Глава 2. Запись 1. В карауле

  Глава 2. Через день - на ремень, через два - на кухню. Запись 1. В карауле

 На фотографии - штык-нож не всегда получается примкнуть с первого раза.
   Но товарищи рядом и готовы помочь... 

   Несение караульной службы является выполнением боевой задачи...
   Устав гарнизонной и караульной службы
 

   Несколько раз в месяц нам выпадало нести службу в караулах. Их было два: караул 1 - на территории училища и караул 2 - в Казачьих Лагерях.
 
 
   Караул 1
 
   Вспоминаю свой первый караул после принятия присяги.
   Заступил я на пост возле вещевого склада. Чувствую себя очень ответственно. На плече - заряженный автомат с пристегнутым штык-ножом, на поясном ремне - подсумок с боевыми патронами. Перед этим нас долго инструктировали. Каждый курсант сдал зачет по Уставам, а в заключение на караульном городке мы потренировались в обращении с оружием, тушении пожара и в приемах рукопашного боя.
   Основной вывод, который я сделал из всего этого: склады, которые мы охраняем, с их валенками и портянками, никому не нужны. Главной целью нападающих будет отобрать у меня автомат. На мое тогдашнее состояние сильно повлиял случай в карауле в Казачьих Лагерях.
   Когда мы после приезда с КМБ первый раз пришли на обед в курсантскую столовую, нам бросился в глаза один курсант. Высокий парень с перевязанной белоснежным бинтом головой степенно кушал в окружении своих товарищей. Как мы потом узнали, при несении службы в карауле 2 на него было совершено коварное нападение. Он охранял склады с военной техникой и обмундированием. Надо сказать, что особенно опасно там ночью, когда часовой остается на посту один. Днем намного спокойнее - на пост приходят прапорщики и солдаты батальона обеспечения учебного процесса. Склады вскрываются, и часовой прохаживается между ними уже в расслабленном состоянии.
   Так вот, жарким летним днем после вскрытия складов подходит к нашему курсанту-часовому солдат и просит закурить. Тот "мягко" ему отвечает, что на посту не курит. Поворачивается спиной к попрошайке и начинает уходить. Тут солдат вынимает из-за пазухи монтировку, догоняет часового и бьет его по голове. Хорошо, что наш курсант оказался крепким парнем. Или может как раз голова у него была непробиваемой. Но часовой устоял на ногах. Он разворачивается. Нападавший пугается и начинает убегать. Курсант срывает с плеча автомат. Гремят выстрелы. Солдат падает, сраженный наповал. Курсант получает благодарность от командования.
   По слухам причиной нападения на часового стали "неуставные" взаимоотношения в батальоне обеспечения учебного процесса. Солдат-первогодок хотел завладеть оружием, чтобы отомстить своим обидчикам.
   Именно этот случай прочно отложился в моей памяти и повлиял на дальнейшие события.
   Несу службу на посту возле вещевого склада, зорко глядя по сторонам. Надо сказать, что мимо меня пролегала одна из так называемых "заячьих" троп, по которым старшекурсники ходили в самоволку. Я об этом тогда еще не знал. Смеркается. И тут слышу со стороны медсанчасти шаги. Я насторожился. Громко командую:
   - Стой! Кто идет?
   В ответ слышу:
   - О, привет, салабон! Как служба?
   Вижу перед собой двух курсантов старшего курса с нарушением формы одежды - расстегнут крючок и верхняя пуговица. Командую:
   - Стой! Назад! Стрелять буду!
   Мне кричат:
   - Ты что сдурел? Мы тут всю жизнь ходим!
   Я стою на своем и щелчком опускаю предохранитель на автомате.
   Самовольщики встали, как вкопанные. То, что я потом услышал, существенно расширило мои познания в матерной речи. Но дальше курсанты не пошли, пообещав со мной разобраться после смены караула. Напоследок один из них сказал другому успокаивающим тоном:
   - Идем, Леха. У него, наверное, это первый караул.
   Когда нарушители удалились, я почувствовал, что меня всего колотит от пережитого волнения. Требования инструктажа вступили в прямое противоречие с жизненными реалиями. Но я решил по-прежнему твердо стоять на своем. Ведь так и автомат могут отобрать...
   Попытки старшекурсников пройти через мой пост повторились за смену еще пару раз. Каждый раз после произнесения угроз нарушители удалялись. После караула я ждал разборок, но все обошлось. Думаю, самовольщики вспомнили себя в своем первом карауле.
 
  ***
 
   Возвращаюсь на третий курс.
   Стоит глубокая ночь. Я разводящий, веду смену на посты. Наш маршрут проходит с тыльной стороны курсантской столовой. Неожиданно в ближнем к нам помещении включается свет. Стена в этой комнате выложена стеклоблоками. И мне с караульными в ярком свете электрической лампочки хорошо видны силуэты ящиков и длинного стола. Прямо как в театре теней. Тут появляется новый персонаж. Это женщина. Полная. Она приближается к столу, поднимает подол и начинает брать что-то со стола и запихивать себе под одежду. Судя по очертаниям, это пакеты с крупой или куски мяса.
   Мы подбегаем к стеклянной стене и начинаем в нее стучать. Свет гаснет. Занавес...
   Представление закончено, и мы продолжаем двигаться в сторону постов. Наши товарищи уже заждались своих сменщиков. Идем строго в затылок друг другу. Я, как разводящий, впереди.
   Проходим мимо погруженного в темноту главного учебного корпуса. Я поднимаю голову. Света нигде не видно. В окнах лишь тьма да отблески фонарей. Здание впечатляет своей красотой. Высокое, современное, с большими окнами. Над крышей возвышается лес антенн. А как же иначе, ведь у нас училище связи. Вплотную к новому корпусу, служа ему продолжением, примыкает здание старинной постройки, оставшееся от юнкерского училища. Иногда мне кажется, что новый корпус - это красавец сын, стоящий рядом со своей престарелой матерью. В старом здании меня всегда поражали толстенные, толщиной в метр стены. Само невысокое, двухэтажное строение отличается приземистостью и какой-то внутренней основательностью. В нем прохладно в самую жаркую погоду. Правда, зимой в нем тоже не согреешься.
   Засмотревшись, я в последний момент вижу под ногами канализационный люк. На всякий случай перепрыгиваю через него и почти сразу же слышу грохот за своей спиной. Оглядываюсь.
   Курсант моего отделения Иван Д. наступил ногой на край люка и провалился. Но, слава богу, с реакцией у него все в порядке. Да и физической подготовке у нас уделяется должное внимание. Ваня повис на локтях в амбразуре люка. Мы с караульными быстро приходим к нему на помощь, и уже вскоре наш товарищ вызволен из опасной ямы. Оглядываем его, расспрашиваем. Говорит, что не пострадал. Можно идти дальше. Но...О, ужас!
   Надо сказать, что Иван всегда уделял большое внимание своему внешнему виду. В этом он был не одинок. Визитной карточкой курсантов нашего училища всегда было образцовое ношение военной формы. Даже где-то щеголеватое. Возможно, мы испытывали подсознательную тягу к старым, юнкерским традициям? Сказать точно не берусь. Но начальник училища генерал-лейтенант Быков негласно поощрял такое стремление своих подопечных. В увольнение мы уходили в чистом, выглаженном обмундировании и блестящей обуви. Ну, как правило...
 
  ***
 
  Вот несколько штрихов к портрету курсанта тех лет. Ушитое по фигуре обмундирование, обязательные вставки в погонах (использовались пружины от фуражки, по две на погон), утопленные пуговицы на шинели (что делалось с помощью обычного шнурка), сама шинель укорачивалась-подрезалась и зашивалась за хлястиком. Такие изменения в форме одежды преображали в лучшую сторону внешний вид курсанта и были наглядным воплощением давней училищной традиции.
  Но, чтобы достигнуть подобной "красоты", приходилось прилагать определенные усилия.
  Сначала нужно было получить саму военную форму. Получение зимнего и летнего комплектов обмундирования происходило на вещевом складе училища. Ушлый прапорщик-начальник склада норовил подсунуть форму, как минимум на размер больше. Мол, вы все равно выбудете ушиваться, а у меня ваш размер вот только что закончился. 46-х и 48-х размеров ПШ и ХБ было столь малое количество, что складывалось впечатление, что в Министерстве обороны считают, что у нас служат только чудо-богатыри ростом под два метра. В отношении начальника склада сразу возникали нехорошие подозрения. А не сбываете ли вы, батенька, самые ходовые размеры на сторону?
  На первом курсе сам процесс получения формы занимал буквально пару-тройку минут. Прапорщик окидывал опытным взглядом фигуру курсанта и бросал на прилавок комплект обмундирования со словами: "Забирай, боец!" На робкую попытку курсанта примерить, следовал окрик: "Давай на выход! Не задерживай! Следующий!" И "осчастливленный" курсант, сжимая в охапке разные предметы вещевого довольствия, оказывался за порогом склада. Уже в расположении роты, примеряя полученную форму, мы хохотали, глядя друг на друга. Ведь даже выданное по размеру обмундирование висело на поджаром теле курсанта, как на вешалке.
  В критических случаях, когда размер формы намного превышал необходимый, курсант шел к старшине роты. Запрос на его размер включали в заявку, которую потом передавали на вещевой склад. Время шло, но в конце концов все страждущие получали запрошенное.
  На старших курсах мы уже были позубастее и сразу проверяли размер выданного обмундирования, не стесняясь тут же предъявлять законные требования. Хочу сказать, что и отношение начальника склада к старшекурсникам было более корректным. С ворчанием и брюзжанием, но возникший вопрос, как правило, решался на месте.
  Следующим этапом после получения обмундирования была его подгонка-ушивка. Для этого существовало несколько вариантов. Местные курсанты относили форму домой и там ее помогали приводить в порядок их родные и близкие. А иногородние шли в увольнение (или в самоход) и несли обмундирование всем известной портнихе-надомнице Беломорихе. Опытный мастер, она быстро и всего за три рубля приводила форму в нужное состояние. Вставки в погоны и другие мелкие "доработки" мы делали своими руками.
  Но гарнизонные патрули и отдельные офицеры почему-то не разделяли нашу точку зрения на ношение военной формы. Поэтому иногда можно было видеть возвращающегося из увольнения курсанта с поникшими без вставок погонами и торчащими из распоротой сзади шинели обрывками ниток.
   - Наверняка, попался в лапы патрулю, - делали мы логичный вывод.
 
  ***
 
   Так вот, Иван был ушит полностью. И не просто ушит. Парадная форма (Ваня заступал на пост 1 у Боевого знамени училища) обтягивала его крепкое тело, как перчатка обтягивает руку. Когда мы помогли ему вылезти из люка, то увидели, что произошла катастрофа. Форменные брюки разошлись по шву от сапог до самого паха, и в темноте ночи ярко белели кальсоны нижнего белья. Делать нечего, пришлось Ивану возвращаться в караульное помещение и срочно устранять прорехи в обмундировании.
 
 
   Караул 2
 
   Мне нравилось ездить во второй караул. Это был своего рода выезд на природу. Казачьи Лагери, где находились охраняемые караулом объекты, расположены в 18 км от города Новочеркасска. Дорога на автомобиле туда занимает примерно 40 минут. Место для нас было хорошо знакомым. Как вы помните, именно там мы проходили курс молодого бойца.
   Сразу после окончания развода суточного наряда на плацу, мы рассаживались на жестких деревянных лавочках в кузове грузовика ГАЗ-66. Летом он был открытым, а на зиму закрывался брезентовым тентом. Лучше было, конечно, ехать в открытом кузове. И поездка начиналась.
   Легкий ветерок приятно обдувает лицо. Впереди поселок Персиановский. С правой стороны от дороги появляется крохотный сквер. По установившейся традиции всем караулом громко кричим:
   - Слава Мичурину - создателю Яблочного!!!
   В сквере находился памятник основателю садоводства в России академику Мичурину. По выдуманной курсантами легенде, академик был причастен к созданию рецепта вина "Яблочное". Прохожие останавливаются в недоумении. Мы им весело машем руками. Шалость удалась.
   Как я уже говорил, главной особенностью второго караула являлась его удаленность. И это же было его основной трудностью. В случае ЧП состав караула мог рассчитывать только на собственные силы. До училища было далеко, а командование и солдаты батальона обеспечения учебного процесса нас особо не жаловали. В этой воинской части дослуживали до конца положенного срока бывшие курсанты, отчисленные из училища за неуспеваемость и дисциплинарные проступки. Офицеры и солдаты батальона, глядя на них, были невысокого мнения обо всех курсантах. Мы же держали дистанцию, отвечая им вежливой сдержанностью.
   Ночь в карауле - самый ответственный период. Это время, когда злоумышленники обычно осуществляют свои черные замыслы.
   Поблизости от наших постов располагалась слобода Красюковская, бывший хутор Персиановка. По слухам, упорно ходившим в курсантской среде, но так и не получившим достоверного подтверждения, во время Великой Отечественной войны это поселение выставило на службу фашистам батальон власовцев. Вышеуказанное обстоятельство накладывало особый отпечаток на несение караульной службы, в разы повышая нашу бдительность.
   За время моей учебы была пара происшествий, когда курсанта на посту спасло только присутствие духа и чистое везение. Первый раз, летом, по часовому выстрелили из ружья из кустов с другой стороны реки Грушевка. Хорошо, что не попали. Только дробь застучала по ангарному хранилищу.
   Второй раз, зимой, двое пьяных пригрозили часовому охотничьим обрезом через колючую проволоку. К счастью, обошлось без стрельбы. Но согласитесь неприятно, когда в тебя целятся из настоящего оружия и неизвестно выстрелят или нет. Часовой поступил по-умному - спрятался в окоп. И не прекращая наблюдения за постом, сообщил о возникшей угрозе в караульное помещение. Пьяные хулиганы, потеряв из поля зрения объект для стрельбы, ругаясь, удалились.
   Если забыть о возможных угрозах, в выездном карауле мы на какое-то время выпадали из стремительного ритма училищной жизни. Начальство далеко, весело щебечут птицы, шумят листвой величественные деревья...
   Но рано или поздно все заканчивается. Подходил к концу и наш караул. Вдоволь наслушавшись тишины и надышавшись чистым воздухом, мы возвращались на грузовике в родное училище. Там нас с нетерпением ждал дежурный официант с давно остывшим ужином в курсантской столовой и холодные, но уютные постели в казарме. На обратном пути мы, по уже сложившейся традиции, пели до хрипоты все песни, которые знали.