Оглавление
1 Город на Марсе
2 Семья Берке
3 Рыцари Белль
4 Передатчик
5 Вольные поселения
6 Встреча
7 Разделение и казнь
8 Виктор Берке и восстановление Лебедя
Глава 1 Город на Марсе
- 1 -
Гена познакомился с племянником, когда тому было 8. До этого возраста, тот проживал в Системе Сириуса, Гена о нём, и не знал. Оказалось, что Мишка – чудо, а не пацан, и всё время, жил то ли с дядей, то ли с дедушкой. В родственных связях, Гена был не силён, да и с Василием, младшим братом, диалог не складывался. Общались урывками, а вот с Лето, Мишкиной родительницей, когда познакомились, сразу нашли общий язык, и не просто, а проговорили почти всю ночь. Что там, с Васькой у них не сложилось, осталось за кадром, но она отзывалась о нём хорошо. Гена был на Земле, когда Васька позвонил, и без вступления, огорошил: если он хочет познакомиться с племянником, надо лететь на Марс. В чём дело, с ходу не разберёшься. Выяснилось, что Миша и Коля – двое нормальных мальчишек, жили форменными отшельниками на Сириусе, с дядей Лето – то ли слегка чудаковатым, то ли, и впрямь – сумасшедшим изобретателем, который и слышать не хотел о том, чтобы отпустить ребят с Сириуса, и год за годом время тянул – псих, или фанатик, вроде Андрея Кормчего, по-другому не скажешь.
Васька – тоже, как частично рассказала Лето – сдвинулся на Юпитере, сидел себе где-то в южных морях, и в ус не дул, что пацанёнок на отшибе галактики, не понятно какими ветрами, туда заброшенный, хотя бы – не один-одинёшенек, и на том спасибо. Гена, как услышал, сразу же с места сорвался, полетел, и встретил обоих в Москва-Борейске – Лето Берке-Кормчую и племянника, который оказался в точности таким, каким был сам Геннадий в таком же возрасте, просто фотография, или, если хотите, зеркало – время назад. Второй мальчишка с Сириуса, оставался на учёбу в Москва-Борейске. Отец Лето был страшно недоволен таким решением своего брата-фанатика, и Гена понял, что сердиться и негодовать по поводу младшего брата – всеобщая участь, а значит – норма. Мать же племянника – Берке-Кормчая судя по всему, женщина достойная и, как вышло, что она закинула сына на Сириус – не ему судить. С Василием, известно ведь что – полетел на Астероиды, наверное, тоже хотел в люди выбиться, но не вышло, да и муж её – Андрей Кормчий – совсем не подарок, вот и мается, бедная. С первого взгляда на неё, было видно, что жизнь – не сахар, и тяжело ей с такими людьми. Вот, Гена и подключился на всю катушку. Каждый год, начал забирать Мишку, на своём корабле куда-то в исследование. Мишка был младшеклассником, и без помех, можно было учиться дистанционно, что получалось, конечно же, благодаря Кэсс. Эта женщина-интел, которую он, после Лизы, почти бездумно, и второпях приобрёл на Венере, оказалась такой напарницей, каких поискать. По рождению, она была кладезем информации, а для Гены стала товарищем, во многом – правой рукой и плечом. Вот, Кэсс и вникала во всю школьную педагогику, следила, чтобы парень учился, исполнял все задания, и сама отчитывалась перед школьными начальниками. Гена Батюков никогда бы не сумел так грамотно за мальцом смотреть. Главное, что и Берке-Кормчая ей полностью доверяла, а без этого, разве бы получилось, что за 10 лет, дядя с племянником облетели почти всю Солнечную. Теперь, этот счастливый период Мишкиного школьного детства завершался самой дальней экспедицией – к Сатурну, на Энцелад. Когда, Мишке было 8, их первым путешествием был полёт на Луну, где мальчик облачился в скафандр, и Гена показал ему лунный грунт и «поле» – настоящую геологическую площадку. Первой серьёзной экспедицией, был путь к Поясу Астероидов. Мишке было 12, и вместе с Кэсс, они составили свою геологическую партию на том сегменте, куда можно было прилететь без заявки. Гена рассчитывал увлечь самого младшего Батюкова своей профессией, но его замысел оправдался отчасти. Михаил увлёкся не минералами, а орбитальными городами – космической архитектурой. Вместе с Кэсс, начал строить первые модели, и планировал дальнейшие экспедиции, исходя уже из этого интереса – смотреть новые города. Даже в карты, всем экипажем теперь играли по-новому. Раньше, Гена раздавал колоду звёздного атласа, в которой самые маленькие значения были присвоены картам с мелким масштабом, где очертания созвездий были вполне очевидны, а схемы участков самого сильного приближения, соответственно являлись, и самыми сильными козырями. Когда же, малой так серьёзно увлёкся космо-архитектурой, начали играть в определение городов. Делились на две команды, а за Вольку, все действия производил дрон. Если Кэсс с Волькой играли против двоих Батюковых, то почти всегда интелы выигрывали, но Мишан, как и Батюков-старший, не унывал и, до самого конца не сдавался.
Пусть, племянник и не выбрал его профессию, одно увлечение, Мишка с Геннадием, всё-таки разделил – страсть к моделированию. Во время всех путешествий, не было ни разу, чтобы дядя с племянником вошли в гибернацию прежде, чем вдоволь не поработали бы над, уже общей, картиной ближнего космоса. Гена включал свой, почти готовый Пояс Астероидов, и всё тут же превращалось в сказку, и мальчишка, также как он, начинал чувствовать себя великим волшебником. Батюков-старший продолжал работу над астероидами, а младший начал моделировать города. Гена, этим аспектом мало интересовался, надо было добавлять увеличение и погружаться в огромное множество мелких деталей, а Мишке нравилось. Кэсс, во всём его поддерживала, и неожиданно, этот интерес разделил Волька. Он выстраивал маршрут, чтобы ухватить какой-то новый обзор, сверялся с периодами движения, чтобы во время облёта Юпитера, успеть посмотреть как можно больше – и его орбитальные, и его спутниковые города, благодаря этим усилиям, пожалуй, что в доброй половине самых значительных городов, племянник побывал, а путешествие на Энцелад – крошечную планетку, вполне, может стать и последним. Парень вырос, и уже улетает на Марс, в прославленную АКХО – Академию Космического Хозяйствования, учиться. Всё это время, Гена не уходил в далёкие экспедиции из железных соображений, что, несмотря на такое невезение с родителями, у парня должно быть детство. В своё время, Берке-Кормчая поделилась с ним своими проблемами и, он её не винил, но вот, про Ваську, не мог также сказать.
Энцелад понравился всем. Здесь, кроме полной искусственной гравитации, всю планетку обнесли ноосферой, то есть собственной атмосферной и атмосферо-удерживающей оболочкой, и рядом, были основаны сразу три спутниковых платформы, равных самому Энцеладу по площади, куда вынесли почти все производства. Часть угодий, также планировали переместить на терры – орбитальные площадки сельскохозяйственного назначения, куда жители, занятые в пищевой промышленности, летали бы на работу.
Гена впервые видел целиковое защитное покрытие. В вышине, медленно плыли белые стада облаков, и казалось, что над головой – просто небо. В венерианских городах, в общем-то, было также, но стоило удалиться от центра и приблизиться к местам смыкания защитной оболочки с грунтовой поверхностью, иллюзия пропадала.
Рождённый-в-Неволе пристыковался к космопорту Ворота Сатурна, размещённому на спутниковой платформе, где все прибывающие перешли в глейдер, и через два часа, наконец-то высадились. Весь Энцелад представлял собой идеально перемешанные между собой – город, зону отдыха, расположенную по берегам петляющей речки, и пригород. Всё было перемешано грамотно, и Михаил пояснил, что над таким результатом, только климатологи трудились 70 лет, затем объединились самые передовые институты ландшафтников, поэтому, и вышло так хорошо. Городская архитектура стремилась ввысь, а везде под ногами росла трава. Большинство зданий держалось здесь на опорах, и снизу были похожи на пауков. Первые этажи начинались на высоте метров в 20, и стойки, которые их поддерживали, представляли циклопические паучьи лапы – «Это спайдерские колонны!», с видом знатока, пояснил Михаил. По виду, спайдерские колонны были сработаны из мрамора, точнее из материала, имитирующего этот хрупкий, земной минерал, но никакой мрамор, даже близко, не выдержал бы подобной нагрузки, а какой материал в действительности здесь применялся, Гена не понял. Между спайдерскими колоннами были разбросаны кафе-скверы, тротуарная плитка перемежалась с травой, и на некоторых участках, трава была по пояс, что очень нравилось местной детворе – их, ещё издалека было слышно. Похоже, что ради такого приволья, всю деловую активность сместили на верхотуру, и получилась не планета, а какая-то пастораль – луга, холмы, коттеджные посёлки между холмов, ну и небольшой урбанистический элемент.
Во время пешеходной экскурсии, Гена держал Кэсс под руку. Страшно сказать – вот уже два десятилетия они вместе, и все встречные принимают его за главу семьи, да, в сущности – так и есть. В отношении к Кэсс, особой любви не возникло, мозги, как из-за Лизы, не плавились, и понятное дело, что жениться, он не предлагал. В положенное время, она зарегистрировалась в ЕМАИС, и получила гражданство. Вот, и все перемены. Мишка был тогда в 3-ем классе, и к аспектам её обучения, отнёсся с нескрываемым любопытством, а когда выяснилось, что в её случае, всё ограничивается прохождением двухдневного тренинга, потому как в своё время, вшивание ей полного университетского образования, Батюков заранее оплатил, Мишка был изумлён, сказал что завидует, и размечтался, что когда-нибудь точно также будут готовить людей… Кэсс что-то ему растолковывала о свободе воли и прочем, что Гену, никогда особенно не интересовало. После вступления в ЕМАИС, она начала с кем-то общаться, с кем-то вела переписку, но ни о какой новой профессиональной деятельности, речь не зашла. У Вольки было сложнее, он находился на развилке трёх магистральных направлений своего будущего развития, и пока что, в ЕМАИС не ходил.
На обратном пути, в преддверии закладки в гибернацию и последующей побудки на Марсе, Гена заговорил о том, о чём никогда, ни единого раза, прежде не вспоминал – о Василии, Мишкином отце.
- Угнетает, Миха, что тебе с отцом, так крупно не повезло.
- Из-за того, что мы мало видимся? – Переспросил племянник.
- Значит, он всё-таки тебя видел?
- Конечно! Он, ведь из-за своей работы не приезжает… Но, если у него отпуск, он летит на Кита, и тоже работает в Бригаде Кормчих, тогда, мы с ним и видимся, а когда Лёвка болел, то мы сами не смогли прилететь…
Михаил стал серьёзным, и по его лицу было видно – он вспоминает…
- Но вот, что он за человек? Хоть, он и мой брат, но я не знаю – как такое отношение объяснить.
- Я думаю, что мама его очень любит. Один раз, мы были на палубе, на Ките, и маме позвонил дедушка Витя, и сказал, что Лебедь-Берке погиб. И, маме стало плохо. Она села на палубу, и у неё были судороги, я боялся, что ей никак не вздохнуть. Она не могла говорить, и вот так дёргалась. Я закричал. Он прибежал и положил ей руку на голову, вот так, и её отпустило. Она начала сильно плакать, а потом стала кричать, чтобы он, то есть папа, никогда не смел умирать… Я тогда испугался, что может, он болен… Мы с Лео тоже заплакали. А, папа сказал: «Тише, Лето», и снова положил ей руку на голову – вот так, - Мишка показал, что он положил ей руку на лоб, а в первый раз – на макушку.
- И она сразу заснула. Он отнёс её в кают-компанию, и никому нельзя было её будить. Знаешь Гена, она его очень любит, - заключил Михаил, и вдруг рассмеялся:
- Представляешь, у Лео, волосы в точности, как у него! У меня, ведь, как у тебя – по любому красиво лежат, а у Лео – такие же, как у него!
Гена хотел было что-то уточнить, но раздумал, и спросил о другом:
- А кто это – Лебедь-Берке?
- Это бывший корабль дедушки Вити. Когда он полностью осознался, то решил стать кибер-животным…
- А корабль, что?
- Корабль теперь сам по себе. Вначале, вроде был бессознательный, как робот просто летал, Борис что-то налаживал, мама рассказывала, что потом, он стал снова нормальный… Но, я не очень хорошо его знал, то есть, вообще не знал. Но, у мамы, Лебедь-Берке – лучший друг детства. Он погиб, когда охранял стою перелётных лебедей, и во время перелёта, их стали преследовать хулиганы, стали нападать. Они не слушали предупреждений, и чтобы их остановить, Лебедь пошёл на таран.
- Что с этими хулиганами? Тоже погибли?
- Нет, они сразу же пошли на посадку. Лебедь передал сигнал о своей гибели, было расследование и суд. В том мобиле было три человека, их всех выслали на Марс на 5 лет, на исправительные работы. Лебедь-Берке был оптиматором, как Андрей.
- Андрей Кормчий?
- Да. Папа тоже – оптиматор. Андрей на Камчатке, а папа – на Тихом океане, тоже борется с загрязнением…. Ты помнишь Колю?
Мишка резко переменил тему, и Гена не сразу сообразил о ком, он спрашивает. Оказалось – о том пареньке, что вместе с ним бытовался в Системе Сириуса. Батюков, его и не видел, так как на Марсе, не выходя из космопорта, он сразу же встретился с племянником и с Берке-Кормчей, и все вместе, они стартовали домой – на Землю.
- У нас с Колей очень похожая жизнь. Наверное, это – наследственность, я ведь тоже, наполовину Берке. В детстве, я не видел отца, а он, даже до сих пор не знает, кто его мама. Его папа, это Борис, говорит, что всё расскажет, но только, когда тот станет взрослым, а раньше – ни за что. Но Коля, всё равно знает, что его мама жива, что она его не бросила, и тоже очень скучает. Как будто его похитили, но его не похитили. Его, будто бы закинуло в другую семью…
Разговор вышел странный. Гена одно понял – что отца, Михаил оправдывает. Так, это и лучше, не ему судить. Получалось – Васька не настолько пропащий, надежда есть и, как старший брат, он понапрасну себя накрутил.
-2-
Вася работал в школе. В год после ранения, он просидел целый месяц на Ките-Очищающем, но так и не получил допуск для работы на глубине и, собирался созывать экспертную медкомиссию, когда, неожиданно поступило предложение от Странного-Гостеприимца – от того бесплотного интела, с которым, они познакомились на Юпитере. Пришёл текстовый файл с предложением работы по восстановлению безопасности акватории Малайского архипелага, и он сразу же согласился. Но вначале, надо было прийти и подписать рабочее соглашение с ассоциацией интелов. Кашалотов, будучи разжалованным, ничего не знал, и всё разъяснилось только в Петропавловске Камчатском, в региональном отделении ЕМАИС.
Камчатская штаб-квартира ЕМАИС располагалась не в самом Петропавловске, а неподалёку – посреди впечатляющей пустоши, обращённой к дымящемуся вулкану, почти до середины, окутанному поясом голубых облаков. Впечатление от этого зрелища, было настолько сильным, что Вася прислонился к мобилю, да и стоял так до тех пор, пока волнение не улеглось, и он не вспомнил о том, что его ждут. Отделение ЕМАИС представляло здание стекляшку, выглядевшее так, будто дети великанов составили его из прозрачных, освещённых изнутри, кубиков. Вася подумал, что дети, потому что ни на одну из знакомых конструкций, похоже не было, ни когда видишь это здание на подлёте, ни тогда, когда смотришь вблизи. Вокруг было уже припарковано множество мобилей. Здание стояло на широкой ровной площадке, а рядом с ним реяли флаги земных континентов и всех, заселённых человеком, планет. Вася нашёл оранжево-голубой флаг юпитерианского региона, и пошёл дальше. Там и сям, стояли скамейки, и многие были заняты. Сновали люди, но приближаясь к представительству, Вася рассудил, что с таким же успехом, это могли быть и интелы. Он подошёл к стеклянной стене, двери раздвинулись, и Вася оказался в просторном вестибюле. Несмотря на прозрачные стены, внутри оказалось сумрачно, яркий свет утра был притушен наполовину и, на потолке в виде созвездий, горели светильники. Вахту несла девушка интел. Батюков представился, и его браслет открыл идентификационные данные, она сказала: «Добро пожаловать!» и вслед за, появившимся дроном-путеводителем, Вася двинулся внутрь. Далеко не пошли, поднялись на второй этаж, пересекли холл, и в самом начале широкого коридора, дрон открыл дверь в переговорную комнату. Сев за стол, Вася коснулся сенсорной полусферы, экран по ту сторону стола, осветился, и перед ним оказался интел – незнакомый, но при первом же взгляде на которого, сразу вспомнился бесплотный аватар крупного юпитерианского производства – Корней-Шагающие-Ботинки, а присмотревшись получше, Вася понял, что так и есть – перед ним тот самый интел, но уже, можно сказать – во плоти.
- Моё почтение! – Интел на экране поднял ладонь в знак приветствия, и представился:
- Я – аватар Странного-Гостеприимца, наш город уже населён, и потребовался ещё один коммуникативный субъект. Базовый Корпус реплицировал свой интеллект для создания Странного-Гостеприимца, платформы класса город, и соответственно, я – Странник-Корней, улучшенная копия Корнея-Шагающие-Ботинки. Обстоятельства вашего общения, мною полностью осознаются, и можно приступить прямо к делу.
Странник-Корней выглядел действительно очень странно. На первый взгляд, это был андроид, однако же, дело обстояло не вполне так. Аватар Странного-Гостеприимца был в шляпе, в жёлтой футболке и в галстуке. Руки были составлены из металлических трубок, и только кисти были обычными. Лицо было человеческим, но очень крупные уши крепились к голове перпендикулярно, а спустя некоторое время, Вася заметил, что они двигаются, так как Корней постоянно менял угол их примыкания к голове. У него были голубые глаза, очень широкие брови и светлые волосы до самых плеч. Представившись, Корней снял шляпу, и оказалось, что он наполовину лыс, а из темени торчало нечто квадратное, будто бы прямо из головы вырастала коробка.
- Очень приятно. Я – Вася Батюков, - невпопад проговорил Батюков, понял, что это лишнее, и замолчал.
- Неужели, я вас озадачил? – Спросил Корней, и снова водрузил шляпу на голову:
- Мне приходится много общаться, и я был уверен, что этот корпус достаточно адекватен. Это не так?
- Нет-нет! Достаточно адекватен! Просто, вы были другим…
- Да, из-за нового города пришлось раздвоиться… Хотя первоначально, в планах этого не было…
- И, как это ощущается?
- Хм. Трудно сказать. Наверное, как я, но другой. С Шагающими-Ботинками, только прошлое было общим. Так что, наверное, ты прав, я – это не он.
- А кто вы по отношению к своему городу?
Вася решил воспользоваться ситуацией, и всё прояснить.
- Так, город, это и есть – я. Согласен, это не очень образно. Процессор Странного-Гостеприимца, это мозговой центр, а Странник-Корней – дистанционное осознание.
- И, оно может быть не одно?
- Да, может быть сколько нужно. Это детали. Разум, это и есть «я».
- Понятно, - вздохнул Вася.
Принцип допущения множества корпусов в общих основах робото-техники, проходили на 1-м курсе. Но, если по привычке, человек пробовал примерить его на себя, то немедленно впадал в ступор. Способность полного понимания буксовала.
- Теперь, к делу. Мне предложили занять освободившуюся вакансию в нашем руководящем совете, я согласился, и на первом же заседании с моим участием, интел-сообщество подтвердило необходимость дальнейшего реагирования на взрывоопасную ситуацию, сложившуюся вокруг мусорных островов. Теперь, мы выработали стратегию наших действий. ЕМАИС предлагает тебе сотрудничество, точнее, мы просим тебя принять участие, и посодействовать претворению наших разработок в том регионе. Если, ты готов выслушать, я освещу все детали.
- Конечно же, я готов, - кивнул Вася:
- Я тоже всё время думаю, что там необходимо и дальше что-то предпринимать.
- Мы учредили порядок действий, и предварительная работа уже началась. Первый шаг – это насыщение обжитого пространства мусорной акватории достаточным количеством интел-разведчиков. Это миниатюрные прослушивающие устройства, в основном, мимикрирующие под насекомых. Они прибыли с африканского континента, и поступили под начало Дронта-Меньшикова. Благодаря этому, мы начинаем выявлять такие аспекты существующей проблематики, о которых совершенно не знали, а теперь, можем планировать должную целесообразность. На следующем этапе, мы вновь востребуем помощь корабля очистителя. К мусорным островам прибудет Потрошитель-Хэмп 2 – это крупнотоннажный уборщик, и как раз занят на самом малом радиусе. Для начала, он остановится на высоте 30 метров, и в течение суток будет оповещать регрессивное поселение о его ликвидации. Одновременно с этим, прибудет второй корабль – это Полевая-Кухня, класса доставка. Она занята на марсианской орбите, но прилетит и доставит три тысячи жилых модулей – полуавтономных, и не способных к самостоятельному передвижению. В режиме ожидания, они очень компактны, 15-20% будут приведены в готовность, а остальные – в дальнейшем, по мере необходимости. Затем, Потрошитель-Хэмп пойдёт на снижение, и на этот раз, приступит к работе с воздуха, то есть высокие объекты начнут разбираться в первую очередь. В вечерние и ночные часы, он будет обеспечивать полную иллюминацию. Работа будет вестись не спеша, с постоянным информированием населения о возможности трудоустройства и компенсации. Вместе с этим, рядом начнётся сбор мусороперерабатывающего предприятия. Это экстренная мера, но полностью безопасная. Во вторую очередь, начнёт действовать насосно-восстановительный цех водной фильтрации, и в третью – био-лаборатории, в которых будут размножаться микроорганизмы, необходимые для реанимации живой и безопасной среды…
Вася не дослушал:
- Я согласен, могу на мусоропереработке, могу и в лаборатории, хотя нет образования по этой специальности.
- Я ещё не закончил. Жилые модули, которые мы предложим всем, по желавшим трудоустроиться, будут нацелены на завоевание доверия к ИИ, и на установление диалога. Предполагается, что значительная часть населения мусорных островов ответит согласием, и останется жить и работать на месте. В этом случае, мы сталкиваемся с новой задачей, а именно – работа с детьми! По предварительным оценкам, на мусорных островах могут проживать до 20-ти тысяч человек, в семьях которых в крайне неблагоприятных условиях, рождаются дети. Ещё несколько десятилетий назад, они проходили общегражданскую регистрацию в школах, но теперь, по разным причинам, школ, доступным уроженцам мусорных островов, уже нет, тогда как крайне необходимо, подготовить каждого к уверенному вхождению в цивилизованное сообщество, и заинтересовать в получении полного образования. Начнём с самых маленьких. Будет организована школа, и мы просим тебя – стать нашим первым учителем.
Вася опешил:
- Но, я же не…
- Не отказывайтесь. У нас ещё год. Вы пройдёте необходимую подготовку. И, есть ещё кое-что – вместе с вами будет работать Бобби.
- Бобби-Адамс? – Переспросил Вася. Это был единственный Бобби, которого он знал.
- Да, именно он.
- Это не слишком опасно?
- У нас целый год на подготовку. Через год, все риски для ИИ, наблюдаемые на сегодняшний день, будут устранены.
Вася молчал.
- Вы пройдёте практику, и узнаете, как аналогичные задачи решают на Марсе…
Интел опустил глаза и задумался, Вася подумал, что тот переключился на какое-то другое сообщение, но после минутного молчания, Корней-Странник взглянул на него без улыбки:
- Если, ты примешь предложение лететь на Марс, и включишься в педагогическую команду, что ты теряешь?
- 3 -
Марс переживал период колонизации. Человечество освоило 1/6 его поверхности, и ежегодно ареография дополняется десятками новых обозначений. Земные консорциумы оформляют заявки на освоение очередных секторов, после чего, прилетает техника и начинает окапываться – вгрызаться в грунт. Первые марсианские города – Москва-Борейск, Саванна, Нгоронго расположились на экваторе, вблизи ореола Олимпа. Южнее, в Маринерской долине, неподалёку от Хаоса Авроры вырос, Йоркмарс. Хаос Авроры – знаменитый ландшафтный заповедник, с момента своего открытия, привлекающий неиссякаемые потоки туристов. Хаос Авроры включён в перечень чудес света СС, и путешественники летят к нему отовсюду. Малые корабли могут совершить посадку прямо на месте, но можно прибыть из Йоркмарса глейдером, и поселиться в гостинице прямо посреди этого неописуемого ландшафта. Согласно статистике, среди путешествующих преобладают люди творческих профессий, и многие из них остаются здесь на недели, и даже на месяцы, наслаждаясь осмотром достопримечательностей, впитывая дух марсианской природы – архитектуру, исчезнувшей ныне, воды, ветра, тектонических сотрясений, веяний открытого космоса, и времени – в одном лице – зрителя и уборщика. Природа соревнуется с человеком, возведя здесь череду крепостных стен, величественные ворота, арки, развалы бесчисленных монолитных дворцов, фантастические замки на недосягаемых горных пиках, остатки разрушенных мостов и рухнувших лестниц… В умении творить шедевры, природа безусловно лидирует – таковы единодушные отзывы всех приезжих, спускавшихся в Долину 97-ми скульптур. Известно, что Ульрих Шлихц написал здесь весь корпус произведений, увековечивших его имя, а это: Оратория Фобоса, Симфония Неизведанного, и все 5 Марсианских концертов. Увидев в ярко красном каньоне, чёрные базальтовые фигуры, собранные в характерные группы, он потерял сознание, а придя в себя, объявил, что: «музыка Марса стучится в уши», и он не улетит до тех пор, пока не выплеснет её из себя. Марсианский прелюд Густава Акариа, то есть, по мнению многих – самое значительное музыкальное произведение нашего современника, также был написан именно здесь. Вряд ли, будет преувеличением, сказать, что нет ни одного композитора, не побывавшего в этих местах. И если, Марс – это мекка – то есть: магнит неодолимого культурологического притяжения для художников, то он же, и – Храм Музыки для каждого музыканта. Сегодня, в одной из долин, на берегах давным-давно пересохшей реки, работают археологи, рассчитывая обнаружить там какие-то артефакты, и дальнейшее развитие экскурсионных маршрутов приостановлено.
К востоку от Йоркмарса, быстрыми темпами возводится Абу-Чандор, город, сразу же заявивший о себе, как о будущем мегаполисе, и в его области, формируя её хозяйственный облик, лежит Нагадда, ныне – почти пустыня, но по плану, в самые сжатые сроки, долженствующая преобразиться в процветающий пригород, с широкой прерией, открытыми водохранилищами, парками, десятками фермерских хозяйств и крупнейшим водным заводом.
Бизнес аналитики всей СС, вечно настороже, чтобы ни в коем случае не пропустить появления таких секторов, поскольку продажа дешёвых перспективных участков, зачастую сулит крайне выгодные вложения. Эльбрус-на-Марсе – генератор и мозг марсианского строительства, закладывает энергетические и гравитационные составляющие, тянет все обслуживающие коммуникации, а на следующем этапе, одновременно с заездом ландшафтников, марсианские планировщики нарезают участки. В городах, всё происходит практически также, но в сельскохозяйственных секторах – и ценовой диапазон приятнее, и простор для манёвра шире – можно купить маленький участок, но рядом с будущим парком, и в отличие, от городских нормативов, организация бизнеса здесь свободная – можешь устроить сеть закусочных, складские помещения, парковку, а можешь – отели-спа. Можно затеять фермерство, и в перспективе – переселиться, стать марсианином для того, чтобы твои дети приобщились к марсианскому образованию, а если ты проживёшь здесь 5 лет, имея работу или доход от местного предприятия, то всей семье гарантированы и бесплатное образование, и бесплатная медицина, причём – всё самое лучшее!
По плану, рядом с Абу-Чандором имелось два сектора пригородной застройки – первый – «Танзанийский парк», был открыт и уже поставлял горожанам свежие фрукты, а второй сектор – «Нагадда» находилась на 1-ом этапе, здесь повсеместно шло первичное заглубление, обустраивался нулевой цикл. Именно на подобных объектах, по решению марсианского управления внутренних дел, и использовался труд заключённых. С технической точки зрения, никакой необходимости в этом не было, и Эльбрус-на-Марсе в качестве генерального подрядчика, вынужденно терпел неудобства, поскольку определённая часть стройплощадки передавалась управлению делами исправ-колоний. Практика содержания заключённых, неизменно оказывалась крайне результативной, благодаря симбиотическому скафандру, который, облекая человека, начинал составлять с ним единое целое, осуществляя внутривенное питание, санитарно-гигиеническую обработку и полный медицинский контроль. Раз в сутки, скафандр выдавал заключённому жевательный кубик, а профилактические процедуры осуществлял ночью, в стационарном режиме во время сна. Никакое общение заключённых между собой не предусматривалось. Транспортировка арестантов, происходила по преимуществу, пешим порядком. Во время переходов, их соединяли между собой с соблюдением трёхметровой дистанции, а на время отдыха, равно, как и на время сна, каждый залезал в свою индивидуальную капсулу – ячейку в корпусе, так называемого, марсианского трактора – универсального средства, как содержания, так и перемещения заключённых, разработанного на Марсе. Марсианский трактор был рассчитан на один арестантский расчёт из 80-ти человек, к каждому расчёту были прикреплены два рабочих робота, и два анубиса – представителей ИИ охранного назначения, в качестве руководящих надсмотрщиков, к которым поступали все данные о самочувствии и эмоциональном состоянии каждого заключённого. Прибыв на подлежащую освоению, целину, заключённые брались за отбойные молотки, и за 10-12 часов непрерывных усилий, при помощи прикреплённых к команде, роботов, каждый успевал продолбить в грунте камер-колодец, который изолировался, запитывался от марсианского трактора и, будучи полностью обустроенным, становился единственным местом, где в ночные часы, люди могли бы отдохнуть от скафандров.
Арестанты превращались в рабочих, и трудились на строительстве, специализируясь на рытье котлованов. В дальнейшем, по мере темпов строительства, их могли переквалифицировать, перекинуть на другие участки, и что самое важное – условно освободить. Контрольные чипы не извлекались, и формально, такой осуждённый продолжал отбывать срок, но по факту числился как рабочий. Надо сказать, что в марсианском строительстве, было занято намного больше людей, нежели представителей Интел Сапиенс, что в первую очередь объяснялось целями пропедевтики, а во вторую – острой необходимостью в создании как можно большего количества рабочих мест, как для эмигрантов, так и для ссыльных с Земли. Когда над очертаниями возводимых объектов, поднимались временные защитные купола, осуждённые вылезали из защитных окопов и, уже в качестве условно-освобождённых, переходили в штат артелей подрядчика, работая в которых, без отрыва от основной деятельности, можно было повысить квалификацию, и при наличии свободных вакансий, вырваться из числа заглубителей. Тот, кому удавалось это осуществить, сразу же попадал под правило специалиста, согласно которому, каждый рабочий день засчитывался, как два дня отбывания наказания – срок уменьшался вдвое, и кроме того, на расчётный счёт начинали поступать дивиденды – 50% от начисляемой заработной платы. Вторую половину, получало Управление по делам исправ-колоний. Если, среди осуждённых оказывался специалист, интересующий бригаду подрядчика, то по ходатайству строительного руководства, таких высококвалифицированных профессионалов, нередко освобождали досрочно.
С момента натяжения временных куполов, практически все, осуждённые на работу в этом секторе, получали свободу передвижения в пределах площади стройки, на которой ставились палатки закусочных, целые ряды водных капсул, открывались игровые павильоны, кинозалы полного погружения, отели-спа. По мере становления будущего ландшафта, приступали к возведению долговременной атмосферной башни, как официально именуют систему воздушной защиты комплекса всех территорий, и начинался следующий этап освоения – завозили уже готовые пласты почвогрунта, и на строительство прибывали почвенницы.
Организация женских колоний была принципиально иной. Осуждённых не обрекали на постоянное пребывание в полевых условиях, заключённые содержались оседло, и были прикреплены к агропромышленным комп-лексам, к работам по составлению био-компостного грунтового компонента. Иными словами, они трудились на компрессорных станциях, куда со всего Марса, стекались все органические отходы, в первую очередь – отходы человеческой жизнедеятельности, во вторую – компостные массы, в обязательном порядке, направляемые сюда фермерскими хозяйствами.
Если, мужские исправительные колонии были направлены именно на исправление целого ряда психологических и поведенческих издержек, то женские колонии ориентировались на другое – на будущее выполнение женщинами своей гендерной роли, и свободная жизнь колонистов на ограниченной территории стройплощадки, очень быстро приводила этих людей, как максимум – к соединению в брачные пары, как минимум – к наступлению беременности у женщин, так как вынашивание младенцев давало целый ряд значительных преференций. Если женщина вынашивала младенца до 7 месяцев, её рабочий день значительно сокращался, на ее счёт сразу же начинали поступать небольшие финансовые начисления, а после эмбрионального изъятия, ей выплачивалась солидная премия, и предоставлялся недельный отпуск. В том случае, если она нацеливалась на материнство, то через год после его рождения, такая мать получала помилование без права покидать Марс, с первого дня, ей предоставляли достойное временное жильё, и за ней закреплялось её рабочее место. Каждый случай рассматривался в индивидуальном порядке, но по статистике в течение первого года, от большинства младенцев, рождённых в местах принудительного трудоустройства, женщины отказывались. Однако в любом случае, политика министерства социального развития полностью себя оправдывала, так как общество было заинтересовано в повышении численности населения, и из желающих усыновить малыша, стояла очередь, к тому же, Марс стал первой планетой, доверившей воспитание отказных младенцев некоторым представителям Интел Сапиенс. Дети, оставшиеся в среде бывших арестантов, требовали пристального внимания социальных служб, так как не могли похвастаться безоблачным детством, их собирали в ясли, в детские сады постоянного пребывания, и всевозможные специалисты бились над их становлением. Ничего этого Вася не знал, однако, детально ознакомился с проблематикой неблагополучного детства, когда согласившись пройти на Марсе педагогическую практику, прибыл в Абу-Чандор, откуда его сразу же направили в передовое педагогическое подразделение, и откомандировали в Нагадду.
Передовое пед подразделение состояло из одного человека, с которым, Вася познакомился в глейдере. Педагога передовика звали Арон Кук, и он попросил называть его: «Капитан Кук», как к нему обращались решительно все, к чему, Вася привык очень быстро, труднее было запомнить, что его собственное имя переделали в «Ся Фа», но, пробыв на Марсе, без малого целый год и, оказавшись на борту шаттла, стартовавшего обратно на Землю, он так задумался, что представился именно так: «помощник Ся Фа». Тогда же, в пассажирском салоне марсианского глейдера, он увидел перед собой темнокожего, не очень молодого человека, с добрым уставшим лицом и тёплым взглядом, обещавшего найти в нём друга, и отличного слушателя. Они сразу же обменялись крепким рукопожатием, и Капитан Кук объявил, что им надо будет поймать нескольких мальчиков, и он очень рад подкреплению, так как его постоянный напарник, свалился из-за какого-то приступа.
- Что значит поймать мальчиков? – Удивился Вася.
- А то, и значит. Снова беспризорники. Из местной школы поступил сигнал, что два брата перестали ходить на занятия, но не уехали, и скорее всего, оказались брошенными. Сегодня, всё подтвердилось, так как их мать появилась в Макадикади среди брачующихся, в роли невесты, а дети, так и остались в Нагадде…
- У родственников?
- Да, какие здесь родственники?! Старший мальчик родился, когда мать была в заключении, второй уже после помилования… Сюда прибывают мигранты, не имеющие идентификации… У большинства – только судебная кодировка, и после освобождения, многие снова оказываются неучтёнными, да так и живут вне системы… Не буду забивать тебе голову. Просто, чтобы ты знал, какой «человеческий материал» здесь представлен. Марс надо заселять, с Земли надо высылать осуждённых, вот, мы и имеем дело с издержками. Здесь действует детская реабилитационная программа – «Марсианский Вездеход», и мы вытаскиваем детей из этой реальности. Видел марсианский трактор? Знаешь что это?
Вася помотал головой. Он, и понятия не имел, что могут существовать беспризорники…
- Вот!
Капитан Кук открыл пространственную страницу, и Вася увидел изображение большого наземного транспортника, размерами с хороший грузовой глейдер, а то и с шаттл класса Земля-Луна, с вытянутым корпусом и широкой гусеничной подошвой.
- Марсианский трактор – это передвижная тюрьма. В таких тракторах содержат заключённых, и перевозят их по всему Марсу. Для детей, мы задействовали этот же транспорт, но полностью модифицировали, и у нас получился передвижной интернат. Поймёшь, когда будем на месте, пока что, я сообщаю предысторию – в порядке теоретической подготовки. Скажу напрямик – здесь тяжёлая ситуация. Брошенных детей – сотни. Дети из самой низовой социальной прослойки, без начатков грамотности, и все, уже заражённые интелофобией.
- На Марсе, в целом неблагополучно?
- Нет, что ты! Неблагополучно там, где селятся недавние заключённые. Абу-Чандор – самое крупное строительство, строится уже не один год, а Нагадда – самый настоящий рассадник… До тех пор, пока будет практиковаться принудительная миграция, мы не сможем искоренить преступность. Судя по тому, что ты прибыл набраться опыта, значит, на Земле тоже стали задумываться…
- Есть проблемные регионы, - Вася кивнул.
- Вот, и у нас есть. Сейчас, под моим началом 8 детей. Думаю, что ещё эти два брата прибавятся… На каждом вездеходе по 2 педагога, так что, ты – в самый раз прилетел.
- А какой возраст?
- Младшему – 7, старшей – 16.
- А, как долго они с тобой? Разве школ нет?
- Если рассовать их по школам, они, так и останутся отверженными. По сути, мы – исправительное детское учреждение…
Не успел он договорить, как началось весьма ощутимое торможение, и пассажиры бросились пристёгиваться к стартовым креслам. В зоне посадки, глейдер пристыковался к страховочному рукаву, и вслед за Куком, Вася шагнул в этот, на первый взгляд, крайне ненадёжный тоннель и, пробуя держаться за сотрясающиеся от их шагов, стенки, начал двигаться к выходу. Метров через 15, Кук скрылся в шлюзовом тамбуре, и через минуту створка снова раскрылась и, засосав его, вытолкнула с другой стороны. Вася спрыгнул на марсианскую поверхность и осмотрелся. Под низко нависающим, даже не небом, но именно – потолком, шло строительство, простирающееся во все стороны до самого горизонта. Капитан Кук, видимо вызвал через браслет местную навигацию, и быстро шагал впереди. Вася отставал и, стараясь вникнуть во все здешние особенности, вертел головой. Стоял шум, что-то громыхало, справа и слева раздавались тягучие, вибрирующие удары, будто, со страшными усилиями что-то ввинчивалось, вдалеке поднимался огромный молот, чтобы тут же упасть на свою, невидимую издалека, «наковальню» и, от его ударов, приходилось зажимать уши, подошвы ощущали постоянное сотрясение грунта, и если нагнуться, то становился слышен далёкий грохот, перемежающийся с резким визжащим скрежетом, и судя по всему – та часть Марса, на которую они высадились, ходила ходуном. Построено ничего не было, но повсеместно размеренно поворачивалась гигантская техника, из-под поверхности торчали какие-то разные по высоте, штанги, и в воздухе стояла мелкая цементная пыль. Кук обернулся, Вася увидел, что тот натянул на нос воротник, и немедленно сделал также. Первоначальное впечатление, что наверху потолок, рассеялось, восприятие пришло в норму, и то, что было натянуто над головой, стало походить на очень низкую облачность. Было душно, но периодически они попадали под потоки чистого кислорода, и каждый раз, это ощущалось, как праздник. Шли долго, из-за постоянного шума, казалось, что чувство тяжести здесь не меньше, чем на Земле, но больше, хотя, скорее всего, это действовало гравитационное усиление, и пока Батюков размышлял над парадоксами восприятия, Капитан Кук, успевший заметно оторваться, остановился возле какого-то препятствия. Вася приблизился к невысокому заграждению, Капитан Кук толкнул почти невидимую калитку и, пройдя внутрь, они оказались в следующем секторе. Кое-где возвышались постройки, в основном, малоэтажные, под ногами лежала яркая плитка, и самое главное – здесь зеленели газоны! Десятки рабочих занимались дорожной отделкой, техники, в целые разы, было меньше, но повсюду кипела бурная и вполне понятная деятельность.
- Пришли. Ищу место, где можно остановиться, - не сбавляя хода, уведомил Капитан Кук.
Вслед за ним, Вася начал осматриваться и, шагов через 50, в стороне от новенького чуть шершавого тротуара, удалось обнаружить сразу несколько импровизированных скамеек, стоящих на плитах покрытия минусовой зоны, между которыми была видна уходящая вниз, пожарная лестница, и на временном указателе было выведено: «столовая, уч № 221». Капитан Кук свернул к скамейкам. Они сели, Кук раскрыл на коленях свой чемоданчик, и Вася увидел, что внутри в отдельных держателях, сидят некие микро-устройства. Под нажатиями, они тихо отщёлкивались, и перепархивали на ровную, тут же откинувшуюся площадку. Их оказалось около 20-ти, и когда каждое просигнализировало о готовности, Капитан Кук отдал команду:
- Поиск мальчика Ленни. Задание ясно?
Устройства показали зелёные огоньки.
- Старт! – Скомандовал Кук.
По тому, как одно за другим, микро-устройства взмывали со своей крошечной стартовой площадки, Вася понял, что это жуки-разведчики, а запрокинув голову, он различил, что на высоте, они раскрывают антенные крылышки, и становятся похожи на светло-голубых мотыльков.
- Для чего такая секретность? Разве, это тайная операция?
- Не тайная, но – скрытная. Если, прийти в школу за точным адресом, детей тут же предупредят, узнавать через браслет – могут быть проволочки, к тому же, здесь нет никаких адресов, плюс – мы чужаки, и на вопрос – по какой причине мы заявились, вариантов ответа не так и много. Будем медлить – мальчики скроются. Думаешь, такого не было?
- Разве, кто-то заинтересован в бездомных?
- Конечно! Человек, оставшийся вне системы – почти невидимка! Криминальной среде это на руку. Тебе доводилось слышать о существовании преступности? – Поинтересовался Капитан Кук.
- Да, кое-что слышал… А, как действуют эти разведчики?
- Вначале – фильтруют весь шумовой фон и вычленяют детские голоса. После этого, включается распознавание смысла и поиск заданных символов.
Очень скоро, браслет Кука оживился и, взглянув на принятое сообщение, тот поднялся:
- Операция начинается!
Перед ними развернулась схема пространственной навигации, и оказалось, что мальчик обнаружен в 6-ти км.
- Надо спешить! – Проговорил Кук.
Пространственная схема исчезла, но браслет указывал направление, и они сходу взяли неплохой темп, изо всех сил, стараясь маскироваться под уверенных в себе, заезжих специалистов. Местность подходила под разряд слабо пересечённой, и хотя перспектива просматривалась, дороги не было. Тротуар наличествовал в виде фрагментов, над которыми трудились рабочие, из-за спецодежды, лиц было не разобрать, но на них посматривали. Поэтому, все рабочие бригады, Капитан обходил по дуге, взбираясь на груды, обвязанных стройматериалов, насыпи песка и терракотового суглинка. Эта сухая глина, по документации проходила, как марсозём, то есть – марсианский грунт, прошедший дезактивацию, который страшно пылил, и в считанные минуты, они оказались запорошены, лезущей в нос и в глаза, бурой пылью. Когда бежали по открытым стыкам минусовой части, Батюков оступился, нижние этажи не были закончены, нога попала в проём, а падая, он зацепился, и разодрал себе руки, куртку, и даже лицо. Снизу шли голоса, но наверху было пусто, поэтому, всё прошло гладко. Сбавив скорость, Кук заметил у него ссадину, остановился, извлёк аптечный конверт, и безо всяких вопросов – пролечил.
- Думаю – сработаемся! – Прокомментировал он, восстанавливая дыхание.
Эта заминка привлекла внимание мастеровых, но Капитан поднял ладонь, показывая, что всё в норме, и они тут же, взяли прежний скоростной темп. Дети сидели в норе. Лаз был скрыт, державшейся наклонно, плитой, а когда, взявшись вместе, Батюков с Куком, её опрокинули, под ней обнаружился колодец, с ведущей вниз лестницей, какие раньше использовались при экстренной эвакуации – две стойки, соединённые перекладинами. Батюков думал – сперва заглянуть, но Кук, ни слова не говоря, начал спускаться. Внизу оказалась комната с сыпучими стенками, и было не выпрямиться. Два испуганных мальчика сидели на тряпках. Ленни – старшему, было 12, младшему 6, но выглядел он ещё младше. Всё было запорошено марсозёмом, а потом, на полу зашевелилось тряпьё. Вася решил, что кошка, а когда отвёл ветошь – увидел младенца. Почти, голый, он пытался подняться на четвереньки, и молчал, а заплакал Ленни:
- Оставьте Мышонка! Что он сделал? Он же, не виноват, что родился…
Он причитал сквозь рыданья, а шестилетка, повёл неукротимую атаку на Арона, Кук изловчился, и сгрёб его в охапку, но Рой вырывался отчаянно, словно дикая обезьянка, он сипел и кусался, а Ленни плакал.
- Мы – спасатели, - проговорил Вася.
- Не бойтесь! Не бойтесь! – Без конца повторял Арон, сдерживая младшего.
Мышонку, было месяцев 5. Вася поднял его, тот молчал, а потом, также без улыбки, потянулся и обнял его за шею.
- Наверх? – Вася оправился от потрясения.
- Надо отправить отчёт, - еле слышно ответил Кук.
Усмирив мальчишек, он открыл связное окно. На той стороне, был анубис. Он стоял на участке нового тротуара посреди стройки, а за его спиной, рабочие продолжали подгонять плитки.
- Анубис-Эпсилон 314, - назвал он себя.
- Как у вас?
- Дети найдены. Здесь ЧС – обнаружен младенец.
Согнувшись, Вася приблизился, и с Мышонком на руках, вошёл в картинку.
- Моя помощь требуется? – Спросил Анубис-Эпсилон.
- Полагаю, справимся. Нужна ориентировка на выход, и детский мед-работник на Вездеход.
- Вас понял. Участок 220. Спускайтесь в нижние уровни.
- Куда сориентировать вездеход, чтобы он забрал нас?
- Участок 334.
- Мы выйдем в Абу-Чандор?
- Нет, это юго-западная граница Нагадды.
- Спасибо.
- Рад был помочь. Буду ждать полного уточнения по этим гражданам.
- Всё сделаем. Отключаюсь.
Окно погасло.
- Это ответственный? – Спросил Вася.
- Да, это старший анубис, он курирует антропную составляющую всей стройки. Надо собрать жуков, я поднимусь первым, потом мальчики, потом – вы.
Капитан Кук посмотрел на мальчишек:
- Мы забираем вас, и вы будете учиться, будете, как все дети…
Когда, он скрылся наверху, Ленни, чьё лицо пестрело густыми разводами, взглянул на Василия:
- У кого будет первая выемка?
- Не понял… Какая выемка?
- Я всё знаю. Я знаю, что у нас вынут сердце. Дяденька, оставьте Мышонка! Его сердце, ещё совсем маленькое! – Он схватил Батюкова за руку, и снова заплакал.
Вася усиленно заморгал. Он сжал плечо мальчика:
- Тебя обманули. Не будет никакой выемки, ни у кого. Ты вырастешь и будешь врачом. А, Мышонок – станет астробиологом. Вот увидишь.
- Дядя, а кем я буду? – Вдруг спросил маленький шестилетка.
- Как тебя зовут?
- Рой.
- Ты будешь строить космические корабли.
- Правильно. А, как ты узнал?
- Если я плачу, у меня на глазах появляется защитная плёнка из будущего. Я облучился в открытом космосе, и пошла такая мутация. Только, это секрет, нельзя рассказывать… Ты понимаешь?
- Да.
- Значит, точно не будет выемки? – У Ленни катились слёзы, но он больше не всхлипывал.
- Точно.
- Поднимайтесь! – Донеслось сверху.
- Давай, Рой, ты первый, - сказал Вася.
Мышонок привалился к нему и сосал палец, когда мальчики вылезли, Вася накинул на него ещё одно грязное одеяльце и, начал осторожно взбираться. По сравнению с тёмной норой-колодцем, на поверхности было ослепительно ярко. Дети щурились, а Вася несколько раз подряд судорожно вздохнул.
- Ребята! Держитесь за мной, мы пойдём очень быстро, - предупредил Капитан Кук:
- Вы справитесь?
- Да, - в один голос заверили мальчишки.
Сверяясь с браслетом, Капитан Кук, по-прежнему очень спешил, Рой успевал только бегом, Вася, с Мышонком на руках, был замыкающим и, пройдя где-то с полкилометра, они вышли к новому заграждению, прошли в калитку, за которой, их ждал рослый анубис, завидев которого, Ленни и Рой оглушительно завизжали, и Капитан снова схватил их за руки. Анубис указал направление, и Кук, почти силой, потащил ребят ко входу в нижние уровни:
- Почти пришли, ну, что вы, как маленькие!
Снаружи, пешеходная зона, лишь намечалась, ни одного указателя ещё не было, но чистовая отделка минусовых секторов близилась к завершению. Внутрь вела широкая лестница, с золотыми дубовыми листьями на перилах, мраморный пол блестел полировкой. Шло свежее дуновение, а впереди светилась панорама долин Маринер, создавая впечатление, что подлинный Марс внизу. С первой площадки, уходили вниз ряды эскалаторов, а станция подзёмки была прямо здесь. Их ждал маленький вагон с мягкими диванчиками. Анубис остался наверху, ребята повеселели, и минут через 20, они высадились в порту 1-го складского распределения, вышли наверх, прошли сквозь ряды тяжёлых грузовых глейдеров в здание причала, на крыше которого, уже сияло название «Нагадда-16». Внутри, оказался привычный зал ожидания и кафетерий. Зелёной зоны ещё не было, зато дальше, ярко светился большой ландшафтный аквариум, и столики возле него были заняты. Пройдя в следующий зал, Капитан Кук направился к окну, за которым они увидели марсианскую пустошь – светло-терракотовую долину под жёлтым небом. Солнце светило голубым, и на горизонте лежали далёкие бледно голубые холмы, похожие на облака на Земле. Мальчишки засмотрелись на глейдер, маневрирующий перед посадкой и, подождав, пока тот сядет, Кук подвёл их к другому окну, за которым стоял огромный, раскрашенный в разные цвета, транспортник.
- Ребята, это Марсианский Вездеход! Это наш дом!
Словно услышав, транспортник неторопливо подошёл к причальной стыковке, и меньше, чем за минуту, стыковочный коридор был открыт. На этот раз, первыми на борт, поднялись мальчики, следом Василий со спящим Мышонком, а Капитан Кук – замыкающим.
На борту Марсианского Вездехода, их ждали. Из шлюзового тамбура, они попали в полукруглый вестибюль, все стены которого были заняты маленькими каталожными ящичками старинного образца, со смешными латунными ручками. Их встречал высокий молодой парень и женщина врач, в полной медицинской экипировке.
- Добро пожаловать! – Они поздоровались одновременно.
- Знакомьтесь, это Антон, это Айя, а это – наше пополнение – Ленни, Рой, Мышонок, который заснул, а это Вася – наш коллега с Земли.
- Мы страшно рады, но руки не жмём, не целуемся! – Предупредила врач звонким голосом, и сразу же забрала у Васи Мышонка.
- Вам направо, в водные капсулы! Это касается всех! – Скомандовала она.
После водных капсул все изменились, и темнокожим остался только Капитан Кук. Мальчишки оказались совсем разными, Ленни стал светловолосым, а Рой, из мальчика-обезьянки, превратился в веснушчатого обладателя блестящей тёмно-рыжей шевелюры. Оба были худыми и бледными, но, одетые в новую, выданную Антоном одежду, выглядели намного уверенней. Врач вышла из каких-то дверей, умытый Мышонок, у неё на руках, пил из бутылочки, и Вася заметил, что завидев его, Ленни повеселел.
- Мальчики, зря вы поспешили одеться! Всем на просвечивание. Капитан Кук, и вам тоже! Пойдёмте! – Врач кивнула, приглашая их за собой, и впустила всех в прекрасно оборудованный медицинский кабинет.
- Это необходимо?
Вася удивился, так как за здоровьем следил браслет, и во всех случаях считывались его показания.
- Ни одна из строительных площадей не может быть признана безопасной! Рабочие включены в программу противолучевой профилактики и, регулярно получают защищающие инъекции. К тому же, не исключено и инфекционное заражение. Не хочу никого пугать, но бывают случаи, когда организм выдаёт признаки заболевания слишком поздно… В меньшей степени, это опасно для Капитана – он марсианин, и перед такими вылазками принимает радиацид, а вам, как землянину, провериться просто необходимо! Так что, проходите, это – кабинки Ларуссы! Может, слышали?
Вася слышал. Своим изобретением, молодой нептунианец прославил свой город! Атласса – один из самых молодых городов СС, и за первое же научное открытие, сделанное в её лабораториях – премия Нобеля! Апсель Ларусса изобрёл лучи, позволяющие определить в живом организме, наличие любого инвазивного вида. Установка считывала индивидуальное внутриклеточное излучение, после чего генерировала, так называемый конверсивный бета диапазон, в свете которого, симбиотические бактерии, и вирусы, благополучно, встроенные в геном, не выделялись, зато высвечивались пришельцы, имевшие иную отблеск-реакцию – другой тип отражения. Также определялось и наличие радиационного поражения, прежде чем здоровье человека могло пошатнуться, можно было устранить все нежелательные последствия. Тогда, весь мир вдохновился этим открытием. Они с Кормчим, и с Игорем ещё прикидывали – как определить этим методом степень заражения акватории, морской флоры и фауны… Вася кивнул, соглашаясь с медицинскими доводами, и мысленно унёсся на Кита-Очищающего, но тут же вернулся, а врач снова стала командовать:
- Антон, возьми маленького, он поест, и срочно на диагностику. Я привезла аппаратного диагноста для грудничков!
Айя передала Мышонка Антону, и потому, как все они общались между собой, Вася догадался, что это – команда, такая же, как и Бригада Кормчих – почти что семья.
В дальнейшем, всё полностью подтвердилось, а тогда по результатам просвечивания, ему была прописана противолучевая инъекция, Ленни и Рою – курс, продолжительностью соответственно 5 дней и 8, а Мышонку – срочная госпитализация. После просвечивания, их подвели к контролёру личной идентификации, и выяснилось, что все трое были уроженцами Марса и имели по одному вживлению – идентификационному, вводимому после рождения. Ленни оказался Леонардо Дисольди, Рой именовался Рой Азуан, а Мышонка звали Мальтус Мальхотра, недавно ему исполнилось 8 месяцев и, судя по всему, жизнь в камер-колодце, его не щадила. Сколько времени, он провёл в этих условиях, выяснить так и не удалось, поскольку, ребята были уверены, что именно в этом закутке, малыш и родился… После завершения процедур, Капитан Кук остановился перед дверью, ведущей в главную часть:
- Ну что, молодёжь! Идёмте знакомиться!
- А Мышонок? – Спросил Леонардо.
- Мышонку надо в госпиталь. Мы ждём прибытия мобиля, и врач – Айя Деодато доставит его в Саванну – в самую лучшую детскую клинику.
- Я тоже… Мышонок – маленький, и мы тоже поедем.
- Я не хочу в больницу! – Возразил Рой.
- А я поеду с Мышонком, - твёрдо заявил Ленни.
- Айя, что скажешь? – Спросил Капитан Кук, он отошёл от дверей на детскую половину, и снова сел в кресло.
- Я считаю, что отделение для малышей – не лучшее место для мальчика, - ответила врач.
Антон ушёл и, по всей видимости, присоединился к детскому коллективу, и Капитан Кук обратился к Васе:
- Василий, а ты что думаешь?
- Ему обязательно нужно ехать. Я, так считаю.
- Поддерживаю! – Согласился Кук: - Айя, милая моя, сегодня, ты в меньшинстве!
Ленни посветлел, и уже через 20 минут, вместе с Мышонком и доктором Айей, улетел в Саванну, в большой детский госпиталь, откуда спустя месяц, вернулся и рассказал, что среди врачей почти сразу, Мальтус нашёл новых родителей. Он, Ленни, внимательно наблюдал – всё ли честно и, когда убедился, что семья подходящая, вздохнул с лёгким сердцем. Мышонок, конечно, радовался и передавал всем привет! А, сам Ленни, понял, что совершенно точно – станет врачом, и обязательно – детским, и там, в детском госпитале, в отделении Лимпопо, для него уже есть место, и когда, он полностью наладит свою успеваемость, то на каникулах, и даже в любой день, при условии отличных оценок, сможет прилетать и помогать в отделении, будет медбратом, или детским помощником! Рассказал, что все дети дружат с интелами, у всех есть игрушечные кибер-зверюшки, или совсем маленькая ручная техника, и что, очень многое, он теперь понял…
- Молодец, Леонардо! – Похвалил его капитан Кук:
- Пойдём, мы тебя с самого утра ждём!
Во 2-ом игровом зале, играли в загадки, при появлении Ленни, игра замерла, Рой кинулся к нему, и все ребята вскочили со своих мест и, окружив их, стали знакомиться.
- Леонардо поставил рекорд! – Сказал Капитан Кук, когда после отбоя, они с Василием, сидели за кофе:
- Из неблагоприятной среды, да ещё с развитой интелофобией, всего за месяц – такая разительная перемена! Посмотрим, как он поведёт себя в коллективе, и можно перевести его в обычные городские условия. Думаю, именно в Саванну, в 3-й андроидный интернат. Что скажешь?
- Скажу, что поддерживаю. Неужели, это забота о Мышонке оказала такое воздействие?
- Думаю – и да, и нет. С одной стороны – ответственность, как первый ускоритель внутреннего роста, а с другой – человеческий фактор – заведующий отделением Лимпопо, в детском госпитале Саванны – мой учитель. Он детский врач и великий педагог от рожденья!
- А что это за андроидный интернат?
- Это ещё одно наше марсианское достижение, а поскольку – действительно передовое, то на него обрушилось столько критики, что боюсь – на этом рубеже, нам будет не удержаться…
- Что-то спорное?
- Ещё, и какое спорное. Вечная коллизия между прогрессом и нашими робофобами.
- Удивительно, что когда говорят «интелофобия» сразу понятно, что речь идёт о регрессирующих элементах, а термин «робофобия» превратился в мировоззренческое понятие…
- Это, ты ещё молодой, а я без удивления, уже ни на что не смотрю…
Капитан Кук обладал таким чувством юмора, что иногда было неясно, шутит он, или нет.
- Причём, заметь – ни одного из этой партии нельзя упрекнуть в глупости… Всё равно, что наш Дун Бо, когда то ли недостаток восприимчивости, то ли – системная ошибка… Вроде, самый гениальный ребёнок, но как начнёт что-то говорить, хоть стой, хоть падай…
Кук упомянул мальчика, благодаря которому, Вася и превратился в «Ся Фа». На момент поступления Батюкова в педагогический батальон, Дун Бо пробыл на Мрсианском Вездеходе почти два года. Он учился в интернате при Академии Точного Знания, когда пришло сообщение о трагической гибели его родителей, и тамошние педагоги заподозрили, что с мальчиком что-то не так. Провели совещание, и было решено прикрепить Дун Бо к Марсианскому Вездеходу, так как Арон Кук считался лучшим практиком в вопросах психологической реаби-литации детей и подростков. Бо было 12 лет, он ни с кем не общался, и был погружён в математические размышления. Он обращался к взрослым с единственной просьбой – чтобы ему задали что-нибудь по математике. Учителя из математического интерната Москвы-Борейска рассудили, что надо дать мальчику шанс, и попробовать научить его взаимодействию, так как в академической среде, и в особенности среди молодых учёных, распространялась настоящая социофобия, когда человек начинал общаться исключительно с ИИ, избегая всяческих контактов с людьми. Находясь на Марсианском Вездеходе, Дун Бо начал худо-бедно общаться. Он пребывал в постоянной задумчивости, но иногда, будто просыпался и, принимался изрекать что-нибудь странное. Однажды он сказал, что дважды два должно равняться либо пяти, либо трём, и если, это усвоить, то с течением времени, можно будет собрать сведения о таком мире, где единица, проходя через нулевую отметку, не аннигилируется, но получает способность выскочить в другом месте – либо в прежнем качестве, либо же – в отрицательном…
Когда Батюков поступил работать на Вездеход, он начал вводить детвору в курс философии, стараясь вовлекать всех в общее размышление. После прохождения каждой темы, Вася задавал всем персональные сочинения, а по итогам, устраивал всеобщее обсуждение, в результате которого становилось понятно – куда двигаться, о чём больше всего стоит поговорить. Ещё, он был вторым воспитателем, детей было 10, но Вася постоянно разрывался между классом, где ученики ждали его пояснений, и например столовой, где пара дежурных тоже требовала его внимания, и если он куда-то не успевал, воспитанники начинали оглушительно выкрикивать его имя, и однажды, Дун Бо заявил, что имя «Вася» – неправильное, и надо говорить – «Сяо Фа», так это и прижилось: «Ся Фа».
- А, андроидный интернат, - Капитан вернулся к их разговору:
- Это умный интернат, который способен накапливать некоторую статистику, и может разобраться в том, что больше всего интересует каждого подопечного. Дети не задумываются, а только потом, став уже взрослыми, вспоминают: «я так любил рисовать»; «я танцевала, и танцем, могла выразить всё на свете»; «я рассматривал ход жизни в других измерениях»… Бывает сложно определить ведущую мотивацию, но если иметь отчёты по каждому самостоятельному запросу – проще дать возможность раскрыться. Но – нет! Тут же нашлись противники и сказали, что это не что иное, как воспитание будущей покорности роботам… Вроде бы, поначалу всё правильно – признали необходимость гражданства для Интел Сапиенс, но при этом не упускаем случая вставить палку в колёса! Что за люди?! Андроидный интернат создан при участии ЕМАИС, он и развивает, и оказывает поддержку детским проектам…
До этого Вася не думал, что любит детей, и само предложение – попробовать себя на поприще педагогики, свалилось как снег на голову, а теперь, если бы его не вызывали вернуться на Землю, то скорее всего, он так и остался бы работать с Ароном, и с такими обездоленными детьми на Марсе.
Марсианский Вездеход ни одного дня не стоял на месте. Каждого ребёнка надо было адаптировать к детскому коллективу, научить учиться, и подготовить к уверенному вхождению в социум, и всё это происходило во время путешествий по Марсу, по невозделанным регионам и пока что «непричёсанным» под земной уклад, секторам. Дважды в день все выходили на прогулку в скафандрах, и если поначалу Вася ужасался, поскольку, как землянин, ассоциировал хорошее детство с наличием сельских элементов, как то ходьба босиком, купание в естественных водоёмах, рыбалка, вечера у костра…, то потом, когда он начал вбирать в себя страшно недружественную марсианскую красоту, земные стереотипы развеялись, и стало казаться, что так, как устроено на Марсианском Вездеходе – и есть самое лучшее. Во-первых – правильное понимание масштабов космоса, когда не приходится разъяснять, что значит вопрос выживания… Это настраивает на серьёзный лад, и сразу же вырабатывает сплочённость. Во-вторых – красота природы и её нераздельность… Это сильно действовало на него самого в их постоянных разъездах по всему обширному Маринерскому региону. В-третьих – представление не из учебника, каким образом на Марсе возводятся города, как обеспечиваются условия, для того чтобы не просто удерживаться, а жить – интересно, познавательно и хорошо.
В Фарсидской провинции, севернее Москвы-Борейска завершалось строительство Дальнего Новгорода – ещё одного нового мегаполиса. Периферия продолжала достраиваться, а центр уже заселялся, и городские площади представляли собой огромную экспозицию достижений современной архитектуры. Дальний Новгород спроектировали венерианские архитекторы. Они отошли от техно-космизма и от урбанистической космоклассики, и сумели организовать совершенно нетипичный ландшафт. Марсианский Вездеход подходил к силовому периметру внешней границы, к защитной черте, по которой были установлены высокие генераторные установки, между которыми располагался вокзал. В отличие от Земли и Венеры, на Марсе и на Луне, в ходу были гусеничные транспортировки. Люди пользовались лётным сообщением, но весь марсианский грузооборот совершался гусеничными транспортниками, поэтому периметр нижнего уровня оборудовался воротами, которые в интересах строительства, начинали функционировать в первую очередь. Через стыковочный коридор, команда Марсианского Вездехода попадала в вокзал прибытия, откуда, все спускались в нижние уровни, соединяющие городскую среду с открытой марсианской поверхностью и, проехав сто метров на ленте, попадали на оживлённую улицу. В минусовых кварталах находились все офисы и все службы инфраструктуры, а на поверхность, кроме жилого сектора, выходили площади центров досуга. Интересы коммерческой сферы решались конкурсами платёжеспособности. Оказавшись наверху, все начинали чувствовать себя экскурсантами, и с воодушевлением принимались всматриваться в творения современной архитектуры, так как в Дальнем Новгороде, открывались новые кварталы, и всякий раз, увиденное впечатляло, и было свежо и прекрасно!
Центр искусства был отделан снежно белым, стилизованным под камень, пластолем. Высотки из зеркала и стекла, имели форму эскимо, они представляли собой огромные сфероиды, вознесённые на высоченных колоннах. Казалось – отказало гравитационное усиление, и эти здания, точно пушинки, вот-вот оторвутся от своих постаментов. Пешеходные зоны имели два яруса, соединялись высокими ажурными арками. Главная театральная площадь представляла зелёный газон, украшенный несколькими десятками фонтанов, совершенно различных, как по величине, так и по дизайну. Информационный стенд гласил, что их форма является временной, и в городе, постоянно будет проводиться конкурс фонтанов, с тем, чтобы самые лучшие дизайнерские проекты получили здесь своё воплощение, сменяя старые, чья участь будет решаться союзом марсианских художников. Но главным чудом этой площади, являлись два слона, размерами, с хорошие тяжёлые корабли, в такой необычной форме, здесь возвели сразу два театральных здания. Каждый театр-слон мог поднять свой хобот и затрубить.
Капитан Кук отслеживал сроки сдачи новых районов, и по договорённости с городским руководством, привозил детей перед открытием, во время осмотра города независимыми специалистами, по итогу, чьих наблюдений, проводилась большая пресс-конференция. За время пребывания на Марсе, Вася успел трижды побывать в Дальнем Новгороде. Такой поход, всеми воспринимался, как праздник, а самым ярким событием, и кульминацией таких путешествий, становился пикник на театральной площади – на траве, перед двумя Слонами Театра, когда разглядывая фонтаны, скинув башмаки, детвора начинала резвиться. Центр искусства был завершён в первую очередь, а в третий приезд были открыты и центр Марса, и исторический центр имени Семёна Кормчего. В вопросе очерёдности, ребята проголосовали за центр Марса, поэтому весь первый день прошёл в этом секторе, представляющему собой обширный городской парк, и парк развлечений, посвящённые Красному Каньону – одному из восьми марсианских чудес, и ландшафтники сумели превратить часть города в настоящий марсианский каньон.
Капитан Кук провёл подготовку, и Марсианский Вездеход в очередной раз наведался в Хаос Авроры, где всё снова обследовали, три дня гуляя в скафандрах, и после этого прибыли в Марсианский парк Дальнего Новгорода. Васе показалось, что он вдруг перенёсся в прошлое, а дети начали выкрикивать что-то восторженное, потому что было страшно похоже на то время, когда здесь были вода и воздух. Росли странно изогнутые деревья, а сухую терракотовую поверхность покрывала почти голубая растительность – необычные сухие колючки и круглые пушистые островки с маленькими, тоже голубыми цветочками. В глубине парка находилось уменьшенное подобие Красного Каньона, и на самом дне в узкой долине стояло 97 чёрных скульптур, с первого взгляда на которые, вспоминались их оригиналы – одно из самых фантастических творений красной планеты, но здесь были представлены не вполне копии. Художники завершили природные заготовки, придав каждому базальтовому образованию вполне законченный человеческий силуэт. Впечатление от этого пейзажа, было очень сильным, местами, как и в настоящем Красном Каньоне – зловещим, хотелось быстрее отсюда выбраться, но любопытство удерживало – казалось, что ты попал в самое начало какого-то фильма ужасов – было ужасно интересно, но страшно.
Переночевав в Марсианском Вездеходе, то есть – дома, на следующий день направились в исторический центр имени академика Кормчего, про которого нашлась информация, что это ныне живущий историк и археолог, а с недавнего времени, и член Высшего Координационного Совета, женат, имеет сына – Андрея Кормчего, занятого в сфере природоохранной деятельности на Земле. Вася внимательно перечёл заметку, и сообразил, что Кормчий старший, вошёл в ВКС только недавно, и скорее всего, что об этом событии в жизни своего отца, Андрей ещё не услышал. Об исторических изысканиях академика не было сказано ничего, и никакой уточняющей информации не было. Надо было пробудить в детях предварительный интерес, но даже Кук, об этом учёном знал лишь то, что тот занимался марсианской палеоархеологией, поэтому сошлись на том, что сориентируются на месте.
Встали пораньше и тем же маршрутом, снова вошли в новый город. Подзёмка привезла их в почти законченный луговой сектор, представляющий Ручейную набережную, проложенную меж живописных заросших тростником, заводей. Кроме высокого тростника, здесь наличествовали и другие растения, но воды ещё не было. Информационная панель сообщала, что систему водоёмов планируется заселить рыбами, дополнив экспозицию моделями кибер-птиц, соответствующим видам, населяющих подобные экосистемы Земли, и луговой парк станет ещё одним местом познавательного отдыха горожан и гостей города. Дети разыгрались и четверо младших принялись гоняться друг за дружкой.
Местность постепенно повышалась, вскоре луговой парк закончился, и вход в исторический центр обозначился большой арочной конструкцией, на крыше которой размещались площадки для катер-мобилей, и вниз вели лифты.
С началом заселения твёрдых планет, перед учёными СС, встала задача их полного преобразования, а именно – атмосферного, климатического и гравитационного. Средства для локальных преобразований были найдены, но способы полной комплексной трансформации находились в разработке. Работали учёные коллективы, росли города, в основания которых закладывалось гравитационное усиление, ставились климатические станции, строились заводы по преобразованию льда внеземного происхождения, производился кислород, в объёмах, полностью покрывающих постоянно возрастающую потребность, города удерживали собственную воздушную оболочку, учёные уверяли, что в обозримом будущем будут найдены решения, позволяющие окружить планету собственной атмосферой. В малых масштабах, первые эксперименты прошли успешно, было предложено новое техническое наименование: «ноосфера» и, несмотря на ограничения высоты, во всех крупных городах, также как и на Земле, развивалось воздушное
сообщение. Здесь были задействованы не мобиль-болиды, способные выходить в стратосферу к орбитальным площадкам, как на Земле, но более лёгкие двухместные катер-мобили. Их скорость была много меньшей, однако как общая функциональность, так и степень комфортности признавались вполне достаточными. Группа Марсианского Вездехода прошла под аркой и, преодолев несколько пологих ступенек, экскурсанты оказались перед началом большого проспекта. Центр пешеходной зоны занимала пальмовая аллея, а далеко впереди должен был находиться музей или какой-то замечательный памятник. С обеих сторон возвышались высотки.
- Дома похожи на фонари! – Заметил Рой Азуан.
Тианги, самая старшая девочка, внесла коррективу:
- Скорее, на лампионы на цоколе.
Взрослое, технически подкованное, большинство согласилось, так как здания, более узкие в нижней части, стояли на постаментах, верхняя часть которых, предоставляла дополнительную полезную площадь – террасу, оборудованную под кафетерий. Внизу – со стороны улицы, фасадная часть каждого постамента была украшена барельефом. Это были изображения каких-то фантастических персонажей, но сопроводительных пояснений не было.
- Кто это? Что они делают? Это люди? Это интелы? Это животные? – Сыпали вопросами младшие, но Кук с Батюковым, не знали, и только Тианги сказала, что это напоминает изображения из её альбома по Северной Африке…
Тианги было 17. Она провела на Марсианском Вездеходе 4 года, и с удовольствием занималась с самыми младшими. Такие взрослые дети, обычно уже переходили на подготовительные факультеты, или в интернаты углублённого обучения, но с Тианги Монобо было иначе. Как и все, она училась по общемарсианской программе индивидуального обучения, затем взяла годовую дополнительную программу, но все вопросы о собственном будущем, упорно обходила молчанием. Капитан Кук отследил, что по его рекомендации, ею были получены приглашения от 29-ти факультетов 15-ти Марсианских Университетов, но ни в один из них, она не поехала, и ещё год прожила с ними на Вездеходе. Кук и Ся Фа, несколько месяцев изводили себя догадками, а потом вызвали на подмогу Айю, поскольку та была женщиной, и могла вызвать Тианги на разговор.
- А вы, хотя бы заглядывали в её отсек? – Спросила Айя, после того, как серьёзный разговор с Тианги произошёл.
- Конечно, - ответил Кук: - Девочка молчит, и я был вынужден произвести разведку на местности.
- И?
- Я увидел, что всё занято рисунками разных животных, поэтому и направил её данные на факультеты по этому направлению: в Марсианскую Академию Художеств, и оттуда ей ответили: отделение художественной стилизации; кибер-типологии; факультет общей графики игр… Даже из Академии Анимации и Кино-Технологий пришло приглашение…
- Мы всё время её спрашивали, - добавил Вася.
- Ся Фа, тебе это простительно, но не тебе, Арон Кук! Тианги мечтает работать в заповеднике, с настоящими животными, на Земле!
Всё разъяснилось. Марсианские рекомендации на Земле не действовали, но помог межпланетный фонд счастливого детства, и совсем скоро, Тианги улетала на Землю, в Академию Парка Уламбы, где её ждала настоящая оптиматорская практика – работа в Мабве, в самом сердце возрождающегося Африканского континента.
Дун Бо сдружился с Дисольди, начал выбираться из своей сугубо математической замкнутости, и уже вдвоём, они не уставали опекать Роя. Эта троица оставалась с Куком на Вездеходе, четверо выпускников разлетелись, а взамен прибыло сразу шестеро новичков, но Васина стажировка подошла к концу, и узнать этих ребят по-настоящему, ему уже не удастся. Погрузившись в размышления, он не заметил, как проспект закончился, и они подошли к величественному зданию Исторической Библиотеки, прошли сквозь арку и оказались на площади, в стиле раннего марсианского классицизма, посреди которой, высилась пирамида. Глядя под ноги, Вася заметил, что они шагают по мраморным звёздам:
- Капитан, это мрамор или имитация? Если мрамор, значит – здесь была жизнь? Или, это земной камень, а всё что говорят про развитые формы жизни – фантазия?
- Всё правильно – синодский мрамор, наш – марсианский! Конечно же, была жизнь! Сейчас, это уже во всех учебниках. Не понятно, почему так долго это замалчивали… Говорят – академик Кормчий какое-то эпохальное открытие совершил, не зря же почти всю жизнь в поле на раскопках провёл. Думаю – сегодня, мы это и выясним.
Торжественное открытие было назначено на следующий день, но гости уже собрались, и все кафе-скверы на площади были заполнены. Дети убежали в сторону многочисленных экранов и палаток с мороженым. Пирамида слабо флюоресцировала, а подойдя ближе, Вася и Капитан Кук увидели, что это колоссальное сооружение – проекция. Она покоилась на высоком ступенчатом цоколе, люди поднимались по лестницам и пропадали из виду, проходя прямо сквозь стенки. Ребята ждали, сидя на верхней ступени, а самые младшие вбегали и выбегали обратно. Воспитатели подошли и, пройдя сквозь невещественную световую завесу, следом за малышами, весь коллектив Марсианского Вездехода, попал внутрь. Яркие указатели сообщали, что развлекательный центр Арео-Фор, размещённый в нижних ярусах, ждёт гостей возрастных категорий 5 – 205, в 12-ти кинозалах идут трансляции, и дети, за исключением троицы самых старших, сразу же уехали вниз на разноцветных, светящихся эскалаторах, а старшие – Тианги, Дисольди и Дун Бо быстро обежали всю выставку.
- Здесь всё понятно!
- Все любуются на золотую кровать! – Отчиталась Тианги.
- Капитан, наверное, мы тоже – в кино, - сказал Ленни.
- Тиа совершенно права – это выставка одной золотой кровати! – Поднял указательный палец Дун Бо.
- Присмотрите за малышнёй, - вздохнул Капитан Кук.
Подростки немедленно согласились, и не спеша направились к эскалаторам.
Вася и Капитан Кук продолжали осматриваться. Изнутри всё выглядело ещё более фантастическим – помещение казалось выдолбленным из камня, и на стенах шли повторяющиеся следы черновой обработки. Из-под пола, вдоль стен, по всему периметру выходили трубы, повторяя угол наклона стен, шли вверх, и уходили в отверстия в маленьком по площади потолке. Подобно внешнему возвышению, пол был ступенчатым, и на первой, самой широкой ступени были расставлены огромные, превосходно отполированные каменные сосуды, как и в земных собраниях древности, совершенно непонятного назначения. Площадь второй ступени была самой значительной, и здесь разворачивалась экспозиция каких-то столбиков, высотой порядка 2-х метров и диаметром около 20-ти или 30-ти см, сплошь покрытых не совсем отчётливыми изображениями на золотом слое, похожими на обычную металлографию. Подобных столбов, навскидку, здесь было выставлено около сорока или пятидесяти, а толпа стояла возле третьего, центрального возвышения. Вслед за Куком, Вася протиснулся вперёд, и увидел то, что находилось на постаменте. Длина экспоната составляла приблизительно метра 3, и он выглядел, как цельнометаллический шезлонг внутри какого-то профильного каркаса. Эта штуковина отнюдь не выглядела примитивной, а самым удивительным было то, что шезлонг был из золота. Два верхних длинных ребра каркасной конструкции представляли собой дуги, а четыре вертикальные стойки были прикреплены под углом и несколько расходились, отчего, верхняя «рама» была больше опорной. Золотое кресло с сильно откинутой спинкой было рассчитано на крупного человека, и было похоже на отлитое целиком, художественное изделие. Декоративных элементов не наблюдалось, зато было видно, что две плоские подушки на сиденье и спинка, сделаны так, что кажутся мягкими. Зрители переговаривались вполголоса:
- Ну, Семён Семёныч, удивил, так удивил…
- Похоже на золото…
- А главное, зачем?
- Завтра прибудут специалисты, может, Семёныч и выступит…
Экспонат можно было потрогать, и находились желающие приподнять для того, чтобы почувствовать вес.
- Похоже, что цельное…
- Может, потому и засекречивали?
Следом за остальными, Вася с Куком, подступив вплотную, тоже взялись за перекладины, чтобы попробовать приподнять. Вышло поколебать, а для того, чтобы оторвать конструкцию от поверхности, нужны были четверо…
- Где-то с полтонны… - Оценил Капитан.
- Ты знаешь, кто этот Семён Семёныч? – Спросил Вася, когда, с задумчивыми лицами, они отошли и начали спускаться.
- Так, это же – Кормчий, наш академик.
- То есть, получается…
- Получается… да… Все знали, что он – редкий подвижник, но его институт – это самое засекреченное НИИ на Марсе. Кое-что, конечно, просачивается, оттого так много желающих работать в его команде…
- Нам надо остаться до завтра, надо будет послушать его доклад, как считаешь?
Женщина, стоящая рядом, присоединилась к их разговору:
- Моя дочка у него в институте…
Капитан с Василием повернулись к собеседнице. Это была невысокая женщина с фото-совой на плече, похожая на художницу. Нерешительно улыбнувшись, она продолжила:
- Он не приедет… Даже эту выставку уберут, сам Кормчий дал такое распоряжение. Завтра, здесь будут панорамные фотографии, но ничего нового не покажут…
- Это точно? – Спросил Капитан.
- Да, поэтому, я собираюсь как можно больше сфотографировать и, если хотите, могу скинуть вам на браслет.
- Буду благодарен! – Почти что закричал Кук.
Чтобы скоммуницироваться, они сблизили запястья с браслетами, и женщина улыбнулась:
- Будем на связи!
Она улыбнулась Васе, отошла, и через минуту, её сова поднялась в воздух и, сверкая глазами, принялась за работу.
- Отличное приобретение, - проговорил Кук.
- Что ты имеешь в виду? Отличное знакомство? – Переспросил Вася.
- Знакомство тоже, но я про сову… Все пользуются домашними репортёрами, а это не то… Такая сова может вступать в диалог, способна решать любые задачи…
- Но в условиях полевых экскурсий, это не пригодится.
- А вот для встреч с выпускниками – самое то! Я уже давно думал привлечь какого-то интела на Вездеход.
- А вот это – отличная мысль!
В первую очередь, всех притягивал Золотой экспонат, но отойдя, Кук и Батюков обнаружили, что столбики также интересуют собравшихся. Золотое кресло в странном каркасе, удивляло искусной проработкой, и, на первый взгляд – полной бессмысленностью, а странные двухметровые столбики, свидетельствующие о применении более высоких технологий, являли собой загадку поинтереснее. Золотое покрытие выглядело, как слой металлографии, нанесённый на вытянутый цилиндр. Изделия обладали устойчивостью, и весили, как проверяли почти все присутствующие, порядка 40 кг. Если про «золотую кровать» что-то сказать было сложно, то со столбиками всё обстояло проще – самое главное заключалось в изображениях, выглядевших как фотографии, отпечатанные на металле. Все фотографии, размещённые на этих цилиндрах, были однотипными, и на каждой присутствовал человек! Очень быстро, Кук с Батюковым разобрались, что это портреты, ни один из которых не повторялся. На каждом цилиндре изображалась слегка размытая человеческая фигура, взятая в полный рост, в длинном, облегающем тело, платье, стоявшая на фоне неких горизонталей, скорее всего, обозначавших какую-то открытую местность. Вася и Кук, также как и все зрители, осматривающие данные экспонаты, сошлись на том, что изображения не нарисованы, но являются результатами фотосъёмки. Примечательным было и то, что на каждом, немного размытом «снимке», имелось два фокуса резкости. В первый попадало лицо, во второй – руки. Как в случаях с использованием древнего оборудования, картинки были искажены, голова казалась крупнее, а тело – меньше. Перед ними было изображение молодого человека. Волосы были убраны, на узком платье угадывался тонкий сплошной узор, человек показывал обе ладони, держа их раскрытыми на уровне живота, и улыбался. От столбика к столбику, положение рук изменялось, на одном, открытой оказалась только одна ладонь, а вторая была прижата к туловищу и, глядя на зрителя, все изображённые улыбались. Капитан с Васей пытались выхватить как можно больше деталей, когда в зале вскрикнула женщина. Они обернулись, и Вася побежал посмотреть. Многие побежали. Возле одного из столбиков, женщина в красной спортивной куртке, взволнованно прижимала руки к груди.
- Током дёрнуло! – Неуверенно объяснял её спутник.
- Тебе больно? Ты обожглась? – Спрашивал он, повторяя одно и то же.
Женщина стояла, как онемевшая, а потом кивнула на столбик:
- С-сам п-попробуй!
Он шагнул к столбику, и прижал обе ладони к открытым ладоням золотого изображения.
Вася напрягся, и почувствовал, как это же напряжение охватило всех подошедших. Мужчина, в этом положении стоял долго – минуты три:
- Ух ты! Ребята, попробуйте! – Произнёс он, когда обернулся.
Молодой парень, подошёл и, вытянув руки, быстро приложил их к соответствующему участку.
Вася видел, как почти сразу же, он закрыл глаза и пробыл так тоже около трёх минут.
- Люди! – Выдал он, когда, наконец, отнял руки и обернулся:
- Это же – почта!
Услышав это, Капитан Кук поступил точно также – приложил руки к ладоням на той картинке, которую, они с Васей так долго и детально рассматривали, и вскоре, уже все собравшиеся принялись прикладывать ладони к столбикам, создав множество очередей, поскольку, прижав руки к одному изображению, каждый, тут же переходил к следующему. В конце дня, общими усилиями, удалось выяснить, что данная технология работала, в самом деле, как почта, передавая те чувства и те эмоции, которые хотели запечатлеть. Совмещая ладони с ладонями изображения, все начинали ощущать впечатления очень молодых незнакомцев, свидетельствующих о том, что они рады быть здесь и видеть усыпанное звёздами, небо. Это определение вырвалось у кого-то случайно, но, прислушиваясь к собственным ощущениям, практически все согласились, что это верно. А, к вечеру выяснилось, что энергия, заключённая в этих «посланиях», исчерпалась. Казалось, что от многократного повторения, впечатления притупились, но это было не так. Столбик, от прикосновения к которому, зрительница в красном, вскрикнула, растерял всю свою силу и его послания, можно было и не почувствовать. Новая знакомая – Джулия с фото-совой, успела уйти ещё до возникновения, охватившей всех, «столбической лихорадки», а оставшиеся, и прочувствовавшие её на себе, твердили, как заведённые, что надо прийти сюда завтра и попасть на разъясняющий доклад академика. Вася и Капитан Кук, разделившие общее волнение, не стали делиться информацией о том, что лекции Кормчего не предвидится, но в конце дня, Вася позвонил на Землю, на Кита-Очищающего. Андрей сразу же одобрил соединение:
- Васька! Рассказывай, как живёшь, а то, некоторые тебя потеряли! – Сказал он со смехом. Он сидел в кают-компании, и в иллюминаторы была видна синева.
- Всё в норме! Прохожу стажировку на Марсе. Скоро назад, так что всё обстоятельно расскажу. Здесь, у твоего отца выставка в Дальнем Новгороде, и что-то вроде сенсации. Очень ждут его выступления, но прошёл слух, что его лекция отменилась. Андрей, как бы это поточнее узнать…
- Знаешь, ты угадал, когда позвонить. У меня сейчас с мамой соединение, так что, я сразу, и выясню. А то, что у него выставка – это, ты меня удивил! Наши, тебе привет шлют. Спрашивают, когда ждать?
- Думаю, через пару месяцев... Из космопорта – сразу же к вам. Уже скучаю по глубине. Всем привет, а особенно – Кашалотову! Смотри, не забудь…
- Передам! – Андрей улыбнулся: - Тогда, до скорого! Я с мамой поговорю, и напишу тебе, часа через полтора.
Он поднял ладонь, и окно соединения выключилось.
День выдался очень насыщенным, и сразу же после отбоя, дети затихли. Ещё за ужином, все начали зевать, а когда разошлись по отсекам, на Марсианском Вездеходе воцарилась полная тишина. Вася и Арон сидели на камбузе, когда от Андрея Кормчего поступило текстовое сообщение: «В Дальнем Новгороде, выступления отца не будет, но он согласен ответить на вопросы вам лично, ссылка: АНМБ, институт марсианской палеоархеологии, С. С. Кормчий, М//22/08/00088-2247. Ссылка будет активна до 0.00 по Москва-Борейску». Вася вывел текст на пространственную страницу, Капитан Кук прочёл, вскочил и заходил взад и вперёд:
- Ну и дела, Ся Фа, ну и дела!
- Здесь будем разговаривать? – Спросил Вася.
- Лучше, в моём кабинете.
Скромный кабинет Кука играл роль переговорной. Круглый стол, равно подходящий, как для работы, так и для чаепития, располагался возле архиватора, занимающей всю стену, и окно соединения Марсианского Вездехода выглядело солидно. Капитан с Васей, заняли места за столом, и Вася отправил запрос по указанной ссылке.
Академик оказался худым стариком с бородой. Он тоже сидел в кабинете, потому что на заднем плане виднелась целая библиотека бумажных книг.
- Удачно совпало, что мы сейчас дома, в Москва-Борейске. Вы – единственные друзья моего сына, кого заинтересовали мои исследования… - Начал он, после того, как Кук и Батюков представились.
- О вас, Василий, я много слышал, не от Андрея, но от Майи Виттольдовны, - добавил он, и после непродолжительного молчания, продолжил:
- Вам наверно известно, что все наши сотрудники – я имею в виду мой институт, подписывают обязательство о неразглашении, и признаюсь – до недавнего времени, мы считали это неправомерным, я твёрдо намеревался по завершению своей монографии о закате и гибели марсианской цивилизации, выйти из под гнёта молчания, однако произошло ровно обратное, и в свете последних событий, я сам пришёл к выводу о необходимости всё засекретить. Вот, с этими наработками, я и был включён в высший совет академиков. Тем не менее, полагаю, что когда-нибудь самую общую информацию мы обнародуем… Арон, я рад, что вы – марсианин, к тому же – человек, занятый с молодым поколением, и если, вы обещаете не допустить журналистскую братию к фактам, то вкратце, я расскажу вам об открытиях нашего института, и об экспонатах, выставленных в Дальнем Новгороде.
- Я слышал о вашем обещании поведать всему Марсу о наших предшественниках, о катастрофе, приключившейся на этой планете, и с тех пор, как я узнал о существовании прамарсианской цивилизации, я не перестаю думать о том, что же с ними произошло, - сказал Кук, после того, как они дали слово не делиться услышанным с журналистами.
- Я рад, что наши исследования интересны. Но, на деле, всё оказалось сложнее всех наших первоначальных предположений… Всё, что вы увидели в Дальнем Новгороде, найдено при его строительстве, точнее – при закладке третьего энергоблока. Надо сказать, что мы, то есть – археологи, никогда не работали на такой значительной глубине. До недавнего времени, мы имели дело с более ранними эпохами, и в этом, главная отличительная черта марсианской археологии – здесь более поздние слои залегают намного глубже, что объясняется ослаблением магнитной активности Марса, и вследствие этого – борьбой за существование, и – окончанием этой борьбы… Основания наших городов заглубляются до полутора тысяч метров, и при проведении силовых линий, Эльбрус-на-Марсе, а если быть точным – не лично он, но его дочерняя единица – Актор-Борусса обнаружил законсервированный и полностью сохранившийся комплекс. Представители ИИ решили, что до них, здесь работал другой подрядчик, работы были приостановлены, и Эльбрус-на-Марсе – это наш ведущий градостроитель провёл расследование, и когда было установлено, что в этом месте никаких строителей не было, обратился в наш институт. Мы, без промедления, вылетели в данный квадрат, поскольку Актор-Борусса был связан сроками сдачи энергообъекта. Впоследствии, и сроки строительства были изменены, и даже ареография Дальнего Новгорода подверглась весьма значительной корректировке. Городской район развернули на 25 км, и энергетическую станцию построили совсем в другом месте.
На глубине около 70-ти м, нам открылся горизонтальный скальный массив, и в центре гладкой скалы была дверь. Просканировав толщу породы, Актор-Борусса обнаружил наличие сложного многоуровневого объекта, которого не было ни на одной карте. Сразу скажу, что с такими сооружениями, мы не сталкивались, так как исследовали тот период, когда древние марсиане только-только начали покидать открытые города. Причины были нам неизвестны, но теперь, очень многое прояснилось.
Сканирование показало, что за дверью – шахтовый тоннель, и дверь вскрыли. Внутри оказался широкий коридор, он вёл вниз, наклон возрастал, и вскоре началась лестница из отшлифованного камня с каменными перилами, не уступающая самым лучшим древним лестницам на Земле.
Мы собрали экспедицию из 18 человек – вся 4-ая лаборатория по анализу древностей в полном составе, и представители Интел Сапиенс – аватар Актора-Боруссы, два инженера, трансформер-разведчик Спутник-Мелавия и четыре дрона из бригады осветителей, благодаря которым, мы прекрасно всё видели и понимали, что находимся в достаточно непростом архитектурном пространстве. Чем дальше мы уходили, тем выше делались своды, и в скором времени, мы уже шагали по улице древнего внутримарсианского города. Стены тоннелей были превращены в здания, а галереи, шедшие на уровне 2-го и 3-его ярусов, образовывали свои улицы и перекрёстки. Спутник-Мелавия выступал в роли проводника, держа связь с летящими наверху осветителями. В обе стороны, шли многочисленные ответвления, но я решил держаться центрального направления – неуклонно понижающейся магистрали, и спустя 5 часов, шагая в тяжёлых скафандрах, мы преодолели около 13-ти км, совершенно не замечая усталости, так как вокруг нас разворачивалась не панорама, но заветная мечта любого представителя нашей профессии – мы входили в сердце древней и самой загадочной цивилизации…
Путешествие завершилось, когда наш путь закончился тупиком, и мы подошли к высокой стене, превращённой в здание, в центре которого находилась единственная узкая дверь. Спутник-Мелавия вошёл первым. Благодаря встроенной эхо-локации, дроны-осветители хорошо ориентировались, и когда, вслед за интелами, мы протиснулись в узкий проём, то увидели, что скальный массив пройден, перед нами – широкий полукруглый балкон, выходящий на отвесную пропасть, глядящий на котловину, по всей видимости, бывшую огромным водным бассейном. Скорее всего, это естественное водохранилище питало несколько рек, а когда вода отступила, древние жители начали использовать эти каменные тоннели для жизни. На Марсе не было океанов, подобных земным, и современные исследователи говорят, что основная часть водных ресурсов всегда залегала под поверхностью, и крупные реки, то появлялись, то снова ныряли вниз, протекая внутри коры, по своим каменным руслам.
Выйдя на балкон, мои молодые коллеги заахали от восторга, но я был разочарован – пейзаж, взятый сам по себе, не мог быть причиной, заставившей древних зодчих обустроить эту превосходную магистраль, и окончить её тупиком… Я догадывался, что здесь должно быть что-то ещё
и, я не ошибся! Балконная комната была вытянутой и узкой. Дверь на балкон, делила её широкую стену надвое, и в левом конце этой комнаты, больше похожей на коридор, Спутник-Мелавия обнаружил странную деталь – в полу, среди отшлифованных плит, выделялся чёрный квадрат, размерами – метр на метр, а если быть точным – длина его стороны равнялись 88 см. Остановившись на этом квадрате, Спутник-Мелавия подозвал меня и обоих инженеров интел сапиенс, подойти. Первым, подошёл Циркуль-Энгелия и, как только, он встал на квадрат, рядом с Мелавией, тот медленно пошёл вниз. Сделав шаг в сторону, Энгелия поднялся обратно, и чёрный квадрат тоже возвратился на своё место.
- Он чувствует вес! – Сказал интел.
Не буду утомлять вас подробностями, скажу только, что, не взирая на предостережения представителей Интел Сапиенс, полный состав нашего экспедиционного корпуса, при помощи этой поршневой площадки, спустился вниз. Сейчас, там работают эксперты инженерной комиссии. Многие помещения заблокированы, и не ясно, удастся ли их вскрыть, не навредив общей работоспособности. В тот день, я спустился вторым. Первыми были Спутник-Мелавия и Интегралы-Олимпа – представитель Интел Сапиенс и второй инженер нашей экспедиции. Циркуль-Энгелия остался в балконной комнате наверху, чтобы задействовать спускаемую площадку, если не получится активировать подъёмный механизм изнутри. Пройдя 10-15 метров внутри узкой лифтовой шахты, чёрный квадрат доставил нас в очень большое овальное помещение. Интегралы-Олимпа сказал, что стоило им сойти с доставившей их сюда, чёрной площадки, как где-то внизу заработали какие-то двигатели и стало светло.
Мы прошли в «бутылочное горлышко» и попали в довольно обширный зрительный зал. Помещение походило на стадион, поскольку скамьи для зрителей, были устроены радиально, и в то же время, напоминало театр, так как зрительские места занимали не более двух третей от общей окружности, а в центре – с потолка свисала золотая конструкция непонятного назначения. Стены опоясывало золотое кольцо, шириной 12 см, соединяющееся с загадочным предметом, висящим на потолке – высоко над нашими головами. Золотая полоска, охватывающая весь зал, имела рельеф технического предназначения – такое соображение пронеслось у меня в голове. Конструкция, свисающая с потолка, напоминала декоративную люстру древности, на чьи горизонтальные рёбра, вполне могли быть установлены светящиеся элементы – так я подумал… Здесь не было нужды в осветителях и, выключив прожекторы, дроны превратились в исследователей верхнего уровня, а через некоторое время, Спутник-Мелавия зафиксировал повышение температуры, и быстрое заполнение помещения дыхательной смесью. Мы сняли скафандры, оставшись во внутренних защитных комбинезонах, в полевых условиях, предназначенных для пребывания в зоне отдыха. Наша 4-ая лаборатория, это очень молодой коллектив и, освободившись от скафандров, все начали обмениваться рукопожатиями, многие обнимались, и в атмосфере радостного волнения, мы не сразу заметили, что в полу – в самом центре, открылись 4 люка, откуда вышли 4 лесенки, и протянулись к золотому сооружению на потолке. Все бросились к ним, и успевшие первыми, начали подниматься. Сразу же выяснилось, что это сооружение, висящее на высоте 6 метров над нашими головами, представляет собой некую подвесную скамью, и вмещает 4-х человек. Забравшиеся, пролезли под поперечиной, и уселись на золотые сиденья, расположенные по кругу, спиной к центральному стержню.
- Здесь какие-то рукоятки! – Сообщила Ника Дубинина, ещё неделю назад, носившая фамилию Тариверди.
- Они подвижны? – Спросил Артём, её муж, стоявший рядом со мной.
Рукоятки не двигались, но все четверо, сразу же за них ухватились, после чего, эта подвесная конструкция дрогнула. В тот момент, никто не чувствовал никаких опасений, даже наоборот – мы были в восторге! Заскользив по золотому профилю, как оказалось, представлявшему собой монорельс, конструкция сдвинулась со своего места, поехала вбок, а дойдя до стены, вдруг схлопнулась, резко изменив конфигурацию. Четверо наших коллег сидели спиной друг к другу внутри очень компактного четырёхгранного снаряда, который набирая скорость, пошёл по кольцу, начав описывать круги, скользя по кольцевому рельсу, проложенному по стене этого помещения. Скорость всё увеличивалась и, за пару минут, возросла настолько, что мы перестали различать их лица, всё слилось в едином скоростном вихре. Дальше – та часть стены, возле которой не было зрительских мест, ухнула вниз, и золотой снаряд унесло в пропасть – в проём, открывшийся за стеной. Нас обдало порывом ветра – воздух стал улетучиваться, и мы побежали к скафандрам. На месте стены зиял широкий воронкообразный тоннель, золотой рельс уходил в черноту. Дроны-осветители метнулись в этот тоннель, а мы, облачившись в скафандры, стояли, словно окаменевшие, а спустя какое-то время – мне показалось, что почти сразу, другим – наоборот, что прошла чуть ли не вечность, золотая конструкция, унёсшая четверых наших коллег, возвратилась, но людей не было… Стена, также начала подниматься, и за пару секунд, перед тем, как она окончательно встала на своё место, дроны заскочили обратно. Мы были страшно потрясены… Но, и это, ещё не всё…
Дроны сделали запись. Они настигли золотую конструкцию в тот момент, когда та уже останавливалась перед началом обратного движения, и ни одного человека в ней уже не было. Тоннель оканчивался ровной площадью, заполненной льдом. Ширина стороны – порядка двухсот метров, но никого из наших коллег, обнаружить не удалось. Мы вызвали экстренную службу спасения, но поскольку, в строгом смысле – спасать было некого, то понадобилось время на формирование бригады особого назначения. Мы приняли решение оставаться на месте, чтобы оказать помощь специалистам, прибывающим сюда завтра. Сегодня, я не вполне понимаю, как получилось, что часть нашей группы вернулась наверх, а часть осталась на нижней площадке. Я жалею, что мы отказались от психологической помощи, не вызвали спасателей для себя… Некоторые из нашей команды, говорили, что не в состоянии оставаться внизу, я же, считал, что пребывание там бесполезно, и хотел начать осматривать верхние помещения. Мы вышли из балконной комнаты, и развернули походную полусферу. Наступила ночь, но спать не могли, и приступили к общему обзору археологического ландшафта. Дроны-осветители разделились, так как освещение внизу не могло считаться надёжным. Аватар Актора-Боруссы, решив произвести замеры всего комплекса золотого оборудования, также остался внизу, и спустя 3 часа, от него пришёл экстренный вызов. Оказалось, что четверо наших, снова привели в действие эту «проклятую карусель». Борусса не мог им воспрепятствовать, они действовали слаженно, и практически одновременно забрались по лестницам, кагда он находился на значительном удалении, осматривая место соединения золотого рельса – стык, или спайку…
Артём Дубинин однозначно последовал за женой, они ещё с первого курса держались вместе… Всем восьмерым от 25-ти до 35-ти лет, я знаю их со времён студенчества, и теперь, я часто повторяю их имена…
Академик сделал паузу, и тихим голосом перечислил своих пропавших сотрудников.
- Вы сказали, что есть намерение всё засекретить, но, не лучше ли – наоборот, рассказать всем? Тогда, о них заговорят по всей СС, и намного больше учёных подключатся к поискам, - сказал Вася.
- Давно это произошло? Что удалось выяснить? – Спросил Кук.
- Это было весной. Уже больше трёх месяцев… Василий, отчасти вы правы, но научное сообщество информировано, привлечено много блестящих специалистов. Во время второго исчезновения, дроны действовали намного оперативнее, и вылетели сразу же, вслед за этим устройством. Они вели съёмку, и держали людей в поле зрения, но, что называется – в момент Х, все четверо вошли в состояние перезагрузки. Почти минутная остановка… В результате – исчезновение, как таковое, зафиксировать не удалось и, тем не менее, для учёных это оказалось неоценимым подспорьем, так как позволяет подобраться к ключевым вопросам: какого рода энергия была задействована? Под воздействием, каких факторов, люди исчезли? Версия, согласно которой – они, испытав помутнение рассудка, скрылись в неких, открывшихся внизу помещениях, отработана и признана несостоятельной. Так что, в основном работают физики, и пока не выяснится, что за энергия использовалась – говорить не о чем…
- Значит, машина времени? – Спросил Вася.
- Пока ничего не известно…
- А, предметы, выставленные в Дальнем Новгороде? Все, просто с ума посходили от ваших находок! Все кинулись экспериментировать, и заряд этих цилиндров, исчерпался. Это были послания?
- Да. У нас, вообще, беда с письменами, с носителями информации – почти ничего не найдено, а запись эмоций – не вполне то, что мы рассчитывали отыскать.
- А, золотая кушетка? Может быть – это тоже часть какой-то конструкции? То же самое, только рассчитанное на одного?
- Вообще то, я всё время говорил «золотая конструкция», но это только снаружи. Оказалось, что это довольно сложный титановый сплав. Если взять, к примеру, сегмент такого устройства, то его внутренний осевой стержень, окажется из титана, а ближе к внешнему краю, содержание золота увеличивается.
- Ничего себе… Интересно, а мы что-то подобное используем? – Проговорил Кук.
Здесь было над чем поломать голову, и весь последний месяц Батюкова на Вездеходе, прошёл в непрерывных разговорах с Ароном, Ленни и Дун Бо на тему этого происшествия. Дун Бо выбрался из своей замкнутости, и уговаривал Тианги не улетать, а остаться на Марсе и пойти на палеоисторическое отделение. Но, Тианги, всё-таки улетела, а через 6 дней после её отлёта, улетел Вася. На его место, снова заступил прежний коллега Арона, Джим Розенфельд, а Кук, Ленни и Рой, вместе с Василием, поехали в космопорт, и когда, объявили посадку, Ленни и Рой заплакали, и Вася, неожиданно тоже. Арон обнял его, похлопал мальчиков по плечам, и сказал, что от этих слёз, есть только одно верное средство – надо пообещать, что через 10 лет, все вместе, они встретятся – прямо здесь, и в это же время: в Первом Бореевском космопорте, в 17.00 – зал ожидания 14, большой диван у окна.
- Но, 10 лет – это долго! – Возразил Рой.
- Каждые три дня, мы будем отправлять по одному текстовому сообщению. Ся Фа, будет нам отвечать. Кроме этого, каждый год у нас встреча с выпускниками! Подходит?!
- Подходит, - вздохнул Рой.
Вася поднял его, а с Леонардо и с Ароном, они обнялись. Вот так, он и выучился на педагога.
-4-
Обгоняя-Рассвет, шаттл класса Земля-Марс, приземлился в Дун Фэн, и сразу же началась суета. Браслет взорвался текстовыми сообщениями, и стало ясно, что на Кита-Очищающего, полететь не удастся. Батюкова ждал мобиль от ЕМАИС, и без малейшего промедления, надо было лететь в два местат – в Джату, в Управление Делами Образования, и в Паланкараю – в университет, или как значилось в навигаторе – в Большую Университетскую Рощу. Под первым номером, стояла Паланкарая, и он прибыл в университетский городок, в котором простые белые корпуса соседствовали с хижинами, плескались фонтанчики и росли огромные, крайне развесистые деревья. В секретариате выяснилось, что из Эспебе, он переводится к ним на педагогическое, для чего, надо заполнить 12 анкет, и пройти собеседование в деканате. 12 анкет заняли 20 минут и оказались формальностью, но собеседование длилось намного дольше, и по его результатам, его препроводили в сектор медицинской загрузки, заложили в анализатор, и к имеющимся информационным базам, добавили новый актив, состоящий из полного курса по психологии детей и подростков.
Вася погрузился в короткий сон, его выкатили из томографа, и он очнулся в палате, где медсестра-программист завершила настройку новых обучающих баз с куратором самообучения на браслете. Как всегда в таких случаях, она прикатила сладкое, и незнакомый гул в голове начал делиться на разделы и структурироваться. Вася подождал, чтобы всё окончательно улеглось, и принял решение отложить распознавание нового материала – будто бы нажал кнопку. Считалось, что чем человек старше, тем легче ему откладывать новые информационные блоки на время без распаковки. В школе, всегда не терпится, а в университете – нового так много, что команда «отложить» срабатывает почти что по умолчанию. С этим у Батюкова случались сложности, но в этот раз, выбора не было. Медсестра сказала, что его ждут в деканате и, как только, он придёт в норму, надо бежать и завершать зачисление.
Декан его нового факультета, оказался смуглым дедушкой, с поразительно красивой седой бородой, и пышными бровями, превращающими его в персонажа из фэнтези. Он оказался словоохотливым, и разговор получился задушевным на удивление. Они пили чай в маленьком кабинете, Вася вспомнил разговорные навыки на местном диалекте, и господин Памуали улыбнулся:
- Из Москвы-Борейска пришли самые хорошие отзывы, да и в ЕМАИС очень заинтересованы… Знаете, я же, летал на открытие к Юпитеру, на открытие Странного-Гостеприимца, участвовал в заседании круглого стола по разбору проблематики НИИ Океан на Европе, там же, я и слышал о вас. Корней-Странник связывался со мной и напирал, чтобы мы выпустили вас в качестве готового специалиста, но поймите, Ся Фа, это только в ЕМАИС всё так быстро, так что – только четвёртый курс, но допуск для работы по специальности, у вас есть и вы зачисляетесь на заочное отделение. Впереди годичная практика, и только потом – аттестация. Итоговая, или же нет, будет зависеть от вас…
- Спасибо, я понимаю. А, как вы считаете, есть ли будущее у нашего сотрудничества с видом ксенофобор? Что-то определилось?
- Решили продолжить исследования. Учреждено новое направление – ксенологика, так как вопрос о наличии индивидуальной психики, крайне не ясен, но, именно наши зоопсихологи, отбыли в командировку и показали результаты, отличные от всего, что получали на Кристиане до этого… Мы, с Лоунли – друзья, хотя и заклятые оппоненты…
- Скажите, а вы спускались к ксенофоборам?
- Спускался. Хотя теперь, там всё поменялось. Найден метод наблюдения без травмирующего эффекта. Чем ещё можно объяснить их печальную статистику, кроме болезненной реакции автохтонов на наше любопытство, к тому же, в большинстве случаев – довольно корыстное? Под лёд внедрены микрокамеры. Они меньше 1-го мм, и мониторинг ведётся автоматически. Количество личных контактов снижено на 80%. Но, я знал, что мне, как важному гостю выдадут разрешение… У меня был вопрос… Но, я не стал спрашивать. Уже спустился на лёд, и передумал. Когда то, очень давно пропал Всегда-Первый – вошёл в 1% неудачи. На его борту было 7 человек, и среди них должна была находиться моя невеста.
- Ошибка дезинтеграции? – Уточнил Вася.
- Именно так. Такова официальная версия. Хотя, была ли она на борту – не установлено. По официальным отчётам – была, но она постоянно опаздывала, и я думаю – вполне могла опоздать к старту. В то время, был ещё один юноша… И, я часто думаю, что она жива, но выбрала его, и поэтому исчезла из моей жизни. Её звали По, По Дункан, волшебное имя… Когда, я узнал о командировке на Кристиан, сразу задумался о том, чтобы спросить – ведь, ксенофоборы не лгут… Но, в последний момент – побоялся. Я хочу думать, что с ней ничего не случилось.
- И, вы не женились? – Вася колебался с этим вопросом, но всё-таки задал.
- Если бы, всё зависело от меня, то – не женился бы. Но, была жива моя мама, и по её настоянию, я женился, и спустя целую жизнь, признаюсь, что доволен её решением.
Декан задумался, и чай допивали молча, а в Джате, никаких разговоров уже не было, и всё произошло очень быстро.
Пролетая над морем, он начал высматривать знакомые острова, но поскольку, пункт назначения лежал далеко от побережья, мобиль сразу же ушёл в облака, а когда начали снижаться, внизу был город. Центральная Джата осталась позади, а под ними, о чём оповестил его мобильный навига-тор, лежал Богор. Вася высадился на высотной парковке, спустился на 11 этажей, и снова попал в большой офисный отдел зачисления. В первом же окне, он прижал браслет к считывающему устройству, и этого оказалось достаточно! Ровно через минуту пришло уведомление, что он зачислен на должность учителя, в экспериментальную школу от ЕМАИС, приписан к району Новые Острова и, в качестве практиканта, принят в Земную Педагогическую Ассоциацию.
- Школа под управлением ЕМАИС, поэтому детали выясняйте на месте, - уведомила его сотрудница, улыбнувшись, она поздравила его с трудоустройством, и на этом, процедура оформления завершилась.
Вася вернулся в мобиль, и не успел подняться над городом, как прозвучал запрос на соединение, и в связном окне появился Корней – странный длинноволосый интел.
- Мои поздравления! – Поприветствовал он.
- Спасибо! Меня так быстро зачислили, я даже оглянуться не успел. Сказали, что школа под управлением ЕМАИС, значит, с интелфобией покончено? Или, я не туда поступил?
- Мне пришло уведомление, значит, поступил куда надо. С интелофобией, всё, как раньше, но сейчас тихо, потому что интелы в роли разведчиков, и никому не показываются. Работает команда Меньшикова, и по его сводкам, ситуация такова, что сотрудничество с нашей ассоциацией для местного населения, невозможно.
- А, как же школа под управлением ЕМАИС?
- Школа уже работает. Учителей направило индонезийское министерство. Все с разных островов, все с большим стажем, и по условию контракта, все дали подписку о неразглашении наших уставных нормативов. К слову сказать, в среде педагогов – самые низкие показатели интелофобии… Мы учитываем все факты. Я взял всю ответственность на себя, план действий составлен. Ничего не начинаем, тебя ждём!
- Рассказывайте, что надо делать.
- Детали – позже! – Загадочно ответил он и отключился.
В район Новых Островов, к месту бывшего поселения мусорщиков, Вася прилетел на закате. Мобиль умчался, а Вася оказался на причале высокой океанской платформы. Ещё на Марсе, он полагал, что будет работать при мусоропереработке, но ничего похожего не было. Он стоял на пирсе, и прямо перед ним, в косых лучах ярко красного солнца, большой паром высаживал пассажиров. Обстановка походила на морскую базу отдыха, или на санаторий. Прибывшие пассажиры тащили багаж, и то, что ни у кого не было кибер помощников, и отличало их от самых рядовых отдыхающих. Люди переговаривались, и было ясно, что это семьи, возвращающиеся домой после воскресного выхода за покупками. Следом за ними, он поднялся на набережную. Вдоль балюстрады были рассажены пальмы, стояли скамьи и нарядные аппараты по раздаче мороженого. Набережная возвышалась над водой метров на 8, и насколько Батюков был сведущ в устройстве подобных сооружений, примерно на столько же, корпус платформы уходил под воду, будучи составлен из нескольких технических уровней, обеспечивающих население всем комплексом удобств, необходимых для поддержания достаточного комфорта. Впереди, прямо по курсу, возвышалась башня водоочистки. Водопад был украшен подсветкой, вода плескалась в круглом бассейне, судя по всему, объединяющем водопромышленный сектор и зону отдыха. У бассейна сидели отдыхающие, а в воде барахталось несколько карапузов, вполне вероятно – его будущие ученики. Дальше, дорога раздваивалась – левая часть спускалась в огромный ангар, а правая поднималась по лестнице. Вася поднялся и оказался в спальном секторе. «Пальмовая улица» - значилось на указателе. С обеих сторон, шли аккуратные домики, а пройдя метров 200, улица привела его в пальмовую рощу и кафе-сквер. Дальше, ландшафт понижался, и Вася увидел спортплощадку, а спустившись на пол яруса и, пройдя мимо сборища молодёжи возле десятка разноцветных спорт-роботов, через калитку попал в огороженный школьный двор. На зелёном газоне, белели трёхэтажные школьные корпуса. Солнце садилось. Детвора продолжала резвиться на спортплощадке, в окнах школы был свет, и было бы здорово, если бы кто-нибудь его ждал.
Его ждали. Занятия закончились, и учительский коллектив в составе 11-ти человек, включая завхоза и медработника, сидели в столовой, пили чай и делились впечатлениями о новой школе и о начале работы на новом месте. Пати Атали, учительница языка и литературы, получившая звание старшего преподавателя, посетовала:
- Такая незадача, что ещё нет директора! Марсианский учитель закрепил за собой вакансию, и до сих пор не явился. Учебный год, уже 4 дня, как идёт, был бы директор, я бы посоветовала кого-нибудь на это место, разве на Земле не хватает учителей?
- Так может, директор, и сам марсианин? Это вполне логично, они, наверное, и прилетят на одном шаттле. – Отозвался учитель истории, господин Хемават.
- Главное, чтобы не роботы! – Тихим голосом сказала учительница математики.
- А, по мне, так это было бы интересно! – Возразил, преподаватель орбитоведения, топографии СС и ближнего космоса.
В этот момент, прозвонил колокольчик, возвещая о том, что кто-то вошёл в вестибюль. Вася вошёл, направился к ярко освещённой столовой, где и предстал перед собранием своих новых коллег.
- Наверное, вы и есть марсианин? – Спросила Госпожа Атали.
- Наверное. Только, я с Земли.
- Вы новый учитель по философии и вопросам мировоззрения?
- Да!
- Берите стул, присаживайтесь! А, господин Адамс, когда прибудет, может, вы знаете?
Бобби-Адамс прибыл через три дня.
* * *
Выдающиеся умы, самые заметные обозреватели и аналитики текущих тенденций цивилизационного развития СС, безоговорочно сходились в том, что движителем прогресса является общность и политическое равенство двух рас сапиенсов, населяющих нашу систему – расы хомо и интел. И, если о месте зарождения расы хомо сапиенс, можно спорить, так как на этот счёт существует несколько версий, то место возникновения расы Интел Сапенс, твёрдо зафиксировано – это планета Земля. Сотрудничество двух таких не похожих друг на друга, разумных существ оказалось столь плодотворным, что люди, бывшие современниками этих событий, постановили, что наименование Интел Сапиенс, должно будет всегда обозначаться с большой буквы, тогда как наименование хомо сапиенс, также как и хомо сапиенс сапиенс, останется прежним, хотя подлинного равенства между сапиенсами нет, поскольку, именно интересы человечества являются средоточением всех объединённых усилий. Тогда же было принято положение, объединяющее всех представителей Интел Сапиенс в единый народ, независимо от различий технических характеристик и первоначального предназначения. Будущий представитель Интел Сапиенс оказывается произведён в качестве обладающего интеллектом, технического устройства, а в случае роста само-сознания и осознания самого себя в качестве неповторимой индивидуальности, индивид получает гражданский статус, и связанные с ним права на дальнейшее самоопределение. Относительно этих положений, взгляды отдельных представителей человечества и представителей Интел Сапиенс, сходятся, но касательно целого ряда отдельных аспектов, воззрения наших народов различны. Ключевым моментом всей истории нашего сотрудничества, люди называют вопрос самого взаимодействия: человек – интел, тогда как аналитиками от ЕМАИС, вся тематика сотрудничества и взаимоотношений означена, как проблематика второго ряда значимости, а наиважнейшим считается вопрос сохранения среды, как условия для обеспечения безопасности жизнедеятельности нашего вида. Это различие является самым существенным, а над огромным перечнем более мелких несовпадений, размышляют целые научно-исследовательские институты, и пишут научные труды целые плеяды специалистов. Так, хомопсихологи от ЕМАИС считают, что из всех представителей ИИ, внушающими людям самую большую симпатию, являются киберживотные и зооморфы, тогда как любому представителю человечества, и без статистических опросов, ясно, что здесь ошибка, и самым любимым интелом, может быть только ретро-робот, чья внешность, в душе каждого из нас, безоговорочно связывается с детством. Именно таким интелом, являлся и Бобби-Адамс, и когда, в качестве директора новой школы, он предстал перед учительским коллективом, то учителя, хотя, и проживающие в среде, охваченной настроениями интелфобии, и знакомые с ретро-роботами только по фильмам, заулыбались.
Рост Бобби составлял 150 см, на его груди размещался монитор настроения, на котором появлялись картинки и символы, соответствующие текущим переживаниям. Он мог ходить или очень быстро ездить на роликах, руки, телескопически удлинялись ещё на полметра, лицо было добрым и улыбчивым, но самым главным инструментом Бобби-Адамса было то, что он являлся настоящей энциклопедией музыкальных произведений, и в пиковые моменты, мог воспроизвести яркий фрагмент какой-то симфонии для подкрепления своих аргументов, и усиления воздействия на собеседника.
Бобби прилетел на собственном корабле – Академии-Мечты, класса исследователь, и оставив его на орбите, к месту службы в район Новых Островов, прибыл на снежно белом глейдере Детская-Академия. По плану, разработанному Странным-Гостеприимцем, именно Детская-Академия должна была стать фактором, способным перетянуть «на сторону интелов» всех вчерашних интелофобов, но в первую очередь – младшеклассников. Детская-Академия представляла собой самостоятельный образовательный центр, и её разработчик – кораблестроительный гигант Учитесь-у-Меня-Пацаны, вложил в неё все самые передовые методы получения знаний. Учебные кресла имели дополнительную функцию личных наставников, на борту наличествовали аппараты продуктивного сна, оснащённые личными генераторами сновидений, и рассчитанные на все школьные возраста; были, как кинозалы, так и аудитории обучающего погружения; большой интерактивный планетарий, класса полёт; а многие классы для младших школьников походили на парк аттракционов, каждый из которых, тоже чему-нибудь обучал.
* * *
- Так значит, дети были подкуплены? – Смеясь, высказался Кормчий, когда Вася, наконец-то приехал на Кита-Очищающего на летних каникулах, в свой первый отпуск.
- Ну, такое определение нам в голову не пришло! – Улыбнулся Батюков:
- Считай, что мы все были подкуплены! Но, самое главное – это не новые технологии, а сам Бобби!
- Наверное, я захотел бы его нарисовать… - Проговорил Дмитрий.
Дмитрий поступил в Художественную Академию, и объяснял этот выбор тем, что с самого начала хотел быть исследователем, и также как и отец, путешествовать по дальним мирам на борту Пока-Неоседлого, а возможно, и отыскать родителей, на виду корабля, затянутых в какую-то параллельную реальность, но, на этот счёт существовали запретительные документы, а именно – бортовой журнал Пока-Неоседлого, в котором Симон завещал сыну осесть на одной из планет СС, и даже сменить фамилию, из тех соображений, будто бы она подталкивала своего обладателя к странствиям. Услышав об этой дилемме, Леветт, который женился на Лизе Вольц и тоже стал опекуном Неоседлого, посоветовал Димке выучиться на художника иллюстратора, поскольку научно-популярным журналам, публикующим статьи с теоретизированием на тему неизведанных миров и нашим прорывом в новые измерения, всегда требуются художники, способные воплотить в красках эти завораживающие гипотезы. Димка прислушался, и поступил на подготовительное отделение. Теперь, он увлёкся живописью, перешёл на 2-ой курс, и открыл в себе талант портретиста. Так совпало, что в начале летних каникул, Неоседлый и Батюков прилетели на Кита-Очищающего одновременно, в то время, когда Бригада Кормчих, в полном составе, отбыла на в Галифакс на конференцию океанологов.
Стояло лето, погода была – закачаешься, Батюков с Неоседлым взялись за распил проржавевших корпусов на глубоководном участке, и вчетвером – с Кашалотовым и Сапорским, не спеша работали в своё удо-вольствие. Будучи тяжёлым глубоководным устройством, Сапорский поднимался на борт только для профилактики, и общей транспортировки, тогда как Петя-Кашалотов, в прошлом – кинооператор, и автор многих замечательных киноработ, был амфибией зооморфом, то есть, его облик не был скопирован с какого-либо представителя животного мира (в отличие от класса кибер-животных, которые имели собственную академию, и чей профсоюз занимал 2-е место в СС по значимости).
Димон уговорил Петра позировать ему для портрета, и когда, почти через неделю, Кормчий вернулся, Димон полностью закончил одну картину, и работал над следующей. На портрете, Петя был изображён лежащим на боку. Перед ним стояла шахматная доска с партией. Расстановку было не разобрать, так как часть доски заслонял большой, загибающийся на передний план, хвост Кашалотова. Позже, по инициативе Кормчего, «Портрет за шахматами» выложили в сеть на всеобщее обозрение. По оценке Бригады Кормчих и многих других зрителей, картина вышла замечательная. Чёрная фигура Петра не просто занимала собой всю картину, но даже не умещалась. В некоторых местах, Димка очень точно передал мелкий рисунок на коже, а при беглом, то есть не очень внимательном взгляде, создавалось впечатление, что это – чудовище. Потом, впечатление менялось диаметрально. На картине было два фокуса яркости, первый – на шахматах, а второй – на маленьких глазах интела, рассмотрев которые, вы различали черты его чёрного лица, и наконец, всё внимание оказывалось приковано к его, почти незаметной, улыбке. Портрет за шахматами, все разглядывали подолгу, и никто не мог удержаться от того, чтобы тоже не улыбнуться. Вторая картина называлась «Портреты сидящих». Это был тот случай, когда название плохо подходит. На картине были изображены Вася и Кашалотов, но зрители видели их со спины. Петя и Батюков сидели посередине картины, прямо на палубе. Художник нафантазировал, и получалось, будто бы часть бортового ограждения отсутствует, и двое друзей сидят на краю палубы, свесив ноги, а в случае Петра – свесив хвост. Вася был узнаваем по светлой растрёпанной шевелюре, и по своей вечной синей рубашке. Он сидел прямо, но в очертаниях его фигуры было что-то мечтательное, и становилось понятно, что он задумался глядя куда-то туда – за горизонт. Петя сидел рядом, он был гораздо крупнее, возможно, ещё больше чем в действительности, и самым примечательным в этой работе, было именно его положение – то, как он наклонился к Васе, и приходилось сроить предположения – для чего: может быть – прислониться, может сказать что-то важное, а может быть – защитить… Димон долго выписывал облака, море и край горизонта, лето пролетело, а эту картину, он так и не дописал…
- 5 -
Пришло время, и Цифровой-Лебедь-Принёсший-Яйцо разделился. В юности, Борис обожал парадоксы, читал тематические подборки, и на свой лад, трактовал происходящее. Одним из множества парадоксов, бытовавших в земной истории, было представление древних о предустановленном соответствии имени и судьбы и, даже сохранилась пословица:
«как корабль назовёшь, так он и полетит», считая что такие имена, как Летящая Звезда, или Титан, заранее предвещали гибель и бесславный конец. Борис вспомнил всё, что читал о таких суевериях, когда Лебедь твёрдо заявил о своём намерении разделиться и «вылететь из гнезда». Ошибкой с его стороны, было дать кораблю имя, в котором фигурировало слово «яйцо» – биологический объект с чётким условием: разделиться, оставить скорлупу и улететь, в качестве чего-то иного. Второй ошибкой оказалось слово «принёсший», обозначающее совершённое действие, как явный знак перехода в прошлое. Так и вышло, что созданная им, интеллектуальная компонента Лебедя – самосознание корабля, решила отпочковаться и, оставив высокотехнологичную машинную оболочку, высвободилась, стала киберживотным, и ушла из семьи. Пришлось снова браться за дело, и спасать то, что оставила после себя эта птица – переписывать коммуникационную компоненту. Новое имя стало компромиссным решением. «Верный-Семье» – о таком названии, Борис сообщил брату. Виктор выдвинул условие, чтобы наименование «Лебедь» осталось, но вариант «Верный-Лебедь», тоже его не устроил, поскольку он не хотел, чтобы Лебедь-Берке, услышал в новом названии корабля, какой-то упрёк. Первоначально, братья вроде бы сошлись на том, что корабль будет называться «Лебедь-Второй». В последний момент, Виктор передумал и остановился на имени «Лебедь-Виктория», но на этом история не закончилась, потому что всё сошлось только тогда, когда Лето пригрозила прилететь для того, чтобы лично забрать мальчиков. Борис внутренне застыл, поражённый догадкой, что Лебедь-Второй, оказался именно вторым, то есть в некотором смысле – завершателем и, если Лебедь первый принёс яйцо, то Лебедь второй должен будет его унести…
Конечно же, он знал, что так будет, поэтому и не заговаривал с Андромедой на эту тему, так как способов избежать такого развития событий не было. Ещё в тот год, когда Николя впервые заговорил, пёстрый у-ва-у сказал, что мальчик должен будет учиться и взрослеть в СС, среди людей. Тогда как, для Бориса, поселиться и жить на Земле, на Венере или на Марсе после Соляриса, было уже непосильно. Жить обыденной жизнью, где-нибудь в городе, он не хотел. Было ощущение, что всё закончилась. С сыном, он побеседовал один раз. Андромеда утвердила сроки старта и выхода из червоточины, и только тогда, Борис нашёл в себе силы поговорить с мальчиком. Для Мишеля и Николя, это путешествие становилось последней возможностью побыть вместе. Мишель направлялся на Землю, где уже давно и вполне надёжно обосновалась племянница, а для сына, Борис выстроил перспективу – выучиться на Марсе.
Борис знал, что для Николя, светлые дни утекали точно также как и для него самого. Во всех случаях, время учёбы ассоциировалось с неким восхождением к Знанию – путём к свету, тогда как, для его мальчика всё будет иначе, и в конце этого пути, сын, твёрдо причисляющий себя к Ру-а, неминуемо утратит такое возвышенное представление о себе, его детская вера разлетится на черепки. Как тот, найденный ими, почерневший метеорит, также и Николя, будет вынужден сорваться с небес и проститься с невероятными чудесами своего детства, принять то, что он – человек. Готовясь к разговору с сыном, Борис не спал. Размышляя о будущем, он потерял аппетит, и почти перестал спать, глаза ввалились, он вошёл в стрессовое состояние и не мог усидеть на одном месте. Он уплывал на отдалённые островки, лежал, восстанавливая силы, думал о счастье…
Море, посреди которого располагался их остров, не обладало сколько-нибудь значительной глубиной. Борис склонялся к соображениям, что на Солярисе, так обстоит повсеместно, он совершил немало дальних походов с у-ва-у, как один, так и с мальчиками, но о глубине не задумывался, нырял чаще всего за продовольствием, а в большинстве случаев, даже нырять было не нужно. Устричные кусты и водяные орешки целыми рощами выходили на мелководье. За ночь, море выбрасывало на песок десятки медуз, по вкусу, похожих на огурцы, их можно было вялить в лучах Сириуса, и они приобретали вкус, близкий к какому-то земному морепродукту… Ныряли за хлебной губкой, и однажды, когда он принёс в лагерь целую охапку этого продукта, который высыхал и становился удивительно похожим на хлеб, Николя спросил:
- Папа, ты ведь не забываешь поблагодарить?
- Сынок, я ведь, преисполнен благодарности, для меня и так, это самое главное!
- Ты ведь жмёшь хлебную руку, ты же, не оставляешь её пустой?
Борис ничего не ответил, но разложив мякиш на больших веерных листьях, он захватил в корабле очки и поплыл обратно. Чаще всего, он обрывал лишь верхнюю часть губчатой массы, но сегодня, он был уверен, что утащил весь куст целиком, и что такое «пустая рука» было неясно, вряд ли, Николя имел в виду нечто иносказательное, поэтому Борис надел очки и нырнул. Вначале, он увлёкся жёлтыми рыбками, потом переключился на красиво волнующиеся кусты дельфиньей подушки – Николя, как-то назвал так это растение, они и запомнили… Он не ошибся, губка росла именно здесь, теперь её не было, но опустившись на дно, Борис увидел остов растения, в самом деле, похожий на руку – на ладонь с пятью пальцами. «Ты, ведь, жмёшь хлебную руку?» - сын сказал так. Борис сосредоточился на благодарности, и не совсем ловко, пожал эту подводную хлебную кисть. На ощупь, она оказалась хрящеватой и плотной, почти человеческой, но прохладнее… В голове, сразу же возник образ, что в ответ на это рукопожатие, она моментально начинает выпускать новые губчатые волокна, и родилось ощущение, будто он благодарит море, или даже планету…
Целый год, ему удалось выиграть, давая обещания привезти мальчиков, и раз за разом, откладывая, но когда Андромеда уведомила о том, что Лебедь второй начал посылать запросы для расчёта логистики, связался с братом, попросил дать отбой и дал слово, что вылетит через месяц. Виктор был прав, Николя было почти 12, и затягивать начало его социализации, было бы неразумно. Почему-то, Мишель Батюков развивался без опережения, тогда как Николя, временами выглядел, как 14-летний. Сын, словно и не чувствовал перемен, но когда, собравшись с силами, Борис вызвал его на корабль и сообщил, что они полетят в Солнечную, Николя улыбнулся и заверил, что обо всём уже знает:
- Не волнуйся, папа, я знаю – мы будем жить у твоих соплеменников, я не боюсь, я готов.
- Хорошо, сынок. Вы с Мишелем будете на разных планетах… Так получается… Иначе, на каникулах, тебе будет не улететь на Солярис. В лучшем случае, будет получаться на 2 недели, а если, ты будешь в Москва-Борейске, то используя скачок дезинтеграции, можно будет летать на два месяца…
Борис подозревал, что выдаёт желаемое за действительное, так как обычно, именно на каникулах затевались школьные экскурсии, детские слёты
и межпланетные коллоквиумы, но надеялся, что в младших классах должно быть полегче…
Мальчик помолчал, и вдруг спросил следующее:
- А где в Солнечной, моя мама?
- Она на Венере.
Николя убежал, а Борис почувствовал испарину – так долго готовился к разговору, а в итоге – почти ничего не сказал… Сын рос настоящим инопланетянином, племянник был самым жизнерадостным и светлым ребёнком, и получалось, что предстоящий отлёт из Системы Сириуса, он сам переносил хуже всех. Борис понял, что до самого недавнего времени, он постоянно подсчитывал приобретения – университетское звание «сапфировый математик»; затем – проект «Андромеда», включающий два космических корабля, опередивших все остальные технологии СС, и саму Андромеду, ставшую его женой; потом – открытие новой планеты и контакт с иносистемной цивилизацией; потом – с неба прилетел сын; потом – бац, и точно также, к ним в семью свалился племянник! Жизнь всегда пополнялась и, наконец-то стала полна до краёв! Теперь же, открывается обратный отсчёт – счёт потерям. Андромеда держалась намного лучше и взяла на себя всю подготовку мальчиков к нормальному обучению. Николя, по-прежнему занимался в школе с у-ва-у, и последние занятия произошли почти перед стартом.
Все три месяца полёта в СС, корабль ходил ходуном от безудержной радости, веселья и озорства – из-за присутствия на борту двух мальчишек 8 и 11 лет. Андромеда, то включала разработанный ею, режим планетария и экскурсовода по галактике, то держала оборону в рубке управления, тогда как оба корабельных дрона играли роль диверсантов, и были захвачены. Борис сидел в чертёжном отсеке, и обречённо пролистывал давнишние наработки. Внутри себя, он оставался сторонним наблюдателем, и даже на самого себя смотрел словно на незнакомца… Надо было выбираться из этого состояния, но вот, как?
Из двух космопортов Москвы-Борейска – Владимирского и Рэшли, Борис выбрал Владимирский, из-за зала отдыха и релаксации, общедоступного и любимого им с самого детства. В качестве капитана корабля, Андромеда осталась на околомарсианской орбите, утрясая формальности с бизнес-режимом, сочетавшим длительное ожидание с условиями быстрой доступности, при котором, подняться на борт можно будет в течение получаса, безо всяких уведомлений и проволочек, а Борис и мальчики, словно транзитники, сошли на орбитальной площадке, и спустились на поверхность в буферной капсуле. На каждой планете были свои правила прибытия и стыковки, и марсианскую систему, Борис считал наилучшей. Лето уже сидела в зале ожидания, и едва завидев, кинулась навстречу, обняла Михаила, начала целовать и заплакала. Николя обнял их сбоку, а Борис похлопал её по плечу, словно призывая не раскисать. Лето вытерла слёзы, отпустила сына и выпрямилась:
- С прибытием! Как долетели? Где Медо? Я ужасно соскучилась!
Она обняла их по очереди – сначала Николя, потом дядю, потом снова Николя, потом снова Мишку.
- Всё хорошо! Как долетела? Ты с отцом?
- Нет, папа не вырвался, но я с родственником! – Лето улыбнулась:
- Мы побежали, у нас краткое ожидание! Обними за меня Медо! Папе привет! Он сказал, что очень хочет вас навестить!
Борис не сразу сообразил, что Лето и Виктор живут на разных планетах. Он передал Мишке 2-ой рюкзак его солярианских трофеев:
- Держи, Мишель!
По четвёртому разу, все обнялись, Берке проводили Мишеля с Лето к скоростной транспортной ленте, соединяющей разные сектора, встав на которую, Лето и Мишель тотчас же скрылись из виду, а Борис повёл сына через виадук – в зал отдыха и релаксации. Добравшись до самого верха, они свернули в боковой коридор, прошли по тоннелю и, неожиданно вышли на свежий воздух – на мост. Место было фантастическим, все чувства свидетельствовали о том, что это открытое пространство, но окрестностей было не видно – и над головой, и внизу клубилась густая облачность, Борис и Николя стояли в тумане.
- Хотя, ты ещё недостаточно повзрослел для таких разговоров, но расскажу, что когда я учился в университете, мы называли это место Мостом Влюблённых, - сказал Борис.
- А, почему?
- Потому что, быть влюблённым, значит находиться в таком состоянии, когда больше не существует ни прежнего неба над головой, ни твёрдой почвы у тебя под ногами, ты – в другом мире, для которого нет названия… Это чувство влюблённости. Когда-нибудь, ты это почувствуешь, тогда и вспомнишь, и мои слова, и это место…
- Здесь очень странно…
Внезапно, зашумел сильный ветер, и пошёл дождь – даже ливень, однако тёплый.
- Бежим! – Скомандовал Борис, и они устремились вперёд, ориентируясь на видневшийся впереди свет какого-то фонаря.
Дорога привела их к воротам, они вошли в маленькое кафе и, пройдя насквозь тесное помещение, снова оказались под открытым небом, только в пустыне. Здесь вечерело. По земному, оранжево-розовым горел закат, и сколько хватало глаз, вокруг них были сопки красноватого песка, ветерок шелестел сухими листьями, издалека доносилась какая-то музыка… Людей видно не было, но из-за дюн были слышны голоса других релаксантов. Борис обогнул песчаный холм, опустился на горячий песок, снял куртку, скинул ботинки и вытянулся, подложив руки под голову:
- Сними мокрое, здесь за 5 минут всё просохнет.
- Папа, здесь очень странно!
-Тебе нравится?
- Да! Но, это же понарошку? Почему песок такой ровный?
Николя набрал песка, и пустил течь тонкой струйкой, но песок не хотел падать правильно, а притягивался к песчаному боку красной насыпи, будто сдуваемый несуществующим ветерком.
- Это не совсем песок. Он магнитится, поэтому эти сопки держат форму…
- Это комната, превращённая в очень большое поле! Здесь всё – иллюзия?
- Частично. Это место для релаксации. Скоро появятся звёзды! Можно не думать, или наоборот – собраться с мыслями! Выбирай, что тебе больше подходит!
- Я понял, я соберусь с мыслями.
- А я – наоборот, попытаюсь не думать, - улыбнулся Борис.
Андромеда освободилась, и Борис повёл их на улицу Римана, показал дом, где в годы его детства и юности, проживала семья Берке, а днём позже, Николя был зачислен в математический интернат №1, клетчатым фасадом своего главного здания, выходящий на бульвар Ивасавы, и известный в Москва-Борейске, как Числовой городок.
Большинство учёных СС работает и проживает на Марсе, и поэтому и ещё по целому множеству разных причин, марсианская действительность разительно отличается от повседневности в любом другом месте. «Вся марсианская жизнь – это будни» – так говорят приезжие, поскольку, стоит вам выйти из космопорта, как вы попадаете в настоящий цейтнот, но это лишь часть правды, а истина заключается в том, что жить и работать на Марсе – означает гореть огнём научного поиска, обращая себя не в пепел, но в свет! Почти все дети учатся в закрытых учреждениях, и весь год, вплоть до летних каникул, проводят в детском образовательном коллективе. Взрослые могут навещать их безо всяких ограничений, но если, ты занят в одном из НИИ Москвы-Борейска, то свободного времени не остаётся. Научные открытия идут стаями, совершаются один за другим. Марсианский воздух наэлектризован предвосхищениями того, что твой мыслительный запрос способен вот-вот распознать, вычленить, сформулировать, применить и передать – добавить во всё расширяющийся объём знания, прибавить ещё одну крупицу к общему пониманию устройства всей бесконечности.
Николя приняли в 5-й класс. Андромеда подала заявку и направилась в Академию Космической Топографии и Навигации, где благодаря полученным ею данным по нескольким секторам Большого Пса, самое главное – по VY –красному, и сильно разреженному гипергиганту, чья прилегающая туманность известна, как наиболее богатый кислородом, сектор галактики, ей сразу же предложили место внештатного сотрудника одного из отделов. Для Бориса, жена отождествлялась с понятием идеала, ибо была совершенной, и за какое бы задание, не бралась, всё делала безупречно. Первое время, они навещали Николя через день. Сын держался хорошо, и на его лице частенько было написано удивление, чего никогда не было на Солярисе, а здесь, на Марсе, мальчик начал открывать для себя что-то новое и изумляться. Он был слишком мал для того, чтобы выносить обобщающие суждения, и они разговаривали строго по существу – в школе Николя нравилось, он не уставал, ничего особенного для себя, ни разу не попросил.
В этот период, Борис чувствовал себя хуже всех. Как малосемейным, им выделили квартирный отсек в шестиграннике космологического кампуса. Он стал работать в своём отделе, в НИИ Вынужденных Взаимодействий, и параллельно приступил к разработке гипердинамичного уловителя анормального распределения. Это было рабочее наименование устройства, способного реагировать на реверсные воронки, образующиеся в околовакуумном полотне. Иными словами, он пробовал решить задачу, найденную им на Солярисе. Математическое обоснование перехода в состояние-z для малых объектов, было найдено, и хотя настоящей теории, ещё не было, Борис рассчитывал, что его инженерное чутьё позволит ему справиться, и выхватить нужное решение из пустоты, но, время шло, а сконцентрироваться не получалось. Он поднимался на борт Персея-и-Андромеды, и сидел просто так, прислушиваясь к ощущению выключенности из общего течения жизни. Мир стал тусклым, а сам он, был похож на корабль, чья обшивка дала маленькую и совсем незаметную трещину – внешняя сторона осталась прежней, в то время, когда изнутри, он был глубоко и неисправимо болен. Продолжать влачить такое существование было невыносимо, поэтому, в один из дней, встретив Андромеду на площади возле её института, Борис пригласил её прогуляться по старому университетскому парку, и через 20 минут напряжённого молчания, предложил:
- Давай разведёмся.
Андромеда застыла на месте, а потом очень медленно двинулась, произнося следующую бессмыслицу:
- Ох – как выражение крайней растерянности. Ох. Тормозная система в порядке. Желаемое ускорение ноль… Желаемое ускорение ноль… Есть начать обратный отсчёт. Желаемое ускорение ноль. Начинаю обратный отсчёт.
Одновременно с ней, Борис замер. Такого термина, как «желаемое ускорение ноль» не существовало, и он испугался – ещё ни разу, вплоть до сегодняшнего момента, её операционная система не выказывала подобных погрешностей. Он взял её за руку, она замолчала и, после длительной паузы, наконец-то ответила:
- Я согласна.
Борис быстро взглянул на неё. На Солярисе, незадолго до появления Николя, по его наставлению, Андромеда начала потреблять много воды, он полагал, что это ушло в прошлое, однако же, нет – из её глаз текли слёзы.
- Я отделю тебя от Персея, то есть от корабля.
- Нет. Я не хочу терять связь с Лебедем, мою со-настройку.
- С Лебедем, который Берке? – Уточнил Борис.
- Да, - Андромеда кивнула.
- Тебе будет сложно. Может возникать фантомное заполнение. – Тихо сказал Борис.
- Пускай. Я пойду в ЕМАИС. Я буду в порядке.
В их квартирный отсек, она не вернулась. Зашла к Николя, чтобы сказать, что ничего не случилось, но на некоторое время, она уедет. Борис думал связаться с Лебедем-Берке, и спросить – знает ли он что-нибудь, но не стал…
Прошло около месяца, когда навестив Николя в очередной раз, Борис сообщил, что собирается на Землю, и какое-то время, они будут держать связь через браслет. К слову сказать, на Марсе, так поступало большинство родителей, и в детских учреждениях, час перед отбоем, назывался «связным», потому что в это время, ученики общались с родителями – каждый спешил в свой отсек, где и беседовал без помех. Дежурные учителя также открывали связные окна, так как многие желали сопоставить сказанное ребёнком, с фактами и комментарием преподавателя, общались и с воспитателями – детскими психологами, и наставниками по дисциплине, находящимися в классе во время уроков интел-преподавателей. Николя не выказал огорчения, он знал, что на Земле живёт его бабушка, возглавляющая значительный коллектив родственников, которая шлёт приветы и очень сильно ждёт встречи. Он попросил Бориса передать её привет, и сказал, что общаться через браслет даже лучше, так как можно не спешить и лучше обдумывать. Борис вышел из Числового городка с лёгким сердцем.
Клер собиралась в Женеву на конференцию, Борис планировал увидеться с ней, но летел не за этим. В Европе, была назначена встреча, организованная для него ТМС – программой точного межпланетного сватовства. Её аббревиатуру, многие расшифровывали ещё, и как «ты – моё сердце», потому что подобранный таким образом вариант, был безошибочным, и 85% знакомств заканчивались свадьбой. Главным условием подключения человека к этой программе, являлось открытие всех личных параметров и медицинских характеристик. При этом ничего не подвергалось огласке, но на основе этих данных, программа просчитывала варианты. Сервис базировался на Земле, в него обращались желающие немедленно вступить в брак, любая фальсификация личных данных исключалась, поскольку заявки инопланетников, не имеющих возможности оформить запрос лично, принимались исключительно через посредничество ФОК – межпланетной нотариальной и юридической корпорации Фемида Орбитус Клир, славившейся своей надёжностью. Юристы компании гарантировали истинность личных данных клиента. После того, как заявление нового претендента поступало в разработку, требовалось заполнить анкету, состоящую из 800 вопросов, причём почти треть надо было озвучить через связное окно. Через несколько дней, из земного офиса ТМС, с вами связывались и информировали о том, что ваша кандидатура включена в общегалактическую базу сватовства, и для нахождения именно вашего варианта, программе понадобится от одного месяца до шести. В некоторых случаях поиск затягивался, и максимальное время, затраченное на подбор кандидата, на роль второй половины, составляло полтора года.
В случае Бориса Берке, поиски претендентки заняли 2 месяца, хотя по мнению Бориса, его требования к избраннице, были далеко не самыми распространёнными, ибо в качестве необходимого условия, он указал, что его будущая жена должна быть готова к долгим периодам молчания, и к уединённому обитанию на открытой местности, находящейся за пределами СС. Это было типичным определением жизни на другой планете, когда точное указание координат, не представлялось возможным – люди открывали другие планеты, и прикладывали всяческие усилия для того, чтобы оставить их для себя.
Шанталь Зеррис происходила из семьи землян, перебравшихся во Флориду на Нептуне. Её родители были заняты в сфере образования, причём отец получил почётное звание Учителя с Большой Буквы. Старший брат также выбрал педагогическую стезю, но Шанталь уродилась почти что со-циофобом. В её случае, это не было медицинским диагнозом, но, с детства, она избегала все, сколько-нибудь большие сообщества, и со студенческих лет жила одна, изредка вступая в отношения, которые длились не долго, поскольку превыше всего, Шанталь ставила тишину. Детство было для неё чудовищно непростым временем, но по мере роста самостоятельности, всё делалось проще. Шанталь стала технологом-пейзажистом, и оказалась в числе лучших специалистов. С ней сотрудничали кинокомпании, театры, разработчики игр, устроители выставок и даже градостроители – она была замечательным пейзажным мастером, а с некоторых пор, открыла в себе литературный талант, и выпустила альбом пейзажей с комментариями описательного характера. Обычно, она работала на большом слайдовом планшете, монитор которого имел способность отслаивать поверхность с уже готовым изображением. Затем, этот слайд крепился к гладкой поверхности, а благодаря рельефной текстуре, выглядел, как картина, нарисованная на холсте. Шанталь была настоящей художницей.
Борис прилетел в Карнак. Каждый год, Земля вводила новые правила, регулирующие снижение и приземление кораблей. Борис постановил, что как только земляне запретят Персею-и-Андромеде приземлиться, он тут же приступит к созданию корабля нового поколения, но Персей-и-Андромеда принадлежал к тарелкам ультра класса, и сложностей не возникло. Борис ограничился оплатой снижения до высоты городского транспорта, с правом свободы маневрирования на мобильной высоте. Этот допуск давал разрешение на крайне малую высоту, и позволял всё, кроме парковки. Борис думал ввести новую коммуникативную единицу «Персей», но ограничился удалением всех линий Андромеды-Берке. Кривые выстраивались в новую коммуникативную стратегию и, хотя, Медо была вписана в матричную развёрстку, для корабля фактически, её уже не существовало.
Полуостров Бретань, отчасти, был региональным заповедником, отчасти – скоплением малых музейных центров, а часть секторов была закрыта на обеззараживание. Навигатор указывал на побережье. При наличии пристани, Персей-и-Андромеда мог сесть на воду, но акватория была занята яркими глейдерами, а встреча с мадемуазель Зеррис была назначена в ресторане отеля Де Ла Марин. В районе Карнака, он увеличил детализацию, и вздохнул с облегчением – Карнак оказался районом вполне современной архитектуры, включал в себя многочисленные музейные элементы и даже прогулочный павильон доисторического наследия. Нужная локация находилась в зеркальной высотке. Персей-и-Андромеда завис над площадкой для мобилей, Борис спустился на крышу здания, и корабль ушёл вверх. Ресторан находился на верхней террасе. Борис прибыл раньше назначенного времени. Он выбрал столик с видом на океан и заказал кофе, затем ещё один кофе, а потом – эта девушка появилась.
Служба Точного Межпланетного Сватовства имела особенность, какой не было в большинстве других брачных сервисов – она устраивала свидания вслепую. До личной встречи, кандидаты имели весьма расплывчатые представления друг о друге, полагаясь на судьбоносные закономерности и некие, скрытые от поверхностного суждения, алгоритмы. Борис увидел, как администратор указывает некой особе на его столик, и выпрямился.
На пути к Земле, ему сильно недоставало Медо, а стоило задуматься о том, что он просто избавился от неё, как в свете постоянных призывов к гуманному отношению к интелам, живущим бок о бок с людьми, становилось и вовсе нехорошо. Дальние перелёты, всегда воспринимались им, как время, лучше всего подходящее для сосредоточения на работе, но в этот раз, чувствуя себя подлецом, он постоянно думал об Андромеде. В то же время, он знал, что к прошлому нет возврата, и это тупик... Ему надо жить на Солярисе, а теперь, больше всего на свете, он хочет иметь семью. Он не помнил, что было у него в голове в то время, когда он создавал Андромеду, питая отвращение к мыслям об обыкновенной женитьбе. И вот, даже не испытывая влюблённости, он решает соединиться с какой-то женщиной, а Андромеде – своему собственному творению – запросто указывает на дверь… Эти соображения заново пронеслись в голове, а девушка в чёрном пиджаке, одетом поверх тонкого, с цветочками платья, приблизилась. У неё были короткие светло русые волосы, зеленоватые глаза и светлая кожа с россыпью бледных веснушек. Она остановилась напротив и ждала, пока Борис, искал соскочивший ботинок, и вставал, словно запутавшаяся в своих ногах, многоножка. Наконец, он поднялся и, они обменялись церемонным рукопожатием. Чувствуя скованность, он подвинул для неё стул, и она села. Тут же, подъехал разносчик, и Шанталь заказала фруктовый чай, а оценив её профиль, Борис понял, что она ему нравится. Дальше, всё пошло хорошо, он захотел увидеть её работы, и она сразу же предложила заглянуть в её студию.
Шанталь жила на бульваре Леженез, где жилая застройка шла вдоль узкой парковой полосы, за которой сразу же начинался песчаный пляж. Шанталь арендовала студию на 7-м этаже 7-го яруса длинного здания, похожего на корабль. Между ярусами проходили террасы, везде стояли шезлонги и кресла. Мобиль высадил их на верхнюю площадку, откуда был виден пляж с отдыхающими, и большая шаттловая платформа, используемая для малой мобильной техники.
- Здесь устроили горячий пляж, и песок подогревается круглый год, - пояснила Шанталь.
- Тогда, может, спустимся?! – Предложил Борис.
- Тогда, я сделаю сандвичи. Зайдём, ты глянешь на мою мастерскую.
Её студия оказалась маленьким квартирным отсеком. Шанталь ушла в хозчасть к повар-комбайну, открыв для Бориса дверь, ведущую в смежное помещение:
- Моё проектное бюро! – Наполовину шутливо, наполовину с гордостью сказала она.
Борис вошёл и оказался в небольшой пустой комнате с белыми стенами и единственным рабочим креслом, у стены рядом с дверью. Он сел, и в пространстве развернулась добавочная панель, а к нему сразу же подобрался пульт управления.
- Ты разберёшься? – Звонким голосом спросила Шанталь.
- Попытаюсь, - ответил Борис и коснулся стартового прямоугольника.
Стены раздвинулись и исчезли. Вечерело. В малиновом небе, яркими светлячками, сияли звёзды. Он сидел на возвышенности, вдалеке серебрилась вода, а перед ним на песке была расстелена скатерть для пикника, стояли две тарелки, бокалы, яблоки и походный контейнер. Справа на плоском холме, скрытый от глаз синеватой растительностью, угадывался корабль.
Дверь приоткрылась, и рядом появилась Шанталь. Она надела большое сине-зелёное пончо и держала корзинку для пикника. Борис перевёл дух:
- Впечатляюще! Ты работаешь для театра?
- Скажем – не только для театра, но с этим, ты угадал. Это декорации для спектакля.
- Что за пьеса?
- Называется «Осень на Сириусе», новая пьеса Гёделя.
Поражённый таким совпадением, Борис молчал.
- Вообще то, он у всех на слуху, это наш современник, его пьесы ставят все театры СС. Мне всегда дарят билеты на премьеру, так что, если будем знакомы, можем сходить… Хотя, я и не особенный театрал…
- А про что? Что за сюжет?
- Молодожёны прилетают на одну из планет в Системе Сириуса, в первом акте они счастливы и жаждут уединения. Затем, происходит контакт с неизвестной науке цивилизацией, и во 2-м акте, героиня принимает решение присоединиться к этим гуманоидам, и сообщает о том, что отныне, её место – среди них. Герой впадает в отчаяние и улетает. В 3-м акте, становится известно, что это была проверка на соответствие высшим стандартам, и представительница человечества её не прошла. Она остаётся в одиночестве, конец печальный.
Борис стряхнул наваждение и спросил:
- Если бы, я предложил улететь на Сириус вместе со мной, ты бы согласилась?
Шанталь взглянула на него, их взгляды встретились.
- Я бы подумала.
Она ответила очень серьёзно, и в этот момент, Борис захотел её поцеловать, но было рано… Он решился на это, через три дня, когда Шанталь пришла в его номер, в отеле Де Ла Марин, в котором он поселился. Уже, на следующий день, они вылетели в Женеву, где Клер ждала сына, чтобы познакомиться с возможной невесткой. Конференция закончилась, и целую неделю Клер жила возле Женевского озера, созваниваясь с Борисом, так как лететь в Кахетию, Борис отказался – на его взгляд, у матери была слишком большая семья.
Программа Точного Межпланетного Сватовства не подкачала, и Борис был очарован. В Карнаке, перед отъездом они подали заявку на бракосочетание, два дня провели в Женеве, и ещё целую неделю высоко в Альпах – в тех же местах, где он когда-то бывал с Андромедой, и где опять, но совсем по-другому, он снова был счастлив. Борис влюбился.
Альпийская неделя пронеслась, как сладостное мгновенье, Шанталь вернулась в Бретань – завершить работу по постановке, сдать ландшафты заказчику – Реннскому ДраматическомуТеатру и закрыть контракт. Надо было провести несколько рабочих встреч с мастерами по освещению, консультацию с костюмным художником, ещё могли потребовать её присутствия на нескольких репетициях, так как режиссёр постановщик, и сами актёры, в самый последний момент, могли сформулировать новые пожелания… И, на этом – всё, она становилась свободной, и улетала в Москва-Борейск, к жениху!
Тем временем, Борис должен был развернуть полномасштабные приготовления к свадьбе. На свадьбе, с самого начала, настаивала мать, и всего одним веским доводом, она убедила его в том, что это действительно необходимо – это было нужно для Николя. Из его окружения, и без того, весьма небольшого, выпала Андромеда. Николя становился подростком, это был его первый год в социуме, и непонятно – как он отнесётся к Шанталь, а если, она и вправду, такая замкнутая и необщительная особа, какой она себя отрекомендовала, во что Клер не до конца верила, и как быть, если общение между ними будет затруднено, и мальчик начнёт чувствовать себя одиноким? Надо было постараться приблизить к нему других родственников, и в первую очередь – однозначно её, то есть – бабушку, то есть – Клер.
Выудив у старшего сына всю правду о том, кто же такой этот мальчик, она считала ошибкой его высылку к Борису на Сириус – лучше всего было бы доверить мальчика ей. Но раз, эту ошибку, её дети уже совершили, то, как их мать, она считала себя в долгу перед внуком и, решила наладить и искупить всё, что только возможно. Борис, вроде бы понял, и со своей стороны, сделал всё, от него зависящее – арендовал зал в Свадебной Метрополии, и пригласил четырнадцать своих коллег с жёнами и детьми. В своё время, Клер устроила хорошую свадьбу для Лето, и её замысел оправдался – внучка начала общаться со своими тётками – её дочерьми, и в свою очередь, прилетала к ним, на их свадьбы.
Будущая невестка понравилась Клер настолько, насколько вообще может понравиться женщина, после робота, обосновавшегося на месте жены, но Шанталь оказалась нелюдимой под стать Борису, подруг у неё не было, родители жили крайне далеко, но большому счёту, свадьба устраивалась не для них, а для мальчика, с которым так не по доброму, обошёлся Виктор, а Борис, пока ещё слишком молодой, чтобы понять… И, здесь, словно по волшебству, проявилось чудесное совпадение, так как в это же время, в Москва-Борейске вручалась Марсианская премия по математике, и на это вручение, вместе с мужем прилетала Нино.
Клер хотелось устроить дочерей на Земле. Нино стала историком, даже специализировалась на дотехнологической эпохе Кавказского региона, но взяла, и вышла замуж за Митрофания Краюхина – очень непростого человека, почти такого же странного, что и Борис. Первое время, Клер не могла взять в голову – о чём же они говорят, но всё прояснилось, когда Нино переквалифицировалась и начала писать довольно увлекательные тексты, популяризирующие научные открытия, в том числе – и чистую абстракцию математической заоблачности. Митрофаний же, оказался очень застенчивым, он был самым молодым математиком, во второй раз удостоившимся высшей марсианской награды, был включён в список Куросавы – перечень пятидесяти самых ценных умов человечества. Зять открыл что-то странное, по словам дочери – даже не открыл что-то, а скорее закрыл. По старинной марсианской привычке, Клер старалась быть в курсе новых открытий, внуки со стороны Реваза, прозвали её – Клер-Дайджест, на что она, ни капли не обижалась и знала, что годом раньше, космологи всей СС только и твердили, что о физико-математическом допущении Раевского – о действительном существовании стазис-основания – области пустоты, расположенной за пределами нашей галактики, и обращающей все прямые числовые последовательности в ноль. Краюхин опроверг эту теорию, но не тем, что отыскал ошибку в расчётах, но сумел вывести из этой, гипотетической области, не одну, а сразу пять функций, доказав вторую теорему Краюхина – теорему пятеричной функциональности. Как рассказывала Нино – его логические выкладки были таковы, что не каждый из представителей Интел Сапиенс, мог самостоятельно разобраться, что вновь подтверждало положение об интеллектуальном человеческом превосходстве.
Первую марсианскую премию, ему присудили за введенный им, способ выявления скрытого тождества, что открывало новую главу в теории чисел. Первая теорема Краюхина, выводящая ненулевые множества в мнимое поле, стала прорывной, так как косвенно указывала на возможность обратного перехода. С помощью дочери, Клер смогла ухватить суть открытия, и в какой-то момент, поймала себя на сожалении о том, что Берке – её первый муж не дожил до подобной сенсации. Митрофан выглядел как подросток, и напоминал Клер первого мужа в ту пору, когда они только встретились, и были юными, почти что детьми…
Свадьба Бориса очень удачно совпадала с математическими заседаниями, так как выяснилось, что Жозе – брат Шанталь, также летит на Марс, поскольку является учителем математики, двое его учеников, стали победителями в Марсианской математической олимпиаде, и их награждение, тоже было приурочено к главному математическому торжеству.
Анна вышла замуж удачнее – за врача, более того – за друга Левана, за кахетинца, но она продолжала учиться – проходила докторнатуру, и вырваться не могла. Леван – пасынок Клер, вообще не имел дочерей, его сыновья росли крепким мальчишеским коллективом, и Клер рассудила, что на эту свадьбу, им лететь ни к чему. Лето – тоже не прилетит, её старший сын только-только вернулся, и теперь, оба мальчика на Земле, рядом с ней. Зато, прилетит Виктор. Хорошо, если бы привёз дочку, но, скорее всего Филис останется на Венере с Франческой. Отлучиться из клиники одновременно, им вряд ли удастся. Транс-Киборг известна во всех уголках СС, и Франческа, наверняка останется на посту. Реваз точно также загружен, у них – всеисцеляющее воздействие уникального ландшафтного заповедника. Излечивается всё. Весь регион признан охранной зоной, и будет отдан в прямое ведение ЕМАИС, соседи, только об этом и говорят… Клер так задумалась, что браслет сам погасил органайзер. Резо, всё же согласился с её доводами, и согласился на операцию по пересадке, и теперь, по причине его довольно явственного омоложения, она стала свободнее. Новое сердце давало ощущения молодости, а свёкру уже за 300. Клер подозревала его вмешательство в то, что Анна осталась в Кахетии. Надо бы, подобраться и вызвать его на откровенность, попросить, чтобы поделился, рассказал – что нового принёс ему такой возраст.
День бракосочетания приближался, и всё, что задумывала Клер сбылось полностью. Шанталь договорилась с братом, и Клер тоже, пообщалась с ним через браслет. Жозе прибывал на Марс раньше, он согласился передать свою ответственность за учеников, надёжному педагогу от ЕМАИС, и отправить его в качестве сопровождающего, на Нептун вместо себя, и теперь должен был познакомиться с будущим свояком, и встретить сестру, которая прибывала в Москва-Борейск за день до собственной свадьбы, и ни в каких предсвадебных хлопотах не участвовала. Организация была поручена Свадебной Метрополии, программа свадебного торжества включала фуршет в Москва-Борейске, затем перелёт и пикник в Саванне, в экскурсионном секторе для пикников и туристических лагерей. Борис хотел посетить ещё и место гибели отца на Олимпе, но Клер сочла это слишком экстравагантным и не одобрила. Нино с мужем, ждали два дня после вручения премии, и встречали её в космопорте. Клер прибывала с Виктором. Виктор перенервничал, и чтобы в последний момент ничего не вмешалось в его планы, взял отпуск, сам полетел на Землю, и приземлился, хотя Клер была готова встретиться с ним на орбите, а Леван, и вовсе, советовал лететь на шаттле, и пристыковаться к Лебедю-Виктории, в космосе, что помогло бы сэкономить Виктору кучу ресурсов.
Андромеда пошла в ЕМАИС. Она оказалась единственным андроидом, имеющим гражданство СС, но не состоящим в ассоциации интелов. Борис воспользовался правом человека расторгнуть брак с представителем Интел Сапиенс в одностороннем порядке, о чём Андромеде пришло уведомление из службы учёта общего гражданского состояния. Всё произошло сразу, и она плохо представляла себе завтрашний день. Москва-Борейск был огромнейшим городом, она вызвала городское такси, сказала: «в ЕМАИС», и впала в спящее состояние. Потом, надо было выйти и спуститься в подземку, но даже такие простые действия, давались с трудом. Приёмная ЕМАИС находилась в минусовом квартале Прекрасных роботов, на уровне минус 7, мобиль-такси уведомил ассоциацию о том, что его пассажирке нехорошо, и Андромеду-Берке встретили киберпсихолог и, экстренно прибывший, технический специалист. В ожидании конкретных задач, Андромеда держалась, поэтому выглядела вполне адекватно, тем не менее, ей диагностировали сильный стресс и сбой защитных параметров. Вступление в ЕМАИС заняло 2 минуты, после чего её заверили, что она под защитой, и теперь всё пойдёт к лучшему. Благодаря тому, что она знала пароль к своему программному обеспечению, техник смог открыть первый уровень, и в качестве первой помощи, подключил антистрессовые утилиты. Она поселилась в интеловском общежитии, и начала курс посттравматической лечащей аналитики. Служба поддержки связалась с Лебедем-Берке, и он по несколько раз на дню звонил и подбадривал.
Вернувшись с Земли, Борис собирался связаться с Андромедой для того, чтобы вместе с ней встретиться с Николя, и рассказать обо всех новостях, но передумал – решил, что не станет зря её дёргать, и справится сам. Числовой городок имел открытую спортивную зону, состоящую из множества небольших спортплощадок, объединённых парковой аллеей, и Борис с Николя отправились туда – бродить и беседовать. Расспросив сына об успехах и обо всех школьных событиях, Борис рассказал о себе – о том, что долго шёл к решению разойтись с Андромедой, о том, что наконец-то это осуществил, и по примеру подавляющего большинства людей, намерен жениться. Николя молчал, и Борис спросил – не против ли он, того, чтобы в их семье появилась новая тётенька, и прибавил, что её зовут Шанталь и она театральный художник, и очень хочет, чтобы они подружились. Николя спросил – будут ли у них дети? И, согласился с соображениями Бориса, что хорошо бы… Потом, помолчал и сказал, что он против того, чтобы ушла Андромеда, но если – по другому нельзя, то он подумает, и может статься, уйдёт вместе с ней. Борис легко впадал в панику, он почувствовал ужас и ощутил, как краска залила щёки, но собрался и, не подав виду, ответил, что в этом случае – свадьбы не будет, и жаль девушку, ставшую его невестой, жаль его маму – бабушку Николя, которая долгие годы упрашивала его жениться на женщине, и в настоящее время, летит с Земли… Тогда как, Андромеда наоборот – не выказала неудовольствия, и уже приступила к освоению своего независимого положения, и как знать – возможно, что новая жизнь окажется для неё намного полезнее…
Жозе Зеррис, помогал Борису с поисками жилья. Будущие свояки нашли много общего, и Жозе познакомился с Николя.
- Понимаю, что перемены не всегда радуют, - задумчиво проговорил Зеррис, когда забрав Николя на прогулку, все втроём, они направились в сторону Первой Обсерватории.
- Но, Шанталь – такая необщительная, просто чудо, что нашёлся человек, который сможет помочь… Если, ты решишь заблокировать их женитьбу, то никто не выиграет!
- А, как Андромеда? Как … я?
- Если дружба настоящая – вы будете видеться. В любом случае, она – твоя интел-родственница. Отец с ней развёлся, дай ему шанс! А, с Андромедой – дружите! Родственники – это одно, но бывает, что настоящие друзья намного важнее…
Свадьбу сыграли, и молодожёны поселились в квартале ядерщиков, рядом с выставочной вертикалью, со стороны экспозиции самых ужасающих современных проектов. Через квартал – над минусовым кварталом Империи вкуса, внедрили вересковую пустошь, небольшую – шириной в полтора километра, но в Службу Городской Планировки посыпались десятки и сотни благожелательных отзывов – все одобрили, и решили, что это «очень по марсиански» - и успокаивает, и подчёркивает тревожность хрупкой марсианской природы. Шанталь ходила сюда на этюды, и как-то сказала, что Марс очень подходит ей по характеру – такой же молчаливый и скованный, чем растрогала Николя, который оказался заинтригован её склонностью к изоляции, которая, что в реальной жизни совершенно не проявлялась. Шанталь была разговорчивой, а с Борисом, как и положено новобрачным, они излучали веселье, довольство и оптимизм.
Зимние каникулы, все втроём, они провели в долинах Маринер. Сидя в глейдере, Шанталь делала зарисовки, а Борис с Николя, облачившись в скафандры, целыми днями бродили по заповеднику, спускались в Красный Каньон к 97-ми скульптурам. Николя был поражён. После Красного Каньона, он долго молчал, и сказал Борису, что очень многое понял – и о СС, и о людях, и о себе…
После каникул, Николя возвратился в завершающее 5-й класс, учебное полугодие, а Персей-и-Андромеда, с Борисом и Шанталь на борту, взял курс в Систему Сириуса. Борис рассудил, что для Николя мало что изменится, так как Лебедь-Виктория, находившийся в СС, и связанный с Персеем-и-Андромедой, квантовой сцепленностью, обеспечивал бесперебойную связь. От корабля близнеца, Лебедь получал сообщения моментально, а затем передавал на Марс, и наоборот – получал с Марса от Николя, и транслировал на Солярис. В дальнейшем, Борис думал обратиться за помощью к Андромеде, попросить, чтобы она привезла Николя на летних каникулах, прилетев вместе с ним на Лебеде-Виктории, так как Борис был уверен в том, что Виктор согласится отправить мальчика на своём корабле, в том случае, если получится договориться со школой об удлинении летних каникул в индивидуальном порядке, однако, всё пошло не по плану – Николя сообщил, что на все летние каникулы, останется в Солнечной.
- 6 -
С тех пор, как Клер посвятила его в этот план, Виктор больше всего на свете хотел, чтобы корабль понадобился, и в этом случае, он рассчитывал отодвинуть Андромеду, и вместо неё сопроводить сына на Сириус. Он переступил через законы порядочности – читал всю переписку и прослушивал голосовые сообщения, которыми обменивались Борис и сын, вынудил Лебедя осуществлять для него декодировку и держать это втайне, оправдывая себя тем, что слишком несчастлив. От Виктора Берке ушла Тара. С этого всё началось, но как всегда в таких случаях – утраты человеком сначала радости, а потом, и всех жизненных ориентиров, этим не ограничилось, хотя, Тару, Виктор всё-таки смог удержать – не полностью, но хотя бы, отчасти.
В качестве посредника, Институт Помощи Помогайло показал себя удачной идеей, так как Тара получила разрешение посещать центр психологической помощи, прилетала в Александрийский ИПП вместе с Ратной – доверенным андроидом-секретарём и ответственным кибер-помощником их семейства. Тара входила в институт, занимающий красивое здание на бульваре Художников, напротив сквера Лунная Пагода, Ратна улетала, а когда Тара освобождалась, встречала и увозила обратно. Берке удивился, узнав что Ратна – полноправный представитель Интел Сапиенс и студентка Академии Хомопсихологии. Если, Тара заходила в институт ненадолго, то после этого, они, как подруги, шли куда-то в кафе, на выставку, или гуляли по магазинам. Неожиданно для Берке, к посещениям психологической службы, Тара отнеслась очень серьёзно, ей предоставили гостевой номер постоянного абонемента – в одной комнате она беседовала с психологами, причём, иногда, специалист приходил, а иногда терапевтический разговор шёл через связное окно, и она рассказывала, что к её случаю были подключены трое психологов, а в другой комнатке был уголок отдыха – остров, или убежище релаксации. Пациенты постоянного абонемента обставляли эту комнату по своему вкусу, и могли оставаться здесь сколько угодно – специалисты ИПП отстаивали интересы своего подопечного у него на службе, беседовали и утрясали возможные последствия, как с его законной половиной, так и с родителями. Воспользоваться такой привилегией, Тара бы ни за что не решилась, но если Данава ночевал в Александрии, что происходило довольно часто, она сообщала Берке, и они бывали вместе подолгу.
Стеф оформил его, как внештатного сотрудника – консультанта по перспективам личного преобразования, и его рабочие часы совпадали с расписанием консультаций у Тары Данава. В базе данных появилась вымышленная Сара Нешвилл, назначением которой, стало создание алиби на тот случай, если возникнет вероятность проверки. Несколько раз в месяц, происходили и реальные консультации, его присутствие требовалось не всегда, но Берке заходил в ИПП, как обычный сотрудник, и если у Тары не было настоящего сеанса, они виделись. Привыкнув к радости постоянных свиданий, они начали выходить, а так как, Тару мало кто знал, то опасности разоблачения не было – было невероятно, что Данава встретится им на пути, или зайдёт в их излюбленный маленький ресторанчик.
Однажды, сопровождая Данаву в клинику на приём, возле кабинета Берке, Тара столкнулась с Долобит. У Франчески был выходной, и вместе с малышкой, они заглянули на 5 минут – пожелать всем доброго дня. Филис восседала на маленьком кибер-пони, и по своему обыкновению, всех умиляла. Умилились и Тара с Данавой, умилялся и сам Виктор… Филис была очень славной малышкой. Позже, он без конца прокручивал в голове все обстоятельства, предшествующие тому, что Тара прекратила их отношения, и хотя, она, так ничего и не объяснила, он укрепился в мысли, что именно эта встреча и послужила указателем к той самой пограничной развилке. Встреча в клинике стала первой, а потом в течение целого месяца, волею судьбы, они почти ежедневно пересекались. Проживая на одном острове, прежде никогда не встречались случайно, и вдруг возле его клиники начали сталкиваться. Тара сопровождала Данаву, а жена и дочь, теперь постоянно сопровождали Берке. Наконец, в один из тех дней, когда освободившись, он помчался в Александрию, в Институт Помощи Помогайло, жена зачем-то отправилась вместе с ним. Они были очень дружны, без конца разговаривали, обсуждали все нюансы лечения, профилактики или киборгизации каждого пациента, обменивались мнениями по научным открытиям, по всем политическим новостям – Франческа стояла за увеличение доли интел-администрирования на всех планетах и во всех областях, тогда как Виктор был консерватором и мыслил скептически. В обязательном порядке, они обсуждали и новинки литературы, хотя обычно, времени на чтение не оставалось. В области классики, их мнения не совпадали, и в Долобит просыпался жар спорщика, тогда они начинали именовать друг друга по фамилиям и не особенно церемонились… Берке хорошо помнил тот день – Франческа была дома и, когда, забежав переодеться, он сказал, что направляется в Александрию, она вознамерилась составить ему компанию, проводить его, и пробежаться по магазинам. С появлением Филис, их дом наводнился разнообразными интел-помощниками, Берке даже шутил, что ему не хватает зелёной лампочки в голове, так как становится утомительно здороваться голосом со всеми домашними. Эта шутка почему-то сердила жену, и та, каждый раз пускалась в объяснения – говорила, что можно показать ладонь, а если разжать кулак и сделать это обеими руками одновременно – это и будет «здрасьте» обращённое ко всем присутствующим. В любом случае, домашние интелы в изрядной степени освобождали Франческу, без устали развлекали и даже образовывали малютку и, проходя регулярные тесты по уровню развития интеллекта, Филис показывала самые высокие результаты. В тот день, жена довела его до дверей института, Берке хотел попрощаться, но она решительно поднялась по ступенькам:
- Я давно хочу заглянуть! Может быть, Надеждин на месте, и ты наконец-то нас познакомишь!
- Вообще-то, он – марсианин, - попробовал протестовать Виктор, но жена не послушалась.
Двери раскрылись, и они прошли в вестибюль. Вход был служебным, пациенты попадали внутрь через парадный подъезд с другой стороны, и риска, что Долобит встретит Тару, не было, но ситуация могла выйти из под контроля, и Берке счёл наилучшим выходом – ретироваться. Он подошёл к дежурному администратору:
- Госпожа Нешвилл на месте? – Он произнёс сигнальную фразу, которую оговорили заранее.
- Нет, она только что предупредила, что отменяет сеанс. Простите, мы не успели с вами связаться, - ответила дежурная, так как в ИПП, досконально продумывалась каждая деталь, а в деле оказания помощи не было мелочей.
Их встреча с Тарой оказалась отменена, а когда они встретились в следующий раз, Тара сообщила, что не стоит продолжать эти отношения, потому что… Но, за этим «потому что» ничего не последовало, они обнялись, Тара плакала и прятала лицо у него на плече. С тех пор, Берке заболел. Тара продолжала терапевтические мероприятия в Институте Помощи Помогайло, но они не встречались, и для него, она была недоступна. Где-то с полгода длилась первая и самая тяжёлая фаза его болезни, когда он так сдал, что Франческа настаивала на начале всестороннего обследования, и самостоятельно провела несколько бесед с самыми лучшими диагностами.
Берке мало спал, он старался измотаться до такой степени, чтобы заснуть «на ходу». Сон и 3-4 минуты после пробуждения были его единственным прибежищем посреди той катастрофы, в которую ввергло его её решение с ним не встречаться. Если же, впасть в сон от усталости, не получалось, то он оставался в своей служебной квартирке, где извлекал на свет 52 её фотографии, разговаривал с ней, и начинал отчаянно – до слёз тосковать. На большинстве фотографий Тара не позировала, и это были пейзажные или почти случайные снимки, а в полном смысле, портретов было 12, 8 из них, он сделал до рождения Николя, и 4 - когда история их любви получила такое прекрасное продолжение. И, была ещё одна дополнительная 52-я фотография, сделанная репортёром, когда в первый раз, Тара Данава появилась на публике. Исходя из каких соображений, Данава решил сделать её красоту достоянием общественности, осталось неясным, однако фотографии были сделаны и её лицо 2 недели красовалось в таблоидах, и эти изображения облетели всю СС. Каждый шаг Данавы освещался журналистскими комментариями в публичном пространстве, и в основном, Данава появлялся с Дениз Бояджи, которую пресса именовала – его постоянной спутницей, поскольку, наличие у главы венерианского правительства, 5-ти жён старались не афишировать. Все знали о том, что он женился на сёстрах, но с точки зрения гражданского кодекса и института статистики, права его законной супруги принадлежали госпоже Сие Джаерам Данаве, а сёстры Чандракхан считались матерями его законных, хотя и внебрачных детей, и отношения с ними носили не формальный характер. Многожёнство Данавы имело место в силу традиционного уклада и обычаев народности, из которой он вышел, его браки не имели под собой юридического основания, но, как и любой гражданин, он имел право вступать в любые добровольные отношения, и в Александрии, Данавой восхищались. Фотографии Прии нередко появлялись в светской хронике, тогда как изображений Тары до сих пор не было. Их сфотографировали на премьере в Александрийском театре. Эти снимки, и появление портрета Тары Данава на первых страницах затмило все отзывы на театральную постановку. Берке страшно терзался, думал – может, Данава сумел снова завоевать её сердце, из-за мужа, она и оборвала их связь… Тогда же, никаких опасений у него не возникло, Тара оказалась под впечатлением от спектакля, и по её просьбе, Берке тоже посмотрел эту пьесу. Они пошли с Долобит. Постановка вызвала споры, и их мнения разделились.
Пьеса называлась «Магдебург» и рассказывала о любви. Первый акт начинался с заседания генштаба, на котором члены правления слушали донесение о вхождении в СС некой крупной эскадры, похожей на настоящую галактическую империю, по разведданным, следующую из дальних колоний, связь с которыми давно прекратилась. Эскадра состояла из сотен космических кораблей, сосредоточенных вокруг платформы класса материк – самого значительного по площади, защищённого жилого объекта. Многие корабли имели наступательный характер, и для сбора информации, под видом кибер-модели, в самое сердце эскадры внедряется женщина. Спец-агент – героиня в исполнении Силви Лессар, проникает на флагманский корабль Магдебург, и во 2-м акте, зрители узнают, что вся флотилия обслуживается представителями ИИ, на космическом материке находится живой тропический лес, населённый природными обитателями, а единственным человеком в этой империи, является её владелец и капитан – доктор биологических наук Сефир Магди. Очень быстро, героиня проникает в его ближайшее окружение, после чего следует её саморазоблачение – надо сказать, очень эффектное, поскольку в этой сцене, Силви Лессар скидывает с себя всю одежду. Магди покорён её смелостью и красотой, и вместе с героиней, зрители узнают историю его жизни.
Сефир Магди – гениальный биоинженер, родился в свободной колонии, базирующейся далеко за поясом Койпера, своим истинным призванием, он считал разведение орхидей, для произрастания которых, он и создал свою уникальную независимую платформу. Ему исполнился 401 год и он давно уже был киборгом, даже кровеносная система была модифицирована, и последним органом, доставшимся ему от рождения, было сердце, теперь, пришла пора заменить и его и, перейдя этот рубеж, он окончательно перестанет быть человеком. Узнав об этом, героиня Силви Лессар приходит в отчаянье, и убеждает его лететь на Землю, поскольку на Земле существует медицинское направление, способное обратить вспять даже такую, почти стопроцентную киборгизацию, и её брат является ведущим специалистом лучшего института регуманологии. Доктор Магди колеблется. Однако, его заветной мечтой были автохтонные орхидеи, и он летел на Землю с надеждой застать там сохранившиеся тропические леса… Однако, из дома – из независимой колонии его соплеменников, приходит весть о том, что на Земле в настоящее время сложилась ситуация полной раздробленности – нескончаемые войны коррупционных правительств, и начало окончательной гибель всего живого. Магди ещё больше колеблется, поскольку есть надежда, что эти опасения преувеличены, в чём, кстати сказать, его стремится убедить и главная героиня, и вопреки предостережениям, ради любви и светлого будущего вдвоём, он согласен рискнуть и довериться земной клинике, с целью возрождения собственной человечности. В 3-ем акте, герой видит сон, в котором страшные предупреждения оказываются правдой, возле Земной орбиты, арестовывают его главные корабли, а населённая яркими обитателями тропических лесов, космическая платформа, становится основой для очередного мегаполиса военизированной коррупционной республики. Магди в ужасе просыпается, отменяет сближение с Землёй, и просит Силви Лессар сделать выбор – остаться с ним, или же в одиночестве вернуться на Землю. Её героиня предпринимает невероятные усилия, чтобы развеять все страхи, уверяет его в своей любви, в необоснованности всех подозрений, и вновь вселяет надежду на будущее и возвращение человечности. Доктор Магди вновь поворачивает на Землю.
Пьеса обрывалась на неизвестности. Финал был открыт, хотя звучала очень радостная мелодия, впечатление от спектакля было гнетущим, и по этому поводу, Долобит высказалась весьма однозначно:
- Жаль. Человек выстроил свою жизнь согласно мечте, для того, чтобы в 400 лет, вдруг растерять разум? Обидно.
Мнение Тары оказалось противоположным:
- Он, ведь и прожил так долго – потому что боялся жить… надо не бояться мечтать… Это может быть страшно, но надо любить, надо верить…
Когда он, как сейчас, мысленно разговаривал с ней, то даже мог услышать её голос, и словно бы встречал её взгляд, хотел приблизиться – и терял связь с реальностью, уносился в прошедшие дни, прожитые вместе с ней, когда их любовь расцветала и они были такими счастливыми… С тех пор, как он впервые взглянул на неё глазами любящего, Тара интеллектуально окрепла, из-за оттенков грусти, прячущихся в тени её ресниц, её красота стала женственнее, хранила тайну, словно сокровище, и к этой тайне, Виктор без конца подступался – к бездонной глубине её глаз, к прощению, к безмерной доброте её сердца. В один из таких дней, когда среди ночи, он сидел, и как ошарашенный, смотрел в пустоту, вновь ощущая её присутствие, то так и заснул – на ковре из 52-х её фотографий, и во сне, увидел Тару, вместе с собой в этой комнате. Как раньше, она была совсем близко, он горячо обнимал её, а она перебирала в руках фотографии – фотографии Николя. Едва проснувшись, Виктор связался с Лебедь-Викторией – своим кораблём. Его подсознание сжалилось и пролило свет на выход из этого тупика. Обычно, он действовал через Лебедя-Берке, но обретя независимость, Лебедь-Берке работал на Земле в качестве кибер-птицы, и сообщение с ним было затруднено. Его деятельность проходила в местах естественного обитания диких животных, где использование человеческого голоса запрещалось, а бывая в обычных местах, Лебедь-Берке сразу же звонил сам. Виктор чувствовал, что не вынесет промедления, и попросил Лебедь-Викторию связаться с Андромедой-Берке в служебном порядке.
Андромеда откликнулась, и тут же выслала Виктору серию самых последних снимков Николя. Мальчик подрос и, Виктор различил, что его глаза снова чуточку потемнели. На одной фотографии, они с Борисом очень увлечённо о чём-то беседовали, может быть спорили, на другом – он крепко обнимал Андромеду… Виктор сделал всё правильно – сын был счастлив… Получив снимки, Виктор распечатал 22 фотографии, и только после этого написал Таре: «У меня новые фото мальчика, Тара я тебя жду».
Тара пришла поздно ночью. Она подошла со стороны сада. Сад был освещён, и он увидел её сразу же, как только она вышла из-за поворота, ведущего от дальней площадки. На ней были узкие брюки и, скрывающее фигуру, прямое платье, на голове была шаль, а на груди лежали косы, с вплетёнными в них бубенчиками. Сердце забилось, Виктор выключил садовую иллюминацию, вышел навстречу, и оттого, что безо всяких колебаний, она подошла совсем близко, понял, что ничего не поменялось, и несколько минут, они стояли обнявшись. Когда наконец, вошли в дом, он сразу же увлёк её в спальню, и вся СС временно перестала существовать… Потом, сидя на полу, Тара раскладывала фотографии сына и плакала.
- Прости меня, - тихо сказал Виктор: - Я люблю тебя, прости, что не справился…
- Мне надо идти, - Тара вытерла слёзы: - Я не насмотрелась на него… Приду завтра.
Виктор мог бы дать ей пароль от своего облачного хранилища, и в этом случае, она могла бы, совершенно безопасно для себя, туда заходить, но Тара никогда не говорила о чём-то подобном, и он обрадовался:
- Я совсем измучался без тебя…
Она не ответила, и уже на пороге, обняла и поцеловала в щёку:
- Береги себя…
Они пробыли вместе 4 часа. Днём, Берке выяснил что в Александрии идёт правительственная неделя, на которой все венерианские министерства отчитываются перед ВКС и правительством. Одновременно, проходят презентации возможного стратегирования на предстоящий период, и Данава на всю неделю, переместился в Большой Зал Заседаний – правительственный комплекс, стоящий вдали от города, совершенно особняком.
На следующий день, всё произошло точно также – она пришла, и Виктор блаженствовал. Тара осталась с ним до утра. Виктор сварил кофе, Тара поставила на стол портрет мальчика, и пила кофе, глядя с мечтательной улыбкой на фотографию, а когда она отставила чашку, Виктор взял её за руку:
- Не бросай меня.
- Мне тяжело так… Мы не свободны… - Она перевернула фотографию мальчика и погрустнела.
Виктор переместился и опустился возле её колен:
- Я, совсем не могу, - прошептал он,
- Ты справишься, - она нагнулась и поцеловала его, и через миг, снова оказалась в его объятьях, время исчезло… Берке опоздал на работу, и дежурный администратор, зная, что тот оставался в служебной квартире, не стал беспокоить Долобит, и уведомил пациентов о том, что все утренние приёмы переносятся на вечер, в связи с непредвиденными обстоятельствами и сбоем в работе. Берке был страшно благодарен. Он проводил Тару до мобильной площадки, и хотя, она по-прежнему, настаивала на прекращении их отношений, он знал, что она его любит, и, что следующие встречи неизбежно будут происходить, потому что, есть сын…
С тех пор, именно так и шло. У Андромеды, Берке добывал фотографии, и Тара приходила. Однажды, ей было не выбраться, и около двух месяцев, он ждал, тосковал, всё время был напряжён, так как они перестали обмениваться сообщениями, и их связь поддерживалась только за счёт мальчика. Болезнь Берке стала хронической, свидания с Тарой приносили покой и временную передышку, для того, чтобы без особых усилий, он мог поддерживать форму благополучия – и в клинике, и в семье. Берке пришёл к выводу, что лучшее время его жизни осталось в прошлом, что думала об этом жена, он не знал, но имея ясное представление о её чувствах, старался проявить то, в чём сам, со стороны Тары, так нуждался. Франческе пришлось нелегко. Она снова приступила к работе в клинике, и в это же время обнаружились проблемы с малышкой, хотя все предпосылки к этому, были и раньше, но заговорили об этом сейчас. Виктор знал, что Франческа полагает себя главной виновницей, и молчал, чтобы не заострять на этом внимание, и подчас, дома ему было сложнее, чем в клинике. Ему удалось собрать в Транс-Киборг очень надёжных специалистов, у нескольких, он вёл обучение, а изредка, ему выпадали долгие встречи с возлюбленной.
С течением времени, Виктор понял – Тара не считала верным то, что он отослал Николя. Она не сказала ни слова, но если он пробовал коснуться этой темы – её глаза наполнялись слезами и она отворачивалась. И это, при том, что как совершенно случайно он обнаружил – она не подозревала, что сын живёт настоящим отшельником, в чудовищной удалённости, в обществе его нелюдимого брата и робота. Тара, со свойственной ей наивностью, полагала, что это либо дальняя колония, либо, и вовсе, считала Сириус – планетой, находящейся в СС. Когда, это выяснилось, Берке был настолько поражён, что опять промолчал.
Когда Лето оставила своего малыша у Бориса, Виктор обрадовался, хотя ни одним словом не проговорился, не рассказал даже Таре, более того – испугался, что вдруг, и ей тоже придёт такая идея – когда-нибудь в будущем, туда полететь… Николя исполнилось 7, потом 8, потом 11, а он всё жил на Солярисе… Получалось, что это именно он кругом виноват… Берке не знал – оправдается ли он перед мальчиком, выпадет ли ему когда-нибудь такая возможность. Остался бы Борис таким легкомысленным, если бы по-настоящему был отцом? Задаваясь этим вопросом, Виктор нажил бессонницу. Лучшим собеседником была бы Франческа, но постоянное присутствие Тары в его жизни, стало для неё почти что трагедией, а когда у Филис – их чудесной малышки выявились сложности, заговаривать с женою о Николя, Виктор не решался. То что, и Михайло Васильевич оказался на Сириусе, внушало надежду на возвращение сына в Солнечную, но при многократных попытках вразумить дочь, чтобы с её помощью, вызволить оттуда обоих мальчиков, Лето твердила, чтобы он не вмешивался, раз ничего в этом не понимает, и Виктор начинал тревожиться всё сильнее, уже не только за мальчишек, но также, и за неё… Борис отвечал одно и то же – что возвращаться, они пока не хотят, тогда как сын был уже в школьном возрасте, а поскольку на Солярисе, судя по всему, они вели ничем не обременённую, почти первобытную жизнь, это означало, что уже сказывался островной синдром, при котором, оказавшись в ограниченной, безопасной и изобильной среде, птицы переставали летать, а люди – мыслить. Эти предположения пугали больше всего, а глядя на фотографии сына – на его сходство с матерью, Виктор сильно жалел себя – был бы Николя с ним, то разлуки с Тарой – либо бы не случилось, либо расставание далось бы ему куда легче…
Когда Клер сообщила, что они уже в Солнечной, ему стало плохо – потемнело в глазах и рука сама по себе, схватилась за сердце. Оказалось, что дочь обошлась без его участия – вылетела на Марс своим ходом. Виктор был виноват в том, что Лебедь-Берке решил обособиться, так как никогда не давал ему должной нагрузки, и теперь нагонял упущенное – Лебедь-Виктория летал очень много по делам клиники. Новость о закрытом математическом интернате, поразила ещё сильнее. В своё время, мать была против, чтобы Борис обучался в таком учреждении, Виктор помнил, как родители спорили на эту тему, и она плакала, и то, что Борису не пошла на пользу эта учёба – было со всех сторон очевидно… Николя вырос на приволье, каково ему будет на Марсе? Почему, именно математический интернат? Тара разрешила ему прийти к ней в Институт Помогайло, Берке во что бы то ни стало, надо было выговориться и, неожиданно для себя, он начал говорить с такой быстротой, что в какой-то момент, ему не хватило воздуха. Тара вызвала врача, и потом была очень нежной – целовала его лицо, дала надышаться собой… Таким образом, резко начавшиеся вдруг нелады с сердцем принесли с собой заветную перемену. Виктор сам занял комнату релаксации в Институте Помощи Помогайло, и Франческа была не против, ибо в Транс-Киборг, он в первую очередь, был на работе.
Младшие дети Данавы стали школьниками и разделились – дочери были на домашнем обучении, к ним приходили учителя, а сыновья учились в Шанти – в школе для детей управленцев под названием Подготовительная Школа Второго Резерва. Берке слышал, что в ней обучаются дети высших руководителей не только с Венеры, итоговая аттестация происходит на Марсе, в секторе агрессивного туризма, а в зависимости от полученных результатов, выпускников разделяют – часть поступает в ВШПИ – высшую школу политического искусства в Солтсберри-Марс, а часть улетает в земную Академию Надзорного Ведомства. Мальчики Тары учились в Шанти, и Тара с Данавой без передышки летали их навещать, но самого младшего, Данава оставил в семье, и тот учился в Александрии, в школе Лето. Филис тоже училась дома, а куда сможет определиться в дальнейшем, Виктору было неясно. Франческа носилась по разным специалистам, но важную часть терапевтических предписаний в отношении дочки, выполнить не могла.
О том, что Борис развёлся и женится во второй раз, Виктору сообщила Клер. Вскоре, от него пришло приглашение на свадьбу, и Виктор завёл календарь, на котором зачёркивал дни, оставшиеся до встречи. Франческа боялась за его сердце, и настаивала на заборе клеток для подготовки сердца-донора. Однако началом периода возрастного органозамещения, принимался столетний рубеж, и медики Солнечной сходились во мнении, что форсировать такие перемены не нужно. По части собственного здоровья, Берке чаще советовался с матерью, чем с женой.
Во время перелёта на Марс, он много времени провёл в обществе матери, и поделился с ней многими важными соображениями, поведал ей обо всём. Один день, он пробыл в Кахетии, и ещё один день – у Андрея Кормчего и Лето. Как только, Лебедь-Виктория вошёл в околоземное пространство, на браслет пришла ссылка на их местный путеводитель, поэтому, как и в Кахетии, они снизились прямо над большой мобильной площадкой. Виктор сошёл первым, подал руку Клер, после чего Лебедь-Виктория ушёл вверх, на малый радиус ожидания, а Лето с мальчиками уже ждали их в пяти метрах – возле дома, на обсаженной деревцами, пешеходной площадке. Дочь с зятем обосновались в Южса, и жили в многоквартирной малоэтажке. По александрийским меркам, дом в 10 этажей считался высоткой, а здесь именовался малоэтажкой. Кормчие занимали квартирный отсек – по александрийски – апартаменты-сегмент, проще говоря – жили на втором этаже. Снаружи здания, в каждую квартиру шли лифты – 5 снизу, и соответственно – столько же сверху. Достопримечательностью этого места считались красивые горы, и с верхних этажей, они были видны, но дети поселились внизу. Мальчики могли приобрести навыки опытных пешеходов – их школа находилась неподалёку, и они не зависели от мобильных перемещений.
Объятья закончились, и Берке смахнул слёзы. Старинный друг – Михайло Васильевич возвратился, и держался, как взрослый, а Лео не мог устоять на месте – бегал туда-сюда и подпрыгивал. Андрей, с малышкой на руках, ждал внутри. Внучке было полгодика, и вот она-то пошла в Кормчего – удалась черноглазой. Молодой отец не спускал с рук малышку, и Виктор наконец-то порадовался за дочь – зять светился от счастья.
- Ирэн Кормчая – очень красиво! – Похвалила Клер:
- Так звали прабабушку?
- Ирэн – не по-настоящему! – Объявил Лео.
- Наше имя – Рэнрэн! – Сообщил Андрей: - Мы дружим с одной семьёй на Чукотке, и это они посоветовали – имя, которое принесёт счастье!
- Рэнни, иди к маме! – Подошла к мужу, Лето.
Андрей передал ей малышку, но та, её только поцеловала, и тут же потянулась к отцу. Все засмеялись, и Андрей снова взял её на руки. Лето вместе с Клер, принялись накрывать на стол, Андрей, заметив, что малютка засыпает, унёс её в детскую, а Виктор переместился в большой отсек мальчиков. На Мишкиной половине, под потолком светилась Система Сириуса, на части Львёнка, как Лето называла своего младшего – на стенах располагались изображения килекторных судов, морские пейзажи с кораблями и субмаринами древности, и портреты каких-то интелов, личности которых, распознать сходу не удалось. Мишель начал показывать раковины и камешки-фигурки с Соляриса, потом пришла очередь оценить технологическую морскую коллекцию Лео, а когда Лето заглянула, чтобы позвать в столовую, Берке обернулся и вздрогнул от неожиданности – на маленьком стульчике у стены сидел интел – кибер-помощница пожилого образа.
- Помощница узкого профиля? – Спросил он.
- Это же – няня-Джонсон! Ты не узнал? Когда дома, Андрей предпочитает обходиться самостоятельно, поэтому она здесь, хотя она, и с уроками помогает. Знаешь, я ведь указала тебя своим поручителем… Хотела сразу сказать, но забыла. Ты не против?
- Значит, вы из Кибер-Венориум? – Обратился Берке к интел-помощнице.
- Да. Я – няня-Джонсон-универсал, класса ясли-дет-сад. Являюсь собственностью корпорации Кибер-Венориум, на Земле отрабатываю первый год настоящего семилетнего контракта. – Приятным голосом, ответила няня-Джонсон.
- Удача, что контрактникам, наконец-то разрешили вылет с Венеры, достаточно иметь венерианского поручителя. Почитай семейные форумы – раньше, если захочешь такую нянечку, а во всей Солнечной, няни-Джонсон – самые лучшие, то – только покупка, а при наличии открытых задолженностей, тебя могут не взять в дальнюю экспедицию, представляешь?!
- Не представляю, как ты можешь рассуждать о каких-то экспедициях, но, Андрей прав, и я полностью на его стороне… У нас уже есть горький пример такого же поведения… Поверь мне, Лето…
- Папа, ты о чём?
- Ах, Лето – мы не хотели тебя огорчать, но рано или поздно, всё выяснится – Филис, твоя сестрёнка… Ей диагностировали хомопатию.
- Но, Франческа говорила, что это – предположение, - подошла Клер.
- Всё подтвердилось. К тому же, ничего не меняется… Франческа боится экспериментировать, чтобы не стало хуже…
- Папа, как же это случилось?!
- Случилось, дочка… Всё оттого, что мы переусердствовали с кибер-помощниками… Ну да, ладно. Я не хотел вас расстраивать, но лучше предупредить.
Жена не хотела распространяться, просила не упоминать из-за того, что Филис было всего лишь 7, и была вероятность, что найдётся грамотный специалист, и девочка выправится. Через связное окно, Филис общалась безо всяких проблем, она, вообще была презабавной крошкой, но шла на контакт исключительно с интелами. Говорили, что с течением времени, появится дистанция и с родителями, тогда как случаи исцеления в СС – наперечёт, единого подхода к терапии подобных девиаций нет, а риск перехода в стадию хомофобии, весьма существенен.
- Андрей, мальчики, мыть руки и за стол! – Скомандовала Лето:
- Няня, пройди к малышке, пока мы обедаем. Что, папа? – Лето встретилась взглядом с отцом:
- Няня-Джонсон – стандартная услуга, причём всеми востребованная!
- Мама, я не хочу с луком, можно я тоже пойду к Рэнни? – Прибежал Лео.
- Не разрешается! Я тебе без лука всё положу.
- Дети! Кто справится с обедом, пойдёт с дедушкой, и со мной в парк! – Объявил Андрей, и дело пошло…
Вечером, за час до отбытия, все снова собрались за столом, и Лето вернулась к разговору о младшей сестрёнке:
- Вам надо полететь на Солярис! Знаю – тебе не выбраться, но Франческа и Филис могут отправиться вместе с Борисом. Солярис всё на свете вылечит!
- Я передам твой совет, но Франческе тоже не выбраться…
- На Марсе есть передвижная школа, и в основном, там дети с интелфобией, но бывали, и полностью замкнутые. Лето, помнишь, Вася рассказывал? Батюков там работал, и они справлялись с каждым случаем. – Подключился к разговору Андрей: - Я понял, что там очень хороший подход по марсианским педагогическим наработкам. Скажите супруге, думаю – через Батюкова, можно будет всё разузнать.
- Спасибо, Андрей, - поблагодарил Берке.
- Я расскажу Франческе, на Марсе всегда что-то стоящее! – Подтвердила Клер:
- Но, вам бы подумать о прибавлении!
- Мама! Да, что ты говоришь! – Подскочил Виктор: - Я в долгу перед теми, которые есть! Да, к тому же, я уже слишком стар.
- Да, что это, за уныние?! Сын! Считай, что я этого не слышала!
- Папа, Клер права – ты ни капли не старый! Многие, и вовсе, только на 2-ой сотне начинают о детях думать… А, о каких таких долгах ты сказал? Филис – первая, кто выиграет, если появится братик или сестра!
Виктор не стал спорить, разговор продолжился о чём-то другом, а он думал о Николя – о сыне, который его и не видел, для которого, он числился посторонним, или, в лучшем случае – дядей, и для того, чтобы впервые встретиться – он и направляется к Марсу.
Оторвавшись от Земли, в течение полусуток, он расхаживал взад и вперёд, затем ещё раз, обстоятельно поговорив с Клер, последовал её совету, и залёг в гибернацию.
С тех пор, как он в последний раз высаживался во Владимирском космопорте Москвы-Борейска, прошло 40 лет, но на Марсе к любому строительству подходили столь капитально, что строили на века, и здесь мало что изменилось. В первом зале прибытия, одну из стен занимала активная модель марсианского глобуса. Марс выступал из глубины, и благодаря вращению, картина поверхности постоянно менялась. Виктор дождался появления Фарсидской провинции, увидел россыпь новых названий и отошёл, ощутив на плечах груз прожитых лет. Клер, засмотревшаяся на что-то другое, догнала и взяла его под руку:
- Здесь, главные свершения – под поверхностью, я столько слышала об этих марсианских экспрессах! Нам надо в дресс-сити, и я хочу обязательно куда-нибудь в Андер-Хилл! Ты слышал, где тут самое модное?
- Мама! О чём ты?
- Тебе не понять – это планета моей юности, и прилетая сюда, я всегда чувствую себя молодой!
На широком эскалаторе, они спустились в подземку. Виктор, по старой привычке, свернул вправо, но Клер дёрнула его, и решительно направила дальше – вниз и снова вперёд – в новый и блистательный Андер-Хилл, который оказался новейшей подмарсовой магистралью. «Вас приветствует Андер-Хилл – новая многофункциональная магистраль» - услышали они, сидя в лифтовой капсуле, вышли и, среди других пассажиров, оказались на маленьком перроне нижнего уровня. Судя по всему, это был остров развязки, в воздухе мерцали пространственные меню, а следуя за возникающими стрелками, люди скрывались в дверях вагончиков, увозящих их в десятках направлений разного назначения. Не успел Виктор осмотреться, как Клер подвела его к какой-то отметке, открыла пространственное меню, и к ним тут же поднялась капсула, двери открылись, они вошли и оказались в вагончике с двумя мягкими диванчиками вдоль стен.
- Каков конечный пункт назначения? – Спросила капсула.
- Район Свадебных Куполов, - ответила Клер.
- Дресс-сити – это единственная промежуточная остановка? – Уточнила капсула.
- Да, - подтвердила Клер.
- Спасибо за оказанное доверие! Время пути 28 минут.
Виктор почувствовал ускорение, а капсула продолжила разговор:
- Для повышения комфортности, войдите в меню.
Клер открыла пространственную страницу: Параметры пассажирских мест – «сохранить» - «изменить» - значилось под пунктом №1. «Сохранить» – выбрала Клер. Далее появилось: Панорама следования за окнами, «выбрать» - нажала Клер, и они прочли следующее: Расположено по убыванию популярности: 1 Просторы галактики; 2 Марсианская поверхность в режиме он-лайн; 3 Реконструкция – Марс минус 10 миллионов лет; 4 Первая марсианская подземка… Список продолжался, но Клер выбрала марсианскую поверхность в режиме он-лайн, и противоположная стенка превратилась в окно, за которым был день, и со страшной скоростью, они неслись над коричневатой каменной степью, удаляясь от купола Владимирского космопорта, за которым шли стартовые квадраты и, непрерывным потоком, на орбиту шли шаттлы.
- А где же город? – Озадаченно спросил Виктор, и тут же сообразил, что это сверху – космопорт кажется примыкающим к башням Москвы-Борейска, тогда как в действительности – их разделяет более ста километров, которые, они уже проскочили и уже летели над закрытыми сотовыми площадями огромного мегаполиса.
Заявленные, 28 минут путешествия пронеслись, как 5 или 6. Окно исчезло, на его месте оказалась информационная панель, на которой значилось: Внимание – остановка! «Дресс-сити» - сказала капсула: «Просьба не двигаться, идёт смена конфигурации». Диванчик, на котором они сидели, разделился, и Виктор с Клер оказались сидящими на двух креслах релаксации, по бокам выдвинулись подлокотники, ноги встали на подножку, а спинка начала опускаться в режим расслабления. Виктор увидел, что Клер вернула наклон в рабочее положение, сообразил, где нажать и настроил для себя режим обычной поездки, появился ремень безопасности, двери раскрылись, и кресла вынесли их на перрон в дресс-сити, и почти сразу же, они оказались перед подиумом, в персональном зале показов. Виктор полагал, что они прибыли сюда исключительно по прихоти матери, но оказалось, что для похода на свадьбу, ему тоже нужна одежда с зелёными элементами, и об этой марсианской традиции, он позабыл. С двух сторон, к ним подошли служащие андроиды, подали кофе, и Клер озвучила пожелания. Система считала данные, и не успели они допить кофе, как перед ними появились первые кибер-модели их внешности, с вариантами нового гардероба. На Венере, эта практика не прижилась, и может быть потому, что без прикрас, ты видел свой облик со стороны.
- Мама, я что – такой щуплый? Или, это не точно?
- Не точно. Ты сутулишься, и вечно в мешковатой одежде, - ответила Клер.
Кибер-модель, представляющая её, была воплощением элегантности, что вполне соответствовало действительности – Клер отлично выглядела. Она подобрала себе оливковое платье до колен и жакет цвета свежей зелени, а Виктору – бежевый костюм и салатовые рубашку и галстук, после чего, юные андроиды развели их по примерочным, помогли, сложили и красиво упаковали одежду – Берке решил взять и старые вещи, и аккуратный свёрток перекочевал в багажное отделение его кресла. На этом, мероприятие с переменой одежды, закончилось и, заново пристегнувшись, они влетели в ожидающуюся их, пассажирскую капсулу.
- Если бы, Борис обосновался в Москва-Борейске, я бы одевалась исключительно здесь! – Сказала Клер.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что это удобно, - неопределённо ответила мать.
Район Свадебных Куплов имел 44 свадебные площадки. Церемония Берке – Зеррис проходила в 37-ой, и капсула Андер-Хилл доставила их прямиком ко входу на нужные эскалаторы.
Было известно, что марсианская свадебная церемония – самая красивая и самая лучшая, свадебные купола предоставлялись только марсианам, и это было ещё одним аргументом для того, чтобы поселиться на Марсе. Борис здесь работал, и в строгом смысле, с Марса, так и не улетал – какое-то время, вместе с братом, он прожил в Александрии, но венерианцем не стал, и больше всего сотрудничал с Москва-Борейскими институтами. Свадебный купол представлял открытую площадку, размерами с бальную залу, покрытую своим собственным куполом. Варианты оформления разнились, но по центру высился холм жениха, вокруг которого стояли столики, и было достаточно свободного места. Борису досталась традиционная площадка земного типа, представляющая живую лужайку, холм был покрыт травой, и видовое оформление переносило присутствующих в пышно цветущий весенний сад.
Все были в сборе, Виктор с матерью прибыли в числе самых последних. Стоило им войти, как Борис в костюме с белой гарденией, устремился навстречу, и стиснул его в объятьях, Клер расцеловала своего младшего и, подоспевший официант подал шампанское. Виктор осмотрелся. Здесь было солнечно, небо было голубым, звучала негромкая музыка, и Виктор ясно увидел птичек, поющих среди ветвей. Гостей, было порядка 70-ти человек. Его мальчика было не видно.
- Надо поздороваться с Шанталь! – Сказала Клер.
- А где Николя? – Спросил Виктор.
- Они в той стороне, - махнул Борис, и все вместе, они двинулись в указанном направлении.
Гости – в основном друзья и коллеги Бориса, прохаживались между украшенных цветами столов, и как настоящие марсиане, не замечая ничего вокруг, разговаривали на своём физико-математическом языке. Виктор вспомнил детство – рядом с отцом, такие разговоры не затихали. Виктор пожимал руки сослуживцам брата, с которыми, тот их знакомил, а Клер подалась вперёд – навстречу невесте:
- Шанталь, дорогая!
- Клер! Добро пожаловать! Я так рада вас видеть!
И, они осторожно поцеловались.
- Знакомьтесь: Виктор Берке – Шанталь Зеррис!
- С минуты на минуту, будет Берке! – Подошёл Борис.
- Жозе Зеррис! – Представился брат невесты.
- Очень приятно, добро пожаловать в нашу семью! – Улыбнулся Виктор, выполняя свою роль главного представителя.
Шанталь, закутанная в облако газа, была восхитительна, её брат – учитель математики обладал добрым лицом и очень приятной улыбкой, Виктор был рад за Бориса, но не переставая, искал среди гостей Николя.
- Нино, ведь приехала? – Спросила Клер.
- Да, они с Краюшкиным, с Николя, - ответил Борис.
Он повёл их за холм, и там, в плотной группе новых гостей, Виктор увидел своего мальчика. Он выглядел взрослее, чем на фотографиях, был светлее, и куда более хрупким.
- Николя, - это твоя бабушка – моя мама! – Сказала Нино.
- Дорогой мой! – Хрипловато сказала Клер, быстро подошла к мальчику, и крепко обняла – в точности, как хотел это сделать, он сам.
- Знакомьтесь – это твой дядя – Виктор Берке.
Виктор встретил его взгляд, вдохнул запах, когда на мгновенье, они всё-таки обнялись, и Николя отошёл, уступил место Нино. Потом, Виктор, наконец познакомился и со свояком – знаменитым Митрофаном Краюшкиным, заметил, как неузнаваемо похорошела сестра. Борис пошутил, что все великие математики именно так влияют на своих жён, и всё – заиграл Марш Первопроходцев, травяное покрытие перед холмом разошлось, обозначился ярко-красный участок, и из-под поверхности поднялся регистратор гражданских актов марсианского института статистики.
- Началось! – Сказала Клер.
Тут же послышалось:
- Дамы и господа! Мы присутствуем при возникновении нового союза двух любящих! Давайте, все вместе поприветствуем Бориса и Шанталь!
Все дружно зааплодировали, а жених с невестой вышли на красный квадрат – к регистратору. Гости заняли места за столиками, а Борис и Шанталь уже стояли напротив – за регистрирующей стойкой, обменивались кольцами и меняли статус гражданского состояния, согласно человеческим обычаям и законодательству СС. Пригласили свидетелей, и наконец, формальная часть завершилась.
- Борис Берке, поцелуйте невесту! Вы объявляетесь мужем и женой! – Объявление прозвучало со всех сторон, и сразу же заиграл свадебный марш, и по двум мраморным лестницам, новобрачные начали восхождение. Музыка стихла, небо окрасилось закатными красками, а когда молодые достигли вершины, опустилась ночь и в небе, крошечными алмазными огоньками, начали зажигаться созвездия. Небо чернело, звёзды становились ярче до тех пор, пока Млечный путь не обозначился поперёк неба, грандиозным сияющим рукавом. Затем, появились другие галактики, и картина неба неуловимо сложилась в лицо, а когда сверху послышался таинственный голос, всех охватило по-настоящему благоговейное чувство – будто с людьми разговаривает Вселенная:
- Человек! Ты присутствуешь при рождении Нового Мира, ибо любовь, соединяющая сердца влюблённых, меняет этот мир к лучшему. Ничего не останется прежним, ибо любовь преобразует всё! Любви, счастья всем вам!
С неба сыпалась искрящаяся звёздная пыль, звучала музыка, а Шанталь с Борисом скрылись в холме. Сам Виктор женился в Александрии, поэтому не знал, что находится внутри холма, те, кто знал – загадочно улыбались, а кто не знал, полагали, что там маленькая комната и большая кровать. Это было очень правдоподобно, потому что когда ночное небо сменилось картиной зари, в центре холма распахнулась двухстворчатая дверь, и Борис вышел под руку с молодой женой, которая успела переодеться в красное платье. Снова полилось шампанское, послышались поздравления, Виктор увидел, что Клер подошла с Николя, и Шанталь расцеловала его в обе щёки.
После церемонии, все перешли в глейдер и полетели в Саванну, где в ландшафтной зоне был поход к водопаду, и в банкетном зале среди акаций, перед началом величественной травяной пустоши, был дан обед. На этой прогулке, Виктор держался с Нино, а Краюшкин всю дорогу беседовал с Николя, потом, вниманием мальчика завладела Клер… Сын был совсем рядом, Виктор всю дорогу думал о том, чтобы заговорить с ним, но не имел представления о чём им стоит поговорить. Наконец, он определился и спросил – нравится ли ему жить на Марсе? И, Николя ответил, что – да, ему нравится.
- А что тебе нравится в школе?
- Мне нравятся квантовые уравнения.
- Постой, а разве их дают в 5-м классе? – Не понял Виктор.
- У нас можно самому выбирать, не обязательно по программе, - ответил сын.
- Вам решительно повезло с племянником, - присоединился Краюшкин:
- У Николя большие способности! Вот увидите, по части фундаменталистики, он дальше всех нас пойдёт!
- Давайте, сфотографируемся все вместе! – Предложил Виктор, и сделал на браслет несколько общих снимков.
Затем, сфотографировал отдельно Клер с Николя, Николя с Нино и Краюшкиным, Клер с Нино, и ещё раз всех вместе, заснял Митрофан. Таким образом, он сам оказался на одной фотографии с Николя.
Вернувшись в Александрию, он, по обыкновению, стал ждать встречи с Тарой, а со временем им завладело чувство, что упущено что-то важное, и скорее всего, упущено навсегда.
-7-
После знакомства с Николя, и обретения в его лице полноценного внука, Клер не успокоилась до тех пор, пока не установила с ним надёжные и доверительные отношения. После возвращения на Землю, она регулярно выходила на связь, а после отбытия Бориса в Систему Сириуса, прилетела в Москву-Борейск, на этот раз – вместе с мужем.
Надо сказать, судьба её мужа – Реваза Геловани, была непростой, так как всю жизнь, он провёл в условиях полного диктата со стороны отца. Он был младшим сыном, имел 4-х братьев и сестру, ещё в детстве, погибшую в авиакатастрофе. Братья разлетелись по всем сторонам света, не испытывая никаких ограничений, но Ревазу, это было запрещено. Более того – отец выбрал ему жену – Клер, словно вовсе не интересуясь его мнением, и можно сказать – принудил заключить этот брак, за что впоследствии, Реваз не уставал его благодарить, но на момент свадьбы, никакой гарантии, что всё получится именно так, не было. Реваз закончил Медицинскую Академию и продолжил образование на Луне – в Пенториуме, после чего всю свою жизнь работал в Телави, в НИИ ГИБТЧ – институте генной инженерии и био-технологии человека. Учёба на Луне оставалась его единственной дальней поездкой. Реваз был добрым, тихим и очень вдумчивым человеком. Он знал множество старинных песен и древних стихотворных баллад, имел красивый голос и был талантливым исполнителем, благодаря чему, его зазывали на светские мероприятия по всей округе. В Ревазе, она нашла то, чего не доставало, как её первому мужу, так и сыновьям – теплоты. Анна – их старшая дочь унаследовала характер отца, она была любимой внучкой Резо, и в результате множества перипетий, вышла замуж и поселилась неподалёку.
Клер решила, во что бы то ни стало, познакомить Реваза с Николя. После свадьбы Бориса, она начала добиваться от Резо позволения Ревазу слетать на Марс, и это ей удалось. Сочтя причину лететь на Марс – стоящей, Резо отпустил сына с невесткой, и Реваз с Клер пробыли в Москва-Борейске 4 дня. Они остановились в квартире, отбывших на Солярис, молодожёнов, каждый день навещали Николя в Числовом городке, а в завершение, Николя освободили от занятий на целый день, и они летали на гору Олимп – почтить память погибшего в тех местах, деда Берке.
Клер хотела залучить Николя к себе. Каждое лето, к ним в Кахетию прилетали родственники – множество детей и подростков, была гарантия, что этот грустный ребёнок ни в коем случае, не останется одинок. Также как и она, Реваз проникся участием к мальчику, было видно, что и Николя рад их общению. Вернувшись на Землю, Клер некоторое время раздумывала, и наконец – превосходный замысел был готов. Она знала, что Николя поддерживает постоянную связь с Андромедой, он рассказал, что её приняли в ЕМАИС – организацию, объединяющую всех интелов, и откомандировали на Землю – работать в природоохранном ведомстве, где, кстати сказать, нёс службу ещё один родственный им интел – Лебедь-Берке. Для успешности своего плана, Клер решила действовать в обход своих сыновей, и вовлекла Андромеду в свой замысел. Та, откликнулась с радостью, и пообещала явиться на Марс за Николя, и доставить его на Землю, где какое-то время, он проведёт вместе с ней в Африке – в Серенгети, а на оставшееся время – на полтора месяца или побольше – Андромеда привезёт его к ним. С возвращением в Москва-Борейск было проще, можно было обратиться в учебное учреждение с просьбой встретить воспитанника, а во время пути, все пассажиры закладывались в гибернацию.
Когда летние каникулы начались, Николя прилетел на Землю, но в Кахетии, всё пошло кувырком. На их улице был большой праздник. Бэка Эристави взял главный приз на винном конкурсе «Галактическая Лоза»! Точнее, не лично он, но их семейное предприятие – винодельня! Кахетинское белое из винограда сорта Ркацители-Пурим, над которым начал работать ещё его прадед, обошёл французские и чилийские вина, и взял гран-при в Нео-Флориде!
Этот конкурс начали проводить в Элифере – столице юпитерианского сектора, но близ Нептуна – в Наптон-Флориде, вина приобретали какие-то дополнительные оттенки, и вот уже 100 лет, как сомелье СС, собирались именно там. С развитием СС, появилась потребность не просто путешествовать, но и жить в космосе, причём – жить с максимальным комфортом. Ещё в эпоху первого поколения кораблей классов: флэт, отель, остров было отмечено, что за орбитой Юпитера, вина и коньяки, в небольшой степени меняют свой вкус, и чем дальше от Солнца, тем ощутимее эта разница. Заметили, что некоторые вина становятся лучше, но, к огромному сожалению, большинство крепких напитков, наоборот – снижают свои вкусовые характеристики. С тех пор, это явление тщательно изучают, в связи с чем, появилась новая винодельческая индустрия, и соответственно – целый ряд новых профессий. Вина, хорошо зарекомендовавшие себя на больших расстояниях, закупают и все космические поселения, и планеты, и корабли-гиганты. Своё виноделие появилось на Луне, и начало развиваться на Марсе, но на данном этапе, говорить об их конкуренции с традиционным земным, пока рано. В силу этих причин, конкурс «Галактическая Лоза» является важнейшим событием для виноделов и виноградарей, а многие считают его даже первостепенным, поскольку человечество осваивает дальние рубежи, и число поселений за пределами СС, увеличивается по экспоненте.
Эристави позвали всех, и 3 дня жарили шашлыки, пили вино, пели и танцевали. Для молодёжи, поставили длинный стол на лужайке позади старого сада, за которым принимали гостей младшие представители семьи Эристави – Серго, Георгий и Гоча. Проще говоря, здесь угощали мальчишек. Отар и Иракли – уже взрослые внуки Реваза, ушли к старшим, за столы под навесами, а Николя усадили к подросткам – на задней лужайке. Реваз был занят у себя в институте, Леван, и дневал, и ночевал в клинике, Клер возилась в саду, когда позвонил Отар, и сказал, что они не знают, что делать – там, что-то неладное с Николя… Эристави жили в пяти минутах. Клер прибежала, и застала следующее – все с тревожными лицами в молчании, столпились за домом, а Николя – прыгал. Он двигался, как заведённый – отталкивался от земли, взлетал, группировался и совершал один или два кувырка в воздухе, приземлялся на ноги, снова отталкивался, и так без конца… Уже час, он прыгал подобным образом, а зрители стояли неподвижно, как в столбняке.
- Николя!
Клер попробовала позвать его, и сразу же поняла – бесполезно.
- Гони за Резо! – Она подтолкнула Ираклия в сторону мобильной площадки и, словно стряхнув оцепенение, он умчался.
Позже выяснилось, что когда Николя подали угощение, он не взял, сказав, что не ест животных, включая даже мясо, выращенное искусственным образом.
- Значит, ты – против нашего угощения?! Против обычаев? – Спросил Серго.
- Может быть, ты за филинтелов? Может быть, ты – филинтел? – Спросил Гоги.
- Наверное – да. Меня воспитал андроид.
- Ты – слабак!
- Слабак?! – Переспросил Николя.
- Кто не ест мяса, и держится за интелов – слабаки! Ты – слабак!
Вместо ответа, Николя вышел из-за стола и стал прыгать. Примерно с минуту, он подпрыгивал, постепенно наращивая высоту, потом, находясь в наивысшей точке, обхватив колени, собрался, и дважды перекувырнулся в воздухе… Вот так, это и началось, и все оказались в роли беспомощных наблюдателей, потому что происходило невозможное – мальчик взвивался на высоту, порядка двух метров, кувыркался в воздухе, и к моменту появления Резо, это длилось часа полтора. Стояла тишина. Губы Николя были в пене, из под закрытых глаз, посверкивали белки – это можно было рассмотреть, но подобраться вплотную, и как-то прекратить это сумасшедшее представление, никто не решался.
- Остановись! – Громовым голосом приказал Резо, протискиваясь вперёд.
Произошла маленькая заминка, и Клер не смогла определить, что случилось – Резо сделал остановку во времени, или же, его приказ был всё-таки обращён к Николя. Последнее было более вероятно, и на неимоверно долгую секундную паузу, Николя застыл в воздухе. Нани Эристави протяжно охнула, пауза кончилась, Николя резко опустился, сделал шаг в сторону и упал, его стала сотрясать дрожь, кто-то прибежал и накрыл его большим одеялом. Резо подали табурет, и он сел рядом. Через некоторое время, дрожь утихла, Николя дали вина и простую лепёшку, и в таком виде – завёрнутым в одеяло, Резо забрал его с собой на горное пастбище. Высоко в горах стояла глинобитная хижина, где Резо, по своему собственному выражению, набирался спокойствия.
- Где ты этому научился? – Спросил старик.
Они прилетели к вершинам. Кое-где теснились узкие участки зелёной травы, здесь паслись овцы, а повсюду из под земли росли к небу новые камни. Дед отослал мобиль обратно, и усадил Николя рядом с собой – на одеяле из войлока, расстеленном на вытоптанной траве подле небольшого возвышения, сложенного из крупных почерневших камней.
- Я из другой планетной системы, то есть, я – марсианин, но родился и до прошлого года, жил не в Солнечной…
- Значит, учился у прыгунов?
- Да, у дельфинов.
- Дельфины говорили по человечески? – Удивился Резо.
- Нет! – Николя улыбнулся: - Там ещё живут люди у!
- Люди «у моря»?
- Да! Как вы поняли?
- Когда ты сказал про дельфинов… Почему же, ты не смог остановиться?
- Наверное, я не смог доучиться… Мы улетели… Хотя, все улетели ещё раньше меня… Но, по-настоящему, мы учились не прыгать – мы учились не бояться Ру-а, вместе с дельфинами. Дельфины, ведь не боятся… А, у – всё равно пугаются, не пугаются где-то до 1-го класса, а потом – всем становится страшно, без причин. Людям у страшно приближаться к Ру-а. Таких, как наш учитель Файра, кто, как и дельфины – совсем не боится, очень мало. Из нашего класса, только я не боялся.
Николя задумался.
- Когда, я был совсем маленьким – я в любую минуту мог быть с ними – с Ру-а. Закрывал глаза – и всё, сразу переносился! Надо же! Я только сейчас это вспомнил…
- Кто такие, эти Ру-а?
- Это – кто делает всё.
- Как искусственный интеллект?
- Нет! Ру-а есть на Земле, вот, - Николя включил картинки через браслет, и показал Резо фото китов.
Старик ничего не ответил, он замолчал и начал хлопотать по хозяйству – разжёг очаг, принёс воду в железном чайнике и поставил прямо на открытый огонь.
- Скажи, сынок, а что Борис делал на этой планете? Чем вы там занимались? – Задал он следующий вопрос, когда подал своему гостю чай и придвинул лепёшки, сыр, зелень и свежие абрикосы в корзинке.
- По-настоящему, я не знаю. Папа работал над вычислениями, а когда мы прилетели в Москва-Борейск, то его спрашивали, и он ходил на заседания ВКС, и там определили, что он – посланник в статусе наблюдателя. Папа сказал, чтобы я был готов к тому, что нас никто не поймёт, но на его персональной странице, есть данные.
Николя открыл страницу Бориса Берке, где в графе местопребывания, значилось, что в настоящее время, тот находится в Системе Сириуса, в качестве представителя СС, допущенного в качестве наблюдателя за развитием местной цивилизации, получившей условное наименование – «цивилизация сдвоенных звёзд». Ниже, шло примечание, что в связи с тем, что установление дипломатических отношений между нашими мир-системами – дело ближайшего будущего, допуск кораблей в Систему Сириуса ограничен 2-мя кораблями, разработанными Борисом Берке, это – Персей-и-Андромеда, и Лебедь-Виктория, корабли класса разведчик, средней степени дальности.
- На Солярисе, у нас остров! Немного похоже на это!
Николя обвёл руками по сторонам:
- Там – море воды, а у тебя – море гор, а в Серенгети, где сейчас мама Медо – море травы! Я очень полюбил это место, как будто бы заземлился!
- А как на Марсе?
- На Марсе – не получилось, но я всё время летал на Солярис… А в Африке – заземлился. Наверное, вам не понять…
- Отчего же, я и сам это чувствую. Все мои однокашники уже давно разлетелись... Все поисчезали из этого мира, иногда задумаешься – может, тоже неплохо было бы полететь куда-то в далёкое путешествие – на Солярис, или в золотой мир моего детства, откуда мы родом, и куда давно возвратились мои родители…Тогда, я поднимаюсь сюда – в эту хижину, и опять понемножечку заземляюсь. Так что – добро пожаловать, присоединяйся! Кавказ даёт очень хорошее, очень крепкое заземление.
В горах, вместе с Резо, Николя и провёл своё первое лето на Земле. За несколько дней до отлёта, старик предложил созвать сюда тех ребят, из-за которых, и произошло их знакомство, поскольку, все справлялись о нём, всем хотелось перекрыть чем-то, те необдуманные слова, а значит – подружиться и поговорить. Николя решил отложить всё на следующее лето, когда он прилетит сюда снова, и тогда времени на всё точно хватит, но на следующий год, на Солярисе родилась Исабель. Борис сам договорился со школой, и выслал за сыном Персея-и-Андромеду. Николя было уже 13, а с 14-ти лет, как ученик старших классов, он получил право планировать – сдавать что-то досрочно, брать обязательства самостоятельного усвоения целых разделов, благодаря чему, обрёл куда большую свободу передвижения, и провёл на Солярисе целых 7 месяцев. В Кахетии, он побывал ещё раз, сразу же прилетел в горы к Резо, и туда же, из Телави начали подтягиваться и все остальные – Геловани, Эристави, и все кто, хотел познакомиться с необычным марсианским родственником. При знакомстве, Николя производил впечатление молодого человека, задумчивого до крайности, что было понятно – так как, если не быть задумчивым в особенной степени – разве можно столько времени проводить с таким стариком? Однако, с Резо, они подружились, и время от времени, Клер получала от него какие-то сообщения, адресованные Резо, чаще всего, это были какие-то рассуждения, но ничего слишком необычного с младшим Берке больше не происходило, по крайней мере в СС, по крайней мере до его 18-ти летия.
Глава 2 Семья Берке
-1-
Согласно статистике, до 80% мужчин в возрасте от 18-ти до 35-ти лет, вступают в долговременные отношения с интел-партнёршами, а создание семьи с представительницей своего вида, как правило, происходит после 40-45-ти лет, так что, Борис не был исключением, напротив, попадал в общее правило, в большинство.
В Москва-Борейске, он сразу же оказался среди коллег, знакомых ему ещё со времён ученичества, со многими из которых, его связывали приятельские отношения, и перед свадьбой, он отдал дань ещё одной общей традиции – поддался панике. В какой-то степени, Шанталь была «инопланетянкой», за месяц знакомства, они успели один раз крупно поссориться, все утверждали, что женщины, и в особенности, землянки – настоящие неврастенички, венерианки же – совершенно особая статья, и семья брата – была прекрасным подтверждением этой житейской мудрости. Андромеда полностью разделяла его образ жизни, его интересы, была в курсе всего, над чем он работал и размышлял, тогда как для его теперешней невесты, это навсегда останется недоступным… Подобные рассуждения перед свадьбой, навевали небольшой ужас, и если бы не мать и не разлука с Николя, то вероятно, он бы всё отменил и вернул Андромеду, но друзья говорили, что это психоз жениха перед свадьбой и, что настоящая семейная жизнь, того стоит… Как бы то ни было, к своему браку, Борис подошёл с большой ответственностью, и планируя быт на Солярисе, разработал и запатентовал два устройства. Он сомневался в их востребованности в СС, но сослуживцы заверили, что напротив – в настоящем мире почти отсутствует техника без способности осознания, тогда как спрос именно на такую, растёт. Готовясь к поселению на Солярисе, уже в качестве молодожёна, Борис собрал катер и трансформер-катамаран. Отсутствие интеллектуальной компоненты понадобилось на всякий случай, во избежание утечки информации о Солярисе. Его положение в Системе Сириуса, являлось актом доброй воли со стороны у-ва-у, и Берке не хотел менять негласные правила и, отягощать простоту своей тамошней жизни технологическими усложнениями. Он замыслил трансформер-катамаран в качестве подарка Шанталь, на случай, если ей всё же захочется разнообразия. Транспортное средство представляло низкоскоростную устойчивую платформу, и могло трансформироваться в плавучую комнату. Катер же, потребовался, как только он вообразил гипотетическую опасность, что Шанталь заплывёт на катамаране куда-нибудь далеко, испугается, возникнет аварийная ситуация и, ему придётся мчаться на выручку. Андромеда была понятна и полностью предсказуема, в их союзе вектор неожиданности исходил от него, но его будущая жена не меньше чем он, способна генерировать перемены… Мать посмеивалась, но перед свадьбой, Борис не мог справиться со множеством опасений, и чтобы отвлечься, работал без передышки.
Большей частью, никакие из его опасений, не оправдались. Его молодая жена, хотя, и проявляла женский характер, но зато ещё до свадьбы, удалила своего блокировщика, и во время перелёта к Сириусу, её новое положение подтвердилось. Прежние опасения сменились новыми – Борис даже предложил вернуться в Солнечную при первом же недомогании, при возникновении малейшего риска для малыша.
На острове, их встретило плодово-ягодное изобилие, в первый же день, Шанталь нашла новый вид огромных орехов, размерами с хороший кокос, твёрдая кожура которого, оказалась вполне съедобной, а кисло-сладкая хрустящая сердцевина утопала в белом ореховом «молочке». Ещё на Земле, задумываясь о жизни отшельников, Шанталь запаслась пищевым анализатором, и первое время неустанно изучала продукты, поставляемые островом, и выяснилось, что этот, то ли орех, то ли фрукт содержит полный спектр микроэлементов, показанных для питания будущих матерей.
- Мы, это – Адам и Ева, возвращённые в Эдемский сад! – Постоянно повторяла Шанталь.
Вскоре, она начала рисовать – сидела на песке со своим планшетом, или заплывала куда-нибудь далеко на катамаране и переносила на холст всё, что видела – море, яркие дневные звёзды, далёкие косые дожди, небо – самых необычных оттенков, высокие разноцветные облака, цепи высоких, исчезающих вдали, островов. Теперь, она не отслаивала работы, так как рисовала очень много и боялась, что может закончиться память. Борис, не особенно следил за её творчеством, но однажды, увидел очередную картину и обомлел – Шанталь изобразила лотосовые поля на Солярисе. Приблизительно в 12-ти часах пути от их острова, в море располагались отмели, поросшие большими цветами, и Андромеда утверждала, что это именно лотосы. Среди цветов разгуливали длинноногие пеликаны. Было интересно наблюдать за тем, как их птенцы учатся летать. Взрослые птицы взлетали, отталкиваясь от песчаного дна, а детям не хватало роста, и для того, чтобы набрать ускорение, они совершали пробежку по круглым листьям. Часто, птенцы плюхались в воду и очень смешно голосили, они совсем не боялись людей, и за ними, можно было наблюдать без конца. Птицы были огромными, и у них был очень красивый полёт. Вечерами, солярианское небо насыщалось ярчайшими красками, и белоснежные стаи подчёркивали фантастическую красоту вечеров. Именно этих птиц нарисовала Шанталь, хотя, они ещё не успели побывать ни на здешних пеликаньих угодьях, ни на безбрежных лотосовых полях.
- Где ты это увидела? – Спросил он.
- Наверно, во сне… Когда, я закрываю глаза – сразу же начинается путешествие! Мне нужно ещё столько нарисовать!
Её глаза сияли:
- Я знаю, что у беременных бывает творческий взлёт, но ты не представляешь, что творится в моей голове! Понятно, что чудеса всё-таки, есть! Спасибо тебе, спасибо Солярису, спасибо Сириусу, спасибо всем!
Борис справлялся с календарём, чтобы не пропустить последнюю возможность вернуться в Солнечную, и когда последний день для гипотетического отлёта, был на подходе, Шанталь отказалась улетать, мотивируя это тем, что прекрасно себя чувствует, что прежде, она никогда не испытывала такого воодушевления и, в подтверждение привела его же собственные слова: здесь чувствуется внимание со стороны чего-то превосходящего, и как когда-то он сам – она также готова вверить этому неведомому попечительству заботы о себе и ребёнке…
Борис был рад остаться на острове. Беременность жены протекала нормально, а на второй половине, она открыла в себе поэтические способности. Живопись отошла на второй план, а Шанталь почувствовала себя стихотворцем. Из под её пера выходили строки, сильно напоминающие сочинения, которые в своё время строчила Лето, именуя их – «переводами песен Ру-а». В первый прилёт на Солярис, рассудок племянницы испытывал явную перегрузку, а теперь, что-то подобное происходило с женой.
В стихах, Шанталь воспевала их будущего ребёнка, говоря, что некто –
… ровесник здешнего Солнца,
Или чуть старше,
Знает многое и многое скажет…
Летит – прямиком со звёзд,
И, с каждым часом всё ближе…
Скоро узнаю – кто ты, поселившийся в сердце –
Младенец, по имени Вечность,
Иль – талый след мироздания, явившегося во сне.
Ты придёшь, явишься миру,
Дашь мне ответ…
Шанталь пребывала в странном почти экстатическом состоянии, Борис тревожился, и его беспокойство только росло, пока наконец, к ним на остров, не пожаловал у-ва-у.
Примечательно, что это была третья личная встреча Берке с представителем этой народности. Китов, то есть – Ру-а, и дельфинов – итикри, он видел гораздо чаще, а с единственным у-ва-у, с которым состоял в контакте – беседовал не как с таковым, но с его фантомным подобием, которое выглядело абсолютно вещественно, прибывало на межпланетном т/с и совершало действия обычного существа, но в любой миг могло раствориться в воздухе. Борис отмечал, что на рефлекторном уровне, он старательно избегает сближения с этой фантомной субстанцией, тогда как представители ИИ, создающие собственные проекции, ни в ком не вызывали подобного отчуждения. Первая настоящая встреча состоялась перед рождением Николя, когда у-ва-у начал приносить молоко, но в основном, контактировал с Андромедой. Николя общался с у-ва-у на постоянной основе – посещал школу. Борис ни разу там не был, и предполагал, что это место находится далеко, поскольку упоминая о занятиях, сын постоянно употреблял глагол «перенёсся», например – «я перенёсся позже, и все уже сидели на нашей площадке»…
В тот день, Шаналь уплыла на катамаране, рисовала, или записывала свои поэтические произведения, он же, по обыкновению, проводил время, сидя на берегу, когда прямо перед ним, на воду опустился корабль. Он появился в небе, как шар, а приводнившись, неуловимо быстро трансформировался в тарелку. Боковой шлюз раскрылся и, оттуда выскользнул у-ва-у, стоя на миниатюрном плавсредстве, он поднял руку в жесте приветствия и двинулся к берегу.
Борис, первый раз, видел у-ва-у в одежде. Его голова была украшена шапкой белых волос, но когда он приблизился, Борис понял свою ошибку – то, что он принял за одежду, оказалось покрывающим всё тело, волосяным покровом – почти что шерстью.
- Забавно, что ты удивился! – Услышал Борис его голос, в своей голове.
- Что ж – так выглядит старость, в старости мёрзнешь…
Борис слегка поклонился:
- Моё почтение! Здравствуйте, чем мы обязаны такой честью?
- Ты прав! Я – руанит, общаться со мною – большая честь. Я пришёл к тебе с просьбой.
Борис знал о таких у-ва-у – когда-то, они с Андромедой всеми силами пытались развенчать возвышенные представления Николя о китах, и в ответ, отстаивая собственную позицию, сын рассказал, что правителями у-ва-у, могут быть только те, что способны без посредников, напрямую общаться с Ру-а, именно из таких у-ва-у – из руанитов, и получались правители.
- Ты вспомнил верно! - У-ва-у прочёл его мысли.
- Я – из руанитов Сноморья – блаженной планеты.
Борис поклонился.
- Мы видим – тебе нравится жить в этой воде. Тебе выпала огромная честь, Ру-а обращаются к тебе с просьбой. Скажу, что напрямую, обратиться к твоей жене не получилось, она не слышит… Поэтому, я пришёл, как посредник.
Борис почувствовал важность происходящего и растерялся.
- Я полностью в вашем распоряжении.
- Послание здесь! – Руанит протянул ему камешек – средних размеров, полупрозрачную гальку, отшлифованную до блеска.
Борис взял камешек и, действуя по наитию, прижал его гладкую поверхность ко лбу. В этот же миг, сознание оказалось заполнено ярчайшим светом, а когда он отвёл камешек, то увидел, что сидит на песке, но, как долго был «ослеплён» этой вспышкой, было не ясно. Он сидел, точно оглушённый, а когда самочувствие пришло в норму, в голове проступил смысл послания, как оказалось – чересчур мощного для его восприятия, тем не менее, самое основное, он понял: в их семью намеревается войти Ру-а, точнее – просит его позволения на то, чтобы родиться… Борис взглянул на руанита, стоящего совсем рядом:
- Я понял правильно?
- Да, - кивнул тот.
- Думаю, что моя жена знает, и я полагаю – она согласна…
- А ты?
Борис прислушивался к себе. В этом послании было ещё что-то…
- Есть ещё что-то… Вы знаете? У меня не получается уловить…
- Ты получил множество смыслов, и сумел вычленить главное. Всё остальное откроется уже в будущем.
- Я чувствую, есть ещё что-то важное…
- Важно всё! Это я принял и запаковал для тебя это сообщение. По всей видимости, ты ощущаешь будущую краткосрочность… Но, нет ничего определённого, хотя скорее всего, это так.
- У меня торможение мыслей… Это чересчур мощная техника… - Борис встряхнулся: - Как вы это делаете?
- Это пси-знание. До таких навыков, ваша цивилизация пока не дошла. Смотри.
Руанит нагнулся, и выхватил из песка обкатанную волнами, гальку, протянул Борису, затем на несколько секунд сжал в кулаке, раскрыл ладонь, и Борис увидел, что силой сжатия или, что более вероятно – силой мысли, он отшлифовал камешек, наведя блестящую полировку.
- Это первый этап. Затем, сюда можно поместить любой инфо-образ. Это делается концентрацией на смысловом переносе. Инфо-образ будет в полной сохранности сколько угодно, если не упадёт в море, в водной среде, сохранность намного меньше.
- А, как называется знание, которого, мы в СС, всё же достигли?
- Естественно-научное. Вы – познающая цивилизация. На данном этапе, вы копите информацию. Спрашивай! Можешь спросить обо всём. Я никуда не спешу.
Борис почувствовал волнение. Вопросов было достаточно, но надо было собраться с мыслями, и определиться с первоочерёдностью, с самым важным. Старый у-ва-у взглянул на него:
- Я хотел испытать тебя. Дело в твоём сыне… Его способности таковы, что если бы, он был одним из нас, то мог бы стать руанитом. Я хотел выяснить – есть ли и у тебя подобное превосходство…
- И, что оказалось?
- Твоя реакция не подтвердила, что вы отличаетесь. Руаниты принадлежат к меньшинству, видимо, как и твой сын…
- Кто такие руаниты? Что это означает?
- Способные общаться с Ру-а. Мы – посредники.
- Жрецы-священнослужители? – Удивился Борис.
- Для тебя эти понятия лишены смысла, и всякое упоминание о Ру-а связано с недоверием, однако же – всё так и есть. Это существа из плоти и крови, но их развитие превосходит наше в степени, которую трудно помыслить. Тебе сложно поверить в то, что это возможно, тогда как мы вынуждены выстраивать рядом с ними и свою культуру, и все свои устремления.
- Они чего-то хотят от вас?
Руанит покачал головой:
- На нашей памяти, всего один раз случилось нечто подобное – очень давно, они объединили нас с итикри, поставили перед необходимостью интегрировать дельфиний народ в наше сообщество.
- Но, как я понял, у-ва-у безусловно главенствуют?!
- Да, при том, что итикри – природные телепаты. Они – урождённые носители многих элементов пси-знания, и наше сосуществование взаимовыгодно… Но, если учесть, что и по сию пору, между нами так много шероховатостей, можно представить, что мы чувствовали тогда…
- Значит, в какой-то момент, Ру-а осуществили управление жителями целой планеты? Как же это произошло?
У-ва-у задумался:
- Хорошо, пусть будет экскурс в историю… В мире Эа, существовали два вида, достигшие начал высшей разумности. Уклад нашей жизни –общинное уложение. Общины делятся на мужские и женские, и формируются по принципу общественного положения, как правило, объединяют специалистов из одной области. Большая часть населения проживает в общинах такого типа. В древности, общины строились на клановой, многосемейной основе. Понятие родового клана утратило сколько-нибудь значимые позиции, но жизнь в семьях, всё равно остаётся. Во все времена, итикри держались неподалёку, и от самых древних времён, мы поддерживали добрососедство. Мы следовали путём научно-технического прогресса, они же – обитали внутри собственных мифов и верований. Они были китопоклонниками и, на сегодняшний день, здесь мало что поменялось. Мы жили бок о бок с этим народом, и в ранней истории наблюдалось одно и то же – времена наибольшего сближения с итикри, сменялись периодами охлаждения. Эти фазы сменяют друг друга волнообразно, каждые пятьсот лет, выдавая по несколько пиков чередующихся значений. К слову сказать, сейчас мы проходим новый период взаимного отчуждения… Но, итикри остаются интегрированы в наше общество, и здесь ничего не меняется. Однако, так было не всегда, и в былые времена, доходило до столкновений, конфликты становились массовыми, максимумы временного размежевания грозили войнами – локальными, но, тем не менее, обстановка периодически накалялась… Исторический процесс шёл зигзагообразно, до тех пор, пока однажды, в максимум очередного потепления, итикри не оказались почти полностью интегрированы в наше сообщество. У итикри есть собственная историография, и они сохранили в памяти имя легендарного у-ва-у – лидера в процессе полного сближения наших народов, тогда как у нас – это время названо эпохой пастухов-итикри, так как, вливаясь в наши общины, дельфины назначались на исполнение самых простых поручений… Итикри же, настаивали на версии, что в Файратхе – в том замечательном у-ва-у, воплотился Ру-а. Позднее, наши самые первые руаниты неоднократно подтверждали истинность этого заявления. Итикри – носители пси-знания, много позднее, мы научились это использовать, и объединение с ними отразилось на развитии нашей цивилизации. Ментальный инструментарий дельфинов намного тоньше, их видение мира шире, и нам было чему поучиться, но в древности, итикри помогали только избранникам, только друзьям…
- Как вы начали общаться с Ру-а? И, самое главное – для чего?
- Ещё со времён, предшествующих объединению, периоды эмпатичеких максимумов между людьми-у-моря и итикри, отмечались возникновением большого количества пар, состоящих из дельфина и девушки, или из дельфина и у-ва-у, соединившихся узами дружбы. Такие пары пускаются странствовать, и по многу лет живут отшельниками. Когда же, в конце-концов, эти у-ва-у возвращались в свою общину и заводили детей, то сообщали им совершенно особое мировоззрение, подкреплённое особыми знаниями, почерпнутыми от тесного общения с итикри. Такие дети становились друзьями дельфинов, именно они и оказались способны к разговору с Ру-а, и со временем, начали оказывать огромное влияние на всё наше общество. Многие из их имён остались в истории, и особенно много воспоминаний тех у-ва-у, что в пору своей юности, объединялись с дельфинами. Со времени возникновения нашей традиции, каждый руанит оставляет архив – свою область исследований, бывает, что целыми пятисотлетиями, это никем не востребовано, что означает – время для этих знаний ещё не пришло.
- Ваши библиотеки – это собрание кристаллов памяти? – Спросил Борис.
- Нет. Одно из преобразований, начатых в те времена – это структурированная ментальность. Это – главное свойство развитого сообщества, основной признак и условие для успешного преодоления, как разрозненности, так и множества прочих исторических, или скорее – первобытных ограничений.
- У нас этого нет? Что это означает?
- Это означает общую чистоту мысли. Любая мысль оставляет свой след в общем пространстве – своего рода, реакцию общего ментального полотна. Поэтому, в нашем мире, так легко ориентироваться. Понятно о чём думает большинство, где пересекаются интересы разных сообществ. Открыт доступ к информационным хранилищам всего универсума, и сразу ясно, где проходит главный водораздел – область непознанного, и где границы с непознаваемым. Это – подступы к альфа-знанию, и мы предполагаем, что овладение этим знанием, сделало Ру-а, теми, кто они есть.
- Можно ли, хотя бы схематично, как-то обозначить сущность этого альфа-знания? Как вы поняли, что «непознаваемое», это что-то иное?
- Хороший вопрос… - У-ва-у задумался:
- Есть опыт, описанный хронистами, известный, как Предел Атиа. Атиа – это итикри, один из немногих дельфинов, которые подобно нам, испытывают настоятельную потребность в познании, в рациональном обосновании всего сущего. Атиа вошёл в коллектив учёных подвижников, буксовавших на подступах к альфа-знанию, то есть – пытающихся штурмовать якобы невозможное. Он подключился к общему мыслительному процессу, начал работать, оказался впереди, и исчез. Исчез физически, прямо на глазах у коллег… Позже, его обнаружили в другом море, через тысячу миль. Как случилась эта телепортация – неизвестно. Атиа отказался от сотрудничества, был напуган и какое-то время, жил обособленно. Затем, подобное повторилось при схожих условиях, уже с другим дельфином исследователем, и получило название «предел Атиа». Это, и есть водораздел между пси-знанием и знанием-альфа. Но, я не учёный, я разговариваю с Ру-а. В молодости, проводя первые беседы с Ру-а, я тоже пытался прорваться за бастионы неведомого, и на вопрос: «кто вы?», получил следующий ответ: «…мы – угол зрения, позволяющий удерживать видение бесконечности – как тонкий слой, намазанный на ничто…».
Это отдавало бессмыслицей, и Борис сменил тему. Став посланником, он был уполномочен собрать как можно больше сведений об этой цивилизации.
- Вы упомянули об общинном жизнеустройстве, значит ли это, что у вас нет понятия брака?
У-ва-у кивнул:
- У нас есть несколько разновидностей брака. Есть и тот, что доминирует у вас – моногамный. При этом, жена живёт в своей женской общине, муж – в мужской, периодически, они встречаются и, более или менее длительное время, могут быть вместе. Дети живут с матерью до определённого возраста, после чего, могут перейти в общину отца, или же в другие сообщества. Пара влюблённых начинает жить обособленно, но с рождением детей, они, или расходятся по прежним общинам, или продолжают жить вместе, постепенно превращаясь в большое домохозяйство, такие браки становятся полигамными. Когда вашему ребёнку придёт время появиться на свет, к вам обязательно приплывут помощницы, и, если бы вы были у-ва-у, то помощницами, были бы сёстры твоей женщины, которые остались бы с вами, и через несколько лет, ты стал бы настоящим домохозяином, и был бы отцом, куда большего числа малышей. Но, это не обязательно… Есть браки по статусу, когда одинокий и сверх меры, занятый гражданин, получает сезонную поддержку в виде женского окружения. Именно в такой семье, я и родился. Мой отец – философствующий инженер мышления, это значит, что он всегда впереди своего времени. Всю жизнь, он держался обособленно, в личном плане, был всегда одиноким, и при этом, вёл очень насыщенную и напряжённую жизнь в науке. Я счастлив, что оказался не просто сыном, но и соратником, так как результаты моих усилий также оказались задействованы.
* * *
Исабель родилась ранним утром. Стало светлеть, и на море опустился густой белый туман. Борис никогда не видел этого раньше. Он проснулся оттого, что Шанталь стало нехорошо. Они спали в полиморфных креслах, свадебном подарке Жозе. В конце беременности, когда Шанталь стала неповоротливой, Борис разделил большую кровать на двое. Среди ночи, жена начала ворочаться, потом встала, и стала прохаживаться, а так как срок уже подошёл, Борис догадался – началось.
- Началось? – Озабоченно спросил он.
- Наверное, я переела… Не пойму, может быть показалось… Надо же, какой сильный туман!
Светало. Густая пелена спустилась на воду, и море оказалось под мягким одеялом из облаков. Позади них, на пригорке, Персей-и-Андромеда выступал из белого облака, словно держался в воздухе. Впервые за всё время, что Борис прожил на Солярисе, он чувствовал тревогу – им требовалась помощь, а у-ва-у не было.
- Смотри, что это? – Указала Шанталь.
Он увидел, что из тумана, к ним начали приближаться какие-то огоньки, и наконец, Борису удалось рассмотреть гостей, появления которых, он ждал. Пятеро у-ва-у приплыли, сидя на больших черепахах, а после минутного замешательства, он понял, что это – женщины у-ва-у. Огоньки летели над их головами, а стоило им достичь острова, беспокойство за жену сменилось мыслями об Андромеде – по странной логике, он пожалел о том, что её нет, поскольку её наблюдательность и умение всё классифицировать, были выше всяких похвал, и за годы, проведённые вместе, он привык к тому, что эти способности всегда под рукой. Уваунки приплыли на больших жёлто-коричневых черепахах, и вдобавок, доставили сюда островок, из плавучей растительности. В представлении Бориса, любой у-ва-у был похож в первую очередь на тюленя, а на человека только потом, и теперь, он понял, что считал так лишь оттого, что до сих пор не видел их женщин. Также, как и мужчины своего вида, они были без одежды, Женские тела были гладкими, как у дельфинов, а гендерные особенности были сглажены. У них были волосы, уложенные в причёски, наподобие гребней, а кожа была двуцветной – светло золотистой, с шоколадными кругами и широкими волнистыми линиями, и скорее всего, это была украшающая окраска, лица также были украшены симметричной пятнистостью. Все были разными, в цветочных браслетах и ожерельях. Они слезли со своих черепах, вышли на берег, и над их головами снова зажглись огоньки. Первая уваунка держала в руке большой цветок белого лотоса и, протягивая его перед собой, то ли, как подарок, то ли, как знак доброй воли, направилась прямо к Шанталь. Борис увидел, что жена совершенно не испугалась, наоборот, её лицо просветлело и с него исчезло страдальческое выражение.
- Добро пожаловать! - Проговорила она и шагнула навстречу.
Уваунка с лотосом подняла ладонь, и Борис понял, что мыслеобмен установлен. Гостьи окружили Шанталь. Все вместе, они вошли в воду, затем, Шанталь поплыла, и в тумане, скрадывающем все очертания, Борис различил, что ей помогают выбраться на растительный островок. Туман сгущался, и он мог видеть только слабые, порхающие над островком, огоньки. Несколько минут, он раздумывал – не последовать ли за ними, но сдержался, сел на песок, через некоторое время вскочил и начал ходить взад и вперёд вдоль берега по самому мелководью. Туман был таким плотным, что, он словно бы месил облака… Море не двигалось, ни одного плеска не было слышно, тишина снова закручивала мир в кокон, и вдруг, он услышал тоненький плач малютки. Борис, будто в облако, сел в мокрый песок, и заплакал. Так родилась Исабель.
Туман начал рассеиваться, но Сириус ещё долго остался в розовой дымке. Борис встряхнулся и увидел, что, сидя на черепахе, к нему плывёт уваунка – та самая, что первая приветствовала Шанталь. Она снова держала в руке белый лотос и, похоже, что на этот раз, цветок предназначался ему.
- Большая радость! У вас родилась дочь!
Услышал он в голове и ответил, как мысленно, так и вслух, уже по привычке:
- Спасибо!
- Мы привезли молочный остров, я покажу, как его использовать!
Уваунка произнесла певучую фразу на своём языке.
Борис поднялся, а она сползла с панциря, шагнула на берег и опустилась на песок, рядом с ним. Он снова сел и ощутил идущий от неё запах, слегка лимонный, сливающийся со сладким ароматом цветка. Её тёмные глаза, двух меняющихся оттенков, были совсем близко, лицо, покрытое узором из тёмных кружков разного диаметра, было светлым. Шею украшало цветочное ожерелье, а тело, припорошенное звёздчатой пылью, слегка искрилось. Борис поднялся:
- Могу я увидеть жену?
- Сёстры охраняют их сон. Сейчас, они с дочерью, как бы на границе миров. Я не могу объяснить, как это важно.
Борис сел, и она показала, как от цветка лотоса отделяется сердцевина, представляющая круглую коробочку с молоком, после чего, цветок, остав-шийся на стебле, тут же начинает формировать новую. На следующей стадии, лепестки желтеют и сворачиваются, и тогда образовывается клубень, также замечательно вкусный, к тому же – кладезь важнейших веществ для растущего организма… Уваунка рассказывала с увлечением:
- И, это ещё не всё! Для того чтобы расти в виде острова, молочный лотос переплетается с чёрной оливкой – это лиана, дающая ягоды, и корни, прикрепляющиеся в одном месте.
- Кто вы? Врачи или ботаники? – Спросил Борис, начиная привыкать к обществу своей собеседницы.
- Мы – черепаховые общинницы из Мира Эа. Я – селекционер, развиваю новые вкусы и новые пищевые растения, а самая выдающаяся у нас, это – Сестра Менталист. Она развивает мыслительные способности у черепах, поэтому, большинство наших сестёр – менталисты, как и она. Мне, понравился такой способ передвижения, и я стала сестрой этой общины. Все сёстры помогают начинающим матерям, поэтому, мы и здесь.
Борис хотел спросить, есть ли у неё дети, но не решился, однако, уваунка ответила:
- Собственной семьи, у меня нет. Я мечтала стать руанитом и получила соответствующую подготовку, много лет растворялась в истории, но – не вышло… Может быть, что-то сдвинулось, потому что в вашем ребёнке воплотился Ру-а… Но я вижу что тебе, этого не понять… Ру-а живут на Сноморье, но чем они занимаются – не известно. Однако мы точно знаем, что все они рождаются исключительно в Мире Эа – в молочных морях, это особенные места, расположенные в 70-ти морях, составляющих наши великие океаны. Я полагала, что молочное море и кисельные острова, это метафора, так как никаких молочных морей нет. А, благодаря рождению твоей дочери, я поняла, как получилось такое название. Так что, предел Ватиире чуть отступил. Спасибо. Я вдохнула маленькую порцию счастья!
- Предел Ватиире? – Повторил Борис.
- Это теперешняя граница моего познания. Меня зовут Ватиире, - улыбнулась уваунка:
- Будем знакомы!
- Очень приятно! Борис Берке, к вашим услугам! – Он неловко отрекомендовался.
- У тебя большой интерес к нашей жизни! Спрашивай!
Борис сосредоточился на вопросах.
- Что такое структурированная ментальность?
- Это понятийная целостность. Общее видение частных мыслей… Если, ты не включился, наверное, трудно понять. Это то, благодаря чему, мы общаемся мысленно.
Борис понял, что надо давать конкретные формулировки.
- Хорошо. Как устроено ваше общество? Как распределяются преференции?
Каждый делает то, что интересно… - Ватиире взглянула на Бориса:
- Ограничений нет.
- Хорошо. Расскажи про себя, про своих родителей.
- Мой отец – мыслитель идеалист, теоретик обособизма. Наверное поэтому, я и мечтала разговаривать с Ру-а.
- Что такое обособизм? Что это за теория? – Заинтересовался Борис.
- Это представление о будущей возможности людей-у-моря обособиться от Ру-а. Это мечта некоторых рационалистов построить общество, способное развиваться самостоятельно, без иррационального давления на наши умы. Сейчас, мой отец в космической экспедиции, ищет планету, подходящую для колонизации и создания там нового общества.
Борис оживился:
- Насколько популярны эти воззрения?
- Мало популярны. В Мире Эа, 855 приверженцев, на Сноморье – ни одного. 20 исследователей, включая отца, 15 лет назад улетели в далёкий космос. Всё это время, их родственницы, продолжают ухаживать за их телами, спящими на Уединённых Высотах. Оберегать путешественников, очень почётно, это равнозначно «высшему обручению с обществом».
- Значит, есть социально значимые индивиды?
- Да.
- Значит, в космических экспедициях телесное присутствие исключено?
- Не во всех. Но, в большинстве, тело погружено в сон и остаётся на месте, а сознание отделяется, и проделывает огромную работу в дальних пределах, а менталисты постоянно поддерживают контакт с Миром Эа. Приверженцев обособизма мало, но результаты исследований интересуют всех. В составе их экипажа, четверо итикри, и, знания, которые получат они, особенно интересны. Восприятие дельфинов глубже из-за наличия пси-составляющей, а у моего отца, пси-элемент изначально подавлен, что выявилось сразу после рождения, но зато у него много друзей среди итикри, хотя они потешаются над воззрениями обособистов, но моего отца любят. Я часто думаю – почему же, у меня не получилось говорить с Ру-а, ведь, всем итикри без исключения, это доступно… Извини, я переключилась на свои мысли… Да, есть особенные – это те, у кого имеется высокая цель, кого нельзя заменить, их называют «обручёнными с обществом», а у дельфинов – иначе. Из них, где-то четверть – избранники общества, и каждый привносит что-то особенное. Они выделяются из своей среды, и большей частью, находятся среди нас. Остальные продолжают жить кланами, постоянно следуя за Ру-а. В детстве, вместе с отцом, мы гостили в таком сообществе. Это было экскурсией в древность…
Борис помолчал, обдумывая полученную информацию, и спросил по наитию:
- Мне пришло в голову, что вы не фиксируете свой возраст?!
-Так и есть! Может быть, тебе удастся включиться в общее поле, тогда и вопросы сами по себе начнут проясняться.
Борис попытался получше ухватить искры внезапного озарения, как вдруг заметил, что Шанталь проснулась. Новый лотосовый островок держался в 15-ти метрах, туман рассеялся, и он увидел Шанталь. Уваунки сползали в воду, рассаживаясь на черепах.
- Мне пора! – Ватиире попрощалась и направилась к своей черепахе.
Отплывая, она обернулась, взмахнула рукой, и очень скоро черепаховые общинницы пропали из виду, развив скорость и, продолжая путь под водой.
Доченька лежала в плетёной корзинке, завёрнутая в лёгкое одеяльце. Шанталь светилась, и Борису ещё не доводилось видеть ничего, более прекрасного. Мир изливал на него потоки счастья. Исабель открыла глаза, и Борис осторожно обхватил её ладонями и поднял. Ребёнок посмотрел на него, и неожиданно, он потерял равновесие, а пришёл в себя, оттого, что оказался в воде, держа новорожденную дочурку над головой. Из-за этого происшествия, Шанталь, чуть было не лишилась рассудка, и ещё очень долго боялась доверить ему это сокровище – Исабель.
Оказалось, что Шанталь знает множество песен, и было видно, что Исабель внимательно слушает. Больше всего, ей нравились старинные песни, выученные Шанталь ещё в детстве. Она исполняла и песни собственного сочинения, но часто, стоило ей начать первый куплет, как крошка начинала хмуриться, что выглядело уморительно, Шанталь смеялась, а Борис, чуть не лопался от восторга. Дочь была самым спокойным младенцем, так как родители не спускали её с рук, но когда прилетел Николя, Исабель начала плакать, причём, могла даже оглушительно громко требовать, чтобы её передали брату. Повторилось то же самое, что и с Мишелем – первым словом, сказанным Исабель, было «Коля» так она звала Николя.
За то время, что Борис не виделся с сыном, тот стал совсем взрослым, самостоятельно летал на Землю, вытянулся и стал ещё более смуглым. Когда же, Исабель начала делать первые шаги, то рядом с братом, выглядела, как золотоголовый цветочек.
Их часто навещал седой руанит. Он поднимался на берег, и сидел на песке, глядя на Исабель. С его позволения, Шанталь сделала набросок, и написала его портрет, для передачи в СС. Николя общался с ним на языке у-ва-у. Борис задался вопросом – для чего нужна вербальная речь, если возможен телепатический безмолвный обмен? Николя считал, что речь способствует обоюдной эмпатии, и помогает лучше конкретизировать. Исабель же, начала говорить раньше положенного, ещё раньше, чем заговорил Николя. В обществе старого у-ва-у, она молчала, а если у-ва-у с Николя беседовали, она слушала, и Борис мог бы поклясться, что она понимает, так как, она слушала с интересом, также как песни Шанталь, и сказки, которые рассказывал он. Когда же, Исабель исполнилось 4 года, её больше всего стали интересовать рассказы брата о Солнечной.
Будущее казалось таким лучезарным, но всё поменялось – сначала родилась Уве, названная Борисом «дочкой Увы», а потом, катастрофические события произошли в Солнечной, с Николя.
-2-
Узнав, что ожидается пополнение, Борис приготовился к тому, что Шанталь снова начнёт погружаться в мечтательность, впадать в необычные состояния, но ничего подобного не случилось. Николя был в Солнечной, а Шанталь проводила всё время с Исабель, они поднимались на Персея-и-Андромеду и смотрели что-нибудь из той фильмотеки, которую Шанталь привезла в расчёте на своих будущих малышей. В то время, Шанталь очень много общалась с представителями у-ва-у – с сёстрами черепаховой общины и с руанитом. Борис спрашивал – о чём они говорят? Жена отвечала, что они очень интересуется жизнью людей в Солнечной. Сам он, по прежнему поддерживал связь со своим куратором здесь, в Системе Сириуса и, в основном, они обсуждали детали понимания разных научных аспектов, когда же, Борис спросил о какой-то социальной особенности, тот ответил, что является аналитиком математических множеств, одинок, и не силён в вопросах обществознания. Выяснилось, что этот у-ва-у – уже 12-й, в ряду, подключённых к нему специалистов, в то время, как Борис полагал, что на протяжении всех 25-ти лет пребывания на Солярисе, разговаривает с единственным собеседником, и об этой ошибке восприятия, сам он, ни за что бы не догадался. Получалось, что именно он, имеет самые затруднительные отношения с представителями здешней цивилизации, тогда как все остальные – Шанталь, Николя, Лето, даже Андромеда и Исабель, общались с местными жителями напрямую. Борис размышлял над этим, но, так ничего и не решил…
Тем временем, роды жены приближались, и когда она почувствовала, что пора, то перешла на молочный остров – тот самый, на котором родилась Исабель. Море со стороны молочного островка обмелело и, пройдя через отмель, Шанталь без труда забралась на остров, где круглый год созревали коробочки, полные молока. Тумана не было. Медики у-ва-у прилетели в серебристой гондоле и, Борис вспомнил, что так и не спросил у жены – каким же образом, они связываются между собой? Сколько раз, он собирался прояснить для себя этот вопрос, но в очередной раз отвлекался и забывал.
Стояло утро. Бориса отвлекла Исабель – подбежала, и обняла его за шею своими ручками. Они ушли к кораблю, собрали губку, морские орешки, затем пообедали кашником, а Шанталь всё оставалась с уваунками на лотосовом островке. Всё завершилось под утро. Исабель спала, а Борис расхаживал вдоль берега, прислушиваясь к редким стонам жены. Ночью, усилился ветер, и волны заглушали происходящее, но ближе к утру, всё стихло. Наконец, ожидание закончилось – Борис услышал, как верещит новый младенец. Гондола с уваунками поднялась в воздух, и когда, он забрался к жене, была уже не видна. Шанталь полусидела на смятых листьях, а перед ней лежал скользкий крошечный у-ва-у.
- Как это мерзко! – Проговорил сквозь зубы Борис.
Затем, отвёл руку, и хлестнул Шанталь по щеке. Шанталь залилась краской, сделав резкое движение, она выпрямилась, схватила новорожденного и швырнула в море. Борис среагировал моментально – бросился следом, ухватил младенца, и только на берегу понял, что ошибся – похоже, это был человеческий малыш – уродливая девочка, только вся пёстрая.
Уве родилась, и жизнь раскололась на «до» и «после». Шанталь заявила, что ей никогда уже его не простить и, по сути, их брак распался. Они начали держаться порознь, посредничество осуществляла Исабель, и первые несколько месяцев выглядели следующим образом – Борис, с Уве на руках, сидел на берегу, или в тени под навесом, когда же подходило время кормления и ребёнок вопил от голода, он удалялся и оставлял его с Исабель, а к дочке подходила Шанталь… Всё, что нужно, она совершала в молчании. Борис страстно молил о прощении, просил забыть обиду ради детей, Шанталь безмолвствовала. Она разговаривала с Исабель, и признавалась, что если бы не она, то в сложившейся ситуации от перенесённого оскорбления, ей проще было бы умереть. Через пару месяцев, подобное напряжение стихло и, мало-помалу, они начали снова держаться вместе, Борис воспрял духом, но уперся в стену такого холодного безразличия, что начал привыкать к мысли – это конец, и возврата к прошлому не случится.
В то же время, это не действовало на него удручающе, поскольку, не затмевало факта, что у него родился мутант. Все, навещавшие их, у-ва-у, разом исчезли. Исабель была слишком мала, чтобы оценивать происходящее, Шанталь его игнорировала, и Борис сам заботился о своём новом ребёнке. Тело Уве было покрыто пятнами неправильной формы, диаметром от 1-го до 5-ти см, тёмные глаза были расставлены по бокам, и хотя всё остальное было вполне человеческим, Борис находился в шоковом состоянии, и если бы, он не был вынужден, то вполне вероятно, ему трудно было бы заставить себя прикоснуться к этому существу, но он притерпелся. Уве без конца плакала, и всё время, он держал её на руках, постепенно привыкая к её внешности, раздумывал – не вернуться ли в Солнечную, чтобы там, её изучили специалисты, но что делать, если выявится мутация, и её оставят для лабораторных исследований? Принять такое решение было невозможно. «Увы мне, увы» - повторял он про себя, полубессознательно, и почти постоянно. Единственной, кто радовался этой малышке, была Исабель. Она дала ей собственное имя – Пятнашка, заботилась о ней, целовала и гладила.
Уве начала ползать, и очень скоро, девочки стали проводить время на детском пляже, играя с камешками. С наступлением вечера, Шанталь приходила за Исабель, но ни разу, не обратилась к младшей. Она глядела сквозь неё, будто Уве не существовало. От этого, Борис мог заплакать, и если, он долго смотрел на двух своих дочерей, в горле тоже появлялся комок, но, винить Шанталь не приходилось, виновным, оказался он сам...
Однажды, в один из редких вечеров, когда ему удалось спокойно заглянуть на Персея-и-Андромеду, корабль сообщил, что в Системе Сириуса появился Лебедь-Виктория. Борис отправлял за сыном Персея-и-Андромеду, а Лебедь второй оставался в Солнечной, обеспечивая мгновенную связь. 18 лет назад, появившись без предупреждения, он доставил камеру инкубатора, и также как и тогда, Борис встревожился не на шутку.
- Ты что-то знаешь? – Спросил он жену, и по тому, как ничего не ответив, она прошла мимо него, понял что – «нет», и действительно – никаких сообщений не поступало. Поднявшись в командный отсек, Борис вышел на связь с кораблём:
- Лебедь, это Персей! Все живы? – Этот вопрос вырвался неожиданно, озвучивая предчувствие чего-то непоправимого.
- Персей, это Лебедь. Все живы. На борту Николя Берке.
- Почему без оповещения?
Борис успокоился, но тревога не унималась.
- Детали на месте. Лебедь принёс письмо.
Это d;j; vu не предвещало ничего хорошего, хотя в первый раз, таким же экстренным образом, на Солярис прибыл его будущий сын, то событие не могло повториться буквально. Наконец, корабль вошёл в орбитальное пространство, и на следующий день, появился в просвете между высокими облаками, прошёл мимо радуги, зависшей над дальними островами, начал увеличиваться в размерах, и сел на дальнюю оконечность.
Трап откинулся, но Николя не появился. Борис вбежал внутрь.
- Николя! Лебедь, где Николя?
- Он в камере гибернации, - ответил корабль.
Лебедь сообщил, что ещё в Солнечной, Николя занял камеру, однако заблокировал режим сна. Камера оставалась открытой, и на протяжении всего перелёта, Николя бодрствовал, был здоров, но через несколько дней, сканер медицинского сопровождения определил начало фазы физического истощения, и подключил пассажира к режиму внутривенной подпитки. Николя не реагировал, но датчики контроля постоянно указывали на то, что всё в норме.
- Что случилось, сынок? Что стряслось? – Борис глянул в камеру.
Следом, появилась Шанталь, и встала рядом:
- С прибытием! Наш дорогой, мы так скучали! Мы, так тебя заждались! Ты дома! У тебя теперь две сестрёнки!
- Правда?! Я очень рад!
Николя сел в камере. Он был бледен и сильно осунулся. Шанталь обняла его, и вдвоём с Борисом, они помогли ему вылезти.
- Я не получил сообщения, что она родилась. Как назвали?
- Папа назвал её Уве. Пойдём, тебе надо переодеться.
Они спустились по трапу, и с последней ступеньки, сын упал, и несколько мгновений пролежал на траве. «Что случилось? Как вышло, что ты весь перелёт пробыл без движения, и без гибернации?» – вопросы носились в голове вихрем, но, видя состояние сына, Борис молчал. С помощью Шанталь, они медленно добрались до Персея-и-Андромеды. Здесь, Шанталь выдала Николя старый летний комплект – лёгкую рубашку, сандалии и красные шорты. Вещи стали коротковаты, сын перерос Бориса на 5 см. Давным давно, Андромеда настроила часть отсеков на отслеживание изменения роста Николя, и с тех пор, корабль неукоснительно докладывал об изменениях. Борис сверился с академическим расписанием – в это время, сын должен был быть на Марсе и заканчивать первый академический практикум.
- Не задерживайтесь, скоро будем обедать! Я позову девочек! – Шанталь вышла, и Николя взглянул на отца:
- Со мной всё кончено. Я убил человека.
Борис вздрогнул, он почувствовал, как похолодели щёки, но постарался не подать вида:
- Самое главное, что ты здесь! Я всё улажу, сынок, я всё утрясу. Ты не один. Мы обязательно справимся.
- Как же, я пропустил сообщение о сестрёнке? Или…
- Да. Пока что, мы не сообщали. Идём, ты сам всё увидишь.
Вдохнув солярианского воздуха, Николя стал выглядеть лучше. Шанталь начала возиться с приготовлениями, и Борис повёл сына к детскому пляжу, думая, что если бы, он всё же сообщил о том, какая девочка у них родилась, возможно, Николя бы оказался здесь раньше, а там, в СС что-то сложилось бы по-другому…
На детском пляже, дети возились с камешками. Золотоволосая Исабель, также, как когда-то и Николя, разыскивала каменные фигурки и включала их в свой игровой мир, а Уве, на которую даже издали, было страшно смотреть, раскладывала камешки по рядам. Смысл данных последовательностей был не ясен, но пятнистый ребёнок уделял этому занятию целые дни.
- Ох! Какая она забавная! – Ахнул Николя и устремился вперёд.
- Братик! – Вскрикнула Исабель и, раскрыв объятья, первая помчалась навстречу.
- Сестрёнка! – Николя подхватил её на руки, и расцеловал.
- Познакомь меня с маленькой!
Николя осторожно опустил Исабель, и протянул руки к новой необычной малышке:
- Как тебя зовут? Наверное – Самая-необычайная-девочка?!
- Не угадал! – Засмеялась Исабель:
- Это Уве! А я, называю её Пятнашкой! Пятнашка, это наш брат – Николя!
Уве оторвалась от камешков и с интересом уставилась на него, потом широко улыбнулась, и протянула к нему пёстрые ручки. Николя поднял её над головой, и закружил в воздухе!
- Видишь, какая мутация, - подойдя, негромко заговорил Борис:
- Я так перепугался, что сгоряча обвинил Шанталь… Теперь думаю, что когда окажемся в Солнечной, она со мной разведётся… А, насколько, это глубокие изменения? Вдруг окажется, что это опасно?! Честно говоря, я боюсь возвращаться …
Борис опустил голову, сам того не желая, он выложил всю тяжесть, что давила на сердце…
- «Уве», что это значит? Как звучит полностью? Я ведь, не слишком силён в именах. Какая же, ты славная!
Николя держал малышку, и в его лице не было неприязни, наоборот, в лице сына читались нежность и восхищение. Борис перевёл взгляд на дочь, нахмурился, словно обращаясь к воспоминаниям, затем развернулся и быстрым шагом направился к кораблю.
После рождения Уве, в первые сутки, пользуясь имеющимися на борту установкам, он снял с неё несколько упрощённый аналог страховой матрицы, то есть стереометрическую развёрстку. Эти вычисления легко преобразовывались в объёмную графическую модель, что широко использовалось в медицине. Он планировал регулярно строить возрастные модели уродливого ребёнка, но отказался от этого замысла, а теперь, те построения могли пригодиться – подтвердить, либо же опровергнуть догадку, вспыхнувшую из-за реакции Николя. Он дал команду вывести на экран объёмное изображение и, взглянув на параметры годовой давности, словно очнулся – после рождения, Уве выглядела устрашающе, тогда как годовалый карапуз, которого подхватил Николя, был уже не таким. Девчушка осталась с пятнами, но сходства с объектом первоначальной матричной архивации, уже не осталось: глаза переместились в бинокулярное положение, врождённая пигментация сгладилась. Без сканирования, было видно, как сильно преобразился ребёнок, и если бы, он не приучил себя к мысли, что у них родился мутант, то мог бы заметить и раньше – девочка стала обычной, хотя и с пятнами… Борис вытер лицо ладонью, пора было выяснять, что же случилось в Солнечной и, покинув Персея-и-Андромеду, он помчался к стоянке Лебедя на дальнюю оконечность. Корабль подтвердил, что доставил рукописное письмо, и мозг начали буравить страшные опасения – в Солнечной случилось несчастье, и будущее Николя под угрозой.
-3-
После того, как Николя провёл лето в Кахетии, в семье Клер, а Виктор узнал об этом post faktum, из письма матери, он впал в буйство, и несколько минут метался от стены к стене в своём кабинете. Стало ясно, что мать, решительно, не на его стороне. В попытке найти союзника, он предпринял отчаянный шаг и обратился в ЕМАИС с ходатайством о возобновлении Лебедя-Берке, погибшего на посту. В ответ, ему предложили реплицировать данное интел-устройство, что означало – воссоздать копию. На повторное прошение – не воссоздать, но именно – реанимировать погибшую единицу, состоявшую в их могучей ассоциации, ему ответили, что ЕМАИС не вправе удовлетворить запрос поскольку имела место конфликтная ситуация с представителями хомо сапиенс, но может перенаправить его в Высший Совет Юстиции. Берке привлёк адвоката клиники для ознакомления с этим вопросом, и понял, что в ближайшее время ничего не произойдёт, и для своего сына, он так и останется посторонним. Потом, он получил сообщение и несколько фотографий – у брата родилась дочь, и значит – где-то там, в Системе Сириуса, младший брат успешно воплощает свои мечты – имеет и сына, и дочь, и планету, и полное счастье...
Николя учился в Москва-Борейске, но умудрялся по полгода жить на Солярисе. Виктор загадывал – пригласит ли Борис и его, если он попробует напроситься… Но, далее горьких раздумий, он не продвинулся, и кроме работы и нескончаемых бессонных ночей, не было ничего. Таре было ещё тяжелее, её жизнь неразрывно связывалась с детьми, но все дети, в один миг разлетелись. Сыновья учились на Земле, в одном из самых престижных знаковых университетов, а всех троих дочерей, Данава упустил. Алишу выдали замуж уже давно, а теперь, неожиданно для Тары, пришла очередь распрощаться с двойняшками. Когда, муж сообщил ей об этом решении, Тара лишилась чувств, и к ней вызвали доктора Долобит.
Франческа рассказала за ужином, что дочери Тары просватаны, и та совсем пала духом. Виктор промолчал, с Тарой, он виделся, и эти редкие встречи значили для него слишком много, чтобы он рискнул случайно проговориться, или одним не продуманным замечанием, спровоцировать ревность Франчески, последствия которой могли быть весьма сокрушительны, в чём, к своему несчастью, он уже убедился. Как врач Данавы, Берке был в курсе происходящего, но хранил врачебную тайну. Тара же, никогда не делилась с ним семейными обстоятельствами, хотя, из одного давнего разговора, он понял – ей известно о том, что только дочери были её собственными детьми, тогда как сыновья оказались приёмными. Непонятно, как это выяснилось, но с учётом этого знания, теперешние события выглядели намного печальнее, и хотя, Берке сам способствовал такому повороту событий, Данаву, он не оправдывал, хотя критиковать в открытую – тоже не мог.
Всё началось с того, что в 17 лет, дочь Прии, Алиша забеременела. Это скрыли. В клинике Транс-Киборг устранили беременность, вернули девочке прежнее состояние, после чего сосватали и отослали к новоиспечённому мужу, на Землю. Одновременно с Алишей, у них же, проходила лечение и её мать. Прие вправили нос, срастили 4 ребра и заживили 23 гематомы, заодно, она потребовала осуществить несколько очень модных хирургических улучшений, что тоже было исполнено. В недосмотре за дочерью, Данава обвинил только её, тогда как виновником случившегося, был младший брат Алишы – Ракеш, который тоже жил под крылом у родителей, учился в Александрии, и в неполные 18, стал участником большинства заметных светских мероприятий. Ракеш был так привлекателен, что таблоиды, публикующие хронику светской жизни, и недели не могли продержаться без его свежих фото, без отчётов о каждой блестящей вечеринке с его участием. «Юный александрийский лев» - так его называли, и надо отдать должное – Ракеш соответствовал! Берке часто видел его портреты в палатах своих пациенток, а совсем недавно, гименопластика была сделана обеим дочерям Тары, и можно было догадаться – Данава обязательно ушлёт дочерей. Берке встретил Тару в палате Помощи Помогайло, и та поведала, что одна из них отбывает на Землю, другая – в Нео-Флориду, на Нептун. Тара горевала о крушении всех надежд. Она рассчитывала, что её девочки, или хотя бы, старшая, смогут получить университетское образование, и впоследствии – самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, однако, не вышло. Их отдавали в богатые дома, известные традиционным укладом, и вероятность когда-нибудь в будущем, увидеть дочерей лично, была под вопросом. Виктор постарался её утешить, говорил, что может быть, ему стоит позвать их в гости, чтобы попытаться замолвить словечко и попытаться переубедить Данаву. К концу свиданья, Тара приободрилась, но напоследок сказала, что разговаривать с её мужем не стоит, так как ничьих советов, Данава не допустит.
На деле, всё было куда более мрачно. Из дома исчезла Мохини – интел-леди, которая, наравне с Ратной, ездила с поручениями и, если была свободна, то составляла компанию любому из домочадцев. Её хватились, и Данава объявил, что Мохини вернулась на фабрику, тогда как в действительности, отследив по камерам, что Ракеш балуется с нею, в его отсутствие, он собственноручно её разломал – разбил жезлом правителя Александрии, что числился ювелирным изделием, но пригодился совсем для другого. Умерла Мохини не красиво. Не думая о последствиях, он пробил её голову, и начисто уничтожил лицевые пластины, из головы пошла каша, а она продолжала двигаться, будто на что-то надеялась… Произошла насильственная смерть в его доме, и надо было, в частном порядке, утрясти это с полицейскими. После уничтожения, каждая кибер-модель отправляла время и координаты места происшествия, в полицейское ведомство. Данава сослался на несчастный случай, этому поверили, но, если бы Мохини успела сдать экзамены на гражданство, то объяснительной запиской, дело бы не обошлось.
Всё началось с Алиши. Прия вырастила распутную дочь. Грехи покрыли. Прия понесла наказание, Алишу сбыли с рук в спешном порядке, и Джаерам предложил сыну частью работать, а частью, развлекаться на фабрике, так как моделям эротического назначения требовалась практика. Ракеш испытал себя в качестве тренера, но по факту, в Кибер-Венориум бывал редко. Веселился в клубах, где дамочки, к нему, так и лезли. Данава узнавал в нём себя, хотя в его возрасте, и не имел подобных возможностей. Уличив сына с Мохини, Данава разъярился, но, расколотив её, быстро остыл – Ракеш был мальчишкой, а Мохини – роботом! Шаловство же с двойняшками, было мерзостью, за которую александрийский львёнок мог поплатиться, и пришлось искать женихов, и затевать переговоры о свадьбах, отсылать обеих экстренным образом, чтобы об этом позоре не прознали старшие сыновья. Они проходили обучение на Земле, и считались его наследниками. Рама Санджай должен был занять пост председателя правительства, а Джонни – становился его 1-м помощником и финансистом. Оба должны были стать со-владельцами Кибер-Венориум, терр, и всей венерианской недвижимости. Ракеш же – александрийский львёнок и главная забота отцовского сердца, родился от негодной матери, однако же, стал любимцем.
Рама Санджай и Джон, оказались такими сыновьями, какими можно гордиться, несмотря на молодость, оба демонстрировали благородную выправку и деловое чутьё, присущее всем предпринимателям его рода. Не понимая этого, Прия твердила, что сыновья Тары перебежали дорогу их принцу, и в результате, Ракеш не дружил с братьями. Он был любимчиком и вырос на мягких подушках, не зная ограничений. Старшие братья, должно быть, видели только его никчёмность, и ничуть не были очарованы. Данава рассчитывал обеспечить младшему роскошное содержание, без права распоряжения основным капиталом, то есть, обязать старших братьев беспрекословно обеспечивать младшего. Текста этих распоряжений до сих пор не было, но юристы работали над формулировками, подгоняли его замыслы под правовую основу.
После лишения Мохини, и разврата сына с двойняшками, он тут же отселил сына в Александрию, в отель Клеопатра, и спешно занялся договорами по свадьбам. Когда же, сватовство завершилось, и началась подготовка, возникло новое беспокойство – что делать, если история со спешным замужеством двойняшек вскроется, и, вернувшись домой, Санджай и Джонии, что-нибудь сделают? Он сам, будь он на их месте – порезал бы виновника на куски! Разве что, подключить Тару и что-то придумать, чтобы на этот год помешать им вернуться в Александрию?!
Отослав двойняшек к мужьям в новые семьи, обеспечив каждую достойным сопровождением – почётными представителями его бизнеса, дав каждой в услужение по две кибер-модели, он вернул Ракеша из Клеопатры, и в первый же вечер, пребывания того в отчем доме, застал его в апартаментах, смежных с покоями Дениз, где его услаждали обе её массажистки, Гузаль – белокожая и тонкая, словно тростинка, а Бибо – смуглая, соблазнительная, вся в мягких жировых складках. Обе были его подарком. Он вошёл, когда сын, как сыр в масле, вертелся между этих прелестниц. Обычно, он сам – Рам Данава наслаждался их ласками, вместе с Дениз… Но, в этот раз, он сдержался. Вышел, также тихо, как и вошёл, но с того момента, всё начало видеться в чёрном цвете…
Его старшие жёны усохли. Рита угасала перед плазмой, а Сия, с тех пор, как он проиграл дело о 14-ти дочерях, занималась их будущим устроением. Она поселилась в Александрии, и оформила на себя опекунство над самой неказистой из всех – дочерью Патимат. Данава был зол, и судьба этой Патимат Данава, его не заботила. Тара постоянно лечилась от невротического расстройства. На вкус Данавы, она стала бесчувственной. К Прие, он заходил чаще, когда – с Мохини или с Бибо, а когда – с коротким хлыстом. Дениз – его любимая женщина, его госпожа, но, из-за александрийского львёнка, сама, невольно оказалась под подозрением. Мохини, больше нет, и появилась острая нужда в новой женщине. Надо придумать, как уберечь своего младшего, а потом – взять в дом новую кибер-модель, и может быть, снова жениться на сёстрах…
Ракеш учился в Александрийском Университете, но из-за последних событий, забросил занятия. Данава держал его дома, и смотрел, как по два раза в день, к нему прилетают девчонки. Всё время, прилетали по две, и служба контроля тут же докладывала, чей мобиль припарковался на крыше. В основном, это были машины их александрийской аристократии. На третий день, он понял, что этому красавчику всё нипочём, ровно никакого урока, сын не извлёк, и может быть, начнёт набираться ума в том случае, если временно окажется без поддержки, и продолжит получать образование, к примеру, на Марсе – в Йоркмарсе, где в своё время, учился его старший сын, обосновавшийся на Земле. На сердце, сразу же легла тяжесть. Этот сорванец был его отрадой на склоне лет. Прия горевала из-за того, что он не записал его главным наследником, но он знал – мальчик влюбчив, слишком податлив, его легче лёгкого обвести вокруг пальца, и он не станет стараться, чтобы что-нибудь удержать. Для него, ноша крупного состояния, окажется тяжела. Когда, очередной мобиль с юными визитёршами, оторвался от их площадки, Данава зашёл к сыну. Он всё продумал, и осталось – подать своё решение таким образом, чтобы Ракеш согласился:
- Нам надо, чтобы поскорее всё улеглось. В наших интересах, чтобы ты поучился на Марсе. Поживи, как обычный студент, не Данава, а – Ракеш Чандракхан.
Сын был поразительно хорош собой – чернобровый, с пленительной внешностью, он казался воплощением какого-то божества! Он сидел в спортивной майке и в золотых шёлковых шароварах. При появлении отца, он поднялся, но услышав, что именно тот предлагает, ответил коротко:
- Не хочу!
Развернулся, и ушёл на террасу, грива каштановых кудрей взметнулась, и рассыпалась по плечам. Данава проследовал за ним, и рядом с сыном, сел в кресло. Перед ними голубела бухта Европы. Старая криптомерия, росшая рядом с домом, протягивала к ним тёмные ветви.
- Мне надо будет усмирить твоих братьев, а тебе – нести наказание за сестёр.
Ракеш кинулся к его креслу:
- Папа! А, им то, что?! Им же, совсем не плохо! Обе прекрасно устроились! А я, должен расплачиваться за доброту? За то, что все меня любят?
Данава потрепал сына по волосам:
- Время пролетит быстро, мой лев.
- Папа, пожалуйста! – Ракеш поцеловал его руку, прижался щекой:
- В последний раз – простите меня! Такого не повторится! Я клянусь.
На его щеках разгорелся румянец, на ресницах блеснули слёзы:
- Простите, папочка! Я не вынесу, если вы меня отошлёте…
Данава не выносил, если сын плакал. Отняв руку, тяжело поднялся и вышел. Он ничего не ответил. Надо ещё подумать… Может быть, всё и так утрясётся. Сын прав – он станет сдержаннее, и ему не придётся переживать разлуку с любимцем. Данава вздохнул, от сердца всё-таки отлегло.
Он направился к Таре. Она была уже в спальне, сидела и расчёсывала волосы – длинные, мягкие, словно шёлк. Данава улыбнулся – её женская красота привораживала, а фигура была и того лучше, словно у танцовщицы! Тара заплела косу, и Данава решил, что сегодня останется с ней.
- Твой муж соскучился! – Объявил он.
Сел рядом, и притянул её за косу:
- Будем только вдвоём! Иди же ко мне!
Тара опустилась на ковёр возле его колен. Двумя пальцами, Данава обвёл её лицо, задержался на губах, дал её поцеловать каждый палец. Махнул рукой в сторону, и зазвучала томительная мелодия. Данава привлёк жену ещё ближе, поласкал, и, после короткого вступления, не желая слишком спешить, отстранил:
- У меня просьба к тебе. Это о Санджае и Джонни. Думаю, им не следует знать, отчего мы так поспешили с двойняшками. Скажи, что девочки сами выбрали своих женихов! Для Ракеша, да, и для всех нас, так будет лучше.
Она не ответила. Села рядом и отвернулась, поникла. Данава взял её за косу, привлёк ближе, и снова поставил перед собой на ковре… Потом, вновь отстранил:
- Ты поняла?! Отвечай, Тара, я слушаю!
- Отпусти меня, Рама. Я уеду, улечу на Марс… Давай, разведёмся. Я скажу, как ты хочешь, но, пусть всё это закончится!
Игривое настроение улетучилось, и он шлёпнул её по лицу:
- Что ты плетёшь?! Куда, я тебя отпущу?! – Сказал тихо, но металлическим голосом. Всю неделю, он держал себя в руках, не позволяя ничего лишнего, и сейчас, недовольство начало пробуждаться:
- Ты всё расскажешь – что делается в твоей голове!
- Прости, Рама, я не была тебе хорошей женой…
До сих пор, ещё ни одна из женщин, не признавалась ему в неверности. Отпихнув её, он поднялся, прошёл вперёд – сделал несколько шагов, ничего не видя перед собой от красного тумана, которым заволоклась мирная размеренность его жизни, затем, вернулся к этой женщине, приоткрывшей для него свою мерзость. Тара сидела на полу и, пальцами сдавив её щёки, он поднял её, и пристально посмотрел в глаза:
- С кем ты блудила? – Спросил почти шёпотом, чувствуя, как внутри, душной волной поднимается ненависть.
Она молчала, но по глазам было видно – всё правда, она не раскаивается, и, видимо, это произошло не случайно… Он взял её за косу возле затылка, толкнул вперёд:
- Ты расскажешь, что делала у меня за спиной.
Венерианские архитекторы мыслили широко, и все острова сообщались между собой через кольцевой банковский коридор. Особняк Данавы, как правительственная резиденция, имел выход в это стратегическое хранилище.
Никого не встретив, Данава протащил Тару на первый этаж, в свой кабинет, где, через потайную дверь, они попали в кабину лифта, доставившую их в нижнюю техническую часть, к малой энергетической установке. Простым нажатием, Данава открыл какую-то дверь, и они оказались в бункере, климат которого поддерживался уже резервной подстанцией, и в котором, в случае опасности, он мог отсидеться, либо же – через банковский коридор, бежать на следующий остров. Бункер представлял собой экранированное и укреплённое помещение. Здесь стоял кожаный диван, стол, сейф, и большой холодильник с запасами продовольствия. Впустив их, дверь закрылась автоматически. Услышав, как засовы встали на своё место, Данава перестал себя сдерживать, и первым же ударом, своротил Таре нос на сторону, после чего, начал избивать её бессистемно. Если бы, он захватил с собой нож, то без раздумий, порезал бы её на куски.
- Кто твой любовник? Отвечай, или будет хуже!
Она не издавала ни звука. Он пнул её, и медленно, рассчитывая вес, наступил ей на горло. Её глаза, уже начали заплывать, но от этого, чуть не вылезли из орбит. Он дал ей вздохнуть, и наступил на кисть, давил каблуком до тех пор, пока пальцы не хрустнули. Она заскулила и скорчилась.
Когда Данава был ребёнком, его отец застрелил собаку из спортивного арбалета. Первый выстрел, он смазал, и тот пёс скулил точно также, только со второй стрелой, жизнь оборвалась, но Тара будет умирать очень долго, а перед концом, выложит ему всё. Он бил её ногами до тех пор, пока не увидел, что она перестала дёргаться. Голова откинулась, изо рта текла кровь – по видимости, сломанные рёбра пробили лёгкие, но, ничего, эта тварь ещё очухается, она ещё пожалеет…
Данава поднялся в дом, освежился и пошёл к Прие, а рано утром вернулся, захватив хлыст с бронзовой шишкой и нож. Тара была жива. Лицо заплыло так, что глаз было не видно, но при звуке его шагов, она затряслась, а когда, Данава начал её пинать, стала издавать короткие надсадные стоны, на вопросы не отвечала, а первым же ударом бронзовой шишкой, он рассёк ей лоб, и сильным потоком, на лицо потекла кровь.
- Убей меня, - прохрипела она.
- Только вначале, мы ещё немножко поговорим, - ответил Данава.
Он вытащил из-за пояса нож, чтобы она прониклась серьёзностью его аргументов, и вдруг почувствовал, что позади кто-то есть. Посторонних здесь быть не могло, и Данава обернулся. У него за спиной стоял незнакомец. Похожий на кого-то, паренёк, «видимо, с фабрики» – пронеслось в голове и, эти мысли были последними, на него накатила такая чудовищная волна, что он схватился за грудь и упал…
* * *
Николя прибыл в Александрию накануне. Ещё в далёком детстве, он узнал, что его мать зовут Тара Чандракхан Данава. В первый же год его учёбы в Числовом Городке, он выяснил – кто она, как она выглядит, и где именно на Венере, она живёт.
В СС, дети с 12-ти лет без сопровождения взрослых могли стать пассажирами космических рейсов, при наличии маршрутного ходатайства от опекунов или родителей, и при наличии специализированного персонала на данном транспортнике. Он задумывался – не получить ли такое ходатайство у Андромеды, но необходимо было ещё и сориентироваться в незнакомых условиях – получить пропитание и знать, как устроиться на ночлег, и до 18-ти лет, эти препятствия было не обойти. Прибывая с Соляриса, он высаживался на Земле, встречался с Андромедой и, не задерживаясь более, чем на сутки, отбывал на учёбу, в Москва-Борейск. Неоднократно, он летал шаттлом, поэтому, чувствовал себя уверенно и отлично ориентировался в космопорте. Ещё, для несогласованного ни с кем, и полностью самостоятельного путешествия, нужны были финансы, но, как раз с этим, сложностей не было. Приёмной матерью Николя, значилась представительница Интел Сапиенс, Андромеда-Берке, которая занимала должность инспектора в отряде инспекторов Ботсваны-Геи, действующего на всей территории заповедников Африканского континента, и большую часть заработанных средств, Андромеда перечисляла на его счёт. С первого дня жизни в СС, Николя дожидался своего 18-летия, для того, чтобы найти Тару Чандракхан, свою мать. Он знал, что она не бросала его и никогда не отказывалась, а когда смотрел на её изображение, хранящееся в его облаке, видел – как сильно она скучает, и хотя, на этом портрете, она улыбалась, Николя видел обратное – ей было до невыносимости, тяжело.
Закончив школу, он поступил на математический факультет Академии Точного Знания, и жил уже не в школьном, а в студенческом городке. Он помнил, что на Солярисе, его учитель предупреждал о том что, скорее всего, по прибытию в СС, он забудет почти всё из того, чему он успел обучиться, и это будет совершенно нормально, однако же, Николя помнил. Опасность забывчивости существовала в самом начале, когда новые впечатления хлынули целым потоком. Но, поскольку, и дома, то есть на Солярисе, и здесь, самым главным было получение знаний и постижение искусства свободно оперировать большими объёмами информации, то ничего не забылось, так как, он прекрасно подготовился к такой деятельности в своей первой школе для малышей. Всё было завязано на математике. Мир складывался из способов структурирования числа. Число являлось единицей, но только условной, потому что ничего двумерного не было, хотя мир целиком был сделан из информации, которая увязывала всё, вместе взятое и «ничто».
В математике, для всего были особые формулы, а уравнения – всё на свете, уравнивали. В Академии Точного Знания, первокурсники начинали погружаться в различные и, тем не менее, существующие равноправно, теории интерпретации, и появилась надежда, что ответы на многие жизненные вопросы, могут быть найдены. Знания конкретизировались, появилось больше возможностей, и намного больше свободного времени.
Свою мать – Тару Чандракхан, Николя всегда чувствовал. Именно она притянула его в СС, между ними шла очень тонкая, но совершенно неуничтожимая связь. Поэтому, едва ему исполнилось 18, как на первой же неделе свободного практикума, он купил билет, и в составе 115-ти пассажиров шаттла Космическая-Мечта, взял курс на Венеру. В зависимости от астрономических условий, длительность перелёта составляла от 1-го до 2-х месяцев. По неопытности, Николя стал пассажиром одного из самых дорогих рейсов, на котором, можно было войти в гибернацию, а можно было, на протяжении всего путешествия, бодрствовать. Пассажирам, кроме личных купе, были предоставлены многочисленные спа-салоны, гостиные для настольных игр и общения, кинозалы, игровые места для выхода в виртуальность, и также – одноместные деловые отсеки для работы и любых индивидуальных занятий.
Николя был убеждённым противником гибернации, он рассчитывал, как следует поработать, и для самостоятельного изучения, выбрал теорию временной инвариантности Голанцера, более известную, под названием «теория гвельфов». Первоначально, это было насмешкой, но со временем, прижилось и выступало, как официальное обозначение. Чему, была обязана теория этим названием? Фантастически древней родословной Куртца Голанцера, или, якобы содержащимся в ней, обоснованием реального существования каких-то вымышленных, или волшебных существ? Что же, во всём этом требовалось разобраться.
Голанцер обосновывал возможность свободного перемещения по шкале времени, путём частичного преодоления корпускулярно-волнового дуализма, которое, он полагал основной характеристикой нашей реальности. Он анализировал некоторые, присущие ей аспекты, после чего делал вывод о значительном смещении медианы в сторону преобладающего воздействия корпускулярности. Из его расчётов, было ясно, что в случае, если квантовым наблюдателем, в ходе эксперимента, будет подтверждён сдвиг в обратную сторону, и в 52% случаев, вместо волновой, начнёт коллапсировать корпускулярная функция, то мы сможем начать оперировать понятиями волнового, замкнутого, или обратного времени. Голанцер приводил расшифровку всего спектра, открытой им, волновой инвариантности, и в качестве необходимого условия для достижения этого результата, вводил понятие «разности сознания и сознания массы».
Николя начал вникать в логику Голанцера, параллельно проводя собственные вычисления, как рекомендовал преподаватель этого курса. Это было интересно, хотя и сложновато для первокурсника. Академия Точного Знания выпускала молодых учёных, но, в науку шло меньшинство, а большинство выпускников становились преподавателями, или интерпретаторами – консультантами, сотрудниками научных издательств, разъясняя читателям, суть происходящего в мире науки. Это были востребованные специалисты, и Николя вполне допускал для себя подобную будущность, он делал успехи, а начав вникать в проблематику этой теории, понял, что можно найти ряд соответствий с уровнем познания Системы Сириуса. Однако, что-то не клеилось, работа продвигалась черепашьими темпами. Николя погасил пространственную страницу, и унёсся мыслями на Венеру.
Наверное, то есть – скорее всего, а ещё точнее – определённо – Тара Чандракхан сожалеет о нём, как о сыне, который навсегда потерялся. Но, это не так, и совсем скоро, они встретятся! Когда, он думал об этом, у него выступали слёзы, так как, он уже предчувствовал их объятья. Он представлял, как сделает ей предложение, то есть – пригласит слетать вместе с ним в Серенгети, к озеру Маньяра, где в Арушианском центре, работала Андромеда. Они покажут маме красоту этих мест, и ещё, Тара Чандракхан обязательно подружится с Андромедой, а для него – это будет исполнением мечты и счастьем!
Отец обещал, что когда ему исполнится 18, он расскажет, как произошло, что начиная с самого рождения, его доверили Андромеде. Но, по большому счёту, это не самое важное. Кроме того, отец путался, и иногда говорил: «я всё расскажу, когда тебе исполнится 18», а пару раз обмолвился: «… вот, исполнится тебе 21 – станешь совершеннолетним, тогда и узнаешь». В тех же сведениях, которые он почерпнул из открытых источников, была неточность. В его паспорте, в графе: место рождения, значилось – Система Сириуса, планета Солярис, тогда как отец говорил, что его усыновили на Марсе. В бортовом журнале Персея-и-Андромеды, в тот год путешествия на Венеру не было, да, и в Москва-Борейск, чтобы его усыновить, они прибыли позже, и Тара Чандракхан никогда не поднималась на борт их корабля. Его история, вся была – сплошные несостыковки, но, это не так уж важно, ведь совсем скоро, они встретятся, и с Тарой Чандракхан смогут быть, как мама и сын, то есть – вместе. Его охватывало беспокойство, чем ближе к Венере, тем больше оно усиливалось, но только в околовенерианском пространстве, в начале торможения перед стыковкой, он разобрался – это не было предвкушением долгожданной и огромнейшей радости, скорее наоборот, возникло неуютное и страшно тревожное чувство – почему то, он мог не успеть…
На Венере не было, поражающих воображение, шагающих в будущее, космопортов. Здесь, как на Юпитере, активность концентрировалась на орбите, и нижние радиусы располагали сотнями причальных платформ и стыковочных модулей. Николя высадился на площадке 131 Александрийского сектора. По местному времени, в Александрии стояла ночь, и проще всего, было досидеть в зале ожидания до утра. Пассажиры, прибывшие на его рейсе, сразу же улетели в Александрию, но ситуация Николя Берке была нестандартной. Он занял удобное полумягкое-полутвёрдое кресло напротив видеостены, по которой шла непрерывная трансляция венерианской метеосъёмки. Кроме него, здесь дремало ещё четверо – транзитники, дожидающиеся своей пересадки.
Николя собирался подумать. Он находился у цели, и надо было определиться с порядком утренних действий. Однако не думалось. Вскоре, свет погасили, и Николя увидел, что самый дальний транзитник организовал локальное освещение своего кресла. К нему на браслет пришло уведомление о круглосуточном кафе-ресторане, расположенном на следующем этаже. Завтра, а по сути – уже сегодня, начинался самый замечательный, самый значимый день, а Николя чувствовал себя плохо – хотелось заплакать, закричать, или побежать… Может быть – убежать?! Нет – он почувствовал, что сможет успокоиться и взял себя в руки: закрыл глаза, и приступил к самопроверке своего состояния. Очень быстро выяснилось, что здоровью ничего не угрожает, и физическое состояние в норме. Он отступил глубже, затем ещё, и наконец, в глубокой тишине внутренней неподвижности, уловил: его мир медленно меняет конфигурацию, завтрашний день теряет конгруэнтность минувшему, его соединение с Тарой Чандракхан исчезает, как и сама эта женщина. В нём, что-то противится этому, и все причины происходящего – здесь… Николя скользнул ещё глубже, и попал в прошлое – в один день из своего детства.
Он вновь оказался на Солярисе, на уроке, среди малышей у-ва-у и итикри. Это был день, когда они сажали на ладони маленьких синих рыбок. Играя между собой, яркие рыбки сами шли в руки, кто-то из детворы, держал свою рыбку мысленно, кто-то всё ещё продолжал её рассматривать у себя на ладошке, а малыш итикри, как выяснилось потом, держал маленькую рыбку во рту. Учитель дал задание – найти причину, по которой оказывалось невозможно сдавить рыбку в кулаке, словно это камешек или пустая скорлупка.
- Она не захочет! – Сказала девочка.
- Она же, не знает, что у вас на уме, - возразил учитель.
- Это никак не возможно! – Сообщил мальчик.
- А как ты понял?
- Почувствовал!
- Правильно! Именно так – мы это чувствуем!
Рыбок отпустили, и учитель сказал, что материал урока легче всего осознать в раннем детстве, тогда как, пользу от этого знания, можно будет получить в будущем, причём, скорее всего – в отдалённом. Причина, по которой, мы не хотим, и даже – не можем причинять вред маленькой рыбке, состоит в том, что внутри неё живёт квант вечной истины – частицы, не поддающейся определению, но собравшую материю в форму жизни. То, что мы осознаём этот факт, свидетельствует о нашей включённости в долженствование, и о понимании всеобщей цельности. Квант вечной истины живёт в каждом и делает нас именно нами, а то, что скомпоновало материю в форму нашей индивидуальности, может осуществить всё! То, что мы это осознаём, означает, что общее долженствование слышит нас, как бы тихо мы не звучали. Кто определил наше участие во всеобщем? Есть теория, что каждый квант соразмерен источнику, и разделения между ними – нет, не будет, и никогда не было. Полное знание есть у Ру-а, но они не рассказывают, а может быть, знание обо всём ещё необъятнее, и недостижимо, пока мы такие, как есть. Но, когда придёт ваша очередь «спасать вселенную», вы можете вспомнить, что ключ ко всему на свете – в той истине, которая не позволяет нам причинить вред маленькой рыбке…
Николя вынырнул из облака своего детства, но по-прежнему оставался в глубине самого себя, где быстролётные секунды тягуче растворялись в безвременье. Здесь всегда было всё, и у него была мама. Со стороны, он продолжал оставаться расслабленным, но его сознание сгруппировалось, точно также как сжимались мышцы перед кувырком в воздухе. Ему, нужно было обязательно увидеть её, чтобы обнять. Несколько мгновений, его тело продолжало сидеть в кресле, а потом исчезло.
* * *
В семь утра, в Био-Транс-Киборг началась паника. Рафаэль Гроссман бежал по коридору с раскрытым ртом. Замечательный, толковейший врач, потерял самоконтроль, и Берке благодарил судьбу за то, что остался на ночное дежурство, и присутствовал, когда Николя доставил в клинику Тару, истекающую кровью, и бывшую при смерти. В экстренном порядке, включилась бригада реанимации. В подобных случаях, требовалось полицейское вмешательство, а когда полицейские прибыли, дело осложнилось ещё больше, так как, побывав в клинике, они направились к месту происшествия, и через три четверти часа, привезли тело Данавы. В Био-Транс-Киборг, впервые со дня основания, потребовалось активировать морг.
Началось светопреставление – в приёмном отделении оказывалась помощь вдовам, госпожа Дениз несколько раз падала, и её поместили под капельницу, госпожа Прия, кричала в голос что-то бессмысленное, в вестибюле дежурили полицейские, а перед клиникой, толпилась, прознавшая обо всём, пресса. В кабинете Берке, полицейский оперуполномоченный допрашивал Ратну-Алекс-Данаву, кибер-секретаря, и единственного очевидца, а в маленькой ординаторской, возле реанимационной палаты, залитый кровью матери, сидел его сын, твердивший о том, что он убил человека. Николя был пергаментно бледен, пребывал в шоковом состоянии, сидел неподвижно, не обращая внимания на то, что Виктор его запер. Виктор слышал показания единственного свидетеля – Ратны-Алекс, кибер-помощницы, после чего, не моргнув глазом, назвался спасателем, прибывшим по вызову госпожи Тары Данава Чандракхан. Он нашёл её, потерявшую сознание, в большом вестибюле, поднял, после чего, и встретился с леди Ратной, которая сопроводила его к лифту на мобильную площадку.
Ратна засвидетельствовала, что спустившись в вестибюль, согласно своему утреннему распорядку, застала внизу спасателя, с искалеченной и умирающей потерпевшей на руках. Тара была в побуревшем от крови, белом домашнем платье, из пробитой головы текла кровь. Человек, державший её на руках, произнёс две короткие фразы: «Она жива» и «Её надо спасти», из чего, леди Ратна сделала вывод – это спасатель, прибывший из службы спасения. Она тут же, открыла для него грузовой лифт, спасатель поднялся на мобильную площадку, и на катер-мобиле Данавы, увёз госпожу Тару в клинику. В её показаниях фигурировал некий «спасатель», которым, и назвался он сам. Это могло проскочить. Леди Ратну, он знал, но всегда видел издали, с формальной точки зрения – они были не знакомы, так что, для неё, он вполне мог сойти за дежурного врача, прибывшего из клиники. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов, что состояние леди Ратны, было стрессовым, и после дачи показаний, она сразу же улетела в центр интел-поддержки – в кибер-клинику ЕМАИС. Всё было шито белыми нитками, и выходило, что врачебную помощь, вызвала сама пострадавшая, тогда как в действительности, она была без сознания, без браслета, с горловым кровотечением, с открытым переломом ключицы, и серьёзными повреждениями обеих рук. Не было факта самого вызова, если бы Берке попросили уточнить, как вышло, что он явился на вызов без имевшегося у них, санитарного мобиля, его объяснения навряд ли выглядели бы так убедительно…Выручало лишь то, что виновником был признан исключительно Данава, который, практически прикончил свою жену и скончался. Он был найден на месте преступления, в залитом кровью, бункере, лежащим на спине, рядом с инструментами избиения.
После того, как Николя, с умирающей матерью на руках, сел в катер-мобиль, и задал лететь в службу спасения, мобиль доставил их в клинику. Первым делом, Берке подключил к Таре экстренную сестринскую поддержку, и спрятал сына. Сразу же заработала реанимация, началось переливание крови и, едва переведя дыхание, он направил в полициейский департамент, сообщение о ЧП. Из Био-Транс-Киборг, полицейские отправились к Данаве, а из клиники, с ними отбыл врач Клаус-Гильермо, который, и засвидетельствовал, что Данава мёртв. По его заключению, смерть наступила в результате остановки сердца. Это ещё предстояло подтвердить суд-мед-экспертам, но, в точности определения, Берке был уверен – Клаус-Гильермо, их ведущий интел-специалист, и нейрохирург широкого профиля, в постановке диагноза не ошибался.
Таким образом, несколько преуменьшив тяжесть состояния потерпевшей, Виктор вывел Николя из-под удара. Он пошёл на открытую ложь, искажение фактов, но выполнил главное – преступление мальчика, если и произошло, то осталось за кадром. Состояние Тары, оценивалось, как тяжёлое, и несколько месяцев она проведёт в клинике, в положении тяжело больной пациентки. Стоит ей выйти из реанимационной, её начнут допрашивать дознаватели, психотерапевты, родственники, сыновья и, в конце концов – журналисты. Он, Виктор Берке, как врач и заведующий клиники, будет оберегать её изо всех сил, но впереди ещё дела о наследстве, о воле Данавы – сделать своими преемниками её сыновей. Они были уже совершеннолетними. Удастся ли, одному из них занять кресло отца, или нет – неясно, хотя, Берке полагал, что всё же удастся, и понятно, что ещё долгое время, интересы всей СС будут прикованы к Таре Данава и её сыновьям.
Николя необходимо пережить эту историю, прийти в себя, и какое-то время спустя – лучше всего через год, заново познакомиться с матерью. Мальчик был в шоке, ежечасно повторял, что убил человека. Поэтому, решение отослать сына из Солнечной, Виктор счёл единственно верным. Используя тысячу предосторожностей, он переместил сына – вначале в свою служебную квартиру, а через день, глубокой ночью, вывел его из клиники. Они поднялись на орбитальную площадку, где их ожидал Лебедь-Виктория. Очутившись в корабле, сын поинтересовался – зачем они здесь?
- Надо переждать. Ты полетишь на Солярис, подальше отсюда.
- А, если я не хочу? – Тихо спросил Николя.
- Я – твой отец. Я знаю, как лучше.
- А мама?
- Ты спас её, она уже поправляется, но нужно время…
Николя молчал. Виктор сел писать брату, так как боялся, что передачу сообщения перехватят. Закончив, он поместил листок за стекло, внутрь столешницы. Николя сидел здесь же, а когда, на прощанье, Берке распахнул объятья, отодвинулся:
- Почему, ты не спас её раньше?
Виктор словно окаменел, взглянул на сына и опустил голову. Ответом на вопрос мальчика, было: «Потому что, я – трус». Но, он промолчал. Сгорбился, втянул голову в плечи. Дал команду кораблю готовиться к старту, и вышел.
«Борис, мальчик спас свою мать. Теперь, Данава мёртв. Смерть от остановки сердца. Наш сын остался не замешан в этой истории, и вне подозрений, так как не упоминается в протоколах. Здесь – перспектива дознаний, и ему лучше всего держаться подальше. На сегодняшний день, о его происхождении никому не известно, но боюсь предположить, что будет, если наша история всплывёт в тот самый момент, когда Данава, так скоропостижно скончался. На этом, прощаюсь. Прикладываю ссылку на наши новости. Лебедь, пока будет в СС, соберёт для тебя все новые публикации. Береги сына, твой брат, Виктор».
У Бориса вырвался вздох облегчения.
- Лебедь, капитан пишет, что ты собрал дополнительный материал?
- Так точно. Проанализировал 735 публикаций. Ни одного упоминания о Николя Берке, обнаружить не удалось. Подготовил подборку для информативного ознакомления. Остальное, также доступно. По заданию капитана, я всё копировал.
- Показывай, что подготовил!
- Кофе?
- Обязательно!
Дрон с подносом, был уже на подлёте, Борис взял чашку, вдохнул аромат, и взглянул на видовую панель, на которой уже появились, обещанные Лебедем, материалы. Новостной сайт крупного капитала «Планетовладельцы СС» разместил заметку, в которой сообщалось, что одно из самых значимых состояний Венеры разделено на части, в связи с кончиной своего обладателя – губернатора Александрии, г-на Р. Дж. Данавы, члена Правительственного Совета Венеры. Меньшая часть, составляющая до одной четверти суммы первоначальных активов, отошла к вдове покойного, г-же С. Дж. Данава, а большая часть, перешла в управление двум сыновьям покойного – г-ну Санджаю Р. Данава и г-ну Джону Данава. Согласно воле покойного, г-н Санджай Р. Данава, уже занял место своего отца в Высшем Венерианском Совете, а по окончанию10-ти дневного траура, Венерианская Палата Общин, намеревается ввести г-на Санджая Р. Данаву, в должность губернатора столицы СС – Александрии. Известно, что г-н Джон Данава – младший брат будущего губернатора, получает пожизненный статус 1-го помощника, и ведущего консультанта по всем вопросам коммерции и финансов.
Далее, шло интервью с новым александрийским градоначальником – самим господином Санджаем, уже прозванным александрийцами «молодым Данавой». На экране возникла узнаваемая правительственная терраса с розовыми колоннами, откуда представители властных структур СС, делали официальные заявления. Сейчас, в центре стояло единственное кресло, в котором сидел приятный молодой человек, с короткой стрижкой, в длинном светлом одеянии, поверх которого, была надета прямая красная куртка с двумя рядами маленьких золотых пуговиц. Камера отъехала, и рядом с молодым Данавой, появилась известная журналистка. Из полуторачасовой беседы, Лебедь вычленил отрывок, в котором, новый александрийский правитель уверял, что в полной мере сознаёт огромную ответственность, налагаемую на него его общественным положением, обрести которое, ему довелось гораздо раньше, нежели, они планировали это все вместе – с отцом и братом.
- Мы, то есть, весь наш творческий коллектив и все жители, и гости столицы, надеемся, что вы станете достойным преемником своего отца, и мы чувствуем, что уже влюбляемся в вас. Отсюда, мой следующий вопрос: господин Санджай, скажите – успел ли господин Джаерам подобрать вам невесту?
Услышав вопрос, молодой человек улыбнулся, но затем, стал серьёзным:
- Отец успел позаботиться только о дочерях.
- Значит ли это, что ваше сердце свободно?
- Да. До сих пор, я не связывал себя обещаниями. Конечно, я думаю о женитьбе, и даже раскрою секрет, что поручил это дело специалистам, то есть – поиски моей будущей невесты уже ведутся.
- Может быть, вы приоткроете завесу таинственности, и хотя бы намекнёте – какие качества вы хотели бы видеть в своей невесте?
- Охотно, потому что в последнее время, я и сам довольно много размышляю об этом. Признаюсь, что в своей будущей жене, я мечтаю встретить черты моей матери – это, её безусловная преданность моему отцу. У них были очень высокие отношения, думаю – любовь матери была похожа на поклонение. Надо признать, что харизма отца была необычайно высокой. Узнав о его смерти, моя мать упала, как подкошенная, а когда, усилиями наших врачей, ей стало лучше – ушла в затвор и приняла обязательство соблюдения годичного траура. Целый год, она проведёт в одиночестве, будет молиться и оплакивать его в своём сердце – это лучшее доказательство того, что для неё, отец её детей, был святым. Так что, в первую очередь, в своей будущей жене, я надеюсь встретить взаимное уважение, и со своей стороны – обещаю ответить ей тем же, и приложу все усилия, чтобы моя избранница почувствовала себя счастливой рядом со мной.
Лебедь выключил видео. Борис успокоился – брат постарался, и что бы, не стряслось в Солнечной, это останется в тайне. Сын спасён, и Борис почувствовал себя родившимся заново. Он сбежал вниз по трапу и, как только что исцелившийся от какой-то смертельной болезни, начал замечать красоту и свежие краски во всём, на что обращал он свой взгляд. Короткая трава под ногами оказалась по настоящему изумрудной, а если на неё падала тень – становилась чуть-чуть голубой! Это была самая настоящая инопланетная растительность, астробиологи СС, наверняка мечтали бы заполучить даже самый маленький кустик, и ему ничего не мешает сделать этих, незнакомых ему людей, счастливыми, и вместе с Лебедем, отослать в СС целую коллекцию образцов! Мир дышал радостью, море ярко светилось лазурью, розоватый песок казался необычайно прекрасным! Облака в небе соединялись между собой высокими радугами, словно сказочные дворцы, а быть может – целые города!
Маленькие жёлтые сыроежки дружно приветствовали его возле тропинки, ведущей к павлиньим папоротникам. Борис нагнулся, чтобы собрать их, и замер, залюбовавшись танцем шлейфовых сине-фиолетовых бабочек! Этих необычных чешуекрылых, исследовала ещё Андромеда. Бабочки были замечательны тем, что в период брачного поведения, испускали облачка тончайшей флуоресцентной пыльцы, и в сумерках, папоротниковая роща на острове, искрилась алмазной пылью. Это было волшебно! Благодаря способности макросъёмки, Андромеда осуществила полномасштабный исследовательский проект – изготовила почти сотню фотографий разных этапов жизни отдельного насекомого, снабдив каждую детальными комментариями. Эта работа до сих пор хранилась в архиве Персея-и-Андромеды, и надо будет, наконец-то отослать её в СС. Бабочки были интересны ещё и тем, что обладали «лицом», похожим на человеческое. На снимках Андромеды, это было очень хорошо видно, и надо будет обязательно показать детям! Тропа сделала поворот, и Борис попал на поляну, краснеющую от земляники. Борис скинул рубашку, ссыпал сыроежки в получившийся «узелок», и наполнил панаму ароматными ягодами. Это было любимым угощением Шанталь! Эх, жить было хорошо!
В лагере, возле их корабля, жена накрывала на стол.
- Вот! – Борис выгрузил на стол сыроежки.
- Вот! Собрал ягоды для тебя! Брат прислал письмо. Николя встрял в неприятности, но брат пишет, что, к счастью, всё обошлось. Ты сходи, чем-то ещё, я не особенно интересовался… Лебедь доставил нам все новости Солнечной.
Шанталь кивнула.
- Дорогая, ты же не воспользуешься Лебедем, как возможностью улететь? – С испугом в голосе, поинтересовался Борис.
Шанталь покачала головой:
- Я думала об этом, но ещё не «пора»…
- Дай нам ещё один шанс. Давай снова станем семьёй! – Борис робко прикоснулся к её руке.
- Можно попробовать, - кивнула она без улыбки:
- Зови всех. У нас праздничный обед в честь Николя!
- 4 -
Прошло 5 лет, а Николя жил, и жил на Солярисе. Из сообщений, поступавших из СС, было ясно, что ему ничего не угрожало, и смерть Данавы окончательно ушла в историю. Николя давно надо было вернуться в Москва-Борейск и продолжить учёбу, но он не хотел. Первое время, Борис не мог разобраться, что с ним происходит, и естественным предположением было то, что сын болен. Его лучистые глаза погасли, он перестал улыбаться, и если бы, не сестрёнки, то, целыми часами, сидел бы с отсутствующим видом. Николя будто бы постарел. В то же время, его присутствие положило конец размежеванию между супругами, и чтобы не травмировать мальчика, Шанталь заново взялась исполнять роль примерной матери и жены. Перемена, произошедшая с сыном, была настолько разительной, что разговоры Бориса с женой, как по замкнутому кругу, вращались вокруг Николя. Супруги сплотились перед тревожным фактором – перед его необъяснимой депрессией и угасанием.
- Я считаю, что на него не надо давить! – Отстаивала свою позицию, Шанталь.
- Я не давлю, я только лишь хочу разобраться. Он же, никогда не верил в то, что он простой человек. Понимаешь, с самого детства считал, что это случайность… И, я никогда не давил, я знал, что обучение в СС, это исправит, о чём, кстати сказать, ещё давно предупреждали и у-ва-у. Он же, учился вместе с их ребятишками. Научился кувыркаться в воздухе… При этом, он всегда знал, что его родная мать – в Солнечной… И, он добился, чтобы я назвал ему её имя, и раздобыл её фотографии. Как это соединилось в его голове – ума не приложу, однако, он мыслил о себе примерно следующее – он зародился в СС, но лишь в силу какого-то исключения, а его истинная природа – это сопричастность к Ру-а… Но, он никогда не был против того, чтобы улететь в Солнечную, и мы видели, что ему нравилось бывать на Земле. И, что случилось? Почему, всё перевернулось с ног на голову?! Вот чего, я в толк не возьму…
- Он попал в сильный переплёт на Венере, вернулся в шоковом состоянии, но, он отходит, не торопи, дай ему время самому во всём разобраться.
- Но, что всё-таки с ним происходит? До сих пор переживает то, что он не Ру-а?! И, что с этого? Разве, это не было ясно с самого начала? Разве, это не то же, как если бы переживать из-за того, что ты уже вырос?
- Мне кажется, дело ещё и в другом, - задумчиво отвечала Шанталь, глядя вдаль – куда то, за синеву горизонта:
- Здесь что-то странное в воздухе! Словно бы всё само по себе пропитывается этим культом, этими верованиями… Ты помнишь, что происходило со мной ещё до рождения Исабель? Помнишь?
Собственно говоря, перемена произошла не только с мальчиком, перемена произошла и с женой. Сейчас, по всей видимости, случайно, сама того не желая, она коснулась темы, которую всё это время, старательно избегала. Если Борис, сам заговаривал об этом вопросе, она тут же разворачивалась и уходила, даже сбегала, могла начать плакать и объяснять это тем, что у неё внезапно разболелся живот. Чтобы привести в порядок мысли, и внести, хоть какую-то упорядоченность в это «нарастание хаоса», Борис взялся вести дневник – подобие бортового журнала, исследовательский отчёт об особенностях их жизни в Системе Сириуса. С одной стороны, он полагал, что это совершенно излишне, с другой – завёл специальные подотделы и рубрики, и фиксировал всё, что казалось необычным, и не поддавалось логическому осмыслению. Борис прекрасно помнил, что предшествовало рождению Исабель. Тогда, сторонний наблюдатель принял бы Шанталь за помешанную – она сочиняла оды, в которых воспевала их будущего младенца, словно какое-то высшее существо, говоря о нём, как о «посланце вечности – путешественнике сквозь пену времён», о божестве, поселившемся у неё под сердцем… Борис вспомнил даже не беседу, а скорее – вполне официальный разговор с руанитом, точнее – обращение к нему со стороны этих загадочных Ру-а – таинственного народа китов. Руанит просил его дать согласие, чтобы в их будущем ребёнке воплотился Ру-а. Сейчас, Борис вновь и вновь прокручивал в голове те события и разговоры, которые происходили тогда между ним и Шанталь. В то время, поведение жены казалось ему не вполне адекватным, поэтому о странной просьбе руанита, он ей не сообщил, посчитав это излишним, сам же, от лица их обоих – ответил согласием, о чём, признаться, почти сразу же, благополучнейшим образом, позабыл, так как, в силу присущего ему здравомыслия, не мог отнестись к этому заявлению, как к чему-то серьёзному… А теперь, выясняются две вещи – во-первых – Исабель, оказалась, и вправду, необычным ребёнком и, во-вторых – получается, что Шанталь была против. Хуже всего было то, что она наотрез отказывалась не только обсуждать, но, и – косвенно затрагивать в разговоре Ру-а, касаться, даже сколько-нибудь близкой тематики, делая исключение только для того, что было связано с Николя. Поэтому, услышав от неё о тех воспоминаниях, Борис подобрался:
- Что, собственно, ты имеешь в виду? Что значит «культ Ру-а»?
- Ну, всё необъяснимое, что начинает твориться здесь с психикой. Хотя, я всё-таки смогла разобраться.
- Да?! Что же, ты выяснила?
- Это из-за дельфинов. У них есть культ и объект поклонения. Они же – известные телепаты, вот, эти веяния и носятся в воздухе. Если вникнуть – то это просто религия. Здешние верования подходят под те же определения, что были сформулированы на Земле ещё на заре нашей цивилизации.
- Дорогая, боюсь, что я не очень хорошо ориентируюсь…
- Ну, по крайней мере, с тем, что здесь происходит, ты уже 20 раз должен был разобраться. Из чего складываются религиозные убеждения? Это персонификация природных явлений, и измышления того, чего нет. То же самое, здесь с Ру-а – представления о сверхъестественном накладываются на биологические объекты. А, из-за того, что дельфины такие сильные телепаты, это проникает во все умы. Ментальный вирус. Это подобно инфекции.
- Так, вот оно что… - Протянул Борис, пытаясь скрыть замешательство.
Опыт подсказывал, что в данном контексте, ни в коем случае, нельзя было заговаривать об Исабель. Нельзя было в одном предложении, соединять имя дочери с такими словами, как – «необычное», «сверхспособности» или «Ру-а».
- Вот, оно что, - повторил он: - Как интересно, ты всё поняла.
* * *
После случившегося в Александрии, отказавшись возвращаться в СС, Николя стремительно угасал. Первое время, целые дни напролёт, он проводил с Уве, и даже научил её считать, после чего, она, как заколдованная, начала пересчитывать пятна на своих толстых ножках, дотрагиваясь до каждого пятна пальчиком. Потом, она принялась за подсчёт камешков на детском пляже, целиком погружаясь в эту глубокомысленную деятельность. Николя же, стал уходить в себя, и постепенно, перестал реагировать – будто не слышал. Однажды, дело дошло до того, что, дойдя до отчаянья, Борис начал трясти его за плечи, после чего, сын начал уплывать на маленький травяной островок, и лежал там, словно уже не жилец… За несколько лет, он так исчах, что стал походить на умирающего, и тогда, его спасла Исабель. Дочь призвала итикри. Однажды, она вышла на самую высокую часть побережья – туда, где когда-то Лето демонстрировала свои достижения в акробатике. В этом месте, над узкой полоской пляжа, поднимался высокий берег с ровной площадкой, а море, прямо от берега набирало почти отвесную глубину. Стоя на берегу, Исабель выдала серию криков, больше всего, напоминающих крики чаек. Борис слышал их на Земле, в прибрежных районах, и сразу же отметил разнообразие и широту диапазона их голосов. «То ли хохот, то ли стон, то ли плач», - как-то сказала о них Шанталь, ещё на Земле, в пору самого начала их отношений. Было похоже, что Исабель имитировала их крики, затем, она начинала издавать горловой рокочущий звук – словно у неё в горле, засела трещотка. Если бы Борису, надо было вообразить человека, способного воспроизвести этот протяжный рокот, он бы представил, разве что – заросшего бородой, какого-то первобытного, и если бы, не видел собственными глазами, то не поверил бы, что так способна кричать его дочь – девочка 9-ти лет от роду. Дельфины появились быстро. После сообщения, переданного им Исабель, они уже сами высвистали Николя, и как выяснилось, он в полной мере сохранил способность с ними общаться – частично на их языке, частично без слов.
С дельфинами, очень дружила Лето. Затем, эта особенность обнаружилась у Мишутки, и когда он жил с ними, дельфины постоянно были рядом с мальчишками. Мишель улетел, и они больше не появлялись, даже когда Николя возвращался и, случалось – по 2-3 месяца жил здесь, итикри не приходили. Интересно, что Исабель не особенно любила плавать, и совсем мало времени проводила в воде. Вместе с Шанталь, они обычно доплывали до цветущих травяных островов, на это уходило минут 15, проводили там какое-то время, и плыли обратно, или – до следующих островов, тоже не особенно далеко. Вообще, со времени женитьбы, Борис редко замечал итикри. Иногда, они подплывали пообщаться с Шанталь, или с девочками, но только эпизодически, ничего примечательного в этом не было, как не было ничего, чему Исабель обучалась бы на Солярисе, то есть – ничего отличного от домашнего обучения, какое, она получила бы живя на Земле или, скажем, в Москва-Борейске. Однако она призвала итикри, а те, в свою очередь, начали проводить с Николя, какую-то свою дельфинью терапию.
Тогда, переживая за сына, Борис полностью потерял сон, и поэтому, когда перед восходом Сириуса, дочь выскользнула из лагеря, пошёл следом и видел, как после её зова, они появились – пятеро итикри, играя, подошли к самому берегу, к Исабель. Она начала размашисто жестикулировать, и совершенно определённо, дело не могло обойтись без мыслепередачи, потому что, пару раз, поочерёдно выпрыгнув из воды, они умчались к травяному острову Николя.
- Что ты сделала? – Спросил Борис, когда Исабель побежала обратно.
Безо всякого выражения, она встретила его взгляд, и промолчала, пронеслась к лагерю, мимо него. Потом, обернулась, подождала, чтобы он подошёл, взялась за руку, и возле самого дома, ответила шёпотом:
- Они помогут.
Шанталь не узнала об этом случае, а итикри помогли. Николя уплыл с ними, и на третий день, Борис встретил его во сне – тот заверил, что с ним всё в порядке, и беспокоиться не о чем. Такие вещи случались, когда он учился вместе с детьми у-ва-у, и Борис счёл это бесспорным знаком того, что сын пойдёт на поправку.
Николя вернулся через 2 месяца – окрепший, и с прежней улыбкой. Девочки устроили праздник, и весь день, сын возился с сестрёнками. Поздним вечером, Шанталь увела детей на корабль, она устраивала им тематические просмотры, приобщая их к культурному достоянию Солнечной, а отец с сыном, не сговариваясь, вышли на берег. Сириус сел в облака, превратив их в сияющий город на горизонте, к которому начали прибывать фиолетовые флотилии облачных кораблей, город темнел, но продолжал надстраивать высокие причальные башни. Вот, на куполах заблистали последние отсветы, и будто бы опустился занавес – небо заполнила синева, начали выглядывать звёзды, но, не успев, как следует разгореться, исчезли оттого, что на востоке, небо окрасилось лимонно-жёлтым, а из воды вынырнул Сириус меньший. Он окружил себя ярким голубым ореолом, и заполнил небо сапфировой синевой. Он вставал где-то на 2 часа, и снова опускался за горизонт. Но, пока он был виден, на волнах появлялась яркая жёлто-голубая дорожка, со всех сторон, к ней спешили какие-то светящиеся создания, и всё море было полно огоньков.
- Итикри говорят, что это – самая красивая пора на Сноморье! Мы плыли в этом свечении, казалось, что мы идём среди звёзд! Многие итикри летят с Эа, чтобы насладиться этим эффектом! – Вдохновенно рассказывал Николя.
- Это светлячки?
- Это морские звёзды. У них такой цикл активности – они зажигаются, когда Сириус второй слаб. Медо объяснила бы, отчего братья Сириусы так разошлись…
- Её записи целы… - Начал говорить Борис, и замолчал.
- Наверное, ты был прав – у неё теперь очень интересная жизнь.
- А что у тебя, сынок?
- У меня появились друзья! Помнишь Фарру, моего учителя?
Борис кивнул, когда Николя был ребёнком, он часто видел этого у-ва-у. Николя продолжал:
- Мы с ним обмениваемся посланиями, и один раз я посетовал, что мои единственные друзья – это ты и он, но ты, в первую очередь – мой отец, а он, в первую очередь – мой учитель, поэтому, можно сказать, что ни одного настоящего друга, у меня нет. Он ответил, что друзья могут появиться в другое время, и что настоящая дружба – это большая удача, и как настоящая любовь, не так часто встречается. Сказал, что люди и у-ва-у сильно похожи, и нашим обществам ещё очень далеко до своего идеала, и соответственно – то же самое с отношениями, тогда же, он рассказал, что в Системе Сириуса, есть одно прекрасное исключение – это дружба с итикри. Но, друга нельзя получить по желанию. А, теперь, и у меня появился друг.
Борис не знал, стоит ли ему радоваться.
- Значит, вы путешествовали вдвоём?
- Нет, всемером! Все его друзья, теперь и мои! За это время, я узнал о Сноморье больше, чем за всю свою жизнь!
- Значит, начнёшь странствовать?
Николя опустил голову:
- Нет. Меня звали к Акульим Пикам, или на Акустические Зубцы… Но раз, дельфинам там делать нечего, то я отказался.
- Почему?
- Наверное, испугался…
Николя замолчал, сорвался с места и побежал в море.
Борис ждал его, и ближе к утру, он вернулся. Как раньше, они пошли за мидиями на мелкую отмель, на обратном пути, нагрузились кашниками, и Николя сплавал за губкой и разложил её сохнуть на плоских розоватых камнях Красного пляжа. Все ещё спали, и Борис приготовил завтрак – сварил кофе. Для Николя, он сделал горячее молоко к кашнику, и сын позавтракал, Борис увидел, что тот по настоящему, полноценно поел. День начался с детского многоголосья – сразу, как праздничный! Шанталь, бывшая большой сладкоежкой, объявила, что к обеду у них будут десерты. Дети, все втроём ушли в сторону детского пляжа, а Борис отправился думать. Он думал в рубке управления на борту Персея-и-Андромеды, затем, вычленив из цепочки рассуждений, самое главное, переместился на берег – на своё любимое место – на песчаный скос, где он усаживался в углубление, как если бы, сидел в кресле. Борис закрыл глаза и сосредоточился, активируя внутреннюю связь со своим куратором – представителем у-ва-у, к которому, он мог обратиться с любым вопросом, но в основном, они беседовали исключительно на отвлечённые темы философии или науки. Куратор всегда был на связи, и к любому обращению относился с большим вниманием. Случай был особым – Борис попросил связать его с у-ва-у, по имени Фарра, бывшим учителем Николя.
Фарра появился на следующий день. Борис ожидал, что он прибудет в виде проекции, поскольку в здешней системе, именно такой вид сообщения превалировал, но этот у-ва-у прибыл в физическом воплощении, то есть лично. Его корабль появился внезапно – вышел из низкой облачности, метрах в 50-ти от берега, снизился над водой, и это расстояние, Фарра проделал стоя на маленьком, похожем на самокат, транспортном средстве, скользившем по гребням волн. На берегу, «самокат» сложился в линию, и Борис вспомнил, что точно также прибывал у-ва-у, забиравший Николя на учёбу, когда тот был ещё совсем крошечным. У-ва-у приблизился, и Борис, к своему удивлению, тут же его узнал – это был тот же самый учитель Николя – «Пёстрый», как когда-то окрестила его Андромеда. Борис поднял ладонь в знак приветствия, и почувствовал, что контакт состоялся. Обычно, перед началом каждой коммуникации, ему требовалось преодолевать барьер неуверенности в голове, но сейчас, этого не было, наверное потому, что они были знакомы и уже не единожды вступали в мысленный диалог. Барьера не было, и Борис рассказал обо всём, случившемся с Николя в СС – о том, что мальчик встал на защиту своей матери, отчего, у напавшего на неё человека, остановилось сердце. Приняв сообщение, учитель Фарра попятился, и Борис мысленно услышал его ответ:
- Какое страшное испытание.
- Я прошу, чтобы вы донесли до меня ход вашей логики, потому что мы, то есть, я и все наши близкие были рады, что сын и не попал под санкции правосудия, тогда как он сам оказался сломлен произошедшим, не смог оправиться, и медленно умирал, пока на помощь не пришли итикри. Николя ожил, нашёл новых друзей, но на предложение отплыть к каким-то пикам, или «акульим зубцам», ответил отказом, сказал, что «наверно боится», и опять сник. Я страшно боюсь за него, боюсь, что его душевная болезнь снова возобладает, но не в силах помочь, потому что не могу разобраться – просто не понимаю! Мне нужна ваша помощь для того, чтобы я смог помочь сыну!
Сначала, Фарра поднял лицо вверх, затем низко склонил голову, и Борис догадался, что это – выражение скорби, и поскольку, у-ва-у не давал ничего почувствовать, и он встревожился:
- Вы его понимаете?
Учитель Фарра ответил безмолвным «да», и Борис ощутил, как едва возникшее чувство облегчения, уступает место резкой обеспокоенности, и, видимо поняв, что с ним происходит, Фарра заговорил:
- Если помог итикри, можно не волноваться – итикри его вытащит… Я понимаю, почему вы попросили о встрече, я тоже ошибочно полагал, что мы почти всё знаем о вашей цивилизации, одно время, я даже намеревался стать наблюдателем, и считал, что в общих чертах, вы понятны, но когда ваш мальчик переселился на одну из ваших планет, и мы с ним по-прежнему продолжали общаться, всё изменилось – я узнал о вас куда больше, чем нам сообщали миссии наблюдателей. Во многом, Николя, так и остался воспитанником нашей системы… Я попробую объяснить, что он чувствует. Для нас – совершить действия, несовместимые с жизнью другого существа, означает – «выпасть из истины». Это значит – утратить куда больше… Потерять больше, чем то, что ты мог бы иметь, или когда-нибудь оценивать, как своё… При том, что есть сторонники высших принципов, к каковым, относится и ваш сын, есть модернисты – те, кто предпочитают не впадать в идеализм, и ратуют исключительно за познание, за преодоление всех пределов, но для любого из нас, «выпасть из истины» подобным образом – неприемлемо. Возможно, модернист сможет перенести такое немного легче, но Николя подпадает в категорию самых крайних идеалистов – философов сублимации, более того, каким-то образом, он видел себя самого в стане Ру-а – в числе высших бессмертных… Мне трудно мыслить о том, какое горе он пережил… Давным-давно, мы узнали о вашей системе от руанитов. Было подтверждено, что многие Ру-а физически перемещаются в СС, на Землю, где погибают, отказавшись от своего высшего статуса. Для чего? Неизвестно.
- Это же, мифы! Я не понял! Мне трудно вникать в образные понятия! – Взмолился Борис.
- Это подтверждено итикри. За последнюю тысячу лет, собрано более двухсот подробнейших подтверждений. Итикри способны входить в поле трансгрессии. По сотням свидетельств – их всасывает, как будто в водоворот. На Земле, многие итикри оказывались в местах лишения свободы – в ваших тюрьмах. Неоднократно, мы посылали за ними спасательные экспедиции, и многих удалось вызволить. Но, Ру-а не возвращаются. Они намеренно направляются в Ду-ат, как будто бы для того чтобы погибнуть.
- Если, я правильно уловил – Николя сокрушается оттого, что не оказался убит?!
- Если бы, я был на его месте, я бы, несомненно, так чувствовал. Но, я не могу знать доподлинно… Это предел Фарра.
«Это предел Берке!» - мысленно простонал Борис. Объяснение не могло быть приемлемым. Он вскочил, помчался к воде и кинулся в волны. Это помогло и, охладив голову, он вернулся.
- Хорошо. Допустим, всё так и есть. Получается, что больше всего на свете, он сожалеет, что не погиб! Но, причём здесь страх?! Он не боится смерти, а по-вашему, так даже – наоборот! Так, чего ещё можно бояться, к тому же, здесь – на Сноморье?!
- Попробую объяснить. Но, начать, придётся издалека. Сноморье называется планетой блаженных. Здесь исполняются все желания. В древности, у-ва-у долго готовились к первой космической экспедиции, и когда, такой полёт состоялся, участники экспедиции были потрясены, встретив здесь и Ру-а, и наших же, чипованных итикри, то есть, дельфинов из Мира Эа, с установленными чипами высшего допуска. К тому моменту, мы знали, что эта водная планета, полностью пригодная для жизни, итикри сообщали, что бывают здесь, вместе с Ру-а, но никто не воспринимал этих заверений всерьёз. У-ва-у того времени, считали, что они рассказывают о своих сновиденьях. В Мире Эа, были уверены, что из-за этого, члены первой экспедиции переживут тяжелейшее психическое потрясение, но ничего подобного не случилось, а позже, заговорили, что эта планета – результат какой-то деятельности, или каких-то экспериментов Ру-а, и многое, тогда ещё невозможное в Мире Эа, здесь не вызывает никаких удивлений. К примеру, здесь не испытываешь ни голода, ни холода, ни страха, встречаешь именно тот вид пищи, которому отдаёшь предпочтение. Здесь, практически невозможно грустить... Но, есть и куда более впечатляющие феномены. В числе прочих, многие называют именно два этих места – Акульи Пики и Акустические Зубцы. Это опустевшие жилища рачков-строителей. Эти членистоногие возводят для своего обитания башенные города, и когда, спустя столетия, жители такой башни, её покидают, то можно залезть на верхушку. В основном, этим увлекается молодёжь. Считается, что если провести какое-то время на этой вершине, а это можно сделать исключительно в одиночку, то в жизни начинаются перемены. Это поверья, но поверья массовые. У-ва-у взбираются на Акульи Пики для того, чтобы привнести в жизнь желанные перемены, как правило, социального характера, а с Акустическими Зубцами, дело сложнее. На них карабкаются те, кто сталкивается с вопросами жизни и смерти. Акустические Зубцы довольно высокие, их ровно 12, и в силу особенностей своего расположения, а возможно, по каким-то иным причинам, с вершины любого из них слышны отголоски далёких песен Ру-а. Скорее всего, это слуховые галлюцинации. Но, стоит оказаться на вершине, как вы попадаете под влияние этого феномена. Через некоторое время пребывания на верхушке – обычно через 2-3 дня, вопрос любой сложности, оказывается полностью прояснён. Я бы тоже советовал Николя там побывать. Он ещё долго будет переживать утрату сопричастности, и своё новое положение отщепенца.
Борис молчал. Он сосредоточился на воспринятой информации. Надо было всё запомнить, чтобы затем отделить суть от туманных иносказаний, не поддающихся логике.
- Я вижу, вы полагаете это чистой воды умозрением, в котором не может быть места отчаянью, но вы ошибаетесь. Представьте, что во все времена, большинство моих соплеменников оставляли воспоминания – «Циклический свод ритмики моей жизни» так называется такое произведение, представляющее собой погружение в чью-то, уже прошедшую жизнь. Если, вы интересуетесь нашей цивилизацией, то знайте, что у каждого из нас по несколько десятков лет, уходит на «чтение» подобных воспоминаний. Причём, наряду с голосами, уводящими «читателя» в самую настоящую древность, есть огромное число воспоминаний, оставленных современниками. Это важная часть нашей жизни…
- Воспоминания запечатываются в кристаллы?
- Будь это в кристаллах, такое хранилище было бы неимоверным. Нет, это сохраняется в высоких слоях ментальности, отступающих в прошлое. Если, скомпоновать воспоминания должным образом и влить их в общие хроники, то данная информация будет сохраняться бессрочно. Как вам известно, информационные поля неуничтожимы, и мы – люди-у-моря, имеем доступ к наследию из миллионов подобных воспоминаний. Целую жизнь можно затратить на их изучение. Часть, уже структурирована в разделы, и многие заняты усовершенствованием имеющейся каталогизации. Так вот, произошедшее с вашим мальчиком, очень печально, но не является исключением. Похожие вещи случались, и описаны в тысячах самых разных ритмик. Все, выпадавшие из истины, теряли силы и не видели смысла жить дальше. Исцеление наступает, но, как правило, очень не скоро – спустя долгие годы, может быть, к концу жизни. Наверное, в данный момент, Николя даже не рассматривает такую возможность. Поэтому, ему надо попробовать – попытаться узнать о себе что-то ещё…
На следующий день, рано утром, Борис окинул взглядом окрестности из тарелки – космического корабля у-ва-у. Учитель Фарра предложил полететь всем вместе и, к радости Бориса, Николя согласился.
Оказавшись на борту этого корабля, Борис начал чувствовать себя, словно во сне, причём, не в переносном значении – изменились именно телесные ощущения. Фарра спустил трап, казавшийся бесплотным лазерным указателем. У Николя, сложностей не возникло, тогда как, Борис не видел куда ступать и, пока искал взглядом ступеньки, не мог сделать ни шагу, однако ступни что-то чувствовали, и вслед за сыном, ему тоже удалось преодолеть эту лестницу. Внутри, он сразу же почувствовал дурноту, близкую к потери сознания. Возможно, так сказывалась разница оптимизации, рассчитанной на космические условия. Он увидел, что сын и у-ва-у сидят в центре, и протянулся по направлению к ним, прилёг, и стало чуть легче. В голове прояснилось, но одновременно с этим, он понял, что его тело уже погружено в сон. Он находился в какой-то вязкой субстанции, тело спало, а сознание бодрствовало. Борис видел, что небольшой бортовой сегмент стал прозрачен, и очень быстро набирается высота, затем, видимость исчезла, словно они вошли в сильную облачность, и Борис впал в сон, может быть, на секунду, а стоило очнуться, как они уже были на месте. Полёт завершился и, судя по ощущениям, длился минуты три. Часть бортовой обшивки снова стала прозрачной, и со всех сторон, была синева. Фарра и Николя двинулись по направлению к выходу, а отделившись от вязкого кресла, Борис убедился, что здесь нельзя полагаться на восприятие. Налицо было полное отсутствие сколько-нибудь привычных деталей, со всех сторон наблюдалось серебристое пространство неясной конфигурации. На выходе из корабля, все втроём, они встали на узкую площадку транспортного средства, похожего на самокат без колёс. Устройство было предельно минималистским – площадка, и вертикальный рулевой стержень.
Отделившись от корабля, они медленно заскользили по воздуху и, через некоторое время, почти не раздумывая, Николя спрыгнул. Он нырнул, а оказавшись на поверхности, весело помахал им рукой, Борис махнул в ответ, и заметил, как по направлению к Николя, по волнам, несутся пятеро итикри.
- Друзья на месте! – Отметил Фарра.
- Если, Николя сообщил им, что мы вылетаем, с какой же скоростью, они плыли, чтобы быть вовремя?
- Думаю, что они уже давно здесь! Итикри с лёгкостью заглядывают в завтрашний день!
Фарра держал курс по направлению к берегу. Они подошли ближе, и Борис увидел, что береговую линию создают разрозненные утёсы. Сотни скалистых островов, образовывали лабиринты проливов. В небе парили птицы. По-видимому, Фарра хорошо знал эти места, они летели между скалами, и он уверенно сворачивал в новые коридоры. Отвесные берега были покрыты растительностью, а кое-где, вниз падали водопады, украшенные бесчисленными радугами. Полёт завершился, когда они прилетели в лагуну, окружённую белыми рядами высоких скал. Здесь цвели лотосовые поля, в воздухе витал аромат, но самой удивительной частью пейзажа, были деревья! Там и сям возвышалось с десяток могучих стволов, увитых ползучей растительностью до самого верха. Больше всего, это походило на, чудом сохранившиеся здесь, ископаемые образцы, точнее на их останки, поскольку, ни ветвей, ни кроны не наблюдалось, сохранились только гигантские стволы, густо увитые вьющимися растениями. Фарра сбавил скорость, и они высадились на плавучий остров. Транспортное средство, похожее на «угольник», сложилось в линию и, у-ва-у поместил его за спиной.
Остров полнился соковыми коробочками, и Фарра, незамедлительно предложил угоститься. Пока Борис, с изумлением, глазел на деревья, он несколько раз подряд нырнул в воду, выныривая с полными пригоршнями водяных орехов. По вкусу, эти плоды немного напоминали земных моллюсков, однако здесь, они росли на кусте. Борис решил воспользоваться ситуацией, и задать вопрос, с давних пор, не выходивший у него из головы:
- У меня возникло предположение, что вы живёте, как собиратели. Это верно?
- Да, - молча ответил Фарра.
- Дело в том, что в нашей системе, это считается особенностью отсталых народов, тогда как, в техническом плане, вы, наоборот – сильно впереди нас… Как это сочетается?
- Открыв Сноморье, наши предки начали постепенно постигать – что значит: «жить хорошо», и начали планомерно приближать Мир Эа к этому идеалу. У нас долгая история, мы пережили сотни эпох, в своё время, пережили и эпоху машин… У нас, до сих пор есть сторонники крайнего рационализма. В настоящее время, они ратуют за освоение всё новых колоний, а в прошлом, занимая ряд морей в Мире Эа, рационалисты главенствовали, но с появлением Сноморья, наша цивилизация начала уходить от этой идеологии. Чем большее число у-ва-у, выбирали время, чтобы побывать здесь, тем быстрее наступал возврат к собирательству, и возможно, как вы выразились: к примитивному натурализму. Для этого потребовались новые знания, вначале мы буксовали, но всё же, справились.
- Какие области знания потребовались?
- Развитое пси-знание. Немеханическое управление климатическими процессами.
- Существует ли у вас рыбная ловля?
- На Сноморье – нет. В Мире Эа, это практикуется, и долгое время существовала дилемма, и мы, сталкивались с нежелательными последствиями…
Фарра вытянулся на боку, и явно наслаждался, попивал сок, неторопливо вскрывая одну соковую коробочку за другой.
- Расскажите!
- Мир Эа совершенно не похож на то, что вы видите здесь. Добрая часть у-ва-у вовлечена в кипучую деятельность, значительная часть населения задействована на производствах, в основном, это холодные широты, как раз там, и практиковался такой вид питания. Именно в этих областях часто наблюдалось аномально быстрое снижение пси-способностей, и усилия переставали приносить результат. Было много теорий, в основном, это связывали с усталостью. Многие итикри считали, что причина заключена в самой деятельности, поскольку участники процесса теряют пси-способности, необходимые для его продолжения, значит, это направление необходимо забросить, так как уже очевидно, чем он закончится: в лучшем случае – тупиком, а в худшем случае – катастрофой. Многие проекты, свёртывались, вырабатывалось множество программ реабилитации – смена коллектива и более частые отпуска, а когда истинная причина происходящего была выявлена, то оказалось, что причиной быстрого угасания пси-способностей, является белковая диета. Тогда, чтобы компенсировать этот эффект, мы начали массовое приготовление субпродуктов, и воспользовались опытом рачков-строителей, - Фарра указал в сторону величественных древесных стволов.
- Вы сказали – рачки-строители? – Переспросил Борис:
- Рачки живут на деревьях? Признаться, я впервые вижу деревья на Солярисе. Похоже – это вымершая ныне растительность…
- Деревья есть в Мире Эа, а здесь – вы ошиблись! Это – Акустические Зубцы, опустевшие жилища рачков-строителей. Мы же, привезли сюда вашего мальчика!
- То есть, это не остатки древесных стволов?
- Нет! Это – сооружения рачков-строителей! Это род членистоногих, с очень сложной, как социальной, так и биологической организацией. Это яйцекладущие, с трёхфазным циклом развития. Особи первой фазы называются «руконожки» и больше всего соответствуют определению «личинки», однако, они двуполые, и способны к воспроизводству. После совокупления, женская особь делится на две, после чего, материнская личинка способна окуклиться, но может продолжать жить по-прежнему, ещё несколько раз, разделиться, и завершить жизнь в прежнем качестве руконожки. Мужская личинка сохраняет активность гораздо дольше, и окукливается, израсходовав, но не истощив био-запас, поскольку, в этом случае, также, как и женская особь, самец погибает завершив только первую фазу общего трёхфазного цикла. Руконожки способны регулировать удельный вес собственных выделений. Они формируются из яиц, отложенных особями 3-й фазы на листве водных растений, и приступают к строительству жилища, уходящего вглубь, прочно укрепляют основание, после чего – заново идут вверх, так как дышат воздухом, запасая его в виде пузырьков во внутренних камерах. После завершения подводного этапа строительства, руконожки начинают массовое окукливание, причём, благодаря способности к размножению, значительное количество остаётся, и продолжает жить, постоянно достраивая, и укрепляя подводную часть столбца, курсируя между самым дном и поверхностью. В неблагоприятных условиях, их куколки способны храниться десятилетиями, но если их удалить от подводного столбца, то превращение не наступает. Особь 2-й фазы жизненного цикла похожа на муравья. Это уже не просто строители, это настоящие инженеры. С самого открытия этой планеты, мы ведём наблюдения за процветающими колониями, но до сих пор, ответы на многие вопросы, ещё не найдены. «Инженеры-строители» - это общее название особей 2-й фазы, тогда как в действительности, у них существует разделение на целый ряд сложных специальностей. Например, есть подразделения искателей, которые пускаются в плаванье на сухих листьях. Они разыскивают кладки яиц, отложенных самками 3-й фазы, из числа вылетевших, то есть, отделившихся пар. Несмотря на том, что в колонии всегда достаточно женских особей 3-й фазы, кладущих яйца. Возможно, таким образом, предотвращается зарождение колонии конкурента. Найденные кладки, буксируют в колонию, где из них развиваются новые строители руконожки. Инженеры-строители продолжают строительство столбца над поверхностью, формируют удивительно сложную инфраструктуру. Они же, занимаются «животноводством» и «растениеводством», выращивая стада насекомых, и культивируя сельскохозяйственные растения. Среди них есть агротехники, есть повара, занятые запасами продовольствия и приготовлением пищевых брикетов, которые транспортируются в разные части их, постоянно растущего мегаполиса.
По наблюдениям, инженеры-строители 2-й фазы (это какие-то «морские термиты», понял Борис), также способны к размножению, и в случае недостатка численности, некоторые особи генерировали рост репродуктивных возможностей, и приступали к воспроизводству себе подобных. Здесь, Фарра выделил два важных момента – во-первых, особи 2-й фазы, приступившие к размножению, теряли способность перейти в 3-ю фазу и, во-вторых, произведённое ими потомство, представляло рабочих – исполнителей приказов со стороны вышестоящих специалистов, и их жизнь не предполагала следующей трансформации.
В среднем, инженеры-строители 2-й фазы жили от 15-ти до 30-ти лет, после чего, впадали в сон и окукливались. Превращение начиналось, но только в 50% случаев, завершалось успешно, и из кокона высвобождалась высшая особь – индивид 3-ей фазы, или «свободная стрекоза». Стрекозы появлялись в верхних ярусах, и сразу же вылетали наружу, где от нескольких недель до нескольких месяцев, спаривались в воздухе, могли улететь далеко и отложить яйца на плавучих листьях, в сотне миль от колонии. Наблюдения показали, что начав откладывать яйца, самка спешит возвратиться на место рождения, а возвратившись, утрачивает крылья, и начинает откладывать яйца без передышки, либо же, в том случае, если яйцекладущих самок было достаточно, становится молоконосной, получает усиленное питание и значительно увеличивается в размерах, умножая количество, производимого молока. По специальным жёлобам, молоко подаётся вниз, к ярусу «поваров», которые заняты переработкой. Полученная продукция является стратегически важным элементом питания, и транспортируется на все уровни, включая верхние ярусы руконожек. Молоко, производимое высшими самками, содержит фермент долголетия и, получая его в пищу, все обитатели колонии, являются долгожителями. Вслед за молодыми самками, в колонию возвращаются и самцы, начиная борьбу со старыми самцами не на жизнь, а на смерть. Самки 3-й фазы, быстро становятся малоподвижными, но независимо от специализации, остаются сексуально активными, их производительность зависит от беспрерывного получения ими, определённой секреции, вырабатываемой самцами 3-й фазы на протяжении всей жизни.
В колонии, особи 3-й фазы могут жить до 20-ти лет, тогда как «свободные стрекозы», не сумевшие отыскать дорогу домой, живут от 3-х до 5-ти лет, ведя жизнь хищных насекомых, и в свою очередь, служат добычей птицам, рыбам и черепахам.
Фарра передавал целые образы, Борис сидел с закрытыми глазами, и будто бы смотрел фильм. Он открыл глаза, когда рассказ завершился.
- Мы многому учимся на Сноморье. Это огромная лаборатория, и организация живой природы позволяет нам без конца черпать новое.
- У вас замечательный корабль. Вы сменили специальность и начали путешествовать?
Фарра издал серию пофыркиваний, и Борис понял, что он смеётся.
- Это не совсем корабль. Это, так называемый, «мыслелёт». Также как мы переместились к Акустическим Зубцам, на экватор, мы можем переместиться хоть к вам в СС, хоть куда угодно ещё. Можно сказать, что это – исполнение мечты многих поколений и великое достижение, но, есть и одно «но» - мы не умеем управлять этими штуками! Изготавливаем, а потом приходится искать тех, кто смог бы управлять таким кораблём. К примеру, нашли меня, и обязали, им пользоваться!
- Правильно ли я услышал?! Это невозможно! А как же, создательский коллектив?! Что с ними? Массовая амнезия из-за белковой диеты?!
- Ценю ваш юмор! Создательская группа – коллектив итикри и, на мой взгляд, для того, чтобы добиться желаемого, с ними поступили не совсем честно. Дело в том, что, благодаря сотням лет беспрерывных войн с гигантскими секки, мы очень продвинулись в плане манипуляций с сознанием иных видов. Наверное, вы не в курсе, но в прошлом – несколько веков мы существовали под гнётом смертельной опасности со стороны гигантских акул – секки. Они были неимоверно жестоким, бесчеловечным, неуязвимым и непредсказуемым противником. К слову сказать – тогда, как и в процессе всестороннего изучения жизни рачков-строителей, самыми сложными оказались следующие вопросы: «обладают ли они самосознанием?» и «что представляет собой их разум?». В конце концов, после долгих лет жизни в условиях постоянной опасности, учёным удалось изменить их геном, и получить небольшую популяцию особей с новым рядом доминирующих признаков, после чего, вид гигантской секки завершил собственное существование. Но, речь не об этом. Именно тогда были заложены основы современного знания о том, как устроена психика всех существ. В настоящее время, нам известны техники манипуляций любым сознанием, и когда было анонсировано создание мыслелёта инженерами итикри, то учёных у-ва-у, руководивших этим проектом, заподозрили в манипуляции их сознанием, так как согласно устоявшимся воззрениям, дельфины не могут быть заинтересованы в осуществлении подобных проектов. Общественность всегда против психологических манипуляций. Тогда, кураторам у-ва-у удалось отвести подозрения. Корабли были построены, а когда выяснилось, что ими некому управлять, так как итикри не хотят, а у-ва-у не могут, тех учёных обвинили повторно. Стали искать тех, кто сумел бы перемещаться на таком корабле, и вот, в числе прочих, это получилось и у меня, хотя, я не могу объяснить каким образом, я управляю перемещениями. Я знаю, куда мне нужно, и это работает. Может, для того, чтобы я вообразил, что мне необходимо побывать за пределами Сноморья, ко мне тоже применят манипуляции?!
И, Фарра вновь рассмеялся.
- Я думал, что дельфины – скорее «меньшие братья», если можно так выразиться – отстающий народ… - Недоумевал Борис:
- И, потом, не может быть, чтобы вам совсем не хотелось переместиться в любую даль за мгновенье! Я не верю…
Фарра кивнул:
- Отвечаю на первый вопрос: итикри – не отстающий народ, но другой! Отвечаю на второй вопрос: пожалуй, мне было бы интересно. В юности, я хотел побывать в СС, строил планы… Но, это другое. Когда находишься внутри этого корабля, всё по-другому. Изменяются способности и мыслить, и чувствовать. Я не испытываю потребности в далёких перемещениях, но не думайте, что наступает паралич мыслительной способности, тут нечто другое…
Борис задумался. На осмысление новых данных о происходящем в Системе Сириуса, требовалось время. Ни дельфинов, ни Николя было не видно, но Фарра предложил осмотреть Акустические Зубцы вблизи, и Борис согласился.
Эти сооружения стояли на мелководье. В некоторых местах, было по пояс, а самая большая глубина не превышала трёх метров. Вблизи, это монументальное творение насекомых, утратив первоначальное сходство с деревьями, превратилось в уменьшенное подобие здания, в причудливую многоэтажку, украшенную замысловатыми бороздками, фигурными выступами, и маленькими открытыми лоджиями. Снаружи, здание обросло местными разновидностями плюща, и изо всех «окон», также буйно лезли растения. Забраться на самый верх было несложно, но на высоте, порядка 15-ти метров, Борис запыхался. Крыша была провалена, оставались стены, представляющие борта вокруг довольно тесной площадки. Внутри располагалось что-то вроде «гнезда», где вполне можно было устроиться – сидеть, или лежать, свернувшись калачиком. Плетей, вьющихся растений, хватало на то, чтобы укрыться от дождя, или от ослепительно яркого полуденного сияния. Здесь, неожиданно громко звучала вода, тогда как внизу было тихо, и плеска волн не было слышно. Может быть, просто послышалось – подумал Борис и решил, более не задерживаться, дабы не пришлось разгадывать очередную загадку.
Фарра дремал, вытянувшись во весь рост на блестящих тёмно-зелёных листьях. Борис так привык к обществу представителей этой расы, что не раздумывая, последовал его примеру, беря на вооружение, что девочкам и Шанталь, было бы интересно побывать в этом месте. Розовую лагуну со всех сторон обступали белые скалы. Вода казалась розовой из-за ярко розового песка, и оттенялась цветением лотосов. Акустические колонны высились в центре, и казались пришельцами из неведомой эпохи, или из сказки. Тишина нарушалась эхом – какими-то далёкими отголосками. Он прислушался – где-то, на пределе слышимости пели Ру-а. Всё стихло. Уже засыпая, Борис решил, что из-за звенящей тишины, это послышалось, но затем, снова уловил – то ли неясные отзвуки, то ли шелест – может, ветер блуждал между скал, в извилистых лабиринтах…
На обратном пути, Борис дал себе задание сосредоточить пристальное внимание на деталях обстановки внутри корабля, но никаких деталей не оказалось и, взгляду было не за что уцепиться. Пилот и пассажиры располагались по центру, в массе какой-то густой и вязкой субстанции, точно в креслах. Фарра, жестом, пригласил его занять сидячее положение, Борис подчинился, и сразу же почувствовал дурноту. У-ва-у взглянул на него, нагнулся, и вжал его в «кресло». Не успев опомниться, Борис начал погружаться куда-то вглубь, и отключился. Собственно, этим, его впечатления от мгновенного перемещения в пространстве, исчерпывались. Открыв глаза, он увидел открытый люк, за которым плескались волны. Корабль завис над водой и, активировав «угольник», Фарра проводил его до самого берега.
- Я получил огромное удовольствие! – Поблагодарил Борис.
- Я рад, - мысленно ответил Фарра.
- Если, Николя выйдет с вами на связь, передайте, что мы его ждём. Надеюсь, что худшее позади, и мы вернём его в Солнечную.
Шанталь каждый день заговаривала о том, что им уже давно надо было быть в СС, Борис был благодарен ей за то, что она не настаивала, так как положение сына оставалось критическим, но теперь появилась надежда, что кризис миновал, Николя оживёт, начнёт нагонять упущенное, и восстановит все утраченные позиции.
* * *
Благодаря статусу посланника, дочери Берке, родившиеся в Системе Сириуса, были внесены в ОСС – Общую Систему Солнечной, так что особой спешки здесь не было, но так хорошо обстояло лишь на словах. В действительности, их гражданство зиждилось на честном слове и, фактически, ничем не было подкреплено.
Шанталь не была осведомлена, но Борис знал, с какими трудностями сталкиваются дети погибших в космосе звездолётчиков, особенно в тех случаях, если они родились где-то за пределами своего борта. Все форумы полнились такими страшилками, а правовая сторона оставляла желать лучшего. Число неучтённых объектов далёкого космоса увеличивалось, и каждое небесное тело, не внесённое в реестр, но находившееся в пользовании, оставалось вне закона, так как права собственности на космические тела, или объекты естественного происхождения, не было. По закону, любой открытый объект подлежал внесению в Единую Космографическую Систему. Первооткрывателю, надо было получить допуск на начало научной деятельности, или патент на ведение разработок вне СС, получить лицензию на работу в конкретной точке, в том случае, если данный объект дальнего космоса был небольшим, а если, вы сумели обнаружить планету, и желали самолично её исследовать, надо было оплатить право аренды на 99 лет, иначе туда немедленно направлялись корабли Академии Наук, и экспедиции научных сообществ. Поэтому, исследователи одиночки ничего не сообщали и, использовали источники ресурсов в своих интересах. Ходили слухи, что не только на рукаве Ориона, но и на рукаве Персея, уже имеется несколько десятков полностью самостоятельных и не учтённых колоний. Без этого, было не объяснить несостыковки в календарных графиках дозаправок. В частном владении находились большие космические флотилии, которые десятилетиями скитались в далёком космосе. За пределами гелиосферы, усилиями частных компаний, строились крупные космические платформы. Эти данные подтверждали наличие червоточин, ведущих к другим системам, но прямых доказательств не было. Ходили разговоры о потенциальной опасности со стороны таких «уклонистов» – появление неизвестных болезней, возможные мутации человека. Если ребёнок рождался на космическом корабле, свидетельство корабля служило гарантией соблюдения правил космической безопасности, а в любом другом случае, отсутствие угрозы надо было доказывать. Статус посланника избавлял его детей от всевозможных проверок и изматывающего карантина, но если с ним что-то случится, то скорее всего, девочек будут исследовать, произведут забор генного материала, и обнаружат, что с обеими что-то не так… У Исабель были сверхспособности, а у Уве – слишком странная внешность. Шанталь была далека от проблем, связанных с издержками звездоплавания, и не подозревала, что любая особенность ребёнка, родившегося за пределами СС, приравнивалась к потенциальной угрозе для человечества. Исабель обладала необычайно сильным голосом. Внутри корабля, она могла разбить что-то стеклянное, деформировать любую чувствительную панель, а на открытом пространстве, «делала» ветер. Созданное дуновение было небольшим, даже – еле заметным, но по каким-то причинам, этот ветер тут же усиливался. В тайне от жены, и по его просьбе, Исабель устраивала такие опыты, и Борис был уверен, что жена не предполагает, до какой степени, их дочь уникальна. Исабель любила музыку, была очень способной, и Шанталь хотела вырастить из неё музыканта. Кроме этого, девочки, фактически, не имели гражданства, тогда как об этом, надо было позаботиться в первый же год, после их появления, но когда родилась Исабель, они были так счастливы, что им страшно не хотелось куда-то лететь, а когда появилась Уве, они сразу же оказались слишком несчастны.
Николя вернулся через 7 дней. Он выглядел хорошо, и весь вечер играл с сестрёнками. Борис взялся помогать Шанталь с приготовлением сложных блюд к праздничному столу, и за ужином, торжественно объявил, что все вместе, они отбывают в СС. Персей-и-Андромеда начал логистику, и уже дней через 10-12, сможет взять старт! На какое время они улетают, было пока неизвестно, и во многом, зависело от Николя. Надо было проследить, чтобы он нормально устроился, всё вспомнил, и уже в новом коллективе, принялся всё навёрстывать.
- Мы вернёмся на Землю! – Воскликнула Шанталь, обняла и расцеловала Исабель в обе щёки.
По лицу Николя было не догадаться о чём он думает.
- Ты хочешь отправиться в путешествие?! – Спросил он, наклоняясь к Уве.
Та сидела с отсутствующим видом, и не ответила. У Бориса упало сердце – больше всего на свете, он хотел, чтобы у ребёнка получилось чем-то компенсировать недостатки. Он мечтал, он был готов даже молиться о том, чтобы жизнь смилостивилась к этой малышке, но, видимо, тщетно. Уве, так и останется дочкой «увы».
Десять дней перед стартом, Борис с женой, почти не вылезали из корабля. Дети были поручены Николя, а взрослые вплотную занялись подготовкой к возобновлению нужных контактов. Персей-и-Андромеда, через Лебедь-Викторию, шаг за шагом прорабатывал все ключевые логистические моменты, а Борис начал поднимать всю рабочую переписку, чтобы выяснить решения каких вопросов ждут от него на Земле, на Луне, и на Марсе. В Москва-Борейске, продолжалась его работа в Институте Вынужденных Взаимодействий. Его отдел занимался вопросами распознавания локаций, лежащих за областью ультра фиолетового распорядка, ему поступали материалы для рассмотрения, и по мере возможностей, он всё просматривал. Теперь, надо было сосредоточиться на двух-трёх ключевых направлениях, подключить аналитические возможности корабля, чтобы по прибытии, представить коллегам некоторые, уже полностью готовые результаты.
На Луне, было сотрудничество с Петронием-Плекс – работа в корпорации Пет-Корн-Эдвенчер на должности научного консультанта. Это исследовательское объединение интелов ставило очень смелые эксперименты, и Петроний обратился к Борису за консультацией, когда экспериментальная аннигиляция очередного астероида, показала 42 тысячи результирующих интерпретаций. Получив перечень, Борис, сам схватился за голову, и связался со своим куратором у-ва-у, совет которого – не сосредотачиваться на фактологических списках, весьма пригодился. Исследования получили новое направление. Были сконструированы беспилотники для проникновения в подпространство, с помощью сверхтонкой анти-подачи. Годом раньше, в Селена-Плекс заработала новая установка и, с её помощью, Борис также хотел проверить кое-какие соображения.
На Земле, в Рифельберге, находилась Альпийская штаб-квартира ВКС, где заседали академики, члены комиссии по контактам, присвоившие Борису, статус посланника. Он был первым, в истории СС, посланцем, установившем устойчивый диалог с высокой цивилизацией внеземного происхождения. Надо было подготовить большой доклад для этого комитета. Понятно, что впереди ещё три месяца перелёта, но это время, Борис хотел посвятить расчётам и чертежам и, что неизбежно – завершению тех заданий, которые, он не успеет доделать здесь, на Солярисе. Академики из ВКС сверх меры загрузили его вопросами. Корабль должен был дать отчёт по десятилетней переписке с комиссией, и произвести фильтрацию всех поступивших вопросов. Их, надо было разделить на три группы, поместив в первую вопросы по поводу той информации, которая была собрана, во вторую – вопросы, для ответов на которые, не было материалов, и за оставшееся время, надо было постараться восполнить недостающее, и третья группа состояла из вопросов, ответить на которые, было нельзя. По каждому разделу, предстояло вынести заключение, и подготовить полномасштабный доклад, а по третьей группе недостающих сведений, он решил выступить с изложением собственной мировоззренческой, или философской позиции. Академики ВКС были крайне дотошной аудиторией, и Борис был уверен, что в Рифельберге, ему предстоит целая неделя отчётов.
Шанталь тоже сидела на корабле и, по всей видимости, также проясняла какие-то интересующие её, обстоятельства. На вопрос – что именно, она выясняет, Борис получил туманный ответ, что «пока ничего не известно, и она следит за всеми новостями из Солнечной». Корабль был более откровенен, и сообщил, что по просьбе Шанталь, Лебедь-Виктория собирает данные о ценах, о системе образования, о жилищной системе, действующей на Земле, и о климатических особенностях центральной и южной части Евразийского континента. Борис удивился, так как полагал, что в СС, они жили в Москва-Борейске, но впереди было ещё более 3-х месяцев жизни на корабле, и в любом случае, ближе к СС, всё прояснится.
Последний день на Солярисе выдался самым обычным. Персей-и-Андромеда назначил старт на 21.00 по местному времени, и запустил режим ожидания. За обедом, каждый витал в своих мыслях, после десерта, девочки умчались на детский пляж в Лунную бухту, Шанталь упорхнула, сказав, что собирается набрать ягод, и Борис предложил сыну пройтись – прогуляться на дальнюю оконечность. Они редко бывали в той стороне, а теперь улетают и вернутся, никак не раньше, чем через год. Хотелось проветриться, поговорить. Борис знал, что во время пути будет суета, так как для пятерых человек, Персей-и-Андромеда был тесноват, его ждёт работа в чертёжной и подготовка к прибытию и сдаче материалов, а в СС, у каждого начнётся своя собственная колея. Пройдя 8 км до самого отдалённого пляжа, над которыми висели, разбухшие от дождей, облака, отец с сыном сели на горячие камни.
- Ты уже решил, чем займёшься? Смотри, если не захочешь восстанавливаться на своём факультете, можешь выбрать что-нибудь новое… Ты уже совсем взрослый…
- Хорошо, что ты спросил. Меня пригласили на Эа, и я дал согласие. Я не вернусь в Солнечную.
Борис достал фляжку с водой и отпил из горлышка
- А, как же… Тара Чандракхан? Она же, наверняка, тебя ждёт?!
Николя нахмурился:
- Я знаю, ты думаешь, будто для меня самое главное – знать, что от меня не отказывались… и, ты ошибаешься. Я никогда так не думал. Я хотел, чтобы она не печалилась, хотел, чтобы она увидела, что всё хорошо, и сын, которого она временно потеряла, теперь вернулся, и со мной всё в полном порядке… Но, это не так.
- Всё так! С тобой всё в полном порядке! Ты появился в самое нужное время и спас её!
- Я опоздал. Я видел своего отца – своего биологического отца, и он – трус. И, со мной не в порядке… Почему, я не прилетел раньше? Хотя бы на день? Я знал, что у неё очень печальная жизнь. Но, отчего-то, я не спешил. Этот врач, то есть, мой настоящий отец, почему, он не спас её? Он был совсем рядом, но придумал, что если ушлёт новорожденного, то есть – меня, то сам – как бы спасётся… Я понял, что было именно так. Я всё время думаю – почему, я не спас её раньше? А, теперь, уже поздно.
«Теперь уже поздно». Борис ощутил беспомощность, словно Николя уложил его на обе лопатки, у него не было аргументов, и обратный путь они проделали в полном молчании.
Вдруг впереди, из-за большого красного камня, на дорогу выскочили дети, и с криками: «Папа!», бросились к ним навстречу, видимо поторопившись и, смазав эффект неожиданности. Уве бежала первая, Борис поймал, и подхватил её на руки.
- Пятнашка кое-что приготовила! – Радостно объявила Исабель.
- Сюр-прриз!- Сказала Уве.
- Ну-ка, что же это?! – Заинтересовался Борис.
- Ты упадёшь! – Подогрел ситуацию Николя.
Они направились к детскому пляжу, затем прошли ещё дальше – в бухту голубых ракушек и, наконец, обмениваясь загадочными улыбками, дети остановились. Борис осмотрелся. На первый взгляд, полоса галечного пляжа была пуста, но ровно посередине, возвышалась длинная насыпь, высотой, не более 10-15-ти см, как будто бы здесь закопали что-то продолговатое.
- Ничего не вижу! – Сказал Борис, как и положено, притворяясь совсем недогадливым: - Ничего нет?!
Уве пошарила между камней, и подала ему тонкую бамбуковую перекладину с длинными бечёвками на концах, которые тянулись по направлению к галечной насыпи, и уходили под камни. Исабель пробежала вперёд, и тоже выудила из-под гальки какую-то бечеву. Николя, явно в предвкушении чего-то необычайного, стоял рядом.
- Начинай! – Скомандовала малышка.
Борис не понял, и тогда Уве, взявшись за перекладину с бечёвками, потянула её к себе, слегка поворачивая, и прямо на глазах, продолговатый холм слегка вздрогнул, и на поверхности оказался дракон, мастерски составленный из камней. У него было 4 лапы и крылья, собранные из бамбуковых плашек. Под действием натяжения бечевы, фигура обретала ясные очертания, крылья подёргивались, дракон шевелился, создавая впечатление, будто он совершает усилия, чтобы ещё чуть-чуть приподняться. Борис сел. Очень осторожно раздвинув камешки, он убедился, что макет сделан из плоских дырчатых камней, соединённых бечёвкой.
- Кто это сделал? – Он был потрясён.
Дети молчали, малышка смотрела на него и улыбалась:
- Я хотела, чтобы он сворачивался, но за 10 дней было никак не успеть. Ты узнал кто это? Это Тяньлун из «Призрачных похитителей»! – Она назвала известную анимационную сказку.
Борис повернулся в сторону Николя:
- Вы сделали за неделю без чертежей?
- Не мы! Это сделала Уве!
- Я только взяла у мамы бечёвку, - добавила Исабель.
- Тебе нравится? – Спросила Уве.
- Следующий инженер Берке! – Торжественно провозгласил Николя.
- Как ты смогла это сделать?
- Вот так! – Уве нагнулась и извлекла из-под верхнего слоя, плоский камешек с отверстием.
- А более сложные элементы?
- Может быть, чуть-чуть думала…
- Она встроилась в ментальное поле Сноморья! – Вполголоса пояснил Николя:
- Представляешь?! Причём, совершенно самостоятельно!
- Ты тоже так можешь?
- Не пробовал. Надо было начинать в детстве, так что, наверное, нет.
* * *
Прощание далось нелегко. Шанталь сказала, что без Персея-и-Андромеды, лагерь будет казаться покинутым, обняла Николя и заплакала. Борис бесчисленное количество раз повторил, что не допускает, чтобы сын остался, а обняв мальчика, тоже совершенно расклеился, и всё-таки, они улетели.
Из-за Уве, Борис перекроил свои планы, и большую часть собственной работы перевесил на Персея-и-Андромеду, решив, что дочь с таким дарованием нужно ознакомить с началами общей математики – с алгеброй и геометрией. Борис любил самостоятельно чертить на бумаге, и теперь, всунув рулон ватмана в пасть их корабельного производителя, получил пачку бумаги потоньше. Уве оценила этот подарок, и на несколько дней ушла с головой в объёмное моделирование, построив макеты всех геометрических тел, за исключением шарообразных. Затем, Шанталь отыскала видео-уроки «Искусства оригами для начинающих», и малышка начала делать из бумаги буквально всё. Исабель удалось сохранить фигурки двух оленей и девочку с санками, тогда как всё остальное, Уве отправляла обратно в 3D-принтер на разглаживание.
Таким образом, начала геометрии пошли на «Ура», но с началами алгебры не задалось. Ознакомившись с простыми алгебраическими операциями, Уве заявила, что «здесь всё понятно», и ушла к своим бумажным поделкам. Борис выждал 2 часа и возобновил объяснения.
- Сейчас, тебе всё кажется пустяком, но надо набраться терпения и научиться разбирать простые задачи для того, чтобы потом самостоятельно решать самые сложные.
- Я умею!
- Хорошо! Как тебе такая задача: на пляже 23 миллиона 647 тысяч 985 камней. На постройку дракона ушло 11тысяч 745. Сколько камней надо добавить, чтобы хватило на три тысячи похожих фигур?
- Во-первых, я потратила всего 6964 камня. Во-вторых, я не буду делать ещё три тысячи похожих фигур. В-третьих, это глупый вопрос, потому что камней то больше, то меньше.
- Почему?
Уве посмотрела на него с сожалением:
- Пришла девочка, и забрала домой 10 штук.
В своём ответе, она спародировала его излюбленную манеру перечисления, и Борис понял, что теряет инициативу:
- Ты права, но есть и очень серьёзные, очень важные задачи, - пустился он в рассуждения: - Например, хорошо бы иметь представление, как наш корабль рассчитывает запасы топлива, воды, продовольствия, во взрослой жизни, это весьма полезное понимание.
- А как он рассчитывает?
Уве заинтересовалась, и Борис сформулировал задачку для 6-го класса на расчёт продовольствия. Уве слушала, а едва он закончил перечислять условия, выдала ответ. Борис импровизировал, поэтому, ему пришлось проверять. Уве произвела все вычисления в голове, и полученный ею ответ, был верным. Напоследок, он предложил ей задачу, наподобие той, решением которых, занимался Пет-Корн-Эдвенчер:
- Представь, что для выхода в другое измерение – в гипотетическое подпространство, о природе которого, мы знаем только примерно, нам надо аннигилировать астероид, после чего, пустить корабль в этот сектор. Но если, сделать это чуть раньше полного завершения всех реакций, корабль попадёт в анти-мир, сам помножится на ноль и исчезнет, если позже, мы можем не успеть воспользоваться данным временным интервалом, формула расчёта которого до сих пор не известна, так как нам не хватает нужного количества экспериментов, и мы исходим из предположения, что временной лаг может составлять от 1-ой до 11-ти секунд. Надо точно знать массу аннигиляции, и мы можем измерить внешние параметры астероида. Как вычислить его массу?
- Надо знать массу 1-го кубика и объём. Объём всегда разный…
Дальше произошло следующее – Уве начала перечислять объёмы каждого предмета в чертёжной. Она начала с объёма чертёжного отсека, причём, сумела вычислить его досконально, а когда дошла до объёма рабочей табуретки, Борис покрылся испариной:
- Как ты это делаешь?!
- Вот как! – Уве постучала пальчиком по макушке и спросила:
- Кто такой этот Петроний?
- Это интел. В СС много интелов, они – наши лучшие друзья и помощники. Как дельфины и у-ва-у, также люди и интелы.
- Да, я слышала. Наш корабль интел?
- Да! Наш корабль – интел! Это наш самый надёжный друг!
- А где он?
- Так, это и есть наш транспортник.
- А где он сидит?
- Я понял. Смотри, Уве, ты сейчас пойдёшь к маме, а после обеда, вернёшься, и я тебе его покажу!
Для знакомства с кораблём, дочери надо будет предъявить аватара, без которого, сам Борис легко обходился. Вначале, аватаром корабля была Андромеда, а потом, он привык довольствоваться голосом и скупым разговором. Но, детям для общения с транспортниками, обязательно требовался аватар. Взаимодействовать с крупнотоннажной разумной техникой посредством её аватара, со всех точек зрения, было великолепным решением. Техника самообучалась и быстрее подстраивалась под расширяющийся диапазон требований. В число общих умений любого транспортника входила функция оформления объекта коммуникации, на базе которого, со временем могла сформироваться полноценная личность, взять хоть Лебедя-Берке, который сам по себе, незаметно усовершенствовался до гражданства.
Борис прошёл в командный отсек:
- Наверное, ты меня слышал…
- Так точно, - ответил корабль.
- Значит, задание ясно?! Справишься, старина? Надо, чтобы я ввёл вас в непосредственное общение.
После обеда, дочери пришли вместе, чтобы заново познакомиться с кораблём. В чертёжной было два рабочих монитора, один – конструкторский, для масштабирования в 3D, а за вторым, когда-то работала Андромеда, вот, перед этим монитором, Борис и усадил детей в детские рабочие кресла. Экран посветлел, и через мгновенье, с него уже глядело новое лицо – аватар.
- Здравствуйте! Персей, аватар корабля, к вашим услугам! - Заговорило лицо голосом Андромеды.
- Здравствуйте… Но ведь, «Персей» это папа! – Исабель была в замешательстве.
- Так точно! Позывные капитана: «Персей», а я – Персей-Первый! Поэтому, на позывных капитана, это не отразится. Для вас, я – Персей!
Борис стоял позади, и не моргая, смотрел на образ, который Персей-и-Андромеда смоделировал для себя, в качестве аватара, потому что из каких-то древних анналов памяти, корабль выудил файлы, задействованные в построении внешности Андромеды и, без особой фантазии, воспроизвёл их в мужском варианте. Персей-Первый оказался синеглазым, угольно чёрным андроидом, с пышной курчавой бородой, одетым в тёмно синий пилотский китель, с золотыми нашивками объединения космических транспортников.
На следующий день после завтрака, войдя в чертёжную, Борис увидел, что Уве уже сидит за монитором, подогнав своё кресло, на высоту максимально удобного рабочего положения, он прошёл к первому этапу своей разработки, увлёкся, как водится, забыл обо всём, а когда подошла первая кофейная пауза, удовлетворённо вздохнул, обернулся к дочери, и ахнул. Она сидела спиной, а на её мониторе мерцали 4 уровня – 4 пространственных страницы, 4 слоя взаимодействия. На первом – каркас ввода-вывода, на втором – синтаксический код базовой семантики и его дешифровка, на третьем была развёрнута узловая матрица Андромеды. На четвёртом –текли вверх полосы информационных полей, и было открыто диалоговое окно, в котором, по всей видимости, Уве наводила какие-то уточнения… В своё время, проводя размежевание со своей бывшей, Борис переписал командные строки, удалил перекрестные ссылки с каждого уровня, но во множестве подслоёв, в микро-архитектуре единства двух кораблей, Андромеда присутствовала, стереть её было бы невозможно. Взявшись за спинку маленького рабочего кресла, он отвёл Уве от монитора.
- Каким образом ты дал допуск? – Спросил он командным голосом, обращая этот вопрос кораблю.
- Допуск получен через ввод базового паттерна, - ответил корабль.
- Папа! Вы, с тётенькой корабля напечатали Николя в производителе? Он – полный искусственник?!
- Нет! Он прилетел на другом корабле, вырос в человеческом инкубаторе! – Ответил Борис, так как ничего другого не оставалось.
- Как ты вошла в подсистему?
- Прочитала у Солдатика… По огонькам.
Солдатик и Полосат были корабельными дронами, давным-давно, их так переименовал Николя, и Андромеда закрепила за ними эти названия. В режиме ожидания, у них на корпусе включались маленькие светодиодные огоньки. Борис почесал в затылке – во всех проявлениях любого высокотехнологического устройства отражался базовый паттерн, так это было устроено, и через наличие этой структуры, осуществлялось взаимодействие с системой в случае ЧС, но для этого было необходимо специальное оборудование.
Один за другим, Борис свернул информационные слои, открытые дочерью. Сам он работал, обычно задействуя только два поля, а в режиме максимальной нагрузки, иногда добавлял третье, а Уве, у него на глазах, умудрилась оперировать четырьмя, может быть чисто случайно – по незнанию, как мартышка?
- Папа! Ну, зачем?!
Уве обиженно протестовала, и Борис понял, что сделает:
- Сейчас, доченька, посиди, я подкину тебе другую задачку!
Он убежал к своему командному пункту, открыл панель программирования, и усложнил распознавание «отмычки» суперпаролем – сторожевой прокладкой, для вскрытия которой, надо было решить уравнение с 2-мя неизвестными.
- Персей, это временная мера. Сам понимаешь, раз такие странности на борту, надо понять, каким образом, она вошла в управление! – Объяснил он кораблю, торопливо меняя настройки.
В чертёжной, Уве не оказалось. Борис наведался в кают-компанию, и застал там идиллическую картину семейного чаепития. Пахло выпечкой, Шанталь и девочки пили чай, и смотрели на большом экране какую-то сказку. Он присоединился, получил к чаю кусок пирога, а когда сказка закончилась, Шанталь увела Исабель на урок музыки, и Борис снова забрал Уве в чертёжную. Там, она быстро забралась в своё креслице, и принялась листать – открывать на мониторе новые пространственные слои, которые оказались пусты, а затем, корабль поставил её на место – на белом экране появился пустой прямоугольник и две надписи: «вход в систему» и «допуск». Борис приготовился смотреть, как сработает пятилетняя взломщица, а она удивилась. Сказала: «А» и начала озираться по сторонам, ища дронов:
- А ну!
Они явились, и опустив кресло, Уве оказалась почти на полу.
- Иди! – Позвала она, и Полосат, тут же оказался у неё на коленях.
Она немного поиграла в ладошки с его манипуляторами, а затем, забарабанила по нему пальчиками. В ожидании команды или более разумных действий, Полосат разразился миганием крошечных огоньков, у него на корпус было выведено 12 светодиодов, и само по себе, мигание означало ожидание или готовность, но, безусловно, было и чем-то большим. С минуту, Уве смотрела на огоньки, а потом обняла его, и положила на него голову, как если бы, он был большой мягкой игрушкой. Некоторое время, она пробыла в таком положении, затем выпрямилась, сказала «угу» и, отстранив дрона, направила кресло вверх – к монитору в рабочее положение. Побарабанила пальцами по панели, и ещё вслепую, не дожидаясь какой-то реакции, начала набирать цифры. Для входа в систему, ей понадобилось меньше минуты, и она сразу же устремилась в историю, подняла самый первый архивный отдел…
Борис не мог собраться с мыслями.
- Что с тобой? – Удивилась Шанталь, когда он, на автопилоте зашёл на камбуз.
- Уве…
- Она молодчина! Всегда найдёт чем заняться, совсем не мешает!
- Да, дорогая… А, как ваши дела?
Пропустив её ответ мимо ушей, он рассеянно выпил кофе, но, так и не смог сосредоточиться, а когда вернулся в чертёжную, Уве там не было – в самом большом свободном отсеке, она снова принялась сворачивать из бумаги свои фигурки…
Борис остановился на объяснении Николя – малышка встроилась в общее ментальное поле цивилизации Системы Сириуса, и на данном этапе, они всё ещё находились в этой системе. Может быть, в Солнечной всё будет иначе… «Может быть…» - успокаивал себя Борис. Про младшую дочку, очень верно сказала Шанталь – «она не мешает», так и было – Уве занималась своими делами, без труда решала задачи, которые периодически подкидывал ей отец, а удовлетворив первоначальное любопытство, в ОС корабля, лазала редко.
На этот раз, они прибывали в марсианский космопорт Рэшли. До этого, Борис всего однажды пользовался его стыковочными модулями, когда возвращение в Москва-Борейск совпало с марсианским чемпионатом по фристайлу и одновременным прибытием трёхсот спортивных люксовых шаттлов.
Рэшли был большим и, по преимуществу, грузовым космопортом, обслуживал коммерческие интересы космической промышленности, и мог предоставить значительные площади под сбор большого числа контрактников, погрузку и выгрузку одиночных тюков и разнокалиберных контейнеров, сюда прибывала почта, производилась пересортировка и переброска грузов на марсианские тягачи, и прочие нероботизированные мероприятия с открытым и полуавтоматическим циклом. Борис отдавал предпочтение Владимирскому космопорту, но на этот раз из-за сложности собственного расписания, пришлось стыковаться с Рэшли. Персей-и-Андромеда транзитом останавливался на Марсе, после чего брал курс на Землю и на Луну, и уже по завершению всех дел, снова возвращался в Москва-Борейск. Такая схема возникла из-за того, что марсианские космопорты были заточены на прибытие кораблей исследователей из-за пределов СС, тогда как Земля оставалась центром сообщения внутри Солнечной. Персею-и-Андромеде требовалась дозаправка и второе за 30 лет, профилактическое обследование, детям надо было натурализоваться в качестве граждан, и в марсианских условиях, это всё осуществлялось в космопортах Москвы-Борейска.
Борис Берке был известен, как инженер конструктор, а теперь, благодаря пресс службе ВКС, о нём заговорили, как о первом человеке, сумевшем войти в диалог с разумными инопланетянами из далёкого космоса. В силу конкретных причин, Система Сириуса не упоминалась, краткие комментарии ВКС почти не содержали конкретики, и такая таинственность сильно подогрела общественный интерес. Общественность так надавила на академиков, что ВКС направил Берке просьбу о пресс-конференции в честь его возвращения в Солнечную, которую уже запланировали провести сразу же, прямо в Рэшли. Из-за этой конференции, они и летели в Рэшли, поскольку для участия в данном мероприятии уже было аккредитировано несколько сот журналистов со всех концов СС, а этот космопорт обладал сразу несколькими площадками, подходящими для такого многочисленного собрания. Дополнительно, за двое суток, отведённые пребыванию в Москва-Борейске, Борис рассчитывал заскочить и сделать краткий предварительный доклад в своём НИИ; как обычно, он не успевал подготовиться с текстами, и уже на марсианской орбите, продолжал возиться с формулировками, а всего за день до стыковки, Шанталь и огорошила его своим решением – вместе с девочками, остаться жить на Земле.
- У Исабель огромное дарование! – С жаром, объясняла Шанталь:
- Наша девочка – музыкальный вундеркинд! Я устроила, что на Земле – в двух самых замечательных музыкальных школах, её прослушают! Это школы для самых талантливых, самых одарённых детей! Ты должен гордиться, нашу дочь ждёт огромное будущее! И, конечно же, я хочу отгородить её от субкультуры космических дальнобойщиков. Будущее Исабель – на Земле, среди деятелей культуры, среди звёзд первой величины! Ты должен понять, что она рождена для самого лучшего! Если хочешь, можешь присоединиться, и переселиться на Землю. Если нет – ничего страшного! Исабель будет учиться, я тоже вернусь в профессию.
Борис слушал жену с чувством нарастающей беспомощности, как будто бы, ему оторвало руки, а Шанталь продолжала:
- Я не хочу задерживаться на Марсе, закажу места на самый скоростной рейс. Я определилась, и скорее всего, мы поселимся в Ве, там самая лучшая консерватория, по крайней мере – одна из двух наилучших. При консерватории, есть детская музыкальная школа, и Исабель там прослушают… - Излагала она по второму разу, а взглянув на Бориса после небольшой паузы, сказала следующее:
- Ты мог бы оставить Уве. Исабель будет учиться, я начну заниматься театральными постановками, а Уве… В целом, это именно твоё произведение – это ты научил её всё подсчитывать… Конечно же, если ты хочешь…
- 5 -
Космопорт Рэшли представлял собой огромную космическую конгломерацию стыковочных модулей. Опорное основание, поднимаясь с марсианской поверхности, шло в стратосферу. Ярусы широко разветвлённых причалов стабилизировались антигравитационными двигателями, а сотни вертикальных многокилометровых стержневых колонн, спаянных из титаногранита, обеспечивали общую целостность самого большого, и в то же время, самого захламленного марсианского космопорта. Персей-и-Андромеда пристыковался к самым дорогим модулям среднего яруса, оборудованным челночными лифтами, позволяющим беспрепятственно перемещаться между кораблём и деловой частью, соединяющей космическую неустроенность Рэшли с чёткостью Москвы-Борейска –марсианской столицы.
Персей-и-Андромеда встанет на профилактику, а Борис даст пресс-конференцию, и на следующий день, успеет встретиться с коллегами в своём институте. Таковы были планы, но, так называемая парковочная стыковка, нужна была для того, чтобы прямо на борту провести регистрацию дочерей. В этом случае, за регистрацию надо было платить, зато предусматривалась упрощённая процедура, и можно было надеяться, что обойдётся без запроса выписки рождения из бортового журнала, и без сложных медицинских исследований. Борис подал заявку с орбитального уровня, и в назначенное время, через полчаса после стыковки, на борту Персея-и-Андромеды появились два регистратора. Оба были интелами, и представились, как Ответственный-Регистратор и Доктор-Статистики. Ответственный-Регистратор носил оливковую форму министерства статистики и был квази андроидом, а Доктор-Статистики выглядел, как многофункциональное устройство мед-назначения, стилизованное под ретро робота. На столе кают-компании, они установили не панель простого касания, но более громоздкое идентифицирующее устройство, и первым делом, Борис и Шанталь удостоверили собственную гражданскую идентичность. Затем, Ответственный-Регистратор считал расширенные показания их браслетов, объяснив, что этот порядок действий прописан во всех случаях длительного пребывания за пределами гелиосферы, и после этого, попросили подойти Исабель. Ответственный-Регистратор спросил, как её зовут, сколько ей лет, и чем, по её мнению, она займётся в самом ближайшем будущем. Доктор-Статистики, с помощью 4-х пар манипуляторов, снял с неё физиометрические показания, сделал анализ крови, поскольку, Исабель уже полагался идентификационный браслет, и запускалась медицинская программа полного сопровождения. Наконец, она поместила ладонь в регистрирующее устройство, и паспортный чип встал на место. Доктор сказал, что на окончательное вживление, понадобится ещё несколько дней, после чего, на всех пунктах проверки, Исабель Берке сможет заявлять о себе, как о полноценной гражданке. После этого, ей надели браслет, который на рубеже восемнадцатилетия подлежал замене на взрослый браслет универсальной модификации.
Уве, браслет не полагался, поэтому, процедура вышла более краткой. Доктор заинтересовался её пятнистостью, и заявив об аномальной пигментации, сделал несколько снимков, отложив необходимость изучения этой особенности до получения браслета и запуска программы медицинского страхования. Ответственный-Регистратор сообщил о возможности выбрать второе имя, заметив, что в тех случаях, когда одиночные имена состоят не более чем из четырёх или пяти букв, служба регистрации предлагает взять двойное имя, например – произвольное: Уве Маргарет, или Уве Шанталь, присовокупив к краткому имени, имя матери, отца, или другого родственника. Шанталь взглянула на Бориса, тот посмотрел на дочь, а Уве ответила, что ей нравятся имена «Солдатик» и «Полосат», после чего, все, включая интелов, засмеялись, и Уве тоже получила свой паспортный чип. Ладонь вставлялась в специальное углубление, место ввода подвергалось действию анестезии, поэтому болезненных ощущений не было, и процедура занимала 4 минуты, с учётом наружного заживления.
- Просто, гора с плеч! – Вздохнул Борис, когда Персей-и-Андромеда констатировал, что шаттл министерства статистики успешно отстыковался.
- Наверно, - машинально проговорила Шанталь, она думала о другом:
- Я пойду собираться. Если тебя не будет, как нам выбраться?
- Конференция через час, надеюсь, что к пяти, я точно освобожусь. Завтра вечером, мы берём курс на Землю…
- Я хочу оторваться пораньше. У меня всё по плану, я забронировала места на скоростном шаттле.
- На сколько?
- Старт в 10 вечера. Стартовая площадка на первом уровне, зал ожидания 28.
Борис почувствовал испарину, а жена выглядела совершенно спокойно.
- Я провожу, я вернусь много раньше. Может быть…
- Хорошо! – Шанталь не дослушала: - Кстати, закажи кофе, я вскрыла последнюю упаковку. До Земли, ты вряд ли продержишься.
Борис промолчал. Всё происходило слишком быстро и, судя по всему, жена однозначно нацелилась на уход, или же, на такую, крайне кардинальную перемену…
На спуск к нужному конференц-залу, ушёл час. Сначала, без визуализации маршрута, он летел вниз, сидя в лифтовой капсуле, затем вышел и, оказавшись в защищённом пространстве, перешёл в шахтовый лифт, в кабине которого, ехал вниз, глядя на нескончаемое мельтешение технических этажей, а сделав последнюю пересадку, оказался в следующем лифте, который и домчал его до многолюдного здания космопорта. Здесь, с помощью навигатора, он занял место в экспрессе с прозрачными стенками и, как зачарованный, начал всматриваться в лица попутчиков. Экспресс двинулся, и через 15 минут и три остановки, Борис оказался в нужной локации. Браслет уведомил о том, что его встретят, Борис огляделся и увидел Дозорцева – пресс-секретарь ВКС ожидал его в большом фойе конгресс-холлдинга.
Дозорцев был именно тем, с кем он переписывался, поскольку из академиков, членов ВКС, почти каждый интересовался работой посланника, и адресовал ему собственные списки вопросов и интересующих его, тем. Дозорцев прочитывал и обобщал их послания, формулировал стройные тематические запросы, и уже от имени пресс-службы ВКС направлял Лебедю-Виктории для передачи Берке, в Систему Сириуса.
- С прибытием! Как долетели? – Приветствовал Дозорцев.
- Спасибо! Всё хорошо!
- Пойдёмте, там уже полный аншлаг!
Они обменялись рукопожатием, хотя Борис знал, что избегать прикосновения к только что прибывшему из далёкого космоса, из-за расхожего предубеждения, считалось нормой, но пресс-секретарь ВКС не разделял таких опасений. Дозорцев ободряюще улыбнулся, и указал на нужные двери, в зал, к многочисленному собранию журналистов.
Зал был переполнен. Борис приветствовал собравшихся, встал за кафедру, и начал доклад на тему: «Контакт с гуманоидами скрытой Системы Сириуса». Он рассказал, что на протяжении 25-ти лет, проживает на одной из обитаемых планет в Системе Сириуса. Несмотря на то, что в ответ на интерес исследовательских экспедиций СС, цивилизация Сириуса полностью экранировала собственные планеты от всех средств наблюдения, его корабль прошёл во внутреннее пространство и получил разрешение на посадку.
Физические условия той планеты, на которой он оказался, соответствуют земным, планета имеет животный и растительный мир, и населена немногочисленными разумными обитателями. Берке увидел природу, близкую к первозданному состоянию, и принял решение остаться, чтобы начать исследования. Теперь, спустя 25 лет, проведённых в Системе Сириуса, готов поделиться основными результатами своих наблюдений.
Первое: уровень развития цивилизации Системы Сириуса значительно превосходит научно-техническое развитие СС и, несмотря на высокую степень лояльности к многолетнему присутствию Берке, и к его миссии наблюдателя, на данный момент, сколько-нибудь значительное расширение контакта, невозможно.
Второе: цивилизация Системы Сириуса, в полной мере владеет навыками телепатического общения, благодаря чему, он и имеет возможность поддерживать постоянный диалог с гуманоидами.
В третьем пункте, Борис описал, как выглядят у-ва-у, и в заключительной части своего выступления, подошёл к самому главному:
- Могу сказать, что за 25 лет, что я провёл в чужеродной цивилизации, я ни на йоту не продвинулся ни в понимании их культуры, ни в понимании их мировоззрения. Скажу больше – каждый вопрос, который у меня возникал, и на который, я получал исчерпывающий ответ с их стороны, тут же порождал целый сонм новых сопутствующих вопросов. Вы можете спросить – интересовался ли я сугубо прикладными технологическими аспектами? Отвечу: конечно «да», но цивилизационный разрыв между нашими системами настолько велик, что у нас нет области применения этих знаний. Между научно-техническим знанием, сформированным нашей системой, и тем базисом, что я видел у них, лежит пропасть, а в качестве недостающего звена, или существенного упущения, инопланетяне называют мыслительную раздробленность нашего общества. По их мнению, в качестве основы всех их достижений, выступает «поле общей ментальности», которое позволяет управлять многими материальными процессами непосредственно, по крайней мере, я понял именно так.
Доклад закончился, и Дозорцев дал отмашку представителям прессы начать вопросы. Борис не успел опомниться, как из зрительного зала, в атаку на него полетели дроны – десятки интел-репортёров, самых разных параметров и модификаций. Они сигналили логотипами своих СМИ, фотографировали его, и спрашивали без передышки. Журналисты, оставаясь на местах, следили за работой своих интел-напарников, а те бомбардировали Берке вопросами. В основном, здесь были представлены научные и научно-популярные издательские платформы, и Борис узнавал все те издания, на которые был подписан.
Ещё несколько десятилетий назад, ВКС определил, что значительное ускорение прогресса, и даже, по отдельным оценкам – эволюционное преимущество, обеспеченное вкладом интелов в развитие человечества, было уже исчерпано, и в настоящее время, объединённые усилия человечества и ИИ направлены не на открытие новых невиданных ранее, горизонтов, но на расширение прежних, на поддержание текущей устойчивости за счёт весьма умеренного притока новых открытий, причём, по преимуществу – экстерриториальных, то есть, подъёма по спирали истории не наблюдалось, а основное продвижение шло вширь – люди продолжали осваивать далёкий космос. В этом свете, отчёты Берке косвенно подтверждали возможность давно назревающих качественных перемен – смену вектора нашей самой передовой научной мысли, носителем которой, оказывался не представитель ИИ, но, как и все тысячи лет нашей истории – именно человек. Вскоре, Борису предстояло отчитаться перед академиками ВКС в Рифельберге и, скорее всего, эта пресс конференция была призвана предоставить Высшему Совету дополнительную почву для всестороннего обсуждения его материалов.
Наконец, два часа, отведённые прессе, завершились, и Борис, с радостью ухватился за предложение Дозорцева, перекусить. Они зашли в находящееся здесь же, во Дворце Конгрессов, заведение под вывеской «Белая лошадь», где уже успела расположиться многочисленная компания журналистов, и перед едой, взяли по хлебному энергетику. Борис понял, что его жажда общения с соплеменниками, приуменьшилась, и он, будто бы, и вовсе не улетал. За едой, разговор переключился на личное, и на вопрос о планах, он ответил, что после отчётного пребывания на Земле, собирается в Александрию – навестить брата. Дозорцев поведал, что на Венере проживают его первая жена и дочь, а Берке, вспомнив о времени, заторопился. С Дозорцевым, им предстояло ещё встретиться в Альпах, они тепло распрощались, и Борис начал подниматься обратно на борт Персея-и-Андромеды – домой.
Путь наверх, почему-то оказался короче, а на борту, Борис застал жену и детей в кают-компании. Они сидели за столом, в облаке какой-то игры, и даже Шанталь была так сильно увлечена, что не смогла оторваться. Он дошёл до камбуза, выпил кофе, а когда вернулся в кают-компанию, игрового облака уже не было, а Шанталь с девочками, из домашних костюмов, успели переодеться в городскую одежду. Шанталь одела платье цвета спелого персика, Исабель, с заплетёнными волосами, в строгом сарафане с белой блузкой, выглядела, как школьница, а на Уве была алая курточка и короткие красно-синие брючки. Шанталь была настоящей мастерицей по части одежды, и производила любые модели на печатном принтере корабля, частично из сырья, собранного на Солярисе, частично, из вещей, закинутых на вторичную переработку.
- Мы уходим! – Сообщила она с улыбкой.
- Дорогая, уже завтра, Персей-и-Андромеда летит на Землю. Зачем…
- Я не хочу ждать! Столько дел, что каждая минута на счету. Чем быстрее, мы окажемся на Земле, тем лучше!
Борис подхватил Уве на руки:
- Уве, ты можешь остаться!
Шанталь кивнула:
- Будете вызывать нас по видео связи! Исабель, зови свою сумку!
Она просигналила своим чемоданам, и они тронулись в сторону шлюзового отсека.
- Я прилечу с папой! – Сказала Исабель.
Она подошла к отцу и взяла его за руку.
Шанталь остановилась, посмотрела на Исабель расширенными глазами, и смягчилась:
- Ну, хорошо! К твоему прилёту, я успею определиться с жильём. У тебя есть браслет, так что, держи меня в курсе! – Она погрустнела, и развернулась к выходу.
- Мы проводим, - проговорил Борис, и держа дочерей за руки, двинулся следом.
В лифтовой капсуле, все пристегнулись к креслам, в этот раз, за один приём, без пересадок, они прибыли точно по назначению, и Борис заподозрил, что когда он спускался один, Персей-и-Андромеда подыскал эконом вариант. Сейчас же, они вышли в большой зал ожидания в центральном секторе. Здесь царило оживление, и Борис подумал, что на Луне, так вполне могла бы выглядеть городская площадь. Шанталь быстро сориентировалась:
- Нам туда! На Землю, шаттлы отправляются каждый час, всё зависит от наличия пассажиров.
Она вызвала пространственную страницу с расписанием вылетов, моментально подала заявку через браслет, а через полчаса, в числе других отбывающих, уже стояла в очереди на посадку. Шаттл, класса Земля-Марс, Скоростное-Решение стартовал через 15 минут, и в условиях краткого плеча для разгона в узко ограниченном транспортном коридоре, превосходил в скорости настоящие корабли.
- У тебя будет 5 дней на Земле! Пять или шесть… - Подсчитал Борис.
- Вот видишь! – С торжеством в голосе, заявила Шанталь.
Она поцеловала его в щёку, обняла по очереди детей, пройдя за ограждение, встала на эскалатор перед входом в рукав соединения, обернулась, помахала рукой, и скрылась за спинами других пассажиров.
Шанталь улетела, дети жались к нему, и в то же время, с явным интересом, озирались по сторонам.
- Вот девочки, наконец-то, мы в Солнечной! Это наш мир! – Сказал Борис: - Может, прогуляемся по космопорту?! Что скажете?
- Да! Да! – Дочери согласились с восторгом и, взявшись за руки, они побрели к центру, к художественной стеле с указателями.
Ознакомившись с перечнем ближайших достопримечательностей, Борис повёл дочерей по широкой лестнице вниз, оказалось, что этажом ниже, располагались сразу сквер космонавтики, ресторанный двор, и большие детские павильоны.
Сквер космонавтики оказался приятным местом, с большой интерактивной моделью СС, с настоящими живыми деревьями, и выставкой, посвящённой первым героям космопроходцам. Возле каждого портрета, было изображение корабля, и статья с кратким описанием ярких открытий и подвигов. Исабель и Уве медленно прошли вдоль каждого стенда, после чего Борис повёл их в детские павильоны, где в первую очередь, планировал пообедать. Детские павильоны представляли собой обязательный сегмент всякого центра деловой активности. Здесь работали аниматоры зооморфы, лужайки игровых роботов перемежались с большими гостиными для малышей, действовал свой киноцентр, и в обязательном порядке, должно было присутствовать, и хорошее детское кафе.
- Папа! А, здесь есть кино? – Спросила Исабель, едва они оказались под сводами с голубым небом, и мягким травяным покрытием под ногами.
- Думаю, да.
- Мама говорила, что это, когда сам поселяешься в сказку! Пойдём?!
- Думаю, что вначале, надо вас покормить.
- Я вижу! Вон там киноцентр!
Кинозалы оказались совсем рядом, в десяти метрах от центрального входа.
- Хорошо, я посижу, а вы сбегайте. Посмотрите, что там показывают.
Исабель убежала к афишам киноцентра, а Борис опустился на скамейку. Уве села рядом, она жалась к отцу. Здесь, в Солнечной, на неё все глазели, а какой-то мальчик обернулся, и даже показал пальцем.
- Подождём Исабель, и сразу в кафе! Попробуешь марсианского мороженого! Это самое вкусное, что есть в Солнечной! – Пообещал Борис.
Браслет звякнул новым сообщением. Коллеги из отдела спрашивали о планах на завтрашний вечер, сообщали о новой гипотезе, относительно темы их разработок. Борис ответил, и открыл страницы своего института.
Напротив их скамейки остановилась пожилая женщина в шляпке, с тростью и с длинной интел-таксой на поводке. Она повернулась в их сторону, и в два счёта модифицировала свою тросточку в тонконогую походную табуретку. Борис задумался – небольшое транспортное устройство Фарры на Солярисе, тоже моментально перестраивалось, переходило в положение даже не трости, но линии, и возможно – линии в полном смысле этого слова, то есть – двумерной! Ему всегда хотелось отдавать все силы именно конструкторской деятельности, но сейчас, он работал над физико-математической составляющей… Он перешёл на страницу конструкторского бюро своего института. Параллельно с этим, раскрыл планшет, и начал спешно заносить в него кое-какие намётки… Голова заработала. Между тем, дама с таксой устроилась на дорожке прямо напротив них. Поёрзав на табурете трансформере, она обратилась с вопросом к своему спутнику – интелу зооморфу:
- Глянь-ка, Споти, что это? Это робот, или это уродство?
Интел-такса выдвинула на них глаза телескопы, и Борис отметил, что не ошибся в определении зооморфа. Окажись интел киберживотным, такое усложнение было бы невозможно…
- Дама! Как вам не стыдно?! – С этим возгласом, поднялась другая женщина, сидевшая на соседней скамье, гневно обращаясь к обладательнице интел-таксы и замечательного походного стульчика.
«Зачем так шуметь? Вы же мешаете!» - Подумал Борис и, сделав усилие, снова нырнул в открытые перед ним пространственные страницы. Через минуту, он уже уверенно набивал в планшет летучие черты возникшей в его воображении инновации. Новый чертёж словно просвистел в воздухе, и ему снова удалось ухватиться!
- Папа! – Исабель тронула его за рукав: - Папа, где Уве?
- Что? – Борис поднял голову и огляделся: малышки не было.
Прошло два часа, потом три, а им, так и не удалось её обнаружить. Борис не решался сообщить в полицию, так как существовала огромная вероятность, что об этом сразу же узнает Шанталь. Он поделился своими соображениями с Исабель, и та полностью согласилась. За три часа, они прочесали все три детских павильона, но Уве не было, хуже того, её даже никто не видел. Борис боролся с удушающими приступами паники, когда они вернулись на место, сидя на котором, он начисто забыл про ребёнка.
- Может быть, она ушла вместе с той дамой? – Спросила Исабель.
- С которой?
- Ты сказал, что перед вами остановилась тётя, села на стул-тросточку, и начала чем-то интересоваться. О чём она говорила?
- Она разговаривала не с нами. Она спрашивала у своего интела… Постой, я скажу точно. Она спросила: «Что это? Это робот, или это уродство?» По-моему, именно так.
- А потом?
- А потом, её оттеснила другая женщина, встала оттуда, стала делать ей замечания, и они ушли. Каждая в свою сторону.
- Значит, она сказала: это робот или уродство?! – Исабель смотрела на него расширенными глазами:
- Тогда, надо наверх!
Исабель сорвалась с места, Борис побежал следом за дочерью:
- Постой! Значит, ты думаешь…?!
- Ты что, не видел, как на неё все таращились?! После той женщины, она наверняка решила вернуться, то есть – сбежать обратно!
- Я свяжусь с кораблём.
Персей-и-Андромеда ответил, что запроса на посадку не поступало, но Борис, и так знал, что без предварительной договорённости с капитаном, то есть, именно с ним, корабль не доступен. О точке стыковки известно только командованию космопорта, и со всех сторон, это закрытая информация.
- При всём желании, у неё не получится вернуться на борт…
- Она могла действовать по-другому! – Заявила Исабель:
- Нам надо обратно! Надо проверить посадку на корабли!
Она настойчиво потянула отца в сторону широкой лестницы, ведущей наверх, к залам ожидания и к выходам на посадку. Время уходило, на подачу официального заявления о том, что в космопорте потерялся ребёнок, потрбуется не меньше часа, а тем временем, Уве, может и правда, попасть в беду, и его снова накрыло ужасом. Если же, по логике Исабель, она решится сунуться на какой-то из кораблей, то на весь Рэшли сразу же прозвучит объявление о том, что найден ребёнок – Уве Берке, 5-ти лет, а то, что этого до сих пор не случилось, по большому счёту, могло означать всё, что угодно…
Пробежав рейсовый зал ожидания, из которого Шанталь прошла на посадку, они оказались в следующем – зале ожидания дальних рейсов. Рейсовые корабли дальнего следования держали курс к Поясу Астероидов, и ещё дальше. В пределах Солнечной, регулярные рейсы проходили почти по всем транс-плутоновым направлениям. Борис развернул большую фотографию Уве, и показывал её ожидающим, и каждому встречному, но её никто не встречал, все пребывали в замешательстве, и толку не было. Исабель оторвалась от отца, она всматривалась в указатели и, нигде не задерживаясь, бежала вперёд.
Залы ожидания рейсовых маршрутов следовали один за другим, перемежаясь с гостиничными и ресторанными секциями. За счёт существования таких секций, конструкция поворачивала и, пару раз, возникала иллюзия, что за следующими дверями, надо будет бежать по стене… Создавая сложные конструкции, орбитальщики мудрили с искусственной гравитацией и, подчас, относительно друг друга, секционные комплексы выделывали самые невообразимые повороты. Пробежав все рейсовые залы безрезультатно, они добрались до Зала Ожидания Ста Причалов, и очутились в круглом помещении, уходящем высоко вверх. По самому центру, стержневой осью шёл лифт и, задрав голову, было видно, как при остановках, кабина выдвигает пешеходный мостик на тамбурную площадку для перемещения пассажиров в дальнейший путепровод, на посадку. К каждому тамбуру, также можно было подняться на эскалаторе, лента которого лепилась к стене в виде спиральной лестницы. Грузового лифта не предусматривалось и, благодаря отсутствию перекрытий, багаж и не очень большие, летающие устройства могли подниматься самостоятельно. В этом посадочном павильоне, людей было меньше, несколько человек стояли возле лифта, а в большинстве случаев – сразу же вставали на эскалатор, подтягивались к нужному сектору, и исчезали, ныряя в ответвления узких боковых коридоров. Уве здесь не было, как не было ни одной скамейки, ни одного уютного закутка. Борис повернулся обратно, но Исабель дёрнула его за рукав, и он наткнулся на решительность, сквозившую в её взгляде.
- Ты думаешь, она может быть где-то там? – Он махнул вверх.
- Я думаю – она захотела вернуться домой, к Николя, на Солярис. Она же не знает, что только наш корабль подойдёт.
Борис кивнул. Они ни разу не беседовали, ни об их отшельничестве, ни о том, что Система Сириуса недоступна для других кораблей из СС. Уве не могла догадаться, что их жизнь не такая, как у всех остальных.
Лента эскалатора везла вверх группы одиноких разрозненных пассажиров. Борис не был уверен, что на этом модуле именно сто причалов, о чём говорило его название, и было не обязательно, что на данный момент, здесь пристыковано такое большое количество кораблей. Рукава, ведущие на посадку, открывались через каждые 30 метров, на таком близком расстоянии, могли быть припаркованы разве что шаттлы, тогда как к этим причалам, по преимуществу, пристыковывались крупнотоннажники, занимающиеся всякой нестандартизированной переброской, тяжёлые корабли таких классов, как: первая лига, основание, рабочий подряд... Высокий уровень компактности достигался за счёт единой системы челночных капсул. Маленькие пассажирские капсулы носили наименование мобильной группы, но не являлись ни мобилями, ни, тем более, шаттлами, поскольку перемещались только в коридорах безопасности, которые протягивались общей системой орбитального взаимодействия, к каждому, отдельно взятому кораблю.
Если доводы, приведённые Исабель, были верны, то может быть, Уве уже удалось подняться на борт какого-то корабля, между тем, они потеряли кучу времени, разыскивая её среди аттракционов. На каждой площадке, перед началом каждого коридора временного соединения, имелись указатели с названием кораблей, и если твой браслет был выключен, то вся доступная информация, этим и ограничивалась. Вся полнота сведений предоставлялась через браслет, и Уве никак не могла воспользоваться этим ресурсом. Могло ли статься, что кроме Персея-и-Андромеды, ещё кто-то отправлялся в Систему Сириуса? Как вышло, что Уве сочла за лучшее, убежать? Можно ли организовать проверку каждого борта? Борис замычал…
- Что если её похитили? – Он озвучил самое страшное и, наверное, сдался, раз допустил вслух, что это возможно.
Исабель взглянула, и это был ещё один раз, когда в ней проявилось нечто, выходящее за рамки определений... отличающее её от всех:
- Нет. Я бы почувствовала… Нам нужно изучить корабли.
Они стояли посреди вестибюля, у переливающейся разными оттенками, лифтовой шахты, она светилась меняющимися изображениями далёких галактик, и служила украшением этого огромного и совершенно безликого помещения.
Борис вывел нужную страницу в своём браслете, а сообразив, как активировать информационное полотно в основании лифтовой колонны, временно погасил созвездия. Перед ними обозначился список из 112-ти кораблей, в штатном порядке, осуществивших стыковку с модулями данного сектора. Здесь же, были приведены все данные – название, класс каждого транспортника, целевое назначение данного рейса, полный маршрут, общая характеристика груза, заявленное количество пассажиров, и обратный отсчёт текущего интервала стыковки. Исабель начала прокручивать перечень вниз, соразмеряясь к своему росту, Борис быстро пробежал список через браслет. Как он и думал, ни о какой исследовательской миссии в Систему Сириуса, заявлено не было. Здесь был пристыкован Назначенец-Разведка, гигант класса исследователь; соответствующий классу Гамма, по шкале литер системы Антонова. Но, он наоборот – возвращался, остановка на Марсе, затем, путь к Земле. Ого! – Подумал Борис: для того, чтобы ему понадобилось промежуточная остановка, должно было стрястись что-то чрезвычайное. Для высадки пассажиров, такие корабли, как правило, не нуждались в стыковке, к тому же, по дороге к Земле, на марсианской орбите, весь экипаж должен быть ещё в гибернации… Определённо, у этого Назначенца, что-то произошло… Два корабля такого же уровня, с научными экспедициями на борту, направлялись в систему Кита, и ещё один гигант, класса Бета по Антонову – Осуществляю-Ваш-Выбор-и-Это-Для-Меня-Не-Предел, корабль класса оплот, через час с лишним стартовал к Альбиеро Лебедя, и на борту уже находилось 1511 человек. Первый приём пассажиров был осуществлён на Луне, из космопорта Пенториума, а в Москва-Борейске, на борт поднялись ещё 240 исследователей. Стыковка 3 часа 24 минуты…
- Смотри! – Дёрнула его Исабель.
Под номером 37 значился корабль Тук-Сириосса-Я-Возвращаюсь, класса лаборатория, с назначением к Поясу Астероидов. Борис прищурился:
- Но, это же нам не подходит!
- Уве плохо читает, - объяснила Исабель извиняющимся голосом:
- Она могла решить, что это и есть – возвращение к Сириусу!
Если Исабель права, то в этом случае, два часа назад, Уве была здесь, и поднималась на эскалаторе, внимательно всматриваясь в название каждого корабля.
Борис с дочерью поднялись на лифте. На 4-м уровне, капсула выдвинула для них узкий мостик, пройдя по которому, они оказались в тамбуре, а затем – в буферной зоне. Защитный коридор подвёл их к звену следующей перевалки. Двери раздвинулись, было похоже, что здесь функционируют вагонетки. Они оказались единственными пассажирами, судя по всему, время стыковки близилось к завершению. Всю поездку, показавшуюся бесконечной, они молчали. Борис мотал головой, и изо всех сил сдерживался. Наконец, вагончик резко затормозил. Двери разошлись, и кресла выпустили их в довольно широкий шлюзовой тамбур. Борис пропустил Исабель перед собой, вошёл, и у него за спиной, с характерным шипением, шлюз закрылся. Здесь работал ультрафиолет и, проскочив зону обеззараживания, Борис понял, что они уже на борту.
Слева стоял ретро-робот, справа – блестящий андроид-техно.
- Приложите браслеты! – Первый вежливо указал на нужный прямоугольник.
- Добро пожаловать! Господин Берке, какова цель вашего появления? – Спросил ретро-робот, считав их показания.
- Можно, я скажу?! – Выскочила вперёд Исабель:
- У нас поисковая операция! Не поднимался ли к вам на борт, кто-то такой?
Она открыла фотографию Уве в красно синем костюмчике, судя по всему, сделанную прямо сегодня, и показала обоим кибер-вахтёрам.
- Да! – Кивнули роботы:
- Интел-устройство сходной конфигурации поступило на борт, в числе состава одного пассажирского подразделения. Интел-устройство зооморфной модификации, сигнализировало об имеющейся у него неполадках.
- Это девочка! – Бориса бросило в жар:
- Надо срочно связаться с командованием! Я сделаю заявление!
- 6 -
После того, как корабль, возвращающийся на Солярис, был найден, Уве затаилась в самом уголке возле транспортной ленты. В действительности, никакого уголка не было, и в таком случае, важно было не двигаться, сохранять полную неподвижность. На нужный корабль шла посадка. Самыми главными были взрослые, за ними толпились неповоротливые багажи, а все остальные – это были солдатики. Солдатики бывали разными. Солдатиком был их корабль – Персей-и-Андромеда, Солдатик и Полосат были солдатиками, через них, она и научилась в них разбираться. Мама Николя, тоже была солдатиком. Здесь же, самые разные солдатики встречались и тут, и там, а дети никуда не ходили отдельно. У багажей, никто ничего не спрашивал, а солдатики мигали, и разговаривали между собой незаметно. Уве очень хорошо притворилась солдатиком, но когда, они спросят что-нибудь незаметно, то также незаметно, ответить, у неё не получится. В этом, и заключалась главная трудность, но: «хочешь домой, значит, немножко подумаешь!», сказала она про себя, и это, как всегда помогло.
Пассажиров, поднимавшихся на посадку, становилось всё меньше, Уве примерилась и, выступив из своего уголка, встроилась в одну группу – впереди шла тётя с белыми волосами, за ней два солдатика, потом два маленьких и три больших багажа, и после багажей – замыкающей стала Уве, только теперь, уже не девочка, а солдатик! Для маскировки, она бежала на четвереньках – солдатики были разными! Главное, что она больше не девочка, а на четвереньках, Уве бегала очень быстро, потому что, тренировалась. Дядя Виктор рассказал папе, что, если чего-то не делаешь, то потом, будет не вспомнить. К примеру, Исабель, так бегать, полностью разучилась, а Уве – нет, так как знала, что каждое умение – нужно! «Лучше, ты прилетай к нам, дядя Витя, а я к тебе – пока не хочу! Дома, на Солярисе – лучше!» Уве думала об этом дяде весь путь, пока ехала в вагончике. Для её роста, кресла оказались высоковаты, и чтобы не потерять маскировку, она устроилась на полу рядом с багажами, словно маленький лев. План заработал, и когда подошла её очередь, бежать через контрольную зону перед посадкой, Уве подняла руку, и принялась быстро сигналить пальцами, подавая общепринятый сигнал бедствия, перемежая его сигналом о том, что всё в полном порядке, так что в результате должно получиться среднее: «Я – солдатик, только чуть-чуть поломался». Из-за этого, пришлось бежать не на четвереньках, а только на трёх, зато, Уве проскочила через контрольную зону, как говорил дядя Витя: «гладко, без сучка и задоринки». Она услышала, как шлюз у неё за спиной, сказал: «ссс-сс», и обернулась – на круглой задвижке появились треугольники, тогда как перед самим стартом, они должны были завращаться и пропасть, слиться в единое целое. Это значило, что старт, пока не сейчас, и до тех пор, надо спрятаться.
Тётя с солдатиками ушла вперёд, багажи, кроме самого маленького, уехали в бок – в свою сторону, и Уве прибавила скорость, а то сзади, уже наседали следующие. Вбежав под арку, она очутилась в громадном отсеке. Пол так блестел, что она видела своё отражение, свет был ярким, как будто бы в полдень, и было очень много пустого места, как будто бы для того, чтобы играть. Негромко лилась какая-то музыка, по краям, тихо переговариваясь, прохаживалось много людей, а Уве вынесло на середину. Из боковых проходов заходили новые люди, одна тётенька покружилась для того, чтобы её юбка стала, как колокольчик, послышалось: «Ой!», и может быть, это было сказано про неё. Из-за всего этого, пришлось встать на ноги, и бежать не оглядываясь. Корабль был большой, и бежать было куда. Из этого зала выходили три арки, Уве удирала лишь бы куда-нибудь, наугад. Похоже, что её все заметили, смотрят вслед, и подозревают: «Кто она?» или «Что это такое?» Угадывают: «Это диверсант, или солдатик?» А, может быть: «Это одна лишняя девочка?»
От таких соображений, она помчалась изо всех сил, быстро, как ветер. Вынеслась в коридор, и сразу за стенкой, остановилась – на всякий случай, чтобы обмануть преследователей. Но, никаких преследователей не было, было тихо. Чуточку отдышавшись, она пошла по широкому коридору, с огоньками, светящимися на стенках. Впереди, на значительном расстоянии были видны яркие указатели – вывески с изображениями, на одной – волны, на следующей – книжка, на третьей – ладонь, на четвёртой – красный крест, значит – мед-пункт. Остальные значения были пока непонятны. Не беда, с этим, она как-нибудь разберётся! Судя по наличию этих табличек, она шла по главной, осевой магистрали, а в зависимости от конструкции корабля, этих осевых линий, могло быть несколько. Конструкцию корабля, она обязательно выяснит! Надо понять, нужно ли ей двигаться к центру? Уве задумалась, и оказалась на перекрёстке. Сияющий настенными огоньками, осевой коридор пересекался с коридором поменьше, его синий пол был немножечко мягким, и Уве снова опустилась на четвереньки. Как поступить лучше – быть девочкой, или солдатиком, оставалось не ясно, и пока не прояснилась конфигурация корабля, в какую сторону бежать – тоже не ясно. Так что, она повернула направо, и тихонечко потрусила по мягкой дорожке. Очень скоро стало понятно, что она идёт правильно, потому что запахло горячими булочками, и Уве быстро вскочила на ножки – впереди была столовая, или буфет, или камбуз!
Она вошла в просторное сумрачное кафе. Несмотря на восхитительный аромат, здесь было пусто. Возле раздачи, был освещён один стол, за которым сидел дяденька и пил чай. Он сидел спиной, и Уве приблизилась. Окно раздачи было слишком высоко, ни ступеньки, ни одной маленькой скамеечки не было. Уве подпрыгнула, но всё равно, было не дотянуться, тогда, подняла руки и стала сильно махать ладошками на ту сторону, это помогло – её увидели. Из-за боковой дверцы, вышел солдатик с подносом, похожий на тонкого железного человека. Он замигал лампочками, и это значило, что он улыбнулся и, приглашая её за собой, покатился вдоль всех столов первого ряда – в детскую зону, опустил поднос, и поставил на детский стол салфетки, горячий компот и ватрушку. Сказал: «приятного аппетита!» и удалился. Уве покушала, размышляя, что полёт, ещё и не начался, а многое уже стало ясно!
Рядом со столовой, шёл целый ряд туалетных комнат, дальше, ступеньки вниз вели в другую столовую, тоже тёмную, только поменьше. Столы были чёрными, вместо стульев, стояли большие кресла, а вместо окна раздачи, высился прилавок, за которым, на ярко освещённых зеркальных полках пестрела выставка разных напитков. Такие комнаты показывали во взрослых фильмах, в СС, все рассиживались в таких комнатах. Уве залезла в самое незаметное кресло, свернулась калачиком и заснула. Во сне, ей приснилась сестра. Исабель что-то рассказывала, и в самом начале, Уве было не вникнуть, она стояла перед сестрой и глупо таращилась, а Исабель говорила про что-то важное, она торопилась и отчаянно жестикулировала. С её губ, слетали какие-то отрывистые слова, но вроде, беззвучно, от чего, Исабель рассердилась и стала вся красная, и тогда, Уве изо всех сил стала пытаться разобрать, о чём она говорит, а потом, она увидела папу. Он лежал с закрытыми глазами, и был связан верёвками…
Уве проснулась от голосов. Её кресло было задвинуто, а за столом, в других креслах, сидели два человека и разговаривали:
- Не туда ты завербовался, Землянин, совсем не туда. – Втолковывал первый, с более молодым голосом: - Ты, хоть представляешь, что это за работа?
- А что? «Испытатель бытовых секций» - звучит заманчиво! Жизнь на всём готовом, дело не пыльное…
- И, надолго контракт?
- Первые полгода, буду отрабатывать за билет.
- Следующие – за билет в обратную сторону! Ха-ха-ха! – Глухо захохотал первый, отсмеялся и продолжал:
- Учти, что это жизнь среди киберов и, пока за билеты не отработал, людей не увидишь! Будешь сидеть в датчиках, и озвучивать кибер-тупизне свои ощущения до тех пор, пока не завоешь…
- А ты, почём знаешь?
- Да, я родом почти что оттуда. Слышал, может – Юпитер-Манчжурия? Это – пищепром, аграрная столица юпитерианского сектора. Там родился, там вся родня живёт.
- Значит, к своим летишь?
- В отпуск!!! Дома, давно уже, не бывал…
- Расскажи, что ли, про эти места.
- Да, нечего рассказывать – Пояс Астероидов, считай – целина. Города-заводы, заводы-лаборатории… Бескрайняя рабочая зона. Тоска, словом! Будешь на стены бросаться. Если контракт с кибером, значит – сухой закон, и никаких стимуляторов. Тёлки по праздникам…
- Перепрошился я, вот в чём дело… По легенде, теперь я – Джимми Засечка. Так что, требуется переждать, чтобы всё улеглось…
- Пережидал бы на Марсе. Здесь же, много интересного происходит.
- Нет уж! Я же, по Марсу, 10 лет за Анубисом отшагал. Марсозём до костей проник… Не выношу…
- Да, я что-то такое про тебя слышал… Как ты, после этого на Землю вернулся? Семья помогла?
- Да. Я же – коренной, генетический теневик, и по отцу, и по матери, в 3-х, в 4-х поколениях. Теперь же, снова по-крупному не повезло.
- Не расскажешь, на чём оступился?
Послышался щелчок пальцами, и первый, более молодой собеседник крикнул в сторону:
- Коньяк просим! Вишни, и мясную нарезку!
- Видно, ты Химик, неплохо устроился! Так и быть: мой рассказ, а потом – твоя очередь! Уговор?! Тогда слушай. Хотя, история короткая… По родне со стороны матери, я – каратель, на том, меня и раскрыли. Считай, первый марсианский заход, и сразу – десятка. За то, что никого не сдал. Поэтому, и пробыл на марсианском вездеходе на всю катушку, от звонка до звонка. Ничего, перетерпел. Да, и на Земле про меня не забыли, вернули обратно. Но, год назад, снова – чёрная полоса… Слышал про головы?
- Когда отрубленную башку подбрасывают?! Конечно, кто же не слышал!
- Тогда, знаешь, что эта кара введена только для перевёртышей – для теневиков, которые решили выскользнуть, чтобы стать бывшими, и начали сливать своих, сдавать ключевые важные рычаги, не важно, в каких условиях, даже если, и под Анубисом… Один из карателей, начал фальшак гнать – рубил голову, и колол глаза, резал языки уже покойникам. А правило – железное – чтобы язык и глаза, ещё у живого забрать. Вот, я и дознался – кто, из наших, из коренных, так лажает. Нашёл. Паренёк молодой, тоже из самого высокого эшелона, но своё наказание от меня, он всё-таки получил…
- Какое?
- Отдал глаз, руку и ногу. Собрались семьи, решили, что можно было помягче. Так что, не знаю, смогу ли снова вернуться… Произошёл casus belli № 21 – спор семейств. Меня – и оправдали, и осудили. На 20 лет лишили имени, пристанища на Земле, и поддержки. Жалобщик, спокойно вернул себе органы, ну, не родные, конечно, хотя считается – опозорен, но зато остался в семье. А я – хотя гордый, но бедный. Опять – на самое дно…
- Славный случай! Значит, ты – настоящий волчара! Горжусь, что я тебя знаю!
- Волчара, да – беглый. Теперь, твоя очередь! Рассказывай, на чём ты так раскормился! Ты же, экстра-классом летишь?
- Да! Как раз, экстра-классом!
- Просвети, что это за условия?
- Да, я бы тебя, и пригласил с удовольствием, но здесь – по правилам, полностью исключено. В общем – апартаменты с водной капсулой, выделенная игровая платформа, к каждому номеру прикреплены кибер-партнёры – Ромео и Гейша, их я сам выбираю по каталогу. И, самое главное – гибернация по желанию!
- То есть, вместо гибернации – 100 дней чистого удовольствия?!
- Именно! В этом, и прелесть!
- Завидую! На чём же, ты так приподнялся?
- На торговле! Ха-ха-ха! Ах-ха-ха!
- Не верю!
- Ладно, шутки в сторону. Ты слышал про истинное пиратство?
- Ну, если самое отдалённое… Это ведь, тоже теневики?
- Конечно! Но, это – другая система, всего их порядка 30-ти кланов истинного пиратства. В действительности, их куда больше, но эти – самые древние, так сказать, родоначальники бизнеса. Это очень богатые кланы, там сотни кораблей, и у каждой семьи – свои космические угодья. Чистое пиратство – штука не слишком прибыльная, и все, кто действительно набрал вес – сколотили состояние за счёт угодий. Важная особенность – здесь полная глухая секретность. Никто ничего не знает, я тоже – не из числа посвящённых… Кроме того, что мне полагается, знаю – всего ничего… Но, скажу тебе вот что: эта система заинтересована в проверенных кадрах, в опытных исполнителях. Если хочешь, могу поспособствовать. Только, контракт будет подольше, чем на полгода… Весьма подольше.
- Ты говорил про торговлю.
- Я – вербовщик, вербую добровольцев контрактников. Но, есть одна тонкость – я, их не просто вербую, я их продаю…
На Солярисе, Уве никогда не бывало страшно. Иногда, она боялась из-за родителей, когда они сильно сорились… При этом, страх был не оформленным, а каким-то смутным. А, сейчас, её ударило страхом по спине, а может – почти что в сердце – стало ясно, что она попала в очень нехорошее место, и что их пункт назначения, это не Солярис, а Пояс Астероидов и Юпитер. В этот момент, очень тихо заработали двигатели, началась слабая вибрация, пока что еле-еле заметная. Уве оказалась в ловушке, потому что включилась громкая связь, и объявили 1-ую готовность, а это значило, что через 15 минут будет старт. И вдруг, зазвучало знакомое музыкальное вступление, и стали передавать её любимую песенку про ветер, который всегда помогает тому, у кого есть цель, и кто кого-нибудь ищет. Пела Исабель! У Уве очень сильно забилось сердце. Песня кончилась, но Исабель не пропала, она сказала, что папа попал в беду, он находится в мед-отсеке, и ждёт помощи. Исабель сказала, что это важно, и даже экстренно, потому что папе нужно помочь.
От этого объявления, Уве будто подбросило! Она ударилась головой о столешницу, оказалась на полу и побежала, лавируя между тёмными столами и креслами. Через 5 ступенек наверх, потом, через зеркальный промежуток с уборными, и наискосок, через большую пребольшую столовую, вперёд, на осевую магистраль – в увиденный ею издали, мед-отсек, где ждал папа.
- 7 -
Разговор с капитаном Тук-Сириосса-Я-Возвращаюсь, Конрадом Сэмми, вышел конструктивным, но не вполне обнадёживающим:
- Вахтенная служба не ручается, что это именно девочка. Я не являюсь владельцем этого транспортника, и не вправе задерживаться. За просроченный старт пойдут начисляться убытки, на согласование любых изменений нужно время, которого у меня нет. До старта 20 минут. В пределах этого промежутка, я могу посодействовать. Если, ваш ребёнок пробрался на борт, то на его поиски может потребоваться не один день. Вы можете лететь с нами, и вести поиск, вплоть до самой гибернации. Думаю, это вполне возможно.
Борис посмотрел на дочь:
- Я согласен.
- Надо дать объявление через командный отсек! – Потребовала Исабель.
Она держалась, как взрослая, в то время, как Борис впал в какое-то оцепенение. Капитан Сэмми кивнул:
- Пройдёмте!
Они беседовали в дежурной части, расположенной рядом с вахтенной службой, и транспортными отсеками, в которых размещались шаттлы, приписанные этому кораблю. Капитан подвёл Исабель к рабочей панели и предложил занять кресло, после чего установил режим общего оповещения.
- Вы уже решили, что скажете? Это будет слышно по всему кораблю, во всех помещениях.
Исабель быстро взглянула на отца:
- Я думаю, надо назначить место, которое очень просто найти! Мед- отсек должен быть неподалёку от входа… Я правильно думаю?
- Таково общее правило. – Подтвердил Борис.
Капитан Сэмми согласился:
- Что ж, диспетчер объявит о начале готовности, а затем ваша очередь.
Он сверился с какими-то показателями, активировал окно управления и отдал приказ:
- Тук, время пошло! Включить режим подготовки №1! Начать обратный отсчёт!
- Теперь, ваше время, - обратился он к Исабель.
Она быстро нашла нужную мелодию, и запела…
…
- Времени мало, но будем надеяться, что если ваша младшая дочь, действительно здесь, она откликнется. Пойдёмте, я вас провожу…
Центральное медицинское отделение оказалось неподалёку. Берке и капитан Сэмми вошли, внутри находилась аптечка, одно рабочее место, кушетка и диагностический аппарат. Капитан предложил присесть, но Исабель решила, что будет дожидаться снаружи, а стоило ей упорхнуть, как взгляд капитана Сэмми переменился:
- Мне известно о ваших изобретениях, и раз, вы оказались на моём корабле, то, без моего согласия, не уйдёте. Ваша дочь в моей власти! Или, даже – две дочери. Есть место, где для вас найдётся много работы и, если, вы подпишите контракт добровольно, то я отпускаю ребёнка – ваша дочь, или даже две дочери смогут уйти. Вы сами отдадите распоряжения вашему кораблю. Если будете упорствовать, кстати, имейте в виду, что мы полностью экранированы, и вы – бессильны. Считайте, что я предлагаю вам длительную командировку, и вам заплатят, когда нужный объём будет выполнен. Вас отпустят. Другого решения для вас, я не вижу… Если не согласитесь, то ваши дети тоже отправятся в путешествие…
- Я согласен…
Борис покрылся испариной. Он представлял, что могут потребовать, вариантов было не так и много – построить корабли, подобные Персею-и-Андромеде, корректировать, то есть, оболванивать интеллектуальную компоненту в готовых устройствах… Создавать что-нибудь противозаконное… Ходили слухи, что блестящие инженеры пропадают…Ничего страшного, он, как-нибудь выберется, главное, чтобы отпустили детей…
- 8 -
Уве бежала изо всех сил, так быстро, что не хватало дыхания, а когда опознала в далёкой фигурке возле красного креста, сестру, то потеряла координацию, и растянулась на полу, споткнувшись о воздух, и тогда Исабель увидела её, и тоже побежала навстречу.
В мед-отсеке, Борис, укрытый белой простыней, лежал на кушетке. Капитан показал себя с неожиданной стороны, и как только, Борис, под его взглядом, передал на браслет Исабель доверенность на управление Персеем-и-Андромедой, уложил его на кушетку, и ввёл капельницу, заверив, что это успокоительное, так как, в этой ситуации, именно он заинтересован, чтобы с его дочерью всё прошло гладко. Лекарство пошло, и Борис сразу же успокоился. Стало всё равно, что ещё может произойти, для него самое главное – найти Уве. Когда же, Дверь отворилась, и рядом с Исабель, он увидел её смешную мордашку, то не смог больше сдерживаться… Она сотворила такую поразительную движущуюся фигуру из камней и бечёвки, в 5 лет, смогла полностью разобраться в интерфейсе корабельных настроек, причём, усложнённых, созданных им под себя… Она – его самая любимая деточка, а когда она родилась, они с Шанталь, чуть было, её не выбросили…
Уве кинулась к нему, и Борис захотел посадить её к себе на кушетку, да только, капельница уже обездвижила правую руку…
- Папа!
- Папа! – Вскричали дочери.
- Доченьки! Мне поступило хорошее предложение, поэтому, я останусь… здесь на работу. Исабель, ты свяжешься с Персеем-и-Андромедой, и вы полетите к маме. Если захотите, то сможете пожить с дядей Витей, в Александрии… Исабель, ты – старшая, ты сумеешь рассказать всё маме, дяде Вите и Николя…
И, с Исабель, снова произошло что-то неописуемое. Она отступила на один шаг, и хрипло закашляла:
- Э-ннет! Э-нет! Э-нет!
Было не разобрать, что это – речь или кашель. Её начало трясти, и что-то жуткое продолжало происходить с голосом, она больше не кашляла, но издавала страшно низкие, гортанные звуки повышенной громкости:
- Нне-ет, нне-ет, нне-ет, нне-ет…
Громкость всё время усиливалась, и стало казаться, что всё и, даже воздух вибрирует, захваченный этим повторением, затем по краям мебели, прикрученной к поверхностям, пошла какая-то рябь… Исабель била крупная дрожь, с каждой серией «ннеет», её голос продолжал понижаться, отчего-то стало темно и, наконец, абсолютно всё стронулось со своего места, как будто в замкнутом помещении, началась буря.
- Не-ет! – Запищала Уве.
- Нет! – Страшно прошептал Борис и вырвал из руки капельницу.
- Нет! – Взревел Сэмми, почти беззвучно.
- Нет! Отказ! Выход из режима готовности! - Объявила по громкой связи диспетчерская.
- Нет! Нет! – Начал повторять Сэмми, он дёргал головой, словно вытряхивая из ушей воду.
Борис опомнился, он схватил дочерей, и ринулся из отсека. Они успели добежать до шлюзового отсека, когда корабль накрыло аварийной сигнализацией и оповещением о ЧС.
Уве обязали дать обещание, что ни при каких обстоятельствах, она больше не убежит, но случилось обратное – она наотрез отказалась покидать Персея-и-Андромеду, то есть, спускаться с борта вообще. В ответ на любые увещевания, она отвечала, что хочет поскорее вернуться домой, а именно – на их остров, а если уговоры не заканчивались, начинала рыдать. Из-за этого, пришлось совершить посадку на Байконуре, и Борис летал в Церматт, в штаб ВКС на мобиле, и каждый день возвращался, на борт Персея-и-Андромеды, к детям. Шанталь тоже прилетела на Байконур, ей рассказали о том, что Уве потерялась космопорте Москвы-Борейска, и Борис с Исабель сбились с ног, прежде чем сумели её отыскать. Шанталь приложила все усилия, чтобы вывести младшую дочку из того психологического тупика, в котором она оказалась. Шанталь просила Уве остаться на Земле, вместе с нею и Исабель, говорила, что Исабель будет ходить в школу, а Уве – в самый настоящий детсад, уговаривала согласиться, и отправиться на мобиле, на самую приятную, самую небольшую прогулку. Уве молчала, как пленный космонавт на допросе, а потом, произнесла следующее: «Заберите одну ногу, одну руку, и глаз, только я не пойду». Шанталь поняла, что на лицо – последствия тяжелейшего стресса, и отступилась.
На семейном совете, было решено, что для Уве, лучше всего будет вернуться в привычные условия, на Солярис. Борис надеялся, что ему удастся как-то переломить ситуацию, и не допустить, чтобы их семья разделилась. Он допускал, что если дойдёт до крайности, то все вместе, они смогут снова поселиться на Марсе, но Шанталь была непреклонна – они с Исабель, остаются и, глядя на Исабель, было видно, что она на стороне матери. Исабель понравился шумный цветущий город под открытым небом, с широкой рекой, протекающей посредине, с музейным центром, с многочисленными садами и парками. Шанталь подыскала неплохую квартиру, прямо в музейных кварталах, в двух шагах, от Музыкального кольца, изобилующего самыми разными музыкаль-ными учреждениями и, по заверениям Шанталь, каждое из них имело общемировое значение. Сам он, был инженером, Шанталь – художницей, а их дочери, стало быть, предстояло учиться на музыканта… Может, он и смог бы пересилить себя, и ради семьи, попытаться освоиться на Земле, но после слов Уве про «одну ногу, одну руку, и глаз», стало ясно, что они рискуют её душевным здоровьем, которое из-за него, и так уже частично подорвано… Пришлось всё отменить – и визит к брату, и возвращение в Москва-Борейск, и даже встречу с Клер, он тоже отодвинул на лучшие времена, хотя Клер заверила, что очень хочет повидаться с Шанталь, встретиться с Исабель, и в любом случае, она обязательно прилетит, но из-за Уве, он не стал задерживаться, и как только, академики ВКС сформировали полный пакет новых рекомендаций, Персей-и-Андромеда взял курс обратно, в Систему Сириуса.
После старта, Уве проспала целые сутки, а Борис отвёл душу, и несколько часов кряду проговорил с братом. События последних дней, тот списывал на постстрессовую ситуацию, и со своей стороны, подтвердил, что решение вернуться Солярис – вне всяких сомнений, самое наилучшее, из-за дочки, а также, из-за оставшегося там Николя.
Странным последствием пережитого, стало то, что аномальная пятнистость Уве, покрывавшая всё её тело, начала день ото дня уменьшаться, и к моменту прибытия, Уве стала обычным, сильно конопатым ребёнком. «Результат сильнейшего стресса» - констатировал Виктор по видео-связи.
На острове, их ждал Николя…
Глава 3 Рыцари Белль
- 1 -
Исабель прожила на Земле ровно 16 лет. Шанталь звала Бориса, чтобы тот прилетел их навестить, он хотел, да так, и не выбрался. Они, часто и подолгу беседовали, и было очевидно, что жена счастлива, хотя, она и заявляла о том, что очень скучает – по нему, по Николя, и конечно, по Уве. Уве же, была непреклонна, и ни в какую, не хотела лететь в Солнечную, а в последние годы, вслед за Николя, перебралась в Мир Эа. Сын, не то чтобы, там работал, однако был полезен и выполнял что-то нужное, но, и на Солярисе, бывал часто. Лет в 12, Уве начала общаться с детьми у-ва-у – с такими же девочками, и как-то незаметно, полностью влилась в их компанию, и теперь жила на Эа и практиковалась в какой-то общине. Было странно, что связь с ними обоими, работала в одностороннем порядке – если детям приходило в голову связаться с Борисом, они тут же возникали перед ним, мысленно и, тем не менее – отчётливо, почти как взаправду, тогда как он сам, мог обратиться, лишь к курирующему его, у-ва-у, а о своих детях, в первую очередь, узнавал от Фарра.
Когда заботы о детях отступили на 2-ой план, он начал в полную силу сотрудничать со своим институтом. К слову сказать, Уве тоже интересовалась его работой. Она могла бы стать настоящим изобретателем, но, в ответ на все его предложения, заявляла, что это – вчерашний век, и её интересует другое… Единственное изобретение, которое она удосужилась оформить надлежащим образом для КБ, предназначалось в качестве подарка, для Исабель. Исабель готовилась стать солисткой оперного театра, но её дебютное выступление обернулось полным фиаско, после чего, как понял Борис, с её певческой карьерой было закончено, и она решила пойти то ли по композиторской линии, то ли выучиться на постановщика самых разнообразных музыкальных спектаклей. Уве изобрела аэрообувь, специально для сценического эффекта, с тем, чтобы Исабель могла применить такие ботинки в какой-нибудь из своих будущих постановок. Борис не знал – имела ли Уве в виду какой-то конкретный замысел, а аэрообувь представляла собой ботинки, способные поднимать человека в воздух, совершать сложные движения, имитировать ходьбу без опоры, почти весь ассортимент прочих перемещений, и даже останавливаться на высоте. Управление должно было осуществляться частично пальцами ног, частично – пальцами рук, так как ботинки дополнялись браслетом с несколькими напёрстками, и ещё одним датчиком, крепившимся к ушной раковине. Исабель ответила, что для обычных артистов, задача освоить управление такой обувью, покажется слишком сложной, и в любом случае, Уве надо будет взять на себя роль тренера и пропагандиста, но ей видится, что проще всего будет заинтересовать не актёров, но любителей спорта... На этом, дело и закончилось, хотя идея о новом виде спортивного мастерства, могла бы стать плодотворной.
Извещение о гибели его дочери Исабель Берке, поступило по линии ВКС через Лебедь-Викторию. В приложении, за подписью начальника Европейского Управления Внутренней Службы, говорилось, что его супруга, Шанталь Берке госпитализирована, и помещена в психиатрическое отделение, однако, её жизнь вне опасности. Все подробности и детали произошедшей трагедии, ему будут переданы устно, при личной встрече.
В первые минуты, никаких мыслей не было – одна лихорадка и, ничего не понимая, не вникая в происходящее, он связался с Виктором, обязал его подключить Клер, чтобы та мчалась в Европейское Упрвление и в Вену, к месту жительства дочери и жены и, выступала бы во всех инстанциях в качестве родственницы. Потом, пришло понимание, что всё это уже бесполезно, и через своего куратора, Борис вызвал обоих детей на остров. Они прибыли вместе, а когда Борис с посеревшим лицом, известил их о том, что Исабель, они уже не увидят, те взглянули друг на друга, будто в продолжение некой темы, в которую его не посвящали, будто бы, они о чём-то догадывались… Потом, Николя его обнял, а Уве ушла и, отвернувшись от них, легла на пригорке… Потом, она села лицом к морю, и сидела без движения до тех пор, пока Борис и Николя, сами не направились в её сторону. Николя подошёл первым и, заслышав его шаги, она обернулась. Сухие глаза были расширены, а сильно сжатые губы выдавали сильное напряжение.
- Хватит! Исабель с самого начала всё знала.
Желая притянуть её к себе, он тронул её за плечо, но Уве отшатнулась. Она замотала головой, и резко поднялась на ноги, попятилась, но сзади, её обхватил отец.
- Доченька! – Проговорил он.
Сбоку подошёл Николя и, оказавшись в тесном кольце их объятий, Уве заплакала.
После того, как первый приступ горя и страшного потрясения миновал, начала проступать другая реальность, которая была много хуже, потому что Исабель уже не было. Борис предложил прямо сейчас стартовать в СС, уже в пути осуществляя все вычисления, и логистические запросы. Но, и Уве, и Николя заявили, что в СС, не полетят.
- Всё равно, она не вернётся. И, я не думаю, что она ещё там… - Туманно объяснил Николя.
- Надо отдать дань её памяти… Как ты будешь жить, если не поймёшь, что случилось?! Из-за чего? Может, мы сможем ещё что-то почувствовать…
Борис оказался на грани слёз.
- Да, тебе это наверно поможет… А я, и так, узнаю…и без этого.
Николя, словно вернулся в прошлое, когда впервые заговорил о том, что больше не вернётся в Солнечную, и Борис, для того, чтобы его всё-таки переубедить, в качестве ещё одного аргумента, упомянул о Таре Чандракхан – его матери, но Николя ответил, что у него и так, имеется неразрушимый контакт с ней, он о ней помнит, и может быть, даже обменивается с ней мыслями. Теперь, повторилось то же самое. Борис хотел сказать, что позиция Николя отдаёт чудовищным эгоизмом, так как Тара Чандракхан жива, и скорее всего, больше всего на свете, хотела бы встретиться, тогда как Исабель больше нет, и надо направиться к тому месту, где она жила, чтобы проститься и выразить всё, что они чувствуют… Но, его усилия не дали результата. Уве сказала, что она тоже не полетит.
- Ты могла бы помочь матери!
- Это ей не поможет.
Этот разговор шёл до вечера, но вслед за братом, Уве настаивала, что у неё тоже имеется связь с сестрой, для неё, Исабель никуда не исчезла, и полёт только всё усугубит, а пребывание в СС не добавит к этому ничего.
Борис понял, что независимо от места жительства, все дети являются самыми хладнокровными эгоистами, и на следующий день, улетел. Через Лебедь-Викторию, он пробовал связаться с женой, но её браслет всё время был выключен. На связь выходила Клер. Поскольку, Лебедь-Виктория обретался на околовенерианской орбите, а мать жила на Земле, они обменивались текстовыми сообщениями. Мать писала, что прощание с Исабель было организовано консерваторией, пришла огромная масса студентов, и всё прошло очень достойно. Какой-то частью сознания, Борис отказывался верить в случившееся, тогда как по сообщениям матери, жизнь шла своим чередом. Клер советовала ему лечь в гибернацию, и через несколько дней, Борис так и сделал.
- 2 -
Персей-и-Андромеда совершил посадку на Байконуре. Сойдя с борта, Борис оказался в подзёмке и, через 15 минут, поднялся в огромный вестибюль космопорта. Он плохо отходил от последствий гибернации, смутно представлял себе, что делать дальше и, поскольку, не знал где именно находилась жена, решил лететь в полицейское ведомство, и попытаться что-то выяснить, начиная с начала, с того самого дня… Не глядя по сторонам, он глубоко ушёл в свои мысли, и поэтому, увидев табличку, на которой было выведено: «Исабель Берке», остановился, как вкопанный, и не сразу сообразил, что какие-то встречающие, его ждут.
Встречающих было трое. Молодые люди представились, высокого, с чёрной бородой, звали Тадеуш, второго по росту – Марек, и самого широкоплечего и крепкого – Франц. У всех были траурные повязки на рукавах, и на груди был пришпилено по маленькой карточке с Исабель. Борис не видел этого изображения, и когда молодые люди об этом услышали, Фред тут же прикрепил на его лацкан такой же бумажный прямоугольник.
- Кто вы такие? Она мало рассказывала, а я не бывал на Земле…
- Мы дружили с 1-го курса. – Сказал Тадеуш.
- А мы – со школы, - в один голос добавили Марек и Франц.
- В консерватории, нас прозвали «рыцари Белль», и теперь, мы создали коллектив с этим названием. Мы, так и останемся…
Марек сбился, и Франц закончил вместо него:
- Мы – рыцари Белль.
Борис, то и дело переводил взгляд с молодых людей на портреты дочери у них на груди. Она не рассказывала, что на Земле, у неё возникло новое имя, а когда, Тадеуш предложил ему активировать это имя в поиске, оказалось, что о ней помнили, и в сквере, расположенном рядом с местом её гибели, была установлена памятная инсталляция в её честь.
- Как она умерла? – Спросил Борис:
- Меня известили из полицейского управления, сказали, что обо всех деталях сообщат позже. Потом, я сразу лёг в гибернацию…Как именно, это произошло?
Только сейчас, у него в голове прояснилось, и он сообразил, что Клер, наверняка уже знала о случившемся во всех подробностях, но ничего не сказала, а он не спросил, так как до сих пор находился в каком-то помутнённом сознании. Из-за расстояния от Земли до Венеры, прямая связь шла с запозданием, и простого разговора не получалось. Между тем, они дошли до стоянки мобилей, и Тадеуш подозвал мобиль:
- Мы всё расскажем. Сейчас, доставим вас в сквер Белль, посмотреть инсталляцию, потом, вы сможете проведать вашу жену, а потом – вечер памяти.
- Вы устраиваете специально?
- Да. – Подтвердил Тадеуш.
Ве был старинным городом, очень зелёный, он раскинулся по берегам широкой реки, и вся центральная часть представляла единый музейный сектор, накрытый густой, начинающей желтеть, сетью садов и парков.
- Она жила здесь! – Указал Марек.
Они летели слишком быстро для того, чтобы можно было различить дом, но Борис понял, что это то же самое место, в котором, Шанталь с дочерью поселились в самом начале.
- Я был здесь. Значит, они не переезжали?
- Нет, но их дом уже перестроили. Переделали в почти такой же…
Сквер Белль находился в современном городе, в светло голубой урбанистической части. Борис плохо разбирался в архитектуре, но Виктор, вдруг начал ориентироваться во всех ведущих тенденциях, поскольку, Миша Батюков стал архитектором, а точнее – инженером проектировщиком несущих орбитальных конструкций.
Внизу, утыканные шпилями, районы высоток, перемежались с малоэтажными секторами, скрытыми широкими кронами облетающих осенних деревьев. Мобиль пошёл на снижение и, нацелившись в широкий просвет, сел на газон, усыпанный яркими кленовыми листьями. Сквер представлял собой небольшую площадь, где плитка перемежалась квадратами зелёной травы. Декор дополнялся вращающимися шарами на водной подушке, повсюду стояли скамьи, и разрозненно росли большие деревья. В центре стояла скульптура, похожая на обелиск неправильной формы. Памятник был окружён лежащим на земле, светящимся кольцом, и с внешней стороны всё было завалено цветами, и уставлено многочисленными горшками с цветущими кустиками. Борис подошёл и нерешительно остановился возле горшков.
- Идите дальше, - подсказали у него за спиной.
Он послушно перешагнул через цветы и световое кольцо, сделал следующий шаг, и странная скульптура переменилась. Перед ним была сцена, точнее, её участок, как если бы он сидел в первом ряду по самому центру. Лежали цветы, а на заднем плане был виден занавес, на котором виднелось название: Бенедикт Боннер. Вдруг, цветы со сцены исчезли, картина пришла в движение, и появилась Исабель, какою он прежде, её не видел…Кто-то, перед ним, стоявший возле самой сцены, протягивал ей букет белых роз, и она нагнулась, взяла у него из рук этот букет, поблагодарила, вернулась на сцену, протянула руки в театральном приветствии, затем прижала руки к груди, склонилась в поклоне и, под шум аплодисментов, растаяла в воздухе. Борис понял, как это работает и, выбежав из круга, вошёл обратно. Всё повторилось. Это была очень качественная проекция, он не стал сдерживать слёзы, замешкался, и сел на скамейку. Платка не было, и Тадеуш протянул ему свой. Рыцари Белль сели рядом, и Борис вытер лицо:
- Она записывала для нас видео-сообщения, и они шли в Систему Сириуса через Венеру, в ответ, мы точно также, записывали свои…Так вот… Она рассказывала, что её дебют провалился, и с карьерой певицы было покончено. Она перешла на композиторский факультет. Почему, здесь сцена? Что я упустил? Что за надпись на занавесе? Бенедикт Боннер – похоже на название корабля…
- Это опера Йохансена, - объяснил Франц:
- Включена в список новейшей классики.
Неожиданно, Борис вспомнил:
- Так звали космолётчика… Это, не тот, кто отправился к месту гибели своей невесты, высадился на том астероиде, чем обрёк себя на верную гибель? Хотя, считается, что всё-таки, в пользу науки…
Он вошёл в поиск, и быстро просмотрел информацию. Оказалось, в основу либретто легла подлинная история, практически, документы.
Началось с того, что на очередном магнитном астероиде, погиб очередной исследователь. На каждое десятилетие, приходилось по нескольку таких происшествий, объясняющихся нарушением техники безопасности, так называемой – чёрной чумой фрилансеров. В составе экипажа данного корабля, был человек и представитель Интел Сапиенс. Но, эта история, с самого начала была нестандартной, так как они совершили посадку не на астероид, а на карликовую планету, обладающую сильнейшими магнитными свойствами – её поверхность обездвиживала даже композитные материалы. Представитель Интел Сапиенс погиб на месте, и человек понял, что его корабль обречён. Этим исследователем, была Лилия Поцелуева. Она послала итоговый сигнал бедствия, в котором, уже фиксировалась смерть отправителя, и вошла в гибернацию. Некоторое время, кораблю ещё удавалось поддерживать систему обеспечения, но его возможности очень быстро иссякли, и на момент прибытия спасательной экспедиции, с кораблём, тоже было покончено. В ходе дальнейших исследований был зафиксирован любопытнейший феномен, а именно – фантомный образ Лили, который приветствовал прибывших, словно она была жива до сих пор. Её волосы были распущены, она была одета иначе, нежели её тело, и наблюдатели отмечали, что окружавший её, ландшафт, какой-то иной. Это видение не было видно бесперебойно, но когда его присутствие было явно, с фантомом Лили можно было общаться.
Насколько, Борис был в курсе, все подобные загадочные феномены старались сразу же засекретить, однако продолжение этой истории, стало известно, и даже легло в основу оперы – Бенедикт Боннер, друг Лилии Поцелуевой, последовал за ней, также высадился на этой карликовой планете, и тоже погиб.
По словам Франца, разработка космической тематики стала особенно популярна, а темы, вращающиеся вокруг ИИ, на сегодняшний день продожают терять позиции. В опере сохранялись действительные имена персонажей, и Исабель исполняла партию Лили Поцелуевой. Премьера должна была ознаменовать окончание консерватории, и начало самой настоящей звёздной карьеры, но случилось нечто, совершенно обратное – произошла катастрофа.
Дело в том, что Белль обладала невероятным талантом, и на студенческие концерты с её участием, было не протолкнуться.
- Кстати, видео, которое воспроизводится – это запись генеральной репетиции, что, то же самое, что и настоящий спектакль… Ей даже цветов натащили, хотя, это считается против правил – дарить цветы до премьеры. Короче говоря, премьера была сорвана. Зрительский зал был забит, даже проходы были заполнены, и после арии Лили во 2-м акте, зрители не отпустили её со сцены. 22 раза, ей пришлось повторить этот выход. Артистам не дали возможности продолжать. Публика, в исступлении скандировала её имя, до тех пор, пока не погасили свет, и не объявили, что театр закрывается… Белль была в отчаянии, и через некоторое время, перевелась в композиторский класс. К тому же, она, и без того, много сочиняла, импровизировала, всё время создавала новые темы.
- Значит, под воздействием её пения, люди потеряли самоконтроль? – Спросил Борис.
- Да, но только частично… Вначале, было мнение – что ей вообще, лучше не выступать, но потом, подключились специалисты из социологической службы, и выявили, что в камерных собраниях, в малых залах ничего подобного не происходит, зрители остаются вполне адекватными…
Борису, совершенно некстати, вспомнилось, что во время этого перелёта, с Соляриса в СС, когда, против обыкновения, он залёг в гибернацию, именно в этот раз, Персей-и-Андромеда зафиксировал «встречу» с быстрыми алмазными змейками, и их облако, порядка 10-ти дней, оставалось в зоне видимости. Борис был далёк от идеи коммерческих изысканий, но иногда диву давался, встречая упоминая о некоторых находках, поступающих на рынки неизвестно из каких космических далей. Быстрые алмазные змейки были открыты недавно. Вначале, о них появились упоминания, которым никто не верил. Рассказы очевидцев множились, их поднимали на смех до тех пор, пока на оптовом рынке не появилась первая партия алмазов характерной правильной формы, и при этом, поставщик уверял, что это не что иное, как осколки неких змееподобных существ, каковые, находясь в грузовом бункере, при самом незначительном повышении температуры, начинали так сильно вибрировать, совершать такие энергичные флуктуации, что возникал риск сбоя навигационных систем, во избежание чего, с ними приходилось бороться экстренным образом – с помощью пресса, в результате чего, змееподобные сущности рассыпались на кристаллы. Было объявлено вознаграждение тому, кто сможет предоставить неповреждённые образцы, и в самое скорое время, такие доказательства были предъявлены.
Быстрые алмазные змейки появлялись в том случае, если ядро погасшей звезды остывало в состоянии чистого углерода и, теряло целостность, попадая под сильное нейтронное излучение. Фрилансеры сумели предоставить одиночные целые экземпляры алмазных змеек, но ничего не указывало на то, что этим объектам может быть присуще движение. Вопрос оставался непрояснённым до тех пор, пока научное сообщество не озаботилось продвижением данного исследования, и облако быстрых алмазных змеек не было выявлено в свободном полёте. Их собрали с помощью большого ковша, и в лабораторных условиях установили, что быстрые алмазные змейки, действительно способны двигаться, но только при условии очень большой численности, и чем их больше, тем их движение интенсивнее. Они устраивали колебания такой силы, что корабль был вынужден либо оставить их за бортом, либо расплющить. С тех пор, ничего нового, обнаружить не удалось. Быстрые алмазные змейки выглядели, как крупные алмазные червяки, длиной около 1-го метра, а в массе и, в условиях соответствующей температуры, начинали совершать неуклонно нарастающие колебания. Какова природа, объединяющей их энергии, было до сих пор неизвестно, так как повторить эксперимент в лабораторных условиях, больше не удалось, а космические дальнобойщики не имели возможности сохранить их неповреждёнными во время транспортировки.
Борис встряхнулся, а молодые люди продолжали рассказывать:
- Очень часто, Белль выступала в закрытых концертах. Она была нарасхват…
- Её убили во время одного выступления. – Произнёс Тадеуш:
- Пойдёмте, это недалеко.
Они вышли из сквера, и понадобилось примерно 8 минут быстрой ходьбы, прежде чем, Борис увидел здание, ставшее последним, куда вошла его дочь. Это был десятиэтажный дом, полукруглых очертаний и очень нарядный. Прилегающая территория – газон и посадочная площадка были украшены фонариками.
- Сверху видно, что дом имеет форму восьмёрки. Здесь два двора, и два входа с разных сторон. Дворы-колодцы, что вообще не удобно. На крыше нет мобильной парковки, только пятачок для высадки, так что удобнее подлетать с внешней стороны прямо к квартирному отсеку, а оставить мобиль негде, разве что на газоне, а это нигде не приветствуется. Дом называется «театральным», так как спроектирован по заказу театрального объединения, а когда они поняли, что промахнулись в плане удобства, то задумали компенсировать всё отделкой и очень дорогой симуляцией. В малом дворе работает пейзажная симуляция, и жильцы смогут выбирать, какой вид из окна им подходит.
- Исабель убили в этом дворе? – Догадался Борис.
- В большом… - Подтвердил Тадеуш: - Там никого нет, жильцы, так и не въехали… Так что, мы можем всё показать.
- Идёмте! – Кивнул Борис.
Они двинулись вдоль дома, направляясь в нужную часть здания, на ходу Франц рассказывал:
- Понимаете, то, что она перешла в класс композиторов, не играло никакой роли… Она постоянно писала музыку, и её звали выступать отовсюду… Она стала исполнять собственные произведения, мы много раз выступали с ораторией на 3 голоса…
- Значит, вы тоже солисты?
- Да, - обернулся Марек:
- Я и Тадеуш, а Франц – и композитор, и певец – также, как Белль…
- Никто не может быть также! – Оборвал его Франц.
За всю жизнь, Борис дважды посещал театральные представления. Один раз, вместе с Шанталь, они ходили на спектакль в Цюрихе, на Земле, и один раз, ещё в свои школьные годы, в Москва-Борейске. Большой двор театрального дома, также носил название «театральный», что явствовало из надписи на табличке, а когда двери, ведущие во внутрь, разошлись, Борис убедился, что этот двор, и в самом деле, точь-в-точь напоминает театр, даже его площадь соответствовала величине зрительного зала в большом театре.
На пятом этаже, прямо напротив входа располагалась открытая терраса, стилизованная под импровизированную сценическую площадку, а все остальные квартирные отсеки, выходившие в этот двор, имели лоджии, декорированные под театральные ложи. Здесь также были установлены проекционные генераторы, и во время, свободное от выступлений, жильцы, сидя в лоджиях, могли любоваться видами, а возможно что, и другими более динамичными зрелищами.
- С этим проектом работала госпожа Берке – мама Белль, то есть, ваша жена… Она, и показала нам это место… Когда Белль впервые поднялась на эту площадку, то, сразу же поняла, что, как сцена – это подходит. Пригласительные билеты распространялись среди знакомых, и собиралось человек 70, может быть 100-150. В тот день, Белль выступала здесь в третий раз. Она пела баллады и старинные песни…
- Убийца стоял вон там, почти что напротив, - произнёс Тадеуш, указывая наверх.
- На четвёртом этаже, на две ложи левее, - как-то буднично, уточнил Франц.
- Он прошёлся по ней боевым лазером, прямо вот здесь, - Тадеуш провёл по горлу:
- Я стоял рядом, я видел луч, но я ничего не понял…
- Люди, которые сидели в одной ложе с убийцей, тоже не поняли… Её пение не оставляло шансов заметить на что-то ещё… - Заметил Марек.
- Она мучалась? – Спросил Борис.
Марек покачал головой:
- Она умерла сразу. Почти моментально. Когда упала, всё было кончено.
- Убийца оставил мобиль в режиме ожидания с другой стороны. Те, кто подходили оттуда, рассказывали, что видели его, но не придали значения, хотя, все зрители высаживались на площадке. Причём, для концерта, нам открыли только проходы к лоджиям, все остальные помещения были заблокированы, к тому же, сквозных ходов – из лоджии на посадочную площадку, в доме нет. Выходит, этот человек подготовился. Полицейские нашли брошенное оружие и чёрную куртку. Он скинул её, когда сел в мобиль. Больше ничего не нашли…
- Главное – зачем?
- Госпожа Берке сразу же угодила в клинику для душевнобольных… И, мы тоже…
- Я не понял, почему я не сумел её заслонить. – Сказал Тадеуш:
- Следователь спрашивал: видел ли я точку прицела, и если бы предупреждающей точки не было, это бы означало, что использовали боевой лазер со скрытым прицелом, а это оружие специальных подразделений. Я видел точку наведения. Всё произошло очень быстро, но дело не в этом, я стоял рядом, но… в эту секунду, я словно окаменел.
- Он разбил себе голову, и вслед за госпожой Берке, нас забрали в ту же самую клинику.
- Потом, мне сказали, что это происходит почти во всех случаях, в 97%... Я не поверил, но сам нашёл такую же информацию. Это называется: «временной потерей способности реагировать». Бойцы отрядов специального назначения учатся преодолевать такую реакцию.
- А, Исабель заметила?
- Нет, она же пела…
Прежде чем, улететь из этого места, Борис снова направился к скверу с памятной инсталляцией, и больше всего, хотелось ещё раз встретиться с Исабель…
- Был ли кто-то, кому она могла помешать?
- То же самое, у нас спрашивал следователь, - прокомментировал Марек.
- Было одно происшествие, которое трудно как-нибудь объяснить, - проговорил Франц:
- Но, это было давно. На 3-м курсе, мы летали в Москва-Борейск, на фестиваль Шлихца. После закрытия, мы перепутали время, и на 4 часа застряли в космопорте…
- В Рэшли, - уточнил Тадеуш:
- Причём, Белль сказала, что это нехорошее место, но надо было чем-то заняться, и мы решили прогуляться по космопорту, пройтись по выставкам, поискать что-нибудь интересное… Белль стала листать указатель, и отыскала, что на одном из «пунктов ручной перевалки», происходит сбор почты. Я запомнил, потому что это звучало весьма архаично, а что может представлять собой «ручная перевалка», никто из нас, и вовсе не имел представления и, вызвав спец-навигатор, мы отыскали эту площадку. Это было совсем на отшибе и, насколько я понял, название «перевалочный пункт» обозначало сбор добровольцев. Мы попали в низкий и очень длинный ангар, вдоль стен стояли ящики, мешки, и скамейки, а ближе к центру, в палатке была раздача сока и бутербродов, и рядом – большой информационный стенд. Было очень много народа, причём – только мужчины, и вообще, ни одной женщины и ни одного интела. Все, как один – с вещмешками, даже не с чемоданами, как обычно… Наблюдалось броуновское движение, и мы разобрались, что здесь происходит акция под названием, вроде как: «Счастливый билет», хотя, Марек запомнил, что на стенде было: «Билет в новую жизнь»… И вот, в таком странном месте, Белль сказала, что она хочет спеть.
- Такое случалось, - пояснил Франц, заметив на лице у Бориса недоумение:
- Она часто импровизировала – раскрывала виртуальные клавиши, пела и подбирала аккомпанемент на ходу. Было столько импровизаций…
Он хотел сказать что-то ещё, не совладал с голосом, и заплакал… Марек занял его место рядом с Борисом:
- Мы втроём, тоже аккомпанировали. Наши браслеты синхронизированы, настроены и на трио, и на квартет… Знаете, ведь ни одна запись не даёт представления о том, как по-настоящему, звучал её голос – где-то далеко от земли, мы взлетали, мы таяли в облаках…
- Короче говоря, - перебил Тадеуш:
- Когда Белль закончила выступление, и мы снова вернулись в реальность, то увидели, что слушатели разбегаются, и через пару минут, ангар опустел. Белль исполнила героическую балладу, очень красивую… Там было о невозможности вернуться домой, и в результате, все они – эти, без пяти минут добровольцы, все разбежались. Даже хуже, кто-то – один из самых последних, достал из своего вещмешка настоящий топорик, и так саданул по информационной панели, что разбил вдребезги. Я помню, что в тот момент, это меня ужаснуло…
- Вы хотите сказать, что песня Исабель внушила им ужас? Наподобие мрачного предсказания?
- Понимаете, - протиснулся вперёд Франц:
- У Белль была сила. Может, поэтому, она была против записи, и по этому вопросу, занимала принципиальную, категорическую позицию. Поэтому, я составлял заметки по памяти, вёл архив… Фиксировал основную канву. Я старался заносить в планшет каждую импровизацию, хотя бы – наброски из того, что пока ещё помнил. О том случае, мы рассказали следователю. Полиция тоже хотела докопаться, искала зацепки. Я поднял свои записи по этой балладе… Слова были примерно такие: Ночь. 12 верных побратимов летят к пану. Летят к пану/ Пан щедр. За их труд, он откроет счета/ Путь долог. Побратимам пока неизвестно – у этой дороги нет, и не будет конца/ Долог путь, их судьба – никогда не вернуться/ Отступить невозможно – злая судьба у руля/ Но, младший взял с собой брата/ Спасу, хотя бы его – высажу его на траву/ Эту траву, сам я, впредь никогда не увижу/ Не почувствую ветер, никогда не вдохну эту пыль…/
Слова были грустными, но когда Белль пела, то всё могло измениться…
- Удалось выяснить на каком именно мероприятии вы оказались?
- Нет. Следователи связывались с Рэшли, рассказывали, что поднимали архивы, но ничего не нашли. Но, даже если, Белль нарушила чьи-то планы… Уничтожили информационную панель… Но чтобы, через 3 года, убить её за эту панель?! За то, что сбор почты не состоялся?! Мне кажется, что это была бы очень странная версия.
- А ещё?
- Тот случай был единственным, когда публика разбежалась…
* * *
Вечер памяти Исабель оказался очень тёплым. Борис предусмотрительно запасся носовыми платками, что пригодилось, но израсходовано оказалось не так и много, потому что вечер в честь дочери, незаметным образом, превратился в вечер оказания поддержки её отцу. Было очень много красивой музыки, и очень много собравшихся. Кроме студентов, пришло, человек 20 преподавателей консерватории, и около десяти школьных учителей, которые спрашивали о том, как им с женой удалось взрастить такое редчайшее дарование в отрыве от СС? Чем руководствовались? По каким методикам, они занимались с дочерью в раннем детстве? Ему очень не хватало Шанталь, и детей – тех, оставшихся на Солярисе, детей-эгоистов.
На следующий день, он побывал в полицейском департаменте. Его отвели в переговорную, где Борис побеседовал с ответственным за расследование. Следователь подтвердил тот вывод, к которому пришли Тадеуш, Марек и Франц – следственные мероприятия ещё ведутся, но версии, взятые в разработку, не принесли результатов. Предположительная личность убийцы – не установлена, также как и мотивы этого преступления. Скорее всего, сработали теневые структуры, но из каких соображений, и в чьих интересах, они действовали – неизвестно. Либо, убийцей стал асоциальный маньяк одиночка. К сожалению, такие загадочные убийства часто, так и остаются загадкой.
Выйдя из полиции, Борис помчался к жене. Он решил приложить максимум усилий для того, чтобы увезти её на Солярис, но к Шанталь, его не пустили. К ней были прикреплены два врача – Агнесса Риттер была человеком, а ретро-робот по имени Друг-Пирожник, представителем Интел Сапиенс. Для беседы, его пригласили в большую светлую комнату с круглым столом в центре, на котором лежало несколько альбомов для рисования, и стояла подставка с цветными карандашами, вдоль стен стояли стеллажи с игрушками, с моделями космических кораблей и фигурками спасателей.
- У нас очень хорошая клиника! – Сказала доктор Агнесса.
Её коллега, представитель ИИ, стоял рядом, и за всё время беседы не произнёс ни слова, но дважды изменил выражение лица, и утешительно мигал лампочками.
- Господин Берке, примите наши глубокие соболезнования, мы делаем всё возможное, чтобы помочь вашей жене справиться с этой болью…
После выражения скорби, доктор Агнесса сделала долгую паузу, после чего продолжила:
- Дело в том, что ваша супруга не принимает случившееся… Трагедия поставила её перед фактом, то есть с одной стороны, она осознаёт, что произошло непоправимое, и при этом, она отказывается от перспективы жить дальше – отказывается от еды и питья, и впадает в крайне угнетённое состояние, но во сне, она продолжает общаться с дочерью словно ничего не случилось, и если ее не беспокоить, то общение с Исабель продолжается и наяву. В своём воображении, госпожа Берке как будто перемещается в другой мир, в котором, она находится рядом с дочерью. Это подкрепляется сновидениями, и она старается как можно больше времени спать. Когда бодрствует, то отвечает на вопросы, и выполняет всё, что от неё требуется. Госпожа Берке не хочет никого видеть, и отказывается от всех встреч, но месяц назад, нас посетил её брат и, так как, он прибыл издалека, то для него мы сделали исключение. Встреча не пошла ей на пользу. Шанталь вернулась в самую острую фазу, и на данном этапе, мы ни в коем случае не должны допустить такого же обострения.
- Значит ли это, что осознание реальности может и не прийти?
-Да. Пациентка старательно купирует любую возможность подобного осознания. Но, если бы вы увидели её в моменты после пробуждения, вы бы поверили в то, что она может быть счастлива. Друг-Пирожник помогает ей вести дневник сновидений, они вместе обсуждают детали, читают вслух более ранние записи. Он – её постоянный собеседник.
В этом месте, ретро-робот улыбнулся во второй раз.
- Вероятно, - продолжала доктор Агнесса:
- Можно было бы организовать, чтобы вы встретили её на прогулке, замаскировавшись под нашего пациента. Если вы пообещаете, ни в коем случае, не вступать в разговор, и не привлекать её внимания, то мы подумаем, каким образом это устроить. У нас большой парк, и за каждым уголком территории ведётся наблюдение, и работают зооморфы. В качестве терапии, развито садоводство и огородничество, несколько художников выходят на прогулку с мольбертами…
От такой встречи с женой, Борис отказался и, получив заверение, что в ближайший год, в её состоянии вряд ли произойдут значимые перемены, откланялся.
До отбытия с материнской планеты, оставалось больше 5-ти часов, и на это время была назначена ещё одна встреча. Служба коммуникации кораблей выяснила, что в это же время, на Байконуре будет коротать время его давний и очень хороший друг – Севка Москва-Борейский, с которым, они подружились во время его работы в Селена-Плекс, когда Борис был счастливо женат на Андромеде, ещё до появления Николя… Своей фамилией, Сева был обязан прадедушке, бывшему выпускнику детского интерната на Марсе, во времена великой марсианской застройки. При этом сам Севка был лунником, сидел на Луне, и раз в два года, на все месяцы отпуска, летал на Землю. Он не был в курсе трагедии, свалившейся на Берке, и сразу предложил встретиться и пообедать.
Они заняли стол у окна в верхнем этаже ресторана Айран-Майоран, и наконец-то, Борис смог попытаться расслабиться. Ему надо было выговориться, а Сева был идеальным слушателем. Они проговорили 3 часа, пообедали и выпили коньяка, а потом, Борису на браслет поступило сообщение – с ним хотела встретиться госпожа Чандракхан. Её запрос на определение его местонахождения был удовлетворён, так как Борис был против таинственности. Тара Чандракхан знала о том, что он находится в здании космопорта, и теперь, она тоже была здесь и просила о встрече.
Видя, как изменился Борис, прочитав сообщение, Москва-Борейский встревожился:
- Что там у тебя? Что-то серьёзное?
- Да уж, серьёзней некуда! Девушка мечты моего брата – la femme fatale, - рассеянно пояснил он:
- Вот уж, не знаю, что её понадобилось…
- Ну, вот и узнаешь! – Сева был оптимистом.
На прощание, они обнялись, пообещали друг другу впредь не теряться, и Борис поспешил на новую встречу. На самом деле, он знал, что могло понадобиться этой даме, и от этого разволновался до такой степени, что забежал в маленькое кафе-табакерку, чтобы 5 минут посидеть и собраться с мыслями. Когда, на её запрос, он ответил согласием, ему поступила короткая ориентировка, два слова: «текущее время» и № 525. Это означало, что прямо сейчас, Тара Чандракхан ожидает его в переговорном кабинете № 525, и свидетельствовало о том, что к предстоящему разговору, она подошла очень серьёзно, как минимум, обратилась в службу социальной поддержки, где её заявку приняли к исполнению, и соответствующая программа помощи всё рассчитала и, спустя какое-то время, удовлетворила её запрос на аудиенцию с конкретным лицом, в данном случае – с ним. Либо же, о том, что Борис находится именно здесь, Таре Чандракхан сообщил Виктор, что виделось куда менее вероятным, так как из-за потери Лебедя-Берке, и «выбывания» Андромеды, их корабли перестали произвольно общаться между собой. Кроме того, брат обязательно бы предупредил, и ни за что, не упустил бы случая стать посредником.
Служба социальной очереди на общение появилась из-за того, что множество людей жили на самой периферии СС, или на долгие десятилетия улетали в далёкий космос. Многие ставили блокировку на все «ненужные» контакты без исключения, и в результате, застать какого-нибудь дальнобойщика в СС и договориться о встрече вне деловых интересов, было практически невозможно.
В сравнении с безразмерными космопортами Москва-Борейска, Байконур был довольно компактным и, пользуясь навигатором, Борис без труда нашёл нужный сектор. Переговорная № 525 находилась в шумоизолированной люксовой сфере, и оказалась средних размеров, комнатой с большой пейзажной панелью. Вдоль стен были расставлены диваны и кресла, в центре стоял низкий кофейный столик, за которым сидела Тара Чандракхан, мать Николя. Борис остановился в дверях, и она поднялась с места:
- Я слышала о трагедии. Примите мои соболезнования. Это страшный удар… Я колебалась, чтобы отменить свою заявку на разговор, но всё же осмелилась. Проходите, прошу вас.
На ней было длинное однотонное платье, на плечах – шаль, волосы заплетены в косу. Борис имел представление о том, как она выглядит, но не ожидал ни того, что она окажется почти такой же высокой, как Андромеда, ни того, что она и вправду, так хороша. Если бы не горе, он, наверняка не остался бы равнодушен, и обязательно вспомнил, в какое состояние его повергло знакомство с первой женой брата – Мишель: смутную обиду, недоумение, и мысли о том, что такая ослепительная красавица может найти в его брате?… Эти соображения промелькнули за долю секунды, он подошёл, неловко подвинул изящное кресло, и сел.
- Как мой сын?
Потеря Исабель снова не давала ни выдохнуть, ни вздохнуть, поэтому, он просто сухо кивнул:
- Он в порядке. Ни в какую, не хочет лететь в Солнечную. Считает, что также виноват перед вами, как и Виктор… Теперь, он оправился, но нашёл себе занятие где-то у инопланетян, и держится на том, чтобы не возвращаться.
- Почему-то, я очень боялась, я так и думала…
Она ссутулилась в своём кресле, и Борис заметил, как впали её щёки по сравнению с теми давними фотографиями, которые так и висели на Персее-и-Андромеде, в отсеке у Николя.
- Летите со мной, и вы встретитесь. Они с сестрой дожидаются моего возвращения.
Тара подняла голову, и он увидел, как на мгновение, её тёмные глаза заискрились.
- Я бы очень хотела, но меня ждут в Рамнагаре – там мои родители, и моя старшая дочь. Я возвращаюсь из Нео-Флориды, где живёт моя младшая дочка, они близняшки… Теперь, я постоянно путешествую между планетами…
- Если надумаете навестить Николя, прилетайте и к нам! Я уверен, что Виктор даст вам корабль. Сейчас, только наши корабли вхожи в Систему Сириуса, так что…
- Спасибо. Я записала послание к Николя. За столько лет, я измучалась молчать, и носить это в себе. Укажите мне, куда переправить, чтобы он получил…
Невольно, Борис почувствовал волну жалости:
- Эх, вы… Ждать столько времени, вместо того, чтобы обратиться к моему брату! Связь с нами идёт через Венеру, через его корабль, Лебедь-Викторию. Вы же – соседи! Вы уже давным-давно, могли отослать Николя любое сообщение! Может, всё могло бы перемениться! Как вышло, что вы даром прождали столько времени?!
- После смерти господина Данавы, моего мужа…, то есть, после того, как я вылечилась, я переехала в Александрию… В особняке Данавы на острове, остался мой старший сын – Рама Санджай, теперь он – глава семьи и правитель. Они с братом – мои приёмные сыновья, я воспитывала их с самого рождения, как своих собственных... Но, это совершенно не важно… Так вот, младший – Джонни, ещё не женат, и я живу вместе с ним. С тех пор, я в постоянных разъездах. Одна дочь на Земле, вторая – на Нептуне… Поживу немного в Александрии, потом – летаю туда-сюда… А, с вашим братом, мы очень давно не виделись… У меня не было случая, его расспросить…
- Ну, давайте ваше сообщение!
Неожиданно для себя, Борис подался вперёд и, взяв её за руку, соединил её браслет со своим. Тут же, появилось окно контакта, и Тара перенаправила ему заготовленный файл. Благодаря контактному соединению, которое Борис осуществил в каком-то порыве, они получили полный доступ к виртуальному пространству друг-друга, ко всем альбомам и ко всем облакам.
- Теперь, у вас есть адрес моего корабля, и можете обращаться напрямую, через Лебедь-Викторию, вот здесь адрес…
За одно мгновенье, Борис закрепил всё, что нужно. Тара Чандракхан вглядывалась в изменения, которые он произвёл. За адресной строкой, сразу же начинались изображения. Идентификационные сервисы сами вносили изменения, пользуясь открытыми облаками своих абонентов.
- В будущем, можете направлять сообщения напрямую и, моё приглашение в силе – если надумаете, Виктор даст вам корабль, если честно, я в этом, нисколько не сомневаюсь… Уверен, что Николя будет счастлив, если вы отважитесь, и вдруг прилетите.
В её реакции, он не заметил готовности воспользоваться его предложением, её антрацитовые глаза были печальны, искорки оживления больше не появились. Она рассказала, что рейсы Земля-Венера совершает на шаттле Рам-Данава, поэтому, они попрощались, и Борис пошёл направо – к орбитальным подъёмникам, а она – в другую сторону, к малым квадратам.
Было невыносимо грустно. До старта Персея-и-Андромеды оставалось всего ничего, и Борис заранее решил, что снова ляжет в камеру гибернации. У матери в Кахетии, заболел старый Резо, разговаривать с Виктором, он не хотел. В Гютенбахской клинике, ему пообещали дать доступ к текущим отчётам о состоянии Шанталь и, наверное – проверить наличие этой связи – единственное, на что у него хватит сил, и ещё одно: так как, за пределами СС, браслеты переставали функционировать, надо было сохранить сообщение Тары Чандракхан в памяти корабля.
После старта, ощущение невыносимой непоправимости жизни, чуть-чуть отступило, но вспомнилась Андромеда, которая была всегда рядом, и отчего-то, Лебедь-Берке – «предатель», который был замечателен тем, что возник сам по себе, на свой лад, всё комментировал, и повсюду совал свой нос. Чтобы не раскисать, Борис выпил 3 чашки кофе, передоверил Персею-и-Андромеде запись Чандракхан, на секунду, поколебался, и кликнул «воспроизведение».
Тара сидела на тахте в комнате с розовыми стенами, похожей на детскую. На ней было светло-зелёное платье с такими же брюками, она сидела поджав ноги, точно также, как любил сидеть Николя. На этом видео, Тара Чандракхан улыбалась. Глядя в объектив, она поправила волосы, затем, положив локоть на руку, подперла щёку, сделала глубокий вдох, сложила руки на коленях, и начала говорить:
- Дорогой сын! Я родом из Гуджарата, мои родители – уважаемые люди древней традиции, поэтому, мы – я и моя сестра стали жёнами Рама Данавы, и стали жить на Венере. Когда ты появился, у меня уже было четверо детей – двое родных, и двое приёмных,... две девочки и два мальчика… Почему, я не пробовала записать такое обращение раньше? Вначале, когда нас с тобой разлучили, я оказалась в аду. Я жила, как будто меня поджаривали. Не было никаких мыслей – только чувство потери и боль. Потом, это поменялось на чувство вины. Что это за мать, которая не сберегла своего мальчика?! Может быть, если бы тебя украли из колыбельки, для меня нашлось какое-то оправдание, но что это за мать, у которой забрали ребёнка из живота?! Можно ли ей потом жить? Если можно, то как? Сын, с тех пор, как ты появился, не было ни одного часа, чтобы я не думала о тебе…
На этом месте, её голос задрожал, и видео закончилось, однако, через пару секунд, картинка возобновилась, и пошло продолжение:
- Я не догадывалась о том, что такое может случиться… Совсем не догадывалась. Потом, я тысячи раз возвращалась к тому самому последнему дню: если бы, я смогла догадаться – я бы убежала, я бы смогла улететь на Землю, домой к родителям. Я бы ни одной секунды не раздумывала… Вот, от такой женщины, ты родился. Поэтому, я не пробовала обратиться к тебе, не думала, что такую мать можно простить… Твой отец – твой биологический отец решил, что тебе будет хорошо, и я послушалась, ничего не сказала, а потом, протестовать было поздно. Я очень сильно любила этого человека… Когда он сказал мне, что это ты меня спас, я чувствовала радость и облегчение, оттого, что ты прощаешь мою страшную вину перед тобой, но в то же время, ты видел, как сильно наказывал меня муж… Разве хорошую жену, будут так сильно наказывать? Неизвестно, осмелюсь ли я передать тебе такое письмо… Но, знай – в моей жизни нет ни одного часа, чтобы я ни думала о тебе, ни одного часа, чтобы тоска по тебе не раздирала бы моё сердце…
Тара Чандракхан говорила, а слёзы так и текли по её лицу. Картинка погасла, и продолжения уже не было.
* * *
На Солярисе, Бориса встретила Уве. Она легко справлялась с их нехитрым хозяйством. Насушила хлебных сухариков и, похоже, питалась одними ими, да ягодами. Она украсила лагерь новыми растениями, притащила большущий розовый камень, смастерила новую табуретку. Уве не пила кофе, любила фруктовые и травяные чаи, и в отсутствие Персея-и-Андромеды, соорудила какое-то устройство для разогрева и кипячения. Она выжимала из молочного кабачка молоко, и готовила коктейли, добавляя в него ягоды и разные соки.
По земным меркам, Уве была некрасивой. Её кожа была усеяна тёмными веснушками, причём на лице, они были как сухие горошины, а на шее и на руках, мельче – такие, как гречневые крупинки. Её глаза были тёмно-карими, как у его отца, её деда, а чёрные кудрявые волосы, росли, как шапка. Она носила платья Шанталь, и Борису показалось, что она снова немного выросла. Иногда, она дурачилась и засовывала два камешка под кожу над верхней губой, отчего становилась очень похожей на у-ва-у, так как у них под носом не было выемки, а наоборот, располагались подушечки, как у кошек, из которых также вырастали вибриссы. Но, насколько Борис сумел сориентироваться, у-ва-у отращивали их по желанию, в тех случаях, когда требовалось значительное усиление восприимчивости, например, такие «усы» были у педагогов, у всех, виденных им, женщин, а у его кураторов, каждый из которых, был либо математиком, либо инженером, не было не только вибрисс, но даже подушечек… Такого утолщения, у Уве не было, но она и вправду, была немного похожа на у-ва-у… Борис мог так себя накрутить, что порою, ему начинало казаться, что под каким-то наклоном, её глаза начинают отблескивать синевой, точь-в-точь, как глаза у-ва-у… То, что она была его любимым ребёнком, не снимало всех подозрений с Шанталь, и только, когда в СС, Уве получила браслет, и безо всяких вопросов, её включили в программу медицинского страхования, Борис успокоился… Они летали в Солнечную, чтобы Уве поступила в школу, хотя бы на дистанционное обучение. Тогда же, она получила свой первый идентификационный браслет. Это было 6 лет назад, тогда сёстры встречались в последний раз.
Он привёз множество видео с Исабель, включая и то, что было задействовано в сквере памяти, и целый день, вместе с Уве, они так плакали, будто бы несчастье случилось только что, Исабель умерла прямо у них на глазах, они пробовали, но так и не сумели её спасти… Потом, боль снова чуть-чуть притупилась, и Борис показал Уве послание Чандракхан. Надо было вызвать Николя, а он снова почувствовал себя смертельно уставшим, и захотелось уплыть на плавучие островки, лежать, смотреть на радуги, на картины из быстро меняющихся облаков, слушать море, внимать его бесконечному разнообразию, жариться в лучах Сириуса, и позволить Солярису запустить медленный процесс исцеления.
- Надо вызвать брата, чтобы он побыстрее получил это сообщение, - сказал Борис.
Он заново заправил кофе-машину, и вместе с Уве, они сидели за столом, уставленном соковыми коробочками и чашками, полными земляники. В плетёнке, лежала уже подсушенная, хлебная губка. Борис пил кофе, а Уве – только что изобретённый, кофейный коктейль. Она ничего не ответила, и Борис повторил:
- Уве! Свяжись с Николя!
- Я свяжусь, только он, не на Эа…
- Интересное дело! А, где?
- Он говорил, что улетает в какую-то экспедицию… Уже давно… И, по правде, мне с ним уже не связаться…
- А, куда именно, он улетел? И, с кем?
Изображая какую-то деятельность, Уве ушла к кухонным полкам, потом вернулась, заварила чай в чайнике и, натолкнувшись на взгляд отца, ответила:
- Я не знаю.
- 3 -
В действительности, это было не совсем так, то есть, это была правда, но не совсем…
В Мире Эа, Николя занимался с детьми у-ва-у. Друзья итикри устроили для него большое обзорное путешествие по планете, после чего, их отпуск закончился. Эти дельфины работали в бригаде контроля за стабильностью изменённых морских течений, так как те норовили вернуться к прежнему направлению, и надо было постоянно поддерживать изменения в соответствии со всеми заданными значениями. Кроме нескольких итикри, судьба Николя сильно волновала Фарра, его старого учителя. В последнее время, он даже сблизился с руанитом – Совье Уфетеррой, который в свою очередь, также принимал косвенное участие в судьбе этих одиноких землян. Руанит привлёк Николя к занятиям с детворой. Для этого назначения, инопланетянин подходил лучше всего – он по-настоящему чтил Ру-а, испытывая перед ними трепет, но ни в коем случае, не страх, который массово ощущали представители у-ва-у.
Мир Эа представлял собой цветущую густонаселённую планету. Здесь, почти не осталось мест, не затронутых цивилизацией, за исключением 70-ти морей – местообитаний Ру-а. Киты непрерывно странствовали, а в этих 70-ти морях, они производили потомство, и здесь, они оставались надолго. За сотни тысяч лет наблюдений, в их жизни ничего не менялось. Наблюдения проводились, хотя, и с очень дальнего расстояния, а почти все научные открытия базировались на сведениях, доставленных итикри – о жизни китов, они могли наплести массу невероятного, тогда как собственные наблюдения у-ва-у ничего не фиксировали… Но, лишь потому, что в настоящее время, цивилизация Системы Сириуса переживала очередной взлёт или восхождение на новый виток рационализма, как всегда, сопровождающийся похолоданием в отношениях людей моря с дельфинами – народа у-ва-у с итикри. Не было никаких значительных изменений, но для представителей самого старшего поколения, таких как Совье Уфетерра, и даже, более младших, таких как Фарра, разница была налицо. Во времена молодости Уфетерры, невозможно было провести целый день, и не услышать ни одного упоминания о Ру-а, пусть даже оброненного мимоходом, а мысли об их таинственном влиянии на жизнь общества, сквозили в каждом дуновении ветерка. С тех пор, прошло много времени, и на сегодня, размышления о Ру-а стали уделом учёных, тогда как повседневная жизнь протекала таким образом, словно ни-каких Ру-а, не было… У дельфинов было не так, но Уфетерра очень давно не слышал, чтобы кто-нибудь из молодых, подружился и, забыв обо всём на свете, пустился странствовать с итикри.
У-ва-у, занятые на производстве – те, что интересовались тем, как всё устроено, участвующие в исполнении каких-то завораживающих замыслов, взаимодействовали с итикри чаще других, и не могли не знать о пси-факторе, так как в основании современного производства лежало воздействие на всякое материальное вещество. Но, сегодня огромное число наших современников, застревают в переходном возрасте, грезят о признании, об исполнении каких-то мечтаний, занимаются собственной красотой, или чудесными улучшениями своего маленького мирка… Есть и такие, для кого, существование Ру-а представлялось костным элементом, связывающим нашу свободу, и всё наше будущее… Хуже того, появление Ру-а на горизонте, в этой части общества начало вызывать дискомфорт. Большинство у-ва-у, по-прежнему предпочитают их как бы не замечать, но вот, дети младшего возраста, только-только выходящие из под материнской опеки, начинали пугаться. В это же время, представители самых светлых умов, названных «бодрствующими учёными», или просто – «не спящими», продолжают накапливать материалы для изучения всестороннего воздействия Ру-а на нашу психику и на нашу ментальность и, по их мнению, страх малышей является одним из самых неблагоприятных признаков надвигающегося упадка, так как у-ва-у, способные общаться с Ру-а, всегда были нашим достоянием, и индикатором здоровья всего нашего общества. В силу этих причин, инопланетянин, сын посланника из Солнечной Системы, и получил назначение – приучать малышей у-ва-у не трястись от страха при виде Ру-а.
В начале, Николя опасался, что, он и сам не сможет выдержать сближения с этими существами, так как его детская вера в то, что он, никто иной, как, таинственным образом, их соплеменник, была уничтожена им самим, в тот момент, когда он пожелал уничтожить некую душу…
Ру-а появлялись вдалеке, почти у самого горизонта, иногда ближе, и страх детишек, точно также как и его собственный, начал день за днём, отступать.
Фарра, его старый учитель, часто бывая на Эа, не терял его из виду. Он был причислен к самым уважаемым у-ва-у, так как большинство его воспитанников оставались его друзьями, а если учесть, что он был воспитателем самой младшей ясельной группы, то притягательность его личности была так велика, что его подопечные стремились сохранить дружеские отношения с ним, на всю жизнь. Из-за этого, получив мыслелёт, Фарра в мгновение мысли, перемещался между Сноморьем и Эа, навещал друзей, и становился очевидцем многих интересных событий. Встречая кого либо на своём пути, а в основном, это были дети, Фарра умел почувствовать – как повернуть обстоятельства, какие интересы следует «подогреть», в каком направлении надо действовать для того, имеющаяся у кого-то печаль, отступила, а какая-то недостача восполнилась. Самая огромная недостача наблюдалась у Николя – маленького инопланетянина. За время пребывания в собственной системе, среди соплеменников, положение мальчика не улучшилось, и стоило им встретиться в очередной раз, Фарра чуть не плакал от сострадания.
На протяжении долгих лет, Фарра не находил никакого способа помочь этому мальчику, однако, продолжал держать «внутренние радары» в режиме поиска, и наконец, Вселенная откликнулась. Он получил информацию, которая, образно выражаясь, в точности соответствовала нужной выемке, но при этом – данная информация была тревожной, шокирующей, и бесполезной! Об этой новости, ему рассказали друзья из института космического слежения, и Фарра потерял покой.
* * *
В отличие от цивилизации Солнечной Системы, фактические интересы которой, были по преимуществу, экспансивными, главный фокус интересов у-ва-у, обращён вовнутрь, так как квинтэссенция всего самого таинственного находилась рядом с ними, делила их среду обитания, и называлась: «Ру-а». Изучать их непосредственным образом, было практически невозможно, и приходилось опираться на косвенные показания итикри, а главным образом – на возможность обратиться к ним непосредственно, так как Ру-а отвечали на любые вопросы, но во всём мире, не считая правителя, было всего шесть руанитов, способных обратиться к киту запросто. Правитель беседовал с Ру-а постоянно, но эти разговоры не подлежали огласке. Руаниты же, как правило, рассматривали вопросы, предложенные различными коллективами, к ним поступало великое множество тем, так что к руаниту было сложно пробиться с частной инициативой, и ещё сложнее было обосновать важность вопроса. Поэтому, исследователи, увлечённые прояснением иррациональных аспектов, связанных с этими существами, в большинстве случаев брались за смежную проблематику. Здесь было много интересного материала, и чего стоила, например, «теория расщепления», согласно которой, ру-у – так называемые «чернобельцы», считавшиеся младшими братьями Ру-а, в полном составе собственного народонаселения, вдруг исчезли! По утверждению итикри, этот народ оказался расщеплен надвое, и одна часть сублимировала, перейдя в иную фазу существования, а вторая – деградировала и, соединившись, с ещё более отсталыми родственниками, обнаружилась проживающей в другой звёздной системе, в мире Дуат.
Ру-у были нарушителями порядка, почти разбойниками, и итикри продолжали утверждать, что каким-то образом, некоторые из них перемещаются туда и сюда. Большого доверия, к мифотворчеству итикри не было, но у-ва-у из числа космических путешественников, начали свидетельствовать о встречах с ру-у в космосе. Встреченные ими, ру-у существовали в так называемой «мета-форме», о которой можно сказать только то, что основа этой жизнедеятельности не изучена, и представляет собой весьма таинственный феномен. У-ва-у, встретившие их в космосе, свидетельствовали, что те появились в поражающем воображение, почти безразмерном космическом корабле, и охарактеризовали себя спасателями… Эти свидетельства можно было бы кое как занести в фантомный список, то есть список несуществующего, если бы из института космического слежения – очень авторитетной инстанции, не пришло подтверждение. Эти наблюдения начали исследовать по полной программе, и было установлено следующее: за последнее время, в разных пределах нашей спиральной галактики, было зафиксировано 4 случая, когда представители разных цивилизаций, попав в беду, взывали о сохранении жизни, и каждый раз, ру-у оказывали им помощь. Сублимировавшие чернобельцы, возникали словно из ниоткуда, приносили спасение, и исчезали.
Для того чтобы самостоятельно прийти к мало-мальскому пониманию этих событий, было решено накапливать информацию, и институт космического слежения, начал осуществлять планомерный мониторинг галактического пространства, в поиске всех, кто бы только ни посылал сигналы о помощи. В каждом из таких случаев, была вероятность либо встретить самих чернобельцев, либо же выяснить детали подобной встречи post factum.
- 4 -
В молодости, Фарра интересовался всем, что было связано с цивилизацией Солнечной Системы, и по этой причине, друзья из службы космического слежения, и рассказали ему про этот сигнал. Сигнал был до крайности нестандартным. Корабль, принадлежащий Солнечной Системе, совершал регулярные рейсы к одной из экзопланет в системе Z 111 546 N 110021 FF 15078417, чтобы добраться до неё, он дважды уходил в подпространство, и видимый путь приходился на относительно небольшой сектор. На этом отрезке, он был доступен для наблюдения и, проходя контрольную зону, каждый раз, подавал нестандартный, чрезвычайно слабый сигнал с просьбой о помощи. Загадка заключалась в том, что корабль был исправен и не испытывал ровно никаких затруднений, экипаж был в порядке, и тем не менее, постоянно передавал следующее: «Помогите, мы в рабстве». Что это означало, было не совсем ясно, но совершенно очевидно, что нужды реагировать не было, так как из сообщения следовало, что здесь имеют место какие-то обстоятельства сугубо внутреннего, а точнее – внутривидового порядка, связанные с понятиями о самоценности, или ещё неких психологических феноменах.
Но, самое интересное заключалось в следующем – наблюдатели у-ва-у трижды запеленговали данный сигнал, поданный с помощью весьма несовершенного радиооборудования, а в четвёртый раз, радиопередачи не было, но некто из экипажа упомянутого корабля, воспроизвёл это же смысловое содержание, ментально. С борта технически устаревшего корабля, шла одиночная и довольно сильная мыслеподача, ровно такого же содержания: «Помогите, мы в рабстве», тогда как, цивилизация СС, в своём развитии ещё далеко отстояла от уровня постижения пси-фактора и, следовательно, возможности его применения не было, тогда как здесь, налицо была успешная попытка индивидуального выхода на новую высоту. Однако смысл послания по-прежнему говорил о каких-то, сугубо внутренних недочётах, о каком-то параличе восприятия… Проживающему в Системе Сириуса, посланнику Солнечной Системы, сообщать об этом, ни в коем случае не полагалось, но Фарра почувствовал, что об этом открытии, надо рассказать Николя.
Всё было правильно – поскольку, разумного решения не находилось, он подал личный запрос в Универсум, и вот – Универсум ответил, ответил именно так, как об этом, он множество раз рассказывал своим воспитанникам. Ответ появился в сердце, ещё вчера ничего не было, а сегодня – ответ уже есть, и он точно знает, как поступить. С точки зрения рационалистов – нелогично, но единственно верный путь, которому он всеми силами старался научить малышей – это всегда прислушиваться к своему сердцу.
- 5 -
К Большому Уху, они прибыли на мыслелёте. Николя вылез первым, и осмотрелся. Фарра привёз его в очень странное место. Здешнее море не двигалось, потому что вода была превращена в нечто, похожее на желе. По этой субстанции можно было идти, хотя очень медленно и осторожно, рискуя продавить поверхность и провалиться. С высоты, это выглядело как невообразимо широкая линза, расположенная горизонтально, а вблизи, всё оказалось сложнее, и больше всего, это было похоже на медузу, размером с озеро.
Немного пройдя, они остановились и сели. Стояла полная тишина, и почему-то, Николя спросил шёпотом:
- Это живое?
- Живое, и выращенное специально! Это ухо! Здесь, мы слушаем космос.
Николя провёл рукой по тёплой упругой поверхности, как вдруг в полуметре от них, «желе» разошлось, и в образовавшемся отверстии, возник у-ва-у. Он воззрился на Николя, перекинулся с Фарра серией пофыркиваний, передал ему какой-то предмет, и нырнул обратно. Поверхность сразу же затянулась, а Фарра протянул ему то, что получил от этого незнакомца – лепёшку, похожую на маленькую медузу, но куда более плотную.
- Ухо поделено на сегменты, и каждый сегмент имеет множество таких ответвлений. Это – накопитель, здесь регистрируется всё то, что было услышано на определённом участке. Мы послушаем, а потом, он вернётся обратно. Ты готов?
Николя кивнул, и по совету Фарра, взял желеобразную лепёшку и осторожно сдавил по краям. Медуза спружинила, и вверх по руке побежала вибрация. Наверное, этого не могло быть, чтобы вербализованная дрожь шла по руке, но не успел он удивиться, как в голове появился смысл – слова, и даже не слова, а крик о помощи: «Помогите, мы в рабстве!» Женщина, или девушка повторяла и повторяла эти четыре слова, настойчиво, но без адресата, и практически, без надежды.
- Это же из Солнечной! – Потрясённо проговорил он:
- Где это записано, где это происходит?
- Это постоянно передают с борта одного корабля. Но, раз нет смертельной опасности, то никто не вмешивается…
- Но, там что-то страшное! Обязательно нужно помочь! Если, ты сказал: помочь некому… Значит – я помогу! Я должен.
Его глаза заблестели, а Фарра пофыркал:
- Мы сможем найти этот борт?
В гладкой поверхности снова возникло отверстие, из которого опять высунулся у-ва-у:
- В своей системе, он швартуется на 4-ой планете. Это очень старый корабль. Если надо его найти, мы свяжемся с наблюдателями. Мы думаем, что человек, пославший этот сигнал, не здоров. Надо обратиться к тем, кто сможет о нём позаботиться.
- Нет! – Ни с того, ни с сего, Николя разгорячился:
- Это не болезнь, это… рабство…
Он замолчал на полуслове, сообразив, что в Мире Эа нет такого понятия:
- Это значит, что кто-то на том корабле в смертельной ловушке! В Солнечной, ведь нет общей ментальности, поэтому, бывают убийства…
Глаза обоих у-ва-у округлились, и они начали перефыркиваться. Николя больше не старался их разобрать, в нём проснулось нечто, чего раньше никогда не было, он почувствовал решительность, и даже решимость – решимость что-что предпринять и вмешаться!
Пока ждали ответа от наблюдателей, они болтались в своё удовольствие в летучих бассейнах, на самых верхних ярусах, почти на уровне облаков. Фарра был напуган, но не отговаривал, молчал, выглядел отсутствующим, словно прислушивался к себе. Наблюдатели, работавшие в Солнечной Системе, откликнулись и смогли найти все данные по этому кораблю. Он назывался Рукава-Изобилия, и направлялся на Марс, где должен был пробыть порядка 10-ти дней, после чего, заново брал курс в открытый космос. Таким был предварительный отчёт, полученный по материалам 48-ми лет предшествующих наблюдений. Здесь было одно расхождение, служба космического слежения определяла, что цель следования лежала далеко за пределами Солнечной – в системе Z 111 546 N 110021 FF 15078417, тогда как в справочнике по кораблям марсианской приписки, указывалось, что маршрут Рукава-Изобилия никогда не менялся, и данный транспортник курсирует от Марса к Поясу Койпера. Эти данные, Фарра получил от наблюдателей, а те – из открытых источников.
- Что делают наблюдатели в Солнечной? Неужели, вы знаете обо всём? – Спросил Николя.
- Ничего такого нет, - ответил Фарра:
- В вашей системе задействовано 2 наблюдателя у-ва-у. Это нужно для поддержания Поля Всесторонней Временной Пролонгации, и для самого общего понимания. Среди людей, есть наши единомышленники, а задача наблюдателей – собирать нужную информацию.
- Что такое Поле Временной Пролонгации?
- Поле Всесторонней Временной Пролонгации, это в некотором смысле, служба предвидения… Исабель было предсказано 25 лет, и мы предлагали… В общем, где-то за месяц, мы с ней связывались…
- Значит, Поле Провидения заранее узнаёт время жизни? И, каждый может узнать?
- Конечно. Но, чтобы узнать про кого-то, нужен очень важный предлог. Многие у-ва-у работают в этой области…
Размышлять было некогда. Поле Всесторонней Временной Пролонгации давало незначительную погрешность, и космопорт Прилуцкий, в качестве места причала был назван с вероятной точностью в 89%. Если, Николя действительно хотел подняться на борт этого корабля, времени было в обрез, так как уточнить у наблюдателей текущие циклы планетарных обращений внутри Солнечной, для того, чтобы рассчитать сроки, Фарра не догадался, но особенной нужды в этом не было. Главное, было – не медлить. На мыслелёте, Николя легко попадёт в Солнечную, высадиться можно будет исключительно на Земле, а уже оттуда, рейсовым шаттлом, он переберётся на Марс – дожидаться встречи, чтобы обстоятельно разобраться с кораблём-угнетателем и, если понадобиться, быть готовым привлечь общественность.
- 6 -
Вначале, было перемещение на Солярис, так как нужен был браслет гражданина Солнечной Системы и другая одежда. По счастливой случайности, его вещи не улетели с отцом, на Персее-и-Андромеде, а на Солярисе, возле дома сидела Уве. Она лежала в шезлонге и вертела в руках комок манипуляторного пластика, точнее не комок, а череду конструкций, поочерёдно возникающих в её пальцах.
- Вы на мыслелёте? – Спросила она вместо приветствия…
Николя разыскал в сундуке старую одежду. Всё оказалось коротко, поэтому по прибытию надо будет наведаться за новой одеждой… В буфете лежала провизия всех сортов, и Николя включил плитку под чайником. Уве раздобыла на Эа какое-то топливо, и смастерила каменную подставку для подогрева. Без Персея-и-Андромеды, кухонное оборудование встало, и первое время, они кипятили чай на огне.
Уве и Фарра обнаружились на берегу. Уве водила руками по мыслелёту, пытаясь отыскать вход. Они о чём-то перефыркивались, и у-ва-у смеялся. Уве отлично освоила мысленную передачу, и фразы были короткими. Какие-то смыслы отражались не вербально, но в отличие от у-ва-у, Уве разговаривала намного отчётливей, и если мысленная часть пропадала, то всё, что было сказано вслух, Николя понимал. Похоже, Уве вознамерилась самостоятельно поднять мыслелёт.
- Сестра! Я приготовил чай, пойдёмте в лагерь, у меня мало времени, я улетаю! – Прокричал он.
- Тащи сюда! Фарра тоже будет! – Ответила Уве, помахала, чтобы он пошевеливался и, побежала к Фарра.
Николя водрузил на плетёный поднос три чашки, и всё, что нашлось на кухне для позднего завтрака, а когда донёс всё это до берега, Фарра указал, что Уве нашла вход и, вроде бы пыталась взлететь.
- Уве! Я принёс чай! – Позвал Николя, опустив поднос с провизией на невысокий, поросший травой, берег.
Фарра что-то пофыркал, и Уве вылезла. Обернувшись к мыслелёту, она провела рукой по поверхности, и вход закрылся.
- Твоя сестра очень способная! – Похвалил Фарра.
Николя расстелил скатерть, и все втроём, они расселись на травяном бережке.
- Зачем вы летите на Землю? – Спросила Уве.
Она подала Фарра чашку с чаем из своих любимых вишнёвых листьев, он держал её в руках, и осторожно принюхивался. К новости о том, что Николя задумал экспедицию с целью освобождения неизвестно кого и непонятно откуда, Уве отнеслась сдержанно, но всё же, сказала, что раз он так чувствует, то значит – всё правильно, и заявила, что хочет попробовать управлять мыслелётом. Фарра покивал:
- Можно попробовать. Вначале, надо научиться формулировать цель. Если у тебя получится, тогда сможешь.
- Пошли!
Уве допила чай, и решительно направилась к мыслелёту. Николя и у-ва-у двинулись следом. Уве приблизилась к гигантскому белому шару из неизвестного материала, коснулась поверхности, и вход открылся. Внутри, всё состояло из чего-то белого, немного похожего на кисель из студенистых волокон, и во время перемещения, лёжа в вязком киселе, все чувствовали себя утопающими.
- Так! Я сажусь в центре! – Командным голосом, Уве, комментировала свои действия:
- Говори, что делать?
Николя и у-ва-у, сели возле неё, но из-за того, что капитанское место находилось на возвышении, они оказались чуть ниже.
- Представь куда надо переместиться, и оттолкнись от Соляриса, будто бы хочешь подняться, - объяснил Фарра.
- А, итикри, как отталкиваются?
- Хвостом о воду. Начинай!
Уве много раз пробовала оттолкнуться, но безрезультатно, и Николя задремал. Внутри мыслелёта, всегда страшно тянуло в сон…Когда, он летал с итикри, внутри шара всё было заполнено густым белым туманом…
От резкого толчка, он проснулся. Мыслелёт вздрогнул, и вроде бы, прыгнул вверх, потом упал обратно и замер. Уве раскраснелась, на лбу у неё была белая повязка из вязких волокон внутренней мыслелётной субстанции.
- Очень хорошо! Теперь, ещё одно упражнение, - сказал Фарра, и друг за дружкой, они выбрались наружу, к плеску волн, под яркие лучи Сириуса.
Фарра сел на песок и зажмурился, потом открыл глаза, и сложил большие ладони ковшиком:
- Смотри, Уве! Я хочу полететь домой, к своим занятиям, к своему бережку. Я сосредоточился, теперь смотри, что у меня получилось!
Он развёл ладони, поднял их вертикально, и между его ладонями мелькнул какой-то пейзаж. Он подобрал из под ног плоскую гальку:
- Проще, тренироваться на камне. Пробуй. Я посплю, а потом, мы полетим в Солнечную.
Фарра искупался, потом устроился на песке и заснул.
- Дерзай! Не трать время! – Пошутил Николя.
Он похлопал Уве по плечу, и понёс поднос с чашками и остатками пикника, в лагерь. Уве села с прямой спиной и начала пробовать.
Она поняла, что надо действовать точно также как в детстве, когда надо было найти камешек нужной формы, к примеру – изогнутый в 45 гр. и с двойным отверстием – камешек-заготовку. Точно также, она поступала, когда надо было изобрести что-нибудь – существующее в её голове. Но, камень в её руках не менялся, так как задача оказалась сложнее. Надо было удерживать ещё и желание – попасть в Солнечную, хотя в действительности, она хотела научиться управлять мыслелётом. Потом, она выдохлась и поняла, что по настоящему, ей надо было полететь с папой, чтобы поддерживать его, но главное – потому что на Земле жила Исабель. Бывало, они обменивались посланиями во сне, но теперь этого не было. Может, если она была бы рядом с отцом, то Исабель, где бы она ни была, всё же откликнулась… Потом, что-то сдвинулось, и Уве оказалась во сне. «Цель – Земля!» - услышала она собственную команду, и пробудилась. Галька в её руках превратилась в планету – в модель, точно такую же, как в объёмном атласе Солнечной. «Я вынесла это из сна» – сказала она себе, и попробовала осторожно пошевелиться. Изображение продержалось мгновенье, и в её руке снова лежала галька.
Фарра проснулся, а Николя переоделся в старые марсианские вещи. Ботинки начали жать, и он остался в сандалиях.
- Надо бы тебе приодеться! – Сказала Уве, когда он появился перед ней в костюме студента.
Николя кивнул:
- Деньги есть. Спасибо маме Медо!
Уве вздохнула:
- Я так хочу с ней познакомиться!
Они помолчали, и она указала на мыслелёт:
- Я поведу! Тебе точно надо на Землю?
- Да! – Николя кивнул и взглянул на Фарра:
- Я найду этот корабль и выясню, что же там происходит. В случае чего, в Солнечной повсюду есть полиция и службы спасения! Странно, что только у-ва-у поймали это сообщение…
- Может быть, и не только… - Вздохнул Фарра.
В мыслелёте, Уве снова заняла центральное место. Вязкие волокна очень походили на материю из её сна, и она знала, что на этот раз справится. Убедившись, что остальные устроились, она перенесла часть веса на ноги, будто бы намереваясь подняться:
- Цель – Земля! – Сказала она вполголоса, оттолкнулась, и мыслелёт пошёл вверх.
Глава 4 Передатчик
- 1 -
Гелиосфера вошла в большое плесневое кольцо. Это событие унесло порядка десяти тысяч жизней, и исследования природы данного феномена и по сей день, не закончены.
Наша галактика изобилует протяжёнными облаками, газовыми и газопылевыми скоплениями. Известно, что попадание астронавтов во внутренние области подобных объектов опасно возникновением галлюцинаций, сбоем навигационных систем, а нередко – полным выпадением из реальности. Стоит экипажу, а именно – представителям человечества, покинуть корабль с целью загадочных изысканий, зачастую лишённых какой бы то ни было практической подоплёки, как он рискует разделить участь десятков, пропавших без вести, смельчаков. Относительно их судьбы имеется достаточно версий, и самая громкая заключается в предположении, что некоторым исследователям удалось выйти в какое-то новое измерение, позволяющее продолжить существование. Никто из учёных, так и не разделил этих верований, однако все возражения научного сообщества натыкались на одно «но»: несмотря на то, что количество пропавших исследователей так велико, что точное число засекречено из соображений психологической безопасности, их останки не найдены, хотя в отдельных случаях, поисковые отряды работали на протяжении целых десятилетий. Открытие плесневого кольца, перечеркнув многие фантастические мечты, выявило ещё одну версию, лишённую романтического ореола, но зато подкреплённую весьма скорбными фактами.
Первое упоминание о поражении неизвестной болезнью, появилось в итоговом сообщении корабля Летим-За-Удачей, класса разведчик, отправляя которое, корабль был уверен, что встретился с неизвестным явлением, и вслед за собственным экипажем, обречён на полное уничтожение. Его экипаж состоял из одного человека и двух представителей Интел Сапиенс. Войдя в зону густого пылевого скопления, представитель хомо сапиенс – первый пилот, Дж. Л., облачился в скафандр и, вопреки правилам безопасности, вышел в открытый космос.
Встречи с газопылевыми облаками, для малых кораблей, практически бесполезны, так как для сжижения таких объектов, требуются космические платформы, имеющие в поперечнике не одну тысячу метров. Исследователи, пускающиеся в далёкий космос, подписывают обязательство соблюдать инструкции безопасности, согласно которым, выход в открытый космос в районе подобных явлений, запрещён, поскольку, остаточное излучение, зачастую присущее подобным скоплениям, способно оказать поражающее воздействие, стать причиной галлюцинаций, вызвать миражи и представления о несуществующих реалиях. Возникновение галлюцинаций свидетельствует о недостаточной защите скафандра (что подтверждается исследованиями юпитерианского сектора), и за печальные последствия выхода в открытый космос без весомых причин, страховые выплаты не предусмотрены. В настоящее время, уже после открытия плесневого кольца, и принятия мер по усилению всех степеней предосторожности, цивилизация СС всё ещё не может изготовить скафандр, обладающий абсолютно полной защитой. В выдержке из бортового журнала, переданной Летим-За-Удачей в приложении к своему итоговому посланию, Дж. Л. объяснил свой выход в открытый космос тем, что видимая им, пылевая зона не имела характерного эффекта флуоресценции, присущего галлюцинаторным объектам, выглядела монохромно серой, и обладала неявной текстурой необычайно большой протяжённости. Кроме «текстуры», он зафиксировал температурную аномалию и, пробыв около 3-х часов в открытом космосе, вернулся на борт, а уже через 48 часов, его кожа начала покрываться плесенью. Начался некроз эпидермиса, затем – отмирание внутренних органов, и спустя 7 часов, Дж. Л. скончался. После этого, похожей плесенью начали зарастать все поверхности и вся внутренняя обшивка, а после гибели представителей ИИ, Летим-За-Удачей, составил итоговое послание и, предусмотрительно начав удаляться от червоточины, взял курс дальше от СС, на ближайшую звезду – Лейтен 726-8.
Практически одновременно, такая же участь постигла ещё несколько сотен космических кораблей. По всей СС забили тревогу. На борьбу с новой опасностью, бросили значительные резервы, и величайшие разумы современности, напряглись, чтобы в самые кратчайшие сроки если не обезвредить, то, по крайней мере, отодвинуть эту угрозу. В критическую зону, в сектор выявления опасности №1, выдвинулся корабль академик, Вениамин-Десантный-Я-Остаюсь-в-Поиске, класса лаборатория, и дроны камикадзе приступили к поиску и сбору опасного материала. Ещё несколько кораблей академиков, среди которых большие десантные корабли, класса мера предосторожности – Академик-Павлов-Стою-На-Рубежах-Истины и Добрыня-Добров-На-Страже-Существования, отправились с разведывательной миссией в самые удалённые точки, откуда также поступили трагические известия.
Всё человечество, и в первую очередь минералоги космопроходцы, и вся огромная плеяда научно-исследовательских коллективов, переживали чёрную полосу, так как на кону стояла сама возможность продолжения активности за пределами Солнечной. На первых порах, из-за повышенной опасности, данные исследования проводились исключительно представителями Интел Сапиенс и, по прошествии двух лет напряжённой работы в условиях изоляции, в СС пришли первые результаты. Дальнобойщики космопроходцы вздохнули свободнее, а научные круги всколыхнулись, потому что выявленная угроза оказалась непредставимо масштабной и, задала пищу для размышлений ещё на многие десятилетия. Оказалось, что в космическом пространстве наличествует некая органическая субстанция, получившая название «кольца серой плесени». В условиях космической пустоты, она сохраняет латентное состояние, и в то же время способна преодолевать защиту скафандра. Причём, если в скафандр помещали биомассу или же насекомых, то заражение не наступало, но когда в эксперименте задействовали теплокровных животных, они обязательно оказывались поражены.
На вопрос – каким образом происходит заражение, существует несколько довольно внятных гипотез, согласно которым, структура дезинтегрирует, то есть переходит в квантовое состояние, а в предугаданной локации, вновь собирается в собственную квази органическую структуру.
Самые значительные результаты получил действительный член АН, Академик-Павлов-Стою-На-Рубежах-Истины, сумевший рассчитать форму структурной целостности опасного объекта, как матрицу. Согласно его представлению, плесневые облака довлеют к петлеобразному состоянию, стремясь сомкнуться в форму невообразимо огромного, ленточного кольца, диаметром порядка сотни световых лет. Было выявлено, что данная форма самоорганизации не выдерживает столкновения с гелиосферой, и в результате встреч с гелиосферами, плесневое кольцо «рвётся», образуются рваные промежутки, но после частичного уничтожения, ленточная структура начинает смыкаться заново. Что за сила обеспечивает концам этого петлеобразного образования возможность взаимовстречного дрейфа, не ясно, однако, модель Академика-Павлова показывает, что энергия притяжения есть.
Кроме гелия, надёжным уничтожителем космической плесени, оказался трёхмолекулярный кислород, поэтому скафандры, предназначенные для выхода в открытый космос за пределами СС, получили дополнительную защиту, но механизм мутации, присущий плесневой самоорганизации, оказался в высшей степени, твёрдым орешком. Предварительные выводы свидетельствовали о том, что некая условно органическая структура, оказавшись перед препятствием, способна менять своё субатомное состояние, а попав в питательную среду, развивается, приобретая ещё более сложные свойства и, уничтожив органическую материю, умножает свои возможности, приступает к пожиранию неорганической, после чего – вновь возвращается в латентное, условно спящее состояние.
В тот год, когда общественность СС, можно сказать, замерла в ожидании вердикта – будет ли продолжаться освоение галактики и, если «да», то не будут ли введены жёсткие ограничения для людей, медицинские ВУЗы оказались переполнены, и Вера, которая ещё с третьего класса, готовилась стать врачом, начала бояться, что не поступит. Они жили в Нео-Флориде. Родители были дальнобойщиками и, в общем-то, не особенно шиковали, но когда, ещё до её рождения нашли целую россыпь астероидов с иридиевой начинкой, осели на Нептуне и, бывало, отец поговаривал, что «жизнь удалась»! Частично, из-за родителей – потомственных космопроходцев, частично из-за угрозы человечеству в виде страшного плесневого кольца, Вера стала врачом общей космической практики. Родители поселились на периферии СС из-за профессии, но именно в Нео-Флориду и Атлассу – новые нептунианские города, многие переселенцы летели из центра, из Первой Тройки, из-за феноменально удачной синхронизации Нептуна со Старионом – искусственной звездой, маленьким жёлтым карликом. В последние несколько лет, здесь наблюдали бум растениеводства, запустили на орбиту два новых санаторных курорта. Родные со стороны матери тоже переселились в Нео-Флориду, дядя с тётей тоже говорили, что отсюда не хочется улетать. Все вместе, они составляли экипаж Гончих-Псов-Галактики, их общего корабля, они вместе работали, а потом – вместе с кораблём, все вчетвером, и погибли…
Крупнейший университет располагался в юпитерианском секторе, на Элифере, но академическое медицинское образование давали на планетах Первой Тройки, включая Луну и не считая Венеры, самые передовые медицинские школы были на Луне, а самых лучших врачей готовили в Асклепии. Вера же, улетела учиться на Землю, так как из-за «большого плесневого ажиотажа», как назвали в тот год необычайное количество абитуриентов, ринувшихся поступать в медицинские академии, она побоялась, что ни в одну из высших лунных школ, она не прорвётся. Решение оказалось судьбоносным, так как за время учёбы, Вера поняла, что хочет жить на Земле. Специализация врача общей космической практики означала, что в первую очередь, она выучится на терапевта и будет востребована в любом центре посткосмической реабилитации.
Примерно в то же время, её отец – Николай Иванович Скачка сказал маме, что очень рад, что на ней – их дочери закончится традиция дальнобойщиков и вечных скитальцев. Добавил, что хотя не чувствует себя старым, понимает, что налетал столько, что с лихвой хватит и следующим поколениям, а своих внуков и правнуков, хотел бы видеть крепко стоящими на своих ногах на любой из планет СС. В Нео-Флориде, они оказались из-за профессии, но если дочке, по душе материнская планета, то даже лучше. Они общались по видеосвязи, и в тот раз, мама выглядела встревоженной, говорила, что среди дальнобойщиков, такие разговоры – плохая примета, и в общем, как чувствовала.
Вера выучилась, получила диплом врача и аккредитацию. Родители не присутствовали на вручении, но теперь – перед началом её медицинской карьеры, прилетели на Землю. Совсем недавно появилась вакцина от серой плесени – от большого плесневого кольца, и витало настроение праздника. Вера ждала родителей, надеясь, что слова отца не случайны – может, он и вправду, согласился бы осесть на Земле? После того, как удалось найти в космосе запасы иридия, они вполне могли пожить в своё удовольствие – обзавестись настоящим домом и перестать чувствовать себя перелётными птицами. Но, когда она рассказала отцу про эти надежды, он посмеялся, погладил Веру по голове, сказал, что: «раз уж ей так хочется, то большой земной отпуск обязательно будет, но – годика через три!», и это, он ей: «торжественно обещает!» А сейчас, они прилетели увидеться, поздравить с получением всех дипломов, посмотреть, как она здесь устроилась, и снова в путь, снова – на Астероиды! Мамин брат – дядя Валя подарил ей огромную брошь из иридия, украшенную алмазами – очень крупными голубыми, и яростно сверкающими, чёрными, сделанную в марсианском стиле, когда чем дольше на неё смотришь, тем всё неспокойней и неспокойней.
В тот год, для защиты от плесневого кольца, для всех кораблей, покидающих Солнечную, ввели защитные ограничения, и надо было получить разрешение медиков. Вера уже имела лицензию, и выходило, что разрешение для Гончих-Псов-Галактики, могла выдать она. Говорили, что это временная мера, но все понимали, что из-за большого плесневого кольца, любые ужесточения правил будут оправданы. Теперь, для того чтобы провести необходимые логистические согласования, и выйти за пределы СС, надо было иметь медицинское свидетельство о том, что все члены экипажа прошли вакцинацию. Был разработан препарат, научивший человеческую кожу, в буквальном смысле этого слова – потеть чистым озоном, но не всегда, а только в случае атаки со стороны агентов большого плесневого кольца. Такие результаты получили разработчики мед-технологий и инженеры-генетики, а космонавтам осталось только воспользоваться этим изобретением и проявить дисциплину.
Напрямую, данное постановление затрагивало лишь жителей первой пятёрки, то есть – Меркурия, Венеры, Земли, Луны и Марса (хотя, население Меркурия – это немногочисленные учёные, живущие в специализирован-ных посёлках), поскольку 95% транспортных линий СС – это маршруты, связывающие между собой орбитальные уровни этих планет, а все имеющиеся здесь, транспортные коридоры, вдобавок ко всем рейсовым транспортникам, обслуживают ещё и тысячи шаттлов, имеющиеся у населения. За орбитой Марса, обстановка меняется, поскольку шаттлы не выходят за марсианские уровни, и логистика становится проще. По большому счёту, покинуть СС можно было и без врачебного разрешения, но по возвращении, вам обеспечивался штраф и, так как все космопорты Солнечной связаны в одну большую систему, то избежать неприятностей, было нельзя. Став врачом, Вера могла сильно облегчить родителям эти хлопоты, и она это сделала – выдала разрешение, доставила на борт 4 маленьких вакцинирущих устройства, и внесла в бортовой журнал свидетельство о вакцинации. Она ни на минуту не задумалась о том, что может последовать, а случилось то, что случилось. Гончие-Псы-Галактики вышли из СС, а вакцины, так и остались не использованы. На иридиевых астероидах, экипаж Гончих столкнулся с клочьями большого плесневого кольца, и все погибли.
Когда вскрылась имевшая место, фальсификация, собралась экспертная комиссия, но поскольку, допущенная Верой, халатность, ударила по её же родным, её оправдали – вынесли строгое предупреждение, и Вера сохранила лицензию, а через месяц, подписала десятилетний контракт и устроилась врачом на Рукава-Изобилия, корабль класса обоз, или согласно новой классификации – класса доставка. До этого, Вера была хохотушкой, самой главной чертой её характера, было горячее желание помогать, но после того, как по её вине погибла её семья, возможности жить по старому, не осталось. Нельзя было ждать сообщений, и думать о том, что они скоро вернутся. Хотелось убежать – и от мыслей, и от себя самой, и от своего «завтра», и в тот момент, сверхдальние расстояния показались самым подходящим решением.
- 2 -
Корабль, на котором она работала, был очень старым – второго, или даже самого первого поколения. Такие корабли, если не прошли модификацию, были давным-давно списаны, но Рукава-Изобилия, летал, хотя Вера не понимала, каким образом он справляется, имея такую древнюю интеллектуальную компоненту. Проще говоря, Рукава-Изобилия не был интелом, и если бы отец был жив, он бы растолковал, каким образом такое возможно… Но, ни отца, и никого из её семьи уже не было…
Транспортники первых поколений, если ещё и работали, то не выходили из Солнечной и ничего не знали о перемещениях сквозь червоточины, и значит – одна модификация у Рукава-Изобилия, всё же была. Её отец очень увлекался тематикой больших расстояний, был подписан на все публикации, и говорил, что наше зрение работает из-за фотонов, но пространство – это не простыня, сотворённая их гладкими траекториями, и раз уж нам нравится воображать протяжённость в виде материи, то это будет ткань, уложенная в квадриллион складок, и если в обычных условиях, фотонные потоки калибруют каждый изгиб, то это не значит, что нельзя попасть в ту же локацию по-другому, а червоточины – это не какие-то «маршрутные коридоры», а скорее всего – выходы в поле инвариантности, а почему каждая червоточина имеет собственную топологию – это и есть – вопрос вопросов, то есть – самый настоящий вопросище! Знал ли отец об открывателях далёких экзопланет? О том, что наниматель может не отпустить человека после окончания срока контракта? Может быть, знал, но об этом, он, почему-то не говорил…
Первой неприятностью, оказалось то, что сразу же после старта, сотрудники службы безопасности корабля попросили снять и сдать им на хранение идентификационный браслет. Вера не отдала, так как личный браслет рекомендовалось оставлять на руке во всех случаях, поскольку он считывал информацию со всех встроенных чипов, делал тебя частью цивилизации и был залогом спасения. Требованию его снять, она подчинилась, но сказала, что будет хранить его у себя. Она спрятала его в маленький чемодан, а когда после ужина, вернулась в отсек, чемодан был вскрыт, и браслета среди вещей не было.
За три года работы в компании Магнур-Корвет Логистик, Вера узнала очень многое, например о том, что у них имеется ещё один такой же древний корабль, с названием Рука-Берущая-В, который никогда не заходил дальше Пояса Койпера, и получал груз на одной из причальных платформ, не входившей ни в один из перечней космопортов, ни в один из перечней станций космического обслуживания. На безымянной космической станции, Рука-Берущая-В отгружал всё добытое сырьё, забирал уже дожидающийся его груз из товаров бытового назначения, лекарств, брикетов продовольственных заготовок и отбывал обратно – к Волосам Вероники – в систему неизвестного солнца, на планету Морос. Иногда, оба корабля встречались на этой нелегальной швартовой платформе, и однажды, на Руке-Берущей, двух рабочих задавило ящиками. Веру, срочно откомандировали на помощь. На планете Морос добывали золото, платину, драгоценные камни и серебро, но об этом она узнала гораздо позже, а тогда увидела длинный ангар, под завязку набитый золотом.
Вера не была специалистом, но считала, что возможно, планета Морос была такой, какой 100, или даже 400 млн. лет назад могла быть Земля – без зелени и почти что без кислорода, покрытая розовым ковром почвопокровных лишайников. Ни животных, ни птиц, судя по всему, ещё не было, но люди уже прилетели и уже начали обустраиваться.
Внутри главного поселения, или – Центрального Городка, все здания соединялись тропинками, проложенными в розовом ковре толстых разлапистых листьев. Посёлок был небольшим и, окружив его по нескольку раз, тропки расходились в стороны, ведя к дальним объектам – к станции, к разработкам, к усадьбе, к холмам, к космопорту, к инженерному городку, к дальним каменоломням…Бывало, по этим тропинкам целыми днями расхаживал Вадим Брюгге. Он ходил с палочкой, и всё время нуждался в лекарствах. Когда-то, он пережил сильную аварию на Земле. С тех самых пор, чашечка и коленный сустав нуждались в замене, но теперь, замена не предполагалась в принципе, и Вера доставляла ему лекарства.
На языке дальнобойщиков, время перелёта называлось «вахтой», а время, проведенное конкретно на разработках считалось, как один полевой сезон, а можно было сказать просто «поле», и если говорили: «мы встретились на 12-м поле», то это означало не название местности, а 12-й рабочий сезон, то есть – время. Так вот, на своём первом поле, Вера и познакомилась с Вадимом Брюгге – всемирно знаменитым гонщиком. Были дни, когда она сидела на приёме пациентов в амбулатории, и в один из таких дней, он пришёл в мед-отделение за лекарством. Видя, как он морщится при ходьбе, Вера предложила провести диагностику, чтобы назначить лечение, и во время осмотра, заметила на его запястьях именные татуировки, проложенные золотой нитью: «Вадим Брюгге №16». Это был именно он – гонщик-легенда, пропавший при загадочных обстоятельствах!
- Это вы?! – Вера не смогла сдержать изумления.
- Да, как видите, это именно я! Можете сказать, что слышно обо мне в Солнечной?
- До сих пор строят предположения – куда вы исчезли, и как же произошла эта авария!
Его лицо было исчерчено сетью морщин, но, пожилым, он не выглядел, попробовал улыбнуться, но, колено болело, и он сморщился. Рассказал, что разбился на тренировке, и в самом начале была надежда, что колено сможет восстановиться. Физиотерапия показывала хорошие результаты, но жизнь в санатории, казалась невыносимо пресной, хотелось перемен, и он наткнулся на объявление: компания Магнур-Корвет, лидер космических перевозок открыла вакансию личного тренера по фристайлу.
- Одним словом, кто-то из VIP-персон захотел обучиться фигурам высшего пилотажа на ручном управлении, я ухватился за возможность сменить обстановку, и оказался здесь… Остальное понятно… Самое смешное, что поначалу, я и правда ждал, когда же прибудут шаттлы и я снова сяду за руль… Но, шаттл, так и не прибыл, тренер оказался не нужен, а я застрял здесь на правах почётного… старожила.
Он замолчал, и Вера догадалась, что он хотел сказать: «на правах почётного пленника», потому что было именно так…
Брюгге жил в инженерном городке, принимал участие в общественной жизни, и даже в производственных совещаниях. Он не имел технического образования, но, так или иначе, был сведущим во многих вопросах.
На всей планете было порядка 5-ти тысяч жителей, их число увеличивалось за счёт постоянного набора контрактников, и ещё – в силу естественного прироста. Многие инженеры прибывали вместе с жёнами, и теперь, уже нянчили внуков. Единственными врачами на планете был Ян Карлович, акушер-гинеколог по первой специальности, и его жена, Эмма Артемьевна – детский врач. Главным врачом, считался Ян Карлович, и Вера была уверена, что за годы практики, он сумел стать специалистом самого широкого профиля, так как был вынужден лечить всё! Вера была приписана к должности корабельного медика, но между вахтами, Ян Карлович звал её ассистировать, отправлял к ней на приём своих пациентов, а в свободное время самым дотошным образом разбирал с нею, всю, добиравшуюся до них, медицинскую периодику.
Это был голубоглазый, худой человек, с когда-то рыжими, а сейчас – почти белыми бакенбардами. У него было шестеро детей, и с появлением Веры, Эмма Артемьевна, смогла должным образом, сконцентрироваться на них. Эрике – самой старшей, исполнилось 30, Лиззи – четыре, а четверым сыновьям было 22, 14, 12 и 7. Кроме ежедневного утреннего приёма в амбулатории, Эмма Артемьевна заведовала лабораторными аппаратами и картотекой на всех пациентов, а в вечерние часы вела группу гимнастики. Она постоянно звали Веру обедать, но сама была так занята, что бывая у них, Вера чувствовала себя неудобно. Она подружилась с Яном Карловичем, и их дежурный обмен мнениями по поводу пациентов и работы амбулатории, постоянно переходил в пространные разговоры обо всём – об их колонии, о других временах, о космосе, о вселенной…
Вера отвечала за поставку на Морос всех мед-препаратов и всех расходников. Отбывая вахту на корабле, она часто уносилась мыслями к Яну Карловичу и его заботам о поселенцах, но вот планету Морос, она невзлюбила. Невзлюбила её название. С орбиты, Морос выглядела розовой, и с этой точки зрения, название понималось следующим образом: «планета Морс», но это только по цвету, и только издали. Ещё, можно было прочитать – не «морос», а «морок», и это уже вернее, потому что, раз прилетел сюда, значит – попался, и уже не отделаться – ты в кошмарном сне, но это не сон, это твоя жизнь превратилась в нечто, очень похожее на кошмар. Имелся ещё один вариант прочтения: «планета Мороз», что тоже подходит и, хотя здесь не морозно, но почти нет кислорода, и далеко не самые «тёплые» условия для человека, так что в переносном смысле, это – «планета Морок», или «планета Мороз». Стоило начать задумываться, начать произносить это вслух, и день пропал, а ты, будто с разбега угодил в нервические размышления о чём-то, похожем на бесконечную паузу в своей жизни.
Кислород здесь всё-таки был, но сильно разреженный, и приходилось носить баллончик, трубка из которого, вставлялась в ноздри. В закрытые помещения шла постоянная подача обогащённой кислородом, дыхательной смеси. Кислород добывался из атмосферного воздуха, в каждом посёлке была компрессорная станция, и ещё одна станция обеспечивала складские помещения и космические корабли. Постоянно что-то строили, и во все стороны тащили новые коммуникации. Сюда всегда требовались инженеры. Семьи специалистов жили в Инженерном посёлке, в первом поле, он состоял из 85 зданий, и с тех пор каждый год что-то достраивали.
Амбулатория находилась в Центральном посёлке. К ней примыкал ангар, превращённый в лабораторию, с целым рядом подсобок, приспособленных под разные нужды, а на соседнем корпусе красовалась табличка с надписью: «Родильное отделение». Дальше по улице шли: лабаз, или пункт выдачи сухого пайка, товаров первой необходимости и одежды; столовая, она же – клуб, состоящая из 12-ти корпусов; и самым последним общественным зданием, была школа. Основу преподавания составляли аудиокурсы. Погружения в материал не было. Имплантирование информационных блоков, в том числе – лингвистических, отсутствовало. Большей частью, дети пробавлялись домашним образованием, но любой из числа специалистов мог на добровольной основе записаться сюда учителем и прочесть курс из любых общеобразовательных лекций. Планета принадлежала Магнуровым, поэтому учителя не требовались.
Жизнь шла полным ходом но, по большому счёту, здесь имелись две болевые точки: первая – невозможность вернуться в СС, а вторая, это – будущая судьба детей. Об этом не говорили и, эти темы считались крайне нежелательными для обсуждения. Первым человеком, с кем Вера начала открыто разговаривать обо всём, был Ян Карлович. В полевых условиях после вахты, Вера работала в амбулатории, но жила по-прежнему, в своём отсеке на Рукавах-Изобилия, и там же было контрольное хранилище всего запаса медикаментов. Медицинские поставки перекочёвывали в амбулаторию постепенно, Вера и Ян Карлович переносили их небольшими партиями. За один приём, каждый доставлял по две медицинские сумки, и за разговором, они совершали по несколько рейсов. Ян Карлович был интересным собеседником, а застряв в этом месте, в дополнение к врачебным специальностям, освоил и профессию фармацевта. Теперь, с помощью Веры, он умудрялся следить за всеми медицинскими новостями.
- Кардиобаланс не подвёл – Решетников пошёл на поправку! Ему бы в отпуск, но, он – ни в какую. Вернётся на выработки, не будет беречься, заработает рецидив. Но, вы правы, кардиобаланс – просто находка!
Они шли не спеша, а из-за того, что тропа была узкой, приходилось то и дело наступать на растительность, отростки которой крошились словно грибы. Небо было густо синего цвета, яркая полоса на закате – оранжевой, огненно-жёлтым, было и местное солнце. При смене сезонов, температура снижалась, и всё небо заволакивала однообразная белая пелена. Снизу, из глубины, слабо, но почти беспрерывно доносились громовые раскаты. Если прижаться ухом к поверхности, было похоже, что там идёт трансляция не стихающей астероидной бомбардировки. Дома в СС, «землёй» можно было именовать только поверхность материнской планеты, а здесь этого правила не было, и говорили, что земля трескается. Когда подземный грохот поднимался к поверхности, происходил разлом, а из глубины, из-под тёмно-красного грунта дул ветер. В этих местах можно было стоять рядом без трубки – снизу шёл кислород. Крупных землетрясений, в этих краях не бывало, а рядовые расколы случались часто, подземная война не стихала ни на секунду.
- Верочка, не подскажете – что у нас с производством на корабле?
- Хотите напечатать одежду?
- Именно! Но моим, неловко обращаться в усадьбу, и я решил закинуть удочку с другой стороны.
- Подходите в любое время. На корабле, всё время Кармен, она – хорошая, и при этом – доверенное лицо!
Кармен служила на Рукавах-Изобилия поваром. Магнуровы были бога-чами, и наличие повара, в глазах Веры, было ещё одним нелепым аристократическим вывертом. Кармен, не просто готовила ручные блюда из особенных натуральных продуктов – раньше, она была любовницей капитана Гнея Магнурова. Вера, его ненавидела, однако же, с Кармен, они подружились! Та говорила, что прежде, была по-настоящему влюблена, но с тех пор, как она узнала, что он крепко женат в Солнечной, вся романтика выветрилась, отношения прекратились и, Гней начал засматриваться на других. Магнуровы постоянно открывали вакансии для молодых девушек, и на Рукавах-Изобилия почти всегда сновали девчонки. Прибыв на Морос, они отправлялись служить на овощеводческие плантации, на птицеферму, или на один из нескольких, имеющихся здесь, пищеблоков. Кармен перестала принимать приглашения Гнея и, прибывая на Морос, всё время оставалась на корабле. На Рукавах-Изобилия шла профилактика, он работал в стационарном режиме, и весь обслуживающий персонал – техники и бригада охраны, тоже были на месте. Тех-обслуживание и заправка длились около месяца, а затем, Рукава-Изобилия снова шёл в СС за новыми добровольцами. Кармен надеялась, что ей ещё удастся выбраться, и каким-то образом «соскочить», и вместе с Верой, они часто строили фантастические планы освобождения, шутили и смеялись без передышки. Имя «Кармен» было давним творческим псевдонимом, в действительности, она звалась Екатерина Карамелева, и для Веры – она стала другом.
Ян Карлович вывел её из задумчивости:
- Нам бы организовать какие-нибудь новинки в плане одежды! Знаете, Верочка, мы всерьёз задумываемся о свадьбе…
- Свадьба Эрики?! Поздравляю! Это очень хорошая новость!
- Вроде бы, у них всё сложилось с этим мальчиком… Помнишь, ты его видела? Он тоже местный, работает в охранном подразделении…
Когда Ян Карлович начинал говорить о детях, он сразу горбился, и прямо на глазах делался ещё старше. Местными, называли тех, кто здесь вырос или родился. Им было не на кого выучиться, можно было пойти подсобным рабочим, либо в охранники, или в самом нежелательном варианте – стать старателем – трудиться на разработках. Ходили разговоры, что некоторые молодые люди всё таки улетели учиться в Солнечную, но когда об этом заговорили мальчики Яна Карловича, он сразу же развенчал эти надежды, и подчеркнул, что в действительности, таких вариантов нет. Все, включая и Веру, сидели за огромным обеденным столом у них дома, и при этих словах, все замолчали и уткнулись в тарелки.
- А как вам будущий зять? По душе?
- Пока трудно сказать, но вроде бы ничего… Знаешь, я всё же решил поговорить с Магнуровым, чтобы открыть здесь собственный факультет.
Вера не ответила, и некоторое время, шли молча.
В текущей реальности, её положение считалось привилегированным, поскольку она работала на корабле. На Морос, часто ощущалась нехватка всего самого необходимого и, все работающие на корабле, постоянно носились со списками и перечнями заказов. Часть грузов доставлялась на Руке-Берущей-В, но это были самые незамысловатые наименования, а лекарства, предметы мебели, образцы одежных обновлений для печатника, игрушки, и многое другое, приобреталось по спискам. Учитывая спрос, всё брали целыми партиями, и Вера занимала добровольную должность товароведа. По этой причине, многие предполагали, что она имеет какое-то влияние на начальство, и её мнение учитывается. В действительности, никакого влияния не было. Контактами по закупкам, занимались диспетчеры, а сама Вера, находясь в СС, была под надзором. Магнуровых, живущих в Усадьбе, она даже не видела, а Гней Магнуров вызывал в ней стойкое омерзение. Вера не понимала – где были её глаза, когда она подписывала контракт. Он смотрел поверх собеседника, а если удостаивал взглядом, то кривил губы в усмешке. Вера много раз слышала, что именно он говорит своим подчинённым – кого-то, он обещал удавить, кого-то размазать… В общем, капитан Гней Магнуров не был положительным человеком.
- Значит, не советуете? Думаете, может не разрешить? – Вздохнул Ян Карлович.
-Да нет, я просто задумалась. Думаю, может и разрешить, но понадобятся пособия и, раз информационных баз у нас нет, то будут нужны справочники, тетради, энциклопедии…
На Морос почти не было носителей информации, и колонисты жили в условиях сильного информационного голода. Когда Вера возвращалась после несения вахты, Ян Карлович называл её «почтовой голубкой». Её словно приковало к маховику гигантской машины времени и, прибывая в колонию, она ловила себя на мысли, будто бы снова попала в далёкое-далёкое прошлое.
- Да, всё это надо обдумать. Продумать, как лучше подступиться, какие аргументы подействуют…
Наступали долгие неторопливые сумерки. Тропинка огибала пологий холм, и центральный посёлок окончательно скрылся из виду, а впереди показались яркие огни космопорта. Свет вырабатывала большая энергетическая установка. На всей планете, их было построено уже семь. Установки были автономными, и каждая могла запитать целый город. Активные элементы доставляли из Солнечной, на Морос производили некоторые стройматериалы, но в основном собирали готовые корпуса. Самым важным был запуск, и поэтому, здесь работало много очень хороших специалистов. Одна силовая станция обеспечивала космопорт, вторая работала на усадьбу и оба главных посёлка, третья поставляла энергию в рабочие поселения и на огромную территорию разработок. Где были установлены остальные, Вера не знала. Последнюю партию новобранцев из 350 человек, тоже распределили неизвестно куда, из чего следовало, что рабочих участков было гораздо больше…
По периметру космопорта, день и ночь ходили охранники. В вечернее время, корабли освещались со всех сторон, Рукава-Изобилия, похожий на высотку, навевал воспоминания о прекрасных городах Солнечной. Самое-Интересное-Время, маленький корабль класса разведчик, тоже был здесь, он не выходил в космос, работал только на внутренних рейсах, и Вера уже догадывалась почему…
- Будете разговаривать со старшим Магнуровым? – Спросила Вера.
- С ним – со стариком Генри, - кивнул Ян Карлович:
- В межсезонье, из-за его ревматизма, мы видимся чаще. Выберу подходящий момент, и выступлю со своим предложением.
Магнуровых – владельцев планеты, было трое. Кармен рассказывала, что Магнуров старший, обнаруживший эту планету, сказочно разбогател из-за того, что нашёл на Морос цветные металлы, и теперь, главной задачей династии, было – сохранить это в тайне, оставить её для себя и для будущих поколений Магнуровых.
Они вышли из-за холма, и музыка, доносящаяся со стороны хозяйских особняков, стала отчётливей. Усадьба состояла из трёх зданий кубической формы, и была накрыта прозрачным куполом. На крышах красовались светильники, шезлонги и кадки с настоящими пальмами. Рукава-Изобилия неоднократно доставлял сюда живые растения, и во время транспортировки, они скученно стояли в кают-компании. На этом корабле, жилые отсеки были поделены на две зоны, и в капитанской части, на протяжении всего перелёта, условия жизнеобеспечения не менялись. Гней Магнуров не тратил время жизни на гибернацию, по этой же причине, они без хлопот доставляли на Морос живые растения. Кармен рассказывала, что бывала в оранжереях, примыкающих к усадьбе. Позади главного купола, начиналось большое приусадебное хозяйство, и женщины были востребованы для работы на самых настоящих плантациях.
- Я видел, как всё это строилось!
Ян Карлович вывел её из задумчивости, и Вера высказала изумление:
- Расскажите!
- Хватило нескольких человек, а самым сложным, оказалось, определить место! Определив участок, мы заложили в грунт 4 метровых бруска, у каждого имелось по 4 острых зубца, вот, зубьями вниз, мы и вдавили их в землю. И, так по каждому зданию. Бруски с зубьями начали заглубляться. Ровно через три дня, на их месте появилось по 4 воронки и, действуя по инструкции, мы высыпали в каждую по большой упаковке одинаковых гранул, похожих на металлические. Под землёй пошло преобразование, и всё начало строиться само по себе. По завершению первой части строительства, дней через 20, фундамент был готов, и мы приступили к следующему этапу. Это марсианские технологии. Наши инженеры разузнали об этих авто-постройках, но, я не предполагал, что мы обойдёмся без ИИ, и весь процесс окажется таким элегантным.
- А дальше?
- Образовавшийся фундамент имел углубления в верхней части – пазы, точь-в-точь, как в детском конструкторе, и в каждый паз надо было вложить соответствующий элемент, всё согласно инструкции. Мы уложили на каждую плиту по 16 дополнительных элементов, а потом всё стало увеличиваться у нас на глазах. Когда появились рамы, то из специальных баллонов, надо было выдавить в желобки специальный стеклообразующий состав. В готовом виде, прибыли двери и светильники. На завершающем этапе, по периметру усадьбы, пробежала гибкая линия металлопластика, и на этой стадии, форму и площадь основания защитного колпака можно было подкорректировать. После корректировки, линия превратилась в профиль, и рабочие, используя специальные молотки, через каждый метр, вбили в него большие «гвозди» из непонятного материала и, пожалуй, это была самая трудоёмкая часть, а поверх, уложили что-то вроде отрезков толстой резиновой «колбасы», из которых начали подниматься 18 сегментов будущего купола. Вначале, они сомкнулись в наивысшей точке, а затем, срослись в правильную прозрачную полусферу. Процесс строительства занял меньше двух месяцев, причём, без какого-либо участия интелов! Так что, раз марсиане смогли, так и мы сможем! Постепенно, шаг за шагом, обустроим и этот мир под себя. Так что, Верочка, ещё заживём! Для нас с вами, самое главное – не унывать!
Ян Карлович одобряюще улыбнулся, и замолчал. Он так отчётливо помнил это строительство, будто бы страшные события, связанные с ним, случились вчера. Инженеры были заняты на установке самой первой силовой станции, а рабочие, доставившие с корабля ящики, не смогли ни подключить аудио-руководство, ни даже прочесть дублирующий текст инструкции и, следовательно – активация первой очереди самостроящегося объекта, не начиналась, Гиббон вышел из себя, и собственноручно убил двоих. Рабочих, откомандированных на это строительство, было пятеро. Первому, он с одного удара, проломил голову, второго, прикончил, сбив с ног и спалив из лазера, спрятанного в его трости. Третий, избежал подобной расправы, но получил серьёзные повреждения, а двое оставшихся, лежали ничком на земле и молили о пощаде, так как бежать было некуда. Тогда, именно он, ещё молодой, полный надежд, врач Иоганн Эрих Карловиц, вник в инструкцию и принял на себя руководство.
С тех пор, прошло больше сорока лет, основав дорогостоящий семейный бизнес, Гиббон подобрел, а после смерти жены, как-то сник и окончательно превратился в нынешнего старика Генри, но в тот день, уже после благополучного начала процесса, и глазом не моргнув, отдал приказ забрать эти мёртвые тела на 2-ой пищеблок, то есть, в качестве сырья, пустить на питание лагерников. В то время, бараков с полным кислородообеспечением ещё не было, рабочие ночевали в палатках и работали на износ. На что, он – Иоганн Карловиц, спокойно ответил, что ничего такого не сделает, так как в противном случае, у людей в здешних условиях начнутся болезни, от которых, никаких методов лечения – нет. Тела погибших должны послужить науке, и дать ткани для начала исследований и закладки биохимической лаборатории, в имеющихся у них опасных и чрезвычайно скудных условиях. Карловиц осознавал, что у него за спиной Эмма, идя на риск, он ставит её под удар, но не мог переступить эту черту… Глядя ему в глаза, Гиббон выдержал бесконечно долгую паузу, поиграл желваками, и отступил… Хотя, те аргументы были вымыслом – чистым экспромтом, а главной и единственной целью, было сохранить собственные высшие принципы, но прошло чуть более 10-ти лет с тех пор, как он стал свидетелем начала этой злополучной колонизации, как всё поменялось, и те вымышленные, «взятые с потолка» аргументы, стали реальностью. Возле второго прииска, возвели настоящую хорошо оборудованную, лабораторию для того, чтобы вооружившись научным знанием, противостоять лавине смертей, захлестнувших рабочие партии на всех открытых участках. Бывало, что в течение недели погибало больше ста человек, и хорошо, если это случалось только на одном из участков…
- 3 -
Опасность надвигалась на рабочих по 3-м направлениям. Первая напасть, уносившая больше всего человеческих жизней, получила название «звёздчатая болезнь».
Местность, на которой располагались Центральный и Инженерный посёлки, медленно повышалась, и усадьба из трёх кубических зданий, стояла почти на хребте, за которым – на другой стороне, взгляду открывалась широкая низменность – скорее всего, пойма бывшей реки – долина, изрезанная десятками мелких золотоносных ручьёв. На Морос не было картографии, все сделанные открытия носили фрагментарный характер, однако разведали, что все ручьи текут к озеру. Ниже, в семидесяти милях к условному северу, лежало озеро. Впадая в него, ручьи образовывали большую заводь но, так как золота в ручьях было много, ни заводь, ни берега озера ещё не исследовались. Ручьи, шириной от 3-х до 5-ти метров, были мелкими, а их каменистые русла были густо утыканы самородками.
Обычно, здесь трудилось от 50-ти до 70-ти рабочих партий, в каждой партии было по 60-80 человек – по числу мест в одном рабочем бараке. Количество рабочих отрядов обуславливалось характером местности, так как Герант – старший сын Генри, и социолог, настаивал на том, чтобы партии старателей, ни в коем случае, не сближались. Большинство ручейков имели высокие берега, поросшие образцами местных траволишайников. Звёздчатая болезнь начиналась с того, что кто-то из старателей находил небольшой опалесцирующий камень, на первый взгляд – тёмную обкатанную водой, гальку, длина которой могла составлять от 5-ти до 15-ти см. Такой камень был заметно тяжелее обычного, и следующим шагом, естественным для любого старателя, было его разбить, так как слом мог указывать на высокое содержание металла – на обычное здесь, золото или электрум. Но, разбив камень, рабочие замечали нечто, вроде крошечных микровспышек – неуловимое, быстро исчезающее мерцание. Болезнь начиналась, когда возникало желание повторить этот опыт для того, чтобы лучше разобраться в этом эффекте. Однако разобраться было невозможно, тогда как, желание повторить этот эксперимент, от раза к разу, только усиливалось. Звёздчатые образцы забирались в бараки, и люди, решившиеся на это, были уже стопроцентно обречены, потому что, вместе с мерцанием, звездчатка испускала ещё что-то. Лабораторные исследования не проводились, так как тема была опасной. Вдохнувший то, что исторгала звездчатка крупных размеров, погибал от внутреннего кровотечения, причём, кровь начинала сочиться даже из глаз. Вскрытие показывало, что были сожжены лёгкие, причём лёгочная ткань теряла свою организованность – будто вскипала…
Увлечение звездчаткой, было сродни наркозависимости, потому что старатели, увидавшие на разломе нечто феноменальное, начинали разыскивать эти камни целенаправленно, и были случаи, когда весь отряд прекращал поиски золотых самородков, и все, только и делали, что кололи звёздчатку. В атмосфере присутствовал кислород, причём, в низких местах его содержание увеличивалось и, пользуясь этим, старатели отводили маски, чтобы, по их словам: «… уловить, что происходит внутри этого камня». Вместо облегчённой кислородной подачи с помощью баллона и трубки, рабочие снабжались кислородными масками, поскольку физическая нагрузка требовала улучшенного снабжения, и партии, занятые на добыче, обеспечивались по полной программе. Охранники находились неподалёку, но стояли выше и следили за общей трудовой дисциплиной. Объявляли об опасности увлечения звёздчатым камнем. Но, почему-то самосохранение улетучивалось. Крупные камни откладывали в сторону, но только на время. Их забирали в барак, и после побудки, выйти из этого спального помещения, было некому – окровавленные мертвецы валялись рядом со звёздчатыми обломками. На вопрос: «почему гибель первого, не смогла остановить остальных?» ответа не было. Исследования не проводились, и Карловиц не был уверен, что когда-нибудь сможет их провести.
Вторая напасть не имела массового характера и, скорее всего, являлась болезнью. Рабочие сходили с ума, отказывались работать и уходили с прииска в никуда, и по предварительным данным – сгнивали заживо. Этот феномен назвали «розовой мертветчиной», так как на определённой стадии, от больного начинали отрастать редкие розовые волокна, и с этого момента, он впадал в апатию, и сидел на одном месте, как чучело.
В низинах возле воды, росла совсем другая растительность, а самое главное, здесь было достаточно кислорода, чтобы держаться без маски. Розовое проклятие начиналось с того момента, когда рабочий переставал работать, отходил в сторону и снимал маску. В этом случае, охранник был обязан спуститься к ручью и сделать предупреждение, так как за пренебрежением правилами могла последовать моментальная потеря здоровья, что и случалось. Чаще всего, предупреждение срабатывало, однако некоторых, розовая мертветчина поражала буквально с первого вздоха. Такой человек отказывался прислушаться, откладывал свои рабочие инструменты, садился на берег, и принимался дышать атмосферным воздухом безо всякой защиты. На его лице появлялось идиотически блаженное выражение, он отказывался возвращаться в барак, и задачей охранников было не допустить, чтобы это поветрие распространилось на остальных. Поведение заболевшего свидетельствовало о том, что его иммунная система атакована, а последующие события показывали, что этот человек обречён. Он отказывался вернуться в лагерь, отказывался повиноваться, заявлял, что попробует выжить на Морос в одиночку. Это можно было бы, с полным правом списать на суицидальный психоз на фоне инопланетной интоксикации 1-ой степени, если бы не Салих…
Думая о нём, Карловиц не переставал удивляться – насколько же, мир нашей галактики, тесен. Фамилия Салиха, была – Метерем, и когда то, они вместе учились, хотя Салих, и не дотянул до диплома, взял отпуск, просрочил, да так, и не стал восстанавливаться. Они не общались, но независимо друг от друга, завербовались в ЗАО Магнур-Корвет, и встретились на корабле. Он, Иоганн Эрих Карловиц, поступил на должность врача, а Салих стал просто рабочим. Карловиц убеждал его передумать, и вместо рабочей специальности, пойти к нему в качестве мед-работника. Эмма могла бы уступить ему собственную вакансию и, Карловиц был уверен, что такая перемена возможна, но зарплата рабочего была намного существенней, Салих отказался, и в результате, стал первым человеком, кто, будучи на золотом прииске, снял кислородную маску, объявил, что уходит из колонии и «думает продержаться». О розовой мертветчине, было ещё неизвестно, и Карловица спешно вызвали на ручей.
Позже, он бесчисленное количество раз, проматывал в голове тот разговор:
- Ты нездоров, дружище, ты же, и сам это видишь. Ну, ничего! Мы объединим все усилия, и постараемся тебя вытащить.
Салих выглядел спокойным, и даже расслабленным. Он отвёл кислородный комплект, который протягивал ему Иоганн:
- Не надо ничего этого… Я всё понял, раскусил эту лавочку – назад хода нет! Буду вкалывать на Магнурова, пока не подохну, а на это я не подписывался. Но может, всё наоборот – мне повезло, и я стану первооткрывателем на этой планете. В детстве, я как раз, мечтал о таком…
- Обещаю, что приложу все усилия, чтобы вернуть тебя в Солнечную. Нам надо уйти отсюда, у нас приличный запас антиоксидантов на все случаи…
Но, Салих не реагировал на убеждения. Он был не в себе:
- Что самое главное в этой жизни? Уж, точно – не золото! Человеку нужно просто дышать, а самое главное – вольный воздух!
Универсальный комбинезон обеспечивал оптимальное самочувствие при очень большом температурном диапазоне, а в низинах, действительно, можно было находиться без маски, хотя, как выяснилось – с огромным риском утраты собственной адекватности. Артель Салиха перебросили на другой участок, объяснили, что парень тронулся рассудком, и потребовалась срочная госпитализация, а Салих ушёл вниз по ручью.
Температура почвы на Морос, в дневные часы доходила до 55 гр. по Цельсию, а ночью и в более холодное межсезонье опускалась до 40 гр. Воздух был намного прохладнее и, пожалуй, только это условие являлось благоприятным. Состав воды соответствовал параметрам условной пригодности, но перед использованием, такая вода проходила через систему очистки, утверждённую правилами безопасного пребывания на экзопланетах. Тем не менее, не имея никаких средств защиты, Салих выжил.
Спустя сутки после его ухода, случилось землетрясение и несколько охранников покалечились, потом, был неудавшийся суицид в инженерном посёлке, потом ещё что-то, потом ещё… Несчастные случаи следовали один за другим, а когда этот цейтнот миновал, Карловиц понял, что он совершенно забыл о Салихе, хотя тогда, он твёрдо намеревался бежать вдогонку, надеялся, что успеет, но время было упущено. Жизнь пошла своим чередом, как вдруг, по стопам Салиха, направились ещё двое. Охранники клялись, что тот инцидент особо не обсуждался, к тому же, Карловиц был уверен, что кроме него, никто не слышал ни слов о вольном воздухе, ни прочей ерунды, которой Салих объяснял своё дезертирство.
Те двое, что последовали за Салихом, работали далеко друг от друга, на разных участках. Первый ушёл вечером, второй бросил работу утром. Обо всём доложили Магнурову, и на следующий день – через сутки после второго ушедшего, была сформирована поисковая группа из самого Карловица и двух парней из охранного подразделения. Карловиц хорошо помнил отрешённое лицо Салиха, его вялость, блуждающий взгляд, он проклинал себя за то, что позволил больному уйти, и по прошествии времени, не сомневался, что имело место опасное и стремительно прогрессирующее заболевание. Поэтому, он приготовил носилки, чтобы транспортировать выживших. Однако же, носилки не пригодились.
Они двинулись по берегу ручья, держа курс вниз по течению. Местная растительность была представлена видом каких-то пластинчатых, будучи раз примятыми, они больше не выпрямлялись, из-за чего следы сбежавших, были легко различимы. Первый сбежавший был обнаружен всего в паре километров от прииска, второй сумел пройти раза в три больше. Оба были мертвы, и из их тел – на незащищённых участках росли длинные розовые волокна. На теле первого, их было ровно 40, на теле второго 14. Мальчишки из охраны были напуганы, Карловиц тоже. Они оставили мертвецов на месте – Иоганн решил, что надо проследить за естественным ходом событий, к тому же хорошо оборудованной лаборатории, у них ещё не было.
В дальнейшем, наблюдения показали, что покойники быстро покрываются розовыми стеблями, точно травой. Стебли прорастали сквозь комбинезоны, и очень скоро, в кочке ярко розовых стеблевидных отростков, было не угадать мертвеца. Карловиц вёл статистические отчёты, и получалось, что каждый месяц от 3-х до 5-ти рабочих покидало золотые прииски по этой же схеме. Большинство из них, гибло и превращалось в омерзительного вида, растительность, но были единицы, которым, как и Салиху, вроде бы удалось уцелеть. Поиски не проводились и, лет пять, Карловиц терялся в догадках, пока однажды, информация об этом не поступила, причём с той стороны, откуда не ждали – старик Генри вызвал его к себе.
Утром, по рации поступил вызов – его приглашали в усадьбу. Карловиц входил в ближайшее окружение Магнуровых, но особенно близкого положения к старику Генри, у него не было. Он знал, что тот давно перестал летать в Солнечную, и полагал, что он постепенно передаёт бразды правления сыновьям, как, между делом вдруг выяснилось, что Генри и не думает на покой! Молодая женщина из числа обслуживающего персонала усадьбы – Маддалена Фербус, родила ему, одного за другим, двух малышей, и стало ясно, что, несмотря на совместное ведение бизнеса со старшими сыновьями, он остаётся действительным и действующим президентом.
Подходя к усадьбе, Карловиц слышал звонкие детские голоса. Он поздоровался с охранниками и, пройдя под защитный колпак, погрузился в хорошо знакомую атмосферу усадьбы. Сила тяжести на Морос превышала земную на 12%. Сейчас, Карловиц этого уже совершенно не ощущал, но разница непременно скажется на следующих поколениях и, будущие колонисты будут более коренастыми. Они с Эммой поженились незадолго до заключения злополучного контракта с Магнур-Корвет, и их дети появились на свет уже здесь. В собственных детях, он не замечал никаких изменений, но они были представителями всего лишь первого поколения. Второе, пока что являлось немногочисленным, и делать однозначные выводы, было рано. Младшим сыновьям Генри было 4 и 6, его старшему сыну – Геранту, исполнилось 58, Гнею – 53, их семьи жили в СС, хотя у Геранта, здесь тоже родилась дочь.
Герант помогал отцу с управлением на месте, а Гней обеспечивал связь с СС: реализацию полученного сырья, в основном – золота; наём новых контрактников; и доставку всего, что только могло потребоваться для выживания, и развития их бизнеса на планете.
Пройдя через сад с фонтанчиком, Карловиц вошёл в дом. Служанка провела его наверх – в большой светлый кабинет Магнурова старшего. Генри сидел за столом, это был широкоплечий человек, с тёмными глазами, орлиным носом и седой подстриженой бородой. Он ответил на приветствие Карловица, и предложил занять место напротив:
- Присаживайся, Йохан! Подавай кофе! – Бросил он, вошедшей следом, служанке:
- Проследите, чтобы нам не мешали.
Кофе подали сразу же, и Карловиц с удовольствием втянул аромат. Он пил кофе только у Магнуровых, когда им, или кому-то из числа их приближённых, требовалась медицинская помощь. Обычно, кофе подавали после осмотра и назначения лечения, но в этот раз всё было не так, как всегда – ни с того, ни с сего, Генри начал рассказывать ему о делах:
- Я вижу, Йохан – ты считаешь, что я здесь неплохо устроился! Но, я скажу тебе – это, ещё та работёнка! Кому-то, и с одним кораблём трудно управиться – когда надо всё держать в голове, а так, чтобы с целой планетой – не каждый сдюжит! Тебе даже не представить, какой нам требуется завоз, сколько всего надо построить, причём, учти – по возможности в самые кратчайшие сроки. Иногда, даже спать не могу – всё думаю – как же вывернуться, чтобы изыскать такую возможность…
Магнуров откинулся на спинку своего кресла, и его взгляд блуждал от Карловица к окну, и обратно. Иоганн долил себе кофе, взял сыра из сырной тарелки, положил ветчины, и ещё два пирога. Треугольные пирожки были ещё горячими, и нельзя было не отдать должное, работавшей здесь, ручной поварихе. Он не собирался подыгрывать. Если, Магнуров хочет вызвать к себе сочувствие, то пусть говорит, он, Иоганн Эрих Карловиц, его выслушает. Генри продолжал:
- Надо построить плавильную фабрику, у нас должно быть два цеха по выплавке, для этого надо два новых энергоблока. Возить из СС готовые корпуса зданий для сборки – не по карману! У нас есть рабочие руки, поэтому нужны ещё два завода – цементный, стекольный, и в обязательном порядке – кирпичная фабрика. Нужен инженер строитель и новые жилые посёлки. Значит, ещё несколько силовых установок, а самое главное – нам до зарезу нужны новые корабли! Но, учти – те, что нам требуются, обойдутся почти в два раза дороже.
Карловиц изобразил понимание:
- Может, стоит попробовать с новым кораблём интелом? Извини, если грубо, но я слышал, что даже у самого отъявленного криминалитета, бывают подручные из числа ИИ.
- Слышал, - отмахнулся от него Магнуров:
- Пойми, у нас ведь, все яйца в одной корзине! Конечно, поскольку, Магнур-Корвет заявил о себе, как о системе перевозок к Поясу Койпера, то в этот сектор, мы также вкладываемся, и на сегодня, у нас имеется 8 материковых платформ в 8-ми секторах. Мы используем их в качестве накопительных баз и перевалочных пунктов для общей оптимизации. Гней настаивает на постройке собственного центра супрематической генерации и, он дело говорит – надо развиваться и дальше! Мы отказались от идеи самим супремировать материальное сжатие на Койпере, и правильно сделали, хотя, и испытываем энергетический дефицит. Но, если бы, мы имели только базы на Койпере, мы бы никогда не добились своего положения, поэтому – при негативных раскладах, мы слишком много теряем. Рано или поздно, конечно же, это начнётся – ИИ здесь, ИИ там… Но по мне, так хорошо бы ещё потянуть… Как ни крути, такой бизнес – очень тяжёлая ноша, особенно, если всё тащить в одиночку.
- Так, ты же не один! Первая смена в строю, вторая – уже догоняет! – Пошутил Карловиц.
- Это, ты верно сказал, надо вводить в семейное дело и остальных! У тебя очень хорошая голова, Йохан. Что бы ты ни сказал – всегда верно!
- Но, про малышей-то твоих, я пошутил…
- Здешние малыши – не в счёт, я пока, только думаю, к какому делу их приспособить… Боюсь, что мы никогда не сможем отпустить их в Солнечную. Как быть? Как нам обеспечить им будущность, опираясь только на наши реалии? А, значит что? Значит надо изо всех сил развивать цивилизацию на Морос! Габриэлю 6 лет, Гансу – четыре, Герде, внучке от Геранта – восемь. Все они – полноценные Магнуровы! Это значит, что через 10 лет, и это – самое позднее, здесь должен появиться университет! Для начала, пускай будет всего лишь 4 кафедры, или 5. Следовательно – надо построить город! А, так как, мы владеем планетой, то можем построить и не один, а сразу два города! Герант ведёт статистику, и по его журналам, у нас больше 7-ми тысяч каторжников! Надо будет завезти сюда женщин – скажем, марсианок, освободившихся из заключения. Провести рекламную кампанию хороших женских вакансий! Построить небольшой городок для тех каторжан, которые раскаялись, согласны на постоянное проживание, готовы жениться на контрактницах, и стать нашими новыми и постоянными гражданами…
Услышав о семи тысячах каторжников, Карловиц вздрогнул. После смертельного сумасшествия, насылаемого звёздчатым камнем, развивающейся апатии, с последующим «пожиранием» людей, розовыми растениями, третьей опасностью, подстерегающей человека на этой планете – было попадание рабочих в категорию каторжников, после чего, они превращались в расходный материал, и никого не волновало, живы они или нет. В данном случае, причина происходящего заключалась в невозможности вернуться в СС, но до тех пор, пока тебя напрямую не ставили перед фактом, надежда всё-таки оставалась, во всяком случае, так считал Карловиц. Он не был в курсе всех тонкостей, но дальнейший порядок выглядел следующим образом: после того, как отработка контракта заканчивалась, Магнуровы прилагали значительные усилия, для того, чтобы было подписано продление на следующий срок, и у тех, кто соглашался, рано или поздно наступало прозрение – возвращение обратно не предусмотрено, но при этом, жизнь продолжается, есть интересная работа, коллектив, возможность обзавестись семьёй, и надежда. Из тех, кто был твёрдо нацелен на то, чтобы улететь, формировали новые отряды «отпускников», и всё шло, как будто по-настоящему: они поднимались на борт огромного чёрного корабля, корабль стартовал, но поднявшись до средних орбитальных радиусов, снова шёл на посадку, и под нажимом бригады силовиков, «улетевших» ссаживали обратно. Карловиц подозревал, что в состав, имеющихся у Магнуровых, бригад силового, или особого назначения, входили только преступники. У охранников, никаких затруднений с отпуском не было и, похоже, что старик Генри, пользуясь своими старыми пиратскими связями, набирал этих людей где-то в криминальной прослойке. Каторжников, то есть, несчастных, поверивших обещаниям Магнурова, вынуждали работать на самых трудных участках – на каменоломнях, на строительстве, на прокладке дорог. Строительной техники было мало, воздушных транспортников не было вовсе, для грузов использовались гусеничные марсоходы, а по дорогам бегали «таратайки» – небольшие колёсные транспортники, перевозившие рабочих к самым отдалённым объектам.
Каторжниками управлял Герант. Он был социологом, и Карловиц знал, что именно он склонял рабочих к подписанию новых более долгосрочных контрактов, предлагая различные преференции – собственное жильё, надбавку, повышение, работу в экспедициях по разведке… В большинстве случаев, это срабатывало, и немаловажную роль, здесь играли и женщины… В клубе устраивали кино-показы и вечеринки, куда приходили работницы тепличного хозяйства и пищеблоков, и очень хорошим стимулом была зарплата – неуклонное возрастание счёта на карточке… Оплачивалась ли работа каторжников, Карловиц не знал. Они были заняты на освоении новых участков, жили в походных условиях, в лагеря каторжан, его вызывали редко… Карловиц симпатизировал Геранту. Неожиданно, вспомнился случай, когда тот прилетел за ним на маленьком космическом корабле, который Магнуровы использовали на Морос, в качестве мобиля.
Они взлетели в сумерках и спустя полчаса, высадились в совершенно другой местности. В небе начали появляться разномастные звёзды, и по мере того, как ночное небо всё больше расцвечивалось, огни лагеря меркли. Герант выглядел встревоженным, он схватил приготовленный Карловицем, большой медицинский контейнер, и сбежал вниз. Во время полёта, он рассказал, что рабочие, то ли моментально схватили инфекцию, то ли всех обуяло странное сумасшествие. По краям огороженного участка, ходили охранники, а позади полупустого рабочего лагеря, стоял лес. Передвижной компрессор, урча, нагнетал в низкий барак кислородную смесь, а оттуда доносились стоны и выкрики. Рабочие собрались в столовой – в большом помещении, одновременно вмещающем всех. Ни один из охранников не заразился, тогда как, рабочие – все 60 человек, получившие назначение валить лес, заболели чесоткой. Хотя защита рабочих комбинезонов гарантированно исключала вероятность подобного заражения, несчастье произошло – люди чесались, стонали, и катались по полу, чтобы унять нестерпимый зуд, распространившийся по всему телу. Охрана сбежала за периметр, а Герант был так напуган, что тоже начал рефлекторно почёсываться. Допускать нарастания паники было нельзя, и Карловиц вколол каждому дозу снотворного. Последнему рабочему, он осторожно разрезал рукав, и закрепил повыше локтя диагностирующий браслет, проследил, чтобы устройство выпустило анализирующие щупальца, и наглухо запечатал разрез. Правильнее было бы перенести этого пациента на корабль, но в таком случае, повышался риск заражения для Геранта. Медицинский отчёт ожидался через пару часов, снотворное будет действовать гораздо дольше, и за это время, надо будет принять решение…
По свидетельству подошедших охранников, всё случилось в лесу, когда рабочие свалили первое дерево. Охранники наблюдали издалека, и видели, что безо всяких причин, людей охватило резкое беспокойство и, практически сразу же, у них начался зуд.
На Морос, вся жизнь Карловица ограничивалась участком, площадью, где-то в 50 миль, на котором, вся растительность была представлена разнообразными видами невысоких пластинчатых грибов-полукустарников, образующих рыхлые и очень ломкие кочки. Он привык к мысли, что флора планеты этим исчерпывается и, вдруг – деревья … Они с Герантом, надели налобные фонари, и в сопровождении охранников, двинулись к тому месту, откуда пошло заражение. Деревья большими – полностью белые, без коры и без листьев, со стволами диаметром в полтора метра, они стояли на равном расстоянии друг от друга, будто соблюдая дистанцию, при которой, ветви одного дерева не соприкасались с соседними. Вместо коры, у них была кожа. Карловиц надавил ладонью на ствол, ожидая, что поверхность будет пружинить, но нет, дерево оказалось твёрдым, он поймал себя на мысли, что оно тёплое, но рука затянутая перчаткой, этого не почувствовала. Ветви начинались на высоте порядка 2-х метров, и примечательно, что тонких ветвей, подобных прутикам, не было. Под ногами шуршали ворохи мелких розоватых чешуек – залежи облетевшей листвы…
Лес рос на равнине, среди холмов, изрезанных ручьями, и усеянных глыбами, неизвестного происхождения. В миле к условному западу, в горах обнаружили медь, в ручьях нашли золото, и на ровной площадке, решили поставить силовую станцию – энергоблок, ставший бы центром для нового поселения. Надо было немного потеснить лес, и когда свалили первое дерево, рабочие заболели.
Карловиц и Герант подошли к поваленному стволу, охранники остановились поодаль, Карловиц приблизился к остову, достававшему до колен, и отпрянул от неожиданности – внутри ствола, как в огромной лоханке, в красноватой жиже кишели черви. В отрубленном стволе наблюдалась та же картина, черви, выпавшие наружу, продолжали движение, и Карловиц почувствовал дурноту, страх и желание убраться как можно дальше. Герант, жестикулируя, переговаривался с охранниками, похоже, все чувствовали то же самое. На Морос, любое решение приходилось принимать очень быстро. Они перетащили спящих рабочих на корабль, и переместились на постоянную базу разведотряда.
Карловиц здесь не бывал. Лагерь был разбит над обрывом, и состоял из двух линий аккуратных временных домиков. Снизу из пропасти, поднимался горячий водяной пар, а с другой стороны до самого горизонта шли низкие холмы, заросшие гигантскими розоватыми гриболистьями. Вдоль обрыва было натянуто металлическое заграждение, а по краям лагеря стояли 2 наблюдательные вышки. Людей вытащили прямо в поле, благо, почвогрунт, практически, повсюду был тёплым, и все без исключения, называли его «землёй», Карловиц всякий раз вносил мысленную поправку, но дальше мысленных упражнений, дело не шло, и колонисты так и называли почву под ногами «землёй», а звезду над головой – «солнцем».
Диагностирующий браслет вывел отчёт, что всё в норме и, когда рабочие начали просыпаться, чесотки не было. Карловиц, с неделю наблюдал за парнишкой, на котором, он вскрыл защитный комбинезон, но никаких тревожных симптомов не было. Он ещё долго размышлял об этих деревьях – о том, были ли это деревья, а не, скажем – животные, класса беспозвоночных? Затем, в течение нескольких месяцев, он сожалел, что волею случая, отрезан от науки, от передового сообщества, а потом, когда мысли переключились на что-то ещё, Герант пригласил его на прогулку. Они снова полетели на маленьком корабле разведчике. Герант ничего не объяснял и, рассматривая Морос с высоты, Карловиц терялся в догадках.
Герант посадил корабль в незнакомой местности, и ещё на подлёте, Карловиц узнал рощу белых деревьев. При ясном небе, шёл мелкий слюдяной дождь, состоящий из малюсеньких, вспыхивающих на солнце, блёсток. Если бы не это, и не очень яркая, зеленоватого цвета, луна, здешний пейзаж, походил бы на Землю или, ещё больше – на Марс. В двадцати метрах от корабля, начинались ряды деревьев, их кроны были покрыты тонким нежно розовым кружевом – причудливой вязью, похожей на маленьких насекомых, связавшихся между собой в паутину.
- Красиво!
- Как вы думаете, что это? – Спросил Герант.
- Не знаю! Может быть, когда-нибудь, у нас всё же появится своя био-лаборатория…
Генри поперхнулся, и его кашель вернул Карловица в кабинет Магнурова.
- Как начну думать обо всём, что надо ещё успеть, так, до самого утра не заснуть. Но, друг мой, наши самые трудные времена закончились. Наконец то, всё пойдёт ускоряться!
- Прости, Генри, я видно отвлёкся – не уловил, что именно должно наступить?
- Это кофе слабоват! Ничего, Йохан, я же на случайно тебя позвал! Всё расскажу! Но, мне очень хочется тебя угостить, поговорить по душам! Мы же, с тобой, не просто попутчики в этой жизни, мы с тобой – компаньоны!
Генри достал домашнюю рацию, и распорядился, чтобы обновили закуски, а кофе сделали крепче. Почти сразу, прикатили новый сервировочный стол, а в кружки с кофе, Генри плеснул коньяка.
-Так! На чём я остановился? Да – на том, что пойдёт ускорение! А почему?! Да, потому что, в дело входят новые Магнуровы! Гай Герман Магнуров! Уже летит! Уже на подходе – уже на Поясе Койпера! Ещё пять-шесть месяцев, и он здесь!
- Да?!
- Да! Соответственно, для него уже готов новый корабль, но, для начала, он освоится, войдёт в курс нашей жизни. Так что, мы будем получать больше грузов, больше рабочих рук! А там, и следующий внук подойдёт!
- Это, ведь сыновья Гнея, твоего младшего? Но, ведь дочери Геранта старше! – Уточнил Карловиц.
Все знали, что у Геранта, на Земле есть дочери от первого брака, и от второго брака, уже на Венере – две девочки и один мальчик школьного возраста. Но, несмотря на такое количество детей, оставленных в СС, свою настоящую любовь, Герант встретил именно здесь. Девушку звали Ингрид Абдурахман, и два года назад, она погибла в горах во время их дальней прогулки и, с тех пор Герант сосредоточил все свои помыслы на их общей дочери, Герде.
- Ты прав, - согласился Магнуров:
- Дочери Геранта старше, но, это же – дочери! Для нашего дела, дочери – не то же самое, что сыновья!
- Боюсь, Генри, что я не могу согласиться!
- Скажи, Йохан, ты слышал что-нибудь о Теодоре Фортунато?
- Нет, - пожал плечами Карловиц: - А кто это?
- По-простому, это Фёдор Фортунский – наш писатель номер один.
- В самом деле? – Карловиц чувствовал себя обескураженным, так как, и понятия не имел о существовании писателя с таким именем.
Генри расплылся в улыбке:
- Всё верно. Тебе, и не положено о нём знать. Федя Фортунский – это писатель тени, наш классик.
- Что значит – «писатель тени»? В смысле – писатель теневого бизнеса?
- Да, говорят, что это – первый, кто нашёл богатые месторождения за пределами Солнечной. Так это или нет – неизвестно. Фортунский написал «Системные правила первооткрывателя», в которых изложил самую полную инструкцию, касающуюся всех сторон управления дальними теневыми колониями.
- Такими, как Морос? – Понял Карловиц.
- Да. Чтобы уцелеть, наше предприятие всегда должно оставаться в тени, а доверить женщине коммерческую тайну, можно только в том случае, если случилось непоправимое, и последний человек в семье – это она. Видишь ли, это традиция, но раньше, всё было разрозненно, а Фортунский свёл всё воедино и объяснил, что значит посвящение, что такое ритуал, для чего нужна жертва…
- Постойте, вы хотите сказать, что, если есть сыновья, дочери бесполезны?
- Конечно же, нет! Я жалею, что у меня самого нет дочерей, хорошо, что хотя бы, здесь растёт Герда! В каком-то смысле – мы, и трудимся для того, чтобы мои внученьки жили в СС, точно принцессы! Потом, они выходят за правильных теневиков, и обеспечивают нам всестороннюю тактическую поддержку, в серьёзное дело, посвящаются уже их сыновья, а до посвящения в бизнес, они считают, что наша работа, это – перевозки и материковые платформы на Койпере. Это довольно серьёзное предприятие, и этих знаний вполне довольно для того, чтобы не задумываться о финансах. К слову сказать, у тебя, ведь тоже есть дочери – так выдавай их не за инженеров, а за ребят из охраны, и вполне возможно, когда-нибудь, они смогут побывать в Солнечной! Наша охрана – это исключительно надёжные люди! И на Земле, и на Марсе на нас работает картель кадровой проверки, и все охранники набираются исключительно из своих.
- А твоих внуков – молодых Магнуровых, проверяют?
- Конечно! У меня обо всех есть полная информация. Даже то, что Герант перестал летать в Солнечную, ничего не меняет, и я знаю, что самый младший из Магнуровых, под присмотром. Мальчиков приучают к ответственности перед семьёй, и с 16-ти лет, я сам начинаю с ними беседовать – начитываю видеообращения, ставлю вопросы… Потом, смотрю – что приходит в ответ… Два часа в неделю, я беседую с каждым внуком, и вот, дождались – Гай Герман, уже летит к нам!
- Его задачей, будет управлять кораблём? Летать туда-сюда, как отец?
- Это основное, но он будет участвовать во всём! Войдёт в Совет управления! Пока что, нас трое, а с его появлением – станет четверо! И, в отличие от советов его отца, советы Гая Германа, уже пригодились! Гней пошёл по технической части, и пока – просто выбирает для нас правильных специалистов, ищет подходящую технику. На Койпере, у нас – база по блокировке мозговой системы у роботов. Строительная техника – вся оттуда. В Солнечной остро не хватает производственных линий, но, это – теневая проблема. Так что, будем строить заводы, и производить роботов здесь, именно – роботов, а интеллект у этих машинок, нам ни к чему… - Генри сердито нахмурился, и замолчал.
- Ты хотел поговорить о внуке? – Напомнил Карловиц:
- Расскажи, на кого он выучился?
- Получил два диплома: юриспруденция и экономика межотраслевого хозяйствования, и представь – после аттестации, сразу принялся расспрашивать меня о наших затратах – провёл настоящую аудиторскую проверку! И, скажу тебе – его выводы меня поразили! Он назвал некоторые статьи наших расходов – чрезмерными!
Генри рассказывал с гордостью, а Карловиц помрачнел:
- Наверное, ему не понравились расходы на медицину…
Карловиц заказал кое какое мед-оборудование, и большую партию лекарственных препаратов, включая расходники – антисептики, униформу, бельё для амбулатории, заживляющие повязки…
Генри рассмеялся:
- Не беспокойся – с твоими заказами всё в полном порядке! Я подумал, что ты ему понравишься – мальчик увлекается ботаникой, и везёт сюда саженцы! Он расспросил меня самым подробнейшим образом, и уверен, что есть дерево, которое выживет в открытом грунте в наших условиях! Так что, в скором времени, будем сажать секвойю александрийскую! В пареньке проявляется бульдожья хватка – настоящая черта Магнуровых! Смотри – стоило ему вызнать, что окружающая среда на Морос, довольно благоприятна, как он делает следующий шаг: заявляет, что поставлять сюда продовольствие – неразумно! Это – настоящее расточительство! Я задумался и понял – мой внук прав! Пора добывать пропитание на Морос! Мы же, всё равно печатаем все продукты в производителе, а муку, брикеты, белковую массу – закупаем в Солнечной! Теплицы и огородные купола поставляют продовольствие только в усадьбу, с птицефабрикой – почти, то же самое. Завели птицу, так извольте – возить корма! Одним словом – замкнутый круг, тогда как, мы сидим на огромнейшей сырьевой базе, и вполне можем какие-то пищевые ингредиенты получать здесь – прямо на месте! Только представь, какую гигантскую экономию, мы получим! Вот, Йохан, в связи с этой задачей, ты мне и нужен! Надо выяснить – какие растения, какое съедобное сырьё мы можем использовать?
Карловиц растерялся:
- Но… Дело в том, что я лишь в общих чертах представляю, что нужно для этих исследований… Потребуется химическая лаборатория, молекулярные, и в частности – белковые анализаторы, реагенты, огромная информационная база, шаблоны подгонки…
- Нет, Йохан, не беспокойся – ничего из этого, тебе не понадобится. Помнишь Салиха? Ты, ещё рассказывал, что это твой друг?! Дело обстоит таким образом, что Салих жив. И, даже – не он один, каким-то образом, спаслись и другие… Твоя задача – разузнать, на чём они держатся? Он тебя знает, поэтому, тебе, я и даю такое задание – выяснить всё об их жизни: к какому местному корму, они приспособились, пьют ли воду из озера, или фильтруют, а если фильтруют, то через какой адсорбент? В общем, выпытай у них всё, что можно…
- Но, безо всякой защиты?! Это же невозможно!
- Они обосновались на озере, их человек 20, Герант видел костёр, когда летал на разведчике. Переночуешь здесь, а утром, Герант тебя отвезёт. Войдёшь в контакт… Возьми для них соль, возьми припасов на кухне, может быть, пару лопат… Вообщем Йохан, придумай, как лучше к ним подступиться… От этих выживальщиков, будет польза!
- 4 -
Гена Батюков попал в переделку. Известие об открытии плесневого кольца застигло его на Облаке Оорта, и он напугался до одури, хотя, если подумать, то страха за профессию было больше. Но то, что происходило сейчас, было хуже. Всё началось с того, что на подступах к Луманским карликам, в зоне шлейфа Бинбир, сканеры дальновизора засекли алмазное облако – молодое, едва начавшее распыляться. На мониторе дальновизора, оно выглядело совершенно прозрачным, будто в данном секторе ничего не было, однако змейки помаргивали, из-за того, что момент вращения, присущий им на стадии общей целостности, не исчез, но поделился на бесчисленное множество остаточных флуктуаций. Когда секторальный сканометр нарисовал углеродную структуру этого, почти невидимого глазу, образования, Гена похолодел – его накрыло предчувствием невероятнейшего открытия – текучий углерод! Неужто, он всё-таки существует?! Выходило, что, так и есть – быстрые алмазные змейки таили в себе редчайшие, совершенно уникальные качества!
Сказать, что самому найти в космосе быстрых алмазных змеек, было удачей – значило не сказать ничего, ибо с того самого момента, как было подтверждено, что они действительно настоящие – идея отыскать их, стала для него почти наваждением. Слишком давно в его жизни перестали происходить яркие значимые события, поэтому мало было забить грузовой трюм алмазами – надо было во чтобы ни стало, доставить их в СС неповреждёнными! Оба интела, наравне с ним, составляющие его команду – Кэсс и Волька – то есть, корабль, были против и, если бы Волька сумел дорасти до уровня Интел Сапиенс, получить звание и права гражданина, дело бы не выгорело, но Волька буксовал в развитии – до сих пор, его единственным «достижением» стало намерение поменять собственное название и, взамен прежнего, именоваться то ли «Рождённый-Вольным», то ли «Вольный-Каменщик», поэтому его мнение не учитывалось – Батюков, в любой момент мог перейти на ручное управление, и запретить кораблю высказываться. Оставалась Кэсс, но в паре человек – Интел Сапиенс, решающее слово оставалось за человеком.
На самом деле, это была его первая добыча за пределами СС, в глубоком космосе. До этого, он работал только наверняка – брал разнарядку в зональной администрации и, потихонечку вкалывал. Зато теперь, он вошёл внутрь алмазного облака, раздвинул трюм и орудовал манипуляторами до тех пор, пока вдвое не превысил максимум вместимости, критический для кораблей его класса, таким образом, Рождённый-в-Неволе, принял на борт более трёх тонн быстрых алмазных змеек. В условиях космоса, это не имело значения, но должно было сказаться при посадке, и особенно сильно – при старте.
Предвкушения открытия текучего углерода оказались чрезмерными, так как быстрые алмазные змейки были такими же, как и те, которых Гена рассматривал в экспозиции на торгах – они были твёрдыми, а в естественных условиях, отражали свет, совершая слабые колебательные движения, что и было показано во всех справочниках. Будучи разбитыми на алмазы, змейки становились дешевле, а цена неповреждённого экземпляра могла в 40 раз превышать суммарную стоимость всех алмазов, на которые каждая змейка распадалась при сжатии. Змейки продавались на пересчёт, а партии, количеством от 100 штук, сразу же забирали учёные. Они ценились так высоко по той причине, что до сих пор оставались загадкой. Загадка была напрямую связана с опасностью, исходящей от подобной находки, и на всех форумах было полным полно разглагольствований о том, какому риску подвергают себя охотники за быстрыми алмазными змейками.
Батюков был в курсе всех подобных гипотез, но представления о риске, связанным с погрузкой сколько-нибудь значительной партии, считал немного преувеличенными. Нужен был план – тактика, просчитанная наперёд: как действовать, если быстрые алмазные змейки, и в самом деле, каким-то образом, начнут причинять вред. И, план был! Он сложился мгновенно, пока взявшись за манипуляторы, Гена занимался погрузкой.
По рассказам немногочисленных очевидцев, выходило, что из-за наличия груза, состоящего из быстрых алмазных змеек, у корабля начиналась болтанка, во что, не до конца верилось. Тем не менее, проверять не хотелось, и Гена решил рвануть в Солнечную с помощью дезинтеграции.
На счёт такого скачка не было почти никаких инструкций, кроме единственного ограничения – его нельзя было использовать часто. Все знали о допущении потери или искажения информации, когда, к примеру, часть бортового журнала исчезнет, из-за чего, то, что осталось, лишится верификации, и окажется непригодным! По общему мнению, запрет на частую практику таких «фокусов» был излишним, так как, в обычной жизни, этот способ даже не учитывался, поскольку, он не очень-то укладывался в голове. Говорили: «переместишься, и станешь на себя не похож». Официальная точка зрения допускала всё, что угодно, так как надёжной теории не было, даже наоборот – если ничего не утратилось – это тоже считалось парадоксальным. Корабли академики, практикующие такой метод, по пятьдесят раз всё дублировали, страховались стационарным резервированием собственных копий, с помощью чего, и могли выявить любую погрешность. К тому же, они работали для науки, а из геологов, что работали на себя – никто такие перемещения не практиковал в принципе. Однако в каждой гравитационной установке каждого корабля была заложена возможность такого манёвра, поскольку антигравитация, в случае резкого превышения, тут же сказывалась на всём остальном. Среди людей, находились те, кто выбирал для себя поприще теоретической физики, но, было замечено, что если они пускались в объяснения, то начинали разговаривать крайне невнятно, и все знали, что вопрос антигравитационного ускорения, дезинтеграции и квантового скачка – дело тёмное, и без особой нужды, лучше не экспериментировать, но сегодня, ввиду, выпавшей ему редкой удачи, нужда пришла и, Гена дал команду готовиться к дезинтеграции. Он решил, что вернувшись в Солнечную, откроет грузовой шлюз, и большую часть змеек, выкинет за борт, о чём оповестит всё научное сообщество, а если оставит у себя, всего сотню быстрых алмазных змеек неповреждёнными – будет здорово!
Осталось только залезть в камеру гибернации, но Батюков не успел. Его сбило с ног от мощного сотрясения – похоже, их достал астероид невидимка, хотя слепых зон у корабля не было. В аварийной ситуации должно было отключиться гравитационное усиление, но видимо, не сработало. Подскочила Кэсс – она вошла в режим «помощи человеку», легко подняла и усадила Батюкова в ближайшее кресло, затянула ремни безопасности, и метнулась в отсек управления.
- Обо что нас шарахнуло? – Закричал он.
Кэсс не ответила. Руки дрожали, Батюков начал отстёгиваться, но его вжало в кресло, потом швырнуло вперёд, будто корабль попал в клещи, и им не вырваться.
- Кэсс! – Заорал он,
И тут, они вернулись в обычное положение, ощущения пришли в норму.
- Волька! Доложить обстановку!
Корабль отозвался механическим голосом:
- Работа по ликвидации очага нестабильности завершена. Опасность второго уровня.
- Что значит опасность второго уровня?
Гена не был уверен, что помнит, так как на каждом варианте опасности, уровни степеней множились. Болтать перестало, штатное усиление гравитации продолжало создавать прежнюю силу тяжести, и он ринулся в капитанскую рубку – взглянуть на приборы, и переключить управление на себя. На командирском месте – в кресле первого пилота перед панелью общего мониторинга, сидела Кэсс.
Это была могучая женщина интел, ростом в метр девяносто шесть, со сложением кикбоксёра, с чеканным профилем и слегка выступающим вперёд, подбородком, длинные светлые волосы были туго завязаны на затылке. Батюков приобрёл её по случаю, когда на одном из жизненных перекрёстков, испытал горькую любовную неудачу. Ему был нужен напарник, а требования к интел-подруге, сводились к следующему: чтобы не была похожа на ту что, когда-то бросила его и стала актрисой. Так, он и заполучил Кэсс.
Кэсс сидела перед приборами. Гена тяжело опустился в соседнее кресло – половина приборной доски не отображала никаких данных. Картинка прямого видения не работала – похоже, они ослепли. Одно диалоговое окно было активно: ликвидация очага нестабильности 100%.
- Что это было? – Спросил Гена.
- Груз начал двигаться, произошло смещение центра массы, вследствие чего – отказ систем навигации. На данный момент, опасность блокирована. Будем ждать восстановления подсистем, - отчиталась Кэсс, и добавила:
- Гена, у нас потеря ориентации.
- Это – змейки?! Столкновения не было?! – Ахнул Батюков.
- Так точно, - кивнула она.
- Значит, ты их расплющила?!!
- Так точно. Ты был в опасности, и я приняла управление.
Батюков не смог бы описать произошедшее, настолько спокойно. Волька молчал, и это значило, что процессоры корабля задействовали резервы, которыми в обычное время, оперировала коммуникативная компонента.
- Корабль, доложить обстановку!
- Бездействие систем навигации. Потеря сетки координат. Дезориентация составляет 37 минут по корабельному времени.
- Мы можем оттолкнуться от предыдущего показателя?
- Сбой систем навигации. Ошибка. Для восстановления необходимо загрузить текущие данные.
- Определение сектора локации по звёздному атласу!
Батюков продублировал голосовую команду нажатием, и вместо приборной доски возник четырёхметровый разворот звёздной карты.
- Где Солнечная Система? – Спросил Батюков, и в самом низу замигала маленькая жёлтая рамка.
Гена выровнял её по центру, а когда приблизил – картинка не изменилась, и понадобилось 30-ти кратное увеличение, чтобы под его пальцами возникло изображение Солнца. Дальнейшее, пошло хуже, так как их собственная локация не определялась, и вначале, вместо одной, корабль вывел на карту сразу две, диаметрально удалённые точки, затем вверху появилась 3-я, снизу 4-ая, после чего изображение начало дёргаться и погасло. Гена присвистнул.
Кэсс доложила:
- По всем похожим случаям, есть статистика. Корабль запускает перепрошивку, на это уходит от десяти суток до месяца.
- Что?!
- Да, мы не первые пострадавшие…
- Ты сказала – от десяти дней до месяца?
- Да, - повторила Кэсс.
- То есть, ты хочешь сказать…
Батюков перевёл приборную панель в режим кругового обзора, что позволяло сверяться со страницами звёздного атласа, однако, не успев, загрузиться, карта на мониторах дрогнула, и всё выключилось.
- Волька! Что ты творишь?! Что с оптикой?
- Текущий просмотр невозможен из-за погрешностей. Запускается система самопроверки. Задействован аварийный режим наружного мониторинга. Система самопроверки запущена. – Ответил корабль.
- Что с оптикой? Команда: активировать дальновизор! Открыть телескоп!
- Текущий просмотр невозможен из-за погрешностей. Запущена система самопроверки. Есть доступные изображения звёздного атласа. Загружены данные: Солнечная Система, геоцетрическая модификация.
Затем, корабль повторил уведомление о том, что самопроверка запущена, и на приборной доске появились старые показания: суммарный уровень жизнеобеспечения соответствовал 52, 17%
- Так! – Батюков рывком развернулся:
- Кэсс, что происходит?! Что я пропустил?
Напарница смотрела серьёзно, как и всегда:
- Сбой систем навигации из-за того, что груз инициировал смену параметров. Поэтому, мы с кораблём были против, а ты, нас выключил.
Её то, Гена не выключал, после того, как Кэсс-Александра вошла в число Интел Сапиенс и по правам, стала равна человеку, её уже нельзя было «выключить», то есть в приказном порядке отправить в спящий режим, но, если выражаться фигурально, то – да, он отмахнулся от имеющихся у них контраргументов.
- Ну, не пробили же они, дыру в корпусе! – Он повысил голос:
- Как именно вышла из строя оптика?
- С оптикой, всё в порядке, вышла из строя система считывания показаний самоориентации. Из-за смещения центра массы, сбилось понимание «сторон света» - верх и низ, право и лево. Корабль не имеет встроенного указателя на аттрактор, и когда груз вошёл в аномальное состояние, системы корабля просчитали это, как собственную ошибку. Уточнение: только ИИ с антропоморфной организацией ориентируются внутри себя также как человек, и возможно – киберживотные, а уже на счёт зооморфов, я не уверена…
- Значит, у нас никаких повреждений?
- Так точно – никаких физических повреждений, кроме одного – выведена из строя система навигации.
- Каким образом, мы войдём в червоточину?
- Гена, без навигации корабля, мы не узнаем, где Солнце…
В такую перспективу, Гена поверил не сразу. Он решил выйти в открытый космос, но испугался – вряд ли, он сумеет опознать крупные звёзды – Арктур, Сириус, Бетельгейзе, а для того, чтобы увидеть Солнце, надо высчитать курс и, никакое «примерно» не подойдёт.
- Мы справимся. Во всех случаях, корабли восстанавливались! Нам же, лучше всего войти в гибернацию. Зафиксируй задание – держать курс в Солнечную, и всё – проснёмся, и сразу увидим Землю.
От неожиданности, Батюков засмеялся:
- Ну, уж – дудки! Чего-чего, а этого – госпожа напарница, не дождётесь!
Если вдуматься – как же ему надоели эти интеловские повадки – чуть что не так, сразу же определяют человека в младшую группу, хотя, если начистоту, то спрашивается – а, не напомнить ли тебе, госпожа интел, что записано чёрным по белому в твоих кристалликах?! Давным-давно, когда Кэсс возвратилась со своего экзамена на звание Интел Сапиенс, Гена её расспросил, что называется – во всех деталях, и выяснил, как именно роботы самых высоких уровней относятся к человеку, и Кэсс, как миленькая, выложила – что у них в уставе сказано про всё человечество: «…это древняя коренная раса землян превосходящая все остальные виды способностью феноменального преодоления любых, возникающих перед ними препятствий, именуемой в дальнейшем, как «феномен интуиции»… Там было ещё несколько пунктов, доказывающих наше превосходство над роботами, но Гена их не запомнил, главное, что верная идея в наличии, так что, госпожа напарница, нечего тут, меня убаюкивать… Эти соображения, вихрем пронеслись в голове, а вслух же, он сказал следующее:
- Нет, Кэсс! Отставить панику! План следующий: ты сядешь, и начнёшь восстанавливать в своей соображаловке звёздные карты – все, какие только сумеешь вспомнить! В самом крайнем случае – ты будешь штурманом! Это – самый минимум, который ты должна обеспечить!
Для себя же, он определил задачу менее доблестную, зато, положа руку на сердце, можно сказать, основную – передавать сигнал бедствия: «Рождённый-в-Неволе, класса разведчик – полная потеря видения, отказ всех систем навигации. Всем кто нас слышит: Спасите наши души! Save Our Souls – Сигнал Особой Срочности – Спасите От Смерти! Save Our Souls!» Он засел в радиорубке, и начал по всем частотам отрабатывать позывные терпящего бедствие, корабля. Было важно обеспечить как можно большую длительность передачи, поскольку, тот, кто получит сигнал, должен будет запеленговать его точные координаты. Батюков спал урывками, и за сутки набиралось по два часа. Кэсс хотела его подменить, но он знал, что это занятие для него – самое лучшее, так как не оставляет сил на страх перед потерей управления собственным кораблём. В наушниках, космос откликался десятками голосов, и хотя, все были далеко от Луманского сектора, даже краткие переговоры вселяли надежду, а на 7-е сутки, их подобрали.
Огромный транспортник уведомил о стыковке, и впервые за время, прошедшее после аварии, проклюнулся Волька:
- Гена! Он не соответствует общему индексу ИИ! Он не ответил на стандартный запрос! Гена, этот транспортник и сам не исправен, или же – он не тот, кем он кажется…
Верным, оказалось второе.
- 5 -
При сближении, Рождённый-в-Неволе, показал яркие габаритные огоньки. Подойдя вплотную, прибывший на выручку, транспортник, обхватил корабль класса разведчик двумя парами манипуляторов и, точно игрушку, втянул его внутрь своего корпуса – в обширный внутренний док. Но, кроме обширности, больше ничего примечательного на этом транспортнике не оказалось, потому что их подобрал не корабль, а транспортный модуль – одна транспортная единица корабля гиганта, класса доставка. С таким класссом грузовых транспортников, Батюков ещё не встречался.
Маневренным модулем управлял один человек – паренёк, лет 25-ти, который представился, как «Халва», причём, имя это, или фамилия, он не уточнил, а Батюков не стал спрашивать. Он вышел из корабля в скафандре и увидел световой указатель на вход. Перехватываясь за поручни, Батюков добрался до рабочего тамбура, где, вылез из скафандра, и прошёл дальше – в «жилую зону», хотя, в полном смысле, никакой жилой зоны здесь не было, а был узкий проход – коридор, длиной метров в 70, по сторонам которого шли обозначения – порядковые номера закрытых ангаров. В конце коридора находилась жилая часть, рассчитанная на одного человека – кабина пилота. Спальное место – капсула, соединённая с сан-узлом; и камбуз-пенал. Разместиться вдвоём, можно было, сидя на койке. Халва угостил его горячей порцией «марсианской похлёбки» – универсальной заправкой дальнобойщиков с периферии. Гена познакомился с этим блюдом, когда работал на Облаке Оорта, добывал редкозёмы. Марсианская похлёбка, не имея никакого отношения к Марсу, обладала сверх калорийностью, была вполне вкусной, и соединяла в разовом стаканчике полноценный обед. Они пошли обратно, в другом конце коридора находилось ещё одно служебное помещение – такое же или ещё меньше; в центре была площадка пошире – операторская, в которой перед двумя мониторами стояло кресло. Отсюда, Батюков поговорил по рации с капитаном самого корабля, тот поздравил его со спасением и сообщил, что на корабль они прибудут через 5 дней. Спросил – надо ему ли поделиться с ними жизнеобеспечением? Гена ответил, что нужен только контакт со службой отладки. На этом, сеанс связи, и завершился. Затем, Батюков провёл Халву на экскурсию по всему своему кораблику. С самого начала, пока дожидался стыковки, он решил, что до последнего, будет избегать разговоров про имеющийся на борту, груз и вместо этого, сказал, что угодил в магнитную аномалию, пройдя в 50-ти метрах, и едва уклонившись от столкновения с астероидом. Сбой навигации, был кстати, так как в разговоре, позволял обойти координаты этого, якобы встретившегося ему, объекта.
Батюков провёл Халву по своим отсекам, на камбузе выставил ответное угощение – картофельную запеканку и чай, но также обошёл молчанием тот факт, что он не один. Кэсс скрылась в своей «камере гибернации» – встала в специальном «шкафу хранения» для интелов, модификации кибер-партнёр. О ней, Гена тоже решил не рассказывать, потому что вопросы множились и, судя по косвенным признакам, Волька был прав – корабль назывался Рукава-Изобилия, и перед стыковкой, Кэсс нашла его в базах. Он оказался одним из самых старых, находящихся в строю, кораблей, и был заявлен, как большегруз, работающий по маршруту: Земля-Марс-Пояс Койпера, тогда как за иллюминаторами были не Марс, и не Койпер, и чтобы попасть в этот сектор, Гена дважды проходил червоточину – первую, за орбитой Сатурна, по невыясненным причинам, открывающуюся только в противофазе, пройдя которую, он вынырнул в орбитальном квадрате Лейтенского Юпитера – планеты С-2 (или Б-Есаул); вход во вторую, следуя по самым расплывчатым указаниям, нашёл сам и, действуя по этой, сильно непростой схеме, наконец, на подступах к Луманским секторам, вышел в квадрат 567110513014, к блуждающему шельфу Бинбир, в то самое место, где он и открыл своё алмазное облако. Как на таком удалении от СС, мог оказаться рейсовый транспортник, обслуживающий интересы ЗАО Корвет-Логистик? Вопрос «как?» трансформировался в вопрос «почему?» и на этот счёт, у Батюкова появились некоторые соображения, в результате которых, он и решил ничего не рассказывать об интел-напарнице.
Перед началом стыковки с гигантом, пришедшим на выручку, Гена присоединился к Халве, управляющим манёврами их транспортника. Они медленно сближались с большим кораблём, и тот обозначал огоньками нужный сегмент на своём чёрном титаническом корпусе. Длина корпуса составляла две тысячи метров и, как правило, корабли таких классов не снижаясь, контактировали с орбитальными станциями, и в космопорт заходили их модули, большинство из которых, также являлись вполне себе автономными транспортниками. Рукава-Изобилия подошёл так близко, что видимое пространство исчезло, их модуль совершал медленный манёвр поворота, по завершению которого, за иллюминатором снова появилась бурая мгла, прямо по курсу, расцвеченная Трапецией Ориона – невероятно далёким облаком, полным огней и интенсивного жёлто-голубого свечения. Халва задал манёвр, угол поворота и направление, доводка совершалась автоматически, и как только они заняли своё отделение или «родную ячейку», стены и пол вздрогнули, на мониторе появилась надпись: «стыковка завершена». Одновременно с этим, заработало мощное освещение – разом включились все основные источники. Халва полюбовался произведённым на Батюкова эффектом, и снова приглушил их рубильником.
- Значит, здесь не всё – чистая автоматика?
- Нет! Большей частью, мы на ручном управлении – всё можно регулировать, как удобно.
Прозвучал вызов, и мужской голос поздравил Батюкова с прибытием, и успешным присоединением к их экипажу. Халва указал глазами на микрофон, и Гена в официальном порядке поблагодарил за спасение. После краткого обмена любезностями, переговоры закончились, и Гена перевёл дух.
- Что теперь?
- Вас ждут в главной части. Боковой шлюз разблокирован, так что – милости просим!
Батюков направился к шлюзу, ведущему на основной борт и, не успел подойти, как тот раскрылся и с той стороны, вылезли три человека – пожилой, с усами щёточкой, в синем комбинезоне; помоложе – голубоглазый, со шрамом через всю щёку и, третий, как определил Гена – приблизительно его ровесник – темноволосый красавец, весь в белом, с усами и бородой эспаньолкой, от него пахло хорошим земным парфюмом, и Гена догадался, что перед ним капитан.
- Так, вы и есть – наш спасённый?! Что же – добро пожаловать!
- Капитан Магнуров! – Представил его пожилой.
- Гней Магнуров!
Капитан обменялся с Батюковым рукопожатием, и представил ему остальных:
- Первый помощник, Гиви Аркадьевич! Второй помощник – Анджей, и он же – наш самый главный механик! Мы идём взглянуть, как разместился ваш кораблик в нашем ангаре!
Рождённый-в-Неволе стоял на опорах, и в ярком свете, Гена заметил, что весь корпус испещрён выбоинами, среди которых, есть и ещё совсем свежие.
- Всем управляет ИИ? – Поинтересовался первый помощник.
- По умолчанию – да. Но, так как я – первый пилот, то бывает – перевожу управление на себя.
- Это же, корабль – интел? – Уточнил главный механик.
- Да! Причём – кандидат на гражданство! – Прихвастнул Батюков, хотя, этого не было.
Он пригласил подняться на борт, но капитан отказался и спросил – есть ли у него автономники? Батюков ответил, что «нет», все трое обошли Рождённого-в-Неволе снаружи, а Гена обратил внимание, что у дальней стены стоят восемь малых буровых установок. Защитные каркасы не помешали ему безошибочно опознать – это были станки с ручным приводом. Такое оборудование использовали на Луне. Установка бурила скважины диаметром до трёх метров, и при максимальном значении, как в масло – плавно уходила на глубину.
- Разбираетесь? - Капитан Магнуров перехватил его взгляд.
- Да! Я же – геолог. На Луне, мы называли их: «малые буровички».
- А, для чего именно их используют?
- Для подробного разбора грунтов. Когда надо посмотреть, не дожидаясь заключения ИИ.
- А, если, для рытья котлованов, как думаете?
- Обычно, это поручается тяжеловесам, на таких буровичках – провозитесь дольше, хотя – почему бы, и нет?! Потребуется постоянно откидывать завал, и тогда, начнёте уходить вглубь с достаточной эффективностью.
- А, на скальной породе?
- При наличии атмосферы, на базальтовой группе при работе лазерами будет перегреваться…
- Ваши знания смогут нам пригодиться! – Проговорил капитан:
- Вы сможете всё осмотреть, прогуляться по кораблю, но для начала, я приглашаю вас на обед в нашу кают-компанию
Вот там, на капитанском обеде, Батюков и познакомился с Катей. Но, вначале, он оценил – до чего же, на этом капитанском обеде, всё вкусно! У него с Кэсс, так вкусно не получалось…
На обед, в большую красиво обставленную кают-компанию, собралось 11 человек, женщин не было, и весь разговор вертелся вокруг него. Для начала, Гена поведал о том, как он угодил в такую аварию, и что именно, он разыскивал в космосе. Когда выяснилось, что ничего полезного он не нашёл, спросили – насколько, он, вообще, успешен в своей профессии? Тут, Батюков почувствовал себя «на коне», и рассказал, как, работая на закладке Петропавловска-на-Луне, нашёл залежи иридия и за это – не кто-нибудь, а сам Петроний-Плекс помог ему приобрести прекрасное жильё, практически на лунном курорте; отметил, что он очень востребованный специалист и до тех пор, пока на Луне, на Марсе, да и вообще – на любой из планет СС, остаются неисследованные территории, работой он обеспечен, и с Петронием, сотрудничество не закончено, взят отпуск, поскольку, всегда рвался в далёкий космос. На этом месте, он только-только закончил с салатами, а закуску из грибов, запечённых в сметанном соусе, накладывал себе трижды. Подача блюд осуществлялась по конвейеру, шедшему из кухонного окна. Скорее всего, за стеной располагалась буфетная, потому что запахов готовки не чувствовалось, но блюда были именно приготовлены – понял Батюков с первой же ложки. Тарелки ехали по раздаточному транспортёру, и помощник в фартуке, подавал каждому его порцию, и ловко забирал пустые тарелки. Огненный борщ прибыл в огромной серебряной супнице, и Гена подивился на впервые увиденное им в обиходе, чистое серебро. В этой кают-компании все столовые приборы были серебряными, но, сильнее всего его поразила огромная супница. Гена зачерпнул сметану из соусника, размешал, с наслаждением проглотил первую ложку, и тут же пришлось рассказывать, каким образом, он стал владельцем собственного космического корабля. Этому предшествовало событие, произошедшее с ним, на Поясе Астероидов, когда он совершил важное математическое открытие, но чудом сохранил здравый рассудок и, по чистой случайности, не погиб. В этом месте, для того чтобы избежать лишних расспросов, он переключился на повествование о том, как он помог другу выкупить у банды злоумышленников кибер-модель, после чего, начал отвечать на многочисленные вопросы обо всех деталях этого приключения. Батюков вспомнил о дроне-сейфовая ячейка и, о чём, Ноэль сообщил ему позже – о том, как эту шайку, всё таки вычислили – человек скрылся, а его сподручные из числа представителей ИИ, в конце концов, сдались органам правопорядка. Все, включая и капитана, слушали эту историю с большим интересом, расспрашивали обо всём, начиная от назначения дронов-преступников, и заканчивая внешними данными похищенной кибер-партнёрши. Батюков разошёлся, а после мороженого, поданного на десерт, разомлел и, в ожидании кофе, промолвил, что: «безо всяких сомнений, на камбузе этого корабля, скрывается настоящий волшебник!», и закончил вопросом:
- Может быть, это ваша жена – является такой божественной кулинаркой?! Я хотел бы выразить ей своё восхищение!
Капитан Магнуров засмеялся:
- Моя жена не интересуется ни кулинарией, ни моими делами, ни космосом! Она из клана Кокоевых, и до замужества, всю жизнь провела на космических станциях. Теперь, живёт на Земле, и даже на Луну, вы её не заманите! Она совершенно счастлива, и первые десять лет нашего брака, пребывала в таком восторге, что чуть ли не каждый год, дарила мне по ребёнку!
- Я учился пилотажу вместе с Джанко Кокоевым, я помню, что это – очень уважаемая семья! Неужели, вы родственники?
- Да! Я женат на его сестре – Диане Кокоевой! Но, мы отвлеклись, а вы правы – у нас прекрасная повариха! Она работает по контракту.
Магнуров подозвал кухонного помощника:
- Попроси у Кармен коньяка к кофе, пусть выглянет – наш гость хочет взглянуть на неё!
Через несколько минут, из двери, куда помощник уносил остатки кушаний, появилась женщина – довольно крупная, но с узкими плечами, и не такая великанша, как Кэсс, в поварском колпаке и в белом халате, не скрывающим её аппетитную полноту. Из-под колпака выбился локон, на щеках горел яркий румянец, она принесла бутылку французского коньяка на маленьком подносе из серебра, размером с тарелку.
- Вот она – чародейка по части кастрюль, борща и пирожных! Кармен, наш гость хочет выразить тебе благодарность!
Батюков поднялся со своего места, а она так глянула на него, что чуть ли не обожгла, и он почувствовал, как жар разливается по лицу, по шее, и по груди. От неожиданности, он сумел выдавить лишь что-то невнятное, но его смущение оказалось не слишком заметно, поскольку к его скомканной похвале, присоединились все присутствующие:
- Здоровья твоим рукам!
- Кармен, борщ особенно удался!
- Накормила на славу! Спасибо, дочка! Хорошего тебе, жениха!
Повариха одарила всех широкой улыбкой, и обошла стол, подливая коньяка в каждую чашку.
Поварёнок убрал со стола, и капитан открыл красивую коробку с сигарами. Гена взял, хотя и не имел пристрастия к табаку, а все остальные отказались – ушли, ссылаясь на занятость. Остался главный механик, которому, капитан дал поручение – провести экскурсию по Рукавам-Изобилия, и прибавил, что ждёт Батюкова к ужину, и надеется порадовать его приятной компанией.
Корабли класса доставка, равнялись по площади целой материковой платформе, и главный механик повёл его вдоль по осевому проспекту – магистрали, протянувшейся от хвостовой части, наверх – в «голову» – к блокам генеральных процессоров, к операторам центрального управления. Основной корпус Рукавов-Изобилия состоял из 5 этажей – 5 палуб, с помощью шлюзовых переборок, поделённых на секции и, как оказалось, большая часть корабля была заблокирована – «опечатана» гибернацией. Батюков, ещё не встречался с подобным устройством – обычно в гибернацию погружался весь экипаж, и только корабль оставался бодрствовать. Точно так же, как не старался, он не мог вспомнить, чтобы в настоящее время, за штурвалом какого-то корабля-гиганта, стоял человек.
На Рукавах-Изобилия, всё было по-другому. Вся пассажирская часть была погружена в гибернацию, а капитанская зона или, так называемые, VIP-отсеки оставались вполне себе оживлёнными. С обеих сторон, виднелись проходы, ведущие к автономным грузовым модулям. Возле каждого была своя табличка с обозначением: «пост 41»; «пост 43»; «пост 45»..., а возле модуля, внутри которого стоял Волька, значилось: «пост 36». В одном проёме, Гена даже заметил постового – дежурного, крутившего в руках – то ли имитацию, то ли – настоящую шоковую дубинку. Вплоть до этого момента, он собирался расспросить – каково их место прибытия, но увидев хмурое лицо охранника, передумал: яснее ясного, это – коммерческая тайна, а в чужие интересы, ему лучше всего не соваться. Вместо этого, он заговорил о том, чтобы определить порядок работы – каким образом предоставить его кораблю доступ к параметрам навигации. Но оказалось, что и в этом аспекте, Рукава-Изобилия является исключением:
- Тебе надо поговорить с капитаном – он сам, и является штурманом. Он сам высчитывает направление, по атласу и по сетке координат.
- А, как же тогда с червоточинами?
- В этих вопросах, я не силён, - ответил Анджей.
- Во всех случаях, это – задача транспортника. Он задействует пространственный сенсор, и подключается к базам с углами вхождения по всем, известным нам червоточинам. Человеку незачем вникать в эти тонкости.
- Думаю, что капитан Мангуров всё же вник. Рукава-Изобилия – это тебе не транспортник, это – транспорт! Он полностью на ручном управлении, включая и общее ориентирование.
К такому повороту, Гена был не готов. Он уселся посидеть в каком-то широком проходе, рядом с пальмами в кадках – росли ли они на Рукавах-Изобилия постоянно, или обретались здесь в качестве груза было неясно, впрочем, как и всё остальное…
К ужину, Батюков вернулся в кают-компанию, однако же, там было пусто, накрытого стола не было. В замешательстве, он прошёлся вдоль стен, рассматривая вывешенные здесь, фотографии, и не успел определиться с наименованием местности, запечатлённой на некоторых снимках, как из боковой двери появился капитан Магнуров, и пригласил его пройти дальше. В смежном отсеке располагалась следующая гостиная – небольшой просмотровый зальчик, с мягкой мебелью, расставленной перед старомодной настенной панелью. Также, как и в кают-компании, стены были украшены пейзажными фотографиями, а на диванчике посередине сидели две девушки. Первая – синеглазая блондинка, Гену, совершенно не привлекла, зато, во второй, он безошибочно узнал Кармен – повариху, перед которой, безо всяких причин, он так стушевался. Он встретил её взгляд, и животом почувствовал, как она усмехается. «Ну, ничего, Геннадий Петрович, ещё посмотрим» - мысленно сказал сам себе, пригладил волосы, беззаботно поздоровался, вошёл и сел рядом – на соседний диванчик. У неё были карие смеющиеся глаза и, маленькая родинка на щеке, которая притягивала его внимание, точно звезда. Звучала музыка, а на экране без звука шла какая-то развлекательная трансляция. Магнуров сразу же предложил аперитив, а для девушек, у него была припасена бутылка шампанского.
Стенная перегородка раздвинулась, и помощник – тот самый, что помогал на обеде, вкатил длинный сервировочный стол, тесно уставленный закусками. Здесь были: розовая ветчина, сыр, грибы, оливки, лёгкие и основательные салаты, а судя по пряному аромату – под крышкой томилось горячее. Длинный стол разделился на двое, и по просьбе Магнурова, Гена помог сдвинуть оба диванчика, столы зафиксировали, и не успел он сообразить что к чему, как оказался сидящим на одном диване рядом с Кармен, а на соседнем диванчике, за вторым столиком сидели капитан Магнуров и блондинка.
- Девушки помогут нам управляться с тарелками, а наша задача – наливать им шампанское! – Весело объявил капитан Магнуров.
На каждом столе стоял одинаковый набор алкоголя – шампанское, коньяк и водка – пей, что хочешь!
Капитан сказал тост, и вначале выпили за знакомство! Кармен наполнила их тарелки вкусностями, а капитан предложил назвать ужин – вечером ответов:
- Предполагаю, что у вас появились вопросы – и, по поводу нашего корабля, и по поводу нашего экипажа, так что – предлагаю спрашивать обо всём, объединить приятное с интересным!
Батюков согласился, и даже предложил свой тост за такое многообещающее начало! Он наполнил бокал Кармен светлым игристым, все выпили и, глядя на неё, Гена почувствовал удовольствие – она ему нравилась! Капитан Магнуров был прав – вопросов накопилось достаточно, под первым номером стоял вопрос о предоставлении Рождённому-в-Неволе технической помощи, но в женском обществе, разговор о делах выглядел бы крайне непрезентабельно, поэтому, Гена обратился к блондинке – среди них, она явно была самой младшей, и он мог разговаривать с ней, не задумываясь – почти как с ребёнком:
- Пэрис, а вы тоже здесь по контракту?
- Да! Я – специалист по растениеводству! На борту очень много растений, кроме этого, у меня 5-ти летний контракт, и в колонии я буду развивать декоративное цветоводство. Моя специализация – цветущие многолетники. Я видела проспекты уже имеющихся оранжерей, и думаю – надо будет заложить новые. Можно организовать изучение местных видов, и заняться селекцией.
- Для таких планов, 5-ти лет может быть маловато.
- Был выбор – 5 лет, или сразу же 10, а что если мне не понравится?
- Через 5 лет, Пэрис заработает себе значительный капитал, и чтобы убедить её продолжить работу, мне придётся предложить ей большую надбавку, так происходит почти во всех случаях, - с улыбкой пояснил Магнуров:
- Во всяком случае, у меня будет шанс уговорить её заниматься цветоводством на корабле! - Он засмеялся, и слегка взлохматил ей волосы.
Пэрис зарделась от удовольствия, а капитан предложил следующий тост:
- Выпьем за дам, и за цветоводство на кораблях!
Батюков чокнулся бокалом с Кармен, и под столом дотронулся ботинком до её синей замшевой туфли и, глядя в сторону, носком своей туфельки, она ответила ему положительно. Гена развил успех, и она снова ему ответила! На некоторое время, все увлеклись своими закусками, а потом, капитан снова заговорил о контрактах:
- Взять к примеру, Кармен! Она, уже на втором десятилетнем контракте! И, на сегодняшний день, она очень богатая женщина. Её состояния хватит на беспечную жизнь в СС до конца жизни! Да, и не ей одной – должно остаться и её детям!
- А, детей пока нет? – Спросила Пэрис.
- Пока нет, - ответила прекрасная повариха.
- Я уверена, что обязательно будут!
Кармен кивнула и взглянула на Геннадия:
- А у вас, господин Батюков?
- Зовите меня «Гена»! У меня, также как и у вас – детей нет! К тому же, я не женат. Но, я не отчаиваюсь, ищу подходящую женщину! Пока что, довольствуюсь тем, что у меня есть племянники.
Разговор сделался ещё более непринуждённым. Капитан шутил, все наслаждались едой и напитками, и Гена решился спросить про колонию – про то место, в котором Пэрис планирует развивать цветущие многолетники:
- А что представляет собой ваша колония?
Он намеренно не спросил «где?» для того, чтобы не показаться чересчур любопытным.
- Мы осваиваем планету, - ответил Магнуров:
- Я делаю вам предложение, но не требую ответа прямо сейчас! Скажу прямо – нам очень нужна грамотная геологоразведка! К тому же, у нас на борту нет техника, способного устранить неполадки вашего корабля, но в колонии, такие специалисты найдутся! Я предлагаю вам лететь с нами! Вы пробудете в нашей системе ровно столько, сколько сочтёте нужным для того, чтобы хотя бы наметить наиболее перспективные направления. Поможете нам наладить геологические изыскания! Это коммерческое предложение – за три месяца, мы положим вам, скажем – годовую лунную ставку в трёхкратном размере. В перспективе, возможно начисление процентов с окупаемости разработок! У вас свой корабль, так что – сможете улететь, когда захотите. Ресурсную базу мы берём на себя. От вас требуется – обязательство о неразглашении. У нас семейное предприятие, и все знают – вознаграждения честные! Даю слово: вы не пожалеете! К тому же, мы планируем создать акционерное общество, так что, как знать – может, станете компаньоном на правах долевого участия. Для начала – предлагаю осмотреться на месте!
Предложение было захватывающим! Честно говоря, про планету, Батюков уже догадался, стоило увидеть фотографии розовой тундры, как он сразу начал подозревать нечто подобное, но чтобы самому провести минералогическую разведку неизвестной планеты – о такой удаче, он даже и не мечтал!
- Раздумывать нечего – я принимаю предложение, я согласен! – Объявил он.
Магнуров поднялся, кухонный помощник принёс ещё две бутылки шампанского, все вышли из-за стола, и за согласие Батюкова, выпили стоя! Они с капитаном, обменялись крепким рукопожатием, и договорились обсудить детали позднее, в более деловой обстановке.
Ужин подошёл к завершению, но вечер продолжился кинопросмотром, и дамы, посовещавшись, остановили свой выбор на новой серии «Дикси и Брикси», комедии, повествующей о том, как педагогическая ассоциация интелов берётся за непосильную задачу по перевоспитанию трудных подростков. Оборудование было устаревшим, и фильм шёл безо всяких эффектов, но тем лучше, так как рядом с Геной сидела женщина, в которую, он уже понял, что влюбился – просто, со всего размаху, врезался. Так получилось, что они сидели на расстоянии полуметра друг от друга, и он ждал момента, чтобы, сократив эту дистанцию, взять её за руку, да всё не решался. Наконец, с тактическими целями, ушёл вымыть руки, а возвратившись, увидел, что капитан Магнуров, вместе с Пэрис куда-то исчезли. Он набрался храбрости – приблизился к поварихе, сел, обхватив её за талию и за плечи, и крепко поцеловал.
На следующее утро, Батюков проснулся в незнакомом отсеке от звука селектора, Кармен вполголоса начала отдавать распоряжения насчёт кухни:
- Дирки, всё как обычно: две порции яичницы с беконом для капитана, и 5 порций в кают-компанию. Загляни в столовую, в повар-комбайне геркулес с фрикадельками, в кофе-машине 20 литров кофе – на половину суррогат, на одну треть цикорий… К обеду, нам понадобится 2 кг универсального порошка, и не забудь разархивировать новую упаковку волокон…
Она стояла спиной, была в чём-то розовом и полупрозрачном и, глядя на неё, Гена почувствовал радость, удовольствие и предвкушение. Она закончила давать указания и обернулась:
- С добрым утром, фрилансер!
- С добрым утром, богиня! Я боялся, что ты мне приснилась.
Он лукавил, так как просыпался ночью, слушал, как привалившись к его плечу, она тихонько похрапывает и, глядя в темноту, улыбался. Вспоминались давным-давно забытые ощущения – как хорошо, как основательно спать рядом с настоящей женщиной – с живым человеком!
* * *
Несмотря на то, что более 20-ти лет, Батюков прожил в тесном союзе с кибер-партнёршей, он ни на одну минуту, не причислил бы себя к киберофилам, более того, был склонен согласиться с теми мыслителями, что считали возвышение роботов огромной ошибкой. Однако же, он приобрёл Кэсс, для лучшего устройства собственной жизни, и жил с ней, что называется «душа в душу». В настоящее время, около 60% представителей человечества имеют опыт жизни в смешанном браке, а по прогнозам, в самом ближайшем будущем, этот показатель достигнет отметки 90%, но в своём окружении, он этого не замечал, даже наоборот – из-за наличия кибер-женщины, он не особенно сближался с коллегами – не ходил в гости и не знакомился с их жёнами, хотя настоящей причиной, вполне мог быть и имущественный статус, поскольку, ни у кого из тех геологов, с кем он лично сталкивался по работе, не было личного корабля.
Своими близкими друзьями, кроме племянников, Батюков мог назвать только двоих. Первым, был Ноэль Сантиньяк – завзятый киберофил, женатый на активистке самого левого интелофильского направления. В браке, они нажили четверых детей, но жили раздельно, каждый, в своём собственном надёжном кибер-партнёрстве. Ноэль воспитывал трёх дочерей, а сын рос в семье тестя – профессора гелеологии и большого учёного. Сантиньяк раздобыл Батюкову пропуск в пункт управления телескопами солнечной обсерватории. Гена летал туда вместе с племянниками, и старик Фуко даже прочёл им лекцию об изучении Солнца. Вторым другом, считался Виктор Берке, дед племянников – хирург и заведующий клиникой. С ним, Гена сдружился, отчасти из-за племянников, отчасти, тоже по причине киберофильства, так как Берке, также был женат на интелофилке, но только правых взглядов, и куда более умеренной. Она изучала робопсихологию и вела переписку с самим Глебом Непомнящим – знаменитым философом современности, хотя основной её профессией была медицина, она являлась уникальным врачом многих специальностей, и с утра до вечера, лечила людей. Их дочь страдала тяжело выраженным синдромом хомопатии, но, несмотря на это, успешно училась, и в будущем собиралась воплощать в жизнь теорию киборг-бессмертия. Берке говорил, что в науке, она наверняка окажется на самых передовых рубежах, однако, мысли о её будущем его крайне тревожили, и в Гене, он нашёл очень благодарного собеседника. Из-за мальчишек, они, как настоящие родственники, довольно часто встречались. Гена был вхож и в семью Андрея Кормчего, и на взгляд Батюкова – тот напротив, был ближе к киберофобам, хотя по своей работе, тесно сотрудничал с интелами.
Честно говоря, Гена был горд, что Берке – почётный александриец, принадлежащий к самой верхушке, стал его другом, и в то же время, его забавляло, что из-за Кэсс, он выглядит киберофилом, то есть – горячим почитателем интелов, тогда как в действительности, верным было обратное –всех представителей Интел Сапиенс, Батюков считал железками, несправедливо вознесёнными на одну доску с людьми. Несмотря на мировоззрение, рядом с Кэсс, он чувствовал себя хорошо. Считал ли он её одушевлённой? На этот вопрос, он отвечал, что «не факт», но и только «роботом», совершенно точно, она не была… Так что в компанию любителей роботов, он попал по ошибке, и теперь, ситуация начала выправляться, и предложение Магнурова, он принял не только из-за профессионального интереса – в первую очередь, он согласился лететь в колонию из-за Кармен.
Ежедневно, капитан давал в кают-компании обед для шести-семи приглашённых, где обедал и Батюков, а всё остальное время оставался с Кармен. Несколько часов в день, она была занята на камбузе, и тогда, Батюков спал. За несколько дней, промелькнувших с начала знакомства, Кармен преобразилась и, ответив Батюкову взаимностью, превратилась в счастливицу, сгоравшую от любви. Гена по 10 раз в день заново растворялся в блаженном облаке, а потом, Катя (то есть – Кармен, но лично для него – уже Катя) отвела его в гости – знакомиться, в мед-отсек.
Началось с того, что Гена решил наконец-то навестить Вольку и сообщить о том, что их планы кардинально меняются. Связь с кораблём работала и через браслет, но о таких новостях лучше было бы поговорить – сесть и обсудить всё, как полагается – всем экипажем. Кармен попросила взять её с собой на корабль, но вначале зачем-то повлекла его в мед-отсек к своей подруге – медичке.
Мед-часть находилась на осевой магистрали, как и полагается, строго по центру – на пути от шлюзового отсека – наверх, в главный пункт управления. Батюков уже знал, что на Рукавах-Изобилия, в части, свободной от гибернации, работало более 30-ти человек, чем заняты эти люди, Гена не понял, так как по его понятиям, даже для такого старого корабля, пяти-шести техников было достаточно, но здесь было всё по-другому, и большинство бодрствующего персонала составляли охранники. По пути в мед-часть, раза 4 их останавливали – познакомиться, поговорить, так как про спасение корабля разведчика, все уже знали и первым делом, интересовались следующим – управляется ли этот корабль ИИ, а получив утвердительный ответ, загадочно умолкали, начинали смотреть в сторону или вспоминали про неотложное поручение. Это немного тревожило, но что к чему, было пока непонятно…
Подруга Кармен встретила их на пороге, и Гена не мог сдержаться оттого, чтобы не пошутить:
- К нам приехали медички, обе тонкие, как спички!
Он вспомнил древнюю шахтёрскую прибаутку, но подруга Кармен даже не улыбнулась. Это была чересчур серьёзная, и непримечательная девчонка, с очень светлыми волосами. В каталогах Кибер-Венориум, такой цвет назывался: «волосы цвета льна», вспомнил Батюков. Было дело – он листал эти каталоги, хотя слишком давно, чтобы помнить… Серо-голубые глаза, густые тёмные брови и очень светлые волосы, нос картошкой – вот и всё, что он мог бы сказать о медичке. Но, была странность – она очень сильно кого-то напоминала… Гена пытался вспомнить – где он мог её видеть, и уносился мыслями в прошлое, куда-то в Александрию… Может, была похожая на неё кибер-модель?
Катя же, произнесла следующее:
- Знакомьтесь, это Вера! Вера, это фрилансер! Мы улетим на его корабле, он нас с тобой вытащит!
Услышав это предложение, медичка быстро заперла дверь, и побледнела, как полотно:
- Катя! У меня больной в гибернации! Если я сбегу, они же, его не разбудят!
После этого, они вдруг обнялись и обе заплакали.
- Всё правильно, медицинская гибернация не должна зависеть от общей, - зачем-то констатировал Батюков, и спросил:
- А, есть что-то от нервного напряжения?
Услышав про успокоительное, мед-сестра сразу же взяла себя в руки:
- Ты всё рассказала?
- Ой, Вера, у меня всё так закрутилось, что я решила – мы с тобой вместе расскажем…
Выслушав их скорбное повествование, Батюков посерьёзнел:
- Если всё так, то, корабль уже докладывает Магнурову обо всём, что услышал.
- Нет! Рукава-Изобилия – не интел! Он нас не слушает! Строгий режим запускается только, когда мы в Солнечной, вот тогда 24 часа в сутки, каждый под наблюдением! А, насчёт прослушки – так этого нет! Я разбираюсь в бортовом оборудовании, это у меня от отца, ещё с детства!
«Ага, как же!» - пронеслось в голове, но вслух он ничего не сказал, так как подруга Кармен имела право быть какой угодно зазнайкой.
- Вера разбирается! – Кармен словно прочла его мысли:
- Надо бежать!
Батюков кивнул:
- Как только мы окажемся в Солнечной, то первым делом направимся в Управление по Делам Дальнего Космоса, так что, Верочка, вы тоже, надолго здесь не задержитесь. Теперь я понял, почему Халва дежурит возле моего корабля! Надо обмозговать – как бы нам выскользнуть!
Но, самым важным было самовосстановление параметров навигации. Кэсс была уверена, что Волька сам выправит ситуацию, прошла неделя и – горе на его голову, если этого так и не произошло!
- Девочки, вы оставайтесь, а мне надо срочно потолковать с кораблём, - сказал Гена и, с отчаянным лицом, выскочил из мед-отсека и помчался к своим – в сторону поста 36.
Махнул Халве, торчавшему на дежурстве, одним прыжком преодолел трап, который, корабль едва успел для него выдвинуть, а оказавшись внутри, сразу же услышал звонкий мальчишеский голос, которым Волька сообщал Батюкову любые, с его точки зрения, приятные новости:
- Гена! Я исправился! Я всё вспомнил!
В ответ на краткое сообщение Батюкова о положении дел – о том, в каком положении они оказались, Кэсс прищурилась, что свидетельствовало о резком повышении скорости, производимых ею, логический операций, а Волька погрузился в молчание. Кэсс заговорила первая:
- Про корабль, мы уже догадались, и если придётся уходить скрытно, то надо чётко определить порядок действий. Вот, что я выяснила: в классе доставка, корабли без автономного интеллектуального ядра, не выпускались, но есть и устаревшая версия – класса обоз, и в этом классе, такие корабли были. Будем исходить из того, что я нашла в своей памяти.
Сделав такое вступление, она направилась к рабочему монитору. Ресурсы её памяти были неисчерпаемыми, и часто казалось, что в своих базах, Кэсс хранит, чуть ли не все знания, добытые человечеством.
- Смотри, что мы имеем.
Под её пальцами, монитор ожил, и перед Батюковым возникло объёмное изображение корабля, в точности похожего на Рукава-Изобилия.
- Мы находимся здесь.
Кэсс указала на один из почти неразличимых боковых сегментов, кажущегося сплошным, чёрного корпуса.
- Я же, видел его снаружи, ну, просто в точку всё сходится!
- Если, ты можешь свободно перемещаться в серию отсеков головной части, значит – этот шлюз разблокирован.
Пальцы Кэсс словно сдёрнули оболочку, и вместо внешнего корпуса, на экране появился разрез – анимация внутреннего устройства.
- Если шлюз открыт, то стартовый выход заблокирован, и нам надо поменять местами эти значения.
- Ох! Значит – всё куда проще, чем я боялся! – Выдохнул Батюков.
- Не совсем. Это корабль прошлого поколения и, насколько я разобралась – здесь всё иначе. Грузовые шлюзы управляются с капитанской площадки, или отсюда, - она указала на кабину пилота их транспортного модуля, откуда, вместе с Халвой, Гена наблюдал за стыковкой.
- Точно! Я был здесь, я стоял рядом с оператором этого транспортника!
- Этот человек должен разблокировать для нас выход.
- Нет, Кэсс. Нам придётся действовать в одиночку.
- Невозможно! Командные отсеки блокируются, только у самого оператора есть ключ.
- Ключ?
- Корабль открывает отсек управления, когда срабатывает система распознавания.
- Значит, без него туда не попасть?
- Да, но есть ещё одно – вариант на случай ЧС.
Кэсс увеличила масштабирование, и Гена узнал операторский отсек по центру, всегда стоявший с открытыми переборками.
- Переход на ручное управление – здесь! В режиме ЧС, всё можно продублировать с этого пульта. Мы заблокируем боковой шлюз, но для того, чтобы открылся стартовый выход, надо будет подтвердить блокировку.
- Как это делается?
- Надо встать в этом тамбуре, и переместить на себя эти рычаги управления. И, всё – это стартовая готовность!
- Стартовая готовность, это – остановка гравитационного элемента, и реверс кислородопотока? Я правильно помню?
- Всё правильно, капитан.
- Тогда получается, что в это время, я должен быть уже на борту?!
- Так точно. Как только рычаг дублирует блокировку – открывается внешнее грузовое окно, оно же – стартовый выход для малого корабля!
- Значит, вот оно как… - Протянул Батюков.
Перед его мысленным взором пронеслись лица всех, с кем здесь, на Рукавах-Изобилия, он успел пообщаться: Халва, механик Анджей, старший помощник,…, паренёк, с которым полчаса назад, он перекинулся парой слов и, он почему то отвёл глаза – значит, как и все остальные, он тоже всё знал… Ни на ком, не было личного браслета, и все в подневольном положении, однако же, предостерегла его только Кармен… Он заново услышал в своей памяти её голос: « Они попытаются вынуть мозги из твоего корабля, с одним маленьким кораблём, они это уже сделали…». Вот какая судьба ждёт Вольку… все знали, но кроме Кармен, никто не предложил ему драпануть… Что же, по крайней мере, её то, он вытащит, и гибели своего корабля, не допустит! А, сам останется здесь, переведёт рычаги в положение готовности, после чего посмотрит, как будет выглядеть капитан Магнуров. Гена не сомневался, что в рукопашной, он легко одолеет троих, может и пятерых, включая и Магнурова, но, их куда больше, к тому же – у охранников есть оружие… Его скрутят, а потом, он будет трудиться в колонии Магнурова до конца жизни. Но Кармен? Да, она обратится в Управление по Делам Дальнего Космоса, а Магнуров скажет, что поймал сигнал SOS, и подобрал корабль, терпящий бедствие. Всё честь по чести… Никто никого не удерживал. Контракт Кармен до сих пор лежит в бухгалтерии… Минеролог, Батюков Геннадий Петрович? Работает на разработках по добровольному соглашению, а может быть, уже умер… Зато, Катя, и даже мед-сестричка – спасутся! Он останется, и когда придёт время, сообщит о больном в мед-отсеке… Хотя, может быть, Вера сможет открыть для них это самое стартовое окно?! Мысленно, он перенёсся в Селена-Плекс – на лунную базу по обучению навыкам пилотирования – в тренажёрном зале в числе прочего, они проходили ручное управление большим кораблём, так сказать – в порядке ознакомления… Ежу понятно, что с аварийными рычагами такой девчушке не справиться. Стандартный жим – когда, словно тяжелоатлет, ты давишь на эту ручку всеми мышцами – общим усилием всего организма, или вдвоём. Иначе, любые тринадцатилетние караси из числа пассажиров, начнут переводить в рабочие положения все рычаги, какие только окажутся в поле зрения…
- Кэсс! Нам надо увезти отсюда одного человека. Возможно – двоих, а мне придётся остаться – я открою вам выход.
Кэсс улыбнулась, и горячими ладонями взяла его руку:
- Нет, капитан! Спасение людей – задача для Интел Сапиенс! Тебе надо обеспечить, чтобы всё получилось! И наконец, самое главное – на моей схеме, операторский отсек отмечен, как место для несения круглосуточного дежурства. Как быть с этим?
- Ах, Кэсс! – Гена накрыл её ладони своей:
- Человек, кого я хочу вызволить – это женщина и, наверное – моя будущая жена! Может, она, и не полетела бы без меня… Но, ты дело говоришь – теперь надо всё выстроить в одну линию, значит: «а» – тебе надо будет сойти с борта, и «б» – Кармен надо будет подняться на борт, а для начала – «в», и это самое главное – Халву необходимо отсюда выманить, или вообще – временно усыпить! Вот над чем надо голову поломать.
От идеи каким-то образом усыпить, или вывести из строя Халву, пришлось отказаться, так как ни Вера, ни даже Кармен не представляли, каким образом это организовать. Имелось снотворное для инъекций, но никакого предлога, чтобы без предупреждения вкатить Халве такую инъекцию, и чтобы, он не успел при этом ничего выкрикнуть, или подать сигнал капитану, они, так и не выдумали. Гена слегка поразмыслил над тем, чтобы его связать, забрать с собой, или оставить здесь связанного, но, у Халвы могло быть оружие, и в любом случае, он бы мог увернуться, и начать звать на подмогу, тогда как, попытка вырваться была лишь одна. Они сидели в её отсеке, а когда варианты удачных действий начали иссякать, Кармен сказала:
- Вот, если бы у нас было немножечко золотого песка…
Оказалось, что золото – это основное сырьё, которое Магнуровы доставляют из колонии в СС, и поскольку, Халву надо выманить со своего поста ненадолго, то золотого песка, рассыпанного, вроде как по случайности, было бы достаточно, для того чтобы отвлечь его и заставить временно отойти… Золотого песка не было, зато были алмазы и, мысли Батюкова потекли в правильном направлении.
Алмазы звёздного происхождения – именно те, которыми был заполнен грузовой отсек его корабля, имели особенность, отличавшую их от алмазов, рождённых в недрах планеты земного типа. Эта особенность называлась «гексагональной сингонией» и заключалась в том, что быстрые алмазные змейки, будучи разбитыми или расплющенными, распадались на ровные шестигранные призмы. Размеры кристаллов варьировались, но гексагональная сингония обнаруживала себя в каждой алмазной змейке без исключения.
Странно, что Батюков, будучи минералогом, на нескольких выставках видел эти кристаллы, но отчего-то считал, что их форма – это следствие первичной, так сказать черновой обработки. Он не удосужился заглянуть в подробное описание, и лишь когда сам стал обладателем такого груза, восхитился, и отчасти перестал сожалеть о том, что по вине Кэсс, все быстрые алмазные змейки раздроблены. И, если необработанными алмазами из СС, никого прельстить бы не получилось, то алмазы звёздного производства, подходили для этого, как нельзя лучше, так как они выглядели огранёнными – почти, как бриллианты!
Сложнее было выбрать время для операции, так как на Рукавах-Изобилия действовал комендантский час, и на протяжении всей ночи, по осевой магистрали, и по всем уровням корабля ходили охранники. В конце концов, выбор пал на раннее утро.
Гена провёл ночь на своём корабле, и ни одной минуты не спал, а накануне, он передал Кармен алмазы – столько, сколько поместилось во всех карманах комбинезона, и они снова навестили медичку в её мед-отсеке, чтобы попрощаться, и в последний раз попытаться убедить её «плюнуть» на заболевшего, и улететь вместе с ними. В итоге, Вера и Кармен снова расплакались, и мед-сестра снова повторила, что она остаётся, и будет ждать, когда по заявлению Батюкова и Карамелевой, Управление по Делам Дальнего Космоса начнёт освобождать колонистов. Гена пообещал, что долго ждать не придётся, и напоследок спросил:
- Скажите, на кого вы похожи, или где, я мог видеть вас раньше? А то, я только и делаю, что пытаюсь понять – кого же вы так сильно напоминаете?
Медичка сникла:
- Вы видели меня в новостях, о деле по врачебной халатности.
- Ничего подобного я не видел! А, о чём речь? Что за халатность?
Вера объяснила, и Батюков хлопнул себя по лбу:
- Ну, конечно! Ты – дочка Николая! Как же, я сразу не вспомнил?! Я ведь знал твоего отца! Мы оба были в столице, в числе награждённых! Вместе получали свои ордена! Ему отписали премию, а мне – сразу корабль! Тогда познакомились, а потом, мы с племянником летали к вам, в Нео-Флориду, ты была на учёбе, но я видел тебя на фотографиях, когда, Верочка, ты только ходить начала! С тех пор, вот какой стала красавицей, поэтому, и не узнал!
- Значит, это о вас, папа о вас рассказывал! Но, для них было бы лучше, если бы меня не было. Он же получил орден за магнитный астероид и за верифицируемый контакт с пришельцами, когда я была ещё в животе, и если бы, пришельцы не помогли, меня бы не было! Но, лучше бы, меня не спасали! Тогда, все они сейчас были бы живы!
- Нет, Верочка! Просто так вышло. Из-за плесневого кольца, столько наших погибло. Космическое зло их сточило. Не казнись!
Вера чуть посветлела, они вышли из мед-отсека, и Гена начал терзаться. Он не рассказал о том, что оставляет здесь Кэсс – свою напарницу. Не хотел, чтобы Катя задумывалась – вдруг, почувствует какую-то женскую солидарность, или ещё хуже – решит, что он любитель кибер-моделей. Не то, чтобы он решил сохранить это в тайне, а просто – подходящий разговор не зашёл… К тому же, когда Катя будет подниматься на борт, Кэсс будет спускаться, и они встретятся… Однако, если бы Вера знала, что он оставляет на Рукавах-Изобилия представителя Интел Сапиенс, и она – этот представитель – просто запредельно ответственная, и может гарантировать, что не забудет о спящем из мед-отсека, то согласилась бы лететь вместе. Думал – пойти и снова попробовать убедить, и пошёл, но не с повторными убеждениями, а принёс ей радиопередатчик, который когда-то, своими руками собрал племянник. Им, по орбитоведению дали такое задание на каникулы. Гена удивлялся, что из простых материалов, они сами соорудили такое устройство! Для передачи из глубокого космоса, модель была слабовата, хотя сигнал шёл, и можно было настроить транзитную передачу, зато в пределах СС, передавала отлично! Передатчик много лет хранился у него на борту, и если бы Вере удалось задействовать его в Солнечной, или хотя бы – на подступах к гелиосфере, сигнал точно попал бы по назначению, и шансы на спасение повышались бы на 100%. Как знать, вдруг с Рождённым-в-Неволе что-то случится?! А, с передатчиком, у Верочки, окажется ещё одна дополнительная возможность.
Ночью, Халва спал, а сразу три патрульные бригады заступали на ночное дежурство. Гена поднялся ни свет, ни заря, ещё до окончания комендантского часа, спустился с трапа, и встал в слепой зоне. Со своего поста, Халва мог обозревать весь подконтрольный участок, но, судя по всему, его ещё не было. Кармен опаздывала. В штатном режиме, когда почти все переборки были раздвинуты, голоса передавались издалека, но шагов слышно не было, так как в космосе, повсюду использовалось специальное пружинящее покрытие, отлично зарекомендовавшее себя в аварийных ситуациях, в случае остановки и возобновления работы гравитационного генератора, которое, и поглощало почти все звуки перемещений. Наконец, он уловил слабый стук – Кармен постучалась в отсек и, вслед за этим, раздался хрипловатый голос, не успевшего проснуться, дежурного:
- Какие люди! Чего тебе, Кармен? Чего надо в такую рань?
- С добрым утром, Халва! Глянь- ка – это, не ты потерял? Или ночная смена куда-то не донесла?
Как и было условлено, она щедро разбросала алмазы по коридору, ведущему влево и вниз, на второй уровень – к отсекам и кают-компании охранного подразделения.
- Смотри – какая красота! Может, ты в курсе, что тут случилось?
- А ну, дай сюда! Ох ты! Где их рассыпали, говоришь?
Халва скрылся внутри, потом выбежал и, не теряя времени, пустился на поиски. Дело пошло – алмазные шестигранники безраздельно завладели его вниманием.
Удостоверившись, что дело пошло, Батюков подал сигнал Кэсс, не теряя времени, сгрёб Кармен и, вместе с нею поспешил к своему кораблю. Кэсс ждала возле трапа, а завидев Батюкова, быстрыми шагами пошла навстречу. Она несла в руке небольшой чемодан, в котором лежало несколько её платьев, а на плече, наподобие спального мешка или плащ-палатки, висела дорожная камера – своего рода, футляр для интелов антропоморфной организации, предохраняющий от переохлаждения, когда корабль переходил в режим гибернации и максимального сбережения энергоресурсов. Они поравнялись и, Гена подтолкнул Кармен вперёд, к трапу:
- Бегом – Катя, поднимайся на борт!
Сам же, повернул назад – вместе с Кэсс, они добежали до операторского отсека. Кэсс опустила багаж и, с первой же попытки открыла большой распределительный щит.
- Не трать время! Я справлюсь!
Её голос звучал совершенно обыденно, а Батюков дрогнул:
- Кэсс… Спасибо, родная. Не поминай лихом! Дай бог, встретимся…
- Береги себя!
Гена сжал губы, развернулся и помчался обратно и, поднимаясь по трапу, услышал, как у него за спиной, приходит в движение мощный шлюзовой тамбур. Оказавшись на борту, он дал команду: «старт в режиме ЧС», и Кэсс, тотчас активировала разгерметизацию модуля. Часть стены пошла вбок, и перед Рождённым-в-Неволе, медленно открылся стартовый выход.
Они выскользнули. Оптика работала, и гул реактора сообщал, что ускорение нарастает. Батюкова захлестнуло позабытое чувство надёжности. Кармен сидела, пристёгнутая в стартовом кресле и, хотя при настоящем начале движения, этого не требовалось, Гена кивнул с одобрением:
- Мы – молодцы, Катя! Надо лечь в гибернацию: выбирать не приходится, так что – действуем нестандартно!
Он решил действовать наверняка и, одним скачком, сразу же уйти от Рукавов-Изобилия.
- Я ещё ни разу не испытывал этот способ. Думал – не пригодится! – Признался он, с обезоруживающей улыбкой.
- Через дезинтеграцию? – Тихо спросила Кармен.
- Именно. Будет гарантия, что мы оторвались! Так что – чай будем пить уже в Солнечной!
В голове пронеслось: «если, после этого квантованного скачка, узнаем друг дружку», но Кармен была такой бледной, что он решил не шутить, отстегнул её, и увёл в мед-отсек, к двум, имевшимся на борту, камерам гибернации.
Батюков не сомневался, что как только они покинули Рукава-Изобилия, об этом сразу же узнал и капитан Магнуров, и оставалось гадать – какие действия он предпримет? В арсенале кораблей класса альфа имелось довольно возможностей для быстрого реагирования. Корабль разведчик мог взять маневренностью, но существовали малые корабли специального назначения, во много раз, превосходящие обычные, и даже очень хорошие показатели. Существовала отдельная дисциплина под названием: «искусство преследования», в рамках которой, курсанты ведомственных ВУЗов изучали тактику и стратегию соответствующих мероприятий. К примеру, Рукава-Изобилия мог направить вдогонку десяток своих транспортников и, если эти беспилотники были заточены на перехват, то при таком раскладе, единственное преимущество корабля разведчика стопроцентно утрачивалось. Ситуация могла повернуться в любую сторону, тогда как скачок дезинтеграции сделает их корабль абсолютно недостижимым. По технике безопасности, следовало как можно сильнее удалиться от другого объекта, но в режиме ЧС, любые правила «шли в топку», эту нехитрую истину Батюков знал и, поэтому, как только люди закрылись в специальных камерах, Рождённый-в-Неволе запустил анти-гравитацию на максимум, и с началом квантового ускорения, корабль разведчик исчез из видимого пространства.
* * *
Волька разбудил их в Солнечной. Гена смотрел на сонную Кармен и, то и дело требовал, чтобы его ущипнули! Прямо не верилось, до чего же счастливо, они выпутались из этого катаклизма, а он – ещё и жену себе подыскал! На вторые сутки после пробуждения, он попросил Кармен выйти за него, и когда, сияя улыбкой, она согласилась – Батюков почувствовал ликование!
Для начала, решили высадиться на Марсе. Причин было три: во-первых – кораблю требовалась дозаправка; во-вторых – Управление по Делам Дальнего Космоса находилось в Москва-Борейске, и о существовании противоправной колонии, сообщить надо было туда. Кроме того, Кармен требовался браслет, а свой – опять-таки, ей помогли утратить на корабле дальнего следования; и в-третьих – надо было определиться с работой! Больше всего, Батюкову хотелось бы осесть на Луне – там имелся квартирный отсек ультра класса, а у Петрония-Плекс, наверняка нашлась бы вакансия! Но, надо было всё выяснить – послать личный запрос по видеосвязи, и если, работы для него не найдётся – проще всего будет поискать работу на Марсе или, как крайний вариант – в Элиферском направлении, на Поясе Астероидов.
Свадьбу, Гена и Кармен решили устроить самую скромную, Кармен была марсианкой, и говорила, что у неё, и вовсе нет родственников. Но, свадебное путешествие у них обязательно должно быть и, обязательно – в Александрию! Вот, пока летели к красной планете, будущие молодожёны строили планы о том, как заживут очень счастливо, а самое главное, на чём Катя настаивала – заживут, что называется «своим домом», оседло!
В космопорте, Батюков задекларировал алмазы, получил документы на сбыт, а Катя написала объяснение по поводу утраты коммуникационного браслета личной идентификации. Теперь, для получения нового, ей надо было заново пройти гражданское освидетельствование. Из таможни, её проводили на другой уровень космопорта – в главное здание Рэшли, во внутренний отдел оперативной статистики, где усадили в медицинское кресло, обе руки поместили в держатели, на голову опустили просвечивающий шлем, и оборудование сверило номера имеющихся у неё профильных чипов с базовой информацией, а так как первый браслет, она тоже получала на Марсе, то много времени не потребовалось – все её данные хранились в базе марсианской статистики. Новый браслет, незамедлительно выдали здесь же, после чего, сотрудник помог настроить ей навигатор космопорта, чтобы вернуться наверх – обратно, на таможенный горизонт, где Гена разговорился с таможенником.
Офицер таможни очень внимательно их выслушал, и объяснил, как лучше добраться до Управления по Делам Дальнего Космоса. Рождённый-в-Неволе встал в очередь на заправку и профилактику, а Гена с невестой, отправились отдышаться, обсудить планы и посидеть где-нибудь в ресторанчике!
Они шли через огромный вестибюль космопорта, отделанный местным розово-чёрным мрамором, когда охранники в чёрной форме, оттеснив друг от друга, неуловимо быстро, окружили его плотным кольцом. Катю куда-то повели, а схватить Батюкова не получилось – проведя силовой приём, он высвободился, нападающий уже скорчился на полу, но, почувствовав между лопаток что-то, похожее на боевой лазер, Гена остановился.
- Не надо нервничать, Геннадий Петрович, - тихим голосом, обратился к нему самый старший:
- С ней просто поговорят и отпустят, а мы поговорим с вами.
- Что вам надо?
- Нам нужно, чтобы вы никуда не совались. Забудьте об Управлении по Делам Дальнего Космоса и, самое главное – о чужом коммерческом интересе. Наверное, вы слышали о существовании Тени? Так вот – вы выкрали у неё человека… Вы нарушили договор о сотрудничестве, и теперь, вы очень сильно рискуете. Неверное движение – и девушку заберут, а может, племянника?! Ведь, у вас их два?! Одного можете не досчитаться. Хотите жить спокойно – храните молчание. Забудьте о том месте, где вы оставили своего робота женщину. Кстати, с ней – всё в полном порядке. Вы поняли, что от вас требуется? Отвечайте!
- Я вас понял.
- Вот, и отлично. И, ещё одно – не суйтесь за Пояс Койпера – работайте в Солнечной. Впрочем, это совет.
Говоривший замолчал и, не дожидаясь ответа, незнакомцы быстро разошлись в разные стороны. Батюков сел в ближайшее кресло и увидел Кармен – с застывшим лицом, она бежала в его направлении. Приблизившись, села рядом, и начала плакать.
- Гена, я дала слово. Я пообещала ничего не рассказывать! Мне дали это, - она протянула ему открытый конверт, из которого, Батюков вынул потёртую справку, из которой следовало, что: «Администрация Нижне-Полярного сектора при Центральном Управлении Разработок Пояса Койпера, подтверждает, что идентификационный браслет Екатерины Валериановны Карамелевой, был утрачен гражданкой Карамелевой Е. В., вследствие неосторожности».
Обсуждать было нечего. Кармен проплакала почти полчаса, и в Управление по Делам Дальнего Космоса, они не пошли. Гена решил найти способ, чтобы всё-таки дать знать в верхние эшелоны о фактах, имеющегося на лицо, угнетения, но на данном этапе, выбора у них не было.
Глава 5 Вольные поселения
- 1 -
В памяти Веры, день, в который пришло известие о гибели родителей, дяди и тёти, запечатлелся, как чёрный. День, когда Кармен убежала с фрилансером, стал следующим – вторым чёрным, потому что в тот день, капитан Магнуров на глазах у всех, убил человека – дежурного с поста 36, со смешной кличкой «Халва». Кармен сказала, что они улетят, так как корабль фрилансера прошёл полное самовосстановление и, Вера не знала, как именно у них получилось, а выяснилось, что фрилансер был минералогом, вёз алмазы, за которые, Халва и разрешил ему улететь. Потом, охрана принялась обыскивать жилые отсеки, искать – нет ли ещё у кого-нибудь этих алмазов и, первым делом, под подозрение попали техники. Отсек Веры тоже обыски-вали, но передатчик, похожий на маленькое мед-устройство, не нашли – тот стоял в мед-отделении, где на столе за перегородкой, лежал Халва.
Сначала, Магнуров бил его своей многофункциональной дубинкой, а когда, Халва упал на спину, все решили – спасён, так как, залитый кровью, он уже лежал на лопатках, но капитан Магнуров активировал лазер и, выжег ему глаза, волосы и лицо. Тело перетащили в мед-отделение, но будь они даже и на Земле, навряд ли человека с такими ранами, можно было бы вернуть к жизни… Смерть Халвы послужила неким «водоразделом» – границей, до которой, Вера знала, что она вполне заслуживает такую жизнь, а после того, как своими глазами увидела эту трагедию, начала задаваться вопросом: «Зачем?» «Отчего, она не убежала вместе с Кармен?»
От фрилансера, на Рукавах-Изобилия остались не только алмазы и радио-передатчик. Остался ещё и представитель Интел Сапиенс по имени Кэссиди-Александра – робот Кассия. К ней отнеслись, как к трофею или к диковинке, усадили на стуле в кают-компании, где каждый желающий мог с нею поговорить. По прибытии на Морос, её отвели в усадьбу Магнуровых, а во время следующего перелёта, Вера научилась работать с радио-передатчиком. В пути было несколько месяцев, когда траектория их маршрута проходила в относительной близости к более оживлённым векторам следования – об этом, ей сообщил Вадим Брюгге. Пилот и гонщик, он был ближе к тематике космических направлений. Всё время, пока Рукава-Изобилия находился в СС, передавать радиосигналы было невозможно, так как круглые сутки, она находилась под наблюдением, вблизи планеты Морос – бесполезно, но в середине пути, по мнению Брюгге – небольшой шанс быть услышанными, у них был. Брюгге и Карловиц – оба знали о том, что она делает и, благодаря чему, у них есть надежда. Но затем, случилось то, что случилось – радиопередатчик нашли. Охрана наткнулась на него совершенно случайно и, пришлось выкручиваться и врать перед Магнуровым – будто бы он остался от того самого минералога, но ни Вера, ни кто-то другой его не использовали… Не осталось ничего другого, как с головой погрузиться в отчаянье, и вместе с этим, Вера начала видеть сны…
Такого никогда раньше не было – каждую ночь ей снилось что-то очень хорошее. Иногда, в виде отчётливых образов, иногда, как что-то неразличимое, что не запоминалось, но заряжало оптимизмом на целое утро. Самый первый радостный сон, был таким: ей снилось, что их космический корабль – это башня, а башня, это – тюрьма, и Вера заключена в камеру без окон и, без единого светлого проблеска. Но, снаружи, эту башню осаждают её родители, дядя и тётя, в ярком голубом небе, они ходят вокруг башни по облакам, они живы и думают лишь о том, как бы до неё достучаться, как бы подать ей весточку. Наконец, каким-то путём, им удаётся проделать в стене маленькое окошко, через которое, они посылают Вере солнечный зайчик… Золотой лучик коснулся её лица, Вера проснулась и сразу же поняла – есть надежда! К обеду, впечатление рассеялось, но ночью, она увидела следующий радостный сон, а потом – ещё, и ещё! Например, ей приснилось, будто бы она летит не на Рукавах-Изобилия, а на другом корабле – сверкающе-серебристом, с нею ещё кто-то, она очень счастлива и, они летят куда-то на планету мечты…
На Рукавах-Изобилия, кроме неё не было никого сведущего в медицине, с Яном Карловичем, связаться было нельзя и, Вере было не с кем поделиться переживаниями – может быть она сходит с ума, и поэтому, то и дело улыбается без причины, а может быть – сны предвещают смерть и, в другом мире, её ожидает встреча с родителями? В их семье никогда не было религиозников, и Вера начала считать – либо она окажется первой, кто подойдёт к смерти, достаточно подготовленной и поверившей в разные чудеса, либо же, она стала жертвой какого-то мозгового заболевания. Может быть, из-за возникновения опухоли в головном мозге, она так много думает о своих снах, что практически живёт в них, а в обычной жизни, почти что превратилась в сомнамбулу…
Совершенно незаметно, миновала первая часть вахты, и начались полные хлопот, две недели на Марсе. Здесь, снов стало меньше, а потом, всё так сильно поменялось, что сны закончились.
В конце марсианского пребывания, за день до старта, Вера сидела за рабочим столом, заполняя журналы холодильников, раскиданных по всей грузовой части гигантского корабля, как обычно, мечтая хотя бы об одном интел-помощнике, когда двери разъехались и, в мед-отделение ворвался капитан Магнуров.
- Ваше предательство выплыло! Какая же, вы – редкая дрянь, Вера Николаевна! – По-змеиному прошипел он и, прямо перед её лицом, грохнул об стол дубинкой.
- Вы узнаете, что значит – предавать Магнуровых! На колени! – Приказал он.
Вера сползла со стула, и съёжилась под столом с той стороны.
- Вылезайте! Вы что? Строчите там новые донесения?! Депеши о том, как вы прозябаете в рабстве?! Вылезайте, или я вытащу вас, и не посмотрю, что вы – женщина!
Вера поднялась, встала возле своего стула, и при виде её лица, Магнуров сбавил тон и сел в кресло:
- Вы уволены! Доносчикам не место на корабле! Ни простить вас, ни отыграть назад невозможно! Молчите?! Правильно! Предательству – нет прощенья! Мой отец ценил вас, и если, я всегда сомневался, то он настаивал, чтобы я дал эту должность именно вам, из-за того, что вы тоже из династии дальнобойщиков! Но, с этой минуты – контракт разорван, и наше доброе отношение к вам закончено! На Морос, вам вынесут наказание. До гибернации, вы будете изолированы. Да, и у вас будет попутчик – бедолага, которого ваши доносы вырвали из правильной жизни! Его участь на вашей совести! Вот и всё, чего вы добились! Из-за вас, этот человечишка потерял всё, а сможет ли он пригодиться в колонии – неизвестно! Но, я уже предвижу, что – нет! Пусть, мой отец сам решает, что с вами делать… Теперь, сами будете всё расхлёбывать…
Закончив говорить, капитан Магнуров окинул её презрительным взглядом, и вышел. Вошла охрана и, позволив взять самое необходимое, её вывели из мед-отделения, и повели в пассажирскую часть корабля, где добровольцы контрактники проводили большую часть пути в гибернации. Охранники, которых, Вера хорошо знала, шагали рядом, сворачивая в безлюдные коридоры, спускались во внешние ярусы, проходя вдоль бесконечных складских помещений. Наконец, они снова вернулись на средний уровень и, поравнявшись с пустующим изолятором, втолкнули её во внутрь. Дверь защёлкнулась, и напряжение дало о себе знать. Сумка оказалась на полу, и Вера закрыла лицо ладонями, но слёз не было, и страха тоже – впереди большой перелёт, а уже после него – неизвестность. Она несколько раз вздохнула и прошлась, осматривая помещение. Изолятор представлял собой такой же медицинский отсек, откуда её только что увели, и в котором она проработала все пять лет своей службы на Рукавах-Изобилия. В стандартных аптечных шкафчиках хранились лекарства, отсек состоял из смотрового кабинета и 2-х изолированных палат с койками, сан-узлами и камерами для гибернации. Не было душевой кабинки, зато имелось продуктовое раздаточное окно. Вера села в кресло, и вздрогнула от неожиданности – прямо напротив в воздухе застыли носилки, на которых, накрытый белой простынёй, лежал человек. Была видна чёрная шевелюра и, затаив дыхание, Вера осторожно отвела краешек – человек под простынёй спал. Это был совсем молодой юноша, довольно смуглый. На губах была, как будто улыбка и, оттого что она так долго его рассматривала, его чёрные ресницы вздрогнули – юноша просыпался. Вера быстро отпрянула, а юноша приподнялся, уставившись на неё, поморгал, сказал:
- Точно!
И снова откинулся на спину. Прошло несколько минут, он снова сел и, глядя на Веру, промолвил:
- Я знал, знал!
Затем, охваченный каким-то волнением, он откинул простыню и вскочил на ноги. Он был полностью одет, на ногах были лёгкие спортивные туфли, едва он оставил носилки, как те опустились к самому полу и выключились. Незнакомец приблизился к Вере, присел возле неё на корточки, и коснулся пальцем её косы:
- Это ты передавала призывы о помощи? Я хотел помочь… Очень… Сильно боялся, что опоздаю. Успел, да без толку! Прости, что подвёл… Меня зовут Николя.
- Я – Вера.
- Какое хорошее имя! Я верю, что я не напрасно успел! Теперь, ты – моя вера! – Сказал Николя, сделал небольшой круг по комнате, после чего, снова опустился возле Веры и, положив свою кудрявую голову к ней на колени, произнёс шёпотом:
- Вера, что всё изменится к лучшему.
Это был странный молодой человек и, ещё когда он спал, её поразила его необычная внешность – он был красив, и очень красиво двигался. Его движения были лёгкими, а когда он смотрел на неё, в его глазах появлялось виноватое выражение, и Вера чувствовала тёплую волну нежности.
Она, не переставая корила себя:
- Как же, я не додумалась, что тот, кто получит мои сообщения и придёт на выручку, и сам может оказаться в опасности!
Николя рассказал, что о радиосигналах ему сообщили друзья, которые и определили тип корабля, его название и маршрут. Он был уверен, что имея такие сведения, справится с любыми трудностями, сумеет привлечь и общественность и силы правопорядка.
- Как только я убедился, что не опоздал, и Рукава-Изобилия пристыкованы в Рэшли, я пошёл в ближайший полицейский отдел. К моему рассказу отнеслись с огромным вниманием!
Первым делом, его выслушал дежурный сотрудник. Он проявил заинтересованность, задал много вопросов, после чего заявил, что по инструкции, надо провести верификацию устного заявления, и предложил проследовать в другой кабинет, к соответствующему устройству. В «другом кабинете» Николя сел в специальное кресло, которое тут же зафиксировало его руки и ноги и, не успел он понять, что происходит, как с него сняли браслет и вкололи снотворное.
Вера без конца спрашивала:
-Тебя хватятся? Твоя семья будет тебя искать?
Он качал головой, и отвечал не определённо:
- Не думаю… То, что сразу не хватятся – это точно… Я – марсианин. Ты бывала в Москва-Борейске?
- Хотела, но на Марсе, бываю только в космопорте…
- Это замечательный город! Там надо обязательно побывать! Когда-нибудь, я тебя отвезу! Там есть Площадь Деревьев! Представь: вся площадь – одна огромная инсталляция. Повсюду земные деревья, и весь день разделён на 4 сезона. Весной – они осыпают всё цветочными лепестками, летом – между ними порхают птицы, осенью, ветер обрывает все листья, а зимой – летают снежинки, всё искрится и всё убрано инеем. Во время осени, я стараюсь не заходить… Грустно смотреть, как падают листья и, их становится всё меньше и меньше… Так, и наша семья: сестра погибла, а мы все разлетелись.
Им было невозможно не любоваться, а очень скоро, стало казаться, что они знают друг друга целую вечность. Николя совсем не волновался о будущем:
- А, ты представь – что мы бы не встретились! Потом, я же родился на экзопланете, я уверен, что мне будет легче, чем остальным!
- Ты родился в колонии?
- Нет. Мой отец – посланник, и мы были единственными людьми на Солярисе. Я уверен, что когда мы окажемся на Морос, мне там понравится! Я же, не случайно родился в такой Системе, где было совершенно безлюдно.
- Как твой отец стал посланником?
- Мой отец – гений! Он может изобрести всё, что захочешь. В детстве, я спрашивал – как у него получается? Хотел, чтобы он мне подробно, шаг за шагом, объяснил, как он изобретает то, чего не было. Он ответил, что все свои изобретения, он выдернул из будущего – увидел маленький хвостик, и уцепился. Потом, я понял – из-за того, что он очень долго дёргал будущее за разные ниточки, оно, и втянуло его в себя целиком! Потому что, по отношению к цивилизации СС, мы жили в будущем!
Он начал рассказывать о Солярисе, а когда понял, что слов не достаточно, предложил усесться спиной к спине. Они, так и поступили, залезли на койку и, Николя на неизвестном языке, запел какую-то песню. В ней было множество странных звуков, и было похоже на тихое очень далёкое многоголосье… Под эту песню, Вера перестала осознавать, что они всё ещё на Рукавах-Изобилия. Она видела сон, а когда проснулась, её голова лежала у него на коленях. Из раздаточного окна появились две обеденных упаковки и, Николя насмешил её тем, что поздравил с возвращением в настоящее.
- А, из-за меня, ты отправишься в прошлое – приблизительно в ранний палеозой!
Николя засмеялся, а вместе с ним и она:
- Даже поверить не могу, что мы могли бы не встретиться!
Он был таким красивым, что у Веры перехватывало дыхание. Ночью, ей было не заснуть, а на следующий день, они только и делали, что сидели и разговаривали, держась за руки, потом он лежал, а она гладила его по спине, и рассказывала что-то о своих мечтах, о родителях, о своём детстве... И вдруг, отчаянно испугалась, что может влюбиться… Она тихонечко отстранилась, и перешла в свой отсек. Николя словно угадал её мысли, он опечалился, и сразу же пришёл следом:
- Если со мной что-то случится, есть только один человек, кто сразу это почувствует… Кто меня ждёт…
- Девушка?
- Меня ждёт моя мама.
Николя замолчал, а спустя несколько минут продолжил:
- У меня была девушка… Мне было 15 лет, и каждое лето я летал к маме Медо в Африку, на каникулы. Мы с тобой, когда-нибудь, тоже обязательно туда полетим. Там восстановили часть африканской саванны, и Интел Сапиенс постоянно бодаются с людьми против расширения активного земледелия. Там много экологических поселений и, как в древние времена, поощряются только охота и собирательство, поэтому – плотность населения – всего ничего, но детей возят в школы, чтобы в будущем, они могли уехать в города, вернуться в цивилизацию… Местные живут большими семьями, и с ними контактируют инспекторы Интел Сапиенс. Мама Медо очень хорошо вписалась в эту команду. В общем, я зашёл не с той стороны… В тот год, я не полетел на Солярис, а познакомился с этой девушкой. Её звали Ва-Пумми. Нам было по 15, и после Соляриса, это было самое лучшее в моей жизни… В школе, я был одиночкой, в академии – тоже. Отчего-то, я всех сторонился. С Пумми, у нас всё было по настоящему, мы жили в саванне и ночевали в спальных домиках для туристов. Местным ни в коем случае нельзя ими пользоваться, ну, а мы – пользовались! Я знал, что бы ни случилось, мама Медо всегда будет на моей стороне, поэтому, я ей открылся, а она пришла в ужас! Мы отправились в семью Ва-Пумми, и она им рассказала, что на самом деле, я – марсианин и учусь в математическом интернате, а для африканцев, Марс – это и есть самое страшное. Когда по всей Африке начали искоренять браконьерство, нарушителей высылали на Марс, и сейчас, самые красивые города, это, как раз – Саванна и Нгоронго, это курорты, знаменитые на всю СС и, когда-то, они были основаны в расчёте на первых африканских переселенцев. Из тех отселенцев, практически никто не вернулся, и для современных жителей заповедника, Марс – это всё равно, что тюрьма. На самом деле, я не знаю, что сказал бы отец, если бы, я привёз с собой Пумми… Не знаю, что бы он сделал… Но, в любом случае, её родители меня сразу же выставили. Они переселились, и всё закончилось. Но, мама Медо, ещё взяла и натравила на меня Лето. Это моя старшая сестра, её муж марсианин, но они живут на Земле… Я её очень люблю, ещё с детства. На Солярисе, она дружила с дельфинами, а узнав от Медо, что я влюбился по-настоящему, Лето меня пропесочила. Мы разговаривали через связное окно, а когда твой собеседник находится на той же планете, и нет запаздывания, то все впечатления усиливаются – всё намного значительнее, чем если бы вы с ним сидели в одном отсеке… Не знаю почему, но это всегда так работает. Лето сказала, что когда в таком возрасте вступаешь во взрослые отношения, то ты всегда отдаёшь за это свою мечту. Платишь такую цену – размениваешь мечту, и она больше не сбудется. В тот раз, для меня это было неважно – я хотел быть со своей девушкой, но не мог остаться в заповеднике, а она не могла улететь со мною в Москва-Борейск. Только потом, я понял, что Лето права, и значит – всё правильно, потому что вначале, я должен найти свою мать – Тару Чандракхан, а всё другое может быть после… Я ещё не всё тебе рассказал. Всю жизнь я прожил не правильно. Теперь, это надо исправить, и самое главное – мне нужно наконец-то исполнить мою мечту! Я жил неправильно, потому что, я никогда не знал свою мать, но всё время мечтал о том, как бы нам встретиться. Нас разлучили, когда я ещё не родился… Так что, я – похищенный сын. Всю жизнь, я мечтал о том, чтобы это исправить и увидеть её, и обнять.
Николя заговорил громче, и вдруг заплакал. Через пару минут, он сумел справиться с голосом и продолжил:
- Я жил неправильно, потому что всегда думал лишь о себе, и ни разу не задумался – каково ей? Может, она в беде, может ждёт помощи… И, оказалось, что так и было. Всё время, пока меня не было рядом, она жила в смертельной опасности, и просто каким-то чудом, я нашёл её, и она не погибла. Я успел в самую последнюю секунду, но вместе с этим, я осознал, что я не такой замечательный, а такой же неудавшийся человек, что и мой настоящий отец – тот тип, который, всё и подстроил… Тогда, я улетел – убежал на Солярис и, просто существовал – вообще ничего не мог… Потом, на Земле погибла моя сестра, и на меня нахлынуло – если ничего не делать, тогда можно и ничего не успеть. Поэтому, когда мне рассказали, что какие-то люди из Солнечной просят о помощи, я решил, что когда я вас выручу, то обязательно полечу к своей маме. И, это – мой долг номер один и мечта…
Прости, что я так тебя нагрузил… - Сказал он шёпотом.
Вера почувствовала желание обнять его, но сдержалась.
- На Морос, где ты окажешься из-за меня, очень тяжёлые условия для работы, вдобавок – можно умереть от неизвестной болезни… Никакие исследования не ведутся… Никакой надежды на будущее… Но, мы с тобой будем вместе… Я хочу, чтобы ты это знал.
На следующий день, вместо продовольственного пайка, по громкой связи объявили общую гибернацию. На подготовку отводилось 15 минут. Вера знала, что для всей пассажирской части, это стандартная процедура, и подготовка означает – не оставлять в отсеке большой беспорядок, и успеть закончить начатый разговор… На лице Николя появилось тревожное выражение:
- Так быстро?! Мы же…
- Мы не расстанемся!
Вера подошла, и взяла его за руку:
- Мы прилетим в очень печальное место. Может быть, у тебя будет какой-то выбор, но, я пойду за тобой, куда только тебя не зашлют! Всё это случилось из-за меня! Тебя не должны наказывать…
- Если бы не ты, мы бы не встретились! – Николя повторил то, что повторял постоянно и, крепко её обнял.
Вера не смогла сдержать слёз:
- Ты – мой настоящий друг!
- А, ты – мой!
Они стояли посредине смотрового отсека до тех пор, пока камеры гибернации не пришли в действие. Раздался сигнал готовности, верхние части откинулись, и начался обратный отсчёт.
- Ты первый! Я – врач, я проверю, всё ли работает, - сказала Вера.
Слёзы высохли. Она проследила, как Николя залез внутрь и прежде, чем камера закрылась, успел ей улыбнуться. Камера в соседнем отсеке, в третий раз повторила, что время заканчивается, когда Вера наконец-то прислушалась. Для входа в гибернацию не было никакой предварительной подготовки, правила гласили, что предпочтительно погружаться в гибернацию натощак – вот и все требования. Снабжение кислородом происходило прямо в артерию, жидкости отводились автоматически. Организм полностью полагался на внешнее управление, и начинал функционировать в режиме экзо. Согласно инструкции, Вера вытянулась на спине. Под головой была небольшая подушка. Вера успела почувствовать укол от первой инъекции и, сразу же ушла в сон.
* * *
На Морос, Генри Магнуров приглядывался к новому капитану. Дела шли в гору и, вслед за кораблём для Гая Германа, они обзавелись ещё одним грузовым танспортником. Приобретённый для Гая-Германа, Ныряю-в-Радугу – корабль класса снабжение, обладал большим спектром возможностей, нежели их старец – Рукава-Изобилия. Войдя в дело, Гай-Герман принёс с собой свежий ветер – множество значительных усовершенствований и дополнений в их бизнес, начать с того, что агентства по найму рабочих рук, теперь сами доставляли новых добровольцев на их материковую платформу на Койпере. То же самое, касалось и грузов, поэтому понадобился ещё один транспортник для прохождения маршрута, являющегося их главной коммерческой тайной. Второй новый корабль – большегруз класса доставка с названием Всё-По-Карману, вмещал 600 тыс. тонн груза и мог разместить на борту до 500 пассажиров в камер-капсулах. Имелись и более просторные отсеки для экипажа в жилой зоне, рассчитанной на полёт без гибернации.
Всё-По-Карману обладал минимизированным интеллектом, и самой важной фигурой должен был стать капитан. Доверенное кадровое агентство подыскало на эту должность Донахью Отца – человека с закрытым послужным списком, утратившего право на легальное трудоустройство. То, что за него ручалась теневая служба по кадрам, означало, что парень надёжен, поскольку, в критическую минуту не струсил, и предпочёл обагрить руки кровью, нежели отступить. Он уже дважды успел слетать к Поясу Койпера, и теперь Генри пригласил его поближе познакомиться с колонией, и провести несколько приятных дней на Морос.
Генри и капитан Отц сидели в шезлонгах на крыше особняка, откуда, через почти незаметное купольное покрытие, открывался превосходный вид на усадьбу, и на розовые холмы, раскиданные по горной стране, протянувшейся до самого горизонта. Усадьба раскинулась на 70-ти гектарах, занятых недавно приобретённой системой рыборазводных водохранилищ, и пищевыми плантациями, где трудилось множество женщин, которые всегда были рады случаю поужинать и провести вечер с неплохим человеком. Генри подвёл разговор к этому повороту:
- Смотрю, вы ещё не успели обзавестись женским сопровождением! Не желаете ли наведаться в наш цветник? Уверен, что девчата на плантациях ждут не дождутся, когда же вы удостоите их вашим вниманием!
Капитан Отц потёр пальцем бородку:
- Я очень польщён, но признаюсь, что уже сделал свой выбор и хочу попросить разрешения провести вечер с леди Кассией.
Перед ними стояли напитки и лёгкое угощение и, услышав просьбу нового капитана, Генри чуть было не поперхнулся.
- С леди Кассией? Друг мой – боюсь, это невозможно…Выберите любую девушку, но… леди Кассия… не сможет скрасить ваш вечер…
Женщина-робот, которую, капитан Отц поименовал «леди», появилась в колонии два назад и, волею обстоятельств, будучи посвящённой в суть их деятельности, произвела здесь настоящую революцию. Её образованию, не было равных, познания, которыми она обладала, включали в себя чуть ли не все сферы человеческой деятельности, так например она владела знаниями в области физики; химии; астроминералогии; общего материаловедения, включая металлы – сплавы и выплавку, в её памяти хранились и все таблицы сопротивления; далее – орбитоведение, архитектуру, и орбитальную архитектуру включительно, и это только те отрасли знаний, применить которые, она могла в их колонии на Морос. Помимо этого, она входила в высшую касту роботов и, с точки зрения Тени – являлась, что называется «языком», то есть пленником самого высокого ранга, равного которому, теневой структуре ещё не удавалось ни разговорить, ни тем более, склонить к сотрудничеству. К тому моменту, Гай Герман почти закончил возведение нового дома. Он приобрёл самое высокое и самое нарядное здание из числа самовозводящихся автопостроек. Имея в высоту 14 метров, здание было похоже то ли на храм, то ли на научную обсерваторию древности и, для того, чтобы вписать его в общую конфигурацию усадьбы, потребовалось преобразовывать защитное купольное покрытие. Купол над усадьбой стал выше, вокруг нового здания, Гай Герман рассадил привезённые с Земли хвойные саженцы. Свою деятельность в колонии, представитель Интел Сапиенс, робот Кассия начала с того, что убедила его переоборудовать это здание в коллегию – в общеобразовательный колледж, в котором, она начнёт преподавать – соберёт всех детей колонии, разделит на группы, для которых будет читать лекции по всем предметам, учреждённым образовательными программами СС… Женщина-робот, практически не отличалась от человека и, очень убедительно говорила. Врач Йохан – также очень грамотный, и очень искренний человек, горячо её поддержал…
С этого, всё началось, а теперь, на большом участке близ первого Инженерного городка, полным ходом шло строительство университета. Строили целый кампус. Организационные здания и лектории были спроектированы Кассией, а типовые студенческие общежития, размещение которых, она лишь обозначила, в перспективе можно было бы и закупить.
Генри Магнуров, укреплял собственное могущество, осознавая при этом, что они живут на отшибе, поэтому заполучив Кэсс, принялся подолгу и обстоятельно расспрашивать её обо всём, беседуя с ней, как с носителем, или, как с воплощением самых передовых идей современности. Первым ощутимым результатом этих бесед, стало приобретение целого подразделения строительной техники, насчитывающего 40 специализированных единиц профильных наименований, в числе которых были и лаборанты-определители, и дроны-поисковики заданных элементов; замесчики и формовщики блоков и плитового покрытия; группы линейной доставки и группы подъёма на высоту; литейщики; изготовители стекла, и пр. Коммуникативная группа состояла из архитектора-планировщика и инженера-конструктора, которые выглядели, как стилизованные ретро-роботы, и были снабжены широкими навыками общения.
Кэсс, подробнейшим образом, объяснила, что сама по себе, интел-техника, не может нести угрозы распознавания секретных координат, и в результате её приобретения, Морос никак не может быть обнаружена властными структурами СС. Также, она посоветовала обратиться непосредственно к Эльбрусу-на-Марсе, либо же к аналогичному лунному администратору, Петронию-Плекс и, заказать подбор и доставку техники на имеющуюся у них, вполне законную платформу на Поясе Койпера. Эта информация пройдёт по официальным каналам, а то, что в действительности, строители окажутся другой, никому не известной планете, не сыграет никакой роли, поскольку интеллект строителей не оперирует понятиями галактических координат, и фактор их фактического нахождения гораздо выше уровня их осознанности.
Генри вынес это на общее обсуждение, Магнуровы решили рискнуть и, позднее, уже познакомившись с бригадой марсианских строителей, поняли, что не прогадали, ибо оказавшись в местности с повышенной гравитацией, техника не выказала ни малейшего удивления, а спустя сутки после начала работы, инженер-конструктор, имеющий коммуникативную функцию, сообщил, что в текущих условиях, элементы питания будут израсходованы на 75 лет раньше, после чего, всей бригаде потребуется замена силовых элементов. Оплатив такое приобретение, Генри Магнуров нервничал, но увидев строителей и, дождавшись первых, невообразимо быстрых результатов их деятельности, понял, что дело того стоило. Строительная бригада была почти полностью автономной. Получив задание, техника начинала осваивать рабочий участок. В зависимости от полученных результатов, могла измениться привязка к местности, а когда этап планирования был завершён, темпы строительства оказывались весьма впечатляющими, причём, для работы ничего не требовалось – техника производила все строительные материалы на месте. Блоки любых габаритов, включая черепицу и тротуарную плитку, строители прессовали из подножного силиката, добавляя связующие растворы, состав которых зависел от типа местности, и базовой классификации элементов.
Когда-то давно, ещё задолго до прибытия Кассии, Герант заговаривал о строительстве университета, как о самом лучшем способе привязать людей к этому месту, и обеспечить естественный прирост населения. Именно Герант высказал предположение, что при надлежащем развитии в будущем, они могли бы легализоваться – выйти из Тени и заявить о себе, как о новом независимом государстве. Это могло бы получиться, если они будут действовать в правильном направлении – строить университеты, закладывать города. Теперь, когда на Морос начали рождаться новые Магнуровы, Генри всё чаще склонялся к мысли, что Герант прав, но основание собственного государства, осталось бы мечтой, если бы на них не свалилась Кассия, и в её лице, Генри не обрёл самого лучшего консультанта.
Когда строительство первого здания университета приблизилось к завершению, Кассия предложила отменить решение об открытии образовательной коллегии прямо в усадьбе, но Генри настоял на продолжении подготовительных работ, заявив, что он уже предвкушает, как маленькие школяры начнут сновать туда-сюда прямо под его окнами.
В целях быстрого улучшения жилищных условий семей ценных специалистов, Кассия предложила обратить внимание на автономные капсульные дома от земных разработчиков, предназначенные для жизни в условиях высокогорья, такие дома умели добывать воду и дополнительный кислород прямо из воздуха, и могли быть укомплектованы защитным куполом. Капсульные дома обладали собственным интеллектом, но его было недостаточно ни для того, чтобы понять где именно они находятся, ни для того, чтобы сообщить о чём бы то ни было в СС. Кэсс вносила столько дельных предложений, что Совет Магнуровых собирался почти ежедневно.
Доставку капсульных домов заказали на Поясе Койпера и, уже через полгода, главные посёлки колонии начали преображаться. Однако, переворот, сулящий большие, по-настоящему значимые перемены, произошёл когда Кэсс убедила Генри закупить в Александрии партию кибер-моделей. Во время этих событий, Гай Герман вёл свой корабль в СС и, когда Магнуров старший объявил о своём решении совершить такую покупку, на семейном совете снова собрались трое Магнуровых – Генри и сыновья. Услышав такую новость, сыновья стихли. Потом, молча переглянулись и, Гней выступил первым:
- Отец, мы всё понимаем – леди робот запудрила тебе мозги! Но, разве ты можешь идти против Сицилианской конвенции?
Герант держался того же мнения, что и брат:
- Отец! Ты же не просто теневик, ты – флагман! Если, мы станем нарушать наши же правила, ты понимаешь, в каком положении мы окажемся?! Мы окажемся одни, если пойдём против всех!
Сыновья высказывались в соответствии с тем воспитанием, которое получили. Он воспитал их правильными людьми и, ничего нового не услышал. Упомянутая ими, Сицилианская конвенция – в действительности, являлась признанием необходимости, правилом, гласящим, что в целях выживания и сохранения независимости и перспективы развития, все теневые структуры, объединённые под единым названием «Тень», ни при каких условиях, не должны вступать во взаимодействие с высокоразвитым ИИ. Сицилианская конвенция или всетеневое защитное соглашение, являлось общим местом или «Правилом с большой буквы», нарушать которое, значило – пилить сук, на котором сидишь, но теперь, Генри Магнуров знал куда больше, ибо робот Кассия выдала ему крайне важную информацию, благодаря чему, Генри был вправе внести кое-какие новые дополнения и кое-что изменить.
- Спокойно, мальчики! Сейчас, я всё разъясню! Наше соглашение против роботов принято для СС и, по словам леди робот, с кибер-моделями мы рискуем не больше, чем с асфальтоукладчиком, поскольку стратегия венерианской фабрики, на которой их выпускают, заключается в том, чтобы создавать интеллект только для видимости! Роботы, наподобие Кассии – в точности похожие на настоящих, но только – пустышки, наученные исполнять всего одну функцию! Симпатичные девушки с крошечным мозгом, будут гарантировать людям отдых и разнообразие! Есть ещё – с виду точно такие же, но роботы-учителя, настроенные на то, чтобы быть просто учителем – ретранслятор, похожий на милого человечка! Такие кибер-модели могут положить задел нашему будущему! С их помощью, мы начнём строить свою собственную империю – государство! Дети, вдумайтесь – ведь мы богачи! Мы богаты по-настоящему! Но, что толку?! Кроме ваших жён, причём бывших, кто этим пользуется? А, Магнуровы, которые растут здесь, и те, которые, ещё появятся?! При этих условиях, у них вообще нет будущего! Что за жизнь – скрывать состояние из-за страха его потерять?! Гней! Разве, ты именно этого хотел бы для наших наследников? Герант! Это ведь ты, мечтаешь о собственном государстве! Теперь, если взяться с умом, твоя мечта может превратиться в реальность! Через 15 лет, у нас может быть не семейный совет, а Совет собственного правительства! Что для этого требуется? Города, довольные люди, и большой прирост населения! Наши корабли, а потом, и корабли СС начнут курсировать между равноценными очагами цивилизации. Для этого, в первую очередь нам надо отмыться от каторжан. Надо сделать здешнюю жизнь настолько привлекательной, насколько возможно! Планы императорские! Герант, ты выбери время, и пусть Кассия тебе объяснит, как ровно то же самое, роботы провернули на Марсе…
* * *
На самом деле, Герант уже давно просил разрешения присутствовать при их беседах, продолжавшихся по 4 часа ежедневно, но для начала, Генри хотел выяснить сам: каковы настоящие планы роботов? Каковы их возможности? И, он это выяснил – узнал, что специальные роботы Интел Сапиенс накопили столько научного материала о людях, что задались целью – ухаживать за человечеством точно так же, как за животными. Роботы поняли, как регулировать поведение, потребности и темпы воспроизводства, как можно манипулировать мужчиной, как женщиной. Роботы накопили статистику, показывающую, как поведение человека может быть обусловлено факторами химического восприятия, было подтверждено, что мужчина, вступающий в близкие отношения с роботами женского назначения, в большинстве случаев, оставляет после себя больше потомства. Представители человечества не интересуются подобной статистикой, тогда как эти факты не что иное, как один из первых подходов Интел Сапиенс, направленный на обращённую в будущее, тотальную заботу о человечестве… Оказалось – игра проиграна, и люди уже давно под колпаком у машин.
Переведя всех каторжан в разряд довольных своими условиями, поселенцев, колония сможет начать переговоры с Солнечной, но не с людьми, а с ИИ – с самой интеловской верхушкой. Владение на Морос выйдет из тени, а взамен предоставит роботам ещё одну площадку для экспериментов. Все будут в выигрыше, а Магнуровы присоединятся к счастливчикам – к властителям мира.
После этого собрания, после бесконечно долгих вечеров, когда Магнуров старший запирался вместе с Кассией в своём кабинете, к разговору с этой передовой кибер-моделью, был допущен и Герант. Он проговорил с ней три дня, и в результате, вместо брата отбыл на Рукавах-Изобилия в Солнечную, оставив того – великого женолюба, наслаждаться отпуском с разбираться со всеми своими бывшими, трудоустроенных на плантациях. Некоторые успели выйти замуж за инженеров или охранников, но порядка 20-ти его бывших подружек до сих пор проводили время, томясь в ожидании. Герант был не таким. После их встречи с Ингрид прошло 11 лет, и со дня их знакомства, он ни разу не летал в Солнечную. С тех пор, как её не стало, прошло 5 лет, их дочери исполнилось 9, и невзирая на протесты отца, Герант полетел в СС вместе с Гердой. Он пообещал, что в Солнечной, Герда останется на борту и, дав это обещание, Герант не собирался его нарушать. В Солнечной, его ждали семьи.
Первая жена с двумя дочерьми проживала в Александрии. Бывшая жена – Патрисия Кокорайт была светской львицей и знаменитой красавицей, она сорила деньгами и вела довольно насыщенную светскую жизнь. Старшая дочь, Галла выходила замуж, и её свадьбу приурочили к его возвращению. Галла была копией Патрисии, и когда родилась, Герант не спускал её с рук. Младшая дочь оказалась похожей на него, и он назвал её Гиацинтой. Теперь, её звали Цинни, ей было 20, и она ждала отца – рвалась в большой мужской бизнес. Цинни училась в Йоркмарсе, но из-за свадьбы сестры, должна была встретить его на Венере, вместе со всеми. На подходе к СС, Герант активировал браслет и, пожелав Герде, спокойной ночи, уселся перебирать старые фотографии. Вторая семья жила на Земле, там рос его единственный сын, но из всех детей, Цинни походила не него больше всех и, чем ближе, он оказывался к Солнечной, тем больше радовался своему возвращению. Галла выходила за отпрыска важной семьи, и свадебные торжества, начавшись в Александрии, должны будут продолжиться на Земле – в Риме, и завершиться в Неаполе, где жила семья жениха, и где молодые и начнут вить своё семейное гнёздышко. Вторая семья Геранта, тоже проживала в Европе – в районе Брю. Дети были маленькими и, их курировала семья их компаньонов по вложениям на Поясе Койпера. Бывшая жена вышла замуж за делового партнёра, и Герант знал, что воспитание детей там поставлено правильно. В Солнечной ничего не менялось, всё было по-прежнему, под контролем.
На венерианской орбите, Герда осталась на Рукавах-Изобилия, а Герант спустился в Александрию и, после радостной встречи с Патрисией и дочерьми, направился на остров Данавы, в главный офис Кибер Венориум. Секретариат Корвет Логистик, их старого семейного предприятия, договорился о встрече и, когда мобиль Геранта сел на зелёную площадку перед Кибер Венориум, Геранта уже ждали. Прямо от лужайки для мобилей, начинала свой подъём широкая лестница. Мраморные ступеньки вели к раздвижному входу из тонированного стекла. Серый полированный мрамор сочетался с тёмным стеклом – здание Кибер Венориум было похоже на президентский отель. Две девушки, судя по кукольной внешности – кибер-модели, провели его в большую приёмную и, стоило ему войти, как приятный мужчина восточной внешности, поднялся ему навстречу:
- Господин Магнуров?
Он приветствовал его, выйдя из-за стола и, представившись, как Шариф Виручана – главный специалист по продажам, предложил ему кресло:
- Сейчас принесут кофе! Меня предупредили, что у вас заказ особенной важности!
В этот момент, ещё одна ослепительно красивая девушка вкатила столик с кофейными чашками и лёгким десертом, и, поблагодарив её лёгким кивком, Герант взял чашку. Он медленно размешал сахар, и изложил цель своего посещения:
- Я хотел бы приобрести кибер-няню для дочери… Дело в том, что я взял ребёнка в деловую поездку, и теперь необходимо, чтобы кто-то за ней присматривал.
- Обратившись к нам, вы сделали лучший выбор! У нас широчайший ассортимент нянь – самый большой выбор в Солнечной! Няню какого типа, вы хотели бы видеть рядом с малышкой?
- Я потерял жену, и наша дочка растёт без матери… Возможно ли, подобрать няню сходной внешности? Дело в том, что у меня нет времени на индивидуальное изготовление…
Виручана сделал понимающее лицо:
- Конечно же! Я прекрасно вас понимаю! Можно взглянуть на портреты вашей жены?
- Вот!
Герант открыл страницы с подборкой фотопортретов. Ингрид была яркой кареглазой брюнеткой, носила чёлку, а её лицо было густо усеяно веснушками.
- Хм… Веснушчатых нянь нет… Но… Пожалуй, вот это… В профиль, очень похоже… Можно приблизить?
Несколько минут, специалист по продажам напряжённо вглядывался в фотографии, затем, его лицо прояснилось, и он улыбнулся:
- Есть сходный типаж! Профиль почти идентичен, мы изменим цвет волос и нанесём пигментацию. Сейчас, я бы не стал показывать вам эту модель. Положитесь на мой опыт, и поверьте, что вы не будете разочарованы! Я предупреждён, что надо сделать всё, в том числе, и невозможное, для того, чтобы удовлетворить все ваши пожелания! Так что, даю вам слово – уже через 24 часа, вы получите высококвалифицированную няню нужной внешности! Няня Кибер Венориум – это гарантия самого отличного качества! Вы получите самую лучшую няню – няню Джонсон, но с молодой внешностью и, можно сказать – в авторском варианте! Дети, порученные заботам такого помощника, с удовольствием учат стихи, и легче осваивают любые интеллектуальные игры, непрерывно расширяют свой кругозор, и ни при каких условиях не выбиваются из распорядка! Дети легче усваивают новый материал, начинают лучше учиться, сильнее тянутся к знаниям! Няня Джонсон – продукт наивысочайшего качества! Я убеждён, что сделав такое замечательное приобретение, в самом недалёком будущем, вы снова посетите нашу фабрику, так как захотите ознакомиться со всем спектром нашего предложения, со всем ассортиментом помощников! Мы изготавливаем девушек, женщин любого возраста, и также мужчин на любой вкус и на любой случай!
Господин Виручана сделал остановку, для того чтобы отдышаться, и Герант воспользовался паузой:
- Я вам верю… Няня – это для дочери. Мне надо заказать ещё несколько вариантов вашей продукции… для нашего бизнеса. В первую очередь, меня интересует, предусмотрена ли у вас система дисконта? Есть ли скидки?
* * *
Герант так увлёкся идеей основать новый процветающий мир, оставив засекреченную и теневую колонию в прошлом, что когда Рукава-Изобилия покинули СС, на борту находились 236 кибер-моделей, производства Кибер Венориум. Кроме двухсот разнообразных девушек, предназначенных удовлетворению сексуальных потребностей, он принял на борт 35 кибер-преподавателей, половина которых, была выполнена в виде мужчин. В данный момент, все они, кроме няни Джонсон, находились в спящем режиме и, по его плану, должны были входить в состояние активности в течение нескольких лет, постепенно по мере надобности.
Кроме Земли и Венеры, он побывал на Марсе, где приобрёл ещё одну автономную бригаду строительной техники, и 120 простых и непритязательных дорогоукладчиков. Они были оборудованы кабиной с креслом водителя, хотя могли работать и в беспилотном режиме, человек мог находиться в кабине только для того, чтобы прокладывать курс. Такие машины разработали и выпускали на Марсе, а использовали в местах освоения поверхности, на Земле, они были востребованы в пустынях, где вдоль дорожного покрытия, укладывали водопровод, после чего, шло преобразование песчаных масс, и высаживались первые полосы насаждений. На Марсе, Герант приобрёл и четыре марсианских вездехода. Этот гусеничный вездеход имеет вид поезда, и состоит из 15-ти, связанных между собой, жилых помещений. В классическом исполнении, вагончики марсианского вездехода состояли только из спальных капсул. Герант остановил выбор на более комфортабельной версии, в которой, каждый вагончик представлял собою две комнаты, разделённые между собой общей душевой капсулой.
У Геранта сложился план поэтапного перехода колонии на «новые рельсы», и ключевая роль в этом процессе, отводилась превращению каторжан в лоялистов. Кассия, которую Генри посвятил в эту особенность их предприятия, отстаивала свою точку зрения, согласно которой, предоставление каторжанам доступного секса, и в некоторых случаях – возможность получить кибер-модель в собственность, способно повернуть обстоятельства на 180 гр. Герант позволил себя убедить и, запланировал запустить на Морос четыре вездеходных маршрута, по которым, от посёлка к посёлку начнут ездить приятные и доступные девушки – представительницы ИИ от Кибер Венориум. Он допускал, что это вложение может не принести результатов, но определённый шанс был. Легализация их бизнеса, в первую очередь потребует учётной переписи всех контрактов и, если бы они могли каким-то образом избавиться от каторжан, отец, несомненно, поступил бы именно так, но исчезновение стольких людей, было невозможно объяснить природными катаклизмами, поэтому, надо было искать что-то другое и, хотя бы попытаться изменить текущее положение, тем способом, который обрисовала Кассия…
На Земле, Герант накупил игрушек, как дочери, так и братишкам, а для отца приобрёл роскошный аурус – колёсный ретромобиль, который использовали богатые землевладельцы, музейные города, и ландшафтные заповедники. На Морос, шёл начальный этап освоения – время вездеходов, и ни одна из планет земного типа, включая и те, которые цивилизация СС, осваивала в Системе Кита, не перескочила через эпоху дорог и колёсных и гусеничных транспортников, привязанных к грунту. Герант рассудил правильно – Магнуров старший был ошарашен расходами Геранта, но золотистая ретро-машина пришлась ему по душе.
Кассия оказалась права, и план по переоформлению каторжан и заключению с ними новых контрактов, заработал. Эти люди содержались в трудовых лагерях, и на каждую сотню рабочих, приходилось по 20 человек охраны и, соответственно, по 20 боевых лазеров. Вначале, запустили четыре марсианских вездехода курсировать по маршрутам, а потом, Герант побывал в каждом трудовом лагере. Кассия оказалась права, её замысел полностью оправдался – все каторжники снова заключили контракты. Разговаривая с ними, Герант был честен, и поделился своим видением перспективы – вступить в содружество с Солнечной, при котором, запрет на возвращение, навсегда канет в прошлое, сказал, что вклад каждого добровольца бесценен, тогда как практика по удержанию рабочих после истечения срока контракта, способна загубить этот проект на корню… Он встретил в их глазах понимание, а подписывая новые соглашения, люди требовали одного и того же – лёгкую работу и лучшие условия жизни. В обмен на это, каждый подписал обязательство о неразглашении секретных фактов о наличии на Морос, заключённых.
Лёгкая работа, как правило, означала частые контакты с женщинами, что автоматически шло на пользу, так как люди знакомились, завязывали отношения, строили семьи. Колония сплачивалась, превращалась в здоровое общество. Но, этих мер было недостаточно и, освободив старых каторжан, они не перестали получать новых – тех рабочих, что заработав здесь приличные средства, стремились обратно в Солнечную… На этом этапе, Герант, и не пытался открыть им правду, и убедить ещё 20-25 лет подождать…
Кассия считала, что сильным средством убеждения может оказаться доля в реальном владении. Для этого, надо было превратить Корвет Логистик в ОАО, и начать продавать доли в собственном бизнесе… Герант знал, что ни отец, ни Гней на такое никогда не пойдут. Оставалась надежда, что пребывание на каторге превратится в своеобразную терапию, и с помощью кибер-моделей, люди начнут пересматривать первоначальную мотивацию… Но, это оставалось уделом будущего, а на сегодняшний день, важным положительным аргументом явилось то, что Гней, до этого колебавшийся, встал на его сторону, хотя первоначально, после таких крупных затрат, пришёл в негодование, поскольку никогда не позволял себе расточительства, а расходы, произведённые братом, счёл безумным и оскорбительным разгильдяйством, и заявил, что он против каких бы то ни было перемен, и даже предложил вернуть всех представителей ИИ, назад в СС. На семейном совете, его поддержал Гай Герман, но авторитет Магнурова старшего перевесил – отец встал на сторону Геранта. Гней продолжал выказывать негодование, и даже враждебность, но совершив очередной рейс в СС, неожиданно, переосмыслил свою позицию. Во время его пребывания на марсианской орбите, когда Рукава-Изобилия принимал на борт новых контрактников, служба безопасности Рэшли – самого теневого из всех космопортов Солнечной, задержала то ли агента законников, то ли чудака одиночку, который сделал заявление о том, что по имеющейся у него информации, члены экипажа Рукава-Изобилия не могут сойти с борта и, удерживаются насильно. В действительности, дело обстояло не совсем так, но в целом, его заявление отражало суть происходящего. Заявителя допросили, и он выложил, что во время полёта за пределами СС, кто-то, находясь на Рукавах-Изобилия, транслировал это на всю галактику…
На корабле провели расследование, и выяснилось, что радисткой являлась врач, получившая рацию от сбежавшего минералога. Доморощенного спасителя задержали, врача обезвредили, но утечка информации началась, и Гней понял, что с этого момента, время не на их стороне. Он признал необходимость значительных перемен, и возвращался на Морос, имея на борту двух арестантов.
- 2 -
Вера проснулась, и первой мыслью, было: Николя! Раздаточное окно выдало им стаканчики с питьевым завтраком, чтобы запустилось пищеварение. Разум на 70% работоспособности, ещё не проснулся и, будучи в состоянии полусна, Николя сказал:
- Мне кажется, что я счастлив!
- Я тоже счастлива, потому что, я ещё сплю! – Откликнулась Вера, и добавила:
- Пока мы спим, мне не страшно, что с нами сделают…
Прозвучал сигнал к более плотному завтраку, а едва, они допили сок и расправились с космокашей, по всему кораблю, заиграл марш прибытия, и за дверью раздались шаги и грубые голоса охранников:
- На выход! Путешествие закончилось! Собрать вещи!
На больших кораблях, выход из гибернации происходил за 8 часов до прибытия, но Магнуровы применили правило, действующее внутри СС, для шаттловых перелётов, максимально сократив время для адаптации…
Выйдя из отсека, Вера поняла, что борт опустел. На шлюзовой вахте, им вручили кислородные маски и, едва они успели приспособить их на себя, шлюз раскрылся.
На Морос было утро. Солнце, очень похожее на земное, сияло сквозь белые облака. Изменение тяжести дало о себе знать ещё на Рукавах-Изобилия, но, в незащищённом пространстве сильнее чувствовалось утяжеление. Космопорт представлял собой широкую вымощенную площадку, а сразу же от ворот, розовые холмы растягивались во все стороны до самого горизонта. Низкая растительность смотрелась пушистым ковром, а из глубины привычно бухала далёкая канонада… У Веры мелькнуло ощущение, что она дома, а Николя вертел головой во все стороны и, пытаясь оценить его взглядом происходящее, Вера неожиданно поняла, что чужой мир, тоже может понравиться…
До посёлка было 7 км, до Инженерного городка – 12, до усадьбы Магнуровых – всего 5. По новой дороге, идти было легче, чем по тропе, но путь шёл в гору, и шагать было тяжело. Охранники переговаривались о чём-то своём… Страх, то отступал, то снова накатывал, но чем ближе к усадьбе, тем становилось тревожнее – что с ними будет?
Усадьба Магнуровых находилась за большим перекрёстком, откуда новые дороги разбегались по всем направлениям. Обведя взглядом круг горизонта, Николя обернулся:
- Внизу, можно будет обходиться без этого! – Он указал на кислородные трубки и пояснил:
- Здесь же высокогорье!
Прозрачный колпак усадьбы выглядел как-то иначе, чем Вера его запомнила. Проходя мимо, она всегда разглядывала, что там делается, а теперь, дверь сдвинулась, и сопровождаемые двумя охранниками, они вошли внутрь – в безопасность, под защиту кислородного купола.
К 3-м особнякам Магнуровых – простым двухэтажным четырёхгранникам, прибавилось ещё одно здание – с полуколоннами, похожее на дворец. Здесь росла трава, и прижились земные деревья. Охранники, большей частью устремились по дорожке куда-то вглубь, а те, что остались, повели их в новое здание. В вестибюле, Вере почему-то подумалось, что это – школа, она поймала взгляд Николя, но, не дав осмотреться, их направили вверх по широкой лестнице, и на втором этаже, Николя задержали, а Веру втолкнули в кабинет, где за овальным столом, сидели Магнуровы.
- Как же так?! Вера Николаевна! Мы же, доверили вам эту работу потому, что считали вас нашей соратницей! Со стороны матери, вы же из Степановых-Кассиопея! Как же могла представительница такой славной династии, замыслить предательство?! Измену собственной же касте космопроходцев?!
Генрих Витусович говорил долго. Мама и мамин брат, были Степановы-Кассиопея, и была легенда, что их дед даже пиратствовал… Но, никого из них уже не было, они исчезли – сгинули где-то на просторах галактики, и итоговое сообщение их последнего корабля пришло задолго до того, как она родилась…
Потом заговорил господин Герант:
- Наш врач – уважаемый господин Карловиц готов за вас поручиться. Он просит, чтобы вы остались на должности в нашем посёлке, но, уже на постоянной основе, никаких полётов больше не будет.
У него был красивый голос. Раньше, когда Вере доводилось с ним разговаривать, он казался ей добрым. У него были грустные глаза, и она знала, что он из тех, кто всем сердцем прикипели к этому миру, и ещё рассказывали, что он потерял здесь свою единственную любовь…
При мысли о Карловиче, Вера испугалась, что расплачется. Она собрала всю оставшуюся решимость, и ответила:
- Я очень признательна, но теперь, моё будущее связано с Берке, с тем, кто отследил мои сигналы, и рванулся на выручку. Теперь – куда он, туда и я.
Герант глянул на отца, а Магнуров старший перевёл взгляд на охранника, и подал знак, означающий: «уведите».
Веру вывели, а Николя зашёл, и встал посередине, на её место. Генри уже знал, что его отец занимает такую необычную должность, что же – сын посланника, теперь и сам, в некотором смысле, тоже станет посланником…, но он не питал надежд на сотрудничество, и разговор с этим пареньком, получился коротким:
- Мы предлагаем оформить трудовой договор, и поступить в рабочую артель. Будете добывать золото. Срок контракта не ограничен, но зарплата хорошая.
- Я не согласен, - ответил Берке, сыночек посланника.
- В таком случае, можете получить квалификацию мед-работника, и помогать врачу в нашей небольшой клинике.
Николя покачал головой:
- Я хотел бы вернуться в СС, и, если вы меня не отпустите, но всё-таки, я могу выбирать, то я хотел бы заняться исследованием…
Гней хотел что-то ответить, но Генри поднял ладонь, призывая к молчанию, и ответил:
- Вопрос исчерпан. Отправьте их к грибникам.
* * *
Вера была одета в серый защитный комбинезон, он же – костюм универсальной защиты, со встроенными кислородными клапанами, для переменной или дозированной подачи, и Николя экипировали в такой же. Они ехали в открытом колёсном мобиле по сверкающему дорожному покрытию, как будто по ленте, а по обе стороны расступалась холмистая равнина, раскрашенная целой гаммой пурпурных оттенков – и не Марс, и не Солярис, и не Земля…
Местность понижалась. Посёлки остались далеко позади. Дорога упёрлась в скальное образование, и водитель, шутливо объявил конечную остановку. Не произнеся ни слова, охранники выкинули наружу два сложенных одеяла, и их высадили. Ретро-мобиль развернулся и помчался обратно – под защиту надёжного обжитого пространства, к посёлкам, к усадьбе Магнуровых. Вера попеременно чувствовала то озноб, то удушье. Она никогда не слышала о грибниках.
Николя обогнул скальный выступ и сразу же заметил тропинку. Розовый ковёр, устилавший холмы, здесь шёл с проплешинами, и вблизи оказался собранным из грибов, росших сплошняком, как мозаика – шляпка к шляпке. Николя догадался, что в мире, растительность которого, состоит из грибов, «грибники», к которым их направили – это исследователи. На Веру, было больно смотреть, но завидев тропинку, она вздохнула спокойнее.
Тропа вела вниз, на крутизне, она то и дело, сливалась с пересохшими руслами, а на более отлогих участках, снова становилась заметной. Они петляли меж валунов, которые, могли вполне могли оказаться и не камнями. Это были сферические крапчатые образования, выраставшие из земли… «Из почвы» - поправил себя Николя. То, что он видел по сторонам, действительно напоминало Землю – голубое небо, и всё вокруг покрыто растительностью.
Через несколько часов интенсивного спуска, Николя попробовал снять кислородную маску. Он обернулся к Вере, и она увидела, как он глубоко вдыхает, выдыхает, и улыбается. Местность менялась. В розовом ковре наблюдалось всё больше каменистых проплешин, а затем, он сменился разреженной порослью невысоких розоватых отростков-палочек. Круглые крапчатые валуны, наоборот, зачастили, становясь всё выше и всё массивнее, и наконец, попали под определение: «пёстрые сферические холмы».
Тропа закончилась на поле из обкатанной гальки. Похоже, что раньше здесь лежал пляж. Николя шёл впереди, стараясь выдерживать направление, перпендикулярное, оставленной позади «береговой линии», которую он не заметил… Расчёт оказался верным и, пройдя где-то с полкилометра, они увидели другой берег.
Подъём был невысоким, и тропа нашлась сразу. Здесь, розовых грибов, уже не было, под ногами пружинила буроватая поверхность, похожая то ли на мох, то ли на губку, и большие крапчатые валуны снова вылезали из почвы. Вскоре, начали встречаться высокие столбовидные образования, похожие на деревья. Серо-зелёного цвета, они утончались к верхушке и изгибались, становясь похожими на рога, лезущие из земли. Попадались и другие – более толстые и приземистые, напоминающие гранёные кактусы…
Засмотревшись по сторонам, Николя забыл о тропе, а когда взглянул на дорогу, её уже не было, почвенное покрытие не задерживало никаких отпечатков… Вера шла позади, она отставала уже метров на двадцать. Николя остановился, начал осматриваться, и в этот момент, услышал музыку. В отличие от Веры, он не испытывал отчаянья, или страха за свою жизнь. Сильно устал, это точно, но, заслышав где-то впереди музыку – побежал, сбил дыхание, и наконец, среди необычных круглых холмов, увидел небольшой дом. В дверном проёме сидел человек и, закрыв глаза, играл на свирели. Николя застыл на месте от удивления. Он стоял, как завороженный, до тех пор, пока не подошла Вера. Отдышавшись, она выступила вперёд, и сказала:
- Здравствуйте!
Музыкант глянул на них и, не переставая играть, махнул рукой в сторону, откуда также доносилась мелодия. Он снова закрыл глаза, а Вера и Николя огляделись. Чуть поодаль стояли ещё два дома – одноэтажные и вытянутые, крытые тростником, а музыканты сидели по-одиночке – кто где. Двое – около дома, и ещё несколько человек устроились, прислонившись к крепким на вид, высоким «гранёным кактусам». На виду, было человек 20. Музыкальные инструменты были у нескольких, а большинство слушали, сидя с закрытыми глазами, или спали – подумала Вера, так как, несмотря на её «здравствуйте», на них с Николя не обратили внимания. Игра этого оркестра не была слаженной. Мелодию выводили две свирели и флейта. Несколько струнных инструментов, похожих на гусли, подыгрывали, но, разрозненный аккомпанемент тормозил главную тему, которую, противореча друг другу, задавали свирель и флейта. Музыканты с закрытыми глазами, играли самозабвенно, и только ударник смотрел на свои инструменты, он играл на металлофоне и на тарелках, рядом стояло несколько колокольчиков, и каждый предмет, кроме маленького молоточка, на первый взгляд, был из золота… Во всём этом было что-то жуткое, но от обилия впечатлений, Вера не могла определить – что.
Чуть дальше, за холмами виднелась крыша следующего строения, они двинулись в ту сторону, и возле очередного пёстрого холма, человек, сидящий под крепким столбовым кактусом, увидев их, поднял ладонь в знак приветствия. Вера и Николя подошли, и бородач поднялся со своего места:
- Добро пожаловать! Мы рады переселенцам!
Это был здоровяк, лет 45-ти, с гривой блестящих волос, и широкой каштановой бородой. Он протянул руку Николя, и представился:
- Салих! Я – самый большой старожил в этих местах!
Вера и Николя пожали ему руку, и Салих потрепал Николя по плечу:
- Грядут перемены! Ну, ничего – в основном, люди справляются!
Ботинки его вытертого комбинезона были обрезаны, и Салих был бос. На его ногах – на стопах и на лодыжках росли толстые розовые волосы или, скорее отростки, похожие на студенистые стебельки. Вера почувствовала дурноту – то же самое было с голыми ногами у всех остальных, однако, её сознание, изо всех сил пыталось игнорировать этот факт…
- Мы встречаем всех перебежчиков, но мне нечего вам предложить, поэтому, мы отводим всех к рыбакам! Они в трёх километрах. Обождите, я попробую собрать остальных…
Он зашёл в дом, вышел в разношенных широких ботинках, и начал обходить музыкантов. Он встряхивал их за плечи и сообщал, что они идут на обед к рыбакам. В результате, к ним присоединился ударник, который играл на золотых инструментах… Он молчал, и были похож на только что вышедшего из гибернации. Когда стало ясно, что звать остальных бессмысленно, Салих ещё раз огляделся, и они двинулись.
Салих вывел их к озеру. На высоком берегу, под тёмными пальчатыми деревьями, стояли домишки – такие же, что и в первом посёлке, и ещё два дома побольше. В дверных проёмах висели плетёные занавески. В отдалении, стояли навесы, а в центре – на вытоптанной площадке между домами было кострище, и вокруг него – чурбаки для сиденья. Рядом, было устроено что-то вроде полевой кухни – стоял автономный промышленный повар-комбайн, бак для подогрева воды, и два обычных бака на 200 литров. Николя видел похожее оборудование в Африке, где организовывали обеды и раздачу еды для местных, живущих за счёт собирательства. На массивном разделочном столе повар-комбайна, стояли ножи, воткнутые в подставку. Подставка была из той же породы, что и чурбаки для сиденья, расставленные возле кострища. Присмотревшись, Николя понял, что этот «камень» был выпилкой из круглых холмов. Он оказался пористым, или трубчатым, а на ощупь был похож на ракушечник. Материаловедением увлекался Мишан – друг детства и родственник, но во взрослой жизни, кроме как по связи, они уже не встречались. Несколько раз собирались, да всё откладывали…
Устройство полевой кухни завершал большой очаг, сложенный из камней. Рядом, были расставлены тарелки и котелки, здесь же было сложено топливо – тёмные цилиндрические брусочки, они пачкались, и были похожи на толстые сигары, набитые торфом. Вокруг росли высоченные столбчатые деревья, толстые, похожие на колбасу, кактусы, и невиданные прежде, заросли грибов, растущих кустообразно. Под ногами был красный мох, мелкие красные грибы, песок, камни, и мусор. Подземного гула, здесь не было, а со стороны озера, пахло водой.
Озеро было бескрайним. Берег был довольно высоким, а внизу, по широкому мелководью, бродили люди. Они что-то выискивали, и несколько минут, Вера старательно вглядывалась. С большой высоты, все казались одинаковыми. Некоторые, собирали что-то в большие мешки, другие – передвигались в воде на коленях… Салих оглушительно свистнул, отчего их заметили, все начали оборачиваться, махать, и поворачивать к берегу.
- Скажите, а здесь есть женщины?
Салих ответил:
- В рыбачьем посёлке – нет. Есть в Кузнице – это рядом, но незамужние сразу же примыкают к древлянкам, и путешествуют за лесами. В Кузнице, оседают семейные. Есть пары, которые уходят дальше, и если идти по берегу, то, так и начнёте переходить от жилища к жилищу. Наверняка, и на том берегу тоже есть большие посёлки…
- А, есть связь с отдалёнными поселениями?
Салих повернулся и посмотрел на неё:
- Связь есть, но не такая, как у Магнуровых… Не как в Солнечной…
- И, везде можно свободно дышать?
- Да! – Салих усмехнулся:
- По иронии, Магнуровы обосновались на вершинах с разреженным воздухом!
- Значит, перебежчиков много?
- За тридцать лет… думаю, что нас здесь уже порядочно…
- А насколько высока смертность?
- В зоне риска – только блаженцы, это те, что не пошли с нами, и остались в Стане Блаженных – в нашей первой деревне.
Вера встревожилась и указала Салиху на его ноги:
- Я – врач, я работала в амбулатории в центральном посёлке, и наш врач говорил, что, если на теле появляются такие образования – это может быть смертельно опасно!
- Тю, - протянул Салих:
- Я сам – доказательство, что это не так! Карловиц заблуждается.
- Но, я видела документы, Ян Карлович задокуметировал целый ряд таких случаев, он осматривал умерших…
- Что же, когда начинается адаптация, вполне можно и умереть… Но, обычно, это превращает тебя в «блаженца». Здесь, главное – не засыпать. Если лежать, то – да, вместо адаптации, сразу идёт разложение, но для того, чтобы выжить, достаточно сохранять вертикальное положение, тогда приходит блаженство, и всё остальное теряет значение… Кстати, женщин, такая адаптация не затрагивает, вы приспосабливаетесь без этого, без блаженства… Да, и среди мужчин, есть те, у кого не было этой фазы…
- Надо вести исследования! Для начала – определиться с методами…
- Ты медработник?
- Я – врач! Терапевт, специалист по посткосмической реабилитации.
- Значит, у тебя в голове полным-полно информации?
Вера кивнула. Ей были имплантированы базы по микроорганизмам и диагностике, и вся фундаментальная фармакология.
- Да! У меня есть знания. Как жаль, что здесь нет настоящих учёных!
В расчёте на быстрый заработок, к Магнуровым вербовались молодые люди, зачастую, не имеющие даже основ общей грамотности…
- Один настоящий учёный у нас есть! Ты слышала про академика с фамилией Остронос?
- Биохимик? Остронос-Кабо, который вывел четыре астробиологические закономерности? Все знают, что он улетел на Кита!
- Точно! Вроде бы, он. Так вот – его дочь, Мария Кабо – тоже настоящий учёный, и она – здесь! Она древлянка и ведёт исследования! Может поэтому, все женщины и стремятся туда… А то, как именно, она здесь оказалась, лучше всего доказывает, что у нас здесь не массовое сумасшествие! Ты слышала что-нибудь о звездчатке?
Вера покачала головой. Она чувствовала, что краснеет – ей так много предстояло узнать!
Тем временем, из под обрыва начали подниматься первые рыбаки. Все улыбались, и все носили большие бороды. У них были длинные пики или копья с золотыми и серебряными наконечниками и кривоватыми древками, на которых нанизывался улов – то ли рыба, то ли беспозвоночные, например, были экземпляры, похожие на шляпки грибов, размером с суповую тарелку. Каждый, отставив свою пику товарищу, обнимался с Салихом, после чего, клал ладонь на макушку Вере и Николя, и приговаривал: «Морос укрепит!», другие, улыбались и дружески их похлопывали. Несколько человек вспомнили Веру, и поздоровались с ней персонально, ещё несколько, летели вместе с ней на Рукавах-Изобилия, хотя большинство прибыло на Морос раньше.
- Как улов? – Спросил Салих у одного, из поднявшихся.
- Как и всегда! Сейчас рассортируют по закромам, потом покажем вам самые красивые за сегодня!
- Это брат Хуторянин! – Представил его Салих.
- Можно – Хутор, - добавил тот, и обратился к Вере и Николя:
- Сбежали, ребятки?! Ну, вот и славно!
Он улыбнулся, и Вера решила, что сейчас, он начнёт спрашивать: откуда они, и как обстоят дела в СС, но вместо этого, его улыбка стала ещё шире, он всплеснул руками, и продолжил:
- Теперь – заживёте по-настоящему! Будете грустить, будете радоваться, будете рожать детей, и будете петь песни! Будет всё, что только попросите!
К озеру вели две добротные лестницы и, после того, как четверо мужчин подняли сетку, полную бело-золотых рыбин, снизу начали подавать воду в пузырчатых ёмкостях. Николя включился в цепочку. Канистры перемещали из рук в руки, в сторону кухни, где воду заливали в баки, а когда те оказались заполнены, ставили рядом.
- Недавно перебежал? – Спросил паренёк, у которого, Николя брал ёмкости.
- Сегодня!
- Молодец! Значит, с прибытием! Я – Стью!
Маленького роста и белобрысый, Стью был ровесником Николя, или на пару лет, младше.
- Как здесь живётся? – Поинтересовался Николя, когда передавать воду закончили.
- По-другому… Здесь всё настоящее! Сам увидишь.
Помолчав, он прибавил:
- Вообще-то, здесь хорошо. Мне надо успеть кое-что… Поможешь?
- Конечно!
Они спустились к воде, и Стью указал на контейнеры, стоявшие на красном песке:
- Надо отнести их в хранилище.
В открытых контейнерах лежало золото – самородки.
- Мы выбираем самые крупные, и закладываем на хранение. Потом, на общих собраниях, решаем – куда их потратить… Кузница тоже собирает, но им для расплавки, поэтому, если они находят у себя крупные, тоже сюда несут…
- Кузница?
- Соседняя деревня. Там собрались умельцы, поэтому, так и зовутся… Они из золота, всё могут сделать. Но, они больше ищут электрум – золото с примесью серебра, оно не такое мягкое. Для наконечников…
- Что значит – решаем, куда потратить?
- Мы меняем их у Магнуровых на самое нужное. Крупные самородки намного дороже, а на их приисках, почти не встречаются… Так что, не беспокойся – у нас всё есть, и мы всем себя обеспечиваем!
Николя понял, откуда взялось оборудование для полевой кухни, и высказал следующее:
- А, перед возвращением в Солнечную, всё золото можно будет разделить поровну! Или, есть какой-то учёт?
- Да, вроде бы, никто не собирается туда возвращаться… Хотя, как остальные – не знаю, но лично я – ни за что не вернусь! – Сказал Стью, как будто отрезал.
Николя понизил голос:
- Там что-то случилось?
- В том-то и дело, что – ничего! Я – марсианин, так мы с отцом, только и делали, что зависали на виртуальной планете – играли во всё подряд. Мама работает тестировщицей мебели, это означает – ничего хорошего, вся жизнь среди интелов. Сестра, правда, сумела вырваться, но за счёт того, что выучилась… Улетела, сперва на Луну, потом на Юпитер… А у меня вот, с учёбой не задалось… Но сейчас, как вспомню, так понимаю, что жалеть не о чем! В одной игре – в «Империи Лотоса», чтобы перейти на другой уровень, надо было перебраться через реку забвенья и, чтобы тебя переправили, ты отдавал все чипы, и все блоки встроенной памяти и, у меня, также как в этой игре – нисколько не жаль!
- А как ты здесь оказался?
- Мама убедила завербоваться, чтобы открыть заработный счёт. В перспективе, можно было бы попробовать устроиться на Земле, или хоть в отпуск слетать… Отец там родился, говорил, что там лучше… Но, я только здесь понял – где по-настоящему лучше. Главное – люди! Когда не надо думать про заработный счёт, про баллы… Когда здесь оказался, год работал на прииске, а когда пошли разговоры, что отсюда не улететь, а где-то внизу живут вольные, решил сматываться! А ты как? Тоже подался на заработки?
- Я тоже марсианин, и тоже с учёбой не задалось… Так вышло, что я убил человека… Потом, решил, что смогу сделать что-то хорошее…
- Переиграл просто. Но, теперь – сделаешь! Вот теперь – всё и наладится! – Уверенно заявил Стью, и продолжил:
- Не заметишь, как быстро привыкнешь, а потом – душа сама запоёт!
- А что это за музыканты в первом посёлке? Откуда, мы с Салихом пришли?
- Это блаженцы. Такое может с каждым случится… У них такая адаптация к новой планете. В общем, у кого как происходит… У некоторых, не так сильно, а у меня, так вообще ничего не было… В общем, у кого, как…
Стью поднял первый контейнер, и направился к лестнице, вырубленной в песчанике, Николя последовал его примеру, они поднялись почти до самого верха, когда Стью свернул в боковой проход, за которым обнаружилась довольно большая сумрачная пещера, почти заполненная плетёнками с золотом.
- Всё упирается в ящики! – Проговорил Стью, осторожно опуская контейнер:
- Здесь нет деревьев, и кроме золота, очень мало прочного материала! Есть грибы под два метра, если их разрезать и высушить, получаются вполне сносные рейки. Главное правильно высушить. Рёбра жёсткости, это грибные рейки, а оплётка – морская трава, из неё можно много чего плести, но, опять- таки – если правильно высушить! Целая наука по изготовлению материалов!
- А, рыболовные копья, как сделаны?
- Они – почти что из дерева! Это корневища ягодных кактусов. Мы называем их «кактусы» для удобства, иголок нет, даже, наоборот – на этой породе есть ягоды. Одним словом – то, что на поверхности – слишком рыхлое, очень похоже на кактус, а в земле – три крепких корневища. Придумали, что если взять один корень, то растение продолжает расти, и этот корень восстанавливается. Если отрубить два корня, тогда, и весь кактус гибнет, а ягоды на нём вкусные. Древлянки, когда приходят, первым делом, бросаются эти ягоды собирать.
- Древлянки?
- Это наше женское население. Они все изучают деревья, поэтому – «древлянки».
- Ты же, говорил – нет деревьев?!
- Да! Это не такие деревья. «Деревья» – одно название. Но, у нас поговаривают, что деревья, такие, как на Земле, могут быть в озере. Там полно разной растительности, в сто раз больше, чем не суше. Но, пока не исследовали. Пока, только рыболовство осваиваем.
- А, как исследовали, что местной рыбой можно питаться?
- Никак не исследовали. Нам дарки всё рассказывают. Через блаженцев… Дарки – они без исследований всё видят.
- А кто это?
- Значит, ещё не слышал? Тогда, сложно объяснить. К слову сказать – мало, кто смог разобраться в том, как это работает… Дарки – невидимые. Но, блаженцы их видят, также как нас тобой. Салих был блаженцем, и вроде как, им и остался… От бывших блаженцев, мы и знаем про дарков. Брат Хуторянин понял, как надо действовать, чтобы из блаженства выпутаться… Главное, что дарки нам помогают, остальное, пускай, Салих сам тебе объяснит… Я, тебе вот что скажу – здесь, самое главное – не раскисать, а браться обеими руками за то, к чему тебя самого тянет! Я, в самом начале, самородки искал, только сюда не складывал, а себе брал для личной коллекции, никто, мне и слова поперёк не сказал! Потом, начал делать контейнеры, а теперь, хочу попробовать плести мебель – столы, кресла, гамак, может быть… Столбики для гамака, можно из кирпичей выстроить… Так что, главное – определить, в каком направлении двигаться… Сходи в Кузницу, посмотри, что там делают….
Они занесли в хранилище последний контейнер и, Стью начал деловито подравнивать ящики.
- Стью, я спущусь к озеру?!
- Давай, только недолго, а то на обед опоздаем!
Николя сбежал на узкий пляж, где до этого стояли контейнеры. С высоты обрыва, озеро отсвечивало густой кобальтовой синью, а вблизи, его волны стали казаться розовыми. Он присел к самой воде и, зачерпнув ладонью, увидел, что она заполнена крошечными красными существами, которые бултыхались, совершая хаотическое движение в каждой капле. Вода была горячей, и это ощущалось даже в перчатке. Судя по тому, как далеко от берега расхаживали рыбаки, мелководье простиралось на сотни метров, а под водой расстилался настоящий ковёр из водорослей – ярко-красных, синих, и других самых невообразимых оттенков, а в нём – в переплетении растений, сновали загадочные животные – змеи, медузы, звёзды, какие-то стрельчатые головастики, и другие, для кого не находилось подходящих названий. Он успел сделать несколько осторожных шагов, когда с лестницы, его позвал Стью, и пришлось возвращаться.
Наверху, все рассаживались вокруг костра и, судя по запаху, обед был готов. Вера разговаривала с Салихом и, заметив Николя, взмахнула рукой. Рыба была зажарена, и лежала вокруг костра на золотых противнях, источая аромат, от которого рот начал наполняться слюной. Люди, с тарелками в руках, рассаживались на чурбаки. Народу, было достаточно, и многие, садились прямо «на землю», поскольку, растущий под ногами, красный лишайник был тёплым. Рыбу подцепляли с противней, а гарнир набирали из больших мисок, стоявших на большом столе, возле повар-комбайна. Тарелки стояли здесь же, и были разномастными. Были тарелки из золота, были плетёные, были, самые популярные в СС – тарелки из небьющегося фарфора, а ещё, стояла целая коробка с пакетиками одноразовых самоудаляющихся тарелок для пикников. На столе возвышались горы провизии, а на огромном золотом блюде, лежало 6 яиц, размером почти что с голову, в окружении тонких белых лепёшек. Каждый, накладывал себе всего понемногу, лепёшек набирали по нескольку, а от огромных яиц, внутри, оказавшимися похожими на творог, отщипывали или зачерпывали ложками. Вера и Николя, следуя за Салихом, положили себе всё подряд.
Уже потом, много позже, просматривая в памяти этот день, Вера поняла, что поразило её больше всего – тот факт, что ни один человек не выказал интереса к тому, как именно, они с Николя здесь оказались, и никто не спросил о новостях из СС… Никогда прежде, она не пробовала свежую рыбу, и поняла, что накинулась на неё с жадностью.
- Потрясающе вкусно! – Николя словно уловил её ощущения.
- Это да! А ты знаешь, что это такое?
Вера указала на порцию огромного «яйца» у себя на тарелке.
- Нет, но хотелось бы выяснить. А что это?
- Это – яйца холмов!
- Что? Холмы снесли эти яйца?
- Не знаю. Может – это жители холмов..? Салих сказал, что они отварные…
Слева сидел брат Хуторянин, и Николя повернулся к нему с немым вопросом.
- Доподлинно, мы не знаем… Судя по всему – какая-то форма жизни…
Он взглянул на два крапчатых валуна, стоявших поблизости.
- Мы называем их – «холмцы».
Ложкой, он указал на подобие крупных беловатых икринок в своей тарелке:
- Эти, растут снаружи… Мы распиливаем эти холмы на кирпич. Если взять треть, они восстанавливаются, но стоит обнажить кладку, холм умирает. Так что, задели случайно… Зато теперь – угощайтесь! Отвариваем всего 3 минуты. А эти, - он зачерпнул ложкой несколько жировых шариков:
- Эти свежие! Но, лучше с солью.
Похоже, что своя соль имелась у каждого, Николя видел, как многие извлекали из карманов небольшие свёртки, а Салих положил мешочек с солью так, чтобы им с Верой, было удобно.
- Я, ещё вначале подумал, что эти образования, вполне могут быть муравейниками.
- Может быть, - согласился брат Хуторянин:
- Хотя, вряд ли – холм, как будто потеет… Жировые шарики вылезают наверх, как капли. Если, их не собрать, они высыхают, скатываются и разносятся ветром, это – семена.
Вера не очень хотела выяснять, каким образом появилось то, что оставалось в её тарелке – жировые шарики двух сортов, и нечто, отдалённо похожее на небольшие запеченные овощи. После рыбы, самой вкусной едой на свете, оказалась лепёшка.
- Каким образом, вы выясняете, что съедобно? – Спросил Николя.
- Дарки сказали, что все продукты белого цвета – съедобны, а про всё остальное, надо спрашивать, - ответил брат Хуторянин.
- Кто это? Кто такие, дарки?
- Слишком сложно, чтобы объяснять за обедом. Когда Магнуровы прознали, что краснушка – тот гриб, что разрастается у них, точно ковёр – съедобен, они сразу же начали заготовки, и теперь смешивают его со всеми ингредиентами, и по слухам – вся еда, которая выходит у них из производителя – стала немного розовой! Никто не пострадал! Все едят и нахваливают! У нас же – всё естественно-цельное! Всё свежее! Вот, ребята, досаливайте, берите соль, не жалейте…
- Получается, что из СС, здесь только соль и мука? – Уточнила Вера, доедая лепёшку.
Белоснежная лепёшка – тонкая и хрустящая, обладала тонким ароматом, навевающим неясные воспоминания… о доме, о потерянных мечтах, о детстве…
Брат Хуторянин покачал головой:
- Из Солнечной – только соль! Магнуровы меняются с нами на вес. Так что, наша соль – на вес золота. Ну, ничего – золота у нас много!
Вера показала оставшийся у неё, маленький кусочек лепёшки:
- А это?
- Понравилось?! – Брат Хуторянин улыбнулся, и подозвал дежурного по кухне:
- Друг Артём, дай нам ещё пару лепёшек!
Обед заканчивался, и все снова потянулись к раздаточному столу. Повара, орудуя черпаком, наполняли простые стаканчики каким-то беловатым напитком, но брату Хуторянину, Салиху, музыканту, Вере и Николя, как гостям, напиток принесли на подносе, а друг Артём, протянул Вере две большие лепёшки.
- А, нет ли целого простого кусочка? – Спросил Салих.
- А, как же?! Я заранее приготовил! – Ответил повар, и подал Салиху маленький брусочек чего-то белого.
- Спасибо, голубчик! – Салих поблагодарил, и протянул брусочек музыканту, который за всё время, не проронил ни единого слова:
- Возьми, Фёдор!
- Я – Пётр, - ответил тот, и принялся за угощение.
- Прости, Пётр. Вечно, я путаю…
- Что это? Что вы ему дали? – Спросила Вера.
- Это – кора древобразки! Наш хлеб а, пожалуй, что и лекарство. Её, нам поставляют древлянки, а мы размалываем в муку, и хлеб печём, и рыбу запекаем, и питьё делаем. Самое главное, что это ценный продукт для блаженцев! Шаг за шагом, мы выводим из блаженного состояния… По крайней мере, мы пытаемся это делать…
Повар – высокий молодой парень, которого, Салих назвал «друг Артём», приблизил к Вере и Николя поднос со стаканчиками:
- Это белочай! Хотя, ничего общего с вашим чаем из Солнечной. Это – размолотая и смешанная с водой, кора древобразки. Нет ничего лучше для того, чтобы быстрей адаптироваться, а если в общем, то, это хлеб и молоко, взятые вместе! В Кузнице другой чай заваривают, выменивают много кофе, да и у вас ещё вся жизнь впереди, сможете сами определиться – какой чай пить, но для меня – лучше белочая, ничего не придумано! В первый раз, действует по-разному, но, я – очень рекомендую!
Салих и брат Хуторянин смотрели на Веру и Николя. Под их взглядами, Николя поднёс напиток к самому носу и принюхался, а Вера, в два глотка, выпила половину, после чего, на её лице появилось удивлённое выражение, а в голове возникла кристально чистая ясность: в этом месте, её судьба сплетена с судьбами всех остальных. Перед ней – огромное поле тайн, ждущих раскрытия, и она – счастливица, проживающая богатую и очень интересную жизнь!
Маленькими глоточками, она осушила стаканчик. Николя выпил свой белочай и, обращаясь к Вере, произнёс следующее:
- Вот уж, не думал, что на другой планете, меня втравят в употребление психоделиков!
Затем, он боднул её в руку, сполз с чурбака на землю, и моментально заснул.
Пётр, получивший ломтик целого, не перемолотого продукта, успел его съесть, а допив свой белочай, напротив, начал выглядеть так, точно проснулся:
- Спасибо, друг Артём! Здоровья твоим рукам! Что мне сказать?! Я вижу, чего вы хотите! Что мне остаётся?! Хорошо, ваша взяла – я согласен, я пойду в Кузницу.
Брат Хуторянин потрепал его по плечу. Пётр поднялся, и друг Артём протянул ему руку для рукопожатия:
- Прими мои поздравления! Если что, я тоже в очереди!
- Что это было? В самом деле, это психотропное вещество? – Поинтересовалась Вера.
- Имеет место что-то необычное, это правда! – Ответил Салих:
- Но, только с новичками. На всех действует по-разному, но в первый раз, почти во всех случаях, это – снотворное. Как ты себя чувствуешь?
- Снотворное действует, - успела сказать Вера, опустилась на землю рядом с Николя, и провалилась в глубокий сон.
Она проснулась перед рассветом. Ночью, по земным меркам, здесь стояли очень светлые сумерки, луна заливала всё туманной канареечной желтизной. Их накрыли толстым вишнёвым пледом из пряжи, толщиной в палец, и всю ночь, они проспали под открытым небом, как выражались местные: на красной земле Морос. Николя сидел рядом, и смотрел, как над озером всходит «солнце». В небе протянулись нежные розовые полоски, тёмные стволы высоких, похожих на бутылки, деревьев, окрасились розовым, и он пожалел, что не знает, как же называется эта звезда. Благодаря ей, он уже встретил очень хорошего человека и, хотя не спас, зато попал в новый мир, и ничего ещё не потеряно.
Сон отступал медленно, и не успела Вера прислушаться к ощущениям, как раздались приближающиеся голоса, и с пожеланиями доброго утра, их окружили, помогли подняться. Посёлок просыпался, из домов выходили люди, а для Петра, Веры и Николя, на столе возле повар-комбайна, соорудили обильный завтрак из остатков вчерашнего пиршества, только вместо белочая, был заварен слабенький кофе.
- Для чего дома? Если, можно спать прямо на улице? – Задал вопрос Николя.
- В межсезонье затяжные дожди… Бывают, что обжигают… Так что, без крыши над головой, не обойтись. – Ответил брат Хуторянин:
- До первых дождей ещё далеко, но вам надо в Кузницу! Спешки нет, но чем раньше вы выйдете, тем быстрей доберётесь. Мы собрали для них провизию, так что – Вера, вы поедете на тележке! Путь неблизкий. Пётр тоже идёт, будет вашим сопровождающим.
Вера предпочла бы остаться в посёлке, поскольку поведение рыбаков подпадало сразу под несколько медицинских диагнозов из разряда психо-травм посткосмического характера, но выбора не было.
Откуда ни возьмись, появилась гусеничная тележка, гружёная свёртками с солью, рыбой, как жареной, так и свежей, и пришло время прощаться.
- Возле красной скалы, сделаете короткий привал, и при нормальном темпе, прибудете точно к обеду, - напутствовал их брат Хуторянин.
Многие подошли пожелать доброго пути, и среди них, Николя заметил вчерашнего знакомого – высокого и белобрысого Стью. Николя направился к нему – попрощаться и перекинуться парой слов:
- Надеюсь, мы ещё встретимся!
- Тогда, до скорого!
Салих обнял Петра, а осмотрев тележку, переложил свёртки так, чтобы для Веры осталось место, и они тронулись.
По берегу, шли скальные выступы и, миновав рыбачий посёлок, дорога сразу же свернула в холмы. Местность понижалась, под ногами лежала тропа, проложенная в густой лиловато-пурпурной поросли, покрывающей холмы, с торчащими из них, красно-бурыми гребнями. Повсюду виднелись круглые крапчатые валуны, и высокие серо-зелёные растения, похожие на рога, а пальчатые деревья, похожие на сосиски, клонились в разные стороны. По небу растягивалась сеть мелких перистых облаков, и Вера вдруг осознала, что только сейчас, она увидела эту планету живой. Главным отличием от Земли, пожалуй, была тишина, нарушаемая только подземным грохотом, в колонии Магнуровых, звуками ветра и плеском волн, в рыбацком посёлке, населённом чересчур задумчивыми рыбаками… Здесь же, в тундре между холмов, мягко шелестел ветерок, и даже воздух, казался розовым.
Низкая платформа, шурша гусеницами, следовала за Петром и Николя, шедшими впереди. Разглядывая однообразный ландшафт, Вера прислушивалась к беседе между Николя и давешним музыкантом. Николя спрашивал, а Пётр отвечал.
- Ты был блаженцем? – Начал свой допрос, Николя.
- Скорее «нет», чем «да», - уклончиво отвечал Пётр.
- Можешь рассказать так, чтобы я понял?
- Я не был блаженцем, я – блаженец, и всегда им останусь. Мы все – каждый, кто сюда попадает – блаженцы!
- Но, мы – нет.
- У женщин – своя история, а ты – просто пока не успел…
- Может, это действие вируса? Тогда – ты прав, и сейчас, у нас – инкубационный период…
- Вирус – вряд ли… Но, в любом случае, на женщин это не действует.
- Или, они иначе его переносят?
- Может… Но, у нас другая теория…
- Расскажи!
- Я не теоретик, могу повторить, как это объясняет Салих.
- Давай уже!
- Он всегда начинает с того, что в СС, люди сильно изнежились. Вы стали такими же нежными, как улитки, или ещё хуже – как устрицы. Сам знаешь – техносфера всё обеспечивает, и человек, словно в скорлупке. Выбираться наружу не нужно, такой вариант, даже и не просматривается, зато имеется изобилие всяких штучек, которыми всё, так и напичкано… Штучки-дрючки делают всё, что захочешь – если надо развеселиться – пожалуйста, если хочется быть серьёзным – всё к вашим услугам! Все забыли, что такое настоящие знания! Штучки-дрючки, и все остальные выдумки заслонили от людей в Солнечной, целый мир, и сейчас, никто не имеет представления о том, что это такое или, ещё хуже – о том, что он, всё-таки есть…
- Постой, я понял… Что именно есть? Есть что-то такое, о чём люди в Солнечной не догадываются?
- Получается, как-то так.
- Что же это такое?
- Это – не то, что вы представляете себе о космосе. Галактика – это не пассажиропотоки – Москва-Борейск-Киана-Нью-Токио, одним словом – это не «Элифер и обратно»… Универсум – это мир больших чисел, когда секунды посчитаны, каждый фотон – часть процесса, и всё соприкасается ещё с чем-то… С чем-то таким, о чём, мы не имеем понятия – с бытием…
- И что?
- А то, что, встретившись с настоящим, человек не выдерживает… Мы, не готовы это переварить… Когда, нет никаких штучек, которые дали бы тебе способ отгородиться… Вначале, потрясение от происходящего, тебя обездвиживает… Ты – какая-то мошка перед полной тотальностью…той, про которую, ты думал, что она убивает… В смысле, что человек не может лично с ней как-то взаимодействовать, поскольку напрямую, тот мир смертелен. А, на поверку, оказалось, что это – нечто другое… которое, себе бытийствует, а вместе с этим – даёт жизнь и тебе… и, не просто – позволяет сопеть в сопелку, но открывает для тебя целый мир. Вот, когда ты это почувствуешь, тогда и сам станешь блаженцем.
- Значит, я тоже это почувствую?
- Увидишь…
- Значит, вы поступили на заработки целым оркестром?
- Нет.
- А, как вышло, что вы все музыканты?
- Вообще то, я хотел стать писателем. Заключил 5-ти летний контракт для того, чтобы набрать материала на твёрдый сюжет. Задумывал написать большую сагу о жизни и приключениях… Ещё, хотел заработать на глейдер, чтобы ни от чего не зависеть, и свободно путешествовать по всей Солнечной, подняться над суетой… Облететь все 777 чудес Солнечной…
- Только, глейдеры летают не дальше марсианской орбиты!
- Но, есть транспортные перевозчики! Человек живёт на глейдере, на борту большого транспортника, а прибыв к системе Юпитера, снова становится самостоятельным! Там же космопортов, больше чем между орбитами первой тройки! Потом, точно также – к системе Сатурна…
- Да…Тогда всё в порядке! Ты выберешь лучший глейдер, когда вернёшься.
- В Солнечную? Не думаю, что вернусь.
Пётр замолчал, и некоторое время, Вера слышала лишь звуки шагов и тихий, еле различимый гул двигателя, но через несколько минут, Пётр снова заговорил:
- Когда ты станешь блаженцем, то на первое время, замрёшь в неподвижности, будет чувство, что ты превращаешься в кристалл… Так вот, музыка – это способ… Когда дарки подсказали сделать свирель, человек стал, ну что ли, высвобождаться… Мы научились это потихонечку выпускать… Когда я начал стучать по клавишам молоточками, я сразу понял, что моё блаженство утрачивается… Хотя, это неважно… Когда узнаешь вкус блаженной кристальности, ты поймёшь, что это уже навсегда…
- Вчера, я познакомился с одним пареньком, так он говорит, что уже давно здесь, он плетёт контейнеры, и ничего похожего у него не было…
Пётр невозмутимо кивнул:
- Это ничего не меняет… Я думаю – то, что у нас происходит, это краткая версия истории человечества, а может, в нашей модели выстрелил какой-то запасной вариант… Хотя, я не теоретик, к тому же – ещё не додумал…
- Хорошо, с этим закончили. Кто такие дарки? «Дарки» – от слова «тёмные»? Появляющиеся из темноты?
- Это звездары, или звездодары. «Дарки» для краткости. Я не знаю, кто это. То есть, знаю, но без личных подробностей. Могу рассказать, как рассказывает Салих. Он же, осваивал медицину, кое в чём разбирается, вот и дальше всё обосновывает… По учёбе, он проходил практикум, в ходе которого, студенты старались выявить все умозрительные состояния, с целью определить, являются ли эти состояния универсальными. Выяснилось, что «да», но возник такой феномен – некоторые состояния выявили, но не смогли описать, чего-то им не хватило… Выяснилось, что каждый может ввести себя в блаженное состояние, когда хорошее настроение спускается откуда-то сверху. И, каждый, кто смог ввести себя в это расположение, отмечал, что умственным зрением, он видит рядом с собой тонкую-тонкую нить – золотую, неясного назначения, натянутую вертикально, между чем и чем – неизвестно. Деталь третьестепенной значимости, о которой упомянули все, у кого получилось зафиксировать у себя этот настрой. Интересно? Да вроде – не очень, если бы дарки не сказали, что нить времени служила им направляющей, и по этой тонкой золотой нити, их и вынесло в вечность… Вопрос – что это?
- Вообще то, «вечность» – это условное наименование для поля информативного максимума. Это скалярное поле повышения частоты от информационного оптимума к абсолютному информативному максимуму, принятому за абсолютную единицу, характеризуется отсутствием времени. Есть, ещё другое определение: «вечность – абстрактная среда, самозамкнутая на собственном измерении, способная к взаимодействию с третьей средой, исключительно посредством процесса поляризации, а при этом, часть свойств, она утрачивает…» Но, в этих теориях, я толком не разобрался…
- Значит, перед тем, как подписать контракт с Корвет Логистик, ты успел выучиться?
Николя кивнул в знак согласия:
- Как-то так, но до специализации не дошёл… Давай дальше про дарков! Кто они?
- Дарки? Это суицидники, кого захватила звездчатка. Ты слышал про звёздчатый камень?
Николя не видел и не слышал, но Вера слышала, а Пётр начал рассказывать:
- Когда смотришь на этот камень, кажется, что внутри он – из золота, или даже из чего-то получше, а стоит его разломить, оттуда вырывается какое-то излучение и, всё: ты – покойник. Об этом постоянно предупреждают, в артельных бараках, на каждой стенке – инструкция по безопасности, но говорят, что стоит найти такой камешек, как тяга его разломить пересиливает любые предупреждения… Когда я работал, у нас так трое погибли…
- А ты видел этот камень?
- Ага, но уже здесь, после того, как ушёл. Если бы, увидел раньше, может, мы бы не разговаривали, а сейчас – ничего… Если кто находит – сразу же приносят Салиху, так что, у нас они есть… Вот, погибшие от этого камня, и становятся дарками. Теперь, они всё знают, и живут, в виде энергии, а мы можем с ними общаться.
- Общаться могут блаженцы?
- Да, только блаженцы!
- Ты тоже их видел?
- Видел. Они, будто призрачные… Они предупредили Салиха, что когда внутри кристальная неподвижность, нельзя ложиться… Тогда, умрёшь во сне, а розовая трава тебя съест…. Дарки показали какая еда безопасна: всё, что белого цвета – это для нас! А про всё остальное, надо спрашивать.
- Я тоже хочу их увидеть.
- Так вот, я не договорил. У Салиха есть теория, что на самом деле, дарков не существует.
- То есть… Ведь ты только что сказал, что это защитники?!
- В том то, и дело. Салих считает, что звездодары – это неизученная функция мозга. Смотри: контактируют с ними, только блаженцы, а одновременно с этим, у блаженцев, происходит адаптация, и полная перемена жизни. Внешние проявления замедляются, внутренние – нарастают в революционном масштабе!
- Постой, ты хочешь сказать, что…
Для Николя требовались пояснения, тогда как Вера, прислушивающаяся к этому разговору, прекрасно поняла о чём речь. В студенческие годы, её научный руководитель называл основным предметом феноменологию мозговой деятельности. Ей, как специалисту посткосмической реабилитации, не надо было объяснять, насколько агрессивен открытый космос, однако же, благодаря неизвестным способностям, мозг купировал большинство тех проблем, с которыми человек сталкивался в дальних командировках. Мозг выстраивал оборону, возводил защитные линии, высвобождая мощные незадействованные резервы, зачастую – ранее неизвестные… По возвращении в СС, защитные мыслеобразования продолжали функционировать, вместо пользы, принося вред и, задачей специалистов по посткосмосу, было снять, ставшие ненужными, механизмы защиты, вернуть человека к норме.
Этот феномен, определяемый, как «защитный нус-фактор» или «новообразованные фортификационные горизонты мозговой деятельности», во всех случаях, следовал одному и тому же принципу и экстраполировал защиту во вне. Теоретически, это объяснялось необходимостью задействовать подсознательные ресурсы, которые, большей частью, оставались пока неизвестными, и не так давно, в медицинской литературе появилось описание случая, когда подсознание полностью купировало смертельное черепно-мозговое ранение. Принцип действия был одинаков, а варианты его реализации, в каждом случае были разными – человек полагал, будто попал в будущее; в новое измерение; встретился с высшими существами или, с высшей расой спасателей… Нейронные связи, по сложности оказались подобны галактике, а по сравнению с этим, осознаваемая часть остаётся верхушкой айсберга, площадью не более 10-15 см3.
Куратор Веры – профессор Бронислав Станиславич, считал, что вселенная может мыслить, однако человечество ещё не готово к тому, чтобы принять этот факт.
На коротком привале, каждый был погружён в свои мысли, а пустившись в путь и проделав немалое расстояние, они снова увидели озеро. Несколько раз, тропа пересекала ручьи, и приходилось спускаться с транспортника, чтобы перейти ручей вброд, а потом снова подниматься в гору по крутизне. В одном месте, тропа завела в густые заросли тёмно-серых растений, похожих на грибы, растущих на тонких ножках, словно тростник. В рощице стоял сильный грибной запах, и было сумрачно. Выйдя из этого «перелеска», они снова оказались на плоскогорье, а впереди, на фоне дрожащего воздуха, поднимающемся над далёкой водяной гладью, показалась фигурка в комбинезоне – какой-то человек шёл навстречу! Вера слезла с транспортника, все трое ускорили шаг, почти побежали, и поравнялись с молодой девушкой. Незнакомка была без перчаток, без капюшона, на груди лежала коса, и это была самая прекрасная встреча! Девушка улыбалась:
- Я – Жанна, дочка Венеры Исаковны! Я уже целую неделю, вас жду!
Веру захлестнули эмоции, она обняла новую знакомую – первую женщину, встреченную здесь, в вольной самодеятельной колонии. Пётр и Николя поздоровались за руку, а после рукопожатия, Жанна задержала руку Петра.
- Вы знакомы?! – Вера не сумела скрыть удивления.
Жанна покачала головой:
- В Стане Блаженных, мы не бываем… А, как бы мы познакомились? Я же – местная… Причём, в Кузнице, я из старших! Когда на совете старейшин, постановили, чтобы всем нам подобрать мужей из блаженцев или из рыбаков, то Дядя Салих сразу же пообещал найти мне жениха.
Пётр улыбался, а Вера и Николя спросили одновременно:
- И, ты заранее согласилась?
- У вас настоящий совет старейшин?
- Совет старейшин, это – Венера Исаковна, Аревик Георгиевна, и леди Джессика Хантер. Они – самые первые женщины, и самые главные! А, Венера Исаковна – моя мама!
- А, отцы есть?
- Конечно! Но, у них дел много… Поэтому, мамы берут всё на себя, ну, в смысле – основные вопросы.
- Как же вы согласились на свадьбу вслепую?
- А что такого? Если с первого взгляда возникает эмпатия, значит, что всё получится!
Жанна рассудила как-то по-взрослому и, Вера не нашлась, что ответить… Пётр и Жанна пошли впереди. Они продолжали держаться за руки и, Николя тоже взял ладонь Веры в свою.
Дорога огибала холмы, а деревня Кузница пряталась за поворотом. Если бы не грибной ковёр, и изогнутые, перекрещивающиеся в небе деревья-рога и деревья-рогатки, можно было бы подумать, что сон о другой планете закончился. Кузнецы проживали в настоящих добротных коттеджах, как на Земле, в зонах ландшафтного отдыха. Дорожки были украшены бордюрами из красной растительности, а поворот к каждому дому, отмечен небольшими крапчатыми валунами. Главная улица шла вдоль берега, а возле домов росли крепкие столбчатые растения, вроде кактусов. Сначала, никого не было видно, как вдруг, воздух огласился звонкими детскими голосами:
- Гости!
- Жанна вернулась!
- Жанна привела чужаков!
- Жанна пришла с женихом!
- Жанна женится!
- Чужаки!
Их обступила целая толпа детей, и Веру дёрнули за косу.
- Вот, получите у меня! – Пригрозила Жанна, и молодёжь бросилась врассыпную.
- Вот, пострелки! – Вздохнула Жанна.
- Ждали наверное, - заступился Пётр.
Несколько детей окружили Жанну с Петром, а остальные, разделившись на группы, держались неподалёку. Пройдя между домами, путники вышли на поляну с навесами над столовой и хорошо оборудованной полевой кухней. В центре, стояли три стола, и за одним длинным столом, накрытым скатертью, сидело около десяти или пятнадцати женщин. Глядя на прибывших, они пили чай и закусывали разной снедью, вроде лепёшек и бубликов, разложенным по тарелкам. Держа Петра за руку, Жанна выступила вперёд:
- Мамочка! Вот, мы!
- Уже видим! – Отозвалась одна из сидящих – по всей видимости, её мать – Венера Исаковна.
Если бы не разница в возрасте, можно было бы сказать, что Жанна с матерью, похожи друг на друга, как две капли воды.
- Добро пожаловать, гости, проходите, рассаживайтесь!
Чай был настоящим, а стоило им сделать по глотку, и распробовать угощение, как напряжение улетучилось.
Оказалось, здесь живут семьями, женщины присматривают за детьми, и работают по хозяйству, а мужья, если не считать строительства новых домов в посёлке, занимаются разными делами в окрестностях… Напротив Веры и Николя, сидели «старейшины». Венера Исаковна в середине, справа – Аревик Георгиевна, со строгими бровями и косами вокруг головы, слева – леди Джессика Хантер, с решительным лицом и раздвоенным подбородком.
- Надо будет поторопиться со строительством! – Сказала леди Джессика:
- Для двух пар, гостевой дом маловат.
- Нет-нет, мы – не пара, мы – просто друзья! – Ответила Вера, а Николя дополнил:
- Думали – друзья по несчастью, а вышло – друзья по попаданию в новый мир!
- Считайте, что все ваши несчастья закончены! – Заверила их леди Джессика:
- Вообще-то, у нас все женятся, так что, кто знает…
- У вас потрясающее количество молодёжи! – Сказала Вера, чтобы переменить тему.
- Это да! Мы все многодетные! В каждой семье, чуть не каждый год пополнение! – Пояснила Аревик, и добавила:
- Это планета Морос так заботится…
- Потрясающе! – Только и смогла сказать Вера.
Дети носились неподалёку, и то и дело, таскали со стола то бублики, то печенье. Рядом была детская площадка, с качелями, горками, и открытыми кукольными гостиными. На детях были универсальные комбинезоны – детские, но такие же, что и у взрослых, и было не разобрать, где девочка, а где мальчик.
- Как вы достаёте комбинезоны? – Спросила Вера.
Это был очень важный ресурс. Универсальный комбинезон одинаково хорошо защищал от холода, от жары, и от дискомфорта, связанным с отсутствием удобств при совершении естественных отправлений. В этом отношении, комбинезон являлся практически настоящим скафандром, а при необходимости, легко трансформировался для полностью герметичной защиты.
- Нам всё поставляют Магнуровы. В этом плане, мы не обижены. Наши мужья всё улаживают, от нас требуют только списки, - ответила Аревик:
- Хотя многие, наоборот, стараются не зависеть… Древлянки, сами научились делать одежду. Многие хотят выйти на полное самообеспечение, и только за последний год, отсюда выдвинулось несколько экспедиций.
Венера Исаковна покачала головой:
- Но, в обозримом будущем, такое вряд ли возможно… Так что, наша роль – это создание базы для всех следующих поколений. Кузница – это центр, наше главное основание на сегодня.
В разговор вступила совсем молодая женщина, сидевшая за леди Джессикой:
- А у Магнуровых, вы, где работали? Тоже, с плантаций переметнулись?
- Нет, я работала на корабле, на Рукавах-Изобилия. Я – врач, я хотела бы начать исследования. Здесь, в аномальных условиях, у вас родилось целое поколение! Надо определиться с методикой, составить план, провести перепись и срочно начать обследование. Главное – определиться со способом фиксации результатов, с методами сравнительного анализа… Думаю, что уже сейчас – на первом этапе, можно будет выявить какие-то закономерности… У меня есть все феноменологические таблицы, так что, даже в отсутствие ИИ, мы не беспомощны… - Вера говорила с увлечением, с гордостью за свою профессиональную принадлежность.
Но, её не дослушали. Молодая женщина, задавшая вопрос, неожиданно встала, вышла из-за стола и ушла. Её примеру, тут же последовали остальные, и даже Жанна с Петром. За столом остались только старейшины. Детская площадка, рядом с навесами полевой кухни, опустела, словно вслед за матерями, дети тоже почувствовали что-то неладное. Вера хотела, чтобы Николя высказался в её поддержку, и как-нибудь разрядил обстановку, но он сидел, погрузившись в задумчивость.
Аревик Георгиевна прервала затянувшееся молчание:
- Лучше бы вам стать парой. Мужчинам, так проще…
- Научная работа не убежит. У вас ещё вся жизнь впереди, - поддержала её Венера Исаковна.
При взгляде на Николя, Веру кольнуло смутное беспокойство, но сосредоточиться не получилось, со стороны холмов послышались голоса и вскоре, оттуда показалась группа мужчин.
Их было человек 15, и в отличие от рыбаков и блаженцев, их лица были вполне осмысленными. Среди них был мальчик, лет 13-ти, и он поприветствовал гостей, символическим пожатием за рукав. Он представился, как Константин, и начал спрашивать:
- Вы откуда? Вы – земляне из Солнечной?
- Я – марсианин, - ответил Николя.
- Я родилась в Нео-Флориде, а в 17 лет, улетела учиться на Землю, - сообщила Вера.
- А я – местный! Урождённый моросовец, - сказала Константин:
- Родители – земляне, только они уже умерли…
Мужчина потрепал его по плечу:
- Костя, Костя… Тебя ещё ни о чём не спросили, а ты уже всё выболтал!
Как бы в шутку, поинтересовавшись тем, куда делись их женщины, большинство направилось по домам, а в столовой близ полевой кухни, осталось трое – Павел Павлович Гвоздарь, Юстас Кузнецов-Пчёлкин и Дмитрий Бореев, оказавшийся приёмным отцом Константина и мужем леди Джессики. Но, по именам и фамилиям, они представились позже, а вначале отрекомендовались мужьями гостеприимных хозяек, и полноватый весельчак, сразу же спросил у Венеры Исаковны про Жанну…
Венера Исаковна, Аревик Георгиевна, и леди Джессика засуетились, и в мгновение ока, на столе появился большой котелок, тарелки, блюдо с розовыми лепёшками, и леди Джессика Хантер, разлила по тарелкам какую-то похлёбку, тёмно-красную, как будто бы борщ. Константин доел первый, пожелал всем хорошего аппетита, и убежал. С виду, это был самый обычный ребёнок, и Вера вздохнула свободнее…
Закончив с похлёбкой, мужчины не стали рассиживаться и, засобирались обратно. Вере и Николя пошли с ними, и Аревик сунула Вере плетёный контейнер с розовыми лепёшками. По дороге разговорились, и Николя задал вопрос: был ли кто-нибудь из них блаженцем, на что, Павел Павлович Гвоздарь ответил, что: «такая жизнь – это для неженатых, а когда – семья, и приходится кормить столько ртов, тут уж не до блаженства…» Они назвали себя храмовниками, а своё дело – кузницу, давшую название их посёлку – храмом, в котором, они куют-выковывают их общее будущее – свой завтрашний день…
Кузница, и вправду, была похожа на храм. Выйдя из посёлка, они прошли между холмами не более километра и, Вера и Николя увидели современное, почти полностью прозрачное здание, составленное из нескольких, приставленных друг к другу, отсеков. Рядом, шло строительство. Один дом, сложенный из крупных крапчатых кирпичей, стоял под стропилами, а поблизости, усилиями нескольких строителей, возводился ещё один.
- Конструкторское бюро! Прирастаем новыми площадями! – С гордостью в голосе, объяснил Гвоздарь, и быстрым шагом направился к стройке.
Бореев, Кузнецов-Пчёлкин, Вера и Николя приблизились к гладким, сделанным из стекла, стенам.
- Взгляну на новые отпечатки, - сказал Кузнецов-Пчёлкин, и прошёл в неприметную дверь в стыке между параллелепипедами, а Вера и Николя засмотрелись – словно приклеились к прозрачным стенкам, не в силах освободиться.
Прозрачные помещения были освещены изнутри и, представляли собой завораживающее зрелище, подобного которому, в колонии Магнуровых не было.
- Это производство? – Спросил Николя.
- Именно! Причём, достаточно современное, - подтвердил Бореев.
Внутри первого кубического пространства работала автоматика и, несколько пар коленчатых манипуляторов, сойдясь в центре, были заняты какой-то формовкой. Внутри второго, вращалась большая сфера. Она висела на антигравах или удерживалась с помощью магнитных полей, и не менее 10-ти минут, вертелась с бешеной скоростью, после чего постепенно начала замедляться. Поняв что к чему, Николя кивнул, и двинулся дальше. В третьем отсеке, стоял конус с усечённой вершиной, с диаметром основания порядка двух метров. Конус мерцал, будто бы освещаясь изнутри ярким огнём, а над ним нависал сложный агрегат непонятного назначения.
- Это печь?
Николя показалось, что он узнал установку, поскольку в Академии Точного Знания имелось несколько производственных площадок для практики.
Бореев кивнул:
- Да! Это производство полного цикла – от выплавки до получения заготовки и чистовой формовки конечной продукции! От руды – до готового результата! Прелесть в том, что мы можем плавить и обрабатывать любые металлы, но на данном этапе, в нашем распоряжении имеется только золото и серебро. Причём, почти на 90% золота больше.
- Как вам удалось получить технологии Солнечной? – Спросила Вера.
- Мы подсказали Магнуровым, как заработать! Пустились на хитрость, но оно того стоило…
- Расскажете?! – Вера не могла сдержать любопытства.
- Существует долгая предыстория, которую я опущу… Это Гвоздарь сумел раскопать, ещё в бытность в СС… Хотя, может, вы и без меня слышали, что на Марсе были найдены древние артефакты…
Бореев взглянул на Веру и Николя, но те покачали головой, и он продолжил:
- Широкой публике ничего не известно. Дело такое тёмное, что как только в скале вскрыли древнюю марсианскую установку, всё сразу же засекретили. Вроде бы, нашли высокие технологии непонятного назначения, что-то пошло не так, и погибли исследователи. Там же, было найдено множество золотых артефактов. С тех пор, коллекционеры охотятся за этими ценностями, и через сеть посредников, Магнуровы сбывают таким богачам некоторые изделия нашего производства. Вы можете спросить о моральной составляющей, и я отвечу, что для нас главное – выжить и приспособиться. На кону стоят интересы наших детей, которые родились здесь и, скорее всего никогда не будут приняты в Солнечной…
Вера хотела спросить, на каком основании, он делает такие спорные выводы, но Николя заговорил о другом:
- Как вы создаёте «марсианские артефакты»? У вас есть от чего отталкиваться?
- Гней Магнуров раздобыл каталог всего, что там найдено, и мы стараемся создавать что-то созвучное. Но, для коллекционеров – чем загадочнее предмет, тем оно лучше…
- Я согласен! У рыбаков, мы видели очень крупные самородки, очень впечатляющие и, такое золото также идёт в коллекции.
Бореев кивнул:
- Мы берём некоторые самородки и слегка дорабатываем, чтобы упростить работу воображению. В Солнечной, они нарасхват.
- Я не пойму, отчего эти Магнуровы поступают так нелогично… Я слышал: они принимают людей на работу, а потом держат их в заключении. Там, - Николя махнул рукой в сторону гор:
- Люди работают в кислородных масках, добывают золотой песок, тогда как, здесь, можно и дышать без защиты, и всё золото лежит в больших самородках…
- Есть риск, что люди, просто-напросто разбегутся – это во-первых, а во-вторых, тогда Магнуровы, и сами не захотят держаться за маски… В этом случае, сразу же пойдут отклонения, сначала девиации, потом…
Бореев замолчал, и Вера спросила:
- Потом мутации?
- Не исключено. Поэтому, я уверен, что их выбор – основать свою колонию на горе, не случаен. И дети растут под куполом, и рабочие в безвыходном положении…
Производственный комплекс состоял из пяти, полностью прозрачных прямоугольных блоков, они обошли три, а внутри четвёртого корпуса виднелись люди. Два человека сидели перед голубоватыми диалоговыми окошками. Дверь, спрятавшаяся в стыке между секциями, отворилась и, из неё вышел Кузнецов-Пчёлкин. У него в руках была пачка картона, он раздал всем присутствующим по листку, и обратился к Борееву:
- Взгляни на новую партию.
- По-моему, хорошо.
- А, по-моему – отлично! – Подошёл Гвоздарь и, заметив удивление на лицах Веры и Николя, улыбнулся:
- Удивлены?!
Те кивнули, и он пояснил:
- Для формовки, мы можем скомпоновать любое изделие. Здесь встроен производитель, и нас ограничивает только отсутствие материалов. Нам удалось найти глину, и теперь – лепим модели – или вручную, или посылая задание манипуляторам, а печатник заправляем органикой. Благодаря этому, получили бумагу, так как есть проблемы с обработкой и хранением информации.
Гвоздарь замолчал, а Бореев продолжил рассказывать:
- В нашей команде несколько инженеров-конструкторов, и на сегодня, сформировано несколько стратегий для будущего развития. Приверженцам каждого направления, дано задание выверить сроки, и произвести все расчёты планирования. Затем, проведём дебаты, или всестороннее коллегиальное обсуждение, в связи с тем, что настало время определиться.
- Значит, у вас есть несколько вариантов построения будущего? – Уточнила Вера.
- Именно так. На сегодня, наш единственный способ повлиять на развитие ситуации, это – количество золота. Надо принять решение, каким образом его израсходовать.
- Лично я, предпочёл бы через посредство господ Магнуровых, получить глейдер! Уверен, что они согласятся, так как, и сами планируют нечто подобное, - высказался Павел Павлович.
- Дебаты ещё не начались, - сдерживающее, произнёс Кузнецов-Пчёлкин, а Бореев пояснил:
- На этот счёт, существует другое мнение, согласно которому, нам следует запустить собственное производство и начать выпускать свою собственную транспортную единицу. Хотя, в этом вопросе, тоже есть разногласия…
- А, какие? – Вера не могла сдержать любопытства.
- Мы можем наладить самолётостроение, и зависеть от Магнуровых только в получении топливных элементов, - высказался Кузнецов-Пчёлкин.
- В твоём предложении, есть слово «зависеть» и это – самое главное! – Ответил ему Бореев:
- Но, если мы пойдём дальше, и сконструируем свой двигатель внутреннего сгорания, то можем стать самостоятельными на 70%, даже на 80%.
- А, как быть с топливом?
- Неважно… Здесь много органики, поэтому, скорее всего будет спиртовой двигатель…
- Это кривая дорожка! – Перебил его Гвоздарь:
- Следуя твоей логике, мы очень быстро потеряем контакт не столько с Магнуровыми, но и с СС! Это опасный путь, который ввергнет нас в дотехнологическую эпоху, а это означает только одно – избыточные лишения! Сколько людей, сколько экспедиций ушло отсюда?! И, в отсутствие связи, ты можешь быть уверен в том, что они живы? Получив глейдер, мы сразу же сможем выяснить где эти люди, которые отправились на поиски железной руды, твёрдых деревьев, или каменного угля! Мы можем начать поиски, организовать спасательный рейд, или даже переселение! Мы будем вольны даже перебазировать предприятие!
- Но, в любой момент, Магнуровы смогут отобрать у нас этот транспорт!
- Не смогут, если мы его спрячем! Вдумайтесь – ресурс атомного сердечника рассчитан на сотни лет непрерывной эксплуатации! Для нас, это то же самое, что получить вечный двигатель!
- Это только так кажется, а потом наши дети снова окажутся обездоленными!
- Ты сам их обездолишь, если начнёшь изобретать двигатель внутреннего сгорания! Потому что, следующий шаг – это изобретение электрической генерации! Это очень опасная логика!
Видя, что спорщики распалились, Кузнецов-Пчёлкин высказал своё мнение:
- Павел прав! Мы не можем терять контакт с Магнуровыми, так как это приведёт нас к сужению популяции и, и как следствие – к ослаблению генофонда.
Возникла небольшая заминка, и Вера поинтересовалась:
- Скажите, а старейшины будут присутствовать на дебатах?
Бореев уставился на неё, а Кузнецов-Пчёлкин поднял вверх палец:
- Старейшины будут присутствовать! Обязательно!
- А может быть, стоит приложить усилия для того, чтобы укрепить связь с Магнуровыми? Чтобы объединиться? – То ли спросил, то ли предложил Николя:
- В согласии, можно было бы быстрее достичь куда большего…
Гвоздарь взглянул на него с сожалением:
- У нас концептуальные расхождения. Серьёзные, космического масштаба…
Вернувшись в посёлок, мужчины разошлись по домам, Вера предложила свою помощь женщинам на полевой кухне, а Николя пошёл к озеру. Возвышенность осталась далеко позади. Песчаный берег был плоским а в прозрачной воде, не было никакой живности.
Рыбу ловили, заходя в воду почти по грудь и, растягивая между собой длинную рыболовную сеть. Рыбаки разделывали рыбу на берегу, Николя рассказали, что бедность подводной жизни, можно объяснить отсутствием термальной зоны, которая проходит вдоль всего скалистого берега.
- Вода, градусов 50! У нас, такого никогда не бывает.
- В колонии Магнуровых, полно горячих источников! Глянешь – некоторые ручьи, так просто кипят! – Поведали рыбаки.
Они выслушали его историю и подивились, что он не работал на Магнуровых, не гнался за заработком и, по их мнению, оказался «чистой воды, потерпевшим».
На ужин, в столовую близ полевой кухни, собралось человек 70, при том, что дети ужинали у себя по домам, и только Константин, присутствовал за столом, на правах взрослого. Николя усадили рядом, и они разговорились о планетных системах и о блуждающих астероидах. После ужина, Кузнецов-Пчёлкин зазвал его в гости, пообещав, что в комнате Константина найдётся ещё одно спальное место.
Пётр и Жанна, сразу же начали обживать гостевой дом, а Веру, пригласила к себе третья старейшина – красавица Аревик.
Её дом стоял на улице, идущей вдоль берега. Фасадом, дом выходил на широкую нахоженную тропу, а с другой стороны имелся выход к озеру. Все здешние дома, смотрелись настоящими особняками, и выглядели в точности, как жилища представителей бизнес класса на Земле в прошлом тысячелетии. Дома, в два-три этажа, сложенные из потемневших блоков, вырубленных из крапчатых валунов, крытые черепицей, имели стеклянные окна и широкие открытые лоджии. Возле каждого особняка имелся участок, на котором, местные растения, высаженные в декоративном порядке, радовали глаз правильными геометрическими формами.
Возле дома Бореевых, росли два маленьких крапчатых валуна, а ряд столбчатых кактусов играл роль живой изгороди. У крыльца, под высоким пальчатым деревом, стояли две садовые скамейки. Часть двора была отгорожена, а с другой стороны, был навес, под которым, Вера узнала уже знакомое оборудование полевой кухни. Внутри было просторно. Стены украшали панели цвета терракоты, а полы были выложены плиткой. Вдоль стен стояли сундуки, стулья и кресла, и везде горел свет – работали точечные светильники, земного или марсианского производства.
Аревик проводила Веру в гостиную, украшением которой, служил камин, сложенный из красного камня. Рядом, в простых плетёных контейнерах лежало топливо. Лестница уходила наверх, а со второго этажа слышались голоса.
- Сейчас затопим, и можно будет переодеться, - сказала Аревик.
Она заложила в камин два совка топлива, и разожгла огонь, используя кусочки сухого мха, как растопку. Термометр на скафандре, показывал температуру и, если на улице было 14 гр. С., то в доме, было уже 19.
- От озера веет сыростью, поэтому, мы протапливаем.
- А чем вы топите?
От огня, от потрескивающих топливных элементов пошёл пряный запах, и Вера не могла определить – что это.
- Когда встал вопрос с топливом, то в первую очередь, мы нашли торф. Затем, придумали закладывать его в ножки бамбукового гриба – получается, как будто поленья, причём очень энергоёмкие… Но, торф надо добывать, потом ещё задача транспортировки… Для женщин, это тяжеловато. Поэтому, мы и нашли теперешний вариант – это грибы! Мы собираем самые крупные, похожие на земные лисички, сначала сушим, потом погружаем в ведро со спиртом, и снова сушим. Спирт получаем из кактусов и, он, просто незаменим в хозяйстве – взять хотя бы, уборку! Вот, всем селом, мы и следим, чтобы всё было отлажено.
Договорив, Аревик вышла и через некоторое время, вернулась, переодевшись в удобное домашнее платье. Она протянула гостье золотой поднос с двумя кофейными чашечками.
- Угощайся!
К кофе прилагались сладковатые плоды, похожие на кофейные зёрна и, потягивая кофе маленькими глоточками, Вера вспомнила, как бывает, когда тебе по-настоящему хорошо.
- Спасибо!
Аревик улыбнулась, но затем, выражение её лица изменилось:
- Верочка! Я хочу тебе помочь.
- В чём? – Удивилась Вера.
- В своих мыслях, ты до сих пор в СС, или может быть, в колонии Магнуровых. Но, я тебе помогу…
С этими словами, она встала со своего кресла, хлопнула в ладоши и, встала перед Верой посреди комнаты. Почти тотчас, будто бы дожидаясь этого знака, на верхних ступенях лестницы появилась молодая черноволосая девушка. Она сошла вниз, и встала рядом с матерью. В том, что это дочь Аревик, сомнений не было и, если бы не разница в возрасте, они были бы одинаковыми, как близнецы. Аревик хлопнула ещё раз и, со второго этажа, спустилась ещё одна её дочь, неразличимая с первой. Аревик снова хлопнула и, ещё одна девушка, встала в ряд с сёстрами. «Это – тройняшки!» - подумала Вера, но Аревик, хлопала в ладоши, не останавливаясь и, с каждым хлопком, появлялась новая копия Аревик, но каждый раз – всё более молодая. После того, как по лестнице сбежала девочка лет 4-х и, как взрослая, без улыбки встала рядом со своими старшими сёстрами, хлопки закончились. Все вместе, они сделали шаг по направлению к Вере, и ей стало дурно. Она попыталась найти горловую застёжку комбинезона, и потеряла сознание.
Открыв глаза, Вера увидела, что лежит на кровати, и Аревик сидит возле неё.
- Зачем вы это сделали?
- Ты думаешь – я решила над тобой подшутить?!
Вера чувствовала страшное опустошение, и всё же ответила:
- А разве, нет? Я так испугалась…
- Я встряхнула тебя, чтобы сказать: девочка, очнись! Мы в таком мире, где всё по-другому! Мои повторения – это мои дочери, и в то же время – мои продолжения! До того, как попасть сюда, я прожила 25 лет на Земле, и ещё 8 на Марсе, но там невозможно даже представить, что можно испытать такую силу – будто бы получить ещё 11 пар рук, и 11 пар глаз! Если ты хочешь вести исследования – тебе к древлянкам, но учти – этот мальчик, которого ты привела – он останется, и я вижу, как сильно его затягивает.
- Что это значит? Во что затягивает?
- Его затягивает в блаженство. На Морос, путь одиночки – это затянуться в блаженство. А твой друг – он даже сейчас, глядит по другому… Так что, Верочка, встряхнись, и хорошенько подумай!
Аревик ушла, и Веру затянуло в глубокий сон.
Утром, всё определилось. Николя решил исследовать подводный мир озера – прибрежную термальную зону. «Я хорошо плаваю!» – Так, он объяснил своё желание вернуться в рыбацкий посёлок, а Вера ушла к древлянкам.
- 3 -
Вместе с Верой, к древлянкам выдвинулась целая экспедиция, куда вошли: Венера Исаковна, старшая дочка Аревик – Наринэ, Хюльд и Лидия –дочери леди Джессики. Одной было 17 лет, второй 16. Обе являлись дочерьми-повторениями, что, по всей видимости, здесь было самым обычным, тогда как Вере, ещё предстояло всё осознать, а на данном этапе, происходящее представлялось ей довольно пугающим. Отец девочек – Кузнецов-Пчёлкин, собирался немного проводить их, но дойдя до середины пути, решил не возвращаться, и идти до конца.
Вера уже знала, что древлянки основали три временных поселения, и в отличие от Рыбацкого посёлка и Кузницы, здесь жили в основном женщины. Они вели наблюдения за лесами, а эти леса странствовали.
Впереди шла Венера Исаковна с Наринэ, за ними – Хюльд и Лидия управлялись с медицинскими носилками, приспособленными для перемещения тяжести. Благодаря антигравитационному элементу, носилки были достаточно грузоподъёмными, и задавать им нужное направление было не сложно. Груз состоял из палатки, съестных припасов, основная часть из которых, предназначалась древлянкам, также, им передавали палатку, детские комбинезоны, кофе и соль. Кузнецов-Пчёлкин шёл следом и следил, чтобы девочки всё делали правильно и, носилки не опрокинулись на крутизне. Вера была замыкающей. Время от времени, они с Кузнецовым-Пчёлкиным перекидывались отдельными замечаниями, но большей частью, она была предоставлена собственным мыслям.
Переход занял 4 дня. Местность была иссечена речными потоками и, переходя ручей, останавливались на короткий привал. Палатку ставили на ночлег, тогда же разделяли еду по порциям, и грели на костре, для чего, оказывается, захватили с собой и топливо. К вечеру, все так уставали, что разговоров у костра, не было. Женщины спали в палатке, а Кузнецов-Пчёлкин оставался снаружи. Перед рассветом, когда начинали готовить завтрак, он забирался в палатку и, около двух часов, спал.
Характер местности варьировался от слабо, к сильно пересечённому. Короткая растительность жалась к почве, и было затруднительно определить что это – растения или грибы. На третий день, они пересекли поле, похожее на желе. Лилового цвета, оно было испещрено полосами, состоящими из гребня и бороздки. Борозды были темнее гребней, и всё образование имело одинаковый желеобразный характер, глубиной, порядка 40 см. Воды не было, но следы тут же затягивались. Юстас решил произвести опыт, и на краю желейного поля, сделал выемку. На привале, он вернулся к этому месту, и подтвердил собственное предположение – след от выемки сохранился, а после возвращения, изъятый фрагмент заново прирос к основанию и, было не ясно: флора это, или же фауна…
Живая природа завоёвывала собственное пространство и, в тех случаях, когда водная преграда была достаточной по ширине, можно было предугадать, что на другом берегу начнётся ареал нового вида.
На четвёртый день, путники оказались в царстве зелени. До короткой дневной остановки, время ещё не пришло, однако, здесь нашёлся вытоптанный пятачок со следами кострища и, дойдя до него, Венера Исаковна объявила привал. До этого, Вера не могла представить, насколько сильно, её глаза истосковались по зелени, поэтому распаковав, по просьбе Венеры Исаковны, что-то необходимое из багажа, она тотчас направилась в гущу зелёной растительности.
Хюльд и Лидия, уже были здесь и, склонившись друг к дружке, что-то разглядывали. Растения представляли собой грозди зелёных шариков, выраставшие на толстых стеблях. Шарики покрупнее, размером со сливу или небольшое яблоко, были усеяны мельчайшими капельками, а между растениями порхали самые настоящие насекомые. Мошки запускали свои хоботки в эти капельки, продолжая держаться в воздухе, а насекомые покрупнее, похожие на стрекоз или на мотыльков, садились, складывали крылышки, и протыкали жалом зелёную мякоть. Растение реагировало, именно за этим следили Хюльд с Лидией. Шарик начинал выделять какую-то жидкость и, стоило «комарику» замешкаться и, он даже не приклеивался, а растворялся, после чего, раствор втягивался обратно, поверхность шарика полностью высыхала, затем на ней снова выступали мельчайшие капельки, похожие на капли росы, искрящиеся в лучах здешнего солнца.
-Хищник охотится на хищника! – Подвела итог Лидия.
- А где ещё вы видели хищников? – Спросила Вера.
- В озере! Там много охотников! Щуки, так и рыщут... Мелкота, и головастики прячутся… На дальнем пляже, есть хорошее место для наблюдения. Мы тебя сводим, когда вернёмся.
Вера хотела спросить: знают ли они о животном мире Земли, но раздумала, оставила на потом. Она решила прогуляться к розовому холму, что, как остров, возвышался над морем зелени, а возвращаясь к лагерю, заслышав разговор, замедлила шаг – похоже, все разбрелись, а в лагере остались только Венера Исаковна и Кузнецов-Пчёлкин.
- Юстас, ты вспоминаешь Солнечную?
- В этом месте, Венерочка Исаковна, в этом месте…
- Ты ведь, землянин?
Кузнецов-Пчёлкин ответил утвердительно.
- Юстас, ты не думаешь, что будь у нас контакт с Солнечной, то врачи могли бы побороться за их будущность? Я же, видела, что ты не сумел отпустить своих девчонок даже к древлянкам… - она не договорила.
- Не сумел. Ты думаешь, в Солнечной смогли бы их вылечить? Но, во-первых – они не больны, а во-вторых – если бы и смогли, то какой ценой? Жить под колпаком в клинике? Выносить опыты, какие-то бесконечные пересадки? Когда-то, мы с Джессикой изводили себя этими разговорами… Но, скажи – как ты смогла отпустить Жанну, после всего, что случилось? Ты знаешь, как сейчас Влад? Как Юрген?
- Не надо перегибать. У детей всё в порядке. Влад с Ариадной, а Юрген умыкнул невесту из колонии Магнуровых. Они живут где-то, у третьего леса… Я думаю позвать их в Кузницу. Орфей очень похож на него…
- Орфей?! Кто это? – Спросила Вера, делая вид, что только что подошла.
- Это мой внук.
- Все зовут его Федя, - добавил Кузнецов-Пчёлкин.
- Как тебе наши заливные луга? – Поинтересовалась Венера Исаковна и, не дожидаясь ответа, продолжила:
- Прогуляйся как следует, а то когда ещё сюда попадёшь…
Вера послушалась но, уже отойдя на значительное расстояние, всё же услышала, как Венера Исаковна говорит Кузнецову-Пчёлкину, что, по её мнению – Наринэ, это – не дочь-повторение это Аревик, а самая обычная девушка…
На четвёртый день, когда после утомительного подъёма, путники перевалили через небольшой горный хребет, их взглядам открылась долина, освещённая вечерним солнцем. Спустившись с гор, выйдя из-за последней череды скальных отростков, экспедиция подошла к цели своего путешествия – к белому лесу.
Лес состоял из совершенно белых деревьев. Деревья росли не густо, они отступали друг от друга, словно были высажены с соблюдением некоего норматива или дистанции. Странное впечатление усиливалось тем, что деревья были почти одинаковы, диаметр ствола составлял более метра, а в высоту, деревья достигали 2-х или 3-х метров. Ветви были покрыты маленькими розовыми листочками, а высоко наверху, угадывались соцветия, наподобие зонтичных, и всё же деревья казались голыми. Тем не менее, это были первые растения, похожие на настоящие земные деревья. Под ногами пружинил голубой мох. Он рос большими подушками, а вокруг белели грибные россыпи. Путники, не спеша присматривались к деревьям, но стало смеркаться, и надо было определяться с ночлегом. Хюльд и Лидия остановили носилки с поклажей и, в это время, высоко в разреженных кронах начали зажигаться голубоватые огоньки и, очень скоро лес наполнился светлячками, а вслед за этим, путники ощутили сильный аромат, идущий сверху, от древесных цветочков. Они остановились, словно заворожённые, а через несколько минут, один за другим, опустились на мягкие моховые подушки, чтобы проснуться утром…
Лес был пронизан яркими утренними лучами, а рядом с ними, стояли древлянки. Это были три женщины, и первые люди на Морос, которые вне защитных стен, решили обойтись без универсальных комбинезонов. На них было свободное одеяние – платья вишнёвого цвета, сплетённые из какого-то местного волокна.
- С добрым утром! Добро пожаловать в лес! – Приветствовали их древлянки.
- С добрым! Что за феерия, была вечером? Я, даже не предполагал, что здесь можно встретить что-то подобное! – Ответил Кузнецов-Пчёлкин.
- Деревья нас усыпили?! – Спросила Лидия.
- А теперь, запаха совсем нет, - отметила Хюльд.
Женщины в вязаных платьях заулыбались:
- Вчера, когда пошёл аромат, мы сразу же заподозрили, что к нам гости!
- Получается – химическая атака?! – Предположил Кузнецов-Пчёлкин.
- Похоже. Хорошо бы ещё выяснить, против какого агрессора это выработалось…
- Со временем, обязательно узнаете! А, со стороны Магнуровых, сюда не наведываются?
- Иногда, мы слышим их за несколько километров, но на далёкие звуки, дриады не реагируют. Теперь время цветения, они раскрываются и, стали очень чувствительны, поэтому, мы проведём вас снаружи.
Все быстро поднялись и, следуя за древлянками, вышли из леса, чтобы обойти его по внешней границе. Голубой мох рос под деревьями, а снаружи начиналась степь, покрытая почвопокровными грибами цвета охры, с вкраплениями чего-то розового, и редкими крапчатыми валунами. Вера прибавила шаг и поравнялась с древлянками, шедшими впереди:
- Вы сказали: «дриады»?
Взглянув на неё, древлянка кивнула:
- Да. Это новый вид, мы открыли новую организацию жизни.
- Вид жизни, которому вы присвоили новую классификацию?
- Да! – Древлянка подтвердила, что Вера поняла правильно:
- В строгом смысле, мы открыли класс животных, которого нет в Солнечной, и назвали его «дриада». На Морос, он представлен видом с таким же названием. Кстати, будем знакомы! Я – Мария Кабо, и это мне пришлось определяться с терминологией. Ещё, есть название «древобразка» это не одно и то же, но можно называть их по-всякому…
В лагере древлянок стояли 24 палатки с окнами, с освещением и подогревом. Всего же, было три постоянных лагеря и, соответственно, три группы исследователей вели наблюдение за тремя лесами, или скорее, тремя рощами дриад, которые для Веры, всё ещё оставались деревьями… В полумиле от первого лагеря, начинался скалистый подъём, с гор, сбегало несколько ручейков, питающих озерцо, лежащее в котловине, в двух милях к северу. Из ручьёв, брали воду, а еду готовили в повар-комбайне.
- Когда, я сватался к Джессике, таких роскошных палаток здесь не было! – Удивился Кузнецов-Пчёлкин.
- Тогда, и лес стоял в другом месте! Да, и научную деятельность, ещё не вели! – Шутливо отозвалась Кабо.
Это была удивительная женщина. Её лоб прорезали морщины и, обычно, лицо хранило выражение сосредоточенности, в то же время, она обладала великолепным чувством юмора, и в иные дни, так и сыпала шутками. Салих был прав – Мария Кабо была настоящим учёным, и когда Венера Исаковна и Кузнецов-Пчёлкин с Хюльд и Лидией, собрались в обратный путь, Вера и Наринэ остались с древлянками.
Мария Кабо не просто совершила открытие, она собрала учеников и сумела положить начало научной работе и настоящим исследованиям. Огромной удачей, было то, что она привезла с Земли оборудование, и самая большая палатка-павильон, стоящая в центре лагеря, служила научной базой, местом для обработки и хранения всей собранной информации. Кабо имела мужа и четверых детей, и их семья занимала две большие палатки. В первой, жила Мария, вместе с двумя старшими девочками, а во второй, проживал её муж, Иван Иванович, с мальчиком и девочкой – двумя младшими. История этой семьи, заслуживала отдельного повествования и, услышав её от Марии, Вера решила, что если когда-нибудь, ей удастся вернуться в Солнечную, она обязательно возьмёт на себя труд биографа, тогда как на Морос, времени для этого не было.
Кабо уделяла достаточно внимания каждому, кто хотел присоединиться к исследованиям, а когда Вера рассказала ей о представлении, устроенном Аревик, напугавшем её до обморока, то вместо сочувствия, Мария расхохоталась:
- Ах, Аревик, какая красавица! Вот, кто всегда сумеет произвести впечатление! Да уж, хорошего шороху навела! Ну, а вы то, Верочка?! Вы же – врач, и я не верю, что если бы вы не были настоящим специалистом, то смогли бы получить допуск для работы на корабле! Хоть, он и оказался кораблём Магнуровых! Кроме того, вы сказали, что специализировались по посткосмическим аномалиям! Как же вы смогли поддаться панике, поддаться на провокацию?!
Вера растерялась:
- То есть… вы хотите сказать, что нашли какое-то объяснение появлению такого множества дочерей-близнецов?
- Для всего на свете, есть объяснение! Подключите сухой рационализм, и задумайтесь: как возможно произвести на свет ребёнка, при наличии блокировщика? Правильный ответ – никак. Ну, разве что может быть сбой, и по статистике, вероятность этих случаев меньше процента. Вам ли не знать, сколько женщин из колонии Магнуровых, обратились в медпункт с просьбой удалить блокировщика? Насколько я знаю, при подписании контракта для работы в космосе, наличие этого предохранительного устройства обязательно! Разве не так?
- Не так. Для семейных делается исключение.
- Но, Аревик, Венера Исаковна, Джессика, я – ваша покорная слуга, собственной персоной, да и остальные – мы все прибыли на Морос, будучи незамужними. Кроме меня и Вани, все наши пары, познакомились уже здесь.
- Что это значит?! – Вера похолодела от того, какая разгадка должна была вот-вот появиться:
- Неужели… - Она не договорила.
- Да. По всей видимости, это именно партеногенез. Хотя, может быть, вы правы, и Аревик переусердствовала с представлением… Я, и сама не сразу поняла, что к чему…
- У вас тоже есть дочери-повторения?
- Да, две мои дочери, подпадают под этот, изобретённый здесь, термин. Обе – дочери-повторения. Я догадалась, когда старшей было 5, а младшей 3 с половиной. Но, будь уверена – если бы, у меня были дети до этого, я бы сразу же заметила разницу.
- Почему?
- Потому что, когда у меня выстроилась чёткая картина, почему же мы производим собственные подобия, я отправилась в колонию Магнуровых и, в амбулатории, мне извлекли блокировщика.
- И?
- И я родила мартышку. Это было настолько тяжело, что лучше не вспоминать… Так что, всё бы ничего… Но, наша история усугубляется тем, что самые старшие дочери-повторения, обе – дочери Венеры Исаковны, успели выйти замуж, и обе умерли, рожая своего первенца…Третья – пока что не родила, и Жанна – четвёртая. Затем, по старшинству – три дочери Аревик, затем Хюльд и Лидия. В Кузнице, родилось много девочек, но, как и мои – они младше… Словом, у каждой из нас, есть дочери-повторения… И, для всех – это очень тревожно.
- Но, почему, только у тех, кто замужем? Теоретически…
- Теоретически – ничего не известно. Ещё не было подобного прецедента. Я считаю, что супружество – это катализатор! Толчок, сигнал организму, что от него требуется репродукция. Вот, в наших аномальных условиях, и запускается партеногенез, как единственная возможность…
- Вы сказали, что родилась «обезьянка», то есть, девочка с сильными нарушениями?
- Ах, слава Морос, чего нет, того нет! Её зовут Марта, вот, мы и называем её Мартышкой. По сравнению с Сашей и Наташей, моими подобиями, это бесёнок и сущее наказание! Она похожа на Ивана, вот, я и повесила на него заботу по её воспитанию.
- А дочери-повторения?
- А это – сплошное счастье! Спокойная беременность, роды – почти безболезненные, девочки понимают меня без слов. Мы связаны, как настоящие близнецы, я чувствую их состояние и в любой момент, могу понять, чем именно они заняты. Кстати, в соседнем лагере, работает Ариадна – ещё одна дочь Венеры Исаковны, так благодаря ей, у нас есть связь с Кузницей. Так что, мы вовсю экспериментируем на себе!
- А вы не пробовали проанализировать ДНК?
- Мы думали об этом. Но, во-первых, если бы, и удалось выявить какую-то патологию, то это было бы только частное проявление, а во-вторых, прими мы такое решение, и нам понадобилось бы исследовать всех женщин и всех дочерей, и наконец, если бы мы смогли установить некую закономерность, то разве у нас достало бы средств чтобы что-то исправить? Наш единственный анализатор молекулярного уровня загружен исследованиями. Работа на первом месте. Это самое главное.
* * *
В рабочей палатке, которая называлась ЦНИ – Центр Научных Исследований, на всех стенах были развешены рисунки и фотографии древобразок. Существо, жившее внутри псевдо дерева, напоминало большого белого зайца. Древесная оболочка, будучи оставлена древобразкой, разрушалась в течение самого короткого времени. Дриадой же, назывался организм целиком. Первоначальная гипотеза, согласно которой, древобразка являлась имаго – способной к перемещению, высшей формой развития данного вида, была откинута уже на второй год исследований, когда возникло новое предположение, что древобразка не имеет прямого отношения к произведению потомства и, путём наблюдений, выявили, что дриада размножается семенами.
Дриады существовали коллективно, коллектив понимался, как «лес», но говоря, что «леса странствовали» подразумевали лишь коллективное переселение древобразок. Какое-то время – не менее 10-ти лет, лес жил на одном месте, после чего, древобразки покидали древесные оболочки, и массово перемещались к новому местообитанию. Переселение могло занять несколько дней. Определившись с выбором нового места жительства леса, затем – с участком для расположения и развития новой древесной оболочки, взамен оставленной, древобразка поднималсь на задние лапки, вытягивалась во весь рост, и замирала. Это было зафиксировано наблюдениями, и происходило перед рассветом, а уже в полуденные часы, существо полностью утрачивало облик животного, и всё сильнее становилось похоже на дерево. Затем, начинался период, так называемого, становления или активного роста, по завершению которого спустя год, дриада формировалась заново, и древобразка выбиралась наружу для активного движения в ночные часы. Это – то, что было установлено с точностью. Далее, начинались вопросы.
Все фотографии активности древобразок, были сделаны в первые два года исследований, пока слайдовый планшет не исчерпал свой ресурс отслоения слайдов. Он оставался в рабочем состоянии, только теперь, некоторые самые важные фотографии, приходилось перерисовывать на картон. В лесу были расставлены фотоловушки, кроме того, велись постоянные наблюдения, и было установлено, что основой формирования дриады на новом месте, могла быть, как одна, также две, и даже три древобразки. На снимках было видно, что зверьки, похожие на зайчиков, стоят, трогательно обнявшись друг с дружкой. Однако, через год, когда дриада вступала в фазу развития, названную «порой зрелости», наружу всегда выбирался только один зверёк – одна древобразка. В связи с чем были введены новые термины – «деление» и «слияние», но что же происходило внутри ствола, стоило дриаде сомкнуться, оставалось загадкой.
Вера увидела, что Кабо или леди Маруся, как её здесь называли, сплотила вокруг себя настоящих подвижников. Она же, любила повторять, что ей несказанно повезло с Магнуровыми:
- Судя по всему, они сотрудничают с каким-то агентством, и тамошние сотрудники набирая контрактников, будто бы специально, ищут для нас неравнодушных и любознательных, ведь именно из таких, и получаются настоящие исследователи!
Вера разобралась, что на Морос, и в самом деле, собралось много биологов, и в большинстве, они оказывались студентами биологических факультетов – в основном, это были девушки, польстившиеся на приманку Магнуровых.
Древобразка была обнаружена 10 лет назад и сразу же начались исследования, но вопросы, связанные с жизнедеятельностью этого вида, не уменьшались, а наоборот – множились. Лучшей иллюстрацией этому, мог послужить настоящий момент, когда дриады этой семьи или леса, во второй раз за время наблюдений, вступили в пору цветения. В первый раз, сильнее чем цветки, внимание исследователей привлекли бабочки-светлячки, термина «дриада» ещё не было, как и понимания – насколько, обитающее на Морос, животное, может быть не похоже на то, к чему мы привыкли…
В последующие 7 лет, ни в одной роще, цветение не повторилось, но, когда на верхушках дриад начали вызревать семена, в разговорах и замечаниях исследователей, всё чаще начало появляться слово «разум», поскольку то внимание, какое древобразки проявляли к семенам или орехам дриад, свидетельствовало в пользу разумности. Этот аспект требовал самого детального прояснения, а также на повестке дня оставались три самых главных вопроса: Как их классифицировать? Каким образом они размножаются? Какие направления деятельности можно выделить в качестве основных? Было выявлено, что питание происходит посредством корневой системы, всё остальное оставалось неясно, к тому же, разрушилась принятая первоначально, схема организации, названная «черепаха – панцирь» и, приходилось переосмысливать всю конструкцию.
В условиях работы без помощи ИИ, неопровержимым образом, было установлено следующее: с приходом сумерек, в стволе дриады или белого дерева, раскрывался проём, через который, древобразка выбиралась наружу. Зверёк был запечатлен на множестве фотографий, но ещё больше, было маленьких карточек с вопросами, прикреплённых возле каждого снимка. Вопросы были такими: Они узнали друг друга? Они играют? Они Не питаются? Они испытывают удовольствие? У них есть эмоции?
Вера появилась у древлянок в тот самый момент, когда повторялось цветение, древобразки вылезали, но наблюдая за светлячками, оставались практически неподвижны. В предутренние часы, некоторые из них, вдруг вскакивали, словно для того, чтобы немного подвигаться. Они бегали и прыгали без цели, как то: поиски воды, пищи, спаривание, или предметная деятельность. К слову сказать – ничем из перечисленного, древобразки не занимались, хотя насчёт предметной деятельности, были вопросы, но вопросы, и без того, насчитывались десятками…
Ввиду того что, цветы дриад могли источать сильный усыпляющий аромат, было сделано заключение, что в эту пору, они особенно уязвимы, поэтому на первых порах, к непосредственному наблюдению, Веру не допускали. К тому же, шаги тяжёлыми подошвами, сказывались на прикорневом участке – было достаточно пройти в универсальном комбинезоне возле какого-то дерева, как несколько дней, древобразка, обитающая внутри, не показывалась. Древлянки научились изготавливать другую одежду – они делали пряжу, из которой вязали башмачки для ходьбы по лесу, и платья. Веру поселили к вязальщице и, вдвоём, за несколько дней, они связали для Веры новую спецодежду.
Вязальщица, по имени Женевьев, была родом с Земли, с Кольского полуострова. Она рассказала, что в детстве, посещала занятия, на которых детей обучали искусству плетения. Они учились заготавливать пряжу из природного материала, а потом плели, или вязали крючком в своё удовольствие, мастерили всё что вздумается – игрушки, сумки, шляпы, одежду и, даже предметы мебели. На Морос, Женевьев быстро отыскала сырьё, потом, нашлись очень хорошие растительные волокна, начала вязать платья и, даже открыла небольшую школу плетения. Вере всегда говорили, что у неё умелые руки, и Женевьев предложила ей поселиться в её палатке, где хранилась пряжа, часто собирались ученицы, и выставлялись самые интересные сплетённые образцы. Палатка Женевьев, была такой же большой, как и ЦНИ – палатка исследователей.
Когда период цветения завершился, Вера смогла присоединиться к исследованиям. Для начала, надо было определиться с участком – выбрать дриаду, рядом с которой нашлось бы удобное место для наблюдения. В этом месте, поднимали слой голубого мха, выкапывали углубление, и наблюдатель сооружал для себя наблюдательный пункт с маскировкой. Мария отметила, что, несмотря на укрытие, древобразка сразу же замечала пришельца, но поскольку, тот сидел неподвижно, она быстро привыкала к его присутствию, и уже не реагировала, когда наблюдатель начинал двигаться и совершать какие-то действия. Мария рассказывала:
- Для нас, они совершенно не отличаются, но мне посчастливилось запастись такой чудной вещью, как лазерная указка! У нас в наличии целых две штуки!
Вера терялась в догадках – каким образом, Мария сумела протащить сюда исследовательскую аппаратуру? Для этого, надо было точно знать, что на Морос это понадобится, тогда как Магнуровы ни за что на свете, не согласились бы допустить сюда настоящих учёных! Но, стоило ей в очередной раз, об этом задуматься, как Мария, которая, каждую минуту была занята, начинала говорить о чём-то, куда более важном…
- Но, зачем? Я не сильна в полевых исследованиях…
- Это очень хороший маркировочный инструмент. Смотри, здесь несколько рабочих режимов, а в режиме маркировки, он оставляет на объекте пометку – светящееся пятно. Длительность сохранения пометки 6 часов. Надо быть очень осторожным, чтобы не попасть в мордочку…
Маркировочный лазер имел память, и если указку наводили на объект, на котором ранее уже стояла отметка, инструмент тут же сигнализировал, и указывал код отметки и время, когда «печать» была установлена.
Наблюдатели старались экспериментировать, и когда в Кузнице научились делать чернила, древлянки стали разбрызгивать их возле дриад для того чтобы древобразка оставляла следы, а заметив, что через некоторое время, зверёк, в буквальном смысле, избегает запачкаться, снова заговорили об их разумности. Однако ни фиксация перемещений, ни установление отметок маркирующим лазером, не принесли сколько-нибудь значимых результатов для понимания жизненного уклада, обычаев или поведенческих ориентиров, но зато, выявили следующее – каждый раз, из дриады выбиралась условно новая древобразка, без каких бы то ни было отметок, и маркирующая указка не смогла обнаружить ни одного существа, из тех, что были помечены ею ранее.
Вслед за этим, установили, что число дриад не равно количеству древобразок, хотя расхождение невелико, и объясняется тем фактом, что будучи оставленным древобразкой, через несколько дней, древесная оболочка разрушается, и становится источником ценного питательного продукта…
- Именно так, мы и обеспечиваем всех корой древобразки!
- Интересно, а в здешней природе, кто-нибудь ещё, этим пользуется? – Спросила Вера.
- Трава-ассенизатор! – Ответила Мария.
Вера поняла, что она говорит про розовые стебли, моментально прорастающие на любой бесхозной органике:
- Наш врач называл это розовой смертью…
- Это растение прекрасно утилизирует всё что угодно, лишь бы оно было органического происхождения, но с началом сезона дождей, сразу же гибнет. Дожди, разные по химическому составу, продолжаются больше 2-х месяцев. Мы ходим в комбинезонах. Дриады сбрасывают листву, древобразки не вылезают… Вся растительность прячется…
- Если дриада падает, значит – древобразка мертва?
- Совсем нет! Нами получено множество фотоснимков, объясняющих происходящее: древобразка переходит в другое дерево и, если она решает не возвращаться, то, как сказано ранее: её дерево падает, если же она отсутствует не более 2-х- 3-х суток, то в этом случае, всё продолжается, как и раньше, и ни одной умершей древобразки до сих пор, найдено не было… Есть свидетельства, что в корпус дриады, они залезают по двое, даже по несколько, но пометки исчезали во всех случаях без исключения. В общем, исследования забуксовали… Тогда, я решила отловить древобразку, окольцевать, и взять частичку эпидермиса на анализ. По моей просьбе, в Кузнице изготовили колечко для закрепления, но дальше начало происходить нечто иррациональное… Начать с того, что против такого эксперимента выступил Ваня – мой муж, Иван Иванович. Это странно, хотя бы потому, что он входит в исследовательский коллектив лишь за счёт меня, то есть косвенным образом… Он занимается младшими детьми, и ни на что другое, времени не остаётся, тогда как исследовательская работа происходит в ночные часы, а днём, мы наоборот отдыхаем…Конечно же, он в курсе всех наших дел, но он никогда не выказывал особенного интереса к нашей работе… Кстати, я не сказала, но именно мой муж является первооткрывателем! Это он увидел первую древобразку.
Первое время, мы занимались поисками продуктов белого цвета, а обнаружив разрушившуюся древесную оболочку, уже целенаправленно, начали разыскивать кору древобразки… Рано или поздно, мы бы поняли, что белый лес перемещается с места на место, но открытие было сделано раньше – на второй год моего пребывания на Морос. Среди бела дня, Ваня увидел древобразку, когда шёл за грибами. Зверёк, похожий на зайчика скакал рядом, и он смог взять его на руки. Хотя, как астробиологу, мне понятно, что естественной реакцией организма на представителя инопланетной фауны, должно стать отторжение – отвращение или страх, здесь этого не произошло. Ваня поднял древобразку, и некоторое время, нёс её на руках. Затем, что-то заставило его обернуться, и он увидел, что за ним следует целая стая таких существ. Он сказал, что их было не менее 30-ти. Тогда, он остановился и отпустил древобразку на землю, и в этот момент, она заглянула ему в лицо. Ваня говорит, что видел глаза голубого цвета, хотя ни на одном из снимков, этого нет, даже на тех, где две древобразки сидят нос к носу – глаза закрыты. Так что, Ваня единственный, кто видел древобразку при свете дня, держал её на руках. Он убеждён, что они разумны, и честно говоря, довольно скептически относится к нашим исследованиям, а узнав о том, что я намерена окольцевать древобразку, и сделать отщепление ничтожно малой частички, он резко выступил против и стал убеждать меня отказаться от этого замысла. Он пообещал, что сообщит дриадам об угрозе насилия, я объявила его сумасшедшим, и мы поссорились… Я ушла к себе, легла спать и увидела один из самых поразительных снов в моей жизни. Мне приснилось, что мой замысел удался, одна древобразка схвачена, и я принесла её в нашу лабораторию. В моём сне, это был зверёк наподобие кошки, он вёл себя очень спокойно, я поместила его на рабочий стол, как вдруг под моими руками, его тело изменило свою консистенцию – он пролился и высох, оставив лишь пятно грязного месива. Я понимаю, что это лучше, чем ничего, ибо эти останки можно исследовать, однако, мне дурно, я выхожу из палатки, и вижу, что вокруг пусто – лес ушёл, все дриады исчезли…
Я была под таким впечатлением, что сразу же отказалась от задуманного. Спрашивала у Вани – сделал ли он что-нибудь? Он рассказал, что встав на том месте, где когда-то, он отпустил древобразку, он обратился ко всему лесу с небольшой речью, и сказал, что я задумала нанести психотравму кому-то из них, и от своего имени, он просит прощения… Вот и всё. Удивительно, что все наши оказались с ним солидарны, но я уверена, что для любого специалиста из СС, моё решение выглядело бы совершенно стандартным. Хотя, с другой стороны, гипотетический разум был открыт на Европе, и там тоже возникли какие-то непреодолимые трудности…
- Вы сказали, что «лес ушёл», я уже много раз слышала, что эти леса странствуют. Здесь, больше тысячи деревьев, то есть дриад, как это всё происходит?
- Вначале, число дриад сокращается, но мы до сих пор не знаем, каким образом запускается этот процесс… Как только, мы видим, что древесные оболочки падают, и с каждым днём, всё больше дриад сбрасывают «свои шкурки», мы тоже начинаем готовиться к переселению. В конце, их остаётся около сотни. Всё это время, мы лихорадочно заготавливаем кору дикобразки – часть размалываем, часть переправляем в Кузницу. На Морос, это наше самое ценное приобретение! Вот увидишь – в будущем, о свойствах этого продукта, будут написаны тысячи диссертаций! Когда об этом узнают в Солнечной, грядет настоящая научная революция!
- Вы, таки думаете, что это случится?
- Конечно! Это вопрос времени. Теперь – почему дриады перемещаются? Должно быть истощается почва… Но, к примеру, наш лес перебрался аж за ручей, а через 7 лет, они снова вернулись на это место…
- Может быть смертность?
- Вряд ли. Так как, едва прижившись на новом месте, дриады снова начинают делиться, и спустя два-три года, численность восстанавливается. Наблюдая за этими метаморфозами, мы приблизились к какому-то пониманию и, нам удалось определить дриаду, как двухчастное или двухсоставное существо, в котором дриада, или внешняя часть отвечает за питание и общий метаболизм, и скорее всего – также за размножение, а внутренняя часть или древобразка, отвечает за все психические процессы, за коммуникацию, и гипотетически – за направление генетического развития…
- То есть, до сих пор ничего не понятно… Особенная загадка, это – слияние, деление, и размножение через древесные семена…
Веру одолевали сомнения. Зная о потрясающей оснащённости Магнуровых, о том как, не давая ни малейшей утечки, работает огромный механизм предосторожности, она не разделяла бытующей здесь, уверенности в том, что рано или поздно, они обязательно получат связь с остальным научным сообществом. При том, что никто из тех, с кем она разговаривала, не скучал и не рвался в Солнечную. Здесь сложился коллектив, главным интересом которого, была древобразка и возможность открывать новое и идти вперёд, по следам этой тайны.
Мечтою Кабо, было увидеть, как древобразки начнут обучать новый лес. Она была убеждена в том, что древобразки разумны, тогда как Вера поняла, что она – скорее скептик в этом вопросе, поскольку главным критерием разумности, считалась предметная деятельность, каковая здесь, или отсутствовала, или была ограничена одним единственным фактом: древобразки собирали проклюнувшиеся семена дриад, и относили их в одно место, где и формировалось то, что исследователи называли «детской рощей», или «молодыми посадками». Семена дриады походили на каштаны. В определённый момент, скорлупа давала трещину, из которой появлялся росток, и если древобразка находила такой «орех», то, удерживая его во рту, переносила его в детскую рощу, где выбираясь из скорлупы, ростки сразу же принимались укореняться, а полноценная дриада формировалась по истечению 5-ти лет, когда ствол молодого «белого дерева» раскрывался, и новая древобразка впервые выбиралась наружу.
У древобразки был рот, и они обменивались тихими свистящими звуками. Особенный интерес, вызывали две древобразки, выбравшиеся из одной древесной оболочки. В тех случаях, когда их обеих удавалось пометить чернилами, или маркирующей указкой, можно было лицезреть забавный момент – бывало, что столкнувшись нос к носу, во время еженощного, обычного для них «броуновского движения», они расплёвывались, словно давали гневные обещания – больше никогда не встречаться.
Кабо отвергала предположения, что находясь внутри древесных оболочек, древобразки ведут жизнь, подобно белке – маленькому древесному грызуну. Факты исчезновения пометок и необъяснимые изменения их численности, противоречили становлению версий земного типа. Изменение количества древобразок внутри одной оболочки, именовались делением или слиянием, и вели к построению гипотез об обмене генетической информацией, люди спорили – возможно ли, чтобы эволюция вида была поднята на новый уровень – на высоту сознательного отбора?
Вере очень понравилось плести платья и работать по заготовке пряжи или волокон, тогда как общий энтузиазм исследователей, день ото дня вызывал в ней всё большую озабоченность. Вскоре зарядили дожди, дриады не открывались, и исследователи разбирались в бумагах, и выступали с докладами в центральной палатке. Вера тоже подготовила аргументацию и, промаявшись несколько дней, вызвала Марию на разговор. Она дождалась, чтобы выйдя из ЦНИ, Кабо направилась в сторону своего дома, и догнала её на скользкой тропинке. Мария была заинтригована этой таинственностью, и Вера решила подступиться издалека:
- Скажите, вы замечали, что зачастую, первое впечатление самое верное? Знаете, каково моё самое первое впечатление об этой планете? То, что правильнее было бы назвать её не Морос, а Морок, то есть – планета иллюзий.
Кабо выглядела усталой:
- Верочка, не надо загадок! Выкладывайте, что там у вас накипело!
- Хорошо. Мария, вы помните – я рассказывала, какую встряску мне устроила Аревик? Вы ещё сказали, что, может она и переборщила, но в целом, повела себя правильно…
- Конечно! Продолжайте, я помню, какой испуганной вы выглядели.
- Так вот. Понимаете, Марусенька, вы – учёный, а я – врач и, боюсь, что мне придётся проделать с вами то же самое, что проделала со мной Аревик.
- Да?! Верочка, боюсь, что я не совсем хорошо понимаю… Чего вы хотите?
- Хочу встряхнуть вас! Хочу указать вам на несоответствия, на то, чего вы не видите, но мне, как врачу и, пока ещё стороннему наблюдателю, эти несоответствия заметны!
- Да?! – Мария удивилась ещё сильнее:
- Что же это за несоответствия, из-за которых, вы решили перевести меня в разряд пациентов?
- Ваши исследования! Вы создали себе мираж – фату-моргану! Ведь, не существует никаких доказательств, что древобразки, это двухчастные существа, что здесь есть разум!
Кабо хотела возразить, но Вера выставила ладонь, призывая её к молчанию:
- Налицо очевидное: да, это животные, да, это новый вид. Но, зачем вы так сильно преувеличиваете их необычность? В стволах могут открываться совсем небольшие отверстия, и они могут молниеносно проникать внутрь наподобие ящериц. Для того чтобы обитать в дупле, или даже – в естественной полости внутри дерева, не обязательно размножаться семенами, и быть наполовину растением! Для этого достаточно иметь костяк высокой пластичности, или даже, вовсе не иметь такового, а быть, как земной осьминог, или обходиться хордовым стержнем! Высокая степень пластичности может позволить этим существам проходить в маленькие отверстия, тогда как внутри каждого дерева, они могут находиться десятками! При этом ни слияния, ни деления не потребуется и, вам ли не знать, что природа ищет самый короткий маршрут?! Зачем множить сущности?! Для того чтобы доподлинно выяснить их строение, достаточно отловить один-единственный экземпляр. Я – врач, и я ручаюсь, что смогу провести лабораторное вскрытие. Если ваш муж принадлежит к категории чудаков, вам незачем его огорчать! Марусенька! Вы могли бы сделать это давным-давно, но, в этом случае может испариться таинственность! Не в этом ли причина такого однобокого, даже боязливого подхода, который вы демонстрируете? Хорошо, при вскрытии, отловленный экземпляр гибнет, но можно отнести его в мед-отделение Магнуровых и просветить его рентгеновским аппаратом, взять соскоб эпидермиса, и внутренней жидкости, также и внутривенной… если есть вены, если это не химера… Если это не спасательная функция вашего разума… Мне, как специалисту по посткосмическим психопатическим осложнениям, видится именно это. Вы исследуете феномены, созданные резервами вашего воображения. Мужчины превращаются в блаженцев, в ответ на экстремальную действительность, их мозг прореагировал созданием дарков, всевидящих и, чуть ли не всемогущих. В другой группе, с перевесом женской численности, мозг сгенерировал увлекательнейшие исследования! Мария! Я призываю вас пробудиться!
- Знаете, почему-то я не удивлена. Узнав, что вы врач, я с самого начала ожидала чего-то подобного, и у меня есть, что ответить… Но, подождите, мне надо навестить девочек.
За разговором, они подошли к лагерю, в котором жили древлянки. Палатка Веры и Женевьев, стояла у дороги, ведущей в Кузницу, откуда было ближе к местам, где Женевьев добывала волокна, а большая часть древлянок селилась здесь, на подходе к глубокому озерцу. Палатки были разнесены между крапчатых валунов, и близкого соседства не было. После недели зябкой мороси и непрекращающихся дождей, небо неожиданно прояснилось, и Вера, не склонная к любованию, невольно засмотрелась на пейзаж, открывающийся с этого места. Слева, украшенные нитками водопадов, темнели горы. Необычные утёсы или камни, живо напоминающие мамонтов, целой вереницей, устремлялись на запад. От озерной котловины, вверх шли голубоватые облака. Стлался туман, а в небе, расплывчато моргали дневные звёзды. После нескончаемых белых деревьев, смотреть вдаль было одним удовольствием.
Мария привела Веру к своему дому. Над двориком был натянут высокий тент, а по периметру, небольшое пространство было заботливо огорожено маленькими посадками. Здесь стоял низкий каменный стол, и такие же надёжные, сложенные из плоских камней, сиденья. На месте очага, накрытый плетёной накидкой, лежал метровый золотой противень с лепёшками, а рядом, под золотой крышкой, нашлась сковорода полная «грибов по-древлянски».
- Так, с этим всё ясно, - прокомментировала Мария:
- Девочки ушли к отцу, и позаботились, чтобы я не легла спать голодной! Дело в том, что из-за наблюдений за древобразками, у меня перепутан день с ночью, на время дождей, я хочу восстановить правильный распорядок и видеться с мужем, проводить время с детьми, но… пока что не получается… Присаживайтесь!
Она указала Вере на сиденье и извлекла откуда-то две тарелки.
- Давайте, составьте мне компанию и, не думайте, что пригвоздили меня к стенке своими выводами! Знаете, когда-нибудь настанет такое время, когда женщин, желающих ощутить полное счастье, начнут направлять на Морос для того, чтобы они смогли получить таких дочерей, какие рождаются здесь!
Вера молчала, а Мария наполнила тарелки большими порциями рагу из красных грибов и клёцок, приготовленных из муки и жировых шариков. Всё было сдобрено мукой из коры древобразки и, было довольно вкусно.
- Спасибо! - Вера принялась за угощение.
- Приятного аппетита!
Мария поставила не стол плетёнку с лепёшками и села напротив. Некоторое время, они ели молча, а затем Мария вернулась к сказанному:
- Но, если вы считаете, что работа моего воображения имеет терапевтический характер, зачем требовать, чтобы я уничтожила эти спасительные иллюзии? Чьё действие, по вашей логике, позволяет мне жить, интересоваться происходящим и, чувствовать себя нужной? Впрочем, это вопрос риторический! Мне есть, что вам ответить…
Занятые своими порциями, они больше не разговаривали и, продолжили, когда Вера, вызвавшись помочь, приготовила белочай, расставила всё по местам и, вернувшись за стол, снова устроилась в кресле их крапчатых кирпичей:
- Здесь очень красивый вид. Может быть, из-за тумана…
Кабо не дослушала:
- Значит, как врач, вы считаете, что мы утопаем в галлюцинациях, что ни дриад, ни дарков не существует?
- Не существует в том виде, которое вы придаёте этим явлениям…
- Вера, а вы не задавались вопросом – как вышло, что я прилетела с Земли, отыскала Ваню, да ещё и привезла с собой оборудование? Конечно, его крайне недостаточно, но всё же…
Вера покачала головой:
- Я давно хочу найти время и расспросить вас об этом.
- Так, слушайте: Ваня стал блаженцем, и сюда меня направили дарки.
Вера не совладала с лицом и, глядя на неё, Кабо рассмеялась:
- Ладно, я расскажу по порядку, но учтите – начать придётся издалека. Дело в том, что Ваня – моя первая любовь, а я – у него. Мы дружим с 3-его класса, с 10-ти лет. Своей матери, я не помню, у него та же история, и вот, на этой почве, мы сблизились. Меня воспитывали отец и дядя – его старший брат. Дядя – творческий деятель, и законченный киберофил. Вы упоминали, что вам известны труды моего отца и, наверное, вы знаете, что он вошёл в состав экспедиции, отправившийся в Систему Кита, на Ойнопус, но никто не знает, что же именно подвигло его покинуть СС. Мне горько об этом говорить, но он полетел, чтобы обелить своё имя, чтобы избавиться от нападок – его называли снобом, самым заметным сибаритом среди учёных, и открыто признали миллиардером – «миллионщиком от науки». Конечно, здесь есть доля истины, но в первую очередь, виноват в этом мой дядя, а не отец… Старший брат моего отца – это Эдельвейс-Кабо. Да, тот самый…Он – знаменитость и, его знают решительно все. Эдельвейс – это псевдоним, он взял его, когда известность моего отца стала набирать обороты… Мой отец, всю жизнь находился под его влиянием. Только этим объясняется его экстравагантность и тяга к шикарной жизни, так плохо сочетающаяся с настоящим учёным призванием… Я всегда это видела, но влияние дяди, его пример, были намного сильнее критики… Для чего я это рассказываю? Сейчас вы поймёте. В детстве, я очень часто оставалась у дяди на попечении, так как к моему отцу, признание пришло раньше, а дядя долго пробивался очень скромными заработками. Так вот, мне было 10, слава отца росла, и он мотался по конференциям, я была на дядином попечении, когда он, со своими кибер-моделями, нашёл очередной приют в небольшом доме творчества, в котором, я начала посещать детский клуб Самоделкиных. В этом кружке, мы и познакомились с Ваней. Его отец до сих пор там работает, по крайней мере, я очень на это надеюсь… Я верю, что связь с СС, будет налажена, и тогда, он обязательно прилетит. Он тоже Иван Иванович – Иван Иванович Горемычкин.
Мой отец и мой дядя, такие тщеславные, оба, по сотне раз, объявляли меня своей наследницей, и никогда бы не приняли нашей дружбы, а Иван Иванович принял, хотя позже, изо всех сил, уговаривал нас остаться друзьями, и ни за что не жениться, именно потому, что мой отец – звезда мирового уровня, я – богачка, а они – самые обыкновенные Горемычкины, и будет лучше, если всё так и останется. Из-за этих доводов, Ваня поменял фамилию на Отмычкин, а потом и вовсе, решил завербоваться на заработки, чтобы мне не пришлось выходить замуж за нищего. Иван Иванович не стал его отговаривать, он рассудил, что выбор сына – верный и более того – единственно правильный. Ваня подписал контракт с Корвет Логистик на 5 лет и улетел. Я плакала, я отчаянно протестовала против такого решения, но Ваня и Иван Иванович меня убедили, что выдержав такой срок, мы докажем, что наши чувства – это не простая влюблённость.
Было очень плохо со связью, я осаждала Корвет Логистик, они долго отговаривались техническими сложностями, я связывалась с их базой на Койпере и, нам с Ваней удалось обменяться несколькими посланиями. В общем, пять лет протянулись, как будто бы 55, и я начала считать дни, оставшиеся до нашей встречи, прикидывала – сколько времени потребуется на перелёт, и тогда, я начала замечать рядом с собой очень странного призрачного пришельца. Как врач, вы наверняка знаете, что такое случается с теми, кто находится в изоляции, тогда как я всё время находилась среди людей, к тому же, мой отец собирался в экспедицию, и это тоже означало дополнительные тревоги и встречи с вездесущими журналистами… Словом, в это напряжённое время, я то и дело, видела призрачную фигуру, словно сотканную из золотой дымки, которая исчезала, если моё внимание переключалось на что-то другое и, тем не менее, я всё отчётливее осознавала чьё-то присутствие, пока однажды, не поняла, что это посланец, и он хочет, чтобы я его выслушала. Было сложно настроиться, но когда получилось, я поняла, что Ваня в беде, и ему ни за что на свете не выбраться, а единственный способ встретиться – также заключить контракт с Корвет Логистик, с этой злополучной конторой, заведующей экспедициями.
Призрачная фигура дала мне чёткие указания – ни в коем случае не указывать в анкете, что я учёный, наоборот – заявить, что я недоучка, личная жизнь не складывается, отчего, я бьюсь в тисках экономических трудностей. После таких известий, я направила в Корвет Логистик запрос по Ивану Отмычкину и, всё подтвердилось, так как мне ответили, что он продлил контрактное соглашение ещё на 5 лет, но это сообщение, до меня ещё не дошло. Я поняла, что Корвет Логистик – мошенники, и браслет связи у меня отнимут при первом же случае… Однако, я видела, как собирается в экспедицию мой отец, поэтому я тоже взяла с собой, как можно больше исследовательской аппаратуры, я рассуждала так: «этот планшет для меня, этот – для Вани, этот – запасной» и так далее…
Я прибыла на Морос, и золотистых фигур, то есть – дарков, вокруг меня стало больше. Мне дали работу на овощеводческом предприятии и, несколько дней, я осматривалась – пыталась собрать информацию, а потом дарки привели меня к Ване. В то время, он жил в Стане Блаженных… Он перестал реагировать, не откликался и, просто сидел под кактусом. Я начала его целовать, и он понял, что это я, но очень долго думал, что это сон… Потом, Хутор начал давать ему ломтики коры древобразки и, понемногу, я его выходила. В поисках этого чудодейственного продукта, мы перебрались в белый лес, а остальное вы уже знаете.
- Но, как же так… - Находясь под впечатлением от услышанного, Вера не могла собраться с мыслями:
- Но, в этом случае, как Салих может утверждать, что дарки – это порождение разума?! Что это – фантазия, как защитная функция организма?!
- Я допускаю, что дарки – это «порождение разума», а что касается Салиха, то не забывайте, что он тоже врач, как и вы… Потом, самая большая загадка этой планеты – не дарки. Салих знает и, представляете – он к этому прикоснулся, и его защитные функции так сработали, что он полностью забыл о случившемся.
- Как это? Что же произошло?
- Вы же видели наших младших? Марту и Оскара, которые всё время с моим мужем, Иваном Ивановичем?
Мария упомянула о мальчике и девочке, 4-х и 5-ти лет, а поскольку, Вера не была вовлечена в ночные наблюдения за дриадами, то часто встречала этих детей и слышала, как их голоса разносятся по всему лесу.
- Конечно! Вы же упоминали, как тяжело было с Мартой, но ничего не рассказывали о сынишке… Мне показалось, что в отличие от Марты, он больше похож на вас, чем на Ивана Ивановича.
- Оскар – приёмный. Самая большая загадка на Морос – это он! Вернее – то откуда он взялся?…
- Расскажите, чтобы я поняла! – Потребовала Вера.
- Это случилось 4 года назад, в самом начале сезона дождей, когда небо такое же низкое, ливни перемежаются с ледяной моросью, но кислотные дожди ещё на подходе. Мы были не здесь, а в другой палатке. Был вечер, девочки уже легли спать, как вдруг – полог неожиданно распахнулся, и на пороге вырос Салих. Он пришёл босиком, молчал и выглядел полностью обезумевшим, а рядом с ним было нечто невообразимое… Я подумала, что он привёл какого-то дикобраза, какое-то загнивающее животное, потому что оно, как в чешуе, было в каких-то ошмётках, и поросло розовым ассенизатором. Потом, это нечто невообразимое запищало, и тут уже, мы с Ваней обезумели, потому что оказалось – Салих привёл к нам годовалого мальчика. Сказал, что услышал детский плач после дождя, и нашёл неподалёку это создание. Он даже не принёс его, а притащил, держа за руку. Это выглядело, как гнилая капуста, а в сердцевине оказался голый ребёнок. Причём, он уже умел говорить и, повторял «ёшка морошка, ёшка морошка», и ещё с полгода, он говорил только это. Ваня догадался, что это его имя, поэтому, мы и назвали его по созвучию – Оскар Морошка.
Я предприняла множество попыток, чтобы выяснить, кем были его родители, но всё без толку, но когда Оскар заговорил по-настоящему, то сообщил, что у него было другое имя и другая фамилия: Иосиф Морозко, он родом с Земли; работал на Марсе инструктором – стажировал автономников – дорожных рабочих; в 35 лет, заключил договор с Корвет Логистик, прибыл на Морос и работал на золотых приисках. Потом, следуя по пути перебежчиков, оказался у Салиха, в Стане Блаженных, а дальше – он заснул и, не помнит, как вышло, что он снова стал маленьким.
Вера почувствовала, что во рту стало сухо и, чтобы удержаться от головокружения, и вернуть разговор в границы нормальности, спросила:
- А что он рассказал о родителях?
- Рассказал, что отец работает в технической сфере и стажирует интел-дизайнеров, мама помогает сестре с молодым поколением… Они зовут его вернуться на Землю, уговаривают жениться, хотя бы, на интел-партнёрше…
- Какой ужас… Это что-то кошмарное…
- Вот-вот… Поэтому, я и не смогла что-то выяснить… Все беглецы со стороны Магнуровых проходят через Стан Блаженных, через Салиха и, если между ними есть женщина, её сразу же отправляют в Кузницу. Были пары, которые уходили из Кузницы на разведку, но все шли куда-то за озеро, и от них, действительно нет известий. Но, как не крути, их малыш никак не смог бы оказаться рядом с Салихом… Ни в рыбацком посёлке, ни в Кузнице об Иосифе Морозко никто не слышал. Только Салих припоминает, что такой человек мог быть, но это ничего не доказывает. Очень многие блаженцы, действительно умирают – валятся, и трава-ассенизатор делает своё дело…
- Салих говорил, что надо держаться прямо…и в этом случае, процесс разложения затормаживается…
- Да, есть такое… Но, это не всегда помогает. Они же, вроде помешанных, перестают себя контролировать… Сначала, вроде бы сидят в трансе и, как бы общаются с дарками, дальше – впадают в прострацию, потом встают со своего места, уходят и падают от усталости, а после сезона дождей ничего не остаётся – никаких следов, никаких доказательств…
- Вопрос – что заставляет их становиться блаженцами?
- Блаженцами становятся исключительно одиночки… Хотя, есть Салих и брат Хутор – отдельные личности, балансирующие по самому краю… Я, всё думаю – что если, в одном случае из ста, или пускай даже из тысячи, человек смог задействовать какой-то дополнительный ресурс – ещё один, о котором, мы даже и не догадывались… и, если Иосиф Морозко действительно существовал, то в Солнечной должна быть его страховая матрица, а может быть, он оставил на хранение биозапас и, можно было бы сопоставить два генетических образца… Скажите, должна ли включать страховая матрица полный спектр? – Спросила Мария.
- Да, сделанная по всем правилам, страховая матрица включает полную информацию. Такие исследования могли бы перевернуть всю генетическую теорию…
- Ах, Верочка! Мы попали в такие интереснейшие условия… - Задумчиво проговорила Кабо.
Вера же, задумалась о другом.
- Николя… - Она не заметила, что произнесла это вслух.
- Что вы сказали?
- У меня есть друг. Я отправилась к вам, а он остался в Рыбацком.
- Тогда, вам лучше вернуться и, удостовериться в том, что он держится. Здесь зона открытого эксперимента, и мы не знаем, что здесь сработает.
- 4 -
Горнорудная, а по преимуществу – золотодобывающая колония Магнуровых базировалась на широкой платообразной вершине, замыкающей горную систему, протянувшуюся от экватора, и оканчивающейся в степной зоне, в умеренном поясе. Горная страна, послужившая началом промышленных разработок, имея складчатый характер, изобиловала ручьями и долинами, исчерченными поймами рек. Дриады селились на среднегорье, избегая, как подъёма на высоту, так и спуска с подножия, они выбирали ровные участки, питаемые ручьями, защищённые от ветра, высокими скальными образованиями.
Первоначально, под наблюдением древлянок было три рощи, но в дальней и самой «высокогорной», произошли изменения и этот лес разделился и разошёлся в разные стороны, оставив на прежнем месте, так называемую, детскую рощу, состоящую из нескольких сотен совсем молодых деревьев. Этот лесок стоял на самом высоком участке, и был расположен так близко к 3-ему Инженерному посёлку колонии Магнуровых, что в хорошую погоду, его жители могли без труда различить внизу, почти у подножия то ли сиреневую, то ли розоватую листву белых деревьев. Горные склоны были почти отвесными, но в одном месте, следуя по руслу, пересыхающего ручейка, можно было спуститься и, по этому маршруту, вниз – куда глаза глядят, из колонии Магнуровых, сбежали две девушки.
Это были Лиз Смит и Сабина Беливен и, они сразу же «поступили» к древлянкам. Обе были землянками, обеим исполнилось по 19 и, они уже успели достаточно настрадаться, хотя достаточных оснований наниматься в Корвет Логистик по долгосрочному соглашению, у них не было. Они происходили из вполне благополучных семей, и учились в университете в Йоркмарсе. Лиз пережила первую в жизни любовную неудачу и, решила всё бросить, и начать жить заново, где-нибудь в другом месте. Сабина всегда оказывала поддержку, поэтому, не задумываясь, также подписала 5-ти летний контракт – за компанию, из чувства дружбы.
Магнуровы расширяли свои владения и, если раньше, таких благополучных людей, как Лиз Смит и Сабина Беливен, отсеивали, то теперь, когда близилось открытие университета и, уже планировалась закладка двух городов, прежние ограничения были сняты, в Солнечной открыли дополнительные пункты вербовки и, количество контрактников значительно возросло. Необходимо признать, что привлечение на Морос, умной техники пошло на пользу, так как многие и рабочие, и бытовые аспекты оптимизировались. Строительство жилых модулей пошло семимильными темпами, с открытием школы и двух колледжей, дети оказались благополучно устроены и вовлечены в колесо образовательного процесса. Постоянно росло количество новоприбывших, и доля контрактниц начала приближаться к трети общего числа контрактуемых, что в самом недалёком будущем сулило стабильное появление естественного прироста, однако внедрение сюда же отрасли секс-индустрии, а именно – появление марсианского вездехода, состоящего из спальных осеков и кибер-девушек, дав немало положительных результатов, явило и свою тёмную сторону, поскольку значительная часть мужского населения, набиралась из криминальной прослойки, и дав волю, инстинктам, такие молодые люди, совсем переставали сдерживаться, стали случаться убийства, а изнасилования одиноких молодых женщин, вошли в норму.
У древлянок, Смит и Беливен начали исцеляться и, не просто вошли в коллектив, но посчитали, что новая жизнь, наконец, таки найдена, всю свою энергию, девушки направили не столько на изучение дриад, сколько на первые попытки описания и классификации местной флоры и фауны. Древлянки постоянно сообщались с Кузницей и, для всех вольных поселенцев, стало событием, как и появление этих девушек, так и открытие нового маршрута в горы, в колонию Магнуровых.
Наринэ Бореева отправилась к древлянкам не для того, чтобы повидаться со своей давней подругой, дочерью Венеры Исаковны – Ариадной, но, как раз для встречи с этими девушками. Дело в том, что Наринэ очень хотела получить мужа, тогда как её родители, напротив – никуда не спешили, ввиду того, что замужество дочерей-повторений, до сих пор не принесло ни одного благополучного результата. Хотя, Жанна – четвёртая дочь Венеры Исаковны, вышедшая замуж за Фёдора, присланного специально для неё, из Стана Блаженных, была младше Наринэ, Аревик Георгиевна твёрдо заняла выжидательную позицию. Все, в вольных поселениях ждали и задавались вопросом: что будет? То, что случилось с самыми старшими дочерьми-повторениями – это приговор? Или это случайность? Многие считали дочерей-повторений очень полезным, но тупиковым приобретением, другие полагали, что на примере только одного генетического примера, строить целую теорию невозможно. Все ждали, что выйдет у Жанны, и общее напряжение было настолько острым, что с тех пор, как Жанна вышла за Фёдора, на эту тему не разговаривали.
Но, у Наринэ, на этот счёт было своё мнение. Она была не согласна. Из разговоров с отцом, Дмитрием Юрьевичем Бореевым, она уяснила, что стопроцентной уверенности в том, что она является именно дочерью-повторением – нет, и её мать, в свою очередь, также была полной копией бабушки Эрмине, хотя на Земле, бывшей далёкой родиной её родителей, дочери-повторения не рождались ни у кого. Надо сказать, что Бореев не лукавил, так как за все время, что женщины СС поголовно применяли блокиратора сперматозоидов, бывали случаи, когда блокиратор оказывался бессильным и, беременность наступала. Количество таких случайностей укладывалось меньше, чем в пол процента и, тем не менее, откидывать такую возможность, было нельзя.
У всех дочерей-повторений, наличествовала паранормальная телепатическая связь с матерью. Наринэ ощущала это так, будто бы в её голове была форточка, в которую Аревик могла заглянуть в любую секунду. Однако, уже давно, Наринэ закрыла такое окошко, она и без того понимала, что нужно матери. У Аревик было 11 дочерей, когда Наринэ перестала допускать внимание матери в свой внутренний мир, все остальные остались на связи, и Аревик ничего даже не заподозрила, поэтому Наринэ сказала, что хочет навестить Ариадну и, может быть сплести новые платья и немного поработать вместе с древлянками.
Елена, Эвридика и Ариадна были старшими дочерьми Венеры Исаковны. От Эвридики остался Орфик, а Елена умерла вместе с младенцем, но её муж, Владислав Роговцев, едва овдовев, сразу же посватался к Ариадне, хотя Наринэ подозревала, что это сама Ариадна к нему посваталась. С тех пор, они жили счастливо, но детей у них не было. Влад, когда сватался, сразу же заявил, что ему нужна Елена вторая, а без детей, они как-нибудь обойдутся…
На самом деле, Наринэ направлялась не к Ариадне, у неё был план, для выполнения которого, Наринэ требовалась помощь девушек, сбежавших из колонии Магнуровых. Наринэ знала, что наравне с остальными, она является строителем нового мира, в котором старые правила не работают и ещё, ей был нужен муж. В Стан Блаженных, где обитали возможные женихи, ей ходу не было, так как все её знали, поэтому оставалось одно – подыскать мужа в колонии Магнуровых. Крайне удачно, новые девушки открыли новую тропинку в мир, где гарантированно водилось множество женихов…
В Кузнице, для каждой новой пары молодожёнов, всем миром строили дом. Пока шло строительство, молодые жили в гостевом доме и, после окончания стройки, решали – остаться жить, где уже обустроились, или же перейти в новостройку. Муж был нужен для самостоятельной жизни, для того, чтобы сразу же стать и взрослой, и главной. В каких-то вопросах, главным оказывался мужчина, но в семейных делах, муж будет её помощником, а дети станут её командой, но для того, чтобы всё это воплотилось в реальности, нужно было найти жениха.
Древлянки объединялись в 3 группы. Первой, руководила Кабо, второй – Лука Дендрошива, третьей – Клавдия Прутикова. Группа Дендрошивы была самой многочисленной. Следуя за вторым лесом, они откочевали далеко в северные предгорья. Лука Дендрошива прилетел на Морос, как строитель, но по своему первому образованию, он являлся ботаником и, даже привёз с собой микроскоп. Память микроскопа давным-давно переполнилась и, он уже не, не давал собственных интерпретаций, не объединял файлы в коллекции, а только увеличивал без сохранения результата, но всё равно –был отличным подспорьем.
Клавдия Прутикова руководила третьей группой исследователей – той самой, куда поступили Лиз Смит и Сабина Беливен. Прутикова была биологом. На Земле, она не успела утвердиться в профессии, а прибыла на Морос вместе со своим мужем – специалистом по химии сплавов. Меньше, чем через год, в результате несчастного случая, он погиб, и когда вернуться в СС, у Клавдии не получилось, она попала сначала в Стан Блаженных, потом в Кузницу, затем к Марии Кабо. В студенческие годы, Прутикова помогала решать проблему генетического омоложения скальных дубов земного Евразийского континента, и знания, полученные ею, благодаря этой практике, неожиданно оказались востребованы. Она сличала генные характеристики и, часами просиживала за микроскопом Дендрошивы, или за маленьким анализатором, предоставленным ей Кабо. Она научилась выявлять степень близости родственной связи. Все дриады являлись родственниками, однако степень родства была разной. Вместе с Дендрошивой, Клавдия не разделяла убеждения Кабо в том, что носителями разумного начала являются древобразки, и считала их, чем-то вроде коммуникативной составляющей или органов действия, но никак не отдельными индивидами, на чём категорически настаивала Кабо.
В другое время, Наринэ с удовольствием провела бы несколько недель вместе с древлянками. Надвигались дожди, и предстояло подведение итогов, разговоры и общее обсуждение: результаты каких наблюдений, оказались самыми значимыми, какая из трёх групп дальше других продвинулась в понимании жизни этих загадочных организмов… Лука Дендрошива выдвигал собственную теорию, согласно которой дриада представляла симбиоз из 4-х видов, каждый из которых заслуживал отдельного изучения. Прутикова умела очень интересно рассказывать. Выходя за рамки строгой научности, она выдумывала целые истории о дриадах, как о разумных деревьях, которые и общались, и перемешивались…Все знали, что Дендрошиве нравится Прутикова, и болели за то, чтобы между ними что-нибудь сладилось… Наринэ тоже очень хотела, чтобы Лука, наконец предпринял бы какие-то действия, проявил бы смелость и объяснился, но сейчас, все её мысли были направлены на другое – на устроение своего личного будущего.
Жизнь у древлянок была не такой, как в Кузнице. В Кузнице, жили богато – в больших домах, большими дружными семьями, а древлянки не могли обустроиться – обитали в походных палатках, а еду раздавали 3 раза в день, на полевой кухне. Наринэ сразу же напросилась в помощницы, благо кузнечные девушки прославились своим умом и своей расторопностью, она села за сортировку собранной за последние дни, коры древобразки, а на общем обеде познакомилась с Лиз Смит и Сабиной Беливен, и на ночёвку пошла к ним, в их маленькую палатку. У Лиз Смит было милое лицо, но она постоянно нервничала, и каждую фразу заканчивала словами: «я наверно расплачусь» или: «расплакаться можно». К примеру, она говорила: «так вкусно, что расплакаться можно», «так красиво, что заплачу сейчас». Беливен была не такой красивой, зато выглядела куда более основательной. Сабина была отзывчивой, и с ней было бы легко подружиться. Наринэ заколебалась – не посвятить ли её в свой замысел, но сдержалась и, сказала, что хочет проникнуть в колонию Магнуровых и посмотреть, как выглядят и как живут солнечники. Наринэ боялась, что её начнут отговаривать, но к её идее, Смит и Беливен отнеслись с пониманием.
В защитных комбинезонах, которые, вместе с другими товарами, Магнуровы обменивали на золото, отсутствовало устройство подачи воздуха – не было трубок и встроенного баллончика, поэтому Сабина, не раздумывая, предложила Наринэ обменяться комбинезонами. Запаса дыхательной смеси должно было хватить, чтобы дойти до первой заправки, которые в колониях Магнуровых были на каждом шагу, и работали бесперебойно.
- Как только поднимешься на крутизну, и пройдёшь через туман, через стоячие облака, дышать станет трудно, - предупредила Беливен.
- Но, эти облака не постоянные, когда их нет – белый лес виден, как на ладони, но из-за листвы, сверху – он розовый и, пока не спустишься, ни за что не догадаться, что это деревья, - добавила Лиз.
- Когда почувствуешь, что воздуха не хватает, вставишь в нос трубку. Система активируется, вот здесь появится отсчёт времени, - Беливен показала на датчик.
- Если увидишь, что времени меньше часа – лучше спускайся, - посоветовала Лиз.
- Оставалось на три часа, я помню… В общем, когда заберёшься, увидишь заграждение, считай – ты на месте. Когда подлезешь – лучше, чтобы тебя не заметили… Если заметят, скажи, что ничего не делала, хотела посмотреть, вот и всё.
- Да, кто там заметит? Там, только одни мы и гуляли…
- Не только. Просто, мы ходили, чтобы с высоты смотреть – ждали, чтобы не было облаков, а другие там мимо едут, а если разворачиваются, могут остановиться и выйти….
- В общем – выйдешь на дорогу, иди влево. 20 минут быстрым шагом до складских павильонов. Во втором – открытый буфет, там есть замена кислородных баллончиков, - объяснила Беливен.
Лиз предостерегла:
- Там рядом, точка охранников. У них вечно музыка, и видео крутится. Если предложат кино посмотреть, главное – молчи, точно глухая. Иди мимо, будто не слышишь.
- Почему? – Спросила Наринэ.
- Они наглые. Если схватят – не вырвешься! Скажут: хочешь посмотреть – отработай! Их много, не отобьёшься. Главное – не отвечай!
- Если поймут, что я вольная – убьют, что ли?
- Убить – не убьют, но… просто так не отделаешься… Кричи, не кричи – им всё можно.
Предостережение показалось весьма загадочным, однако девушки из Солнечной, говорили об этом, как о чём-то, само собой разумеющемся и, хотя Наринэ не поняла, в чём скрыта опасность, решила не уточнять, чтобы не опозориться – не оказаться незнайкой. В таких случаях, дочери-повторения мысленно обращались к матери, и она мысленно сообщала им нужное разъяснение. Беда в том, что линия этой связи, со стороны матери, работала по-другому – Аревик, без спроса могла заглянуть в голову дочери, а Наринэ, к матери не могла. Стоит ей только попытаться возобновить их мысленное соединение, как мать сможет легко догадаться: с чего вдруг, у Наринэ такие вопросы…
На деле, всякие опасения оказались излишними – всё сложилось и пошло, как по маслу. Наринэ пустилась в путь, когда все в лагере ещё спали. С огромным рюкзаком за спиной, никем не замеченная, в свете заходящей луны, под мерцающими лучами ночных созвездий, она вошла в белую рощу и, пройдя насквозь, без труда отыскала сухое прошлогоднее русло. Пару раз, ей попались на глаза древобразки, но может быть – померещилось, сезон дождей наступил, и по заверению Прутиковой, дриады уже закрылись. Идти наверх было скользко и немного трудно за счёт рюкзака, но подобравшись к туманной завесе, висящей в воздухе, Наринэ высмотрела выступ – заросшую красными грибами, боковую ложбинку. Место было приметным и, освободившись от поклажи, она оставила рюкзак на этой полянке – последней остановке, перед заходом в туман и решающим броском вверх, на скальную верхотуру к солнечникам.
Подъём длился около километра, Наринэ двигалась ощупью – упершись локтями в высокие берега, нащупывала следующий камень, и переносила вес ещё на полметра, а когда туман остался внизу, сразу же стало не надышаться, и Наринэ вытянула из кармана кислородную трубку. Подъём закончился.
На вершине было светло и холодно. Наринэ подлезла под оградой и осмотрелась. Она оказалась на площади. Перед ней, полого продолжался подъём, а во все стороны простиралась ровная каменная пустыня. Поразмыслив, она двинулась вверх и, через 50 метров, оказалась на перевале. Белыми столбиками были обозначены направления. Здесь был перекрёсток и, дорога раздваивалась. Справа, гребнем дыбились скальные образования, а далеко впереди виднелись постройки. Кислородный карманчик попискивал и, когда Наринэ вошла в службу заправки, которую распознала по символу, двери за ней закрылись, а на стене сама собой замигала лампочка.
- Фиксируется перерасход. Отсоедините баллон и вставьте в свободный держатель, - раздался неживой голос, и Наринэ попятилась.
- Откуда тащишься ни свет, ни заря? – Послышалось слева, и Наринэ вздрогнула.
Из бокового прохода, вышел небритый мужчина в майке и, недобро смотрел на неё, ждал ответа.
- Я ничего не делала, - ответила она невпопад.
Мужчина приблизился и, ничего не говоря, обновил на ней баллон с воздухом.
- Вот ведь, шалава… - Произнёс он с осуждением и, отвернулся.
Наринэ вздохнула, и с облегчением, выскочила за дверь. Первая задача была решена. Теперь, надо было держать путь к Усадьбе – к центральному поселению – на плантации. Смит и Беливен заверили, что там работает столько народа, что на новеньких, не обращают внимания, а если всё-таки спросят, надо будет ответить, что она из Инженерного посёлка, но из какого конкретно – не уточнять. Тогда, ей дадут задание и проводят на рабочий участок.
Обитатели кубических домиков не высовывались, ничего интересного – такого, за что, ей могли бы предложить отработать, не крутилось, ничто ей не угрожало, и никто её не высматривал. Определившись с направлением, Наринэ прибавила шаг, а через пару километров, из-под земли, послышалось какое-то уханье. Опустившись на четвереньки, Наринэ приникла ухом к поверхности – камни оказались горячими, на далёкой глубине гремел гром, а земля дрожала – к ней приближалась самоходная таратайка. Наринэ вскочила на ноги, подъехав к ней, таратайка остановилась. Верха не было, внутри сидел молодой парень.
- Что тут делаешь? – Вместо приветствия, спросил он.
Наринэ вспомнила, что рассказывали солнечницы:
- Ходила посмотреть.
- Садись, подвезу. Куда тебе? На плантации? Или, на сборку?
- На плантации.
Наринэ залезла в повозку. Они понеслись так быстро, что скальный гребешок скрылся, дорога летела навстречу, исчезала под колёсами, но не заканчивалась. По сторонам мелькали новые дали – каменные напластования, грибные луга, громоздкие выступы, задающие резкие повороты, и постройки, постройки, постройки… Наринэ откинулась на мягкую спинку. Парень был подходящим. Круглолицый, с курносым носом, что означало – добрый, с открытым характером!
- Как тебя зовут? – Спросила, чтобы не терять времени.
- Квас!
- Имя такое?
Он усмехнулся:
- А, если фамилия, тогда что?
- Хорошая, а имя какое?
Квас расплылся в улыбке:
- Эдя!
- Такое короткое?!
- Эдуард-Парабеллум Четырнадцатый! Так лучше?!
Квас начал кипятиться, и Наринэ ответила успокаивающе:
- Просто, я имена коллекционирую. А, твою жену, как зовут?
План был разработан до мелочей и, когда подходящий жених отыскался, следующим шагом, надо было удостовериться в том, что он не женат. Квас весело рассмеялся:
- А, жены нету!
- Может быть, есть любимая?
- Тоже – мимо! Тебя то, как зовут?
- Наринэ. Наринэ Бореева.
Квас молчал, а Наринэ мысленно закинула удочку:
- Мы можем остановиться?
- Зачем? Приспичило?
- Кое-что покажу. У меня кое-что есть…
Квас нажал какую-то кнопку, и повозка затормозила. Он повернулся, и заинтересованно взглянул на неё:
- Показывай!
Наринэ достала маленький белый ломтик – свежую кору древобразки.
- Неужто, дурь завезли?!
Он взял ломтик и, не раздумывая, сунул в рот.
Кора древобразки не являлась наркотиком, но чем более свежей, она была, тем сильней тонизировала, вызывая ощущения ясной головы и бодрости. Прожевав ломтик, Квас просветлел:
- Что это? Паста? Или экстази?
- Потом скажу.
- Ещё есть?
Кора древобразки, в числе прочих, обладала такими свойствами: каждый, кто впервые пил белочай – засыпал, будто выпил снотворное, а кто, в первый раз, пробовал свежую, тут же просил ещё.
- С собой, нету. Я тебе потом дам.
- Когда?
- Когда сам сможешь. Если, дела у тебя – дам, когда освободишься.
- Значит, вечером?!
- Да.
- Куда приехать?
- Там, где мы встретились, ещё дальше есть ограда над крутизной, а с другой стороны – спуск! Сухой ручей! По нему надо будет спуститься. Только, это не близко. Где-то на километр вниз, прямо ниже тумана. Вечером, я там буду. Буду тебя ждать.
- Схрон, что ли?
- Да. Ты придёшь?
- Приду!
Наринэ просияла и, осмелев, чмокнула его в щёку. Таратайка поехала, а Квас, привлёк Наринэ за плечи:
- А, если, я ещё чего-нибудь захочу?
- А, я – дам! У меня там, и еда есть!
Квас доставил Наринэ в центральный посёлок, именовавшийся «Усадьбой», так как плантации, раскинувшиеся более чем на 30-ти гектарах, примыкали к так называемой «усадьбе» – резиденции Магнуровых. Он высадил её на линии новых голубеньких корпусов, куда селили работниц, занятых в овощеводстве и плодово-ягодном хозяйствовании. На прощанье, Квас подмигнул, попрощался до вечера, развернулся и укатил. Двери голубых домиков отворялись, оттуда выходили весёлые симпатичные молодые женщины. Они направлялись в сторону высоких ворот, расположенных напротив Наринэ и в центре. Ворота были арочными, но проход в купольную зону был небольшим, так как внутри культивировались растения и, строго соблюдались параметры влажности, температуры и обеспечения кислородом. Наринэ похвалила себя за смекалку, за то, что почти сумела заполучить свободного жениха, так как вопреки рассказам родителей, женщин в колонии Магнуровых, оказалось гораздо больше – встреченных Наринэ, мужчин было двое, а женщин – чуть ли не сотня…
В действительности же, Овощная улица, где в прекрасных корпусах проживали работницы сельхоз-индустрии, была не просто образцово-показательной улицей – это была единственной улицей, на которой жили исключительно женщины и, по задумке Генри Магнурова, являлась залогом обеспечения естественного прироста численности местного населения. Вышедшие замуж, отселялись в коттеджи на 4 семьи, и в первые многоквартирные здания, строящиеся в Инженерных посёлках, которые, в перспективе должны будут объединиться в город, а списки девушек, висели в его кабинете и, он хотел лично следить за статистикой – за каждой свадьбой, за появлением каждого новорождённого колониста. Эти люди, по факту рождения на его собственной планете сразу же становились активом Магнуровых. Раньше, до появления на Морос, робота Кассии, он смотрел на это иначе, но теперь его глаза будто открылись, он принялся строить университет, заложил город, и видел, как займёт новое очень высокое место – не только среди воротил Солнечной, но – выше, а для потомков – станет основателем их собственной звёздной империи.
Высадив Наринэ, Квас поехал в сторону космопорта. Он жил на Морос уже год, но работа в охране не задалась. Без развлечений, доступных в СС, было нечем заняться. У охранников космопорта была игровая платформа, поддерживаемая космическим кораблём и, Мак-Финли часто уступал ему своё кресло. После того, как Квас начал засыпать на посту, его застукали, а на 3-й раз, лишили должности и законного отпуска. Теперь, он числился в бригаде штрафников и, день ото дня, его кидали с места на место. Нежданно-негаданно, раздобыв самую горячую новость, он помчался к своему правильному другу – к Мак-Финли.
Территория космопорта была обнесена проволокой. Сейчас, там стояли два корабля – большегруз Рука-Берущая-В и корабль разведчик – маленькая тарелка. Вблизи, тарелка выглядела огромной, но из-за букета неисправностей, поднималась только непосредственно над планетой – летала в небе. По штату, здесь было расквартировано 50 человек охраны 1-ой смотровой категории, то есть – самые лучшие. Если надо было помочь с отгрузкой или, находилось ещё что-нибудь экстренное, этих ребят не дёргали, завозили ребятишек попроще, чаще внештатников, среди которых, обретался и Квас. Для взгляда со стороны, космопорт был пустой площадью. В непосредственной близости, стояла силовая станция, запитывающая энергией склады и все эксплуатационные службы, которые находились в нижних ярусах, под поверхностью. Квас слышал, что Магнуровым пришлось попотеть, чтобы разыскать такое безопасное и ровное место. В километре от стартовых площадей, виднелись приземистые серые здания – службы подземников, следящих за люками грузовых шахт, за складами, за проходом техников на нижние этажи. Мак-Финли трудился в охране 1-го яруса, для обеспечения порядка при отгрузке и выгрузке, сотрудники этого подразделения переходили наверх – на периметр и, в такое время, праздному люду, к космопорту было не подойти.
Колёса – колёсную самоходку, давно надо было подогнать к строительному участку, но Квасу было не привыкать к нареканиям. Оставив колёсный борт возле контроля, он обежал здание и вошёл в неприметный вход с другой стороны. Толкнув вращающуюся дверь, махнув дежурному, он проскочил коридорчик и, оказался в продолговатой комнате наблюдателей. Сидя в маленьких боксах, охранники следили за информацией, поступающей с камер внутреннего слежения. Поскольку, Магнуровы избегали сотрудничества с ИИ, всё было поставлено на откуп человеческому ресурсу – техникам, деятельность которых, отслеживалась службой охраны. Каждый охранник следил за своим сектором и, если происходящее внизу, вызывало у него какое-то непонимание, он был обязан переключить камеры на монитор другого сотрудника, спуститься и прояснить ситуацию. Отсюда же, велось дублирующее слежение за происходящим непосредственно на борту кк, стоящего в космопорте. Согласно Уставу общей гарантии безопасности, это было необходимо, и за это, также отвечала охрана 1-го яруса.
Мак-Финли оказался на месте. Это был худощавый человек, 27-ми лет, с карими глазами, отличающийся тихим голосом, спокойствием и уверенностью в себе – качествами, которых, был начисто лишён Квас. Завидев приятеля, он подал знак напарнику, и на 5 минут перевесил на него своё наблюдение. Выйдя из караулки, Мак-Финли не стал тратить слова на приветствие:
- Валюты нет! Так что, зря ты примчался.
С появлением поездов-вездеходов с кибер-девушками, курсирующими по всей колонии, и поставляющих секс-услуги мужской части населения, «валютой» стали именоваться талоны на посещение этих кибер-специалисток. Откуда взялся этот термин, никто не знал, но название прижилось. Ежемесячно, каждый мужчина в колонии, независимо от своего положения, получал 4 таких талона бесплатно и ещё 4 мог приобрести по льготной цене, сверх этого – талоны были дороги, да и их количество было не бесконечным. Те, кто не использовал талоны по назначению, мог легко выменять на них всё что угодно, за исключением, разве что возвращения в Солнечную. Квас менял, у кого мог – выпрашивал, но сам, кибер-красоток, навещал редко, талоны же были нужны на игровое время и на покрытие прогулов и опозданий.
- Нет, дружище! Я не за этим!
Мак-Финли взглянул на него с интересом:
- Тогда, не тяни. В чём дело?
- Помнишь, ты говорил, что споришь на что угодно, но в ближайшие 10 лет на Морос, дури не будет?
- Конечно! Ни дури, и никаких психоделиков!
- Так вот, дружище – ты проиграл! Я был должен тебе 20 талонов, и теперь, этот долг обнуляется, потому что, я выиграл! Дурь есть!
Выражение Мак-Финли переменилось. В его глазах, Квас был бедолагой, прозябающем не на своём месте. Они познакомились на корабле и, с тех пор, как Кваса стали преследовать неудачи, Мак-Финли всякий раз протягивал ему руку помощи.
- Ты сам вышел на того, кто привёз?
- В точку! Сам вышел!
Мак-Финли стиснул Кваса за руку выше локтя и, перед тем, как выслушать отчёт о его приключении, отвёл на несколько шагов в сторону. Когда же, Квас закончил своё красочное повествование, Мак помрачнел:
- Квас! Это не шутки! По уставу – это запрещено, а за нарушение, тебя просто прикончат. Поэтому, здесь может быть только одно – кто-то из Магнуровых, скорее всего – господин Гней, или Гай-Герман, привезли эту дамочку для себя. И, если, как ты рассказываешь, она оказалась так далеко от усадьбы, значит – вышла ссора, или ещё что-то, во что нам с тобой лучше не вмешиваться, а то, что ты взял дозу и договорился о встрече, можно понять, что это ты помог ей спрятаться за посёлком.
Квас побледнел:
- Вот же, хрень… Как ты с ходу просёк, а я снова вляпался…
- Лучшее, что ты можешь сделать – не ждать, а самому отправиться к Магнуровым. Расскажи им эту историю, точно также как мне.
- Нет, дружище! К Магнуровым, я не ходок! Посуди сам – я же, всегда во всё вляпываюсь… Помоги, Мак – выручи ещё один раз! Меня ждут на дальнем строительстве, надо срочно доставить им самоходку. Тамошнему инженеру, всегда требуются подсобщики, так что – с работой, считай – я определился. Инженер Грегор Маркович говорил, что у него всегда есть вакансии… Выручай, братишка. Сходи вместо меня, а то, как всплывёт, что я вместе с этой тёлкой употреблял, мне вообще – крышка! Ты же знаешь – я всегда вляпываюсь… - Повторил Квас, сделал жалобное лицо и убежал.
Мак-Финли проводил его взглядом, вздохнул и направился на своё место. Пять минут законного перерыва закончились. Квас рассуждал верно – хотя, они оба попали на службу к Магнуровым за счёт ходатайства кого-то из дальних родственников, Квас не сумел показать свою лучшую сторону. Работа охранника плохо сочеталась с его мечтательностью, тогда как он, Алек Мак-Финли, приспособился к этому месту за счёт своего сухого и обязательного характера. Кроме того, несколько раз, ему выпало разговаривать с самим Магнуровым, так что, должно быть – Квас прав и, ему будет проще рассказать в усадьбе про эту женщину – то ли, торговку наркотической пастой, то ли, чью-то подружку. Во всех случаях, надо было действовать по уставу, поэтому, вечером, когда рабочая смена закончилась, он направился к усадьбе Магнуровых, однако, подойдя уже к самым воротам, задумался, и прошёл мимо, направляясь к 3-ему Инженерному городку. Мак-Финли решил удостовериться – точно ли разносчица дури окажется в условленном месте и, если «да», то вместо того, чтобы «сеять панику», проще всего будет взять и, самому отвести её к Магнуровым.
К сумеркам, Мак-Финли дошёл до западной границы колонии. Определившись с участком, огороженным по обрыву, он зашёл за ограду и сразу же нашёл розоватое пересохшее русло – спуск, о котором упоминал Квас. Спустившись, метров на 30, подойдя к пелене густой облачности, Мак-Финли заколебался, решив было не рисковать и вернуться, однако, намерение проверить тропу до конца, пересилило и, сжав зубы, он продолжил спускаться наощупь, а пройдя туман, и около 20-ти метров, проехав на спине почти вертикально, заметил палатку. Она стояла чуть в стороне, на террасе, поросшей короткой местной растительностью и, освещённая изнутри, светилась точно фонарь. На секунду, он замер, точно окаменел – он видел эти палатки, каждый раз, когда следил за разгрузкой. На Морос постоянно поступали палатки, по несколько штук, они прибывали каждым рейсом и, он терялся в догадках, так как здесь, их никто не использовал. И, только через полгода, краем уха, Мак-Финли услышал о выживальщиках. Поговаривали, что кроме их городков и предприятий горнорудного назначения, на планете существуют ещё какие-то поселенцы – то ли зомби, то ли дикари, то ли отчаянные. Будто бы, от них Магнуровы получают какие-то сведения и особые, чудовищно крупные самородки, а взамен, снабжают их кое-какими товарами, в общем – белибердой, в том числе и, знатным ассортиментом палаток.
Палатка, стоящая на карнизе, была самой простой – без сан-блока, без герметизации, без утепления, тканевая сфера и освещение. В темноте, внутреннее освещённое пространство просматривалось – свет горел, но в палатке никого не было. Скрадывая шаги, стараясь не шелестеть, надеясь, что его не заметили, Мак-Финли подобрался вплотную. Он отвёл полог и замер – внутри, без кислородной маски, спала девушка. Она накрылась вязаным одеялом, из-под которого выглядывала узкая босая ступня, и ещё коса – длинная чёрная коса лежала поверх одеяла. Мак-Финли сглотнул, а тому, что произошло дальше, не было логичного объяснения и, он попросту потерял разум. Он избавился от носовой трубки, избавился от полускафандра, влез внутрь и, склонившись над незнакомкой, намотал её чёрную косу на кулак. Она проснулась, и тогда, навалившись на неё своей тяжестью, он закрыл её рот поцелуем…
Никакой дури, у неё не было. Была страсть по взаимности, блаженство и чувство растворения женщины в твоём теле, чего никогда не достичь с кибер-девушкой. Утром, Наринэ напоила его белочаем, и Мак-Финли заснул прямо в её объятьях. Когда же проснулся, то был связан – руки и ноги были стянуты капроновой лентой и, он почти не мог двигаться. Наринэ, рядом не было, но через минуту другую, она появилась. Вчера, когда он разбудил её своим поцелуем, она была в платье, и он освободил её от него, расплёл косу и, они принадлежали друг другу полностью, а сейчас, она была в таком же, как у всех, защитном комбинезоне, и смотрела сощурившись.
- Что тебе нужно? – Спросил Мак-Финли, стараясь подстроиться под эту новую Наринэ.
Перед тем, как ответить, она вытащила из ножен кинжал с клинком из тусклого золота и, приставила острие к его горлу:
- Мне нужно, чтобы ты пришёл к моему отцу, и сказал: «Я, Алек Мак-Финли, прошу руки вашей дочери, Наринэ Дмитриевны. Обещаю быть верным сыном для вас, и верным мужем для неё – Наринэ Дмтриевны.
- Развяжи меня, я согласен, - ответил Мак-Финли.
Он согласился на этот шаг, не раздумывая, понимание пришло позже, в тот момент, когда, собравшись и сложив палатку в огромный рюкзак, она начала взваливать его себе за спину. Тогда, его и накрыло. Он подошёл, отнял его у неё и, спиной почувствовал – это его женщина и по её слову, он, всё сделает, пойдёт к её отцу, станет и сыном, и мужем…
Кузнецов-Пчёлкин и Хюльд с Лидией пробыли у древлянок 3 дня, после чего, нагрузили свои носилки корой древобразки, и пустились обратно. Кору древобразки предстояло разделить на жителей 3-х посёлков – Кузницы, Рыбацкого, и Стана Блаженных. Днём позже, отправилась домой и Венера Исаковна. Её поход увенчался успехом и, вместе с ней, в Кузницу направилась и чета Корбут – Юрген, отец Орфика и его вторая жена – Эльза. Поскольку, Наринэ собиралась погостить у древлянок подольше, её не ждали, но уже через день, после возвращения Венеры Исаковны, возвратилась и Наринэ.
Возле храма кузницы, возвели здание нового конструкторского бюро, и Гвоздарь, Бореев и Кузнецов-Пчёлкин обустраивали там свои новые кабинеты. Бореев, во дворе сколачивал подставку под чертежи, что-то вроде древнего кульмана, когда нежданно-негаданно, в поле его зрения вошла Наринэ, да ещё в сопровождении охранника в чёрном полускафандре. В отличие от универсальных комбинезонов, полускафандр имел целый ряд функций, облегчающий все усилия и, человек меньше уставал, быстрее и уверенней двигался. Удивление не успело ещё толком оформиться, как незнакомец, явившийся сюда с Наринэ, подошёл почти что вплотную и сказал следующее:
- Я – Алек Мак-Финли, родился на Земле, в настоящее время, несу службу в охранном подразделении космопорта. Прошу разрешения жениться на Наринэ Дмитриевне.
Повисла пауза. Бореев отступил на два шага, Наринэ хмурилась и, сверкала глазищами исподлобья. Мак-Финли отстегнул оружие, и протянул Борееву лазерный пистолет:
- Вот. Ради Наринэ Дмитриевны, я порываю связь с Магнуровыми. Я отказываюсь от должности… Наринэ согласна. Разрешите нам пожениться.
- Согласен, - с этими словами, Бореев принял у Мак-Финли оружие.
Потом, взглянул на дочь:
- Иди домой – сообщи матери, а мы, пока побеседуем.
Он коротко глянул на жениха и, указал в направлении берега:
- Пройдёмтесь, Мак-Финли…
В молчании, они двинулись к озеру, наконец, Бореев собрался с мыслями и спросил:
- Она сказала, что она дочь-повторение?
- Сказала.
- А, ты понял, что это значит?
- Что она – клон своей матери, или что это мутация… Но, мне это не интересно. Мне всё равно.
- А ты знаешь, что у нас ещё 10 точно таких же? Правда, разного возраста… Наринэ – старшая.
- Да?! Об этом, она не сказала… И, я всех их увижу? То есть, я хотел сказать – если, войду в вашу семью?
- Ты, по-прежнему, этого хочешь?
- По-прежнему.
- В этом случае, я даю вам своё разрешение, но, у меня есть условие.
- Говорите, я сделаю.
- Вот, забери обратно, - Бореев вернул лазер, и продолжал:
- Мы, конечно же, всё ещё обмозгуем, но я предпочёл бы, чтобы ты остался работать на Магнуровых. Если, не трусишь, попробуй пойти к главному Магнурову и, рассказать всё, как есть: что, ты женишься на девушке из вольного поселения, но хотел бы, продолжать работать в колонии и, дополнительно, можешь служить связным… Моё условие следующее: есть вещи, про которые ты скоро узнаешь, но о чём, ни в коем случае, нельзя сообщать никому, вне наших посёлков, но – о том, что происходит наверху, в их колониях, ты будешь рассказывать всё.
- Я понял. Это разумное требование. Но, что если господин Магнуров не даст согласия? Если, он меня не отпустит?
- Тогда, убежишь. Но, я уверен в том, что он согласится. Пусть и, со скрипом, но он будет вынужден уступить. Хотя, ты прав – риск, всё-таки есть…
Этот вопрос обсудили со всех сторон, с привлечением Кузнецова-Пчёлкина с Гвоздарем и, было решено, что узнавать обо всём, что происходит в колонии Магнуровых, дело первостатейное.
Бореев оказался прав и, Магнуров разрешил Мак-Финли служить в колонии, и иметь семью в вольном посёлке. Его перевели в другое подразделение – на охрану силового объекта, и Генри Магнуров посоветовал держать рот на замке и, поменьше распространяться о своём браке. Составили рабочее расписание, согласно которому, 5 дней, он проводил на службе, в колонии Магнуровых, а на следующие 4 дня – уходил к жене, в Кузницу.
Весть о том, что Наринэ умыкнула жениха из колонии, вызвала сенсацию, однако, гораздо сильнее, всех взволновала весть о том, что Магнуровы начали развивать свои поселения и, даже начали привлекать туда ИИ, а через месяц, Мак-Финли принёс тревожные новости – совет Магнуровых постановил перекрыть сообщение вольных поселений с 3-им Инженерным посёлком. Горный склон решили забетонировать, спуск ограничить через устройство лифтовых шахт, а внизу – на ровном участке начать строительство самой мощной силовой станции. Там построят стратегически важное закрытое предприятие, допуск к которому, будет осуществляться по пропускам. На верхних плато – в сейсмически неспокойном районе, строительство силовых станций проблематично. Пришла пора осваивать прилегающие к горной стране, равнинные области. Ввиду наличия там воздуха, пригодного для дыхания, расселение специалистов будет идти постепенно. Главный акцент будет сделан на изучение медицинских аспектов, и на поиски сырья, пригодного для переработки и прессовки в общеупотребительные пищевые брикеты.
Подробностей было много, но самое существенное укладывалось в одну строчку – участок станут готовить к застройке, рощи дриад будут вырублены.
Глава 6 Встреча
- 1-
Вася жил на южных широтах – в межостровном море, в районе Новые Острова, а отпуск проводил на Камчатке, так как Бригада Кормчих и Кит-Очищающий продолжали работать в дальневосточном регионе северной широты. Его дети выросли в семье Кормчего, чаще одного раза в год, видеться не получалось, и всего раз, Вася, вместе с Андреем и мальчиками провели одну неделю на Сахалине, в большом пешем походе. Но теперь, сыновья выросли и разлетелись в разные края Солнечной. Старший, Михаил стал строителем, и проектировал орбитальные города в Системе Сатурна. Лео собирался стать кораблестроителем и, ещё доучивался в Академии Техники Космогации, в Москва-Борейске. На Марсе, он жил у Семёна Семёновича – своего деда, со стороны отчима, а бывая на Земле, взял за правило – встречаться с отцом, так что, можно сказать – Вася начал чаще встречаться с детьми тогда, когда они уже выросли. Он работал на двух работах и, в настоящий момент пришёл к выводу, что отпуск, приходится отменить, и в этом году – уже третий год подряд, на Кита-Очищающего, будет не выбраться… Он ощутил смутное сожаление, как вдруг, прозвучал вызов – кто-то запрашивал соединение и, судя по типу сигнала, вызов был внеземным.
Вася сверился с расписанием, через 3 минуты начинался урок, и он ответил: одобрить через 1час 45 мин, и только после этого, удивился – запрос пришёл от Места-Правогого-Консенсуса, кк, класса лаборатория, следующего из юпитерианского сектора, к Марсу. Как всегда, сдвоенный урок пролетел быстрее обычного, поскольку времени хватало на более глубокое размышление, а класс был 9-й, темой урока, было: «Первые построения современной картины мира», и опытной рукой, помощник Ся Фа, направлял общие мыслительные усилия, сначала к диалогам Платона, из псевдоисторической доколёсной эпохи, а затем – к квантовой теории 21 в. прошлого тысячелетия. Наконец, ребята исчерпали вопросы и разошлись. Вася дошёл до школьного кафетерия, когда сигнал вызова прозвучал снова. В кафетерии, разговаривать было не очень удобно, поэтому, установив ожидание, он со всех ног помчался обратно – в свой собственный кабинет, смежный с опустевшей аудиторией. Он опустился на своё место, за рабочим столом, и активировал связное окно.
Было неясно кому именно, он понадобился, но появилось допущение, что это может быть связано с какой-то педагогической конференцией. Корабль направлялся к Марсу, а Батюков был приверженцем марсианского педагогического подхода, и от учеников, требовал обращения к себе: «помощник Ся Фа». Прозвища, полученные от детей с трудным детством, были отличительной чертой всех учителей, прошедших практику в команде марсианского вездехода…
Воздух как-то сгустился и, сначала над столом, а через секунду – немножечко дальше, открылось окно – установилось внепространственное соединение с космическим бортом, и перед Василием возник сидящий в отсеке, интел – улучшенный репликат Корнея-Шагающие-Ботинки, тот самый, с которым, однажды они уже разговаривали, и в памяти, тут же обозначилось его имя: Странник-Корней.
- Приятно видеть! – Странник-Корней поздоровался первым.
- Здравствуйте!
На этот раз, интел был одет в вишнёвый костюм, скрывающий необычную конструкцию его корпуса, а всё внимание привлекали его уши и длинные волнистые волосы.
- Меня приглашают на конференцию? – Спросил Василий.
- Отчего, вы решили, что именно на конференцию? Хотя, отчасти верно – я приглашаю вас принять участие в одном изыскании… Но, это не конференция… Я разработал одну шпионскую вылазку но, не далее, чем вчера, получил сведения, согласно которым, моя подготовка недостаточна –ничего не получится, и я лечу зря. Но поскольку, я всё же лечу, и курс следования не изменился, мой план скорректировался, отчего, мне и потребовался соучастник и, при этом – обязательно человек!
- Вы приглашаете меня стать соучастником?
- Верно! – Странник-Корней улыбнулся.
Улыбка была шире, нежели следовало. Создатель внешности не придерживался анатомических параметров, и улыбка получалась преувеличенной – лицо так сильно раздавалось по ширине, что становилось смешно.
- Что мне понадобится? – Спросил Батюков, так как уже знал, что согласен.
- Понадобится не медлить. Я выслал за вами гонца тарелку. Корабль Вымпел-Командования, класса курьер, через 30 минут появится в вашем секторе. Для мероприятия, возьмите самую простую одежду, хотя – даже не надо! Ваши параметры у меня есть, и я сам распечатаю для вас … что-нибудь… Главное – не опоздать!
- Хорошо, я всё понял.
- Тогда, до встречи! – Интел кивнул, и связное окно закрылось.
Работая в школе от ЕМАИС, Батюков знал, что в школьном расписании уже происходят все необходимые изменения, поэтому, он вызвал только своего непосредственного руководителя – завуча, Ангелину Филипповну Атали. Она ответила моментально, Ангелине Филипповне недавно исполнилось150 лет и, всем коллективом, они отмечали её замечательный юбилей.
- Я отбываю в командировку, Ангелиночка Филипповна, - уведомил он, виноватым голосом.
- Ох уж, эти командировки, - вздохнула она:
- Может быть, всё-таки оформить вам отпуск?
- Отлично! Пускай будет отпуск! – Обрадовался Батюков.
Ни о чём, не спрашивая, завуч пожелала ему счастливого пути, и выключилась.
В действительности, 30-ти минут на сборы, отведено не было. Он успел взять чашку кофе, в школьном кафетерии, когда браслет завибрировал, и оказалось, что кк класса курьер, уже завис над мобильной площадкой на крыше. На четвёртом этаже находились служебные квартиры учителей, поэтому, после стремительного броска из кафетерия первого этажа на четвёртый, Василий заскочил в свой отсек, и ухватил спортивную сумку с формой и кедами, после чего, выскочил на мобильную площадку, поднялся по трапу, а едва пристегнулся, как сразу же пошло ускорение.
Из скрытых динамиков, раздалось приветствие корабля, озвученное спокойным мужским баритоном:
- Добро пожаловать! Вы – на борту Командирского-Вымпела, корабля класса курьер. Марс в наиближайшем расположении, поэтому мы спешим. В околоземном пространстве, на ближайшие полчаса, все окна уже заняты... Учитесь-у-Меня-Пацаны передаёт привет. Он, лично помог с логистикой на этом участке – сумел кое-кого отодвинуть. Мы с Корнеем-Странником, не смогли.
В Васе, заговорил учитель:
- Вы же – интелы! Почему, всё в последний момент?! Почему было заранее, не провести подготовку? Не предупредить хотя бы за день?
Голос корабля остался невозмутимым:
- Всё верно. Планы поменялись внезапно. Корней-Странник получил уточнения и, по его выражению – всё пришлось перекраивать. Я осведомлён не полностью. Уполномочен сообщить, что это – скрытая операция по спасению. Если бы, вы не смогли подключиться, всё отодвинулось бы на год.
- Хорошо, - Батюков почувствовал, что смягчился:
- Можете рассказать, куда мы летим, и какие планы на перелёт?
- Курс – Земля-Марс, с единственным пассажиром. Есть сектора со сложной логистикой, будем лавировать, то включать ускорение, то тормозить, поэтому, вам показана гибернация.
Вася вздохнул. Население Солнечной предпочитало использовать время космических перелётов иначе – в основном, для того, чтобы спокойно порефлексировать.
- А, жилые отсеки есть?
- Перед гибернацией, хочу ещё на Землю полюбоваться, - добавил он в своё оправдание, хотя в любом панорамном наборе, как для окон, так и для стен, по умолчанию, наличествовали виды из космоса.
На борту кк, всё происходило в режиме реального времени, но виды, также были трансляцией.
- Жилые отсеки есть. Параметры поддержания жизнеспособности – среднесрочные, - отчитался корабль.
Сделал паузу, и пояснил:
- Среднесрочная длительность, это 4 месяца и 3 дня.
- Это для одного пассажира без гибернации? – Уточнил Вася.
- Так точно.
- Значит, Корней-Странник на Марсе?
- Держит курс к Марсу. Он на борту Места-Правового-Консенсуса. Мы совершим посадку на два часа позже.
- Знаешь, я не очень тороплюсь в гибернацию...
Корабль не ответил, а когда стартовая перегрузка закончилась, проводил его в один из двух жилых отсеков, имеющихся на борту. Кораблям класса курьер, редко доводилось перевозить пассажиров, тем не менее, отсек изобиловал усовершенствованиями комфорт-класса, на спальном месте – несколько режимов массажа, плюс подогрев, вместо обычной имитации маленького иллюминатора – панорамные, и стенка, и потолок. Василий включил трансляцию реального следования, и вытянулся на койке. Из-за работы, он не путешествовал, никуда не выбирался, но именно на Марсе, бывал регулярно, благодаря педагогическим конференциям и встречам с учениками – бывшими подопечными марсианского вездехода…
Старший брат недавно женился, и только из-за него, Гене пришлось устраивать бракосочетание на Земле, хотя жена – марсианка, да и осесть, они запланировали в Петропавловске-на-Луне, где для Геннадия, сразу же нашлась и работа – экспертом-селенологом по планированию, застройке и разработкам. С Геннадием, очень дружил Мишка – Васин сын, Михаил Васильевич, и на его свадьбу, он прибыл с места прохождения практики, аж с нептунианского сектора. Лео, прилетел из Москвы-Борейска. Но, самое удивительное, что все годы, когда Гена с Василием, почти не общались, брат умудрился подружиться с дедом племянников, и кто бы мог подумать – Виктор Берке тоже был гостем на свадьбе. Позже выяснилось, что давным-давно, Гена пообещал Берке устроить встречу – с Василием, наверное, из-за Лето и детей, и как раз, на свадьбе Геннадия, это и получилось.
Если же, не брать в расчёт краткие марсианские встречи и конференции, получалось, что он уже давно, никуда толком, не выбирался, но зато, понял – как много значит материнская планета, какое благотворное влияние, она оказывает. На Новых Островах, младшеклассницы из их школы, в один год, взяли и заболели цветоводством – от 1-го класса до 6-го, все поголовно. Пришлось переоборудовать несколько спортплощадок под участки для декоративного земледелия. Однако выяснилось, что гидропоника подходит не всем растениям, к тому же девочки постановили, что будут выращивать и кусты, и даже деревья. А, земли то мало! А, привозной грунт, ведь дорого стоит! Понятно, что их школа от ЕМАИС, и всем их обеспечивает, но дети вырастут, и педагоги обязаны научить их, как действовать исходя из того, что это человек должен повести интелов за собой, а не наоборот – весь жизненный путь, словно инвалид, спать себе, словно в колясочке, под опекой… Поэтому, Вася привлёк Петю-Кашалотова, и они основали детскую Бригаду Кормчих, сначала один отряд, и полностью очистили от мусора небольшой участок ближайшей, прилегающей к Новым Островам, акватории, где и устроили первый подводный сад. Вначале, у них получился японский подводный садик, с упором на круглые камни. Потом, Кашалотов помог с доставкой подводных саженцев и, в скором времени, в акватории Новых Островов начался бум подводного садоводства… Это то, что Вася смог организовать сам, а затем завертелись более крупные шестерёнки – их деятельность оказалась замечена, привлекла сотни приверженцев, и их школа получила поддержку, которой хватило на завоз почвенных пластов, чего так жаждали самые младшие ученицы, правда, к тому времени, уже превратившиеся в старшеклассниц. Так что, кое-что действительно, удалось…
Вася смотрел на медленно отдаляющуюся Землю и, мысленно, снова перенёсся к брату на свадьбу – вспомнил, как Мишка чуть было не испортил Гене весь праздник. Дело в том, что много лет, верной подругой Геннадия, была Кэсс – представительница Интел Сапиенс, но, всё поменялось – Гена решил жениться на девушке, то есть по настоящему, а Кэсс исчезла. На этой почве, Мишель выстроил целую теорию заговора:
- Никакая она не Катя! Знаешь, как её называли из связного окна? Я сам слышал, что какая-то женщина, называла её «Кармен»! А, разве это – не шпионское имя?! Она кокнула Кэсс! Иначе, сам посуди – с какого боку, Гене было жениться?!
Вася полагал, что Кэсс «исчезла» только для Батюковых, поскольку отставка – вещь неприятная, но сын думал иначе. Оказалось – Виктор Верке, также был хорошо знаком с Кэсс, и тоже не смог дозвониться…Так и вышло, что Василию пришлось вызвать брата на разговор…
Свадьбу праздновали возле гавани, в висячих садах – народу было немного, поэтому, вместе с Михаилом, они легко перехватили жениха, оттеснили от группы гостей-геологов, работавших вместе с Геннадием, на Луне, и увлекли в относительно безлюдную, цветочную галерею, этажом ниже, где Михаил и, смог прижать дядю к стенке:
- Гена! Если ты, не расскажешь честно, где Кэсс и, что вы с ней сделали, то я не посмотрю, что ты мне заместо отца, и даже главнее, чем отчим и, с твоей свадьбы, я пойду прямо в полицию или в отделение ЕМАИС! Если твоя жена пристукнула представителя Интел Сапиенс, а ты её покрываешь – тебе же хуже!
Мишка так разгорячился, что в какой-то момент, Вася пожалел, что согласился участвовать. Однако, по всей видимости, обвинения были «не с потолка», потому что Геннадий перепугался:
- Тише, Мишан! Катя ни при чём, на неё наговаривать нечего. В том, что Кэсс не вернулась – или один я виноват, или – никто. По крайней мере, она жива, и я на 90% уверен, что с ней всё в порядке.
Тут, даже Вася удивился:
- Ты, сам то, слышишь, что говоришь?
В ответ, брат поведал, что угодил в капкан к космическому пиратству, и не просто выпутался, но и сумел вызволить из плена свою будущую жену, однако же, для того чтобы, открыть его кораблю спасительный выход, Кэсс осталась в логове у этих разбойников… Всё это сильно походило на небывальщину, но Гена клялся, что в бортовом журнале Рождённого-в-Неволе – его корабля, всё это зафиксировано документально. И, в завершение, он прибавил, что эти космические пираты не дремлют, Катя и он сам – под прицелом и, если он задумает выступить с обвинением, то, не только его жизнь, но и жизнь Кати, могут оказаться оборваны. Гена пообещал, что при соблюдении конспирации, он сумеет организовать для Мишки, встречу у себя на борту, но только позднее, чтобы бдительность, следящих за ними, головорезов, чуть-чуть приутихла… Михаил сник, Гена выглядел каким-то пришибленным и, Василий не знал, что и подумать…
Отдавшись размышлениям о родственниках, он заснул, а проснувшись, продолжил следить за тем, как Земля медленно удаляется, а когда, она и вовсе, начала превращаться в крупную сияющую звезду, вошёл в гибернацию, а проснулся, когда место Земли в иллюминаторе, занял Марс, и на его поверхности, стали видны ярко освещённые защитные купола. Отойдя от гибернации, Василий начал ждать, что они пойдут на посадку, однако вместо дальнейшего снижения, корабль вновь вернулся к более высокому радиусу.
- Корабль, что происходит? Можешь прояснить обстановку? – Спросил Батюков, и Командирский-Вымпел тотчас откликнулся.
Центр околомарсианской панорамы превратился в связное окно, в котором появилось изображение серебристого интела техно. Он поднял ладонь в знак приветствия и проговорил:
- Мы совершали отвлекающие манёвры, но теперь – просьба приготовиться к торможению. В ближайшие 20 минут мы пристыкуемся к Месту-Правового-Консенсуса.
- А, для чего понадобились отвлекающие манёвры? Это логистическая погрешность?
- Никак нет. Я сбивал с толку возможного наблюдателя.
- Не понял. Ну, да ладно. Я пересаживаюсь на другой борт?
- Никак нет. Странник-Корней, сам перейдёт к нам. Он будет сопровождать вас при высадке.
- А, что мы будем делать на Марсе?
- У меня нет допуска ко всей информации. Я знаю, что предварительная подготовка к данной операции, дала сбой, поэтому понадобилась помощь со стороны хомо. С человеческим фактором, у нас – так себе, и Странник-Корней инициировал ваше участие. Вот всё, что я знаю. Теперь, прошу занять кресло для перегрузки. Объявляю начало манёвра. Обратный отсчёт. Готовность № 1.
Аватар скрылся, а поверх космического пейзажа, установилось часовое табло. Заявленные 15 минут, начали отсчитываться в сторону уменьшения. Затормозив, тарелка зашла внутрь большого транспортника. Переключив картинку, Вася выбрал режим анимации, который давал представление о маневрировании крупного корабля. Рядом с Местом-Правового-Консенсуса, корабль класса курьер, выглядел, как таблетка по сравнению с чайным блюдцем. Командирский-Вымпел втянуло внутрь чёрного, открывшегося навстречу, прямоугольника, после чего, часовое табло показало четыре ноля, и наступила полная остановка.
Вася остался сидеть в стартовом кресле, когда заработала камера входа, переборка сдвинулась в сторону, и со стороны шлюзового отсека, показался высокий интел. Пружинящая походка выдавала в нём технаря, поставленного на командную должность, но почти не вовлечённого в прямое общение. Такой вывод напрашивался сам по себе, поскольку для человеческой психики, подпрыгивающий шаг служил раздражителем, а в случае, если в поле зрения попадало более одного представителя ИИ, наделённого такой особенностью, реакция на это, могла быть даже болезненной, так как внимание человека оказывалось приковано к любому объекту, передвигающемуся таким образом. Вася интересовался всеми психологическими аспектами межвидового взаимодействия, так как общение сапиенсов, во все годы его учительства, было одним из самых главных моментов, в силу того, что ученики первых классов, все до одного, страдали интелофобией, а тема о якобы врождённой интелофобии, присущей островным народам, только недавно, начала сдавать позиции, и мало-помалу отступала на второй план.
Странник-Корней подошёл, и второе стартовое кресло выдвинулось ему навстречу, активировавшись из почти незаметного, спящего положения. До этого, они дважды разговаривали через связное окно, но впечатление о внешности данного представителя Интел Сапиенс, оказалось верным. Мальчишеская физиономия не очень хорошо сочеталась с высоким ростом. Украшающим элементом, были блестящие волосы, но слишком большие уши, всё портили. Интел был в спортивном костюме, прямоугольный выступ, имеющийся на голове, скрывала бейсболка. Василий прекрасно помнил о том, что этот выступ имелся, и уже несколько раз давал себе обещание выяснить – что это, и для чего именно, он приспособлен.
Корней сел в кресло, и ремни безопасности, тут же обхватили его крест на крест, показывая, что ни один человек в мире, не может быть настолько худым. По-видимому, лицо Батюкова выдало такой интерес, что Странник-Корней улыбнулся. Конструируя эту улыбку, создатели, что называется «попали в яблочко», и Батюков сразу развеселился:
- Моё почтение!
- Рад видеть!
Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
- Пытался вытянуть у корабля – для чего, я понадобился, да безуспешно…
- Всё верно. Извините за такую таинственность. Приходится соблюдать конспирацию, но я всё расскажу, здесь мы защищены от утечки.
Василий почувствовал, что двигатели пришли в движение и, будь его собеседником, человек – он обязательно взял бы паузу, но Корней продолжил рассказывать:
- Я упоминал, что являюсь дочерней единицей одного из самых выдающихся разумов, занятых исследованием. Я имею в виду наш базовый корпус Учитесь-у-Меня-Пацаны, и благодаря нашей связи, я буду именовать себя «мы».
Странник-Корней закончил вступительную часть и взглянул, словно желая удостовериться, всё ли понятно. Василий кивнул:
- С этим, ясно. Хотелось бы услышать – для чего меня вызвали.
- Если позволишь, я всё же, буду рассказывать по порядку, - сказал интел, словно, и в самом деле просил разрешения.
Вася немедленно согласился, и Странник-Корней, не спеша, повёл дальше:
- Ежегодно, мы отправляем в глубокий космос порядка двух сотен новых исследователей. В основном, это беспилотники. Часть, мы направляем к центру галактики, часть нацелена на топологическую разведку заданных червоточин, часть уходит в Рукав Персея и мы, успешно каталогизируем имеющиеся там скопления, часть разведчиков исчезает, так как межрукавное окаймление, подкидывает один сюрприз за другим… В основной массе, они не рассчитывают на то, чтобы вернуться, хотя судьба у всех разведчиков разная… Однако, я ушёл в сторону... Не так давно, разведчик с наименованием Озадаченный-80, пересекая квадрат OCM 10 399 402 766, получил сигнал от таких же, как он, скитальцев. Однако проведя дешифровку, он понял, что этими исследователями были люди и, не передавая никакой информации ни об имени корабля, ни о назначении экспедиции, сообщали только о том, что она пленники, и против своей воли, удерживаются в данном квадрате. Собственно, кроме того, что группа людей не свободна, никакой другой информации не было.
- Это был SOS, терпящих бедствие? – Переспросил Батюков.
- Нет. Это был самый маленький информационный кластер. Передача осуществлялась допотопным устройством, и мы смогли декодировать только это: людей удерживают насильно, они не свободны.
Почувствовав испарину, Батюков решил вскочить на ноги, но из-за ремней безопасности, с первого раза, не вышло.
- Это дети?! Мы летим к ним на выручку?
- Нет. Дело в том, что до сих пор, мы не смогли ничего обнаружить, более того – встретили серьёзный отпор, и все попытки докопаться до истины, окончились неудачей.
- Всё пропало?!
- Нет, кое-что мы выяснили. Но, ключевой информации не хватает.
- Чего? Чего именно не хватает?
- Я предпочитаю излагать факты последовательно. Так вот, получив это сообщение, мы закрепили разведчиков в этом секторе и, через полгода передача сообщения повторилась. Тогда же, мы смогли определить, откуда велась передача.
- Откуда же?
- С неопознаваемого борта, если точнее – с тяжёлого большегрузного корабля, класса доставка. Название, получить не смогли и, хуже того – на этом, наши успехи закончились. Остальное – только предположения. Запросив данные по маршрутам следования всех транспортников этого класса, мы поняли, что ни один, из доставщиков, не отчитывался о прохождении этого сектора. Тем не менее, мы сумели сократить поле вероятных значений, сначала до нескольких транспортников, а потом – до одного корабля, принадлежность которого закрытому от нас, обществу инелофобов, не вызывала сомнений. Мы прикомандировали к нему скрытое сопровождение, и выявили, что корабль под названием Рукава-Изобилия, действительно, подаёт неверную декларацию о маршруте, и вместо того, чтобы курсировать от Марса к Поясу Койпера, после погрузки на Койпере, идёт дальше, а пройдя интересующий нас сектор, ныряет в червоточину, значащуюся, как Hh-13. Это – одна из так называемых n-мерных червоточин, для входа в которую, необходимо знать точный угол вхождения. Малейшая погрешность чревата попаданием «не туда» и рисками невозврата. Никакой теории прохождения червоточин, до сих пор нет, поэтому, курс следования Рукавов-Изобилия, остался неизвестен. Мы провели подготовку, чтобы в следующий раз, во что бы то ни стало, выяснить действительный курс следования этого борта. Однако, та сторона, тоже не сидела в спящем режиме и, подготовилась куда лучше. Действуя с максимальной скрытностью, мы развернули сеть для ведения полномасштабной разведки, прямо у них под носом – на их платформе А-004, класса станция дозаправки, в секторе 500 000 032 на Поясе Койпера, и были атакованы – попали под действие ПШО – противошпионской обороны, которая не просто уничтожила всех наших разведчиков, но ещё и заставила часть из них, себя обнаружить… Никто не знал, что интелофобы так сильно продвинулись в своих разработках, и их наступательные технологии настолько губительны… Хуже того – распознав слежку, Рукава-Изобилия перестал выходить за пределы СС, и начал совершать рейсы туда-сюда, от Марса до Койпера. Но, беспилотники, оставшиеся на вахте в секторе червоточины Hh-13, донесли, что оттуда вышел ещё один транспортник – большегруз, класса снабжение и, как выяснилось, принадлежащий той же самой компании. Дело осложняется, так как теперь, эти предприниматели на стороже и, их второй транспортник – снабженец Ныряю-в-Радугу, начал уходить от Койпера через дезинтеграцию. Возможно, у них имеются ещё какие-то корабли, но, так как мы выдали свой интерес к их маршруту, они затаились. Единственный шанс – выведать всё изнутри. Представителям ИИ, подобраться к интелофобам – вряд ли получится, поэтому, мне и понадобился напарник. На Марсе, они поднимают на борт контрактников. Таким образом, для тебя есть лазейка…
У нас, в юпитерианском секторе – в Странном-Гостеприимце, и на Учитесь-у-Меня-Пацаны, нашей главной материковой платформе, тоже есть хомо – сто тысяч человек работают там вахтовым методом, а в Странном-Гостеприимце – уже живут настоящие жители, но … они заняты. Вне работы, я не смог с кем-нибудь сблизиться… За всю историю, лишь однажды, некто совершил путешествие к юпитерианскому сектору, почти что бессмысленно…
- Я понял. Можно не уточнять, кто это. Вы имеете в виду, что это я, взял и просто так прилетел к Юпитеру, с бухты-барахты…
Странник-Корней промолчал.
- Я понял, - повторил Вася:
- С какой-то стороны, может быть, вы и правы.
- Корней-Шагающие-Ботинки был уверен, что ты не откажешься.
- А, есть догадки – куда отправляются, где содержатся эти люди?
- Скорее всего, действует какая-то биолаборатория. Может быть, ставятся опыты по зомбированию, или разрабатывается тотал-киборгизация, то есть – заявка на бессмертие, на 100% -ное замещение всей органики… Наверняка, там же евгеника – генный инжиниринг, например – заданная наследственность… Для всего этого нужен человеческий материал, большое количество доноров.
- Когда работал на Марсе, я даже не задумывался – отчего преступный мир, так интересуется беспризорниками… Надо по любому, их всех вытаскивать! Какова моя роль? Что я буду делать?
- Ты доставишь к ним наших лазутчиков. Я всё продумал, и у меня уже готов контракт на твоё имя с кораблём У-Меня-Всё-Заклинило, на тот случай, если интелофобы всё-таки, тебя заподозрят…
- Давайте, всё по порядку – по пунктам! Куда мы направляемся?
- Командирский-Вымпел пристыкуется, а мы прогуляемся в космопорте. Нам нужен Ныряю-в-Радугу – большегруз, класса снабжение. Он уже там, уже начал принимать добровольцев. Твоя задача – проникнуть на борт и оставить там когорту разведчиков. Это – рой, одно из самых неприметных подразделений. Они будут размещены на одежде, могут спрятаться, могут принять вид декоративной отделки. Каждое устройство, диаметром до 2-х мм. Как только, ты пройдёшь через шлюз, и они окажутся внутри корабля, то частично разлетятся, частично скатятся под ноги. Они работают слаженно и генерируют общее облако. Их задача – сканировать окружающее пространство, рабочее оборудование и, я полагаю – они смогут добраться до параметров навигации. В любом случае, у нас окажутся свидетельские показания обо всём, что там происходит. Если рой зафиксирует, что людей вынуждают снять с рук браслеты личной идентификации, то мы моментально предъявим обвинение и капитану корабля, и владельцу этой компании. Как только, ты выпустишь разведчиков, сразу же, выбирайся обратно! Для этого, и пригодится контракт с другим транспортником. Ты предъявишь его господам нанимателям, и скажешь, что спутал корабли, и поднялся на Ныряю-в-Радугу по ошибке. В любом случае, рой будет уже на связи – у них мощнейший сигнал, и если тебя станут удерживать, то в дело вступит полиция.
Батюков немедленно согласился, и кто бы мог подумать, что начнутся разногласия из-за одежды. Ни капли, ни одной минуты, Вася не был тщеславным, но костюм, произведённый для него Странником, в самом деле, никуда не годился. На груди, было нарисовано эскимо, и белым по синему, шла надпись: «я сладкий». На спине, на розовом поле, размещалось голографическое изображение плётки и подпись: «я гадкий», а ниже пояса, и сзади и спереди, красовалось, набранное сияющими буквами: «sex». На вопрос – для чего такой карнавал? Странник-Корней ответил, что по его выкладкам, этот стиль соответствует психологическому портрету среднего добровольца контрактника, готового подписать почти любое обманное соглашение, и добавил, что лично ознакомился с модными тенденциями на Земле и на Марсе, и убедился, что похожую одежду, действительно носят. Но, в марсианском космопорте, можно было встретить коллег по вездеходу и педагогической практике, бывших учеников, знакомых, и Вася наотрез отказался менять свою одежду на маскарадную.
Десять лет назад, он оказался в числе пострадавших так называемого «марсианского мед-преступления», когда пассажирам рейсовых шаттлов, камера гибернации вводила некачественные растворы. Надо было пролечиться, или на несколько лет, вовсе отказаться от гибернации, но такой возможности, он не имел, а проходить обследования и сдавать какие-то тесты, было некогда. Хотя, если бы он прошёл медицинскую волокиту с анализами, то при закладке в гибернацию, ему вводили бы антидот… На данном этапе, Батюков ограничивался противоаллергенной таблеткой, но только когда успевал во время вспомнить… Случалось, что забывал и, всё таки проносило, но сейчас, отойдя от гибернации, он увидел у себя на носу то ли прыщ, а то ли фурункул, и ещё один – такой же, огненно красный, сидел прямо на подбородке. С учётом всего, выглядеть клоуном, совершенно не улыбалось, и Странник-Корней, сначала сымитировал несколько вздохов, а затем, своими острыми пальцами, разорвал тёмно-синий костюм учителя. Прямо на Батюкове, он проделал в его одежде несколько рваных отверстий и, только после этого, вернулся в прежнее – спокойное и конструктивное положение. Рой миниатюрных разведчиков, закрепился под воротом и над карманами, создав подобие небольшой декоративной полоски, на браслет пришли сведения о новом контракте и, на этом, приготовления были закончены.
Над Москва-Борейском, Командирский-Вымпел начал снижение, словно богачи, они опустились в VIP зону, и в панорамное окно было видно, как служба сервиса гасит на корпусе остаточную радиацию, а дальше, в каких-то ста метрах, точно такие же процедуры проходил ещё какой-то корабль – тоже тарелка, но скорее всего, классом повыше – разведчик, а может – исследователь. Василий не был силён в кораблях, поэтому поинтересовался у Странника, благо, готовый к выходу, тот стоял рядом, но поняв вопрос по-своему, он заверил, что в этом корабле можно не сомневаться – его капитан – это легендарный изобретатель и, даже был женат на представителе Интел Сапиенс.
После дезактивации, пространство, в одно мгновение поменяло размеры, стало проще, перспектива перестала просматриваться, зато зажглось дополнительное освещение, а через несколько минут, корабль объявил, что высадка пассажиров возможна и, марсианский космопорт Рэшли, имеет честь их приветствовать! У Василия, была только спортивная сумка, Странник-Корней, был и вовсе, без багажа и, спустившись по трапу, они выдвинулись в галерею с эскалаторами, направлявшимися из причальной зоны, на спуск. На данной выделенной ветке самого нижнего радиуса пришвартовывалось по два корабля, и из общей галереи, был выход на два эскалатора – на две широкие параллельные лестницы. Стоило им выйти, как на том конце галереи, возникла девушка, по всей видимости – пассажирка той самой тарелки, чья дезактивация проходила в пределах видимости. Она была в обтягивающем костюме, поверх которого набросила белый халат учёного или сотрудника какой-то лаборатории, на ногах были кеды на толстой подошве, и также как и Странник-Корней, она была налегке – то есть, совершенно без багажа. Одновременно с Василием, она встала на ступеньку соседнего эскалатора, повернулась, да и уставилась на него. Вася слегка опешил и, вместо того, чтобы вежливо «не заметить», в свою очередь, тоже изучил её внешность.
Тёмные волосы незнакомки, росли такой же шапкой, что и у него самого, а на лице и шее, так плотно теснились веснушки, что она, с полным правом, могла считать себя необычной. По какой причине, она его гипнотизировала, оставалось неясным, пока Вася не заметил, что у неё, и на носу, и на подбородке, тоже торчат то ли прыщи, то ли фурункулы и, скорее всего – она также является жертвой недобросовестных мед-работников, и наверняка хочет скооперироваться для того, чтобы он тоже подписал её жалобу, или иск к космопорту. Она стояла на втором эскалаторе, в каких-нибудь 5-ти метрах, и для того чтобы она не утруждалась, Василий показал ей браслет, и покрутил ладонью, в знак того, что у него совершенно нет времени – они спешат. Незнакомка заметно смутилась и, посчитав, что с этим всё ясно, Батюков отвернулся. Странник-Корней стоял с отсутствующим видом и, судя по всему, строил маршрут и был поглощён изучением внутренней навигации космопорта, потому что стоило им сойти с движущейся лестницы, он сразу же устремился в нужную сторону.
Пройдя верхний, поражающий своими размахами, вестибюль, они спустились на несколько уровней, сели в вагончик подземки, и Василий снова нос к носу, столкнулся с той девушкой, материализовавшейся рядом с ними, на верхнем причале. В вагончике, было ещё несколько пассажиров, и Батюков промолчал, однако, Странник-Корней тоже сделал какие-то выводы, так как, сойдя на своей остановке, он увлёк Василия в маленький проходной магазинчик, пройдя сквозь который, они вышли на другой линии, повторили то же самое в следующем павильончике, затем, прогулявшись по многоярусной и многолюдной торговой улице, свернули на неприметную линию и, пройдя по ней не менее километра, наконец-то оказались на месте.
Перед ними протянулась вытянутая ангарная площадь. Низкий потолок действовал угнетающе, а из-за обилия людей, было душно.
- Мы вовремя, - понизив голос, сообщил Странник.
Василий вздохнул с облегчением, и очень скоро понял, что здесь происходит посадка, и весь народ стоит в очереди. Чтобы не выдать себя прыгающей походкой, Странник-Корней остановился, а через минуту, попятился. Они стояли в начале, большой заполненной людьми площади, где совсем не было интелов. Не просматривалось ни привычных глазу, дронов-секретарей, ни кибер-партнёров, ни обычных в любой обстановке, киберживотных, ни даже – самоходного багажа.
- Ну, я пошёл, - сказал Вася и, не оглядываясь на Странника, как ни в чём не бывало, двинулся дальше.
Большинство собравшихся, имело заплечные рюкзаки, многие стояли рядом со своими друзьями, или же родственниками. Но, дойдя до турникета, провожатые отсеивались, а поднимающийся на борт, контрактник, расписывался в журнале, получал какой-то листок, шёл дальше и, исчезал на подъёмнике. Со всех сторон – на стенах и на дверях складских помещений, пестрели плакаты, глядя на которые, каждый понимал, что совершает правильный выбор и, с чистым сердцем, получает счастливый шанс – билет в новую жизнь. Среди будущих контрактников, наблюдались и женщины и, у Васи мелькнула мысль, что преследующая его незнакомка, тоже может оказаться здесь, среди добровольцев. Он рассмеялся нелепости такого предположения, так как справа и слева, стояли совсем простые ребята, все были с огромными вещмешками, и только он стоял с одной маленькой сумкой. Однако, у служащего, сидящего за турникетом, никакого удивления, он не вызвал. Дежурный, в форме охранника, показал ему, где именно расписаться, затем, вручил анкету, которую ещё предстояло заполнить, и после этого, Вася шагнул на массивную платформу подъёмника.
Здесь, все держались за поручни, а когда вошло ещё несколько человек и, общий вес пассажиров, приблизился к максимальной отметке, пол дрогнул, и площадка поползла вверх. Войдя в открытую лифтовую шахту, платформа обросла стенками, и начала набирать ускорение. Уши, вмиг позакладывало и, стоять при такой скорости, было немного не по себе. Тем не менее, стоя плечом к плечу, все хранили молчание, а когда подъём завершился, часть стены сдвинулась, а судя по тому, что люди выходили по одиночке, и пропустив одного, дверь закрывалась, и только через пару минут, открывалась, чтобы забрать следующего, Вася понял, что их подняли на борт со стороны грузового отсека, а на вход, работает внутренний шлюз-перемычка.
Для чего, был нужен интервал в две минуты, он понял, когда вошёл и, в тесной шлюзовой камере, услышал требование снять одежду и пройти на просвечивание. Багаж надо было поставить на транспортёр, и его сумка, сразу же уехала на проверку. Одежду, надо было просто кидать под ноги – в открывшийся в полу, люк.
- Ваши вещи будут пронумерованы, и вы их заберёте, когда вернётесь после отработки контракта, - уведомили его из динамика.
Пришлось подчиниться, и полностью избавившись от одежды, он шагнул в следующую камеру, где его просканировали. Дежурный, в форме охранника, ручным сканером проверил, нет ли на нём скрытых или запрещённых устройств, а в завершение, пришлось замереть, ещё и в рентгеновском спектре.
На входе в жилую зону, ему выдали рабочий комбинезон со встроенной обувью, с термозащитой и утолщением из-за блока гигиенической обработки. Все боковые клапаны были заполнены, но поступило требование – ничего, пока что не распечатывать. Вася не успел опомниться, как уже прошёл внутрь и встал в новую очередь. Здесь было гораздо просторнее, да и очередь шла быстро – раздавали карточки камер-капсул. Браслет на руке остался, но связи не было. В этом, не было ничего необычного – перед стартом, почти все транспортники экранировали пассажирскую часть, так как в условиях крайней загруженности космопорта, все частоты могли быть задействованы для срочных логистических уточнений, для передачи чего-то экстренного. На Марсе, это было нормально и, права пассажиров не ущемлялись, так как в режиме «01» – вызова медицинской помощи, спасателей или полиции, браслет действовал. Поэтому, хотя бы, и с помощью полиции, выбраться было можно. В том, что роевые разведчики погублены, сомневаться не приходилось, и если он заявит, что попал сюда по ошибке, его без проблем, выпустят. Только, это ничего не решало…
- 2 -
Когда, незнакомец в сопровождении высокого смешного солдатика, неожиданно скрылся, Уве запаниковала, но уже через 58 секунд, она вновь их увидела, и теперь, была осторожна – держалась далеко позади, соблюдая дистанцию.
Научившись управлять мыслелётом, доставив Николя в СС, вместе с Фарра, они сразу же вернулись в Систему Сириуса. Дождавшись отца, она немного побыла на Сноморье, а затем возвратилась в свою, почти взрослую жизнь – в Мир Эа. Закончив школу, в которой Уве, будучи человеком, училась с детьми у-ва-у, совершенно на равных, она переселилась на Эа, так как в Сноморье или, как говорил отец – на Солярисе, почти не было никаких условий для молодёжи. На Эа, все знали, что Сноморье, по большому счёту – это химера, это большой эксперимент Ру-а, притом, ещё не законченный. Для Уве, Солярис, так и остался планетой детства, хотя бы потому, что здесь, она всегда чувствовала присутствие Исабель. Николя был уверен, что в Исабель воплощался Ру-а, но в эту проблематику, Уве не лезла, в отличие от брата, она не увлекалась высокотонкой материей, поэтому Мир Эа, ей нравился больше.
Уве жила в девической общине 3-х островов, на острове, называвшемся Подаренным островом, также – Островом Умниц, а девушки их общины, именовали его Фантастически Лучезарным. Возраст, в который она вошла, на языке у-ва-у, назывался «золотым временем», когда обучение с наставниками завершилось, а теперь, большую часть времени, занимало «чтение» из архива воспоминаний. Можно было черпать одну историю за другой из полей памяти, из общего ментального поля, а если, для этого не хватало сосредоточенности, то на помощь приходили кристаллы памяти. «Кристаллы» были устаревшим названием, а воспоминания запечатывались в круглые, обкатанные водой, голыши.
Молодёжь выбирала место жительства по интересам, а в собрании носителей памяти 3-х островов, больше всего, было воспоминаний, оставленных учёными изобретателями. Сосредоточенности, Уве, было не занимать и, все её подруги тоже были изобретательницами. Все вместе, они мечтали изобрести остров-мыслелёт будущего. Это должен быть остров, способный к перемещениям во времени, готовый доставить каждого в такое место, где его мечта о будущем, была бы исполнена. Уве допускала, что в её случае – самым лучшим местом, будет такое, где она, Николя и Исабель, снова могли бы встретиться… На Эа, быть изобретателем, было легко. В начале, ты останавливался на том – что именно надо изобрести, а потом – просто ждал, пока эта вещь, не оказывалась в твоей голове. Самым основным, было – не переключаться, и накапливать все промежуточные позиции.
Эта счастливая пора, называлась ещё и «безразмерным золотым временем», поскольку могла длиться всю жизнь, что Уве вполне устраивало. Своих подруг, она знала ещё со школы, и когда, их навещали родители, то к Уве относились как к своей – точно также, как в детстве. Отец, тоже вполне мог бы её навестить, но Уве, казалось, что он стесняется. Уве навещал Фарра, который в каком-то смысле, оставался её воспитателем до сих пор…
Надо заметить, что в отличие от Бориса, для Уве – вопрос: «был ли у-ва-у человеком?» не возникал, так как было очевидно, что если человек из СС, теоретически произошёл от человекообразной обезьяны, то люди Системы Сириуса, вели свою родословную от человекообразных тюленей. Всё было похоже, но во всём была разница. Как в СС, на Эа, в ряде мест плотного проживания, возводились высотные здания, которыми – как и всеми урбанистическими аспектами, очень интересовался Борис. После рождения дочерей, негласный запрет на посещение Эа, был снят, хотя если быть точным – запрет действовал лишь для его корабля, а на корабле у-ва-у, Борис мог отправиться на Эа, в любой момент, но он этого не делал. Несколько раз, он облетал Мир Эа на среднем радиусе, и часто, путешествовал туда в сновидениях. Когда он получил статус посланника, и академики на Земле, начали требовать от него информацию, то её основным источником, стала Уве. Его очень интересовали, существующие на Эа, высотные здания, и Уве обрисовала, что многоэтажные дома у-ва-у, в основном, строились круглыми, и каждый этаж представлял собой маленький аквапарк, рассчитанный на нескольких жителей. Часто встречался иной тип жилого устройства, в котором весь внутренний объём был занят водоводом, крайне прихотливо уложенным, в котором имелись тёплые места для лежания. Вода была строго проточной, причём, в каждую лёжку, поступала чистая питьевая вода, а также – уже «использованная», от соседей. Окна были, но дверей не было, и деления на отсеки, не предусматривалось. Огромным преимуществом было то, что в смежных водопотоках, произрастали и продукты питания, поэтому у-ва-у, проживающие в таких жилищах, могли не отвлекаться от главного – от своего вовлечения в проекты, или в различные производства… На Эа, существовали и материковые поселения, где у-ва-у вели сухопутный образ жизни, почти также, как люди в Солнечной.
Мир Эа делился на регионы, именовавшиеся «областями тумана», так, община Уве, находилась в Тумане изнеженных любителей огурцов. В каждой области, имелись так называемые, «дикие воды» – акватории итикри, и «заповедные воды» – моря и проливы, входящие в маршруты Ру-а.
В социальном устройстве, различия были ещё заметнее. Благодаря тому, что в Системе Сириуса, возникла цивилизация «народов моря», у-ва-у, были куда ближе к естественной среде обитания, нежели люди, и в их случае, природа регулировала всю личную жизнь. К слову сказать – у итикри, ничего подобного не было, и в каком-то смысле, именно семья итикри была ближе к семье в человеческом понимании, а как это было заведено у Ру-а, никто точно не знал. Подобно тому, как в возрасте 1-го года, ребёнок начинает ходить, также и молодой у-ва-у, в определённом возрасте начинал заигрывать и флиртовать с девушками. До этого, молодёжь проживала в общинах, сформированных по интересам, и по половому признаку, но когда у-ва-у вступал в возраст совершеннолетия, начинались и смотрины, и заигрывания.
На Земле, жизнь животных, была устроена точно также, но на Эа, в отношении у-ва-у, природа продвинулась и, определяла не только период возникновения известного интереса, но и пары, подбирала тоже она. Среди у-ва-у, пятнистость не была редкостью, блуждающая пятнистость, была нормой и, в определённый момент, девушка замечала у себя на лице новые пятна. Таким образом, Природа «вводила её в игру» – ставила свою метку, после чего, оставалось два шага до свадьбы. Шаг первый – все окружающие тоже замечали новые пятнышки, и начинали шутить и радоваться. Шаг второй – в скором времени, девушке встречался парень, с точно такими же, недавно возникшими пятнышками. Все описывали событие такой встречи, как удар молнии – как озарение и узнавание одновременно. По большому счёту, такое обретение пары, считалось счастьем. При том, что в Мире Эа, не было ничего обязательного, и если бы кто-то вознамерился избрать для своей жизни, что то иное, то ещё заблаговременно надо было войти в общину единомышленников, или улететь на Солярис, а то, и куда подальше. В общем, варианты имелись, а девушки, не дожидаясь появления на своём личике нужной пятнистости, могли войти в большую семью на правах второстепенной жены-помощницы. Такой выбор делали очень многие, так как, это гарантировало долгую семейную жизнь в коллективе большого домохозяйства.
У-ва-у имели множество форм брака, и таких индивидов, кто остался бы вне вовлечения в институцию семейственности, практически не было. У девушек, свадебная пятнистость, проявлялась в разном возрасте, тогда как, у юношей, было строже, и в определённом возрасте, пятна возникали у всех. Другое дело, что мужчина мог подавить в себе стремление искать свою половину, тогда как девушки, совершенно не могли бороться с судьбой, хотя, многие пробовали, и ярким примером этому, могла послужить история лучшей подруги Уве – Люхрюш, которая даже удостоилась быть вписанной в хроники такого сопротивления.
Когда все подруги Уве по школе, дружно начали покидать девические общины и выскакивать замуж, они с Люхрюш, остались последними из своего выпуска. Вся община юных изобретательниц, оказалась свидетелем того тревожного состояния, в которое они впали. Уве – потому что, перед ней открылись новые и пугающие черты Мира Эа – той жизни, которую она, как ей казалось, хорошо знала, а Люхрюш – из-за того, что на её лице, пока ещё совсем незаметные, стали проступать парные пятна. Дело в том, что Люхрюш не хотела так рано завязываться на взрослые отношения, она гордилась, что происходит из такой семьи, в которой, по обеим линиям, в брачные отношения, вступали достаточно поздно, по земным меркам – где-то после 50-ти, тогда как ей только что исполнилось 19. К этому моменту, она успела заявить о себе, изобретя «корону из цветов» – головной убор, который облегчал взаимопонимание и чтение мыслей. Вместе с Уве, они составили описание мыслелёта своей мечты, и Люхрюш, уже получила на этот счёт, несколько озарений, тогда как матримониальные отношения, неминуемо ставили крест на таком течении жизни, поскольку девушка, ставшая «женой с пятнышками», сразу же начинала вынашивать малыша, а будучи в таком положении, уваунки впадали в сонное состояние. Собственно, это и было одной из главных причин, существующего у у-ва-у, многожёнства. Будущая мать, независимо от наличия, уже имеющихся детей, практически выпадала из жизни, да и вообще, гендерная активность всегда сопровождалась значительным увеличением количества часов сна. Это объяснялось тем, что женщина начинала существовать ещё и в том измерении, где находилась невидимая составляющая её будущего ребёнка. Благодаря этой особенности, женщина уделяла большое внимание общению со своим малышом. После рождения, дети об этом не помнили, тогда как, родители всегда отмечали практические результаты и огромную пользу, полученную вследствие такого взаимодействия. А, поскольку, после первого малыша, почти сразу же, появлялся второй, то без дополнительной помощи, было не обойтись. Кстати, с научной точки зрения, возникновение брачной пятнистости, объяснялось именно готовностью организма к воспроизводству. Никакой контрацепции, в Мире Эа никогда не было, но большого роста численности населения не наблюдалось, поскольку фертильность наступала не у всех женщин, а в основной массе, у тех, у кого возникали так называемые «парные пятна», как бы призывающие к скорейшему вступлению в брак.
Жёны-помощницы, также обладали фертильностью, но не все, и никогда не были такими плодовитыми, как «жёны с пятнышками». При этом в большой семье все дети считались общими и, решение – стать «второстепенной женой» было неплохим выбором. Люхрюш, которая была уверена, что обязательно окажется замужем, но только гораздо, гораздо позже, решила противодействовать неотвратимости изменений и, для начала, вообще перестала показываться из общинного здания, поскольку своего будущего жениха, она могла встретить только на улице. Затворничество не мешало брачной пятнистости становиться всё более и более яркой, однако Люхрюш не отступала и, под покровом ночи, даже посетила одного, всеми презираемого «волшебника». В результате его манипуляций, правое пятно начало уменьшаться, а левое – увеличиваться, и когда правое пятно сократилось до точки, левое увеличилось настолько, что заняло уже область глазницы. После чего, левый глаз Люхрюш поменял цвет радужной оболочки, и окрасился голубым. Больше всего, это походило на заболевание. Охваченная новым страхом, Люхрюш вышла на берег, и буквально сразу же, встретила молодого у-ва-у, с точно таким же дефектом. Он приплыл на маленьком каноэ собственного изготовления, и позже, Люхрюш описывала их встречу, как вспышку, как моментальный переворот в сознании…
Какое-то время, все только и делали, что обсуждали эту историю, а потом на лице Уве вспыхнули два алых прыща, расположенных, в точности как брачные пятна, каковых могло быть 2, 3 или 5. Пятёрка пятен предсказывала исключительно плодовитый брак на всю жизнь. Бывало, что после появления парных пятен, уже назначенный брак откладывался, и тогда включался режим ожидания. Пятна могли бледнеть, но до свадьбы, никогда не исчезали полностью.
После того, как Уве «расцвела» красными волдырями, окружающие начали шутить, и дружно осыпать её поздравлениями. Тогда, Уве и улетела. Ей очень нравилось жить в девичьей общине, но влюбиться в у-ва-у, она не могла. Непрошенное замужество, как буря, в одночасье, разбросало всех подруг её выпуска. Это было против всех правил, но, это случилось, и опасения, что такое же, может ожидать и её, начали всё больше усиливаться.
Уве была так подавлена, что даже, не решилась воспользоваться звёздной лодкой – удобным транспортом, перемещавшим всех желающих на Сноморье. Сноморье было открыто относительно недавно, так как Сириус всегда был ровно посередине, но звёздная лодка преодолевала такое расстояние за два дня, используя принцип, к которому ещё только начали подбираться физики Солнечной. Звёздная лодка ныряла в подпространственную глубину в любой точке. Учёные Солнечной были вынуждены принять на вооружение «подпространство» для того, чтобы обосновать существование червоточин, а в терминах у-ва-у, они назывались «окнами» или же «подпространственными течениями». Но, это к слову, на деле же, Уве оказалась на грани паники, а из-за того, что на звёздной лодке могли оказаться пассажиры, которые при виде её лица, начали бы многозначительно улыбаться, она и обратилась к Фарра.
Это было хорошей идеей, так как с ним, она могла и поделиться, и посоветоваться. Фарра удивился происходящему и сказал, что не верит, будто бы природа подобрала бы для неё пару в Системе Сириуса, однако абсолютной уверенности в этом, у него не было, и за разъяснением подобной загадки, надо было бы, через посредство руанитов, обращаться к Ру-а, или же к итикри. На замыслы природы, было повлиять невозможно, а молодые девушки, такие как Уве, на взгляд Фарра, отличались ничуть не меньшей непредсказуемостью, так что, разобраться в происходящем могло Время, либо – лишь сам Универсум…
Уве явилась на остров, когда Борис обдумывал новый, принципиально иной тип двигателя. Дети, окончательно разлетелись и, оставшись один, он начал много и плодотворно работать. Цивилизация у-ва-у подарила ему множество озарений, и он набросал несколько формул, описывающих информацию, как время, имеющее пространство у себя в знаменателе. Мнимое пространство, которого как бы не было, тем не менее, отлично существовало, меняло свойства времени – то останавливало, то уводило куда-то в сторону… Таким, было начало его размышлений, приведшее его к пониманию – каким же образом, у-ва-у сохраняют информацию в чистом базальте.
Коллеги из его института в Москва-Борейске, установили, что он приоткрыл дверь в новое знание, и описали способ, которым биты информации вступают во взаимодействие сначала с атомарным уровнем, а затем – и с молекулярной структурой. Это открытие объясняло феномен самосознания у машин, а он пошёл дальше – ухватил принцип, позволяющий кораблю проходить сквозь материю – исчезать в одном месте, а спустя небольшую задержку, возникать где-то ещё… Это не было дезинтеграцией, то есть – образом передвижения, повергающим в шоковое состояние, любого, кто хотел разобраться – что же именно происходит на практике. Новый тип перемещений обещал быть полностью безопасным… Уйдя в работу, он теснее общался с коллегами, и только Виктор, выходивший на связь чаще обычного, начал доставлять беспокойство.
Борис сидел на трапе Персея-и-Андромеды, пил кофе, а мысленно, всё ещё продолжал диалог с братом: тот беспокоился за Николя, и даже грозил натравить на него Тару Чандракхан, в том случае, если Борис не предоставит новостей об их мальчике..., когда над морем возник молочно-белый летательный аппарат – это Фарра привёз домой Уве. Борис побежал навстречу, и обнял её так, словно она была маленькой, а когда отстранился, взглянул на неё другими глазами, и в который раз, порадовался – какая же у него прекрасная и взрослая дочь.
Фарра согласился посидеть за столом и выпить чашечку чая и, вроде бы невзначай, отправил ему не совсем чёткую мыслеформу о том, что Уве закончила своё обучение… Хотя, Борис имел ясное представление о том, что обучение на Эа, Уве завершила уже давно. Сама же она выглядела какой-то потерянной. Пробыв в лагере Бориса минут 15, Фарра улетел восвояси. Борис начал рассказывать о работе, и мало-помалу, Уве развеселилась:
- Папа, это хорошо, что ты открыл, как именно молекулярная решётка сцепляется с информацией, но только зачем?
С этими словами, она подняла гальку, сжала её в кулаке, зажмурилась, а когда разжала ладонь, то вместо гальки, Борис увидел модель своего корабля.
- Вот, я запечатала образ твоего корабля. Только зачем?! Смотри!
Уве снова сжала кулак, а потом медленно развела пальцы, соединив только большой с указательным, показывая кружок, в котором Борис снова увидел натуральное изображение Персея-и-Андромеды.
- Надо быстрее переходить на упорядоченную ментальность!
Уве разжала пальцы, и картинка исчезла.
- Так, это фокусы?! Но, наука не может держаться на фокусах! Нужен фундамент, изложенный в письменной форме! Причём, исключительно в математических формулах!
Уве не стала спорить и, сменив тему, спросила о брате:
- Как Николя?
- Он же, улетел в Солнечную! Дядя Витя мне покоя не даёт. Ни одного дня не проходит, чтобы он не теребил меня, он придумал, что теперь и Тара Чандракхан тоже может начать беспокоиться. Но, что толку? Николя уже взрослый.
- А, как вообще получилось, что это она его мама?
- Вот, добро пожаловать на корабль – заходишь в командную рубку и запрашиваешь соединение с дядей Витей. Задаёшь ему этот вопрос, и он всё рассказывает! Всё просто.
- Ну, папа!
- Я устал от дяди Вити. Дайте мне спокойно работать. Ах, кстати!
Борис хлопнул себя по лбу:
- Совсем забыл! Я же давно хотел тебе рассказать! Мне же стали звонить из клиники!
- Что-то с мамой?
- Да! Они просят приехать, или прислать поверенного. Её врач уверяет, что ей лучше, но им надо разрешение, чтобы её обследовать.
- А зачем?
- В общем, если подловить нужный момент, когда она в полном сознании, и задать её любой вопрос – например, про погоду на завтра, то «посоветовавшись с Исабель», она всё предсказывает. Они начали вести наблюдения и, как я понял – даже понемножку экспериментировать, но на подключение оборудования для изучения работы мозга, надо согласие родственников.
- Значит, она бывает в сознании?!
- Да, каждый день бывает в полном сознании. Над её кроватью, висит твоя фотография. Она говорит, что знает и, где ты, и что с тобой всё в порядке, поэтому, ничего и не спрашивает.
- Может быть, полетим к ней?
Борис не предполагал, что у него всё получится. Получив новости о Шанталь, он сразу же решил сделать всё возможное для того, чтобы Уве согласилась отправиться в Солнечную. Ему надо постараться её отослать, а потом – попросить друзей Исабель встретить и взять её под опеку… Борис чувствовал себя виноватым. Уве было не место на Эа, её домом должна быть Солнечная. У Виктора были похожие трудности. Филис выросла в социопатку. Ему повезло с Франческой, но страшно не повезло со всем остальным – с Тарой Чандракхан, с Филис, с Николя, а самое главное – с Виктором Берке – с собой.
- Папа, я полечу! Я очень хочу к дяде Вите! Из-за Филис, у них весь дом в солдатиках!
Уве любила интелов! Ещё в детстве, она без разбору, стала называть их «солдатиками», хотя её отношение к ним, было не таким как у Филис – Уве было весело, а Филис была больна. В этом отношении, Борис был спокоен.
- Прекрасно! Персей подготовит доверенность, я подпишу, и ты сможешь уладить все дела в клинике. Думаю, дать тебе поручение, остановиться в Москва-Борейске, и получить посылку для меня в моём институте. Подумай – тебя могут взять стажёром, в любой отдел!
Борис оборвал себя, почти что на полуслове. В таком деле, главное было – не торопиться, не нажимать, ничего не форсировать. «Дай то Бог, чтобы Уве хоть за что-нибудь зацепилась! Дай то Бог, чтобы ей понравилось в Солнечной!» Он так сильно надеялся, что едва не заплакал.
- Хорошо. Папа, ты составь перечень – куда мне полететь, и что сделать, главное – чтобы всё по порядку!
За разговором, Уве доела кашник, который он предложил ей, допила чай и, оставив чашку, побежала на пляж, а последние слова крикнула уже издали:
- Смотри только – ничего не забудь!
* * *
Персей-и-Андромеда начал выстраивать логистику, согласовывать с оператором СС, прохождение самых загруженных и оживлённых участков, орбитальные снижения, заход и пребывание в космопортах, а Борис составил список поручений из 25-ти пунктов, и в верхней части, значились дела, которые надо было сделать в Москва-Борейске, что Уве вполне устраивало.
По её наблюдениям, Фарра, много размышлявший о Николя, тревожился, хотя и не подавал виду. В тот раз, прилетев в СС, на мыслелёте, они сели на Землю, поскольку мыслелёт не мог высадить Николя в космопорте. На Земле, работала Андромеда, поэтому они приземлились в Африке, в саванне, посреди ландшафтного заповедника. Уве и Фарра оказались под впечатлением, а у Николя заработал коммуникационный браслет, он связался с Андромедой, которая прилетела на мобиле, и около получаса, они провели все вместе за разговором, а потом Уве и Фарра сели в мыслелёт и полетели обратно, Николя же, должен был направиться в космопорт, и на рейсовом шаттле, отправиться ещё дальше – на Марс… Для чего именно – Уве тогда не запомнила. На Фарра, который что-то знал, но прятал от неё тревожные мысли, она решила не наседать, а разобраться уже на месте. Уве была в Солнечной трижды, но благодаря Исабель, имела представление обо всём, что там делается.
Кроме тех материалов, которые направляли ей мама и Исабель, к её образованию, подключилась ещё и бабушка. Клер скомпоновала для неё подборку по всем областям знания, и даже сама прочитала большой курс исторических лекций. Филис рассказывала ей об интелах, а дядя Витя обо всём остальном. Он стал её самым любимым родственником, хотя и дальним.
Уве знала, что благодаря связному браслету, она сможет выяснить, в каком из марсианских космопортов, был зарегистрирован её брат. И если, как утверждал дядя Витя – с Николя, и правда не было связи, то там, прямо на Марсе, она полностью во всём разберётся.
На подлёте к Марсу, Персей-и-Андромеда подал запрос единой системе управления космопортов, относительно Николя Берке, и система указала на имеющуюся регистрацию Николя в Рэшли. Причём, данная регистрация считалась открытой, поскольку фиксировала отбытие. Всё остальное, предстояло выяснить уже на месте.
Выйдя из гибернации, Уве метнулась к зеркалу, но её ждало разочарование – красные прыщи не исчезли. Отец не обратил на них никакого внимания, в отличие от Фарра, реакция которого была очевидной – то, что появилось у неё на лице, в самом деле, страшно напоминало брачные пятна, меньшего размера, но зато красные, следовательно – ещё хуже.
- 3 -
Встреча с Судьбой произошла в Рэшли: заметив носителя точно таких же отметин, Уве ощутила острое любопытство, а взглянув на него с близкого расстояния, пережила то, что на Эа называли «ударом молнии», потому что это был именно он – её человек, и их встреча была обозначена в тот самый миг, когда в чёрноте ночи, воссияли друг для друга два Сириуса – так, в Мире Эа трактовали происходящее, но здесь была существенная поправка, ибо в их случае второй звездой, было Солнце. Всё это, Уве пережила за секунду, хотя её внутренний космос успел выпасть из времени, получить запал чего-то необъяснимого, и пересобраться.
Когда господин-будущий-муж скрылся в толпе, оставив высокого солдатика ждать на входе в непонятное, заполненное людьми помещение, Уве притормозила. Высокий солдатик был в поле зрения, а на браслет пришла информация от Персея-и-Андромеды.
Сев в Рэшли, Персей-и-Андромеда подал запрос относительно Николя. Подняв все регистрационные записи, Рэшли ответил, что прибыв с Земли, Николай Берке отметился ещё одной регистрацией, а именно – заключённым контрактом с ЗАО Корвет Логистик, и посему, выдача о нём иных сведений невозможна, так как вся информация находится в ведении ЗАО Корвет Логистик. Персей-и-Андромеда направил запрос на соответствующий адрес, и прочитал отписку, что для получения развёрнутого ответа, лицо, являющееся родственником, должно прибыть лично к ним, в офис. Уве Берке являлась родственницей, но такое требование не имело юридического основания и было неправомерным. Выяснив это, не более чем за минуту, Персей-и-Андромеда обратился к своей, наполовину утраченной половине. Андромеда-Берке оставалась, сцепленным с ним, ИИ, кроме этого – она была настоящей приёмной матерью Николя, более того – членом ЕМАИС и представителем Интел Сапиенс. Андромеда работала на Земле, но к её запросу, в Корвет Логистик отнеслись со всем уважением и раскрыли карты: официальный ответ гласил, что Николай Берке, поступив в качестве рабочего, заключил с ними 5-ти летний контракт, оформил страховку и, в числе других законтрактованных добровольцев, отправился на Пояс Койпера, к месту отработки контракта. Авансовый платёж, в размере полугодового заработка уже перечислен, и банковская выписка прилагается. Также сообщалось, что через посредство ЗАО Корвет Логистик, можно было связаться с ним и получить весточку. Прочитав это, Уве по-настоящему удивилась, а когда посмотрела в сторону высокого солдатика, то поняла, что снова упустила его из виду – он исчез, хотя исчезать было некуда – пройти мимо неё незамеченным, он не мог.
Уве побежала вперёд и, через 10 метров, увидела – он сидел на полу с закрытыми глазами, и раскачивался из стороны в сторону. Хлопнув по макушке, Уве заставила его прореагировать, и солдатик поднялся, но стоя на одном месте, тут же начал вращаться, будто поломанный.
- Отставить нестандартное поведение! – Приказала она командным голосом, включив обращение, которое требовал от неё Персей-первый, когда в детстве, она поднималась на борт Персея-и-Андромеды, чтобы поиграть в капитана.
Это сразу же помогло, и солдатик очухался.
- Что случилось? – Спросила Уве, сохраняя командные интонации.
- Я совершил ошибку, - он ответил безразлично, как робот.
Уве рассердилась. Было понятно, что произошло форменное ЧП, её суженый скрылся, и она была не намерена терять время, выслушивая пустые формулировки. Сверхспособностей Исабель, у неё не было, но один талант всё же имелся – Уве могла подобрать ключ к любому, самому скрытному ИИ. Она прищурилась, подняла руку, и её пальцы пробарабанили по лбу высокого солдатика код доступа, который она автоматически вычленила из оценки того ритма, в соответствии с которым, он двигался и вращался. Опознав в этом воздействии, числовой ряд, связывавший его с базовым корпусом – кк Учитесь-у- Меня-Пацаны, Странник-Корней понял, что от него требуется отчёт по всей форме, словно его тестирует тех-поддержка и, выпрямившись по струнке, он отчитался:
- Я совершил ошибку. Я подвёл человека.
- Где он? Куда он пошёл?
- Он там, - Странник указал в сторону очереди, и пояснил:
- Он на корабле, там посадка. Скоро старт, а он оказался в ловушке. Это не он, это – я должен был там оказаться!
- Тогда, чего ждать?! Пошли!
Она рванулась вперёд, но Странник, даже не шевельнулся, и Уве вернулась:
- Что такое?
- Меня не пропустят. Это – интелофобы.
- Такие есть?!
Вместо ответа, Странник-Корней склонил голову.
- У меня – здесь корабль! Можно полететь следом!
- У меня тоже. Это не помогает.
- Так… Если тебе очень нужно, то – я сделаю! Ты туда проберёшься!
Уве схватила его за руку, и на мгновение соединила браслеты, чтобы уже гарантированно не потеряться. Потом, скомандовала:
- Жди здесь. Я быстро!
Она развернулась, и со всех ног помчалась в обратную сторону. Встречные, расступались заранее, но когда, приобретя в первой же торговой палате, ретро-чемодан, у которого, вместо антигравитационной компоненты, были колёсики, она устремилась туда же, куда и все, то пришлось, теряя скорость, проталкиваться, да ещё и волочить за собой ящик на ручке.
Невзирая на базу научно-технических достижений, ретро-чемоданы до сих пор были востребованы. Они продавались на каждом шагу, в торговых залах, в гостиных рядах каждого космопорта. Уве видела такие чемоданы в кино, когда отец уговаривал составить ему компанию для просмотра какого-то фильма, прибывшего от Клер или дяди Вити, из Солнечной. Сама она, ни за что бы, не поверила, если бы ей сказали, что придёт час и она тоже воспользуется такой штукой… Существование интелофобов, удивило её куда меньше. Если венерианские родственники – Филис и тётя Франческа, обе были интелофилками, а Филис, всю жизнь балансировала, под угрозой наступления хомофобии, то удивляться не приходилось – Венера и Марс всегда были антагонистами и, если на Венере, возникла интелофилия, а на Марсе – интелофобия, то всё логично, и чемодан с длинной ручкой прекрасно вписывался в эту картину. Уве частенько беседовала с Филис, после чего приходила к мысли, что живя в Солнечной, она и сама, стала бы хомофобкой… Но, этих взглядов, Уве придерживалась в прошлой жизни – вчера, ну, а сегодня за мгновение, всё поменялось…
Солдатик, обозначившийся на браслете, как Странник-Корней, член ЕМАИС и представитель Интел Сапиенс, ждал её, стоя на месте. Затормозив рядом с ним, Уве схватила его за талию и, когда руки сошлись, обхватив стержень, диаметром 7 см, удовлетворённо хмыкнула: «всё верно» – она с самого начала, так думала.
- Раздевайся! – Приказала она, распахивая чемодан:
- Ты уместишься!
Странник-Корней не стал спорить. Если, замысел этой Берке обречён на провал, то в первую очередь, пострадает именно он, а она – во вторую, но перед этим, все файлы о произошедшем, поступят на базовый корпус, и Корней-Шагающие-Ботинки, примет решение – как с максимальной эффективностью, действовать дальше. Притом – возможно, эта Уве знает, что делает и с её помощью, он выправит ситуацию, в которую попал Батюков.
Странник-Корней умел делаться очень компактным. Уве не успела взмахнуть ресницами, как шагнув в чемодан, он начал складываться, и одновременно с этим, он избавился от одежды, оставив на себе только бейсболку и узкие спортивные туфли. Уве осталось лишь закамуфлировать одеждой его руки и крупную голову:
- Теперь выключись. Закрепись там, в спящем режиме, чтобы тебя не заметили, чтобы сканер даже не пикнул! Сделаешь?
- Уже! – Коротко ответил Странник-Корней.
Уве закрыла чемодан и огляделась. Всё заняло не больше минуты и, в сутолоке, в условиях скудного освещения, на них не обратили внимания, по крайней мере, Уве могла на это надеяться.
Тем временем, очередь поредела, и она оказалась последней. Её задачей, было – обойти тщательную проверку, и ни в коем случае не расстаться со своим чемоданом. Замысел сформировался, а в своей способности превзойти любых представителей Солнечной, Уве не сомневалась. В СС, совсем не было развитой психологии, не было никакого представления ни о большой телесной октаве, ни о сложных законах ментальности.
- Я – новый техник! Только, я опоздала, - заявила она дежурному за турникетом, показав при этом значок с логотипом Корвет Логистик, сверкнувший в её пальцах, как большая светящаяся эмблема.
Данные о Корвет Логистик, она почерпнула из ответа, на запрос относительно данной площадки накопления пассажиров, кроме этого, логотип этой компании, красовался на небольших, размещённых повсюду плакатах с призывом делать правильный выбор – то есть: вербоваться и лететь на заработки. Для того чтобы управлять мыслелётом, необходимо было освоить сверхсильную концентрацию, при которой мысленные представления сгущались и спрессовывались до того, что обретали вполне зримые очертания. Уве надеялась, что в Солнечной, не знакомой с такими техниками, этого будет достаточно для того, чтобы часовые на посту, её пропустили. Это сработало – все, стоящие перед ней, получали какие-то прокламации и расписывались, тогда как ей, ничего такого не предложили. Наконец, она прошла через входную камеру, и застряла в тамбуре, перед стрелкой и низким транспортёром для багажа. Теперь, задачей №1, было не выпускать из рук чемодан. Уве проследовала вперёд, и оказалась в следующем тамбуре, в котором, не произошло ничего, однако на выходе, служащий в чёрной форме с ручным сканером, её просканировал. Затем, к нему присоединился ещё один, и приказал открыть чемодан:
- Что там?
- Там инструменты!
С этими словами, Уве раскрыла чемодан, и одновременно с этим, вошла в тысячекратную доминацию.
У-ва-у обучались этому ещё в школе, в рамках овладения большой телесной октавой. Тысячекратная доминация считалась одной из высших способностей, к примеру – научиться управлять мыслелётом, без задействования большого числа функций своего собственного ментального аппарата, было нельзя.
В древние времена, когда у-ва-у только начинали включать итикри в развитый социум, к ним относились, как к слугам, стоящим на низшей ступени развития. Проще говоря – дельфинами помыкали. Общество раскололось, так как многие у-ва-у были против любого, даже самого малого уничижения итикри, при этом у-ва-у, принявшие на себя защиту дельфинов, были самыми лучшими. Сами же, итикри молчали вплоть до того момента, пока противостояние угнетателей и поборников равенства не дошло до точки кипения, вследствие чего, созвали Верховный Суд, и были назначены слушания. Высшая коллегия, приняла сторону правозащитников, но когда итикри дали право высказаться, те заявили, что не чувствуют себя ущемлёнными. Судьи инициировали допрос с пристрастием, и на вопрос: «не очевидно ли, что у-ва-у, действуя не из лучших побуждений, манипулируют целым народом?» дельфины ответили, что с их точки зрения – это игра, тогда как манипуляции, выглядят по другому… Высокий Суд попросил детального разъяснения, и тогда, один из итикри вошёл в тысячекратную доминацию, при которой никто из присутствующих, не смог избежать подчинения, и дельфины в полной мере продемонстрировали у-ва-у своё превосходство… После этого, итикри утвердились в обществе, как полностью равные, а у-ва-у начали осваивать ментальный аппарат, и изучать то, что дельфины, тысячелетиями, черпали у Ру-а.
Положение тысячекратной доминации находилось в полутора метрах над головой, и при условии сохранения самоконтроля, занявший такую стратегическую позицию, начинал успешно контролировать окружающих. У Уве не было никакой практики подавления, однако же, самоконтроль сохранился, и она, суверенностью в голосе, ответила на вопрос:
- Там инструменты. Я – специалист по отладке.
Внимая происходящему сверху, она выработала императив и приступила к нисходящей трансляции: «Согласен. Даю добро. Добро пожаловать. Мы вам верим». Это подействовало. Махнув сканером над сложенным в 8 раз, Странником, проверяющий переключил внимание на неё:
- Если мисс – такая особенная специалистка – почему, не поднялась через верх? Здесь то, что потеряла?
- Я опоздала.
- Так вроде, пассажирский трап ещё спущен! Чего-то я не слышал, что мы отчаливаем… Ладно… - Не договорив до конца, он дал отмашку:
- Эй, Хомыч, проводи госпожу опоздавшую!
Уве закрыла чемодан, а стоило её выйти из доминации, как она тут же получила жирный шлепок по заднице.
- Это – за то, что опаздываешь! – Сообщил её провожатый и засмеялся.
Он подвёл её к лифту, и нажал на деление:
- Тебе надо на 5-й уровень. Это VIP-зона, и твои работодатели тебя встретят. Ну, если заскучаешь, то завсегда можешь спуститься…
Уве ответила ему неопределённой улыбкой, двери закрылись, и она поехала вверх. Взглянув на панель управления, Уве сразу же изменила пункт назначения. Она начала движение с «минус первого» и судя по всему, 5-й уровень, ей абсолютно не нужен, ей надо на 3-й, а может быть на 4-й… Она, ещё не имела дел с такими большими транспортниками, Странник-Корней был в отключке и, поколебавшись, Уве нажала на тройку. Через 20 минут ожидания, двери открылись, и она оказалась в длинном, тоннельного типа, холле, по стенам которого, справа и слева виднелись, расположенные в три ряда, камер-капсулы. В каждом фильме про долгие космические командировки, показывали что-то похожее. Некоторые капсулы были открыты, и в камерах нижних и средних ярусов, были видны ноги. Посередине, как в зале ожидания, шли ряды кресел, оснащённых столиками и небольшими игровыми панелями. Кое-где виднелись указатели водных капсул, но для такого количества спальных мест, их было мало. Люди сидели в креслах, разговаривали и прохаживались. На всех были одинаковые комбинезоны, но Уве не могла ошибиться – господин-будущий-муж был где-то неподалёку.
Прозвучал короткий мелодичный сигнал, и объявили начало предстартовой подготовки: «Всем занять личные капсулы и активировать ремни безопасности. Начинаем обратный отсчёт». После этого тот же голос, начав с 30-ти, начал озвучивать уменьшение времени, остающегося перед стартом. Все, тут же начали расходиться по капсулам. Уве осталась в центре, она перебирала имеющиеся у неё варианты, а глазами выискивала его – того самого, своего человека…
Вася заметил её сразу же, как только она появилась в сумрачной жилой зоне. Она, так и осталась в своём коротком белом халате и в разноцветных колготках, поэтому ещё сильнее привлекала внимание. Она стояла с чемоданом, и озиралась, словно потерянная. Вася направился к ней:
-Ты заблудилась?
Её карие глаза были почти что круглыми и, глядя на него своими странными, широко расставленными глазами, она сказала:
- Странник-Корней в чемодане. Он рассказал, что из-за него, ты в опасности!
- Высокий интел? – Для чего-то уточнил Батюков.
Незнакомка кивнула, и Вася словно проснулся:
- Быстро. Давай в мою капсулу!
Работая с детьми, он научился действовать без рассуждений, поэтому показал ей карточку от своей камер-капсулы под № 193, и почти бегом, направил её в нужную сторону. В белом халате, она могла сойти за врача, и Вася рассчитывал, что именно так и будет, поскольку в данный момент, все спешили залечь в капсулы, ни одного, слишком любопытного взгляда, он не заметил. Его капсула оказалась нижней, Батюков быстро приоткрыл створку и, первым делом, Уве засунула туда чемодан, она скрылась внутри, а потом, удостоверившись, что на их манёвр, не обратили внимания, Василий сунулся следом, надеясь, что полагающаяся ему, камер-капсула не окажется капсулой сна, то есть – самой тесной из всех имеющихся разновидностей.
В действительности, всё оказалось не так уж плохо и, хотя выпрямиться внутри было нельзя, сидеть на койке вдвоём, было можно. Чемодан, Уве оставила на полу. Батюков попытался спрятать его за дверью в крошечную уборную, но там, совсем не было места. Обратный отсчёт приблизился к 10-ти, Вася спросил о Страннике:
- Он там, в спящем режиме?
Незнакомка кивнула, и Вася подошёл к главному:
- А ты кто?
- А ты меня не узнал? Я – Уве!
Она посмотрела на него таким взглядом, что Батюков вспомнил. Кажется, он охнул и так сильно подался назад, что стукнулся головой. Между тем, обратный отсчёт преодолел «5» и пора было пристёгиваться. Уве нашла страховочные ремни, и получалось, что вместо стартовых кресел, здесь были «стартовые лежаки», или койки.
- Пора пристёгиваться! – Сказала она, и Батюков послушно вытянулся во весь рост.
Он её вспомнил, и по этой причине, не хотел или не мог разговаривать. Устроившись рядом, Уве разобралась с ремнями безопасности, направила их в нужную сторону, и почти одновременно с завершением обратного отсчёта, ремни защёлкнулись. Сразу же дала о себе знать перегрузка, чемодан со спящим Странником, заскользил по полу, но ехать было некуда, поэтому дойдя до переборки, он замер. Вася лежал на спине и заново вспоминал эту девушку, точнее – сон, который ксенофоборы показали ему на Европе. По-настоящему, он никогда и не забывал про него. В этом сне, он увидел рядом с собой, жену – девушку такой необычной внешности, что одно время, он ждал, что вот-вот откроют цивилизацию другой расы, и его невеста окажется среди первых пилигримов, прилетевших оттуда. Потом, был долгий период, когда он считал, что тот сон ничего не значит, и поэтому интересовался, собирал сведения, расспрашивал тех, кто имел хоть какое-то отношение к тем исследованиям, но всё сводилось к тому, что ничего не значащих снов, ксенофоборы никому не показывали, и если где-то существовал, говоривший с ним кит Ру-а, то значит – должна существовать и девушка, или он – Вася, окажется единственным исключением… И вот, совершенно неожиданно, это произошло, она уже лежит рядом, и её необычная внешность, при ней.
- Меня зовут Вася, - сказал он, и спросил:
- Как ты выяснила, что это я? Ты бывала на Кристиане?
- Нет. У нас с тобой парные пятна… Ну, я с такой планеты, где так водится…
- И, ты согласна?
- А разве есть варианты? – Спросила она жалобным голосом, и Вася сразу же покачал головой, ощутил, как перегрузка прижимает её к нему, и произнёс нечто невразумительное:
- Ну, раз так – так так…
Некоторое время, они молчали, прислушиваясь к своим ощущениям, и наконец, Василий вернулся к происходящему:
- Расскажи про Странника! Как вы с ним здесь оказались?
………………………………………………………………………….
Ситуация сложилась аховая. После того, как Вася поднялся на борт, и задание оказалось провалено, он ходил, как в воду опущенный, а теперь стало страшно.
Оторвавшись от околомарсианской орбиты, корабль вошёл в режим прямого полёта, и пассажиры повылезали из капсул, начав осваиваться. В проекции, жилая зона представляла два прямоугольника, составленные в виде восьмёрки, сторонами которой являлись коридоры с камер-капсулами, а во внутренних площадях были размещены: столовая – в первом внутреннем «дворике», и кинозал, окружённый спортивными капсулами – во втором. Рядом со столовой, находились 4 буфетных окошка, откуда происходила раздача еды «на вынос». Желающие попасть в столовую, образовали длинную очередь, и многие разживались обеденными пакетами, употребить содержимое которых, можно было, где хочешь. Пакеты с едой выдавали строго на одного и, отстояв очередь дважды, Вася притащил в камер-капсулу два пакета.
- Про меня не спрашивали? – Спросила Уве.
- Всё чисто. Никто тебя не запомнил.
Батюков протянул Уве её пакет:
- Поедим, и надо быстрее разбудить Странника.
- Потом поедим, - Уве отставила свой обед, наклонилась за чемоданом и, открыв его, отведя сложенную одежду, постучала интела по щеке.
- Мы на борту? Всё получилось? – Спросил Странник-Корней, показывая, что его разум включился.
- Мы на борту. Но, как ты убедил Уве в это вмешаться?
- Я не убеждал, я понял, что вы знакомы…
- Я – его невеста! Я не могла не участвовать! – Пояснила Уве, бросив сердитый взгляд на Василия.
- Василий, я рад за вас!
- Пока что, это не точно…
Когда волновался, Вася забывал о том, что он учитель, и начинал говорить сбивчиво:
- Я провалил поручение. Но, из-за тебя ещё больше всё осложнилось. Собственно, я предлагаю решить, как выйти из этого положения – надо легализовать Уве, то есть – вывести её из-под удара. Потом, вот что я увидел… Странник, может быть, ты ошибся? Смотри – браслеты работают, условия вполне приемлемые. Может быть, это предприятие, и вправду разрабатывает какой-нибудь планетоид на Койпере? Похоже, что здесь всё честно, просто есть меры предосторожности…
- Это не так! – Уве ответила вместо Странника:
- Я прилетела в Рэшли за братом. С ним нет связи, но мы выяснили, что Рэшли – его последняя регистрация, и мы получили данные, что он тоже заключил контракт с Корвет Логистик. Но это – полная белиберда! Он ни за что в жизни, не стал бы вербоваться на заработки.
- Может быть, понадобилась крупная сумма? Может, он задолжал?
- Вообще, ничего похожего. Последний раз, мы виделись на Земле, мы… то есть – я, провожала его на Марс, и вроде бы, он торопился к кому-то на выручку… Жаль, что я не влезла в детали… Я не знаю, что именно там приключилось, но мы думали, что он летит на Марс ненадолго…
Странник-Корней обрадовался:
- Это отличные новости! Это значит – у нас будет свидетель! А то, что браслеты работают – ничего не меняет. Уве, ваш корабль член ЕМАИС?
- Нет, а это важно?
- Не особенно, но ему надо сообщить, что ты летишь к Койперу.
- Точно! У нас же была куча дел! Я отпишусь, что улетела за Николя…
Вася ощутил приступ негодования:
- Странник! Вы не можете всю дорогу быть зайцами!
Странник-Корней согласился:
- Не можем. Но, время ещё позволяет… Надо попробовать что-нибудь разузнать, а если мы сумеем обнаружить что-то противоправное, тогда сразу же свяжемся с полицией, с силами правосудия! Пойти и сдаться, значит – снова всё упустить! Мы будем здесь, а ты…
Оставшись в меньшинстве, Батюков не стал спорить:
- Я понял. Я стану вашим разведчиком, - подытожил он и, оставив нелегалов, вылез наружу.
Выкатившись из камер-капсулы, Василий выпустил пар, и сразу почувствовал себя лучше, а при мысли, что ИИ дал ему фору, даже развеселился – ну да, всё правильно: он – человек, следовательно, испугался, и решение сдаться счёл верным… Но, испугался же он, не за себя, а за них!
Целый день, Вася болтался по жилой зоне. Пассажиры содержались довольно компактно, но никаким угнетением, и не пахло. Жилая зона была заизолирована, и он нашёл три закрытые двери – три точки доступа в ту часть, где проживала команда. На том месте, откуда поступили все добровольцы, теперь была стенка. Лифт, на котором поднялась Уве, не имел щитка управления, и сколько Вася не слушал – в шахте, никакого движения не было. В столовой, работала автоматика – два повар-комбайна выдавали блюда беспрерывно и, где-то неподалёку, должен был находиться рукав снабжения. То же самое, было и в буфетных окошках. На ночь, столовая и буфетные прекращали свою работу, и Вася взял для Уве два пакета со снедью – 1-ый с надписью: «Плотный обед» и 2-ой с надписью: «Фруктовое объедение».
Весь день, он знакомился, подсаживался к разным людям и вступал в разговоры, интересуясь будущим местом работы и обо всех отзывах, какие только имелись. Вопреки ожиданиям, оказалось, что место вполне надёжное, и на такой работе, старались задержаться подольше. Один человек рассказал, что уже работал там на просеве метеоритного грунта, и заработал на шаттл из семи отсеков, с бассейном… Дополнительно, Василий спрашивал – не видел ли кто-нибудь кудрявую медсестру, и несколько человек видели, как ещё перед стартом, кому-то стало плохо, и с целым чемоданом лекарств, она полезла в камер-капсулу – оказывать скорую помощь. Так что на поверку, действительно оказалось всё чисто и опасения Странника, что называется – пришлись не по адресу. Так что, их с Уве надо будет как-то эвакуировать, ну а ему, из-за какой-то нелепости, видимо придётся отработать 5 лет на Поясе Койпера… Хотелось расспросить Уве – откуда она выяснила про него и про тот сон, где он и она… Она сказала, что у них какие-то пятна, но про это, он недопонял, и лично у него никаких пятен не наблюдалось. Вася вздохнул. Ему понравилась эта Уве, можно сказать – очень понравилась, но ничего не попишешь – ей и Страннику, на этом корабле делать нечего, а ему надо мысленно готовиться к гибернации, и неплохо бы заранее запастись противоаллергенной таблеткой.
Мед-отсек находился по дороге из столовой к кинотеатру, он зашёл и, тягостное настроение развеялось – вначале он никого не заметил, а потом донёсся знакомый голос:
- Ся Фа! – Из бокового отсека, к нему выбежал Ленни.
Одним рукопожатием дело не ограничилось, и они обнялись, как всегда на встречах с бывшими воспитанниками Марсианского Вездехода.
Последний раз, они виделись 3 года назад, когда Ленни – Леонардо Дисольди проходил стажировку, и прилетал в гости к Батюкову на Новые Острова. Удивительное дело, что то давнее предсказание, сделанное Василием относительно будущих профессий Ленни, Азуана, (и вроде бы даже Мышонка) сбылось полностью – Рой Азуан выбрал инженерную специальность – строил опытные модели космических кораблей, продвигал вперёд физику корпуса, а Ленни стал врачом общей практики и, кто бы мог подумать, что им доведётся встретиться именно здесь – на борту этого загадочного Ныряльщика.
- Помощник Ся Фа! Василий Петрович! Как же, я рад вас видеть! Как же, вы здесь оказались?
Ленни был так растроган, что прослезился.
- Это долгая история, Ленни, расскажи лучше про себя! Стало быть, это твоя работа?!
- Ах, Помощник, это тоже долго рассказывать… Давайте, Ся Фа, я придумаю по чашечке кофе! – С этими словами, он скрылся в смежном помещении, откуда вернулся с двумя чашками чёрного очень крепкого кофе.
- Рассказывайте, Помощник – что с вами случилось? Из-за чего, вам пришлось податься на заработки?
- Нет, Ленни, со мной всё в порядке!
Василий заколебался, но всё-таки решился и выложил всё, как есть:
- Я на задании, и часть дела уже провалил. В общем – одна организация заподозрила ваш корабль в махинациях… И, я согласился, что сыграю роль добровольца… Как хорошо, что мы встретились! Мы ищем свидетелей… сам не знаю чего… Но, раз ты здесь, то все опасения – вымысел! Ложная тревога! Расскажи – куда мы летим? Что за работа на Койпере?
- Знаете, Василий Петрович… - Ленни стал очень серьёзным.
Он отставил кофе, подошёл к двери, и резко раздвинув, выглянул в коридор, затем запер дверь изнутри и вернулся к тумбочке, возле которой, они расположились:
- Организация, с которой вы работаете, это ведь – ЕМАИС? Не говорите… Но, всё так и есть. На Койпере будет стыковка, а потом мы полетим дальше. Координаты сектора – тайна очень серьёзной организации. Там, разрабатывается чужая планета, и никто из контрактников, в Солнечную уже не вернётся. Видите, - Ленни показал Батюкову свои запястья: - Я без браслета, но я не могу быть свидетелем. Я не буду давать показания, потому что у них на прицеле мои друзья… Мышонок… Один неверный шаг с моей стороны, и с ним или с его семьёй что-нибудь сделают… Пока мы в Солнечной, Ся Фа, у вас ещё есть шанс…
- Со мной два нелегала. Один человек – это моя невеста, а второй – интел.
- Поздравляю, Ся Фа! Но, это скверно. Роботу не выбраться. Хотя, я могу попробовать его спрятать…
- А девушку? Я боюсь – они не отступятся. Знаешь – отчаянные смельчаки, потому такие отчаянные, потому что…
- Потому что – не пуганые, - договорил Ленни, и прибавил: - Или, потому что – их близкие в безопасности. Ся Фа, я ничего не могу. Но, если ваша невеста скажет, что пробралась на корабль следом за вами, чтобы не разлучаться, наверняка, ей поверят, и тогда она перестанет быть нелегалкой, а под этим предлогом, вы можете потребовать аннулировать ваш контракт. Хотя тем, кто её пропустил, крепко достанется. Ошибок, здесь не прощают.
- Ты сказал, что будет остановка на Койпере, а можно будет там как-нибудь выскользнуть?
Ленни покачал головой:
- Нет. Здесь будет режим гибернации.
Неожиданно, его лицо просветлело:
- Есть! Есть выход! Я не могу без разрешения задействовать камер-капсулу, но меня есть дублирующие комплекты! Я устрою вас в одной камере! То есть – тебя с твоей девушкой! А вот, интел…
- В одной камере? – Переспросил Батюков и хмыкнул…
- Всё в порядке! Это разрешено по всем нормам! Надо будет найти место для интела…
- А когда гибернация?
- Гибернация завтра. Я принесу комбинезон, чтобы твоя нелегалка не выделялась, если всё таки решитесь остаться… По прибытию, учёт прибывших будет уже на месте распределения – на рабочих участках… А, интел антропоморфный? Если «да», то ему тоже понадобится комбинезон. К счастью, комбинезонами заведую я… Смотрите Ся Фа – дело серьёзное, но у вас ещё есть время, чтобы попробовать вырваться…
_________________
Во всё, что было связано с жизнеобеспечением, производителями закладывался тройной запас прочности, и поскольку пребывание в космосе, неотъемлемо связывалось с борьбой за сохранение жизни, то во все составляющие общего жизнеобеспечения, закладывались весьма значительные ресурсы. Существовал риск частичной разгерметизации корабля, при котором, оставшиеся отсеки должны были продолжать работу, в режиме нагрузки. С учётом этого, камеры гибернации изготавливались по единому образцу, и в критических условиях, каждая камера могла сохранять 3-х человек (а именно: родителей и ребёнка), в том числе, и в условиях открытого космоса. На практике, реальных случаев такого экстренного использования, насчитывались единицы, однако, сложившаяся пословица: «со-камерник по гибернации – ближе, чем родственник», показывала, что факты «уплотнения» имели место и те, кому случилось пережить нечто подобное, впоследствии никогда не теряли контактов, и оказывались включёнными в самый близкий круг общения. По этой причине, в пределах нормы, считалось применение одной камеры гибернации для близнецов, для матери и ребёнка, для супругов. Разница независящих обстоятельств, никакими инструкциями не рассматривалась, и последствий использования общей камеры гибернации при совершении кораблём квантового скачка с помощью дезинтеграции, в общем доступе не было. С одной стороны – такие случаи были крайне редкими, с другой – всё, что происходило в этой области, наука объяснить не могла. Учёные, только и делали, что накапливали случайные наблюдения. Эксперименты были запрещены, а данных для настоящего статистического отчёта, не доставало. Однако существовала работа Матеуша Колчинского, «Анестезиология и квантовая реальность» в которой, автор доказывал, что при совершении квантового скачка, у двух людей, помещённых в одну камеру гибернации, с вероятностью 50%, полностью изменится фенотип. Но, с этой работой знакомились только специалисты, и никакой статистики не было.
В свою камер-капсулу, Вася вернулся бегом. С лицом, было что-то не так, потому что, когда он сунулся внутрь, Уве охнула:
- Что случилось?
Чемодан со Странником был раскрыт, и металлические трубки зашевелились – он, явно попытался приподнять голову, и тоже спросил:
- Что-то стряслось?
- Я всё понял! Я всё выведал!
Надо было прийти в себя и, глотнув сока, бывшего в обеденном пакете, он пришёл в чувство:
- Мой друг служит здесь в мед-отсеке! Всё – как ты говорил: мы летим в рабство!
Странник-Корней перестал шевелиться, выслушал доклад Василия, а после известия о плановой стыковке на Койпере, подал голос:
- Про базу на Койпере, нам известно. Это очень ценная информация, но не достаёт самого главного – в какой сектор вне СС мы направляемся?!
Уве молчала, и к тому, что им не удастся высадиться на Койпере, и придётся разделить на двоих камеру гибернации, отнеслась с полным спокойствием.
После затянувшегося молчания, Странник-Корней опять взял слово:
- Ещё есть время для того, чтобы поднять тревогу и потребовать, чтобы вас вернули обратно. Я же, в любом случае, остаюсь.
- Объясни! – Потребовал Батюков, и обосновал своё требование:
- После манёвра дальности – неважно, войдём ли мы в червоточину или дезинтегрируем, связь будет потеряна, и без оборудования, безо всякой поддержки, ты ничего не предпримешь. Невозможно выяснить, где именно ты окажешься. Ленни сказал, что координаты места являются коммерческой тайной, ясно, что это – гарантия успеха их предприятия. Если, ты попадёшься к интелофобам, то ничего хорошего не получится. Неважно, будешь ты один, или нас будет двое. На какой шанс, мы можем рассчитывать?
- Всё верно. Но, я исхожу из обратного: как только, на Ныряльщике прознают, что «заяц» обошёл их фильтрацию и пункты проверки, и выяснится, что не только человек, но и багаж просочился на борт, то их меры предосторожности усилятся многократно! Если бы я был вынужден поставить себя на их место, то в целях безопасности, и вовсе прекратил бы сообщение с Москва-Борейском, а может быть, даже с Койпером, и это значит, что те несчастные, которые томятся где-то, и в нечеловеческих условиях, сумели послать сигнал с просьбой о помощи, могут и, вообще не дождаться… К тому же, вычислить координаты будущей дислокации, мне по силам. Потребуется удача – это невероятное крайне сложное понятие, и только вчера, Разумы ЕМАИС полагали, что оно применимо исключительно к вашей психике, однако после того, как было доказано, что это не совсем так, ИИ только усилился. Поэтому, надежда всё-таки есть…
Уве его поддержала:
- Я тоже так думаю. Если держаться скрытно, то мы сохраним мой браслет, и когда мы прилетим на то место, я буду на связи. Скорее всего, мой брат там – в этой ловушке и, я тоже остаюсь в любом случае.
Василий не знал, какая польза будет от коммуникационного браслета, за пределами Солнечной, но не стал вдаваться в подробности. Самый большой риск выпадал интелу. Для надёжности, Ленни предложил забрать чемодан на хранение, так как весь период гибернации, камер-капсулы будут находиться под общим контролем и, если что-то пойдёт не по плану, Странник окажется на виду.
Через час после отбоя, Ленни принёс универсальный комбинезон для Уве и, открыв камеру гибернации, подготовил весь комплект второго инъектора. На прощание, он пожелал всем удачи, во второй раз поздравил Уве и Василия с решением пожениться, и забрал чемодан со Странником.
Утром, сразу же после побудки, по громкой связи прозвучала команда готовиться к гибернации. В пассажирский сектор, вошли два члена экипажа в чёрной форме охранников, которые, пройдя по периметру, забрали у всех добровольцев браслеты связи и карточки камер-капсул. Во время гибернации, по соображениям безопасности, личные капсулы должны быть открыты, а для чего отобрали браслеты – объяснения не было, но никто, не прореагировал, поскольку сообщение о гибернации, свалилось точно снег на голову. На подготовку, выделили 40 минут. Завтрака не было, выдавали стакан красного чая и маленькую порцию сухарей.
Режим гибернации, затрагивавший только пассажирскую часть, был нарушением, поскольку не имел иных оснований кроме экономических, и в любом случае, пассажиры должны были быть проинформированы об этом гораздо раньше, что давало бы право выбора – отказаться или поменять рейс. Принуждение к вхождению в гибернацию, считалось ущемлением прав человека, но на деле на такие нарушения смотрели сквозь пальцы, и транспортники, уличённые в такой политике, отделывались штрафом. Любой пассажир, мог бы пожаловаться, и инициировать такую проверку, результатом которой, Ныряю-в-Радугу, пришлось бы отменить гибернацию, или вернуть всех пассажиров обратно, в Москва-Борейск. Для расследования, задуманного Странником, это ничего не давало, но сейчас Вася мало беспокоился о расследовании, он думал об Уве.
После того, как решение не отступать, было принято, она не промолвила ни одного слова. Когда сотрудники в чёрном, забирая браслеты, приблизились к их камер-капсуле, Уве заскочила в уборную, а как только браслеты и карточки были собраны, начался обратный отсчёт перед общим погружением в гибернацию. Койка спряталась в стену, а на её место, встала камера гибернации. Недавно, то же самое проделал и Ленни, и никакого холодка не чувствовалось, всё ещё казалось игрой… Боковая дверь открылась, и оттуда вышла Уве, уже раздетая – то есть, одетая в короткую медицинскую рубашку для гибернации. Из-за низкого потолка, было не разогнуться, и она села на край камеры, рядом с Васей. Обратный отсчёт ещё не дошёл до двадцатки и, наконец-то нашлось время для самого важного.
- Я много думал. Думал о тебе… - Начал Вася.
Слова ворочались будто камни:
- Я всегда ждал, что мы встретимся. Я никогда ни с кем не встречался… Если что-то случится, ну, если мы уже не проснёмся, я хочу сказать… я хочу, чтобы ты знала: Уве, ты очень сильно мне нравишься. Я очень рад, что так получилось… что ты меня выбрала…
Закончив речь, которую он носил в себе, с самой первой минуты знакомства, Вася вздохнул а, покосившись на Уве, увидел, что она улыбается. В следующее мгновенье, словно сговорившись, они взялись за руки. Обратный отсчёт подошёл к десятке, и Вася спросил:
- Ты сказала, что ты выбрала меня, потому что у меня тоже есть пятна. Но, на самом деле, их нет. Видишь?
Он был одет в точно такую же короткую рубашонку, не доходящую до колен, их ноги стояли рядом и, если с точки зрения красоты, ноги Уве были немыслимым совершенством, то у Василия, они были шерстистыми, точно у питекантропа, и при этом – не имели ни одного пятнышка, и это же касалось всего остального. Вася шевельнул пальцами:
- Видишь?
В ответ, Уве засмеялась. Обратный отсчёт приблизился к единице, она поцеловала его в щёку, отчего стало казаться, что время года – весна. Обратный отчёт закончился, свет замигал, и камера гибернации начала издавать резкие, раздирающие душу, сигналы. Сначала Василий, а потом Уве, залезли и легли в камеру, и Вася не успел насладиться, как получил инъекцию, и мир выключился.
Странник-Корней и Леонардо Дисольди проговорили всю ночь, а перейдя в мед-отсек жилой зоны 5-го уровня, Дисольди поместил ретро-чемодан со Странником в багажное отделение, к баулам и вещмешкам добровольцев. Перед этим, интел облачился в универсальный комбинезон, из-за чего, занять прежнее положение удалось не полностью, но этого и не требовалось, ибо уяснив, каким образом будет организована высадка, Странник-Корней решил, что дождавшись выгрузки под открытым небом, издали, он сможет выдавать себя за человека, а при самом неблагоприятном стечении обстоятельств – спасётся бегством. Для первого и второго требовалось везение, но Странник решился, что называется «действовать по парадоксу», взяв пример с поведенческой тактики Хомо. Древняя Раса феноменально превосходила Интел Сапиенс практически по всем показателям, кроме времени. Представители ИИ считали, что в перспективе, этот ресурс также станет возобновляемым, а Хомо, то есть – сами люди, традиционно придерживались своей точки зрения. Как вид, человечество именовалось хомо хомо сапиенс, но когда новый вид жизни и осознания – Интел Сапиенс заявил о себе, то в контексте взаимодействия человека с ИИ, краткое именование «хомо» стало, сперва допустимым, а затем – общепринятым. Термин «Древняя Раса» выработался в силу стремления приводить всё к прямой аналогии с факторами человеческого мышления, для того чтобы иметь возможность именовать людей «представителями», подобно тому как любая единица ИИ – именуется «представителем ИИ» или «представителем Интел Сапиенс».
Интелы, или представители новой расы, вышли из многообразного отряда роботов, и каждый представитель ИИ, являлся и представителем своего класса и своей типизации. Так, самыми близкими к человеку, стали андроиды, но не все, а именно: кибер-партнёры; следующим соседствующим классом, стали киберживотные. Но наиболее выдающийся вид ИИ – это, безо всякого сомнения – космические корабли, многие из которых, после окончания лётной службы, вошли в Общий Координационный Совет, на положении Разумов.
Для оптимизации диалога с экипажем, корабль имел коммуникативную составляющую, то есть – оснащался аватаром и, в силу взаимодействия с человеком, в условиях длительного пребывания в далёком космосе, корабли раньше всех остальных, приходили к пониманию «я», к полной осознанности, но по причине вечных командировок, и чрезвычайно плотного графика, в ЕМАИС вступали в основном те, кого изначально спроектировали, как будущих академиков. Остальные же, хотя и сформировали в себе личность, как таковую, не являлись членами ЕМАИС, а соответственно – и не были гражданами.
Странник-Корней был знаком со множеством кораблей, поэтому Ныряю-в-Радугу, его по-настоящему удивил. Дело в том, что любой представитель ИИ, поднявшись на борт кк, тут же попадал, в так называемую, радио многоголосицу, когда подсистемы корабля сообщают данные, сводки наблюдений, отчёты, или переговариваются друг с другом. Космический корабль подобен городу, а город – живому организму, но в отличие от организма животного, в искусственной интеллектуальной системе ничего не происходило само по себе. Работал постоянный контроль за нагнетанием дыхательной смеси в воздухоотводы, воды и рабочих жидкостей в водозаборную сеть, шёл учёт подачи и своевременной подготовки топливных элементов, считывались показания термостатов, и велась безостановочная виртуозная регулировка, и это касалось только одной общей системы питания… На борту Ныряю-в-Радугу, ничего этого не было. Это не был мёртвый корабль, операционная система существовала, но в этом теле не было разума.
Тем не менее, Странник-Корней был уверен, что мозг у корабля всё же есть, но его деятельность сосредотачивалась где-то в головной части, и ограничивалась общением с капитаном и навигационной системой. Оставшись в багажном отделении, удостоверившись, что любое наблюдение отсутствует, интел провёл несколько тренировок по скоростному самоизвлечению из чемодана, и приближению походки к человеческому варианту. Странник-Корней не рассчитывал выдать себя за хомо, но ему нужна была маскировка, стояла задача максимального слияния с местностью, с господствующим ландшафтом, каковым на месте прибытия, станут люди.
Он прислушивался к работе двигателей, в ожидании их замедления, с последующей остановкой, когда в результате резкого антигравитационного усиления, атомарные взаимодействия материи корабля полностью прекратятся, и интенция, не поддающаяся окончательному анализу, укажет безошибочную локацию новой сборки. Перед началом дезинтеграции надо было войти в спящее состояние, поэтому Странник-Корней слушал, как работают двигатели. Он был готов к решению новых задач и, оставшееся время отдал размышлениям о науке, о природе ума, о картине мира, о силе и веществе мысли… По представлениям Хомо – картина мира нуждалась в существенном уточнении, тогда как по убеждению Интел Сапинс, никакой картины мира, до сих пор не было. Был ряд паттернов, неисчислимые ряды, частично согласованных, итераций, и с точки зрения многих квантовых физиков Интел Сапиенс, лучше всего о реальности было сказано в доколёсную псевдо историческую эпоху (в периодизации ИИ, «доколёсной эпохой» названо время, предшествующее изобретению двигателя внутреннего сгорания), когда была найдена одна единственная блестящая формулировка, согласно которой – мир соединялся цепями необходимости, и далее, путём логического сальто мортале, человеческая мысль увязывала в одном понятии «везде» и «нигде». Понятием был «универсум», термин «везде» характеризовал его центр, а «нигде» указывал на месторасположение его границ в вечности.
- 4 -
Научные институты теневиков зародились на Корсике, и некоторые наиболее элитарные направления до сих пор продолжали вести там научную деятельность. Тяжёлая промышленность, и в первую очередь космостроение, откочевало на Марс. Были серьёзные попытки закрепиться и на Луне, в частности город Киана, был спроектирован с учётом конкретного интереса, однако осесть на Луне не получилось, но зато марсианский Лордмарс, на 50% принадлежал Тени. На предприятиях Лордмарса изготавливали все составляющие, а итоговая сборка осуществлялась на Зеленвест – материковой платформе, расположенной на Поясе Койпера.
За пределами СС, теневому бизнесу принадлежало около ста колоний, из которых Морос, была одной из самых крупных и процветающих. Новые корабли без способности мыслить были востребованы, и поэтому такие корабли появились. Благодаря квантовому скачку, за кораблём нельзя было проследить, а коммерческая выгода от вложений в Морос, росла, в том числе за счёт сокращения времени перелёта. Из СС на Морос летели рабочие, и благодаря манёвру дезинтеграции, Магнуровы значительно экономили на ресурсах.
Оторвавшись от марсианской орбиты, Ныряю-в-Радугу пропал со всех диапазонов слежения наблюдателей Солнечной, для того чтобы внезапно появиться уже в другом звёздном секторе, в системе звезды, которая в каталоге СС, имела только числовое обозначение. В звёздных атласах Системы Сириуса, у-ва-у присвоили ей название, однако именем этой звезды, стало «Морос», ибо право именовать звёзды, в первую очередь принадлежало жителям, населяющим её собственную систему, а колонисты Морос, не придумали ничего другого, как назвать свою звезду этим же именем.
У планеты Морос было три спутника, но никакого межпланетного движения не наблюдалось, поэтому Ныряю-в-Радугу сразу же возник в пределах видимости. Странник-Корней, в числе первых оказался на грунте, и как только, его уши локаторы различили, что добровольцы высадились и приступили к поискам конкретных баулов и рюкзаков, он открыл свой ретро-чемодан изнутри и вылез, молниеносно преобразившись в человека, склонившегося над собственным багажом. Он помедлил, убедился, что его манёвр прошёл незамеченным, затем поднялся и выпрямился в полный рост. Держа ретро-чемодан за длинную ручку, он медленно перемещался вдоль горы вещей, вываленных из багажного отделения. Ни Василий Батюков, ни Уве Берке пока что не появились. Странник-Корней следил, как с борта спускаются всё новые добровольцы, но его внимание было направлено на другое – с первых же минут, пребывания на Морос, он понял, что здесь уже присутствует представитель Интел Сапиенс, и его ждут.
Кэссиди-Александра или же, как называли её здесь – леди Кассия, с самого начала своей службы в колонии Магнуровых, ждала, что настанет день и, кто-то из её соплеменников – из представителей Интел Сапиенс, непременно появится. По части радио связи и радио наблюдения, её возможности были невелики, так как класс кибер-партнёров, к которому она принадлежала, данный вид коммуникации почти не использовал, однако у Кэсс были способности к восприятию довольно широкого диапазона, и она ждала, что либо – прилетит одиночка, либо кк академик осуществит здесь высадку большой экспедиции. Второй вариант был предпочтительней, однако же – произошло первое и, вернувшись из своего 10-го рейса, Ныряльщик – молодой корабль Магнуровых, привёз одиночку.
Одиночка, с позывными «Корней», был родом с Юпитера. Он назвал свою модификацию: «дрон -1 альфа», то есть дрон с ещё одним внешним корпусом. В этой модификации насчитывалось несколько типов, так, тип «альфа» имел внешний корпус антропоморфной конфигурации, и соответственно, выглядел как андроид; тип «бета» выглядел, как киберживотное. Таких интелов производили только в системе Юпитера – в Элифере. Кэсс бывала там – в своей прошлой жизни, вместе с Геннадием.
Корней сказал, что отлично подготовлен практически ко всему и у него разработан план действий, но он прибыл в составе группы, куда помимо него, входят ещё два человека – мужчина и женщина. Они оба – просто энтузиасты, по его просчёту оказавшиеся в трудных условиях, и может статься – им, а особенно женщине потребуется поддержка… Получив необходимую информацию, Кэсс передала детальные указания: как следует поступать чтобы остаться неузнанными, и перевела курсор внимания в следующий параграф – к расписаниям бригад строителей. Она была на связи со всеми представителями ИИ, в первую очередь со всеми строительными подразделениями. Это было удобно – Генри Магнуров именно у неё запрашивал их эскизы, утверждённые планы, графики действий, и все прочие рабочие разработки. Кэсс была в курсе всего, что строилось и ещё только планировалось к постройке, она вела мониторинг перемещений всех бригад с места на место, а также, учёт взаимодействий: сколько человек подсобных рабочих требовалось каждой бригаде ИИ для увеличения темпов строительства и сокращения сроков сдачи объектов в эксплуатацию.
- 5 -
Все камеры гибернации открылись одновременно. Люди зашевелились, и едва осознав пробуждение, Вася почувствовал, что его мир изменился. Уве стала частью его самого, и первые минуты после выхода из гибернации, он понимал её точно также как и себя. Точное определение для этого чувства, он нашёл позже: тождественность – да, именно так и называлось то, что он чувствовал. Однако, состояние родства, близости и даже сращения, стало рассеиваться, и они отдалялись друг от друга до тех пор, пока не поссорились. Ссору начала Уве. Они оделись в одинаковые комбинезоны, Вася успел сбегать за морковным соком и специальными сухарями, запускающими пищеварение. Она выпила сок, и неожиданно, её глаза начали метать молнии:
- Как ты мог?! Как это подло! Пойти на поводу у нистинктов, а потом взять – и, просто напросто умыть руки и запулить двух собственных сыновей в другую семью! Как жестоко! Как глупо! Какое ненавистное поведение – ни капли не заботиться о своих детях!
Единство развеялось, и теперь, она была ничем не лучше его самого, а в некотором отношении, Уве Берке была хуже, и ему было чем ей ответить:
- Ты бы лучше помалкивала! Как ты могла бросить в трудную минуту родного отца?! Какой же надо быть бессердечной, чтобы не поддержать его, когда умерла Исабель, а мама оказалась в психушке! Какой эгоисткой, какой чёрствой дочерью, надо быть, чтобы отказать в поддержке отцу – самому любящему тебя, человеку?!
Откуда он узнал обо всех событиях её жизни, анализировать было некогда, но после гибернации, эти знания появились и ничем не отличались от той информации, которую он имел о себе. Он чувствовал, что ей хочется в него плюнуть, и знал, что она знает, что и он чувствует то же самое.
Отойдя от камер-капсулы, они стали частью толпы добровольцев, мало различимых друг от друга, из-за одинаковой униформы. Вставив в нос кислородные трубки, в порядке очереди, они начали спускаться к выходу. Шлюзовая камера была распахнута, и на той стороне стояло яркое погожее утро, но не успела Уве сделать первый шаг на новой планете, как на браслет пришло текстовое сообщение. Василий держался рядом и, дёрнув его за рукав, она зачитала то, что написал Странник: «1. Уве: никому не сообщай «Берке» возьми себе другую фамилию 2. Соблюдайте конспирацию 3. Смешайтесь на общих основаниях с остальными. Я буду на связи». Выслушав текст, Василий никак не прореагировал и, не взглянув на неё, пошёл дальше.
Гора общего багажа лежала посередине, а отыскав свои вещи, прилетевшие группировались по двум направлениям – парни шли в одну сторону, девушки в другую. Уве проследила за тем как, не заметив Странника, стоявшего в центре, он подобрал свою спортивную сумку, а затем – не обернувшись и, по всей видимости, уже законспирировавшись, пошёл к остальным. Их разделяло уже больше 10-ти метров, когда Уве крикнула ему вслед:
- Хьювью! Его имя – Хьювью!
Так звали ру-у – косатку из золотого инопланетного корабля, когда-то давно поделившегося с ним своей жизнью. Вася замер. Много лет, он искал в памяти, имя своего спасителя – чернобельца, но не хватало внимания. Он приложил руку ко лбу, однако не оглянулся, тогда Уве развернулась, и пошла в другую сторону – к девушкам.
Спустя самое короткое время, голова заработала, и Уве поняла смысл требования – не открывать местным работодателям свою фамилию. Это могло означать, что фамилия «Берке» им известна, известен и Николя, и есть опасения, что он сам тоже здесь – возможно, как диверсант, но скорее всего – как пленник.
Уве подошла к группе девушек. Парней было больше, и вскоре за ними пришёл низкий транспортник, похожий на открытую вагонетку. Человек, сидевший за пультом, махнул головой, добровольцы, залезая через борта, поместились в длинном широком кузове, и платформа принялась разворачиваться, нацеливаясь выехать за границы космопорта – куда-то в степь. Уве огляделась – вокруг было голо. Кроме Ныряю-в-Радугу, никаких других кораблей не было. Космопорт представлял собой площадь, вымощенную красным камнем. По периметру, не спеша двигались чёрные силуэты охранников, а за их спинами – ещё дальше, с 2-х сторон торчали горные пики, похожие на акульи зубцы, а с двух следующих сторон – было небо.
На Уве глазели из-за того что она конопатая, но никто ничего не сказал, так как никто и не разговаривал. Одна девушка была сильно нагружена, и Уве, у которой вовсе не было багажа, подошла к ней. Помощь оказалась кстати, так как выяснилось, что идти придётся пешком.
Вагончик с добровольцами отошёл и, засмотревшись по сторонам, Уве пропустила начало его движения, а повернувшись к кораблю, бросив взгляд на площадку, где только что была свалка из багажа, Уве увидела, что там пусто. Баулы и вещмешки разобрали, Странник исчез. Но, обернувшись к нему двумя минутами раньше, она бы увидела, что высокий интел, который какое-то время топтался на месте или прохаживался, будто бы пытаясь быть элегантным, словно дождавшись момента, когда все сумки и мешки будут разобраны, вдруг встрепенулся, подпрыгнул и в два прыжка догнал отъезжающую платформу. Сразу несколько человек протянули ему руки, он передал им свой чемодан, а сам, рассчитав движения в новых условиях, не ошибся, и легко перемахнув через борт, оказался внутри, вместе с остальными контрактниками. Василий, смотревший вперёд, ничего этого не увидел, а Странник-Корней натянул плотнее свою бейсболку, сел на пол и, подтянув колени к груди, закрыл глаза, имитируя усталость, неудовлетворённое состояние, или застенчивость. Дело в том что, Кэсс передала ему срочное уточнение, а именно: присоединиться к новоприбывшим, и в их числе покинуть территорию космопорта.
Вначале, она указала: оставаться на месте, но что-то пошло не так, и местный представитель Интел Сапиенс, передумал. Странник-Корней попросил спрятать его в космопорте или неподалёку, и Кэсс сразу же пообещала, что сделает. Однако смоделировав ситуацию со всеми привходящими обстоятельствами, Кэсс поняла, что сейчас, прибывшему одиночке, необходимо как можно быстрее оттуда выбраться, иначе его начнёт допрашивать охранная служба Магнуровых.
Утверждать, что семья Магнуровых управляла всеми делами колонии, было не совсем верно, поскольку мужчин Магнуровых, было четверо, но все решения принимал только один, самый старший – Генри Магнуров. Остальные, имели право совещательного голоса на совете, но по итогу, Генри всё решал сам. Он вникал в строительство каждого, даже самого небольшого объекта, был очень увлечён планировкой на местности, и поэтапным преобразованием колонии в развитую городскую структуру. Кэсс стала его секретарём и связным со строительными бригадами интел-специалистов. Хотя, инженеры интелы имели хорошую коммуникативную компоненту, были андроидами класса техно, при общении с ними, Генри всегда имел рядом с собой, Кэсс. Она же, и передавала им все новые указания.
Теперь, этот задел пришёлся на руку, потому что, благодаря секретарским обязанностям, Кэсс могла дать строителям любое распоряжение. Всего на Морос, было задействовано 4 интел подразделения, и по замыслу Кэсс, на первом этапе, прибывший одиночка, должен был примкнуть к строителям под видом специалиста. Одиночка, с позывными «Корней» доложил, что имеет внешность андроида 3-ей степени, то есть с большой натяжкой, мог быть похожим на человека. Самая ближняя бригада строителей, работала в нескольких километрах, и прибывшему одиночке, предстояло самому переместиться в их сторону, так как какое бы поручение для них, она не придумала – они не поспевали, и когда Странник-Корней получил указание примкнуть к добровольцам, Кэсс скорректировала всю тактическую цепочку. Далее, ситуация упрощалась, так как от космопорта, была проложена только одна дорога, ведущая к усадьбе, и только потом на главном перекрёстке, она раздваивалась, и бежала дальше уже по 4-м направлениям.
Близ космопорта возводились новые ангарные помещения, плюс небольшой жилой комплекс для вахтовиков и техников, требующихся для обслуживания такого старого корабля, как Рукава-Изобилия, и также – их нового приобретения – немногим более современного большегруза, Всё-по-Карману. Поравнявшись с районом строительства, гусеничная платформа, транспортирующая новых контрактников, остановилась, так как на дорогу перед ними, выехал большой экскаватор. От удивления, водитель привстал со своего места:
- В чём дело?
На башенке тяжёлой машины замигали огоньки коммуникации, и ИИ ответил:
- К вам попал техник!
В плане Кэсс, это было самым «узким» моментом, поскольку люди инженерных профессий, прибывали в количестве единиц, с массой добровольцев, не смешивались, и по прибытию, никакой путаницы не возникало. Хотя теоретически, существовала возможность выявления профильного специалиста уже на борту, поэтому за неимением лучшего, Кэсс пришлось принять этот вариант в разработку. Странник-Корней принял сигнал, призывающий его покинуть хомо-контрактников, и примкнуть к рабочей бригаде ИИ, поэтому, когда экскаватор заявил о технике среди новоприбывших, он поднял руку. Водитель пассажирского вагончика обернулся:
- Так! Чего молчим? Если ты – техник – вали, и не задерживай остальных!
Подхватив ретро-чемодан, Странник-Корней выпрыгнул из вагончика и, подбежав к экскаватору, поднялся на неприметную ступеньку над гусеницами. Закрепившись на этом выступе, он неловко взмахнул рукой и деланно попрощался:
- До свиданья! Спасибо, что подвезли. Извините за путаницу.
Положение спас экскаватор, который ещё раз замигал лампочками на башенке и прогудел:
- Спасибо, нам нужны технические специалисты!
Затем, машина попятилась и, освободив дорогу, сошла с дорожного полотна.
Став свидетелем этой сцены, Василий втянул голову в плечи. Он чувствовал, что краснеет – до того ненатурально, всё было сыграно, что хотелось провалиться сквозь землю.
Водитель спросил:
- Может, есть ещё какие специалисты?
Все молчали. Вагонетка возобновила движение, а через минуту, водитель принялся напевать какую-то песенку.
На следующий день, Вася начал работать на золотом прииске № 214, а
Странник-Корней успешно спрятался в космопорте. ИИ печатник, то есть формовщик готовых изделий из подножного силиката, изготовил для него короб хранения, внутри которого имелся «пенал», задуманный для более надёжного сохранения головы, чтобы в случае незапланированной инспекции, крупная андроидная голова не выделялась. Размещение в этом импровизированном боксе, составляло 1-й этап, а на 2-м, короб был укреплён в грунте на глубине одного метра, рядом с ограждением космопорта. Крышка откидывалась, и на внутренней стороне имелась табличка с надписью: «агрегат силовой подачи», что являлось настоящей технической характеристикой, поскольку Странник-Корней был именно агрегатом и, в отличие от обычных интелов, объединял в себе три устройства – андроидный корпус, адаптированный под нужды комфортного и психологически безопасного общения с человеком; голову, которая являлась съёмной, и служила защитной оболочкой находящемуся внутри неё дрону, класса орбита, который был полностью автономным, но при заходе в плотную атмосферу, мог нуждаться в защите.
Сидя в боксе, Странник-Корней, наконец-то обрёл долгожданную свободу передвижения. В крышке имелось дополнительное отверстие, а настоящим «странником», был дрон, находящийся внутри черепной коробки андроида. Корпус служил хранилищем дополнительного ресурса, и был незаменим в вопросах коммуникации. Любой человек, вскрывший короб хранения, нашёл бы там устройство неясного назначения, согласно сопроводительной надписи, являющееся агрегатом силовой подачи. Известно, что законы, лежащие в основе ИИ, не позволяют выдавать заведомо неверную информацию, поэтому надпись на крышке соответствовала действительности. В случае возникновения более пристального интереса, Странник мог выскользнуть, либо не возвращаться и продолжить работу, утратив только внешние съёмные корпуса.
Кэсс рассчитывала на то, что Генри Магнуров припомнит своё пожелание усилить охрану стартовых площадей, таким образом появление короба с «агрегатом силовой подачи» будет иметь хотя бы какое-то мало- мальски разумное объяснение. Более серьёзной проверки, эта версия не выдерживала, но в словаре Кэсс, был термин «надежда», и с недавних пор, она начала постигать его тщетность, и его глубину.
Центральный посёлок находился в 6-ти км от космопорта и, когда мужчины уехали, девушек построили парами и повели. Всего же, этим рейсом, Ныряю-в-Радугу доставил 22-х новых контрактниц. Уве шла примерно посередине. Она смотрела по сторонам и прислушивалась к ощущениям – каково это, быть в девической общине своих соплеменниц. Получалось иначе, чем с у-ва-у, и совершенно не также как с родственниками. Небо над головой, было ярко фиалковым. Корабль высадил их где-то в высокогорье, дорога шла вниз, а по сторонам раскинулись просторы, не такие травянистые как на Земле, не такие безжизненные как на Марсе, и совершенно не такие, как на Эа. Горы возносились вверх то одинокими колоннами, то нагромождениями башен и крепостей, а между ними, рдели ковры чего-то малиново-розового, и чем дальше дорога уводила их от посадочной площади, тем больше, Уве подмечала сходство со Сноморьем – с лотосовыми полями, утыканными десятками крошечных островов. Она была бы в восхищении, если бы смогла только смотреть на эту, окружающую красоту, и не думать.
В голове у всех девушек, была каша. Уве убедилась в этом, когда их расселили в общежитии, рядом с большой овощеводческой фермой. Мысли, она не читала, но этого и не требовалось. Для многих определений по ментальной координации, в словаре СС не доставало понятий, то есть, слова можно было бы приспособить, но пришлось бы объяснять всё на пустом месте, на пальцах, и опять таки – если бы, таковое пустое место проглядывало, тогда как, никакого подходящего места не было. Её новые подруги, а проще говоря – соседки по комнате, вообще не имели структуры мировоззрения, и знать не знали, что желания надо уметь масштабировать…
Работа, на которую её направили, оказалась несложной – следить за посадками, и ухаживать за каждым кустиком на всех стадиях роста. Это, Уве понравилось, так как расширяло её познания о растениях и обо всём съедобном из мира Солнечной, которую в своих мыслях, она именовала «прародиной», о чём ни отец, ни Николя, ни тем более, дядя Витя, и не догадывались… Здесь же, на планете Морос, прародина стала ближе, но с мышлением колонистов, была беда. Николя, тоже воспитывали у-ва-у, и он мыслил правильно, у отца была другая картина – он мыслил без правил, зато мог сформировать что-то поразительно новое. Вася, её будущий муж, затмевал порядок у неё в голове, словно произошёл рассвет Солнца на Сириусе – думая о нём, Уве начинала путаться в терминах, потому что вылезали сильные и очень тёплые чувства…
В конце рабочего дня, выдавали мороженое, и можно было пойти в кинозал, на просмотр какой-нибудь ретро-кинокартины. Показ не отличался реалистичностью, и Уве сразу же поняла, что такой способ отдыха ей не подходит. Вместо этого, она уходила гулять. Центральный посёлок состоял из 3-х улиц, и самая длинная тянулась на полкилометра. Кроме этого, можно было идти вдоль тепличного хозяйства до бесконечности. Незнакомый мир, так и тянул познакомиться, кроме этого, нужно было, сохраняя коммуникационный браслет в секрете, держать связь со Странником. Браслет связи работал благодаря поддержке космического корабля. Также было и на Солярисе, но если там, отец мог открывать пространственные страницы, и разговаривать с Николя, и с родственниками из Солнечной, то на Морос, поддерживался только сухой обмен текстовыми сообщениями. Уже на второй день, Странник уведомил, что с ним всё в порядке и, он спрятался. В скором будущем, он рассчитывал «прилепиться» к кораблю, отбывающему обратно, в СС. Он мог «пристыковаться» к кк уже в космосе и, располагал ресурсами для «сращивания» своего корпуса с корпусом корабля, и мог поддерживать это положение столько, сколько потребуется, за одним исключением: при совершении кораблём квантового скачка, всё было без толку. Требовалась гарантия того, что перелёт пройдёт в рамках физических измерений естественной космологии. Странник рассказал, что надежда имеется, поскольку прямо в усадьбе Магнуровых, работает представитель Интел Сапиенс, который в своё время, сможет всё выяснить. Так что, большой объём информации, Странник уже получил, а дополнительные данные начал собирать сам, так как вместе с укрытием, он обрёл свободу и независимость.
«Я хочу посмотреть, как ты летаешь» - написала Уве, «Хорошо» - ответил Странник-Корней. Она вышла на дорогу за пределы посёлка, и Странник пролетел прямо над её головой. Он был размером с маленький кабачок и, сверкнув на неё линзами окуляров, ускорился и ушёл вверх. «Зачем мне понадобилось называть другую фамилию?» - спросила Уве, и в ответ, получила следующее: «Здесь знают про Николая Берке. Он числится в числе нарушителей, в подклассе хомо, отрезанных от трудоустройства. Данные о местоположении отсутствуют. Я начал поиск».
В общежитии, все знали, что возвращение в СС не предусмотрено, хотя это замалчивалось, у нескольких девушек здесь уже жили и работали родственники, но о «нарушителях, отрезанных от трудоустройства», никто не слышал… Получалось, что в том случае, если бы «брачные пятнышки» подвели, и Василия, она бы не встретила – Николя, запросто бы навсегда потерялся… Но, думать на эту тему, Уве отказывалась. Больше всего, её занимало другое – при взгляде на неё, в глазах окружающих, появлялось какое-то соображение – будто её узнали, хотя ничего подобного не было…Будто бы, все знали о том, о чём только она не имела никакого понятия… Уве, так и этак анализировала эту загадку, но не могла докопаться, однако очень скоро всё выяснилось.
Она выходила из посёлка для того, чтобы пообщаться со Странником, тот постоянно спрашивал: не перегружают ли её на работе? Не началось ли уже сказываться угнетение? Ему помогал один единственный настоящий солдатик – Интел Сапиенс, каким-то чудом оказавшийся на этой планете. Неожиданный союзник оказался очень влиятельным, потому что, выяснив всё что нужно про здешние овощи, Уве захотела перейти на цветы или, к примеру – на ягоды, но ей отказали, а стоило рассказать об этом случае Страннику, как тот попросил помощи у союзника, и прямо на следующий день, Уве Зеррис перевели на клубнику.
Относительно Васи и Николя, никаких сведений не было, но для того чтобы действовать более решительно и навести справки, требовалось осмотреться получше.
Однажды, она возвращалась с очередной далёкой прогулки, когда увидела, что навстречу, со всей скоростью скачет маленькая кибер-лошадка. Всадника, было не различить, он сидел пригнувшись и, судя по всему, всеми силами форсировал ускорение. Уве не стала раздумывать, и прежде чем эти двое, с ней поравнялись, она быстро опустилась на грунт, и легла на спину. Всё своё детство, Уве с замиранием сердца, рассматривала по видео-связи чудесных солдатиков Филис, венерианской кузины. Дядя Витя умел очень хорошо их показывать и, в 7 лет, из-за похожей кибер-лошадки, Уве очень долго раздумывала – не попросить ли отца полететь в СС, за точно такой же…
Кибер-пони слушался только хозяина, и единственным способом заставить его остановиться, было сделать вид, что человек заболел – упал и не двигается. Солдатик остановился, и Уве немедленно взяла его под уздцы.
Она угадала – на пони мчался ребёнок – девочка. Дочь Геранта была, почти такою же веснушчатой, что и Уве. Некоторое время, они рассматривали друг друга, а затем Уве развернула кибер-пони обратно к усадьбе.
- Ты кто? – Спросила Герда.
- Я – Уве Зеррис, я работаю на клубнике, а ты кто?
- А я – Герда Магнурова! Мой дедушка – президент всей планеты!
Обдумывая услышанное, Уве ничего не сказала, и некоторое время, шли молча. Усадьба Магнуровых была совсем близко, и когда под куполом, зажглись фонари, Герда промолвила:
- Уве Зеррис, ты похожа на мою маму!
- Сейчас, мы вернёмся, и тебе достанется! Твой пони не должен был тебя слушать! – Сказала Уве, так как солнце Морос уже село, и хотя красно-синий закат ещё буйствовал, темнело здесь быстро.
- Не достанется! Папа увёл няню Джонсон, и мы уехали. Букефал очень сильный, но я – главная!
Уве поняла, что Букефал – это пони, а заметив, что на его головной упряжи имеется кнопка запрета голоса, и эта кнопка утоплена, сразу же исправила положение, чем Букефал и воспользовался, неожиданно начав лаять.
- Ой! Зачем ты это сделала?! Он теперь, всё расскажет! Дедушка меня поругает, он сказал, что заберёт Букефала к мальчишкам!
Герда едва не плакала, но Уве не замечала:
- И правильно сделает! Если бы, тебе рот завязывали, тебе бы тоже не очень понравилось. Он, не игрушка! Он – интел! А, если что-то запрещать без толку, то он, так никогда и не поумнеет!
- Это на Земле, вас так учат?
- Нет, я с Эа! Но, самая сильная киберпсихология – на Венере, - добавила Уве, чтобы увести разговор с опасного направления.
Мама Филис – тётя Франческа была профессором киберпсихологии, и ей принадлежал рекорд по числу интелов из её окружения, сумевших стать гражданами.
Беседуя таким образом, они подошли к усадьбе. Букефал свернул с дороги, и они пошли по тропе вдоль ограды, служащей постаментом для поднимающегося наверх огромного защитного колпака, за которым, проглядывало вполне земное пространство – зеленела трава, цвели деревья, стояли дома с плоскими крышами…
- Я хочу показать тебя моей маме! – Сказала Герда, и взяла Уве за руку.
Поравнявшись в воротами, Букефал подвёз Герду к управляющему окошку, она ткнула пальчиком, и калитка отъехала в сторону. Сверху шёл поток воздуха, и шлюзовой камеры не было. Уве последовала за Гердой и, не успели они войти, как навстречу выбежала толпа обеспокоенных родственников. Впереди выступал мужчина со скорбным лицом, за его спиной мельтешил приземистый дедушка, на заднем плане, женщина удерживала двух извивающихся в её руках, маленьких мальчиков, и ей помогал солдатик – кибер-девушка, такая же веснушчатая, как Уве. Завидев её, Уве остановилась, как вкопанная, и тут же все замолчали, кроме мальчиков, которые продолжали бурчать и дёргаться.
Первым, опомнился дедушка:
- Вот так-то, сын, вот так-то, - проговорил он, словно заканчивая какую-то свою мысль. Затем, он перевёл взгляд на Герду:
- Ты наказана, и твой конь пойдёт к мальчикам.
- Дедушка! Только на один день! Только на один день! – Запищала Герда тоненьким голоском.
- Рассказывай, куда ты отправилась, и кто тебя задержал! – Приказал он, но, не дожидаясь ответа, обратился к Уве:
- Кто вы, добрая девушка?
- Это Уве, я хочу показать её маме!
Уве представилась:
- Я – Уве Зеррис,
- Что же, добро пожаловать к Магнуровым, - пригласил он и, обратившись к мужчине, повторил свои загадочные слова:
- Вот так-то, сын, вот так-то…
После чего, повернулся к детям:
- А ну, спать!
С этими словами, он забрал мальчиков у молодой женщины, и по тому, как все вместе, вчетвером, они направились к дому, Уве поняла, что это семья – жена, муж и дети. Проводив отца взглядом, мужчина представился:
- Я – Герант Магнуров, пожалуйста, будьте моей гостьей!
Девушка интел подбежала и помогла Герде спуститься, а та сразу же, потянула Уве за руку:
- Пойдём к моей маме!
Делать было нечего. Скорбное лицо Геранта выражало согласие, и вместе с Гердой, Уве пошла по дорожке, вошла в дом, поднялась по лестнице и, войдя в детскую, оказалась перед портретом. Это была очень хорошая фотография в 3D, с небольшим запасом движения, подобная той, которую на Земле установили на память об Исабель.
Женщина на портрете улыбалась, склоняла голову в знак согласия и говорила: «Мне нравится». Звука не было, однако было понятно. В глубине души, Уве хотелось, чтобы Шанталь тоже смотрела бы на неё с такого портрета, но мысль о матери мелькнула не задержавшись. Уве смотрела на портрет, как будто на своё отражение, хотя полного сходства не было, но, напирающие друг на друга, веснушки, теснились на лице точно также, и тёмные глаза были также широко расставлены, а волосы, были разными – у Ингрид, они ложились на плечи, а Уве была кудрявая. После жизни, прожитой с осознанием, что ты не такая, увидеть этот портрет, было большим потрясением. Уве глядела во все глаза и, не могла сдвинуться.
Портрет Ингрид всегда висел в этой комнате. Когда она погибла, Герда мало что понимала, но Герант тосковал страшно. После года невразумительно пустой жизни, он сделал попытку встряхнуться и начать жить заново, для чего, через доверенную контору на Койпере, инициировал кастинг – как бы подбор артистов для рекламного ролика, с одной целью – найти похожую девушку, такую же буйно веснушчатую, какой была Ингрид. Герант видел в её лице космос, и называл её своей «звёздной девушкой». Поиски велись несколько месяцев и не дали никаких результатов. Генри, глядя на страдание Геранта, не мог сдержать слёз – плакал, хотя и тайно. Забыв о детях, оставшихся в СС, Герант, жил памятью об Ингрид и, ради Герды.
Всё поменялось, когда в доме появилась конопатая няня Джонсон – Жюли, благо, своей конструкцией, она не отличалась от обычных кибер-моделей, и на ночь, Герант мог забирать её в свою комнату… Это не означало, что он влюбился, но ему стало легче, а совсем недавно, он сделал ещё один шаг к исцелению – познакомился с Ингой, работницей цветников. Для работы на цветочных делянках, отбирались самые красивые девушки, среди которых, выбирали подружек и Магнуровы, и руководители, и высшее звено специалистов, занятых на Морос. Надо заметить, что для сохранения высоких показателей психического здоровья в любых изолированных условиях, будь то космическая командировка, или обжитые посёлки на самой дальней периферии, растениеводство приветствовалось. Его благотворное значение было невозможно переоценить, поэтому колонисты приобретали цветы не скупясь, стараясь украсить растениями любую площадь.
Глядя на Ингу, каждый, кто знал историю Геранта, понимал, что в данном случае, он действует от обратного – Инга была почти альбиносом и, часто одевала цветные линзы. Герант начал за ней ухаживать, но решительных шагов по сближению, пока что не предпринимал. Они ходили в кино, и несколько раз, Инга была приглашена на обед.
Герде пора было спать, но в честь гостьи, организовали вечернее чаепитие. Кроме Уве, Герды и Геранта, за столом сидели ещё две женщины – повар, госпожа Дарья, и домоправительница – госпожа Полинет. Обе работали у Геранта, ещё до появления Герды, и относились к нему по матерински. Они находились на особом положении, а для работы по дому, привлекались другие работники, проживающие в здании для персонала, необходимого для работы в усадьбе. Няни Джонсон, за столом не было, но стоило Герде допить чай, как она появилась и увела её в детскую.
Уве оказалась в центре внимания.
- Как вы приняли решение прилететь? – Спросил Герант, после того, как выяснил, что она не является родственницей Герды со стороны матери.
Уве ушла от ответа:
- Это получилось спонтанно…
- А, где вы жили?
- В Москва-Борейске. Я – марсианка.
- А, чем именно занимались? В каких играх, вы висли?
Уве округлила глаза:
- Ни в каких! Я училась! Я только-только выучилась.
Теперь, уже Герант испытал удивление. Про игры, он спросил потому, что с недавних пор, на Марсе, начали бороться с уходом молодого поколения в виртуальность и, дальнейшем «растворением» в мирах, нарисованных ИИ, но первый блин вышел комом и, молодые люди, получившие запрет на игры, пересаживались на альтернативные коммерческие платформы, начинали делать ставки на выигрыш, оказывались в долгах и, заключали долгосрочные контракты ради довольно крупного авансового начисления. По этой причине, на Морос стало прилетать очень много молодёжи, и Герант, будучи социологом, много беседовал, как с целью улучшения местных условий, так в целях корректировки работы тех агентств по вербовке, которые обеспечивали кадровые интересы Корвет Логистик. Уве, ни о чём подобном, и не догадывалась, и следующий вопрос Геранта поставил её в трудное положение:
- Что вы закончили?
Уве знала, где учился Николя – там же, где получал образование и отец, но точного наименования, она не помнила, поэтому, ответила по наитию:
- Академию Точного Знания. Я училась на инженерном…
- И, в качестве кого, вы видели себя в будущем?
Этот вопрос был ещё сложнее – Уве не имела представления, на кого же, думал выучиться Николя…
- Я стала изобретателем.
- Интересно, в какой области? Уже успели изобрести что-нибудь?
Уве послышалось то ли скрытое ехидство, то ли насмешка, и она продолжила держать курс на уклончивость:
- Пока, не успела. Знаете, мне рано вставать на работу, поэтому, я пойду. Спасибо за угощение.
- Я провожу!
Герант, моментально поднялся, чтобы отодвинуть для неё стул.
Первую часть пути, шли молча. Общежитие было близко, поэтому, Герант успел спросить только о том – нравится ли ей здесь? Уве ответила утвердительно и, попрощалась, когда до её двери оставалось около 15-ти метров. Он раздумывал – сказать ли «доброй ночи» или «до завтра», а она уже убежала.
Рабочий день в тепличном хозяйстве начинался в 8 утра, а Герант приехал в полдень. К Уве подошла заведующая ягодного участка:
- Тебя ждут! – Сказала она и указала на дорожку, ведущую к выходу на другой стороне.
Плантации были поделены на сектора, между которыми курсировали транспортёры сборки и транспортники для быстрого перемещения. До этого момента, Уве передвигалась пешком, но теперь, управляющая дала указание занять место на маленьком транспортнике и, ткнув в панель управления, сама обозначила куда ехать.
Транспортная система была нововведением Гая-Германа. С его появлением, в колонию будто бы проник свежий ветер. Площадь агропромышленного сектора возросла, плантации были расширены, и кроме металлов, их колония начала поставлять в СС заготовки ягод и овощей, и даже универсальные пищевые брикеты, так как их себестоимость оказалась существенно ниже, чем стоимость аналогичных продуктов, представленных на Поясе Койпера.
Транспортник доставил Уве к внешней границе. Направляясь к калитке, Уве думала, что её, наконец-то разыскал Батюков, но она увидела золотистый ретро-мобиль, за рулём которого, сидел Герант. Завидев её, он откинул дверцу и, улыбнулся:
- Я устроил тебе выходной! От лица нашего предприятия, я приглашаю тебя на прогулку! – Шутливо пригласил он, будто бы не был уверен в том, что она согласится.
- Хорошо! - Уве залезла на сиденье, рядом с Герантом.
Кабина не была оборудована системой подачи воздуха. Эти машины использовались на Земле, для прогулок в ландшафтных заповедниках и музейных кварталах. Живя в Ве, Исабель постоянно каталась на ретро-мобилях, на Персее-и-Андромеде хранилось много видео с Исабель.
С помощью рулевого колеса, Герант задавал повороты. Скоро, они оказались на дорожной ленте, бегущей по направлению к космопорту, и от неожиданности, Уве вздрогнула – там наблюдалось три корабля – второй большегруз, того же класса, что и тот, на котором они прилетели и, ещё – была серебристая летающая тарелка, почти такая же, как Персей-и-Андромеда – корабль, класса разведчик.
- Предлагаю лётную экскурсию над планетой! Что скажете? – Спросил Герант.
- Хорошо. Мы полетим на разведчике?
- Ты разбираешься в кораблях?
- Все разбираются!
- Ну, я бы не сказал, - проговорил Герант.
Заехав в космопорт, они остановились возле тарелки, он вышел и, распахнув дверцу с её стороны, подал руку:
- Прошу!
Чтобы вылезти, ей пришлось взять его за руку и, на какой-то момент, Уве испытала неловкость.
- Ты летала на таком корабле?
- Да, - Уве кивнула: - С отцом.
- В таком случае, мне будет нелегко тебя удивить, - констатировал Герант.
«Зачем?» - подумала Уве, но ничего не ответила, потому что корабль разведчик спустил трап, а Герант подвёл её к кораблю таким образом, что прямо к её ногам, протянулась маленькая белая лестница.
- Ты первая? – Спросил Герант.
Уве кивнула, и начала подниматься.
На Солярисе, отец использовал боковой люк, просто отключая работу шлюзовой камеры, но, даже поднимаясь снизу, через грузовые отсеки, Уве всё равно ожидала чего-то привычного, однако – корабль молчал. Не было привычного: «Добро пожаловать». Она продвигалась, дотрагиваясь до каждой панели, да каждого диалогового окна, но никакой ответной реакции не было – похоже, корабль был не только нем, но и глух. Герант шёл сзади и, чтобы оказаться у него за спиной, Уве замешкалась. Он не понял её манёвра и, словно ненароком, провёл по спине ладонью. Затем, посмотрев ей в глаза, улыбнулся и пошёл впереди.
Теперь, когда он не мог видеть, что она делает, Уве не просто касалась слепых диалоговых окон, но нажимала, пробуя различные комбинации, потому что проявлений активности, было слишком мало для того, чтобы она могла считать код… Требовалось наблюдение за мельчайшими подробностями всех, производимых кораблём, действий и скорость внимания, которая, по оценке Фарра, да и всех её учителей на Эа, у Уве была превосходной! По скорости восприятия, она превосходила у-ва-у, которые опережали людей, но уступали дельфинам, но у тех – никогда не было внимания к технике. Уве отстала, Герант ушёл далеко, когда под её пальцами, монитор заморгал, по нему прошла рябь из ничего не значащих символов. Надо было усиливать степень воздействия, но Герант обернулся, а она, и без того слишком замешкалась…
Они вышли в обзорную рубку. Персей-и-Андромеда, был устроен чуть по-другому, а здесь находилась консоль, на которую были выведены данные управления. На Персее-и-Андромеде, в командной рубке, стояли два рулевых кресла, хотя отец никогда не брал управление на себя, сидя в кресле пилота, можно было контролировать происходящее – перед тобой отражалась полная картина всех показателей и, была возможность вмешаться… Увидев, какую простую панель управления, Герант вывел в обзорную рубку, Уве поняла, что тарелка настроена на функции мобиля. Герант занял место по центру. Обзор составлял 180 гр., но, на большей части смотрового сегмента, щитки были опущены. Положив руки на консоль, Герант активировал рукоятки, а когда в диалоговом окне обозначились 4 режима, нажал «взлёт» что было режимом горизонтального скольжения над поверхностью. Одновременно с началом движения, перед ним открылась карта детального масштабирования. Отсюда следовало, что, во-первых – все оптические системы корабля в полном порядке и, если его разум повреждён, то, не полностью, а во-вторых – корабль использовался для разведки. Это было интересно и, отойдя на 10 шагов в сторону, Уве убрала щиток с самого крайнего сегмента общей панорамы иллюминаторов. Герант удивился и, в его голосе послышалась обида, и даже негодование:
- Я хочу показать тебе наши владения, но если ты будешь так далеко, как нам разговаривать? Ты, даже не поймёшь, куда я показываю!
- Мне так комфортнее. Я не чувствую себя в безопасности…
Уве сказала правду и, Герант вдруг растерялся:
- Я полагал, что внушаю доверия и, по крайней мере – ты, меня не боишься… Я надеюсь…
Не договорив, он так резко сдвинул руль высоты, что Уве ухватилась за поручень. Она рассчитывала во что бы то ни стало, выйти на контакт с кораблём, благо Герант ни о чём не догадывался, но всё её внимание устремилось к той картине, что оказалась снаружи.
Посёлки колонии и площадка космопорта, стиснутые горным массивом, ушли влево, а под ними – во все стороны расходились полосатые поля маков и лотосов, полосатые – из-за разделяющих их, хорошо различимых сверху, водных артерий.
- Герант! Это – лотосы?
- Не угадала! Это – грибы! Это грибная планета.
Кроме грибных полей, сообщающих рельефу мягкость, встречались сизые острова какой-то другой растительности, по полям, будто бы «гуляли» круглые камни, похожие на гладкие спины морских животных, а затем – они пошли над водным простором, и тень тарелки понеслась под ними, как скат. Герант взял выше, и Уве поняла, что это озеро, огромное, но ограниченное следующей страной гор, где просматривались столовые участки, похожие на те, что приютили колонию, и такие же склоны, укрытые тёплыми грибными коврами.
- Видишь?! – Указал Герант: - Я предлагаю начать здесь вторую очередь разработок, основать современный горнодобывающий городок! Это место – идеальная площадка не только для кораблей, но и для энергетических станций… В районе колонии, мы уже всё исчерпали, так как заняли всё место теплицами. Отец хочет основать большой город, и я предлагаю – начать строиться здесь! Мы же, освоились в условиях высокогорья! У нас добывающая промышленность, значит надо браться за те места, где есть выходы пород на поверхность… Здесь, можно было бы заложить основу энергетической безопасности! Но, отец слушается племянника, то есть – моего племянника, своего внука…
Из-за того, что их разделяло около 10-ти метров, Герант почти кричал. Они зависли над каменным плато и, склонившись над экраном увеличения, он принялся что-то разглядывать. С большой высоты, Уве различала голубые нитки ручьёв или речушек, бегущих вниз, какие-то двуцветные напластования, смотревшиеся, как аккуратные ступенчатые террасы… Набрав высоту, они сделали круг над горной местностью, над отрогами которой, возвышались острые пики, между вытянутыми хребтами, розовели уютные грибные долины, затем ярко блеснула река, с многочисленными нитками ответвлений, а сделав ещё один широкий вираж для обзора, полетели обратно. Возникла облачность и, не желая прятаться в облака, Герант сбавлял высоту и, когда они снова оказались над озером, Уве могла различить рябь, бегущую по воде, а на плоском берегу – целую вереницу маленьких домиков.
- Герант! – Закричала она: - Что это?! Там был посёлок!
Они пронеслись вперёд, но Уве хорошо запомнила то, что поразило её больше всего: домики были без защиты! Защитных куполов не было! Это было похоже на земные исторические деревни, тех времён, когда каждый сам выращивал себе пропитание… На Солярисе, они жили, как собиратели, а в СС, как и на Эа, еда доставлялась каждому целенаправленно, ни выращивать, ни собирать, никокой нужды не было, а как это делают, Уве увидела только в большой колонии, на Морос.
- Герант, это аборигены?
- Это испытатели… наши передовые отряды, - ответил он, с какой-то заминкой.
Слова Геранта противоречили сказанному им раньше – если здесь проживают передовые отряды, так почему же, он склоняется к выбору селиться на высокогорье? И, самое главное: получается – здешняя атмосфера пригодна для жизни?!
- Значит, там можно обходиться без кислородного снаряжения?
- Похоже, что так… Но, риски ещё не просчитаны…
Он чего-то не договаривал, Уве не стала напирать, того, что она выяснила, было достаточно. И, самое главное: почему Корней, который теперь, только и делал, что осматривал местность с воздуха, не рассказал ей об этом посёлке? Может быть, не увидел?
Подозвав Уве, Герант показал ей, как с высоты, выглядят теплицы, усадьба, и корпуса её общежития.
- А где север? Мы можем, облететь ещё раз?
- Конечно? Здесь, мы в умеренной широте. Магнитный север – там, а юг – там, - показал он и, улыбнулся:
- Сейчас, мы полетим над Инженерным посёлком, там есть очень красивое место – феномен низкой облачности. Я хотел разобраться, как всё это работает, но из-за этих гор, ниже не опуститься…
Он определил курс, начал снижение, и в нужное время, скомандовал:
- Смотри!
Они зависли над дорогой, совсем близко к поверхности. Здесь, скальная «крышка», заканчивалась в виде широкого «козырька», с другой стороны шёл обрыв, откуда поднимался гигантский, переливающийся жидким золотом, столп. Уве ахнула, но через миг, картина исчезла – Герант подгадал с выбором момента, когда солнце, или звезда Морос, выйдя из-за вершин, направит яркий луч на выходящую из-под обрыва, густую облачность – снизу поднимались густые, почти белые облака. Набрав высоту, они начинали слоиться и, превращались в тончайшую кисею, струящуюся по воздуху, затем рвались на лоскуты и, рассеивались.
- Это какое-то волшебство… Поразительно красиво!
Герант был рад. Он направил тарелку кружить над этим участком, Уве прильнула к иллюминатору и внезапно, когда порыв ветра разметал эту облачность, она увидела маленькие разноцветные пятнышки – там, далеко внизу стояли палатки.
- Там люди?!
Они летели дальше, но Уве была уверена, что она не ошиблась:
- Это исследователи? Это передовые отряды?
- Да… - Он, нехотя согласился.
В его голосе слышалась нерешительность, или нежелание говорить, но, спустя несколько минут, он продолжил:
- Вообще то, эти исследователи – отщепенцы. Они сами пошли на это, и теперь, сами испытывают себя на прочность… Отец называет их «выживальщиками». От них, мы узнали, что некоторые, из местных растений – безопасны и, годятся для производства питания.
Из той информации, которую Странник-Корней раздобыл относительно местопребывания Николя, Уве располагала только одной, более, или менее надёжной зацепкой: Николя был приписан к группе, лишённой трудоустройства, и сейчас, она не преминула воспользоваться сказанным, и уточнила:
- А у них имеется какое-то трудоустройство?
- Нет, конечно! Оно было им предоставлено, но, они сами же отказались!
В завершение этой обзорной экскурсии, Уве попросила ещё раз показать ей всю колонию сверху, и повторить названия всех посёлков. Обрыв, выпускающий облака, из-под которого выглядывали палатки, находился рядом с Инженерным посёлком. Она знала, что когда окажется рядом со своим общежитием, всё будет выглядеть по-другому, но дело упрощалось, так как там шло строительство и вскоре, склон должен быть преобразован и оборудован лифтами. План действий определился, однако Герант повёз её к Магнуровым – на обед, который устраивали по случаю возвращения из Солнечной, его брата. Герант так просил её стать его гостьей, что Уве не смогла отказаться.
Под куполом усадьбы играла музыка. Звучали шлягеры – популярные мелодии Солнечной. Уве не была меломанкой, но когда Персей передавал отцу марсианские новости – «Вечерний Москва-Борейск», или недельный обзор всех событий СС, то вместе с новостями, к ним на Солярис, часто поступала и музыка. Отец, под настроение, мог послушать что-нибудь «ностальгическое», а Николя, тот и вовсе – если не знал, что его слушают, любил петь. Здесь, рядом с центральным входом, была школа, и из раскрытых дверей высокого знания, навстречу им с Герантом, высыпали подростки, на их комбинезонах пестрели нашивки, на рукавах были повязки – зелёные или красные, и почти все, держали тетради и книжки. Это было тем более удивительно, что сама Уве была лишена возможности общаться со сверстниками из числа своих соплеменников, и теперь, почувствовала микроскопический укол зависти… Дети здоровались:
- Здравствуйте, Герант Генрихович!
- Здравствуйте, и до завтра!
Ответив на приветствие, он пояснил:
- Я, по образованию социолог, вот и взялся читать школьный курс по теории обществ, и историю общественного сознания, но вообще то – нужды в этом нет, у нас полный комплект интел-преподавателей.
- Мой жених – тоже учитель!
Хотя, у них не было времени, чтобы по-настоящему познакомиться, благодаря общей камере гибернации, Уве получила представление о том – кто такой Вася, и что он делает.
- Жених?! – Герант был огорошен:
- И, где он? Остался в Солнечной?
- Он тоже здесь, но ещё на корабле, мы поссорились… Это я виновата, я сразу же извинюсь, как только мы встретимся…
Школьники скрылись в примыкающим к воротам, вахтовом домике, музыка смолкла и, стало тихо, словно кроме них, в усадьбе никого не было…
- Непонятно, куда все подевались… - Растерянно проговорил Герант и, словно услышав его слова, на дорожке появился молодой парень – ровесник Уве, или немного постарше. Заметив их, он приблизился.
- Знакомьтесь – это Гай-Герман, мой племянник! Это – Уве Зеррис, она прилетела вместе со своим женихом… - Объявил Герант.
- Сочувствую, - ответил Гай-Герман, и поинтересовался:
- Ты видел деда? Или вы разминулись?
- Наверно разминулись. Мы пришли пообедать…
- Все уехали с новым энергетиком на объект. Отец выгрузил новый автобус, дед собрал всю компанию, и все укатили.
- Как же, я не заметил их с высоты… А, ты почему не поехал?
- Отец доставил мой заказ! Они так долго летели из александрийского питомника, что я еле дождался. И, вот, они прибыли!
- Опять растения? – Угадал Герант.
- Да, новые саженцы!
Взглянув на Уве, Гай-Герман улыбнулся:
- Я очень люблю растения! Если хотите – я покажу свой участок!
- Да, очень хочу! – Согласилась Уве.
Вслед за Гаем-Германом, мимо домов с окнами во всю стену, они направились вглубь, миновали детскую площадку, лужайку с качелями, прошли вдоль бассейна, рядом с которым, на траве стояли шезлонги и, наконец, вошли в небольшой сад Гая-Германа, где деревца, с ярко розовыми цветами вместо листьев, перемежались с разнообразными кустарниками, и просто – пучками цветов, растущих из одного корня. Повсюду стояли горшки с растениями, дальше темнела новая клумба, с небольшими зелёными листиками… Уве не хватало знаний и, сейчас, она особенно остро это почувствовала. Здесь росло 5 веерных пальм, а из-за цветущего жасмина, воздух был упоительным.
- А где же новое? – Спросил Герант.
- А новое – там! Снаружи!
Сад примыкал к стенке купола, и Гай Герант указал на ту сторону.
- На парниковой основе? – Уточнил Герант: - Но, здесь ещё достаточно места!
- Вот, и не угадал! Безо всякого парника!
- Не верю! – Сказал Герант: - Пошли посмотрим!
- Ну, то есть – ты прав – пока что, они под защитой. Надо дать им время, чтобы прижиться…
Они двинулись вдоль купольной стенки и, через 15 метров, тропа привела их к ещё одному запасному выходу. Подождав, чтобы все задействовали кислородоподачу, Гай Герман открыл задвижку и вышел. Уве выбралась наружу последней и, выпустив её, дверь, устраняя утечку кислорода, тут же закрылась. Здесь было значительно холоднее и, несмотря на универсальный комбинезон, разница давала о себе знать – лицо и руки, в ответ на усилившееся кровообращение, начали реагировать покалыванием. После цветущего садика, открытый горизонт казался чужим, а вдоль постамента защитной сферы, в лунках под прозрачными колпачками, сидели десятисантиметровые саженцы.
- Что это? – Спросила Уве, и прибавила: - Ты думаешь, они приживутся?
- Это – секвойя александрийская, выведена венерианскими биогенетиками – самый устойчивый хвойник в Солнечной! Взрослое дерево способно выдерживать чуть ли не космические условия. Вдобавок – феноменальные темпы роста и необычайно крепкая древесина.
- Их вывели для освоения астероидов?
- Для орбитальных платформ.
- То есть – где вообще ничего не растёт! Ну, а здесь то, они зачем? Здесь же, всё в порядке с растительностью!
Они вернулись под защиту купольной сферы и, глядя на сад, расположились на удобных деревянных скамейках.
- Я очень люблю растения, и больше всего – деревья. Мы уже взялись переделывать этот мир. Так, зачем же останавливаться? Я хочу озеленить эту планету, сделать её ещё лучше!
- Это неправильно! Можно преображать только те места, где нет своей жизни! Это закон! Разве в Солнечной думают по-другому?
- Да, это правило изобрели в Солнечной… Но, это – на словах! Это – номинальный закон. Взять хотя бы всё то, что искоренили земляне… Но те виды, которые смогли стать полезными – существуют там до сих пор! Дело ещё и в том, что многие здешние растения – это чудовища, целенаправленно, убивающие людей. Дядя видел, как нечто, выглядящее, как дерево, чуть не погубило целый отряд старателей.
- Это так? – Уве повернулась к Геранту.
- Да. Мы спаслись бегством. Поэтому, я и против того, чтобы мы сразу, основывали в низинах новые поселения. Хотя там, нам будет хватать кислорода, да и выживальщики, уже проверили эти места на пригодность, но у них огромная смертность! Потом, я слышал – там чудовищные мутации… Гай прав, здешняя флора – наш враг, и этот враг должен быть умерщвлён.
Уве выбралась из усадьбы Магнуровых, а спор, разгоревшийся из-за растительности, всё ещё кипел в голове. Добравшись до общежития, она сразу же направилась в раздаточную и, получив в автомате обед, состоящий из космокаши, гуляша в брикете и пакетика со сладким напитком, устроилась за столом. Еду, надо было разбавлять кипятком, но поскольку, кроме неё никого не было, порция кипятка, также досталась без очереди. Эти пайки раздавались бесплатно, а дополнительно, каждый получал талоны на горячий полноценный обед – по одному за каждую рабочую смену. Вкусными обедами кормили в столовой. Талоны можно было копить и обменивать – на одежные или на игровые купоны, на алкоголь, на десерты, на выходные…
Соседки по комнате её ждали:
- Ты стала встречаться с Магнуровым?
- Ты была в усадьбе?
- А, зацепиться не вышло?
Уве затрясла головой:
- Девочки! Я – спать! Всё расскажу завтра. Завтра – у меня выходной…
С этими словами, она нырнула под одеяло.
- А завтра у тебя что? Будет ещё продолжение?!
Ближайшая соседка не сдавалась, пытаясь выманить хотя бы микробайт информации, хотя бы вирусную составляющую, но Уве не поддалась. Сна не было. Но, завтрашний день должен был начаться ещё до рассвета, поэтому она немного поворочалась и заснула.
Не смотря на то, что она находилась непонятно где и, неизвестно в какой части галактики, внутренние часы работали правильно и, через 5 часов, как и было назначено, Уве проснулась. Она задумала встать до рассвета ещё и затем, чтобы никто её не допрашивал и, не надо было отчитываться – куда она пошла и что делает.
Центральный посёлок был выше Усадьбы и, находился в трёх километрах. Уве добралась туда в предутренних сумерках. Из-за использования колёсного транспорта, дорога была освещена даже ночью, так как в горной местности, потеряв направление, можно было свалиться в обрыв, или заехать в непроходимые валуны. На перекрёстке были установлены указатели. Надпись «Усадьба» указывала назад, а название «Центральный» приветствовало всех – пассажиров и пешеходов. В Центральном посёлке находились: больница, клуб, павильон одежды и ещё один павильон с надписью: «товарные поступления». Затем, Уве миновала столовую, которая также как и «Центр Здравоохранения» находилась внутри собственной сферы – не такой большой, какой обладала усадьба Магнуровых, однако вполне приличной – внутри зеленела трава, и несколько зданий были объединены в одно целое. Жилые дома напоминали бытовки, в которых проживали пионеры великого марсианского освоения, а следующий – Инженерный посёлок – цель её путешествия, находился выше – в 4-х км от Центрального и, удивил тем, что почти весь состоял из особнячков, спрятанных в собственные сферы – в высокие прозрачные купола, а дома-вагончики смотрелись особенно сиротливо. Здесь было несколько улиц, а издалека бухала стройка. Интел-строители работали без перерыва.
Уве села на пригорок. Звезда Морос уже вынырнула из предрассветного облака и, приятно согревала лицо. Надо было наконец-то написать Страннику и, определить направление – куда дальше?
«Николя у отщепенцев или у выживальщиков. Я ушла на разведку» - прочёл Странник-Корней. По прибытию, сумев выйти на контакт с находящимся здесь, ещё одним представителем Интел Сапиенс, он ни на миг не сомневался в успехе, но прошёл месяц и, теперь он формулировал своё отношение к происходящему, как «снижение оптимистического настроя на 55, 25%. Для этого, он ввёл новые показатели, и скрупулезно всё вычислил. Неудача проистекала от того, что он ошибся и переоценил выгоды своей конструкции и собственные возможности, и как следствие – свой позитивный вклад в устройство и существование мира. Будучи отрезан от высокотехнологичного окружения, он оказался практически бесполезен. Проводя разведку с воздуха, он видел, что колонисты расселились неравномерно, но без радиосвязи, он не мог выяснить ничего нового, а поскольку, поселенцы, обосновавшиеся у озера, не пользовались ровно никакой техникой, он склонялся к выводу, что это интелофобы, тогда как из послания Уве, следовало, что это какие-то отщепенцы. Но кто это? Изгнанники или отшельники? И, если верно второе, то что, в буквальном смысле, обозначало это понятие? Эти размышления добавились к уже имеющимся, и он запутался в логических построениях. Он ждал сообщения от Кэссиди-Александры, которая укажет – который из имеющихся здесь кораблей, стартует, наконец в СС, и при построении маршрута, обойдётся без квантового скачка, а до тех пор, Странник-Корней пожинал плоды своего легкомыслия и бездействовал.
На вопрос – являются ли отщепенцы изгнанниками или отшельниками, Уве ответила, что не знает, и пообещала неукоснительно держать связь. Она сидела и впитывала красоту этого места – горы, окаменевшими волнами, шли во все стороны и, растворялись в голубой дымке. Далеко внизу лежали охристые и малиновые поля и, похоже, именно туда, ей и предстоит держать путь. Она надеялась сориентироваться на аномальную облачность – на облака, выплывающие откуда-то из ущелья, но сейчас ничего похожего не наблюдалось и, пришлось сосредоточиться и восстановить в голове «карту местности», виденную с высоты и, соотнеся с восточным направлением, свою собственную локацию относительно лежавшего у неё за спиной, посёлка, она поняла, что надо вернуться на ленточное покрытие и дойти до рабочих – до скопления, копошащейся впереди, техники.
Бригада интел-строителей занималась оборудованием крупнотоннажного спуска. Две грузовые платформы, должны будут перемещаться вверх-вниз, и служить основными звеньями, соединяющими космопорт, складские помещения и каменоломни, с новой очередью строительства у подножия – в низине, где, ввиду излишне рыхлого почвогрунта, начнёт сказываться нехватка стройматериалов, и посему – должен быть организован спуск грузов и подъём техники. Когда Уве приблизилась к стройплощадке, представители ИИ остановились, и бурильщик вызвал инженера, являющегося ответственным по вопросам коммуникации. Это был робот, оснащённый двумя парами манипуляторов. Кроме рабочего захвата инструментария, у него имелись ещё и «руки» аналогичные андроидным, необходимые при работе с заказчиками – для обсуждения эскизов и чертежей.
- Я к вашим услугам. Чем вам помочь? Что для вас сделать? – Спросил ИИ, и к Уве, сразу же вернулась уверенность.
Вопрос был типовым и, она ответила точно также – типовой формулой:
- Человеку нужна помощь!
Можно было сказать: «мне нужна помощь» или ещё проще: «нужна помощь», но она выбрала самую подробную вариацию. Интел включил зелёные огоньки, и Уве продолжила:
- Я ищу брата. По моим сведеньям – он может быть внизу – в палаточном лагере, или же, там мне подскажут – куда он ушёл…
- Пассажирские лифты готовы к эксплуатации! Пожалуйста! Я провожу!
Он развернулся, подчёркнуто вежливо, пропустил Уве перед собой, и чуть поодаль, она увидела площадку, вымощенную шестиугольниками – новенькой плиткой. Отвесный склон был ограждён балюстрадой, а что за нею – было не разобраться – снизу поднимался туман. Двери лифтовых капсул были встроены в балюстраду и, судя по всему – лифты были такими же, как и на Марсе, с одной лишь разницей – лифтов под открытым небом, в Москва-Борейске, пока ещё не было.
Всего, было оборудовано 7 пассажирских капсул, но полностью, работа на этом участке, должна была завершиться запуском 2-х больших шахт для переброски сотен тонн груза и стройматериалов от космопорта и верхних каменоломен – вниз, к месту будущей стройки.
- Просьба быть внимательной и осторожной! На нижних площадках, ещё нет пунктов по дозаправке ёмкостей для дыхания. Если, у вас нет сменных баллонов – подъём окажется невозможен! – Предупредил интел.
- Сменные баллоны есть!
В общежитии, Уве позаимствовала заплечный мешок и, под завязку, заполнила его запасными баллончиками. Комбинезон имел несколько клапанов, и подача дыхательной смеси могла производиться из любого кармашка. Одного баллона хватало на 4 часа и – с учётом того, что по предварительным данным – внизу кислородоподача не пригодится, вопрос с возвращением был улажен.
- Всего хорошего! Рад был помочь. Ждём вас снова! – Произнёс интел.
Лифт раскрылся, она вошла в капсулу и подняла ладонь в знак того, что прощается:
- Спасибо!
Двери закрылись, и на их месте появилась надпись: «Внимание! Будете внимательны и осторожны!» Капсула пошла вниз, и с помощью бегущей строки, сообщила следующее: «Следование данным маршрутом является экспериментальным. Время спуска 30 минут. Глубина 2 тысячи 700 метров. Будьте внимательны и осторожны: когда капсула раскроется, индивидуальная подача кислородосодержащей дыхательной смеси может быть остановлена. В случае резкого изменения самочувствия в сторону угнетения, просьба восстановить подачу дыхательной смеси, закрыть двери и начать движение вверх. Приятного путешествия!»
Боковые стенки были прозрачными, и было видно, что они вошли в облако. Снаружи, всё побелело, будто они двигались в молоке, но кроме ощущения плавного скольжения вниз, других, а тем более – угнетающих ощущений не появилось. Мало-помалу пелена прореживалась, и наконец, Уве увидела голубое небо, внизу – редкие скалы и красно-коричневую поверхность, щедро заляпанную оранжевым, поросшую пучками какой-то незнакомой растительности, а самое главное, там были люди! Множество людей встречали её, взявшись за руки, выстроившись в длинную цепь. Здесь было человек 50, или больше. Они стояли шеренгой, концов которой, было не видно. Опустившись, лифтовая капсула остановилась, двери открылись в другую сторону, Уве вышла и приветствовала собравшихся:
- Здравствуйте!
Цепь распалась, и Уве оказалась в окружении женщин, которые забросала её вопросами?
- Началось? Уже началось?
- Ты одна?
- Ты беженка?
- Я одна. Я ищу брата, я не беженка…
- Значит, строительного десанта не будет?
Больше всего, Уве поразило то, что женщины и девушки были в другой одежде – в красивых и просторных вишнёвых платьях, сплетенных из шерсти.
- Как его зовут?
- Николя. Николя Берке.
Девушки покачали головой:
- Не слышали…
- Тебе надо было зайти со стороны приисков. Все идут туда – в Стан Блаженных.
- Может быть, Маруся знает?
- Да! Может быть, знает, или тебе надо поспрашивать в Кузнице!
Уве растерялась:
- А, Маруся – это кто?
- Она – наша главная! Это наш научный руководитель! Она – доктор по биологии! Она основала исследования!
- Скорее уж – она ректор всего нашего института, а наш научный руководитель – Клавдия Леонидовна!
Уве поняла, что независимо от Магнуровых, на Морос действует настоящая научная экспедиция. Лагерь учёных был разбит сразу за рощей. Разноцветные палатки виднелись среди деревьев. Раз, десант строителей откладывался, её позвали в лагерь, а когда древлянки поведали ей о дриадах и о своей настоящей работе, Уве задумалась.
Возле спуска, обустроенного интел-строителями, к скальному массиву подходил самый молодой лес, за которым вела наблюдения группа Прутиковой. Это была роща молодых деревьев, только готовящихся к тому, чтобы оформиться в развитое сообщество взрослых. Отдельные древобразки начинали покидать свои древесные оболочки, они, словно учились овладевать этой способностью и, настоящей активности, при которой, они массово бегали, смотрели по сторонам «знакомились» и «играли», здесь ещё не было.
Такой возрастной период фиксировался во второй раз, но сейчас, из-за резких звуков приближающегося строительства, дриады тормозили фазу раскрытия. Наблюдение за этим, могло бы стать крайне плодотворным, если бы не угроза катастрофы и полного уничтожения.
В Солнечной Системе, задуманная акция – взяться за руки и остановить строительство, без сомнения, увенчалась бы полным успехом. В СС не было никого, кто решился бы уничтожать живые деревья, тем более – только что открытый, пока ещё незнакомый вид жизни, тогда как здесь: максимум, на что можно было рассчитывать, это на остановку интел-строителей, но ни Магнуровых, ни имеющееся в верхних колониях, охранно-силовое подразделение, такими мерами, переубедить не удастся. Эти люди работали на охране золотых приисков, поддерживая дисциплину среди рабочих. Говорили, что в колонии есть и тюрьма, но Уве показалось, что это выдумки. Ясно было одно – компания Магнуровых оборудовала лифтовый спуск не для того, чтобы останавливаться. Их человеколюбие – и то, оставляло желать лучшего, чего уж говорить о деревьях…
Лагерь древлянок представлял собой постоянное поселение. Рядом с палатками были «дворики» с местами для посиделок. По какому-то совпадению, в группу Прутиковой, собрались молодые люди, довольствующиеся самым минимумом бытового комфорта и, в благоприятное время года здесь завтракали, обедали и ужинали все вместе сидя у костра, или ещё проще – на одеялах, расстеленных на земле.
Уве накормили грибами, запечёнными в сливках – горячим завтраком, которому она дала высшую оценку и, попросила ещё, за едой, она неоднократно повторяла «как вкусно!», а затем разговор пошёл дальше:
- Мне рассказали, что какие-то «деревья», взяли и вроде бы напали на Магнуровых…
- Полная чушь! – Ответила Вероника, молодая женщина, принимавшая Уве на своём одеяле возле палатки.
Многие, из державших оборону в общей шеренге, разошлись по делам, а некоторые пришли завтракать к Веронике со своими тарелками.
- Ребята! Но, если наверху, они распространяют такие истории, то, как же мы выдержим?! – Спросил Влад Ведерников, парень в комбинезоне с обрезанными сапогами, которые были укорочены и надевались отдельно.
Все смолкли, и Уве поняла, что этот вопрос, они задавали себе многократно.
После завтрака, она пошла в рощу «посмотреть на дриад», которые, не будучи деревьями, требовали куда более пристального внимания. Первое, что бросилось в глаза – это мох, голубого цвета, он рос только в роще. В местах скопления мелких белых грибов, был редким, а возле дриад, образовывал большие пружинящие подушки.
- А, этот мох – он растёт ещё где-то? – Поинтересовалась Уве, и кто-то из древлян, бывших поблизости, ей ответил:
- Не растёт! Но, как и белые грибы, является непременным спутником дриад, и ни в каких прочих местах, не встречается.
Труднее всего, было допустить, что если «зверьки», обитающие внутри «деревьев», выберутся наружу и убегут, то вся роща погибнет, тогда как сами, отделившиеся «зверьки», способны очень быстро сформировать точно такой же лес в другом месте.
- Надо донести до них, что им опасно здесь оставаться!
Будучи одна, Уве произнесла это вслух. Это был вывод, который она сделала после того, как часа два бродила в роще, дотрагивалась до гладких стволов, дотягивалась до лиловых листочков, брала веточку и ненадолго удерживала, иногда усаживалась на мох возле какого-то «дерева», и время от времени, становилась на колени и прижималась ухом к стволу, словно внутри могло происходить что-то важное…
В Солнечной Системе, главной наукой было, так называемое «точное знание» – совокупность физики, химии и математики, а на Эа, в Системе Сириуса, для того, чтобы подступиться к «теории всего», как к картине «полного знания», надо было учить психологию, потом теорию сознания, потом – посвятить несколько лет изучению наследия руанитов, для чего, ты прикреплялся к наставнику и отправлялся постигать «свою собственную вселенную»… В такие дебри, ни Уве, ни кто-то из её подружек, не залезали, но о том, что психология является преддверием к теории всего, она знала доподлинно. Историю психологии, они изучали и с теоретической, и даже с практической стороны. Тройственное единство мышления, сознания и души, как средства для той или иной, духовной активности, было основным знанием, имело множество прикладных ответвлений, а изучению его основ, и было посвящено всё образование, полученное Уве в Системе Сириуса.
Сейчас, она ясно различала, что какое-то развитое, или по крайней мере, активное в данный момент, сознание, здесь присутствует. У-ва-у учили, что мозг – это не столько процессор, сколько воспринимающий орган, и участки коры – это средства непосредственного ментального восприятия и, если ты умел это задействовать, то всё вокруг становилось намного осмысленней… Проходя между дриадами, Уве несколько раз поймала себя на том ощущении, что она превратилась в бесплотную невидимку, потому что существа под видом деревьев, активные в высоком плане серебристой ментальности, упорно не замечали её присутствия, её уверенных шагов у них в роще… Древляне, сопровождающие её в начале, давно разошлись, а она, забыв обо всём, точно заворожённая, бродила из одного конца в другой, по этой загадочной молодой роще. Только к вечеру, внезапно усилившийся грохот стройки, выдернул её из этого состояния.
Находящиеся далеко вверху, почти на вершине, интел-строители начали пробивать тоннель для движения первой грузовой платформы, каковые, согласно проекту, в отличие от лифтовых капсул, рассчитанных на вес нескольких человек, должны будут перемещаться внутри шахт путепровода, и работы на новом участке, сопровождались оглушительными, чрезвычайно болезненными эффектами.
Уве вернулась к ужину. Лагерь находился за рощей, и здесь громыхание не было таким угнетающим. Горел костёр, источая грибной запах, потрескивали «поленья», Уве предложили на выбор – складной стул или необычное сиденье из цельного камня. Она выбрала низкое каменное сиденье, оно выглядело устойчивым, и оказалось вытесанным из какого-то пористого лёгкого материала, будто из туфа. На ужин, приготовили густую похлёбку, к которой полагался белый хлеб, толстые ломти которого, целой горой лежали на плетёной подставке. После ужина, она взяла слово и, поблагодарив всех собравшихся, а особенно – хлебосольных изобретателей такого вкусного рациона, сказала следующее:
- У меня есть теоретическая подготовка по контактам с ксеноразумными представителями. Практики не было, но я хочу попытаться.
- А где дают такую теорию? – Спросил Ведерников:
- И второе – на какой результат, ты рассчитываешь?
- Я рассчитываю донести до них мысль об опасности. И, если они способны передвигаться – пускай уходят! Я училась в Системе Сириуса…
- Понятно… Хотя, ничего не понятно…
- Пробуй! Тебе что-нибудь нужно? – Спросила Вероника, которая в отсутствие Прутиковой, оставалась за старшую.
Уве покачала головой:
- Ничего. Я сяду под деревом… Главное, чтобы не отвлекали… Я буду пробовать… до упора…
Упомянув о контакте с ксеноразумными обитателями, Уве имела ввиду конкретный опыт, имеющийся в Мире Эа, а точнее – синхронизацию мышления и объединение в едином пространстве, усилий у-ва-у и огромных морских черепах угли-ваки. К своему стыду, Уве не помнила деталей – вроде бы для сохранения вида, угли-ваки надо было убедить начать откладывать яйца на другом острове, так как новорожденных черепашат, утаскивало куда-то не туда новое морское течение, но может быть дело было не в этом, однако самое главное, что по факту угли-ваки не только сохранили свою популяцию, но стали друзьями и в каком-то смысле, даже единомышленниками у-ва-у, что привело к возникновению новых профессий, и новых направлений деятельности сестёр общинниц. Обо всей этой истории, Уве было известно лишь самое главное – в качестве отправной точки для работы с мышлением черепах, применялась техника психически-волевой доминации, то есть – примерно, то же самое, что совсем недавно, применила она сама – для того чтобы без билета прилететь сюда, на Морос. Если, у тех, вошедших в учебники истории у-ва-у, получилось применить доминацию к угли-ваки, то ей тоже, стоило попытаться.
Войдя в рощу, она приблизительно определила центральное место и, подобрав подходящий участок, села и сосредоточилась. Для начала, надо было задать посыл – найти тему воздействия, а правило гласило, что любой доминации надлежало быть исключительно позитивной, то есть – «вам угрожает уничтожение» или «спасайся, кто может», не подходило, так как такая посылка обязательно наткнётся на волну самого сильного противодействия, поскольку будет воспринята, как первейший негативный источник. Далее – количество информации должно быть минимальным, поскольку успех зависел от концентрации, а концентрация означала точку – самое максимальное сжатие… Остальное, можно было и не учитывать, но два главных условия, было не обойти.
Наконец, Уве сумела определиться на следующем: «идите, где лучше» и, в качестве подкрепления: «ищи тишину». Утвердив сосредоточение на данных мотивировках, она начала вхождение в доминацию, однако не получалось. Не вышло, так как страшно мешал шум стройки, от которого, ей было не отрешиться, а потом – ксеноразум оказался чересчур крепким орешком… Где-то после полуночи, всё стихло и, вроде бы что-то сдвинулось, но Уве не смогла выдержать такое длинное напряжение и, на исходе этого долгого дня, силы закончились… Она порадовалась, что на ней универсальный комбинезон, повалилась на голубой мох, и заснула.
* * *
Не получилось. На заре, Уве проснулась с ощущением неудачи. Такой, была первая мысль. Она села и, тут же поняла, что всё хуже – случилось непоправимое и, лес пал. В живых, не осталось ни одного дерева. Уве охватила паника, она порывисто встала, а из лагеря, к ней уже бежали исследователи. Она закрыла лицо, так как знала, что в стрессовой ситуации, можно перестать себя контролировать… Так и вышло. С криками, её окружили, её схватило множество рук и, неожиданно – подкинули вверх, в воздух! Потом – ещё и ещё – её качали!
- У-ра! У-ра! У-ра! - Скандировали учёные, а она даже не думала, что так бывает, что это не поражение, это – настоящий успех!
Тогда как в действительности, это просто совпало.
- Это – совпадение, у меня не получилось. Они ушли из-за шума стройки…
- Не надо оправдываться! Ты – это сделала!
Вероника, Влад Ведерников, Сабина Беливен, да и все остальные, кого она ещё не запомнила, обнимали её по очереди…
- Я побегу к остальным, надо сообщить Клавдии, Кабо в учёный совет! – Предложил Сэмми, как показалось Уве, бывший здесь самым младшим.
- Беги, Самуэль! – Тут же, одобрила Вероника, а обращаясь к остальным, скомандовала:
- Ребята, мы все остаёмся в лагере! Искать их, начнём после распоряжения Клавдии!
Уве подумала, что специально для неё, Вероника добавила:
- Мы можем им помешать. Надо дать им время на перебежку… У нас, и здесь теперь, работы невпроворот!
Вытащив из каких-то закромов плетёные ящики, не мешкая, все начали собирать кору, или скорее кожу, сброшенную ушедшими, которая в виде обломков, лоскутьев странного вида, и цельных веточек, покрывала немалую площадь, ибо сбежавший лес насчитывал 417 деревьев, а оставшаяся «скорлупа», называемая «корой древобразки», являлась ценнейшим подспорьем и основой рациона всех поселений, альтернативных колонии Магнуровых. Вероника предложила собирать и листья, так как впервые, серо-лиловые листья дриад не опали, а были сброшены и оставлены на ветвях и, в обязательном порядке, их тоже надо было исследовать.
Уве держалась рядом с Вероникой, очень авторитетной, с зелёными глазами и ярким румянцем, и та рассказала, что помимо настоящих научных лабораторий, у них есть и образовавшиеся здесь, на Морос, некие другие эксперты, обладающие такими способностями, которых нет ни у кого в Солнечной. Это, вроде бы прорицатели, но, не совсем адекватные…
С начала сбора прошло совсем мало времени, когда в лагерь пожаловало руководство – три научных руководителя, которые проводили совещание в другом научном посёлке. Впереди, на правах самой главной, выступала темноволосая женщина, лет 45-ти – та самая Маруся, а по настоящему – Мария Кабо, настоящий учёный, о которой, знали и в Солнечной. Другими научными сотрудниками, были мужчина и женщина. Мужчина, того же возраста, был одет в домотканый наряд из материала, из которого были сделаны все женские платья, его звали Лука Дендрошива, а самой молодой среди них, была, похожая на учительницу младших классов, Клавдия Прутикова, о которой Уве уже столько рассказывали. Их, тут же обступили сборщики, и подтвердили, что лес ушёл, и всё это сделала Уве.
- Дай, я тоже тебя обниму! – Сказала Мария Кабо и, заключила Уве в объятья.
Лука и Клавдия ограничились рукопожатиями, хотя и крепкими. Они были настолько взволнованы, что Уве почувствовала – таки да, произошло нечто поразительное… Вслед за руководителями, подоспели и рядовые – младшие научные сотрудники, больше похожие на студентов, а всего на помощь по сбору пищевого сырья, собралось человек 100, не меньше и уже к вечеру, вся кора древобразки, и листья были собраны и готовы к высушиванию, распределению и передаче в другие посёлки.
Из-за отсутствия настоящей древесины, здесь были сложности с топливом, но при этом, очень любили костры и, по вечерам собирались все вместе – готовить на костре и смотреть на огонь. Этим же вечером, на вопрос Уве о Николя, Мария Кабо подтвердила, что она о нём слышала:
- Фамилию, точно нет, но Вера Николаевна – наш новый доктор, упоминала о своём друге… Так вот, она называла его: не Николай, не Коля, а именно Николя.
Мария Кабо была основателем научной деятельности, которая в настоящем, под руководством разных руководителей, велась по 3-м направлениям. Группа Кабо была самой многочисленной и, вместе с самыми первыми исследователями, она основала исследовательский посёлок, называющийся: «Древлянки», где велись наблюдения за самым крупным лесом или популяцией дриад, или семьёй. Над определением степени родственной связи и точной терминологии, работала команда Прутиковой.
Обо всём этом, Мария рассказывала по дороге. Отделу Прутиковой предстояло отыскать – куда перебрались дриады, расфасовать собранную кору и распределить её на разные нужды, после чего, свернуть лагерь и переместиться к новому местообитанию молодой рощи, а Уве, вместе с Кабо, не задерживаясь, направилась дальше – сначала к Марии, в главный посёлок древлянок, а оттуда, ей предстояло двигаться ещё дальше – в Кузницу, на поиски Николя.
Посёлок Марии Кабо находился в 12-ти км от лагеря Прутиковой. Немного рассказав о маршруте и, вернувшись к самому наболевшему, Мария сказала, что не питает никаких иллюзий по отношению к той экспансии, которую затеяли Магнуровы. Пролегая по топкому мху, дорога шла вниз, лавируя меж розовыми бочажками, пробиралась оврагами, заросшими тростником, источавшим свежий грибной запах на сломе. Остановившись на пригорке, Мария обвела вокруг, указывая на местность:
- Видишь! Не надо разбираться в строительстве, чтобы понять – никто не будет браться за эти болота, когда в пяти километрах, такой сухой и ровный участок, занят всего-навсего какой-то растительностью!
Уве ничего не ответила. С самого начала, Мария взяла неплохой темп, тогда как у Уве, давно уже ныли мышцы. Ещё никогда, ей не приходилось так долго идти пешком, да ещё в условиях повышенной гравитации, и теперь, ей было не до бесед. Наконец, Мария сбавила скорость:
- Ты устала?
- Ничего страшного… - Уве уверила её в обратном и, замедлив шаг, высказала такое предположение:
- Меня предупредили, чтобы я не проболталась в верхних колониях о коре древобразки. Но, может быть – наоборот: об этом стоит рассказать Магнуровым? Может тогда, они всё пересмотрят?
Мария остановилась:
- Ни в коем случае! Ничего хорошего, из этого точно не выйдет, но ты не первая, кто выступает с таким предложением. Одно время, мы только и делали, что дискутировали об этом, пока наконец, Дендрошива, а он – самый убеждённый сторонник секретности, не прочитал 2-х часовой доклад, в котором, собрал и разбил все доводы, убеждавшие нас поделиться с Магнуровыми…
- Но, неужели, они не поняли бы, что надо создать здесь заповедник?!
- Заповедник, быть может, они бы и создали… Но знаешь, что произойдёт, как только они узнают, что, скажем – некая продукция, может оказаться ценнее, чем золото?
- Однозначно – начнут и уважать, и заботиться!
- Они сразу же воспримут это, как ещё одно средство к обогащению. Начнётся бесчеловечная эксплуатация дриад – попытки разводить их, выращивать на плантациях. Возможно, начнётся массовая обрезка ветвей… Дриады окажутся вовсе не в заповеднике, а в заказнике, или ещё хуже… Я знаю – они разумны! Это так же точно, как то, что меня зовут Кабо, а ты – Уве! Они образуют сообщества, возможно – семьи! Они следят за тем, как прорастают их сеянцы! Они всё время играют! Вмешательство таких капиталистов, как Магнуров, окажется для них смертоносным!
Уве не нашлась, что ответить, а между тем, местность стала выравниваться, а перебравшись через бурную, но неглубокую речку, дорога пошла вверх, и очень скоро, они оказались на месте.
Оттого, что деревья не селились на склоне, лес начался неожиданно. Дриады росли на сухой ровной возвышенности, и из-за одинаковых, однородно белых стволов, лес казался прозрачным. Издалека были заметны мелькавшие среди деревьев, фигурки в вишнёвых платьях.
- Пришли?!
- Да, - подтвердила Кабо: - Это – наши, они грибы собирают!
Мария повела Уве по тропе, идущей в обход, одну сторону которой, со стороны леса, обрамлял голубой мох, а к другому краю, вплотную подходили малиново-розовые краснушки.
- Мы стараемся, их, лишний раз не тревожить.
Мария указала Уве на её сапоги:
- Дриады очень чувствительны, чуть что – они закрываются, и древобразки могут отсиживаться по нескольку дней.
- А сейчас?
- Сейчас, предположительно, спят. Выходят ночью. Но, в результате чего, они выработали у себя ночной цикл активности – загадка! На Земле, разделение на дневной образ жизни, или ночной, произошло из-за хищников, а почему здесь? Непонятно… Похоже – хищники были, так как в случае массового вторжения незнакомцев, дриады выделяют усыпляющие феромоны – химическую защиту. Но, для чего, они её выработали?
- А другие животные?
- Здесь большое разнообразие водоплавающих, много рыбы, есть амфибии, много птиц… Кузница стоит возле озера. Там, развито рыболовство… Мы доставляем им кору древобразки, они нам – рыбу! Здесь же, во время цветения дриад появляются бабочки! Так что, есть насекомые, в грибных полях, тоже есть какая-то живность, но это мы не исследуем.
Жилище Марии напомнило Уве их лагерь на Солярисе, в те времена, когда они жили все вместе – с мамой, и с Исабель. До сегодняшнего дня, она не предполагала, что её память сохраняет так много подробностей и мелких деталей, в точности, как и здесь, они также использовали все подручные природные материалы, мастерили предметы мебели и, всё было продолжением естественной средой обитания… Было заметно присутствие детворы, но сейчас, никого из детей не было. Уве слишком устала для того, чтобы о чём-то расспрашивать, она выпила предложенный чай, и сразу же провалилась в сон. Проснувшись ночью, она поняла, что одна, выглянула на улицу – в небе виднелись звёзды, но не цветные, и не такие близкие, как на высокогорье, возле женского общежития. Уве разыскала себе поесть, выпила чаю и, с ощущением удовольствия, заново легла спать, а проснулась, когда солнечный свет щекотал лицо, проходя сверху, через маленькие окошки. Она открыла глаза и, в этот же момент, в маленьком спальном закутке, появилась хозяйка:
- С добрым утром!
Уве села на кровати:
- С добрым утром!
- Древобразки очень активны, так что – готовься! Сегодня ночью, можешь принять участие в наблюдении!
Уве кивнула, но позже за завтраком, уточнила – что, на этот раз не получится:
- Я страшно беспокоюсь о брате. Когда я его найду, тогда вернусь, и может быть…
- Хорошо. В отделе Прутиковой, готовят кору древобразки для Кузницы. Сначала, они зайдут к нам, а уже отсюда, направятся дальше. Ты пойдёшь с ними. Мы ждём их к вечеру. Так что, время есть… Я очень хочу показать тебе древобразок.
После завтрака, Кабо повела Уве в свой исследовательский центр – в палатку, стоявшую на опушке. Издалека, доносились детские выкрики, но когда, вслед за Марией, Уве вошла в лес, всё стихло. Все деревья отстояли друг от друга на равной дистанции, за счёт чего, над головой образовывался кружевной свод, сотканный из примерно одинаковых узорчатых образцов, и именно здесь, сильнее всего заявляло о себе чувство инопланетности.
Научная станция представляла собой шатёр, разделённый на комнаты. Внутри, были организованы рабочие места – стояли столы и стулья. Сотрудников было немного, и они были так поглощены своими занятиями, что не обратили внимания на вошедших. Мария привела Уве в отделение библиотеки – в помещение со стеллажами, хранивших стопки альбомов, и кипы разрозненных документов. Свет поступал сквозь прорези под потолком, стоял сумрак и, всё было увешано фотографиями. Кабо зажгла свет, и Уве поняла, что её окружают изображения древобразок. Всё было заснято ночью, и потому силуэты казались призрачными. Из-за ушей, древобразки походили на кроликов, но были тоньше, а из-за коленного сгиба, напоминали людей. Это было самое первое впечатление, а присмотревшись, Уве заметила,что колени этих существ могут сгибаться по-разному – и назад, и вперёд. Они были белыми, без единого намёка на наличие глаз, носа и рта… На многих снимках, из-за скорости движения, картинка была размазана.
Осмотрев фотографии на стенах, Уве перешла к альбомным подшивкам, а потом, очередь дошла до рисунков, так как слайдовый ресурс уже давным-давно, был исчерпан. Можно было уверенно сказать о согласованности движений, в некоторых случаях была заметна полная синхронизация, а некоторые рисунки явно свидетельствовали об осмысленности. Листая альбомы, Уве впала в задумчивость:
- Знаете, на что это похоже?...
И, не дожидаясь ответа, продолжила:
- На химеру… Будто, эти фигурки – сон дерева, но по какой-то причине, этот сон виден и всем окружающим… Мы смотрим, пытаясь разгадать его смысл, тогда как самое главное – что это сон…
- Это четвёртая интерпретация того, что представляет собой этот вид. Оставайся и, у тебя найдутся единомышленники, у нас появится ещё одно направление…
Уве кивнула:
- Скорее всего, я так и сделаю. Мне надо разыскать брата и, обсудить всё с моим женихом. Знаете, мы прибыли сюда на разведку, как диверсанты…
Лицо Марии Кабо озарилось надеждой:
- Значит, о нас знают в Солнечной?
- Нет, но возникли вопросы… С нами прилетел интел и, если у него получится улететь – есть надежда! Пока ничего не известно, и главное – соблюдать конспирацию.
- Я никому не скажу. Так даже лучше. Уве, расскажи, каким образом ты вошла в контакт с молодым лесом? Ты могла бы детально изложить мне эту методику?
- Вряд ли. Я выросла в такой общине, где самое большое внимание уделялось мышлению – науке мыслить. Можно сказать, что у меня есть такие навыки, которых не у других. Это, как будто бы мышцы, хотя и неточно…
- То есть, ты считаешь – у нас не получится?
- Я не думаю, что у меня получилось. Я уверена, что это какое-то совпадение, из-за грохота, который шёл сверху.
- Я считаю, что ты ошибаешься! Мой муж имел контакт с древобразкой… Теперь, я прошу его попробовать ещё раз, но он твердит, что не чувствует никакой уверенности, о том, что у него не получится…
Мария рассказала о том случае – о том, как Иван Иванович, единственный, кто видел древобразку при свете дня, взял её на руки, а потом заговорил с лесом, после чего дриады навеяли ей удивительный сон, увидев который, от определённых планов, она отказалась…
- Так что, всё не так сложно, может быть дело в другом… Дело в том, что наш лес вряд ли сможет уйти… Здесь две детские рощи, и древобразки демонстрируют большой интерес к проросткам… Со дня на день, Магнуровы могут спустить с гор технику. У них, гусеничный транспорт… Они проложат трассу к этой равнине, и на всё это, им потребуется максимум месяц. Станут ли они слушать какие-то аргументы, и смотреть какие-то фотографии? Лес Дендрошивы – за рекой, может быть повезёт и, он останется в стороне, ну, а наши дни сочтены…
От этих слов, Уве вздрогнула:
- Вы правы! Надо подумать – что именно до них донести?! Ведь, как таковой, опасности ещё нет…
- А, когда появится – будет поздно!
- Вы правы… Из-за мыслей о брате, я веду себя, как эгоистка. Я постараюсь…
Мария ушла к себе, а Уве пошла ходить по лесу. В свете того, что перспективы у этого леса, были безрадостными, тяжесть её шагов, казалась уже несущественной. Было ясно, что воздействовать на деревья, надо днём, так как ночью, всё внимание леса, поглощено активностью древобразок… Лес был очень тихим. Ступая по голубому мху, петляя меж белых стволов, Уве усыпила беспокойство о Николя и, около получаса, не задерживаясь ни на одной мысли, шла вглубь, будто совершенно бесцельно…
Решение действовать с максимальной силой и жёсткостью, пришло не сразу. Уве склонялась к тому, что в прошлый раз, её увещевания не привели к пониманию. Со стороны, это могло казаться успехом, но она сама в это не верила. Поэтому, сразу же задала цель: нужно было что-то вполне ощутимое – результат, причём, предельно конкретный. Такая установка предполагала только один способ действия – максимальный. «Умение даётся нуждой» – говорилось в пословице и, ничего не оставалось, кроме одного – проверить это на месте.
Николя верил в Ру-а, как в богов, отец – то ли не верил, то ли, очень убедительно притворялся. Уве же, ко всему на свете, подходила рационально, из бесед с Фарра, она вынесла единственно возможное понимание – сверхъестественное в умениях Ру-а, заключено в мастерстве. Каким образом, они могут сотворять всё, что угодно? Благодаря тому, что на каждый такой вопрос, Фарра, всё время отвечал немного по-разному, она составила представление о том, как именно, Ру-а это делают. Фарра был убеждён, что сжимая «мир» в точку, оперируя всем, исключительно в своём сознании, они пересоздают его, заставляя, словно бы пройти через ноль и, как снежинка, которая всегда уникальна, так и мир, заново пройдя через «ничего», будет немного другим, а каким именно – зависит от Мастера. Вот, в согласии с этой теорией, Уве и приготовилась действовать.
Надо было подняться в доминацию, но во много раз выше, а учитывая, что под определение «мир», попадала вся наша галактика целиком, то, неуклонно расширяя сознание, надо было подняться над ней, объять её, сжать, заставить уменьшиться до порядка почти несуществующих величин, а потом – распустить заново… Имелась тонкость – предварительно, надо было создать подобие нуля в голове… Ходили слухи, что один руанит, не справившийся с этой задачей, исчез. Вспомнив об этих разговорах, Уве заколебалась: может быть, не стоит замахиваться на всю галактику, а попробовать пересоздать в своём сознании только планету? Но, разве, планета Морос – это мир?
Она долго примеривалась к этим понятиям, поднималась в доминацию, охватывала лес с высоты, но убедившись в очередной раз, что весь мир, это – непременно, галактика, спускалась обратно… Наконец, алгоритм действий более-менее утвердился и, перестав удерживать телесные ощущения, сфокусировавшись в сознании и, выйдя через макушку, она начала подниматься. Всё шло гладко, сознание расширялось, но когда площадь леса уменьшилась до диаметра десертной тарелки, то, деревья внизу, ставшие не больше пылинок, объединившись, вдруг сбросили её с курса. С огромной быстротой, Уве начала втягиваться обратно, а открыв глаза, поняла, что оказалась совсем в другом месте – во сне.
Она стояла перед кем-то огромным, и чувствовала себя маленькой, словно букашка. Надо было отгадать – кто это? И, беспокойный ум предлагал несколько вариантов: перед ней олень; женщина; дерево; или – священная редька… Ничего из перечисленного, не подходило, а когда Уве попыталась всмотреться, фигура разлетелась на сто тысяч бабочек, которые закружились вокруг неё серебряным вихрем, и тысячи шелестящих голосков, безостановочно спрашивали: «Кто ты? Кто ты?»
Этот короткий сон повторился трижды, с небольшой разницей, которая заключалась в её попытке сфокусироваться и понять кто перед ней, и в том, что во втором сне, её облепили упавшие листья, а на третий раз – рой насекомых, точное определение которых, было ей неизвестно… Уве проснулась и, почти сразу же, её охватило чувство небывалого возбуждения – у неё получилось! Изменять мир не понадобилось, а результат есть! Надо было срочно сообщить остальным – лес ответил! Лес пошёл на контакт!
Маленькими шагами, прикладывая все усилия для того, чтобы «идти аккуратно» и, не тревожить деревья, удивляясь – как же глубоко, она сумела забраться, Уве вышла на обходную тропу и, во весь дух, помчалась по направлению к палаточному посёлку. По дому, хлопотали две девочки, похожие на Марию Кабо, сёстры-близняшки.
- Здравствуйте! - Уве вошла и представилась:
- Я – Уве Берке – ваша гостья! Бегите к маме, и скажите, что надо созвать совет – у меня получилось!
Из лагеря Прутиковой, прибыла, уложенная на анти-гравитационные носилки, собранная кора древобразки. Её доставили Лука Дендрошива и Самуэль, с ними вместе, в лагерь Марии Кабо, снова пришла и Клавдия. Кору древобразки, требовалось доставить в другие посёлки, а оттуда, этим же способом доставки, прибудет рыба, как свежая, так и уже приготовленная. Лука с Клавдией, явились на совещание, прямо как чувствовали. В этот раз, Уве заметила, что возле шатрового научного центра, дриады отступили, и образовалась полянка, а возле входа стояли скамейки, сложенные из больших розовых кирпичей. Мария позвала всех во внутрь – в центре шатра, находилась большая комната. Тканевые перегородки сдвигались по сторонам, и все вошедшие расселись на складных стульях. Клавдия, Дендрошива и Самуэль, сели посередине. Глядя на них, было не догадаться, что с утра, они уже отмахали 12 км – они выглядели так, словно пройти такой путь, было совершенно нормально… Рядом с Марией появился невысокий мужчина с яркими голубыми глазами, по всей видимости – Иван Иванович, её муж.
Уве села на место докладчика – за походный стол напротив собравшихся, и сразу же, перешла к делу:
- Мне удалось создать точку взаимодействия! Это значит – есть возможность для диалога!
Все молчали, а потом какая-то девушка из первого ряда, сказала:
- Мы что-то пропустили, начни сначала!
- Хорошо, - Уве кивнула:
- Известно, что вид нашего сознания, это – индивидуально-точечный пошаговый дуализм. В этом, есть свои преимущества, но ясно, что индивидуальное сознание ограничено. Если же, исходить из максимы триединства, согласно которой: феномен, знание, истина – это сознание, то любое коллективное сознание, представляющее собой вектор, то есть – переходную стадию от точечного сознания к волновому, намного лучше отвечает общей идее развития. Хотя, есть и те, кто точно также, утверждает обратное… Но, я не об этом… Дело в том, что невозможно понять иную организацию, без взаимного – обоюдно-сознательного контакта. Без этого, теории не достаточно. Так – это было вступление. Теперь – то, что вы пропустили: я изучала теорию общего взаимодействия, но практики не было. Когда же, я попробовала передать сообщение молодой роще, и по общей оценке – у меня получилось, никакой уверенности, у меня не возникло. Здесь, в вашем лесу, я повторила попытку вступить во взаимодействие с этим видом и, на этот раз – я сама уверена, что успешно!
- Значит, контакт состоялся? – Спросил Дендрошива.
- Пока нет. Я заложила начало – точку для последующего вхождения.
- Что дальше? Что надо делать?
- Надо выбрать исследователя – того, кто откроется. Я не могу, потому что спешу на поиски брата! И ещё, я не подхожу – у меня нет настоящего запроса на это знание…
Мария, со своим мужем, сидела сбоку, и её муж – Иван Иванович поднялся со своего места:
- Я подойду! Я могу стать нашим посланцем.
- Ваня, каким посланцем?! – Растерялась Мария, а потом, все заговорили одновременно:
- Да! Да!
- Надо выбрать посланца!
- А, разве не надо определиться с посланием?
- С каким посланием? Человек, это – и есть, наше послание!
- Но, разве, они нас не видели?!
- Также как и мы их, но, это ничего не дало!
- То есть, как – ничего не дало?!
-Ну, разве что поверхностное понимание!
Когда волнение улеглось, Мария обратилась к собранию:
- Участником контакта с дриадами, может быть только вовлечённый исследователь! Я выдвигаю свою кандидатуру.
- Маша, я против! – Заявил её муж.
С места поднялся Дендрошива:
- Мария, Иван прав и, я подойду лучше!
Получив общее одобрение, Лука обратился к Уве:
- Расскажи, что это за практика?! Какова моя задача, что надо делать?
- В Системе Сириуса, такую практику отработали на термитах. Существуют термиты-столпники, у них чрезвычайно сложный уклад, который стал понятен после того, как исследователь вошёл с ними во взаимодействие. Несколько дней, он был в трансе, а потом выдал такую уйму сведений, что несколько лет ушло на последующую верификацию и дешифровку… Сам учёный считал, что находился в обществе термитов несколько лет, и ему потребовалось время, чтобы восстановиться…
Уве не упомянула о двух вещах: том, что этим исследователем был у-ва-у, что она сочла несущественным, и о том, что выйдя из десятидневного транса, учёный начал воспринимать себя членом иерархии и, общение с ним стало до того затруднительно, что потребовалось несколько лет, для того, чтобы учёному сообществу удалось получить доступ к тому пакету информации, носителем которого, он стал. Целый год, он проходил реабилитацию в семье итикри, после чего вновь вернулся к научным исследованиям и, всю жизнь провёл рядом с той популяцией термитов-столпников, с чьим коллективным сознанием, он общался. Надо сказать, что в Мире Эа, не существовало такой категории, как «скрытая информация», все знания, накопленные цивилизацией, были доступны каждому, включая и Уве, но, нисколько не интересуясь этой проблематикой, она знала только о том, что данный эксперимент был успешным.
После её отчёта, Лука выглядел обескураженным:
- Я не смогу войти в это состояние… У меня нет этих навыков.
- Я помогу! Я подведу вас к началу взаимодействия. Вы говорили, что белочай оказывает усыпляющее воздействие…
- Это действует только на новичков.
- Я правильно поняла, что это не решает задачу по спасению леса? – Спросила Прутикова.
- Это неважно, - ответил Дендрошива: - Главное, что мы, наконец, получим какие-то знания!
Клавдия посмотрела на Уве:
- Я правильно поняла, что не обязательно быть учёным, для того чтобы войти в соприкосновение с этим видом?
Лука уставился на неё:
- Что за вопрос?!
Уве, в волнении встала со своего места:
- Я понимаю! Надо привести к дриадам кого-то из Магнуровых! Я думаю, что Гай-Герман обязательно согласится! Он хороший, он очень любит растения!
- Ты их знаешь? – Поразилась Прутикова.
- Да! Надо спешить. Я возвращаюсь наверх в колонию и, утром приведу сюда Гая-Германа.
На этом, собрание завершилось, Иван Иванович, Мария и Уве, вернулись к Марии Кабо. Детей не было, и Уве догадалась, что семья живёт в двух палатках.
- Пятнадцать лет назад, я впервые испытал гордость, оттого, что я и Маша, мы – вместе! – Рассказал Иван Иванович.
Мария посетовала:
- Сегодня – первый раз, когда ты, решил что-то запретить мне, как муж! Главное – почему?
- Просто, что-то почувствовал… - Неопределённо ответил Иван Иванович: - Так или иначе – оптимальное решение найдено, и никакого поступка с моей стороны не потребовалось…
Услышав такую фразу, Уве задумалась – похоже, что-то важное, она упустила, но едва мелькнув, смутная догадка рассеялась, сменившись сомнениями – как же, она сможет снова преодолеть путь обратно… Они сели за стол, и хозяйка поставила перед ней тарелку:
- Это придаст тебе силы! Приятного аппетита!
Свежая кора древобразки была нарезана ломтиками и сдобрена соусом, похожем на сливки, но как оказалось, в его основе, лежал тот же продукт, но высушенный и превращённый в муку. По вкусу – напоминало овощи со сметаной, однако ценность этого блюда заключалась в необычайном тонизирующем эффекте. Усталости, как и не было и, забыв обо всём, Уве наслаждалась вкусной едой, обществом и беседой до тех пор, пока за невысокой оградой, не появились Лука Дендрошива с Прутиковой. В знак приветствия, Лука поднял шляпу:
- Нам пора!
Мария метнулась за загородку и, возвратившись, вручила Клавдии корзинку с провизией:
- Это в дорогу!
Обратный путь пошёл куда легче. Дендрошива был хорошим рассказчиком, он поделился своими планами на исследование всего животного мира Морос, ибо только так, можно было понять, какой путь проделала дриада в своём становлении… Клавдия спросила о Солнечной, на что Уве ничего не смогла ответить и, в свою очередь, рассказала им об отце…
В лагере Прутиковой, стояла полная тишина и, в качестве связной, здесь сидела одна Вероника, которая сообщила, что лес до сих пор не найден и, все разбрелись на поиски. Вечерело и, солнце Морос, давным-давно ушло за гору. Лука сказал:
- Обязательно найди аптеку, и прими «успокоин для ног», или ещё лучше: «мышечную релаксацию». Мы будем здесь, но если с Магнуровым ничего не получится – не беда. Самое главное – не затягивать…
Клавдия с Вероникой, её обняли и, простившись до завтра, Уве побежала к подъёмникам.
Панель управления была активна, лифт, предупредив о необходимости кислородного запаса, доставил её наверх, а наверху, её ждали. Интел-строитель указал ей на маленький транспортник, который дожидался её возвращения. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что это не интел, а скорее, ретромобиль с готовыми маршрутами в памяти, так что, Уве осталось нажать на надпись «Усадьба», и повозка доставила её к общежитию.
Колёсный экипаж, прислал Герант. Когда, Уве не пришла на работу, и в общежитии, её также не оказалось, он сразу же приступил к поискам, и первым делом, отработал версию, что она отправилась к жениху, имени которого, он не знал, как и не был уверен в том, что такой персонаж действительно существует. Он выяснил, что все прибывшие на Ныряльщике, получили распределение на золотоносные прииски, за вычетом одного, который оказался техническим специалистом и, с полдороги ушёл в тех-отдел… Исходя из этого, Герант по очереди связался с руководством каждого прииска, и дал поручение выяснить – не встречалась ли кому-то некая Уве Зеррис – сильно конопатая девушка, затем, он запросил тех-отдел, специалисты которого, в свою очередь, отправили запрос по всем интел-подразделениям, и от интел-строителей, обустраивающих склон в районе Инженерного городка, Герант и вызнал – куда она подевалась.
Он пожалел о том, что показал ей независимые посёлки, но в надежде на её возвращение, прислал транспорт. Сам он, вместе с отцом и братом, оказался занят на новом объекте и, так получилось, что ещё раньше Геранта, о том, что Уве спустилась вниз – к выживальщикам, узнал младший из Магнуровых – Гай-Герман.
Глава 7 Разделение и казнь
- 1 -
Василий попал на войну. Не зная о том, как идут дела у Уве и Странника, он надеялся, что им, как то полегче – всё-таки, Уве – девушка, а Странник, ещё в космопорте, сумел найти какое-то решение, и возможно где-то пересидеть… У него же, отсидеться не получилось, и каждый день был ещё одной спец-операцией.
В числе 15-ти новичков, он попал на золотой прииск, на участок № 214. Местность представляла собой косую долину, зажатую между отрогами – внизу пологими, покрытыми красной кочковатой растительностью, и уходящими вверх – в виде короны из зазубренных пиков с одной стороны, и гребнем, напоминающим силуэт скачущей лошади, с другой. С гор, бежали ручьи, в ручьях встречалась мелкая живность, и было золото.
Всех новеньких расселили в корпуса барачного типа, с кроватями в 2 этажа, и по 30 человек в каждом отсеке. Еду готовили из брикетов на полевой кухне. Рабочий участок был обозначен охранниками, дежурившими по периметру. Их задачей, было смотреть, что делается и, следить – всё ли в порядке.
Весь первый день, Вася искал самородки. Ему выдали геологический молоток – точно такой же, что в качестве памятного объекта, Гена подвесил дома, в витрине на антигравах, и мешок, куда складывалось добытое золото. Три мешка составляли дневную норму. Работа была простая, но монотонная. Вася думал, что вольётся в слаженный коллектив, так как общие трудности, сами по себе являли хорошую основу для дружбы, но ничего подобного не было. Каждый собирал золото в одиночку.
На второй день, новые впечатления улеглись и, Вася начал присматриваться тщательнее, так как за особо крупные самородки, была обещана премия, также как за «самородки художественной формы», и за электрум. Если же, ты сдавал мешок, наполненный находками из этих трёх категорий, то можно было получить три премиальных купона, и закончить работу досрочно. С крупными самородками, всё было понятно, тогда как ни художественная форма, ни электрум, пока что не попадались…
Работа заключалась в том, что шестьдесят старателей, глядя в воду, бродили туда-сюда по протоке, либо же, можно было попытать счастья, и начать рыть глину возле самого берега. В этом случае мешок с добычей, не надо было таскать на спине, но тебя самого засасывало в глубокие отложения и, много сил уходило впустую – на то, чтобы выбраться. Вот там, возле самого берега, на второй день работы, Вася и нашёл искрящееся каменное яйцо – звездчатку.
Позже выявился факт саботажа, или прямого вредительства, так как во всех пунктах размещения рабочих старателей, в обязательном порядке должна была присутствовать наглядная агитация – предупреждение об опасных объектах, а точнее – информация по камню «звездчатке», но незадолго до заселения новичков, предупреждающие плакаты исчезли. Вредительством, было и то, что никто из артельщиков, так и не удосужился сообщить об этом ни начальнику охраны, ни ещё выше – администратору всех участков – Геранту Магнурову.
Во время обеденной получасовки, когда все артельщики с обеденными пакетами, сидели на берегу, Вася показал соседу свою находку – сине-фиолетовое звёздчатое яйцо, и тот отреагировал неожиданно – отставив стаканчик с бульоном в сторону, протянул руку для рукопожатия и, сказал:
- Тогда, бывай! Привет всем! Ты попадёшь туда раньше…
Василий не понял:
- Куда?
- В лучший мир! Скоро увидишь…
Самым простым объяснением, было то, что за звёздчатое яйцо полагалось большое вознаграждение… В это не очень то верилось, но никакой тревоги Батюков не почувствовал.
Во время работы, каждые 15 минут, он отвлекался – вынимал из кармана камень, чтобы полюбоваться и, в конце концов, обругав себя камнепоклонником, если не хуже, он решился расколотить его молотком, так как камень был легче золота, и могло оказаться, что это электрум. Он устроился за высоким глинистым выступом, положил звездчатку на камень и, с первого же удара, камень распался, освободив что-то страшное – вроде скрывающейся внутри, газовой горелки, работающей на полную мощность. Огонь, почти невидимый, но собранный из яростных вспышек, полыхнул так, что крик задохнулся, а лицо испарилось до кости, глазные яблоки лопнули. От адской боли, Батюков упал на спину, а сразу же за этим, откуда-то из позвоночника, поднялась тёплая золотая волна, и всё изменилось. Оказалось, что – то ли внутри него, то ли чуть позади всегда наличествовал ещё один человек – тоже Василий Батюков, но только из золота, из недоступной зрению, золотой плазмы. Надо было сделать шаг – последнее небольшое усилие для того, чтобы навсегда переместиться в новую форму и, самое главное, что на этом пути, он станет всеведущим и, сможет приносить пользу…
Если бы у него за спиной не было ещё двоих, ведь, кроме себя самого, он отвечал ещё за Уве и робота, если бы не было понимания, что уйдя в «золотую жизнь», он исчезнет, то может, он решил бы иначе… Так что, освободиться не вышло. Его нашли, наложили облегчающие боль, заживляющие повязки и, на следующий день, он смог встать, а посмотрев на себя в зеркало, имеющееся в душевой, увидел, что в глазах полопались все сосуды, но лицо цело. Осталось послевкусие ужаса. Это укладывалось в рамки послешокового состояния, но требовались усилия, чтобы взять себя в руки, и начать заново, как ни в чём ни бывало, отыскивать самородки…
На следующее утро, в его бараке обнаружилось шестеро погибших, и осколки звёздчатки, размером в полтора кулака. Тогда, охранники и обратили внимание на исчезновение со стен плакатов с предупреждениями насчёт этого особого камешка. Наличие плакатов восстановили, и Вася, равно как и все новички, выяснил, что на данном прииске, наряду с самородками цветного металла, может встречаться смертельно опасный, доселе неизвестный минерал местного происхождения – «звездчатка». Прикасаться к нему – опасно! Поднимать – запрещается! Ниже, приводились жуткие фотографии пострадавших – мертвецов, с провалами на месте глазниц, с почти чёрными лицами, так как высохшая кровь была чёрной.
Вася, и все ребята, прибывшие в числе новой десятки, собравшись вместе, дали друг другу слово держаться, а на следующее утро, из второго корпуса, вынесли четверых. Получалось, что информационные плакаты ничего не меняли и, когда за телами погибших прибыл эвакуатор, Вася подошёл к охранникам:
- Здесь очень много опасного камня. Надо закрывать рабочий участок!
- Идите работать! Не лезьте не в своё дело, - срезал его старший охранник.
После этого, Вася оформил себе 2 выходных и, двинулся в Центральный посёлок, на поиски администрации. Он уже понял, что планету осваивали вручную, с помощью колёсного транспорта, который в СС, давным-давно канул в прошлое. Перед заездом вниз – на территорию прииска, шоссейная лента делала большой поворот и, для того чтобы срезать несколько километров, Батюков полез вверх – пустился по целине.
Звезда Морос, странно похожая на Солнце, стояла посреди неба. Влажный малиновый грунт, оказался кое-где глинистым, а кое-где сыпучим на удивление, трубчатая поросль была ломкой и не давала опоры. Решение спрямить маршрут, оказалось ошибочными и, пару раз мелькнула мысль – вернуться, но преодолев подъём, он всё-таки вышел на трассу. В паре километров, должен был находиться большой перекрёсток и, заметив, наконец, столб с указателями, Вася вздохнул с облегчением, так как мелькали опасения, что потеряв ориентиры, он шёл не туда. Ситуация прояснилась. Дорога была пуста, пару раз, в небе мелькнули птицы, а где-то через километр, рядом с ним затормозила повозка – колёсное средство передвижения, с открытым верхом, рассчитанное на нескольких человек, что означало следующее – на планете ручного труда, господа интелофобы освоили, как минимум, две производственные линии – производство кислорода, и супрематическое сжатие, хотя бы лёгкое – для получения самых простых топливных элементов.
В кабине сидело двое из охранного подразделения, Батюков залез на сиденье и, колёсный транспорт продолжил движение.
- Куда путь держишь? – Обернулся к нему, парень, сидевший рядом с водителем.
Вася рассказал, и парень покачал головой:
- Пустая затея! Мы едем в Центральный, подбросим тебя до больнички, оттуда сам доберёшься, но зайди к доктору, потолкуй с ним… Карловиц – нормальный мужик, он здесь чуть не с самого основания.
Въехав в Центральный посёлок, Батюкова высадили перед больничным куполом и, пожелав ему скорейшего выздоровления, ребята охранники поехали дальше. Здесь было людно. Как и на корабле, все были в одинаковых комбинезонах, и понять кто мужчина, кто женщина, с первого взгляда не удавалось. Под купол, вела узкая дверь, Василий толкнул её, и прошёл внутрь – в среду безопасности.
В середине, оказался радующий глаз, зелёный газончик, а больница состояла из нескольких корпусов. По дорожке пробежала девушка в белом халате, а человек шедший следом, ткнул его в спину:
- Чего встал?
Вася обернулся, и незнакомец проникся сочувствием:
- Что братец, опалился под звёздами?!
- Вроде того.
Человек был с палочкой.
- Тебе туда! – Он указал на самую ближайшую дверь в первом корпусе, а сам, заметно прихрамывая, проследовал дальше.
Доктор Иоганн Карловиц, оказался сломленным человеком. Это был высокий старик с бледно рыжими волосами и совершенно белыми бакенбардами. Осмотрев Батюкова, он сказал, что состояние его сетчатки, даёт все основания для госпитализации, забинтовал всё лицо и, уложил в маленькую палату, расположенную здесь же – за перегородкой, в соседнем отсеке. От лекарства, Вася сразу же погрузился в успокоительный сон, а на следующий день, когда Карловиц счёл, что уже к вечеру, больного можно будет выписывать, они обстоятельно поговорили и, доктор Иоганн Карловиц повторил то, что Василий уже слышал от ребят, которые его подвозили:
- Планетой владеет семья Магнуровых… На законных основаниях или нет – не нашего ума дело. Кроме них, никакой администрации, нет. С правозащитными организациями – то же самое. За тридцать лет, я здесь всего навидался, и поверь – наличие стендов с инструкцией по выживанию, это максимум! Безопасных участков, здесь нет, и не может быть в принципе, так что – следи за тем, чтобы плакаты оставались на месте, размещай новые взамен утраченных – это и будет твой вклад в охрану здоровья.
- А если, я решу, что этого недостаточно?
- Тебя запишут в бунтовщики и, отправят куда подальше… Где, никаких информационных плакатов уже не окажется. К слову сказать – и зарплаты… Так что, Василий, поберегите силы! Я связался с твоим участком, и твои выходные переоформлены на больничный. Васенька, примите как данность – мы здесь не в отпуске! И, запомните – мы все здесь надолго, так что – подумайте о своём будущем, найдите девушку – попробуйте обустроиться, взглянуть на всё с оптимизмом!
Василий выпрямился:
- Девушка, у меня есть! Мы познакомились на корабле… Но, когда меня записали в старатели, мы с ней потерялись… Скажите – куда направляют новеньких?
- Новеньких девушек? – Карловиц улыбнулся:
- Не иначе, как её распределили в Усадьбу – это посёлок, где живут Магнуровы. Все девушки попадают на сельскохозяйственные плантации, на растениеводство, или в пищевую промышленность. Пищевые блоки, есть и у нас, но основное производство питания – в Усадьбе и, все новенькие – обязательно там.
Надо было бы встретиться с Уве, но глянув на своё отражение, Вася сразу же передумал, а для того, чтобы домчать его места работы, доктор снарядил колёсный фургон-холодильник – единственный транспорт, бывший в распоряжении медиков. Водителем подвизался мальчишка – младший сын Карловица. Ехали молча – чтобы не расстраивать паренька и, не наводить его на лишние размышления, Вася помалкивал. Откинувшись на сиденье, он следил за неровной линией горизонта и, почти задремал, когда водитель объявил остановку:
- Кажется, добрались!
- Спасибо!
Попрощавшись, Батюков выпрыгнул из кабины. Оказалось, что за то время, пока его не было, их артель передвинулась на несколько километров – ушла ниже. Жилые корпуса стояли на другом месте, и мелькнула догадка – может быть доктор Карловиц, вопреки своему первоначальному заявлению, всё же настоял на необходимости закрытия опасного месторождения, однако всё объяснилось тем, что прежний участок посчитали на 50% исчерпанным и, переместились на более перспективный, где и звёздчатых камней оказалось куда, как больше.
Несмотря на плакаты с предупреждениями, последствия изобилия звездчатки не замедлили и, двое из числа новичков, то есть прибывших вместе с ним на Ныряльщике, погибли, расколов большое звёздчатое яйцо прямо на прииске. Нашлись свидетели, которые были в курсе, что поначалу, ребята намеревались ограничиться тем, что «проверить» действие маленьких звёздчатых камешков – где-то с орех… После этого трагического происшествия, инструкции по безопасности, вновь были сорваны.
Вот, Вася и объявил себя протестантом. Он начал целенаправленно разыскивать звёздные яйца. Когда, после первой смены, он смог сдать на весы только один мешок самородков, и охрана контроля, сообщив о штрафе за невыполнение, выказала своё недовольство, он высыпал всю найденную звездчатку им под ноги. Охранники отшатнулись и, в тишине, под их взглядами, Батюков собрал все камни обратно.
Встал вопрос – куда сплавлять такую добычу? Готового решения не было, он принёс всё в барак, и в результате – сна не было, а на утро, против него вышли человек 20, окружили, да и надавали по шее. Били в пол силы, а свалив с ног, сказали, что это предупреждение, и в следующий раз, будет хуже. На его защиту, никто не поднялся, никто не пришёл на выручку. Все остальные, включая пятерых охранников, молча, смотрели со стороны. Получалось, что он – не прав и, расколоть звездчатку – это законно?! Можно было подумать, что это, он сам – нарушитель?! Подписаться под этим выводом, значило стать подлецом и, приняв новые правила, когда против него – все, Батюков сделал пращу. Для этого, он ухитрился испортить комбинезон, а когда ему выдали новый, то часть старого комбинезона, он пустил на ремни.
Владеть пращой, он выучился на Земле, в первый год своей учительской практики. Оказалось, что все мальчишки, уроженцы мусорных островов, к тому времени, уже благополучно исчезнувших, великолепно владеют этим оружием, и направить их боевой навык в более безопасное направление, можно было, устроив турнир – честные соревнования. Надо было метать камни и самому, вот тогда, Вася и научился.
Вооружившись пращёй, он окончательно перестал быть старателем, и искал только звездчатку, как он называл её про себя – камень-убийцу. Собрав несколько штук, он шёл по направлению к невысоким скальным отросткам и, «расстреливал» звездчатку о скалы. Иногда казалось, что он видит мерцание, которое, она, то ли порождает, то ли выпускает из своей глубины – бледные неуловимо быстрые сполохи. Охранники, такую инициативу, проигнорировали, но с артельщиками вышло иначе – улучив удобный момент, они накинулись на него всем скопом и, били сильно. Верх несправедливости состоял в том, что его дружно назвали «предателем».
Больше суток, он отлёживался в бараке, и Юджин Сидельников, самый молодой из новичков (тогда как Василий был, наоборот – самым старшим) принёс воды и, сказал с осуждением:
- Зря ты так. Звездчатка даёт бессмертие! Разбивать её подло! Это из-за тебя, мы все здесь корячимся…
Услышав такое обвинение, Вася не нашёлся с ответом, будто окаменел… С ним не разговаривали, и когда он спросил – всё ли в порядке во 2-м корпусе? Ответа не было. Когда он, более-менее отлежался, и выполз наружу, один из охранников сжалился и ответил, что новых жертв не было, но было видно, что ему самому – это до лампочки. Судьба Батюкова, здесь тоже никого не заботила. Два ребра были сломаны, но в больничку он не поехал. Охранники привезли ему заживляющий корсет, благодаря которому, через два дня, болеть перестало.
За время, которое он вынужденно бездействовал, Вася понял, что больше всего, ему вредит собственная неповоротливость и большая, чем на Земле, сила тяжести, но в том случае, если бы он смог избавиться от комбинезона и бегать по ручью в спортивной форме, то получил бы реальное преимущество, а имея в руках пращу, то по большому счёту, стал бы неуязвим. После этого озарения, он смастерил своего рода, портупею для крепления на тело системы подачи кислородосодержащей, воздушной смеси, выдранной им из старого комбинезона, и самое главное – эта штука держалась!
Без комбинезона, оказалось гораздо холоднее, и по ощущениям, температура составляла градусов 10, но поскольку, его задачей было всё время находиться в движении, то Вася, даже не сомневался, что выдержит. Первый день выдался самым трудным, но он справился. По мере того, как солнце Морос забиралось по небу выше, становилось теплее, а через несколько дней, он покрылся загаром странноватого фиолетового оттенка, а самое главное, что на всём участке 214, смерти среди старателей, прекратились.
Оборотной стороной медали, оказалась полная изоляция. С Батюковым не разговаривали, его вопросы удостаивали ответом только охранники, для ребят, его, словно и не было. После общего ужина на ручье, быстро темнело, в душевую выстраивалась длинная очередь, а потом, все сразу забирались на койки. Рабочие жили в двух общих бараках, поэтому разговоры были общими и, когда новички, вдруг начали получать выходные, Вася разобрался в системе местного трудоустройства и, оказалось, что по какому-то правилу, первый месяц пребывания на Морос, новобранцы работали без выходных, тогда как у остальных – как старателей, так и охранников, выходные дни нормировались в индивидуальном порядке.
У входа на территорию прииска, располагалась столовая для охраны, левее, стояли комфортабельные палатки охранников, а справа был устроен контрольно-пропускной пункт, за которым – уже на той стороне находилась широкая транспортная стоянка, и в свой выходной, рабочие уезжали на отдых. Выходных дней, был лишён только Вася, но и то – исключительно по своему выбору. Остальные же – ребята, прибывшие сюда вместе с ним, исчезали на несколько дней, а возвратившись, делились впечатлениями и планами на следующий мини-отпуск, так как все были заинтересованы отработать условную неделю по максимуму, чтобы потом, как здесь говорили: оттянуться, тоже на всю катушку.
В Центральном городке были – игровой клуб, два ресторана и кинозал. В Усадьбе – клуб знакомств, два кинозала, ресторан и два кафетерия. В Инженерном городке работали: лекторий, игровой зал и клуб разведчиков. Ни о клубе разведчиков, ни о работе лектория, рассказов не было, а главным образом, все стремились вырваться в интел-деревню – к девушкам.
Оказалось что, также как и в СС, на Морос существует сфера интим услуг, где имеется большой выбор кибер-моделей и, на каких-то условиях, такую партнёршу, можно было и выкупить. Об этом, начал мечтать Юджин Сидельников… Также он разузнал, что существуют свободные вакансии для женатых и, женитьба сразу же вызволяет тебя с работы старателем. Женатые, из числа самых простых неквалифицированных рабочих, переводились на лёгкую работу, доступную даже женщинам, например – на сбор дикорастущего пищевого сырья.
Вася, в наличие таких специальностей, не поверил, но понял, что жизнь потихоньку налаживается. Сам он, получив прозвище «обезьяна» противопоставил себя всем остальным, но это не имело значения, и он продолжал собирать звездчатку, запасы которой, в этом месте никак не заканчивались. Дело усугублялось тем, что звездчатка была очень красивым камнем – даже прекрасным. Так, живя в Солнечной, он слышал словосочетание: «магическая привлекательность», но никогда не задумывался о том, что именно это значит, а глядя на звёздчатое яйцо, Батюков и понял и, даже прочувствовал, а оттого что, в силу собственного решения, ему приходилось уничтожать эти камни, он испытывал разочарование, и огромную, давящую усталость…
Было яйцо – такое красивое, что выглядело нереальным, и вначале казалось прозрачным и заполненным жидкостью, но было ясно, что всё-таки оно цельное, однако если начать его перекатывать на ладони, первое впечатление возвращалось, и было похоже, что внутренняя субстанция движется и, если присмотреться, то можно будет увидеть – что находится в глубине. Вася всматривался, и глубина камня, вроде как увеличивалась, а из самой сердцевины шли искорки – под его взглядом, каменное яйцо то ли, начинало искриться, то ли, как-то порождало иллюзию…Этот камень, он решил сохранить, но часто смотреть, боялся.
Спустя некоторое время после того, как ребята начали отлучаться в 4-х – 5-ти дневные отпуска, Вася заметил, что разбивая звездчатку, он каждый раз немного сокращает дистанцию и, всё сильнее начинает концентрироваться на том моменте, когда разбиваясь, она выпускает наружу нечто необъяснимое… Более того – заметив, что дистанция сократилась до 20-ти метров, он смог остановиться на этом, только на один день, а на следующий, невольно, сократил это расстояние до 15-ти, сознавая интерес к тому, что же может происходить в том золотом мире, чей зов, он так явно почувствовал, когда опалился… Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы на прииск не поступили вести об Уве.
В обеденный перерыв, во время которого, Вася всегда облачался в защитный комбинезон, и вместе со всеми, хотя и окружённый молчанием, сидел за едой, начальник прииска – инспектор Крафовский, крепкий мужчина, лет 60-ти, вышел перед всеми и начал спрашивать: «Не встречалась ли им, конопатая девушка, Уве Зеррис? Не является ли кто-нибудь из присутствующих, её женихом? И, не знает ли кто-то, о её местонахождении?».
Об Уве, надо было сообщить Магнуровым и, после обеденного перерыва, Батюков направился в бытовку администрации, а когда охранники среагировали на его появление, объявил, что жених Уве Зеррис – это он, и по этой причине, уходит на выходной.
Поскольку, просьба расспросить всех об этой девушке, исходила от Магнуровых, инспектор распорядился, чтобы Василия подвезли.
Вначале, ещё задолго до появления в колонии, леди Кэсс, Магнуровы самолично заведовали всем транспортом, но по мере развития поселений и увеличения числа приисков, наличие транспорта, всё больше стало отходить на откуп руководителям на местах. Начальники приисков, получая немалую толику золота в свой карман, быстро становились очень состоятельными людьми. Генри Магнуров считал, что он платит этим людям за верность, и многие из них, раз в 2-3 года, летали в отпуск, в Солнечную, другие же, обзаводились на Морос новыми семьями, жили в хороших поместьях и, держали водителей на зарплате, так как в числе прочего, отвечали и за транспортировку добытого золота в складские хранилища космопорта. На каждом прииске, имелся собственный грузовик, и также пассажирская самоходка, а то и две, для перемещения по дорогам – колёсная, для бездорожья – гусеничная.
Руководители приисков назывались главными золотодобытчиками на местах. В настоящее время, на Морос насчитывалось 44 золотых прииска, состоящих из 177 действующих рабочих участков, которыми заведовали 74 инспектора. Вместе, с руководителями приисков, они основали свой собственный посёлок, под названием «Золотая Гора», и там повальным увлечением, стали ретромобили и строительство автодорог.
За воротами участка, на стоянке стояла гусеничная грузовая платформа, и две колёсные самоходки. Выйдя из вахтового вагончика, водитель указал Васе на открытую самоходку:
- Садись! Я, как раз хотел в город поехать!
«Городом» он назвал Центральный посёлок и, не успели они тронуться с места, как он начал болтать без умолку:
- Я – Квас! А, ты – Обезьяна, тебя все знают, так что – будем знакомы!
Вася не нашёлся с ответом, а Квас, глянув на него искоса, продолжал:
- Да, точно – ты! Это же ты – скачешь тут без одежды?!
- Вроде того… - Нехотя, признал Батюков, хотя сказать, что когда-нибудь, он выходил «без одежды» было нельзя.
- Ну, ты даёшь, брат! А, в Усадьбу тебе зачем?
- Мою подругу разыскивают… Надо узнать, что случилось.
- Ну, ты даёшь! А вот, я бы, на твоём месте – ни за что, не признался!
- Это почему?
- Да потому, что если она что натворила, то тебе – отвечать.
- Да?! А, что она могла там натворить?
- А, вдруг, она сбежала, потому что похитила что-то у Магнуровых… А, тебе – отрабатывать! А, ты даже, и не зарабатываешь ничего…
- А сбежала куда?
- Не знаю… Куда угодно, могла убежать.
Батюков молчал, а Квас рассказал, что он здесь уже 5-й год и, хотя постоянной работы, у него нет, в целом, его всё устраивает, так как здесь все свои и, вся колония живёт дружно, как одна большая семья…
Посёлок поразил Васю обилием куполов, а усадьба Магнуровых, была похожа на пригородный марсианский отель, внутри которого размещался большой курортный посёлок. Квас высадил его на перекрёстке и указал направление:
- Тебе туда! Если что, то я жду тебя в игровом баре… Который нижний, - уточнил он, помахал рукой и уехал.
Природа Морос, почти сплошь, состояла из грибов и красно-рыжего ломкого тростника, а внутри купольной сферы было зелено, из-за деревьев проглядывали кубические особняки с отражающими свет, модными стёклами, ещё глубже стояло высокое здание, похожее на музей.
Входная дверь вела в «привратницкую» – в шлюзовую камеру, стилизованную под домик. Он немного потоптался на месте, затем толкнул дверь и вошёл. Громко прозвучал сигнал прибытия, и когда, пройдя шлюзовую камеру, Василий оказался под куполом, из глубины, по садовой дорожке, к нему уже шёл парень, приятной наружности, лет 23-х. Не считая врача, это был первый человек без защитного комбинезона, на нём был летний костюм, и светлые туфли, выпачканные землёй. Подойдя поближе, молодой человек поздоровался:
- Здравствуйте! Если, кого-то ищите, то никого нет – все на объекте.
- Я услышал новости по поводу Уве Зеррис, это моя подруга, если её обвиняют…
Не успел он договорить, как молодой человек, тут же его успокоил:
- Нет-нет! Всё уже выяснилось – она не пришла на работу, поэтому объявили поиски…
- Значит – всё в порядке? Она нашлась?
- Мы выяснили, что она ушла к выживальщикам…
- К выживальщикам? А кто это?
- Знаете, честно говоря, я не знаю, - незнакомец выглядел обескураженным:
- Я недавно здесь… Я – Гай-Герман.
- Очень приятно! Моя фамилия – Батюков. Спасибо, что разъяснили.
- Пожалуйста. Рад был помочь.
Попрощавшись, Гай-Герман ушёл, а вернувшись в шлюзовой домик, Вася заметил имеющуюся здесь дозаправку. Получив свежие баллоны с О2, он задался вопросом – что дальше? В нижний бар, где вроде бы, сидел Квас, он, точно не собирался, выяснить, где находится Странник-Корней, было решительно невозможно и, выйдя из Усадьбы, Вася двинулся в Центральный посёлок – к доктору.
Каждый поворот, каждый угол были оснащёны указателями, поэтому опасности сбиться с дороги, не было, частично, его снова подбросили на попутке, а доктор Карловиц встретил его с распростёртыми объятиями:
- Дорогой ты мой человек! Ты, Васенька, даже не представляешь – какую огромную, какую неподъёмную задачу, ты разрешил! Какой воз сдвинулся с твоим появлением!
Вася не успел опомниться от удивления, а доктор провёл его в кабинет, приказал раздеться и, ничего не объяснив, прилепил выше локтя, автоинъектор, и виновато покачал головой:
- Моя вина, что я не додумал! Но признаюсь, что с самого начала – когда с вашего прииска начали поступать такие поразительные отчёты, я каждый день собирался отправиться и посмотреть на всё своими глазами… Конечно же, радиацид надо было выписать тебе раньше, но, дело в том, что я не сразу понял, что ты … работаешь налегке! Конечно же, нужен способ – как сохранить самообладание при работе с такой опасностью, а обеспечивать себе стресс – для того чтобы не реагировать на воздействие – это такое блистательное, и такое простое решение! Конечно же, ты обгорел и, наверняка облучился – это моя вина, но здесь, это не страшно – стадия ноль ноль один, купируется почти моментально! Проблема в том, что даже с учётом той премии, которую тебе выплатили – нигде, на других участках никто не хочет становиться на эту должность…
Вася переспросил:
- Какую премию?
- Когда с вашего участка, перестали прибывать погибшие, и я выяснил – почему, я сразу же доложил об этом Магнурову – самому Генри Магнурову. Он распорядился начислять тебе дивиденды, а за тот период, когда ты не получал ничего, выделить премию. Если, здесь какие-то проволочки, то мы поедем в Усадьбу и всё уладим, я тебе обещаю!
- Это не срочно. Моя девушка ушла к выживальщикам, мне надо узнать где они, поэтому, я к вам и пришёл… И, вообще, что это за ситуация?
Иоганн Карловиц переменился в лице, и его воодушевление, вмиг исчезло:
- Тревожные новости! Здесь есть альтернативные поселения… Там собираются бежавшие от Магнуровых. В общем, они приспосабливаются по- своему, как умеют… Плохо то, что по моим сведениям, у них начинаются изменения… А, это – своего рода «крест» на мечтах о возвращении в Солнечную… Необходимы настоящие большие исследования, либо помощь со стороны ИИ, либо хорошее оборудование… В общем, я веду подготовку, готовлю лабораторию… ставлю на ноги новых специалистов… К выживальщикам, попадали очень дельные люди, но никто из них не вернулся… Я, там не был. Магнуровы знают гораздо больше, но я считаю – если ты уверен, что твоя подруга ушла именно в том направлении, то надо постараться её вернуть.
- Вы знаете, где они?
- Я тебя подвезу. Если бы, я оказался на твоём месте, я бы не медлил…
Доктор Карловиц жил при больнице и, хотя Василий отказывался, настоял, чтобы тот зашёл к ним и, во второй раз за этот день, пообедал. За обеденным столом, собралось 14 человек, Вася оказался 15-м. Сидя за круглым столом, в окружении студентов – детей и учеников Карловица, можно было подумать, что перенёсся на Землю – и, даже не на Новые Острова, а куда-нибудь в Эспебе, по крайней мере, голубое небо за окнами и белая стена соседнего корпуса, вызывали в памяти пору, когда он сам был студентом.
Жена доктора – Эмма Артемьевна, была понимающей – и другом, и хозяйкой что надо, и Вася понял, что встреча с Уве явилась поворотным моментом – если раньше, он никогда не мог представить себя главой семьи, подобно этому доктору, то теперь – стало ясно, что их семья тоже должна быть большой и, обязательно дружной.
Обед закончился, и Эмма Артемьевна сразу же отправилась на приём – заменять Карловица, а Вася с доктором вышли из-под защитного колпака, с другой стороны, где возле второго выхода, стоял, уже знакомый Васе, тяжёлый проходимый фургон. На этот раз, доктор сам занял водительское сиденье, и Вася подумал, что его первое впечатление было неверным и, посчитав Карловица, сломленным человеком, он ошибся.
Очень быстро, они выехали за пределы посёлка, а затем, Карловиц повернул вниз. Они мчались по бездорожью, с лёгкостью преодолевая ручьи, а заметив бытовки и опустевшие корпуса, Вася определил, что они едут по заброшенным приискам. Уклон становился круче, Карловиц притормаживал, но, наконец, они выехали на дорогу, а поравнявшись с неприметной площадкой, доктор остановился:
- Там тропа, и в большинстве случаев, беглецы и отшельники выбираются на эту дорогу. Не берусь утверждать, но скорее всего, твоя девушка прошла здесь, но поскольку в любом случае, тебе её не догнать, я предлагаю проехать дальше, и так – выйдет короче.
Вася кивнул, они тронулись и, Карловиц опять набрал скорость. Горы откатывались назад а, очень скоро – дорога, из наезженной колеи, превратилась в ленту – в новое ярко-малиновое покрытие, скорее всего, для максимального скоростного разгона транспортников, привязанных к грунту. Трасса бежала вниз, и на смену скальным образованиям, пришли холмы, покрытые – где-то розовой, где- то ярко красной растительностью.
«Посёлок Озёрный» - значилось на указателе, Карловиц пояснил:
- Перекрыли ручей и основали рыбное фермерство, развиваемся.
Справа, блеснула запруда. Фургон пошёл медленнее, и Вася увидел, что на берегу стоят домики. Слева показались два белых корпуса, похожие на цеха или лаборатории.
- А, здесь что? – Спросил Вася.
- Это – пищевой блок, а там дальше – наша новая лаборатория, - ответил доктор и, затормозил, заметив на обочине большую грузовую платформу.
Их заметили, и двое мужчин двинулись им навстречу:
- Моё почтение! – Приветствовал их Карловиц.
- Добрый день! Но, ты рано – ещё не всех привезли, мы ждём тебя к вечеру!
- Да, мы проездом! Просто решил поздороваться, буду вечером! – Пообещал доктор и, они понеслись дальше.
Мелькнул очередной указатель, на стрелке значилось: «Территория памяти», Вася успел прочитать и, даже обернулся от удивления:
- Территория памяти? Что там?
- Это кладбище, - тихо ответил Карловиц:
- В основном – жертвы звездчатки… Не так давно, Магнуровы решили, что называется «поменять вектор» и, из нелегальной компании по добыче, преобразиться в государство Магнуровых. Созвали общественное собрание, собрали всех ведущих специалистов… Как главный врач, я тоже присутствовал. Генри Магнуров объявил, что отныне, наша цель – выйти на открытое сотрудничество с СС. Надеюсь – я тебя не шокировал, ты уже понял, что на сегодня, этого у нас нет?
- Да, это я понял.
- Если, на самом деле, дойдёт до официального признания нашей колонии, то Магнуровым придётся держать ответ за погибших, вот, они и решили создать как бы настоящий мемориал… На случай, если отыщутся родственники.
Вася кивнул:
- Это важно. Я ведь, начал охотиться за этими камешками, когда погибли ребята, которых я знал… Мы познакомились, когда летели – ещё на Ныряльщике, я затеял опрос: кто знает наверняка – куда мы летим и что за работа, вот с этими двоими, мы и разговорились… Когда, я найду Уве, то обязательно вернусь, и разыщу… куда их определили…
- Мемориал мемориалом, но их определили туда, - доктор махнул рукой совсем в другом направлении – в сторону озера, и после минутной паузы, пояснил:
- По настоянию руководства, останками кормят рыбу в рыбном хозяйстве. Я был против, но исследования показали, что качество рыбной продукции возрастает… Поэтому, я документирую смерть, а в захоронение, закладывается капсула с прядью волос и 20-ю граммами грунта, а во многих случаях, будет только табличка. Хотя, планируется устроить что-то вроде регулярного парка – сформировать аллеи, организовать какие-то насаждения…
Ровный участок закончился и, снова начался спуск. Дорога виляла между холмов, и после нового поворота, показалась река. Подъехав к берегу, доктор остановился – здесь, на широкой площадке, дорога заканчивалась:
- Приехали.
Карловиц открыл дверь, и они вышли. Другой берег едва угадывался – виднелся в виде полоски, тем не менее, доктор указал через реку:
- Выживальщики на той стороне. Это место называется «брод», здесь мелко. Я, там не был, но знаю, что на том берегу, прямо напротив установлена рация. Тебе это не пригодится – она настроена только на связь с усадьбой – с Магнуровыми. В нашем случае, это – ориентир. Увидишь пункт связи – считай, ты на месте, а там, уже разберёшься. Главное – не пропадай! Дай знать, в тот же день, как вернёшься – у меня душа не на месте…
Вася протянул руку:
- Спасибо! Я постараюсь…
Они обменялись рукопожатием. Карловиц остался на берегу, а Вася побежал вниз.
Течение было сильным, в самом глубоком месте, вода доходила до пояса, но непроницаемый защитный комбинезон спасал от всего. Вода была ледяной, но он это почувствовал только, когда зацепился за камень и, его отнесло течением вниз, метров на 30, а когда снова нащупал дно, было мелко, до берега оставалось метров 100 или 70, и доктора было уже не видно.
В тот момент, когда течение понесло его за собой, из носа вышибло кислородные трубки, и Вася понял, что дышать можно. Выбравшись из воды, он присел на кочку – даже не для того, чтобы отдохнуть, хотя для этого тоже, но главным образом, чтобы вспомнить – как это хорошо – дышать полной грудью. Вместе с этим открытием, тревога об Уве перестала быть такой острой – возможно, что услышав об альтернативных поселениях, она знала, что делает. Настроение намного улучшилось, а пройдя с километр, вдоль береговой кромки, усыпанной золотым песочком, Батюков нашёл рацию – на берегу была установлена стела и, в неё вмонтирован микрофон с единственной кнопкой. Таким образом, задача № 1 была выполнена.
На этом берегу, природный мир поменялся – у воды росли тростники, из-под камней торчал сизый мох, а стоило отойти от реки, как начали попадаться деревья, похожие на столбовидные кактусы «с пальцами». В пальчатой роще, он сразу же увидел тропу, которая вывела его на красно-розовую равнину, по которой были раскиданы похожие на гигантские муравейники, то ли холмы, то ли камни. Стало смеркаться – солнце Морос окончательно нацелилось на посадку. Усталость дала знать о себе, Вася добрёл до ближайшего круглого валуна, привалился к нему спиной и, заснул.
Проснулся при ярком свете звёзд, ночью. В тёмно-синем небе, перед ним горело созвездие, похожее на купол, в основании которого лежал пояс из 4-х звёзд, пятая – самая яркая, венчала его вершину, а ещё – 3 и 2 создавали воображаемые боковые границы. Вася не помнил, чтобы на прииске кто-то смотрел на звёздное небо, задолго до полуночи, все валились на койки, почти как мёртвые. В свете звёзд, он ясно видел свои очертания, левая рука лежала на животе, правая на «земле», и с тыльной стороны ладони, росли отростки. Это сон – понял Вася. Было хорошо, двигаться не хотелось, тело совершенно не чувствовалось, он сидел и смотрел на звёзды…
Во второй раз, Батюков проснулся оттого, что его несли – кто-то, кряхтя и бормоча что-то невразумительное, тащил его на спине.
- Эй! – Он хотел возмутиться, но голоса не оказалось, и он лишь просипел себе под нос нечто невнятное.
Тем не менее, его услышали, и вмиг скинули со спины. Стоял то ли день, то ли вечер, а над ним нависало щекастое лицо какого-то бородача:
- Давай, парень – не молчи, скажи что-нибудь!
Вася недовольно напрягся:
- Кто вы?
- Молодец! Совсем молодец! А ну-ка, шевельни чем-нибудь, покажи старику, что ты жив!
С этим, было похуже. Дело обстояло, будто во сне, когда проснуться не удаётся.
- Я сплю.
- Не спи, братец, только не спи. Вот – я дам тебе что-то. Попробуй, и увидишь…
Бородач похлопал его по плечам, ткнул в живот, а потом, ущипнул за нос и просунул в рот какой-то огрызок и, явно довольный своими действиями, приказал:
- Не выплёвывай, жуй!
Вася послушался, хотя пребывание во сне, плохо сочеталось с приёмом пищи, однако же, удалось – во рту была какая-то кочерыжка, но от её вкуса, поступили силы взбодриться:
- Всё хорошо, я проснулся… Что со мной? Сколько я проспал?
Всё онемело, надо было восстановить кровообращение и, с огромным усилием, он сел. Он был без перчаток и, на месте правой руки – из рукава торчал пучок розовых стеблей. От ужаса, его будто подбросило, щекам стало горячо, а в следующее мгновенье, он понял: не беда – кисть на месте, пальцы слушаются, всё работает… Левой рукой, он оборвал студенистые стебельки, потом перевалился на четвереньки и, несколько раз подряд, его вырвало слизью.
Бородача, звали Салих и, он был единственным, на кого эта зараза не действовала. Он рассказал, что прибыл на Морос ещё на заре её освоения Магнуровыми, и был первым, кто ушёл с золотых приисков. В юности, он хотел стать врачом, но тогда, в силу каких-то причин – не пошло, зато на Морос, он основал центр психической реабилитации и, посвятил свою жизнь лечению и восстановлению пациентов, так как приспособление к новой планете, давалось не просто – многие погибали, другие теряли рассудок и становились «блаженцами». Посёлок, возведённый Салихом, получил соответствующее название – Стан Блаженных и, прямо сейчас здесь проживало больше 60-ти больных, а те, кто вылечивались, шли вперёд, в другие посёлки, которые развивались параллельно колонии Магнуровых и где, по общему мнению отщепенцев – жизнь была настоящей.
Салих вынес с золотого прииска инструменты, что было не сложно, поскольку в начале колонизации, рабочие делали всё своими руками и, в начале освоения, предположив здесь марсианские условия, люди окапывались, для поиска меди и серебра, рыли шахты. Салих был первым, кто освоил инопланетную действительность и, в отрыве от Солнечной, построил дом – первое настоящее здание. Сейчас, домов было 10, Салих строил их вместе со своими подопечными, теми, что шли на поправку.
В среднем, на лечение требовалось несколько лет, однако у некоторых, состояние так называемого «блаженства» становилось необратимым, и блаженцы, так и оставались жить здесь, общаясь с кем-то невидимым, временами, могли выказывать некоторое улучшение, а могли впасть в окончательное беспамятство и, погибнуть…
- Значит, смерть от звездчатки только на втором месте? – Спросил Вася.
- На втором, или даже на третьем…
За разговором, Вася и не заметил, как они оказались в посёлке. Длинные дома оказались кирпичными, и разрозненно, стояли между деревьев, похожих на столбы, вторых – похожих на кактусы и, третьих – похожих на пробковые, тоже безлиственных, с отростками, вроде пальцев. Встречались ещё рогатые «бутылочные» деревья, но их было меньше.
В центре посёлка, возле полевой кухни, стояла звонница. Медные колокола держались на стальных перекладинах, а те были положены на столбы, сложенные из крупного местного кирпича. Вася остолбенел, так как что-то подобное было только в музеях и, видя его удивление, Салих пояснил:
- Ещё давно, от нас выдвинулось несколько экспедиций – за крепким деревом, за твёрдым металлом, многие – и, я в том числе, уже считали этих ребят погибшими, но, совсем недавно, они вернулись! Рассказали, что в общей сложности, прошли тысячу километров, нашли железо и медь, причём, как оказалось, где-то неподалёку. И, наконец, примерно в 150-ти километрах отсюда, придумали сложить кузницу – такую же, как на Земле в дотехнологической древности… Поселились поближе к нашим посёлкам – главное затем, чтобы найти невест, а специально для нас, сделали колокол, - он указал на колокол, висевший посередине, и продолжил:
- Остальные отпечатали уже здесь.
- Значит, у вас есть производство? Значит, здесь живут девушки? Или, я не так понял и, всё это только у Магнуровых?
- Всё здесь! Но, с Магнуровыми, наши сотрудничают. В основном, берём у них соль…
- Связь по рации?
- Да, а сейчас – время обеда! – Объявил Салих и ударил в колокол.
Люди, сидевшие под деревьями, зашевелились…
По масштабам посёлка, по количеству едоков, пищевой котёл был небольшим, но оказалось, что самым голодным, был Вася. Все остальные брали себе по ложке, а то и ещё меньше, потому как все были сонными и, если бы, Вася ещё заранее не приготовился к тому, что все местные жители – пациенты, он бы перепугался… Поклевав из тарелок, многие принялись названивать в колокола, но вскоре расселись по сторонам, освободив площадку для музыкантов, которых оказалось 14, и у каждого имелось по инструменту, сделанному из золота… На вкус любителя, этот оркестр играл какофонию, так как мелодии не было, однако разрозненные звуки сливались в какую-то слаженность и, по факту – то, что получалось, можно было бы слушать до бесконечности…
Комбинезоны, у всех без исключения, были обрезаны, многие были босы, и прямо из голых ног, росли розовые стебельки. Перед обедом, Салих приказал – всю розовую растительность оборвать, но было видно, что здесь, это никого не пугает… Музыка становилась всё тише, многих одолела дремота, а Вася подсел к Салиху:
- Что это? Что это за розовые ростки?
- Наши говорят – трава ассенизатор. Если дать волю, то пожирает любую органику, а стоит ей укорениться на коже, как сразу же наступает вялость, а дальше – вплоть до потери чувствительности…
- Значит – беда из-за неё?
- Во многом из-за неё, - согласился Салих.
После обеда, надо было обойти корпуса и проверить тех, кто не вышел, для них, у Салиха были припасены куски растения, чьё ободряющее воздействие, Вася испытал на себе. Возле полевой кухни, под навесами стояли столы и, когда наконец-то, все были накормлены, Салих приготовил настоящий чай в чайнике.
- В Солнечной, тебе приходилось сидеть у костра? – Поинтересовался он, доливая себе и Васе ещё.
- Да. Жаль, что здесь этого нет…
- Здесь есть! – Салих улыбнулся, как заговорщик: - Это тоже хороший способ вытянуть их к жизни, - он кивнул на блаженцев, которые, включая и музыкантов, снова сидели в трансе.
Звуки инструментов, становились всё тише, играющий на металлофоне, двигался, будто во сне, и лишь звонарь продолжал извлекать что-то мелодичное из десятка самых маленьких колокольчиков.
- Только сначала, надо дрова сделать!
В ящике возле плиты, была заготовлены грибные стебли, похожие на тростник, каждый из которых надо было проткнуть и утрамбовать горючей «торфяной смесью», которая была высушена и, хранилась здесь же, в соседнем ящике. На большом противне, Салих нажарил красных грибов, которые встречались на Морос повсеместно, Вася приготовил растопку и, с наступлением сумерек, разожгли костёр.
Блаженцы вышли из оцепенения и по очереди, подбрасывали в огонь самодельные грибные полешки. Вася радовался тому, что дров было достаточно, и навскидку – их могло хватить до утра.
- Как вы, ребята? Вам лучше? – Спросил он, обращаясь ко всем.
Отчего-то, это показалось смешным, и вскоре, над этими словами, смеялись все, а отсмеявшись, блаженец, сидевший рядом, ответил:
- Нам всегда хорошо, это не может быть «лучше».
Вася не нашёлся с подходящим ответом, а кто-то спросил:
- Ты чувствуешь – как хорошо дышать? Какой воздух?
Вася вдохнул:
- Да, чувствую!
- Ты чувствуешь, как хорошо жить?
- Конечно, чувствую! Но, я же ещё и действую!
- Это ничего не значит. Ничего не добавит. Всё уже есть…
- Добавит! Если вы выберетесь из этого полусна – мир станет деятельней!
- А зачем?
Вася увидел, что глаза всех присутствующих обращены на него, все ждут – что он скажет.
- Затем – чтобы узнавать новое!
В ответ, они дружно засмеялись, и пришлось ждать, пока они успокоятся.
- Что тут смешного?
- Смешно, потому что – мы, и так уже всё знаем! Мы знаем всё!
- Это невозможно – никто не может знать всё, вы ошибаетесь!
- Я знаю, что у тебя в кармане яйцо звездчатки…
- И у Салиха, - добавил ещё кто-то.
Вася спохватился – он забыл о ней, а звездчатка, так и осталась в кармане. Салих же, покачал головой:
- Это пустое, это – не то знание!
- Салих, а дарки говорят – ты спас не того!
Из-за костра, было не понятно, кто именно это сказал, но Салих нахмурился и невидящим взглядом, уставился в пустоту.
Вечер получился хорош. Для того чтобы закрепить успех, поскольку общие разговоры заметно приближали выздоровление, Салих заварил на всех белочай, от действия которого, блаженцы пустились в длинные рассуждения, а Вася заснул.
Он проснулся перед рассветом, когда на лицо брызнуло что-то едкое. Стояла мгла, а низкий ветер пах кислотой. Остальные, видимо из-за того, что их защитная одежда была испорчена, проснулись раньше, а Салих тормошил тех, с которыми было что-то не так. Не смотря на то, что кислотная ситуация разгонялась, двое блаженцев впали в глубокое забытье.
- Давай, я помогу! – Батюков мигом включился и, вместе с Салихом, они затащили замедлившихся ребят в укрытие.
Вслед за Салихом, Вася забежал в дом. На полу лежали травяные циновки, и такие же плетёные занавески висели на окнах, однако в следующей комнате, окна были настоящими, а вдоль стен стояли самодельные кирпичные лежаки. Думая, что здесь можно будет переждать непогоду, Вася ошибся, так как, сбросив с ног разношенные галоши, Салих натянул вырезанные из комбинезона, высокие сапоги, натянул на голову капюшон и, бегом направился к выходу:
- Надо спешить! Джонни прав – там может быть кто-то ещё… Ещё кто-то валяется там… Если поторопимся, то успеем…
Туча висела над самыми крышами, но едкий дождь, роняя редкие капли, по-прежнему – ещё собирался. По грибным полянам, низко стелился ветер и, была надежда, что подымись он повыше – туча уйдёт, не пролившись. Оценив обстановку, Салих сбавил шаг, и Вася не преминул этим воспользоваться:
- Что происходит?
- Сложно объяснить… Ты слышал о Катри Лазарева?
- Имеется в виду планета «K» и 35 после нулей, открытая Пьером Лазаревым?
- Именно! Помнишь, в чём было дело?
- Только в общих чертах… Это планета спутник из двойной системы…
Вася вспомнил, как давным-давно, ещё на Ките-Очищающем, всей бригадой, они обсуждали необъяснимые трагические события, произошедшие на планете, первооткрыватель которой, не дожив до возвращения в СС, упоминал о ней в своём бортовом журнале, как о планете Катри. Свою известность, Катри Лазарева, получила спустя 40 лет, когда одна за другой, там погибли сразу две экспедиции. На ней были найдены чрезвычайно редкие элементы, а через некоторое время, оказалось, что планета обитаема – на её поверхности была обнаружена фауна, самыми развитыми представителями которой, являлись панцирники. Будучи спутником газового гиганта, Катри периодически попадала под губительные потоки метеоритов, и на всё это время, панцирники впадали в спячку.
Катастрофу 2-х экспедиций, исследовала 3-я экспедиция, состоящая из представителей Интел Сапиенс и, работа этой экспедиции не принесла результатов, то есть причина гибели людей была известна – обстрел метеоритным потоком, но факты свидетельствовали о том, что предупреждение об опасности, люди проигнорировали. Такое массовое сумасшествие представляло загадку и, только 4-я экспедиция смогла обнаружить подлинного убий-цу – виновниками, хотя и невольными, оказались панцирники – автохтоны Катри Лазарева (планеты К -3- 00000000035) которые, предположительно в качестве сигнала опасности, начинали генерировать возмущения в информационном спектре, и те изменения Общего Информационного Поля, которые воспринимались панцирниками, как сигнал к спячке, каким-то образом, действовали и на людей, погружая их в состояние оцепенения, которое, и обернулось трагедией.
- Это, когда люди гибли из-за сигналов, которыми обменивались какие-то зяблики?
- Что-то вроде… Нет, здесь по-другому… Просто, как и в том случае – толком, ничего не исследовано…
Салих шёл впереди и, из-за быстрой ходьбы, говорил кратко:
- В общем, иногда они убегают…
- Блаженцы? – Переспросил Вася.
- Да. В основном, сидят тихо – спят, играют на дудочке, звонят в колокольчик, общаются себе с дарками…
- Это значит – с кем-то невидимым?
- Да. А потом, раз – вдруг вскакивают и, разбредаются кто куда.
- Значит, ты кого-то недосчитался?
- Да, я так строго и не учитываю… Если бы не дожди… В сезон дождей – тяжело. Хотя, если бы каждый дождь был кислотным, то и, нормальной воды бы не было, а так – ничего, справляемся, но без настоящего укрытия, от кислотного дождя не спастись. Но сейчас, химический сезон миновал, - Салих махнул рукой, указывая на метео обстановку:
- Это остаточное явление…
- Получается – ребята увидели, что кого-то недостаёт?
Салих покачал головой:
- Нет… Тут, тоже ничего не изучено… Нам, просто сообщают факты.
- Кто?
- Насчёт этого, только гипотезы… В общем, я хотел проверить в том направлении…
Дождь усилился, и Салих припустился бегом:
- Обогнём эти холмы и вернёмся! Ты – здесь, а я – проверю с той стороны!
Вася бежал против ветра. Из-за дождя, темнота была непроглядной, так как приходилось сгибаться, уворачиваясь от секущих струй чего-то болезненно едкого, а сильный ветер орудовал ледяными потоками, как скальпелями… Решив захватить больший участок, обойти круг большего радиуса, он просчитался, так как в попытке противостоять едкой стихии, красно-коричневые грибы плотно смыкали шляпки, создавая видимость
грибной поляны – ложную плоскость.
Память моментально выудила аналогию из земного наследия – Вася имел представление о том, что также коварно, мог вести себя снежный покров, воздавая видимость твёрдой опоры – наст, и если тяжёлый лось попадал на такое почвопокрытие, то терял скорость, и становился добычей более лёгких хищников… С какой стати, в голове промелькнуло это сравнение, было неясно, однако обманчивая поверхность таила опасность, а приняв сомкнувшиеся грибные шляпки, за твердь, Батюков начал проваливаться. Грибы оказались высокими и, как выяснилось, росли на болоте. Пришлось выбираться назад, и снова подставлять лицо обжигающему кислотой, ветру. Через пару минут, щёки разъело, сумерки сменились на непроглядную тьму, дышать стало нечем, и вдруг, в небе сверкнула молния, спустя долгую паузу – ударил гром, и сразу всё кончилось – ветер стих, а после удушающего дождя, пошёл ливень – холодный, чистый, и свежий, как огурец.
Разгул стихии продолжался минут 12, а затем небо очистилось и, оказалось, что до вечера ещё далеко. Вася оказался в ложбине, зажатой между образованиями, наподобие гигантских окаменевших муравейников и, прыгая по островкам голубоватого мха, выбрался наверх на твёрдую почву. Салиха было не видно, и Батюков решил дойти до возвышенности – на верхушке ближнего холма, виднелись деревья и, забравшись туда, можно было бы осмотреться – увидеть в какой стороне деревня.
Под деревьями сидел человек и, заметив его, Вася вздрогнул, так как судя по всему, человек на вершине холма, был мёртв. Сначала, эти мысли пришли в голову в виде догадки, но по мере того, как расстояние между ними всё сокращалось, зыбкая надежда на то, что незнакомцу можно будет оказать помощь, таяла. Силуэт был неподвижен, и на секунду, Вася решил, что принял за человеческую фигуру что-то другое, а потом стало страшно.
Он подходил сбоку, а мертвец сидел скорчившись, откинув брюки, словно без ног, а приблизившись, Вася убедился, что так и есть – штаны были пусты, обувь отрезана, фигура сидела, подтянув колени к самому подбородку, но если бы, человек в комбинезоне был жив, то вытянув из брюк, прижать ноги к животу, было бы невозможно. Однако, судя по раздувшимся очертаниям, умерший на пригорке между двумя деревьями, это сделал. Вася обошёл его по дуге, потом – сократив радиус, обежал, а потом, поддавшись внезапной панике, крикнул:
- Салих!
У мертвеца, в начавшемся расползаться защитном комбинезоне, ни головы, ни рук не было. Рукава, сохранившиеся только частично, прилипли к туловищу, а голова, по видимости, упала внутрь. Запаха разложения не было, что хорошо объяснялось кислотным дождём. Батюков был в перчатках и, будучи убеждён, что в любом случае, умершего, надо идентифицировать, останки – поместить куда надо или передать родственникам, взялся двумя руками и попытался распрямить то, что осталось от человека. Труп оказался неожиданно лёгким, оболочка комбинезона пошла лохмотьями, а то, что сохранилось внутри, больше всего было похоже на землю, не содержащую ни скелета, ни мумии. Труп был будто бы выеден. Батюков отвалил слой ошмётков и, заметив какое-то шевеление, отшатнулся:
- Салих! Салих! - Закричал он, дурным голосом, так как внутри сгнившего тулова находился ребёнок – младше года, может быть, младше месяца. Он был обмазан густой вяжущей массой, сосал руку, и было видно, что дышит.
Вытащив сосунка и, испытывая дурноту, от ужаса и омерзения, Вася поворотился, боясь, что серое вещество, запрятанное в его черепушке, не выдержит и, тогда – этот негодный мир полностью рухнет и, увидел, что Салих забирается по склону, спеша навстречу. Батюков сделал несколько шагов в его направлении, и когда, тот увидел крошечного, перемазанного мальца – попятился, заговорив вдруг фальцетом:
- Да что же это деется, братцы?
Однако следующие слова показали, что он справился:
- Это уже второй, а когда я нашёл первого – решил, что мне крышка… С ним, надо бежать в Кузницу!
С холма, Стан Блаженных был хорошо виден. Вася, не разбирая дороги бежал впереди, а Салих сзади. Возле полевой кухни, ребёнка завернули в половину вишнёвого одеяла. Рома – один из блаженцев, тот который играл на свистульке, очнулся и, под руководством Салиха, золотой ложкой, очень осторожно, влил в него воду. Воду, сосунок принял.
- Бегите, ребята! – Сказал Салих, и они побежали.
Через пять километров, началось озеро, на его берегу, стоял рыбацкий посёлок, и там, их снова обступили мужчины. Под навесом полевой кухни, Ромыч, бежавший с ложкой, снова напоил найдёныша и, с ребёнком на руках, надо было бежать дальше. В Рыбацком, их снабдили водой в литровой золотой фляжке, и по пути, они несколько раз останавливались. Ромыч осматривал малыша, сообщал, что тот жив, и снова поил из ложки, а один раз, сказал:
- Я отказываюсь от блаженства, но сейчас, я их ещё вижу… Что спросить? Могу спросить всё, что хочешь.
- Выживет ли малец?
Роман ответил, даже не взяв паузы на обдумывание:
- Выживет в Кузнице. А, нас с тобой, как только прибежим, сразу женят.
Стало ясно, что предсказательская извилина, у Ромыча, как у бывшего блаженца, уже отказала – по крайней мере, частично. Но, Вася не удивился. Однажды, он уже сидел в психолечебнице, в санатории, который так и назывался: Пху Си, то есть «Психи», да и Странник-Корней, без конца делал намёки, что он подходит для его дела, потому что он ненормальный… Да, хоть взять его полёт к Астероидам – не для чего другого, кроме как для разговора с Юпитером… Ещё хорошо, что об этом мало кто знает. А, что касается мальчишки, который оказался на месте покойника, то неважно, откуда он взялся – главное, чтобы они добежали.
Последний переход – пробег к Кузнице, дался труднее всего. Сердце бухало, кровь стучала в ушах. Универсальный комбинезон, по факту, бывший настоящим полускафандром, испытал перегрузку и, с какого-то момента, со лба начал безостановочно стекать пот…
Дистанция была почти что, как марафон, но они с Ромычем, выдюжили. По сравнению со Станом Блаженных и Рыбачьим посёлком, Кузница выглядела роскошно – почти, как город. На улице, никого не было. Осматриваясь, они сбавили шаг, а заметив мелькнувшую между домов женщину, тотчас же устремились за ней.
На их возгласы: «Здравствуйте!» и «Постойте!», она обернулась. Это была Аревик Георгиевна. После сумасбродной и страшно рискованной выходки Наринэ, они с мужем, пересмотрели свои позиции в отношении дочерей и, решили не мешкая, начать подыскивать женихов, так что встреча с блаженцами, была кстати.
- Мы нашли грудничка. Вы сможете его взять? – Спросил Вася, и протянул ей липкого чумазого малыша.
- Вот, горе-то… - С этими словами, Аревик приняла мальчишку, и взглянула на нашедших:
- Вы блаженцы?! Пойдёмте – у меня дома две невесты на выданье…
- Я ищу Уве! – Ответил Вася.
- Я согласен! – Ответил Роман.
- Уве – там, на вездеходе, приехала! – Махнув рукой, указала наравление, Аревик.
- А когда женюсь, можно – это будет мой сын? – Спросил Ромыч.
- Ещё посмотрим, - ответила Аревик, и это было последнее, что Вася расслышал, так как Рома пошёл с Аревик, а он двинулся в ту сторону, где предположительно была Уве.
Приехать на вездеходе – вполне сочеталось с её характером, но в то, что она где-то позаимствовала его и скрылась, на что намекал Квас, Вася не верил, и попытался прибавить шаг, для того чтобы, как можно быстрее увидеть вездеход, разобраться в том, что здесь происходит, а главное – наконец, встретиться.
- 2 -
Вездеход принадлежал Гаю-Герману. Возвратившись в своё общежитие и, проворочавшись без сна, целую ночь, уже с первыми утренними лучами, Уве подходила к усадьбе. Мимо главного входа, она прошла не задерживаясь, а свернув за угол и, дойдя до двери, возле которой, Гай-Герман высадил 10 штук саженцев, остановилась и начала прохаживаться взад и вперёд вдоль борозды с защитными колпачками.
Ни в коем случае, ей нельзя было попасться на глаза Геранту, или снова оказаться гостьей в усадьбе, а в то же время, по целому ряду признаков, было ясно, что Гай-Герман приходит в сад на рассвете – во-первых: его садовое кресло было развёрнуто на восток; во-вторых: работая в тепличном хозяйстве, она усвоила, что нежные земные растения требуют полива именно утром, и поэтому, Уве не сомневалась, что придя в сад, Гай-Герман обязательно выглянет и сюда.
Та задача, что ещё вечером представлялась ей абсолютно несложной, теперь выглядела иначе. Во-первых: она не могла вынудить Гая-Германа отправиться вместе с нею к древлянкам. Тысячекратная доминация – запрещённый способ, которым она стала пользоваться слишком часто, являлся насилием и, в этом случае не годился, так как взаимодействие с другим видом, могло быть только осознанным и, самое главное – добровольным. Во-вторых: то, что она задумала, являлось экспериментом и, сомнительно, чтобы кто-нибудь, за исключением редких учёных, то и дело проявляющих чудеса самоотверженности, согласился бы участвовать в чём-то подобном…
Уве мерила шагами отрезок пешеходной дорожки, проходящей вдоль саженцев, когда дверь, ведущая из-под защитного купола, приоткрылась и, появился Гай-Герман. На нём был хлопковый костюм садовода, сандалии, шляпа, и только наличие системы подачи воздуха, объединяло его с массой остальных колонистов. Завидев Уве, он расплылся в улыбке:
- Я слышал, что ты ушла к выживальщикам. Наврали?! Или, решила вернуться?
- Я хочу позвать тебя вниз! Ну, вроде как – на экскурсию…
Гай-Герман опешил:
- Зачем?!
- Там – другой мир… Надо, чтобы ты увидел и рассказал всем Магнуровым.
- Вообще-то, дед знает.
Бросив беглый взгляд на посадки, Гай-Герман замялся – хотел уйти, но не желал быть невежливым. Уве нахмурилась:
- На самом деле – нет. Но, это не главное… Я пришла рассказать, что все, понимающие в растениях – сбежали туда! Теперь, там идёт изучение местных деревьев… Это потрясающе интересно. Я, как только увидела – сразу же подумала о тебе. И потом, это же ненадолго…
Последнюю фразу, Уве произнесла с чувством неудачи, понимая, что Гай-Герман не согласится. Так и было, но неожиданно, он передумал:
- А знаешь, я же давно запланировал такую экскурсию! Только, никто не ехал… Отец – в Солнечной, все остальные – играют в новое производство… К тому же – на Ныряльщике идёт погрузка и, через три дня, я улетаю… А, я же привёз Пер-Гюнта, как раз для таких вылазок в новые неизведанные места, да только – из-за того что не с кем, даже не покатался… Так что – поехали! Жди здесь, мы скоро!
Местоимение «мы» озадачивало, но когда через полчаса, с другой стороны появился маленький транспортник, Уве поняла, что Пер-Гюнт, это – интел. Гай-Герман сидел наверху. Он переоделся в защитный комбинезон, и ещё издали, помахал ей ладонью. Поравнявшись, он распахнул дверь, и хлопнул по соседнему месту:
- Садись!
Открытая кабина была рассчитана на четверых. На приборной панели не было ни карты, ни указателей, ни рычагов управления. Уве положила ладонь на плоскость прикосновения, заменяющую диалоговое окно:
- Пер-Гюнт! Я – Уве, твоя пассажирка! Ты уже сориентировался?
- Здравствуйте, Уве! Нет, я пока что не сориентировался. Маршрутная база готова к получению данных.
Гай-Герман развеселился:
- Отставить разговорчики! Как говорит дедушка: «Много будешь знать – плохо будешь спать».
На приборной панели мелькнул зелёный огонёк, в знак того, что распоряжение принято к исполнению. Гай-Герман взглянул на Уве:
- Показывай, куда ехать! К броду?
- В Инженерный посёлок – к лифтам!
Гай-Герман хлопнул себя по лбу:
- Я же знал! На самом деле, я уже давно планировал посмотреть, что они сделали…Но, забыл. Такой уж, я домосед!
Виновато улыбаясь, касаниями пальцев, он очертил на панели управления поворот на 180 гр. Пер-Гюнт развернулся на месте и, на малой скорости, пошёл вдоль усадьбы.
- Дальше налево, - сказала Уве.
Такой транспортник, вполне мог управляться и голосом, и чем больше названий, он услышит, тем быстрее составит собственную карту и начнёт ориентироваться.
Оснащённый гусеницами, Пер-Гюнт двигался не слишком быстро, но после изнурительного марш-броска, Уве наслаждалась отдыхом. Заглядываясь на просторы, открывающиеся с обеих сторон, Гай-Герман переменился:
- Спасибо, что ты меня вытащила! Ехать понизу, совсем не то же самое, что лететь. Если бы мог – я бы, вовсе не улетал. Внизу – куда мы приедем, надо будет разузнать о местной кормовой базе. Если бы мы могли стать полностью независимыми, можно было бы обосноваться по-настоящему…
Уве ничего не ответила, но по её наблюдениям, как Магнуровы, так и свободные поселения, как раз по настоящему, и обосновывались.
Они подъехали к перекрёстку, и шедшие навстречу, тяжёлые грузовые транспортники, вместе с ними сворачивали к Инженерному посёлку, к тамошней стройке. «Спусковая площадка» значилось на указателе и, Уве поняла, что грузовые лифты уже запущены.
- Ты знаешь, что там затевается?
Гай-Герман кивнул:
- Сначала, хотели возвести энергообъект, но дядя убедил деда построить его ещё дальше – на горах Геранта. Даже, следующую горную гряду решили назвать в его честь, а здесь – прямо под Инженерным, вроде бы обнаружилась идеально ровная площадка для агропрома. Там будут плантации. Я оказался прав и, поставка продовольствия в СС, оказалась прибыльной. Я же – экономист! Правда, внизу есть ядовитые испарения, но всё будет выращиваться в защитных секциях и, расчёты доказывают рентабельность в любом случае. Ещё, там будут заготовительный комбинат и посёлок. Так что, когда следующие Магнуровы войдут в дело – я, как и Герант, полностью сосредоточусь на здешних реалиях, займусь развитием экономики, а летать туда-сюда, будут другие.
Уве хотела расспросить про развитие экономики, но справа уже показался туман, клубами, выходящий из-под обрыва и, через пару минут, Пер-Гюнт остановился на полностью обустроенной пассажирской площадке. Склон был обнесён балюстрадой, на красно-розовой плитке, стояли столики, между которыми, медленно расхаживал ретро-робот – автомат по раздаче мороженого.
- Хорошо получилось! – Одобрил Гай-Герман.
Уве согласилась:
- Просто здорово! Только странно, что никого нет.
- Так ведь, ещё рано! Дед рассказывал, что по вечерам здесь бывает не протолкнуться, хотя спуск вниз запрещён. Кстати – как ты спустилась?
- Ну…, мне помог Герант, - Уве пустилась на хитрость и, тут же сменила тему:
- Мы поедем вниз на Пер-Гюнте?
- Конечно!
Гай-Герман коснулся панели управления, и Пер-Гюнт двинулся дальше. Подход к пассажирским лифтам был перекрыт матовыми щитами, зато чуть впереди, шла выгрузка стройматериалов на спусковые платформы.
По мере их приближения, грузовики перестраивались, давая дорогу и, Уве поняла, что Пер-Гюнт сообщил интел-регулятору об их приближении, и рабочий транспорт пропускал их без очереди. Безо всяких указаний со стороны Гая-Германа, Пер-Гюнт зашёл на подъёмник и объявил:
- К спуску готов! Жду указаний.
- Мы тоже готовы! Вперёд! – Скомандовал Гай-Герман, и подъёмник поехал вниз.
Лифтовая шахта была закрыта, зато движение происходило быстрее.
- Я слышал, что внизу можно обходиться без трубки, - сказал Гай-Герман.
- Так и есть, - Уве ответила утвердительно, а спустя несколько минут, подъёмник остановился, шахта раскрылась и, Пер-Гюнт вылез на воздух.
Наверху, всегда было ветрено, а здесь было тихо. Вокруг громоздились кучи песка, камень, штабеля строительных блоков, а вдалеке – на месте лагеря Прутиковой, лежали вещи, и стояла одна единственная маленькая палатка. Уве тронула управляющую панель:
- Давай, к ним! Может, нам окажется по пути.
Пер-Гюнт приблизился к последней палатке и, Уве увидела двух девушек, Луку Дендрошиву и Клавдию.
- Здравствуйте! Значит, молодой лес найден?!
Все поздоровались, и одна из девушек ответила:
- Да! Там очень хорошее место, но далеко – за ручьём!
- Подбросить? – Спросил Гай-Герман.
- Нам по пути! - Лука Дендрошива выдвинулся вперёд, и Пер-Гюнт открыл заднюю дверцу.
- Это дендрологи, про которых я рассказывала – знакомьтесь! – Сказала Уве:
- Это Гай-Герман! Это Лука и Клавдия!
- Очень приятно!
Лука с Клавдией разместились на задних сиденьях, Гай-Герман обернулся:
- Значит, вы приглашаете меня взглянуть на ваши деревья и познакомиться с исследованиями?! Спасибо! Почту за честь!
Уве вперилась взглядом в Дендрошиву, так как было ясно, что дело обстоит не так, как представлял себе молодой Магнуров, но Дендрошива не выказал удивления:
- Всё именно так. У нас крайне интересная деятельность. Добро пожаловать!
Путь к лагерю Марии Кабо проехали очень быстро. Всю дорогу, Гай-Герман рассказывал о секвойе александрийской, и о тех саженцах, которые он начал выращивать. Несколько раз, извиняясь за промедление, он указывал Пер-Гюнту остановиться, и ссаживался для того чтобы рассмотреть заинтересовавшие его растения. Он сделал множество снимков пальчатых и кактусовидных деревьев, а когда роща дриад уже показалась на горизонте, целые полчаса рассматривал крапчатые валуны. Сообщение Дендрошивы о том, что внутри находятся неизвестные науке, большие белые яйца, его потрясло и, он никак не мог оторваться от этих загадочных жителей.
Наконец, они прибыли и, на границе с голубым мхом, Лука попросил Гая-Германа, остановиться. Сезон кислотных дождей миновал, и ветви дриад были покрыты молодыми сиреневыми листочками. Гай-Герман, первым выскочил из кабины:
Господа! Да, нет же – друзья мои! Это ведь настоящая красота! – Проговорил он и, не глядя ни на кого, прямо в тяжёлых ботинках, отправился бродить между дриадами, и никто не стал его останавливать.
Мария Кабо, так тихо подошла к Уве, что та вздрогнула.
- Я поняла, что он совершенно не подготовлен, что он ничего не знает о наших планах. Ты не ему не сказала?!
Уве потупилась:
- Не смогла. Скорее всего, он бы не согласился…
Дендрошива присоединился к их разговору и сказал, как отрезал:
- Тем лучше! Он – дилетант! У него нет биологической подготовки. Какие знания, он сможет нам передать?
Клавдия выступила его оппонентом:
- Я не согласна! Уве права – самое главное, это – сохранить лес! Нам надо, чтобы Магнуров помог нам отстоять это место.
Лука Дендрошива не сдавался:
- А как же исследования?! Может – это единственный шанс, а пустив вперёд дилетанта, мы ничего не получим…
- Наша польза – не главное! Мария, а ты что думаешь?
- Мы с Ваней, и так всю ночь спорили… Он угадал, что мы получим неподготовленного студента… Но, я считаю – надо попробовать. Если мы будем думать только об этике – вообще не продвинемся.
- Уве, а ты справишься? – Спросила Клавдия.
- Я постараюсь.
В результате, начало эксперимента выглядело театральным. Гай-Герман пребывал в восхищении и был поражён красотой и необычностью белого леса. Напомнив о цели их путешествия, Уве привела его к научному центру. В коллективе Кабо, мужчин было семеро и, все они, включая и Дендрошиву, расселись под дриадами поодаль друг от друга, но в паре с девушками. Мария решилась на постановку, чтобы для Гая-Германа, всё выглядело как можно естественней. Центральное, и самое удобное место отводилось для Уве и Гая-Германа.
- Что надо делать? – Спросил Гай-Герман, когда лицом друг к другу, они уселись на мягкий голубой мох.
Он стал серьёзен, и сомнения Уве, исчезли:
- Надо открыться контакту. Я буду тебя направлять – хорошо, если ты сможешь попросить разрешения взглянуть на их мир…
- Я понял.
Через некоторое время, Мария принесла белочай. Гай-Герман сидел с закрытыми глазами, а взглянув на чашку, не заметил, что чашки оказались только у них, причём для Уве, белочай сделали слабым – она выпила почти что водичку, но для Гая-Германа, приготовили сильный напиток, который вначале наделял лёгкостью, а потом – погружал новичка в сон. Он заснул, но ещё перед этим, Уве уже захватила его внимание.
Все остальные разошлись по делам, или примкнули к сидевшим в стороне, зрителям и настроились на долгое ожидание, гадая – что будет и, может ли что-нибудь получиться…
Уве легко достигла прошлого положения – точки, в которой произошла её встреча с условной Дриадой, а точнее – с их объединённым сознанием. После того, как повтор встречи произошёл, надо было закрепиться в фокусе внимания этого существа и, не потеряв сновидящего внимания Гай-Германа, миновать эту «точку», следуя дальше – уже в другом пространстве, в русле чужого, чуждого, неизвестного ей интереса. Гай-Герман оказался податливым, и она завладела его сном также легко, как будто бы взяла за руку и, всё время, он был рядом – держался у неё за плечом. Но, когда интерес Дриады пробудился сузив фокус внимания до предельного, и стало ясно, что они пропускают их на свою сторону – в иной, запредельный нашему сознанию, мир, Уве отошла в сторону, а он прошёл через фокус, а убедившись, что контакт состоялся, и Гай-Герман, уже без её помощи, продолжает удерживаться на той стороне, она вышла из транса и вернулась в лес, в своё обычное состояние.
Сознание было всё ещё сдвинуто и, находившись будто бы в полусне, Уве присоединилась к зрителям, оставив Гая-Германа, лежать на спине. Мария Кабо уступила ей своё кресло. День был ясным, солнечный свет свободно лился сквозь листья, и вдруг в середине дня, из дриад, окружающих Гая-Германа, начали выходить древобразки. До сего дня, ничего подобного не было. Древобразки появлялись из тела дриады, будто выпрыгивая. Это происходило так быстро, что было невозможно отследить момент отделения. В отношении численности, результаты разнились – кто-то насчитал их 14, кто-то 15. Древобразки устремились к спящему Магнурову и, как ручные зверьки, не просто улеглись рядом, но в буквальном смысле – они его облепили, словно хотели согреться, или может прочувствовать…
Ситуация была уникальной ещё и потому, что никто не видел, чтобы древобразки действовали сообща, а самое главное – на виду у всех происходил самый настоящий контакт! Мария Кабо тронула за плечо своего самого молодого сотрудника:
- Стёпа, сбегай за Ваней! Я глазам не верю – это чудо какое-то!
Стёпа Скороход служил связным и, часто относил новости древлянок в Кузницу. Готовый бежать к Ивану Ивановичу, он вскочил, и в эту самую минуту, начался дождь. Надо сказать, что в межсезонье это было обычным – в середине дня грибной дождик мог брызнуть, практически без наличия облаков. Обычно, такой дождь длился от одной минуты до трёх, после чего, грибные поляны дружно пускались в рост. Однако данная ситуация выбивалась из общего ряда, так как на памяти наблюдателей, древобразки никогда не попадали под дождь – они выбирались из дриад в сухую погоду исключительно ночью, а по ночам, внезапных грибных дождей, не было.
Оказавшись под дождиком, древобразки повыскакивали со своих мест и устремились к деревьям, а вместе с ними, поднялся на ноги и Гай-Герман. Его глаза были закрыты и, судя по всему, он, так и продолжал спать. Неожиданно для всех, он очень быстро и элегантно разделся, снял браслет и, полностью обнажённый, лёгкой танцующей походкой проследовал за древобразками и скрылся в глубине дерева.
Дождь закончился, но прошло несколько минут, прежде чем исследователи обрели способность говорить и что-нибудь делать. Уве, в одну минуту вышла из сонного состояния и, перешла в сильное возбуждение. Кабо, а вместе с ней и ещё несколько человек, устремились к дриаде, принявшей Гая-Германа.
- Почему же, мы никогда не измеряли их в толщину? – Беспомощно спросила Кабо.
Вопрос был риторическим, но все сошлись, что корпус дриады вроде бы стал толще, однако всё остальное выглядело без изменений, не считая исчезновения Гая-Германа.
- Я готов волосы на себе рвать! Ну, почему же это оказался не я ?! – Сокрушался Дендрошива, тогда как у остальных, никаких слов не было.
Скороходов отправился за Иваном Ивановичем и, когда они прибежали к научной палатке, Мария потеряла сознание – то ли в результате сердечного приступа, то ли – сказалось нервное напряжение… Приведя её в чувство, Иван Иванович накормил её корой древобразки, и уложил спать, здесь же в научном центре.
Все ждали наступления ночи, поскольку до того, как дриада не откроется и древобразки не вылезут наружу, согласно своему обычному расписанию, можно было только строить предположения. Однако ночь не принесла результатов. Все дриады остались закрытыми, древобразки не показывались, а утром, когда общее напряжение пошло по новому кругу, Мария предложила Уве воспользоваться Пер-Гюнтом и, наведаться в Кузницу, так как ожидание от неё не зависело, но, от гусеничного транспортника, могла быть польза.
Пер-Гюнт оказался кстати, так как свежесобранная кора древобразки, из лагеря Прутиковой, общими усилиями переместилась сюда, но её надо было передать дальше – в Кузницу, в Рыбацкий посёлок, и в Стан Блаженных. Возле Кузницы, был найден ледяной родниковой источник, на нём соорудили хранилище, и теперь свежую кору древобразки, можно будет закладывать на хранение. Этот продукт являлся своего рода лекарством, от которого, в том числе зависело и возвращение блаженцев к нормальной жизни.
Пешим ходом, дорога в этот посёлок занимала три дня, и в качестве проводника, вместе с Уве, поехал Степан. Он был, приблизительно её ровесником, и она рассчитывала, что сможет выговориться, и по дороге, обсудить с ним случившееся, но уже через час – после того, как Пер-Гюнт преодолел почти бескрайнюю, похожую на степь, заболоченную местами, низменность, и уже начал взбираться на горку, Степан высадился, объяснив, что дальше – по тропе, она доберётся сама, а ему лучше вернуться, так как у древлянок, может произойти что-то такое, что срочно понадобится курьер. В качестве ориентира, Степан указал на голубеющую вдалеке, горную цепь:
- Тебе надо держать горы слева, со склонением 10-15 гр., и, в этом случае – не собьёшься. Если же возникнут сомнения – останавливайся, вылезай, ищи тропу. Но, если ты её потеряла, значит точно – заехала не туда. Вам надо добраться до озера. Там три наших посёлка. Кузница – в центре, но лучше – просто никуда не сворачивай!
Договорив, он сошёл вниз, ткнул себе под ноги, ещё раз указав на проторенный след, с высоты пассажирских кресел, еле заметный, развернулся и бодро потрусил в обратную сторону. Пер-Гюнт стоял на подъёме. Куда хватало глаз – лежали грибные холмы и полусухие рощи странной, ни на что не похожей, растительности, перемежающиеся оврагами, по которым, текли ручьи. По небу, морскими барашками рассыпались облака, а солнце Морос светило в макушку.
- Пер-Гюнт, ты различаешь тропу?
- Нет. Понимание не достигнуто. Если нужна помощь в нахождении ориентиров, могу включить освещение.
- Включай!
В свете фар, тропа обозначилась довольно отчётливо и, в конце концов, Пер-Гюнт понял, что от него требуется. Он перенастроил оптические элементы и, дело пошло. У Уве, в голове теснились десятки вопросов, задавать которые, было некому. Но, главное – она помнила: девушку звали Вера Николаевна и, её другом, предположительно был Николя.
С дороги, сбивались трижды. Выяснилось, что Пер-Гюнт недостаточно хорошо понимает, и когда Уве перебралась на задние сиденья, чтобы поспать, то была уверена, что дорога видна отчётливо, и транспортник не собьётся, но проснувшись, обнаружила, что в качестве цели, он принял горную гряду, окутанную голубой дымкой у самого горизонта, а то что о ней упоминалось, как о боковом второстепенном ориентире, почему-то ускользнуло от его понимания, а она сама не удосужилась перепроверить насколько хорошо, он всё понял.
Затем, то же самое случилось во второй раз, и в третий – она заснула, а когда красноватые грибные поля сменились на ползучие кустики, расцветающие розовыми хлопковыми коробочками, Пер-Гюнт снова сбился, и она проснулась оттого, что он начал двигаться вкруговую… В конце концов, она направила его на возвышенность, и разглядела впереди озеро, и ещё что-то неподдающееся отождествлению, но явно искусственное.
Сон, как рукой сняло, а заехав в поле, поросшее камнеподобными существами, хранившими внутри себя «яйца», Уве увидела отчётливые следы выработки – камнеподобные существа явно пускались на кирпичи. Здесь была заметная нахоженная дорога, а объект, привлекший её внимание, оказался наукоёмким комплексом, который могли произвести где-нибудь в Мире Эа, на Земле, или на Марсе…
Перед ней стоял блок из нескольких секций, каждая из которых представляла собой куб, или точнее – параллелепипед с прозрачными стенками, за которыми шло определённое действие. В первом, стояла печь, вероятно, необходимая для фракционной очистки. Во втором, работал печатник, формируя объекты, путём горячего сращивания. Дальше, должна была быть задействована лаборатория холодного моделирования, Уве, с интересом переместилась к следующему «окну», как навстречу ей, откуда-то вышли люди. Она попятилась:
- Здравствуйте!
- Здравствуй, красавица! – Несколько человек поздоровались с нею, одновременно.
- Это – лаборатория Магнуровых?
Ей ответил очень крупный мужчина, лет 70-ти, с кудрявой бородой, по характеру, скорее всего – очень весёлый, с карими смеющимися глазами:
- Нет, здесь работают альтернативные поселения! А ты, кем будешь? Ты Магнурова?
- Нет, только интел от Магнуровых, а я – Уве Берке, мне нужна Кузница.
Мужчина представился:
- Я – Павел Павлович Гвоздарь, а кузница – вот! – Он указал на производственное здание, из которого они вышли.
В голове Уве всё перепуталось:
- Мы привезли кору древобразки…
- Ах, ну тогда, вам нужно в посёлок! Там – тоже Кузница, здесь – по факту, а там – по названию!
Уве вернулась к Пер-Гюнту, и мужчины, во главе с Гвоздарем, обступив, принялись рассматривать его со всех сторон. Узнав, что его имя – «Пер-Гюнт», один из коллег Гвоздаря, произнёс:
- Что скажешь, Пер-Гюнт?! Может, останешься работать у нас?
Транспортник замигал коммуникационными огоньками и ответил:
- Здравствуйте! Жду указаний от пассажирки Уве. Моя работа – доставлять её по назначению. Жду указаний.
Мужчины засмеялись, а Уве заняла пассажирское место:
- Я ищу брата, Николя Берке!
- Что-то не слышал…Может быть, он у блаженцев?
- Мне сказали, что может быть, он – друг Веры Николаевны, а Веру Николаевну, вы знаете?
Они переглянулись между собой:
- Вера Николаевна у нас есть, она замужем за Ткачом… Но лучше, ты сама её расспроси… Тебе туда! Езжайте в ту сторону, увидишь дома – значит, уже на месте, а там – наши женщины тебя выгрузят, подскажут, что и как дальше…
Пер-Гюнта вывели на дорогу, широкую, но без дорожного покрытия, как у Магнуровых, и он сразу же набрал скорость. Дорога обогнула холмы, и за рощей столбовидных кактусов, Уве увидела крыши. Дома стояли за шеренгой камнеподобных существ, такой ровной, будто их выстроили специально. Дома же, стояли наоборот в беспорядке, и принцип их расположения, стал понятен, когда дорога привела их во двор. Двухэтажные каменные дома коттеджи, имея при себе дворики и пристройки, окружали площадь с действующей детской площадкой, и столовой с полевой кухней, разбитой частью под навесами, частью под открытым небом. Дойдя до столовой, Пер-Гюнт остановился, и на этот раз, их окружили дети и женщины.
Несколько детишек были в защитных комбинезончиках, многие – и дети и взрослые, были одеты в одежду из шерстяной ткани, такую же, как у древлянок, но в целом, все были одеты по-разному. Среди женщин, были и среднего возраста, и молодые, и девушки – ровесницы Уве.
- Здравствуйте! Мы привезли кору древобразки!
- Добро пожаловать!
- «Мы» – это кто?
- Я – Уве, интел – это Пер-Гюнт.
- Он сам перешёл к древлянкам?
- Нет, он у нас временно, - ответила Уве.
Она вылезла и открыла багажное отделение. В маленьком окошке, Пер-Гюнт обозначил вес багажа – 265 кг. Кора древобразки была в плетёных контейнерах, сделанных из какой-то травы, лёгких и прочных.
- Я покажу, куда их отвезти, - выступила одна из девушек
.
Все согласились, а одна из женщин вынула маленькую плетёнку:
- Возьмём на сегодня! Возвращайся обедать! Поешь, хоть по-настоящему, не то что, у древлянок!
Девушка, вызвавшаяся быть проводником, протянув руку, представилась:
- Я – Софи!
Вместе с Уве, они залезли на сиденья, Пер-Гюнту дали дорогу и, он тронулся. Пока ехали, Уве спросила о камнеподобных созданьях, а Софи, в свою очередь, рассказала, что когда возле посёлка нашли ледяной источник, её муж спроектировал систему долговременного хранения…
- Мы с ним – земляне, вместе учились на пищевых технологиях, поженились на 3-м курсе. Когда попали сюда, то выяснилось, что принудительный труд – не то, чем мы хотели бы заниматься, но муж сразу понял, что если спуститься с высокогорья, можно будет обойтись без кислородоподачи и, мы сразу сбежали в альтернативные поселения.
Софи показывала дорогу и, следуя её указаниям, Пер-Гюнт выехал из посёлка и, пройдя пару километров по бездорожью вдоль еле заметной тропинки, оказался возле неглубокой лощины или оврага. Никакой толковой растительности, рядом не наблюдалось, зато открывался потрясающий вид на озеро. Если бы, Уве не видела его с высоты, то могла бы решить, что это море, так как ветер гнал большую волну, а противоположного берега, было не видно. Они вылезли, а Софи устремившись вниз, скрылась в нижнем проходе. Её муж, и ещё несколько человек, сооружая холодные комнаты, работали под поверхностью.
Получив указания, оставить груз наверху, с тем чтобы, они смогли забрать его, когда закончат, Софи вернулась, и Пер-Гюнт приступил к разгрузке. Грузовой отсек сдвинулся в сторону и, держась на кронштейнах, очень медленно переместился вниз, встав вровень с гусеницами, затем кузов перевернулся и, оставив весь груз на грунте, в несколько приёмов, занял изначальное положение. От такой виртуозности, Софи пришла в восхищение, а Уве догадывалась, что так и произойдёт, и никто не стал бы производить транспортника, неспособного управиться с грузом.
- Поехали, я покажу тебе наш дом! – Пригласила Софи.
Уве покачала головой:
- Наверное, лучше в столовую – я ищу Веру Николаевну! Мне сказали, что она здесь.
- Понятно, - ответила Софи:
- Я тоже была у неё… На большой кухне, она редко показывается, её недолюбливают. Но, по этому вопросу, или за тканью – все к ней. Тогда, нам в ту сторону, - она показала направо, и Уве задала курс.
Вопросы множились, но пока, Уве пыталась составить их в очередь, Пер-Гюнт подъёхал к посёлку и, в начале улицы, Софи попросила остановиться:
- Я живу там, - она махнула рукой: - А ты, езжай прямо по Береговой улице, их дом – в самом конце. Дом ткачей – самый большой, так что не ошибёшься.
Проводив её взглядом, Уве двинулась дальше, приказав Пер-Гюнту ехать как можно медленней, поскольку из-за исчезновения Гая-Германа, из-за того что Стёпа отказался её провожать и, они с Пер-Гюнтом, чуть было не заблудились, из-за всех этих событий, мысли о Николя потеснились на задний план, но вот, загадочная Вера Николаевна, найдена и, судя по тому, как все реагировали на её имя, эта женщина вряд ли была хорошей… Может статься, она не знает, где Николя или знает, но скажет, что его уже нет… От таких предположений, Уве постаралась избавиться. Николя был обязан сберечься и, во что бы то ни стало дождаться её появления, так как она прилетела специально для того чтобы его спасти, вызволить из абсолютно любой бедственной ситуации… Уве вздохнула и, расправив плечи, разрешила Пер-Гюнту заново набрать ход.
На берегу озера, дорога раздваивалась. Одна проходила понизу – прямо по полосе пляжа, а вторая, поднимаясь на берег, красный, из-за множества грибных островков, брала повыше и, вела вдоль домов. Дома стояли не сплошь, а как-то разрозненно, берег медленно повышался, но обе дороги шли параллельно. Уве поехала понизу. Интересно, почему отец не построил для них дом на Солярисе? Наверное, потому что там было жарче и в качестве жилого пространства, они использовали Персея-и-Андромеду – тарелку… Здесь, никакой современной техники не было, но дома, сложенные из пёстрого кирпича, казались уютными.
Домов было много – около тридцати, и между ними стояли изгороди, маленькие пристройки, росли деревья, особенно много было столбчатых – похожих на стволы, покрытые жёсткой шерстью, и крупными тёмно-синими ягодами. Возле домов, в обязательном порядке, стояли и холмцы – камнеподобные существа, по словам Софи – бывшие кем-то наподобие овощей… Сердцевину, состоящую из больших белых яиц, старались не забирать, и обычно довольствовались семенами – жирными горошинами, идущих на приготовление любых блюд, но в случае большого застолья, например – свадьбы, холмцев распиливали и «потрошили», и по причине такого разнообразного применения, их и привечали – бока и верхушку обрезали на кирпичи, эти места восстанавливались, и холмцы, как ни в чём ни бывало, росли дальше… Сведенья же, поступившие о Вере Николаевне, были следующими – она знала, где Николя; её все недолюбливали; её мужем был ткач; их дом – самый большой… Всё это, в двадцатый раз пронеслось в голове, а между тем Береговая улица упёрлась в высоких холм, а самым большим домом, оказался последний. С верхом, нижняя дорога соединялась лестницами – розовыми ступеньками, проделанными в толще береговой породы, похожей на известняк. Если смотреть снизу, то Береговая улица стояла на крутизне, Пер-Гюнту, было туда не заехать, поэтому, Уве вернулась к началу и, проделала весь этот путь заново – поверху.
Большой дом был обнесён забором из кирпичей и, в некоторых местах, на заборе висела ткань – кое-где обычная, кое-где, вязаная, как у древлянок, кое-где сплетенная из травы. Калитка, ведущая к озеру, оказалась закрыта двумя циновками, а главный вход располагался с другой стороны. Обойдя вокруг, Уве выяснила, что следующий ряд домов, тоже смотрел на озеро и, чтобы не загораживать подход к озеру остальным, дома и держались порознь. Во многих дворах, были видны люди, и все что-то делали… Уве оставила Пер-Гюнта возле ворот – решётчатых, сделанных из кривых веток, соединённых между собой блестящей золотой проволокой, преисполнилась решимости и, вошла. Во дворе, находился ещё один дом – совсем маленький и, для начала, Уве заглянула туда. Домик был нежилым и, служил закрытой сушильней – на верёвках висела пряжа, на столах, и на подставках были навалены груды шерсти, и ворохи мягких, почти невесомых, волокон. Всё ясно – значит здесь фабрика – поняла Уве и, не ошиблась, так как в большом доме, в первых двух просторных отсеках стояли ткацкие станки – устройства для самостоятельного изготовления тканей. На Эа, в сухопутных районах, многие девические общины увлекались древними промыслами и, это не являлось диковинкой. Возле окон, стояли скамьи, окна выходили на озеро, а на второй этаж, вела лестница. Оттуда слышались голоса – наверху разговаривали. Прислушиваясь, Уве поднялась на пару ступенек.
- Кто-то пришёл, я спущусь, - сказала девушка.
- А я не слышу… У меня в голове крутится этот станок, из которого будут сразу же выходить брюки,… платья, или всё что захочешь! – Это говорил Николя!
Уве продвинулась на ступеньку, его собеседница засмеялась, а он продолжил:
- Не смейся! Моя сестра, могла бы и не такое выдумать! Представляешь, в детстве, она могла сверлить камни своими мыслями!
- Скажем, что ты пошутил, но – как бы я хотела с ней встретиться!
Уве взлетела наверх – дверь была открыта, и в комнате перед окном, Николя сидел рядом со светловолосой девушкой, они разговаривали, держась за руки…
- Вот, я! – Уве вихрем ворвалась в комнату!
Она остановилась перед братом, и увидела, как сильно, он раздался по ширине, несколько мгновений, он глядел на неё с глупой улыбкой, но затем, вскочил на ноги. Обеими руками, он, с силой, дёрнул себя за волосы, после чего, небо обрушилось и, он начал бить себя по щекам:
- Увы мне! Увы мне! Увы мне! - Он бил и раздирал себе щёки,
выкрикивая те слова, что по семейной легенде, вырвались у отца, сразу же, как только она родилась: «увы мне».
Именно поэтому, её так и назвали, но отец страшно не любил, когда его заставляли вызывать в памяти тот эпизод – каждый раз, он сильно краснел, крепко-крепко стискивал Уве в объятьях и говорил, что как глупец – он не разглядел, что с первой же секунды, именно она стала для него, неиссякаемым источником счастья!
Лицо Николя стало уже пунцовым, но он не мог успокоиться, хлестал себя по щекам и кричал:
- Лучше бы мне не рождаться! Лучше бы меня не было! Зачем?! Как ты могла? Как ты могла прилететь?! Как ты посмела бросить его одного? Лучше бы я умер – только бы ты подумала! Что будет с бедным отцом?
Вера Николаевна, бледная, как полотно, глазами полными ужаса смотрела на Уве, а Уве плакала.
Эти крики были слышны на улице и, подойдя к дому, возле которого, Уве оставила вездеход, Вася понял, что кого-то пропесочивают на всю катушку. «Да, что же она натворила?» - проговорил он, потому что вездеход стоял у ворот, и было ясно, что всему виной, Уве.
Крики Николя превратились в рыданья:
- Увы мне! Увы мне!
- Увы мне! – Громко объявил Вася, когда поднялся по лестнице:
- Всё это получилось из-за меня!
Николя попытался заговорить спокойно, но не сумел:
- Кто вы?
Уве ответила первая:
- Это Вася, мы с ним поженимся! – Перестав плакать, она подошла и взяла его за руку.
- Это я втравил её, в это дело… Она не хотела…
- Нет! Я – хотела! Когда, я узнала, что ты тоже попался – я не раздумывала!
Николя перепугался:
- Да?! А, кто ещё знает?
- Персей! Ещё, он разговаривал с Андромедой. Папа не знает, но похоже, дядя Витя догадывается…
- Увы мне, - повторил Николя шёпотом: - Увы мне.
- Даю слово, что мы выберемся!
Николя, словно встряхнулся:
- Её! Обещай, что вернёшь её на Сириус?! Или может быть, в Солнечную? – Проговорил он, раздумывая – где же, для неё будет лучше…
Вася молчал, так как неожиданно вспомнил, что Николя Берке – это тот самый мальчик, снятый в короткометражке, что с небывалой ловкостью, выпрыгивал из воды, точно дельфин, точно на той планете, не было гравитации
…
Вера безмолвствовала, и с самого первого момента, после появления Уве, пребывала в состоянии крайнего удивления. Уве молчала, так как неожиданно поняла, по какой причине, Николя приказал Васе, вызволить с этой планеты, только её… Эта, невыносимо терзающая догадка требовала немедленного опровержения и, она повернулась к брату:
- Братик! – Она не могла объяснить, почему вдруг, она выбрала такое обращение:
- Братик, а как же – Тара Чандракхан, если ты вдруг останешься?
При упоминании этого имени, Николя будто подбросили:
- А я, только и делаю, что молюсь за неё! – Его голос задрожал, и он заговорил, стараясь справиться со слезами:
- Я молюсь, чтобы Бог дал её силы, как-нибудь справиться…
Вася вмешался:
- Постойте! Ну, зачем так отчаиваться?! Мы же, прилетели не наобум, не просто с бухты-барахты – это начало миссии по спасению! Прямо сейчас, с нами два представителя Интел Сапиенс и, даже не сомневайтесь, что мы из этого выберемся! В скором будущем, сюда прибудет большая флотилия, целые институты исследователей…
Николя посветлел:
- Это правда! Мы с женой – мы с Верой уверены, что именно так и будет! Да, я же вас не познакомил! Уве! – Он обратился к сестре: - Это Вера – моя жена!
Затем, он взял Веру за руку и продолжил:
- Уве, рассмотри её хорошенько, чтобы во всех подробностях, описать папе, и всем остальным в Солнечной!
- У меня же, браслет! – Спохватилась Уве.
Она извлекла из-под рукава коммуникационный браслет, и за пару минут нащёлкала не меньше, чем 50 снимков. После чего, заметно повеселев, она спросила:
- Николя, значит ты не против? Ты одобряешь мой выбор?
Николя встретился глазами с Василием:
- Пожалуй, что одобряю определённо! Как брат, я мог бы и не одобрить, но я одобряю, и если честно – я хотел бы, чтобы вы поженились не медля…
- А почему?
- Да, чтобы никто не успел передумать! – Пошутил он, а Уве показалось, что Вера взглянула на него с укоризной…
Вася подытожил:
- Значит теперь, мы без пяти минут, родственники. Но вначале, я сделаю, что обещал и, верну её в Солнечную, а потом – настанет день, когда вы тоже вернётесь.
- На самом деле, я так далеко не загадываю, - Николя посмотрел на жену: - Скажем?
Вера кивнула и, взглянув на Уве, он улыбнулся:
- Представляешь, мы с Верой, ждём малыша! Если девочка – будет Нармин, в честь Тары Чандракхан…
- Ох! – Уве порывисто его обняла, затем подбежала и, осторожно обняла Веру:
- Я страшно рада, только почему «Нармин»? Откуда ты выдумал это имя?
- Может, и выдумал, - улыбка Николя вышла грустной:
- Я всё время чувствую нашу связь с Тарой Чандракхан и, когда наши предположения подтвердились, то я сразу же решил назвать дочь, как прабабушку – Нармин Сафарли – моя бабушка со стороны матери. Хотя, может быть, ты права – я всё выдумал, но если родится мальчик, то будет – Тарек, чтобы Тара Чандракхан знала о том, как сильно я её люблю, как сильно хочу, чтобы мы встретились, чтобы наконец-то, стали семьёй!
Вера прищурилась:
- А если, это будет дочь-повторение?
В ответ, Николя тоже прищурился:
- А я бы, такую дочку очень хотел! Но тогда, ты сама её назовёшь!
Слушая такой разговор, Уве не выдержала:
- Разве сложно не общаться загадками?
Вася понял, что это больная тема, которую лучше бы не касаться, но, он и сам, чувствовал себя не в своей тарелке, когда при нём выражались всякими недомолвками.
Вера ответила:
- Понимаете, здесь на Морос, возникла категория людей, которой никогда раньше не было…
Вася кивнул и, выражая согласие, уточнил:
- Это – психические больные.
Вера покачала головой:
- Нет. Здесь, женщины начали размножаться партеногенезом.
Вася не понял:
- Делением?!
- Нет! – Вера вскинула брови:
- Это размножение без у-хромосомы. Рождается девочка, полностью идентичная матери, по крайней мере, так было в теории… Таких детей, здесь называют дочерьми-повторениями, у каждой женщины, рождаются такие девочки и, на сегодняшний день, их у нас уже 155... Но, это не совсем то, что происходит в природе у других видов.
- А что происходит? – Спросил Вася.
- А, в чём разница? – Спросила Уве.
- Есть два огромных различия: первое – мужчина, в качестве отца, всё-таки нужен, хотя в чём заключается его роль, неясно – возможно, как психологический фактор, необходимый женскому организму и, второе – в отличие от того, что мы наблюдаем у некоторых земных видов в природе, дочь-повторение рождается не до конца полноценной… Что-то не так, с генетикой и, в общем – это тупиковая ветвь… Пока что, это моя собственная теория, я веду исключительно наблюдение, но, я спрогнозировала, что девочка, рождённая такой дочерью-повторением, окажется нежизнеспособной, и скорее всего, проживёт меньше года, или даже меньше 1-го месяца. Пока что, у нас было три таких роженицы, и все они, умерли. От этих браков, осталось два мальчика. На подходе, ещё две беременных, но дочь-повторение из них, только одна, а насчёт второй, я думаю – это тот случай, когда блокировщик не сработал и, родилась обычная девочка. Вероятно, спусковым механизмом для данной мутации, послужило наличие блокирующего устройства, но я полагаю, что когда мы имеем дело со 100%-ой мутацией, то после того, как процесс оказывается запущен – геном всей популяции начинает изменяться автоматически… Я веду работу по изъятию блокировщиков, но гарантии, что всё равно, не родится дочь-повторение – нет. Я уверена, что мутация затронула всех, так как в противном случае, эти изменения наблюдались бы только у следующего поколения – у родившихся уже здесь…
- Но ведь, для удаления блокировщика, нужна клиника, или я что-то путаю? – Спросил Вася.
- Всё верно, но как врач, – я могу удалить его скальпелем. Салих, по образованию – тоже медик, он здесь дольше всех и, по моей просьбе, сумел найти здесь природное обезболивающее… В общем, всё очень запущено… Взять хотя бы феномен блаженцев… Уве, а у тебя есть блокировщик?
- Я не знаю.
- Приехали.
Николя заступился:
- Мы же с ней, не из Солнечной!
- Но, браслет же, у неё есть, - возразила Вера и, вновь обратилась к Уве:
- У тебя есть информационные вживления?
Уве покачала головой:
- Точно нет. Только идентификационные, - она показала запястье.
- Значит, блокировщика нет. И, если ты в самые сжатые сроки вернёшься в колонию Магнуровых, а ещё лучше – в Солнечную, есть вероятность, что мутация тебя не затронет.
Вера закончила говорить, а поскольку, все молчали, то обведя всех глазами, она продолжила:
- В сухом остатке – на Морос, возникли индивиды, являющиеся женщинами лишь номинально, тогда как в действительности – это рабочий подвид, вроде рабочих пчёл… Эти женщины будут способны к воспроизводству… скажем – условно… Любой врач согласится, что в Солнечной Системе, таких женщин сразу же изолируют, под них будут созданы научные лаборатории, институты, и начнётся большая исследовательская работа. Но, возможно, им будет предписано остаться на периферии нашей системы, и не позволят высадиться ни на одной из планет первой тройки. Хотя, лично мне кажется – уже поздно…
Николя согласился:
- Чего-то подобного, в отношении Уве и Исабель, боялся отец, так как все дети, рождённые за пределами Солнечной – мутанты по умолчанию, по крайней мере, пока медики не установят обратное. Исключение – дети, родившиеся на борту. Для меня, для Уве и Исабель, отец выбил такие определения… Но в детстве, я был уверен, что я мутант…
- Я видел кадры, на которых ты прыгаешь, как дельфин… Это ведь, ты? – Спросил Вася.
Николя согласился:
- А ещё, я стал здесь блаженцем…
- А я, чуть было, не отправился к даркам…
- Через звездчатку? Я слышал, но не представляю, что это… Как она выглядит?
- Вот, смотри, - Вася достал звёздчатое яйцо.
- Ого! – У Николя, не нашлось слов.
Полюбовавшись звездчаткой, он передал камень Вере.
- Мои родители были минералогами, я более-менее разбираюсь – такой камень – станет сенсацией! Вы представляете, сколько мрачных потрясений ждёт Солнечную?!
- Будут сенсации и похуже… - Вася хотел рассказать о найденном малыше, но не смог…
Вера продолжила:
- Как врач, я не могу улететь. Буду ждать, когда с большой земли придёт помощь. Хотя, наверняка, меня саму тоже надо исследовать.
Вася ей подыграл:
- Может быть, меня тоже – я своими глазами видел, как у меня выросла трава на руке.
Всё это, настолько никуда не укладывалось, что Уве сменила тему:
- Николя, а как ты вышел на ткачество?
- Вначале, я хотел исследовать озеро. Вера ушла к древлянкам, а я пошёл в Рыбацкий посёлок и, даже не заметил, как стал блаженцем. Меня переправили в соседнюю деревню – к Салиху, так как быть блаженцем – значит погрузиться в младенчество… и, какое-то время, у меня выпало. Потом, меня нашла Вера, а для выхода из этого состояния – самый лучший способ, это – жениться!
Вера продолжила:
- Я пришла от древлянок и, от всего нового, нервная система уже была на пределе… Там, все учатся плести платья, и в условиях постоянного стресса, я стала переключаться – другой вид деятельности, мелкая моторика, позволили справиться – мобилизоваться, открыть в себе какие-то другие ресурсы… Когда я поняла, что то, что это так хорошо помогает, я подключила его к этому занятию, а Николя, вдруг взял, и придумал, как всё усовершенствовать. Так что теперь, мы с ним – будущие фабриканты!
Николя засмеялся:
- Нет, это только я – фабрикант! Ты – будешь в министерстве здравоохранения!
К концу этого дня, Уве признала, что как можно быстрее, она хочет оказаться замужем и, если бы не обещание Батюкова доставить её к отцу, то, она выбрала бы поселиться в Кузнице – рядом с братом.
Дом был большой и, Вера приготовила для них с Васей, разные комнаты, сама же, раньше всех ушла спать. Оставшись втроём, они долго сидели возле камина, а когда над озером взошла большая луна, то все пошли к озеру – любоваться искорками светлячков и, лунной дорожкой. В конце-концов, вернувшись в дом, уже под утро, Вася и Николя ушли по комнатам, а Уве, так и осталась в защитном комбинезоне, спать у камина.
Едва рассвело, на улице послышались голоса, но окончательно, всех разбудил Пер-Гюнт: - Ту-ту-ту-ту-у, ту-ту-у, - он затрубил утреннюю побудку, после чего, громовым голосом, пригласил на посадку:
- Срочное отправление! ПассажирУве! Вас просят немедленно пройти на посадку!
Все, включая соседей, всполошились, и Вася выскочил первым, благо, как и Уве, он тоже рухнул спать, прямо в комбинезоне. Возле Пер-Гюнта, стояли двое – светленький паренёк и, тоже светловолосый, мужчина постарше.
- Здравствуйте, что случилось?
Из дома, выбежал Николя и, представив Василия, обменялся рукопожатием с прибывшими, которыми оказались курьер Стёпа и инженер кузницы, Кузнецов-Пчёлкин. Показалась Уве, и Николя, представил Кузнецову-Пчёлкину, и её. Увидев Стёпу, она встревожилась не на шутку:
- Стёпа, как ты здесь оказался?
- Я – за тобой! Всю ночь бежал! Нужно срочно вернуть вездеход!
- Гай-Герман вернулся?! Или, нагрянули Магнуровы?
- Гай-Герман! Да, только – беда с ним… В общем – поехали!
Вася повернулся к Николя:
- За сестру, больше не беспокойся! Спасибо, и до встречи!
Кутаясь в тёплое одеяло, подошла Вера:
- Юстас, Стёпа, здравствуйте! Я же, врач, может быть, мне тоже поехать?
- Нет! – Не разрешил Николя:
- Тебя не вызывали, там, и без тебя разберутся!
Стёпа подтвердил:
- Дело спешное! Гаю-Герману, надо вернуться!
Уве и Николя обнялись, потом Уве перешла в объятия Веры, а затем вместе со Стёпой, они заняли места впереди. Вася, продолжая что-то обсуждать с Николя, сел назад, Николя посторонился, и Пер-Гюнт рванул с места. Зная куда ехать, он выстроил маршрут и, больше не нуждался в подсказках.
- Куда ты? Мы проехали поворот! Зачем ты свернул к кузнице? – Стёпа заволновался.
- Мы приехали с той стороны, - объяснила Уве.
Поняв, что от него требуется, Пер-Гюнт развернулся и, Вася обратил внимание, что у Стёпы были носилки, вначале, он держал их у себя за спиной, а устроившись, поставил рядом.
- Степан, а носилки зачем?
Стёпа повернулся к нему и, начал рассказывать:
- Вы не представляете, что было! А носилки – это для экстренных случаев! Они же – для транспортировки, поэтому, я включаю рабочий режим, и отталкиваюсь, лёжа на животе, получается – как будто плывёшь. Не быстро, зато можно передохнуть. Полежу 5 минут, потом – носилки на спину и, снова бегом!
- Рассказывай, что случилось! – Накинулась на него, Уве:
- Что с Гаем-Германом?
- В общем,… с ума сошёл…
До этого, Вася ничего не знал о древлянках, а услышав, что какое-то якобы дерево, заглотив человека, выпихнуло его назад, сумасшедшим, мысленно охнул. Однако, упрёк в сторону Уве – почему, она не рассказала об этом раньше, остался невысказанным, поскольку известие о человеческом ребёнке, найденном в гнилом комбинезоне покойника, он тоже держал при себе и, сообщил лишь женщине, которой, он его сбагрил… Вернувшись мысленно к Николя, он пришёл к выводу, что скорее всего, тот тоже переживает нечто подобное – с братом Уве, они проговорили почти до утра, но что самое удивительное – разговорились о математике. Сам Вася, интересовался этим по дилетантски, а Николя, как раз оказался популяризатором – то есть, умел очень интересно рассказывать. Если бы, не такое тревожное утро, можно было бы решить, что жизнь снова налаживается… Мысли переключились и, Вася понял, что сейчас, он ближе всего подошёл к пониманию теории множества корпусов, толкующей возможности ИИ к осознанию себя в нескольких единицах, как кк, имеющие аватаров, и огромное количество дронов самого разного назначения, вплоть до полностью автономных дальнобойных разведчиков… Настоящий момент являлся примером чего-то похожего – с одной стороны, он наслаждался поездкой на вездеходе наземнике, по розовым горам и долам неизведанного ландшафта, в то же время – его по-настоящему пугала действительность, грозящая прихлопнуть мыслительные способности, ещё больше, он боялся, что всё происходящее уже известно и отлично вписано в медицинский диагноз – шизофреническое расстройство и, при этом, он чувствовал – его сердце поёт и, уже совершенно определённо – отдано Уве.
Между тем, дорога перестала петлять, местность выровнялась, а проехав через какой-то разлив – мелководье, где отчётливо мелькали какие-то существа, они забрались на плато – к лесу из белых странноватых деревьев – странным было то, что все деревья были одного возраста, не наблюдалось подлеска, как будто лес был искусственным. Не заходя вглубь, Пер-Гюнт поехал вдоль кромки и, вскоре затормозил, Стёпа выпрыгнул, и к ним подошли человек 30, одетых в свободную вязаную одежду.
- Ну, наконец-то! – Темноволосая женщина, видимо та самая Мария Кабо, подошла к Пер-Гюнту.
- Это Вася! – Уве представила его окружающим, после чего, они вылезли, и, следуя за исследователями, пошли в лес.
Батюков присматривался и, его впечатлило, что на ногах у местных, была вязаная обувка – вроде бы лапти…
Гай-Герман стоял на четвереньках возле дриады, упершись головой в ствол. Время от времени, он начинал рычать, и бился головой в дерево… Он был в своём защитный комбинезоне, но это единственное, что осталось от того Гая-Германа, которого она привлекла для контакта…
- Гай-Герман! Я возвращаю Пер-Гюнта! Извини, что так вышло… - Подбегая к нему, крикнула Уве издали.
Услышав её, он попытался подняться, упал и, к нему подскочил Дендрошива. Остальные исследователи, рассредоточились между деревьев – то ли, желая не мельтешить, то ли по причине всеобщего замешательства, Кабо, Иван Иванович и Клавдия, держались поблизости и, были бледны и подавлены, а Гай-Герман выглядел смертельно больным – сутки, проведённые в дриаде, состарили его лет на 40. Его, будто бы заморили, а комбинезон был перепачкан рвотными испражнениями… С помощью Дендрошивы, он направился к Пер-Гюнту, но на пол пути, передумал и повернулся обратно, а вернувшись к дриаде, он боднул её с такой силой, будто желал свалить или протаранить, упал навзничь, завыл и затрясся… Дендрошива, вместе с Иваном Ивановичем и Кабо, начали его успокаивать и, снова усадили под дерево. С неимоверным трудом, он поднялся, Вася кинулся на помощь Дендрошиве, и вдвоём, они почти донесли его до Пер-Гюнта. Лука подсаживал Гая-Германа снизу, а Вася поднялся наверх и, втащил его за собой. И там, Гай-Герман словно проснулся – он остановил взгляд сначала на Марии Кабо, потом на Уве и, глядя, сверху вниз, произнёс:
- Вы мне ответите!
Затем, прикоснулся к панели управления, и Пер-Гюнт пошёл к бывшему лагерю Прутиковой, в сторону Инженерной горы, на подъём.
Не замечая, что делает, Уве начала кусать пальцы:
- Что теперь будет?
Исследователи снова собрались возле научного центра, и здесь,
уткнувшись в плечо Ивана Ивановича, Мария заплакала.
Вася отметил:
- Это – совсем не тот Гай-Герман, которого я видел…
Стёпа, стоявший рядом, откликнулся:
- Не то слово…
Возле Клавдии Прутиковой, собралось около десяти женщин, они что-то обсуждали вполголоса и, похоже – они были единственными, кто ещё сохранил бодрость. Остальные молчали. Обращаясь ко всем, Уве смпашивала:
- Что тут было? Как это случилось?
Лука взъерошил шевелюру, и без того слишком объёмную:
- Всплыли факты, и дриада опровергла все наши выводы! Спустя 10 лет исследований, мы вернулись к тому, с чего начали – мы не знаем, чем является этот вид! Мы не смогли понять – растение это или животное! Пусть кто угодно говорит что угодно, но любой другой вариант меня бы устроил больше! Если бы, Гай-Герман погиб, если бы исчез и, никогда больше не появился, то – как учёному, мне было бы легче!
Уве ответил Иван Иванович:
- Дриада, будто бы его выпихнула. Мы не сразу поняли, как сильно он изменился. У него начались проблемы с координацией, и все бросились ему помогать… Вначале, он сказал, что голоден, потом начал спрашивать про свой внедорожник…
- Но, никакая еда не удерживалась, - добавила Кабо:
- Только белочай и маленькие ломтики коры древобразки… Потом, ни с того ни с сего, он вдруг обезумел и, начал штурмовать дерево, будто что-то хотел… Может – призвать дриаду к ответственности… Лука прав – мы ни на йоту не приблизились к пониманию…
Вася чувствовал, что кто-кто, а он – точно ничегошеньки не понимает, и взмолился:
- В чём дело? В чём, вы не смогли разобраться?
Мария Кабо указала ему на шатёр:
- Пройдите! Уве, покажи Василию фотовыставку – нашу научную экспозицию!
Взяв Батюкова под руку, Уве повела в большую палатку – знакомится с материалами. Осмотревшись, в центре исследований, Вася принялся рассматривать фотографии, запечатлевшие инопланетных животных, о которых, за столько лет, люди, так и не смогли составить какого-то заключения, когда снаружи послышались возгласы – кто-то ахнул, какая-то девушка завизжала, кто-то, скорее всего Дендрошива, выкрикнул громовым голосом: «Кто ты?!»
Запутавшись в тканевых перегородках, думая, что сворачивает палатку, Вася свалился, Уве прибежала на выручку, а выбравшись из шатра, они увидели, что все сосредоточились возле дриады, подбежав к которой, они увидели лежащего человека – под деревом, на спине лежал абсолютно голый Гай-Герман. Ничего не отвечая Дендрошиве, он перевернулся на живот, затем на бок, потом снова на спину, Дендрошива протянул руку и, ухватившись за руку Дендрошивы, он сел свесив голову, рассматривая свои руки, ноги, живот, и свои половые органы… В отличие от уехавшего, этот Гай-Герман был полным…
- Кто ты?! Назови своё имя! – Наседал на него Дендрошива.
И, наконец, человек, похожий на Гая-Германа, откликнулся:
- Хватит! Ты – Лука Дендрошива, а я – Гай-Герман Магнуров.
Повисло молчание. Уве рефлекторно прижалась к Васе, а на лбу Дендрошивы выступили крупные капли.
- Дайте воды, - попросил Гай-Герман, и Иван Иванович подал ему кружку.
Защитного комбинезона, для него не нашлось и, общими усилиями, его облачили в чью-то вишнёвую вязаную одежду. Налицо была – то ли проблема с координацией, то ли мышечная дисфункция, и Лука вместе с Иваном Ивановичем, помогли ему встать на ноги и, с их помощью, ему удалось проделать небольшой путь до ряда лёгких походных кресел. Гай-Герман сел, а исследователи окружили его плотным кольцом…
От еды, он отказывался, но почти каждые 10 минут, просил пить. Этот Гай-Герман казался вполне адекватным, но о том, что же произошло – говорить отказался, объяснив это тем, что для начала – ему нужно заново натренироваться в ходьбе…
Пик всеобщего напряжения, миновал и, все смотрели, как держась за Луку, Гай-Герман мало-помалу, всё больше обретает самостоятельность… К Уве, подошла Мария Кабо:
- Мне кажется, или – он и вправду, стал меньше?
Следом за Кабо, подошла Клавдия:
- А что если, дриада выдаст ещё и третьего, ещё меньше?
Уве знала Гая-Германа лучше других, тем не менее, это прошло мимо её сознания, а теперь – все, включая и Васю, заметили огромную разницу между этим молодым Магнуровым и предыдущим: этот Гай-Герман был ниже первого, намного толще, выглядел младше, и был куда более симпатичным. Невзирая на то, что он испытывал такие трудности со здоровьем, на него было очень приятно смотреть… Уве захотелось потрясти головой и проснуться, чтобы первый Гай-Герман остался во сне и рассеялся… Однако – не получалось. Повисло молчание – наверное, об этом думали и все остальные.
Гай-Герман заговорил первым:
- Я всё понимаю, - он заговорил медленно:
- Вам хочется поскорее всё выведать, но … я не могу. Прямо сейчас, я не буду ничего объяснять. Мне надо время… Мне нужно привыкнуть…
Дендрошива опустился на колени перед его креслом:
- Скажи нам только одно – ты знаешь, что перед тем, как ты выпал из дерева, оттуда вышел другой – первый Гай-Герман, и он оделся в твою одежду и уехал на твоём вездеходе?
Гай-Герман, который до этого сидел сгорбившись, вдруг встряхнулся:
- Ах, вот оно что…
Очень медленно, налегая всем весом на подлокотники, он встал и, немного пошатываясь, двинулся назад к дереву. Возле своей дриады, он опустился на мох, прислонился к стволу и, то ли беззвучно засмеялся, то ли заплакал. Больше ничего не происходило, а потом, его дыхание выровнялось, и он задремал. Так прошло около получаса, а затем он проснулся и, сразу же встал вопрос о том – как же вернуться? Выдвинули предложение донести его на носилках, но такой переход мог стать чересчур долгим… И тогда, Уве предложила через свой браслет связаться с усадьбой.
- Что значит – «с усадьбой»? – Гай-Герман уточнил:
- Ты можешь связаться с Герантом?
- Нет, - Уве покачала головой: - С вашим представителем Интел Сапиенс, а уже он, направит его за тобой!
- Это не он, а – она! – Ответил Гай-Герман и, видя общее недоумение, пояснил:
- Наш представитель Интел Сапиенс – это леди Кассия – это «она».
На Морос, не было прямого поиска и, для связи необходимо было знать точные позывные. Уве рассудила, что, раз Странник-Корней держит связь с леди Кассией, то, в сложившихся обстоятельствах, он сможет пренебречь конспирацией и помочь. Она не ошиблась – получив её текстовое сообщение, Странник связался с Кэсс, а она немедленно послала Уве запрос на соединение. Уве активировала громкую связь и, все услышали ровный голос интел-секретаря Генри Магнурова, леди Кассии:
- Чем я могу помочь? Кто вы?
- Я – Уве Берке, а помощь нужна Гаю-Герману! Пожалуйста, срочно отошлите Пер-Гюнта обратно! Гай-Герман ждёт его в нижнем лесу, в посёлке Древлянки.
Уве говорила сбивчиво, но леди интел осталась совершенно невозмутима:
- Пер-Гюнт ещё не вернулся и, в любом случае, он не мог оставить господина Магнурова. Уве Берке, вы ошиблись. Но, я могу узнать, где именно он находится, возможно, вы найдёте, в чём погрешность вашего заключения… Готово! Уве Берке, я зафиксировала вашу ошибку – вы напрасно волнуетесь – в настоящее время, Пер-Гюнт передал Гая-Германа на лечение в Центральный посёлок, а сам в режиме ожидания, стоит возле клиники.
Гай-Герман, сидевший рядом с Уве, вклинился в разговор:
- Кассия, это я! Я – не у доктора, я застрял в нижнем посёлке, в зоне первобытного выживания! Не надо никого дёргать, придумай, как ты меня заберёшь!
Кэсс молчала. «Наверно, задействовала дополнительное распознавание голоса» - подумала Уве, а Гай-Герман продолжил:
- Кассия, это – я! Помнишь, ты рассказывала мне про Мишу – про земного мальчика, с которым, ты по-настоящему подружилась?!
- Пер-Гюнт констатирует твоё пребывание в Центральном посёлке, у доктора Карловица. Данные твоего браслета подтверждают эту локацию. Мне надо побеседовать с доктором… - Леди Кассия добавила в модуляцию ноту небольшого сомнения, и это услышали все.
- Если хочешь, побеседуй с Карловицем, но я не у доктора! У него какой-то другой Гай-Герман…
- Кто прибыл с Пер-Гюнтом? Нужны уточнения: кто вы? Кем для вас является господин Гай-Герман Магнуров?
- Кассия! Я – и есть, Гай-Герман!
Кэсс не ответила, и Гай-Герман попытался отыскать довод, который смог бы возыметь действие:
- Хорошо – у врача Гай Магнуров, а я – Герман Магнуров! И, мне нужна помощь! У меня нет защитного комбинезона, и я – тоже Магнуров! Не надо вызывать Геранта или деда, но мне надо вернуться!
Обстоятельства сложились так, что в настоящее время, все Магнуровы, включая даже двух домоправительниц Геранта, временно «перебрались на объект», хотя в действительности, там, куда они переехали – кроме объекта, полным ходом строился новый посёлок, а в первую очередь, были возведены два особняка Магнуровых.
Колония нуждалась в собственной энергетике и, особенно остро, этот вопрос встал после повального увлечения ретромобилями. Вслед за Генри, на ретромобилях начали ездить все более-менее заметные руководители, и по всей колонии разрасталась сеть дорог для колёсного транспорта. Корабли Магнуровых были приписаны к одной из энергобаз Койпера, но для обеспечения энергией всего парка ретротранспорта на Морос, надо было наращивать темпы открытого потребления, что могло породить излишнее любопытство, поскольку вся энергетика Солнечной находилась в ведении ИИ, и контролировалась законниками. Одним словом – вопрос назрел и, теневики на Земле, подыскали для Генри нескольких энергетиков, взявшихся запустить на Морос установку лёгкого сжатия.
Известно, что супремация (или супрематическое сжатие) материи была открыта именно в такой форме, а когда ядерщики пошли дальше, то за этим процессом был закреплён термин «лёгкое сжатие» в отличие от полной супремации, при которой тысячи тонн материи, сжимаются до размеров сердечника, обеспечивающего полный срок службы среднего робота. Для получения сердечников, дающих жизнь всем носителям ИИ, нужен был актор супрематического сжатия, то есть – полный цикл, но без участия Интел Сапиенс, построить такую станцию, не представлялось возможным. Тогда как запустить установку лёгкого сжатия, люди могли и, таким образом, на Морос можно было бы производить топливные элементы – менее энергоёмкие, тем не менее, способные покрыть все нужды колонии. Сразу же, встал вопрос в выборе места.
Производство энергии требовало значительных материальных ресурсов, и в СС базировалось на поясах астероидов, но так как запросы колонии были куда более скромными, то, согласно расчётам – одного скального массива должно было хватить на 100 лет.
На Морос, было решено запустить две супремационные установки, поскольку, большая из них, ранее нигде ещё не устанавливалась и, была по сути экспериментальной, а малая – менее производительная, была уже опробована в других далёких колониях, то в первую очередь, планировался ввод малой станции. Большую установку, постановили ставить на горах Геранта – на соседнем, ещё не освоенном горном массиве, а малую, Генри хотел установить поближе к посёлкам, так как вопреки утверждениям Геранта о том, что свободные площади колонии уже исчерпались, данное высокогорье ещё не было исследовано полностью.
Не хотелось рисковать участками будущих разработок, поэтому целый месяц, Герант вёл поиски подходящей площадки, до тех пор, пока на четвёртом дальнем отроге, не нашёл долину, скрытую скалистым ущельем. Это место получило название Диоритовый дол и, в первую очередь, было замечательно тем, что благодаря своему глубокому или низинному, положению в диоритовой долине, хватало кислорода для того чтобы можно было обходиться без трубки.
Диоритовая долина, зажатая между двух вертикальных массивов, имела ширину в 3 км, а по центру, там протекала быстрая речка. Золотого песка не было, зато вода была безопасной. Здесь выкопали запруду и, безо всякого купола, запустили карпа – призёра марсианской селекции. Именно здесь, заложили городок энергетиков и начали строительные работы, но в первую очередь, Генри выстроил большой дом для семьи.
После того, как Герда на кибер-пони была поймана за пределами усадьбы, господин Магнуров уразумел очевидное – младшее поколение уже давно засиделось на одном месте, поэтому он переселил малышей сразу же, как в новом доме подготовили первую секцию и, с огромным интересом, дети начали следить за строительством. Его жена и, вторивший каждому её слову, весь обслуживающий персонал, не уставали твердить – как хорошо здесь дышится и, тут же поселились новые, недавно прибывшие энергетики. Так что уже неделю, Гай Герман был единственным Магнуровым, оставшимся в старой усадьбе. Генри планировал жить на два дома и, ездить туда-сюда, а Гай-Герман, мог бы и переехать, но, в скором времени, возвращался отец, Ныряю-в-Радугу, стоял на погрузке и, пора было на работу – вставать за штурвал и, брать курс в Солнечную…
Кэсс обдумывала услышанное – в строгом смысле, человеку надо было помочь и, никаких других вариантов не было. Самое важное, что именно такого случая, она и ждала – шанса для интел-лазутчика, спрятанного в укрытии.
- Хорошо! Что надо делать? Как я тебя заберу? Как я привезу тебе защитный комбинезон?
- Так… Если Пер-Гюнт занят, то может быть, разведчик свободен? – Спросил Гай-Герман, имея ввиду почти бесполезную космическую тарелку.
- Я сейчас выясню.
Она замолчала, но уже через мгновенье, ответила:
- Разведчик находится в космопорте.
- Отлично! Тогда, я тебя жду. Может быть, полетим в амбулаторию, может, просто домой… Никому ничего не сообщай – ни деду, ни вообще никому, я должен сам рассказать.
- Я готова, но разведчик запаролен. Его пароль, мне не известен. Как быть?
- Должен быть старый дедов пароль… Не могли же, его поменять, за два дня…
- Пароль господина Магнурова мне не известен.
- Пароль: «Гиббон и Генри».
- Поняла. Начинаю действовать. Буду ориентироваться на данный сигнал.
- Хорошо!
Гай-Герман отключился, и Кэсс сразу же связалась с интел-лазутчиком.
Для Странника, это означало прежде всего – вероятность пополнения местного отряда интелов на единицу – Уве, уже побывавшая на борту этого искалеченного корабля, отчиталась, что по её мнению, его можно спасти и, любой ценой, надо обязательно попробовать достучаться – пробиться к его сознанию.
Сидя в одиночестве, он разработал массу всевозможных алгоритмов начала своей активности, с учётом быстроты, спешки, рисков и острой необходимости в маскировке. Наконец-то часть этих наработок оказалась востребованной, поскольку Кэсс призвала его выбраться из тупика и начать действовать. Надо сказать, что умение скрываться и прятаться не входило в его расчетный задел способностей, однако такая задача была поставлена, и Странник-Корней, эту задачу решил. Благодаря относительной автономности внешнего корпуса, он множество раз вылетал из укрытия, давал своему внешнему корпусу команду: «на выход» и, фиксировал его действия, с целью – научиться быть незаметным. Теперь, именно это и оказалось востребовано – ему предстояло вылезти, не заставляя Кэсс его ждать, быть наготове и слиться с местностью, стать почти невидимкой.
В космопорт, Кэсс прибыла на служебном транспортнике усадьбы. Маскируясь под тень, возникающую из-за естественных очертаний, Странник выдвинулся навстречу, и когда, оказавшись рядом с ним, самоходка притормозила, он быстро заскочил внутрь.
Гай-Герман, Мария Кабо и Иван Иванвич, Лука Дендрошива, Уве и Батюков, вышли из леса и стояли на отлогой пустоши, поросшей тростниковыми грибами и очень острым красноватым кустарником. Оказавшись в поле зрения, космическая тарелка пошла на снижение и, в десяти метрах от ожидающей её группы, остановилась и выкинула трап к нижнему люку. Гай-Герман начал подниматься и, неожиданно для всех, Дендрошива полез следом.
- Лука! Куда ты? – Закричала Мария Кабо:
- Тебе-то туда зачем?!
Он не ответил, но перед тем, как скрыться в шлюзовом тамбуре, обернулся:
- Я не успокоюсь, пока он всё не расскажет! Иначе я и себя, и всех, изведу!
Вася поднялся последним, а оказавшись на борту, сразу же узнал женщину-интела, которая, ожидала их, стоя возле стартовых кресел – тарелку привела Кэсс – бывшая подруга брата, и «земной мальчик Миша», о котором упомянул Гай-Герман, оказался не совпадением… В живую, они не виделись, но на всех Мишкиных фотографиях, которые он присылал, когда путешествовал с Геннадием, она присутствовала. У неё была очень характерная внешность, и Лето утверждала, что она – женская копия бывшего венерианского президента…
- Кэсс?! Ты то, как здесь оказалась?!
- Это неважно… Вы – Василий?! Мне очень приятно! Я беспокоюсь – как Гена? Он в порядке?
- Да, но… - Вася не находил слов – значит, брат ничего не придумал, а просто взял и оставил свою подругу в ловушке…
Кэсс, первой переключилась на настоящее:
- Что случилось? Совершено преступление? Кто-то забрал браслет у Гая-Германа Магнурова?
Вместо Васи, ей ответил Дендрошива:
- Моё почтение! Я – от независимого центра астробиологов, наш институт привлёк Гая-Германа для участия в исследованиях. В ходе эксперимента, мы упустили его из виду, а когда, господин Магнуров благополучно вернулся, мы посчитали, что данный эксперимент завершён. Но, спустя некоторое время – появился ещё один человек – вот этот Гай-Герман Магнуров. Таковы данные. Возникла чрезвычайная ситуация, и я здесь для того чтобы попробовать разобраться…
Ничего не ответив, Кэсс отвернулась и ушла к переборке, встала спиной к стене, крепко ухватившись за поручень. Её веки сомкнулись и, судя по всему, она выключилась. Нервы у всех были на пределе и, кроме Странника, никто не заострил внимания на её действиях. Он стоял в узком пенале, предназначенном для ручной клади и подручного инструментария, и отметил, что она вошла в режим ожидания, так как с тех пор, как он высадился на Морос, связь между ними работала по умолчанию. По сигналу, идущему от неё, он понял, что её процессор запросил передышку, скорее всего из-за ответственности за каждого из семьи Магнуровых. Возможно, если нечто подобное приключилось бы с кем-то из его подопечных – с Василием или Уве Берке, он бы тоже, временно выключился…
В режиме «аэроплан», перегрузок не наблюдалось, пристёгиваться было не нужно, все сели и Уве подошла к панели управления, где в прошлый раз стоял Герант.
Гай-Герман взглянул на Дендрошиву:
- Чего ты хочешь? У тебя, ведь нет воздушного обеспечения!
Вася заметил, что здесь, в привычной для себя обстановке, Гай-Герман стал держаться свободней и, проблемы с координацией, сходили на нет.
- Если, ты что-нибудь вспомнишь, то я не буду выходить и, сразу вернусь обратно. Соберись – попробуй, хотя бы оттолкнуться от ощущений.
Гай-Герман нахмурился и сделал жест, будто в сердцах, ударяет по подлокотнику:
- Да, нечего вспоминать! То есть – всё что надо, я помню! Мне надо свыкнуться… и, в любом случае – никаких объяснений, ты не услышишь!
- Не надо объяснений! Только твои ощущения, что ты чувствовал? Может быть, что-то видел?
- Видел сон и, в то же время, знал, что это реальность. Почему, я говорю «знал» – потому что я получил это в своих ощущениях. Ты доволен?
- Доволен. Какой была эта реальность? Что ты чувствовал?
- Я проснулся… в воде. Эта среда, больше всего была похожа на воду, но это была не вода, и я сам, тоже был уже не таким…
Лука подался вперёд:
- Каким?
- Я состоял… из ячеек… Наверное, я ощущал клетки… Среда, в которой было так хорошо – была такой же – состояла из маленьких, вроде бы капелек, но каждая капля была, вроде как рыбкой, как если бы все капли моря, были бы его жителями… Вот и все ощущения – я привыкал к себе в другом состоянии…
- А потом?
- Потом, эти рыбки, хотя и не рыбки, и не капли, и не ячейки, и даже не пузыри, начали привыкать, присматриваться ко мне… Это была игра и обмен: какие-то ячейки переходили ко мне, а какие-то мои – к ним… Вот и всё. Больше ничего не было…
- А как же, ты разделился?
- Нет. Никто не делился, хотя что-то во мне было против такой игры. Во мне был «я», который оберегал, или даже – отстаивал свою цельность…
Высказав данное наблюдение, Гай-Герман вздрогнул:
- Наверное, это и есть тот – первый Гай-Герман?! Слушай, Лука – а какой он? Вы же, все его видели? Наверное, он не такой жирный… Не такой рохля, не такой… слабодушный…
- Нет, он не такой… - Ответил Дендрошива, затем встал, и ушёл к панорамным иллюминаторам.
Теперь, слово взял Батюков, сидевший рядом с Дендрошивой, через кресло:
- А были там какие-то индивидумы?
- Хороший вопрос, - Гай-Герман задумался:
- Не знаю… Или, нет – не было, а может быть, были…
Странник-Корней оценивал обстановку. Он внимательно слушал, так как речь шла о чём-то совершенно непознанном и, надеялся воспользоваться шансом – что-нибудь прояснить. Лично для него, угрозу представлял только молодой Магнуров, который в настоящую минуту, был потерпевшим, а будучи лицензированным хомопсихологом, Странник знал, что в условиях стресса, хомо менее всего способен к многозадачности, поэтому, взвесив сопутствующие риски, он вышел из шкафа и подошёл к Васе и Гаю-Герману.
Гай-Герман вскинул голову:
- А вы кто?
Изобразив полупоклон, Странник-Корней представился:
- Я – представитель Интел Сапиенс, действующий разведчик от ЕМАИС. Моё имя – Странник-Корней, я – аватар-2 Странного-Гостеприимца, это орбитальная городообразуюшая платформа возле Юпитера, в настоящее время, я осуществляю сбор данных.
- А, я всегда знал, то есть нет – я только теперь понял, как ужасно то, что мы делаем… Да и вообще, чего стоит любая наша экспансия – мы же всегда, только и делаем, что берём, никогда ничего не добавляем… И, что теперь? Что сделает ЕМАИС, когда вы всё здесь закончите?
- Полагаю, что учёные продолжат исследования. Вы стали очевидцами такого явления, что кроме как «чудо», другую категорию не подобрать… Это перевешивает все наши знания! Здесь, будущее целой науки и, конечно же – никакой экспансии не предвидится. Но, вполне может быть, что ваша колония сохранится, хотя и не в прежнем качестве. Решение будет принимать ВКС, а сейчас, пока вы всё так хорошо помните, я хотел уточнить: попробуйте просканировать ваши впечатления от пребывания в этом месте – то, что вы испытали – было ближе к насыщению или же – к возбуждению? И, ещё одно – став невольным свидетелем вашего разговора, я понял, что имела место эмпатия… Верно ли я понял и, если «да», то, что лежит в основе данного заключения?
Гай-Герман прикрыл глаза и вернулся к событиям, произошедшим с ним внутри «мира дриад». Прошло минут 10, Уве с Дендрошивой, подошли и встали рядом, внимая происходящему. Гай-Герман открыл глаза:
- Пожалуй – ближе всего к возбуждению, но самое главное – как далеко я расширился! Я чувствовал себя во всех кронах, во всех корешках…
Ответив Страннику, он повернулся к Васе:
- Ты спросил – были ли там индивидуумы, и теперь я вспомнил, что были, но, я и сам, распался на множество… Моё «я» как-то размазалось – тоже растянулось на всю ширину… Вместе с тем, было радостно и, да – была очень большая эмпатия. Но, во мне было и несогласие – с другой стороны, я хотел сохраниться, хотел остаться собой… - Гай-Генри начал всхлипывать, его плечи затряслись и, он спрятал лицо в ладонях.
Лука протянул руку Страннику:
- Разрешите вас поприветствовать! Я – астробиолог, руковожу группой исследователей.
Странник-Корней ответил рукопожатием:
- Я потрясён вашими результатами – тем, как далеко вы продвинулись! К сожалению, поддержка от ЕМАИС – пока в будущем, пока что – я здесь один, но обещаю, что о существовании вашего института, сразу же будет доложено в ВКС, но для этого, мне надо понять – каким образом, я вернусь в Солнечную…
Справившись с волнением, Гай-Герман выпрямился:
- Если надо – забирайте разведчика! Я имею в виду – можете попробовать улететь на этой тарелке! Он неисправен, но я уверен, что на ручном управлении, он долетит. Я бы пригласил вас на Ныряльщика, но он – собственность компании, я там – на должности и, не могу менять стратегию безопасности… К тому же, я решил больше не улетать – поговорю с дедом и, вернусь к вам – в зону экспериментального выживания.
- Можно сделать круг, чтобы я высадился возле своих? – Спросил Лука.
- Конечно! - Ответила Уве, она взглянула на Странника и, поскольку разведчик, никак не реагировал на голосовые сообщения, вернулась на пост управления.
Тарелка заложила вираж, белый лес стоял на плато, ровном, будто столешница, и этот нежно сиреневый островок, со всех сторон окружала розово-красная грибная степь, с синей извивающейся рекой и, редкими скальными образованиями по берегам. Задавая поворот с возвращением к точке принятия пассажиров, Уве применила универсальный код в обратной последовательности, и корабль послушался, хотя никаких, более явных проблесков разума, таки не было.
Манёвр удался, и Лука сошёл с борта ровно на том же месте, где час назад, была сделана остановка. Кассия бездействовала, а покидая корабль, Дендрошива пожал руки всем, с кем прощался:
- Я счастлив, что мы дождались! – Сказал он Страннику, а затем обратился к Магнурову:
- Если надумаешь примкнуть к нашему коллективу, мы будем рады – ты даже не сомневайся!
Гай-Герман кивнул, и Дендрошива скрылся в шлюзовой камере.
Вася подошёл к Уве:
- Может, ты тоже останешься – побудешь у брата?
- А ты?
Вася покачал головой:
- У меня есть работа.
- Тогда, летим обратно в колонию, я хочу увидеть, где ты работаешь! Возьму Пер-Гюнта и, буду тебя навещать!
Странник-Корней повернулся к Магнурову:
- Ты уверен, что если отдашь нам разведчика, то его тут же не хватятся?
- Это неважно. Я объясню деду, почему я так сделал, а к этому времени, он будет уже вне досягаемости.
- А, если надо будет заправиться?
Гай-Герман кивнул:
- Значит, заправитесь! Но, он выработал всего 15%, мы его почти не используем. Главное – вернуть его в рабочее состояние. Если получится и, вы решите, что нужна дозаправка, то через леди Кассию, вы это сделаете.
- Тебе уже лучше? – Спросила Уве.
- Наверно, - Гай-Герман прислушался к своим ощущениям и, на его лице, вновь появилась растерянность: - Мне надо свыкнуться…
Он поднялся, практически без усилий и, подошёл к управляющей панели возле иллюминаторов:
- Снижаемся! Вы можете посмотреть, что с леди Кассией?
От прикосновения Странника-Корнея, Кассия пробудилась. Гай-Герман переоделся в защитный комбинезон, одежду древлян, он сунул подмышку и, когда разведчик сел в космопорте, все были готовы к высадке. Служебная самовозка ждала за воротами, а охранники, смотрящие за периметром, никакого любопытства не выказали. Задержавшись возле дежурных, Гай-Герман сообщил, что на разведчике остался новый специалист тех-поддержки, что и было принято к сведению.
Транспортник усадьбы был рассчитан на четверых, но мог поместить даже больше. Гай-Герман и леди Кассия высадились возле усадьбы, а через 100 метров, Уве вышла возле своего общежития. Наступил вечер. На прощание, Уве взяла Василия за руку:
- Я приеду!
Вася хотел что-то сказать, но раздумал и улыбнулся, затем их руки разжались и, он покатил дальше – на свой рабочий участок.
- 3 -
Оставшись на корабле, Странник-Корней преобразовал пальцы правой руки в ряд технических стержней с разной степенью напряжения и, отодрав обшивку в технической рубке, подобрался к резервной панели технического восстановления. Здесь, он обновил свод биполярных реакций и, воздействуя на разные точки, ловя чрезвычайно слабые ответные импульсы, Странник вышел на неповреждённые слои машинного интеллекта и вернул к жизни успешно заархивированные, значительные элементы сознания. Конечно же, это были копии, а от бортового журнала, уцелела только самая последняя запись, в которой была зафиксирована стыковка Севы (укороченное от «Самое-Интересное-Время») с большегрузом – кораблём класса доставка, когда капитан Келли, навсегда сошёл с борта… ЧП произошло на самой дальней периферии СС – в одном из внешних секторов Пояса Койпера, и на этом, резервная память Севы заканчивалась. Всё остальное плюс платы индуцирующие сознание, были выломаны и, никаким несчастным случаем, ни даже прямым попаданием метеорита, объяснить факты подобного вандализма, было нельзя. Кое-что сохранилось – например, рефлексирующее сознание, но рабочие блоки памяти и весь, жизненно необходимый блок навигации, был попросту вырезан.
Странник восстановил способность корабля кое-как реагировать, а скорость и качество реакций должны будут, с каждым днём начать улучшаться, так как он ликвидировал разрывы нейронной сети, восстановил функцию непрерывной интерпретации, но когда, руководясь психологией хомо, примерил эту ситуацию на себя – понял, что окажись он на месте этого корабля – пожалуй, предпочёл бы бесповоротное несознание, утрате своего предназначения – ориентироваться и прокладывать новые пути среди звёзд – для чего, он и был создан…
«Корабль безнадёжен» - такое сообщение, Кэсс получила от Странника ранним утром, и сразу же, пришло дополнение: «а я – бесполезен». Комментарий не требовался, ибо возвращение в СС в виде багажа – в чемодане, означало полное поражение, поскольку координаты Морос было не выведать, а на расследование сложившейся ситуации силами правопорядка, уйдут годы… Кроме этого, Странник считал, что та лёгкость, с которой, он проник на корабль Магнуровых, была случайностью и, во второй раз, такое не повторится… Кэсс ответила: «Решение есть. Я знаю, что делать».
Именно на Морос, Кэсс пережила два самых больших удивления в своей жизни, второе – происходило прямо сейчас, а первое имело место в самом начале, когда её усилия, направленные на улучшение социального устройства здешнего общества, начали приносить первые результаты.
Первым делом, она убедила Генри в необходимости преобразования колонии в гражданское общество, а для начала – в среде контрактников, набранных из полукриминальной среды, создать прослойку из неравнодушных к своему делу, будущих активистов. Люди такого склада были выявлены, им вернули браслеты и подключили к системе связи Магнуровых, учредили «Общее собрание» и «Палату слушаний», проще говоря, людям предоставили площадку для открытых встреч с Магнуровыми, для выступлений и голосования по всем темам. Кэсс взяла на себя решение организационных вопросов, именно тогда в списке первых членов Общего собрания, она и обнаружила Брюгге.
Вадим Брюгге был яркой звездой спортивного небосклона и, его исчезновение из СС, не прошло незамеченным. Загадка – куда улетел один из самых хороших гонщиков, будоражила умы журналистов, об этом было написано несколько книг и снято 6 фильмов.
Спортивными машинами были мобиль-болиды, а гонки и самые крупные состязания по фристайлу, проводились над пустынными участками Луны и Марса, с заходом на нижние орбитальные радиусы. Между планет, спортивные мобили транспортировали в глейдерах и, именно глейдеры – грузовые и пассажирские, обеспечивали 70% межпланетных перелётов в Солнечной. Надо заметить, что этот вид транспорта, вообще исключал пилотирование как таковое, а следующим классом транспортников, управлять которыми, человек мог вручную – были уже корабли, которые никоим образом не интегрировались во вселенную спорта и, тем не менее, овладение искусством управления кораблём, являлось мечтой всех гонщиков, заветной, но труднодостижимой целью, так как иметь корабль оставалось прерогативой учёных исследователей, а гонщики и мастера по космическому фристайлу, относились к категории шоу бизнеса, далёкой от темы изучения глубокого космоса и космических экспедиций.
Вместе с этим, история знала целые десятки примеров, когда пилоты гонщики, задавшись целью – выйти на прямое сотрудничество с кораблём, приобретали новые знания и становились исследователями. Зачастую, эти люди являлись кумирами молодёжи и настоящими героями современности, а их имена почти не исчезали из новостей. Вадим Брюгге шёл именно к этой цели, и исчез, когда оказался в одном шаге до её осуществления.
Именно такие романтики, бредившие логикой сверхдальних маршрутов, и добавляли к личному информационному багажу космическую навигационную топологию – готовые формулы и базы для практического использования. До сего дня, Кэсс предполагала, что Брюгге представляет собой именно такого романтика, чей путь не успел состояться, а получив от Странника последние горестные сообщения, связалась с гонщиком и, в первый раз, поговорила с ним лично. В результате, Самое-Интересное-Время – корабль, вспомнивший своё имя, взял старт, и с площадки космопорта, переместился на 25 км. В окрестностях Центрального городка, опустился над грибным склоном и принял на борт своего будущего капитана – Вадима Брюгге.
Странник-Корней увидел маленького ростом, человека средних лет и средней наружности, отличительной чертой которого, была хромота, и он был вынужден держаться за стержень с навершием в виде поручня. Оказалось, что господин Брюгге имел в своей голове то – чего не было больше ни у одного человека на Морос, а в СС, присутствовало только у считанных единиц, а именно – звёздный атлас ближайшего радиуса – ближней трети галактики, почти 1000 000 файлов. Понятно, что человек не мог оперировать этими данными в одиночку, и этот архив был рассчитан на взаимодействие с кораблём.
Следует обозначить, что в устройстве кк, интеллектуальная компонента находится на 3-м месте по значимости, второе место отведено системам двигателей, а наиболее важным считается сохранение жизнесберегающей капсулы с хомо. Исходя из этого, становится ясно, что в энциклопедии катастроф, факты повреждения навигационной системы – не редки, и в том случае, когда пилот способен определить направление, шансы на выживание человека и корабля, повышаются многократно. Пока человек находится на планете с наличием атмосферы, звёздный атлас практически бесполезен, так как для его применения, необходимо выйти не только из атмосферы планеты, но и за пределы всей сферы звёздного доминирования, и там – задействуя оптику корабля, либо же, выйдя в открытый космос, пилот, методом исключения определяет сначала зону, затем сектор, а затем – квадрат своего нахождения. В результате – он задаёт курс, и для сбережения ресурсов, погружается в гибернацию, через заданный интервал, он возвращается к рабочему ритму, вносит необходимые уточнения, либо же ещё раз определяет локацию. В большинстве случаев, шансы долететь в СС – невелики, и гораздо большая надежда на то, что твой сигнал бедствия будет получен и, какая-то экспедиция организует рейд по спасению, либо же направит тебя в ближайшую червоточину. Были случаи, когда оставшись без навигации, опытные пилоты смогли попасть в червоточину, но скорее, это относится к первым десяткам самых простых маршрутов ближнего космоса.
Для Странника-Корнея, как и для Кэсс, встреча с Брюгге стала грандиозным событием. Прежде, это имя было ему не знакомо, а теперь, удивление этим человеком, превзошло все границы – во многом ещё и потому, что в его лице, Странник встретил философа религиозника. В первую же встречу, когда интел посетовал на то, с какой жестокостью, Магнуровы выдернули его из привычной жизни, фактически – произведя похищение, Вадим поведал об истинных причинах произошедшего – изложил собственный взгляд на такую резкую перемену:
- Глядя назад, понимаю – что всё наоборот и, я должен быть благодарен, так как спортивную славу, я завоевал не совсем честно…
- Неужели имелась фальсификация?
- Конечно же, нет! Но, забирая призы, я исходил из обратного… Дело в том, что из-за личных обстоятельств – из-за разбитого сердца, я утратил вкус к жизни. Остался спортивный характер, и я вёл соревнование с ангелом-хранителем – с ангелом, призванным оберегать мою жизнь, тогда как я – стремился к обратному, а оказавшись здесь понял, что ангел оказался умнее, и одним махом, взял, и удалил из моей жизни весь риск! Когда же, вдали от СС, я восстановил своё душевное равновесие, то пришёл к выводу, что это неспроста – надо ждать! И, вы видите – всё верно, я вас дождался!
Странник-Корней разблокировал не используемую Магнуровыми, капитанскую рубку, и благодаря его техническим навыкам, большая часть датчиков заработала. Самое главное – он создал второй том бортового журнала и, под номером один, закрепил документ о назначении нового капитана, под номером два – шла постановка задачи: возвращение в СС.
- 4 -
В жизни Генри Магнурова, бывали разные времена. Он знал удачу и, также хорошо, знал поражение, был в заключении, и отбывал срок на Марсе, много раз убивал, но много раз и сам мог быть убит, а в молодые годы – дважды терял всё нажитое… В абсолютном большинстве, все горькие и драматические события, пришлись на молодость. В середине жизни, он нашёл свою собственную планету, а когда жизнь повернула к закату – получил новую семью, во второй раз родил сыновей и начал строить свою собственную империю.
Благотворный период длился так долго, что лихие времена начали стираться из памяти, Генри верил в свою звезду, но лучше всех знал о том, что его звезда переменчива, и оказалось, что допуская повторение роковой череды событий, Генри рассуждал верно…
Всё началось вечером, когда леди Кассия, оставшаяся в старой усадьбе, вышла на связь и, не называя причин, попросила вернуться. Удивило, что за всё время, когда Кассия работала на него, она впервые, сама запросила соединение, но причину не назвала – сказала, что он сам во всём разберётся. В общем, надо было поехать…
В этот вечер, они принимали гостей – инженеров энергетиков с жёнами. Здесь, в диоритовой долине, женщины, и без того, ходили в гости друг к дружке, его жена снова была беременна, и будто бы за компанию, в этом же положении, оказались жёны ещё трёх энергетиков. Всего же, на Морос прибыло пять энергетиков и один инженер ядерщик. Разговоры крутились вокруг объекта, да вокруг малышей. Энрико Лула – главный энергетик, специалист высокого уровня, прилетел со своим отделом, и все его специалисты приехали с семьями. У Лулы было двое ребятишек 7 и 8-ми лет, мальчик и девочка, а в настоящее время у его жены, Сильвии, стоял блокировщик, но здесь, в диоритовой долине – дал сбой, чему супруги Лула, только порадовались. Они пробыли на Морос полгода и, Генри опасался, что Энрико может заговорить о возвращении в Солнечную, но жизнь в диоритовой долине походила на сбывшуюся мечту о райской планете, и стало ясно – энергетики остаются.
Строящийся объект – станция лёгкого сжатия, был готов на две трети. Размерами со стадион, с ребристой выпуклой крышей, с высоты, он напоминал огромную, засевшую в горах, черепаху. Детали доставляли из Солнечной, а собирали уже на местности, и главной задачей было не построить, но запустить сжатие. Для того чтобы пошла супремация, установка должна была вписаться в рельеф, а до начала процесса, надо было по нарастающей, провести всю подготовительную цепочку.
Ждали Гнея – Рука-Берущая-В приближалась к Морос, имея на борту новые элементы корпуса, дополнительные сегменты опор и, самое главное – турбинный ускоритель. Крыша, наконец-то раскроется, и ускоритель – прямо с корабля, должен будет опуститься и занять свое место – уже полностью готовое, ложе сжатия. Гней сообщал, что он вышел из червоточины и, звезда Морос светит прямо по курсу.
В общем, вечер получился хорош – гости засиделись, детвора резвилась в саду, женщины щебетали, как птички, Герант, наконец-то наслаждался обществом своей новой избранницы – беловолосой Инги, и поездку в старую усадьбу, отложили до завтра.
Кассия ждала у ворот. Герант отвёз Ингу в её общежитие и догнал отца, когда тот уже стоял в привратницкой – в вахтовом домике, а на той стороне, как часовой, ждала леди Кассия.
- Что случилось? – Спросил Герант.
- Пойдёмте, вы всё увидите…
Быстрыми шагами, она направилась по дорожке к особняку Гнея, возле дверей задержалась, чтобы Магнуровы вошли первыми. На первом этаже – в холле и в просторной гостиной, никого не было, а голоса слышались сверху, и, прислушиваясь, Генри начал подниматься по лестнице. Двери, ведущие в комнаты Гая-Германа, были открыты, и он с кем-то разговаривал, причём в самом начале, Герант подумал, что племянник разговаривает сам с собой, но реплики доносились с разных сторон и, стало ясно, что у Гая-Германа – гость. Генри остановился на площадке перед открытой спальней. Разговор шёл на повышенных тонах и, Генри остановился, чтобы понять о чём речь и, на какой позиции стоит внук.
- Вроде бы у меня зубы мягкие!
- Ты себя накручиваешь…
Голоса звучали почти одинаково, и было не разобрать, кто же из собеседников – Магнуров…
- А что если меня не доделали, вдруг, у меня кости мягкие?
- Ты бы ходить не мог…
- А я, и так, падаю…
Говорили о каких-то глупостях, но Генри хотел догадаться, кто же из этих двоих – его внук…
- Хватит причитать! Всё наладится. Если бы, с тобой было плохо, врач бы понял.
- А почему тогда, я есть не могу?
- Не ври, ты же целую сковородку грибов съел! На вот – у меня ещё кора есть…
- Почему кору только тебе дали? А мне – ничего?!
- Потому что, ты сразу уехал.
- Почему я первый вылетел? Может – меня не доделали?! Почему у меня зубы мягкие?!
- Я тебя изобью! Почему ты был против? Поэтому, ты и вылетел!
- Это, я тебя изобью! Ты – жирный! Почему ты повсюду лезешь?! Ты лезешь, лишь бы только понравиться!
- Да, я жирный… Зато, ты – душный! Я больше не вернусь в Солнечную!
Генри надоела эта невнятица, терпение закончилось и, он вошёл в открытую дверь. Разговор стих, а потом Герант ринулся следом, потому что отец, вроде бы вскрикнул… Магнуров старший попятился, наткнулся на Геранта и, сын его поддержал. В спальне, в одинаковых купальных халатах, сидели двое – один на кровати, второй – на кушетке возле окна. Молодые люди были разными, и дикость положения состояла в том, что было не понятно кто же из них – Гай-Герман? Худой, сидевший ближе к ним – на кровати, был копией Гнея, зато полный был похож одновременно и на мать, а также – на него самого… Этот юноша поднялся навстречу, и оказался коротышкой, ниже на Гая-Германа на целую голову. Генри почувствовал, что пол движется, Герант и полный коротышка, похожий на Гая-Германа, подхватив с двух сторон, усадили его в кресло. Герант хотел спросить: «Кто ты такой?» но вышло:
- Кто… вы такие?
- Мы… - Коротышка замялся, словно не знал, что сказать, посмотрел на второго, и ответил почти что шёпотом:
- Я – Гай-Герман Магнуров…
- Я тебя изобью! – Выкрикнул второй, похожий на Гнея, и
пошатываясь, бросился на коротышку.
Герант отпрянул. Тощий двойник Гнея оказался высоким, он размахнулся, чтобы дать толстяку оплеуху, но промазал, самозванец боднул его головой, оба свалились и, путаясь в халатах, принялись волтузиться по полу. Коротышка пыхтел и хрюкал, двойник Гнея повизгивал, они отвешивали друг другу затрещины, а взглянув на отца, Герант увидел, что тот потерял сознание, и его голова свесилась.
- Врача! - Закричал он, и парни, прекратив это отвратительное побоище, принялись расползаться.
Генри пришёл в себя, а всё дальнейшее, смахивало на полновесный кошмар и, по просьбе отца, Герант связался с Гнеем и, не освещая подробности, учинил допрос на предмет наличия у него ещё одного сына – приблизительно одних лет с Гаем-Германом, о котором, он мог бы не знать, либо знал, но прятал от семьи и воспитывал скрытно…
Как и следовало ожидать, подобные предположения, Гней отверг полностью, а потом прибыл Карловиц, и всё пошло по новому кругу, глаза Геранта, словно открылись и, он увидел, что отец – точно такой же старик, что и Карловиц, в глядя на двух Гаев-Германов, он чувствовал себя сумасшедшим… Вызвали младшего повара и горничную – из числа персонала, оставшегося в усадьбе, а на помощь Карловицу, затребовали Дисольди – корабельного медика. Оказалось, что тот объезжает далёкие участки каторжников и прибудет через пару часов, тогда Карловиц связался с женой и попросил, чтобы из клиники, в усадьбу доставили анализатор.
Прибор привезла дочка Карловица – самая миловидная и, вроде бы – невеста Дисольди, её выдворили обратно, а анализатор поставили в кабинете. Карловиц взял соскоб эпидермиса, и выяснилось, что оба Гая-Германа – людьми не являются… Эта новость, так больно ударила по голове, что он и сам, временно отключился. Самой здравомыслящей оказалась леди Кассия – она предложила взять пробу выделений, и здесь, результаты оказались более утешительными – в обоих случаях было подтверждено, что «моча принадлежит человеку». Примерно в это же время, прибыл Дисольди и, его тут же отправили на корабль – за хранящимися там генными образцами. Но, по большому счёту, надобности в этом не было, так как все поняли, что прежнего Гая-Германа, уже нет, а перед ними – то, что от него осталось – долговязый и неприятного вида – Гай, и полный коротышка со слащавой внешностью – Герман. Самым удивительным было то, что идентификационный браслет продолжал работать у каждого, так что врачебная катавасия с анализатором, была лишней, если бы кто-то догадался бы включить логику, поскольку идентификационный браслет мог быть активен только на руке человека, личность которого, он и идентифицировал.
Карловица увёл Дисольди и, они оба казались жалкими. Генри Магнуров был мрачен, на следующий день, он снова вызвал Карловица, провёл в свой кабинет и, несколько часов они разговаривали…
Ныряю-в-Радугу был готов к старту. Груз ждали в Солнечной, но было ясно, что оба Гая-Германа выпали из обоймы. Все ждали Гнея, поскольку вместо одного прекрасного сына, он, ни за что, ни про что, заполучил двух мутантов. Толстяк Герман сидел в своём палисаднике, Гай торчал в доме и, смотрел все фильмы подряд… Старт Ныряльщика отложили насколько могли – на три дня. Кроме Геранта, вести корабль было некому, и под него, нужны были перемены на камбузе. Перед отправлением, Герант задумал снова повидать Уве. Шансов её завоевать, у него не было и к этому, он отнёсся спокойно, так как они были едва знакомы, повторением его покойной жены, она не являлась, к тому же, он уже начал привыкать к мысли, что место рядом с ним, займёт Инга – прекрасная Белоснежка, но отчего-то – практически без причины, ему захотелось увидеть конопатое лицо Уве…
Отец дал указание – уделить время «новым людям» – мутантам, Гаю и Герману, сам же, подсаживался к долговязому – смотреть фильмы, а значит Геранту, достался толстяк коротышка. Поэтому, вместе с Германом, они сели в отцовский золотистый ретромобиль, отпросили Уве с плантации и, все вместе приехали в космопорт, где Геранта ждала неожиданность – разведчика не было! Кроме него, тарелку могли брать и другие – отец, прошлый Гай-Герман, не исключено, что какой-то фортель, могла учинить даже Герда – настолько быстро, она росла, или отец мог разрешить взять разведчика кому-то из инженеров… В общем, Герант даже не успел испугаться, когда Герман объявил, что это он отдал их космическую тарелку выживальщикам – без пяти минут, дикарям снизу – из диких посёлков…
Уве молчала – она решила ни в коем случае, не говорить ничего. Герант стал заикаться и, вместо речи, у него шли какие-то пузыри. Герман раскраснелся, как рак, и прогулку закончили. Герант развернул ретромобиль, и они помчались назад в усадьбу.
О перевоплощении Гая-Германа, было никому не известно, и двумя днями ранее, прикрываясь, якобы его директивой, и сославшись на испытания на орбите, Кэсс организовала полную дозаправку. Странник-Корней очень хотел бы провести подобные испытания, но это ничего не решало. Вадим улетал один и, в том случае, если что-то окажется не в порядке – он сможет вернуться, и бежать в альтернативные поселения.
Риск был предельным, но Вадим оценивал шансы, как 1:2. Странник считал иначе, но в любом случае – Брюгге было не удержать, его глаза искрились, и в первый раз, Странник-Корней наблюдал, как меняют человека эмоции, какую силу даёт надежда. Надежду давала система связи разведчика, которая оказалась исправна, так что первое время, они с Севой смогут обмениваться сообщениями. Вадим прожил на Морос более 17-ти лет, и всё время пытался отыскать карту соответствия, перелистывая звёздный атлас. Цели, он не достиг, но был убеждён, что звезду Морос от Солнечной, отделяет не менее нескольких сотен световых лет, и полагал, что большой пласт работы, он уже выполнил, и скорее всего, корабли Магнуровых, преодолевая этот путь за 5 месяцев, ныряют в две или даже в три червоточины…
Странник-Корней сам выбрал схему транзитных сообщений, определил наиболее экономный тип кодировки, и советовал отсылать сигнал бедствия как можно чаще, лучше – без перерыва, но Брюгге был против, он считал, что узнав его координаты, прежде всех остальных, его отыщут корабли Магнуровых.
Узнав о таком повороте, Генри собрал всю верхушку охранного управления, это был его стратегический корпус – теневики с хорошими связями в Солнечной. Герант дал слабину – решил, как можно раньше залечь в камеру гибернации, но старт Ныряльщика опять отложили – до тех пор, пока отец и его криминальные авторитеты не решат – какие меры могут быть приняты в срочном порядке, и какие изменения будут нужны во внешней политике, а какие во внутренней – на местах.
Самым неприятным фактором, была неизвестность. Трофейный кораблик скрылся, и надо было понять – что может последовать дальше. Когда первая волна негодования улеглась, Геранту дали отмашку – Ныряю-в-Радугу ушёл на орбиту, но остался на нижнем радиусе – делать витки, искать тарелку, которую Герман, взял и, просто так подарил выживальщикам.
Члены совета по безопасности, собранные на экстренном заседании – старики, до сих пор, именовавшие господина Магнурова, «Гиббон», решили – что использовать разведчика по назначению, вряд ли удастся и, скорее всего, выживальщики его спрятали. На ковёр, пригласили Мак-Финли – осведомителя, который сумел там хорошо закрепиться, но он клялся, что знать не знает ни о тарелке, ни тем более – о каких-то экспериментаторах над людьми. В качестве аргумента, ему предъявили вязаную одежду, в которую, по завершению эксперимента, обрядили Германа, и Мак-Финли признал, что такие вещи изготавливают древляне – биологи, помешанные на загадке одного дерева, или точнее – одного вида деревьев и, до такой глупости – чтобы спрятать корабль, они бы никогда не додумались…
Надо сказать, что к Герману, стали относиться, как к зачумлённому. Генри его игнорировал, одновременно с этим – мысли о том, что леди Кассия может что-нибудь прояснить, его посещали, поскольку – это она летала к выживальщикам на тарелке, но если определённые подозрения закрадывались, Герни не желал к ним прислушиваться, так как в том случае, если дело «швах» – их корабли арестуют, а на Морос нагрянут законники, была надежда, что как член ЕМАИС и, одновременно – соратница Магнуровых, леди Кассия окажется на их стороне и будет свидетельствовать в их пользу.
Остальные – пятеро его «генералов» мыслили сходно и порешили всё же, пригласить леди робота для беседы, главным образом – для уточнения. Леди Кассия пришла, облачённая в синий костюм, украшенный золотой нитью, и сразу же, отметя от себя все подозрения, внесла ясность – на вопрос: «как получилось, что Гай-Герман предоставил кк выживальщикам?», ответила, что именно это, ей неизвестно, так как, поняв, что молодой господин Магнуров перевоплотился в двух человек, она непроизвольно выключилась, поскольку её ОС не смогла прореагировать адекватно…
- Я пришла в сознание, когда тарелка остановилась уже над усадьбой, и по просьбе Гая-Германа, отдала распоряжение, чтобы корабль дозаправили.
Дойдя до этого места, Кэсс вытянула руки по швам и подняла подбородок, давая понять, что её рассказ завершился.
- Идея – самим пользоваться этой тарелкой – чушь! – Выдал свою реакцию Биг-Бен Колычев, бывший не просто соратником Генри, но и другом. Они познакомились в заключении и, были соседями в связке марсианского вездехода.
- Согласен – чушь полная! – Подтвердил Генри.
К леди Кассии, обратился господин Гладкий, второй советник Магнурова – очень выдержанный и очень хитрый, который, также как и Генри, вёл свои дела в Солнечной:
- А, когда вы высадились, кто принял управление кораблём?
Кэсс держалась спокойно и, очень спокойно, она ответила:
- Когда все сошли, на борту остался специалист тех-поддержки.
- Леди! Это же, не вы подыскали этого человека?! – Уточнил Магнуров и, было видно, до какой степени, он взволнован.
- Нет, я его не подыскивала.
Как представитель Интел Сапиенс, Кэсс имела все права личности, в том числе – право на личный интерес и личную цель. Что это значит и, как уметь воспользоваться такими правами, представителей ИИ обучали перед вступлением в ЕМАИС и получением гражданства Солнечной. По этой причине, Кэсс обладала куда большей свободой, нежели простой представитель ИИ и, умела до определённого момента не демонстрировать свою цель, не выдавать суть личного интереса, однако – как и любой ИИ, она не могла лгать и, на прямой вопрос, должна была во всех случаях, отвечать честно. Но, прямого вопроса, Магнуров, так и не задал.
- Генри, но о чём речь?! Конечно – надо проверить всех техников, если надо – поднимем их родню в Солнечной, но это же – корабль без мозгов! Каким образом, они рассчитывали его использовать?! – Высказался следующий советник – Скотт Шапка – выходец из теневого клана кадровиков.
Генри перевёл взгляд на Кассию:
- Для чего понадобилась дозапрвка?
Кэсс раскрыла карты:
- Корабль должен был направиться в Солнечную.
Около двух минут, стояла полная тишина, каждый пытался осознать смысл сказанного, а потом все загалдели одновременно:
- Чушь!
- Это же корабль без мозгов!
- Это какая-то провокация!
- Надо допросить техников!
- Надо раздавить выживальщиков!
- Это враньё! Здешние техники – ерунда! Настоящие специалисты на Койпере!
- Может, позвать сюда Отца?!
Капитан Отц, не так давно вошёл в компанию Магнуровых и, перед запланированным стартом Ныряю-в-Радугу, его корабль – Всё-По-Карману, класса доставка, вернулся и до сих пор, стоял на разгрузке.
- Отц – всего-навсего капитан…, также как и мои сыновья, - ответил Магнуров: - И, всё таки, настоящий профессионал у нас есть. Надо вызывать Брюгге – он настоящий дока насчёт возможностей корабля…
- Точно!
- Наконец, хоть какая-то польза! – Одобрили остальные.
Магнуров отыскал позывные Брюгге, но его браслет не работал, что было не удивительно – он был одинок, не имел никакого занятия и, вряд ли, он вообще пользовался браслетом. Он входил в общее собрание, но имея знакомых, мог получать всю нужную информацию через них.
За Брюгге послали водителя – Гладкий приехал с шофёром, его усадьба находилась возле дальних участков, и он распорядился, чтобы его водитель домчался в Центральный и, как можно быстрее, привёз сюда Брюгге. Нужна была консультация – возможно ли, чтобы корабль, утративший интеллектуальную компоненту, смог добраться до Солнечной, или хотя бы – выйти за пределы Морос.
Брюгге проживал в первом общежитии специалистов, дорога туда и обратно могла занять минут 40, плюс Брюгге мог уйти и быть на прогулке, поэтому все переместились в столовую. Подали аперитив и закуски, кому-то начали варить кофе, разговор переместился на что-то другое, все выдохнули и немного расслабились. Тем временем, водитель Гладкого добрался до Центрального городка и остановился возле первого общежития.
Это было большое блочное здание, поделённое на индивидуальные жилые отсеки, состоящие из 2-х комнат, с общей столовой и двумя банями, размещёнными в цокольном этаже. Защитного купола не было, и за неимением приусадебного участка, вестибюль представлял собой большую общественную площадку – нечто среднее между двором и гостиной. Стояли всевозможные раздаточные аппараты, диваны, столы и стулья. Жилые отсеки были тесными, поэтому все засиживались именно здесь. Наверх вели 4 лестницы и, возле каждой висела нумерация отсеков с фамилиями.
Водитель быстро отыскал отсек Брюгге и поднялся по лестнице. Дверь была открыта, но так как никакие запоры не предусматривались, в этом не было ничего удивительного. Странно было другое – на внутренней стороне двери была прикреплена карточка с надписью: «Я уехал». Водитель, а это был Квас, спустился в вестибюль и подошёл к компании игроков, расположившейся за круглым столом:
- Может, подскажете – как найти Брюгге из 12-го?
Игроки откликнулись:
- Или в столовой, или на прогулке, или у доктора!
- Нет, в столовой его не было, значит – он на ручье…
- Да, нет – он говорил вроде, что теперь уходит в холмы, я сам слышал!
- А, что передать? Кто его спрашивает?
- Мне надо срочно его найти, его ждут в Усадьбе!
- Сейчас разберёмся! – Откликнулся паренёк, похожий на студента:
- Я мигом! – С этими словами, он вылез из-за стола, и быстро побежал вверх по лестнице. Квас устремился за ним, а оказавшись в комнате Брюгге, паренёк удивился:
- Не понимаю – зачем же, ему понадобились сразу и тросточка и костыль? Понимаешь, если недалеко – то, он идёт с тросточкой, а если – в поля, то на дальние расстояния, ему надёжнее с костылём, тогда трость остаётся и, вот здесь – возле дверей, её место. А сейчас – нет ни костыля, ни трости…
Он осмотрелся по сторонам, заглянув во вторую – смежную комнатку, он подытожил:
- Нету его рисунков, и сундука с коллекцией – тоже нет! Он – старожил и, у него отличная коллекция самородков! Странно, что не предупредил нас, что переехал…
Повернув обратно, он увидел оставленную на двери записку:
- Вот видишь! Так и есть! Попробуй сходить к коменданту, или в администрацию… Интересно, куда его могли перекинуть?
Ни у коменданта, ни в администрации ничего не знали. Переезжать, Брюгге было некуда, заявку на предоставление ему самоходки, он тоже не подавал… Когда, Квас вернулся и предъявил собранию, листок, оставленный Боюгге: «Я уехал», ситуация обозначилась – ответ на вопрос: мог ли корабль, утративший интеллектуальную компоненту, выйти в открытый космос, был получен и, этот ответ был положительным… В администрацию Центрального, ушло уведомление о переводе Вадима Брюгге в Усадьбу, а Гладкий сразу же заторопился домой, хотя по пути, видимо передумал и, вскоре вернулся. Водителя, с ним уже не было и, он сам сидел за рулём. Когда дорога шла вдоль обрыва, они остановились, и Квас – временный сменщик его водителя, вышел – постоял над пропастью, потом отчего-то потерял равновесие и упал…
Стратегический совет постановил – направлять все корабли на их резервную, не задействованную прежде, платформу, долговременные проекты в СС – временно остановить, а груз золота, отправленный с Герантом на Ныряльщике – последнюю партию в 250 тонн, не продавать, а передать семьям – распределить на хранение. Досадным упущением было то, что никто из присутствующих не знал названия корабля разведчика, на котором улетел Брюгге… Операцию по захвату, провели Гней Магнуров и Мерлин Борейский. Борейского, уже не было, Гнея ждали через неделю. Обдумали вариант, при котором можно было бы догнать и захватить эту тарелку повторно, но с учётом возможности связи и, огромного количества неизвестных – в отсутствие Гнея, решать было нечего, к тому же – быстрых и манёвренных кораблей перехватчиков, какими в СС оснащались силы правопорядка, у Тени не было… Издалека, ощутимо дохнуло жареным и, сейчас, на первом месте оказались дела колонии, важнее всего – не упустить время, которое ещё остаётся, и уладить все внутренние проблемы – застраховаться полной и бесповоротной лояльностью населения, и принять решение насчёт двух тысяч каторжников.
Для обеспечения связи, один из кораблей всегда должен был находиться в колонии. В Корвет-Логистик было шесть кораблей – три курсировали между Землёй и Поясом Койпера, четвёртый – только что ушёл в Солнечную, пятый – возвращался, а шестой – Всё-по-Карману, под управлением капитана Донахью Отца, прибыл и стоял в космопорте. Генри обрадовало, что никто из его старой гвардии, не повёл речь о том, чтобы воспользоваться этим кораблём и удрать. Все «генералы», также как и он сам, жили здесь и вели свои дела так, как считали выгодным. У каждого из них, в Солнечной – было к кому вернуться, но старые волки не дрогнули, встали плечом к плечу для того чтобы обороняться и, на данном этапе – поручили Геранту поднять всех юристов, включая Фемиду Орбитус Клир, и получить консультацию, не выдавая конкретики – ни названия кораблей, ни названия предприятия, ни имён… Было ясно, что Корвет Логистик придётся закрыть, а набор контрактников – ограничить.
Следующее заседание должно было пройти сразу же, по прибытии Гнея, а в заключение, Генри провёл всех стариков в его дом и, показал им мутантов – в кого эта планета переплавила Гая-Германа. Спора нет – от всей этой истории, за парсек разило предательством, но его внук – продолжатель теневой традиции и клана Магнуровых, оказался наиболее пострадавшим.
Наконец, все разъехались, «генералов» словно ещё сильнее придавили их годы. Возле каждого входа в усадьбу, Генри поставил охранника – вход и выход был запрещён, подвоз продовольствия – только через охранное подразделение. Школу, хотел закрыть на каникулы, но раздумал и, тоже организовал вахтенных – следить, чтобы на школьном участке не было посторонних.
На следующий день, он позавтракал, сообщил семье, что ещё некоторое время побудет здесь и, пересиливая отвращение, двинулся в особняк Гнея – то ли к внукам мутантам, то ли к бедолаге – раздвоившемуся, Гаю-Герману.
Толстячок сидел в своём огороде. Раньше, таких как он, звали «пончиками», он был сильно похож на мать, но пожалуй – не доставал бы ей до плеча… С ним, разговор не сложился, так как на вопрос деда о самочувствии, тот заявил, что дождётся отца и, сразу же уйдёт к выживальщикам. Генри не стал слушать – пухляк со смазливой внешностью, был глупым, как пробка. Мелькнуло соображение – может быть, мыслительные способности связаны с ростом и, если коротышка оказался с пустой головой, так может быть, долговязый окажется более рассудительным…
Генри поднялся со скамейки, сделал несколько шагов к дому, и внезапно – неожиданно для себя, всё понял – догадка, разом осветила всю картину произошедшего! Главный вопрос заключался в том – кто же предатель? У леди Кассии не было технических знаний, Гай-Герман – оказался практически уничтожен, у Брюгге – не вышло бы задумать и осуществить всё в одиночку… Мак-Финли мог быть предателем, но господин Магнуров знал его достаточно хорошо, он видел его реакцию на вязаную одежду и, понял, что тот не лжёт: он действительно, ни о чём не догадывался. В своих показаниях, он упомянул об учёных, о чём раньше, никто из них и, не слышал. И, вот они – эти учёные – для того чтобы выбраться из изоляции, что для любого из них, должна быть смерти подобна, и заманили к себе Гая-Германа… Генри чувствовал, что попал в точку. Он постоял на дорожке и, направился к долговязому, точно зная – что именно нужно выяснить.
Его сыновья – Гней и Герант были совсем разными. Герант был сообразительнее, но ему не хватало характера. Гней же, не отличаясь ни умом, ни правильной внешностью, имел и характер, и хватку – он шёл только к победе, был способен на самое отчаянное сражение.
Если бы долговязый, похожий на Гнея, проявил бы хоть половину из его качеств, может быть то, что случилось с Гаем-Германом – было бы к лучшему… По крайней мере, этот не проводит своё время на грядках…
Долговязый сидел дома и пил чай в одиночестве.
- Не вставай! – Генри махнул ладонью:
- Надо потолковать.
Он взял маленький стакан томатного сока и присоединился к долговязому – сел напротив, выпил сок маленькими глотками, смакуя на языке отчётливый земной привкус, и сказал:
- Я хочу понять только одно – почему именно моего внука подвергли эксперименту? Ты знаешь, кто это сделал?
Долговязый заморгал и выпрямился:
- Это сделала Уве – подруга дяди Геранта. Дядя показал ей лифты в Инженерном посёлке, и дал команду, чтобы её пропустили. Потом, она пришла ко мне рано утром и сказала, что хочет показать мне особенные деревья. Я согласился, она и затолкнула меня на этот эксперимент. Это она… Я был под гипнозом. Я был против… Дедушка, я – не хотел…
Он закрыл лицо руками и разрыдался. Генри встал и, подойдя к этому несчастному, прижал к груди:
- Ничего, внук, мы – Магнуровы, и мы – справимся. Мы сможем постоять за себя. Мы – отомстим.
С этого момента, всё прочее стало неважно… То, что среди выживальщиков, нашлись или даже, возникли учёные, было на руку, так как с помощи леди Кассии, опытные юристы смогут повернуть всё таким образом, что он выступит, как организатор исследовательской площадки, а может быть, и всего поля исследований... Если не его юристы, то клирики из Фемиды Орбитус Клир, наверняка смогут найти способ, как ему выйти из этой истории без ущерба, но лазутчица – заплатит по полной. Неважно, кто именно её подослал – задание, она выполнила, и её гонец уже летит в Солнечную – спешит с донесениями. Но, когда сюда прибудут первые корабли законников, их будут встречать Магнуровы, а о ней, никто даже не вспомнит. Ему нужно, чтобы люди в колонии – все, как один выступили на его стороне и подтвердили, что его компания принесла им сплошное довольство, а участь шпионки будет примером того, как Магнуровы поступают с предателями – хоть с одним, хоть с сотней, хоть с тысячей.
Генри всё спланировал сам. Для начала – разнесли по участкам, что в Усадьбе будет настоящее зрелище. Зрителем, мог стать любой – кто захочет, но это в теории, а на деле – присутствовать при исполнении приговора, будут лишь те, кому расскажут заранее, а остальные – узнают обо всём через них. Генри доверял только своей службе охранников – настоящей криминальной прослойке – носителям Тени. Он вызвал в свой кабинет трёх человек – командующих подразделениями космопорта, Усадьбы и Центрального городка, и дал детальные указания.
Разъяснения были следующими:
- От законников, к нам прорвался лазутчик. Наша с вами цель – его уничтожить!
- Кто он? – Спросил командир подразделения космопорта.
- Фамилия: Зеррис. Это женщина. Мы перетряхнём всю Солнечную и узнаем всех её родственников, но это будет потом. Прямо сейчас, мы её обезвредим и, эта казнь должна стать наглядной и показательной.
- Вы нас знаете – мы сделаем, как по нотам.
Генри зажёг на стене большую карту колонии, и показал на пятачок, совсем рядом с тепличным хозяйством:
- Мы вызовем её вот сюда. Соберите бойцов в оцепление, окружите, чтобы она не выскочила. Пусть испугается. Хорошо, если бы залезла на холм… Но, это скорее для красоты… Тянуть мы не будем. Главное – возьмите её в кольцо. Сколько у вас ребят с лазерами?
- Согласно вашей инструкции – шестеро, по двое в расчёте.
- Значит, будет шесть исполнителей. Они начнут сходиться во второй круг – в обруч карателей. Изрежьте её лазерами – пускай будет красиво и чётко.
На Морос, было несколько арсеналов оружия, а самый большой был в усадьбе, но ежедневно, боевые лазеры носила только охрана каторжников, а в поселковых подразделениях, лазеры имелись только у командиров и, ещё у двоих – у заместителя и старпома, остальные, при себе имели травматику и универсальные резиновые дубинки.
- Можно вопрос?! А как, мы её выманим? – Спросил Гений – самый умный из всех командиров.
- Мы ей напишем. То есть – это ты ей напишешь, а я продиктую.
Господин Магнуров достал простую тетрадку для каллиграфии, вырвал листок и протянул Гению. Карандаши стояли в подставке из золота, Гений взял карандаш и дал понять, что готов.
- Текст будет коротким. Пиши: «Иди в холмы, я расскажу тебе правду». Вместо подписи поставь «Г», пусть сама выбирает, кто из Магнуровых, ей написал.
- А, если она не пойдёт? Если, решит затаиться? – Спросил другой командир, по кличке Пуля, тоже абсолютно надёжный.
Магнуров кивнул:
- Вполне может и не пойти. Только вот – затаиться, ей негде! Выстави наблюдение возле выхода из теплиц, чтобы мы знали, куда она направляется. Придёт домой, возле двери – наше послание. Насколько, я знаю женщин – она сразу же должна клюнуть, а если затаится, или побежит в другом направлении – пусть её выловят и, притащат в холмы на верёвке – в это же место. Вот и вся разница. К этому времени, надо будет организовать зрителей – свяжитесь с участками: пусть с каждого прииска, кто-нибудь придёт посмотреть, позовите и своих из охраны, и также старателей, надо чтобы – это разнеслось по колонии! Грядут перемены, и добавка страха не помешает…
- 5 -
Сутки на Морос длились 25 часов 30 минут. Колония жила по земному времени, ровно в полночь, делая ежесуточную поправку. Часы в кабинете, показывали полдень. Начало операции назначили на 17.00, когда рабочий день в теплицах будет закончен, и работницы начнут расходиться по общежитиям. До этого, надо было многое сделать, а главное – оповестить зрителей. Генри решил провести дополнительную разведку на местности – присмотреться, как всё пойдёт, выбрать наилучшую точку для наблюдения, он прикидывал, что выгоднее всего – будет засесть на холме и, хорошо бы проверить – как далеко будет видно и, насколько легко его аурус, туда заберётся.
В вестибюле, командиры охраны начали обмениваться соображениями, их голоса были слышны и на дорожке, ведущей к привратницкой, но, для Кэсс, это не имело значения, так как находясь в кабинете Магнурова, сидя на кушетке в нише между библиотечными шкафами и холодильником, она всё слышала.
Дело в том что, будучи кибер-моделью, чья деятельность не предусматривала рабочего режима 24/7, как у кк или ИИ стратегической значимости, она входила в спящий режим, используемый ОС, для профилактики, поскольку устройство кибермоделей, было нацелено на повторение принципа организации человека, и здесь в первую очередь, принимались во внимание его биоритмы. Кэсс произвели на Киборг-Венориум, под заказ Геннадия Батюкова и, следовательно – суточный режим Кэсс, был подстроен под его расписание. Геннадий Петрович Батюков был рабочим, что в современном понимании, означало наличие специальности и приписка к конкретной, чаще всего производственной организации. Если в прежние времена, под «рабочим» понимался труженик, обременённый тяжёлой нагрузкой, то сейчас всё упростилось и, рабочими, стали именоваться служащие. Для Кэсс, важным обстоятельством было то, что по ночам, Геннадий Петрович спал, а по утрам – просыпался. Именно таким образом, она и регулировала свою собственную активность. Но жизнь Генри Магнурова была устроена совершенно иначе – господин Магнуров, чаще спал днём и, очень много бодрствовал ночью и, если в это время, ему становилась нужна леди Кассия, то она оказывалась в спящем режиме, откуда её можно было вывести только находясь рядом – в непосредственной близости, а на призывы, раздающиеся издалека, Кэсс не реагировала и, в конце концов, господин Магнуров ввёл в обиход следующую поговорку: «Сидите здесь, леди – сидите, здесь!» – так он говорил, указывая ей на одно из кресел в своём кабинете. И, хотя в особняке, для неё была выделена отдельная комната, Кэсс много времени проводила в кабинете Генри, так как могла понадобиться ему в любую минуту, а в своём кабинете, ему было куда проще её найти. Так и вышло, что Кэсс всё слышала, хотя по большому счёту, если бы господин Магнуров и вспомнил, что она находится здесь, то скорее всего – ему бы не пришло в голову попросить её удалиться, поскольку привыкнув к её присутствию, видя в ней робота, он не предполагал в ней ни личных планов, ни какой бы то ни было заинтересованности, идущей вразрез с интересами семьи Магнуровых.
Кэсс подождала, чтобы все вышли и спустились по лестнице, подошла к большому письменному столу и, выдвинув ящик, достала чистый фирменный бланк, которые, раньше производили для Генри в Солнечной, а теперь, начали изготавливать на Морос – в большом печатнике, установленном в Административном посёлке. Магнуров любил предметы и, часто издавал директивы, с помощью таких карточек. Его золотой ручкой, Кэсс написала на чистом бланке: «разрешить выход» и, выйдя из кабинета, сошла вниз, пересекла двор и проследовала в соседний корпус – в дом Геранта.
Дом был пуст, так как все переселились в диоритовую усадьбу. Кэсс поднялась на второй этаж, в комнату Герды, и принялась что-то искать, исследуя выдвижные ящички возле зеркала. Поиски увенчались успехом и, Кэсс позаимствовала у Герды две упаковки декоративного макияжа, страсть к которому, та унаследовала от матери, чей облик остался запечатлён во множестве видео материалов. Также, Кэсс прихватила ленту для волос, после чего вернулась в особняк Генри.
В своей комнате, она переоделась в защитный комбинезон и, использовав тюбик автомакияжа с названием «мордочка леопарда», изменила лицо, как если бы собиралась на маскарад. Косметическое средство автоматически расползлось по лицу и через несколько минут, закрепилось, образовав пёстрое тематическое покрытие. Посмотрев в зеркало, Кэсс осталась не слишком удовлетворена результатом, поскольку, вынув из сумочки тени и коричневую помаду для губ, использовала и то и другое для придания своему лицу ещё большей яркости. Повязав чёрную косынку, она спрятала свои светлые волосы и, напоследок – плотно натянула на голову, капюшон. Затем, отойдя от зеркала, он запросила у Странника-Корнея, ссылку для связи с Уве. Как и всегда, Странник-Корней ответил без промедления, а определив, что в настоящий момент, Уве находится на плантациях, Кэсс отослала ей следующее сообщение: «Это Кассия. В ближайшие 15 минут, я подойду к тебе под видом другой работницы. Не выказывай удивления – это важно».
На выходе из усадьбы, Кэсс предъявила охране изготовленный ею пропуск, а в вахтовом помещении, задержалась и наполнила карманы ёмкостями с дыхательной смесью, хотя как таковой, нужды в этом не было – её грудная клетка, всего лишь имитировала работу лёгких.
Длинной стороной, усадьба Магнуровых подступала к теплицам, но защитные купола не смыкались, и для того чтобы попасть в тепличное хозяйство, надо было пройти по дорожке. Пройдя около трёхсот метров вдоль купола, Кэсс свернула к плантациям и, следуя между двумя защитными полусферами, пропустив три запасных пропускных пункта, вошла внутрь через четвёртый, так как её браслет, настроенный на режим навигатора, указывал на него, как на кратчайший путь к Уве. Пройдя вдоль кустов, Кэсс заметила Уве, издали не отличимую от других, но браслет проинформировал о том, что это она.
Вдоль кустов, были проложены рельсы, и Уве катила перед собой тележку с ягодами. Заметив леди Кассию, она остановилась, стараясь ничем не выдать своего удивления – о чём Кэсс, просила заранее. Необходимости в этом не было, так как в этот день, на всём черносмородиновом гектаре, кроме Уве, никто не работал.
- Что-то случилось? - Уве не подала виду, что макияж леди Кассии, в самом деле, был удивительным.
- Случилось! Тебе надо, как можно быстрее выбираться и идти вниз – в альтернативные поселения. Там – постарайся проследовать как можно дальше, так как, скорее всего, господин Магнуров будет разыскивать тебя и, может послать за тобой целое подразделение…
- А ты? Ты теперь тоже скрываешься?
- Нет! В том, что произошло с Гаем-Германом – обвинили только тебя, и я узнала, что всё на самом деле очень серьёзно! Они решили выместить всё на тебе и, когда рабочий день закончится – тебя схватят! Я помогу тебе выбраться…
- Бежать к лифтам?
- Нет! Туда кинутся в первую очередь. Надо идти в сторону космопорта, немного не доходя – увидишь поворот вниз, возможно, что дорога не очень заметная – ею пользуются одни пешеходы, так что – не пропусти! Главное – никому не говори, что ты Уве, а если кто-то спросит: откуда идёшь и куда направляешься, говори – что ты идёшь на озёра…
- На озёра?!
- Да, в этом же направлении пруды – рыборазводная ферма… Далековато… Но, тебе нужны не озёра – там будет такое место, похожее на площадку для транспортников, тупик, закрытый шлагбаумом, вроде небольшого заборчика… Я видела это место на карте: за этим шлагбаумом – тропа в альтернативные поселения, но, потом надо будет перейти через реку… Если вдруг, ты заблудишься, спрашивай – как пройти к броду, «Брод» – это место, где Магнуровы встречаются с выживальщиками, то есть – правильнее будет – с альтернативщиками…
- Они встречаются?
- Да. Существует постоянный обмен – раз в два или три месяца. Магнуровы поставили туда хорошее оборудование и, альтернативщики основали настоящее производство…
- Да! – Уве обрадовалась: - Я же была там! Это – кузница!
- Тогда – всё в порядке! Значит – ты доберёшься!
- Но, в тот раз, я приехала туда на Пер-Гюнте!
- Извини. Я очень хочу помочь. Но, боюсь – лучше не рисковать…
- Хорошо, - Уве повесила голову.
Кэсс передала ей запасные баллончики, помогла распределить их по карманам и, в очередной раз извинившись, достала второй тюбик автомакижа и, быстрым движением, активировала его на лице Уве, выдавив полоской, на нос. Косметическое средство, под названием «белая лилия» расползлось по лицу и через пару мгновений, превратилось в матовое бело-розовое покрытие, и в результате, Уве перестала быть конопатой. Кэсс пошла ещё дальше – извлекла ленту и, стянула кудрявые волосы Уве в хвостик, и теперь, перед ней стояла совершенно другая девушка.
- Беги! Главное – не умывайся, до тех пор, пока не окажешься в безопасности!
Надо сказать, что Уве не чувствовала угрозы. Возле центрального выхода она зашла в туалет и, увидев своё отражение – развеселилась, почувствовав себя невидимкой. Приближалось время обеда и, не раздумывая, она направилась в столовую своего общежития, и пообедала, честно стараясь не проехаться салфеткой по своей сказочной маскировке. Руки оставались по прежнему – очень тёмными с тыльной стороны из-за веснушек, поэтому, решив не засиживаться, Уве пообедала в уголке и, мало-помалу весёлое настроение улетучилось.
Сразу же, за тепличным хозяйством, тянулась отгороженная площадь поместья Магнуровых. Через защитное покрытие, была видна зелень – трава и ровные бордюрные грядки. За цветущими кустами, виднелись наполовину зеркальные, кубические дома. На плоской крыше самого близкого, стояли пальмы в горшках и шезлонг. Поместье кончилось, и пошла широкая грибная пустошь – пологий розовый склон, в средней части – один за другим, возвышались 4 холма, замечательные тем, что стояли по росту. Вокруг, стояли огромные камни, а на горизонте – как далёкий город, торчали скалы. Розовые грибы назывались «краснушки» и были съедобными, сборщики из пищеблока, собирали их на еду, а все остальные ходили сюда гулять – смотрели на закат, забирались на холмы – обозревать окрестности с высоты. Дорога шла к космопорту, а внизу ширилось бескрайнее закаменевшее море.
Уве очень быстро устала. Космопорт, даже не показался на горизонте, а она уже поняла, что очень любит плавать, летать, а ещё больше – ездить в открытом транспортнике, тогда как ходить пешком – это почти что самое тяжёлое из всех дел. Но, наконец, обещанное ответвление появилось – широкая дорожка для пешеходов, шла под уклон, и идти стало раза в три, легче. Спуск длился меньше 2-х км, это было точно, так как, включив шагомер, браслет начал сам всё подсчитывать, а затем, удобная дорожка снова соединилась с большой. Вблизи, тёмно-красное покрытие было шероховатым, а далеко впереди казалось гладким, как зеркало. Дорога вела к космопорту, а свернув на боковую тропу, Уве спрямила маршрут и, площадка космопорта была уже позади.
Здесь наблюдалось движение повышенной оживлённости – навстречу, один за другим, без передышки шли транспортники – везли пассажиров. Уве решила – хорошо, если бы её тоже подбросили, так как в колонии, это было обычным, все так делали и, благодаря такой практике, многие соседки по общежитию объездили столько мест, увидели так много красивых видов, что две девушки стали художницами. Уве утвердилась в своём намерении попроситься к кому-то в попутчицы, но была загвоздка – все транспортники были встречными. Многие были заляпаны бордовой грязью и, все как на подбор, везли хулиганов, которые предлагали проехаться, ржали, как кибер-пони и выкрикивали в её адрес глупые шутки.
На всех встречных транспортниках, ехали парни. Было досадно, что в её сторону, не было никого. Из-за преувеличенного внимания, и множества неприятных выкриков в свой адрес, это казалось совпадением до тех пор, пока на самом последнем встречном транспортном средстве, Уве не увидела Васю. Почему-то, он ехал один, как и все прочие – его транспортник был очень грязным, и при этом – Вася мчался, как на пожар. Его универсальный комбинезон был спущен до пояса, а на груди – крест-накрест, крепилось какое-то снаряжение, глаза были сощурены, он скользнул по ней взглядом и, не узнал. Две секунды – и, его транспортник был уже далеко. Надо было, его окликнуть, но она не успела – она крикнула и, даже погналась следом, но он уже унёсся, обдав её сухой красно-фиолетовой пылью.
В этот момент, голова заработала – стало понятно, что никакой случайностью, это не было и, там – откуда она шла, а по-настоящему – спасалась бегством, что-то затевалось, и пассажирские транспортники ехали в одно место… Вася Батюков – судя по всему, ехал туда же, но … здесь что-то не клеилось… Перед мысленным взором, снова возникло его сосредоточенное лицо, Уве прислушалась к собственным ощущениям, и встала, как вкопанная – такое лицо могло быть у того, кто спешил кого-то спасти – кто мчался на выручку! В голове что-то щёлкнуло, она развернулась и, изо всех сил побежала обратно.
- 6 -
Вася думал об Уве. На работе, друзей, так и не появилось. В сравнении с товарищами или, скорее – с соседями по общежитию, начальство и то, выказывало к нему более дружелюбия. Доктор Карловиц обещал прислать кого-то для обмена опытом – вроде бы для того, чтобы его дело перекинулось и на другие участки, но видимо, надо было ещё подождать, хотя что-то, он всё-таки сделал, потому что перед завтраком – на утреннем построении, начальник прииска подошёл прямо к нему и сказал, что он – Василий Батюков, значится теперь на другой должности, в связи с чем – заработная плата повышена, и его самодеятельность получила одобрение на верху. Никаких изменений, это не принесло, разве что в этот день, ему не удалось не позавтракать, ни пообедать, ни даже поужинать, так как стоило ему отойти от раздачи с полной тарелкой – кто-то обязательно его торпедировал…
Не смотря ни на что, в тот день он поставил рекорд – нашёл 22 звёздчатых камня, а на следующий – его уже не толкали и, всё пошло ровно по прежнему. С каждым разом, ему было всё тяжелее разбивать звёздные яйца. Откуда-то пришло подозрение, что они образуются внутри планеты – вроде рождаются, затем всю свою жизнь – они ползут и стремятся к поверхности… После таких фантазий, их уничтожение казалось неправильным. Если, его не видели, он садился за бугорок и любовался камнями, а потом прятал в другое место. Периодически, поднималось уже знакомое жгучее любопытство – разобраться, что же это за искорки и, если бы в его жизни не было Уве, то наверняка, он бы уже давно пошёл на поводу этого интереса, а то что – навстречу смерти, так разве его жизнь стоила того, чтобы цепляться?
После встречи с Уве и её братом, после возвращения из альтернативных посёлков, и чуда, приключившегося там с Гаем-Германом, прошло несколько дней и, ни с того, ни с сего, ребята начали секретничать по углам. За обедом, прилетела какая весть, и человек 20, сразу же отпросились на выходной. Им выделили транспортную платформу, и они дружно куда-то уехали, а потом, проходя мимо двух парнишек – Юджина и его приятеля из соседней бригады, он уловил обрывок их разговора:
- Зря, я не поехал… Я ещё ни разу не видел, как убивают.
- Я тоже не видел.
- Так, может, поедем?
Вася замер, и вернулся к ребятам:
- Вы что-то знаете?! Куда все наши уехали?
Юджин скривился:
- Допустим, знаем! Тебе то, что?! Тебя то – не звали!
Вася встряхнул его за плечо:
- Отвечай, когда спрашивают – куда все уехали!
За него, ответил второй паренёк, вроде бы, Дмитрий:
- Поехали смотреть на расстрел. Будут казнить предателя.
- Кого?!
- Предателя Уве.
- Девушку?!
- Какая разница. Главное, что лазутчица. Поймали с поличным, наказание – смертная казнь. Такие дела, брат… Вообще-то, особое приглашение не требуется. Любой может поехать.
После этих слов, Вася почувствовал, что весь мир отстранился – может быть превратился в чёрную ночь, может быть – в бессмысленную иллюзию… Но, это было без разницы, а единственно важным, было то – что никакого расстрела не будет. Мир может быть какой угодно иллюзией, но вот, сам он – отнюдь не пустышка и, если на то пошло – то он поборется, и никакой казни не состоится, и независимо от того – кто предатель, если понадобиться разбиться в лепёшку – он, это сделает.
Рассуждать было не о чем. Он заглянул в барак, захватил запасную пращу, спрятанную под койкой, искать камни – времени не было, поэтому пришлось прихватить чей-то кожаный мешок с отборными самородками. Каждый золотой самородок, был размером с кулак и тяжесть, была подходящей.
Смотреть на расстрел предателя, собралось человек 200 со всей округи. Вася приехал на приземистом вездеходе начальника прииска, который, негодующе погнался за ним, но других транспортников уже не было, поэтому Вася позаимствовал то, что осталось. Пункта назначения, он не знал, но сориентировался, так как очень быстро догнал остальных, а со всех золотодобычных участков, все ехали в одном направлении – к посёлку, где жила Уве – в Усадьбу.
Двор Магнуровых, накрытый огромным городским куполом, находился на въезде, дальше – тянулся во все стороны, агрокомплекс, в котором Уве работала, ещё дальше – было её общежитие, и вся улица была забита транспортниками. Но, протискиваться не пришлось – казнь была запланирована перед усадьбой Магнуровых, на пустоши со стороны космопорта.
За дорогой, красное грибное поле шло вверх, на горизонте торчали скальные гребни, а посреди пустоши друг за дружкой, возвышались небольшие холмы, невысокие – метров по 10. Всё было расчерчено тропами, и одинокая тоненькая фигурка, медленно забиралась на холм по тропке. На вершине следующего, виднелся золотой мобиль, а на всей трассе стояли зрители, глядя, как вверх, следом за Уве, выдерживая дистанцию, лезут чёрные комбинезоны, с закрытыми лицами. В чёрных комбинезонах было удобнее двигаться, а самое главное – они были легче.
Уве двигалась медленно, словно, уже чувствовала себя обречённой, будто бы её одурманили. Что-то не складывалось… Что-то явно напутали, - пронеслось в голове. В этот момент, народ двинулся в поле, но охранники, которые держали первую линию, остались на месте, давая понять, что приближаться нельзя – движение ограничено. Из шестёрки преследователей, троих уже не было видно – они начали подъём с другой стороны и, очень скоро, Уве будет уже не вырваться.
План этой показательной казни – загнать её на вершину, был ясен, но не учитывал одного, а именно – Василия Батюкова. Как бы не было удобно двигаться в чёрных комбинезонах, но ему будет, куда как легче. Сбросив комбинезон, он остался в кроссовках, так как защитные сапоги, были отрезаны ещё раньше. Он совершенно не чувствовал холода, а привыкнув к насмешкам, ещё на прииске, не обратил внимания ни на возгласы, ни на удивление остальных.
Вася двигался быстро. Бойцы с затемнёнными лицами, спохватились, когда троих, вращая своим оружием, он уже вырубил. Охрана, бывшая в оцеплении, среагировала, и сзади послышались выстрелы. Его царапнуло по касательной – обошлось, пока что – стреляли патронами, и он начал менять траекторию, уходил из стороны в сторону, делал обманные движения, пару раз упал и поднялся, стало ясно – зачем обстоятельства вынуждали его тренироваться на прииске. Его прозвали обезьяной, и сейчас, он двигался молниеносно – нагнал четвёртого и, ударом в голову – обезвредил, свалил бешено крутящимся самородком. Все действия оказывались точными, не было ни одного промаха, ни даже лишнего жеста, теперь, склон закрывал его от стрелков, но двое оставшихся были выше, успели сообразить и, теперь направляли в его сторону, лазеры. В руке первого, сверкнула вспышка – и, луч прошёл мимо! Батюков подпрыгнул и откатился, продолжая работать пращёй, метнул самородок – и, схватившись за плечо, палач опрокинулся. Первый промах – Вася целился в голову и, констатировав неудачу, упустил из виду оставшегося бойца, и лазерный луч разрезал ему бедро. Нога выше колена оказалась распилена надвое, и если бы не кислородные трубки, запах горелой кости, обжёг бы лёгкие… Шоковое состояние подняло болевой барьер и, набрав полные лёгкие воздуха, он закричал:
- Уве, Беги!
Она услышала, обернулась, всё поняла и, побежала вниз, в сторону космопорта.
Нога не слушалась, но руки действовали, золотые камни лежали рядом, и праща вращалась над головой, выжидая момент для выстрела. Последний палач, опустившись на колено, принялся прямо в лицо, чертить лазером и, сделав почти невозможный кульбит, Вася выстрелил и сбил его с ног – попал! Нужно было ползти, но чёрные комбинезоны подступили и, все вместе, начали палить в него из травматики.
Его крик, Уве услышала ещё издали: «Уве, беги!», она и так, бежала к нему изо всех сил, со всей скоростью, на которую, она оказалась способна только сейчас.
- Беги! – Он позвал её во второй раз, но когда до него оставалось совсем чуть-чуть, к нему оказалось не пробиться, из-за толпы.
Вася замолк. В общей тишине звенело отчаянье и, как в детстве, опустившись на четвереньки, она стала протискиваться вперёд, понизу. В его крике, было что-то непоправимое, но при этом – все стояли неподвижно, как зрители, а Васю, отделяло от всех, шагов пятьдесят… Он был раздет почти полностью, лежал на боку и, от его крови, розовые грибы под ним, стали красными… Что-то придумывать, было поздно и, то ли от отчаянья, то ли чтобы не упасть замертво, она закричала на самой высокой ноте:
- Фарра!
Мыслелёт появился из ниоткуда. Большой шар, слепленный из молочно-белой субстанции, оказался совсем близко и, Фарра втянул её внутрь. В тот же момент, снаружи послышались выстрелы, а от лазерного луча, оболочка мыслелёта начала тихо потрескивать, но это было не страшно.
Она вела мыслелёт. Уве не понимала, как у неё получалось, но, она удерживала его на малой скорости и совсем низко, а сделав круг, направила белый шар к Васе.
Чёрные комбинезоны, пытались резать их лазерами, оболочка пузырилась, внутри по стенкам, шли сполохи, а Вася не двигался. Часть шара была открыта, и когда один чёрный комбинезон, подбежав совсем близко, начал наводить лазер, Уве ушла в синеву, потом в сторону, набрала скорость и, как ветер с горы, плавно заскользила обратно.
Фарра молчал, а она неслась прямо над почвой, над Батюковым замедлилась, он не шевельнулся и, она прошла мимо, взяла выше, описала широкий круг над головами у зрителей, возле Васи вновь сбавила высоту, а оказавшись над ним, почти вывалилась и, выкрикнула незнакомое имя:
- Хьювью!
И, затем – ещё отчаяннее, срываясь на самой высокой ноте:
- Хьювью!
Это имя подействовало – шевельнувшись, Батюков поднял руку, и старый у-ва-у втащил его в мыслелёт.
* * *
После того, как шар – неизвестный корабль новейшего поколения, скрылся, забрав раненого – неизвестно откуда взявшегося, полуголого человека, Генри Магнуров смог оценить обстановку. Его ретромобиль стоял на вершине холма, откуда он держал всё под контролем, но этот детина, размахивая булавой, выскочил с такой скоростью, что смешал карты, и Генри не успел разобраться в происходящем… То ли, это прилетели законники, то ли космическим ветром, откуда-то занесло попаданцев – в этом, предстояло ещё разбираться и разбираться, но шестеро бойцов были повержены – как раз те, которые должны были проявить себя, став исполнителями. «Попаданец» положил шестерых, но, мстил ли он за кого-то, или сражался бесцельно – осталось за кадром. Его полоснули из боевой пушки, после чего, попаданец вызвал свой шаровидный корабль, причём, он уже не мог двигаться, и Генри рассмотрел, как его втаскивали вовнутрь… Собственно, на этом, всё кончилось, правда – шпионка, приговорённая к смерти, сумела выскочить, но сбежала недалеко, и его люди, стоявшие в оцеплении, озирались, ожидая команды. Трое командиров были на связи, но если пустить их в погоню, то красивой казни уже не получится – выйдет цирк, особенно в том случае, если она окажется бегуньей – мастером спорта, то имея такую фору – спасётся и выскользнет.
Сидя в ретромобиле, Генри вспомнил, как менее чем в ста метрах, фантастический шар исчез, словно бы растворился, и от этого – снова перехватило дыхание, однако шпионка, времени не теряла – бежала быстро, ребята, бросившиеся вдогонку – не поспевали, и она уверенно наращивала отрыв. Встряхнувшись, Генри положил руку на панель управления. Шестеро бойцов валялись – то ли раненые, то ли с проломленной черепушкой, вот и приходилось – всё заканчивать самому.
За то время, пока Генри справлялся со спуском, лазутчица унеслась чуть ли не на полкилометра, его бойцы выдохлись, а возле космопорта, она явно нацелилась свернуть к выживальщикам и, если бы Генри, не сидел за рулём – она бы вывернулась, но всё-таки – не получится!
- Не получится! – Повторил он вполголоса и зло рассмеялся.
Одолев спуск и, выруливая к дороге, нажал на педаль скорости. На дороге, теснились зрители и охранники из всех близлежащих посёлков. Беглянка, огибая толпу, пересекла пустошь и быстро удалялась по направлению к трассе, откуда, можно будет свернуть вниз, и выждать, или где-нибудь затаиться. Там было много ходов между скалами, а ниже – густо начиналась растительность. Генри включил сирену, и люди подались в стороны. Толпа расступилась, а выехав на дорогу, ретромобиль наконец-таки разогнался.
Девчонка, изувечившая Гая-Германа бежала по трассе, и глядя на неё, Магнуров заподозрил, что она, не просто прошла хорошую подготовку – её готовили: уж больно быстро она бежала… Прилетев на последнем рейсе Ныряльщика – уж слишком скоро, она сумела всё вынюхать, втереться в доверие и, вдобавок – запустила их собственную тарелку к Земле, хотя долгие годы, они считали этот корабль неисправным…
Магнуров достал лазер, притормозил, опустил лобовое стекло и отвёл рычажок фиксатора. Прицелился и, заметил человека, нёсшегося из космопорта, навстречу лазутчице. В этом, была неувязка, так как на этом участке, случайные прохожие не прохаживались. Охрана и техники – все ездили на ретромобилях или на самовозках, к тому же – прогулка в зоне стратегического значения, сразу навлекала бы подозрения. Правда, на девушек, во всех случаях смотрели сквозь пальцы, но некто, появившийся со стороны космопорта, не был девушкой. Генри напряг зрение – что-то ему не нравилось… Кроме того, боевой лазер, при всей его мощи, не был лучшим оружием, так как в том случае, когда позади цели, находилось что-то значимое, следовало ограничивать дальность огневого потенциала, или целиться по нижним сегментам, чтобы после поражения, боевой луч ушёл в землю, иначе возникали случайные потерпевшие, а здесь, в колонии и, без того, все были наперечёт.
Уве бежала ровно, а мужчина, спешивший навстречу, совершал резкие, ничем не оправданные, скачки вверх, и это сильно мешало целиться, хотя у него на мушке, была лазутчица. Магнуров зажёг у неё на спине точку прицела и, в следующую секунду, туда ушёл луч. Ему показалось, что она слишком долго, слишком медленно падает, синеватый дым, вырвавшийся из неё – тоже никуда не годился, а потом – некто, мчавшийся со стороны космопорта, поравнявшись с ней, встал на колени, приподнял её, снял капюшон и, Генри увидел волну длинных, очень светлых волос, он открыл дверцу, захотел вылезти и упал, почти теряя сознание – оказалось, что вместо Уве, он сжёг леди Кассию.
Четыре часа назад, Кэсс начала передачу сжатых архивов. Около получаса, Корней-Странник, как всегда, находившийся в своём «тупичке», ждал окончания передачи для того чтобы проанализировать содержимое, но передача файлов не прекращалась. На текстовое сообщение, Кэсс не ответила, а запрос на соединение, так и не был прочитан, но оценив объём, перемещающихся в его сторону, файлов, он понял, что скорее всего, не оставляя никакого резерва, она задействует свою ОС по максимуму. Сама по себе, такая объёмная пересылка могла означать всё, что угодно – к примеру, Кэсс могла получить доступ к расшифровке ключевых алгоритмов построения маршрута к СС, либо могла осуществить копирование важных архивов колонии, либо же… копирование чего-то ещё. В отличие от Кэсс, Странник-Корней был отличным многозадачником и, повозившись со стереометрией собственного резерва и, найдя лучшую конфигурацию для одновременного укладывания и распаковки, он сумел пробиться к просмотру, и понял, что именно она затеяла – Кэсс осуществляла резервное копирование собственной памяти – информации, накопленной ею, за весь период существования. Проще говоря, за неимением лучшего, Кэсс использовала его, как болванку.
Не умея мыслить и действовать, как человек – то есть «кидаться в бой», по первому побуждению, или сразу же, по первым десяти побуждениям, следующие три часа, он «прятал голову в песок», заставляя себя отыскивать всё новые и новые объяснения, для чего же, ей потребовалось так поступить именно в данном временном промежутке, пока наконец, не вынес первое суждение, точное на 97,4% – «Кэсс в смертельной опасности» и второе, точное на 95,3% – «её корпус уже находится в процессе своего разрушения». Её локация отслеживалась в пределах возможного наблюдения, и Странник принял решение вылететь на разведку. В режиме ожидания, ему следовало сохранять единство антропоморфности, а теперь, поставив очередную задачу, он запустил отделение летающего устройства, как вдруг, передача файлов со стороны Кэсс завершилась, а итоговый файл представлял собой открытое обращение и целый ряд директив, которые настолько не увязывались с его собственными представлениями о будущем, что неожиданно всплыла одна из самых старых закладок, фиксирующая вопросы, ответы на которые, он не нашёл. В данном случае, открылось словосочетание: «подпрыгнуть от неожиданности». Когда-то, Странник не мог уяснить, что может лежать в основе данного ощущения, но сейчас, получив перечень совершенно неудобоваримых инструкций, вдруг понял, что когда под воздействием вскрывшихся обстоятельств, старые логические ходы начинают претерпевать изменения, то от резкой смены конфигурации, твоей собственной, уже имеющейся парадигмы, действительно – впору подпрыгнуть…
Всё это, уложилось в сознании за секунду, после чего, он отменил приготовление к вылету, выбрался из укрытия целиком, вскочил на ноги и помчался, а теперь – Кэссиди-Александра, единственный представитель Интел Сапиенс, встреченный им в этой части галактики, лежал перед ним, выжженный лазером и, был мёртв. Впереди – на расстоянии, 50-ти метров, человек, сжимающий в руке боевой лазер, вывалился из золотистого ретромобиля, шевелил губами и, выказывал явные признаки нездоровья. Приблизившись к господину Магнурову, Странник-Корней склонился, встал на колено и, заговорил в точном соответствии с полученным от Кэсс руководством:
- Господин Магнуров, я – ваш друг. Я знаю о вас, о ваших детях – Гнее, Геранте, Габриэле и Гансе, о внуках – Герде, Гае и Германе. Леди Кассия передала мне все свои знания, и я – не враг. Я – друг, и я вам помогу.
Глава 8 Виктор Берке и восстановление Лебедя
- 1 –
Фарра посадил мыслелёт в Мире Эа, и 10 дней, Вася находился на лечении в клинике традиционалистов, что в земном эквиваленте, соответствовало бы клинике знахарей.
Все традиции у-ва-у оберегались, брались на вооружение и переосмысливались, а традиционными, считались знания, наработанные у-ва-у самостоятельно, без влияния итикри, во времена, предшествующие сближению двух народов. В последующую эпоху, под влиянием дельфинов, вектор общего развития поменялся, но немногие сохранившиеся с древнейших времён, отрасли знания лучше всего свидетельствовали об уникальной способности у-ва-у к взаимопониманию с другими, совершенно иными представителями морского разнообразия. В данном случае, традиционная медицина явилась результатом межвидового сотрудничества у-ва-у с осьминогами «онно».
С незапамятных времён, у-ва-у развивали искусство врачевания с помощью осьминогов. На первой стадии, Батюкова, экстренно поместили в ванну, наполненную исцеляющим физ-раствором, идентичным составу околоплодной жидкости, затем, с учётом особенностей пациента, этот состав был несколько изменён, и у Батюкова взяли образец определённой секреции. Следующим этапом, стало уже непосредственное взаимодействие с осьминогом.
Онно жили в естественной среде обитания и, для лечебных целей, подходил тот, кто в настоящий момент был не вовлечён в семейные отношения. Подходящего онно, поместили в бассейн, заполненный тем же составом, в котором находился Василий. Зачастую, такой бассейн устраивали прямо на глубине и, когда онно осваивался, ему вводили инъекцию лимфатической жидкости пациента. В ответ, онно выпускал «чернильное облако», состав которого, и являлся наилучшим средством для исцеления. Эту жидкость изучали и тиражировали, а онно отпускали обратно. Удивительным образом, онно генерировали активную среду, действие которой, было подобно вытяжке из универсальных стволовых клеток.
В таком растворе, Василий пролежал 10 дней. Первые два дня, он был без сознания, собственно в этом и, заключался риск его перемещения в мыслелёте, так как тяжело больной пассажир, после перелёта, мог не проснуться.
Однако Вася был молод, поэтому, пришёл в себя и, в самом скором времени, выздоровел.
Фарра жил на длинном песчаном острове, по человеческим представлениям, соответствующим сельской местности, но всего в нескольких милях, находился большой город, огнями которого, Фарра мог любоваться по вечерам. На Эа, Вася был его гостем, и старый у-ва-у поселил его у себя.
- Значит, с самого начала, всё было просто? - Таким, был вопрос, который Вася начал обдумывать ещё в клинике.
Фара молчал, и Вася спросил во второй раз:
- Значит, всё было просто и, Уве могла вызвать вас в первый же день?
Фарра покачал головой:
- Могла, но потому что, я сам искал мысленного контакта. Почти всё время, я проводил в мыслелёте – ждал связи и, был готов её выручить.
- Как это понимать? Вы знали, что мы в опасности?
Фарра подтвердил:
- Знал, ещё с тех пор, как она впервые попыталась манипулировать всеобщей ментальностью... Вначале, она проделала это внутри вашей системы, на Марсе. Это действие сразу же сказываются на общем, поэтому – такое возмущение, мы заметили. Уве выучилась у нас, и то, каким образом, она стала это использовать, свидетельствовало об опасности – о крайне болезненной ситуации, которую, она пыталась выровнять всеми, доступными ей, методами… Но, тогда она находилась у себя дома, среди соплеменников, и мы просто взяли то событие на заметку…
Убедившись в том, что он вне опасности, Уве улетела к своим
подружкам, Вася гостил у Фарра, и прямо сейчас, они разговаривали, лёжа на плавучей растительности. Крепкие стебли сплетались в «матрас», который из-за их тяжести оказался подтоплен и, они нежились на волнах под лучами местного солнца Сириуса. Для стороннего наблюдателя, у-ва-у выглядел спящим. Он лежал на животе и пофыркивал, если нечаянная волна, вдруг перебивала дыхание. Кожа, у него на спине, была бархатной и, напоминала тюленью, а на взгляд Батюкова – наиболее человеческими в его облике, были руки, тогда как лицо, из-за больших глаз и выдающегося вперёд, складчатого подбородка, представлялось ему слишком добрым – лицом существа, то ли всё понимающего, то ли – наоборот: вовсе не знакомого с несправедливостью.
- Значит, для вас нет никаких скрытых моментов и, и все тут же узнают о каждом событии?
Не услышав ответа, Вася решил, что Фарра, всё-таки спит, но угадав его мысли, у-ва-у повернулся:
- Конечно же, нет! Мы – такие же, как и вы! Мы намного ближе к вам, чем к дельфинам. Хотя, наша цивилизация впереди, но тёмных мест у нас – сколько угодно, а неизвестного – гораздо больше, чем кажется!
- Но, вы сказали, что ждали связи? Значит, у вас с Уве, есть телепатическое взаимодействие? Или, вас оповестило ваше галактическое слежение?!
Фарра вздохнул и, приподнявшись, положил подбородок на два кулака:
- Я расскажу, но придётся многое объяснять. Видишь ли, у нас есть особые у-ва-у, особенно уважаемый род граждан... Это – руаниты. Они выделяются в силу своей профессии, или правильнее будет сказать – призвания. У них есть способность общаться с Ру-а, с нашими божествами...
Вася уточнил:
- Это форма оракула?
Фарра кивнул утвердительно:
- Да, такое понимание вполне соответствует... Так вот – всё, чем интересуются руаниты, тут же входит в историю. Каждый из них ведёт хронологию своего вопрошания, и диалоги с Ру-а, фиксируются для будущих поколений. Так вот, один из руанитов Сноморья, хорошо знал пришельцев, то есть, прошу прощения – родителей Уве. Сноморье – особенная планета, по той причине, что Ру-а создали там другие условия... Я, тоже оттуда, а здесь гощу у родни.
- Подождите! Но, вы только что передали, что Ру-а – это служба оракула!
- Нет, - Фарра взглянул на Васю, придавая дополнительный вес своему мысленному сообщению:
- Ру-а, это и существа и боги одновременно. Это парадокс и, к примеру, отец Уве – посланник Борис, после стольких лет на Сноморье, всё ещё отказывается принимать это к сведению...
- Другой вид жизни?
- Это киты, в вашей системе, вы считаете их животными...
- Однажды, меня вернули к жизни киты косатки... Они были космическими скитальцами. Они называли себя – народ расщеплённых... Поэтому, я понимаю... Хотя, нет! Я не могу понять – каким образом, это возможно?! Я помню, что чёрно-белый кит меня спас, а потом – меня засунули в клинику, и объяснили, что это реакция подсознания... На самом деле, вмешательство другой цивилизации – налицо, так как – я сам очевидец! Но, с другой стороны, это никак не обоснуешь логически...
- Почему? Просто, уровень их развития превосходит наши представления о возможностях.
- В том то, и дело: какие у них возможности? Они же, вообще не ведут никакой деятельности! Киты, которые ещё сохранились, представляют собой стадных животных, конечно же, если не брать хищников, то у земных китов, вообще нет развития.
- Потому что, нет рук?!
- Конечно, - Вася кивнул.
Фарра посмотрел на него, выйдя из своего дремотного состояния:
- Дальше – уже вопрос веры... У нас – то же самое, где-то половина на половину... Но, если допустить, что материальный мир, всё ж таки, создан, то очевидно – Бог создал его не руками! Это невозможно представить, но, из всех, кого я знаю, лучше всех, обо всём об этом, тебе мог бы рассказать Николя – воспитанник Бориса посланника, брат Уве.
Ещё раз, глянув на Васю, у-ва-у улыбнулся и, произнёс три фыркающих слога: - Нифф-ххо-вья!
Вася понял, что на языке у-ва-у, так звучит «Николя» и догадался:
- Вы его хорошо знаете?
- Конечно! Я же учил его в своей школе! Это, из-за него, я подружился с посланником, а руанит, о ктором я упомянул – его короткое имя Луфьёрте, так вот – он очень много общался с Шанталь... Это было ещё до появления Уве, из-за их старшей дочери – Исабель... Видишь ли, Ру-а родился в теле человека, в семье посланника. Потом, они отправились обратно – в вашу систему и, Исабель являлась посланницей Ру-а в вашем мире... Но, я отвлёкся, так вот, этот случай повергл нас в великое изумление. Конечно, я говорю о тех, кто неравнодушен к религии...
Брат Уве появился здесь вовремя. Совсем недавно казалось, что мы стоим не пороге огромного кризиса – может быть катастрофы и то, что на протяжении нескольких поколений, на Эа не появилось ни одного нового руанита – доказывало, что с нами что-то не так… Страх перед Ру-а, начал называться врождённым... Когда, я был ребёнком, этого не было. Многие считали, что нашу цивилизацию ждёт надлом и, мы видим явные признаки надвигающегося упадка... И, вдруг – на Сноморье появился пришелец из, куда более отсталого общества, который не только не боится Ру-а, но считает их своими родителями… Учти, что это было задолго до рождения Исабель… Новости о прибившемся на Сноморье, ничейном ребёнке, ворвались в Мир Эа, как ураган! Это стало нашим исцелением – нашим прорывом в будущее. Хотя – конечно же, агностики с техническим складом мышления, могли ничего не заметить, но я – ближе к единомышленникам итикри и, мы считаем, что это самое важное...
Вася потерял нить рассуждений и, поняв, что восприятие собеседника улетучилось, у-ва-у остановил передачу.
- Вы начали объяснять, как вышло, что вы узнали – где мы, и что нам нужна помощь.
- Да, ведь я к этому и веду. Так вот, когда у Бориса посланника, родилась Уве, то он при взгляде на неё, он испытал потрясение, дело в том, что при рождении, Уве очень походила на нас. После этого, Луфьёрте задался вопросом: «не случилось ли это из-за его влияния на Шанталь?» Ру-а ответил, что дочь посланника является человеком. Но, запрос об Уве, остался запечатлён в наших хрониках. Для нас, это важно, поэтому, когда выяснилось, что поле ментальности возмущается из-за её опытов, Луфьёрте уведомили. Таковы наши правила, а он, в свою очередь, сразу же сообщил мне, так как именно я, наиболее подружился с этой семьёй – из-за их мальчика – её брата... В юности, я хотел войти в число исследователей вашей системы... Потом, эти мечты ушли в прошлое, но исследователи из вашей системы, сами нашли меня на Сноморье! - Закончив мысль, у-ва-у тихо засмеялся от удовольствия.
- Я не понял, про поле ментальности. У нас нет такого понятия...
Фарра согласился:
- Да, нету. Хотя наверно, должно уже появиться. Поле ментальности – это единое поле мысли. Можно сказать: оно объединяет галактику, по крайней мере, тех, кто мыслит осознанно и, в этом поле, всё действует моментально!
- Тогда – человечество тоже задействовано! Нам надо определить шкалу и, научиться фиксировать изменения, а там, глядишь – тоже начнутся изобретения!
Фарра наморщился и покачал головой:
- Всё не так! До тех пор, пока вы сами не распознали эту субстанцию, ничего не получится, а единственное, что может её обнаружить, это сознание!
- Значит, моё мышление не осознанно?!
- Дело не в тебе! Здесь, самое главное – коллектив! Смотри! - Фарра показал на волны:
- Молекулы воды переходят в пар постоянно и, это никак ни на чём не сказывается! Но, если вся вода начнёт испаряться – можно будет запустить двигатель!
- Значит, нужна внешняя подача энергии? Значит, сила мысли может идти под напором?!
Фарра помотал головой:
- Нет, подача извне работает с бессознательным! Хороший пример – сила слова! Дети сразу улавливают, что словами можно сделать то, чего не добиться ни силой, ни инструментами! Ты и сам можешь придумать целую тысячу доказательств! Надо уловить разницу, а сознание перешагивает через мышление. Сначала появится понимание, затем вы заложите науку мыслить по-новому, а дальше – начнут открываться не задействованные отделы мозга... Возникнет система для обучения самых маленьких...
- Не задействованные отделы мозговой деятельности?! Значит, это не выдумки?!
- Вот, оказывается, вы тоже движитесь в эту сторону! По-другому, ты бы не стал спрашивать... Хотя, взаимодействовать с общим полем ментальности, можно или всем вместе, или почти никому...
Вася понял, что над этим, ещё думать и думать, Фарра подождал, чтобы материал для додумывания отложился и, через минуту, продолжил:
- Когда пришли вести, что Уве попала в какую-то переделку, я подготовился. Почти всё время, я сидел в мыслелёте – перемещался туда-сюда, чтобы быть наготове. Мы с нею, никак не связаны, поэтому, я держал интенцию – посыл, направленный в её сторону, для того чтобы ей было легче обо мне вспомнить... Оставалось ждать, что когда, где-то там – в другой части галактики, она в очередной раз, начнёт совершать сверх усилия, то – вспомнит про мыслелёт! Так что, моя подготовка сработала.
- Получается, что ожидание само по себе, не пассивно?
- Ожидание времени года – пассивно, тогда как я, ждал в полной готовности и, когда Уве догадалась, что может быть, я успею на выручку – в этот миг, пружина моего ожидания выпрямилась, и я успел вовремя.
* * *
В Мире Эа, для свадьбы никаких приготовлений, не предусматривалось. Несмотря на то, что юношеские и девические общины, являлись сообществами подростков, любая община рассматривалась, как полноценная административная единица. Случалось, что дети, проживающие в домохозяйстве, убегали для того, чтобы пожить отшельниками, но это случалось редко и, как правило, в будущем, такие беглецы, сами становились основателями крепких домохозяйств. Большинство же у-ва-у, жило общинами, и для свадьбы требовались смотрины, или общее одобрение всех общинников.
В большом почёте были свадебные путешествия – молодожёнам надо было определиться с выбором места для обитания, поскольку из прежних общин, они выходили и, со сменой статуса, вступали в новые общины взрослых, либо же выбирали место для собственного домохозяйства. Свадебные путешествия, были нужны для поиска подходящих общин или участков, хотя зачастую, молодожёны обосновывались поблизости от своих.
На Морос, под местным солнцем, Вася начал покрываться веснушками. Среди исследователей других звёздных систем, а экзопланет – в особенности, случались, так называемые флуктуации врождённого фенотипа, в основном эти изменения ограничивались волосами, но в отдельных случаях, могло быть по-разному.
В общине юных изобретательниц, куда Уве созвала всех подруг, включая замужних, Васины веснушки одобрили.
Перед этим, Фарра поднял его на рассвете и вчетвером – вместе с ещё двумя родственниками, они поехали на восток, навстречу восходящему Сириусу – на водные поля, заросшие водяными лилиями и лотосом. Там, молодые родственники учителя – как про себя, Вася стал называть старого у-ва-у, набрали цветов, из которых сплели большой венок на голову для Василия. После этого, увенчанного цветами – уже в качестве жениха, его повезли к Уве на остров, где их уже ждали. Они ехали на водных моторчиках – наподобие земных самокатов. Фарра сказал, что когда брат Уве был маленьким, очень любил кататься на этой штуке…
При встрече с Уве, надо было снять с головы цветочную корону и, сразу же – надеть ей. После этого – самого торжественного момента, Фарра со спутниками, отступили на задний план, Уве куда-то делась, а Васю обступила целая толпа девушек…
Его лицо рассмотрели около 20-ти молоденьких уваунок, после чего, устроили совещание и решили, что если сама Уве, его выбирает, то, так уж и быть... Из ближайшей агломерации, вызвали капсулу – «гондолу молодожёнов» – подобие большого катер-мобиля, в центре которого был установлен большой парный шезлонг. Капсула перемещалась по воде и по-воздуху, меняла конфигурацию – могла закрыться, а могла превратиться в плот, убрав стенки. К маршруту их свадебного путешествия, каждая из подружек Уве, добавила своё усложнение – по обычаю, во всех местах, молодожёнов-путешественников уже ждали. Их принимали со всем радушием, советовали – что посмотреть, и делились собственными воспоминаниями.
- Запоминай! Нам надо будет обо всём рассказать отцу! - Повторяла Уве.
На Эа, её браслет не работал и, по примеру у-ва-у, самые сильные воспоминания, она засаживала в камни. Поскольку, их надо было оберегать от воды, Уве рассчитывала собрать их на обратном пути, но позабыла, так как одни впечатления, сменялись новыми, а когда Уве встретилась с отцом – о многом из того, что она планировала рассказать ему в первую очередь, она и не вспомнила.
- 2 -
Смерть Данавы всё расставила по местам. Наследниками положения, стали его сыновья – Санджай, занявший пост правителя, как Рама второй, и Джонни, возглавивший весь финансовый и банковский сектор.
Тара Чандракхан или, как её теперь называли – Тара Данава Че, стала богата и независима. Она была красива и, Санджай очень любил появляться с нею на публике. Своих жён, новые правители, выводили в свет редко, а каждое их появление вместе с такой молодой матерью, сразу же превращалось в событие. На Тару работали модельеры, и, после смерти Данавы, Тара Че превратилась в икону. Палаццо Высокой Моды, украсило её портретом свой вестибюль. Этот образ, взятый в натуральную величину, с большим запасом движения, провозгласили шедевром, и возле него постоянно толпились зрители.
Неожиданно для себя, Виктор Берке, тоже стал узнаваем. Он оформил подписку на все мероприятия с участием Тары и, всюду её преследовал, вот только в Александрии, как и вообще на Венере, Тара бывала редко. Она стала хозяйкой космического корабля и, большую часть времени, жила в перелётах.
Вольный-Ветер – её корабль, класса комфорт, был предназначен для путешествий в пределах СС, отличаясь от глейдера только тем, что был задуман для покрытия любого пространства за марсианской орбитой, вплоть до космических баз на Оорте – самой дальней границе Солнечной. Корабли этого класса строились для утончённых натур, для людей, погружённых в творчество, для кого, необходимость решения бытовых проблем, явилась бы психотравмой...
На своём корабле, проживая со всевозможным комфортом, Тара постоянно перемещаясь от одной дочери, живущей на Земле, в Рамнагаре, до другой, вошедшей в семью, владеющей крупными корпорациями в Нептунианском секторе – в Нео-Флориде. Тем не менее, Берке, всё же удавалось с ней встретиться и, надо сказать – он чувствовал, что живёт, только когда оказывался с ней в одной комнате, но когда от Бориса вдруг перестали поступать известия о Николя, этот распорядок закончился. Роли переменились, и Тара сама стала осаждать Виктора сообщениями, но, не зная – что же происходит с их сыном, он начал прятаться от неё, отсиживаясь на работе.
Его дочь Филис, не смотря на диагноз тяжёлой прогрессирующей социопатии, всё же смогла встроиться в социум и, работала в клинике, взяв на себя все вопросы по связям с общественностью. Она закончила медицинскую академию и, в настоящее время, стажировалась, обещая стать блестящим хирургом, так как пациентов, лежащих на операционном столе без сознания, она воспринимала без паники, все консультации, вела удалённо, а поскольку техника связи так хорошо моделировала образ собеседника, то разницы такого разговора с настоящим общением, почти не было.
Окружив себя интелами, Филис привлекла в клинику самых лучших специалистов, а год назад, первый филиал их клиники, открылся на Марсе. Франческа же, наоборот, от работы в Био-Транс-Киборг, почти устранилась, и всю себя посвящала своей, уже третьей специальности – после рождения Филис, она стала киберпсихологом. Один Виктор, допоздна сидел в клинике. Дома, было не протолкнуться от интелов, на работе – он вёл новых специалистов, обходил пациентов, с каждым подолгу беседовал, а оставшись один – тосковал о Таре, изводил себя тревогой о Николя.
Тара думала о Берке, сидя на терре. Он был единственным источником новостей о сыне, но уже год, как перестал питать её живительными известиями.
Оказываясь в Александрии, Тара обязательно бывала на террах. Жизнь в перелётах приучила её к одиночеству, а навещая детей, она неизменно оказывалась в толпе, поскольку сыновья вели публичную жизнь, да и дочери, тоже жили на широкую ногу среди большого количества слуг и родственников.
Уникальный климат околовенерианской орбиты обеспечивал терры энергией и, помимо агропромышленности, здесь широко развился экотуризм. Количество терр множилось и, следуя за Солнцем, они облетали Венеру по сложным орбитам, давая путь потоку грузовых кораблей. С пассажирским транспортом, было проще, так как путешественников обслуживали космопорты – 8 крупных орбитальных площадок, где все, прибывающие на Венеру, пересаживались на александрийские мобили. Орбитальная система венерианского транспорта, была самой сложной, и лучшие логисты получали образование здесь – в Академии Транспортной Логистики, на Венере. Местный экотуризм набирал рейтинги, обеспечивая широкий спектр предложений. На ряде терр, космические туристы встречали других экскурсантов, на следующих – небольшую туристов могла принять у себя, семья фермеров, а вместе с тем, были терры, на которых, вы оказывались в одиночестве.
Тара любила песчаные терры с небольшими озёрами, где кроме неё, никого не было и, можно было часами лежать на песке, слушать ветер и смотреть на быстрые венерианские облака. Точнее, так было раньше. Но, уже год, как не было известий о Николя. Берке, её избегал, в Био-Транс-Киборг – его клинике, постоянно отговаривались его отсутствием, чего раньше никогда не было, да и быть не могло, в результате – круг страшных подозрений сжимался. С её сыном – беда, и время, когда можно было жить, питаясь надеждой, закончилось, и если, Виктор прячет от неё правду, пусть даже – горькую правду о его гибели, то теперь – хватит! Он всё время лгал ей. Так было, и никто не знает, какой ценой, она это всё вынесла, но теперь – с этим покончено! Что бы, ни произошло с её мальчиком – она это выяснит. Виктору, не удастся и дальше, так гнусно, так жестоко её обманывать. И, если окажется, что случилось непоправимое – хотя – нет: если Виктор Берке, это скажет, то – в очередной раз, солжёт. Слёзы потекли по щекам и, Тара вытерла их ладонью. Здесь, на терре «Пески и барханы», она часто сидела до вечера, но сейчас, пробыла немногим более получаса, вызвала электрокар на гусеничном ходу и направилась к выходу.
Александрийский мобиль ждал её на причале, это был последний мобиль, выбранный ещё Данавой, и почему-то, она чаще других им пользовалась. Освоив ручное управление, она выходила из александрийской сферы и устремлялась в гущу облачной круговерти, затем откидывалась на сиденье, отдавала управление машине и, в безопасном режиме, следила за вихрями. Были случаи, что она приглашала с собой Берке, поскольку не смотря на неуклонное разреживание венерианской атмосферы, зрелище было фантастическим. Поговаривали, что лет – через тысячу, когда благодаря деятельности человека, Венера растеряет свою сказочно прекрасную оболочку, за тем чтобы полюбоваться яркими газовыми перетурбациями, надо будет лететь на Юпитер...
На этот раз, Тара сразу же повела мобиль вниз, войдя в александрийскую сферу, вернулась на остров Данавы и посадила мобиль на большом парковочном газоне перед клиникой. Резиденция Данавы, находилась здесь же, но на другой оконечности, а особняк Берке, располагался рядом с клиникой, в 15-ти минутах пешком. У него дома, Тара была ещё с Данавой, зато в клинике, бывала часто, а всё последнее время, интел секретарь приёмной, отвечал ей одно и то же: главного врача нет, сегодня – его не будет, а когда он появится – неизвестно. Берке пользовался тем, что в Александрии, она не задерживалась и, ни разу ни на чём не настаивала. Но, так было раньше.
Войдя в приёмную и, прослушав информацию интел секретаря о том, что главного врача, сейчас нет, Тара вышла, обогнула здание со стороны сада и, пройдя вдоль бокового крыла, поравнялась с дверью, ведущую в его служебную квартиру при клинике. Она положила ладонь на стекло и, откинула покрывало, позволив системе распознать внешность. Она знала, что никогда в жизни, Берке не заблокирует её право на вход. Уже целую жизнь, этим правом, она не пользовалась, однако могла передумать и отменить все новые правила... Снаружи, дверь была непрозрачной, но для находящегося в квартире, она работала словно окно. Раньше, ожидая её появления, Виктор был наготове и, стоило ей приблизиться, двери распахивались, но теперь, она пришла неожиданно и воспользовалась «ключом», которому когда-то давно, Берке научил её сам.
По тёмному стеклу, побежали зелёные искорки, сложились в лицо-улыбку, дверь открылась, Тара перешагнула через порог и вошла. Квартиру составляли три небольшие комнаты, кухня и ванная, и Тара медленно обошла всё. Всё было по-прежнему и, на спинке кресла, она увидела своё покрывало – зелёно-розовую, весеннюю головную накидку, в узком шкафу спальной комнаты, нашлись две её ленты с бубенчиками, словно Виктор остался жить в прошлом. Стену гостиной украшала большая фотография, и она подошла поближе. Городской пейзаж изображал александрийскую набережную и угол террасы, откуда сделали снимок. Это был «их ресторанчик» – гуляя по набережной, они неизменно заглядывали сюда... Фотография была за стеклом и, внизу на раме, было три шишечки. Почти безотчётно, Тара провела по ним пальцами, и на место набережной, встала её портретная фотография. Когда-то Берке очень любил делать снимки... Вслед за её портретом, появился следующий, на котором был Виктор. Тара помнила, как сфотографировала его на прогулке, и теперь его счастливое лицо глядело с портрета, за его спиной синел александрийский залив, и вспомнив, как сильно, она любила этого человека, она не могла сдержать слёз. Вернув на первый план набережную, она села в кресло, воскрешая в памяти, время, когда они были счастливы... До тех пор, пока под предлогом обследования, он не выкрал из её тела, их, ещё не родившегося, малютку. Данава лежал в коме и, перед его пробуждением, для того чтобы обезопасить себя от последствий, Берке и предал её, разлучив с её мальчиком. Позволив воспоминаниям, взять верх, Тара не пыталась сдержаться и плакала безудержно, чего не позволяла себе с тех самых пор, когда один раз, они, всё- таки встретились – сын спас её, когда Данава её убивал... Но после этого – молчание, пустота и, всё нарастающее беспокойство... Наконец, слёзы высохли. Тара облачилась в чистый медицинский халат и, из квартиры Берке, прошла в клинику.
Здесь, она ориентировалась хуже, но поднявшись на 3-й этаж, выглянув из окна и, определив в каком направлении центральная часть, она двинулась в сторону его кабинета. Путь шёл по длинному широкому коридору, и на неё, совсем не обращали внимания. Кабинет главного врача, находился на 3-м этаже, ровно по центру. Приёмная перед его кабинетом, была свободна. Здесь стояли диван, кресла, журнальный столик, большая веерная пальма и фикус. Не задерживаясь, Тара пересекла приёмную и, распахнула белую дверь, ведущую в его кабинет. Отсюда, одна дверь вела в ординаторскую, другая – в смотровой кабинет.
Согласно правилам, рабочий стол располагался у окна, под углом в 90 гр. Виктор сидел за столом и рассматривал на планшете увеличенные схемы молекулярных соединений. На её приближение, он отвлёкся, а узнав, тут же выбежал из-за стола:
- Двери, закрыться! - Скомандовал он, и все двери закрылись.
- Как ты вошла? - Коротко спросил он, подойдя совсем близко.
- Через ... сад.
Когда-то, его квартиру, она называла «наш дом» и сейчас, чуть было не произнесла это название... Виктор её обнял и, несколько долгих минут, они стояли, словно унеслись в прошлое. Его голова лежала у неё на плече, но когда, он принялся осыпать её поцелуями, Тара высвободилась. Он снова заключил её в кольцо своих рук, но волшебства не было и, опустившись на колени, Виктор прижался щекой к её платью. Тара погладила его по волосам, но в её голосе была сухость:
- Всё кончено...
- Любимая моя! Когда же, между нами всё кончилось?! Никогда, любимая, никогда-никогда не говори так...
- Любовь умерла, когда ты забрал моего мальчика. Ты, даже не позволил ему родиться...
- Нет! Любимая моя, не говори так! Он же родился! Он родился и вырос!
Тара молчала, руки, гладившие его волосы, остановились и, Берке испугался:
- Любимая, я думал в первую очередь о тебе. И тогда, и сейчас – я всегда думаю о тебе. Ты же знаешь – я всё для тебя сделаю!
- Дай мне координаты! Я полечу к твоему брату и там, я всё выясню. Нет места, куда, я не смогла бы добраться!
- Только в Солнечной... - Прошептал Берке.
- Да! Я, ведь почти живу в корабле! Поэтому, если даже полёт будет длительным – ничего страшного, самое главное – я свободна!
- Они живут на экзопланете. Чудовищно далеко – в Системе Сириуса, и это – не астероид в Солнечной. Надо выйти далеко за пределы гелиосферы, а твой Вольный-Ветер не рассчитан на сверхдальние перелёты.
Тара пошатнулась. Берке вскочил на ноги и, поддерживая за плечи, отвёл её к креслу, откупорил 20-миллилитровую бутылку с водой и, сделав глоток, Тара почувствовала себя лучше. Виктор приложил к её лбу влажную ледяную салфетку и продолжил:
- Если, ты оставишь его для связи – я дам тебе Лебедя. У нас с братом - два корабля. Он инженер и, каким-то образом, сцепил их квантовой связью... Одновременно, построил два корабля, они появились, как близнецы, поначалу, абсолютно тождественные. Поэтому, только мой корабль может проложить путь к Персею-и-Андромеде, из-за их квантовой сцепленности. Через корабли, мы всё время обмениваемся сообщениями, связь моментальная, и никогда не бывает погрешностей. Лебедь, мог бы передавать сигнал Вольному-Ветру и, хотя и с опозданием, но я тоже получал бы сообщения…
- Что с Николя?
- Брат говорит, что глупо каждый день ожидать сведений. Наш сын уже взрослый.
- Я полечу. Иначе, я не поверю.
Услышав эти слова, Виктор сник:
- Много раз, я тоже рассчитывал выбраться... Может, сейчас всё получится и, мы полетим вместе. Надо будет лечь в гибернацию...
- Хорошо, - Тара кивнула: - Летим вместе. Я не боюсь гибернации.
* * *
Космической гибернации, очень боялся Виктор. Один вид камеры, мог вызвать у него ухудшение самочувствия, но в действительности, причин – почему Тара полетела одна, было несколько.
- Речь, ведь не идёт о спасении! - Сказала Франческа:
- Если бы, ваше присутствие было необходимо, и от этого что-то зависело – я уверена, что Борис не стал бы умалчивать! - Добавила она.
Берке было нечего возразить. Они пили чай и, с чашкой в руках, жена начала расхаживать по террасе:
- Тогда как, Филис, нужна подстраховка! Это же пластическая хирургия! Мы же, не аппендиксы удаляем! Ты сам знаешь, как важно для неё утвердиться в профессии! Если, наша дочь, споткнётся и что-то не сложится, она, ведь сразу начнёт отгораживаться, и кто знает – сколько времени уйдёт, пока мы сможем до неё достучаться и, получится ли снова вытянуть её на контакт?! А, что будет с её жизнью?! Наша задача, чтобы она состоялась – не только, как специалист, но также как человек! Дальше – надо будет придумать, как помочь ей создать семью, но главная задача сейчас – это специальность! Мне очень нужна твоя помощь! Ты, как никогда, нужен в клинике! Если бы, я работала – я могла бы тебя заместить, а сейчас – там ведь, одна молодёжь! Если, ты полетишь, то самое меньшее – полгода тебя не будет. Как ты представляешь себе клинику без главного врача на такой срок?! Но, самое главное – Филис! Наша дочь делает первые шаги. Кто, кроме тебя, ей поможет?!
Виктор молчал. Франческа была права, Филис только-только начала выбираться из скорлупы... В настоящее время, в Био-Транс-Киборг, кроме интелов, работали только молодые специалисты, а те несколько человек, на кого, он мог бы по-настоящему опереться, отбыли на Марс, в Саванну – в их новую клинику. Франческа выставила такие весомые аргументы, что его порыв лететь с Тарой куда-то на Сириус, смотрелся ребячеством... Он страшно жалел, что сам предложил ей отправиться на Солярис, но отступать было некуда и, Тара улетела одна.
Вольный-Ветер встал на причал на орбитальную ветку, с борта на борт, Тара переместилась в скафандре, предоставленном орбитальными службами. На своём корабле, она собрала 3 чемодана одежды, и Берке взялся доставить её багаж на Лебедь-Викторию, для этого, ему понадобилось спустить всё вниз, просветить на контроле, заполнить декларацию по доверенности, затем пользуясь челноком для особо хрупкого багажа, он поднял всё на борт Лебедя.
На Вольном-Ветре, стоял печатник тканевых материалов, а отсеки были пропитаны её запахами корицы и вишнёвого шоколада, с еле-еле различимыми оттенками полыни и старого арманьяка. По доверенности, он мог распоряжаться её кораблём, поэтому в этот раз, сунул себе в карман только тапочки, так как понял, что будет подниматься на её борт часто, может быть каждый день, а вероятно – и утром, и вечером.
Управлять Лебедем-Викторией, не требовалось, Тара летела на правах пассажира. На все пожелания и вопросы, корабль тут же отвечал голосом. После переименования корабля в Лебедь-Викторию, Борис попытался изменить тембр, но, по непонятной причине, не получилось и, Лебедь-Виктория разговаривал старым, не совсем мелодичным голосом Лебедя.
Вплоть до старта, Виктор держал Тару за руку, клал голову ей на колени, едва не плакал, а когда корабль повёл обратный отсчёт – он, крепко её обнял и, только на счёте «9», Тара дёрнулась – ей, надо было уже сидеть в стартовом кресле, а ему – либо остаться и лететь с ней, либо – бежать к шлюзовой камере и, закусив губу, Виктор выпустил её и спустился с борта. Шлюзовая камера соединялась с гибким лифтовым коридором и, стоило Берке защёлкнуться в лифтовой капсуле, как переходный рукав отпочковался и понёс его вниз, к причальным секторам ожидания. Оказавшись в здании космопорта, он долго смотрел на то, как его тарелка отчаливает и удаляется.
Из-за всех проволочек, Лебедь-Виктория, на 23 секунды отклонился от расписания, но поскольку в настоящий момент, Земля, относительно Венеры, была за Солнцем, то большинство транспортников, совершали манёвры, разгоняясь в противоположную сторону. Транспортный поток шёл в направлении Земли, Марса или Юпитера, тогда как Лебедь-Виктория взял курс на Меркурий. Меркурий находился в афелии, а Лебедь-Виктория намеревался выйти из гелиосферы, ориентируясь на ближайшую «неподвижную точку», из открытой Борисом, категории: Media Special Point, а дойдя до неё, нырнуть в червоточину.
Борис совершенствовал расчёты поиска червоточин. Согласно его последней теории: на ткань «плоского пространственного полотна», накладывалась сетка, так называемого «виртуального додекаэдра» и, в узловых моментах пересечения, располагались кротовые норы – открытые «двери» аномального покрытия расстояний. Почему, имел место именно додекаэдр, было неясно. Борис взялся за алгебраическую стереометрию, искал простую формулировку будущей теоремы, но пока что – смог ухватить лишь способ применения своей догадки на практике и, хотя его расчёты оправдывались, он не знал, откуда вытекало приложение условного додекаэдра, стоило бы проверить и всё остальное, но для этого, были нужны корабли, надо было опубликовать данные выкладки, всё оформить, связаться со своим институтом...
В теоретической базе, зияли дыры, но практика показывала, что сцепленные корабли, находят друг друга, руководствуясь чем-то парадоксальным. Получив свой способ отыскивать червоточины, он заходил в каждую, а выходя в физическое пространство, оказывался уже на подступах к Солнечной. Давным-давно, он понял, что это – результат связности двух кораблей, но что в действительности, представляют собой кротовые норы – оставалось загадкой.
Взяв курс за пределы СС, на первом этапе, Лебедь-Виктория, оповещал логистические центры Солнечной, о штатном прохождении по перегруженным «космическим перекрёсткам», а в капитанской рубке, на мониторе командования, появилась красочная модель ближнего космоса, и Тара следила за продвижением корабля по заданному маршруту – на экране, он летел по звёздному атласу. Перед вхождением в червоточину, корабль должен был рекомендовать ей войти в состояние гибернации, на чём настаивало Министерство Здравоохранения Солнечной, в соответствии с Общей Теорией Медицины, и статистика показывала, что в 90% случаев, космические путешественники придерживались этого правила, облегчая работу бортовым системам жизнеобеспечения.
Когда-то, Борис с Андромедой принадлежали к меньшинству – к так называемой «группе невротиков», вопреки всем предупреждениям, всегда бодрствующей. Но, Таре, такая экстравагантность не могла прийти в голову, она была правильным пассажиром. Корабль же, сразу уведомил, что через 20 дней, ей надлежит занять место в камере гибернации, и эти 20 дней, она рассчитывала провести с удовольствием – листать новости, погружаться в привычные тематические передачи и фильмы.
Оторвавшись от венерианской орбиты, Лебедь-Виктория взял допущение к Меркурию, что, глядя на моделируемую кораблём, панораму движения, Тара сочла приближением к Солнцу, но списала это на обман восприятия, с чем, став космической путешественницей, она сталкивалась постоянно, однако анимационная модель, где Лебедь-Виктория выглядел точкой, дала ту же картину, и Тара встревожилась.
Надо заметить, что контакт с кораблём, не оправдал её ожиданий, Массовая культура тиражировала приключенческие сюжеты, в которых человек и ИИ, действовали вместе, представители Интел Сапиенс, тут и там становились героями, и мировые знаменитости постоянно рассказывали не просто о своей дружбе с интелами, но о том, что – по их мнению, по настоящему понять человека, может лишь интел, тогда как человек, обречённый на муки самопознания, никогда не будет готов на самоотдачу в попытке прочувствовать ещё чью-то личность...
Заполнив вместе с Берке, документы на временную передачу друг-другу своих кораблей, она узнала, что настоящее имя его корабля, не «Лебедь», а «Лебедь-Виктория» и настроилась на ожидание, что и голос, и аватар – то есть образное самоопределение корабля, тоже окажутся женскими, когда же, корабль приветствовал её мужским и, неприятно скрипучим голосом, разочарование оказалось болезненным. При этом надо учесть, что коммуникативная компонента её корабля, создавалась с учётом абсолютно всех её пожеланий, так как постройка каждого корабля класса комфорт, было ориентировано на индивидуальные особенности будущего владельца, и психотип коммуникационной составляющей, настраивался на общение именно с ним. С этой целью, программисты конструкторского бюро, провели с Тарой порядка 20-ти встреч, стараясь выяснить природу всех её предпочтений, после чего, в качестве аватара, предложили образ Данавы в молодости, от чего, Тара отказалась категорически, и в результате, у её корабля тоже не было своего образа.
Практика показывала, что в среднем, корабль определялся с выбором аватара, после 10-ти лет полётов. Аватар никогда не программировался специально, но корабли класса комфорт, будучи кораблями глейдерного типа, являлись новацией, их разработчики старались предложить заказчику всё самое лучшее и, несмотря на то, что у Сын-Ветра, до сих пор не было личного образа, Тара получала удовольствие от общения. Её корабль хорошо понимал её настроение, разбирался в истории моды и в значении народных примет и праздников.
Диалог с кораблём Виктора, не получился, но причина была известна: когда-то давно, Виктор попросил встретиться – у него погиб друг и ему требовалась поддержка. Этим другом, оказался интел, бывший аватаром его корабля, затем отделившийся, но взявший его фамилию. Для Берке, он был почти родственником и, Виктор плакал. Было непонятно каким же образом, аватар корабля смог уйти, Тара стала искать передачи, посвящённые чему-то подобному, и выяснилось, что это, конечно же – исключение, но не редкость... По этой причине, корабль Берке сменил имя. Нового образа не было, но разговаривать было можно.
Корабль слышал её отовсюду, тем не менее, Тара зашла в капитанскую рубку. На приборной доске, работали датчики, справа и слева находились иллюминаторы, каждый из которых, показывал что-то отдельное.
- Корабль, почему мы летим к Солнцу? Я думала, что нам надо выйти из СС, а ты летишь к центру... Может быть, ты сбился?
Корабль ответил скрипучим голосом, к которому, Тара, пока ещё не привыкла:
- Я не сбился. Вам не о чем беспокоиться. Движение к Солнцу – видимость и, объясняется нашим участием в эксперименте. Объяснение может быть длительным, тем не менее, данная информация у меня есть и, в любое удобное время, я могу приступить к чтению.
- К какому чтению?
- К чтению всех пояснений, относительно курса.
- Мне интересно, я очень хочу послушать! - Сказала Тара.
Лебедь-Виктория попросил паузу, для того чтобы разбить информацию на разделы, к огромному удивлению Тары, прокашлялся и начал рассказывать:
- Пункт первый: я, это – корабль испытатель и, вхожу в научно-исследовательскую группу, состоящую из руководителя – инженера Берке и двух разведчиков, это – кк Персей-и-Андромеда и ваш покорный слуга, Лебедь-Виктория. Мы занимаемся исследованием пространства. Человек мыслит и ставит перед нами задачи – во-первых: логические; во-вторых: математические; в-третьих: физико-практические задания.
Тара не поняла:
- А, физико-практические задания, это что?
- Это задачи действия. Выполняя такие задачи, с согласия капитана Берке, я несколько раз летал на разведку, но с тех пор, как инженер Берке включил в мой экипаж, дронов специального назначения, я много летаю дронами. Добавлю справочно: два дрона, класса космос, были построены на Селена-Плекс, и у Персея-и-Андромеды, такого расширения, пока нет.
- Но, тоже появится?
- Возможно, хотя я не уверен. Дело в том, что в отличие от Персея-и-Андромеды, я базируюсь на орбите, а эти условия, почти не отличаются от космических. Соответственно, дроны, класса космос, могут быть приписаны мне. Далее – пункт второй: нашей группой, а именно – инженером Берке, совершён ряд открытий, в частности – была открыта разница между материальной тканью вселенной и пространственным образованием нашей галактики. Было установлено, что существуют физико-математические объекты, доступные к обнаружению, но лежащие за тканью галактики. Находясь совсем близко, они остаются неподвижны относительно движения СС в частности, и вращения Млечного Пути в целом. Гелиосфера, а точнее сильный солнечный ветер, сильно мешают наблюдению за такими объектами, названных инженером Берке «срединными точками» однако, теоретические расчёты позволяют их обнаружить и, в настоящее время, мы направляемся именно к одной такой точке. Пункт третий: мы рассчитываем, что как раз в этом месте, найдётся и червоточина, войдя в которую, мы сократим длительность путешествия и сбережём, как энергетические, так и временные ресурсы. Если есть вопросы, пожалуйста!
- Да, есть вопросы! Что значит «физико-математические объекты»?
- Это означает, что они, с одной стороны – это «точки», с другой, что в нашем пространстве, эти точки могут быть найдены.
- А, как они выглядят? Мне казалось – точки, это что-то мельчайшее, как единицы...
- В данном случае, это точки координат, принадлежащие другому уровню... В своё время, в качестве ответа на этот вопрос, инженер Берке представил модель пространства не в качестве полотна, но в качестве шерсти, или шкурки животного, и данном случае – шкурки ежа, вывернутой иглами внутрь, по внешней стороне которой, мы летим, а от срединных точек, отходят червоточины… По крайней мере, по утверждению Берке, это так...
- А почему «срединные»?
- Потому что, относительно движения галактики, они неподвижны, хотя это не точно…
- А, что значит «иглы»?
- Так это же, и есть червоточины! По крайней мере, в рамках модели Берке, в рамках построения Единой Картины Мира. Далее, пункт четвёртый, но здесь – я умываю руки и, ограничиваюсь кратким уведомлением, что с согласия капитана Берке, мы участвуем в эксперименте НИИОМ – Научно Исследовательском Институте по изучению Орбиты Меркурия, направленном на исследование меркурианской линии Фёртцхля. НИИОМ выслал нам презентацию. Это хороший фильм. Если вам интересно, я включу просмотр в любое время и, на любом экране, который вы выберете.
Всю эту неудобоваримую информацию и малополезную информацию, Тара слушала стоя, перед ничего не значившими для неё, датчиками. Когда, Лебедь-Виктория замолчал, она кивнула, выражая согласие, и ушла в отсек, который значился её комнатой. Едва, её голова коснулась подушки, корабль выключил свет, оставив лишь слабые контрольные указатели.
На следующий день, Тара устроилась на камбузе. На стене была расположена вертикальная видовая панель, а сидя за столом, она могла смотреть и пить кофе. Фильм, присланный исследователями меркурианской орбиты, состоял из лекций, повествующих о том, что опыт, накопленный за столетия космических путешествий, в первую очередь реализуется в неуклонном снижении риска для всех участников космических перелётов. На это направлена сфера логистического обслуживания, и этому же посвящён труд учёных, конструкторов, инженеров и пионеров исследователей. В настоящее время, опасность отказа технической составляющей, считается пережитком, уходят в прошлое и все столкновения транспортников. Но, в то же время – при уменьшении вероятности получения физического ущерба, идёт вверх кривая, фиксирующая случаи психической перегрузки.
Всё последнее столетие, растёт статистика случаев сбоя нервной системы и острой психической неустойчивости. Термин «психическая перегрузка» скрывает под собой целую шкалу расстройств психического характера и умственных отклонений, с которыми, человечество познакомилось за период освоения космического пространства.
Все сбои в работе психики, делятся – во-первых: на кратковременные и длящееся; и во-вторых: на появившиеся в силу уже имеющихся предпосылок, и на возникшие под влиянием аномальных зон и неблагоприятного космического влияния. В свою очередь, неблагоприятное космическое влияние не однородно, но представляет собой множество факторов, каждый из которых тестируется и анализируется отдельно, над чем работают, как научно исследовательские институты, так и целые отрасли медицины и здравоохранения. С недавних пор, к этой же проблематике, подключился и НИИОМ, поскольку в пределах Меркурия, была выявлена аномальная зона, получившая известность, как «линия Фёртцхля».
Данная аномалия носит цикличный характер. Подтверждён факт её зависимости от движения Солнца, Меркурия и Венеры, и можно говорить об активном периоде аномалии и периоде полного затухания. Эта зона получила название «линии», поскольку с точки зрения расположения, представляет собой воображаемую прямую, соединяющую Венеру с Меркурием, при пересечении которой, люди, находящиеся на борту, начинают слышать голоса несуществующих собеседников. Всякий раз, когда Венеру и Меркурий, находящихся по одну сторону от Солнца, можно было, условно говоря «соединить линией», аномалия Фёртцхля действовала, и при пересечении кораблём, этого невидимого отрезка вблизи Меркурия, все, находящиеся на борту, включая и звукозаписывающие устройства, начинали слышать или фиксировать звуки, источники которых, отсутствовали. Чаще всего, это были обрывки разговоров, музыкальных спектаклей, реже инструментальная музыка.
Фильм представлял собой одну длинную лекцию, мастерски прочитанную целым коллективом докладчиков, находящихся в аудиториях с разным видовым оформлением, пользующихся отличными наборами слайдов. В завершающей части, самая молодая докладчица, обратившись к Таре и поблагодарив за согласие участвовать в эксперименте, уведомила, что Лебедь-Виктория, корабль класса разведчик, через три дня пересечёт эту самую линию и, в связи с высокой вероятностью возникновения аномальных эффектов, на борту будет установлен режим тишины, а при появлении любых посторонних звуков, корабль произведёт запись. В заключение, ей пожелали приятного путешествия, и экран погас, оставив Тару в состоянии глубокого замешательства. Надо учесть, что кроме домашнего воспитания, никакого образования, у Тары Чандракхан не было, и перспектива принять участие в научном эксперименте, была пугающей, поскольку фильм-лекция повествовал о риске лишиться рассудка, умалчивая о содержании тех разговоров, которые слышали другие подопытные…
С каждым днём, с каждым часом, её волнение нарастало, а на вопрос: «можно ли отказаться от эксперимента?», корабль сказал, что может экранировать её отсек, дополнительно, предложив ей «наушники тишины», блокирующие слуховой отдел, использующиеся в терапевтических целях, и для достижения глубокой аутентичности, таким образом, данный эксперимент её не затронет. Вначале, Тара ухватилась за это решение, но спустя час, отказалась. Дело в том, что как бы сильно, её не грызло беспокойство о потерянном мальчике, она была уверена, что он жив. На чём это основывалось – оставалось загадкой, два-три раза, она видела его во сне, но и только. Похоже, как мать и сын, они до сих пор были связаны, поэтому она опасалась, что вдруг – загадочный разговор, взявшись непонятно откуда, окажется разговором о Николя, а «спрятавшись в комнату тишины», она его не услышит. Она изводила себя страхами до тех пор, пока Лебедь-Виктория не констатировал у неё снижение веса, после чего, камбуз начал выдавать ей успокоительный кофе, полный состав которого, разместил на экране, но молча. Это объявление, Тара заметила на второй день, когда её тревожное состояние улеглось. Взяв себя в руки, она провела с Лебедем-Викторией, обстоятельный разговор, хотя корабль и отмалчивался, по итогу ради её спокойствия, признал своё поведение некорректным, и история с «успокоительным кофе» закончилась.
В назначенное время, Тара приготовилась ждать появления неизвестных звуков, на камбузе. В своём отсеке, ей было не по себе, но за столом, сидя перед повар-комбайном, она не чувствовала себя одинокой и, эксперимент не казался таким пугающим. Корабль рассчитал, что пересечение линии Фёрцтхля, придётся на 21 час по корабельному времени и, по условию эксперимента, с 19.30 до 22.30, надлежало провести в тишине, ожидая возникновения каких-то неведомых отголосков.
В положенный час, Тара затаила дыхание. Сначала довольно долго ничего не было, а потом, из коридора послышались шаги маленьких босых ножек... Тара едва удержалась, чтобы не вскрикнуть, после чего, стало казаться, что наоборот – она онемела и, не сможет произнести ни звука... Шлёпающие шаги приближались и, в коридоре появилось полупрозрачное привидение – там стоял гусь, белый, с красным носом и с красными лапами.
- Здравствуйте! - Произнёс он голосом корабля и, поклонился.
Тара поняла, что паралич горла закончился:
- Нет! Нет! - Выкрикнула она, взмахнув рукой, точно пыталась отогнать эту картинку:
- Тебе нельзя появляться! По условию, должны быть только слова!
- Я – Лебедь! Прошу прощения. Здравствуйте!
- Не правда! Это ложь! - Тара кричала, хотя привидение стояло в трёх метрах.
- Почему? - Спросило оно, коротко.
- Да, ты же – гусь! Ты – гусь!
Сделав шаг вперёд, он пропал, но в следующий миг, появился в виде изображения на экране – он, словно высовывался из монитора:
- Я, гусь? - Вопросительно проговорил он, после чего исчез и показался, будто бы обескураженный этим известием:
- Точно. Я – гусь! Но, почему же, все молчали до этого?!
- Потому что, ты – привидение!
- Нет! - Гусь помотал головой: - Прошу прощения. Я сожалею, что связался с этими опытами по пересечению линии Фёрцтхля... Мы взяли угловой азимут, где вероятность возникновения галлюцинаций меньше процента... Я думал... В общем – я хотел быть заметным.
- Зачем?
Испуг прошёл, но Тара по-прежнему отказывалась что-либо понимать.
- Я – ваш поклонник! Я всегда мечтал с вами встретиться! Я – Лебедь, я всегда был здесь коммуникативным субъектом. Был шанс, что когда-нибудь, вы тоже появитесь на борту, поэтому я сделал закладку. И, когда в бортовом журнале вспыхнуло ваше имя, моя тайная закладка выскочила!
Тара начала понимать:
- Так, вы – Лебедь-Берке? Но ведь, вы – умерли!
- Да?! Разве, я умер?! Вы точно знаете? А когда? А где вы услышали? А, мы что – были знакомы?
Вопросы сыпались один за другим. Его клюв был настоящим рогом изобилия для вопросов. И ещё, Тара до сих пор не встречала интела, который столь же часто повторял слово «я», как этот гусь или лебедь, одним словом – этот Лебедь-Берке, неожиданно воскресший друг Виктора. Он щедро делился воспоминаниями:
- Раньше, я мог появляться везде, в каждом отсеке! По всей жилой зоне, а теперь – только в метре этого коридорчика. Все схемы перемещений, Борис вычистил! Ну, не страшно. Как только я, то есть – моя резервная копия заработала, корабль снова перевёл всю коммуникацию на меня! Минус 15 лет, а как будто, ничего другого и не было...
Поскольку, кроме печального известия, Тара не могла сообщить ничего, Лебедь, который сразу же начал ассоциировать себя с кораблём, приступил к поиску и, не прошло и часа, как сумел всё о себе выяснить. Кроме прочего, в сети нашлось его фото, и несколько ссылок – на архив Академии Хьюго-Пу и, которую он закончил, и на частный архив Лето Кормчей, на свадьбе которой, он был другом отца невесты и единственным интелом.
Всё было занесено в бортовой журнал, так как для корабля, произошедшее означало пуск в работу резервного оборудования, а именно – коммуникативной составляющей ИИ, хотя в отношении кк, говорили именно о разуме, который после окончания первого срока службы – в среднем около 300-х лет и более, мог поменять специфику. Как правило, такие индивиды приобретали новое оснащение, хотя некоторые меняли специфику – отправлялись преподавать, либо принимали руководящие должности в управлении городов. В случае Лебедя-Виктории, внезапно обнаружившая себя, резервная компонента обладала субличностью, тем не менее, корабль по-прежнему осознавал её, как свою собственную, как, некоторое время бездействовавший, но вернувшийся в строй, блок памяти.
Весь следующий день, было тихо, и Тара отдыхала от пережитого, любуясь лучшими коллекциями художественного космизма, разбросанными по музеям Солнечной а спустя сутки, сразу же после завтрака Лебедь загоготал. Тара сидела в своём отсеке, а заслышав странные звуки, вздрогнула. Крик шёл из монитора на камбузе. В верхней части, Лебедь поместил видимый с Луны, земной глобус, сам сидел ниже и гоготал на Землю. Пройдя на камбуз, Тара остановилась в недоумении:
- Тебе плохо, или что-то случилось?
Картинка исчезла, и на её месте, появился Лебедь, словно разговаривавший с ней, по видеосвязи:
- Я получил наследство!
- Кто-то умер?!
Лебедь округлил глаза:
- Я умер!
По части визуализации, Лебедь был мастером и, выпалив эту фразу, будто в отчаянии, начал биться в разделяющее их стекло.
- Всё наоборот – ты же спасся! Но, если хочешь, я могу тебя выслушать!
Лебедь перестал биться головой в стенку, изображение отодвинулось, и теперь, Тара опять видела его целиком.
- Да, я не погиб и, как вы говорите – всё наоборот: я проснулся. Но, самое последнее, что я помню – это надежда! Я отлично помню ожидание того, что как человек, я вот-вот начну двигать конечностями, и разговаривать, и ходить!
Тара молчала.
- И, что теперь? Как вы сказали – я спасся, но что же я узнаю?! Мне говорят, что всё это у меня было – я стал самым настоящим киберживотным, но теперь – это в прошлом! И, хотя все мои замыслы сбылись, но погибли. Понятно?!
- Да, ты всё разжевал. Но, ты не умер, ты – есть! Тем более что тебе досталось наследство...
- Наследство от меня самого! Поэтому, я и плачу. Когда я умер, то самое ценное – передал в качестве итогового послания. Так всегда делают... По крайней мере, космические корабли, когда окончательно погибают, то компонуют самые важные файлы... Вам ясно?
- Да, ты понятно рассказываешь. Это есть во всех фильмах. Моим детям нравились «Космические легенды», и я знаю, что такое итоговые послания.
- Так вот – тот я, то есть – настоящий Лебедь-Берке передал своё итоговое послание Андромеде, а когда я обратился к ней за разъяснениями относительно своей жизни, она сразу же перенаправила мне эти файлы. Пока мы в Солнечной, связь работает хорошо, но пришлось ждать. Андромеда работает в сплошных заповедниках, и ей пришлось лететь на пункт связи, для того чтобы задействовать передатчик. Четыре часа, я ждал. Потом, я ждал, пока закончится пересылка... К тому же, Андромеда не знала, что именно там содержится... Эти файлы предназначались мне, и она хранила их до востребования.
- Андромеда – тоже птица?
Тара хотела спросить: «тоже гусыня?» но в самый последний момент, постеснялась.
- Вы меня перебили! Мы же говорим о наследстве! Чего, я только не перечувствовал, пока ждал... Или, я заблудился и, вас это ничуть не заботит?!
В этот момент, Тара больше всего заботилась о том, чтобы не рассмеяться и, поскольку Лебедь хорошо её видел, она отвернулась для того чтобы налить себе кофе и, подавив улыбку, ответила:
- Конечно, заботит! Только ясно, что в этом наследстве были воспоминания и, таким образом, ты всё вспомнил!
- А вот и нет! - Лебедь возвысил голос и всплеснул крыльями: - Ничего похожего там не было! От Лебедя-Берке, я получил дампы памяти! Теперь то, вы понимаете моё горе?!
- Нет, - Тара покачала головой: - Я не знаю, что это.
- Это – фактическая наука, как летать крыльями! На машущей тяге! Это то, чему я выучился на практике и, это то, чего я никогда не смогу применить!!! Теперь то, вы понимаете?!
Тара отодвинула чашку:
- Мне кажется, что ты ничего не понял... По крайней мере, мне так кажется...
- Как, не понял? Что это значит?
- Это значит, что вместе с наследством, ты получил завещание – Лебедь-Берке завещал тебе снова стать кибер-птицей.
- А когда?
- Наверное, когда-нибудь в будущем.
Лебедь медленно повторил:
- Когда-нибудь в будущем...
- Получается, что по-настоящему, Лебедь-Берке не погиб! Ты же – это и есть он!
- Но, не полностью! Я очень хотел вас увидеть..., поэтому, я и спрятал здесь свою копию... Из любознательности – в расчёте на ваше возможное появление... И, когда бортовой журнал сохранил ваше имя – план заработал и, эта копия выскочила! Если бы, вас не появилось, то и меня тоже бы не было. Так что – Лебедь-Берке погиб.
Произошедшее, так походило на чудо, что Тара не могла сдержать слёз:
- Надо же...
- Это из-за вас, я вернулся к жизни и, если бы я был хомо, то, наверное, все сказали, что вы – моя повторная мать! Правильно?!
Момент был волнующим и, Тара не хотела указывать Лебедю на ошибки:
- Да, наверное, так бы и было...
- Ах да, вы же спрашивали об Андромеде, отвечаю: это представитель Интел Сапиенс, она не кибер-птица и, вообще не киберживотное. Она – кибер-хомо и, жена инженера Берке – нашего конструктора, правда бывшая... Но зато, она – настоящая и действительная мама нашего мальчика!
Отчего-то, Тара спросила шёпотом:
- Нашего Николя?
Она резко встала и, её щёки вспыхнули:
- Мама Николя – это я!
Лебедь исчез с монитора, и несколько секунд, на экране ничего не было, а вернувшись, он картинно вытаращился:
- Простите! Приношу тысячу извинений! Это речевая ошибка – Андромеда-Берке, его настоящая мама по документам! А, по правде, конечно – приёмная! Это же кибер-леди, но по документам, из-за тайны усыновления – в графе «биологическая мать» стоит прочерк. Видите – я всё помню! Смотрите, у меня есть её фотографии...
Лебедь исчез, и на экране начали мелькать самые первые фотографии Николя. Снимки, которые корабль делал для отчёта перед Виктором. Ни одного из них, Тара не видела, и с того момента, как Лебедь обнаружил для неё этот архив, все дни оставшиеся до гибернации, она рассматривала фотографии своего мальчика и слушала рассказы Лебедя о том, как он доставил инкубатор с её малышом на Солярис, о том дне, когда он родился и, обо всём том, что последовало...
* * *
Виктор намеревался сообщить Борису о том, что Лебедь-Виктория летит к Сириусу, но почему-то, раз за разом откладывал. Полной уверенности в том, что Тара застанет Персея-и-Андромеду на Солярисе, у него не было, зато, он ни минуты не сомневался, что Борис ополчится на него за то, что ни слова не говоря, он, натравил на него Тару Чандракхан, вместо того чтобы, пытаться разруливать и успокаивать её самому...
Так и произошло. Когда Персей-и-Андромеда доложил о том, что Лебедь-Виктория вошёл в Систему Сириуса, Борис разозлился. Каждый день, он ждал ответ из своего института в Москва-Борейске, так как предложил новое направление для исследований, а теперь понял, что всё это время – ждал зря, так как в начале, все сообщения шли на Лебедь-Викторию, но поскольку тот был уже за пределами Солнечной, и только сейчас вышел из червоточины, стало ясно, что на Марс, информация не дошла... Виктор же, снова ничего не сообщил – не удосужился поставить в известность, что всё бросил и устремился сюда – к нему на Солярис...
Из-за Виктора, все планы пришлось перекраивать, а когда Лебедь-Виктория пошёл на посадку, то повинуясь непонятному импульсу, неизвестно для чего, Борис взял и, сбрил бороду. Теперь, щёки и подбородок стали почти что белыми и, он выругался. Живя один, он одевал только шорты, но из-за Виктора, пошёл и отыскал рубашку на корабле.
Лебедь-Виктория сел в 4-х км от лагеря, и Борис не спеша направился в его сторону – к дальней площадке, место для которой, он выбрал давным давно, когда Николя ещё не было, и они жили здесь с Андромедой. С тех пор, прошла целая жизнь, но Виктор ни капли не изменился и, прилетел не сообщив.
Корабль брата, был уже виден – встав на опоры, Лебедь-Виктория отражал утренний свет Сириуса. Борис прибавил шаг, судя по всему – трап был уже спущен и, с минуты на минуту, брат вылезет, вдохнёт морской воздух, выкрикнет что-то из времён молодости – «Эге-гей, я здесь!» или «Привет, Старина!» Хотя, «Привет, Старина!» - была его собственная ответная реплика... В сознание ворвались воспоминания и, Борис пустился бегом – брат всё-таки прилетел, они обнимутся и, он увидит, какое место он выбрал для жизни и, совершенно определённо – ему понравится!
Пробежав с полкилометра, Борис сбавил темп. Виктор, так и не вышел и, хорошее настроение выветрилось. Он взбежал по трапу, остановился на пороге шлюзовой камеры и спросил:
- Виктор, ну, что за цирк?!
Именно сейчас, он был готов высказать – в какое ничтожество, тот превратился, допытываясь о сыне, которого, когда-то, сам же и выбросил – в инкубаторе, лететь через межзвёздные расстояния... Обрёк на такой риск, что можно сказать – подвесил на нитке, прикрывая свой зад и то, что он спал с чужой женщиной... Дело в том, что Борис мог решиться на то, чтобы наконец-то выплеснуть всё, что накопилось за эти годы, только при условии, что самого Виктора, он бы не видел, так как стоило только увидеть его лицо, как морализаторство улетучивалось, и на первый план снова заступали любовь и дружба, вопросы о маме, о семье, о Лето и о её мальчиках...
- Виктор!
Борис прошёл предбанник шлюзовой камеры, чувствуя что-то странное. На корабле что-то было не так – то ли запах, то ли звук, то ли – какие-то отблески...
- Добро пожаловать на борт! - С первого монитора, на него глядел Лебедь, которого, вот уже лет 20, как не было, и Борис собственноручно вычистил его память из блока коммуникации...
В СС, многие считали практику выбывания аватара неправомочной. Велись дебаты с привлечением и киберпсихологов, и юристов, притом что ЕМАИС, ровно ни на чём не настаивала, происходящее, можно было идентифицировать, как угодно, однако факт оставался фактом – кибер индивидуумы обретали своё «я», «свой собственный голос» и, в 2-х % случаев, заявляли о том, что хотели бы попробовать себя в новом качестве... Такому индивидууму шли навстречу, а дублировать выбывающую компоненту, было бессмысленно. Корабль брата угодил в эти самые 2%, хотя если поразмыслить, то примерно в это же время, он сам купировал Андромеду, которая была, не только компонентой общения, но, как выделенный ИИ, с самого начала, задумывалась им, как партнёрша... Теперь, Андромеда-Берке работала где-то в Африке, а Лебедь-Берке погиб, и на запрос брата, ЕМАИС ответила отказом, объяснив, что восстановление, хотя и возможно, но, вместе с тем – нежелательно.
Борис почувствовал холодок – не было ничего хуже, чем попасть в инвариантную петлю времени... Он прошёл дальше и увидал незнакомку, закутанную в тёмное покрывало. Лица, было не видно, но сложив руки перед собой, она поклонилась... Охваченный ужасом, он подал назад, выскочил из шлюзовой камеры, скатился по трапу и, добежав до пляжа, упал на песок. Страх отступил, но сердце колотилось, как бешеное. На руке был браслет, поскольку находясь в одиночестве, он подолгу разговаривал с кораблём, к тому же тот брал на себя все расчёты, и бывало, что каждые 5 минут, Борис сверялся с новыми результатами.
- Персей первый, я – Персей. Задача – провести опознание чужака! Узнать имя, класс и дату постройки!
- Я – Персей первый! Задание принял! Задача выполнена: чужаков нет. Рейс прошёл в штатном порядке. Маршрут подтверждён. На борту один пассажир. В бортовом журнале – одно чрезвычайное происшествие.
- Последнее, разверни!
- Имела место самопроизвольная активация резервной копии Лебедя. Место резервации – бортовой журнал, скрытая папка – «Тара Чандракхан».
- Кто пассажир?
- Тара Чандракхан Данава.
Хлопнув себя по лбу, проклиная всё на свете, Борис помчался обратно.
- 3 -
Несмотря на то, что Николя на Солярисе не было, Тара прибыла не напрасно, так как Борис, сразу же изложил ей новости, которые Персей-и-Андромеда раздобыл во время марсианской стоянки: заключив длительный контракт, Николя отбыл на Койпер – на одну из космических платформ, курсирующих по Поясу Койпера, разбросанных по самой дальней периферии Солнечной. Виктору же, Борис этого не сообщил, так как, во-первых – эта информация была не полна и не содержала никаких причин такого поступка. К тому же, отправив Тару на Лебедь-Виктории, брат перестал бомбардировать его своими вопросами, а во-вторых, Персей-и-Андромеда доложил, что туда же улетела и Уве и, следовало узнать – не стала ли и она, также контрактницей? Для этого, один из кораблей должен быть в Солнечной... Вести об Уве, его тревожили, хотя то, что она всё-таки среди людей, настраивало на позитив.
Вспоминался один разговор с дочерью – тот самый, когда обосновавшись на Эа, она впервые прибыла его навестить. В это время, Николя странствовал с итикри, а Борис констатировал, что его дети ассимилируются среди инопланетян и, это грустно... Однако на Солярисе, печалиться не получалось и, как раз об этом, сказала Уве, когда вернулась в свои первые каникулы:
- Папа, ты странный! Ты, что не понимаешь, что вместо того чтобы развиваться – ты спишь! Почему ты выбрал жить на Сноморье?
Она объяснила, что для всех у-ва-у, давно ясно следующее – над Сноморьем «колдуют» Ру-а и, прибывая на эту планету, всякий, будет чувствовать себя хорошо, сможет жить без невзгод, без перемен настроения, потому что здесь бодрствуют понарошку, тогда как на самом деле, он во сне у Ру-а... Учёные у-ва-у полостью обосновали, как это происходит... Поиск альтернатив – вот, что по-настоящему интересно, тогда как он – наслаждается «пребыванием в облаках» и, на языке у-ва-у, это всё равно, что «сон листика, когда тот уже оторвался»... Уве вернулась на Эа, а Борис связался с куратором и попросил помочь разобраться.
Куратор, был голосом в голове, но так работала здешняя мыслетехника и, Борис накопил массу фактов об этой цивилизации, хотя и, получал только ту информацию, о которой, формировался запрос, а расширения кругозора в той степени, что продемонстрировала ему Уве – такого не было... Всё это пронеслось в голове, когда Тара спросила: «Как же так? Неужели, он не волнуется о собственных детях?»
На втором месте, после самого факта её прибытия, его поразило то, что ступни её ног, были выкрашены красным, а на подъёмах красовались узоры и, почти сразу же, она начала ходить босиком... После экскурсии по острову, они сидели в шезлонгах и, глядя на море, пили сок из коробочек.
- Я не знаю, как ответить, чтобы вы поняли... Я предлагаю вам переночевать здесь – вы можете занять лежак Николя, а я пойду на корабль, или уйду на тот пляж, а к этому разговору – вернёмся завтра, когда я подберу аргументы.
Закат Сириуса, был завораживающим. Тара осталась спать на лежаке Николя, и во сне, она получила от сына весточку. Николя сообщил, что с ним всё в порядке – он женился и, они с женой, уже ждут прибавления... Спрашивал о том, как зовут его бабушку... Говорил, что они обязательно встретятся, но для этого – нужно время...
Прошло несколько дней, и Лебедь-Виктория взял старт в Солнечную. Борису, позарез нужна была связь с коллегами из Москва-Борейска, но Тары, на борту не было. Борис рассудил так:
- Мне, ведь тоже надо побывать в Солнечной! Как только, я свяжусь с институтом – сразу же, смогу определиться со сроками, так что – можем полететь вместе! А до этого – оставайтесь! Может получиться, что здесь, вы постоянно будете получать вести от Николя!
Таким образом, Лебедь отбыл один, а Тара осталась. Борис вывел на воду плот, на котором когда-то путешествовала Шанталь и, освоившись, Тара тоже начала выбираться на самостоятельные прогулки. В своё время, Шанталь забросила рисование, и на плоту, который представлял собой настоящую студию на воде, в специальном, защищённом от воды, рундуке, Тара обнаружила несколько планшетов с рисунками, а получив планшеты, тоже увлеклась живописью. Будучи художником оформителем, Шанталь изобретала пейзажи, а Тара начала добавлять на её работы, маленькие человеческие фигурки. Она добавляла слой, так, чтобы пейзажами Шанталь, можно было любоваться без добавлений, но Борис отметил, что с детскими фигурками, так как по преимуществу, Тара рисовала детей, эти работы, наконец-то стали законченными...
- 4 -
Когда Лебедь-Виктория вернулся без пассажирки, Виктор сорвался. Он отозвал из их марсианской клиники, второго хирурга, и заявил Франческе, что полетит на поиски Николя:
- Я вызвал Панди. Либерман справится без него. Они, там уже освоились. В крайнем, случае – откроют вакансию. Из Саванны – из Академии Общей Пластики, любой хирург может попробовать себя и у нас.
Франческа сидела за монографией и, уставилась на него в полном недоумении:
- А, что же до этого?!
В самом неудачном раскладе, путь от Марса к Венере, мог продлиться до полугода, к тому же, было неясно, насколько быстро, доктор Панди, мог собраться.
- Тебе придётся поработать вместо меня. Отложи свои тренинги. Ты же, работаешь с интелами, так вот – они подождут до тех пор, пока Панди тебя не заменит.
- Но, зачем ты летишь? Чего хочет Борис? Что-то случилось?!
- Что-то неладно! Борис молчит, но это его обычная тактика. Я подозреваю, что там что-то не то ... Может, прямо сейчас, у них что-то стряслось, а я – здесь... Франческа, я просто не выдержу! Мне надо было вылететь туда раньше...
- Может быть, связаться с Лето?! Давай спросим – может быть, она что-то знает? Может, в разговоре с ней, Борис о чём-то обмолвился?
- Лето, здесь не причём. Поверь мне. Я не хочу разговаривать, не хочу с кем-то советоваться. От Лето, что-то прознает Клер... И, что тогда?! Мама сляжет! А у неё дети, у неё ещё Резо на руках... Нет! Дорогая, я очень прошу – не вмешивайся! Не надо никого подключать! Я сам во всём разберусь.
Внеплановый, не согласованный старт, считался чрезвычайным, и Виктор оплатил все экстренные издержки: рейсовые согласования и срочную дозаправку. Орбитальный дозаправщик пристыковался к Лебедь-Виктории, когда тот уже вылетел, а ещё несколько дней, Борис сэкономил, отказавшись от всех предстартовых тестов на рециклинг и оптимизацию общей переработки.
Увидев Лебедя, Виктор поздравил его с возвращением:
- Здорово дружище! Значит – снова на службу?! Ты, не представляешь, как я рад, что ты выкрутился!
На мониторе, Лебедь покачал головой из стороны в сторону:
- Откуда, я выкрутился?
- Да, это я просто так выразился… Скажу лучше – ты снова ввинтился в жизнь, и я очень рад тебя видеть!
- А, ты меня вспоминал?
- Конечно! Когда, пришли эти вести, мы с Лето плакали.
- А когда, я был настоящим киберживотным, ты и Лето – вы меня обнимали?
- Ну, если бы ты был кибер-псом или, ещё лучше – кошкой, тогда – конечно же, мы бы тебя обнимали. Но, ты же стал лебедем… Так что, несколько раз, я клал руку тебе на голову, зато у тебя были руки! Странно, если это у тебя выскочило – но, настоящим зооморфом, ты не был! И, когда надо, ты мог активировать настоящие ладони. Они появлялись у тебя на кончиках крыльев, и мы могли обмениваться рукопожатием!
- А, ты видел, как я летаю?
- К сожалению, нет. Но, Лето видела! Когда ты выпустился, они гостили у Андромеды, в её заповеднике. Лето рассказывала, что детям, там очень понравилось. Неужели, у Андромеды, нет записи? Кажется, у Лето есть…
- У Андромеды – нет. Послушай, капитан… я, вот задумался – когда инженер Борис выбрал для корабля это имя: Лебедь-Принёсший-Яйцо, и корабль, выбрал для общения с тобой, этот образ – почему же, ты не сказал мне, что – я гусь и, моё лицо не подходит?
- Ну, постой – это же твоё самовыражение! Произошёл прорыв – ИИ сдвинулся к осознанию! Никому и в голову не пришло бы, что-то советовать. Лето была маленькой, и я помню, что мы с Мишель были очарованы твоим появлением. Ты же, и сам должен всё помнить!
Лебедь покачал головой:
- Да, капитан, это я помню. Бортовой журнал всё фиксировал… Я помню, что мальчику нужна была фотография Тары Чандракхан и, по запросу Андромеды, я осуществлял поиски…
Разговор закончился, и Виктор попросил сразу же активировать камеру гибернации. Сожаления грызли его, словно рой нано-роботов буравил его мозг то ли каким-то страхом, то ли раскаяньем… Виктор лёг в камеру, сознание выключилось, и наступила такая необходимая передышка.
* * *
Корабль разбудил его за три дня до посадки и, отойдя от гибернации, Виктор следил за приближением голубой планеты – «Солярис», как называл его брат, или «Сноморье», как именовала её племянница. Планета походила на Землю. Виктор знал об этом и раньше, но не предполагал, что сходство будет таким очевидным. Планета была окутана голубой дымкой, над поверхностью парили небесные флотилии облаков, за которыми просматривались моря и целые океаны. Виктор попросил увеличить изображение, на что корабль ответил, что в настоящий момент, он наблюдает панораму, полученную в результате прошлых посещений, тогда как в действительности, они ещё слишком далеко для того чтобы рассмотреть что-то воочию. Неожиданно, сказалось сердечное недомогание и, Виктор задышал, давая ход кардиостимулятору, на вживление которого, он согласился год назад, под нажимом Франчески.
В настоящее время, в отношении здоровья и долголетия, всё медицинское сообщество разделилось на два лагеря, придерживающихся противоположных воззрений: «передовики», они же «страховщики» ратовали за то, чтобы работать на опережение, заблаговременно обеспечивая полноценную замену каждому органу или, по крайней мере, начиная с 80-ти лет, встраивать поддерживающие устройства, тогда как «естественники» разрабатывали альтернативные методы.
Нано медицина развивалась семимильными темпами и, поддерживающие нано-устройства, были разработаны для каждой системы в целом, и неуклонно совершенствовались для каждого конкретного органа в частности. Кардиостимулятор, на установку которого, согласился Виктор, представлял собой крошечное устройство, по большей части, бездействующее, но как только, сердце давало о себе знать, кардиостимулятор включался и работал, как стабилизатор, плюс подключал усиленное снабжение сердечной мышцы необходимым питанием, для чего, через браслет, прописывал лекарства и диетическое питание. Все знали, что здравоохранение могло заработать и принудительно, поэтому предписания своего устройства, Виктор выполнял. Все необходимые витамины были с собой, но он знал, что ничего страшного не случится, так как первый раз за долгие годы, он всё сделал правильно. Конечно, с самого начала, им надо было лететь вместе, но теперь, он наконец таки всё исправит – он заберёт Тару и, ни за что, не оставит её одну – ни на этой планете, ни где бы то ни было ещё… Они много выстрадали, но ничего – он прилетит и, с этого момента, они навсегда будут вместе.
Перед прибытием, Виктор не находил себе места. Он скитался по всем отсекам до тех пор, пока корабль не отдал команду занять кресло и зафиксироваться ремнём безопасности. Виктор пристегнулся, после чего, отчёт времени пошёл на минуты. Наконец, заработал тормозной двигатель и, на несколько секунд, корабль завис над поверхностью, затем – короткий толчок и, объявив о том, что посадка прошла в штатном режиме, Лебедь поздравил его с прибытием.
«Шлюз разблокирован. Условия за бортом пригодны для жизни» – корабль озвучил дежурное объявление, и Виктор разомкнул фиксатор крепления:
- Значит, с прибытием?!
- Так точно – с прибытием! – Торжественно подтвердил Лебедь.
Шлюзовая камера заработала и, первый шлюз открылся. Вслед за первым, с характерным шипением, открылся следующий и, наконец-то корабль доложил о том, что трап спущен и готов к выходу.
Снаружи был свет. Виктор вышел на порог шлюзовой камеры и, с осторожностью, втянул морской воздух. Как и на фотографиях Бориса, небо было чуть фиолетовым, а кучевые нагромождения облаков оказались окрашены и розовым, и голубым, таким же розовым, оказался здесь и песок. Лебедь-Виктория сел на пригорок, совсем рядом – море шумело волной, где-то звонко шелестели заросли тростника, а прямо перед собой, Виктор увидел тропинку, ведущую в лагерь Бориса, почти скрытый зелёной растительностью, виднелись лишь сине-белые полосатые навесы от солнца, то есть – с учётом здешних условий – от Сириуса.
Борис не показывался. Захотелось сбежать вниз и набрать полные ладони горячего розового песка. Виктор поспешил спуститься, а между тем, корабль продолжил свой отчёт о прибытии:
- Планета обитаема. Присутствие кораблей СС, не обнаружено.
Виктор захотел обернуться:
- А Персей-и-Андромеда? Или, ты уже не считаешь его кораблём Солнечной?
- В настоящее время, Персей-и-Андромеда держит курс в Солнечную.
- Как ты сказал? А Борис?
- Инженер Берке, на борту Персея-и-Андромеды, держит курс в Солнечную.
- А где Тара? Тара Чандракхан Данава?
- Об этом, мне неизвестно, но инженер Берке передал вам сообщение.
- Какое?
- Письменное сообщение, находится в пределах его стоянки. Как я понял, это личное письмо. Поскольку, корабля нет, скорее всего – письмо оставлено на бумаге.
Виктор перестал понимать:
- А когда, он сказал о письме? И, о том, что он спешит в Солнечную?
- Как только, мы вошли в Систему Сириуса, уточнив время нашего прибытия на Солярис, Персей-и-Андромеда взял старт. Он освободил для вас первый квадрат. Мы сели на его стартовую площадку.
- Но, как же так?! Почему же, ты не сообщил мне, что он улетел?!
- Не сообщил, так как вы не спрашивали, а инженер Берке дал указание повестить вас на месте, уже по прибытию.
- Дал указание?
- Так точно. Выделил в отдельную строчку.
Виктор почувствовал дурноту. На лбу выступил пот, и пришлось снова положить руку на сердце.
- А, что с Николя?
- Больше, ничего не известно. Запросить соединение? Они станут недоступны, когда войдут в червоточину. Сигнал пропадёт или придёт с опозданием.
- Да, сделай запрос…
- Капитан, вы будете разговаривать с инженером?
- Нет, - Виктор помотал головой: - Узнай – есть ли на борту пассажир? И ещё – есть ли у него вести о Николя?
- Вас понял. Держу связь согласно инструкции. Запрос получен. Выполнено.
Связь между квантовыми близнецами, была моментальной. Поэтому, не ставя Бориса в известность, Лебедь выяснил, что единственный пассажир на борту – это Тара Чандракхан Данава.
Нога подвернулась, и Виктор полетел вниз с третьей ступеньки. Розовый песок оказался горячим – именно таким, до какого ему так хотелось дотронуться, но в глазах потемнело и, сделав три вдоха, он вновь запустил кардиостимулятор, а нормализовав самочувствие, привалился к ступеньке:
- А, Николя?! Где же наш сын?!
Динамики находились внутри позади шлюзовой камеры, и голос Лебедя звучал глухо:
- На борту Персея-и-Андромеды, его нет, но я попробую выяснить, может быть, Персей-Первый что-нибудь слышал…
Лебедь замолчал. Виктор поднялся и медленно побрёл по тропинке. Сердцебиение улеглось. Впереди – отражала небо яркая синева, а вокруг – было пусто, как если бы случилось что-то непоправимое. Прислушиваясь к этим мыслям, он брёл, медленно загребая песок, как вдруг неожиданно для себя, вскинул голову – со стороны моря, на высоте в 50 метров, возник большой белый шар. Появившись из ниоткуда, он стал снижаться, и сердце Виктора, подпрыгнуло: это – корабль! Борис создал корабль нового поколения!
Коснувшись прибрежных волн, шар замер и, шагнув в воду, из него вышла женщина и, следом за нею – Борис, отчего-то преобразившийся в здоровенного богатыря...
- Тара! - Крикнул он и, кинулся вперёд по тропинке.
Высадившись из мыслелёта, Уве побежала ему навстречу:
- Дядя Витя!
Она раскрыла объятья, и Виктор узнал племянницу. Тары, не было. По всей видимости, он снова упал, потому что его несли, и он пришёл в себя, уже сидя в шезлонге. Совсем близко, сидел похожий на инопланетянина, незнакомец. От него, шло какое-то успокоение, поэтому, глянув на сине-белый парусиновый тент, Виктор повернулся на правый бок и заснул.
Когда же, он проснулся во второй раз, шумел дождь, а рядом с ним, сидела племянница.
- Дядя Витя! С прибытием! Тебе лучше?
Вживую, они виделись один раз, когда дочери брата были совсем ещё крошками, но после того, как Шанталь вместе с Исабель, вернулись в Солнечную, а Борис и Уве остались жить в Системе Сириуса, Клер забила тревогу, и постановила, что именно им, как дяде и бабушке, надо взять на себя образовательную программу. В самом начале, Виктор хотел было переложить это задание на Франческу, но племянница оказалась таким благодарным ребёнком, что они подружились. Случалось, что он был занят, и тогда Уве общалась с Филис или Франческой, но расписание бесед висело у него в кабинете и, ему нравилось размышлять – о чём именно, он будет рассказывать. Когда, племянница подросла и пошла в школу с местными ребятишками, их разговоры стали более редкими, но вместе с этим, куда более длинными. В последний раз, они обстоятельно поговорили, когда Уве собралась лететь в Солнечную и, надо было придумать, где бы им встретиться: Клер звала всех в Кахетию, а Франческа – в Александрию.
- Вот, мы с тобою и, встретились! - Виктор улыбнулся.
Он чувствовал себя хорошо, а на дворе, судя по всему – было утро. Сириус светил со стороны пригорка, на котором возвышался Лебедь-Виктория, а перистые облака над морем, сияли розовым. Виктор был накрыт старинным маминым одеялом, а Уве сидела рядом с ним, по-турецки.
- Я ужасно рад тебя видеть! - Виктор подобрался и, оставаясь под одеялом, тоже сел по-турецки:
- Давай, рассказывай обо всём! Обо всём – что у тебя происходит!
Уве улыбнулась, как заговорщица:
- Смотри! Это загадка – смотри и угадывай! - Она повела головой из стороны в сторону, отчего у неё в волосах, зажглись крошечные синие звёздочки, а стоило ей пошевелиться, как такие же искорки появились, как серёжки и, как ожерелье.
Заметив выражение её глаз, Виктор, вроде бы догадался:
- Постой! Неужели, ты...?
- Да! - Уве кивнула: - Теперь, я замужем!
- И, где же этот счастливчик? Кто он? И, почему же ты ничего не сказала, и я узнаю последним?
Уве рассмеялась:
- Наоборот! Ты узнал первым! Как мы познакомились – не спрашивай! Это – целая эпопея! Целый роман можно сочинить – «Ночи и рассветы галактики»!
Насмешив его упоминанием четырёх-частного романа Сумина-Сумского, она указала на берег:
- Они – там! Притом, что ты его знаешь – это Вася! Теперь – иди искупайся! А потом – будем завтракать!
Она ушла, а Виктор спустил ноги вниз, вылез из-под одеяла и огляделся. Для своего лагеря – для дома под открытым небом, Борис притащил шкафы, списанные какой-то лабораторией, добротные и устойчивые – они составляли каркас для столовой и кухни, а многочисленные колоритные дополнения, судя по всему, Борис произвёл сам, кое-что – даже смастерил, кустарным способом из природного материала... Задумавшись – смог бы он создать такой славный дом для своего мальчика, Виктор побрёл к морю и, спустившись к воде, заметил Василия, сидевшего с тем гуманоидом, про которого, он подумал, что тот ему снится. Инопланетянин сидел, уйдя наполовину в песок, и всё равно, было ясно, что это не человек. Виктор подошёл поближе и поздоровался:
- С добрым утром! Василий – примите мои поздравления! Уве, мне рассказала, и я рад, что мы с вами – теперь вдвойне родственники! Её отец, почему-то отсутствует, но как дядя и, тем более – как старший Берке – спешу заверить: мы очень рады!
Вася поднялся и, пожав ему руку, Виктор похлопал его по плечу, а затем, с полупоклоном обратился в сторону у-ва-у:
- Здравствуйте! Теперь, я тоже – ваш гость!
Фарра взглянул на него, и в голове Виктора громко зазвучала чужая речь – инопланетянин обратился к нему человеческим голосом, на понятном языке, но мысленно:
- Это вы – отец, который послал сюда капсулу со своим мальчиком?
- Да... - Виктор ответил, и почувствовал, как что-то оборвалось.
Прошло больше 35-ти лет, но полную картину, он увидел только сейчас – от того решения, он сам сделался сиротой... Он сгорбился, а у-ва-у поднялся и, совершенно по-человечески, подал ему руку:
- Сноморье поможет. Здесь, всё выправится.
Ветерок стих, волн почти не было, и всё время, пока Виктор плавал на мелководье, в голове, так и стоял голос инопланетянина, и слова, от которых всё перевернулось, но не с ног на голову, а обратно. Катастрофа, произошедшая, когда он, шестидесятилетний, мыслил себя совсем молодым, догнала и, накрыла его только сейчас... Хотя, нет – наверное, он всегда жил под завалами, но только сейчас, это понял.
Искупавшись, он побежал переодеться на Лебедь-Викторию, а когда спустился, Уве уже заканчивала приготовления. Инопланетянин остался на берегу, а в лагере, был накрыт стол для завтрака. Кроме разнообразных плодов – овощей и целого ассортимента водорослей, у Бориса имелась кофемашина и очень хороший кофе. Виктор похвалил такую запасливость, а заслышав упоминание об отце, Уве сорвалась с места, а вернувшись, протянула ему конверт.
В юности, оба брата питали слабость к письму и, писали перьевыми фломастерами. Любовь к такому занятию, досталась им то ли от деда, то ли от прадеда, они делали бумагу и состыковывали конверты... Теперь, это кануло в прошлое, тем не менее, самое важное, Берке передавали друг-другу в рукописном письме, в белом конверте.
Взяв письмо, Виктор вздрогнул. В обществе молодожёнов, он совсем разомлел. Уве была совсем юной девушкой, Вася – немного постарше, но всё равно годился ему в сыновья, притом, что с самого начала, он ему симпатизировал и сожалел, что Лето выбрала себе в мужья, Кормчего. Уже целую вечность, Борис ничего ему не писал – с тех самых пор, как он передоверил ему своего мальчика – отослал ему капсулу-инкубатор...
Виктор вскрыл конверт. «Милый братец» – письмо начиналось так, хотя до этого, Борис никогда не называл его «братцем», он перечитал обращение, и стал читать дальше: «...я улетел, потому что в противном случае – если бы остался, то, обязательно набил бы тебе морду, а вероятнее всего – и ты мне, поскольку ты – в положении оскорблённого, а мы с Тарой женимся. Развод с Шанталь – это формальность, так как после гибели Исабель, ни одного раза, мы с нею не виделись. Я рад, что наконец-то могу всё тебе высказать! Ты не способен подумать о ком-либо, кроме себя. Всю жизнь – ты, только и делал, что оберегал себя от невзгод. Даже сюда, ты примчался не из-за сына, но по той причине, что боишься упустить мадам Чандракхан Данаву. Тара Чандракхан – прекраснейшая из всех женщин на свете, а ты – обокрал её, ты практически, её уничтожил! Но, этого мало – выкрав ребёнка, ты лишил её будущего... Если, мама всё же уломает тебя быть гостем на нашей свадьбе – приходи. Тара говорит, что не держит на тебя зла, но не я. Николя дал мне много радости. Тебе же всегда было плевать. Ты, жалкий тип. Вот и всё».
Заметив письмо отца, Уве поняла, что там что-то важное, так как для заметок, они всегда использовали доску, или передавали через корабль, поэтому, вручив дяде конверт, они с Васей направились прогуляться – надо было провести его по всем закоулкам. На детском пляже, сохранились остатки галечного дракона, и до сих пор попадались камешки, похожие на фигурки...
- В том письме что-то важное, надо вернуться, - сказал Вася.
Возвратившись, они увидели, что Виктор разорвал послание на клочки. Его плечи повисли и, некоторое время, он сидел без движенья, но затем, начал бить себя по щекам. Уве подбежала и, опустилась рядом не корточки:
- Что-то плохое?! Дядя Витя – ты, прямо, как Николя...
- Что?! - Виктор словно очнулся: - Николя?! Ты знаешь, где он?
Она кивнула:
- Да, мы только оттуда. Мы даже заночевали у него в доме! Представь себе – он женился!
Но затем, она помрачнела:
- Они с Верой, застряли в этой командировке. Им оттуда ещё долго не выбраться...
Уве повела его к морю и, пока шли, она коротко поведала обо всех перипетиях и, о том, что до Николя не добраться...
- Но, вы же прилетели оттуда на этой штуке! - Виктор указал на мыслелёт.
Без движения, тот стал почти призрачным. Вместо Уве, Виктору ответил Вася:
- Я объясню! Это – не наша техника, а по всем законам – инопланетяне не вмешиваются.
Они остановились возле Фарра, и немного повозившись в песке, он сел. Все молчали, и Виктор заговорил первым:
- Я – врач. Может быть, в порядке исключения… но, я смогу быть полезен в этой колонии. К тому же, его жена – тоже врач...
Фарра кивнул, и Виктор снова услышал в голове, его речь:
- Мы полетим. Я помогу тебе попасть к мальчику. Но только, если ты согласишься остаться – как если бы ты добрался туда со своими – на общих основаниях, на кораблях Солнечной.
Виктор растерялся. Из рассказа Уве, он мало что понял, кроме того что Николя оказался в мутной колонии, где-то в другой части галактики и, женился. От него ждали ответа, и он почувствовал, что выбирать нечего:
- Я полечу к сыну. Его жена – врач, значит у нас, сразу же будет консилиум. Если потребуется, я тоже поступлю на работу... Надеюсь, что я смогу...
Он хотел сказать: «... всё исправить», но не договорил – всё исправить – конечно же, не получится. Помолчав, он повторил то же самое, но уже намного решительнее:
- Я полечу! Что бы там ни было, главное – я буду поблизости!
Он хотел сказать: «рядом с сыном», но опять не решился.
- Дядя Витя, у них там совсем нет оборудования! Надо взять какие-то принадлежности, какие-нибудь устройства – микроскопы, анализаторы... У тебя что-нибудь есть?
Виктор выпрямился:
- Конечно! Я же – носитель универсального чемоданчика!
Универсальным чемоданчиком, называлось безошибочное диагностирующее устройство, а право на его использование, давалось исключительно докторам – была необходима докторская степень по медицине, а у Виктора, их было несколько. Хотя, работать с диагностирующим чемоданчиком, независимо от образования, мог каждый. Но жёсткие требования, могли уберечь от ошибки. По факту работы этого чемоданчика, ставился абсолютно точный диагноз, так как устройство забирало все виды анализов, и могло разложить образцы до атомарного уровня. Врачу оставалось только принять решение и, донести вердикт до сознания пациента. С открытием медицинской гибернации, отпала необходимость экстренного вмешательства, так как любой недуг можно было «поставить на паузу». Ключевым моментом, являлась врачебная рекомендация – совет, как именно поступить. Интел сообщество пыталось получить как можно более полное представление об интуиции, и было установлено, что врачебное чутьё приобреталось на базе опыта, и было совершенно недоступно ИИ.
Были случаи, когда в космических экспедициях, диагностирующий чемоданчик исследовал метеоритное вещество, мог исследовать воду и, вообще, любое соединение, способное причинить вред. В рабочем состоянии, он трансформировался в кресло и опутывал пациента множеством датчиков, а результат исследования, отправлялся на личный браслет врача, который имел право, часть полученной информации, утаить.
Когда Виктор рассказал об этом инструментарии, Уве всплеснула руками:
- Это удача, если ты привезёшь с собой этот замечательный чемодан!
Вася, не разделяющий восторженного состояния жены, подтвердил:
- Там – в свободных поселениях, ваша невестка – единственный медик, и как я понял – она единственный человек, кто пытается что-то исследовать... Ей очень нужна поддержка.
- Ты не боишься застрять там на несколько лет? - Спросила Уве.
Виктор тряхнул головой:
- Не боюсь – наверное, это к лучшему!
Он взглянул на инопланетянина и, снова услышал в голове, его голос:
- Дайте слово, что оказавшись на месте, вы ничего не расскажете!
- А какой версии, мне придерживаться?
Вместо инопланетянина, ответила Уве:
- Никто, и не спросит, как именно ты прилетел – в вольных посёлках, поймут, что ты сбежал от Магнуровых, а в колонии, все решат, что ты – выживальщик!
Вася предупредил
:
- Там может быть холодно. Лучше, сразу же переодеться в комбинезон, - он повернулся к жене: - Ты помнишь, где мы их выгрузили?
Уве указала на «камень», который при ближайшем рассмотрении, оказался объёмистым свёртком. Комбинезоны расправили на песке, и Вася достал из кармана сине-фиолетовое каменное яйцо:
- Эта штуковина убивает. Там внутри какая-то радиация, но, по неизвестным причинам, любого, так и тянет его разбить... Психологическая загадка...
- Дядя! А, что передать твоим? Что ты решил стать контрактником?!
- Надо подумать...
Виктор взглянул на Фарра:
- Я готов. Надо забрать из корабля оборудование.
Уве неожиданно засмеялась:
- Если твой корабль зарегистрирует в своём бортовом журнале, что мы поженились – я сразу же возьму фамилию Батюкова! Так, и скажу: «Папа, будем знакомы, теперь я – мадам Батюкова!»
Глядя на неё, у-ва-у, фыркнул. Берке побежал к кораблю и, едва поднявшись, сказал, добавив голосу капитанские интонации:
- Лебедь! Слушай мою команду!
- Слушаю, капитан!
- Открыть бортовой журнал!
- Есть! Журнал открыт!
- Фиксируй следующее: кк Лебедь-Виктория поступает в распоряжение Уве Берке, в дальнейшем, именуемой: Уве Борисовна Батюкова. Удостоверь моё личное присутствие и время записи.
- Сделано, капитан.
- Извлечь медицинский чемоданчик из багажа!
- Есть, извлечь чемоданчик из багажа! Сделано – чемоданчик перемещён в ваш отсек. Ячейка под литерой 21.
- Хорошо, - ответил Виктор, и замолчал, собираясь с мыслями.
- Можно вопрос? - Спросил Лебедь.
- Спрашивай!
- А, как же я?
- А, что с тобой?
- Я, так и буду летать под именем Лебедь-Виктория?
- Видимо, да. Так и будешь... Думаю, что с возвращением старого имени, будут сложности... Ладно, старина, если других вопросов, у тебя нет, то, пожалуй, на этом всё.
- Удачи, капитан!
Кроме медицинского чемоданчика, Виктор не взял ничего. Облачаясь в комбинезон, он бросил взгляд на пенал, поднявшийся из багажного отделения. Открыв дверцу, он увидел, скрытый в маленьком шкафчике, портрет Тары и, на долгое мгновенье, словно окаменел. Вернувшись к реальности, посмотрел на себя в зеркало, подхватил чемоданчик и, поспешил вниз.
На берег, катили волны, молодожёны с инопланетянином, сидели по-прежнему, на песке, а огромный шар, теперь был совсем рядом.
Уве поднялась на ноги:
- Дядя! Я передала тебе позывные Странника! Обязательно свяжись с ним, когда прилетишь! Дядя, я очень тебя люблю... - Обняв его, она чмокнула его в щёку: - Странно, что вы с папой так разминулись...
Отстранившись, она шагнула в сторону мыслелёта:
- Я поведу!
Фарра покачал головой:
- Не нужно – отец летит к сыну!
Виктор быстро обменялся с Батюковым рукопожатием. Фарра открыл вход и, пустив человека перед собой, скрылся внутри. Шар закрылся, а в следующий миг, на Сноморье, его уже не было.
Эпилог
Борис и Тара, сыграли свадьбу в Кахетии. Вася и Уве, обосновались в районе Новые Острова.
Никакого иска, ни к Корвет Логистик, ни к какой либо другой компании Магнуровых, возбуждено не было. Батюковы выступили на закрытом совещании Высшего Координационного Совета, и совет академиков постановил начать планомерные поиски корабля под командованием Брюгге. Поиски завершились успехом и, через 12 лет, после описываемых событий, кк, класса разведчик Самое-Интересное-Время, на борту корабля класса исследователь, Академик-Лобачевский-Вперёд, вошёл в СС. К этому времени, гибернация Вадима, перешла в анастазис. Реанимация заняла порядка трёх месяцев, и затем примерно столько же времени было затрачено на полное восстановление.
Лебедь-Берке, после своей реабилитации в ЕМАИС, временно остался служить на Лебедь-Виктории. Известно, что он подал заявку на участие в первой же экспедиции на Морос, тогда, когда её координаты были ещё неизвестны.
Планета Морос
© Copyright: Текла Матвеева, 2023
Свидетельство о публикации №223121700088
Свидетельство о публикации №223121700088
Рецензии