Глава 22 И сантехникам хочется жить

                Когда люди еще по деревьям прыгали, каждый четко знал
                свое место в стае, а, если не знал, соплеменники
                "по-доброму" указывали и ставили. Цивилизация нас
                пообтесала и сгладила, но разделение на поедаемых
                и поедающих осталось - это факт.
                Рядом с природой

                Человек, которого Достали,
                берет на себя роль судьи и палача,
                но его не защитит закон, и он обречен.
                Сюжет для социальной драмы

     Колян очнулся  и, не открывая глаз, попробовал определиться. Затылок ныл тупой болью, давило пространство тесного закрытого помещения. Колян открыл глаза и сел. Камера, три на три метра, дверь с глазком. Через зарешеченный квадрат под притолокой желтый свет электролампочки скудно освещал помещение, оставляя затемненные углы.

     «Хренасе!» - Колян хмыкнул, встал и осмотрелся внимательнее. Ему ли было не знать, как устроена типовая  ментовская кутузка. Нары – деревянный настил в полуметре от пола на пять-шесть человеко-особей, и у входа пустое ведро для естественных надобностей. С нар послышались возня и стон. Пятясь ногами вперед сполз из темного угла ранее не замеченный Коляном парень лет тридцати, попытался подняться, охнул и остался сидеть на корточках, придерживаясь руками за нары.

- Я тебя знаю, - парень едва шевелил разбитыми губами. Оба его глаза были украшены черными свежими фингалами. – Ты Колян,... бандит. Наверное, всех преступников уже переловили, коли за своих взялись.
- Давно я здесь?
- Часа два. Сам Витюха командовал. Велел шавкам следить, как очнешься, чтоб сразу к нему.

- А ты кто? – Колян дотронулся до руки парня и сам ответил. – Восемь классов, ПТУ на электрика, сантехник в коммунхозе, женат, дочке три года, Василий, прозвище Мотыль, от слова «мотыляться». В пьяном виде склонен к правдоискательству. Оно тебе нужно?

- Ловко! - подтягиваясь на руках, парень сел на нары, оперся спиной в стену.  – Прямо, экстрасенс. Мечта у меня была - машину купить.
- Иностранную?

- Издеваешься! Любую машину, чтоб ездила. Да не при моей зарплате, которую месяцами задерживают и выдают частями. Несчастье помогло: тетка бездетная умерла, а домишко мне завещала. Чего проще, дом продать – машину купить? И начались мои беды. Дом сначала оформить надо: БТИ, зем. отдел, кадастровая палата, архитектура, еще много всяких кабинетов, а между ними походы в сбербанк  на оплату сумм, бесконечное ксерокопирование пачек документов и покупки подарков для ускорения дела. Я разозлился. Вспомнил батю - волевой был мужик и справедливый.

- Коммунист и верный Ленинец?
- Просто работяга, но всегда говорил: «Если бы все коммунисты были, как я, давно бы построили коммунизм.»
- Значит не все  были, как твой батя, - засмеялся Колян. - Полагаю, - эта фраза не единственная в его кредо. Давай, колись, раз начал.

- Буржуев не любил, оттого и запил, и умер, когда воровство и спекуляцию  предпринимательством назвали и велели брать пример. «Для меня, - говорил, - дружба с буржуями непозволительная роскошь. Время «Ч»  приближается, и я не хочу, чтобы в нужный момент дрогнула рука, подвел глаз и сбился прицел.»

- Пролетарий в законе, - треп от скуки начал перерастать в дискуссию, и Колян уже всерьез подыскивал аргументы. - Давай так. Буржуй буржую рознь. Для одних быдло по барабану, что есть, что нет. Другие – лениво, от случая к случаю,  презирают. Третьи - активно ненавидят. Уверен, приблизительно такая градация и у пролетариев: первым - плевать, вторые - на буржуев свысока, по завещанию пролетарского поэта, а вот третьи - убить готовы? Вспоминаю… - Колян прервал сам себя. - Логично предположить…  Скажем так: когда настроения третьих овладеют толпой, русские в очередной раз набросятся друг на друга, брат на брата, отец на сына не столько от жажды справедливости, а, скорее, от сжигающего желания утолить ярость.

- Где-то так, -  Васек  ощупал на себе одежду, с тоской посмотрел на дверь. – Я ведь не с бухты барахты. Три вечера думки перематывал, с покойным батей  диспуты устраивал. Мол, революции приносят блага и свободы, но на всех не хватает. Расхватывают организаторы-запевалы, а остальные беспощадные довольствуются бессмысленной победой. У тебя курить есть?

- И  ты решил начать борьбу? – Колян похлопал себя по карманам, достал сигареты и зажигалку. – Все идеологии начинаются с желания одного или нескольких энергичных ребят обрести деньги и власть для себя любимых, - это правило без исключений. Естественно, любая идеология объявляется истинной, а сама истина переходит в разряд субъективных понятий. Кури и рассказывай. Интересно.

- Пока не борьбу. Я сказал: «Да, пошли вы все», и начал бить врага его оружием - брать взятки деньгами.
- Мы готовы бороться с коррупцией, пока самим не несут. А принесут - возьмем! - Колян громко расхохотался. - А раньше ты был гордым пролетарием и брал, исключительно, бутылками?

- Сам не выпрашивал, когда уж силком засунут. А теперь начал цену назначать.  Вентель починить – полтинник, бачок в унитазе настроить - стольник, раковину устанавливал за пятихатку, ну и так далее. Борюсь на равных - им стегаю, с них беру. «Грабеж» - кричат, а у меня чувство собственной правоты и глубокое моральное удовлетворение. Когда я за реально отремонтированный кран беру полтинник, – это грабеж; а за подпись на бумажке оставляю тысячу, -  это, выходит, нормально? "Вам зарплату платят," – укоряют; типа, сами работают из любви к искусству. Прошло четыре месяца. Хожу гоголем. Документы оформил, осталось дом продать. Нотариус, регистрационная палата, все коммунальные услуги, в сбербанк уплатить, еще с десяток мелочей. Мне, после четырехмесячного марафона, уже ничего не было страшно. Оформил кредит, взял «Семерку», и тут узнаю, что срок действия всех бумажек истек, и нужно начинать сначала. Я прокладки ставлю с годовой гарантией, а чиновники гарантируют свою честную подпись только на десять дней.

     Взволнованный собственным рассказом Василий курил, глубоко затягиваясь. Колян встал, прошел по камере, размять ноги. Столько слышал подобных рассказов от людей,   попавших в лапы чиновников, спившихся без надежды пробить лбом стену, разорившихся, теперь и сам мог продолжить невеселое повествование. Помассировал затылок - все еще болело:
- И тогда ты понял?

- Что готов на все, но я дал им шанс: зашел с утра в налоговую. Начальница глазами зыркнула, уголком губы шевельнула, будто помоями облила. Просто поговори по-человечески, и ничего бы я не сотворил. "Поговорили" - опустили и оборжали по полной программе. Тогда я сделал плакат: «Вампиры, вы меня достали!» Подогнал машину к зданию администрации, воткнул плакат в клумбу, облил «Семерку» бензином и поджог. Налетели менты, избили, притащили сюда, влили в рот водки, типа,  пьяный, еще раз избили и заперли. Вот и все

- Зато теперь в газете напишут: упившийся до беспамятства и неадекватности сантехник устроил пьяный дебош, избил сотрудников милиции и далее по образцу. Осудят и посадят, если до суда доживешь – зря ты запретное словечко на плакате нарисовал. - Колян усмехнулся. - "Дессидентствующий сантехник" - звучит смешно и выглядит глупо. Никаких шансов на победу. Профессиональная этика, она же круговая порука, - ни в коем случае не выдавать Своих. Судьи отправляют за решетку невиновных, милиция беспредельничает почище бандитов, продавцы хамят, а чиновники пальцем не шевельнут без взятки. И тогда появляется мститель, пусть и в образе Васьки-сантехника. Он не может не появится. Человек, которого Достали, берет на себя роль судьи и палача. Его не защитит закон, и он обречен.

- Почему? Нужно бороться. Рассказать корреспондентам в газете. Печатное слово не воробей, оно уже вылетело с большой буквы, и его не вырубишь топором.
- Святая наивность. Слово, с большой буквы или с маленькой, нынче стоит меньше ломаного гроша.

- Есть правозащитные организации.
- Которые сначала проверят твою платежеспособность. Защита прав человека - бизнес. Российские правозащитники всегда готовы встать грудью на защиту "жертвы режима", если жертва - олигарх. Наскреби миллионов несколько в иностранной валюте, и на твое освобождение будет работать половина мира. Пока газетчикам платит Витюха и ему подобные, о твоем протесте будут знать... только я, но никому не скажу, - Колян засмеялся горько. - Жить хочется.

     Сокамерники молча курили, где-то в коридоре гулко протопали и стихли шаги. Колян прервал паузу:
- Я тебя вытащу, но не даром. Во дворах школ и детских садов стоят пчелиные ульи. Их нужно сжечь. Желательно разом: в один час, перед рассветом. Найдешь трех-четырех смышленых ребят?
- Смышленых ребят, сколько угодно, - Васек озадаченно уставился на Коляна. – Пчелы - насекомые полезные. Мед приносят…

- Кровь из детишек сосут. На учебники, по заоблачным ценам, для вариативного обучения, на ремонт государственной школы, на подарки учителям и цветы чиновникам, на единую форму, чтобы радовать глаз проверяющего, на попечительский совет, чтобы директриса смогла обновить мебель в квартире и отправить дочку на Багамы. Такое бесплатное образование, блин! Берешься избавить детей от кровопивства?
- Сделаю, - Васька дышал глубоко и часто. Вспомнив, с кем разговаривает, добавил. – Зуб даю.

- Молодец, - захохотал Колян. -  Ответишь за базар. А сейчас закрой глаза и иди за мной. Только, умоляю тебя, пусть все сделают твои друзья, а сам уже сегодня исчезни из города.

     Он взял  парня левой рукой за плечо, правую вытянул вперед и пошел через стену.
- Лети,  Мотыль, ты свободен, - Колян подтолкнул парня вперед и исчез. На плохо побеленной стене некоторое время оставался отпечаток его шляпы.

      Василий открыл глаза. Полуденное солнце ослепило. Пустынная улица, только на другой стороне сверкают иномарки блюстителей порядка. Торопливо зашагал прочь.