Пушкин. Натали и Миллер

(из серии Конспекты пушкинстики для биб-ки скита фра АИЯ и его монашки прелестницы Лизы)

В  Гос.  библиотеку  СССР  им.  Ленина  поступила  часть  архива  П.  И.  Миллера (*),  бывшего  лицеиста  (VI  выпуска),  личного  секретаря  Бенкендорфа  и  восторженного  поклонника  Пушкина. В  архив; Миллера  оказалось  10  автографов,  составляющих  в  совокупности  37 страниц  рукописного текста.
Пушкинисты – Эйдельман, Левкович, etc., использовали эти рукописные тексты для восстановления хронологии событий конфликта Пушкина с двумя баронами – Дантесом и Гекккереном. В частности, большое внимание уделено оскорбительному письму Пушкина от 21 ноября барону Луи ванн Геккерену, письму шефу III Отделения Канцелярии ЕИВ графу А.Х. Бенкендорфу  (связывающему  вызов на дуэль Дантеса с Дипломом Ордена мужей-рогоносцев от 4 ноября) и аудиенции Пушкина с царем 23 ноября

(*)  Этого Миллера не надо путать с поваром Миллером, у которого Пушкин снимал дачу на территории бывшей дачи коменданта Петропавловки  и в рощице у забора из жердей которой прошел роковой пистолетный поединок 27 января

Среди них оказалась  «ЗАПИСКА  О  ДУЭЛИ  И  СМЕРТИ  ПУШКИНА «.

И тут, перед чтением этой Записки, мы сформулируем проблемный вопрос» -  А если из нескольких треугольников (типа «Пушкин – Натали - Царь « или «Пушкин – Натали – Дантес»)
мы уберем  центральную, то что станет со всей роковой для поэта историей последнего полугодия его жития, завершившейся насильственной смертью от пули поручика? Останется одно - живой Пушкин, который уже был готов стать вровень с А.Данте, У.Шакспером-Шекспиром и В.Гете

Поэтому мы, фра мой мстинский,  прочтем Записку Миллера  под иным интересующим нас тетконенавистников антифеминистов и анипапистов проблемным углом зрения и сканирования
явного  и  скрытого ее текстов

(1)
Текст Записки:

Некоторые  подробности  смерти  Пушкина  останутся  всегда  интересными  для  тех,  кто  обожал  его  как  поэта  и  любил  как  человека.
В  1836  году  был  при  нашем  дворе  голландский  посланник  барон Геккерн,  и  в этом  же  году  приехал  в Петербург  молодой  человек  Дантес, побочный  сын  голландского  короля,  а  выдававший  себя  за  побочного  сына  голландского  посланника .  Он  был  хорош  собою,  светски  воспитан,  дерзок  с  женщинами,  а  потому  «и принят  везде  в  лучших  домах.  —
Государю  он  понравился  — и  царь велел  его принять  в  Кавалергардский полк  с  10  тыс.  руб.  [ассигнациями]  годового  жалования.  Это  подняло  его в  собственных  глазах  и  в  глазах  общества.  Он  нахально  волочился  за всеми,  но  преимущественно  стал  ухаживать  за  женой  Пушкина.

 Она виновата  была  тем,  что  обращалась  слишком  робко  и  деликатно  с  этим наглецом;  ей  нужно  было  действовать  смелее  и  всего  менее  с  ним  церемониться;  он  принял  робость  с  ее  стороны  за  одобрение,  а  потому  позволял  себе  с нею  все  более  и более. —

Конечно,  она  могла  ожидать  себе  неприятностей  от  этого  человека  за  одно  резко  сказанное  ему  слово,  за  один  строго  брошенный  ему взгляд,  за  одну  презрительную  улыбку  на  [все]  его  приторные  любезности.
 
Но  что  же  делать,  если  дерзость  нельзя  образумить  иначе  как  такою  же  дерзостию:  этой-то  смелости  у  нее  и  не  хватало.  —  Она  не умела  остановить  его,  была  слишком  мягка,  глупа,  бесхарактерна.

Пушкину  защищать  жену  одному  было  трудно,  когда  она  сама  не защищалась. 

— Увидя,  что  муж  хоть  и один,  а  не  дремлет  и  сторожит жену  свою  стойко,  умно  и  расторопно,  Дантес  решился  отомстить  ему, обесславив  ее.  Подлое  средство,  достойное  оплеухи.  —  Бар.  Геккерн [выбрал  для  этого]  написал  с  этой  целью  несколько  анонимных  писем, которые  разослал  двум,  трем  знакомым  Пушкина. 
—  Бумага,  формат, почерк  руки,  чернила  этих  писем  были  совершенно  одинаковы,  содержание  же  их  было  следующее:  [далее  текст  анонимного  пасквиля-диплома,
по-французски].

Пушкин  боялся  пуще  смерти  быть  рогатым,  а  потому  легко  можно представить  себе,  как  он  был  взбешен,  получа  эти  пасквили.  Он  полагал с  достоверностью,  что  они  были  написаны  самим  голландским  посланником  бароном  Геккерном,  который,  помогая  таким  образом  Дантесу в  этой  интриге  и в  прочих  его  мерзостях,  конечно  не  мог  быть  ему  отцом и,  конечно,  только  из  желания  подслужиться  сыну  своего  короля  принял личное  участие  в этом  постыдном  для  них  обоих  деле. 

Пушкин  тогда  же решил  ошельмовать  их  и  написал  два  письма:  одно  к  гр.  Бенкендорфу, в  котором  излагал  все  обстоятельства,  а  другое  к  барону  Геккерну,в котором нещадно отхлестал Геккерна и Дантеса  [их  по  роже  нещадно].

Письмо  к  гр. Бенкендорфу  он не послал,  а  оно  найдено  было  в  его бумагах  после  его  смерти,  переписанное  и  вложенное  в  конверт  для отсылки.

Далее  следуют  тексты  известных  документов,  относящихся  к  дуэльной  истории,  в  этом  же  порядке  вошедших  в  рукописные  «дуэльные сборники»,  а  также  в  публикации  «Полярной  звезды»  (1861  г.)  и А. Аммосова  (1863  г.):  письмо  к  Бенкендорфу  от  21  ноября  1836  г.,  письмо  к  Геккерну  от  26  января  1837  г. ,  письмо  Геккерна  к  Пушкину,  две записки  д'Аршиака  к  Пушкину,  ответ  Пушкина,  третья  записка  д'Аршиака,  письмо  д'Аршиака  к  П.  А.  Вяземскому  и письмо  К.  К.  Данзаса  к П. А.  Вяземскому.»

(см. Эйдельман Н.Я. Десять автографов Пушкина из архива П. И. Миллера. 20 марта 1972. ГОС. ОРДЕНА  ЛЕНИНА БИБЛИОТЕКА  СССР  им.  В. И.  ЛЕНИНА. Записки отдела рукописей. Вып. 33, изд. Книга,1972)

(2)
Вина женки Пушкина в трагедии по Миллеру

Дантес нахально  волочился  за всеми,  но  преимущественно  стал  ухаживать  за  женой  Пушкина.
 И что же та, которую жених Пушкин в гоне женихания назвал Мадонной  и перед которой он выставил икону собственной кисти «милый и верный и Идеал – Татьяна N (ур. Ларина), принявшая тяжкий всякой Женщине (Еве) обет супружеской верности на целый бабий век и ничего не давшая Евг . Онегину («инвалиду в любви» и «неисправленному чудаку») , ни дольки …

А вот, фра, что:

- Она виновата  была  тем,  что  обращалась  слишком  робко  и  деликатно  с  этим наглецом;  ей  нужно  было  действовать  смелее  и  всего  менее  с  ним  церемониться;  он  принял  робость  с  ее  стороны  за  одобрение,  а  потому  позволял  себе  с нею  все  более  и более.
— Но  что  же  делать,  если  дерзость  нельзя  образумить  иначе  как  такою  же  дерзостию:  этой-то  смелости  у  нее  и  не  хватало. 

—  Она  не умела  остановить  его,  была  слишком  мягка,  глупа,  бесхарактерна.

Формидабль!  Секретарь шефа полиции нравов, тотального недоверия к поданным, надзора за благочестием и верностью,  сыска, пыток, заточения, казней палачами  и ссылок сибиряками откровенно  обвиняет Натали в  грехах  … достойных  иши адама Адама – будущей Евы (Хавы) и матери всех земнородных блудниц (по генетике).

Защитить себя Натали не могла из-за глупости и бесхарактерности  … Ага. Это дипломатия. А мы скажем, фра, прямо и честно: не не могла, а не хотела оттолкнуть рокового искусителя. Пушкину парочка наставила рога.

Ибо в итоге - по Записке Миллера:

Пушкин  боялся  пуще  смерти  быть  рогатым
Пушкину  защищать  жену  одному  было  трудно,  когда  она  сама  не защищалась. 
Пушкин  тогда  же решил  ошельмовать  их  и  написал  два  письма … отхлестал  Геккерна  и Дантеса  [их  по  роже  нещадно].

Получившие по роже вызвали Пушкина в сумерки на ордалию, взяв гасило, кистени, стилеты и булавы, надев доспехи - корсет–кирасы и порты с миллионом броне-пуговок …
Пушкин погиб

Уберите из этой истории блудницу  … Ничего такого бы не случилось

Вставьте в этот сценарий  женщину ( даже ту, которую описал Гесиод в Теогонии!) , обладающую натурой Татьяны Лариной (даже в ее Сне!) и владелицу  пушкинских трех «Д» … Ничего бы не случилось – Пушкин бы жил и творил

Такое вот русское сельцо Горюхино и такое вот Федорино горе