Ночь и туман. Провести рекогносцировку

Ночь и туман. Провести рекогносцировку
11 декабря 1941 года

Париж, оккупированная территория Франции

Как только за мадемуазель Бартез закрылась дверь в допросную, Колокольцев посмотрел на часы. До презентации великой княжны оставалось ровно сорок две минуты, которые Колокольцев должен был потратить на решение в самом прямом смысле экзистенциальной задачи. Экзистенциальной потому, что без решения этой задачи покончить с Потрошителями просто не удастся.

Зайдя в кабинет комиссара Давида, по уши погружённого в отлов бойцов Кампфгруппы теперь уже Катрин, Колокольцев махнул рукой: «Оторвись на пару минут – это успеется».

Командир Специальных бригад положил трубку и с подобострастным вниманием стал ожидать приказа… или вопроса. Он получил второе:

«У тебя есть свободная дамочка, которую ты, как бы это деликатно выразиться…»

«Подкладываю под нужных людей?» – улыбнулся комиссар. И кивнул: «Есть, конечно – причём не одна…»

Колокольцев сильно подозревал, что далеко не одна, но промолчал. Вместо этого осведомился: «В этом здании есть?»

Дивизионный комиссар кивнул: «Практически. Её зовут Арлетта Лавуа, она сейчас сидит в кафе через дорогу, ждёт очередного задания»

По понятным причинам, «девушки по вызову» комиссара Давида старались как можно меньше светиться в штаб-квартире Специальных бригад.

«Хорошо» – кивнул Колокольцев. «В кафе так в кафе… веди»

Поднявшись из начальственного кресла, Фернан Давид ожидаемо (и предсказуемо восхищённо) прокомментировал: «Твоя супруга – профессионал высочайшего класса. Её бы к нам на месяц – мы бы со всем Сопротивлением покончили…»

«Вы бы и так покончили – если бы не ленились…» – рассмеялся Колокольцев, направляясь к выходу из кабинета, «если бы не легендарные французские лень, пофигизм и разгильдяйство, которыми вы оккупантов в пару недель заразили…»

Комиссар изумлённо уставился на него. Полковник СС махнул рукой: «По дороге объясню…». И объяснил по дороге в кафе через дорогу:

«И вы, и они; и Берлин, и Париж, и Лондон, и даже Москва прекрасно понимают, что судьба Франции, Европы и вообще всей человеческой цивилизации решается только и исключительно на Восточном фронте…»

Дивизионный комиссар кивнул: «Разумеется». Колокольцев уверенно продолжал:

«… а союзники Сталина – Британия, а с сегодняшнего дня ещё и США…»

11 декабря 1941 года Гитлер и Муссолини объявили войну США, совершив, по весьма компетентному мнению Колокольцева, чудовищную, грандиозную (и, весьма вероятно, самоубийственную) стратегическую ошибку.

«… могут в обозримом будущем помочь красному Тамерлану…»

И главупырю Советского Союза…

«… только стратегическими поставками оружия, боеприпасов, продовольствия и снаряжения; и – пока что в гораздо меньшей степени – стратегическими бомбардировками в первую очередь Германии… ну, и отвлечением сил Германии и Италии на африканский театр военных действий»

«Полностью согласен» – кивнул командир Специальных бригад. Колокольцев невозмутимо продолжал:

«Ни на первое, ни на второе Сопротивление повлиять не в состоянии никак; о высадке англо-американской коалиции во Франции можно будет всерьёз говорить только после того, как РККА выйдет на границу Советского Союза на достаточно протяжённом участке…»

Комиссар снова кивнул. Колокольцев вдохновенно продолжал: «Подавляющее большинство населения Франции, как и любой другой оккупированной страны, кроме Польши и Югославии…»

Фернан Давид удивлённо посмотрел на него. Полковник СС объяснил: «Поляки исторически ненавидят немцев… впрочем, как и русских…»

Комиссар понимающе вздохнул: «Разделы Польши и всё такое…»

«Вот именно» – усмехнулся Колокольцев. И продолжил: «… а в том регионе, который до нашей оккупации назывался Югославией, православные сербы и католики-хорваты убивали друг друга столетиями… и так же ненавидели… как и сербы мусульман…»

«Понятно» – усмехнулся дивизионный комиссар. «Мы поддержали хорватов и боснийцев… в смысле католиков и мусульман… вот и получаем от сербов…»

Уже 7 июля 1941 года партизаны Сербии нанесли первые мощные удары по оккупантам и коллаборационистам. 12 июля подключились черногорцы – да так резво, что захватили почти всю страну.

За несколько дней итальянцы потеряли убитыми, ранеными и пленными 4 тысячи человек, не сумев организовать нормальный отпор партизанским войскам, а югославы отбили почти все города.

Спасло оккупировавших Черногорию итальянцев от полного разгрома только своевременное вмешательство регулярных частей армии и переброска горнострелковых дивизий. Хотя восстание удалось подавить, черногорцы одержали стратегическую победу и начали активное сопротивление.

В Словении бои начались в 22 июля, а к августу войной была охвачена уже почти вся страна. В Боснии и Герцеговине партизанская война началась 27 июля, когда хорватские усташи предсказуемо начали откровенный геноцид сербов.

27 июля в войну – ровно по той же при чине – вступило сербское население Хорватии. В Македонии боевые действия начались позднее всего, 11 октября, однако тоже весьма звонко (партизаны атаковали город Прилеп).

24 сентября было провозглашено самое настоящее партизанское государство – так называемая Ужицкая республика, территория которой вскоре составила… две трети от территории Сербии.

Этого оказалось достаточно, чтобы вылечить командование вермахта от головокружения от успехов на Восточном фронте и в Северной Африке. Протрезвевшие генералы германской армии внезапно осознали, что имеют дело с противником, не менее опасным, чем регулярные части РККА и взялись за борьбу с сербскими партизанами всерьёз.

В результате начатой в тот же день совместной крупномасштабной антипартизанской операции четырёх дивизий вермахта под командованием генерала горнострелковых войск Франца Бёме и их сербских союзников (Сербского добровольческого корпуса СС и четников-монархистов, ненавидевших «красных партизан» куда больше, чем оккупантов), сербские партизаны были разгромлены, их республика ликвидирована, а её территория реоккупирована.

Что мало помогло – бои продолжались с интенсивностью, вполне сравнимой с отдельными участками Восточного фронта.

Колокольцев уверенно продолжал: «Ну так вот, везде, кроме Польши и Югославии полностью поддерживает победителей. Поэтому пока наши дела на Восточном фронте идут относительно неплохо…»

Что до сих пор имело место – несмотря на оглушительную пощёчину, которую неделю назад неожиданно воскресшая РККА со всего маха влепила до того непобедимому вермахту.

«… Сопротивлению любого цвета и фасона во всех этих странах будет нечего ловить от слова совсем…»

«А если наши дела пойдут из рук плохо» – мрачно закончил за него комиссар Давид, «то нечего ловить уже будет нам. И никакие гении допросов с применением технических средств нам не помогут…».

Колокольцев кивнул – и распахнул дверь в предприятие общественного питания.

Арлетта Лавуа, несмотря на несколько неподходящий для её профессии возраст (ей явно было хорошо за тридцать), была женщиной яркой. Обворожительной. Чувственной. Эротичной. Обольстительной.

Кроме того, у неё был аристократично-изысканный вкус и явно не менее изысканные манеры. В общем, мечта любого французского мужчины… и не только французского. За исключением Колокольцева, который видывал и не такое (Марта Эрлих и, тем более, Баронесса не дадут соврать… да и Жюли Сен-Пьер, пожалуй, тоже).

При виде в высшей степени привлекательного полковника СС – к тому же, увешанного явно боевыми наградами, как рождественская ёлка игрушками, у неё аж глаза на лоб полезли от изумления, восхищения и сладостного предвкушения.

«У меня просто не слов, Фернан» – совершенно ошарашенным голосом произнесла она. «Вот удружил так удружил – и за что мне такой королевский подарок?». Комиссар неожиданно грубо – видимо были на то основания – ответил: «Рот не разевай. Он тебе не пара совсем – даже на одну ночь…»

«Ну почему же не пара?» – улыбнулся Колокольцев. «Выполнишь без иронии особо важное задание – я подумаю…»

«Я вся внимание» – подобострастно произнесла Арлетта. «Под кого лечь?»

«Как у тебя с актёрским мастерством?» – неожиданно для неё осведомился Колокольцев. «Опытная самочка или…»

«Или» – гордо заявила мадемуазель Лавуа. И перечислила: «Начала играть на сцене любительского театра ещё в школе. Затем закончила театральное училище; мечтала пробиться в Театр де Франс…»

Он же Театр Одеон – один из шести французских национальных театров, расположенный в шестом округе Парижа, на левом берегу Сены, рядом с Люксембургским садом, близ станции метро Одеон (отсюда и название).

Торжественно открыт королевой Марией-Антуанеттой девятого апреля 1782 года. Два года спустя состоялась премьера знаменитой пьесы Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро».

«… но не сложилось. Вот и перебиваюсь…». Было совершенно очевидно, что от своей нынешней работы Арлетта, мягко говоря, не в восторге.

Она предсказуемо осведомилась: «Что сыграть на этот раз… точнее, кого?»

Колокольцев загадочно улыбнулся: «Очень богатую француженку, безумно влюблённую в очень плохого парня»

«Насколько богатую?» – ожидаемо осведомилась мамзель Лавуа.

Вместо ответа Колокольцев добыл из кармана шинели внушительную пачку купюр из тайного (официально не существующего) фонда Альфреда Топфера и положил на стол.

«Это мне?» – удивилась Арлетта. Колокольцев кивнул: «На оперативные расходы. Всё, что останется – твоё…»

Она взяла деньги и аккуратно-заботливо поместила их в сумочку. Тем самым объявив о своём согласии… которого никто не спрашивал.

«Насколько плохого?» – осведомилась она. «Надеюсь, не коммуниста?»

По её тону было совершенно очевидно, что в её иерархии мужчин коммунисты находились где-то между мусорщиками и ассенизаторами. Причём несомненно гораздо ближе к последним… что, пожалуй, соответствовало истине. 

Колокольцев покачал головой: «Марсель Бодри…»

«О как!» – удивилась Арлетта, явно не ожидавшая такого поворота. Немного подумала – и удовлетворённо кивнула: «Уровень, конечно, не тот совсем – но очень даже. Будет что написать в мемуарах… на старости лет…»

Колокольцев продолжал: «Твоя задача – его прикрывать. Он будет тебе говорить, что делать и куда идти… и ты будешь это делать. Не задавая вопросов…»

«Он будет проводить рекогносцировку здания, в которое потом залезет?» – не столько спросила, сколько констатировала мадемуазель Лавуа. Явно не понаслышке знакомая с методами работы парижских домушников.

Колокольцев кивнул: «В некотором роде». И продолжил: «В случае успешного завершения операции завтра получишь ещё столько же…»

«Плата за молчание?» – усмехнулась она. На этот раз ей ответил комиссар Давид: «Нашей встречи никогда не было. Этого задания тоже. С Марселем Бодри ты никогда не встречалась – и вообще не знаешь, кто он…»

Прекрасное лицо Арлетты выражало крайнюю степень скуки. Было совершенно очевидно, что это она слышит уже далеко не в первый раз.

Когда дивизионный комиссар закончил, она вопросительно посмотрела на Колокольцева. Ибо и не думала отказываться от своей цели – с ним переспать. Причём этой же ночью.

Колокольцев повернулся к комиссару Давиду: «Подожди меня на улице…»

Тот понимающе кивнул, поднялся, вышел на улицу и направился к ближайшему таксофону. Колокольцев вынул из кармана кителя (шинель на таком коротком расстоянии была без надобности) блокнот, оторвал листок бумаги, написал на нём адрес и протянул Арлетте:

«Когда Марсель тебя отпустит – сегодня вечером и ночью ему будет несколько не до женщин…»

«Это я уже поняла» – усмехнулась она.

«… ты поедешь по этому адресу. Это двухэтажный особняк в элитном районе Парижа; там до войны жили… скажем так, мои хорошие знакомые. Сейчас они в Швейцарии. В Цюрихе…»

«И правильно сделали» – вздохнула Арлетта. «Война – поганое дело…»

«… поэтому я этот дом фактически арендую. Охране скажешь, что доступ в дом тебе дал Эрих Хаген…»

Именно этим именем он представился великой княжне Анастасии весной 1939 года – и именно под этим именем его знали охрана и прислуга Дома Романовых.

«… после чего займёшь… да какую угодно спальню – они сейчас все в идеальной чистоте и полном порядке…»

«Спасибо» – вздохнула Арлетта. И предсказуемо осведомилась: «Когда тебя ждать?». Он пожал плечами: «Это не от меня зависит. При хорошем раскладе в час-два ночи…»

Он уже давно решил, что сразу же после того, как увидит, что Ангелы Смерти выполнили задание и Приют Дьявола перестал существовать вместе с его инфернальными обитателями, он до следующего утра удерёт куда-нибудь подальше ото всех фигурантов этого инфернального дела.

Включая собственную жену – ибо его стресс был уже настолько запредельным, что сейчас он не хотел видеть даже её. Поэтому Арлетта Лавуа была для него просто идеальным подарком к окончанию Дела Потрошителей.

Она обворожительно улыбнулась: «Буду ждать с нетерпением…»

Колокольцев кивнул – и покинул предприятие общественного питания. Комиссар Давид махнул ему рукой с другой стороны улицы. Как только Колокольцев пересёк оную, командир Специальных бригад отрапортовал:

«Я распорядился доставить месье Бодри в мой кабинет. Будет с минуты на минуту…». Колокольцев кивнул – и направился к входу в штаб-квартиру Специальных бригад.

Марсель Бодри не так, чтобы уж неожиданно начал с совершенно искренней благодарности: «Не знаю, как и благодарить Вас, господин полковник. Отъелся, отоспался, все такие обходительные… давно я так не отдыхал…»

«Задание выполни» – усмехнулся Колокольцев. «Это для меня будет самая лучшая благодарность…»

«Не сомневайтесь» – уверенно пообещал домушник. «Всё будет в лучшем виде…»

«Очень надеюсь» – вздохнул Колокольцев. И приступил к постановке задачи: «Аванс я тебе выдал солидный, но пока о нём забудь… на время»

Марсель Бодри удивлённо посмотрел на него. Колокольцев объяснил: «В кафе через дорогу найдёшь женщину… не ошибёшься, она там одна такая – с большим отрывом. Её зовут Арлетта; вы будете играть пару – богатая женщина, безумно влюблённая в плохого парня. Тебе эта пьеса знакома…»

Домушник кивнул: «Знакома, конечно. Если не один работаю, так и готовлюсь…»

Колокольцев продолжил: «Закончишь – вернёшься сюда; Арлетту забудь – у неё такие же инструкции, так что не обольщайся…»

«Когда выдвигаться?» – обыденным тоном осведомился Бодри.

«Около полуночи» – спокойно ответил Колокольцев. «Тебя известят»

Домушник кивнул и предсказуемо спросил: «С грузом познакомиться можно?»

«Нужно» – усмехнулся полковник СС.

Они прошли в кладовку в комнате для вещдоков. Марсель Бодри забросил на спину рюкзак с Светлячком; примерил, одобрительно кивнул:

«Годится. Проблем не будет…»

После того, как заслуженный домушник Парижа и всея теперь уже Французского государства покинул здание Специальных бригад и направился на свидание с ожидавшей его Арлеттой, Колокольцев посмотрел на часы. Без пяти три – пора было отправляться на презентацию великой княжны Ольги.

Пока что всё шло по плану. По его плану.