ЖИВИ

Я сама ещё ребёнок, мне восемнадцать. Очень хочется спать, сложно совмещать учёбу и заботу о нём, но он — моё чудо и я справлюсь. Улыбчивый топотулька способен вывести меня из сна мягко и нежно. В целом мире нет никого роднее его, появившегося вопреки мнению и желанию людей.

Выстраданный, доверчивый, тяжёлый груз ответственности.

Лежу зажмурившись — наслаждаюсь, жду, когда мой маленький хулиган прибежит ко мне. Занавес легко колышется в потоках воздуха из открытой форточки и шуршит, цепляясь за обои. Лучи утреннего солнца неторопливо выползают из-за туч, захватывают бликами потолок, стены и уже нагревают край кровати. А вот и долгожданный скрип пола. Если я буду подглядывать, то увижу, что рыжеволосый мальчуган присел на корточки и спрятал свои изумрудные глазки за маленькими ладошками. Ляся, Елисейчик, мой малыш, с мамиными веснушками и папиными глазами. Он никак не запомнит эту предательски скрипящую доску, и всегда его план подкрасться ко мне незаметно — проваливается. Улыбаюсь. Накрыла лицо и жду продолжение игры.

К комнате приближается неравномерный, хромающий звук шагов — это Димочка, мой любимый муж. Он присаживается на кровать и целует меня в висок. Ещё ни разу не удалось продержаться под одеялом, всегда вылезаю, когда от него так пахнет.
— Ну, это, вставай, лиса Алиса. Я блинчики со сметаной сделал. Мы с Машенькой ждём тебя.
— Ма-ма-а! Ням-ням! Дай-дай! — пищит дочка с кухни и хлопает в ладошки.
Я пла;чу. Ляся… Это был сон… и мне не восемнадцать. Я помню всё…


Дима
С Димой познакомилась в пионерском лагере: мне было двенадцать, а ему четырнадцать, — оказалось, мы живём на соседних улицах. Наша дружба переросла в желание пожениться после его возвращения из армии. О чём мы и сообщили родителям на проводах.

— Это хорошее решение, — вскрикнула мама и повернулась к папе, — Серёженька, ты, наконец-то сделаешь мне гардеробную, когда Алиса съедет к Димочке.

— Это, конечно, хорошее решение, — облокотилась на плечо мужа мама Димы и захрустела солёным огурцом. — Но нам молодых некуда принимать.

— Зиночка, как же некуда, у нас квартира моей мамы есть, — перебил жену Пётр.

— Это неприкосновенный запас! — стукнула по столу тётя Зина и наклонилась к уху мужа. — Я не планирую отказываться от дополнительного дохода. Сын молодой, пусть сам о себе заботится. Я ни на чью помощь не рассчитывала, когда из дома ушла.

— Ты?

Елена Макаровна, бабушка Димы усмехнулась. В её доме мы сидели сейчас, потому что никто из родителей не захотел потом убираться.

— Думаю, дочка, если бы тебе не попался на пути Сергей, ты бы быстро вернулась ко мне, как говорится «коровам хвосты крутить».

— Ну, это, я буду работать на заводе. Нам обещали дать комнату в общежитии для молодых специалистов. — Дима сжал мою руку под столом. Не знаю, как у него получается меня успокаивать до того, как я полностью попаду под власть страха. — Да и Алиса к тому времени закончит половину обучения.

— То есть, ты из-за этой… — тётя Зина привстала, но дядя Петя толкнул жену в бок. — То есть, ты хочешь из-за женитьбы своё прекрасное будущее загубить? Я настаиваю на том, чтобы ты поступил в институт, закончил его, построил карьеру, а потом…

— Поддерживаю, — встряла в разговор моя мама. — Нам бы тоже хотелось образованного зятя. Нам статус не позволяет абы за кого дочь отдавать.

— Мы к вам…

— Молчи, Дима! — тётя Зина взвизгнула. — Вернёшься, потом и разберётесь.

— Дима, идите с Алисой погуляйте, пока ещё не очень темно. — Елена Макаровна встала. — Я вам сейчас блинчиков дам, около речки съешьте, на закате там красиво. И, можете ко мне приезжать в любое время.

У реки у нас случилось то, что проявилось спустя несколько месяцев обмороком на уроке физкультуры. Учителям хватило такта не делать оповещения во всеуслышание о моём положении. Родители перепробовали все техники: слёзы, угрозы, запреты выходить из дома, контроль ухода в школу и возвращение с дополнительных занятий. Мы с Димой не могли часто созваниваться, не всегда получалось сбежать из дома, да и денег сэкономленных на обедах хватало на несколько минут переговоров. В тот раз, наш разговор был коротким:

— Дима, я беременна! Они заставляют меня сделать аборт.

— Ну, ты, это, не плач, дождись меня. Прости, что так вышло.

— Дима, — рыдала я в трубку и боролась между желанием слышать его голос и страхом узнать его ответ, — что мне делать?

— Чего ты боишься? Почему у тебя такой вопрос? — его голос зазвучал жёстче. — Ты ИХ хочешь послушать?

— Я не знаю. В институт если поступлю, то, как буду учиться? Я не справлюсь!

— Кто тебе сказал эту глупость?

— Тебя нет рядом, а родители давят — «позор на нашу голову». Ты же знаешь, для них статус выше всего. Они уже с врачом договорились.

— Н-ну, это, переезжай к моим.

— Они… тётя Зина не верит, что это твой ребёнок.

— Езжай к бабушке. Возьми адрес у мамы или у папы, я только по памяти помню, как добираться.

— Она меня на порог не пускает, а сама я не запомнила, я же тогда всю дорогу в машине проспала.

— Постарайся отбиться от них, а я попробую отпроситься.

***

В дверь настойчиво звонили. Пётр, отец Димы встал с дивана и, держась за стену, пошёл открывать.

— Кто там трезвонит? Выспаться не дают.

В коридор ворвался Дима и, не разуваясь, побежал в гостиную, потом на кухню.

— Где они?

— Дима? Ты что тут делаешь? — мужчина схватился за косяк двери. — Только не говори, что сбежал?

— Отец, где они? Папа Алисы сказал, что они, ну, это, утром уехали к нам.

— Ну да, это, были и отправились к бабушке. Я не смог их сам повезти — Михалыч заболел, поэтому сегодня с двойных суток и вечером опять иду.

— Спасибо, бать, я поехал.

— На чём? Машины-то нет, они на моей поехали, а мамину я в ремонт сдал. — Отец прошёл на кухню. — Ты, это, не кипятись, они, вроде, помирились. Женщины всё же.

Дима сел на табурет и обхватил голову руками.

— Я бы ни себя, ни вас не простил, если бы Алису... — он посмотрел на отца. — Позаботьтесь о ней, пока меня нет, пожалуйста.

— Хорошо, сынок, хорошо. Ну, это, когда тебе возвращаться?

— Завтра днём.

— Значит, мать успеешь увидеть, она утром вернётся, там не останется.

— Я позвоню бабушке, — Дима вернулся в коридор и снял трубку с телефонного аппарата.

— Рано, — отец посмотрел на часы, — они ещё не доехали, часа через два только будут на месте. Ляг, поспи, небось, это, всю дорогу глаз не сомкнул.

Дима вскакивал каждые десять минут и, как только прошли два часа, побежал к телефону.

— Алло, алло, бабушка, извини, это, а можно Алису услышать?

— Привет, внучок. А почему ты ищешь её у меня?

— Так… Ей сейчас свежий воздух нужен… — Дима посмотрел на отца, который вышел в коридор и одевался на работу. — Папа сказал, что мама повезла её к тебе.

— Да? Я об этом ничего не знаю… Странно. У нас вчера ураган был, все провода оборвало, только починили, может, она до меня не дозвонилась.

— Ну что, это, их ещё нет? — отец присел на пуфик и достал ботинки.

— Пап, — голос Димы дрогнул, — а они точно к бабушке поехали?

— Сказали, к бабушке.

— Ба, извини, я перезвоню.

В двери повернулся ключ, в коридор зашла Зина.

— Сынок? — женщина выронила сумку и зажала рот ладонями.

— Мама?

— Зина? А почему ты здесь?

— А ты? — она завизжала, размахивая ладонью перед его лицом, — Петя, почему ты не на работе?

— Мне разрешили задержаться на пару часов, раз сын приехал, — мужчина замотал головой, остановил её руку и встал. — Подожди, почему ты здесь, а не у тёщи?

— Где Алиса? — Дима схватил мать за плечи и затряс её. — Где Алиса?

— Оставь меня в покое, — женщина оттолкнула сына и мужа в сторону и села на пуфик. — Она в больнице.

Дима выбежал из квартиры.

— Поздно! — прокричала она в пустоту коридора. — Уже утром всё сделали.

— Что ты наделала, мать? — Пётр сел на колени перед Зиной и зарыдал. — Что ты наделала!

— Ни мне, ни матери Алисы этот ребёнок не нужен, — жёстко сказала женщина и переобулась. Хмыкнула, ушла в ванную и продолжила кричать оттуда под звуки льющейся воды. — Только ты, де-душ-ка, и хотел его, но вряд ли занимался бы им. Своего-то не растил, всё на работе пропадал. Хорошо, что родители у этой Алисы адекватные. Пришлось и тебя, и эту девицу обмануть. Переживёте!

Мужчина поднялся и вышел из квартиры, оставив дверь открытой. Вернулся, набрал номер телефона.

— Здравствуйте, Елена Макаровна, нет, никто из них не приедет. Ну, это, я буду у вас утром… Один. Что-нибудь привезти? Хорошо.

Сделал ещё один звонок.

— Привет, Михалыч, ну, это, как хочешь, но ты экстренно, чудом выздоровел. Я сегодня не могу выйти за тебя на работу, — мужчина потёр переносицу и посмотрел на календарь на зеркале. — И в следующую свою смену тоже. Извини, так вышло.

— Уже уходишь? — Зина вышла из ванной, массируя лицо жирным кремом. — Когда вернёшься?

— Через четыре дня. Аврал на работе, буду там ночевать.

— Хм. Как знаешь, мне меньше готовить, — она ушла в комнату и закрыла дверь, напоследок крикнула: — Сумку мою подними, я про неё забыла в этом хаосе.

Пётр подобрал сумку жены, вытащил из неё ключи от машины и вышел, аккуратно закрыв дверь.


Больница
— Выходи, мы приехали.

— Куда?

— На кудыкину гору, деточка, — тётя Зина вышла из машины, открыла мне дверь и схватила за руку. — Много вопросов, сейчас получишь на них ответы.

— Выходи сама, дочь, — процедила мама сквозь зубы. — Будем от позора избавляться. Потом спасибо скажешь.

— Отвезите меня к бабушке! — я вцепилась в переднее кресло. — Отпустите меня, я сама доеду, только адрес скажите!

Мама дала мне пощечину, и пока я схватилась за щёку, вытолкнула из машины.

— Глупая. Подумай сама, что ты будешь с этим ребёнком делать. Это сейчас Дима говорит тебе «рожай», но он там, а ты здесь. А если он в мать, то, что тебя ждёт?

— Чем я тебе не нравлюсь? Ещё неизвестно от кого она забеременела. Нам чужой ребёнок не нужен.

— Да вам никакой не будет нужен, если вы меня сюда притащили!

— Умничка! — тётя Зина схватила меня под локоть с одной стороны, а мама с другой. — Раз понимаешь, то давай иди быстрее.

Сделали всё сразу, как привезли, быстро, без справок и анализов, по блату.

Я плакала, пока была под наркозом. Кто-то пытался вызвать персонал.

— Не надо. Не поможет, — сказала самая старшая. — Это плачет её душа.

— Ничего, переживёт, — красотка с ярким маникюром точила сломанный ноготь. — Я после первого тоже плакала, а второй сама пришла делать назло муженьку.

— Это как? — грузная женщина с капельницей даже приподняла голову, чтобы посмотреть на неё.

— Это как? Это как? — передразнила говорившая. — Мне бывшая подруга телеграмму прислала, денег не пожалела на каждую буковку: «Оля, видела твоего благоверного с размалёванной куклой в кафе. Как думаешь, зачем он её в щёку поцеловал? Твоя подруга Нина». А я ему ужин приготовила, стол с вилочкой и ножичком, салфеточки, зря я, что ли в ресторане работаю, — сюрприз решила сделать. Ну и всё. Мы, конечно, красиво поели, а утром ушла в больницу. Благо все анализы были свеженькие.

— Так ты с ним осталась или этот ребёночек уже от другого?

— Там смех был, от этой больной на голову Нинки парень ушёл, вот она и решила меня задеть, чтобы не одной страдать — устроила проверку, буду ли я со своим отношения выяснять. Коза. Через пару дней пришла в гости, результат узнать, а я уже того, всё сделала, о чём ей и сообщила... А с лестницы её муж спустил.

— А сейчас первый или уже рожала после того случая?

— Это? — Оля показала на свой живот. — Да не, я не на сохранении. На днях роды вызывать будут.

— Что? — одновременно с испугом воскликнули женщины.

— Да ладно вам, что кричите-то, как курицы, — она засмеялась надрывно, преувеличенно показывая равнодушие. — Мне сказали, что он с отклонениями. Зачем мне такое надо. Я ещё забеременею, три раза получилось, значит могу. Муж не знает, думает, что сберечь легла.

В палате стало тихо.

Голова кружилась, шум и свист в ушах, взгляд никак не может сфокусироваться на обшарпанной стене. Меня тошнит от услышанного разговора и пустоты внутри. Я всё-таки встала, переоделась, собрала вещи — больше мне здесь делать нечего, особенно рядом с этой Ольгой.

— Ты ещё от этом пожалеешь… — это были мои единственные слова, сказанные в палате.

— Это она кому? — Оля уронила пилочку. — Себе или мне?

Дима опоздал… на одну жизнь.

После больницы я вышла на улицу и увидела моё сопровождение.

— Поздравляю, ты теперь свободна для прекрасного будущего. Садись, подвезу тебя с мамой.

Мне хотелось её стукнуть, но сил не было. Я пошла в парк и гуляла до утра — даже холод не заставил меня вернуться. Я не знала, что Дима искал меня всюду и несколько раз прибегал ко мне домой. Только после угрозы мамы вызвать милицию, он перестал их донимать. Так и просидел до утра на лавочке около подъезда. Оттуда сразу уехал в часть.

***

Школу закончила.

— Молодец, дочка, — папа вертел в руках медаль. — Золото раз в жизни получить можно, а Дим у тебя будет, сколько захочешь.

— Только выбирай лучше, чем папа, — мама откусила бутерброд, — чтобы и на икру деньги были. А то, квартиры у них для сына нет. Тоже мне.

— Можно подумать ты от своей мамы квартиру бы отдала. Сама-то о ней промолчала, да ещё и дочь выгнать хочешь.

Мне их разборки не интересны. Мама выйдет сухой из воды.

— Алиса!

— Я занята! — для них у меня есть безотказное средство: — Я готовлюсь к экзаменам.

Родители потеряли ко мне интерес, поэтому не сразу догадались, что я не поступила в институт. В справочнике нашла педагогическое училище, где иногородним давали общежитие, и уехала туда.

***

— Как ты посмела! — кричала мать. — Ты опозорила своего отца!

— Мама, не кричи, нам завтра рано вставать на занятия. Езжай домой.

— Отец, посмотри на свою дочь! Это ты виноват. Все проблемы от вас! Если ты завтра не заберёшь документы и не отвезёшь их в институт, то считай, что у тебя нет родителей!

— Дочь, — папа перебил жену. — Возвращайся. Я договорюсь, тебя примут, медалисты там нужны.

— Я не вернусь.

Это была наша единственная встреча за всё время обучения.

Диме больше не звонила.

Он вернулся и сразу устроился в автопарк, чтобы быть разных районах города и увидел меня на остановке. Тогда мне казалось, что боль съест меня изнутри.

Дядя Петя, и бабушка знали, что мы встретились. Они скрывали всё от тёти Зины и моих родителей, которые не хотели, чтобы мы поженились.

Спустя много лет, в больнице, перед самой смертью, мне мама скажет:

— Я была против вашего брака, потому что он был бы вечным укором, что мы все ошиблись в Диме и тебе. Так и вышло. Но я не жалею. Я бы сделала это снова.

Мы не хотели делать свадьбу и видеть наших родителей, но Елена Макаровна убедила нас посидеть хотя бы в кафе и дать им шанс. Да и дядя Петя хотел официально сделать нам подарок и сказать о своём отношении к нам — скрывать это становилось всё труднее.

— Дорогая, — прошептал папа, — я же просил тебя купить другое платье, а не белое. Как-то неудобно, на нас все озираются.

— Вот именно! — скривив рот нудела моя мама, — потому что свадьба в кафе на семь человек! И как он будет обеспечивать свою семью, если даже в ресторан нас не пригласили? — папа толкнул её под столом, чтобы она замолчала. — И нечего меня пихать.

— Да уж… — вторила ей мама Димы, — вырастила сына: ни спасибо, ни должного угощения…

— Дорогие Алисочка и Димочка, — постучала Елена Макаровна по бокалу с газировкой, — я признательна вам за приглашение на праздник в честь вашего бракосочетания...

— Сейчас начнётся, — наклонившись к сватье, прошептала тётя Зина. — Готовься услышать много красивых слов. Терпеть этого не могла в детстве и выскочила за первого попавшегося, лишь бы из дома сбежать. — она поправила причёску, закрутив прядь волос на палец. — И почему мне не повстречался такой обеспеченный человек, как твой муж?

— …поэтому дарю вам — продолжала Елена Макаровна, — свой дом.

— И это правильно, — дядя Петя поднялся, долил грейпфрутовый сок себе в стакан. — Добавляю свою квартиру. Теперь вам не надо жить в коммуналке. Радуйте нас с Еленой Макаровной внуками.

За столом повисла пауза.

— В смысле? — одновременно вскочили наши мамы.

— Мы не хотим, — выкрикнула моя и толкнула папу, чтобы он её поддержал, тот закивал головой.

— Да! И я не согласна! — поддержала их тётя Зина.

Елена Макаровна поставила бокал на стол. Выставила в их сторону палец и переводила его от одного к другому.

— А вас… никто и спрашивать не будет… отщепенцы человечности. Когда молодые уйдут, мы с вами останемся и поговорим о ваших претензиях к миру. Да, Зи-ноч-ка? Вспомним твои слова, когда ты покидала «это деревенское болото». Договорились? — за столом было тихо. — Вот и славно.


Сад Елены Макаровны
Дом и сад ничем не отличались от остальных участков в деревне, разве только яблоне-сливой. Девяносто лет назад рядом с яблоней выросла слива. Два дерева стояли так близко, что казались замершей в танце парой. Со временем они вросли друг в друга и стали единым целым. И, удивительно, что размер, цвет и форма плодов были одинаковыми. В один год слива яркими жёлтыми огнями украшала свои ветви, на другой год — яблоня. Если бы можно было промотать эти события на скорости, то казалось, что мигает новогодняя гирлянда и скоро будет праздник. И он иногда случался, раз в пять-семь лет дерево приносило соединённые плоды: по вкусу яблоко, но с косточкой сливы.

Елена Макаровна присела на скамейку около забора и вспомнила свою первую встречу с ним.

— Удивительно, что вы заметили это дерево, — владельцы дома были в замешательстве. — Теперь мы не сомневаемся — вы наш покупатель.

— Как его можно не заметить, если оно занимает девять квадратов на участке? — Елена улыбнулась впервые за последние полгода, а хозяева были серьёзными.

— И ещё один момент… — женщина посмотрела на мужа, — лучше не предлагать гостям и самим не есть совмещённые плоды, они открывают сердечные раны.

— А если их съесть необдуманно, — продолжил мужчина, — то можно и умереть от боли…

— Хорошо, — возможно от жары, но Елене показалось, что от их слов по спине побежала холодная капля. — Что-то ещё?

— Нет, заваривать листья можете… И, вы одна здесь жить будете?

— С дочерью, без мужа, — Елена вздрогнула и обхватила себя руками.

— Хорошо. Кстати, скоро у вас будет телефон, на днях установят, наша очередь подошла.

Первое время женщина ухаживала за ним, но быстро поняла, что оно может само о себе позаботиться. Да и с садом проблем не было — тут как-то всё росло, на добром слове, особенно чёрная смородина.

Дочь, Зиночка, ради которой и пришлось сюда переехать, часто болела и была капризным ребёнком, и Елена не заметила, как это переросло в эгоизм и требовательность. Потом она стала встречаться с Петром, своей полной противоположностью, и стремилась уехать в город. Елене понравился этот скромный юноша. Отговорить его от женитьбы не удалось — любовь! Так и было до того, как Зина его обманула...

Прошло четыре года, а ту встречу с зятем она помнит, как будто произошло всё пять минут назад.

***

— Здравствуйте, Елена Макаровна, я вам продукты привёз… Ну, это, мимо магазина проезжал, — Пётр поставил сумки на табурет и выложил всё на стол. — Извините, что на ночь глядя и на несколько дней… — он смотрел в пол, как нашкодивший школьник. Елена Макаровна поняла, что ему стыдно смотреть ей в глаза. — Мне надо с вами, это, поговорить… если можно, завтра. Сегодня я устал. И, прошу вас, отключите телефон, чтобы Зина не дозвонилась, пожалуйста.

Не дожидаясь ответа, мужчина поднялся на второй этаж в комнату, которая всегда была их семейной, его и когда-то любимой жены.

Елена Макаровна дождалась, когда наверху закроется дверь и вышла в сад, к яблоне-сливе.

— Ну что, родимая, судя по всему, пришло твоё время, — женщина похлопала по стволу, сорвала листок и вдохнула аромат с горчинкой. — Неужели для этого я и приобрела участок с тобой?

Утром на террасе дымился самовар, на тарелке ждали ажурные блинчики, а в вазе лежали яблоко-сливы.

— Спасибо, что не выгнали, — Михаил стоял перед столом, как в день первого знакомства, и переминался с ноги на ногу.

— Давай поедим, Петя, судя по всему, разговор будет долгим и нелицеприятным.

Мужчина кивнул и сел.

— Елена Макаровна, — он сдвинул брови, — как вам удалось пересадить такое взрослое дерево?

— Ты серьёзно? — женщина поперхнулась и отодвинула чашку. — Двадцать лет приезжал и не видел его?

Пётр подошёл к дереву, потрогал ствол, землю и вернулся за стол.

— То есть, ну, это, вы хотите сказать, что оно здесь всегда было? — мужчина потёр переносицу, как будто утрамбовывал килограмм соломы в спичечный коробок. — А у меня всегда был вопрос, почему такой участок остаётся пустым… Странно.

— Значит, сильно болит…

— Что?

— Ничего, Петя, ничего. Рассказывай, что у вас произошло. Про дерево потом поговорим. — Елена Макаровна разрезала яблоко, внутри были мелкие семечки. Она с облегчением выдохнула. — Если честно, я удивлена твоему визиту, это первый раз, когда ты приехал один.

— Ну, это, ваша дочь… Извините, моя жена… — он опять опустил голову и как-то поник, — Пётр поднял глаза на тёщу. — Они отвезли Алису в больницу, а не к вам. Ребёнка не будет. А Дима вчера приехал на сутки… чуть-чуть опоздал. Что делать? Я не знаю… Как теперь жить с этой женщиной, ну, это, с Зиной?

— На этом дереве каждый год в разное время, кроме зимы, появляются плоды, и только попробовав можно узнать какие. Сейчас это яблоки, — она пододвинула к зятю тарелку. — Так и в жизни, не всё, что выглядит одинаковым, является таким же по своей сути. Тебе жить с информацией, а им — с сотворённым делом. У каждого из вас был выбор. — Елена Макаровна положила свою ладонь на руку мужчины. — Я прошу тебя, сохрани себя и детей. Будь тем, к кому они могут всегда обратиться за помощью.

Елена Макаровна встала, похлопала Петра по плечу и пошла к дереву.

— Пойдём со мной, сынок, мне надо тебе что-то показать, — он вздрогнул, его первый раз назвали сыном. — Посмотри на ветви, что ты видишь?

— Они переплетены, как сетка и трудно понять, какая к какому дереву относится.

— Правильно видишь. А как это можно отличить?

Михаил обошёл ствол вокруг, провёл пальцем в воздухе, прочерчивая путь до веток и улыбнулся.

— Ну, это, по плодам.

— Молодец, Петя. Вот и смотри на это, — мужчина постучал по стволу и выпрямился, будто решил сложную задачу, — но не обольщайся. С этим деревом, как и в жизни, не всё так просто. Бывает, оно приносит совсем другие плоды, обманывает своим видом... Как моя дочь.

Пётр нахмурился, и они вернулись к столу. Он взял половинку яблока и понюхал его. Женщина взяла вторую и надкусила. Сок брызнул, сладкий аромат на несколько секунд повис в воздухе и растворился. Мужчина посмотрел с каким аппетитом тёща ест диковинный фрукт и тоже откусил.

— Фу! — он быстро выплюнул всё на тарелку. — Как вы это едите? Горечь невообразимая!

— Это не оно такое, это ты не готов принять то, что тебе дают. — Елена Макаровна взяла ещё одно яблоко, разрезала и поднесла обе половинки к носу. — Когда-нибудь вы все посмотрите на это событие и увидите, что шрам зарубцевался, и эта горькая пилюля проглочена, — женщина вернула яблоки на тарелку. — Возможно, для тебя это лекарство от слепоты.

— Я ничего не понял. Что мне с этим делать? Ну, это, есть дальше?

— Отнеси к дереву. Выброси. Насилие над собой ещё никого ни к чему хорошему не привело. Сейчас достаточно того, что ты увидел — выход есть, пусть и горький. Необдуманные поступки приносят разрушение, а иногда и смерть. И тут сложно сказать, какая мучительнее: физическая или душевная. — Елена Макаровна встала и поставила чашку на поднос. — Когда закончишь завтрак, отнеси всё на кухню… а потом я тебя жду в кабинете, мне нужна будет помощь с документами. Хочу переоформить дом на Диму с Алисой.

Женщина тряхнула головой, освободилась от воспоминаний, встала и вернулась пропалывать смородину. Время от времени смотрела на дорогу. Автобус из города должен уже приехать, а это значит, молодые скоро будут здесь.


Знакомство
Дима нёс два чемодана, у меня в руках — сумка и рюкзак.

— Как всегда, — с улыбкой пробурчала Елена Макаровна, — заботливый и неугомонный, весь в отца, благо не в мать пошёл, — она протёрла руки влажным полотенцем и направилась к калитке.

— Заходите, я для вас всё приготовила.

— Какое необычное дерево! — я бросила сумки и побежала к яблоне-сливе и обняла её. — Что это за сорт? Никогда не видела у плодоносящих такого широкого ствола! — повернулась к Елене Макаровне и Диме. — А что вы так на меня смотрите? — от их взгляда одёрнула руки и отошла в сторону. — Я сделала что-то не так?

— Ба, а откуда здесь дерево? Да ты миллионерша, если могла позволить его перевезти, — Дима поставил чемоданы и обошёл его вокруг, развёл руки в стороны, измерил ширину кроны. — Вот это махина! Вот это я понимаю!

Дима сорвал яблоко, откусил кусок и схватился за щёку.

— Ой, чуть зуб не сломал, — выплюнул на ладонь большую косточку. Протянул её вперёд. — Ба, а почему в яблоке сливовая кость?

Елена Макаровна вздрогнула, как будто вышла из оцепенения и, испугавшись, закричала.

— Брось! Быстро!

Дима от крика отскочил от дерева и схватился за голову.

— Зачем же так кричать, даже голова закружилась.

Елена Макаровна схватила лейку и подбежала к внуку, на ходу снимая рассеиватель.

— Быстро садись на траву и поласкай рот, дурень! Тебя что, в детстве не учили незнакомые предметы в рот не тащить! — дрожащими руками она направляла струю воды в ладони внука.

Я почувствовала слабость в ногах и села, облокотившись на ствол. Что происходит с мужем? Откуда такая прыть у семидесятилетней женщины?

— Дима… Елена Макаровна… Что происходит? — мой голос дрожал не меньше, чем руки и колени.

— Как ты? — Елена Макаровна потрогала лоб у внука. — Больше не кружится?

Он встал, потряс головой, попрыгал, посмотрел в мою сторону и подмигнул.

— Всё в порядке, ба. Алиса, а ты как? — Дима подошёл и помог подняться, поцеловал в висок. — Извини, если напугал.

— Ну и дела-а-а… — Елена Макаровна полила водой себе на руку и умылась. — Заходите, дорогие хозяева, с домом знакомить буду.

***

Я сидела на террасе, забравшись на диван и закутавшись в плед. Небо ещё не убрало с себя ночные блёстки и они кое-где мигали в ожидании солнечных лучей, которые через час сотрут их окончательно. Несколько ребристых самолётных прядей оставили на голубом листе кратковременный след — и они скоро исчезнут, а вот разговор с Еленой Макаровной о дереве из моей памяти — вряд ли.

Сколько бы я ни смотрела на него, а всё кажется сказкой. Как можно не заметить такое чудо? Или, на сколько надо уйти от привычной жизни, чтобы поверить в…

— Не, этого не может быть, — мотнула я головой и улыбнулась. — Это простое дерево, а косточка… косточка признак сбоя… какого-нибудь…

— Я тоже так думала. — Елена Макаровна открыла дверь-сетку и присела рядом, — но наши жизни так тесно переплетены с чудом, что невозможно точно определить чем всё закончится.

Мне стало неудобно, что услышали мои слова.

— Оно же высоченное и широкое!

— Когда ученики приходили отдыхать и бежали в его сторону, первое время я вскрикивала «осторожно, дерево!» Потом привыкла, что если не видят, то и не повредят себе ничего.

Елена Макаровна провела рукой по моим волосам, встала и пошла в дом.

— Ты его видишь, значит, ничего нерешённого быть не может. Всему своё время. Но не переходи на сторону само сожаления, а то отравишься.

— А почему вы его видите?

Она посмотрела туда, где уже показались краски утреннего слоёного пирога.

— Пойдём в дом. Сегодня будет насыщенный день, я буду учить вас жарить блины.

— Я ещё посижу.

— Как знаешь.

Я подобрала края пледа одной рукой, взяла складной стул другой и пошла к яблоне-сливе.

— Раз я тебя увидела. То давай знакомиться. А то вчерашняя встреча прошла как-то сумбурно, а до этого тебя не видела.

— Не-ш-шу-ми-и-и… — листья чуть повернули свои ладошки и пропустили сквозь себя лучи солнца.

— Приехали, Алиса Сергеевна, теперь ты не только разговариваешь с деревьями, но и слышишь их.

Мне хотелось убежать, уехать далеко и навсегда, но, судя по вчерашнему рассказу Елены Макаровны, это дерево будет видеться везде и напоминать о себе. Как говорят, что переезжая от проблем куда-то, мы везём с собой себя. Я поставила стул, сорвала с двух веток по листку, села лицом к восходу и закрыла глаза.

— Думаю, я готова к первому осознанному знакомству и встрече со своей болью. И… не шумлю.

***

Кафе. Как я тут очутилась, не знаю. Вокруг сидят люди, и кто-то один из них начищает глянцевую поверхность стола до блеска. Посетители отличаются друг от друга. Одни, как статуэтки из ажурного стекла, но в пятнах, другие больше похожи на реальных людей, а изнутри как будто подсветка есть, или это одежда собирает свет и рассеивает его вокруг. Интересно, я как выгляжу? Хотела увидеть себя в отражении стола, но он маленький, с крошками, мутный. Его бы протереть, но нечем. Смотрю по сторонам в поисках официанта. Рядом заплакал мужчина. Я оглянулась, на стол упали слёзы, как жемчуг, и молодая девушка, что была с ним, размазала их и улыбнулась:

— Я уже давно простила. Не приходи больше. Следующий раз будет днём встречи.

— Я плачу;! Я пла;чу! — неожиданно для себя выкрикнула я и повернулась на звук дверного колокольчика.

В кафе зашёл малыш лет четырёх и направился ко мне. Остановился. Я встала и смотрела на его веснушчатое лицо и видела в нём себя маленькую… и Диму… его изумрудные глаза.

— Здравствуй… мама.

— Здравствуй… сынок… Как тебя зовут? Елисей? Лясенька?

Он кивнул, достал из кармана платок и протёр стол столько, сколько хватило дотянуться его маленьких ручек. Хотела ему помочь, но ударилась о невидимую стену и у меня закружилась голова — села на стул и обхватила её.

— Мама, у тебя скоро бу…

***

Я открыла глаза. Сквозь тень листвы прорывались солнечные лучи.

— Значит, так выглядит моя жизнь… хрупкая, неухоженная и…

— Алиса! — ко мне подбежал Дима. — Как давно ты тут сидишь? У тебя всё лицо красное, ты обгорела!

Он подхватил меня на руки и понёс в дом. Я обняла его за шею.

— Дима, я его видела.

— Кого видела? — он открыл дверь ногой.

— Лясю.

Муж остановился. Поставил меня на пол в прихожей и повернул к себе.

— Ты, это, Алиса…

— Это правда. У него мои веснушки и твои глаза.

На кухне упала чашка. К нам вышла Елена Макаровна.

— Дима, Алиса, идите на кухню. Я заварила свежий чай.

Минут десять никто из нас не разговаривал.

— Дима, тебе придётся поверить своей жене на слово, — она встала и убрала всё в мойку. — Сходите сегодня в лес.

— Так у неё… — Дима показал на моё лицо, но договорить не успел.

— Ничего с ним не будет. Это не ожог, это из-за встречи.

— Ба, это, — Дима встал, сдвинул брови. — Я бы не хотел попасть под тотальный контроль.

— Хорошо, извини, издержки педагогической профессии. Но в некоторых моментах, особенно, что касается дерева, тебе придётся прислушиваться к моим словам, пока я не уйду.

Я увидела в ней тот самый свет изнутри.

— Елена Макаровна, пожалуйста, не уходите! Я не готова с вами расстаться.

— Это не мне и не тебе решать. Идите, погуляйте. И блины на завтра отложим.

***

Елена Макаровна прожила с нами всё лето. В один из дней она сказала мне, что почти не видит дерево. А потом мы нашли её на диване со сливовой косточкой в ладони. В тот вечер хотели сказать бабушке, что у нас ожидается пополнение.

Я не знала, радоваться мне или…

Возвращение в реальность
— Алиса. Блинчики остывают. Мы с Машенькой уже десять минут ждём тебя.

Мне казалось, что с рождением дочки всё изменится, и я буду хорошей женой и счастливой матерью, но нет. Я не хочу. Они не он. Мне больно и, в то же самое время, нравится быть там, где растёт мой сын. Я думаю, что страдая, наказываю себя за то, что сдалась, и так могу искупить вину перед Лясей.

— Может, уже хватит? — голос Димы опять выдернул из памяти. — Н-нам надо поговорить. У меня сегодня выходной. Будь добра, освободи время Машиного дневного сна, если у тебя уже есть планы. А сейчас, мы ждём тебя на кухне.

Дверь закрылась. Я спряталась под одеяло и сжалась в комок. Опять! Опять! Опять я причиняю боль! Лучше бы я навсегда осталась в кафе.

Маленькая Маша улыбается во все восемь зубов и размазывает творожную запеканку по тарелке. Дима кормит дочь. На столе горкой лежат загорелые блины-красавцы, заботливо укрытые полотенцем.

— Сметана в холодильнике. Пойду, погуляю с дочкой, а ты как раз сделаешь всё, что хотела, — не глядя на меня тихо произнёс Дима и ушёл с кухни. — Хорошо?

— Машенька, солнышко, прости меня, — я наклонилась к дочке и вытерла её бледные щёчки. — Потерпи ещё чуть-чуть, я справлюсь, только продолжай меня любить.

Малышка положила ложку на стол и протянула ко мне руки.

— Ма-ма, дай-дай!

Я вытащила её из детского стульчика и прижала к себе. Она обняла меня и поцеловала так, как умеют делать только дети — не закрывая рта. А потом укусила.

— Ай! Доча! Опять зубы? — я схватилась за щёку, а она засмеялась по-весеннему, как и должно маленькому колокольчику.

Я повернулась к двери, там уже стоял Дима.

— Иди к папе, принцесса, мы с тобой умоемся и пойдём гулять. — Машенька протянула к нему руки и помахала мне «до свидания».

Они ушли, а я осталась один на один с пустотой.

***

Мы сидели на кухне. Солнечные лучи нагрели стол, но мне было холодно и страшно.

— Алиса, — Дима потирал лоб над переносицей и смотрел в пол, — надеюсь, ты понимаешь и знаешь, что я тебя люблю. Я знаю, что тебе тяжелее, чем мне, но мы не можем потерять Машу. Она всё понимает. Ты знаешь, что дочь сказала на игровой площадке, когда её спросили о тебе? «Мама бо-бо». Понимаешь? Бо-бо. Ты болеешь, Алиса, и это видит даже она. И хуже всего, что начинает делать себе «ай-яй-яй».

Дима встал, и я впервые увидела, что у него дрожат руки. Он включил воду и подставил кисти под холодный поток.

— Я готов ждать, но не бесконечно. Помоги мне помочь тебе. У нас есть дочь. Пора проснуться. Шесть выброшенных лет достаточно. У тебя есть выбор…

— Какой выбор? — Мне трудно дышать. — Вы с Машей уходите?

Муж подошёл ко мне, присел на корточки и обхватил моё лицо замороженными руками.

— Или ты осознанно принимаешь решение «жить здесь и сейчас», или… — у меня полетели мушки в глазах, — или доверяешь нам и возвращаешься к жизни под нашим чутким руководством.

— Прости меня, Димочка, прости, — рыдания вырвались из меня так громко, что Маша заплакала в комнате.

— Вот и хорошо. Будем жить дальше. Пойдём к принцессе.

***

— Алиса!

Я обернулась, сзади торопливо шла женщина, больше похожая на тонкий выгоревший лист синей бумаги: помятая, растрёпанная, и махала рукой.

— Алиса, привет, — чуть наклонившись вперёд, просипела она. — Подожди, сейчас отдышусь.

Я пыталась вспомнить, кто это. Но ни в детском саду дочери, ни на кружках не встречала эту женщину, хотя голос был знакомым.

— Уф, ну ты и быстрая! — выпрямившись, схватила она меня за плечи. — Какая красотка стала, как я раньше. И ребёночка родила, а всё плакала… Не узнаёшь меня?

Мне захотелось отодвинуться на шаг назад, но я смогла только крепче сжать ладонь Машеньки.

— Я Оля, мы с тобой в больнице вместе лежали, — женщина опустила руки. — Я тебя запомнила — имя необычное, как в фильме с кроликом. Ты тогда плакала о потере ребёнка, а я бахвалилась и…

— Здравствуйте, Оля. Как ваши дела? — меньше всего хотелось вступать в воспоминания того времени, тем более при дочери. — Вы родили после того случая?

— Нет. Не везёт мне в жизни, всё не так, как надо. Сынишка, оказывается, был полностью здоров. Муж ушёл, увидел документы. — Оля посмотрела на дочку и жевалки заходили на сухом лице. — Это была врачебная ошибка. Или кому-то срочно понадобились…

— Оля! — я резко прервала её.

К нам подошёл Дима.

— Лисонька, что-то случилось?

— Возьми Машеньку и идите домой, — не глядя на него, приподняв одну бровь и не сводя взгляд с Ольги, спокойно проговорила я. — Мне надо с дамой поговорить кое о чём.

Женщина отступила назад и захлопала глазами.

— Хорошо. — Дима ещё раз посмотрел на нас, взял дочь на руки и понёс, что-то нашёптывая ей на ухо.

— Тётя, пока! — прокричала Маша и помахала рукой.

— До свидания, деточка! — Оля заплакала.

Я повернулась к мужу и дочери и помахала им рукой. Показала Диме на часы и без звука сказала: через два часа. Он кивнул в ответ и, посадив дочь на плечи, побежал с ней по дорожке.

— Полетели за цветами-и-и!

— За белыми, как губы у мамы!

— Значит, за красными, дочка! Скажи: кр-р-рас-ны-е!

— Клас-ны-е!

***

Рядом с ней было неуютно, но я понимала, что нам обеим этот разговор нужен. Мне — чтобы посмотреть прошлому в глаза. А вот зачем ей — это предстояло выяснить. Мы сели в самый дальний угол кафе, подальше от окон и света.

— Меня, наверное, за все мои дела Бог наказал…

— Он так не делает.

— Откуда ты знаешь? — Оля вытерла мокрое лицо мятым платком, вытряхнув из него крошки прямо на пол.

— Знаю.

Официант принёс заказ, мы молчали, пока он всё выставлял на стол.

— Я… я даже письмо написала тогда. Представляешь, услышала где-то, что можно всё на бумагу вылить и полегчает. Не верила, но сделала. — Оля засмеялась, как тогда в больнице, неестественно и грустно. — Каждый день ждала, когда смена закончится, торопилась домой. Представляешь, вип-клиенты приходят, можно заработать, а я писать бегу.

Оля больше ничего не сказала. Полчаса сидели в тишине.

— Оля, мне пора.

Она вскочила и схватила меня за руку, посмотрела так, как будто я могла продлить её жизнь.

— Алиса, Алисочка, прости меня, можно мне ещё раз с тобой встретиться? Пожалуйста! Я дневник принесу. Пожалуйста, мне важно, чтобы ты его прочитала… Можно?

Я не смогла ей отказать, только кивнула, и мы договорились увидеться через неделю. Когда я пришла, ко мне подошёл тот самый официант, что обслуживал нас, и передал дневник. Внутри лежала записка: «Прости, что побеспокоила тебя. Я уезжаю в лечебницу. Думаю, теперь со мной всё будет хорошо. Спасибо тебе. Бог даст, увидимся, если Он, как ты говоришь, не наказал меня».

Я убрала дневник в сумку и улыбнулась листьям с яблоне-сливы, которые остались лежать невостребованными. И это хорошо.


Машенька
После магазина зашла в ванную и открыла полку дочери, чтобы разложить купленные гигиенические принадлежности, и замерла. Пачка с прошлого месяца так и лежала неиспользованной. Мне хотелось крикнуть и позвать Машу для комментариев, но сдержалась и села на край ванны. Прошло минут пять, прежде чем смогла успокоить дрожь в руках — включила воду, умылась.

— А теперь, Алиса, ты проявишь мудрость и выслушаешь дочь без единого крика и возмущения, — указав пальцем на отражение в зеркале, сказала я себе. — Вспомни, ты через это проходила.

Выключила воду. Вытерла руки. Достала купленный от загара крем и пошла в её комнату.

— Маш, — постучалась и заглянула в приоткрытую дверь. — Занята?

— Чуть-чуть. Что ты хотела? — Маша сидела за столом, забравшись на стул с ногами.

— Красивые наброски. В школу? — я слегка нажала на ногу дочери, чтобы она опустила её. — Сиди ровно, не нарушай кровообращение.

— Хорошо, ма…

Маша замерла и крепче сжала пальцы. Кисть дрогнула, мазок уехал за границы контура.

— Доча, я отхватила защитный крем от солнца и присмотрела тебе новый открытый купальник, но, как мне кажется, первого понадобится больше, а второе — другой модели.

— Как ты узнала?

— Если ты забыла, — я присела перед ней на корточки, снизу заглянула в глаза, — пока что для нас, девочек, всё покупаю я. — Встала, погладила дочь по волосам, вытерла красную гуашь с чёрных прядей и поцеловала в макушку. — Будешь готова к разговору, мы с папой выслушаем.

На трясущихся ногах вышла из комнаты, прикрыла дверь и, не отпуская ручку, уткнулась в косяк. Медленно выдохнула. Мне страшно. Теперь надо быть сильнее в два раза — за себя и того парня, или девочку, смотря кто теперь живёт в моей маленькой принцессе. Как быстро она выросла. Почему мне казалось, что до этого момента ещё далеко? Как пропустила время разговора на эту личную тему? Теперь только с последствиями разбираться... Главное — она не одна, мы с Димой рядом.

— Мы справимся, дочка. У нас не будет повтора того, через что прошла я. Не будет.

— Я не потеряю свою дочь.

Надо переодеться, но мои мысли далеко. Оставила шкаф открытым, подошла к окну — позвонила мужу.

— Димочка, привет. Как у тебя дела?

— Что-то случилось? — мне не надо быть рядом, чтобы увидеть, как он отложил ручку и встал, готовый сорваться домой — спасать своих девочек или галчонка с дерева, если понадобится.

— Не-не, ничего не случилось, — я постаралась засмеяться, но голос сорвался. — Хочу ужин приготовить, думаю, тебя ждать вовремя или есть какие-то переговоры?

— Это точно не срочно? — под Димой скрипнуло кресло, он сел. — У меня основные дела закончились, остальные можно на завтра отложить.

— Нет-нет. Если меня не подводит интуиция, то лучше с завтрашнего вечера что-то на сегодня перенеси.

— Ты меня неприятно заинтриговала… Хорошо, — медленнее и глуше звучит его голос, значит, держит трубку телефона зажатой между плечом и щекой и сверяет записи в ежедневнике.

— И… Купи цветы, пожалуйста… — у нас с Димой есть кодовое слово: — Как обычно, просто так.

— Красные или белые?

— Да, любимый. Ты всё правильно понял. Опять выбор.

Я всё-таки переоделась. Достала с полки семейный альбом и забралась в кресло, накрыв ноги пледом. Мне нравится смотреть чёрно-белые снимки, их можно раскрашивать воспоминаниями. Здесь маленькая Маша впервые на море, улыбается во весь рот и два зуба, щурится от белёсого солнца, чёрный пушок торчит во все стороны, взлохмаченный ветром, а в руках мелкие красные цветы. А вот она уже первоклашка с белыми астрами: задира с перекошенным красным бантом, улыбается без переднего зуба — выпал от удара портфелем, и её это не смущает. На другой фотографии дочка с мужем на рыбалке — тогда она поймала рыбу больше, чем папа и очень этим гордилась. Мы не ожидали, но сразу после фото дочь отправила рыбку домой, к детишкам, которые «не должны долго оставаться без родителей». А это прошлый год, снимок класса в ботаническом саду. Я провела пальцем по всем лицам.

— Кто ты? Или тебя здесь нет? Как всё произошло? Добровольно или без согласия? — убрала альбом, пора готовить ужин, дочь расскажет всё за чашкой чая.

***

— Папа, — без переходов начала дочь под свист чайника, — сегодня днём мама узнала, что я беременна.

— О-о-о! О-го-го! — это всё, что смог сказать Дима, протянул руку и выключил плиту. — За это надо выпить.

— Пап, ты можешь быть серьёзнее? — Маша, скрестила руки на груди. — Тебе дочь говорит, что она беременна, а ты! Как вам внуков доверять с такой безответственностью?

— Доча, не кипятись, у нас для этого чайник есть. — Дима налил всем заварку. — А тебе надо мягче реагировать на слова, а то… кого ты из ребёнка сделаешь?

— То есть… — проговорила Маша, — то есть вы не будете мне читать нотации про возраст, что мне ещё надо в институт поступить и прочее бла-бла-бла…

— Конечно… будем, теперь ещё и с удвоенным напором, — муж облокотился на стол и приблизился к дочери.

— Беременность, — похлопала я Машу по плечу и показала на живот, — это не повод не учиться, справишься.

— Так, — Дима перестал улыбаться, — А теперь подробности. Вопросы ты знаешь, наверняка уже прокручивала наш разговор в голове много раз.

— Он мой одноклассник… Ванечка… В этом году перевёлся в нашу школу из центра, — дочь подогнула ногу под себя, но вспомнила про кровообращение и вытащила. — Все девчонки на него вешаться стали, а он всё время проводит со мной, они до сих пор ревнуют и делают гадости...

— Что за честь? — выпалил Дима.

— За одной партой сидим, — Маша замолчала и возмущённо выкрикнула: — в смысле, папа? Что значит «что за честь»?

— Не, ты у меня и умница, и красавица, но обычно парни…

— Так, — я приподняла бровь, посмотрела на мужа и погрозила пальцем, — об это мы тоже поговорим, но не сейчас.

— Короче, на восьмое марта мы сбежали от всех и… провели время вместе. Я не хотела, но не смогла устоять… почему-то. — Маша опустила плечи и уставилась на ноги. — Мне, правда, стыдно, что я так поступила... Я понимаю, что… — она замолчала и заплакала. — Я не знаю, что мне делать…

Дима наклонил её к себе и обнял.

— На сегодня хватит. Последний вопрос: парень знает? — Он поднял лицо дочери за подбородок и вытер слёзы. — Если твой Ванечка готов прийти на разговор, то давай завтра за ужином продолжим.

— Знает. Вчера сказала. Приглашу.

— Ну и хорошо. Иди отдыхать. Всё решится.

Маша встала, понюхала красно-белые тюльпаны, обняла нас.

— Вы — лучшие.

— Да-да-да, — улыбнулся Дима и помахал дочери, чтобы она быстрее ушла. — Смотри, Алиса, лисёнок вырос, подлизывается. Не иначе, как внуков на нас спихнуть хочет.

Маша фыркнула и оставила нас одних. Нам было, что обсудить…

***

— Алиса, а скатерть какая нужна? Мне все нравятся, — слышу, как хлопает дверь шкафа.

— Если красную, то это слишком агрессивно, хотя и любимый цвет Маши, — на секунду перестаю мешать картошку. — А если белую, то…

— Я принёс кремовую, — Дима появился в проёме. — Думаю, на ней твои голубые тарелочки с золотой каёмочкой будут хорошо смотреться.

— Согласна. Какая я счастливая, такого рассудительного человека себе в мужья отхватила!

— Ладно, ладно, лиса. Чем тебе ещё помочь? Скоро дети придут.

Звонок ввёл меня в ступор. Я посмотрела на часы, а потом на себя и Диму.

— Как-то они рано… Я не готова, — выключила плиту, бросила ложку в раковину и толкнула мужа в сторону двери. — Ты иди, встречай, а я переодеваться.


Боль и радость
— Алиса! Быстрее иди сюда!

Я не помню ни одного случая, когда он так кричал. У меня потемнело в глазах от плохого предчувствия и я, застёгивая на ходу молнию халата, вышла.

Там стоял высокий мальчишка в перепачканных брюках и порванной рубашке. Дима обувался, но руки его не слушались — он никак не мог завязать шнурки.

— Что произошло?

— Одевайся, — коротко сказал Дима. — Едем в больницу.

Там нас ждали сотрудники милиции. Разговор был коротким — надо зайти в отделение.

— Мы гуляли в парке, — Ваня тёр ноготь большого пальца то на одной руке, то на другой, — нас остановили и разделили. Я не смог её защитить. Меня держали двое. А другие трое её били...

— Посмотри на меня, Ваня, — я повернулась к нему и поймала его бегающий взгляд. — Иди домой.

Он, как будто только и ждал этих слов. Быстро встал и ушёл, не попрощался и не оглянулся.

— Милая, зачем ты его отпустила? Маша бы хотела его увидеть, как мне кажется.

— Эх, Дима, Дима. В машинах ты хорошо разбираешься, а вот в людях…

Я положила голову на плечо мужа. У Вани меньше суток, чтобы принять правильное решение.

— Вы можете зайти к ней, — медсестра прошла мимо нас. — Она пришла в себя.

— Мама… — Маша плакала, свернувшись калачиком на кровати. — Он ухмылялся. Я видела… видела…

Мне оставалось только гладить её по голове и плакать вместе с ней. Дима смотрел на нас и ничего не понимал. Я покачала головой и беззвучно сказала «потом».

***

Утром в милицейском участке встретились с Ваней и его папой. Был долгий разговор.

Из показаний дочери мы узнали, что парень взял её силой, но, чтобы она его не сдала, сказал, что любит.

— Сын, на что ты рассчитывал? Что мы уедем, и всё забудется?

— Не хотела бы, ничего не произошло.

— Скажи мне, Ваня, — я старалась говорить тихо, чтобы Дима не сорвался, глядя на меня, — зачем ты подстроил драку?

— Зачем мне «живая улика»? Я бы уехал, а вы бы меня потом разыскали и заставили жениться, — Ваня пригладил волосы. — Зачем мне своими генами разбрасываться? Я знал, что эта ду… Маша хочет оставить ребёнка. Вот и пришлось напугать, а она стала сопротивляться — досталось по-полной…

— Ваня! — Дима сделал такой быстрый шаг и схватил его за ворот рубахи, что я испугалась за мальчика. — Чтобы больше не приближался в радиусе ста километров к нашей дочери.

— Извините. Я растил его один, видимо, злость на маму… — папа юноши встал рядом с сыном. — Мне жаль. Этому нет оправдания.

— Папа! Да ладно уже! Подумаешь, ребёнка потеряла. Она же жива. Мы не хотели её убивать.

Отец дал ему пощёчину.

— Мне стыдно за тебя, сын. У тебя был шанс раскаяться, но ты подумал, что я тебя прикрою? — мужчина направил палец в грудь сына. — Ты перешёл границу чужой жизни. Я на стороне потерпевшей.

Сразу после сдачи экзаменов мы экстренно уехали в другой город — подальше от пересудов, сплетен и случившегося кошмара. Всех подростков судили. Жалко, но не жалко.

***

Маша окончила институт и после практики приехала домой не одна.

— Здравствуйте, меня зовут Михаил, и я женюсь на вашей дочери. Что мне сделать, чтобы получить ваше расположение? — с порога выпалил парень и икнул.

Дочь стояла сзади и, чтобы не смутить его, тихо смеялась в букет ромашек. Она казалась такой хрупкой рядом с ним… Да и мы тоже.

— П-проходите, Михаил, — Дима давно не заикался.

— Маша, могла бы и предупредить, — шепнула я ей, когда мужчины ушли в зал.

— Я хотела, но подумала, что лучше увижу вашу реакцию.

Маша села рядом с Михаилом.

— Маша, могла бы предупредить, что мы идём к твоим родителям. Я бы цветы и маме тоже купил, — пробасил Михаил шёпотом.

— Я очень хотела увидеть, как ты выкрутишься из ситуации. Прости, Михаил Потапович, — она засмеялась, не сдерживая эмоции.

— Маша, — осекла я дочь, — ну нельзя так шутить… Потапович…

— Это не шутка, — совершенно спокойно, как будто ему приходится говорить об этом каждый день, заступился за Машу Михаил. — Моего папу зовут Потап.

— Съели? — дочь опять захохотала, дёргая ногами, как в детстве.

Мы застыли, не зная, как на это реагировать.

— Ну, это, мы чай пойдём… приготовим… — первый пришёл в себя Дима и развернул меня в сторону кухни. — Вы тут, это, пока отдыхайте.

— Ну что, отец, кажется, это по-настоящему, — сказала я мужу.

— По-настоящему, по-настоящему! — со смехом прокричала дочь. — Я вас прекрасно слышу. Вам помочь?

— Сидите уже! — пытаясь бурчать, выкрикнул Дима и на ухо мне добавил: — теперь у нас есть Михаил Потапович.

***

Мы думали, что не переживём первый день знакомства с Потапом — умрём или от смеха, или от количества разнообразной выпечки.

— Недалеко есть кафе, — сказал Потап, — его хозяйка всегда заказывает наши пирожки и пирожные. Там уютно и много живых цветов.

— Мне уже нравится, — выпалила я.

— Тогда давайте сейчас туда и заедем.

Кафе было оформлено, как литературный уголок. На стенах висели картины с надписями известных людей. В них было что-то знакомое, но я никак не могла понять что.

— Знакомьтесь, это…

— Оля?!

— Алиса?!

Посетители обернулись на наш восторженный крик, а мы, обнявшись, прыгали, как будто нам по двадцать лет, нет, меньше.

— Алисонька, милая, как я рада тебя видеть! Это ты свою красавицу замуж отдаёшь? А я-то думаю, кого она мне напоминает!

— Да! А владелица кафе — это ты? — задала я ей встречный вопрос. — Но, как?

— Это долгая история! — Оля смеялась и плакала одновременно и даже не пыталась вытирать потёкшую тушь. — Как ты здесь очутилась?

— Это тоже долгая история, — я не выдержала и тоже заплакала. — Кажется, что нам не удастся сегодня ничего решить…

Оля отпустила меня, достала платок из кармана, вытерла слёзы, помахала ладонями на глаза и выдохнула.

— Эмоции эмоциями, а дела я привыкла делать профессионально. Вот! — и опять заплакала. — Как я рада тебя видеть, если бы ты только знала!

— Дамы! — Потап откашлялся и привлёк наше внимание. — Оставляем вас на час, пойдём пока вопрос с цветами решим. Хорошо?

Мы обе кивнули, и Оля потащила меня в свой кабинет.

Какое-то время сидели и молчали, просто смотрели друг на друга. Я не знаю, о чём думала Оля, но мои мысли были понятны и просты: время прошло, раны зарубцевались и женщина, которая тридцать лет назад вызывала отвращение, теперь не была мне чужой.

— Ты была права, — первой нарушила тишину Ольга. — Он не наказывает. Видимо, обе наши встречи, это такой странный способ достучаться до меня, — она замахала руками и головой. — Не-не-не, не в том смысле, что специально потеряли детей, я про другое, в той ситуации я увидела твоё мнение об ЭТОМ. Знаешь, ты приносишь мне счастье. Тогда же вечером, когда увидела тебя с дочкой, встретила свою бывшую начальницу, её мама здесь живёт. Меня всё это время искал один клиент. Я позвонила ему, оказалось, что зовёт работать. А куда мне в том состоянии? Но он был настойчив и предложил пройти курс реабилитации и даже оплатил его. И вот я здесь уже двадцать лет. Вышла за него замуж. Детей нет — есть несколько кафешек во всех районах города, а теперь и ты рядом. Как давно вы переехали сюда?

— Мы семь лет здесь живём. Редко ходим куда-то, — я прищурилась и посмотрела на неё. — Ты мне лучше вот, что скажи… Фразы на стенах…

— Да, да, да, — Ольга склонила голову, — Каюсь, они мои... Но! Если бы я написала себя, то никто бы этим не проникся, а тут известные имена!

— Ты хулиганка, оказывается.

— От всего сердца приношу тебе свои соболезнования и обещаю, что буду и дальше продолжать хулиганить.

Мы засмеялись. В дверь постучали.


Время для…
«Димочка, я на рынок зайду после работы. Не скучай. Напоминаю, днём Маша с Мишей придут. Надеюсь, ты смог привезти ягоды. Не перетруждайся, отдохни с дороги. А блинчики вместе с дочкой напечёте, не лишай её детских воспоминаний. Люблю».

Дима улыбнулся и потёр область сердца.

— Ага, лишишь её! Вторую порцию жарить придётся, — он подошёл к корзине со смородиной и понёс ягоды к холодильнику.

— Я плачу;! Я пла;чу! — то и дело раздаются слова за столиками в кафе, когда очередной посетитель заходит в дверь.
— П-привет, мам. Как ты? С отцом д-д-давно не виделась? — статный тридцатипятилетний мужчина натёр поверхность глянцевого стола так, что его легко можно перепутать с солнечным диском.
— Ляся, я сегодня рано ушла из дома. Вечером встретимся. Он, наверное, из деревни уже вернулся и сейчас с Машей блинчики со сметаной печёт. Сестра сегодня обещала заехать.
— А ягоды будут? — Елисей засмеялся. Звук отразился от поверхности стола, наполнил воздух янтарным светом и россыпью перламутровых искр. — Н-н-небось чёрная смородина размером с кулак вы-вымахала от его любви и заботы!
— Да, сыночка. Так и есть. Жалко, что ты не можешь её попробовать. Я пла;чу! Я плачу;.
На стол упали две жемчужные капли из моих глаз. Стол засиял ещё ярче.
— Ну, это, почему это не может? — прозвенел голос Дмитрия вместе со звуком дверного колокольчика. — Я принёс.
Муж поднял над собой корзину и подошёл к столу.
— П-привет, папа. Н-н-наконец-то м-мы можем обняться.
— Да, лисонька, — повернулся Дима ко мне, развёл руки в стороны и неуклюже пожал плечами, — извини, так вышло, не тот фрукт съел. Теперь всё только для сына. Ну, это, уж прости.
Они обнялись и сели за стол рядышком.

— Я тоже хочу! — спешно отреагировала я, не отдавая отчёт, что именно: обняться с мужем или съесть смородину.

Ляся взял из корзины огромную, как маленькое яблоко, глянцевую ягоду, с наслаждением её надкусил и причмокнул.
— Мама! А говорила, что с к-кулак! — Ляся подмигнул отцу и, еле сдерживая смех, надул губы. — Ай-яй-яй! К-как нехорошо д-д-детей обманывать!

Почему он здесь? Как я не заметила нарастающий свет внутри него? Видимо давно не была в доме у дерева. Оказывается и с ним моё сердце болит, раз сидит рядом с Лясей… Вина…
— Не переживай, любимая, — возможно, это был ответ на мой вопрос, но Дима продолжил бодро и звонко, не так, как в обычной жизни. — Ягодки для тебя и обещанные блинчики на столе. — Дмитрий почесал затылок и посмотрел на сына. — Ну, это, только мне кажется, что я плиту не успел выключить, как-то быстро всё произошло, а Маша убежала… Её Миша попросил торт у Потапа забрать, сам не успевает. Я говорил, что не надо, они же всего пять лет вместе, могли бы без пафоса посидеть, а ему побаловать нас захотелось очередным шедевром папы. Я быстро вернусь.
Он встал, чтобы пойти к выходу, но сын удержал его и покачал головой.
— П-п-пока, мам. Ещё увидимся. Беги, а то от п-п-папиной любви пожар начнётся. — Ляся помахал рукой с надкушенной ягодой, в глазах у меня потемнело от её кисло-сладкого аромата, но я услышала последние слова. — И… у сестры скоро долгожданный первенец появится, Лев. Очень рад.
Резкий сигнал отвлёк меня от сына с мужем…

Автобус дернулся, и я ударилась головой о стекло.

Как хотелось, чтобы это был сон, но скорая около подъезда…

***

— Бабика, почему ты тут ничего не посадишь? — Лёвушка стоял в самом центре невидимого для него дерева и махал руками, как птица.

— Мне нравится, когда есть место, где можно свободно дышать, внучок.

— А мама мне говорила, что давным-давно здесь росло огро-о-омное дерево, — он подбежал ко мне и забрался на колени. Я отложила книгу в сторону. — Зачем вы его срубили?

— Мы его не рубили, просто оно для неё исчезло… Оно стало маме не нужно — появился папа.

— Как большое дерево, которое её защищает?

— Совершенно верно, мой маленький.

— Лёва! — позвала сына Маша. — Пойдём спать, завтра утром на рыбалку идём, не забыл?

— Бегу! — Он обнял меня, чмокнул в щёку. — Люблю тебя, бабика.

Через полчаса дочь вышла и села рядом со мной, забравшись под мохнатый шерстяной плед.

— Мама, скажи, — она смотрела на свободное пространство около забора. — Ты до сих пор его видишь?

— Да.

Она повернулась ко мне и обхватила лицо горячими ладонями.

— Ты думаешь… Он тебя не простил?

— Он-то простил. Я не могу. Никак. Нет той силы воли, как у Ольги, записать всё и принять.

Я встала и подошла к яблоне-сливе. Со стороны могло показаться, что танцую, подняв руки, но я водила по ветвям руками и выбирала плод… впервые за всё время.

— Я пойду спать, завтра буду вещи для юбилея собирать. Ты не забыла пригласить Потапа на праздник?

— Конечно, нет! — она оглянулась по сторонам и зашептала, — там такой торт будет!

— Ай, яй, яй! Не научилась секреты хранить, да? — я погрозила ей пальцем, а дочь спряталась под плед с головой. — Иди спать. Не сиди долго, уже прохладно.

***

В свете луны яблоко светилось изнутри, как те, кого видела по ту сторону дерева, в кафе. Какое оно на вкус, яблоко со сливовой косточкой? Какая я сейчас? Надеюсь, не такая, как при первом визите.

Расколотая память и гнетущая тоска не отпускают меня. Я снова в кафе. И опять не могу дотронуться до его руки.
— Мама, не торопись. У нас с папой всё хорошо. Мы ещё встретимся.
— Как жаль, что ты никогда не женишься и… что я ни разу не смогла тебя потискать маленьким. Когда Лёвушка приезжает — часто о тебе думаю и навёрстываю упущенное. Прости, что отказалась от тебя до рождения... до сих пор пла;чу и плачу; за мнение учителей, эгоизм родителей и свою слабость. Эти мысли из года в год разрывают меня на куски.
— Меня тоже.
Ляся поспешно встал, протянул ко мне руки, но ударился о невидимую преграду. Резкий звук взорвался в моих барабанных перепонках, ослепил фейерверком, стукнулся пульсирующими искрами о виски и осколками бетона упал вниз, где раньше был Лясин дом. Я инстинктивно закрыла живот руками.
— Мам, я не обижаюсь. Так получилось. Это в прошлом. Ты извинилась — я простил. Простил. Главное — ты живи. А мы с отцом тебя подождём. Ещё обнимемся, когда встретимся лет через тридцать.
— Так долго?
Я вскочила — от резкого движения вокруг всё поплыло. Елисей рассеялся радугой и остался только голос.
— Не приходи больше. Следующий раз будет днём встречи.

***

— В этот замечательный день я хочу поздравить свою подругу, не побоюсь этого слова, — улыбнулась Ольга и наклонилась ко мне, — с Днём рождения! Для меня самым удивительным событием, событием-чудом была встреча с тобой почти сорок лет назад, моя милая Алиса.

— Бабика, а для тебя? Какое чудо?

— У меня есть все вы… и не только… — я посмотрела на дочь, потому что следующую фразу понять сможет только она. — Я больше не вижу дерево.

Дочь заплакала и подошла ко мне. Я встала ей навстречу. Мы обнялись. Гости переглянулись. Лёва сидел рядом, повернулся и поманил ладошкой. Я наклонилась.

— А это хорошо? — тихонечко шепнул он мне на ухо.

— Это очень хорошо, внучок.

— Тогда зачем вы плачете?

Мы с дочерью засмеялись и присели перед ним на корточки.

— И правда, — улыбнулась Маша, вытирая слёзы, — зачем мы плачем, мама?

***

Мы с Димой родили Машеньку. Ей посчастливилось познакомиться с прекрасным Михаилом и привести в этот мир Лёвушку, который, как и его дед, не стал затягивать с женитьбой и привёл в нашу большую и дружную семью Зою. Казалось, что только вчера у них родился сын, Ванечка. Я всё думала, как дочь отреагировала на выбор молодых, но она мне сказала: «зачем клеить ярлыки имени на судьбу человека, из-за встречи с одним поганцем, тем более столько лет прошло и я счастлива». Я рассмеялась и согласилась с ней.


В течении…
Жаль, что мой дорогой Димочка не смог дожить до сегодняшнего праздника, но мы скоро встретимся…

— Мама, как ты себя чувствуешь? — дочь зашла ко мне в комнату, когда я подписывала открытку для правнука.

— Всё хорошо, Машенька. Какой день сегодня солнечный, но после дождя я бы не стала на улице пикник устраивать, земля холодная, как бы кто не заболел.

— Не волнуйся, — она подошла ко мне и обняла за плечи. — Да и тебе надо погулять, а то в последнее время на улицу не вытащить. Вон, вся прозрачная стала, как хрустальная статуэтка светишься. Пойдём, гости уже подъезжают.

— Гости, это хорошо. Кого пригласили?

— О! Сегодня, наконец-то Потап приедет. Мы уговорили его присмотреть дом по соседству и передать уже дела в городе помощникам. — Маша засмеялась. — Но он узнал, что здесь есть магазин и пустующее помещение в нём, и решил, что сделает мини-кофейню — не может сидеть без дела.

— И это хорошо.

— Сваты тоже приедут — всё-таки знаменательная дата у нашего прекрасного внука.

Я остановилась в дверях. На поляне суетились подростки и накрывали стол, для нас, для старших, а себе стелили пледы на траву. Кто-то надувал шарики и украшал кусты смородины — только они и остались после ухода Димы.

— Прости меня, дочь, когда была тебе плохой матерью.

— Мам, ты о чём? Вы с папой были лучшими родителями. Я бы не хотела оказаться в другой семье, — она помогла мне выйти на крыльцо и посадила на диван, — посмотри, сколько людей вокруг. Разве бы все они были рядом, если бы не любили тебя? Сейчас в кафе ходят и в кино, а они приехали в твой дом.

— Елена Макаровна и Дима были бы рады их видеть. — Я похлопала её по руке. — Ты права, прости. Это была минутная слабость. Пойдём.

До самого вечера на поляне был шум и веселье. Я ушла спать раньше. Мне Зоя сказала, что, наконец-то научилась печь блины по рецепту Димы — Маша попробовала и одобрила. Обещали в следующие выходные собраться всем вместе и устроить блинный день.

***

— Бабушка, ты слышишь меня? У тебя всё хорошо?
Молодая женщина дотронулась до плеча улыбающейся старушки, которая сидела на кровати в лучах свежеумытого дождём полуденного солнца и любовалась игрой ветра с прозрачной занавеской.
— Да, Зоечка, всё хорошо. Как там у вас, малыш выздоровел? Надо было День рождения дома, а не на мокрой лужайке отмечать. Или хотя бы на террасе.
— Бабушка, этому малышу четырнадцать исполнилось. Двухметровый лось!
Зоя присела на пуфик около кровати и сдвинула брови, готовая изображать строгость.
— Получил вчера паспорт и теперь требует, чтобы к нему по имени-отчеству обращались. Не иначе как к Ивану Львовичу! Разбаловала ты правнука.
Алиса засмеялась.
— Так он же ещё ребёнок, Зоечка. Да что там — все вы дети, пока у вас живы родители.

Старушка сняла бигуди с длинных серебристых прядей, поправила волосы, встала и наступила на давно уже замолчавшую доску около кровати. Замерла вместе с её забытой песней.
— Внученька. Теперь ты можешь переделать эту комнату, — Алиса улыбнулась, и гусиные лапки около глаз проявились во всей глубине. — И пусть здесь Иван Львович живёт, когда женится. Я ухожу. У меня свидание с Лясей и Димочкой. Мы наконец-то сможем обняться.
Зоя сидела и не могла пошевелиться. Ноги сделались ватными и непослушными. Губы дрожали.
— Лисонька, бабушка Алиса, может, ещё побудешь с нами? Хотя бы до вечера, когда вся семья соберётся, — голос сорвался и слёзы вышли из берегов. — Я блинчиков напеку, как ты любишь. А?
— Зоечка. Прибереги жемчуг для другого случая, но, надеюсь, тебе он не понадобится, — она вернулась и села на кровать. — Мне пора. И… я уже не пла;чу. Я прожила хорошую жизнь — всё давно прощено. Иди, девочка моя, иди. Ты же помнишь, что надо будет сделать?

— Угу, — сквозь слёзы проговорила Зоя. — Посадить красные и белые цветы там, где было дерево.

— Улыбнись, солнышко, всё хорошо. На этом жизнь не кончается — я точно знаю.

Алиса легла на кровать и закрыла глаза. А где-то там, за пределами сердца навсегда встретились родные люди, разлученные когда-то на краткое время.

Живи.
____________________

Повесть написана на основе рассказа "Я плачу".

#рассказ_МЕ