Найдёныш

Ветер прошелестел в такт финальным аккордам затихавшего марша «Прощание славянки» и замер между покосившихся крестов и отливающих траурной чернотой надгробий из искусственного мрамора. Затерялся среди узких тропинок, петляющих между могилами зажатыми теснотой железных оград, очерчивающих пределы последнего приюта  людей, перешедших, если верить канонам церкви, в мир иной, лучший, чем земная юдоль.

А здесь, в этом тенистом и скорбном месте городского кладбища, останутся лишь их бренные останки, как напоминание родным и близким о том, что они тоже когда-то жили на этом свете, любили, мечтали, к чему-то стремились, создавали свой собственный мир. И, в конце концов, ушли, как уйдут и все другие. Только каждый в свой черёд. Кто-то раньше, кто-то позже. Но никто не избежит этого последнего шага между завершившимся настоящим и неизведанным будущим.

Долго ли проживут воспоминания об ушедших, долго ли будут горевать и печалиться о них близкие? Об этом доподлинно не известно никому. Всё зависит от того, как  человек прожил свою земную жизнь. Какой след – банальнейшая фраза, ставшая расхожим штампом, – оставил о себе. Конечно, ещё важна семья и всё, что вкладывается в это понятие: родители, братья, сестры, дети, внуки. Чем их больше, тем больше вероятность того, что хотя бы несколько поколений потомков еще придут поклониться своим предкам, не дадут слишком быстро зарасти и бесследно исчезнуть отеческим могилам.  На сто процентов бесспорно утверждение: память о человеке жива до тех пор, пока живы люди, которые любили его и помнят.

Сегодня был не обычный день, а праздничный, если такое выражение уместно произносить в месте массового захоронения людей. День Победы – 9 мая.

Только что отзвучали правильные слова траурного митинга о вечной памяти и безмерной благодарности людям, отдавшим  свои жизни за освобождение Отечества от фашистской чумы в период жесточайшей войны двадцатого столетия. Был оркестр, были пышные венки от представителей власти и разных организаций. Были скромные букетики и свежие веточки только что распустившейся сирени от обычных граждан, пришедших сюда на митинг не по разнарядке, а по зову сердца, чтобы поклониться своим землякам, погибшим в годы лихолетья. 

Правда однополчан и одногодков тех, кто упокоился на этом старом кладбище в тени белоствольных берез, ажурных клёнов и душистых лип уже почти не  осталось. Их среди приглашенных на митинг трудно было отыскать. Если они и были, то стояли в числе почётных гостей в шеренге начальства. Только почему-то немного сбоку от основных выступающих. Но все же их уважили. Выделили среди остальных участников траурной церемонии.

С задумчивыми лицами слушали ораторов пожилые мужчины и женщины, которые по возрасту вполне могли быть детьми людей того поколения, спокойно и без особых эмоций взирала на происходящее молодежь. Шушукались и крутили головами в разные стороны школьники, иногда замирая под строгими взглядами своих учителей. По настоящему были сопричастны к происходящему, пожалуй, только ветераны современных, не таких масштабных, но не менее жестоких и кровопролитных войн: афганской и чеченской.

Полуденное солнце, отражаясь от меди духового оркестра, прыгало солнечными зайчиками на свежеокрашенных звездах надгробных обелисков и длинной мемориальной стене с бесконечной чередой выгравированных на ней фамилий.

Митинг завершился. Инженеры местного радиоузла убирали аппаратуру звукоусиления, сворачивали  провода, паковали микрофоны. Разноликая людская масса ходко устремилась к выходу с кладбища. Все спешили по своим делам: кто на встречу с друзьями и коллегами, кто на огороды и дачные участки, а кто за праздничные столы, выпить и закусить. Всё же большой праздник – день Победы! Автобусы и легковые машины прогревали двигатели и неторопливо начинали длиной вереницей двигаться к единственному выезду на городскую магистраль.

В этой, ставшей неожиданно прозаичной спешке, никто не обращал внимания на сиротливо замерший, приткнувшийся у обочины перед въездом на кладбищенскую дорогу, микроавтобус и грузовой фургон, попытавшихся было начать движение навстречу потоку, но так и не пропущенных ни одной отъезжающей машиной.

Смирившись с непредвиденной задержкой, в микроавтобусе сидели печальные и уставшие от не ко времени, всё же праздничный день, свалившихся на них скорбных забот, люди, держа на коленях две алые подушечки с боевыми наградами: орденом Красной звезды и несколькими медалями.

В этот солнечный весенний день в свой последний путь отправлялся гвардии старший сержант Юрий Николаевич Заречный. Такой необычный подарок решила преподнести судьба старому ветерану, даровав ему возможность перейти из мира живых в царство мертвых именно 9 мая, в день Победы.   

Ровно 70 лет назад в такой же теплый солнечный майский день 9 мая 1945 года Юрий с криком «Ура!» палил из автомата в воздух, празднуя окончание войны в поверженном Берлине. Он был призван в армию только в начале 1945 года, когда подошел его призывной возраст. Окончив ускоренные краткосрочные курсы младших командиров, получил воинское звание сержант и в составе запасного стрелкового полка был отправлен на фронт, как раз к началу Берлинской наступательной операции. Запасным полк пробыл недолго и уже в середине апреля активно участвовал в ожесточенных схватках на подступах к столице Третьего рейха. Немцы цеплялись за каждый клочок земли, опираясь на мощную глубоко эшелонированную линию обороны.  Бои были жесточайшие, не на жизнь, а на смерть. Больше половины сослуживцев Юрия так и не увидели праздничного победного салюта. А ему повезло.  Ни раны, ни увечья. То ли мать отмолила у Бога своего младшенького, то ли немцы, признав бессмысленность самоубийственного сопротивления, к началу мая значительно снизили накал противостояния и стали массово сдаваться. Так или иначе, но он уцелел, выжил.

Три года отслужил в группе советских оккупационных войск в Германии и, наконец, после долгожданной  демобилизации вернулся в свой родной город.

А потом всё, как в народной присказке о предназначении мужчины. Посадить дерево, построить дом, родить сына… Последовательность действий, конечно,  может меняться. Плодовый сад Юрий заложил, уже прочно обосновавшись на новом месте и поставив новый рубленый  дом. А там и хозяйка в доме появилась и сын, любимый и единственный Мишутка, не заставил долго ждать.

Жизнь на гражданке тоже удалась, если судить по меркам той советской эпохи. Окончил курсы машинистов и долго водил грузовые поезда. Работа конечно хлопотная, но высокооплачиваемая. А позднее, с возрастом, перешел на мотовоз, маленький маневровый локомотив, без которого ни одна железнодорожная станция не могла обойтись. То путейцев на ремонт дороги отвезти, то  материалы вовремя доставить, то помочь в формировании грузовых составов - вагоны подвигать. За добросовестную многолетнюю работу и активное участие в жизни трудового коллектива был награжден орденом Почета, многочисленными грамотами, не раз отмечался денежными премиями. Его портрет получил постоянную прописку на отделенческой Доске почета. В общем, жизнь удалась…

И вот сейчас, 9 мая, его Миша, названный так на семейном совете в честь известного русского поэта – Михаилом Юрьевичем, провожал своего отца в последний путь. Были соседи, старые друзья железнодорожники, дальние родственники. Из близких, к сожалению, практически никого не осталось. Жена умерла два года назад, родные брат и сестра еще раньше. Все они уже нашли упокоение на том свете, ожидая всеобщего воскресения, как предначертано в Священном Писании, «… мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся».

Наконец дорога освободилась. Скромная процессия добралась до места захоронения, где уже распахнул свои объятия к земному чреву вырубленный лопатами в теплой весенней земле прямоугольный проём, приглашая нового жильца на вечное поселение.

Гроб опустили в могилу, по крышке застучали комья земли, прозвучали нужные, подобающие ситуации, слова. Никто не рыдал в голос, не терял чувств и самообладания. Всё свершилось печально и обыденно. Проводили, помянули, разошлись.

Казалось бы, можно поставить точку. Но в этой истории было ещё нечто такое, что заставляет по иному посмотреть на простые, на первый взгляд, вещи. Осознать, прикоснувшись к проблеме жизни и смерти, необъяснимые тайны бытия. Поверить в предопределенность и бесконечность жизни. Пусть не физической, но духовной точно. В то, что нами, нашей судьбой кто-то или что-то негласно руководит. И нет ничего случайного, тем более в жизни христианина, в важнейший период перехода из земной жизни в жизнь вечную. Нас опекают, нам помогают, нам не дают отчаиваться.

А было вот что.

На девятый день, когда по канонам Христианства душа усопшего предстает перед Господом, чтобы узреть, что такое ад и жизнь без Господа, когда наступает время ее очищения от грехов земной жизни, и когда надо ее, душу,  поддержать молитвой, участием и любовью оставшихся, Михаил Юрьевич, или просто Миша навестил могилу отца. Так сложилось, что семья их была, как сейчас говорят, малочисленная. Мать, отец и сын. Жили дружно, но небогато. Даже немного обособленно, закрыто. Мать – Елена, была искренне верующей. Посещала все воскресные службы в городском храме, соблюдала посты, исповедовалась и причащалась. Юрий Николаевич, хотя и был коммунистом и активным общественником, в глубине души всегда и во всём поддерживал жену. Не выпячивал своей веры, жил тихо в любви и согласии со всеми. Также был воспитан и Миша.  Скромный, вежливый, немного замкнутый. Семьей в свои пятьдесят с небольшим так и не обзавелся. Про таких говорят: добропорядочный и хорошо воспитанный.

Поэтому остаться одному в пустом родительском доме Михаилу было нестерпимо и больно. Хотя он и не подавал вида, держал всё это глубоко в себе. В таком подавленном настроении, если не сказать больше – потерянном, он и пришел к отцу на свежую могилку.  Посидел, поговорил с ним.  Как мог, помолился. Зашел и к матери, благо её «последний приют» был недалеко, на соседней аллее братского кладбища. Вместе с ее родителями. Наверное, так принято: дети к родителям и наоборот.

Майский день в этот раз сочился мелким прерывистым дождиком. Словно природа тоже оплакивала старого ветерана. То прослезится, а то,  как будто,  вспомнив что-то светлое и доброе, немного успокоится. То застучит по видавшему виды черному зонту, а, то притихнет, протянув робкий солнечный луч сквозь намокшие ветви деревьев.

Михаил еще раз поправил венки и пустился в обратный путь. Вдруг за спиной раздался какой-то легкий шорох и попискивание. Он остановился и оглянулся. Маленький серый шерстяной комок с ясными голубыми глазами неуверенно ковылял за ним по дорожке и жалобно мяукал.

- Ты чей, - спросил Михаил. Нет у меня ничего, чем тебя покормить. Ступай с Богом.

Котенок замер и замолчал, как будто всё понял. Михаил помахал ему на прощание и продолжил свой путь.

- Вот же несмышленыш. Наверное, потерялся или кто-то выкинул. Люди разные бывают. Но мне сегодня не до тебя, дружок. Извини.

Он ускорил шаги, направляясь домой. Писка позади не было. Но через пять минут, оглянувшись назад, он увидел нелепо ковыляющего за ним котёнка, который на своих коротких лапках едва поспевал за Михаилом.

- Ну, что с тобой делать. Ладно, иди сюда. Накормлю тебя дома, а потом через пару дней верну сюда же. Тут ведь тоже вокруг теснятся частные дома. Может, кто ищет тебя, бедолагу.

Котёнок не сопротивлялся и даже с каким-то удовольствием отдался в руки человеку и уютно устроился за пазухой Михаила.

Дома Михаил налил найдёнышу блюдце молока и на пару минут вышел в сенцы, заглянул в чулан. Отыскал там старую кофту и большую пустую коробку из-под обуви.

- Пусть это будет его лежанка на пару дней. А там посмотрим.

Вернувшись, он с удивлением увидел, как маленький серый комочек уютно устроился в старом продавленной кресле, в котором последний год жизни очень любил сидеть отец, у печки напротив телевизора.

- Вот тебе и раз. Сам нашел себе уголок, - подумал Михаил.

А котенок, как бы отвечая на его мысли, кротко взглянул на него и, благостно  потянувшись всеми четырьмя лапами, что-то замурлыкал на своём кошачьем.

Ну и как это понимать? Что это было? Приблуда тащился за ним от самого кладбища и сразу улегся на кресло, где обычно сиживал вечерами старый отец. Сегодняшний вечер был уже не такой, как все предыдущие десять дней. Маленькая живая душа сопела в кресле напротив, чуть вздрагивая во сне. Надо завтра отмыть и вычесать этого малыша от репейника.

Печальные мысли как-то незаметно, сами собой отступили в тень пустяшных хлопот, в суету завтрашних будней.

А через два дня у калитки дома затормозила машина. Из нее показалась знакомая соседка Мария Ивановна, и выкатился прямо под ноги Михаилу черный тявкающий щенок.

- Миша, я тут подумала, что у вас раньше была собака дома. У твоих родителей. Мухтар, вроде так звали. А ты сейчас один остался. Тебе животина какая-нибудь не лишней будет. Может, возьмешь? У нас недавно сука щенилась. Двух из помёта забрали, а этот маломерок никому не глянулся. Ну не топить же его. Возьми. Тебе веселей будет, да и мы подсобим, если что.

Михаил растерянно пожал плечами. Ну, надо же так случиться. То никого, а то сразу два друга-приятеля. Вроде, как опять малочисленная, но полная семья.

- Эх, где наша не пропадала,- улыбнулся Михаил. Давайте! Беру!