Поздняя встреча

               


      Все мы смертны. И, кто раньше, кто позже покидаем этот мир, исчезаем навсегда...
Мы, простые люди, остаёмся в воспоминаниях только  родных и тех, кто нас знал, на фотографиях, в произведениях наших рук и мозгов.  Живые могут периодически проведывать  ушедших из жизни на кладбище, приносить им цветы,  приводить  в порядок могилки,  говорить с покойными.  И всё…
Но и  это возможно, только если близкий человек похоронен в том же городе, где живут его потомки.
Во время войн многие погибшие не  имели возможности быть нормально  похороненными.  Многие сотни тысяч солдат второй мировой  вообще числятся «без вести пропавшими», и их родные не только  не знают, где их могилки, но и  где, когда и при каких обстоятельствах они погибли. 
  Во время войны я лишился отца.  Я не помнил его. Его призвали в армию  в   августе 1941 года. Мне тогда   было два года.  А отцу уже было   46 лет. Его жизнь была трудной. Он родился в небольшом местечке Богуслав, Киевской губернии через несколько месяцев после ранней смерти своего отца, жил в бедности с матерью. Потом она опять  вышла замуж, родила дочь. Отношения  мальчишки с отчимом не складывались, и он был взят под опеку братом отца, жившим в Одессе. Там он и воспитывался, помогая в работе дяде, имевшему небольшую лавку.  Потом начались одно за другим мировые события, резко изменившие его жизнь. В 1914 году  несколько «панов»-императоров затеяли «разборки», и у миллионов  «холопов» всех стран Европы затрещали чубы. Отец был мобилизован в царскую армию, и в одном из боёв попал со своей частью в плен к австрийцам.  Условия там были не курортные, но и не такие, как в лагерях военнопленных во время  второй мировой. Он присылал домой, матери, письма, получал через Красный крест от неё продуктовые посылки с сухарями и сахаром.  Ресторанного питания и возможности получить высшее образование  в  австрийских лагерях  для военнопленных того времени, как  это  возможно сейчас в тюрьмах для арабских террористов  в Израиле, тогда ещё не было. В одно из писем он вложил фото.  Группа российских воинов в  целой и чистой солдатской  форме и фуражках  браво смотрит в объектив фотоаппарата.
     Не успела закончиться  та кровавая бойня, как большевики устроили в Питере  вторую революцию, или первый «Майдан». Россия вышла из войны, пленные были отпущены, и вернулись по домам.   Хотя «заварушку  1917 года» и называют бескровной,  крови после неё пролилось немало. Началась гражданская война, власть во многих местах постоянно менялась, но, при любой власти под раздачу попадали, прежде всего, евреи. Поэтому в еврейских местечках  из бывших солдат создавались отряды самообороны, защищавшие еврейское   население от погромов.  Туда и пошел мой отец.        После окончания гражданской войны он перешел работать в милицию, в отдел охраны, где и служил до начала войны. Женился он поздно, в 36 лет. Ну а я, третий, в качестве резервного, ребёнок (первая девочка умерла в 4-5 лет), родился, когда отцу уже было 44 года.
     Так бы и жить ему спокойно с любимыми женой и двумя детишками, но  началась вторая мировая.  Мы уехали в эвакуацию, он – на фронт. Хотя даже при мобилизации в начале войны военнослужащих запаса 20-ти возрастов, он, 46-ти летний, не подлежал призыву.  Сначала его, учитывая возраст,   назначили старшиной в банно-прачечный поезд. Поезд этот курсировал на фронт и обратно, производя помывку, дезинсекцию-дезинфекцию и стирку-ремонт солдатской одежды. Это было достаточно спокойное место, хотя  и их поезд, несмотря на красные кресты на крышах,  неоднократно бывал атакован авиацией  фашистов
Известно, что «непобедимая и легендарная»  Красная Армия  несла в 1941-42 годах, благодаря «гениальному  стратегу»  тов. Сталину и его талантливым военачальникам, катастрофические потери. Поэтому в начале 1944го года  отца перевели в артиллерийско-пулемётный батальон  связистом.  И 9 июня 1944 года он погиб. Мама  получила из Кушвинского военкомата официальное извещение, «похоронку», а через несколько недель пришел пакет  из части, в которой воевал отец.  В письме, подписанном командиром и сослуживцами, описывались обстоятельства гибели отца. Он  во время боя налаживал связь, и был смертельно ранен осколком снаряда в грудь.  К письму была приложена стопка рублёвых ассигнаций из нагрудного кармана гимнастёрки отца. Они были пробиты осколком. Там же в пакете находились найденные у отца письма от мамы и его сестры, нашей тёти Сони. Всё это  мама хранила до конца жизни,  а сейчас храню я.
     Прошло много лет. Мы с сестрой выросли, окончили Донецкий мединститут, завели семьи, детей. Казалось, война осталась в далёком прошлом. Но меня постоянно мучила мысль о том, что никто из нас за все эти годы ни разу не побывал на месте гибели отца. 
    Наконец я созрел. Это было  на сороковую годовщину гибели, в 1984 году. Я составил маршрут, заказал траурную ленту с надписью, сел в поезд.  Примерно на полпути от Москвы к Ленинграду, на какой-то небольшой станции я  сошел с поезда,  и небольшим автобусом  ранним утром добрался до Новоржева.   Это был тогда крошечный городок из нескольких десятков  улиц. Там я нашел гостиницу, небольшой одноэтажный домик, снял номер, и пару часов отдыхал.   Потом, расспросив администратора,   направился в Военкомат. После объяснения  дежурному офицеру, кто я, и что тут делаю, я был препровожден к военкому.  Он был доброжелателен, хотя и  несколько удивлён приездом гостя с Украины. Кратко расспросив меня об отце, и посмотрев «похоронку», он вытащил из громадного  шкафа метровый картотечный ящик с буквой «Г», и мы с ним  вместе начали искать там карточку моего отца.    Фамилии на карточках свидетельствовали, что в этой  местности  гибли в боях  представители всех наций и народностей СССР. Наконец карточка отца была найдена. Я сказал военкому, что  хочу возложить венок на могилу отца в деревне Савино, где на местном кладбище в таком-то ряду таким-то по счёту  слева был похоронен мой отец. Военком ответил, что уже давно останки всех погибших в этом районе перенесены в братскую могилу возле льнокомбината в Новоржеве. А в деревне Савино  осталось только несколько стариков, да и они на зиму уезжают к своим детям в Псков, или Ленинград. Никаких гранитных  плит с именами погибших  у  братской могилы   нет, так как денег в районе не хватает и для живых.
     В  этом районе не было никакой серьёзной  промышленности, а поля представляли  собой заросшие кустарником и покрытые камнями пустоши.  Да и народ был практически нетрудоспособный из-за тотального пьянства.   В этом я и сам мог убедиться при посещении местной столовой. Там было полно мужчин в рабочей одежде. Все они  рано утром,  перед работой не столько завтракали, сколько опохмелялись. 
    Потом  майор  пригласил в кабинет какого-то парня и попросил его свозить меня на базар для покупки венка, и   к памятнику на братской могиле.   Над братской могилой был установлен бетонный памятник солдата с автоматом. Я возложил венок и    сфотографировал   этот памятник.

    Затем я прошелся по улицам  этого  унылого и грязного городка, купил в магазине пару книг, и отправился в обратный путь.

    Мама умерла в 1993 году в возрасте 84 лет. Я установил ей памятник, и увековечил на нём память об отце.
Уже проживая в Германии, я нашел в интернете  сайт с "Книгой памяти погибших на фронте евреев", и послал им данные отца. Его занесли в эту Книгу