Рациональность вечности

Не потерял я сестру. Там она всё ещё, на глубине, под множеством песков. Мои скитания не напрасны, вот-вот парочка усилий, и воссоединимся!

За годом год, вечность терзает меня. Когда-то мы странствовали вместе, последние прайониты: я, Энрайо, и она, Тацриана… Только, будучи свободными от цифровизации, сбежал в этот мир, а она осталась там, застряла. И тут, и там застряла! Сотни лет назад проход в подземный город, человеческую цитадель, где проходила последняя жреческая экспедиция, перекрылся жадными порывами людей о расширении, они желали вечности! Жаждали могущества, чтобы раз и навсегда избавиться от заразы, прокатившейся по Вселенной. Жрецы дали им могущество. Мою сестру, Архивариуса, хранителя бесценных древних знаний о природе мироздания, смертного от начала своего и ставшего бессмертным от проклятия своего. Нарушение привычных циклов привело к погребению зловещих помыслов. Ещё – да куда ж ещё, двух сотен тысяч лет – невыносимо, а им подавай ещё. Нет, неизвестно мне доподлинно, что лучше: тысячелетние циклы или столетние, но одно знаю: загниют, не справятся, породится застой, не в их это сути оказалось. Я вечность одинок, а им всю вечность вместе, бестелесно. Так и нам прежде…

Что ж, это их решение. Отринут ли они однажды этот дар, вернут ли мне сестру… Хожу по миру, а жрецов давно уж нет, здесь им делать более нечего, а почему не забрать меня? Я тоже ведь хранитель. Не оставив послания, бросили меня на пустой планете, где редко пробиваются выжженные руины. Руины – то, что мне досталось, мой удел, вероятно. На родине моей спасенья нет, народ погряз в противоборстве, как прежде. Прайоны уничтожили себя, потом Духи; Кузнецы не орудия труда ковали, а орудия погибели, и всё осталось без изменений. От прогресса за поколения оставили лишь пепел. Примкнуть к творению сложнее, а стукнуть молотом быстрее.

Прокручиваю шестерёнку капсулы и жму рычаг, две заслонки по бокам вытягиваются и формируют голографический экран. Ближайший пункт в 5 километрах. Далековато, но карте этой я верю, сомнений нет – придётся идти. Вернуться обратно невозможно, из плена цифровизации сестру не вытащу, так хоть капсулу с её образом найду – лишь бы нашёл. Бессмертие приносит ли счастье, если только усугубляет боль потери... При формировании благодаря сильной эмоциональной реакции глубокого следа в памяти мы лишь вредим себе. Все наши воспоминания испещряются множественными рытвинами. Слезами рытвины зальём, а потом не построить там полезного – жидкость разложит грунт, вольётся в почву, превратится в грунтовые воды. И местность эта превратится в болото. И больше чем болот подобных, тяжелее тем идти по миру, будучи в страхе сгинуть на дне, в толще ила, и не спасёт никто – привяжешься к человеку, а ты и пережил его – вечность твоя, обычная жизнь его. Мы вынуждены – такова доля Архивариусов, запечатлевающих историю. Нас истребляли, чтобы затерять правду, но цифровые образы исчезнуть заставить не смогли, как и заставить исчезнуть меня, поскольку мой комплекс цифровизации был возле поверхности, так что со жрецами удалось договориться об экспедиции. Мой цифровой образ давно отключился, одну цепь разорвать было можно, но бежать некуда. От себя не деться никуда. Отчасти цифровизация личности была способом бежать от эмоций, от собственных чувств, чтоб только пустые воспоминания и лежащая в капсуле оболочка… больше ничего.

Я отринул дар, но остался проклят, до самого конца проклят. В стремлении воссоединения мой рассудок помутнел, я обезумел. Нелегко это – вечность и в одиночку. Горя лишь верой, я тускнею, хватает ли одного огня? Восемнадцать тысяч лет скитаний! Как тут не угаснуть, как не растерять былой пыл, что по молодости имел? Да и вспоминать если, это совсем другие цивилизации: стремление к постоянной власти, от которого отказались жрецы, - и при том совсем одинаковые: их циклы повторяются, и в итоге они все идут к саморазрушению. Волна за волной, падение за падением, всплеск за всплеском – так рушится прошлое и строится новое, неведомое (хоть присмотреться если, старое совершенно, да покрытие лишь меняется).

Подошёл к пункту, руины, выжжено, уничтожено, затоплено. Нет входа. Следующий пункт, 11 километров. Устройство теряет энергию, аномалия, источник тем ближе, чем ближе я подхожу к пункту. Значит, шанс снова высок. Тацриана, почему я не могу связаться с тобой… Всё было бы так просто. Столетия за секунду в криосне, добраться бы до следующей капсулы. Постепенно да найду финал. И буду спокоен. Пора. Я вечность существую.

Новый пункт. Снимаю со здания печать. Повсюду тишина, лишь ветер. Ветер ведь тоже вечен, вездесущ. Космический ветер разносит радиацию от солнца к объектам системы; планетарный, атмосферный ветер двигает воздушные потоки, гоняет воду, толкает листья. Толкает нас и душевный порыв, он внутри, он такой же сильный, он такой же мощный. Силы природы работают всегда. То, что ей противоречит, не совладает с ними, то рушится, гибнет. Песок засыпался в помещение. Жаль, что так исчезает история, стирается пылью прошлых веков. Сбрасываю с себя балахон, здесь не так ветрено и пустынно. Словно бы здание законсервировали, заготовили на будущее, чтобы рано или поздно вернуться к нему. Я вернулся, значит ли это, что предназначение исполнено? Не имеет значения. Тех, кто помнил бы это, попросту нет в живых.

Приятная прохлада. Высокие технологии. Лагерь жрецов в постройке Изначальных - может, оно? Вентиляция работает, значит, основные залы не погружены под поверхность. Счастье, что мне не придётся копать ни землю, ни песок. Хорошо сохранилось, вдруг не очень-то и заброшено? Гляну внутрь зала: колонны, балконы, вытянутая лестница и… механизм, схожий с фуникулёром, явно не принадлежит зданию. Кто-то здесь был. Рискну. Цепляюсь за рукоять, меня обхватывают ремни, так что безопасность проработана. Толкаю себя вперёд и двигаюсь куда-то во тьму. Лампы включаются. Датчики движения, полагаю, сработали. О моём присутствии должны узнать. Страх упасть в бездну остался. Вечность не так претит, как увечья навсегда, неизменное, уродливое. Навсегда. Мои глаза горят красным. Я источаю опасность. Наследие цифровизации, коварной и подлой; в меня встроен чип; но что он мне даёт, с ним не обсудить ничего. Найти сестру. Найти сестру. Погибель – с ней одной только. Не приемлю никого более. Кровь моя больше не течёт среди народов современных, тем обиднее жить на свете. Мой мир родной затерян среди тысяч иных. Почему… брошен судьбой я на произвол, без спутников! Да хоть бы птица!

Спустился. Очень долго. Это подземный город, человеческое убежище. Оно пусто. Опять! Коридор. Коридор. Тупик. Ворота, зал. Площадь и работающий фонтан. Какая бессмыслица, невыносимо. Что мне делать? Мучиться до конца этого цикла. Могучий пульсар да пусть снова по земле этой прокатится… Нет, домой, к сестре. Тупик. Надо подниматься на второй уровень города, к середине водопада. Быть может, сверху я чего увижу. Кажется, вдали я вижу свет, идти к нему – то цель моя.

Здесь чистый воздух, дышать свободнее, а значит, можно отдохнуть, тепло и ветрено. Видимо, то была не вентиляция, а подземные камеры, ряды пещер и прорубленных ходов. Кто сделал масштабную работу, провёл коммуникации до каждого уровня? Не пахнет смертью, всё как живое, заросли окутали постройки. Золотые вставки и арки словно бы окислились подобно меди, а на деле лишь покрылись мхом, как и все достижения изначальной цивилизации. И чудо, что выстроить они смогли Башню Спасения. Да себя вот спасти не вышло, равно как и других. Попрятались всякие, подобно кротам или сурикатам, прорыли норы и застряли во тьме. Где они теперь? В прошлом, а я в безвременье. Не стал легендой, не стал историей, меня нет. Я пустота, явившаяся как шторм, нагнав волны и прокатившись по берегу цивилизации, где вывалены отходы деятельности, пока странствовал и не достигал, самому себе препятствуя в поисках. Мои постоянные чаяния как будто бы бесплодны; нет сил двигаться вперёд. Сколько времени можно пройти, считая, что идея твоя верна («иди и достигнешь!»)? Год? Десятилетие? Столетия? А что насчёт десятков тысяч лет, когда опустошённый направлен звездой – а звезда да потускла… Кто тебя направит? Внутренняя сила, второе дыхание… Они не вечны. Я иссяк.

Уступ в скале как улица, подпёртая колоннами. Отсюда вид как со смотровой башни. Я разведчик. Я первопроходец. Неужто это тот город, город, где жрецы одарили жителей, последователей покойного царя Жадима, технологией опустошения. К чему пришли прайониты? Мы сгинули, в своих же проблемах утонули, не возжелав их решить. Мы поначалу счастливы были, но потом свыклись и разграничивать перестали, лишь осталось у нас чувство привязанности. Последние из рода… дети мои рождены иными, какими видит мир, в который мы бежали. Но нет детей моих, и внуков нет, все сгинули. И только сестра моя, вернись…

Свалиться и закончить цикл; затонуть и не всплыть больше. Нет, сестра, я знаю, ты ещё жива, и я найду тебя во что бы то ни стало. Через пару кварталов в окнах свет, что-то мигает, сияет, блестит. Скрипящий протяжный звук. Похоже, музыка, волнами колебля стены пещер, по которым капли стекают вниз как рушились надежды народов прошлого, медленно, степенно, заставляя вглядываться в отражение идеалов и оглядываться в окружение. Дошёл.

Дверь приоткрыта. Шагов не слышно, да и пусто, пыльно. Напоминает магазин, прилавки пустые. Звук осторожно затихает. Нет, так сыграла сама природа, не существо. А свет разнёсся маяком. Так они начинают новый день? Это их солнце? Значит, рассвет. При свете можно будет город изучить получше, есть и третий уровень города – кажется, самый верхний. Ещё можно здесь подняться, проходы не завалены. Рискнуть в очередной раз. А вдруг близко? Каменные лестницы, вырезанные в уступах, ползком, чтоб не соскользнуть невовремя, иначе… Я карабкаюсь наверх, теперь при свете дня яснее, мрак исчез, лучи маяка струятся по стенам, предвещая победу над тьмой, а внутри тьма осталась, зато оболочка теперь очищена. Город велик, они трудились на славу, но о них забыли.

Верхушка. На ладони каждое здание. Я подобен вестнику, что спустился на гору и вещаю народу истины масштаба межпространства. Все три уровня города странным образом соединены какой-то невидимой спиралью. Изначальные всеми силами стремились дотянуться до верха, вернуться на поверхность. Высокие здания сродни небоскрёбам, крыши которых подобны каплям, падающим на небо, будто слёзы предков, только наверху вытянутые своды, а выбраться-то никак нельзя, и слёзы эти на них же самих и падут, возвращая печаль… Я спрыгнуть бы не прочь, я цикл завершить хочу, но к небу мне стремиться надо. Дворец открыт и тоже тишина: ни часовых, ни прочей стражи; ужель не нужен никому, ведь я тревожу их покой…

Какой чудесный зал, колонны в форме тех созданий, что жили прежде. Как их… люди – так ведь звали. Их высший стан, до неба руки, всё к небу, только вверх хотят, мечтают ввысь, чтоб снова воздухом дышать, не испареньем недр затхлых. Здесь стоят фильтры, значит, внутри этих залов могли использовать благовония, остатки которых ещё парят подобно насекомым, только частями и прилипая то к пьедесталам, то к ноздрям. Поначалу приятно, но с непривычки голова кругом идёт. Пройти придётся, на лицо повязка, глаза оставлю. Включаю фонарик капсул и двигаюсь вглубь, по бокам любопытное синеватое и зеленоватое свечение и бурление воды. Похоже, это сродни аквариумам: огромные трубы с большим пространством посередине гонят воду туда-сюда, а вдоль них плавают какие-то субстанции причудливых форм – видимо, это и есть местные рыбы.

Толкаю массивные двери, видя в их промежутке подобие зала собраний – коллегиальность здесь ещё осталась, по-видимому, со времён единых царей. Луч света вдруг пальнул в глаза, как больно! Виновны призмы витражей, повествующих о гибели царя и уходе под землю. Трагичная концовка! Его испепелило чёрной полосой, что пролетала в вакууме космоса. Корабль разломило пополам, окутало как щупальцами пульсирующее создание. В беде и тревоге полыхало творение мастера, оставляя истории лишь бесчисленные обломки. Я тоже обломок, но, боюсь, для меня подходит лишь урна – мой жизненный кирпич более не поместить в пазы, я лишний, колонны мироздания, на которых я стоял, рухнули в бесчестье и забвении, а с ними я – и прямо в грязь! Как будто решили свергнуть и без того жалкое существо…

Выбегаю из дворца. Новый цикл запустил систему оповещения – маяк начал исторгать множество голографических изображений по всему городу – судя по всему, это и местный аналог телебашни. И вещается далеко не автоматическое сообщение, а вполне выдаваемое самым что ни есть настоящим существом. Цифровой образ говорит лишь, что «поверхность вновь открыта, но страх человеческий ещё не позволяет довериться открытому, борьба с любопытством – тренировка силы воли; путь к свободе лежит через вечную борьбу внутри».

Направляюсь прямо к маяку, радиовышка работала прекрасно, теперь осталось выяснить, кто же оставил сообщение всему городу, хотя вокруг пусто! Гудение мощнее и мощнее; рядом вижу табличку в виде голограммы, где указано требование надевать защитный костюм для посещения. Пользуюсь щитом, который может предоставить один из моих имплантов: щит нежно обволакивает моё тело тонкой плёнкой, подобно переливающемуся перламутровому панцирю, прочному настолько, что раздавить может лишь мантия планеты или комета, метеорит, астероид, летящие, движущиеся с разной скоростью, но приносящие разрушение сродни неумолимому взрыву… Продвигаюсь далее.

Покалывания, полагаю, именно из-за сомнительного рода энергии маяка, терпимо, пробегусь. Входная консоль с лёгкостью взламывается, широкие двери раздвигаются вращением центрального блока, являя торжество выхода громадного потока света откуда-то снизу, возможно, из пещер промежуточного уровня, но если и был технический этаж, то он скорее всего оказался законсервирован. Вот рубка, с которой можно осуществить управление связью. Кажется, нажав на кнопку, я запущу трансляцию. Сигнал отправлен, передатчик работает, но слышно ли меня?

Кто-то отозвался роботизированным голосом. Ответствую: «Я Энрайо, Архивариус Прайонов». После молчания в эфире слышно, как решают отправить меня в сектор координации на уровне 2. Побежал: сектор был выстроен жрецами на моих глазах, знаю, как он выглядит, его разветвлённые коридоры… служили некогда картой поверхности, а также схемой звёздной системы, попыткой связать подземелье, из которого опасно выходить в виду угрозы здоровью Изначальных, с космосом, по которому мы ещё могли путешествовать, а сейчас уж и неизвестно, удаётся ли моих преемникам-жрецам бороздить вакуумные океаны, если часть их кораблей печально лежит, вальяжно расположившись по земле, и нет спасения с планеты, так хоть найти сестру и умереть спокойно, подобно этим двум космическим кораблям, будто бы держащимся за руки там, над сводами пещеры. Возможно, они столкнулись друг с другом и пали, но вместе, семьёй пали, а я не останусь один! Ни за что!

Откуда исходит сигнал, транслируемый маяком? Неведомо мне, как и неведомо то, кому же передаётся сообщение, если нет ни единого движения в городе. Дворец массивен, масштабен, но ни в одном из его пышных, величественных, золотых залов не оказалось ни души. Об открытии поверхности они узнали, и явно узнали не от меня, хотя и запустили сообщение своё по городу, как только связались со мной. Радует, что язык понятен остаётся, иначе бы очередные затруднения возникли, чего совсем не желаемо в положении моём…

Я здесь, сектор координации. Фонарная башня сектора дважды моргнула, чем вызвала внезапное ощущение, что за мной всё же кто-то следит. Думаю, это очень даже неплохо с учётом необходимости поддержки со стороны местного народа. Зажигается свет внутри комплекса. Конечно же эта часть закрыта, не поддаётся ни ноге, ни кулаку… «Господин Энрайо! – окликнули меня сзади, чем не на шутку ошарашили. Открыли б молча. – Вы в платье приоделись? – продолжают они; я оборачиваюсь и вижу человека в слегка оборванной одежде с золотой накидкой. – Нет, это некогда церемониальное одеяние Прайонов. Я верен им и не приемлю иного. А теперь: откройте дверь». Дверь скрипит и трясётся, поднимается пыль. По длинным коридорам под журчание воды спускаюсь, прохожу вдоль многочисленных проводов. Теперь свист, как много звуков в продольной тишине, пожалуй, как и мысли о сестре, звуки не дадут мне сойти с ума. Что мне довелось увидеть! Монорельсовая дорога, карта изображена на стеклянной треснувшей панели. Из восьми линий подсвечены лишь две – по-видимому, остальные обрушены или отключены для избежания излишней траты энергии. Бью по кнопке, подъезжает неказистая коробка, которую с трудом я бы назвал транспортом, но это простительно, если вспомнить условия, в которых оказались люди. Удобные сиденья, раз уж на то пошло, только вот… куда я еду, куда направляюсь, если нет понимания того, каким маршрутом мне идти…

Отправил вагон на линию, которую подсказала интуиция, но где мне делать остановку? Пути то уходят вглубь, то возвышаются над кварталами как птицы, что, взлетая, озирают мир, а, спускаясь, словно охотятся за добычей… Сестра, я умудрился потерять тебя столь подло… мы бежали трусливо, но мы бежали, а я остался и ты осталась здесь же, нас бросили одних, в нас смысла нет; сестра, покинутые да не сдаёмся, надеюсь, и ты не бросила борьбу, а, может быть, спаслась из плена, из песков, трухи предтечей. Огонь да нас очистит, пламя в сердце продолжает пусть борьбу без остановки, чтоб двигатель души, как колесо, вращался непрестанно.

Высаживаюсь там, где свет горит – где свет горит, там жизнь кипит. Станция поросла мхом и завалена мусором. Стало быть, я здесь не ожидаем изначально либо приехал не в нужное место. Возможно, стоило бы связаться с людьми ещё раз, но слишком это долго, монорельс на последнем издыхании – затратно. И всё же пройдусь, не привыкать. Открытые двери могут символизировать присутствие кого-либо. Или обычный сквозняк, что не было бы удивительным явлением. На моих глазах рельс примагнитился к соседней платформе и вагон отправился в обратную сторону. Назад лишь пешком, в крайнем случае найду пульт управления и вызову монорельс снова. Не могу себе позволить отходить от маршрута, только вперёд.

Новый комплекс подобен музею: множество стоящих вплотную многоуровневых капсул, холод. Где-то поднимается пар. Темно, лишь только свет неоновых ламп изредка пробивается. Много чёрного и серого. Не человеческие технологии, я их видел у себя на родине. Это местный комплекс цифровизации? Бегу по залам, куча поворотов, стрелки ведут вглубь, потом наверх и снова вглубь. На лифте поднимаюсь в парящий блок, который, по-видимому, даёт этому месту контроль. По центру консоли стоит модуль. Нет, я не присутствовал на церемонии дарения технологии цифровизации, так что не могу знать, как всё устроено. Есть лишь одна догадка, что модуль этот в разы старше остальных приспособлений, вероятно, из родного мира – выбивается из общей картины блок коричневого цвета с золотыми деталями. Капсула? Ради сестры своей вытягиваю я модуль, прикреплённый кучей проводов расползшихся, словно бы паук, ползая по паутине своей, расставил лапы. Выдёргиваю, наблюдая, как погас свет, потом под шум генераторов свет вновь озарять комплекс начал, но уже иным цветом… Капсула в руках.

Сестра, ты ли это? Ты со мной иль образ твой? Проворачиваю капсулу, дёргаю небольшой рычажок, и голограмма девушки в роскошных одеждах предстаёт предо мной… Тацриана…