Компот из сухофруктов. Чашка 39-я

 Компот из сухофруктов. Чашка 39-я

      
     ЗАМЕТКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО БЕЗДЕЛЬНИКА

     (Что видел, слышал, чувствовал, думал)


     Часть третья

     2014—2017 ГОДЫ. «СЫН ФЕБА БЕЗЗАБОТНЫЙ»

     Глава 11

     Визиты

Как-то не задумывался раньше над смыслом слова «визит». Так ли часто его произносишь в повседневной жизни? Ну, визит к врачу или к юристу. В классической отечественной литературе с персонажами-дворянами оно давало о себе знать куда чаще. А нынче разве что слышишь о политиках, которые наносят друг другу государственные, официальные, частные визиты. Поэтому словари и фиксируют: слово «визит» имеет преимущественно официальное значение. Хотя смысловое наполнение довольно незамысловатое — посещение, а по происхождению оно от французского «visite». И так как мы на французской земле, то визитов нам не избежать.

Прежде чем продолжить рассказ о том, кого посещали мы и кто посещал нас, вновь повторю: «Я просто гостил у друзей». А это означает, что все и всяческие, заранее выстроенные планы в любой момент легко рушатся. В каких-то случаях причиной тому обстоятельства, в других — сам в предварительные планы вносишь коррективы. Выезд в городок Сен-Лё-ла-Форе (Saint-Leu-la-For;t), расположенный около 20 км северо-западнее Парижа, — как раз тот случай, когда решение принималось экспромтом.

 Кстати, слово «выезд» одно из немногих синонимов «визита», словари отмечают среди таковых всего 2: «выезд» и «приход».

В городке населения не наберётся и 2 десятков тысяч человек. Никаких достопримечательностей. Если сравнивать, то это всё равно, что ехать в спальный район, рассчитывая там увидеть что-то особенное. А его, как обычно, там и нет. Что же меня туда понесло? За несколько дней до этого Мишель обронила, что собирается съездить к своей дочери, у старшего сына которой должно состояться 1-е причастие. Будучи человеком любопытным, я напросился в поездку с ней. Таким образом мы с женой отправились в этот самый Сен-Лё-ла-Форе. Едем — Били за рулём машины, я сижу рядом, глазею по сторонам, женщины на заднем сиденье ведут меж собой разговор.

Предварительно Мишель созвонилась с Эммануэль и обговорила время приезда. Поэтому всю дорогу беспокоилась, как бы не опоздать к намеченному часу. Вроде бы и пробок не было, но нет-нет она с тревожными нотками в голосе обращалась к мужу: «Не опоздаем? Ты что-то медленно». Вышло, однако, что мы подъехали к «месту назначения» на 15 минут раньше. Били остановил машину: «Приехали, можно выходить». Я выбрался из машины и направился к открытым воротам дома, возле которого мы тормознули. И услышал: «Саша, не туда, к дому надо ещё идти. Не спеши». Оказалось, т.к. мы приехали раньше времени, то Били остановил машину, не доезжая несколько коттеджей до дома дочери. Принято считать, что французы любят всё планировать. И это действительно так. Но ещё больше они любят опаздывать.

 Говорят, что для каждого француза нормальным является опоздать на 15 минут.
Парижане не исключение, они славятся своими опозданиями. Назначая встречу, все знают, что всё равно по житейской привычке непременно опоздают. Причина обязательно найдётся. Поэтому время предстоящей встречи традиционно назначается с учётом того, что опоздание случится неизбежно — иначе просто быть не может. Это время запланированного опоздания называют «четвертью часа по-французски» или «четвертью часа вежливости». Поэтому, когда парижские друзья приглашают вас в гости… не торопитесь приходить вовремя! Ведь пригласившие вас не ждут звонка в квартиру точно в назначенное время. Потому что уверены, что вы неукоснительно следуете всегдашней и распространённой среди вежливых французов привычке.

Что и говорить, как хорошо всегда иметь четверть часа в запасе, поскольку все прекрасно знают, что «точность — вежливость королей». Правда, есть одно маленькое исключение: опаздывать на обед или ужин у французов не принято ни при каких обстоятельствах — не забывайте! Но и являться в гости раньше обговоренного времени не принято. Поэтому все постояли, размяли после сидения в машине косточки и, не торопясь, двинулись в сторону дома, где живут Эммануэль и Стефан. Нажали кнопку звонка рядом с калиткой ровно в назначенное время.

Дочь Мишель замужем за венгром. Он — архитектор, у неё — кадровое агентство. На участке у них стоит дом (в обустройстве и некоторой перепланировке после покупки которого принимал участие Стефан), гостевой дом, небольшой домик-кабинет Эммануэль и отдельно стоящая кухонька. В основном доме — 3 детских комнаты, спальная, гостевая и игровая, комната для кино, столовая, кухня. Сегодня в гости в торжественный для семьи день приехали мама Стефана и его друг, тоже венгр. Так что компания оказалась интернациональная: французы, венгры, русские.

Далее все проследовали на торжество в храм. Кажется, он единственная достопримечательность города. Рассказывать о церемонии не стану. Отмечу лишь одно: когда она завершилась, и народ потянулся к выходу, я увидел, что на улице с довольно-таки оживлённым автомобильным движением появилась девушка-полицейский, которая стала регулировать потоки людей и машин, т.к. выход из церкви был непосредственно на не очень широкий тротуар. Я уточнил, полицейский появляется здесь всегда к окончанию службы, чтобы не случилось никакого дорожно-транспортного происшествия. Выходит, их полиция бережёт людей не просто на словах.

Дома, пока накрывали на стол, бабушка занялась внуком. Она ему в честь 1-го причастия привезла подарок — 2 венгерские серебряные юбилейные монеты (то ли 200 лет чему-то, то ли 200 форинтов) и принялась объяснять ему символику, изображённую на монетах. Венгерского я не знаю, но было интересно видеть, с какой явной гордостью она что-то объясняла внуку, родившемуся во Франции. Через последовательный перевод жены и Стефана стало ясно, что в словах бабушки сквозила ностальгическая гордость за те времена, когда Венгрия были империей. А если учесть, что империей была Австро-Венгрия (проще Венгрия при Австрии), то сцена приобретала особый оттенок. Но какое чувство национальной гордости за былое величие страны наблюдал я в тот момент. Признаюсь, ничего подобного среди русских и на родине, и за её пределами я никогда не встречал.

Далее, конечно, застолье и разговоры. О том, о сём. О жизни, воспоминания о себе, рассказы о детях, обмен мнениями о происходящих вокруг событиях, и коли за столом оказались русские, не обошлось без темы Украины и России. И не столько потому, что во Франции уже началась эмоциональная эйфория по этому поводу. Сам интернациональный состав присутствующих вызвал разговор на национальную тему.

 Друг Стефана, тоже живущий уже не один год во Франции, развспоминался, как за 30 секунд обзавёлся здесь 1-м другом после приезда из Венгрии. Решил он получить во Франции 2-е высшее образование. Записался, приходит на занятие и слышит от преподавателя: «Вы, кажется, венгр?» — «Да!» — «И я венгр». И преподаватель стал другом.

Я тогда ещё подумал, что мы украинцев даже не друзьями, а братьями считали (многие и по сей день только так по привычке их называют). И не после 30 секунд, а на протяжении нескольких веков. Почему про них мелькнула мысль? Наш разговор как-то сам собой перекинулся на события на Украине. Казалось бы, венгры, живущие во Франции, ставшие её гражданами, какое им дело до проблемы Украина — Россия?

 Трудно представить, но эта далёкая и не их в общем-то проблема делит их семьи, режет по живому. У сестры Стефана муж хирург, в больнице вместе с ним работают украинцы. Жена Стефана, хозяйка дома, «жалуется»: «Они ему надоели своими бесконечными разговорами и агрессивностью, с которой обрушиваются на тех французов, которые не разделяют их антирусских взглядов. А он нам дома надоел прорусскими симпатиями, вернее, не самими симпатиями, а их постоянным озвучанием».

За столом прекрасный праздничный обед. Фрукты, овощи на выбор. У меня — искусно приготовленное мясо и чудный картофель. У Гали — прекрасная рыба. Замечательные сладости. Про вино я уже молчу. «Только не говорите, что вам не понравилось, потому что вы съели всё». Собрались люди исключительно по приятному семейному делу, а в воздухе витает возбуждение совсем иного свойства. Может, это мы, присутствующие русские, стали катализатором? Но, удивительное дело, разговоры за столом идут не про нас, и даже не про русских вообще, а про Путина. «Не русские вернули себе Крым, а Путин вернул Крым России».

Как-то так получается, замечаю я, что, говоря о нашем Путине, они держат в уме сравнение его со своим президентом, и сопоставляют с другими главами европейских стран и Америки. И из их сравнения у них получается, что Путин никакой не демократ, что он диктатор, но делает для России то, чего для своих стран не делают их лидеры, которые все из себя демократы и не диктаторы. При этом приходят к выводу, что сегодня сложилась ситуация, при которой выдающиеся лидеры миру оказались не нужны. Т.е. потребность в них есть, а вот их самих, таковых, увы, нет, что в Америке, что в Европе. При этом, оказывается, простые люди, далёкие от политики, меньше зашорены пропагандой, они умеют анализировать сами события.

 Может, оттого, что среди нас оказались венгры, и в отличие от французов они знают и понимают, что Украина — искусственная страна, склеенная из кусочков. И это от них звучит: «Моря своего не было, территория была польская, венгерская, русская…»

Обед и впрямь в тот день был вкуснейший, в завершение его подали сладкую клубнику. А вот разговоры за столом были скорее горькие. И эта разница оставила странное послевкусие.

Если с Эммануэль, дочкой Били и Мишель, к которой мы съездили в городок Сен-Лё-ла-Форе на причастие старшего сына, я виделся впервые, то с другой их дочкой, Мари-Лор, я знаком ещё с 1-го приезда во Францию. Это она встречала нас тогда в аэропорту и отвезла на своём «Опеле» в Плодран. В минувшие 6 лет Галя с ней переписывалась и даже виделась, а вот я «отделывался» передачей приветов. Потому был рад, что среди приглашений, полученных нами по случаю приезда, было её приглашение навестить их дом. Семейство её живёт в Париже, в центре города в квартире, расположенной в престижном старинном доме 1840 года постройки.

Сам дом — внешне ничего особенного. Его, судя по всему, и строили на века. И сохраняли, эксплуатировали — как положено. Поэтому живут в нём люди состоятельные, и квартиру иметь здесь престижно. Одно бросилось в глаза, когда мы въехали во двор. Сама собой возникла мысль, что я вдруг попал на мини-площадь Вогезов, с той разницей, что здесь вместо памятника Людовику XIII установлен фонтан. Для кого как, а для меня впечатление от любого дома начинает складываться из того, как выглядит подъезд. В подъезде, в котором находится квартира Мари-Лор, очень симпатичными, нет, очень красивыми мне показались внутриподъездные двери, без преувеличения произведения искусства, достойные музейной экспозиции.

Несколько слов о Мари-Лор. Она, наверно, правильно будет сказать, искусствовед. Сотрудничает и работает на ЮНЕСКО и ИКОМОС (Международный совет по сохранению памятников и достопримечательных мест). Эта неправительственная организация является консультативным органом при ЮНЕСКО, её эксперты — архитекторы, скульпторы, градостроители и др. — проводят оценки объектов для внесения в Список всемирного наследия, отчётности по их сохранности, принятия решений о вынесении в список «под угрозой» и так далее. Мари-Лор как раз одна из таких экспертов. Среди «точек», которыми занимается она лично, есть и несколько российских объектов.

 Иной раз для соответствующей оценки в Москву (или иной город) направляется специальная миссия ЮНЕСКО и ИКОМОС, которая на месте оценивает высотность, визуальное воздействие предлагаемого монумента — массу критериев, прописанных в практическом руководстве. Но сейчас это можно делать в том числе с помощью 3-мерного компьютерного моделирования. Так что Мари-Лор ещё и очень профессиональный компьютерщик.

Семья: муж — банкир. Их сын, с которым я тоже знаком с 1-го приезда. Это ему тогда в кафе города Ванн официант отказался принести бокал сидра — несовершеннолетнему мальчику не положено. А сегодня за столом он уже сам наливает вино бабушке, сидящей рядом, и себе — как бежит время: вчерашний мальчик стал юношей. В этот момент Мари-Лор перехватывает мой взгляд на сына и, умная женщина, улыбаясь говорит: «А я запомнила удивление Саши, что у кемпинга в придорожном супермаркете нельзя выпить пива».

Старшая дочь — в ту пору она как раз закончила школу и звонила бабушке о результатах экзаменов — теперь, получив высшее образование в Англии, начала карьеру юриста. Специалист в области антимонопольного права, она некоторое время послужила в госорганах и перешла в частную фирму. Так что стала работать, по её выражению, «против правительства». На мой вопрос: «И как сравнение, в чью пользу?» ответила: «Забавно (хотя более точный перевод слова был бы «прикольно») — узнаёшь много нового».

— Перешла, следуя принципу: противника надо знать в лицо? — полюбопытствовал я.
— Отчасти. Но потом, может, опять вернусь в госорганы.

Писать о квартире и пересказывать застольные разговоры не вижу необходимости. Собственно, день запомнился 2 моментами. Один из них — обмен репликами между внучкой и Били:

— Дедушка, ты не забыл, что 23-го июня у меня день рождения?

— Я самый продвинутый дедушка: я об этом прочитал в Твиттере и увидел там твою новую фотографию.

2-й момент был ещё по пути в гости. Дорога из Сен-Клу в центр Парижа пролегала по мосту через Сену, которая здесь делает большую петлю, и далее через Булонский лес. Здесь-то у меня и случился с Били любопытный короткий диалог:

— А как отличить стоящих вдоль дороги представительниц древнейшей профессии от девушек, занимающихся бегом трусцой и остановившихся передохнуть-отдышаться?

— Те, кто бегает, больше раздет. Но, надо сказать, что представительниц этой профессии здесь немного, больше — представителей.

Действительно, сегодня Булонский лес можно назвать пристанищем трансвеститов. Видишь там красивейших девушек, но это трансформированные мужчины.

3-я поездка была короткая. Она состоялась по предложению Били. Не настаивая на ней, он лишь спросил, хочу ли я составить ему компанию. Любопытство вновь определило моё согласие. Тем более, что несколькими днями ранее, гуляя по Елисейским полям, мы с Галей застали там начало церемонии, посвящённой годовщине начала Нормандской операции, высадке войск союзников в Нормандии (6 июня 1944 г.), которая открыла Западный (так называемый «второй») фронт во Второй мировой войне.

Дело в том, что относительно недавно в Сен-Клу появился небольшой мемориал, посвящённый 50-й годовщине призыва де Голля 18 июня 1940 года. Именно тогда де Голль, покинувший родину после захвата её Гитлером, обратился к соотечественникам по радио из Лондона. Он обвинил коллаборационистское правительство Виши маршала Анри Филиппа Петена в предательстве и призвал к созданию на территории оккупированной Франции народного Сопротивления. Французы, надо признать, необычайно восприимчивы к напыщенной риторике на тему о Родине. Поэтому слова мало кому известного генерала де Голля, сказавшего, что «с полным сознанием долга выступает от имени Франции», и призвавшего объединиться вокруг него «во имя действия, самопожертвования и надежды», пришлись французам по душе.

Какое отношение Сен-Клу имеет ко этому событию, ещё вопрос. Но памятный знак был поставлен мэрией города, скажем так, с воспитательной целью для подрастающих поколений, чтобы те знали и помнили о славной странице истории страны. К Петену у французов двойственное отношение: для одних он вроде как эталон верности и патриотизма, для других — позора и предательства. Для властей Сен-Клу символ патриотизма — де Голль, чьи предки знатного рода, замечу, на протяжении веков помогали королям «создавать» Францию.

В день годовщины, 18 июня, мэрия города проводила митинг у мемориала. Били как экс-мэр города, само собой, на него приглашён. С одной стороны, митинг — мероприятие местного уровня. Что тут может быть интересного? С другой, мне как раз было интересно взглянуть именно на то, как проходят такого рода тусовки среди французов, про которых я 6 годами ранее чуть не на каждом шагу говорил, что «какие-то они совсем не такие». От дома до места проведения митинга можно сказать рукой подать, но перепад высот в городе немаленький, поэтому нужно было спуститься ощутимо вниз, а потом, возвращаясь домой, подниматься. И Били в свои уже за 80 резонно решил этот путь проделать на машине.

Среди тех, кто счёл нужным присутствовать, был нынешний мэр, и 2 бывших мэра, один из них Били, несколько депутатов и в качестве «свадебного генерала» был приглашён экс-министр финансов в правительстве при Саркози (смех смехом, но Сен-Клу не без оснований называют кузницей министерских кадров — в прошлом, когда правые были у власти, несколько министров были из этого города), ветераны и люди, близкие к мэрии, среди них члены молодёжного крыла, которые начинают свою управленческую карьеру, что-то вроде «теневого» молодёжного состава, своеобразная кузница резервов. Машины скорой помощи я не увидел, но заметны были несколько полицейских и из службы вроде нашей МЧС — в касках пожарных (как-никак массовое мероприятие).

Люди кучковались мелкими группами. В общей сложности собравшихся было несколько десятков человек. Так что смело можно сказать, что на городской митинг никого не сгоняли — сколько захотело прийти, столько и явилось. Что бросилось в глаза?

 Среди молодых «карьеристов» были представители разных этнических групп. Каково их социальное положение, я не знаю, но Били потом подтвердил, что желающие и стремящиеся ассимилироваться в той или иной мере такую возможность имеют. Их привлекают к обсуждению проблем «новых французов», потому что они зачастую знают их изнутри.

Музыкальное сопровождение митинга было с явным военным уклоном: звучали труба и барабан.

На этом тема визитов не завершается. В один из дней из своей деревни-городка Шамбон-ля-Форе нас приехали навестить брат Били Бернар с женой Мирей. Они, как помните, приезжали к нам в Москву. Колоритную историю, как Галя в 1-й приезд у них дома варила суп из белых грибов, я поведал в заметках о свадебном путешествии. Прошедщие 6 лет мы с ними переписывались. А тут, узнав, что мы во Франции и остановились у Мишель и Били, они решили свидеться. Это был их визит к нам.

Что делают люди в подобных случаях? Накрывают стол и садятся за него разговоры разговаривать. Всё именно так и было. О чём беседовали? Ведущая тема — обсуждение президентства Олланда. Хозяева, будучи сторонниками правых, на выборах голосовали против него, приехавшие гости-родственники, придерживающиеся левых взглядов, голосовали за него. Во время застолья все дружно его ругали. Это нормально. В следующий избирательный цикл всё скорее всего повторится. Что касается меня, то я ограничился короткой репликой: «Что сами выбрали, то и получили».

К Мари-Анриетт визит наносили уже мы. Как более молодые. Ей как-никак уже 85. Вновь посетили апостолическое сестринство. Попили с монахиней кофе. Галя и мадемуазель Гияр поговорили о своём, о девичьем. Через Интернет она в курсе всех наших новостей, а мы — её. Но быть в Париже и не повидаться — неприлично. Как-никак с бывшей директрисой Центра имени М. Даниелу мы поддерживаем самые тёплые отношения уже почти 25 лет, даже чуть-чуть дольше, чем с Мишель.

Следующее посещение вообще из разряда случайных встреч. В один из дней решил я нанести визит Ван Гогу в музей д’Орсе, где «гастролировала» его выставка. Постоял немного в очереди, чтобы купить билет. Увы, выставка на меня большого впечатления не произвела. Хотя, конечно, увидеть своими глазами знаменитые «Подсолнухи», «Пшеничное поле с воронами», «Звёздная ночь над Роной» — где ещё будет такая возможность.

Скажете, во даёт, ему от Ван Гога впечатлений мало. Но тут надо принять во внимание, что экспозиция в д’Орсе довольно экзотическая. С большой предысторией, начало которой относится к 1947 году. Самому мне тогда было всего год от роду, поэтому знаю лишь из прочитанного. А я, как уже говорил, перед каждой поездкой готовлюсь, занимаюсь самообразованием.

Так вот, в начале того года в Париже, в павильоне «Оранжери» в Тюильри, тоже была выставка Ван Гога. И по случаю её проведения галерист Пьер Леб предложил, можно сказать, заказал французскому театральному режиссёру и актёру, поэту и художнику, писателю и драматургу, к тому же теоретику театра (это я ещё не всё перечислил) Антонену Арто написать книгу. Она появилась (в 2005 году питерское издательство Ивана Лимбаха выпустило на русском языке томик «Гог, самоубитый обществом.

 Пространство другими словами. Французские поэты XX века об образе в искусстве»).
В ней автор утверждал, что Ван Гог вовсе не был сумасшедшим. По его версии, до самоубийства художник дошёл не по своей воле, его довели. Коллекция, представленная в д’Орсе, берётся показать и обосновать именно этот взгляд на жизнь и смерть великого художника. Демонстрируются 45 живописных полотен, 2 акварели и 6 рисунков Ван Гога, несколько писем художника, а также рисунки и фотографии Антонена Арто. Поэтому выставка носит название «Винсент Ван Гог / Антонен Арто. Самоубитый обществом» («Van Gogh / Artaud. Le suicid; de la soci;t;»). Хотя мне больше нравится иной вариант, который можно встретить: «Человек, доведённый обществом до самоубийства».

Впрочем, иной раз её называют диалогом 2 колоссальных «проклятых» безумцев, имея в виду и Ван Гога, и А. Арто. Дело в том, что Леб, которому принадлежала идея написать книгу, исходил из того, что Арто, сам проведший 9 лет жизни в психиатрической клинике, как никто другой сможет понять художника, считающегося безумцем. Арто полагал, что те, кого приводили в беспокойство полотна Ван Гога, довели его до суицида, чтобы не дать отразить в своём творчестве части правды.

 Видимо, поэтому я быстро проскочил мимо «Спальни в Арле», которая у меня всегда ассоциировалась с палатой сумасшедшего дома, хотя сам Ван Гог считал полотно умиротворяющим.

На выставке картины, поделённые на тематические циклы, представлены как бы через призму гипотезы А. Арто о Ван Гоге. Свой просмотр посетители начинают с тёмной комнаты, на стены которой спроецированы различные вырванные из контекста предложения, а из скрытых в комнате динамиков доносятся разрозненные реплики. Считается, что всё это погружает в мир 2 гениев-безумцев. После просмотра экспозиции мне подумалось, что Пьер Леб явно был 3-м.

Быть в д’Орсе и ограничиться только выставкой — такое даже в голову не могло прийти. Некоторые залы я уже неплохо знаю, но зачем лишать себя радости? Одна беда — фотографировать не позволяют. Смотрители появляются как из-под земли. На галерее 2-го этажа чернокожий смотритель прямо-таки приклеился ко мне. Всё нельзя и нельзя. Даже общий вид сверху ни-ни. Только пристроился щёлкнуть письменный стол, тут как тут смотрительница. Еле успел нажать на кнопку. Больно уж мне этот стол по душе пришёлся. И самое смешное, что даже детей, пришедших на экскурсию-урок, фотографировать нельзя. Ну, и где хвалёные французские свобода, равенство, братство?

Но вернусь к тому, с чего, собственно, я начал, — к теме о визите. Уже собираясь покинуть музей, увидел идущую навстречу мне… свою старшую дочку. Она в те дни гостила у Дидье и Клодин, с которыми, как помните, мы давно дружим семьями. На этот раз они пригласили Машу на пару недель, чтобы на машине проехать с ней по замкам Луары. Днями вернулись из путешествия, и т.к. дочка моя очень любит живопись Ван Гога (роман Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» среди её любимых. Сколько раз она перечитывала книгу, затрудняюсь даже сказать), ничего удивительного, что они втроём тоже решили посетить музейную выставку. Таким образом я и дочку повидал, и с друзьями пересёкся. Поболтали немного, обменялись впечатлениями и разошлись… в разные стороны. Бывает же так: идёшь с визитом к одному, а встречаешься там неожиданно совсем с другими.