Красный пулемётчик

Во время игры Вася Ополонский начинает меня раздражать тем, что беспрестанно трясёт коленом под крышкой стола, и дрожь его крупного тела передаётся на всю конструкцию, за которой мы расположились. Ходят ходуном не только стол, но и обе скамейки. При этом Вася постоянно шлёпает себя по лицу, убивая назойливых комаров, и беспрестанно напевает под нос одну строчку: «Красный пулемётчик, красный пулемётчик. Не пришла машина с хлебом на Алдан».

– Чё ты заладил? Какой «красный пулемётчик»?
– Да вот, Андрюх, Урюк-то не едет всё и не едет… Может,
его того… Красный пулемётчик на перевале подстрелил?
– Дурак, что ли? Красный пулемётчик по дороге на Хандыгу, а Урюк в Кадыкчане сейчас, это ж в другую сторону.
– Ну, я так… Вспомнилась что-то детская песенка да привязалась.
– Про что это вы тут речи ведёте? – поинтересовался бригадир.
– Это, Толь, старая история. Про Ласточкино гнездо.
Не слыхал, что ли?

– Нет. А какое отношение к нашей машине может иметь
Ласточкино гнездо?
– Ну ты чё! Не крымское Ласточкино гнездо, а наше, то,
что в Якутии, на Колымской трассе.
– И такое есть здесь? Нет. Не слышал. А что за место,
Серёг?
– Это далеко отсюда, по трассе. Где-то между Оймяконом и Хандыгой есть перевал, который называется Сетте-Дабан, что в переводе с якутского означает «Семь ступеней».

Так вот, эти Семь ступеней водители называют не иначе, как Семь ступеней в рай или Лестница в небо. Правда, есть и другое мнение, что это семь кругов ада. Там
есть семь прижимов, каждый из которых – отдельное испытание шофёрского счастья или судьбы. Каждый прижим имеет своё название: Чёрный прижим, Жёлтый, Заячья
петля, Чёртовы ворота, Развилка, Тёщин язык и Ласточкино гнездо.
Каждое из этих мест имеет славу гиблого. Там без причины машины срываются в пропасть. То камнепад, то сель, то лавина… В общем, там постоянно что-то происходит, и гибнет огромное количество людей. Больше всего обелисков – на обочинах у Чёртовых ворот, но самое жуткое место – это Ласточкино гнездо.

Там высота – больше двух тысяч метров. В июле иной раз снегопадами накрывает, но главное – это призрак… Там, Толь, когда Колымскую трассу строили, лагерь был. И над самой зоной, на вершине острой сопки, оборудовали пулемётное гнездо. А когда кто-то из зеков пытался бежать, пулемётчик косил оттуда на раз-два. Особо отличился один ретивый вертухай, узбек по национальности, пулемётчик-снайпер,
ефрейтор Тагиров.

Он больше всех зеков замочил из «Дегтярёва». Медаль получил, в отпуск ездил. Ох, и люто его все зеки ненавидели. Однажды поймали его где-то, затащили в барак и начали на нём кожу на ремни резать. А тот всё скалился, пуская изо рта кровавую пену, и всё шипел по-змеиному. Перед тем, как умереть, прошептал, что он с того света их всех достанет и по одному перебьёт.

Тело Тагирова выбросили на помойку позади кухонного барака, и был он от пояса до головы весь в лоскуты порезан зековскими заточками, словно на нём красный бушлат надет был. А наутро трупака на месте не оказалось, только следы кровавые цепочкой вели на вершину сопки, где пулемётное гнездо было устроено. В общем, так и сгинул Тагиров.

Решили все, что он живой оказался и погнал… Ну, в смысле, мозги набекрень съехали. Ушёл в сопки, там замёрз, а останки его росомахи сожрали.
Так бы и забыли о нём, да однажды прибежал часовой из Ласточкиного гнезда. Перепуган так, что пулемёт на посту оставил. Говорит, Тагиров к нему пришёл в красном бушлате и сказал, мол, Федя, или Вася, как там звали того часового, ты подремли себе в уголочке, а я за тебя покараулю.

Ну, это… Проверили того Федю или Васю – вроде трезвый, а такую чушь несёт. Отправились на пост, а сверху – очередь… Ррраз – а на плацу зек лежит. Оказалось потом, что это один из тех, кто мучил Тагирова. И с тех пор иногда он приходит, чтоб пострелять. Зоны давно уж не осталось. Даже напоминаний о том, что на той сопке было что-то. Но время от времени кто-нибудь из шоферов видит солдата
в красном бушлате, который карабкается по камням к Ласточкину гнезду, а на плече у него – ручной пулемёт с большим диском сверху. Если видели Красного пулемётчика на перевале, то ни один водитель не едет. Все стоят и ждут,
пока лавина не сойдёт или оползень.

– Серёг, но это ж пионерские байки всё… Неужели вы
верите во всякую ерунду? В Деда Мороза тоже до сих пор
верите? Взрослые мужики же уже.
– Я не знаю, Толь. Иногда не верю, иногда верю. Многие
шофера своими глазами видели Красного пулемётчика.
– Хоть одного такого шофёра знаешь, кто сам, своими глазами видел?
– Вон, у васиного брата одноклассник шоферит на «Урале». Он видел.
– А… Значит, знакомый одного знакомого… Всё ясно,
Серёг.
– Ну, я же не утверждаю сам, а дыма без огня не бывает.

Продолжаем игру молча. Чудесная погода, настроение
ленивое, поэтому игра в карты быстро надоедает. Хочется заняться чем-то более активным. И тут слышатся шаги по деревянному мосту. Узнаю своего знакомого, с которым впервые встретился ровно год назад, выше по течению
Аян-Юряха, километрах в пяти от стойбища. На гидрометеостанции, рядом с которой был «колымский «Артек», пионерлагерь «Уголёк».