Адаптант

Отец

   Долгих восемь лет Юрий Борисович Переверзев ждал этого дня. Он даже толком и не знал, что ему этот день принесёт. Освобождение сына было, как в народе говорят, "по  накатанной".
   В первый раз Юрию Борисовичу пришлось встречать сына во время освобождения его из  спецшколы, которая находилась в одном из областных центров. Уже там, вручая отцу документы об образовании сына, хозяин спецучреждения  Курлыкин Василий Степанович прямым текстом сказал, что его сын Николай - это криминальный мир, а криминальный мир - это Николай. Юрий Борисович уже тогда из своего маленького отцовского опыта понимал, что такое просто так не говорят, тем более директор спецшколы.
   В поведении подростка, который по большому счёту страшной угрозы собой не представлял, тем более в криминальном мире, видать, проявлялись дерзость, бунтарство, жестокость - это всё, что необходимо было увидеть, так сказать, "хозяину" за будущим криминального авторитета Николая по прозвищу Сезя.
   Всё так и получилось, как предсказывал Курлыкин Василий Степанович. Сегодня Юрий Борисович в пятый раз встречает сына с КПП  исправительного учреждения. Единственное, таблички на штабе были разные: первая - это спецшкола, сейчас  же на штабе было указано, что это колония строгого режима. И первое, и последнее учреждения были обнесены колючей проволокой.
   Сам же Юрий Борисович был простым работягой. В своё время крепко выпивал, обижав при этом жену. Стиль его жизни отражался на воспитании сына. Отстояв смену за фрезерным станком в порту (это место, где работал отец Николая), и после ещё зашедши с мужиками в бар после рабочей смены, чтоб выпить водки, домой он уже приходил злой и уставший. Денег, которые он зарабатывал от левой работы как специалист, семья не видела. Всё уходило на пропой. Когда-никогда он позволял и родным сделать праздник. Но это не смягчало накал, который был в семье из-за пьяного отца. Выйдя из-под родительского контроля, Николай уже в двенадцать лет не всегда  ночевал дома, боясь пьяного отца. Начал прогуливать уроки и в конце концов совершил дерзкий поступок, забрав мобильный телефон у мальчика, которого даже и не знал. Потерпевший шёл в музыкальную школу со скрипкой и разговаривал по нему. Сбив юного музыканта с ног, Коля выхватил телефон и убежал.
   Всё это увидела женщина в окно, в доме напротив происходящего. Она очень хорошо знала семью Николая. Юрий Борисович был знаменит на портовом посёлке своим жестоким обращением к жене. Николая же все знали  как его сына. В своё время мальчику часто приходилось сидеть у всех на виду за пустым столом в кафешке и ждать, когда отец с дружками разопьёт бутылку по соседству. Ещё Переверзев-старший  сам по себе был профессионалом фрезерного дела. Многие  обращались к нему за изготовлением пальчиковых замков, которые применяли как на дачах, так и на подвалах с гаражами.
   В отцовской компании часто был муж этой женщины-свидетельницы, которой уже так надоели пьянки супруга, что она решила отомстить   Переверзеву-старшему. Она всё рассказала родителям потерпевшего мальчика, которые пришли на место происшедшего сразу же,  по горячим следам, после жалобы сына.
   Женщина много раз просила Переверзева Юрия Борисовича оставить её мужа в покое и не тягать за собой по барам. Семья была, так же как у самих Переверзевых,  на грани распада. Ей было тяжелей, чем Колиной матери. Если у Юрия Борисовича был один сын Николай, то у его товарища-собутыльника было двое детей.
   Кража телефона была хорошей возможностью отомстить семье Переверзевых за бессонные ночи с избиением её пьяным мужем. И она эту возможность не упустила. Николая с отцом вызвали на комиссию по делам несовершеннолетних, где постановили дальше мальчика отправить в спецшколу, находящуюся за городом.
   Что касается самой матери Николая и жены Юрия Борисовича, то это была женщина-однолюб. Она была хрупкой, простой душой. Сама же Переверзева Галина Сергеевна в первый раз увидела пьяного мужчину в семье в лице родного отца, который в своё время работал в этом же порту, только подкрановым, на загрузке кораблей. Все в посёлке имели занятия или профессии, связанные с портом. Что касается юного Николая, то «портовская»  династия на нём оборвалась.
   Наблюдения директора спецшколы Курлыкина были действительно пророческими насчёт будущей жизни подростка.  За свои пятьдесят лет Николай не проработал ни одного дня. Вся его жизнь принадлежала криминальному миру. 
   Отец на тот момент всё время  пил, правда, надо отдать должное, работал. Передачи, которые регулярно  просил Коля, требовали средств. Сам сын постоянно находился в местах лишения свободы по статьям,  под которые он попадал. Преступления в основном были у него тяжкие, соответственно, сроки большие. Мать оттянула все руки, ездя по зонам страны, возя передачи любимому сыночку. На мужа у неё надежды было мало, но за то, что он хотя бы давал деньги на передачи и ездил на освобождение, она ему была очень благодарна.
   И вот сегодня уже в пятый раз за свою жизнь Юрий Борисович стоял под КПП колонии и ждал выхода с дверей своего сына, перед этим встретивши новую смену работников учреждения, шедших на вахту через тот же самый пропускной пункт, только со свободы на территорию. Он их не знал, но был наслышан о них от жены, которая постоянно о них рассказывала, возвратившись в очередной раз со свидания с сыном. 
   На тот момент Галину Сергеевну он уже похоронил. Жена  умерла два года назад на подходе к этой же зоне, переходя железнодорожные пути. Испугавшись электровозного сигнала приближающегося поезда, она повернулась в его сторону, чтоб оценить ситуацию, при этом споткнувшись об рельс, скатилась вниз  по гравию. Тяжёлые сумки с передачей  не смогли ей дать возможность выровняться в падении и устоять, для неё это было невозможно, так как само железнодорожное полотно было положено на искусственно ровную, выложенную на ширину путей, возвышенность. Насыпь проходила откуда-то издалека, отделив при этом остановку для маршрутки, находящуюся на окраине села, и исправительную колонию. От удара головой при падении она потеряла сознание. Пролежав ещё несколько минут без чувств, она умерла. Врачи констатировали сердечный приступ. 
   Бессонные ночи из-за пьяного мужа, пожизненное переживание за сына, всё это её приводило к сердечным приступам. Это был последний.  На тропинке от «железки» к зоне, по которой последний срок сына ходила жена Юрия Борисовича,  портовики в память об этой  женщине установили  маленький  металлический памятник, который сделали своими руками. Памятник был установлен на месте трагедии. Юрий Борисович  о таком даже и слышать не хотел. Он считал виноватым во всём случившемся Николая. Единственное, что он разрешил ему сделать, это походатайствовать, чтоб памятник был установлен на месте смерти матери, так как для него это была проблема. Железная дорога - это стратегический объект, поэтому поблизости не должно быть ничего лишнего.  Для криминального мира решить такую проблему вообще не составляло трудностей. Памятник был установлен сразу, где заканчивался гравий, чуть в стороне от тропинки. Смерть жены сильно потрясла Юрия Борисовича и отвратила от бутылки раз и навсегда. После похоронного запоя он завязал с алкоголем по-настоящему.         

Сын

   Что касается самого Николая Переверзева, то смерть матери подломила его в бурлящей тюремной жизни. Дело в том, что он видел её падение  на железной дороге,  которое привело мать к смерти. Николай в тот момент её выглядывал, сидя на крыше одного из цехов промышленной  зоны. Осужденные знали всё расписание рейсовых автобусов, которые привозили родных на свидание. Три раза на день автобус отмечался на остановке. Приезжал он из города с расчетом,  что на ночь  туда и уедет. Первым утренним рейсом (очень рано),  с которым и приезжала всегда Галина Сергеевна, задача маршрутки была забрать местных жителей на работу в город и детей в школу, так как  не все дети учились в поместной школе. Были такие жители села, которые позволяли своим детям оплачивать городское образование в частных школах. Ещё были те,  кто  выезжал на базар, также,  кто вывозил на продажу свои продукты: яйца, творог, молоко или что-то с огорода. В обед маршрутка привозила с города тех же самых школьников  и базарных людей. Этим же обеденным рейсом  удобно было возвращаться в город тем,  кто с утра  привозил в колонию передачу. Третий рейс (последний) привозил людей с работы домой и увозил тех, кто был на кратком свидании в местах лишения свободы. Остановка была при въезде в село, так можно сказать первая. Зона же находилась на окраине посёлка, только чуть в стороне через железнодорожный  путь.
   Перед случившимся была непредвиденная замена хозяина, что не позволило Николаю побывать на похоронах матери, даже издали посмотреть, не выходя из машины. Перед трагедией положение Николая в тюрьме давало ему право договариваться в очень важных случаях, появляться на свободе.  С переменой хозяина об этом не могло быть и речи. В зоне пошли перемены, как говорят сами заключенные, "в красную сторону". Администрация начинала устанавливать свою новую власть. При старом хозяине авторитет Сези позволял делать невозможное. О чём он теперь смог договориться, так это только о том, чтоб посмотреть издалека, с крыши обзора,  как отец устанавливал с мужиками памятник на месте трагедии.
   С того момента он стал ненавидеть себя. Николай понимал, что злоба к себе зародилась из-за того, что он был бессилен что-либо сделать при виде падающей матери с сумками. Он, который только одним своим железным взглядом наводил жуть на любой  воровской сходке,  тот, который привык решать всегда в свою сторону тогда был бессилен. На просьбу послать дежурного с КПП  к железнодорожным путям, где лежала его мать, сначала никто не отреагировал. Реакция началась только тогда, когда увидели, что поведение Сези может привести к бунту. С зоны просто позвонили в скорую. Время уходило. Пока Николай доказывал, что его мать нуждается в помощи, первый звонок  врачам сделал машинист тепловоза, когда  увидел её. Он остановил машину и,  спустившись к ней, обнаружил что женщина не подаёт никаких признаков жизни. Когда приехала скорая, врачи  просто констатировали смерть.
   После случившегося Сезе показалось, что вся правоохранительная система, с которой он боролся всю жизнь, бросила ему настоящий вызов. Заключенный Переверзев не долго ненавидел себя, зоновская греховная  натура свои размышления  всегда приводит к тому, что нужна жертва - это тот, кто всё-таки виноват на самом деле. В его случае он понял, что виноваты сотрудники зоны. Со стороны Николая пошли нарушения за нарушениями, которые постоянно приводили его в изолятор. 
   Перед одним из закрытий на изоляцию он решил забежать к психологу, попросить у него конверт. Николай планировал написать отцу письмо, в котором хотел сообщить, что свиданий с ним в ближайшее время быть не может, так как он опять в нарушителях и заезжает в очередной раз в изолятор. Отец после смерти жены, завязав пить, потянулся к сыну. Начал приезжать к нему на свидания, хоть на краткие, но приезжал. Начал привозить передачи, ведь, по сути, у него, кроме Николая, никого не осталось.
   Конвертов у психолога не оказалось, но в кабинете на приёме был его дружок Седой, который на тот момент был уже старшим братом в поместной церкви. Он  пришёл утвердить списки заключенных, желающих посещать собрание в следующем месяце. С кабинета они вышли уже  вдвоём.
   - У меня есть конверты, я тебе сегодня передам, — сказал Седой другу Николаю. – Слышал, у тебя горе, — добавил он, не дожидаясь благодарности за конверт. Взгляды их встретились.
   Конверты на зоне были дефицитом, можно сказать, валютой. Выглядело странным, что именно здесь, где вращались большие деньги, всегда нуждались в дешёвом средстве передачи писем. Зона - это то место, откуда был постоянный поток писем. Адресаты были разные, начиная от адвокатских контор и заканчивая интернатами, где находились дети осужденных.   
   - Есть такое, — холодно ответил Николай.
   - Как сам? - не отступал с вопросами Седой.
   - Да так себе, - как-то безразлично к себе же, ответил Николай. - Ломают, — тут же добавил он.  Заключенные понимали друг друга. Речь шла о борьбе администрации с Сезей. Держать авторитет было нелёгкое дело. Постоянно надо было отстаивать воровскую идею, а значит, страдать. Обида за мать была очень хорошим поводом возглавить список нарушителей.
   Вася Шкуров, по прозвищу Седой,  в своё время вместе с Николаем  наводил ужас на  весь город. Когда они встретились в кабинете психолога, на тот момент он уже был одним  из бывших. Таковым был человек, поменявший полностью своё мышление, то есть переживший покаяние. Они были друзьями ещё со спецшколы, в далёком детстве. Седого также определили туда за мобильный телефон, который он украл у одноклассницы. Эта вещь всегда являлась сильным соблазном для детей из малообеспеченных семей. Оба дружка были страшной угрозой для спецшколы. С карцеров они  не выходили. Скорее всего, это и повлияло на то, что, когда они стали взрослыми бандюгами, их никто не мог сбить с ног. Холодные ночи, проведенные после избиения воспитателями  в камерах для нарушителей, сделали дружбу подростков Седого с Сезей  несокрушимой.
   В городе они жили в соседних районах, что поспособствовало каждому из них выхватить себе территорию влияния в криминальной мире. Положение среди "людей", как они называли себе подобных, не мешало как одному, так и другому избегать острых углов, уступая друг другу дорогу. Однажды они даже наказали одного за то, что он хотел их стравить между собой. Седому наговорили на Сезю, он сделал вид, что поверил, а по факту назначил другу Николаю встречу, где они выяснили всё для себя, чтоб сохранить дружбу. Денис Притула,  по прозвищу Краб, за ложь был сильно избит людьми Седого и Сези. Совместный приговор практиковался в их регионе, если виновник был вообще с третьей стороны. Краб находился в бегах на тот момент и бродяжничал в их области по просьбе воров по соседству. Седой по доброте своей приютил его к себе, за что чуть не поплатился дружбой  с Сезей. Пришлось Краба после воспитательных работ вывезти побитым  в багажнике в родную область и сообщить поместным смотрящим, что он выброшен в посадке на крайнем поле их территории. Через тех же смотрящих ему передали, что,  когда он придёт в себя,  повторное появление в области, где промышляли Сезя с Седым, для него будет смертельно опасным.
   Два приятеля на тот момент, когда  задержались  в коридоре после кабинета психолога, отбывали свой срок по разным отрядам, да ещё и по разным баракам. Виделись уже редко. Шкуров отошёл от воровских дел и поэтому в ночных карточных играх, да и в сходках, не участвовал. В коридоре ему удалось выразить свои соболезнования о смерти матери Николая.

Седой

   Седой хорошо знал Галину Сергеевну Переверзеву. Николай часто делилсс ним тем, что передавала мать. По факту, если они были нейтральными друг ко другу на свободе и их скрепляла только детская дружба в спецшколе, то на зоне, если не враг по свободе, значит приятель по лагерю. Тем более положение позволяло им участвовать в одних и тех же  лагерных  мероприятиях. До этог они сидели в разное время по разным лагерям.
   Перед этим последним заключением Седой был в бегах. Когда в своём районе он уже окончательно был загнан оперработниками в тупик, ему пришлось обратиться по старой дружбе к Сезе, чтобы затаиться. Николай на тот момент уже сидел в этой зоне, где была их встреча возле кабинета психолога. При старом хозяине связь заключенных со свободой и в обратном порядке была налажена наперекор властям. Всегда была возможность связаться с помощью мобильных телефонов, которые надёжно прятались от сотрудников зоны.
   Дозвонившись тогда к матери, Николай  попросил её, чтоб она приютила человека на пару недель. Срок между Сезей и Седым был оговорен сразу. Переверзев, предполагая за какие дела органы могут разыскивать Седого, не стал долго рисковать своими стариками. Из своего опыта он знал, что двух недель было  предостаточно для нахождения  другого подходящего места, чтоб уйти. Как Василий Шкурин, так и Галина Сергеевна, Николая не подвели. Каждый из них сделал так,  как их попросил уже отбывавший на то время свой восьмилетний срок Николай Переверзев.
   Мать редко отказывала любимому сыну. Выслушав внимательно его просьбу, она из своего непростого  материнского опыта понимала, что человек, о котором просил Николай, однозначно будет из криминального мира. Галина Сергеевна также сообразила, что это даст ей  возможность узнать что-нибудь новенькое из их жизни на зоне. Любая дополнительная информация позволила бы ей привезти с передачей то, о чём не просил сын. Николай никогда не просил о вещах, отговариваясь, что у него всё есть. Галина Сергеевна догадывалась и сама: всё, что доставалось на месте в зоне, в основном было приобретено за долги либо за игрой в карты или в нарды. И поэтому, для неё как для матери  проживание товарища Николая у них дома было не менее важно, чем ему самому.
   Позже выяснилось, что Седой был находкой для Галины Сергеевны. Да и сам Василий, догадавшись о сущности вопросов, которые задавала хозяйка дома, понимая важность ответов для неё, всё сам  без утайки рассказывал. Было, что несколько раз рассказывал то, о чём не спрашивала мать Николая. Он понимал, что человек, который никогда не был в местах лишения свободы, не мог всё  предвидеть. Мать никогда бы не смогла догадаться о том, что с чаем очень необходимо периодически передавать сухой спирт, потому что, если нет электричества на зоне, чай не заваришь. По их традициям, чаёк должен был подвариваться всегда, независимо от того, есть электричество или нет. Заваренный чай - это  зоновская необходимость, переходящая из поколения в поколение. Сама заварка часто разыгрывалась в карты, доказывая, что чай - это была твёрдая лагерная валюта.  Поэтому, во время бесед с матерью Николая об одежде, Василий вставлял  названия бытовых  вещей, которые необходимы были при отбывании срока. Отец не вмешивался в тюремные дела, зная, что за них могут спросить. Видя уважение Седова к матери, когда он поселился у них, отец две недели не рискнул повысить на неё  голос, тем более поднять руку. Он старался домой не возвращаться сразу после работы, ходил по гостям до позднего вечера, а утром как можно раньше уходил на работу. На выходные осознанно искал подработки, чтоб тоже не сидеть дома.
   Василий прожил ровно две недели у родителей Николая, не выходя из квартиры. Поход в магазин за продуктами для приготовления пищи мать взяла на себя. Благодаря тому, что муж её в этот период времени не обижал, давал ей  высыпаться,  у неё появились силы. Все расходы квартирант брал на себя. Понимая скромность Галины Сергеевны, продукты  заказывал Седой. Ему не стоило большого труда  «прочитать» происходящее в этой квартире, в первые же минуты попав в неё. Разбитая мебель, прокуренные стены, дырявые занавески, лопнувшие стёкла говорили ему о многом. Он сразу же вспомнил просьбу Сези присмотреть за отцом, чтоб он  не обижал мать. Куча пустых бутылок из кухни  и  полная  пепельница окурков сразу же им были вынесены на улицу в мусорный контейнер. Бойцовский дух Василия, мастера спорта по боксу, не мог позволить себе видеть мать друга, заложницу обстоятельств, в этом беспределе, который творил отец Николая. Это был  единственный раз, когда он вышел на улицу - буквально через десять минут, как пришёл.   
   В благодарность за хорошее питание Галина Сергеевна предложила Василию помощь в стирке вещей, на что он согласился. Так как она стирала вручную, то  было сразу им оговорено, что носки с трусами он стирает сам.  Она не стала возражать. Мать Николая смогла  подобрать из вещей сына сменку, что позволило ей часто освежать одёжку для Василия. Что касается самой Галины Сергеевны, то для неё (как она ответила Василию, когда он спросил, как у неё дела) наступил рай на земле. Седой понимал, что дело в отце. Единственное, что он мог сделать для неё, так это оставить ей номер телефона одного из своих  бойцов, на случай, если муж будет её обижать, и предупредить его самого об этом. Он так и сделал перед уходом, при этом  понимая, после своих двухнедельных наблюдений, что никто никому не будет звонить. Галина Сергеевна очень любила своего мужа. Василий это видел по еде, которую она ему оставляла, когда он поздно возвращался домой, и рубашке наглаженной, которую она ему всегда приготавливала на каждое утро, при этом тепло,  вполголоса, добавляла, когда развешивала её на стуле: «А это для Юрочки». С этим утверждением она отсыпала порцию еды и ставила в холодильник.  Квартирант сразу договорился, что кушать будут только с ней, заодно они будут общаться. Так Седому было спокойней, он понимал, что при этом Галина Сергеевна тоже будет сыта. Он не удивился бы, узнав поближе доброту этого человека, что её порция еды ушла бы в холодильник, для того, чтобы в своё время быть поданной мужу как  добавка.
   Ещё с подросткового возраста Василий Шкуров усвоил (когда специально пошёл на бокс, чтобы защищать свою мать от пьяного отца, и при первой же возможности избив его, после чего был на ночь выгнан самой же матерью на улицу), что женская любовь безумна. Седой, как и Сезя, ещё до спецшколы перестал ночевать дома. Его мать из-за слепой любви к отцу также была порабощена алкоголем. Образ жизни родителей Василия, когда он освободился со спецшколы, был для него невыносим. Тренер по боксу определил его в общежитие трамвайного депо, от которого был  боксёрский клуб. Из любви к матери, сын  наведывался к родным. Каждое посещение спившихся родителей было для него испытанием. Все его попытки что-либо предпринять по борьбе с зелёным змеем были бесполезны. О  лечении от алкоголизма они не хотели слушать. Бить отца Василий уже не практиковал, зная, что за это потеряет связь с матерью, тем более, удар у него был намного сильней, чем у подростка, когда он в первый раз поднял руку на него. Больше всего он боялся ненависти, которая закипала внутри него, просясь наружу при виде пьяного отца. Он чётко знал, что если ей дать выйти, случится беда. Родительская квартира была единственным, как ему казалось, местом в мире, где он всегда проигрывал. Победы на ринге, положение в криминальном мире всегда давали ему право ходить с  поднятой вверх головой. Лестничный марш, которым Василий спускался от родителей на улицу, для него как бойца был позором. Уже тогда Седой, спускаясь по лестнице, начинал понимать, что зло имеет такую силу, которую человеку невозможно победить. Но только стоило ему выйти на улицу из подъезда -  вся земля начинала вращаться вокруг него. Какой бы бурной не была его жизнь, он всё равно не забывал привозить для родителей продукты. Много не приносил, потому что понимал, что всё будет поменяно на самогон. Что касается собутыльников, то их Василий тоже не тронул в квартире родителей, когда застал при посещении. Он их дождался на улице. Спецшкола научила его ждать, особенно, если это касалось его чести. Уже потом, когда он уверует и будет вспоминать это избиение алкоголиков, он признается себе, что в их лице он бил отца. Один раз ему стоило тогда дождаться под подъездом «джентльменов удачи», полюбивших посещать квартиру родителей, -  и больше они туда никогда не приходили. Они, и все остальные. Пока Василий был в спецшколе, отец сильно спился и из себя как мужчина ничего не представлял. Насколько больно ему было  в тот вечер видеть мать в окружении двоих мужчин, кроме отца, тем более отца, который уже был под хорошей дозой алкоголя. Что было в квартире, пока он ждал под подъездом, для него осталось неизвестным. Пустые бутылки на столе ему подсказали, что скоро будет послан гонец за алкоголем. Гости были свеженькие, поэтому Василий понимал, что это будет кто-то из них. Мать была чуть трезвее отца, её точно не пошлют. Он не ошибся в расчётах. Выйдя сразу с квартиры, оценив ситуацию, он набирался терпения, спускаясь по лестнице.  Стиснув зубы от злости, он прождал под подъездом около сорока минут, пока вышел один из гостей. За время ожидания Седой продумал все варианты, которые он смог бы прокрутить. Его радовало, что было темно. После того, когда он ещё ребенком перестал ночевать дома, темнота стала его родной сестрой. Он полюбит её больше всех своих так называемых девчат – «мурок», которые будут сопровождать его по криминальной жизни.
   Разговор был коротким. Подставив нож к горлу гостя родителей, Седой потребовал, чтоб он вернулся назад в квартиру и забрал своего приятеля. На всё про всё он ему давал две минуты. Гость слышал по району о дерзости этого юнца, но тогда  он её увидел воочию. Гость не посмел ослушаться. Острота лезвия, которую он ощутил своим горлом,  запомнилась ему на всю жизнь, даже будучи выпившим. После того, как оба гостя уже были внизу, Седой провёл с ними тренировку по боксу, после которой они поняли, что квартиру его родителей лучше обходить стороной.

Мать с Ириной

   На тот момент, когда Василий Шкуров временно проживал на квартире у стариков Николая Переверзева, родителей своих он уже похоронил. Правильно будет сказать - не он, а его бабушка, мама его мамы. Седой тогда уже в третий раз находился в местах лишения свободы, когда его родителей нашли в их же квартире, сгоревшими от удушья техническим спиртом. Бабушке пришлось обзвонить всех своих влиятельных друзей, чтобы  квартиру оставили за Василием. И ей это удалось.
   Узнав об этом всём из общений, во время проживания квартиранта, Галина Сергеевна в дальнейшем  будет просить своего сына Николая, когда к нему на зону этапом переведут Седова, чтоб он всегда передачей делился с ним. Она уже с первых дней пребывания Василия в их квартире  видела его искреннее желание ей помочь.  Как  жалко ей было этого человека, которому никогда не реализовать своей мечты - заботиться о своих родителях, которых уже нет. Когда Василий, пообщавшись, уходил в комнату Николая (ему выделили её на две недели), Галина Сергеевна частенько оставалась на кухне плакать, при этом смотрела в окно на людей, которые возвращались на ночь домой. Она  ждала и выглядывала. Василий всё это видел, просто делал вид, что не замечал. Ему нельзя было признавать себе, что их с Николаем жизнь - это сплошное горе для всех. Он понимал, что мать со слезами на глазах выглядывала в окно его дружка Николая. Он знал, что она каждый раз утешала себя материнской надеждой — а вдруг…
   Проживая у родителей Сези, Седой уяснил для себя, чем он смог бы помочь, чтоб старики существенно ощутили его благодарность за то, что приютили его хоть и на малое, но на очень важное для него время. Через пару дней как он ушёл от них, вечерком в квартиру Переверзевых постучалась девушка, представившись что она от Василия, и зовут её Ирина.   
   Мать, из интереса  к ней, пропустила её через порог, не задав ни одного вопроса. Галина Сергеевна знала из опыта, что люди криминального мира могли принимать вид доброго ангела, но не настолько, чтобы к ней пришла девушка от бандита,  являясь представителем академического мира. Она не ошиблась. После того, как они  со временем раззнакомятся,  Ирина окажется бывшей учительницей английского языка и действующим репетитором.
   - Вы знаете, я к вам вот по какому делу, — от волнения подбирая слова, заявила Ира. По её переживанию было видно: то, что она сейчас изложит, для неё самой же являлось чем-то необычным и новым.
   - Не волнуйся, милочка, — сказала спокойно хозяйка квартиры. — Я вас внимательно слушаю, — тепло улыбаясь, добавила она.
   Увидев реакцию хозяйки на её переживания, Ирина заметила вслух:
   - А ведь, действительно, Вы такая, как о вас рассказывал Василий.
   - А то! - чуть с интригой, с той же самой тёплой улыбкой, ещё и подмигивая, зафиксировала словами Галина Сергеевна, утверждаясь ещё больше в том, что Ирина так же далека от криминального мира, как Северный полюс от Южного.
   - Я бы хотела взять  разрешение занести вещи, которые попросил приобрести для Вас Василий, — всё с тем же волнением утвердила Ирина.
   - Прямо-таки, разрешение и занести? - продолжая сбивать волнение гостьи, спросила хозяйка,  сохраняя свою тёплую улыбку, впившись взглядом в растерянную от вопроса Ирину, при этом сразу же задав второй вопрос:
   - И как же это тебя, милочку, угораздило согласиться на просьбу Седого – так, по-моему, его величают дружки?
   - Вы знаете, внизу машина с грузчиками ждёт. Я им просто обещала, что для них задержки не будет, они сразу освободятся от моего товара и быстро уедут. Им ещё пару адресов надо посетить, — уже без волнения сказала Ира, закончив вопросом:
   - Можно, ребята занесут то, что просил Вам передать Василий, и мы с вами затем пообщаемся?
   - Ой, да. Извините меня, — уже теперь с волнением ответила Галина Сергеевна. — Я сразу и не сообразила, что задействована машина с грузчиками, — добавила она.
   - Да Вы не волнуйтесь, — уже Ира попросила хозяйку, при этом дав понять своим взглядом старушке, что теперь у хозяйки проявилась слабость через переживания. Обе заулыбались.
   - Один-один, — подтвердила свой промах Галина Сергеевна.
   - А то! - с той же самой интригой, что была пару минут назад у хозяйки квартиры, утвердила уже теперь Ирина. Женщины зашлись смехом, понимая при этом, что их ждёт впереди крепкая дружба из-за схожести их характеров.
   - Можно, я быстренько посмотрю, куда они могут всё расставить, чтобы мы уже потом с вами не тягали сами? - спросила Ира у хозяйки.
   - Ой, да, милочка. Вы знаете, делайте,  как посчитаете нужным, — с лёгкостью пошла на уступки Галина Сергеевна, подразумевая, что разговор идёт о каких-либо стульях на кухню. Она тут же вспомнила, как искала для Василия гвозди с молотком у мужа в инструменте, в самом начале его проживания, чтоб он зафиксировал ножку к сидушке. Дело в том, что мебели очень часто доставалось, когда муж приходил домой пьяным. Особенно кухонной, где он часто заседал с дружками.
   Хозяйка квартиры отступила, дав гостье для осмотра, как говорят в народе, «зелёную улицу». Ирина быстрым шагом прошла на кухню, освободила угол возле окна от табуретки, чуть подвинула стол и в таком же темпе зашла в ванную, так же очистила угол, где стояли тазики на маленьком стульчике, поставив всё в саму ванну. Выйдя в коридор к Галине Сергеевне, сказала:
   - Где-то так, — посмотрела на неё. — Всё, я пошла, — и сразу же вышла из квартиры, оставив дверь открытой.
   Наблюдая за ориентацией Иры в квартире, Галина Сергеевна уже после того, как девушка вышла, сообразила, что Василий в подробностях  рассказал ей, что где находится. Она ещё больше удивилась уникальности друга своего сына. Ей сразу  вспомнилась краткая  характеристика, которую ему дал Николай, когда договаривался за него: "Если он делает, то он делает".
   Дожидаясь предполагаемых, как ей казалось, стульев, Галина Сергеевна ушла мыслями в жалость. Ей было до внутреннего рыдания непонятно, почему такие парни, как Василий и её сын, служат злу. За эти десять минут, пока грузчики поднимались с вещами, она вспомнила, как в эту же квартиру днём и ночью шли люди за помощью к её сыну, между его отсидками. Не  то, что  жульё, а простые люди. Часто приходили старики, которых по беспределу кто-то из молодёжи  обидел на районе. И ей вспомнилось, как сын вставал и шёл, если было неотложное дело. Однозначно, она этим не гордилась, понимая, что если Николай куда-то ушёл восстанавливать справедливость, то там кому-то становилось больно. Для неё всё больше и больше становилось нереальным найти ответ на вопрос: "Почему всё так?".  Знакомство с Василием, таким же смотрящим за злом, только в соседнем районе, ещё  больше усугубило ситуацию с поиском ответа на этот вопрос у Галины Сергеевны. Её больше всего поражало, что они, если делали добро, то только искренне, не прикрываясь им. Мать понимала, что их волчья  жизнь  научила знать цену добру, что способствовало никогда не разменивать его на дешёвые понты, как шутил, бывало, её сын. Это же самое выражение она слышала и от Седого.
   - А вот и мы, — послышался голос Ирины из-за грузчиков, которые поднимали по лестнице большую и высокую коробку на ремнях. Галина Сергеевна, ещё толком не выйдя из воспоминаний с размышлениями, растерявшись от увиденного, быстренько, чтоб не мешать ребятам, зашла в комнату, до конца не понимая, что происходит. Единственное, она поняла, что ей привезли далеко не стулья, а что-то посерьёзней. Позже выяснится, когда грузчики распечатают коробку, которую заберут с собой же, что Василий попросил Иру приобрести для родителей Николая холодильник со стиральной  машинкой, которую занесут второй ходкой.
   Ловкое распоряжение гостьи грузчиками позволило быстренько всё завершить. Холодильник поставили, где и предполагалось ему быть, в углу возле окна, ну, а стиральную машинку поставили в ванной.
   Отпустивши грузчиков, хозяйка с гостьей прошли на кухню для беседы, предварительно чуть рассмотрев занесённые вещи. Галина Сергеевна предложила попить чаю, на что Ирина согласилась. Хозяйка сразу же поставила на плиту чайник, потом взяла из подвесного шкафа печенье и поставила на стол. Гостью поразила теплота, с которой это всё было сделано. Тут Галина Сергеевна резко остановилась.
   - Почему я Вам предлагаю чай, а не покушать? - задала вопрос хозяйка, посмотрев на гостью. — Вы мне подскажите, милочка? - добавила к первому вопросу второй.
   - Вот дурёха, — ответила она сама себе вслух. — Сейчас мы всё исправим, — убирая назад печенье в шкаф, добавила она.
   - Вы знаете, я не голодна, — решивши остановить перемены на столе, сказала Ирина, ещё больше удивившись вниманию, которое возрастало в хозяйке.
   - Чаю я, действительно, попила бы, так как не успела дома, — утвердила гостья первоначальное желание хозяйки относительно неё.
   - Очень жаль. Я как раз приготовила домашнее жаркое на ужин. Муж частенько его заказывает, да и самой мне нравится картошка с подливой, — пытаясь всё-таки заинтересовать гостью, сказала Галина Сергеевна.
   - Спасибо. Я действительно не голодна. Только из дома, - оправдывалась Ирина. — Печенье тоже не надо доставать. Давайте мы  с Вами просто попьём чаю, пообщаемся, и я побегу. Мне ещё чуть поработать надо сегодня.
   Хозяйка, разлив кипяток с заваркой по чашкам, поставив их предварительно себе и гостье, села напротив Ирины.
   - Но Вы же точно не из криминала, — заметила вслух, улыбаясь, Галина Сергеевна. — На улице уже вечер. Какая же может быть работа, на ночь глядя? - добавила сразу же вопрос, когда Ирина подтвердила, что она, действительно, не из криминала.
   - Ой, да, Вы правы. К сожалению, являюсь великой мучительницей детей. А это надо делать только на ночь глядя, - вздыхая, ответила Ирина.
   - Вы детский врач и делаете ребятам на ночь уколы? - не отставая с вопросами, уже вся во внимании, спросила хозяйка.
   - Хуже. Я репетитор по английскому языку, - ответила гостья.
   Галина Сергеевна засмеялась. Они сделали по первому глотку чая.
   - Вы знаете, милочка, всё это хорошо, что произошло только что. Но мне надо, чтоб вы завтра отложили все свои дела и пришли ко мне на обед, если это, конечно, возможно. Часиков так на двенадцать, — попросила уже без улыбки хозяйка, но при этом сохранив тепло в своей речи. — Покушаем, ещё раз пообщаемся, мне очень хочется вас угостить домашним жаркое. Дружки мужа рассказывали, что он часто им хвастается в беседе об этом блюде. А часиков на тринадцать я закажу за свои деньги машину с грузчиками, и Вы эти недешёвые подарки заберёте, — добавила уже на полном серьёзе Галина Сергеевна. — А Седому так и передадите, что я его приютила, как мать, имеющая такого же бродягу, только по имени Николай. Надо будет, ещё раз выручу. Только без подарков. Просто, по-матерински, — как бы чуть с обидой, сказала хозяйка.
   Ирина поставила чашку и вопросительно посмотрела на собеседницу.
   - Ну, поймите, Ирина, у них вращаются деньги, заработанные далеко не репетиторством или на фрезерном станке, как зарабатывает отец моего сына, дружка вашего приятеля Седова, — оправдываясь, сказала Галина Сергеевна.
   - Я смотрю, Вы далёкая от их жизни. Но я-то знаю, — продолжала утверждать девушку в своем мнении хозяйка. — Передайте ему, что пусть не обижается. Завтра в обед грузчики вынесут эти вещи во двор и погрузят на машину, или оставят в том же дворе для бомжей, они быстро их определят, если Василий не захочет забирать. Так и передайте, — закончила хозяйка, добавив ещё в конце: — Пейте чай, милочка, а то он уже остывает.
   Ира, ещё до встречи с Галиной Сергеевной, по характеристике о ней от Седого догадалась, что хозяйка будет категорически против подарков, за которыми стоял Василий, и поэтому была готова к повороту событий. Ей ничего не стоило в простоте доказать, что холодильник куплен за её средства, которые она заработала своим репетиторством и приобретён по себестоимости. Стиральную машинку с работой грузчиков Галине Сергеевне оплатил хозяин фирмы, за помощью в которую обратилась Ирина. Две бытовые вещи были с одного склада. Бизнесмен также  являлся членом христианской общины, которую посещала  Ирина,  это была недавно появившаяся церковь на границе портового района, где живут родители Николая, с соседними  дворами Василия и Ирины.
   Выслушав предысторию гостьи и поверив в неё, Галина Сергеевна успокоилась,  добавив при этом:
   - Если тебе не верить, то кому тогда верить, —  это был не то вопрос, не то утверждение, которое хозяйка произнесла вслух. — Но всё равно не могу никак понять, почему Седой? —  удивленно продолжила вопросом Галина Сергеевна. —Ведь ты для них, как они говорят, "из космоса", — уже со своей тёплой улыбкой добавила хозяйка.

Знакомство

   - Однажды он заступился за меня, — начала свой рассказ Ирина. — На одной из аллей парка, с высокими кустами по обочине, через который мне пришлось возвращаться с вечернего репетиторства, ко мне подошли  шедшие навстречу два парня. Один из них достал нож и сказал, чтоб я лучше сама отдала сумку, если не хочу неприятностей. Вокруг никого не было, и я сильно испугалась. Думаю, скорее всего, от неожиданности. Получилось так, что когда парни уже практически сравнялись со мной, то вместо того, чтоб идти дальше, они повернулись ко мне и остановились. Один из них развернул меня за плечо. Уже позже, когда я успокоилась и всё было позади, в своём анализе случившегося я  отметила их сработанность. Один останавливает, другой тут же достаёт нож и угрожает. Вот именно, скорее всего, это меня привело в страшный ступор, — смотря в стол, как бы в никуда, погрузилась в свои воспоминания гостья.
   - Ой, да. К сожалению, это реальность наших  парков, — вставила фразу хозяйка, чтобы хоть как-то утешить Ирину в происшедшем.
   Гостья посмотрела на хозяйку и сказала улыбнувшись:
   - Но Вы знаете, что интересно? Седой появился именно после того, как я благословила хулиганов, отдавая им свою сумку. Увидев их горящие от жадности глаза, поняв, что опасность миновала и им действительно нужна моя сумка, набралась смелости и выпулила, чтоб Бог их благословил. На что один из них, тот, который повернул меня за плечо, ухмыльнулся и сказал: "Договорились". Вот тут и появился мой спаситель Василий, который, оказывается, частенько делал вечернюю пробежку по парку. Увидев наше движение ещё издалека и  приблизившись к нам, он остановился и спокойным тоном заявил парням, что не хорошо заниматься плохими делами в общественном месте, тем более, с одинокими девушками. При  этом он протянул  руку и ждал, когда ему вернут сумку, которую тот, который угрожал ножиком, уже успел засунуть под куртку. Парень вернул Седому молча, затем выругался, что забрали сумку и даже не вникли, есть ли там документы.
   Галина Сергеевна улыбнулась, добавив при этом:
   - Да, Робин Гуды они ещё те, у меня Колька один чего стоит, такие романы можно писать, зачитаешься, — после продолжила слушать рассказ Ирины.

   - Первый раз мне пришлось испытать повеление Иисуса о благословении обижающих, и оно сработало, — переключившись уже на духовную волну, продолжила Ирина.   
   - К сожалению, для меня духовные принципы - это тёмный лес, — уточнила Галина Сергеевна. — Но однозначно, что в жизни не всё так просто, и это, наверное, связано с Божьим проведением, — добавила она.
   - Это такая тонкая тема, с благословением обижающих, где я ещё сама толком не разобралась. Одно поняла, что когда я благословляю обидчика без мысли ему отомстить, то у меня получается со своей стороны ставить жирную любвеобильную точку в конфликте с ним, при этом уступая дорогу Богу. Ну, как-то так, — попыталась признаться в своём несовершенстве Ирина.
   Галина Сергеевна, с особым интересом посмотрев на собеседницу, отметила:
   - Ну, милочка, лично мне предостаточно и этих ваших размышлений, чтоб понять, что же  на самом деле является благословением. Вы правы, разбираться с обидчиками слабых людей, это, можно сказать, Божья территория. Только Он может, любя, вразумить так, чтоб было доходчиво, понятно и, самое главное, не запутать в конфликт Своё дитя, сохранив его в святости, — заметила  она, при этом сразу же добавив: — У моего супруга в бригаде среди токарей есть верующий парень.  Все их попытки обидеть его никогда не венчались успехом. На первый взгляд, им вроде удавалось, но по концовке всё оборачивалось против них. Из-за того, что он не пьёт с ними и не ворует, сколько он у них работает, столько они и хотят его убрать. Муж частенько после очередного их провала рассказывает с удивлением, что какая-то сила стоит за этим парнем.
   - Какая сила может за любовью стоять? Только Божья! — спросив и тут же сама себе ответив, подметила Ирина.
   - Вы знаете, милочка, Вы правы. Бог любовь творит и тут же охраняет, — добавила Галина Сергеевна, привстав, чтобы налить ещё кипятка в полупустые чашки с уже остывшими остатками чая.
   - Седой — это авторитет  среди таких парней, которые пристали к Вам в парке, и поэтому сумка к Вам вернулась быстро. Я больше бы удивилась, если бы они ему   воспротивились, — утвердила тут же хозяйка, садясь на своё место после разлития кипятка.   
   - Я это только сейчас поняла, после того, как увидела его организацию, даже с этими подарками для Вас... Дело в том, что я недавно у них на районе поселилась и раньше по жизни с Василием не пересекалась. Да и вообще, за бандитский мир слышала только в кино, — оправдываясь, сказала Ирина. — Увидев тогда в парке оцепенение хулиганов и их быстрый уход без возражения, я насторожилась, но что интересно, не испугалась, когда мы остались вдвоём, — добавила гостья. — Он попросил разрешения провести меня  по оставшейся территории парка, на что я согласилась, чуть поразмыслив. В голове было куча мыслей насчёт его предложения, одна перебивала другую, и поэтому я остановилась на первой: "Предлагает помощь человек, благодаря которому было подхвачено Богом моё благословенье бандитам, ведь для меня как для верующей это очень важно, с другой стороны, как члена церкви меня это не оправдывало", — продолжала, утешая себя,  Ирина, смотря на реакцию Галины Сергеевны. — Решающую роль сыграла вторая мысль, которая подпирала первую, о том, что грабители не ушли далеко и выжидали за ближайшими кустами, когда мы расстанемся. Я ещё на тот момент не знала, что значит - Седой запретил трогать, — добавила она к оправданиям.
   Мать Николая посмотрела на девушку. Она прочитала саму сущность Ирины от корки до корки. Галине Сергеевне этого маленького изложения хватило, чтоб увидеть простую, искреннюю девушку, которая была,  как ангел, ворвавшийся в их мрачную жизнь, при этом  переживавший за всё, что происходит вокруг неё.

Просьба Василия к Ирине

- Вы только обо мне ничего плохого не подумайте, — начала успокаивать Ирина ничуть не разволновавшуюся мать Николая, — у меня с ним ничего не было, и быть не может, — продолжала, волнуясь, гостья. — Он меня тогда проводил до моего двора, так как я живу сразу через дорогу от парка, и попросил, чтоб я молилась за него, когда узнал, что я верующая. Времени ходьбы к моему дому хватило, чтоб ответить на его просьбу рассказать что-нибудь о себе. Я не утаила, что являюсь членом поместной церкви, и  вкратце рассказала о своём  отношении как к Самому Богу, так и к церковному миру.
   - Ой, да, милочка! В молитвах они нуждаются, как никто, так как жизнь их непредсказуема. За многих из них  матери молятся, к примеру, как я за Колю, но за Василия, однозначно, Вы, наверное, первая, кем он мог бы заполнить этот пробел, и поэтому постарался не упустить вас, — заметила вслух Галина Сергеевна, чуть смягчая переживания гостьи.
   Видя в хозяйке вместо осуждения поддержку,  Ирина продолжила:
   - Я увидела, что  наши с ним духовно разные ценности привели его в замешательство, он не мог ответить на вопрос, за что именно молиться.
   - Так как жизнь их научила думать на пять ходов вперёд, все может быть. Я бы не сказала, что они глупые по сути своей, — уже в защиту парней добавила Галина Сергеевна. —  Просто ожесточённые на мир, но это уже другая история, — добавила тут же она.
   Собеседницы, переведя дыхание в разговоре, сделали по глотку чая.
   - Видя его растерянность от моего вопроса, я предложила ему  молиться за его примирение  с Богом, на что он согласился, признавшись вслух,  скорее всего, себе, чем мне, о том, что представления о Боге у него были не правильные, — продолжила Ирина. - Он ещё тогда попросил номер моего телефона, при этом сказал, что он ему надо для того, чтобы давать старикам, которым нужно рассказать о Боге. Я ответила отказом, так как не давала незнакомым мужчинам своего номера. Он удивился вслух, наверное, не поверив, что остались девушки, которые могут не дать свой телефон мужчинам,  реально защитившим их от преступников. Чтобы помочь  выйти ему из очередного духовного лабиринта  случившегося, я ему пояснила, что меня спас не он, а Бог, на что он, чуть помолчав, согласился. Больше он номера моего не просил и пообещал, что мы больше не увидимся, так как он встречи со мной искать не будет, - закончила мысль гостья.
   - Не хотелось бы их, конечно, приукрашивать, но факты никуда не денешь. Седой с Сезей (моим сыном) считаются одними  из немногих благородных воров, милочка, — добавила к рассказу Ирины Галина Сергеевна. — Вам, можно сказать, повезло, что именно Седой у вас в знакомых в этих пропитанных злом районах, — продолжила хозяйка. — С другой стороны,  зная твёрдость их слова не понаслышке, а из жизни, уверена, вы заслуживаете такой дружбы, — утвердила тут же с тёплой улыбкой Галина Сергеевна.
   Ирина ответила такой же улыбкой, взглянув в глаза хозяйке. Откровенность такого диалога  с тёплыми взаимными взглядами совсем не указывала на то, что собеседницы ещё пару часов назад не знали друг друга.
   - Что мне понравилось тогда в нём – это то, что он  меня не ломал. Принял такой, как я есть. Думаю, побоялся Бога, в которого я верю, — заметила Ирина.
   - Скорее всего, он побоялся нарушить ваши отношения с Богом. Поверьте  моему опыту, эти люди относительно себя ничего не боятся, — высказала своё мнение Галина Сергеевна.
   - Да, Вы правы насчёт бесстрашия. Я заметила в его поведении уверенность, которая подчёркивала наличие несгибаемого железного стержня в принятии им решений, — добавила свои размышления и Ирина.
   - Там один взгляд чего стоит, замираешь, как кролик перед удавом, независимо, виноват или не виноват. Насколько я помню, Василий боксёр, выдержать чей-то взгляд - это его. Если я ничего не путаю, боксёры практикуют противостояние взглядов перед боем, — добавила к наблюдениям Ирины хозяйка.
   - Да, у боксёров есть такое.  Мой дядя боксировал и рассказывал, что многое в поединке зависит именно от противостояния взглядов, — подтвердила слова Галины Сергеевны гостья.
   - Ну вот, что и следовало доказать, — сказала хозяйка, внутри радуясь, что озвученная ею информация подтвердилась.
   Ирина продолжила рассказ:
   - Василий тогда не растерялся, когда я ему отказала дать номер своего телефона, он сразу же придумал новый способ взаимодействовать со мной, который, на мой взгляд, показался более интересным и безопасным, — сказала она.
   - Чтобы Вы понимали, милочка, это такой народ, "блатные", как их ещё величают; чтобы сохранить свои интересы, они готовы, бывает, три раза в своей собственной шкуре перекрутиться, — не дожидаясь концовки рассказа, вставила Галина Сергеевна, при этом улыбнувшись, — прошу Вас извинить, что перебила, —  тут же добавила она, убрав с лица улыбку и уводя свой взгляд в сторону, в пол, туда же добавила, но уже с печальным вздохом: - Они мне уже, как родные, наверное, я уже многое о них знаю.
   Ирина поняла: лучше чуть помолчать, чтоб не помешать хозяйкиным воспоминаниям.
   Почувствовав паузу, Галина Сергеевна подняла свой взгляд на гостью:
   - Продолжайте, продолжайте, ещё раз, извините. Не обращайте внимания. Есть такое, дорогой мой друг, что я Вам даже и не смогу объяснить, что со мной происходит, как с матерью, которая пол жизни ждёт сына из заключения,- сказала она, вытерев слезы с щёк.
   Галина Сергеевна понимала, почему Седой договаривался именно за стариков, искал замену своей матери, пусть даже в знакомых,  с которыми больше одного раза и не имел дел. В Ирине он увидел  ответственного, можно сказать (насколько ему позволяли размышления), богобоязненного посредника. Всё это хозяйка проследила из незаконченного  рассказа  гостьи. Естественно, зная о Василии не понаслышке, Галина Сергеевна не смогла удержать слёзы.
   - Видя, что я открыта к общению с людьми пожилого возраста, он тут же добавил, что хорошо бы, кроме разговоров о Боге, ещё и оказывать реальную помощь, чтоб человек её ощутил, — продолжила свои воспоминания Ирина. —  Меня тут же это поразило, так как я второй раз ощутила проявление Бога через Василия. Дело в том, что он даже и не знал, что когда я читала на днях Библию, мне Бог открыл характеристику Иисуса,  которую Ему дали двое путников. Он встретился им по дороге и беседовал с ними, но они сначала не узнали Его. Они расставили приоритеты, поставив дела, которые творил Иисус пред Богом и людьми, первыми, а потом уже Его слова, — удивленно продолжила она.
   - Дорогой мой человек! Чтобы Вы понимали, Библия на зоне по популярности, наверное, уступает только церкви с семинарией. Понятно, что, по статистике, тот, кто больше её цитирует там же на память, быстрее всех падает на свободе, мне когда-то об этом сын рассказывал, но даже мы, которые далёкие от Бога, понимаем, что Библия - это живая книга, и прочитав её однажды, а я уверена, что Василий её читал, и не раз, пока был в местах не столь отдаленных, приобретаешь знания, о том же самом Иисусе. Другое дело, воспользуется человек этими знаниями или нет.
   - Я понимаю, о чём Вы. У нас в церкви есть братья из "бывших", как они себя любят называть, и действительно, многое зависит от них самих, — добавила Ирина.
   - Извините. Что-то разумничалась. Я так никогда не дам Вам  рассказать о вашем знакомстве с Василием, — заметила Галина Сергеевна.
   - Да нет, всё нормально. Не переживайте. Там, в принципе, осталось рассказать, что он меня предупредил: каждый раз, когда нужна будет  моя духовная поддержка, меня во дворе будет ждать подросток с адресом того или иного пожилого человека, которого надо будет посетить. Также с этим курьером будут переданы деньги для помощи, ну, и главное, будет сказано, что именно  необходимо приобрести. Он понимал, что люди будут отказываться по телефону, и поэтому он решил передавать мне адреса и точное время, когда пожилой человек бывает дома, — сказала Ирина. — Я согласилась. Единственное, посоветовавшись с братьями, решила деньги у подростка не брать, подумав, что они не чистые, а по возможности помогать своими деньгами, да и братья решили подвязаться за это дело. Среди братьев есть те, которые пересекались с Седым ещё по старой жизни, они сказали, что, зная его, не удивляются  этим всем схемам, которые он придумал в поддержку стариков. Просто решили начать молиться за него и поддержать материально меня в этом деле, чтоб он даже и не знал, — добавила она.
   Мама Николая пристально смотрела на собеседницу, сопровождая свой взгляд материнским теплом, по которому Ирина поняла, что Галине Сергеевне жалко её.
   Чтоб указать на плюсы в этом всём (так как Ирина  хорошо понимала, что хозяйка далека от духовных принципов, которых придерживалась она, согласившись на предложение Василия), гостья добавила чуть с утешительным уклоном :
   - Итак, я познакомилась с Вами.
   - И это же здорово, - чтобы хоть чуть-чуть поддержать гостью в её выборе, сказала хозяйка. - Вы знаете, в них есть и доброе, справедливое, если так можно сказать. Просто положение в их мире не даёт право этим ребятам делать добро открыто, как все делают; с другой стороны, у них есть возможность делать добро  так,  как заповедал Бог, - тайно. Опять же, надо ли Богу такое добро, ценою зла? - закончила вопросом свои размышления Галина Сергеевна.
   Женщины продолжали сохранять позитив друг ко другу.
   - Вот так, милочка, и живём в рассуждениях, — уже чуть веселее  добавила хозяйка.
   - Василий мне передал, в чём Вы нуждаетесь, через подростка и также подметил, что Вы, скорее всего, откажетесь от подарков за его счёт, но при этом попросил, чтоб я обязательно Вам уделила своё внимание. Его самого я больше не видела. Он сдержал своё слово относительно нашего с ним знакомства, - уже стараясь закончить свой рассказ, сказала Ирина.
    - И поэтому - извините,  повторюсь -  я здесь. Хочу, чтобы Вы поняли: для меня это очень важно, - постаравшись сконцентрировать внимание собеседницы, Ирина добавила: - Я Вам делаю подарки не за то, что Вы скрывали у себя преступника (мне Василий передал через подростка Вашу открытость к нему, со всеми подробностями, единственное, не могу понять, зачем мне всё это знать), а за то, что Вы человек, которого любит Бог, - уже серьёзно, без улыбки, сказала гостья.
   Но Галина Сергеевна,  зная из большого жизненного опыта, что именно в доброй шутке с улыбкой заключается сила любого диалога, сказала:
   - Отвечу Вам словами того бесстыдного хулигана: договорились! А ему бы я с радостью спустила штаны в том же парке во время ограбления и всыпала по первое число хорошим широким ремнём, - на полном позитиве добавила она.
   За вечер, проведённый вместе в этой беседе, они подружились. Допивши десять раз остывший чай, подруги решили разойтись. По стечению обстоятельств отец не пришёл домой стразу после работы,  и женщинам удалось пообщаться без свидетелей.
   Уже возле входных дверей  Галина Сергеевна сообщила Ирине, что на днях звонил сын с зоны и сказал, что Седого поймали, и сейчас он находится в следственном изоляторе, и всё идет к тому, что в ближайшее время чифирить придётся им вместе. Узнав об этом, Ирина опечалилась, и это Галина Сергеевна смогла прочитать в её глазах.
   - Вы не расстраивайтесь, милочка. Жизнь Ваша продолжается, учитывая, что Вы выполнили просьбу Василия и снабдили меня всем, чем только можно. Приглашаю Вас захаживать ко мне в гости. Телефоны есть, созвонились и вперёд пить чай и общаться, - сказала хозяйка, чуть подбадривая уходящую гостью.
   Новоиспеченные подруги обменялись телефонами и разошлись.
   Ирина воспользуется приглашением Галины Сергеевны и будет захаживать к ним в гости. Она принесёт в их дом свет и тепло. Даже Юрий Борисович полюбит её, как дочку. Для Галины Сергеевны это будет большим показателем, и, воспользовавшись случаем, она возобновит когда-то потерянные человеческие отношения с мужем.
   С появлением Ирины в друзьях Галины Сергеевны, в квартире Переверзевых всё больше и больше будут находиться ответы на вопросы, которые задала сама  жизнь. Позже Галина Сергеевна признается своей подруге, что пригласила её в друзья именно для этого. Богобоязненность Ирины позволила хозяйке увидеть в первый день знакомства, что именно она поможет сократить её ночи, проведенные в слезах от безответных вопросов, которые сопровождали её везде. Она не ошиблась.
   Со временем, узнав, что Василия перевели этапом на зону к сыну, Галина Сергеевна убедила Ирину написать ему, аккуратно узнав у Николая отряд, на котором был его друг. Ирина не хотела это делать, так не могла осознать, как верующая девушка будет писать бандиту, да притом первая. И поэтому Галине Сергеевне пришлось вспомнить недоумение Ирины, когда она узнала, что Василий скрывается от властей. Галина Сергеевна предложила посмотреть на это, как на крик души Василия, который был уже полностью разбит и искал выхода, доверяясь светлым молитвам Ирины. Девушка смирилась и написала Василию, напомнив ему, что Бог его любит таким, как он есть.  Завязалась переписка, которая привела Василия в поместную церковь на зоне. Этот решительный поступок Ирины повлиял и на первый приход в церковь и самой Галины Сергеевны. Она, как все ищущие Бога люди, искала чудо от Него, чтоб сделать твёрже шаг в сторону веры. Завязавшаяся переписка между Ириной и Василием  была её маленьким секретом, о котором она в своё время попросила Бога, и это и было то чудо, которого хватило, чтоб она решилась окончательно на свою дружбу с Богом. Галина Сергеевна успеет стать членом поместной церкви Ирины перед смертью, что также отразится на принятии решения её мужа отказаться от алкоголя после того, как её не станет.

Встреча

   На служебную автостоянку, которая была чуть в стороне от КПП со штабом, под высокий «зоновский» забор подъехал легковой автомобиль. Юрий Борисович как раз был возле стоянки, перед концовкой своего выдуманного маленького маршрута, который он посчитал нужным обхаживать, чтобы провести  время в ожидании сына. Одна точка, с которой начинался его маршрут и которая была стартом его необычного времяпровождения, находилась напротив дверей пропускного пункта, из которого и должен был выйти освободившийся Переверзев-младший. Другая точка находилась там, где застал его подъехавший автомобиль. Маленький отрезок от точки к точке пролегал вдоль штаба, обхаживая который, Юрий Борисович не давал себе стоять на месте. Так как стоянка была полна автомобилей и подъехавшие заполнили последнюю нишу, то Юрий Борисович не посчитал нужным до приезда машины  прохаживаться по стоянке, чтобы не привлекать внимание офицеров, которые во время перекура поглядывали со штабных окон на свои машины. Отец Николая понимал, что автоматчики на вышках по периметру забора не дадут ему вплотную приблизиться к чьей-либо машине, даже если бы он сильно этого захотел. Просто Юрий Борисович не хотел никому  бросаться в глаза, встретить тихо сына и уехать обеденным рейсом домой.   
   Прохаживаясь вдоль штаба, Переверзев-старший представил, как его жена в своё время прогуливалась здесь в ожидании разрешения на свидание или открытия пункта приёма передач. Внутри у него разрывался разум болью от мысли о том, что если он приехал встречать сына в тёплый весенний день, то жене возле штаба приходилось коротать время в течение долгих лет в любое время года. Даже беседка со скамейками, сделанная руками самих заключенных, находящаяся напротив КПП, среди цветочных клумб, защиту могла дать только от осадков. Сквозняк, который мог разгуляться вдоль высокого забора, беседка, к сожалению, остановить не могла, так как вид дизайна у неё был открытый. Печаль, которая была бессильна в исправлении ошибок пройденных лет, побуждала Юрия Борисовича как можно быстрее уехать от этого места. За это малое время ожидания он даже допустил мысль о том, что ему было бы намного легче, если бы он приехал встречать сына выпившим. Единственное, что давало ему надежду на радость в предстоящей жизни и помогало разгонять серые представления, - это кошка, которая вывела котят на первые лучи солнца и хотела выпросить что-нибудь съестное у тех, кто был пред штабом. В это утро никого не было, кроме Юрия Борисовича, и поэтому всё внимание кошки было приковано к нему. Она пыталась обтереть его переставляющиеся ноги, уча тем самым котят, как правильно находить подход к человеку, которые одновременно пытались воплотить уроки в жизнь, и кроме путанья под ногами, у них ничего не получалось, что хоть чуть-чуть смягчало внутреннее расстройство Юрия Борисовича.
   То, что сын Николай уверовал в Бога, Переверзеву-старшему не внушало доверие, так как  у него не было представления о переменах при вхождении в христианскую жизнь. Покойная жена Галина Сергеевна сильно  не изменила жизнь после покаяния, так как сама по сути была смиренная и кроткая. Иру он узнал уже верующей, единственное, от парня в своей бригаде он мог слышать, каким тот был до хождения в церковь. А каким он стал, Юрий Борисович знал из жизни. У Николая, как и у большинства освобождающихся, всегда перед выходом из мест лишения свободы были хорошие, добрые планы. Концовка зачастую была одна - это тюрьма и новый срок. Единственное, чем отличался этот его сценарий от предыдущих, это то, что он сюда вписал Бога, что ещё больше настораживало Юрия Борисовича, который никак не мог совместить стиль жизни своего сына с христианством. Одно, что питало надежду на изменение сына, это кардинальные перемены в жизни его приятеля Седого после освобождения.
   Первое, что сделал Василий на свободе, так это то, что зашёл в гости к Юрию Борисовичу, и не с кем-нибудь, а со своей женой Ирой, которую Переверзев-старший знал лично. Она захаживала-было к нему после смерти супруги, чтобы проведать. О своей переписке с Василием Ирина с ним сильно не делилась, как это бывало с Галиной Сергеевной. Просто передавала приветы, если таковые были.
   По освобождении Василия церковь благословит его с Ириной на семейную жизнь, это будет хорошим показателем для Юрия Борисовича, что Седой поменяет ценности  в жизни и, чуть адаптировавшись  к свободе, придёт работать в порт.
   Справка об освобождении сильно не располагала начальство на предприятиях к таким работникам, как Василий, так как трудовой книжки у него не было, и  все дипломы, которые он покупал в своё время, сразу же были им выброшены после выхода из тюрьмы.
   Василия после покаяния, как и всех, больше всего тянуло в детские воспоминания, поиск и анализ ошибок, которые усугубили его жизнь, и поэтому он сильно хотел работать возле моря, аккуратно молясь об этом, ещё будучи в заключении, чтоб не нарушить Божью волю. Его всё детство до сцецшколы прошло в порту. Там ему с друзьями было интересно прогуливать уроки, спрятавшись среди списанных буксиров для того, чтобы поиграть в карты, позагарать между прыжками в воду с оттянутых на дальний отстойный причал плавучих платформ, которые когда-никогда брали на буксир, чтобы перевозить сыпучий груз. И именно там его арестуют в первый раз для того, чтоб определить на дальнейшую учёбу  в спецучреждение. Василий очень хотел попасть в те места, только уже с Богом, думая, что в этот раз он сдаст жизненный экзамен, который он завалил в первый раз. Даже на зоне, встречаясь с портовиками, он к ним относился по-особенному, не упуская возможности чем-нибудь помочь в задачах, которые задавала лагерная жизнь.
   Его желание услышал и Юрий Борисович, когда Василий с Ириной были у него в гостях, и впоследствии он втайне от них сходит  к начальнику одного из причалов и походатайствует за Василия, чтоб его, для начала, взяли разнорабочим на подкрановую площадку. Переверзев-старший понимал, что карьеру великого портовика Василий  не построит, а вот свободу, которую имеет разнорабочий, он приобретёт. 
   Дело в том, что Юрий Борисович в последнее время всё больше и больше начал присматриваться к верующему Александру, который работал у него в бригаде. Когда-никогда начал заступаться за него, так как выпившие мужики частенько искали повод словесно поиздеваться над ним. В противостоянии Александра Юрия Борисовича больше всего удивляла уверенность парня в своём религиозном выборе, не смотря ни на что, даже на одиночество, в котором пребывал Александр, частенько как непьющий и неворующий человек. Переверзев-старший начинал понимать после смерти жены тягость одиночества, и поэтому, когда он услышал желание Василия прийти в портовской отдел кадров и проситься на работу, то он сразу же представил счастливое лицо Александра, когда тот узнает, что к ним на предприятие поступил на работу верующий человек. Юрий Борисович был уверен, что дружба Александра с Василием поставит любого в порту под сомнение сказать неприятное слово в сторону верующего парня  с его бригады.
   Начальник участка, к которому пришёл Переверзев-старший, чтоб попросить за Василия, обрадовался, что наконец-то появилась возможность отблагодарить Юрия Борисовича за всё то, что он сделал для него, как человек и как специалист-фрезеровщик. Выслушав маленькую характеристику будущего работника, начальник Палыч, как его по-дружески называл Переверзев-старший, обрадовал ходатая, сказав, что как раз освободилось место разнорабочего, так как кто-то из ребят выучился, и его забрали в управление в один из отделов.  Он  тут же позвонил при Юрии Борисовиче в отдел кадров и предупредил, что если в ближайшее время подойдёт в поиске работы мужчина без трудовой по фамилии Шакуров, то чтоб без  вопросов оформляли к нему на участок, на работу. Встречных вопросов со стороны отделов кадров быть не могло, так как на связи была дочка Палыча, являвшаяся одновременно начальницей отдела. 
   Для самого Юрия Борисовича такое ходатайство также было в радость. Василий был братком Николаю (если рассматривать по воровской линии), по-церковному тогда ещё Переверзев-старший сильно не разбирался. Хорошая работа Шакурова могла приблизить мечту Юрия Борисовича о работе его сына в порту. Ну, а когда во время визита супругов Шакуровых Ира, выслушав желание Василия работать возле моря, о котором он рассказал хозяину квартиры, добавила, что Галина Сергеевна гордилась бы им, как другом сына, если была бы живой, то это было последней каплей полноты для побуждения Переверзева-старшего сделать то, что он сделал, даже ради  самой Ирины, которую он любил,  как дочку.
   Двое мужчин, которые приехали на машине под зону, выходить из неё не спешили. Переверзев-старший, остановившись, заметил через лобовое стекло в автомобиле, что один из них был Василий Шакуров. Он сидел на пассажирском сиденье. Водителя Юрий Борисович не знал. Через дверное стекло уже можно было увидеть действие людей в машине, и первое, что они сделали, так это помолились.
   Пока в машине звучала молитва, Переверзев-старший подошёл со стороны пассажирских  дверей  и ждал, когда из неё выйдет Василий. Отец освобождающегося понимал, что эти ребята также приехали встречать Николая.
   - Ну, прощайте уже нас, Юрий Борисович, коль так получилось. С радостью бы заехали за Вами, да не имели возможности, так как приехали из другого города, — в оправдание о случившемся сказал Василий, выходя из машины.
   Что касается самого ожидаемого, то он из-за волнения к приближавшемуся этому событию, кроме себя и сына, никого не видел. Чтобы поразмыслить, что и как, а также навести порядки в квартире к приезду сына, Переверзев-старший на неделю взял отгулы на работе. День встречи уже был третьим днём. Находясь дома, Юрий Борисович так накрутил себя мыслями, что извинения Шакурова для отца Николая были о чём-то непонятном. С его стороны не последовало никакой реакции.
   Заметив замученное от переживаний лицо Юрия Борисовича, Василий тут же добавил, уже чуть сбавив свою улыбку, которая появилась сразу, как только он увидел своего сердечного друга:
   - На обратном пути обязательно поедете с нами, — протягивая руку, чтоб поздороваться,  тут же утвердил Шакуров.
   Мужчины встретились глазами. Для обоих это не был взгляд на устойчивость внутреннего человека, это был бессловесный  диалог, простор уважений и пониманий друг друга. После крепкого, тёплого рукопожатия, два представителя разных поколений обняли друг друга.
   Василий полюбил Юрия Борисовича, как родного отца. Они частенько виделись в порту, помимо того, что он с Ириной захаживал к нему по малейшему поводу. Шакуров позже узнает от начальника участка о том, что Переверзев-старший в своё время, втайне от Василия, придёт к нему ходатайствовать за его трудоустройство. Для Василия  поступок отца его друга был очень важен, так как дело касалось порта, о котором он взывал к Богу в молитве, да и приём на работу без единой записи в трудовой был очень важным для первых шагов в христианском мире.
   После того, что Бог сделал для Василия через Юрия Борисовича, их объятия всегда заканчивались невысоким отрыванием младшим поколением старшего от пола, асфальта, всё зависело, где они находились, в помещении или на улице, и всегда сопровождалось тёплой фразой Седого: « Старик, я тебя люблю».
   И в этот раз, не изменяя своей традиции, Василий озвучил свою привязанность к Переверзеву-старшему, что подарило улыбку третьему, который, как и предположил старик, был братом во Христе  как для Василия, так и для его сына.
   При знакомстве выяснилось, что друга Седого также зовут Юрием и он также из «бывших», и в своё время многие годы отдал этому учреждению, возле которого произошла их встреча.
   - А вот и наш мальчик, — сказал радостно Василий, заглядывая за спину Переверзева-старшего, при этом заполнив минуты молчания после завершенного свидетельства Юры о том, как Бог вёл его к покаянию.
   Двое находящихся рядом с Василием повернулись лицом к КПП. На крыльце стоял уже успевший закрыть за собой дверь Переверзев-младший.
   Лучи утреннего  весеннего солнца пробивались через молодую листву рядом стоящего дерева и весело играли на лице Николая, который, прищурив один глаз, чтобы придать себе интересный вид, улыбаясь, стоял, вдыхая свободу полной грудью.
   Первой, кто его поздравил с освобождением, была прижавшаяся к его ногам кошка, которая оставила Юрия Борисовича, испугавшись шума от подъехавшей машины, и подбежала поближе к КПП. Знакомый «зоновский» запах, который она услышала с появлением Николая на крыльце, утвердил её в том, что это свой человек, и от него ей обязательно что-нибудь перепадёт. Сами котята остались внизу, перед первой ступенькой, так как для них преодолеть её было ещё большой проблемой. Единственное, на что был способен Николай в этой встрече с четвероногой мамашей, - это наклониться и почухать у неё за ухом, пока встречающие его друзья  шли к нему.
   Отметившись за кошачим ухом, Николай обхватил своей здоровенной ладонью всю её мордочку и чуть потряс, как это делают  люди, восхищаясь Божьим твореньем, после чего поспешил спуститься с крыльца и обнять одним махом всех троих, которые подошли к нему: отца, Василия и Юру.
   - Братья! Можно я помолюсь молитвой благодарности? - как бы неуверенно спросил Николай, когда все дружно, поняв его идею, стали  кругом, обнявшись за плечи и наклонив при этом головы к центру, как это часто делают спортивные команды перед соревнованием, чтоб вдохновить себя каким-либо девизом.
   - Даже нужно, — ответил уверенно Василий, присоединившись к братским объятиям.
   Начав молитву, Николай свой слух заранее настораживал на её концовку, ему очень хотелось, чтоб отец сказал: «Аминь». Его реакцию он не знал.
   В братьях он не сомневался, что они подтвердят: «Истинно так».
   Переверзеву-младшему очень глубоко-сердечно хотелось, чтоб отец сказал: «Аминь». И он сказал. Среди братских голосов Николай не мог  не различить родной голос отца, тем более он, человек с большим тюремным стажем, где слух всегда был первым другом.
   После того, когда все сказали «аминь», в том числе и Николай, Василий сразу же, не дав своим мощным обхватом разойтись их четвёрке, сказал, что в знак уважения к этому долгожданному событию они все вместе едут на обед в одно очень уютное кафе, которое специализируется на домашней кухне и находится по дороге в город на трассе. Приглашение на обед освободившегося с его родственниками, если таковые были (а частенько никого  не было, так как большой процент среди заключенных этой колонии были те, от которых отказалось общество, в том числе и родня, не говоря уже о жёнах), было традицией, которую ввели братья, стоявшие у истоков тюремного служения.
   Николай не расслышал предложение Василия об обеде, так как очень хотел после молитвы обнять отца отдельно, и поэтому всё, что говорил его друг Седой, для него звучало где-то  вдалеке. Николай доверял всему, что происходило вокруг, так как ещё перед выходом из зоны он стал на колени возле своей «нарки» и в молитве отдал себя полностью Богу. Уже позже он поймёт, что дитя Божье постоянно должно пребывать в молитве, чтоб обезопасить себя от ловушек, которые ему приготовляет лукавый. Если на отцовское «аминь» слух был насторожен, то после услышанного Николай притупил своё внимание к происходящему вокруг, переключившись на объятиях с отцом. Ему удалось всех оставить и слиться с отцом в одно. Слёзы Юрия Борисовича, которые Николай увидел мельком после того, как четвёрка поднялась в полный рост, усилили  вдохновение на крепкие объятия сына своего отца, уже старенького, слабенького отца.
   Василий также не смог удержать слёз от увиденного и, чтоб не размякнуть полностью, предложил Юрию первое, что пришло в голову, - идти им двоим прогреть машину. Юрий, посмотрев на Василия, которого он знал, как человека с твёрдостью внутри, того, который несколько лет назад буквально наводил жуть на эту зону,  и увидев слёзы  на его глазах, понял, что им действительно надо оставить отца с сыном, пусть даже, на его взгляд, по смешному поводу -  прогреть машину. А весна вокруг набирала полный ход.
   Всё происходящее было пропитано любовью, начиная от четырёх котят, которые взяли себе по человеку, чтобы воплотить в жизнь уроки своей мамаши по обтиранию людских ног, в надежде что-нибудь получить съестное, до прогрева машины, который братья готовы были делать даже тёплым весенним утром, лишь бы только не мешать гармонии, которую Бог выстроил во встрече перед колонией особого режима.
   Дождавшись отца с сыном в машине, Василий помолился, попросив у Бога защиту на дорогу и благословенье на предстоящий день. Николаю предложили сесть впереди, чтоб лучше было разглядывать перемены, которые произошли  за долгие восемь лет, пока он отбывал заключение. Когда он уже оказался на переднем сиденье поехавшей машины вдоль зоновского забора, державшей  курс на трассу, Николай попросил объехать зону и по максимум подъехать к могилке матери, для того чтобы он сходил проведать её и определиться что ему надо привезти с собой в следующий раз для ухода за ней.
   Когда машина остановилась, из-за отсутствия дороги, чтоб ехать дальше, оставив перед собой ещё маленький отрезок пути пешком к могилке, Николай попросил братьев чтоб они ему позволили самому сходить на место захоронения матери. Никто не возразил. По приходу на место, он понял что не сможет долго там находиться, так как он был морально не готов. Слёзы его буквально залили от увиденной материнской фотографии под которой красивыми буквами было написано из Библии - "...до сего места помог нам Господь" (1 Цар. 7:12). Единственное, что смог сделать Николай, это упасть рядом на землю и разрыдаться от своего бессилия, прокручивая в памяти моментами всю историю которую Бог допустил  в своё время касающейся этого места возле железной дороги. Раскаиваясь и разбивая себя на мелкие кусочки от своего ничтожества он за считанные минуты смог сокрушиться перед Богом в молитве покаяния, понимая, что все его предыдущие представления о могилке мамы были ничто по сравнению с тем, когда находишься рядом с ней. Наблюдая за ней с зоновской крыши он до конца не ощущал всю её привязанность его к ней. Пролежав с пол часа выплеснув горькие эмоции, с лежачего положения он принял сидячее минут на десять, после чего встал, и пошёл к машине. Уже спустя несколько часов, он попытался вспомнить, что же всё-таки необходимо ему надо будет привезти с собой на могилку для поддержания порядка, но так и не смог. Единственное что он мог вспомнить что могилка была очень хорошо ухожена отцом.

 
Обед

  И действительно, дополняя удивление Николая о том, что многое поменялось за время проведённое им в местах лишения свободы, отъехав от зоны в сторону города, минут через сорок езды, им встречается, красиво оформленный, деревянный дом,  с резными наличниками вокруг окон, карнизом вокруг крыши и красивым  крыльцом так же наполненным резным декором. Каждая стойка под крыльцовые  перила от ступенек до самих входных дверей  с всевозможными узорами,   доказывала  о том, что все отделочные изделия, с которых состояла эта часть терема, делались вручную. Вывеска  "Домашняя кухня", закрепленная на крыше крыльца, напомнила Переверзевым о знании Василия, где можно покушать пищу приготовленную по - домашнему.
    Расположение терема со стоянкой, на которую заехала машина с освободившемся Николаем и его друзьями, было буквально вдоль трассы, съехавши с которой через метров тридцать, начиналась территория этого комплекса с небольшим красивым забором, с расчётом чтоб было видно красоту оформления летней площадки и самого дома.
    По немалому количеству столов на улице, стоявших чуть в стороне от входа в терем, можно было догадаться, что хозяева заведения расчитывали на отдыхающих, ехавших в летний сезон на море, так же и на дальнобойщиков которыми была переполнена трасса в любое врем года. Удобное место, это перед самим городом, на котором находилась "Домашняя кухня", располагало сделать остановку ехавшим как в одну так и в другую сторону, чтоб покушавши, как водителя так и их пассажиры, могли дальше ехать кто на базу, чтоб загружаться или разгружаться, кто в дальнюю дорогу или  в поисках жилья, чтоб отдохнуть на море, а кто и домой.
    По Василию с Юрием видно было что они здесь не первый раз, так как не концентрировали своё внимание на красоте дизайна данного кафе. По ходу общения, выяснится, что они частенько сюда заезжали после посещения зоновской церкви. Что касается Переверзевых, то Юрий Борисович заметил в слух, что видел такую резную работу, когда был на даче у портовского столяра, Николай же сказал что в секции на зоне жил с резчиком, как называют сами заключенные - ширпотреба и по возможности захаживал к нему в мастерскую, которую выделила администрация, где он мог делать свои изделия для них же самих. Ознакомившись чуть зрительно через приятеля с этим ремеслом в местах лишения свободы, Николай не мог себе представить сколько надо было усилий и стараний, чтоб оформить  двор "Домашняя кухня".
    Приехавшая четверка, решила расположиться на летней площадке, так как занятых было всего лишь пару столов и место было предостаточно. За одним столом сидела компания водителей, фуры которых стояли в дальнем углу стоянки, удобное место для разворота длинномеров, и за вторым столом, ближе к столу где предложил расположиться Юрий Борисович, сидела семья из папы, мамы с бабушкой и двумя маленькими детками. Все движение, к которому присоединилась четвёрка, говорило о том, что летняя площадка в этом кафе уже запустилась и красивые деревянные крыши над каждым столом с теми же самыми резными карнизами вокруг них, укрепленные на четырех брусьях так же с резными узорами, выходящие по углам невысоких деревянных стен вокруг самого стола, могли укрыть посетителей как от весенне-летнего дождя, так и от летних лучей солнца.
    - Добрый день! Рады вас видеть у нас в гостях, — обратилась к ним подошедшая аккуратно одетая официантка, в так можно сказать, фирменное красное в белой точке под матрёшку, с кружевами на юбочной части и коротких рукавах платичко. Юность, которая сияла на её лице, подчёркивала, что заведение в котором она работала, было если не временная  подработка учащейся из какого либо учебного заведения, то первое место работы, куда могла попасть молодая девушка без связи, чтоб устроить время провождение своей молодости, с пользой дела. Единственное, что стало на перекор лёгкости этого юного очарования, как её позже назовёт Василий, это была надпись "домашняя кухня" которая была вышита на аккуратненьком фартуке, доходящего практически до самого юбочного, красивого, платинного белого кружева, оставляя лишь его на показ посетителям. Вышитые полукругом внизу пузатые буквы в деревенском стиле, предавали солидность юной официантке и уводили внимание от её лёгкости на которую могла дать полное право только юность.
   Её выбор, в передаче меню, выпал первому, кто был ближе к ней, по правую сторону - им оказался Шкуров. Василий протянув на встречу руку, взяв меню тут же, передал его рядом сидящему Николаю при этом торжественно добавляя:
  - Правильно будет, если в этот день, первым себе выберет блюда, брат Николай.
  - Все может быть, — ответив в шутку Николай, забирая из рук Василия красиво оформленную книжечку.
  - Спасибо вам юное очарование, — переведя внимание с соседа,обратился Василий к девушке, привыкший стараться делать приятное людям при первой же возможности, в знак уважения о поступивших от них предложений, да и просто так.
  - Спасибо и вам за приятный комплемент, — ответила девушка, при этом увидя, что меню уже открывается, для того чтобы начался выбор, добавила, разворачиваясь в сторону, где расположилась семья - Вы выбирайте, а я, с вашего разрешения, пока подойду к соседнему столику.
  - У вас здесь очень красиво, — заметил  вдогонку ей Николай, смотря то на неё, то на книжечку с меню, тем самым официантку остановив.
   - Вы знаете, я здесь у них скоро будет два месяца как работаю и до сих пор не могу привыкнуть к этой красоте, — вся, сияя своим удивлением, добавила юное очарование. - Кстати, если вы зайдете внутрь кафе, то увидите красоту намного интересней.
  - Спасибо, ответил умиротворенно Николай на приглашение. - Мы сейчас изучим меню и я обязательно зайду, — тут же добавил.
  - В зале сейчас посетителей нет, так как все кто есть, расположились на улице, и рассмотреть будет очень удобно. Заходите, — дополнила официантка, пытаясь развернуться второй раз, чтоб отойти, что ей и удалось.
  Николай, всё своё внимание направил в меню.
  - Ну брат выбирай, что твоей душе угодно, — предложил Василий облокотившись на спинку лавочки, при этом положив любя свою руку на плечи Николая, видя что он сосредоточился на том что написано в книжечке.
  - В принципе, а что выбирать, — сказал Николай, когда глаза разбежались от количества предлагаемых блюд. - Думаю закажу что всегда просил мамку приготовить на освобождение, борща с пельменями, — сказал он с улыбкой, передавая меню отцу. - Если у них этого нет, то что же это тогда за домашняя кухня, — тут же добавив.
 - Да есть, есть. Не переживай. Будет тебе и борщ с пельменями, да ещё стакан сметаны закажем как в детстве в школьной столовой, — встречно ответил Василий, даря всем улыбку.
   Николай увидев, что все принялись по очереди изучать меню, решил воспользоваться приглашением юной официантки и сходить посмотреть внутрь терема, на то как мастера резчики по дереву его оформили. Предупредив об этом отца с друзьями, он встал из-за стола и пройдя к крыльцу, поднялся по трём ступенькам при этом взявшись рукой за красиво вырезанное перила, пройдя под навесом, рассматривая всё до мельчайшей запчасти и открыв мощную дверь с резной ручкой зашёл в сам терем.
 - Всем привет! - сказал открыв дверь во всеуслышание Николай, даже толком не рассмотрев, кто где находится в зале. Уже зайдя полностью, закрыв за собой дверь, он понял, что количество кто бы мог проявить реакцию на его необычное для того заведения приветствие, было минимально. Это было внимание в лице одного парня,который с ходу ему кого - то напомнил, кого он не мог сразу сообразить. Парень услышав Николая, оставил просмотр новостей по висевшему на стенке с большим экраном телевизора, поднялся, до этого развалившись на удобном кресле, которое стояло в углу от прилавка - стойки, сделано красиво ступенькой, чтоб отделить высотой место к вечерней торговле, где скорее всего больше разливался алкоголь, чем подавались борщи. Вывешенные бокалы вверх дном на красиво резной подставке, над возвышенной частью стола, говорили о том, что не все посетители за рулём. Вид их напомнили Переверзеву - младшему вывеску гостиницы при въезде, вспомнив которую можно было догадаться, что вечером перед сном постояльцы могут употребить алкоголь.
    Девушка не ошиблась во вкусе компании, с которой приехал Николай, внутри терема Переверзеву - младшему  действительно показалось очень красиво. Изюминкой внутреннего интерьера кафе, были красиво вырезанные, деревянные медведи, которые сразу бросились Николаю в глаза, после того как он перевёл свой взгляд со стойки - прилавка в зал. В каждом углу, кроме того который закрывала лестница на второй этаж, расположившаяся сразу за уголком бармена, было по фигуре медведя. Они, стоявшие на задних лапах и мордой  смотрящими в зал  с одной вытянутой передней лапой были похожи на добрых сторожил со сказки, дарившие улыбку любому посетителю не зависимо от его характера, так как были одеты в сельское одеяние: широкие штаны, рубахи чуть на распашку подвязанные красиво тонко вырезанной веревкой и кепки на голове с цветком с боку. Медведи отличались друг от друга только цветом рубах. Яркий красный, зелёный, синий цвет, каждой фигуре подчеркивал неповторимость в художестве. Аккуратно повешенные белоснежные полотенца на вытянутую лапу каждому из медведей, придавали им вид официантов, что давало оригинальное ощущение посетителям которые  занимали угловой столик. Двухметровые фигуры, красиво вырезанных животных, были рассчитаны на то, чтоб наполнить  клиентов за ближайшими столиками, чувством присутствия огромных существ, рассмотрев повнимательней которые, даже далекий от резьбы по дереву клиент,  понимал что их, делал мастер.
   Николай не был исключением на удивление от увидимого. Его как магнитом потянуло к ближайшему медведю с красной рубахой.
   - Вы меня извините. Мы с ребятами расположились на улице, ну а я к вам  зашел по рекомендации вашей напарницы, чтоб посмотреть внутреннюю красоту терема, — сказал Николай парню за стойкой, пробираясь через стулья к деревянному гиганту.
   - Она не ошиблась,  тут действительно есть что посмотреть, — сказал бармен.
   - И не перевелись же мастера. Вот что меня удивляет больше всего в этой истории, — заметил в слух Николай, присев прямо возле самого медведя, на стул стоявший возле  ближайшего стола, расположенного ближе к фигуре, чтоб  рассмотреть зверя.
  - Да. Вы правы. Мой дядя знает толк в своём ремесле, ему дедшка передал свои знания, - сказал спокойно парень.
Николай перевёл свой взгляд с медведя на бармена.
  - Ты хочешь сказать, что это всё сделал твой дядя? - спросил он у собеседника.
  - Ну не всё. Он делал только животных и птиц, — сказал парень, показывая своим взглядом на фигуры которыми был расставлен оказывается весь зал.
    Возле стойки стояла маленькая фигура косули, являясь маленьким заграждением для свободного прохода на рабочее место бармена. Между каждым окном были красивые резные полки, на которых стояли около метровые фигуры орлов. На дверях через которые заходил Николай с внутренней стороны была повешена здоровая красиво вырезанная из дерева  голова дикого кабана с маленькими клыками. Что касается входа на лестницу, то его охраняло два журавля. По тонкости работа над которыми, скорее всего превосходила труд  над медведями. Одни только тонкие лапки, многое могли сказать даже человеку, который далёк от резьбы по дереву. Расправленные вверх крылья журавлей порождали мысль, подымающемуся на второй этаж, да и всем находящимся в зале, что мастер запечатлел их во время брачного танца. Симметричное расположение птиц по кроям входа, повернувшись друг к другу грудками, закинув в верх голову для ритуального танца, говорили именно об этом.
 - Ну тогда извини, старина, с этого момента начинаю тебя не понимать, — сказал утвердительно Николай с улыбкой парню. — Как имея такие гены резчика, ты принялся на мой взгляд за одну из самых грязных работ? - добавил туда же вопрос Николай. - Не думаю, что все вместе взятые твои месячные чаевые, превышают доход родственников. Отец твой тоже наверное работает по этому ремеслу? - никак не мог успокоиться Николай после услышанного об авторе резных работ которые его окружали.
 - Не, не, не. Батя у меня был не по этим делам. Ему бы за проволкой по соседству время провести.
  Николай сразу понял, что речь шла о зоне с которой он только что освободился.
 - Почему ты сказал, что отец был? - тут же спросил он.
 - Тубик поставил на нём крест, три недели назад, - ответил собеседник Николаю.
 - Я даже знаю чей ты сын. Зовут тебя Женя, а твоего отца звали Витя. Братва его звала Фишер, так как он играл - сказал Переверзев - младший смотря в глаза парню
 - А вы откуда знаете? - удивленно спросил парень у Николая.
 Николай тепло улыбнувшись, добавил:
 - Больше скажу. Твою маму зовут Лена, она так же болела тубуркулезом до недавнего времени. Скорее всего где то на той же зоновской свиданке подхватив его, - сказав Николай достал из бокового кармана пиджака, который был на нём, маленькую записную книжку, полистав и найдя нужную страничку, убедившись взглядом что молодой человек его продолжает слушать, прочитал вслух:
 - Кутузовский район, улица Первомайская, дом четырнадцать, шестьдесят восьмая квартира Гришина Елена и Гришин Евгений.
 - Так и есть. Это мы с мамой, - подтвердил парень. - Извините, всё равно интересно, как вы чётко определили чей я сын? - спросил Женя,  при этом подходя к столу за которым сидел Николай и садясь на против, как он уже понял лагерного друга своего отца.
 - Всё очень просто, - начал Николай. - Ну во первых три недели не такой и большой срок, чтоб запутаться, тем более на зоне не каждый день умирают от туберкулёза. Во вторых когда ты сказал что твой отец посвятил свою жизнь лагерям, я сразу же сообразил кого ты мне напомнил, когда тебя увидел. Ты мне напомнил Фишера. Дружка моего лагерного. Честно я сам не ожидал, что именно так Бог организует мне с тобой встречу. Скорее всего завтра был бы уже по адресу, который дал мне твой отец, где проживаешь ты с матерью, - продолжил он.
 - Я сейчас с мамой не живу. С девушкой которую вы встретили на улице официанткой, с ней живу, снимаем жилье, пытаясь создать семью. Как то так.
 - Красивая она у тебя. Мой друг даже комплемент ей сделал, назвав "юным очарование", — заметил Николай. - Единственное не могу понять, как вас, таких молодых и красивых, угораздило попасть работать в это нехорошее заведение, где столько зла, — продолжил он, указывая взглядом на набор алкогольных напитков стоящих на витрине.
 - Да дядя же и устроил, где-то уже как год. Ну а Катя, за мной пришла как  два месяца,  — ответил Женя, дав понять собеседнику, что он именно такой, как о нём рассказывал Виктор Гришин по прозвищу Фишер, его отец. В парне кроме сходства лица, ничего больше не было отцовского. Николай увидел своими глазами, что характеристика натуры Жени  совпала из рассказов Гришина - старшего о сыне. Материнские гены спрятать было невозможно. Женщина,  с которой Николаю предстояло встретиться в ближайшее время  и о которой он был так же много наслышан от своего тюремного друга, проявлялась в поведении молодого человека. Гены простоты, так бы их охарактеризовал Николай, если попросили бы его назвать одним словом.
   В зал с улицы зашла официантка Катя, держа в руках разнос с грязной посудой. Легкое  появление девушки, дало ей возможность сохранить улыбку с улицы, для тех кто находился внутри терема. Сразу скрывшись в подсобном помещении, она дала возможность довести до конца начатый разговор среди мужчин.
  - Отец, твой попросил чтоб я, пообщался с тобой, да и вообще подружился, — продолжил Николай смотря прямо в лицо Жене.
 - Он у нас с мамой в последнем письме просил прощения, — отвел свои глаза в сторону Женя с поворотом головы, не выдержав  железный взгляд Николая.
 - И как ты, простил? - тут же спросил Переверзев - младший.
 - Простил. И мама простила, — ответил Женя. - Продолжаем любить мы его, даже в отсутствие. Даже не верится. Решили для себя, что он как бы в очередной отсидке с запретом на свидание.
 - И правильно делаете, — сказал Николай, сдерживая слёзы, уже теперь отводя сам свой взгляд от парня.
 - За отца можешь не переживать, он с Богом сейчас, покаялся перед смертью. Я свидетель, так как посещал его в последние  дни на санчасти - заявил Николай. - Он умер уже  моим братом  во Христе, — тут же добавил.
 - Получается вы верующий? - спросил Женя у собеседника.
 - Есть малёха, - ответил Николай, при этом вставая со стола, ставя аккуратно стул на место, что дало толчок тоже самое сделать и Жене.
  В этот момент  из подсобного помещения  вышла Катя с  разносом, на котором красиво были выложены беляши, приятный запах которых  сразу пленил Николая.
  - Мой юный друг, вы даже не знаете что сделали, — заметил он вслух. - Вы, своими вкусно пахнущими беляшами, положили меня на лопатки. Даже больше скажу, вы просто перечеркнули меню которое, заказали ребята относительно меня, — добавил Николай с улыбкой приведя Катю в недоумение.
  Увидя в глазах девушки куча вопросов, посетитель терема решил объяснить почему он так сказал, — Вкусные беляши, а я вижу они у вас вкусные, это мечта моих последних пяти лет. На сколько я в теме, мои друзья должны были для меня заказать борщ с пельменями, и по этому, я хочу вас попросить сделать перемены в их заказе, — не убирая улыбку с лица разъяснил он.
  Катя отвечая улыбкой на улыбку ответила, - Хорошо. Всё в наших руках. Просто скажите сколько штук и я сейчас их отнесу с заказом.
 - Думаю что борщ всё таки отменять не стоит, а вот пельмени, заменить двумя беляшами можно. И сметану точно отменять не надо, - уточнил Николай.
  - Договорились, - ответили ему.
   Переверзев - младший понимая что он провёл предостаточно времени в тереме, решил вернуться к своим друзьям которых оставил на улице.
 - Жень, я обязательно на днях заеду к твоей матери и заодно расскажу, что видел тебя с Катюхой в полном здравии, — сказал Николай, кивнув  в сторону Кати, которая стоявши  возле разноса с беляшами, начинала понимать что много пропустила. - С вами думаю в ближайшее время так же встречусь. Как только разберусь, кто чем дышит на свободе,  подобрав вам замену на эту работу, сразу приеду. Дети мои, законы сеянья и жатвы  никто не отменял, — уже по-отцовски начал он. -  Работа в этом теремке, с помощью которой  вы хотите залить фундамент своей будущей семейной жизни, однозначно приведёт вас к горю. Зло распространяющееся  в этих стенах, частичкой которого вы автоматически становитесь как работники, будет искать место и в ваших отношениях. Даже не хочу и перечислять всё что здесь происходит, надеясь что вы уже не маленькие и понимаете о чём я говорю, — сказал он.
  - Да понимаем, но пока ничего сделать не можем. Сложно сейчас молодым.
  - Верю, что с Божьей помощью разберемся. Но, учреждение, где продаётся алкоголь и сдаются на ночь номера, надо менять как место работы, это я вам говорю, Сезя, человек который расплатился за преданность таким учреждениям здоровьем и годами своей жизни проведенными в местах лишения свободы.
 - Хорошо, мы вас ждём, — сказали одновременно Женя с Катей, и тут же переглянувшись рассмеялись от того что произошло. Николай поддержал их в смехе, так как понимал что это вышло у них не произвольно, да и вообще, в них он увидел своих будущих друзей.
 - Надо идти.  Друзья уже наверное заждались, — сказал Николай, протягивая свою руку Жене для рукопожатия, после чего открыл дверь с весящей на ней красиво вырезанной из дерева головой  кабана, и вышел из терема, сразу направившись к столу, где его уже заждались друзья.
 - Ну мы уже хотели вызывать опер группу, на твои поиски, — встретил шуткой Переверзева - младшего друг Василий.
  Николай присев на своё место, увидев, что все во внимании смотрят на него, рассказал им как он встретил сына Фишера за барной стойкой в лице бармена  внутри терема, тут же добавив после краткого свидетельства, что это только Бог мог организовать таким чудным образом встречу.
 - Бог Чудный, что там говорить, — заметил вслух Василий после рассказа друга.
 В этот момент к ним подошла Катя с их заказами  и начала аккуратно расставлять напротив каждого, то что кто заказал. Николая поставила тарелку с борщом и тарелку с двумя беляшами.
  - Не понял, — сказал удивленно Василий, больше с радостью к Кате чем с претензиями, догадываясь крайней своей мыслью, что меню, уже подкорректировал сам Николай пока находился в тереме.
  - Больше скажу вам, Катя, наше юное очарование, является любимым человеком Жени, так что друзья, стоит поблагодарить Бога сейчас в молитве благодарности за еду, при этом добавить благодарность за таких чудных молодых друзей как Катя и Женя, — в продолжения своего свидетельства о встрече с сыном Фишера добавил Николай, вставая на молитву.
 Все сидящие за столом поднялись. Катя растерявшись от незнания, что делать решила быстренько удалиться. Василий поняв её намерения, успел взять её за руку, чтоб задержать при этом тихо сказал ей, — Не спеши, постой рядом с нами, за вас же молиться будем.
  Катя решила послушаться, не то от страха, не зная, что в голове у этой четверки незнакомцев, тем более один из них бывший заключенный, не то на неё повлияли теплые слова, которые она услышала несколько минут назад от Николая будучи с ним в тереме. После слов Василия она решила оставить затею уйти.
 Юрий Борисович заметив что с лица Кати резко исчезла улыбка, сказал ей:
 - Да ты не бойся дочка, Василий сейчас помолится и ты пойдешь.
  Друзья приступили к молитве благодарности, услышав первые слова которой, Катя перестала волноваться, тем более глаза закрывать у неё не требовали, руку её отпустили, да и сами молящиеся были с опущенными в смирении лицами, так что она больше была не как участник, а как наблюдатель за происходящим. По завершению Юрий Борисович её поблагодарил, за то, что она не отказала в своём присутствии, и так же все её дружно поблагодарили за обслуживание. Самой Кате пришлось ещё пару раз сходить за блюдами которые заказали друзья.
    Уже перед самым завершением обеда, Василий сказал Николаю:
 - Пока ты рассматривал терем, мы решили предложить тебе съездить сейчас покупаться в порт. Судя по солнышку, из-за отсутствия облаков пока мы доедем, оно наберёт обороты в прогревании, так что все будет  Слава Богу в нашей задумке. Если что, полотенца у меня есть, остались ещё с прошедшего недавно крещения.
Николай не ожидал такого поворота и как ребёнок обрадовался услышанному предложению, при этом разыгрывая друга вопросами:
 - Прямо сейчас в порт?
 - Да прямо сейчас в порт. Надеюсь ты не забыл что твой отец уважаемый человек и нас впустят даже без одного пропуска?
 - А давай как в детстве через забор, — войдя в заинтересованность предложил Николай.
 - Давай, — ответил Василий.
 Рядом сидевший отец заулыбался, и поняв что их намерения приобретают серьезность, вставил своё мнение:
 - А давайте все таки ребята через проходную, так будет надёжней.
 Все засмеялись. Николай после смеха заметил:
 - Мы отец, пошутили. Конечно через проходную.
На том и остановившись, друзья, пообедав, поехала в порт купаться в море.

Купание

   Работа в порту шла своим чередом. Кроме новой фирменной техники, которая была в помощь рабочим на загрузку кораблей, Николай перемен на причалах не заметил. Сами краны были старыми, единственное их год назад покрасили, что сразу заметил он вслух. По ходу разговора выяснится, что порт нанял спортсменов скалолазов, которые и преобразили местные краны качественной краской, дав продержаться год красоте, несмотря на перемены в погодных условиях, что само больше влияет на её ресурсы.
   Рабочие, видя заранее идущих через их участок  Юрий Борисовича с Василием, подходили к ним, для того чтоб поздороваться. Некоторые мужчины старшего поколения узнавали в Николае сына Переверзева - старшего, и протягивая руку с дружеским рукопожатием добавляли: "С освобождением".
  - Я смотрю что время идёт к обеду, и мы сейчас будем проходить мимо токарного цеха, предлагаю зайти по дороге в него и пригласить с нами пойти покупаться вашему брату Александру. Ну за одно, Николаю показаться в цеху старшему поколению. Переживают как-никак, — предложил Юрий Борисович.
  - Это брат Саня, помнишь я тебе за него рассказывал. Ну тот что с церкви в Корабельном районе, — уточнил Василий, обращаясь к Николаю.
  - Ну конечно помню. Давай предложим Сане, чего бы и нет, -  отреагировал Николай, и тут же обратился к отцу. - А Кит, дядя Саша работает?
  - Ну конечно работает. А куда же ему без порта? Тем более порту без него. Все на месте. И дядя Гриша на месте, который к стати нас уже с тобой пригласил к себе на дачу на первую клубнику, да и порыбачить.
  - Поедем, поедем. К дяде Грише точно поедем, — не заставив себя ждать тут же ответил Николай. - Мировой мужик. Слава Богу за встречу с ним. Помню по детству встретил меня в магазине, во время уроков. Не дожидаясь от него вопросов, решил прошмыгнуть  между прилавками,  а он за мной, и поймал за шиворот рубашки. Я дёрнулся, чтоб убежать, и из-за этого, рубашка вылезла из брюк, и у меня упали  две булочки которые я украл положивши за пазуху. Мне стало стыдно и я даже не знал что делать дальше. Продавщица на кассе не видела, но люди стоявшие рядом в отделе видели. Дядя Гриша сказал чтоб я, поднял булочки с поля, и отведя меня на кассу заплатил за них. Пообещал мне так же,  что об этом случае никому не расскажет, если я сейчас же пойду в школу, — добавил к своему решению Переверзев - младший.
  - Интересно, интересно. Он мне действительно никогда не рассказывал эту историю, — заметил Юрий Борисович пропуская друзей в свой токарный цех, держа открытую им же дверь.
  Приход друзей на рабочее место Юрий Борисовича, действительно показал, что освобождению Николаю были рады. Токаря оставив предобеденную маленькую приборку, подходили, обнимали его и поздравляли с освобождением. Цех был не большой и по этому Николай в основном всех знал. Начальник цеха дорожил рабочими, особенно старыми специалистами, и по этому перемены в кадрах были большой редкостью в этом месте.
  - Слышал от отца,  что ты решил спрыгнуть раз и навсегда с зоновских саней, — сказал дядя Гриша, отпуская Николая со своих, не по возрасту, мощных объятий. Он уже заметно был стареньким. Очки на резинке, придавали ему вид доброго усеянного полностью морщинами старичка. По сказанному можно было понять, что он  был в теме криминальных будней.
 - Не волнуйся дядя Гриш, поедем к тебе на дачу, запарим чаю и я тебе всё расскажу, — с улыбкой ответил ему Николай, понимая что слезы у его собеседника уже подкатили, чтоб показаться. - Но прежде, мы с тобой съездим к Витьке на могилку, — тут же уточнил он. - Кстати, слышал что виновных захоронили на соседнем кладбище, — утвердил Николай, дав знать всем окружающим что он в курсе разборок среди местных группировок, в одной из которых погиб в перестрелке Витя, сын дяди Гриши. 
  - Да ну их. Оставь ты это всё. Витьку все равно не вернёшь. Лучше послушай что мы на днях решили с твоим отцом.
  - А ну же расскажи. И что же вы придумали старики разбойники? Разве что за клубнику, так обязательно поедем, я уже отцу обещал.
  - Клубника отдыхает по сравнению с тем, что мы с отцом твоим решили по твоей свободе пойти в вашу церковь, — ответил на вопрос дядя Гриша.
  Все замерли. Такого поворота в разговоре никто не ожидал, как из пришедших, так и из местных работяг. Уважение  к Переверзеву - старшему и его другу заставило сдержать напрашивающийся  смех у присутствующих токарей.
  - Вот это поворот в событиях наших портовсих будней, — не выдержал от радости Василий  заметил вслух, при этом посмотрев то на дядю Гришу, то на Юрий Борисовича.
  Мы действительно решили сделать такой подарок на освобождение тебе сын. Только думали сказать тебе об этом именно на даче в субботу, ну раз так уже пошло, то пусть идёт так, — добавил Юрий Борисович. - Стареем дядя Гриша, стареем. Вот попробуй теперь с тобой о чем нибудь договариваться, — уже с улыбкой добавил он, теперь уже обращаясь к своему другу как по цеху, так и по жизни.
  Николай подошёл к отцу взяв его за руку, подвел к дяде Грише и  обняв  обоих, просунув свою голову между их, сказал:
  - Дальше будет только мир. Я вам обещаю.
 - Кстати, а где богомольный Саня? Что-то я его не вижу, — спросил Переверзев старший, освобождаясь из объятий сына.
  - Саня твой, как всегда, поставленную задачу выполнил раньше всех и с чистой совестью пошел чуть раньше на обед, — сказал из подошедших работяг мужичок, которого Николай не знал.
  - Это хорошо, — заметил Юрий Борисович, направляясь в бытовку, показывая всем свободу, с которой он передвигался по цеху,  не хватавшую её ему при нахождении под зоной при встрече с сыном.
   Все пошли в бытовку за Переверзевым - старшим, так как уже настало время обеда.
  - Санёк, привет! Вот познакомься, это  мой сын Николай, за которого я тебе рассказывал, — обратился Юрий Борисович к молодому парню в бытовке, который уже покушав запивал на вид компотом.
  Николай вышел впереди отца, чтоб по приветствоваться с братом, протягивая ему руку и взять в свои мощные объятия.
 - Рад вас увидеть в воочию, — сказал Александр освобождаясь от братского объятия.
 - Ты молодец. Часто думал за тебя, а последнее время вообще вспоминал   в молитве, когда узнал что с Василием у тебя завязалась дружба, — обнародовал Николай.
  - Слава Богу, за Василия! Да и вообще, за весь коллектив Богу спасибо, — тут же заметил Александр, в чём Николай уловил оправдание со стороны собеседника, всем зашедшим в бытовку.
  Обернувшись к тем кто зашёл за ним, Николай в простоте произнёс, не то в шутку, не то в серьез, продемонстрировав в этом искусство  речи для замешательства, приобретенное в местах лишения свободы, — Надеюсь что здесь уже все подросли и тебя никто не обижает.
  Рабочий класс находящийся в бытовке замер, не зная что будет дальше. Все прекрасно знали авторитетный  вес Николая в их криминальном городе, и то что он заявил о своём спрыгивании  с зоновских саней, никого не утешало.
  Дядя Гриша заметив, что у Николая удалось в одной фразе, поставить всех в ступор, обратив в воспоминание кто и как последний раз обидел Александра, нашёл выход. Спасая мужиков из бригады, он с улыбкой сказал, - Попробуй тут обидь Саню, Юрий Борисович бысто на место поставит. Даже начальника цеха недавно обругал, когда Саньке премию чуть подрезал.
  Все расмеялись, после чего продолжили приготовляться к обеду, благодаря в сердце дядю Гришу, за разряжение обстаноки. 
  - Санек! Мы в принципе к тебе и вот по какому делу, - уже взял в свои руки инициативу Юрий Борисович. - Мы хотим тебе сейчас пока обед, предложить пойти покупаться на старые баржи. Тем более видим, ты уже пообедал.
 Александр улыбнувшись ответил:
 - А чего бы и нет. Сезон то все равно рано или поздно надо открывать.
 - Я же тебе говорил что наш парень, - обратился тут же Василий к Николаю после решения Александра. - Мы его с Юрой давно в друзья записали, - тут же добавил он, при этом подойдя к Александру обняв его попросил у него. - Ну дай же братанчик я тебя обниму.
   Юра, приехавший с Переверзевыми и Шкуровым, после обниманий Александра с Василием, так же подошёл к молодому токарю чтоб поприветствоватся обниманием.
  - Давай допивай свой компот, мы тебя пока на улице подождём, - продолжил Юрий Борисович своё обращение к Александру, после чего развернулся чтоб выходить с подсобки.
  Гости цеха развернулись за ним и так же направились к выходу, освобождая доступ к столу для обеда работягам, за который так же вернулся Александ, чтоб допить компот.
  Выход из бытовки Юрий Борисовичу перекрыл, зайдя из цеха, мужчина лет пятидесяти, после выяснится, что это новый начальник участка Крутов Евгений Захарыч, которого Николай не знал.
  - Не хорошо, не хорошо. Начальник приходит играть, а домино ещё даже и не разложено, - с подколом заявил он. - Опять что ли премию урезать? Не хорошо, не хорошо, - продолжил он при этом здороваясь за руку с гостями
  - Слушай командир! Тебя нам сам Бог послал, вдруг от радости возгласил дядя Гриша.
  Все кто был в бытовки, обратили своё внимание на него. Гости после услышанного, поздоровавшись с начальником, остановившись,так же повернулись в сторону дяди Гриши.
  - Ну, ну. Уже аж интересно. Ладно бы Санёк сказал. Продолжай, продолжай, - отреагировал Евгений Захарыч.
  - Давай сегодня в домино, ты с бабушкой дома поиграешь. Есть предложение по интересней. Юра с сыном в гости приехал к нам, с нашими общими друзьями. Прошу тебя сходить к соседям автоцех, взять микроавтобус пока мы обедаем и свозить свою бригаду, передовиков токарей на дальний причал покупаться, - тут же по просьюе начальника разъяснил дядя Гриша.
  - Вот ты старый. Как всегда прав. Давайте действительно кушайте, я пошёл за бусом, поедем покупаемся. Не поверите, внук дома уже смеется надо мной, что на море работаю и ни разу не купался, - тут же озадачился Евгений Захарыч повернувшись к выходу.
 Гости стояв возле выхода, пропустили его, после чего Юрий Борисович зжав кулак чуть его приподнял, чтоб показать другу своему дяде Жене в знак солидарности того что произошло. На что масовик затейник обратившись уже к Переверзеву - младшему с его друзьями сказал когда начальник вышел, - Запомните дети! Рядовой бывает решает поставленные задачи не хуже любого генерала. - И тут же добавил, только к приступившим обедаь мужикам, - Кто хочет сейчас поехать покупаться, давайте нажимайте на котлетки.
  Через лесять минут микроавтобус полный токарей с друзьями, по главе с начальником участка направлялся в сторону последнего причала для купания в море. Так как все восемь работяг проявили желание открыть купательный сезон, в цеху вместо себя оставили собаку по имени Лорд, которая лёгши на входе никого не пропускала, дав понять приходящим что никого нет. Так как токаря был весёлый и самый популярный народ в порту, их проезд с открытыми окнами в микроавтобусе через которые они высвистывали друзей на проезжающих участках, то буквально через пару минут весь порт знал, что токаря поехали купаться и желающие присоединялись к ним. Дядя Гриша при этом ещё добовлял что у Юрий Борисовича сын освободился. что давало право поддержать старшего друга  по работе своим присутствием  рабочему портовскому коллективу. Мелькавшее лицо Василия в окне, которого на тот момент, так же  уже уважал весь порт, давало уверенность в выборе  купания.
  Занырнув в море и ощутив вкус солёной воды на губах, у Николая в одно мгновенье пролетело детство перед глазами. Желание покупатьс в море сразу не появилось у него в первые годы последнего заключения, да и вообще по натуре он был больше сухопутным человеком, вот именно после покояния да и перед ним самим, когда он начал вспоминать прожитые годы, то отрывки с беззаботным детством проведенные на море всплвали постоянно.    
 
 
продолжение следует: