купите один, дадим два!» - и не хочет понять народ, что он за первый заплатит как за два, либо второй ему всучат такой, что лучше бы он его не брал. Или: «Почему эту лапшу выбрали? А в ней веса больше, да и зелени вдвое!», А как изменилась цена? А если она не изменилась, а основной продукт разбавили дешёвой зеленью, то это как, выгодно?
        А кредиты! Надо помнить, что кредит (с любыми процентами) – это заманка  жить в долг. Чтобы им успешно пользоваться, надо не только далеко вперёд всё просчитать, но и не забыть прочитать и оценить то, что в банковских бумагах написано мелким шрифтом, понять необходимость и целесообразность тех услуг, которые заимодавец грозится вам предоставить, оценить личную и семейную безопасность последствий возможного форс-мажора. Но народ наш манится на меньшие цифры, не замечая спрятанные большие мины. А кто даёт меньшие цифры? Те, чьё положение хуже. Так то.
       Я мог бы и дальше углубляться в тему, но не хочу расстраиваться.

               
                01.12.2023

                = ПОЧЕМУ ЛЕВ ТОЛСТОЙ НЕ ПИСАЛ СТИХИ =

Я пишу стихи. Это не совсем точное определение: стихи приходят в голову по наитию, и автор их, по большому счёту – неизвестен. Поэт только записывает послание. Но это так, к слову.
Приходят строфы, идеи или рифмы в разных обстоятельствах, в разное время, в том числе – ночью. Сколько несозданных шедевров остались неизвестными лишь потому, что «В ;Англетере; не оказалось чернил», или человек поленился встать ночью с кровати, или, понадеявшись на свою память, всё же забыл их суть, добравшись до бумаги, захлёстнутый заботами очередного безумного дня.
Уже наученный подобным горьким опытом, я стараюсь в любых условиях зафиксировать пришедшие в голову находки, что, впрочем, удаётся не всегда. «Авось» часто подводит.

Как-то ночью пришло очередное озарение. Я потянулся за бумагой и ручкой, запасливо приготовленых на тумбочке, а проснувшаяся жена пошутила: «Граф Толстой любил писать стихи в кровати…». Её сарказм не обидел меня: жена б;льший, чем я, гуманитарий, но озадачил. Я не знал, что Лев Николаевич писал стихи. Полез в гаджет, который «всё знает»: оказывается, писал. Нашёл целых два стиха. Один, назидательный, и потому неуклюжий, для детей. Второй – на военную тему, настолько критический, что я понял, почему Л.Н. так спешно покинул военную службу.
        Захотелось понять, почему, написав более 90 томов прозы, Толстой, с его талантом, опытом, чутьём не отдал малую толику сил поэзии. Стал выяснять, и вот что открылось.
Граф Лев Николаевич Толстой любил писать свою прозу в кровати, с утра. Не с самого, а несколько позже. Вставал он ни свет, ни заря, шёл в поле босиком – закалялся по совету старого деревенского «фершала». Там немного пахал, немного косил, и затем, не спеша, шёл домой. Именно эта его привычка вдохновила позже В.В. Маяковского на образ цивилизованного мужика, запечатлённый в незабываемых строчках: «утром попашет – попишет стихи».
Вернувшись домой, граф вновь ложился в постель, спрашивал себе кофию, перо и бумагу, и писал, писал, писал, вперемежку с дремотой, восполняющей недосып, иногда вставая, чтобы пописать…
Возникшие у меня недоумения вызывали вопросы. Первый, выраженный словами пушкинского гусара: «Зачем бы ей, подумал я, вставать до петухов? Кто просит?» А второй: ну, попахал, ну, покосил, зачем эта показуха графу? Это не обязательный труд, не та затрата сил для его таланта и вдохновения.
Точность образов и обстоятельств, описываемых в произведениях Л.Н., позволяют предположить, что его творческим методом было кредо «Проверяй ощущения личным опытом». А вставал он рано, недосыпая, потому что всё-таки неудобно было светиться «на людях» крестьянским трудом: мучила пусть сословная, но стыдливость.
         Именно это кредо и толкнуло его однажды ночью на поход к ближайшей железнодорожной станции Астапово, где он хотел лечь на рельсы и убедиться, что последние переживания Анны Карениной описаны им достоверно.
Пришёл. Лёг. Убедился. Остальное – официальная пропаганда. Не писать же в правительственных известиях, что великого писателя сгубила привычка к скрупулёзному самоанализу!
          А стихи Л.Н. не писал потому, что поэзию и чувства, навиваемые ею, практикой не измеришь. Поэзия не вписывалась в его кредо.

               
                2018-2023


                = РОМАНТИЧЕСКАЯ ТРИАНГУЛЯЦИЯ =

                «Мы выбираем, нас выбирают…»
                М. Танич

Неизбежно наступает в жизни школяров пора, когда гадкие утята-девчонки вдруг начинают превращаться в красавиц-лебёдушек. И задыхаются от внезапности нахлынувших чувств мальчишки - их вчерашние обидчики, и робеют рядом с ними, и убегают вдруг, и немеют, не зная как завести разговор с приглянувшейся одноклассницей. И появлялись в жизни мальчишек не только тайная радость ожидания, но и неожиданные огорчения по совершенно непредсказуемым обстоятельствам.

Девчонки звали её Маргоша, но я и не помышлял о таком святотатстве,
робко не называя её никак или, с трудом ворочая языком, - Рита. Я и тянулся к ней, и подойти боялся, проживая жизнь упованием на случайность. Три момента запомнились навсегда.
Нас только-только приняли в комсомол, и к его ритуалам, как неофиты, мы относились с должным пиететом. В частности – к еженедельным собранием комсгруппы (пять человек). Обсуждать было, вообще-то, нечего, но собирались еженедельно, как того требовал Устав, обычно - после уроков. Учились мы в ту зиму во вторую смену, когда уральские зимние сумерки да тепло хорошо протопленного класса располагало не к официальным разговорам, а к задушевности бесед на случайные темы. Но не так было в тот раз. Я провинился. Не помню по какому – но, уверяю, совершенно ничтожному поводу, и меня вызвали «на ковёр», то есть – к доске, для объяснений. Я же просил разрешения объясниться с места, сказав, что не могу объяснить вслух причину этого. Но «нашла коса на камень»! Общественность приняла мою просьбу как оскорбление, как мою блажь и настаивало на своём. Маргоша была тогда комсгруппоргом, естественно – ещё неумелым. Она стояла у доски, краснела, бледнела, но как выйти из положения - не знала.
        Осознав тупик, я предложил, что скажу причину только одному человеку, надеясь, что тот подтвердит весомость моей позиции. Согласились, и я прошептал на ухо своему, как тогда считал – дружку, причину моего странного поведения. И Валька, как я теперь понимаю, не от подлости, а по наивности, громко объявил: «Он говорит, что у него штаны рваные!».
Слёзы брызнули из моих глаз, и я пулей вылетел из класса.
Где им, детям из полных и, соответственно, благополучных семей, было понять состояние мальчишки, донашивающего за своей старшей сестрой её изношенные рейтузы вместо брюк? И невозможность появиться в таком наряде рядом с девушкой, которая ему нравилась? И надо же было им, штанам, протереться именно сегодня!!!
        Я числился среди ровесников «на втором плане».  Я не был так начитан, как Чахлик, не так стремительно решал математику, как Эдька, не был удачливым физкультурником, как Марка или Красин, потому не питал особых надежд на внимание одноклассниц. Но двор свой знал досконально, и однажды это меня не только выручило, но и как-то приподняло в глазах Маргоши.
       Иногда мы, компания одноклассников, оставались после уроков на школьном дворе, затевая игру, обычно лапту, штандер  или вышибалы. Не помню почему, но однажды случился момент, когда мальчишки бросились врассыпную, а девчонки погнались за ними с явно карательной целью. За мной (совершенно случайно) погналась, и явно меня догоняла, Маргоша. Я спиной чувствовал, как она уже торжествовала, считая, что загнала меня в тупик: впереди был забор в полтора моих роста. Но прыжок-полёт через этот забор был уже отработан! Нога вперёд в упор, руки хватают торчащие рожки вертикальных прутьев, тело по инерции летит вперёд вверх, вторая нога вытягивает его поперёк полёта и – я  уже по ту сторону забора! За его решёткой я вижу восхищённый и разочарованный взгляд Риты и почему-то сильно смущаюсь. Не поднимая головы, я побрёл вдоль забора к калитке, забился в самый укромный угол двора и сидел  там, пока всё не улеглось, и компания не разошлась по домам. Ничего не изменилось в наших отношениях внешне, но что-то затеплилось внутри.
       Это была весна окончания семилетки, через месяц я уехал в Большой город поступать в техникум.
       Следующий раз я встретил Риту через четыре года. Я окончил техникум и приехал в Москву поступать в институт. Разыскал пару школьных друзей, которые годом раньше окончили школу и уже учились тут. Решили навестить и других одноклассников, первой из которых оказалась и Рита, встречи с которой я почему-то побаивался. Нашли её в квартире, где она снимала угол. Приняла она нас просто, так же просто была одета. Ещё не бедность, но намёки на неё проглядывали везде.
Особенно поразило меня, что её простецкие чулки в резиночку: в школе, как я помню, на ней всегда были похожие на шелковые фильдеперсовые чулки. Острая жалость возникла во мне: впереди у неё были годы трудного студенческого быта, к которому надо было если не привыкнуть, то приспособиться, презреть или победить его, стиснув зубы. Мне тоже надо было пройти через это, но у меня уже были за спиной специальность и четыре года самостоятельной жизни.
Больше мы с ней не встречались, хотя мне всю жизнь хотелось узнать, как сложилась её судьба, поблагодарить её за прекрасные моменты зарождения чувственности.

        В третьем классе, вместе с новой учительницей, появилась  у нас и её дочка – Тамара, Тома – как обычно трактовали это имя на Урале. Она быстро сдружилась с девчонками, терпеливо выносила задирания мальчишек и к седьмому классу прочно заняла место в девчачьем ядре, верховодящем в классе. Её внешняя привлекательность не была броской, уравновешенность характера – нарочитой, а доброжелательность была естественной. Она не была навязчива, но когда вдруг возникала нужда в её помощи  – всегда оказывалась неподалёку. Так и текло время, пока не стал я ощущать некое постоянство её присутствия: то она просила помочь по математике, хотя и сама могла фору дать признанным решалам нашего класса, то понадобилась срочная заметка в стенгазету (выпускали по очереди), то учебник забыла – не одолжу ли я на часок. Возникло ощущение, что эти ситуации были создаваемы не совсем ею, а как бы со стороны, впрочем, при её непротивлении. Вскоре и девчачья компания стала открыто намекать, что я нравлюсь одной девочке, имя которой хоть и не называлось открыто, но угадывалось влёт.
        Вскоре и мама, работавшая в школе и строго следящая за моей нравственностью, стала всё чаще упоминать Тому в разговоре, и классная руководительница, мать Томы стала посматривать в нашу сторону с интересом. А я, не чувствуя в себе никакой заинтересованности в развитии этих ситуаций, а, скорее, ещё не понимая их, вел себя по-прежнему в рамках негласного кодекса дружбы «Мальчик-девочка. Одноклассники». До сих пор не разобрался, было ли со стороны Томы какое-то чувство, или это были проявления некоей «моды» поведения.
        Впрочем, в пользу первого предположения свидетельствует некий эпизод. И я, и Тома пели в школьном хоре, причём по диспозиции она стояла сразу за моей спиной. И вот, на одном из выступлений в городском ДК, я почувствовал, что меня вроде как осторожно погладили по затылку. Это было неожиданно и приятно.
        Поговорить с Тамарой сразу после концерта я постеснялся, позже вообще неудобно стало даже заикаться на эту тему, так что я до сих пор мучаюсь, пытаясь понять, что это было: осознанное действо или случайное прикосновение. Развитие этот сюжет, ввиду моего скорого отъезда на учёбу, не получил, с Тамарой мы больше не виделись, но счастливое ощущение этого неразгаданного мига я помню до сих пор и, если бы нам довелось встретиться, я бы поцеловал Тому с благодарностью за этот, может быть – безотчётный робкий поступок.

                12.02.2023               


                = УТОПИЯ РЕАЛЬНОСТИ =

Два уважаемых человека встретились в кулуарах Министерства, поцокали языками, перекинусь парой слов в курилке, после чего зашли в кабинет одного из них и. выпив по стопочке любимого обоими армянского коньяка «Айвазовский», разошлись. А уже утром по Площадке прошёл шепоток, что финансирование утверждено.
С назначением Руководителя проблем не было: отдыхающий на каких-то затерянных островах человек с неуклюжей фамилией Гораздо и полиндромным именем Натан накануне дал о себе знать открыточкой с пляжным сюжетом,  что на языке понимающих людей означало крайнюю степень пресыщения благостным существованием и нетерпеливым ожиданием нового назначения. Он был талантливым менеджером, успешно закончил ряд проектов и знал себе цену, неуклонно повышающуюся в последние годы. В неизменно находящуюся при нём личную группу управления входили два секретаря, три порученца и всезнайка-айтишник. Секретари были тщательно подобраны, проверены и работали с Натаном один – уже семнадцать, другой - пять лет. Помощники не часто, но менялись, причём не пропадали куда-то, а как бы уходили в запас, и при возникшей необходимости вновь включались в команду. Они обладали правом «вето» на решения любого начальника внутри курируемой Программы, а принимаемые ими решения  приравнивались к указаниям самого Горазды. Сам Гораздо на объектах появлялся внезапно, работал там порой круглосуточно, зрил в корень и никогда не принимал решений сходу. Любители статистики отмечали, что в районах курируемых им объектов заметно снижался уровень бюрократии, а коррупция пропадала вовсе!
Дело стало за выбором Главного Исполнителя объекта.
У Горазды была своя фишка - любил альтернативы. Он искал и предлагал их и в технических решениях, и в  общественных коллизиях, признавая за альтернативами  двигательную роль прогресса. Об этом все знали, принимали это как интересную и, безусловно, полезную ролевую игру и охотно принимали в ней участие. Устойчивого состава конкурирующих групп не было. Обычно сначала устраивался мозговой штурм, вычленяющий основные направления действия. Согласно этим направлениям стихийно формировались и группы сторонников, причём число таких групп и специалистов в них, как и переходы из группы в группу,  ничем не лимитировалось. Потом  устраивались обсуждение и обоснование выбора генеральной технологии, и из её адептов Гораздо и назначал Главного Исполнителя. После этой процедуры любая конкуренция не приветствовалась до появления следующего Проекта, а чтобы он наступил раньше, все с энтузиазмом  включались в выполнение принятого плана действий. Механизм действовал весьма успешно, все знали его принципы, хотя конкуренты что-то не спешили его перенимать. Над этой странностью, относя её к рудиментам бытия, Гораздо не задумывался – он жил будущим.
        В частности - будущим нового объекта и подбором смены самому себе, так как понимал, что жить по-прежнему «в суматохе дня» он уже долго не сможет, пора переходить на кабинетную работу, куда его давно сманивали (каждый к себе) два уважаемых в кулуарах Министерства человека.
Кандидатов себе в замену он уже наметил, и намеренно свёл их на этом объекте. Конечно, он давно знал их лично, следил за их достижениями, знал (наказывал и иногда покрывал) их промахи, при встрече неизменно называл по имени-отчеству (были ещё две  менее уважительные градации: просто по имени или по фамилии с присовокуплением слова «Товарищ»), а про себя именовал их «Пожилой» и «Молодой». Нынешнее их «соревнование» Гораздо считал генеральной проверкой своего будущего решения.
Оба претендента за дело радели, но совершать его примеривались по- разному. Пожилой предлагал неукоснительно выполнять требования Проекта.  Молодой же видел в Проекте некие возможности упрощения решений, впрочем, без ущерба для качества, что и перевесило чашу весов в его пользу.
Разница в позициях заключалась в следующем. Для реализации проекта требовалось много (очень много) щебня. Получать его, по проекту, предполагалось со специально разрабатываемого карьера, перевозя камень по железной дороге из соседнего района. При соблюдении рекомендованной технологии после реализации проекта полагалась солидная премия. Молодой же предлагал перерабатывать на щебень отходы местного горно-обогатительного комбината. Этот подход сулил значительную экономию, из которой можно было и выплатить ожидаемую премию, что было выгоднее, так как позволяло избежать неизбежных нахлебников и  «отпила» её части. Премию же, предусмотренную проектом, предполагалось перевести в фонд предприятия и впоследствии использовать на его насущные нужды. (Наивные! Кто из начальства пропускал возможность премирования мимо себя?)
        Конечно, был принят проект Молодого, да не просто принят, а и блестяще реализован. После фанфар и торжественных речей наступило «хмурое утро».
        Обиженные «уважаемые человеки» вновь встретились в кулуарах Министерства, поцокали языками, перекинусь парой слов в курилке, после чего зашли в кабинет одного из них и. выпив по стопочке любимого обоими армянского коньяка «Айвазовский», приняли согласованное решение. Руководителя проекта гр. Гораздо Натана Роттердамовича поставили перед дилеммой: либо передача дела в суд за нецелевое расходование средств, либо увольнение из Системы по собственному желанию. Молодому объявили неполное служебное соответствие с полным запрещением занимать административные должности в течение пяти лет. Пожилого простили, но, на всякий случай, понизили в должности «за потерю контроля над неправомерными действиями подчинённых».
        Пожилой оказался честным человеком и до конца карьеры пристраивал на инженерные должности и гр. Гораздо Н. Р., и Молодого. Первый вскоре плюнул на всё и ушёл на заслуженный отдых, а второй поработал, поработал, да куда-то пропал. А в сетях с того времени стали появляться едкие статьи на экономо-этические темы, в результате которых некоторые уважаемые люди из Министерства вынуждены были покинуть свои нагретые кресла.
        Но не перевелись ещё «уважаемые человеки» в кулуарах, кулуары – в Министерствах, а «телефонное» право – в стране!
Поговаривают, что к Светлому Будущему эти недостатки искоренят.

                13.02.2023