Гаррис Т. 2. Гл. 14. Чарльз Рид... Ч. 3

Именно в связи с Парнеллом и его возвышением я впервые сказал себе: «Великие люди, как воздушные змеи, поднимаются вверх против ветра». Но Парнелл, хотя и был истинным англичанином и в придачу необычайно внешне красивым, безусловно, самым красивым мужчиной в мое время в Палате общин, никогда не преуспевал в Англии. Хотя к концу жизни он был на грани успеха. Это факт, который для меня усугубляет трагедию его безвременной кончины.

И все же Джозеф Чемберлен был тогда центральной фигурой на политической арене. В личном общении я оценивал его, возможно, сурово. Мне уже довелось рассказать, как был удивлен благородным поведением лорда Солсбери по отношению к домам своих арендаторов в Хэтфилде: из года в год он реконструировал столько домов, на сколько имел средства, а затем устанавливал арендную плату не выше трех процентов от стоимости здания. При этом он изначально отказывался принимать какую-либо арендную плату за дома, которые считал малопригодными для проживания.

— Вы уверены? — раздраженно спросил меня Чемберлен, когда я принес ему свой отчет по делу Солсбери.

— И все же обвинение Арчибальда Форбса не имеет никакого основания.

Но Чемберлен все равно то и дело возвращался к обвинению своего противника.

— У Форбса не было мотива, не было причин возводить напраслину на честного благородного человека. Ведь он великий репортер! Это не характерно, согласитесь, очень не характерно для Форбса.

Наконец, я не выдержал: Чемберлен оказался таким мелочным, таким бесчестным со своим соперником.

— Именно благородство Солсбери, — сказал я, — поражает меня в этой истории своей необычностью. Если бы либеральные фабриканты и промышленные монополисты Англии вели себя со своими рабочими так же, как этот крупный землевладелец ведет себя со своими арендаторами, в Англии не было бы ни забастовок, ни профсоюзов, ни производственных конфликтов.

Чемберлен посмотрел на меня с нескрываемой неприязнью, но ничего не сказал. И я ушел.

Однажды я сидел в его столовой, на стенах которой были развешены картины Лейтона33. Вошел Чемберлен и с важным видом пояснил:
____________________________
33 Фредерик Лейтон (1830—1896) — выдающийся английский художник, представитель викторианского академизма, в некоторых отношениях близкий к прерафаэлитам.

— Как вам работы Лейтона, президента Королевской академии художеств? — Я кивнул, и Чемберлен продолжил. — Я отдал за них 2000 фунтов.

— Вот как?! — ахнул я.

— Да, — самодовольно улыбнулся Чемберлен. — А вы бы как оценили эти шедевры?

Я ничего не мог с собой поделать и ответил:

— Я не знаю ценности их рамок.

Вряд ли нужно говорить, что после этой стычки Чемберлен какое-то время отказывался общаться со мною.

Но прошло несколько дней, и произошел еще один инцидент, который, думаю, объясняет мое неверное суждение об этом человеке. Суть статьи Форбса появилась в «Правде», еженедельнике Лабушера34. Я спросил у Эскорта, не он ли передал материалы Лабушеру, но тот заявил, что скорее всего это сделал сам Чемберлен. Я написал о публикации в «Правде» как о ложном и глупом слухе и высмеял ее в «Вечерних новостях». Следующим утром я получил от агента лорда Солсбери записку, в которой он благодарил меня за поддержку и сообщил, что лорд Солсбери запретил ему писать какие-либо протесты в прессу. Он добавил: «Мы не должны хвалить друг друга».
__________________________
34 Генри Лабушер (1831—1912) — английский политик-либерал и публицист; прославился особо суровым преследованием гомосексуалистов. Во время англо-бурских войн был открытым сторонником буров.

Однако моя публикация в защиту истины сослужила мне хорошую службу. Об этом я расскажу позже, когда перейду к венесуэльской истории.

Я внимательно читал «Несанкционированную программу» Чемберлена. Месяц за месяцем она публиковалась частями в «Двухнедельном обозрении». Все это время я был в тесном контакте с Эскортом и его семьей. Мне было трудно объяснить необычайный успех Чемберлена. Он понятия не имел, что работа Бисмарка по национализации немецких железных дорог была самым верным путем к умиротворению трудящиеся классов и повышению их жизненного уровня. Чемберлен предлагал поощрять запросы индивидуалистов и бездельников: в течение многих лет верил в благотворность неограниченной свободы торговли. Он даже не знал, что акционерное управление промышленностью имеет все недостатки государственного управления и ни одного из его достоинств!

С континентальной точки зрения Чемберлен был чрезвычайно невежественен, практически ничего не читал и был удивительно необразован. У него имелась могучая сила воли, благодаря которой он столь успешно продержался в политике несколько десятилетий. Думаю, именно склочность Чемберлена помноженная на напористое хамство объясняет неприязнь Гладстона к этому человеку, о чем свидетельствует низкое положение, которое он отводил радикальному лидеру при формировании своего кабинета в 1886 году. А ведь Чемберлен уже тогда был абсолютным хозяином в парламенте: только Бирмингем уже давал ему шесть гарантированных мест!

Кимберли и Гранвилл в Южной Африке, эти старые боевые кони, могли дать Чемберлену место министра колоний, но он оставался на незначительном посту главы Совета местного самоуправления. Этот Совет был столь слаб, что полностью оправдывал мою шутку о «расшатанном винте» в кабинете министров. Все, конечно, помнят, что огромное состояние Чемберлена держалось на его монополии на торговлю шурупами.

Но впоследствии Гладстон вынужден был отдать наглецу то место в своем правительстве, которое соперник затребовал сам, потому что Чемберлен стал к тому времени реальным главой радикальной партии и самым влиятельным представителем большинства в парламенте после самого Гладстона.

Когда в палате общин впервые появился законопроект премьер-министра о самоуправлении Ирландии35, выдвинутый, как метко заметил Рэндольф Черчилль, «стариком, который спешит», Гладстон наконец-то осознал свою ошибку — он недооценил Чемберлена! Потому что Чемберлен и Хартингтон36 оба подали в отставку, и их отставка, или, скорее, отставка Чемберлена, сделала принятие законопроекта невозможным. Гладстон назвал обоих «несогласными либералами», но это прозвище не прижилось, в отличие от другого — вскоре их сторонников стали назвать «либералами-юнионистами». Так что никто не может отрицать тот факт, что Чемберлен отказался от преемственности руководства партией, вместо того чтобы пожертвовать своими принципами. Но если бы Гладстону удалось перебороть его, в число выдающихся заслуг премьер-министра перед государством вошел Закон о самоуправлении Ирландии 1886 г., и история многострадальной страны сложилась бы по-другому. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Законопроект был провален, прежде всех Чемберленом.
_____________________________
35 Другое название этого законопроекта (закона в последствии) — Законопроект о гомруле. Гомруль — политическое движение за автономию Ирландии в составе Великобритании.
36 Спенсер Комптон Кавендиш, 8-й герцог Девонширский, лорд Кавендиш Кейли, маркиз Хартингтон (1833 — 1908) — британский государственный деятель; единственный лидер трех политических партий Великобритании: Либеральной партии в Палате общин (1875—1880), Либеральной юнионистской партии (1886—1903) и юнионистов в Палате лордов (1902—1903). После 1886 года все чаще голосовал за консерваторов. Трижды отказывался стать премьер-министром.

Я долгое время не мог объяснить необычайное влияние Чемберлена в Бирмингеме, пока не решил съездить туда. На месте я убедился в том, что все в Бирмингеме знали о деятельности Чемберлена на посту мэра города и отзывались о нем самым лучшим образом. В первый же год после его избрания мэрия выкупил газовый завод, мэр резко повысил эффективность государственных и частных услуг и направил растущую прибыль на пользу налогоплательщикам. Через год или около того Чемберлен в том же духе занялся водоснабжением и добился еще более впечатляющих результатов. В газовом бизнесе Чемберлен использовал возраставшие доходы для облегчения ставок, в то время как в сфере водоснабжения он установил минимальную прибыль, чтобы постоянно растущее предложение распределялось по всему сообществу и особенно приносило пользу беднейшим классам.

В свой третий срок на посту мэра он добился грандиозного успеха. В Бирмингеме имелись невообразимо мерзкие трущобы — разносчики заразных болезней. Один или два факта дадут некоторое представление о ситуации: младенческая смертность в трущобах была в три раза выше, чем в более приличных районах города; уровень преступности там был в десять раз выше. Чемберлен задумал очистить эту авгиеву конюшню. Чтобы судить о нем справедливо, следует помнить, что его полномочия были сильно ограничены. Здесь играла злую шутку чрезмерная страсть англичан к личной свободе, которая крайне отрицательно воспринимает любое вмешательство в нее со стороны государства. И все же Чемберлен преодолел все трудности. Подобно Осману37 в Париже, даже еще смелее, мэр снес трущобы и построил на их месте огромный бульвар, который теперь называется Корпорейшн-стрит (улица Мэрии). Сегодня на Корпорейшн-стрит расположены лучшие магазины Бирмингема. Чемберлен сдал эти здания в аренду на семьдесят лет, так что, когда аренда закончится в середине этого века38, ставки в Бирмингеме будут снижены до более чем 100 000 фунтов стерлингов в год.
____________________________
37 Жорж Эжен Осман (1809—1891) — французский государственный деятель, префект департамента Сена, сенатор, член Академии изящных искусств, градостроитель, во многом определивший современный облик Парижа.
38 Как раз на эти годы пришёлся Бирмингемский блиц 1940 г., когда фашистская люфтваффе сбросила на город около 1852 тонн бомб.

По возвращении из Бирмингема я не удержался и однажды спросил у Чемберлена, как ему это удалось.

— Ваши улучшения в области газо- и водоснабжения города очевидны, — начал я. — Для той же Германии это дело заурядное. Но как вы ухитрились проложить огромный бульвар через трущобы? Неужели хотя бы некоторые владельцы не протестовали и не пытались вымогать у мэрии бешеные деньги за их собственность?

— Некоторые? — ответил он со смехом. — Десятки собственников держали меня за горло покруче грабителей с большой дороги. Однако у меня были разные способы справиться с ними. Я получил власть не только над районом трущоб, поэтому, если владелец был настроен решительно, я говорил: «Хорошо, мой друг, я изменю направление проспекта и оставлю вас в трущобах, которые вам так дороги. Вы не сможете воспользоваться моим улучшением, вот и все». Другой вариант ответа: «Послушай, если ты не согласен, мы оставим твою старую хижину посреди бульвара, и мэрия никогда не даст тебе разрешение на ее ремонт — пусть разваливается хоть сто лет». И еще я доказал, что действую честно: никто не должен был получить больше, чем его сосед. Последнее было моим самым важным и убедительный аргумент. Но в целом мне пришлось заплатить в два или три раза больше стоимости земли трущоб.

Он рассказал все это с таким веселым добродушием, выказал, кроме того, такое богатое человеческое сочувствие даже к самому подлому и цепкому пройдохе, такую неодолимую решимость, что полностью покорил меня. Когда Чемберлен закончил, у меня на глазах выступили слезы, и я пробормотал:

— Молодец, добрый и верный слуга общества!

Он серьезно воспринял мои слова и, положив руку мне на плечо, сказал:

— Я люблю свой дом и свою свободу, данную мне личным богатством. Но если бы я мог уничтожить самое позорное, самое преступное — бедность этих островов, в том числе у нас в Бирмингеме, я бы согласился завтра же остаться бездомным без гроша в кармане. И все же у меня нет даже подражателей. Трущобы того же Глазго39 во сто крат хуже, чем самые худшие трущобы в Бирмингеме, но ни один шотландец не возьмет дело их ликвидации в свои руки и не решит проблему так, как я ее решил в Бирмингеме. И еще многое, гораздо большее можно было бы сделать. Человек тратит половину своей жизни, прежде чем приходит к осознанию проблемы и пониманию того, как легко было бы ее решить. И как важно! Но человеку отпущена такая короткая жизнь. Так мало мы можем успеть сделать!
__________________________
39 Трущобы Глазго сохраняются и в XXI в.

И он глубоко вздохнул.

Когда Чемберлен снова сел за письменный стол, я впервые заметил его необычайное сходство с младшим Питтом40. Меня переполняло сочувствие,
____________________________
40 Уильям Питт Младший (1759—1806) — 16-ый и 18-ый премьер-министр Великобритании, самый молодой в истории премьер-министр страны.

— Я искренне рад, что съездил в Бирмингем, — начал я. — Признаю, что недооценивал вас. Теперь я точно знаю: Бисмарк возможен и в Англии. Во всяком случае, ваш борцовский дух доказывает, что проблема бедности рано или поздно будет решена и доведена до благополучного итога.

— Будем надеяться, — ответил он с улыбкой. — Я рад, что нашел в вас единомышленника в главном.

— Далеко не во всем. Ваши взгляды на свободную торговлю всегда заставляют меня содрогаться.

— Разве вы сами не свободный торговец? — воскликнул Чемберлен.

— Да вроде бы нет, — парировал я. — Свободная торговля создает те самые трущобы, с которыми вы пытаетесь бороться. Я восхищаюсь деспотом, который их преображает.

Чемберлен молча пожал плечами. Очевидно, он был слишком занят, чтобы начинать новую дискуссию.

— Не хотите ли сигару? — предложил он вместо спора и протянул мне коробку, давая понять, что разговор окончен.

С тех пор я испытываю искреннее восхищение государственным деятелем, превратившим Бирмингем в самый упорядоченный и здоровый большой город в мире. Впоследствии я часто жалел, что вместо того, чтобы биться головой о его предубеждения относительно свободной торговли, не спросил Чемберлена, почему он проигнорировал муниципальный оперный театр и драматический театр Бирмингема, которые поднимают духовную жизнь в городе до нравственных высот жителей Марселя или Лиона.

Законопроект о гомруле Гладстона был провален, потому что Чемберлен отдал предпочтение личным предубеждениям. И все же каждый англичанин почитает Гладстона как великого человека. Он одним видом своим внушал уважение, даже большее, чем Бисмарк в Германии. Со своей стороны, я никогда не уважал его, разве что как оратора. Впрочем, сам я еще не был ему представлен.

Все это время недовольство трудящихся классов Великобритании, как и в Ирландии, неуклонно росло и росло. В Лондоне оно нашло решительных защитников в лице Социал-демократической федерации. Генри Гайндман основал эту организацию как убежденный последователь Карла Маркса.

На заседании Федерации я впервые услышал выступление Бернарда Шоу. Правда, Шоу вступил в Федерацию уже после того, как я вышел из нее. Вскоре после названного вступления он тоже предпочел выйти из этого сомнительного политического образования.

В понедельник в начале февраля 1886 года Федерация созвала митинг на Трафальгарской площади, который закончился беспорядками. Толпа вышла из-под контроля полиции и ринулась на клубы в Пэлл-Мэлл41, затем продолжила грабить магазины на Пикадилли. В конце концов, зачинщики были арестованы и преданы суду. Это были Гайндман, Уильямс, Бернс и Чемпион. Уильямс и Бернс, оба рабочие, были спасены поэтом Уильямом Моррисом42.
____________________________
41 Пэлл-Мэлл — центральная улица Сент-Джеймсского квартала в Вестминстере, близ Трафальгарской площади. Всю южную сторону Пэлл-Мэлл занимают Сент-Джеймсский дворец и другие резиденции членов королевской фамилии.
42 Уильям Моррис (1834—1896) — британский дизайнер текстиля, поэт, художник, писатель, защитник архитектуры, печатник, переводчик и социалистический активист, связанный с британским движением искусств и ремесел.

Гайндман показался мне обычным английским буржуа с небольшой примесью немецкой начитанности. Он был выше среднего роста, дородный и бородатый. Чемпион — худой, хорошо воспитанный офицерский тип с добрым сердцем и скудным запасом знаний. Уильямс — обычный рабочий, полный классовых предрассудков. Джон Бернс — тоже рабочий, но действительно умный и вдумчивый; впоследствии он показал себя как профсоюзный вожак и политик, даже стал министром и ушел в отставку с лордом Морли43 в знак протеста против начала Первой мировой войны. Несмотря на недостаточное образование, Бернс уже тогда был очень интересным человеком. Был он едва среднего роста, крепким, чрезвычайно сильным и храбрым. Читал с детства. Мы стали большими друзьями примерно в начале века в Южной Африке. Бернс был поклонником Карлайла, и жизненный опыт рабочего не ослепил его в отношении ценности личных заслуг. Во многих отношениях Бернс был человеком будущего, и если бы его образование соответствовало его стремлению к знаниям, он был бы одним из самых избранных мыслителей эпохи. Даже в 1886 году я ценил его намного выше большинства политиков, хотя Бернс никогда не достигал какой-либо оригинальности мысли.
________________________
43 Джон Морли, 1-й виконт Морли Блэкбёрна (1838—1923) — британский политик, историк, либерал, редактор газеты, неудачливый номинант на Нобелевскую премию по литературе в 1902, 1904—1909, 1911 и 1913 годах.