Часы

          Не любил я часы. Даже вид их раздражал. Слежку за временем терпеть не мог. А корни неприязни уходили в далёкое детдомовское детство...
          Мама погибла в автокатастрофе, когда мне, младшему из детей, шести лет не исполнилось. В тот страшный ноябрьский день мама по роковому стечению обстоятельств отправилась на похороны к тётке. Села мама рядом с водителем, своим старшим братом, а на заднее сиденье втиснулись четыре человека, нарушив правила перевозки пассажиров. Да кто их когда соблюдал?! В машине едва дверь закрылась. Погода стояла дождливая, мрачная, дороги развезло, и встречный автомобиль, на повышенной скорости выехавший из-за поворота, дядя Коля заметил в последний момент. Он круто вывернул руль, и вся сила удара от столкновения пришлась на маму. Она погибла мгновенно, и, как мы очень надеялись, не успев почувствовать боль. Отец от горя сильно сдал, начал попивать, и детей у него забрали. Старшие сёстры переселились к родственникам, а нас, троих братьев, определили в один и тот же детский дом. 
          Ничего плохого о том времени сказать не могу. Никто из учителей и воспитателей детей не обижал, и между собой мы особо не конфликтовали. Иногда дрались – пацаны всё-таки – но не по-злому. Наши дружелюбные стычки больше напоминали борьбу. Подростком я занялся борьбой всерьёз и достиг приличных результатов. Бойцовские навыки очень пригодились – попадал несколько раз в передряги и смог за себя постоять. В детдоме много времени уделялось трудовому воспитанию – мне это было по нраву. Сейчас психологи наводнили детские учреждения, а тогда давали грабли, лопату, тяпку в руки, и – вперёд шагом марш. И прекрасно мы выросли – умелыми, хозяйственными, приспособленными к трудностям.
          После детдома я отслужил два года в армии – служба была не в тягость, детдомовское воспитание помогло – и по возвращении устроился на завод в столярный цех. Очень мне всегда нравилось с деревяшками возиться, прямо талант у меня врождённый. Получил комнату в общежитии и впервые за долгие годы оказался один. Братья мои женились, у сестёр к тому времени дочурки уж в школу ходили, а я ни в какую не хотел последовать примеру старших и, если и заводил отношения, то без обязательств. До того приятно было прийти с работы, растянуться на кровати и… молчать, наслаждаясь тишиной. А когда звуки посторонние понадобятся, можно радио послушать или телек посмотреть. И выключить, как надоест, снова оказавшись в благословенной тишине. Часов у меня вообще не было – только наручные. Детдомовский и, понятное дело, армейский распорядок дня был поминутно расписан, и я пресытился – решил жить не по расписанию, а для души. На завод я не опаздывал – меня будил добрый сосед, работающий, как и я, в первую смену.
          Наручные часы достались мне от отца. С течением времени он преодолел горе и бросил пить. Но алкоголь крепко подорвал его здоровье, и отец доставлял нам много хлопот – мы по очереди возили его к врачам, покупали лекарства, помогали по хозяйству. Однажды, когда я прибирался в его доме, он снял с руки часы, с которыми почти никогда не расставался, и протянул мне: «Держи, сынок. Ты – младший, тебе и отдаю. И прости меня!» «За что, батя?» –  искренне удивился я. Отец промолчал и поспешно отвернулся, но я успел заметить, как по его лицу скатились слезинки. Через две недели он умер во сне.
          Я бережно хранил батин подарок, но смотрел на часы редко и упустил момент, когда они остановились. Обнаружив поломку, я в тот же день, благо была суббота, отправился на поиски часовщика. Безрезультатно прошагав часа два по жаре, я неожиданно наткнулся на деревянное строеньице с обнадёживающей вывеской «Ремонт часов». Я очень высокий и заглядывать в низко расположенное окошко мне не захотелось, поэтому я, не глядя, сунул туда завёрнутые в обрывок газеты часы и произнёс: «Вот, поломались, почините, пожалуйста, поскорее!» После непродолжительной паузы я, к своему изумлению, услышал высокий, отнюдь не мужской голосок: «Часы исправны, батарейка села». Я изогнулся, что акробат в цирке, аж головой влез в окошко и увидел хорошенькое девичье личико. Из-под рабочей кепки выбивались русые пряди волос, щёки отливали румянцем, тёмно-серые глаза за стёклами очков-увеличителей казались огромными, ярко-алые губы смеялись. Закатанные рукава халата оголяли изящные руки, девушка тоненькими пальчиками перебирала детальки моих мгновенно разобранных часов. «Василий», – представился я ни с того ни с сего. «Катерина», – отозвалась она. «Мою маму Катей звали!» – воскликнул я. «Почему «звали»?» – не подумав, спросила Катерина. «Она погибла». «Ой, простите, пожалуйста!» «Ничего страшного, не извиняйтесь, прошу Вас!» Разговор уходил всё дальше от цели моего визита, но мы с Катериной этого не замечали. Июльское солнце основательно припекло голову, и через некоторое время я попросился внутрь мастерской. Катерина, спохватившись, посетовала, что сама не догадалась предложить мне убежище от зноя, распахнула настежь дверь и... впустила меня в свою жизнь.
          Несколько лет мы с женой прожили без детей и получили высшее образование, поступив на один факультет – технологический. В нашей маленькой квартирке множество разнообразных часов и настенных, в том числе. Теперь я очень люблю часы – их мерное тиканье, благозвучный бой, мелодичное пение наполняют моё сердце покоем. А сын и дочка с младенчества прекрасно засыпают под уютные механические звуки, и колыбельные песенки им никогда и нужны не были...