Уравнение с одной неизвестной

Пробуждение

Внутри каждого из нас, есть та маленькая частичка, которая ведет нас по жизни, тихо нашептывая, что правильно, а что – нет. И особенно, когда утихает все вокруг и долгожданная тишина наступает внутри нас, мы слышим её более отчетливо. И если ты идешь не той дорогой, ты будешь страдать и мучиться, а тихий голос будет твердить: – не то, не так, не туда. Хочется стонать от муки и рвать на груди рубаху: – Что же сделать, куда пойти? Чувство не удовлетворенности сжигает изнутри и кажется, что теряешь интерес, а досада всё возрастает. И начинается поиск, который кажется бесконечным. А рядом живут обычные люди, друзья и подруги, которых все устраивает, и дом и работа и семья.





Глава I
   Моё беззаботное детство, было самым светлым воспоминанием в моей жизни. Родители, еще при моей начальной школе, начали небольшой бизнес, который со временем перерос в ООО производство. Это было здорово! Мама и папа, конечно, постоянно были заняты, но, нехватка родительской заботы, компенсировалась деньжатами, которые у меня не переводились.
   Жизнь била ключом. Все новинки техники первыми появлялись у меня во всей округе. Мы с ребятами, зависали у нас дома. Джойстики на китайской игровой приставке не выдерживали такого напряжения и быстро ломались. На следующий день, после школы, мы веселой компанией заходили в магазин, покупали другие, а заодно отслеживали поступление новых игр. Дома, нас всех ждали бутерброды с колбасой и чай с сахаром. Позже появился компьютер. Наигравшись днем, по вечерам мы отправлялись на улицу. Об уроках мы задумывались редко, потому что обычно, находились дела поважнее. К тому времени нас уже начали интересовать девочки, встретившись компаниями и разделившись на парочки, мы шли курить за стадион.  Кожаная куртка и золотая цепочка, были атрибутами моды на то время, и разумеется, я ими обладал. Я был молод, дерзок и уверен в себе.  Положение короля, местного значения,  обязывало меня изредка покупать пиво на всю компанию, и мне не составляло труда сделать этот широкий жест. И было бы излишним говорить, что без меня не проходила не одна более или менее приличная дискотека и, разумеется, у меня были лучшие девочки из всей параллели.
Летом на отдых, семьей, мы выезжали редко. Родители не рисковали оставлять свой бизнес на чужих людей. Поэтому каждое лето меня отправляли к бабушке в деревню, в алтайский край. В принципе, я не очень-то и сопротивлялся. Конечно, здесь оставались друзья, но так как, я к бабуле приезжал регулярно, то в деревне, у меня то же завелись знакомства. Только там у меня была возможность по гонять на мопеде, потому что в город родители мне привезти его не разрешали. Отношениями с бабушкой я дорожил с детства, она была светлым, радостным человеком и очень меня любила. Простая и чистая обстановка её дома, так воздействовали на меня, что я менялся до неузнаваемости. Я выполнял все её поручения, и даже пробовал доить корову, с ней было легко и радостно, что бы ты ни делал. Пожалуй, только сей час, я могу сказать, что эта чудесная женщина любовью и заботой умела поставить мои «мозги» на место.

Глава II

Проблемы грянули, не предупредив. Я благополучно перешел в одиннадцатый класс, еще и потому, что мои родители всегда помогали родительскому комитету и в этом году закупили, инвентарь в спортзал, так как наш класс был со спортивным уклоном.
 Наступил, тот злосчастный август 1998 года. Я помню, как родители долго сидели на кухне и разговаривали, а мне не спалось, какое-то неприятное чувство, сосало под ложечкой. Я уговаривал себя заснуть, потому что утром опять все будет хорошо. 
Утро оказалось еще хуже, чем вечер. Мама, вытирая слезы, сказала, что ночью отца увезли по скорой с инфарктом, в больницу. Еще она добавила, что все наши счета заморожены, что они вложили деньги, как будто уже, не надеясь, что я её слушаю,
–  Кто знал, кто знал… – добавила она и уставилась в окно не видящим взглядом.
После обеда, мама собралась к отцу в больницу. Я погулял на улице, но настроения не было, и с темнотой пришел домой. Матери не было. Дома было не привычно тихо, и только голодный кот Васька голодный терся о мои ноги.

Нас осаждали звонки из банка – родители недавно выписали дорогостоящее оборудование из-за границы вместе с технологом. Мама срочно продала машину, гараж, украшения и некоторую мебель. Но этого все равно не хватало. Пришлось заложить помещение предприятия. Работники, которых было десять человек, сразу разбежались, их можно понять – у всех дети, да и самим, что-то нужно кушать.
Беззаботное детство закончилось, когда мама, тихо сказала, что в школу мне придется идти в прошлогодних брюках. Примерив штаны, я понял, что сильно вырос за лето и совсем упал духом. Я то доходил до гнева, решив вообще не ходить в школу, то – поняв мать, пытался придумать, как войти в класс, что бы было не видно коротких штанин. Потом опять решил, что лучше совсем не пойду, я был не готов к такому позору.
К моему счастью, мама вспомнила, что штанины можно распустить. Это немного сгладило ситуацию. Поскоблив по сусекам, мы набрали на учебники и пару рубах.
Известие о банкротстве моих родителей разнеслось быстро, учителя смотрели с сожалением, и даже как мне показалось, меньше спрашивали на уроках. Друзья все реже заходили ко мне в гости, а я не ходил на улицу, потому что не было настроения, кураж проходил. Мама устроилась мыть посуду в ближайшее кафе, отца выписали из больницы, но он все больше молчал и отсиживался в своей комнате. Одиннадцатый класс я закончил кое-как, о выпускном можно было и не мечтать.
Старые связи родителей помогли мне устроиться в университет на спортивный факультет. Наверное, я уже тогда ощущал, не правильность развивающихся событий. Под давлением отца и грустным взглядом матери я сделал, что они хотели. Я был их последняя надежда на будущее. Не у них, так у меня все будет хорошо. Они промахнулись на дюйм, и этот дюйм моё желание, который разросся в километр.
 Я проучился три семестра и покинул университет, потому что был благополучно отчислен.
               
Глава III

 Армия не дремлет.  Дома я пробыл до весны.
Отец уже плохо вставал с постели, когда мать провожала меня в армию. Меня распределили в соседний город, единственное, что я хорошо научился делать, это разгружать вагоны. На побывку я пришел следующей весной. Мама была очень рада меня видеть, но я понял, что она так и не оправилась и как-то сразу сильно постарела. Остальное время пронеслось быстро, в армии особо не приходиться задумываться о философии жизни. Распорядок дня и дисциплина помогают скоротать время. Перед отъездом я купил подарки родным и близким, о подарке для подруги, можно было не беспокоится так как, её не было.
Возвращение было помпезным, я обошел всех друзей со школы и района. Посиделки и вечеринки, «шампанское текло ручьем». В один из вечеров, я познакомился с Ольгой.
 Временно устроился на работу грузчиком. С Ольгой мне было хорошо, кажется, что она была самым родным и близким человеком. Она меня очень подержала, когда из жизни ушел, отец. Но поддерживать нужно было мать, и мы вместе делали, что было в наших силах.
Прошло полгода, как-то вечером, Оля сообщила, что у нас будет ребенок. Я не знал, как реагировать, понимал, что должна быть радость, но недоуменно смотрел и соображал, на что мы будем жить и где мы будем жить. Разумеется, мама рада была нас принять, моя зарплата оставляла желать лучшего. Оля перешла на пятый курс медицинского университета. Мама согласилась сидеть с малышом, когда он родиться, что бы Ольга могла закончить вуз.
Прожив два года после рождения ребенка, мы все-таки расстались. Ольга ушла в бабушкину квартиру, которую мы сдавали. Я изредка заезжал, проповедовать сына Ваньку и тогда он не слазил с моих рук, таская мне свои рисунки из детского садика, рассказывая взахлеб, какой у Мишки трансформер. Трансформера я ему купил, радости не было предела. Ванька обнимал меня за шею, и целовал в щеку, а Ольга довольная поглядывала на меня. Каждый раз, заходя к ним в гости, я с замиранием сердца смотрел на пол в прихожей, мне так не хотелось увидеть там мужские тапочки. Но тапочки не появлялись и каждый раз, успокоенный, я проходил в комнату, думая еще есть время, еще не все потерянно.
Все прикидывал, как поменять работу, потому что, та временная должность грузчика, так и оставалась жирной галочкой у меня в мозгу. Нужно было что-то делать. Я пару раз заглядывал в газету, но так не чего подходящего и не нашел. После трудового дня, мы с ребятами иногда, потягивали пивко, обсуждая, что можно было бы найти работу и получше.
На тот момент, моё внутренне ощущение неправильности достигло апогея. Я маялся, особенно по вечерам, мама, накормив меня как обычно, что-то вязала, она уже была на пенсии. Я давно оставил попытки познакомиться с женским полом, потому что, не находил той, которая зацепит, а после случайного секса становилось только хуже.
Как-то вечером, сидя в тоске и печали я решил, что так продолжаться не может. Созрело решение, уехать, побыть одному. Первое что пришло на ум, это старый бабушкин дом, в котором давно не кто, не жил. Зима закончилась, и солнышко уже пригревало, остатков дров на неделю должно было хватить.
Собравшись за один вечер, я сказал маме, что ребята с работы позвали на рыбалку в деревню к другу.  Созвонившись с начальством, договорился на отпуск, разумеется, за свой счет.
  В душе я надеялся на чудо – перемены должны прийти, я верил в это.

Глава IV

Добравшись до дома, я выдохнул. Ну, вот, я здесь! Побродив по комнатам, на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил как, в первом классе, долго разглядывая бабушкиного поросенка в свинарнике, решил, что ему там одному грустно и выпустил его в огород, погулять. Бабушкины посевы немного пострадали, но она даже не ругалась, и только рассказывая соседке, смеялась, вытирая уголки глаз белоснежным фартуком.
Прожив в доме три дня, я понимал, что ничего не изменилось, мое состояние, оставалось прежним, и только добавилась грусть об утрате бабули.
От скуки, я вышел посидеть на лавочку, перед домом. Наш вечно хмурый сосед Егор, что-то выстругивал, мы кивнули друг другу, в знак приветствия. Разговор не клеился.
 – На долго? - спросил он из вежливости.
– Да, так. Не знаю, приехал, голову проветрить.
Сосед, смекнув, что у меня проблемы, предложил, оценить его самогон. Дело было вечером, делать было не чего …
Допивая первые пол литра, я поведал соседу про свои печали. И как то, стало мне немного легче, и сосед не казался уже таким хмурым. Он рассказал мне про ведьму, которая живет в этих краях и помогает людям.
– Ну, как ведьма, скорее, ведунья. - поправился он.
 – У нас, помниться, коровка захворала, так она её в один счет, вылечила, еще и молока прибавилось! Она хошь, присушит, хошь отсушит или порчу наведет. Ей такие тайны ведомы, нам и не снилось.
Конечно, мне не нужно было, никого привораживать к себе, и тем более не на кого наводить прочу. А вот немного удачи не помешает. Мы вместе решили, что мне надо к ней сходить, а там видно будет.

 Утро оказалось ясным и по погоде, и по состоянию. Первым делом я зашел к соседу, уточнить дорогу. Оказалось, что туда, полдня пути. Я как-то сразу приуныл. Егор засуетился и стал в подробностях рассказывать мне дорогу, уверяя, что сбиться с пути невозможно, тропинка одна и если никуда не сворачивать, то к обеду, в аккурат буду у неё, а к вечеру уже вернусь домой.  Я засомневался, но вспомнил про удачу, и решил рискнуть. Наскоро собрав провизии и воды, на всякий случай, бросив с собой свою старую куртку, я тронулся в путь.
В конце деревни, я встретил бабу Машу. Она часто заходила к бабушке в гости, и я хорошо помнил её еще с детства. Поохав, что я стал совсем взрослый, повспоминав бабулю: «Царство ей Небесное!» – баба Маша, сдвинув брови, сказала, чтобы я не общался с этим нехристем Егором. Жена его померла, два года назад, а он охальник взял себе совсем молодую, и как только уговорил, непонятно и за какие коврижки. В церковь совсем престал ходить, уже как несколько лет.
Да, – подумал я, – ничего не изменилось. Новости в деревне разносятся быстро, и интернета не надо. Здесь свои механизмы, отточенные веками.

Отойдя немного, я остановился. Подумав, потоптался на месте, посмотрел в сторону деревни. От отпускной недели уже прошло четыре дня, если вернусь, то можно собираться домой. И прощай мечты, опять все будет по-прежнему. Тоскливые вечера и «любимая» работа. Я посмотрел в сторону леса. Похлопав себя по карманам, понял, что забыл телефон, видимо на полочке в прихожей. Ну и ладно, все равно за горой уже не ловит. И решительно двинулся по тропинке в лес. Погода была чудесная, пахло хвоей, молодая трава блестела на солнце. Миновав лесное озеро, я подошел к горе. Все как рассказывал Егор. Я ухмыльнулся. Надо же, жену молодую себе завел, небось к ведунье-то, не только коровку лечить бегал.
Мои мысли переключились на ведьму. Я пытался представить, как она выглядит, моя фантазия разыгралась, всплыл образ старой, престарой бабки с развевающимися на ветру седыми волосами. Получалось, что-то вроде местной бабы Яги.
 Тропинка уводила меня наверх, по ложбине, между двух гор. Я шагал легко, вдыхая ароматы леса и радуясь солнышку. Поднявшись на вершину горы, посмотрел вокруг: – Какая красота! Вдалеке виднелись макушки гор, побольше и поменьше, зеленые внизу, они белели в том месте, где соприкасались с небесами. Посмотрев на часы, получалось, что в пути уже три часа. Я решил, что заслужил отдых. Устроившись под березой, умял бутерброд, запив водой из пластиковой бутылки. Нежась под солнечными лучами и слушая пение птиц, чуть не заснул. Где-то совсем рядом застучал дятел, я сел, еще раз посмотрел на часы, отдых затянулся, перекурив, закинул ранец за спину, отправился дальше.

Дорога пошла под гору, идти стало легче, солнце оказалось за спиной, а вскоре совсем спряталось за вершиной горы. Спустившись, огляделся, тропинка расходилась. Напряг, голову, нет, про это мне Егор ничего не говорил. Нормально, подумал я, и раздражение уже начало охватывать меня, как в кустах справа послышался шорох. На тропинку выкатился меховой комок, я даже не успел ничего сообразить. Комок остановился, разделился и это оказались два медвежонка, четыре коричневых стеклянных пуговки, уставились на меня. Я обомлел, в груди екнуло, медвежата потянули воздух носом. Я попятился, мелькнула мысль, если сей час появиться мамаша, мне – конец. Быстро, быстро перебирая ногами, отойдя на приличное расстояние, я развернулся и дал дёру. Я бежал и бежал, пока не оказался у скалы, вскарабкался я тоже быстро.  Найдя удобную выемку, уселся и перевел дух. В горле пересохло. Попив и немного, придя в себя, стал соображать, что делать дальше. Искать дорогу к ведунье пропало всякое желание, возвращаться домой то же было опасно, надо переждать, может, уйдут. Я сидел на солнцепеке, надвинув кепку на глаза, мысленно ругал себя, что пошел без ружья, да и Егор хорош, мог бы и предупредить.
Проснулся, когда солнце садилось за деревья.

Опасливо спустившись, побрел в сторону тропинки, побродив, понял, что рискую остаться в лесу на ночь, темнело быстро. В голове все перемешалось, чувство возмущения, что мне как всегда «повезло» и чувство злости на Егора. Тропинки никак не было, принял решение, подняться в гору, может там, сориентируюсь. Поднявшись, я осмотрелся, в лучах уходящего солнца, все горы казались братьями близнецами. Нужно возвращаться на скалу, спускался уже в темноте. Обойдя вокруг скалки, спотыкаясь об камни, я пытался увидеть, тот путь, по которому я залазил. В темноте скала казалась отвесной. Побродив немного, я задрал голову пытаясь рассмотреть ту выемку, где заснул, сделал шаг назад и ухнулся в какую-то яму. Больно ударившись затылком и ребрами, я упал на спину. Полупустой рюкзак смягчил падение. В яме было еще темнее, потирая голову, я ругнулся, посмотрел наверх.
 – Этого еще не хватало, блин, «Алиса в стране чудес».
 Да, в самом деле, сколько можно? Да, что же это такое? Моему возмущению не было предела. Меня как будто прорвало, я орал и злился, досталось и Егору, и медведям и мне самому.
–  Сходил за удачей?!
Поуспокоившись, я обследовал яму, посветив зажигалкой, понял, что стены отвесные, шансов выбраться не было.
–  Не хватало еще, в какой ни будь могильник провалиться.
–  Сашок, ты сегодня суперзвезда, ты побил все рекорды! Хорошо, хоть колья на дне ямы не торчали. Это прогресс, тебе везет, ДА?
Я покурил, посмотрел наверх, отверстие было не так далеко, навскидку, около трех метров. Еще раз, ощупав стены, убедился, что зацепиться не за что. Ладно, решения буду принимать завтра, когда будет светло.  Совершенно обессиленный я достал куртку из рюкзака, потому что начал замерзать. Заодно достал бутерброды, разломал хлеб на куски, отделил колбасу и немного поел, запив совсем чуть-чуть, воду нужно беречь.
Постелив рюкзак под голову, улегся, прямо на землю. Не весёлые мысли, одна за другой предательски закрадывались в мою голову. Вспомнил про маму, и так стало тоскливо. Я подумал, что много лет спустя, кто нибудь, здесь найдет мои кости, потом понял, что скорее, их уже к тому времени, растаскают звери, мысленно стал перебирать богатую фауну Алтая. Здесь водились и волки, и медведи, кажется, в горах повыше были даже снежные барсы, да и змеи.  ЗМЕИ!  Вскочив, еще раз посветив зажигалкой вокруг, я успокоился, зато заметил проход, в дальнем углу ямы. Вытянув руку с зажигалкой, я не понял, насколько он был глубок.
 Поднялась луна.   Сон прошел, я поглядывал в сторону прохода. Надеясь, что оттуда никто не выползет.

Деревенские ребята, часто мне рассказывали страшилки, про то, как люди плутали по местным горам и пещерам, ходы которых были столь извилисты, что порой заканчивались под землей. Родители строго настрого запрещали нам ходить в пещеры, но мы все равно бегали, в одну, так нам полюбившуюся.  В деревне её называли пещерой поцелуев. Узкий проход заканчивался большим гротом, стенки которого мерцали мириадами огоньков. Красота! Я такого больше нигде не видел.
Кажется, я все-таки задремал, проснулся от того что мне сыпалась земля на голову. Посмотрел наверх, в лучах солнца, метнулось, что-то маленькое, любопытный бурундук или белка.

 Теперь проход было видно очень хорошо, это было горизонтальное, скалистое отверстие, в которое я вошел бы, встав на четвереньки. Посмотрев еще раз наверх, покричал для приличия. Никто, ни отозвался.

– Так, – сказал я себе, – группа спасателей еще не подоспела.
 Перевесил рюкзак на живот, попил воды и кряхтя полез. Я не сильно надеялся найти там, что-нибудь, а еще больше боялся заблудиться, если ход начнет разветвляться. По всей видимости, это было продолжение той же скалы, на которой спал днем. Я достаточно быстро продвигался, насколько это было можно в моем положении. Направление лаза не менялось, дополнительных ходов не появлялось, при необходимости я мог задним ходом легко проделать обратный путь. Кромешная тьма, уже давно окутала меня. Было все равно с открытыми глазами я полз или закрытыми, эффект был одинаковым. Время от времени я останавливался, чтобы осветить путь зажигалкой, картина не менялась. Через какое-то, время я уперся головой в стену, больно уперся. Потер макушку, посветил, оказывается, тоннель резко сворачивал вправо, и немного расширялся. Продвинувшись вперед, сел, шея затекла, высоко задирать голову я не решался, в темноте можно было легко набить шишку. Очень сильно хотелось есть, отщипнув немного хлеба, на ощупь запихал в рот и медленно разжевал. По времени получалось, что полз уже час, я раздумывал, может вернуться? Но дорога, шла ровной, я решил ползти, куда-то же ход ведет, а вдруг выберусь на ту сторону горы!  Я продвигался вперед, от мелких камушков, болели колени и ладошки то же. От темноты, становилось совсем не уютно.  Что бы, не упасть духом я стал напевать песенку:

Капитан, капитан, улыбнитесь
Ведь улыбка — это флаг корабля
Капитан, капитан, подтянитесь
Только, смелым покоряются моря!

Остановившись, чтобы попить воды, посмотрел время, два часа в подземном царстве. Ускорился, насколько, возможно, я горел мыслью выбрать на поверхность. Внезапно руки поехали и зажмурившись от неожиданности я скатился по насыпи. Когда моё тело, закончило своё падение, лежа на спине, я открыл глаза. Высоко надо мной, был свод пещеры, быстро обведя глазами грот, я увидел источник света, это было небольшое отверстие наружу. От радости я забыл про больные колени и ободранные ладошки. Свет! Соскочив, я бросился к выходу. Дыра зияла в полутора метрах надо мной. Я видел зеленную траву и кусочек неба, улыбаясь, я погладил себя по груди и выдохнул. Осмотрелся по сторонам, пещера была большая, найдя крупный камень, перекатывая его, дотащил до стены. Наложив на него камней поменьше, оценил расстояние, должно хватить. Взгромоздившись на постройку, стараясь, чтобы она не разъехалась под ногами, ухватился за край проема, подтянулся, закинул ногу и выкатился на поверхность.
 Если бы, были силы, я бы сплясал!

Закурил, посмотрел на часы – три часа страха, и ты на поверхности!
 Я любовался небом и зеленой травой, все еще блаженно улыбаясь. Нужно было осмотреть местность, и попытаться найти проход по верху обратно.

  Осмотр местности закончился быстро, с этой стороны горы, оказались скалами, которые переходили в хребет и тянулись, на сколько, хватало глазу. Вывод один – нормальные герои всегда идут в обход. Оценив свои пищевые запасы, я понял, что еды осталось на два перекуса, и вода тоже заканчивалась. Если повезет, найду озеро или горную речушку, там и наберу. Мысленно, представив свой путь под горой, я понял, что теоретически нужно идти вправо, но глядя, наверх, я понимал, что хребет в той стороне только увеличивался, значит пойду налево.
Встав к солнцу лицом, я пошел вперед.  Радовало отсутствие комаров и мошки – благодатный алтайский край.  Через какое-то время, я уперся, в огромную гору. Оценив её величие, начал подъем. Выискивая пологие места, пыхтя и отдуваясь, я цеплялся за кустарник, когда ноги съезжали на мелких камнях.  На вершине,  оказался, когда солнце стояло в зените. Посмотрев вниз, понял, что далеко спускаться не придется. С середины горы, к ней словно сиамский близнец, прирастала другая гора, немного повыше. Ладони горели, а в животе бурлило от голода. Съел отделенную мною же, мизерную порцию, сделал три больших глотка воды. Это почти не помогло, есть, и пить, хотелось по-прежнему. Преодолев близнецов, я увидел чреду следующих гор. Забирая левее, старался представить направление, которое меня выведет, к скалке, у которой тогда и провалился.
 К вечеру, нужно было подумать о ночлеге. Хотел было развести костер, потом понял, что жарить нечего. Ночевать на земле не рискнул. Выбрав дерево покрепче, я, конечно, помнил, что медведи хорошо лазают по деревьям, но другого выхода не было. С трудом залез. Живот уже не урчал, а завывал от голода. Вспомнились мамины пирожки. Доел остатки хлеба, допил последнюю воду и выкурил последнюю сигарету.  Мобильный телефон, уже, наверное, разряжался на полочке в прихожей, а мама думает, что я на рыбалке с друзьями. Дело скверное. Сна не было, и я как филин, просидел всю ночь с открытыми глазами, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ночным звукам.

С рассветом я слез и первым делом развел костер, потому что замерз. От тепла, взбудораженные нервы за ночь, расслабились и, подложив рюкзак, я улегся, поглядывая на трещащий костер. Хорошо, тепло. Я заснул, компенсируя бессонную ночь. Когда проснулся, костер полностью прогорел. Нужно двигаться дальше, посмотрел на часы, проспал полдня. Рассыпав угли, двинулся в путь. Я стал считать, день проспал на скалке, день вчера и сегодня полдня. Значит завтра, меня будут ждать на работе, позвонят маме, она волноваться будет. Может, хоть Егор, тревогу поднимет.
Начал подъем на очередную гору, «а горы все выше, а горы все круче, а горы уходят под самые тучи» вспоминал я, строчки из Айболита, который так любил Ванюшка.
- Ничего, вернется, твой папка. – сказал я вслух. Мне бы только тропинку найти.
 Я останавливался время от времени, прислушиваясь, не журчит ли, где-нибудь вода. Очень хотелось пить.  До вечера, не произошло никаких событий, дорога была однообразной, горы и деревья.  Я не встретил ни одной, речки, не было ни одного озера, хотя я был бы рад уже и луже.

День закончился на дереве, как и вчера, только сегодня я хотел спать. Усталость и голод давали о себе знать. Вытащив ремень из штанов, кое-как, прикрепил себя к толстой ветке, я задремал.  Проваливаясь в сон, я от напряжения вскидывал руки, испуганно осматривая темноту под деревом сонными глазами. Опять пытался заснуть. Ноги замерзли и затекли, ремень неудобно перетягивал тело, но он был единственной гарантией, что я не окажусь под деревом с переломами.
Утро оказалось пасмурным. Я поступил так же, как вчера, только сегодня мне было уже немного тяжелее двигаться. Развел костер и согрелся. Подремав, не торопясь, пошёл вперед. К обеду начал накрапывать дождик. Подставляя ладони, я пытался собрать немного воды. Тщетно.  Дождь то переставал, то опять накрапывал. Я брел, запахнув куртку. Теперь я с трудом, представлял, где нахожусь и в какой стороне деревня.

К вечеру я нашел, не большую скалку, взобравшись на выступ, свалился без сил. Одолевали грустные мысли, осознание своей никчемности. В этой огромной тайге я чувствовал себя микробом. Чувство отчаянья полностью проникло в меня, крупные капли душевной горечи горячими слезами скатывались по щетине. Луна ярко светила, от камня шел пронизывающий холод. Одев ранец на ноги, я заснул.
Утром тело плохо слушалось. Кое-как согревшись, я уже не снимал куртку, даже когда взошло солнце. К обеду я начал соображать гораздо хуже, зато мне стало жарко. Я понял, что у меня жар, хотелось прилечь. Решил, что буду идти, пока есть силы. Пока я размышлял о своем скором конце, ноги меня вынесли на тропинку. Я уже не столько шел, сколько переставлял ноги. Тропа вывела меня на поляну, я увидел вход в пещеру и привязанную козу. С трудом соображая, медленно осматривался: вход в пещеру, навес, вкопанный стол, привязанная коза, пень, а на пне дед, неторопливо попыхивает трубкой. Я ошалел, округлил глаза, вытянул руку
  – Дед, помоги …, пожалуйста.

Не помнил, как оказался в мягкой постели и только приходил в сознание, когда заботливые руки давали пить настой из трав.
 Очень сильно лихорадило, я то проваливался с сон, то опять выныривал на поверхность сознания. Когда в очередной раз открыл глаза, дед громко распевал, что-то вдохновенное на непонятном языке. Закончив, он дал мне выпить какую-то горечь, от которой все связало во рту. В пещере стоял, сильный аромат сандала.
Я, почему-то вспомнил, как мы с мальчишками вытрясали мелочь за углом школы у младшеклассников, как пытались курить травку, как один раз у мамы стянул деньги, первый пьяный секс. И много чего дурного и неприятного. Ощущение гадости и грязи разрывало меня, я плакал как дитя.
– Это ничего, это хорошо. Сказал дед, и глаза его лучились какой-то небывалой, любовью и состраданием.
Я снова провалился в забытьё.  Теперь мне снилась, незнакомая женщина, которая тянула ко мне руки громко кричала: – Мой!
Придя в себя, я сел и огляделся. Жар спал. Когда я сел у меня возникло ощущение, что село только мое тонкое тело. Было легко, как будто я состоял из воздуха. Я даже обернулся, не лежит ли на кровати куча каменных черепушек, обсыпанных с меня. Встал, осмотрел ноги, на месте, потихоньку пошел, казалось, что плыву.  Озадаченный своим состоянием, я прислушивался к себе. Ни хорошо, ни плохо, просто есть или наоборот ничего нет.

Выйдя на улицу, я оказался под навесом. Дед по-прежнему сидел на пне.
Пока, я подбирал слова благодарности, дед сказал:
–  Ты можешь уйти, когда захочешь, еду и воду, ты получишь в достатке, направление я тебе укажу. А можешь остаться, и я постараюсь тебе помочь.
 –  Ты остаёшься?
Я долго соображал, видимо минут пять, вспомнил, как дед пел, вспомнил свой жар, тайгу, на фоне своей необычной легкости, я не мог, ничего понять, но внутри было, пусто и эта пустота была положительной.
 Соображая, что мне делать и глядя на деда, голова кивнула в согласии.
– Ну, вот и ладно. Поешь, сказал дед, указав на стол. Ты пролежал три дня, вся хворь вышла. Теперь сил надо набираться.

На чисто выскобленном, деревянном столе, стола крынка, накрытая сверху горбушкой хлеба от круглой буханки.
Я послушно сел и начел жевать. Хотелось спросить, что со мной. Но из чувства вежливости или осторожности я начал с благодарности.
–  Дед, спасибо тебе, спас ты меня, если бы ни ты – помер бы.
Говорил я медленно, как будто заново открывал свои способности говорить.
Дед повернулся и посмотрел на меня, посмотрел внимательно. Ты ешь, ешь. Вечером сала дам, ешь. Я ничего не понял, но переспрашивать не стал. Насколько, смог, стал активно уплетать хлеб и козье молоко. После еды, и правда полегчало.  Я просто сидел, и просто дышал, и мне было хорошо. Пространство было пронизано солнечными лучами, я даже не осознавал, что выпал из реальности, разглядывая солнечные полоски, начал понимать, что они такие же материальные, как и я сам, как и все на поляне. И мне уже казалось, что я вдыхаю их, наполняясь благоговением и светом, как пустой сосуд, наполняясь солнечными лучами.
– Как звать тебя? – голос деда вывел меня из состояния отчужденной эйфории.
Наведя резкость на деда, я вспоминал.
–  Саша, да, Александр.
– Значит, знакомы будем, я дед Алай.
Странно, что за новые неизвестные, прежде мне чувства проникали в меня, – подумал я. Все здесь странно, и место само, и дед. Но я чувствовал, что странные они, по-хорошему, хоть ощущения и совсем не знакомые.
Дед встрепенулся.
– К нам гости. Кажись по твою душу. Сиди, где сидишь!
В этот момент на тропинке показалась, молодая черноволосая женщина. Я сразу узнал её из своего сна. Длинная юбка, шаль на плечах и толстая коса, перекинутая через плечо. При свете дня, она показалась мне красавицей. На поляну она заходить не стала. Остановившись неподалеку, она уставила на меня свои черные глазища. Уперев одну руку в бок, она крикнула:
– Здорово дед!
Дед, посмотрел на солнце и начал выбивать остатки табака из трубки.
– И тебе не хворать.
– Что ж, ты дед, на чужое добро заришься? Не к тебе ведь шел добрый молодец?
– Не важно, куда шел, важно куда пришел! - дед был явно собой доволен.
–  Значит, не отдашь по добру?
– Ступай с Богом!
Её аж передернуло.
– Будь, по-твоему. Сочтемся дед.
Взмахом руки, перекинув косу за спину, гостья не довольно удалилась.
Закипел чайник, нарушив воцарившуюся тишину.
Дед спрыгнул со своего насеста и засуетился. Он отрывал, небольшими пучками сушеные травы, складывая их в кастрюлю, залил кипятком, и сухой сунул в холщевый мешочек. Потом ушел в пещеру, долго гремел в дольнем углу, что-то перебирая. Когда он вышел, под навес в руках были две склянки.
Я, наконец-то, собрался спросить – что же это за дамочка приходила и зачем, собственно, я ей понадобился.
– Собирайся, помогать станешь.
Велел мне аккуратно все сложить в рюкзак. Пожевав губами, посмотрел на тропинку, явно поджидая кого-то, почесал бороду и присел рядом со мной.
– Вечером, все вечером. Сказал он мне.
На поляну выбежал огромный черный пес, за ним – мальчишка лет тринадцати. Пес был очень крупный. Увидев деда, он наклонил голову, виляя хвостом, подошел к нему и прижался головой к ноге.
Вот тебе и глушь лесная подумал я, живенько тут!
-А-а, Чив, привел, ну, молодец, мальчик!
– Говори, – сказал дед, посмотрев на мальчонку. Пацаненок, переводя дух, затараторил: Брат, младший, головой ударился, чего-то плохо ему.
Все еще не сводя глаз с него, Алай спросил:
– Сам ударился или помог кто?
Он отвел глаза в сторону и как бы, нехотя ответил:
– Отец силу не рассчитал.
Дед велел мне забирать ранец, похлопав собаку по загривку сказал:
– Ну, веди. Кто у нас проводник? 
Чив обрадовался, что пойдет с дедом и громко гавкнув, скакнул пару раз от восторга. Влажный нос, блестящие глаза и улыбка до ушей. На меня он не обращал никакого внимания. Спускались около двух часов. По дороге, я спросил мальчика, почему не обратились в больницу.
– Так ведь у нас в больнице йод, зеленка и бинты. А в центр ехать далеко.
В деревню Чив не пошел с нами, остался на горе.
 Подойдя к воротам, я увидел, хороший крепкий новый дом. Дерево еще не успело потемнеть, во дворе пахло свежей стружкой. Женщина, встречавшая нас у дверей, поздоровалась с дедом и вопросительно взглянула на меня.
– Помощник мой, – сказал дед.

В доме оказалось три комнаты. Ребенок лежал в большой. Из зала было видно, что детская еще не достроена. Отец, маялся в дальнем углу. Мать тихо стояла в проходе, видимо ожидая указаний от деда.
Алай осмотрел больного. Им оказался светловолосый мальчик, лет десяти. Вид у него был бледный, я бы сказал – уставший. Мальчик приподнялся и спросил:
– Деда, а правда ты всех вылечиваешь?
Дед присел на край кровати и положил руку ему на голову. Лицо его так преобразилось, как в прошлый раз со мной, как будто, он всем своим существом старался облегчить страдания больного.
– Правда сынок, правда - в голосе старца, было столько нежности и любви, как будто мать любимое дитя укачивает.
– А мне поможешь?
– Помогу дитя, для этого и пришел. Мне ж, как сказали, так я сразу и пришел.
Дед встал, осмотрев комнату, нашел взглядом икону и стал громко читать молитвы.
Отец сел за стол, подпер лоб руками, терзая свой чуб. Вся его фигура, выражала состояния горя и вины. Я видел как крупные слезы, каплями падали на стол. Дед закончил, попросил меня подать ранец, достал склянку. Мать уже несла стакан. Отлив немного густой жидкости, стал объяснять, как её разводить и принимать. Потом пошарив, среди сухой травы, вынул пучок, велел заварить и пить три раза в день. Повернувшись к отцу, дед спросил, как давно ребенок слег.
Отпустив свой чуб, повернувшись к Алаю, осипшим голосом, сказал:
–  Вчера, да, вчера.
Еще не много посидев, он вдруг встал и начал говорить:
– Это я его. Я не хотел, не думал, что так получится. Если бы знал, далась мне эта краска. Чуть ребенка не сгубил.
Было слышно, как он подавлял рыдания, терзая на груди рубаху. Опять сел и подпер голову, решительно встал и опять заговорил:
– У соседа краска стояла. Давно стояла. Да она и не нужна была ему. Наверное, уже испортилась. Ну, я и взял её. Я же хотел как лучше, вон детям в комнату. А он уперся, верни и все, а как я верну, что я приду и скажу: «я у вас краску украл, вот возвращаю»? А он стоит на своем, верни и все, а то пойду, расскажу. Позор на всю деревню. Ну, я разозлился и треснул, вроде не сильно, а он об косяк. В общем, виноват я.
Он сел, я бы даже сказал не сел, а рухнул.
– Тихон, я воды тебе принесу, сказала женщина и пошла на кухню. Дед прошел за ней. Мне было видно, как взяв ковш с водой, дед перекрестился и стал, быстро нашептывал на воду. Посмотрел на женщину, что-то спросил и продолжил. Поставив ковш на стол, перед мужем, женщина тихо заговорила.
– Дружок у него завелся, как сойдутся, неделю не просыхает, а потом злой ходит, как будто сам не свой. Вон, детскую уже год доделывает.
– Как зовут? – спросил дед.
– Геннадий, кажется, его все Сивым кличут.
  Алай погладил бороду, как будто посмотрел вдаль и сказал:
– Вот, что мил человек, ты сейчас на распутье стоишь, пить прекращай, дружка гони, он и вправду из темных. В церковь сходи, покайся. Семья у тебя ладная, вон сыновья какие. Ежели не послушаешь, потеряешь все и себя сгубишь.
Тихон встал.
 – Дениска поправиться?
– Поправиться, травы пусть принимает, как я сказал.
 Дед еще раз внимательно посмотрел на виновника:
– Сделаю отец, все сделаю, как сказал, и Сивому сюда хода больше нет. Я и в правду с ним как побуду, мысли всякие дурные в голову лезут, злой становлюсь, раздражаюсь по пустякам. В воскресенье на службу схожу, покаюсь и на причастие.
– Ну, вот и ладно, через неделю, если трава еще понадобиться приходите. Женщина засуетилась.
 – Чем отблагодарить?
– Сало есть? Мне самому много не надо, вот теперь помощника надо кормить, после болезни он. Женщина сложила еду в пакет, отдельно сунув в мешочек кость: – это проводнику, – сказала она. Лицо её просветлело, она смотрела на деда с благодарностью. Сложив пакет, в свой ранец, мы пошли в обратный путь. Чив ждал нас на горе.   
Я молчал, пораженно-удивленный. Раньше, мне никогда не приходилось, принимать участие в подобных мероприятиях.
– Дед, а как ты узнал, что к тебе придут?
– Так, колокол услышал. Вон, смотри, указав рукой на гору, к которой мы подходили. Селяне сами придумали. Столб вкопали и колокол повесили. Если ко мне, кому-нибудь нужно, они три раза звонят и идут, а Чив проводником служит, и охранником.
А Чив откуда?
– Да вот так же, как ты, сам пришел больной совсем. Я его выходил, и сложилась у нас дружба крепкая. Всё посевы мои оберегал от воробьев. Вот, Чивом и прозвал.
 Вернувшись на поляну, я почувствовал, что сильно устал. Разбирая пакет с провизией, увидел, что там лежал шмат сала, чай, сахар, соль, спички, колбаса, конфеты и бутылка домашнего вина. Чив получив свою награду, довольный, улегся на тропинку, вгрызаясь в середину кости.
Я посмотрел на часы, – пятый час. Голод дано давал о себе знать. Дед разложил по местам невостребованные травки, вышел из пещеры и велел накрывать на стол. Он нырну в печку, которая была под навесом, и достал оттуда чугунок с картошкой. Я только сейчас смог толком осмотреть поляну. Коза, не выявляла никакого беспокойства, все, что нужно, у неё было, а именно трава и вода. Я раскладывал продукты на стол, а дед, завернув за пещеру, исчез с глаз. Я пока что нарезал колбасы, сала, нашел железные миски и разложил картошку. Дед появился с зеленью в руках. Укроп, петрушка и зеленый лук, – вот это да! Положив на стол, Алай зашел в пещеру. Я не удержался и заглянул за вход. Оказалось, там был огородик, в четыре грядки. Дед вышел с круглой буханкой хлеба и двумя кружками.
– Ну, что, у нас пир сегодня!

Разлил вино по кружкам, разбавив своё водой. Я уже было сунул в рот картошку, Алай встал, наложил крест на пищу и прочитал «Отче Наш». Я молчал, так как молитвы наизусть не знал. После чего мы приступили к еде. Вино жаром разлилось по уставшему телу. Хлеб, сало, картошка, зелень, все казалось, не бывало вкусным. Я не торопливо наслаждался. Утолив первый голод – потянулся разговор.
– Дед, так, что за красавица приходила?
– А то, ты чай не смекнул? Ведьма.
– Ведьма?! Такая молодая?
– Это с виду молодая, а ежели по годкам считать, то постарше меня будет. Ты мне лучше скажи, зачем к ней собирался?
Я вспомнил Егора, вспомнил дорогу, медвежат и показалось мне, что с тех пор прошла целая вечность.
Рассказал Алаю, все как было и про жизнь свою непутевую и про Оленьку и сынишку Ванюшку.
– Вон, оно как. Значит, себя ищешь? Я думаю, это хорошо. Рано или поздно, каждый человек приходит, к этому вопросу, кто в детстве задумывается, а кто – на смертном одре.
А с удачей, ты промахнулся, получается, – за наживой незаслуженной пошел? Бесплатный сыр только в мышеловке. Видать ангел Хранитель у тебя сильный, отвел беду. 

 К ней кто попадет, она уже не выпустит душу из своих цепких паучьих лап. Она бы, тебе всю удачу на несколько лет, вперед, в один месяц собрала бы, а потом хоть волком вой, – посыпяться на голову одни неприятности.
Иж, как забеспокоилась, аж сюда сама пришла. Видать, планы свои темные на тебя имела. А Егор, этот давно уже ей служит, людей с истинного пути сбивает. Сам погряз и других в трясину заводит. Ложь, вранье и морока, вот его инструменты. Она его простым грязным приёмчикам обучила, а он за то, людей к ней направляет. Он думает, что силой владеет, людей принуждает поступить, как ему вздумается, а о душе – забыл. Зарастает коростами, как каменным панцирем, вот Богу к нему и не пробиться.

 Я вспомнил, как баба Маша, сказала, что в церковь Егор давно не ходит, и жену молодую взял, все сходиться. Значит действительно, беда меня миновала.
– А ты сам, дед, сам в церковь ходишь?
– Нет, а на что мне. Церковь то, ведь это, что? Это канал к Богу, намоленный, выстроенный. И человек, простой, приходит туда, помолиться, чтобы его лучше услышали. А заодно и почиститься, ежели службу отстоит. А у меня свой канал, я с Богом сам общаюсь, мне помощь не нужна.
Я задумался. Вспомнил, как мы с бабушкой ходили по воскресеньям на службу. И в этой церкви, я чувствовал себя хорошо, светло, как дома, все мне в ней нравилось. А в городе, так и не нашел такой, может потому, что плохо искал. Они все, мне казались, какими-то официальными.
– Дед, а почему в одной церкви хорошо, в другой обычно.
– Так, то же, потому что люди, невольно подбираются, под каждую церковь. 
И вот, теперь, представь, если человек храм себе, по душе волен выбирать, не уж то, Господь, религию по характеру не даст. Вот и получается, что дороги разные, а Господь – один.
Людишки смешные, вот идет Иван своей дорогой, а по другой, Самуил и всякий думает, что лучше другого. А встретятся, в одном месте! и откроется им Истина, встанут перед Богом Единым и поймут, что оба сделаны из одного теста, а стало быть, – братья.

Я задумался, как легко и просто дед объяснял сложную Истину.
Смеркалось.
– Заговорились мы с тобой, спать пора. Утром воды в колодец натаскай. Объяснил, где родник, а ведра стояли под навесом.
Заснул я мгновенно, по-моему, не успел даже положить голову на подушку.
Вдоволь выспавшись, я проснулся, по-богатырски потянувшись. В пещере было сумрачно, дед с вечера опустил полог, на вход, который одевался на две палки, превращаясь в навес. Выбравшись на поляну, я осмотрелся, день был чудесный, ясное небо, солнечно и тепло. Деда нигде не было.

 Похлюпавшись под умывальником, я сел за стол.  Алай заботливо оставил мне молока и хлеба. Позавтракав, я немного посидел, дед не появлялся, на огороде его тоже не было.
Ладно, – подумал я, – кажется, меня просили воды натаскать. Я взял ведра и пошел в направлении родника. Это была та самая тропа, по которой я пришел сюда. Просто родник был чуть левее.
Скоро я достиг ключа. Вода вытекала прямо из скалы, это был небольшой водопад. Под солнцем, струи воды искрились и играли всеми лучами радуги. Чуть ниже, вода заполняла природой созданную каменною чашу, а еще дальше, вытекала в озеро, которое, мне отсюда, было хорошо видно. Вид был такой, что дух захватывало. Природа щедро наградила этот край красотой!
На скалку за водой я, разумеется, не полез. Спустившись немного к водяной чаше, снял ведра, пристроив коромысло к дереву. Вода была совершенно прозрачной, каменный берег – покатым, видимо ручей здесь тек не один год. На дне, под водой, что-то сверкало, вытащив и рассмотрев на солнце, я понял, что это полудрагоценный камень, агат или полуагат. Своей полупрозрачностью, он напоминал застывшую смолу. Зажал камушек в руке, подошел к ведрам.

– Вот бы, такой талисман иметь. Может дед поможет?
Взял ведро и осторожно наклонился к воде.
– Лежал бы камушек в кармане и деньги притягивал.
Ноги поехали, махнув, как мельница, руками для баланса, извернулся всем телом спасаясь от падения, ведро вырвалось из влажной ладони, и уже падая, я как профессиональный футболист, носком кроссовка, вслед за ведром отправил коромысло.  Рухнув в воду спиной, я сжался, ожидая удара, ведро ухнулось рядом, а вот коромысло не промахнулось. Все произошло быстро, я уже сидел в воде и потирал голову. Разжав ладонь, посмотрел на камушек.  Вспомнил последние мысли, и совершенно очевидно, понял, за что прилетело.

Сунув камень в карман, набрал воды, побрел на поляну. Открыв колодец, вылил ведра. Прикинул, что придется сходить еще не один раз. Колодцем оказалась выдолбленная яма в камне, в виде цилиндра, то ли созданная природой, то ли человеком. Закончив с работой, я присел отдохнуть. Подумал было развесить мокрую одежду. Вдруг за умывальником увидел старую шайку и хозяйственной мыло, решил устроить банный день. Захватив заодно куртку, пошел на озеро. День солнечный – высохнет все быстро. Выстирав футболку, джинсы и куртку, я залез в воду сам. Вода была еще прохладной, все-таки конец мая. Взбодрившись, с хорошим настроением я вернулся на поляну с тазиком мокрых вещей. Развешав одежду и устроившись на солнышке, просыхать, посмотрел на часы, Алая долго нет. Странно, час назад было, одиннадцать, и опять одиннадцать?  Послушал часы, не тикают, потряс, еще раз послушал, нет, не идут. Видимо намочил, когда упал в родник. Жалко, подарок все-таки.

Вдруг на тропинке появилась девушка, пройдя на середину поляны, она огляделась, в руках у неё был пакет. Поздоровавшись со мной, она спросила Алая. Я слегка удивился и ответил, что его нет с самого утра. Гостья уходить не собиралась, наоборот, она сказала, значит скоро придет и прошла в пещеру. Мне было не уютно в одних трусах, я пересел на лавочку, прикрывшись столом. Покопавшись в дальнем углу пещеры, девушка вышла и по-хозяйски принялась прибираться на поляне.  Смахнув со стола крошки, она подошла к козе, подложила ей травы и погладила её.
– Меня зовут Алина, а как вас зовут?
– Александр.

Девушка, была очень милая, опрятная, голос ласковый. Моё неприятное удивление проходило.
На поляну вбежал Чив и кинулся приветствовать гостью. Присев на корточки, она гладила его и хвалила. А он радостно вилял хвостом, как будто встретил старого друга. Следом за псом, появился дед.
– Алинушка, здравствуй милая! Навестить старика пришла! Вот радость-то!
Он по-отечески, обнял девушку и поцеловал в лоб. У них завязался разговор.
– Да, все хорошо у меня деда, все нормально, муж работает. Вот, пирожков тебе любимых принесла с капустой и хлеба свежего.  Соскучилась по тебе, вот и пришла.
– Ага, ага, вот и хорошо, вот и славно. Значит, говоришь, дитятко у вас будет?
– Деда! смущенно выпалила девушка.
– А че, деда, это радость большая! Так и должно быть, как ни как – замуж вышла. Ты милая вот, что – приходи ко мне на растущей луне, мы с тобой и посмотрим, все ли там ладно и молитвы почитаем, а может и имя подберем! Радость-то какая, Алинушка!
– Ничего деда от тебя не утаится.

 Слушая разговор, я слегка нервничал, не понимая кем приходиться деду девушка. Я оказался не удел, да еще и в мокрых трусах. Разглядывая помокшие часы, чтобы себя чем-нибудь занять, подумал их разобрать, может просохнут. Перевернув крышкой вверх, увидел старую гравировку: «С 18-летием, папа и Мама». Да, давно это было. И вдруг меня как обожгло. МАМА, она же не знает ничего! Как я мог забыть! Уже, наверное, с ума сходит. Я уже не слушал разговор деда с Алиной, я пытался сосчитать дни, сколько пробыл здесь. Мысли сбивались на чувство вины, как же я, так?
– Чив, проводи Алинушку и возвращайся.
Обнявшись на прощание, дед проводил девушку.
Как только гостья ушла, я соскочил как ужаленный.
– Дед! У меня же там, мама, она же ничего не знает. Думает, наверное, что я уже того, волнуется.
Вспомнив, что я ей сказал, что поехал на рыбалку, схватился за голову.
– Блин, я же ей сказал, что с друзьями на неделю уехал. Теперь она, наверное, всех обзвонила. Уже и не знает, на что подумать. Я сел обратно за стол, одежда была еще безнадежно мокрой.
– Ну, это на телеграф, в деревню надо идти. Сегодня уже не успеешь, а завтра с утра и пойдешь.
Я не находил себе места. Мать там, наверное, все глаза выплакала, а я здесь сижу. Дед, посмотрел на мою маету и сказал:
 – Сделай вывод, это урок тебе. Если бы не соврал, мать бы так и не переживала. Ложь всегда приводит к внутреннему дисбалансу. Не пришлось бы тебе сейчас, как ужу на сковородке крутиться и столько сил и энергии терять.
– Мы порой и не имеем на это право, – продолжал дед. – Ты представляешь меня на своем месте? Ко мне человек за помощью пришел, а я не могу – сил нет, сдулся в один миг? Нелепость какая. Выстраивай свою жизнь так, чтобы врать не приходилось.
Дед спросил, как зовут маму, и, повернувшись к солнцу, стал читать молитву, просил послать ей успокоение.
И, то правда, подумал я, правильно дед говорит. Нужно-то было не много, подумать и правильные слова подобрать. Не подверг бы любимого человека таким волнениям. Я немного поуспокоился, но эмоции как расходившийся маятник все еще бурлили во мне.
– Давай-ка мы с тобой, картошки пожарим. Там у меня соленые огурчики должны были остаться и пирожки Алинушка принесла, –сказал дед, как будто хотел переключить мои мысли.
Достав мне картушку, стал растапливать печь, а я сел чистить. Кропотливая работа, помогла мне совсем успокоиться.
– Дед, а ты где был? В деревне?
– Нет, я на гору ходил, к пчелкам своим. Пришла пора им гнезда почистить.
Я не переставал удивляться.

Скоро на сковороде заскворчала картошка и закипел чайник. Прибежал Чив.  Отвязав козу, дед отправил Даренку гулять в лес под присмотром собаки. Отложив остывать порцию Чиву, мы вымыли руки и сели обедать. Сегодня дед положил рядом со мной, маленькую иконку на обратной стороне, которой была написана молитва. Он ничего не сказал, не читал нотаций, не поучал как правильно молиться, просто прочитал «Отче Наш», а я тихонько ему вторил.
Ели молча, пирожки и жаренная картошка с солеными огурцами, чай из трав под открытым небом, все было волшебно.
После обеда, я помыл посуду и убрал со стола. Дед предложил прогуляться до озера и наловить на ужин рыбы. Покопавшись в грядках и набрав червей, мы взяли удочки и отправились на рыбалку.
– Видел – воды принес, молодец и стирку правильно затеял, тепло сегодня, к вечеру все высохнет. Ты же не знал, что Алинушка придет.
– Да, немного неловко, получилось. Очень милая девушка. Дед, а Алина тебе кто, внучка?
– А, почитай, как внучка. Маленькая совсем, ко мне пришла, родители её в ту пору сильно со змием зеленым дружны были, вот ей и невмоготу стало. Слыхала от деревенских, что мол, дед там живет, почти как волшебник добрый. В первый класс должна была пойти, зубки у неё передние менялись. Нашла меня, чумазая вся, худенькая, две косички, глазками голубыми смотрит, а там, горе бездонное, и говорит: «Деда а можно, я с тобой жить буду? Ты меня не гони, я тебе по хозяйству буду помогать, а ем я совсем мало». Представляешь? Родителей, конечно, мы с ней поправили. Не сразу, но через годик, они уже хозяйство завели, а она так ко мне в гости, приходить стала. Иногда по нескольку дней жила, мы с ней душа в душу. И на рыбалку и хлеба напечем, она и песню мне споет.  Вот так и не забывает – приходит. А мне – отрада.

Мы дошли до озера. Закинув удочки, сели на берег. Озеро, было почти круглым, как тарелка. Обдувал теплый ветерок, вода сверкала солнечными зайчиками. Начало клевать, сперва у деда, потом у меня. Азартное это дело! Я получал неимоверное удовольствие. Скоро к нам присоединились, Чив и Даренка. Пес устроился между нами, жмурясь на солнце, иногда поглядывая на подопечную, – коза мирно паслась рядышком. Всем было хорошо!  Наловив ровно столько, сколько нам было нужно, мы тронулись в обратный путь. На поляне, Чива ждала его порция картошки, которую он с удовольствием умял и побежал по своим делам в лес. А я взялся чистить рыбу. Часть мы приготовили, а часть дед повесил коптиться, над печкой. Теперь время для меня не представляло никакой ценности, часы были безвозвратно испорчены, и я понятия не имел, какой сейчас час.
После ужина, пришла пора разговоров. Я смотрел на деда и понимал, что у меня тысяча и один вопрос, но сейчас я не мог сформулировать ни одного.
– Дед, а как ты искал себя?
Разлив вино по кружкам, удобно устроившись, дед рассказал мне как его предки из Китая пришли в эти края еще в четырнадцатом веке, с караваном груженом шелком, пряностями и самоцветами, по одной из веток великого шелкового пути .
–  Мои прародители почитали Великого и Светлого, Будду.  Радость, как елей, льется из меня при мысли о Нем!
На Алтай стекались разные учения и верования. Эта земля как перекресток. Здесь сошлись, восток, запад, север и юг.
Здесь есть мечети и церкви, и даже есть субурганы  на ряду, с местными шаманами – выбор большой!
Познавая религию за религией, мое сердце расширялось, и я не уже не мог отказаться ни от Одного из них. Любовь! Вот, что все объединяет!
Любовь – вот, что мне досталось в наследство! Мои предки, передавали из поколения в поколение, великую волшебную силу. И не важно, кому ты покланяешься и кого почитаешь, когда сердце становиться воротами, и они открываются под натиском мощного потока света, тогда тебе хочется помочь всем и всякому нуждающемуся, совершенно искренне, потому что, Любовь всеобъемлющая и всепрощающая радость.

Трудно, очень трудно найти себя человеку.
 Если ты хочешь знать, что лежит в мешке, тебе достаточно развязать его и вынести на свет.
 А узнать, что внутри тебя, как там все устроено, это – кропотливый и самый большой труд человека. Где мысли копошатся, а где чувства осаждают. Услышать истину можно только сумев укротить страсти. Истина – внутренний голос человека. Вот и получается, что душа наша, тоже требует, чтобы на неё пролили свет!
Покой, созидание и вера, создают благоприятную почву, для познания себя.
–  Дед, знаешь, я, перед тем как из дому уехал, так мучился. Ну как это объяснить, маялся, места себе не находил, как будто все не так, все неправильно. Почему так бывает?
–  Ну, это, наверное, каждый человек с этим сталкивался. Это наш внутренний голос. Та частица, которая называется Искрой – наш путеводитель. Чем громче наши мысли, и разгорячённее эмоции, тем хуже слышен нам этот Божественный источник. Он помогает нам принять правильное решение в любой ситуации. Поступив согласно своему внутреннему голосу, люди скажут про тебя:
–  Ну, на даже как будто предвидел.
–  Получается, что надо слушать внутренний голос и поступать, так как он скажет?
–  Эх, сынок, как же тебе объяснить ... Господь нас очень любит, и дал нам свободу выбора, и на каждого имеет свои планы. Мы называем это предназначением. И только тогда, когда Его планы совпадут с твоими, и ты будешь желать этого больше всего на свете, тогда ты и будешь по настоящему счастливым.
– Да, - подумал я, - наверное мне не осилить этого никогда.
Совершенно потрясенный я отправился спать. Я все думал, как же устроен мир, и мы сами.
Дед опустил полог, пожелал мне спокойной ночи и добавил: «Никогда ни говори «никогда». Я повернулся и посмотрел на него и в полумраке, мне показалось, что он улыбается.

Проснувшись утром, я оделся и наскоро позавтракал. Осмотрел себя – джинсы были мятые.  Подумал неплохо бы погладить, но утюга и розетки в пещере наверняка не было. Я отправился в путь – дорогу до деревни я запомнил. Скалы, горы, лес, солнце и сочная трава. Бабочки, порхающие над цветками. Я поднял голову, высоко, на голубом небе, парили два канюка, выписывая огромные круги.
Вдохнув полной грудью, я подставил лицо к солнцу. Захотелось раскинуть руки, как будто, я принимал этот мир таким, какой он есть. Я опять дышал солнцем, пропуская его в глубоко внутрь себя. Напитываясь светом, внутри меня росла спокойная радость. Наполнившись, я присел на камень. Голова слегка, кружилась. Немного посидев, я вспомнил про маму и зашагал дальше. Я пытался придумать, как объяснить маме, мое отсутствие. В голове моментально выстраивались варианты, где одно из звеньев являлось ложью, но я четко помнил слова Алая. Да и самому мне теперь легче было сказать правду, чем выкручиваться, нагромождая одно вранье на другое. Мысленно представил маму, и с любовью и нежностью, подбирая слова, пытался объяснить, что со мной произошло. Мой позитивный и светлый настрой, придавал мне уверенности, что разговор пройдет успешно и мама меня поймет.
 Спустившись с гор, я увидел деревню. Телеграф, он же почта, был в самом начале. Это было, одноэтажное деревянное здание, с крылечком.
–  Лишь бы мама, была дома, – подумал я.
Заказал звонок за счет абонента и стал ждать.  Минуты тянулись. Зашла старушка, отправить письмо. Она покупала марки. Долго заглядывая в свой гаманок, вытаскивала оттуда монеты на удачу, подавая кассиру, но монеты все время оказывались не те, которые были нужны. Наконец, расчет был произведен, и бабушка получила долгожданные марки.  Трясущимися руками, она пыталась их приклеить, я не выдержал и подошел помочь. Разместив марки на положенное место, я прочитал, адрес, письмо отправлялось в Москву, некоему Пирогову Павлу Степановичу.
–  Это сынок мой, – сказала бабушка, – он у меня в Москве живет с семьей.
В её голосе звучала гордость.
–  Да, – подумал я, – он-то там, а вы здесь.
Старушка, шаркающей походкой направилась к выходу. Кассирша покачала головой.
–  Совсем одна осталась, сын почти не приезжает. Трудно ей, хоть соседка подкармливает. Что можно приготовить в таком возрасте?
С подсобки раздался пронзительный голос:
–  Кто заказывал Новосибирск? Пройдите в кабину.
Мое сердце гулко застучало. Кроме меня на почте никого не было, да и кабина была одна. Это точно меня.
Ладони вспотели, я снял трубку.
– Здравствуй мама, это я.
Возникла пауза.
–   Мам, мама ты чего, не молчи, тебе что, плохо? Мамуль, прости меня, так получилось.
–  Сашенька, сыночек, ты где? Её голос срывался на слезы. Хороший мой, что с тобой? Мы же тебя все потеряли.
Я повинился, что обманул с рыбалкой. Сказал, что хотел побыть один, разобраться в себе. Встретил чудесного человека, у которого сейчас живу. У меня все хорошо, и хотел бы остаться здесь еще. Я вложил столько нежности в сказанное, мама поняла, что мне это необходимо.
Мама слушала меня, не перебивая, потом немного поругала, за что сразу не сказал.
–  Неужели, я не поняла бы тебя. Оленька тоже вся извелась. Сейчас ей позвоню. А что с работой? Тебя же, наверное, уже уволили?
–  Да гори она огнем эта работа. Ты лучше скажи как Ольга и Ванюшка.
–  У них все хорошо, Ольга очень волновалась, приходила ко мне в гости с Ванечкой. Мы чай пили, разговаривали. Знаешь, Сашенька мне кажется, она все еще любит тебя.
Я обещал еще звонить. Распрощавшись, я положил трубку.
В голове пульсировала фраза: мне кажется, она все еще любит тебя.
 Я стоял на крыльце и потирал руки, настроение у меня было самое, расчудесное. Маму успокоил, а Оленька значит, волнуется за меня!
Напротив телеграфа я увидел, пацаненка, того самого, который прибегал к нам на поляну. Он возился с велосипедом, кряхтя, натягивал цепь, но она соскальзывала, и он начинал все с начала.  Шмыгнул носом, утеревшись рукавом, поднял глаза на меня.  Я присел на корточки рядом.
– Ну, здорово! Помочь?
Мальчишка, явно узнал меня и пододвинулся, уступая мне место. Я натянул цепь. Приподняв, велосипед за сидение, прокрутил педали.
–  Вроде на месте. Проверь.
Проворно вскочив на своего железного коня, пацаненок, дал круг почета. Подъехал ко мне, пожал руку, поблагодарив.
–  Да, на здоровье! Ты мне лучше скажи, где руки вымыть, на реку, наверное, придется идти?
– До бабы Ани, ближе, первый дом за поворотом. Умывальник прямо во дворе, я там буду.
Он укатил, показывая направление.
– Как-то не удобно, – подумал я. Наверное, в деревне это нормально.
 Пройдя небольшой переулок, вышел на соседнюю улицу. Свернув, я постучал. Никто ни отозвался. Открыл калитку, покричал хозяев. С огорода вышла женщина:
– Тебе чего?
– Руки вымыть. Ой, я, наверное, – не туда.
– Постой милок, а не ты ли с Алаем приходил? К Тихону?
– Ну, да, я был.
– Ты проходи, проходи, умывальник-то около крыльца.
Я огляделся, мальчишки не было, или уже убежал или я не туда зашел.
– Я тебе сейчас водички подолью, а мыло рядом.  Малец-то у Тихона, поправился, говорят, с поленницы свалился? 
Я вымыл руки и повернулся в поисках чем, их вытереть.
Женщина вопросительно поглядела на меня, я не издал ни звука.
Заулыбавшись, она протянула полотенце.
– Вот, молодцы, добрыми делами занимаетесь. А ты чего в деревне?
– Звонить ходил. На телеграф.
– А-а, – глаза её шарили по мне разглядывая и ощупывая. Мне стало неуютно.
– Устал наверное. Путь-то не близкий. Я вот тебе сейчас пирожков на дорожку дам. Свежие, только утром напекла с яблоками.
Я попытался отказаться, но женщина ничего не слушала и уже зашла в дом.
Мне ничего, ни оставалось, как осматривать двор. Здесь, почему-то совсем не росла трава.  Старый сарай покосился, под дверями сарая была яма, как будто кто-то рыл подкоп, а в яме валялись чьи-то старые, стоптанные сапоги. На уличном столе, по старой клеёнке, на крошках, ползали мухи. Одинокая, полу засохшая яблоня, пыталась распустить листья с одной единственной, живой ветки.  Мне захотелось поскорее отсюда уйти.  Я направился к выходу, но женщина уже догоняла меня с пирожками.
– Торопишься, наверное? Ну, беги. Пирожки съешь, вкусные.
 Я наконец-то вырвался из неожиданных гостей. Выйдя за пределы деревни, быстрее зашагал к тропинке.
Осадок все еще неприятно колыхался во мне.
– Ладно, что хотел, то сделал, – успокаивал я себя. – Маме позвонил, а это – самое главное.
Вернувшись на поляну, я все подробно рассказал деду. Он от души посмеялся, пирожки выкинул в печь, и сказал, что это подельница ведьмы. А пирожки с приворотом. Видать, всех своих уже предупредила, чтобы в сети тебя заманить.
После обеда время тянулось. От нечего делать я поколол дров. Прибежал Чив, растянулся на поляне и мирно спал. Все было тихо. Я ждал ужина и вечерних разговоров. На ужин дед приготовил чудесную перловую кашу с сушеными грибами. Разлив горячий чай по кружкам я сел над дымящейся, ароматной кашей. Солнце клонилось к закату. Я достал иконку и как всегда, вместе с дедом, прочитал «Отче Наш». Молитва, мне уже давалась легче, я даже испытал, некий внутренний подъем и тихую радость, как днем от солнечных лучей. Принялся за кашу. Дед, прислушался.
–  Кажись к нам. Ешь и собираться будем, на ночь просто так беспокоить не станут, видать, что-то важное.

Я удивился, значит, разговоров сегодня не будет. Съел кашу и стал прибирать со стола. Дед подался к своим запасам. В пещере, освещая себе свечкой, он опять пошел в дальний угол. Закончив с посудой, я заглянул к нему. У задней стенки пещеры в полу была выемка, где стояли приготовленные снадобья. Тут же лежало сало и остатки колбасы. Ага, понятно, своеобразный холодильник.
Мы были уже готовы, когда на поляну вбежала запыхавшаяся молодая женщина, за ней Чив. Она взглянула на меня, подошла к деду и начала, что-то шептать ему на ухо, эмоционально размахивая руками. Дед еще раз сходил к запасам, добавив пару склянок. Рюкзак получился тяжелым. Мы отправились в дорогу.
Женщина все время нас поторапливала, пес бежал впереди. Дед шагал бодро. Я посмотрел на Алая, подняв руку, вверх ладонью, в направлении впереди идущей молодки. В глазах у меня был немой вопрос.
– Дитя на свет родиться не может. С самого утра, мается. Солнце не должно два раза всходить над роженицей. Вся ночь впереди, надеюсь, управимся.
Спустившись в деревню, мы уже по темноте подошли к небольшому дому. Ворота были не заперты, и мы прошли в дом. В дальней комнате кричала женщина, навстречу нам выскочил мужичок, совершенно бледный и с ошалевшими глазами. Он схватил руку Алая и начал трясти её в знак приветствия. Дед едва освободился от него. Захватив с собой, женщину, которая нас привела, пошел в спальню.
Я пытался поговорить с мужиком. Выяснил, что зовут его Петр, женщина – соседка Дарья.

Вышел дед, велел кипятить воду и готовить чистые простыни. Забрал с собой ранец, попросил два чистых стакана и воды.
Петр опять схватил за руки Алая и зашелся в истерике.
– Как там, все хорошо? Родит? Дед, ну скажи, хоть что-нибудь!
Дед рявкнул на мужика, просил принести стаканы. Это немного привело его в чувства. Подав кружки, он сел на диван. Женщина истошно кричала, неуютно было даже мне. Петр тер лицо, приводя себя в порядок. Он встал, налил себе воды, руки у него тряслись.    – Воду! Дед же просил воду прокипятить.
Мы оба бросились выполнять поручения, хотелось, помочь, хоть чем-нибудь.  Наполнили все емкости, которые можно, кастрюли, чайник и железный бочек. Вытащив несколько простыней, положили их на стол в большой комнате. Меня тоже начинало потряхивать. Мы вышли на крыльцо. Петр закурил, я тоже было попробовал, но как-то не пошло, уже успел отвыкнуть.
Разговорились, будущий папаша, поведал мне, что жена Катерина, должна была родить через две недели, завтра собирались рейсовым автобусом ехать в центр, ложиться в роддом. А оно, вон, как вышло, утром, пошла доить корову и – вот!
На крыльцо вышла Дарья, и сказала, что Кате стало полегче, – дед дал ей обезболивающий сбор, и она сильно просит, привезти маму из соседней деревни.
Петр категорически отказывался садиться за руль своего мотоцикла. Под навесом я разглядел «Урал» с люлькой.

– Да ты, что, я отсюда ни ногой, вдруг помощь понадобиться и вообще я в таком состоянии – у меня руки трясутся. Ну не смотри, не могу я.
Дарья перевела взгляд на меня.
– Ну, в принципе, я бы мог. Только я же не знаю куда ехать.
Даша разбудила сына, привела его в чувства и объяснила задачу. Лешка, оказался на редкость сообразительным мальчишкой. Запрыгнув на второе сидение, надел каску.
– Сынок, смотри дорогу, дядя Саша не знает.
– Мама не волнуйся, здесь же не далеко!
Петр, показал мне, переключения скоростей, хотя я и сам уже все вспомнил. Мы выехали. 
До соседней деревни, оказалось, около сорока минут езды. Лешка кричал мне на ухо, что нужно в конец деревни, указывая рукой. Мы подъехали к самому последнему домику. Успев, вперед меня соскочить с сидения, смело бросился в ограду. Застучал в дверь.
– Баба Люба, баба Люба!
 Дверь долго не открывали. Я не стал слазить с водительского места и глушить мотор. Залаяли соседние собаки. В окне зажегся свет. В дверном проеме показалась щупленькая женщина. Леха, от тарабанил как его научили. Охнув, она собралась на скорую руку, и мы тронулись в обратный путь.
Теперь я дорогу знал и Лешка молчал за моей спиной.
– Да, подумал, я. Как не предсказуема жизнь, я и подумать не мог, что окажусь сегодня ночью на мотоцикле, в компании мальчишки и с пожилой дамой в люльке! По-моему, у меня в городе жизнь была более размеренной, чем здесь в деревне, но я, нисколько не жалел!
Когда мы приехали, Дарья спала в зале на диване.
Вышел дед: «Пусть поспит, она с утра с Катей устала», – и позвал Петра.
 Баба Люба зашла с ним. Я сел в кресло. Лешку сразу же отправили домой, сказав, что делать ему там нечего. Я остался один. Вышла баба Люба и пошла на кухню, я спросил, – не нужна ли помощь. Женщина улыбнулась и ответила, что Алай сказал готовить куриный бульон.  В комнате раздался грохот, вышел Алай и позвал меня. На полу лежал, Петр.
– Тащи его в зал, мой руки и сюда бегом.
Я обалдел. Смотрел на распластавшиеся тело и на стонущую женщину. Дед взял меня за плечо и встряхнул.
– Саша, это важно Мне очень нужна твоя помощь. Сосредоточься. Он в обмороке. Тащи быстрее – время идет на минуты. Бегом!

Я схватил под мышки Петра и вытащил его в зал. Диван был занят, в кресло я усаживать его не стал, положив на пол, кинулся в кухню. Вымыл руки на два раза и быстро вернулся к Алаю.
На ногах у женщины была накинута простынь. Дед показал мне, что нужно делать, объяснив, что Катя уже устала, – у неё нет сил толкать ребеночка и ей нужно помочь. Положив руки на её живот, как показал дед, мы тужились, что было сил. Дед поддерживал Катерину, ласковыми словами, в перерывах я вытирал пот ей со лба. Я проникся таким состраданием, что тоже начал говорить слова поддержки. Мы мучались и тужились по команде деда, и я сам уже начал уставать, как вдруг в руках у деда, оказался маленький комочек, перевернув его за ноги, дед слегка шлепнул младенца по попе и тот звонко раскричался. Я облегченно выдохнул. У нас получилось! Я не верил своим глазам и чувствовал себя так, как будто, вселенская тайна рождения, была мне раскрыта.
– Катенька, три минуты отдыхай и дальше будем.

Я посмотрел на деда, и он показал мне два пальца. Двое! С ума сойти! Мы продолжили. Скоро на свет появился второй ребенок! Я посмотрел на Катю, осунувшиеся лицо, совершенно измученный вид, но глаза горели таким блеском. Любовь и героизм вот, что я прочитал в этом взгляде.
 Я вышел из комнаты, потому что моя помощь больше не требовалась. Петр, пришел в себя и сидел на кресле. Он посмотрел на меня, я развел руками и разулыбался.
– Ты пропустил рождение своих детей, но я все тебе, потом, расскажу.
Мы кинулись с ним обнимать друг друга. Вышел Алай и позвал маму. Посмотрев на нас, он тоже улыбнулся и сказал, – мальчик и девочка. Петр, закрыл глаза руками, слезы радости хлынули из его мужских глаз.
– Катюша как?
– Слаба, но поправиться. Мама пусть с вами поживет, Катерине питание хорошее нужно, самой поправляться и малышей кормить.
Мы вышли на крыльцо. Занимался рассвет. Петр молчал, а я не перебивал его.
– Двое! Ты представляешь!? Двое! Сыночек и доченька. Катюшка, то умница у меня какая! Это же нада!
Он опять молча курил, не веря своему счастью.
– Коляску нужно вторую, и пеленок еще. Двое! А ничего, мужиков на работе попрошу, они помогут деньгами, у нас бригада дружная. 
Он докурил, и рванул в огород. Нарвал цветов. Когда мы зашли в спальню, на детской кроватке, уже лежали два свертка. Катя, умытая и расчесанная с опрятно прибранными волосами, лежала на кровати. Баба Люба, хлопотала рядом, тихонечко бормоча ласковые слова над кроваткой.
– Богатырь и красавица, вы мой хорошие. Бабушка рядом, ненаглядные мои!
Петр рассматривал малюток, повернувшись к жене, они обнялись, и он что-то зашептал ей на ухо. Мы с Алаем вышли из комнаты, а баба Люба, отправилась ставить цветы в вазу.
Катя заснула. Мы все собрались в зале. Радостные с огромным чувством облегчения и удовлетворения от проделанной работы.
Баба Люба принесла нам свежий, крепкий чай, а на сковороде уже жарилась яичница. Проснулась Даша, и мы все ей рассказали. Чокнувшись чашками, мы поздравили Петра и Катю с прибавлением в их семействе!
Доедая яичницу. Петр посмотрел на деда и сказал.
– Чем же я смогу тебя отблагодарить за такое счастье?
– Ну, ты то же скажешь, жену благодари, она тебе деток выносила и родила.
– Нет, дед, так не пойдет, говори, что нужно я все сделаю.
Алай посмотрел в пространство.
– Ну-у, печку если только пришла пора переложить.
– Это я не умею, но давай я печника найму?
– Кирпичи нужны, а переложим сами, вон у меня, помощник есть.
Петр радостно протянул руку.
– Ну, вот и договорились! У меня как раз два поддона осталось от летней кухни. Долг платежом красен. На прощание Петр крепко пожал нам руки.
Шли молча. Молодое солнце, показавшееся из-за горы, ласково светило. Чив ждал нас на горе. Вернувшись на поляну, мы вскипятили чайник, и дед заварил свои травки. Выпив пол стакана, и немного посидев, нежась под юным солнышком, я пошел спать. А дед так и остался сидеть на пне.
На следующий день, прямо с утра, пришла бригада из восьми человек, у каждого была тачка, наполненная кирпичами. Разгрузившись на указанное дедом место, они удалились так же внезапно, как и появились. Я только и успел спросить, как назвали ребятишек. Согласно святкам на первое июня, выбрали Дмитрия и Анастасию.

Прожив у деда всего неделю, я чувствовал, как меняюсь. Вечерние разговоры не проходили даром, да и происходящие события способствовали переменам во мне. Жизненные ценности о которых я раньше не задумывался, выходили на первое место внутри меня. Я стал понимать, как важно пропускать в себя свет, и тот который дарила молитва и тот, что изливало нам благодатное солнышко. Я не мог сказать, что мои глаза, лучились потоками, но все же внутри стало светлее и мысли чище. Невольно став свидетелем рождения человека, я впервые задумался о ценности жизни.

  Размышляя о том, какого запредельного уровня света достиг, Алай, как тонко он чувствовал человека, совершенно точно подбирая слова помощи, и я видел, что, попав в точку, человек сам принимал решение, что-то изменить в своей жизни. Я посмотрел на деда, он по-прежнему сидел на посту. Что было бы с Катериной и двумя новыми жизнями? Поправился бы Дениска, и чем закончилась история Тихона? Не говоря уже обо мне. Я не только, был спасен физически, но и рос морально, нравственно и духовно. В прямом смысле слова – на своих глазах.  Всего неделя, а сколько всего произошло!
Дед легко управлялся со своим не замысловатым хозяйством. Он изредка посещал пчелок, доил козу два раза в день, Чив был не прихотлив в еде. По всей видимости, он время от времени, охотился на мелкую дичь в лесу. Что бы Алай полол грядки, я не видел ни разу. Либо, он делал это рано утром, либо – сорняки совсем у него не росли. За этой простотой, просматривался уклад жизни, выверенный годами и мудростью.

Мы наловили в запас рыбы и повесили коптиться. На следующий день был запланирован разбор печки. Пока разберем, пока сложим, еще два дня на сушку и только потом можно будет потихоньку подтапливать.  Мы сварили котелок картошки, так что – не пропадем.  Я натаскал глины с берега озера и на следующий день принялся за разбор. Ломать – не строить, процесс шел быстро и к обеду я уже закончил. Стаскав, старые кирпичи в кучу, под чутким руководством деда начал возводить новое сооружение. Первый раз в жизни, я строил сам!  До этого мне удавались, только куличики в песочнице. Конструкция постепенно росла. Я откровенно получал удовольствие, не скрывая этого.

  Дед развел костер у тропинки, вскипятил чай и разогрел картошку. Нарезав остатки сала и хлеба, позвал меня кушать. После еды, дед прибрал со стола, а я продолжил складывать печь. На поляну вышла женщина, остановившись в нерешительности.
– Я к вам, наверное? – произнесла она, посмотрев на деда.
– Ну, коли ко мне, так проходи. Дед пригласил её присесть за стол.
– Даже не знаю, как сказать. Может мне и не к вам нужно было, я уже и не знаю на что подумать.   В общем, дочь у меня не давно замуж вышла, ну как недавно, уже год как, даже, побольше будет. И вот не живется им, то сойдутся, то разойдутся, а мне переживания. Вроде как разбегутся, и уже мирятся, не могут друг без друга, и мирно долго не могут. Вот я и подумала, может ты, чего подскажешь.  Мы им и дом купили, рядом с нами, соседский – живите, как говорится, и радуйтесь, а вот, мир их не берет.
Я продолжал заниматься своим делом, а разговор мне был отлично слышен.
Они долго беседовали, дед задавал наводящие вопросы, пока женщина не дошла до дома, где жили молодые. Выяснилось, что соседи развелись и продали дом, жена уехала к родителям в родную деревню, а муж отправился на заработки в город. Прожили они пять лет, детей у них не было, часто ссорились. Рассказав, все это женщина, похоже и сама поняла, что они сделали и где ошиблись.
– Батюшку позовите, дом почистите, и дети пусть в доме будут в этот момент.  С чердака, все чужие вещи выкиньте, подпол проверьте и уж в самом доме – понятно.
Женщина вздохнула, положила кулечек на стол и пошла, грустная от осознания своей ошибки.
– Чего приуныла? За чем пришла, то – получила, теперь только исправить. 
– Так, получается, что своими руками чуть детей не развели, чему же радоваться?
– Радуйся, что свет пролился на ситуацию, что есть шанс все исправить, что дети в мире жить будут.
Женщина посмотрела еще раз на деда, осмысливая сказанное Алаем, закивала головой и пошла все еще в раздумьях.
Мне потребовалась помощь, и дед переключился на меня.
–  Вот так и так, здесь – проход оставляй, а этот кирпич вытаскивай.
Я проявил немного самодеятельности, – решил не мешать разговору. Быстро все поправив, я продолжил в правильном направлении.
Через какое-то время пришла Алина с Чивом.
– Здравствуй деда! Здравствуйте! – поздоровалась девушка со мной.
– И в правду перекладываете, значит, я вовремя.
Алина стала выкладывать на стол приготовленную еду. Жареная курица, хлеб, яйца и еще что-то в мешочке.
– Я у Петра с Катюшей была, поздравить их зашла вчера – чудесные малыши у них! Они-то, мне и сказали, что ты печку решил поменять. На костре-то не удобно, вот я вам и принесла.
Дед позвал Алину прогуляться до озера, о чем они говорили, я не слышал. Но девушка вернулась довольная и засобиралась в дорогу, чтобы засветло вернутся домой.

К вечеру я закончил. Новенькая, небольшая печка красовалась на поляне, и как мне казалось, теперь являлась её украшением.
 В этот вечер после ужина, я рано лег спать, глаза слипались, и по телу разлилась усталость после трудового дня.
Утром позавтракав, я еще раз полюбовался печкой.

 Работа была закончена, а нового занятия не находилось. Я заглянул в колодец, он был на половину пуст. Взял ведра и направился к роднику. Лес благоухал, пели птицы, но сегодня я никак не мог, ими наслаждаться, что-то мешало внутри. У родника я сел на камень и стал смотреть на озеро. Что-то скоблилось внутри. Наверное, раньше, я бы легко отмахнулся, от этих тихих позывов, списал бы на усталость или на погоду. Я сосредоточенно молчал. Ощущение нарастало, и стало походить на чувство вины. Совершенно рефлекторно, по обычаю, я внутренне сжался, не давая ему причинить мне вред. Мне сразу же захотелось скомкать его и затолкать, далеко-далеко, на самое дно души. Я вздохнул, набрал воды и пошел обратно. Не доходя поляны, вдалеке, увидел деда, он собирал какие-то фиолетовые цветочки. Вылил воду и сходил еще раз. Дед все еще не пришел, Чива не было, а коза дремала на своем месте.

 Я отправился к озеру. Устроившись на берегу, смотрел на воду. Настроение было слегка подавленным. Я еще раз вздохнул и решил разобраться, что же там скребется. Опустив голову и подперев лоб руками, мысленно проник, на самое дно, куда затолкал неприятное чувство. Осторожно пощупал его, оно болезненным эхом отдалось по всему телу. Вздохнув, решил отпустить его, дать разрешение на терзания себя для того, чтобы все-таки узнать, что же это. Я пошел ему на встречу. Чувство не заставило себя ждать. Вырвавшись из темницы, оно больно резануло по самолюбию и как стихийное бедствие, беспощадно прошлось по моему внутреннему миру, запульсировав в центре груди, как больной оголенный нерв. Я сидел с закрытыми глазами. Это было похоже на маяк, который указывал направление в полной темноте. Набравшись храбрости, я нырнул в него. Обожгло. Среди боли, пришло осознание!
– Ольга, конечно, я так виноват перед ней!

Я вспомнил, как призывно она старалась, помочь мне. Рассуждала о том, что нам нужно строить планы, чего-то добиваться и расти. Мне же казалось, что ей все время от меня, что-то нужно и планы её нереальные, по крайне мере пока не поменяю работу. Работа не менялась, и все оставалось по-прежнему. Я приходил вечером домой, ужинал, мог повозиться с Ванькой и ложился смотреть телевизор. На выходные отдыхал, а днем работал, получался – замкнутый круг. Я то – не мог, потому что занят, то – хотел полноценно отдохнуть. Если не хватало денег, я всегда мог перехватить у мамы. Носки, штанишки и кофточки, для внука, то же, вязались бабушкой. А я рад был сэкономить, меня мало интересовало, что пряжа то же чего-то стоит. Я воспринимал это как должное.   
Из-за моей внутренней слабости и бездействия я потерял, то, что мне было по-настоящему дорого. С начала, я этого даже не понял и свободу воспринял как освобождение. Но радость так и не пришла.
Сейчас, прокручивая в голове все это как старую кинопленку, я испытал неописуемый стыд за себя. Мне даже стало жарко. Ситуация впервые стала для меня очевидной. Раньше мне не хватало мужества, назвать вещи своими именами. Слабовольный, бесхарактерный, не ценящий. И что же мне со всем этим делать? Я испытывал раскаянье, и единственное чего хотел, это все исправить.
 – Радуйся, что свет пролился на ситуацию, что все исправить можно. Вспомнил я слова деда. 
 Я искренне раскаивался. Я поднял глаза к солнцу и стал молиться, я просил прощение за то, что Ваньку оставил, и за то, что любовь не ценил и за слабость свою. И теперь я точно знал, что они нужны мне как воздух.

Я сидел на берегу и думал, обо всем сразу. Протер влажные глаза. И вновь прислушался к себе, я чувствовал себя так, как будто с ботинок отвалились огромные куски грязи, и стало намного легче. Теперь я знал, что сделаю все для того, чтобы мы были вместе. Теперь я знал, в каком направлении мне идти!
 Вернулся на поляну, уселся за стол, подпер голову и начал барабанить пальцами по доскам. Мысленно я перебирал варианты действий. Кольнула идея, а вдруг у Ольги завелся ухажер, но отбросил эту мысль в сторону, вспомнив мамины слова: «Мне кажется, она все еще любит тебя».
Я закинул руки за голову и улыбнулся, стратегия была проста, я просто ей позвоню. Я не знал еще, как буду строить разговор, но я точно знал, что хочу услышать её голос.
– Ну-у, чего надумал? Раздался голос деда.
Я совсем его не заметил, когда вернулся на поляну. Я все еще улыбался.
– Ольге хочу позвонить! Поговорить надо, по душам. Хочу вернуть её, чтобы вместе были, чтобы семья была. 
Я встал и начал ходить по поляне.
– Дед, представляешь, меня как будто осенило, не могу я без неё!
– Это ты ладно придумал. А Ольга-то захочет с тобой быть?
Я подумал, как это будет выглядеть со стороны. Действительно, мой порыв был понятен только мне. Получалось как-то по-детски. Мы давно уже расстались, и у нас не было отношений. Единственным поводом и связующей ниточкой был Ванюшка.  Наши переглядки, с Ольгой, не давали мне повода для серьезного разговора.  Я начал понимать, что не все так просто и с налету вопрос не решить. Лимит доверия был исчерпан, и теперь ситуацию нужно исправлять делами, а не словами. Я опять сел. Все упиралось в работу. Если я раньше не решался подойти к Ольге, то только потому, что не мог полноценно взять на себя ответственность за финансовое обеспечение семьи. На этой точке мы расстались с Ольгой.  И с этим я опять вернусь. Я уперся в те же закрытые ворота, о которые уже набил шишку и, если честно, меня уже мутило от этой ситуации. Я решил прогуляться по лесу. Сегодня мне удалось решить один сложный вопрос, если сильно постараюсь – может повезет. Как только я мысленно касался вопроса работы во мне начинало подниматься раздражение. Не понимаю, что нужно сделать. Я точно чувствовал, что ни одна из ранее просмотренных вакансий мне не подходила. Может я должен взять себя в руки и заставить? Например, можно пойти менеджером по доставке товаров в магазин. Я примерял эту должность на себя и опять чувствовал, что этот «костюмчик» не мой. Я как будто отпружинивал как от плотной резиновой стены и ни как не мог найти проход.

Каждая моя попытка поразмыслить на этот вопрос заканчивалась неудачей, ощущением неправильности развивающихся мыслей.
– Что же это, неужели, я совсем, ни куда, не годен!?
Я сел и начал ровно дышать, глядя на солнце, – нужно успокоиться. Привести себя в порядок. Умиротворение уже проникло в меня, и я потихоньку поднимал вопрос работы. Решение было где-то рядом. Мысль цеплялась, за что-то гармоничное, как будто пробивала искра в замке зажигания, и опять ускользала. Я устал, концентрация ослабевала, и я уже сбивался на посторонние мысли. Кажется, сегодня мне эту высоту не взять. Ну и ладно, вернусь к этому вопросу завтра. Внутренне я чувствовал, что взял след. 

 Я пропустил обед, дед не стал меня ни о чем расспрашивать. Я похлебал теплой ухи. И мы пошли с Алаем в лес, где-то там было сухое дерево, которое нужно было спилить. Мы взяли с собой Даренку, и она послушно семенила за нами, а Чив догнал нас по дороге.
 Работать с дедом было легко. Двуручной пилой мы в два счета положили старую березу, отпилили крупные ветки, прошлись топором по мелким, и стали пилить её на чурки.  По моей спине градом катился пот. Управившись с работой, дед отошел нарвать все тех же синих цветочков, а я уселся под соседнее дерево отдохнуть. Передо мной открывалась чудесная поляна, раньше я этого места не видел. Вокруг было много цветов. Синие небо и жужжание пчел. Меня окутал медовый аромат, такой тонкий, такой нежный и такой знакомый. Я не мог понять, какой из цветков, излучает этот приятный запах. Где-то я уже сталкивался с этими, медовыми оттенками. Какую-то глубокую струнку задело внутри меня это место.
Подошел Чив и ткнулся мокрым носом мне в плечо. Я погладил его по загривку, а он, виляя хвостом, припал на передние лапы, там у него лежала палка, он приглашал меня в игру. Закинув палку как можно дальше, начал собирать инструмент. Подошел дед, из-под стеганного жилета торчал букетик.

– Дед, ты ни как на свидание собрался?!
Алай поднял брови и улыбнулся.
– Ага, с бессонницей, умник. Душица это, сушить будем. Нервы успокаивает.
Дед забрал инструмент, а я покатил чурку. Доставив на поляну одну, я возвращался за другой. Каждый раз ощущая чудесный знакомый аромат.
 К вечеру я закончил. Сегодня печь нельзя было еще подтапливать. На улице тепло, завтра потихонечку начнем.
Дед достал из «холодильника» курицу, а я развел костер. Разогрели еду и вскипятили чайник.
– Похоже ты сегодня на славу поработал? –  сказал дед.
Я удивленно посмотрел на него.
– М-м, ну вроде вместе пилили. А-а, то, что чурки стаскал?
– Да, я не о том. Я о твоих внутренних вопросах. Я же видел, что ты сегодня постарался.
– Вроде как да, и в тоже время – не совсем. Я пока не решил. Самое главное – с работой мне надо разобраться.
– Ну, ничего, потихоньку разберешься. Ты, самое главное, в долгий ящик не откладывай. Не нагромождай внутри себя кучу нерешенных проблем. Важно, чтобы твоя душа, не походила на склад, и там было поменьше темных закоулков. Вот это и есть работа над собой. Если чувствуешь, что-то не так, замри, останови мгновение и прислушайся – чего не так сделал? Может обидел кого словом случайно, а может, взял того, что тебе не предназначалось? Это важно. Оно по-разному бывает, надо слушать. Но ты сегодня молодец, порадовал старика.
Дед немного помолчал и продолжил.

–  Самые правильные решения, приходя не в разговорах с друзьями, а от первоисточника.
Алай посмотрел на меня, понимаю ли я, о чем он говорит. Я кивнул.
– Себя слушать надо.
И тут у меня в голове сошлись ниточка с иголочкой.
– А что бы себя слышать – чиститься нужно!!! Вот почему я смог решить сегодня поставленную задачу. Ведь если бы я был в городе, я как обычно затолкал бы этот вопрос, и оставил его не решеным. И получается, что внутри меня лежит масса застарелых проблем.
Там, наверное, трактором не разгрести.
Дед улыбнулся.
– Конечно это вопрос не одного дня, но, если ты не будешь отступать, все по силам! Чем меньше проблем, тем больше света в тебе.
– Некоторые люди не умеют совсем от первоисточника силу брать, вот и виснут на других. Слыхал про таких пиявок?
Я пожал плечами, не совсем понимая, о чем говорит дед.
– Энергетические вампиры. Загромождённые своими внутренними проблемами, они не имеют притока Божественной энергии. Вот и ищут себе жертву, к кому присосаться. Отрицательные дела, вершатся отрицательными инструментами, например, могут сыграть на раздражении человека, вывести его из спокойствия.
Я вспомнил нашу «чудную» бухгалтершу, которую все обходили за версту. Но зарплату нужно было получать, и мы вынуждены были с ней изредка общаться. Она специально создавала очередь и толчею, медленно обслуживала, часто скандалила и позволяла себе колкие замечания. Обычно мы выходили, от неё уставшие и подавленные.
У нас был мужик, редкой выдержки и самообладания, мы даже за глаза называли его стальной Сильвестр. И вот как то, стоим в очереди, дверь в кабинет открыта, бухгалтерша откровенно глумится над всеми, но понятно, в порядке очереди. Зашел наш Сильвестр, она встретила его приветливо.
– Что вы в грязных сапожищах ко мне сюда, грязь таскаете? Мне дышать этим.
Она долго и вызывающе искала его ведомость, потом все тщательно проверила на калькуляторе. Найдя три часа отгула, аж подпрыгнула от радости.
– Меньше вам положено, Иванов - счастливо сообщила она.
Мужик оставался спокойным и не реагировал на её выпады. Очередь притихла, мы, замерев дыхание, наблюдали, не отрывая глаз.
В своих стараниях, бухгалтерша разошлась так, что у неё раскраснелись щеки. Было видно, что её дыхание участилось, ей никак не удавалось вывести его из себя, зато ей становилось хуже, – по лицу поползли красные пятна. Закончилось, все тем, что она кричала на него, давно забыв про приличия и перейдя, на ты. Обвиняла и давила на жалость, что он довел её до сердечно приступа, в то время как он сидел и молчал. 
Получив свою зарплату, он так же молча вышел, и с тех пор она выдавала ему деньги то же молча, но с поджатыми губами, как будто делала одолжение. Но он хотя бы, не подвергался больше её нападкам.
Я поделился своими воспоминаниями с дедом.
Он покивал головой и добавил
– Такой человек ищет слабых и не устойчивых людей, а в сочетании с властью становится тираном.
Дед задумался и продолжил
– Вот ведьму взять. Ты думаешь, она зачем за тобой охотится? Силы ей, нужны, энергия твоя. Она хочет, чтобы ты её кормил на добровольной основе, а она тебе «добром» отплатит. Только добро её сгнило на корню. Скоро равноденствие, стало быть, шабаш у них. Резвиться девки будут. Думаю, она скоро появится, испытать тебя на прочность.
Я поежился, мне как-то стало не уютно, от слов деда.
Быстро стемнело, и на небе появились звезды. Прибрав со стола, мы отправились спать.

 Утром, я даже не успел позавтракать, как пришла женщина и слезно просила помощи у деда. У них заболели ребятишки, таблетки не помогают, и температура не падает уже третий день. На скорую руку, я почистил два последних яйца, макнув их соль, запил холодным чаем. Дед уже подавал мне рюкзак, наполненный травами и настоями.
Пока мы спускались, Алай расспрашивал женщину. Звали её Светлана, и дети были её. Сейчас с ними муж. Дочка первый класс закончила, а сын на три года постарше. По закрытию учебного года, они от школы ездили на экскурсию в город, то ли съели там чего, то ли заразились – не понятно.  Но через несколько дней оба слегли, температура высокая и ничего не помогает.
Мы спустились в деревню, я уже достаточно хорошо здесь ориентировался. Миновав почту и дойдя до дома Петра, мы свернули в проулок и оказались у большого дома, – богатого по местным меркам: кованая калитка и тропинка, выложенная плиткой, ухоженный двор. Под яблоней стояла резная лавочка.
Дед повернулся ко мне и спросил, болел ли я скарлатиной. Я завел глаза к небу, пытаясь вспомнить. Ветрянку помню, скарлатину – не помню. Алай попросил меня остаться на улице, объяснив, что я сам еще не полностью поправился и острая инфекция мне сей час ни к чему. Я вздохнул, снял ранец и послушно остался в ограде. Дед зашел в дом. Я сел на лавку. 
Время тянулось, разглядывая дом, я пришел к выводу, что либо у них свое дело, либо муж работает начальником. Из открытого гаража виднелся задок элегантной иномарки. В центре ограды, красовалась клумба с цветами. Оглянувшись за себя, я продолжал осматриваться. Всюду было прибрано и уютно и только возле лавки на земле лежали облетевшие цветы с яблони.
Где-то я уже это видел. Меня охватило волнение. И опять это аромат. Я закрыл глаза, погружаясь в воспоминания.

И я вспомнил! Вспомнил как в детстве, мылся любимым шампунем с ароматом яблони. Я устраивал из пены на голове целый дом или делал себе бороду, и кричал маме, что бы она посмотрела на меня. Мама все бросала и шла восхищаться моими выдумками. Шампунь совсем не щипал глаза, а еще у меня была такая же пена для ванны и мыло. Мама всегда приносила мне с работы этот набор. Это было её личным изобретением, и она гордилась им. На этикетке была надпись «Останови мгновение». В том смысле, что яблоня быстро отцветает, а у меня этот аромат был всегда. Тогда с отцом у них было производство бытовой химии и у мамы до сих пор хранились рецепты самых удачных линеек. Она даже разрабатывала такие духи, но так и не успела реализовать этот проект. Я задумался, почему бы мне не воспользоваться, той базой и тем опытом, который есть у мамы. Дела у них шли не плохо и, если бы не кризис, неизвестно каких размеров они сейчас достигли бы.
Я забыл про время и прокручивал в голове свое открытие. Мне нужен старт и помещение. Я загорелся. Вот оно решение, буквально лежало на поверхности. Я упорно вспоминал, технические условия и нюансы делопроизводства. Помнил я точно одно, что основные ингредиенты были натуральными. Остальное придется уточнять у мамы.

Вышел дед, на пороге его благодарила Светлана. Она проводила нас до калитки, во всех её движениях, было какое-то благородство и утонченность. В глазах не было надрыва, женщина была доброжелательна и спокойна.
Мы шли к тропинке.
– Да, как я и думал – у ребятишек, скарлатина. Они поправятся. Главное, что бы дальше по деревне не пошло - сказал дед.
Я молчал.
– Дети, да, это хорошо.
Мои мысли унеслись далеко отсюда. Я пытался построить план и первое, что нужно и важно, это где взять стартовый капитал. У меня был старый форд, который можно продать. Наверно придется взять кредит в банке. Какое должно быть помещение? У меня было сто вопросов в голове. Мне жутко не хватало интернета.
Я поделился своими мыслями с Алаем. По дороге на поляну, я рассказал ему историю родителей. Возбужденно рассказывая, как меня накрыли воспоминания у яблони. И ведь если бы я не остался на лавке, кто знает, сколько бы я еще шел к ответу на свой вопрос.
Я чувствовал, что мой срок обучения у деда подходит к концу, но уходить еще рано, не сей час. Еще не все вопросы решены. И как будто чувствовал, что испытания еще впереди.
В этот вечер, мы с Алаем просидели до утра. Мы все разговаривали и разговаривали. Мое состояние, как будто бы я заново родился, разливало во мне уверенность, что теперь будет все хорошо.
– Дед, получается, что я нашел, что так долго искал, от чего мучился и терзался. Теперь все решено и все пойдет по порядку. И Ольга будет со мной, и Ванька в полноценной семье будет расти, и маму на старости обеспечу. Наконец-то я понял, какое мое дело.  Теперь я все могу!
– Эвон, как тебя расперло. Для того ли тебе импульс дали с небес, энергию на возрождения дела, чтобы ты в эйфории болтался, как будто грибочков не правильных наелся? Притормози коней, «может еще не значит будет». Не растеряй пыл. Побереги эту идею, спрячь от судливых глаз. И береги как сокровище, данное свыше.
Дед не ругался, его глаза излучали спокойствие и тихую радость. Его слова, как будто накрыли меня теплым одеялом. И я остался под ним со своей идеей, словно с огоньком, который меня согревал.
Я притих. Ведь действительно, еще не простроил план действий. И в городе я наверняка столкнусь со сложностями. Это тоже своего рода будут испытания. Еще все впереди. Я молча сидел, но все равно, испытывал радость от прожитого сегодня дня.

Дед достал восковые самодельные свечи и поставил их на стол.
Спать я пошел, когда зорька расплылась по небу, озарив его в
розовый цвет.
 Когда проснулся, солнце поднималось к зениту. Мы с вечера договорились с дедом, что он пойдет к пчелкам. У меня не было желание посещать его жужжащих любимиц. Да и Алай говорил, что они не любят чужих. На том мы и порешили, что я останусь подтапливать печь, а он пойдет их проведает.
Сегодня было жарко. Я исправно, понемногу, подкидывал в печь дрова, которые приготовил дед. От печки шел жар, я приоткрыл топку, чт бы тепло постепенно проникало и просушивало стенки без трещин. Почистил копченую рыбу, попил чаю. Прибежал Чив. Он то же изнывал от жары, его розовый язык, явно демонстрировал его состояние.
Мне хотелось искупаться. Позвав с собой собаку, мы пошли на озеро. Прохладная заводь так и манила нас. С разбегу окунувшись в воду, мы поплыли на середину. Чив плавал и пил одновременно. Выбравшись на берег, отряхнулись каждый по-своему. Я попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха. Чив радостно гавкнул, приняв это за игру. И вдруг он замер, навострив уши и уставившись в одну точку. Я проследил за его взглядом и увидел идущую к нам женщину. По мере её приближения, я узнал ведьму. В груди екнуло. Я не на поляне и деда нет. Она настойчиво приближалась, явно желая завести разговор со мной. Я стоял мокрый и полуголый в одних трусах. Ситуация дурацкая. Напряженно вспоминал, о чем мне говорил дед: «Она появится, проверить тебя на прочность».
Значит, нужно просто не поддаваться. Деваться было не куда, и я готовился принять бой.

Чив поднял лай. Гавкай, не гавкай помощи ждать неоткуда. И тут меня осенило.
– Чив, за дедом беги, быстрее!
Дама приблизилась. Я оказался зажатым, между озером и тропинкой. Чив опасливо обежал вокруг неё и залаял ей в спину, угрожающе рыча. Наверное, другая девушка испугалась бы такого большого и разозлённого пса. Она подошла и мило улыбнулась. Чив пустился на утек в сторону поляны. Я абсолютно не знал куда он побежал и понял ли он меня. Воинственно настроившись, я посмотрел ей прямо в глаза.
– Вербовать пришла, это ты зря, это ты не по адресу.
Я хотел быстрее развязаться с этим разговором и шагнул в сторону тропинки, объясняя, что разговор окончен. Она то же, сделала шаг и тем самым перекрыла мне дорогу. Я почувствовал, какую-то нереальность происходящего, прямо герой из русской сказки. Картина называлась «Иван-царевич и нечисть в лесной глуши».
– Да, ну тебя – махнул рукой в её сторону.
– Меня Милава зовут, - сказала девушка.
Я отвернулся, чтобы не смотреть на неё.
– Ты же ко мне шел, помнишь? За удачей шел? Неужто передумал?
Возмущенно повернулся сказать, что думаю о её удаче и о ней самой.
Она стояла, опустив голову и теребя пальчиками косу. Я воспользовался моментом, разглядеть её получше.
В сарафане из тонкой ткани, стройная, пышногрудая, она была очень женственна. Нежная кожа, как у юной девушки, длинные ресницы и кроткий вид. Чего я набросился на неё, может просто поговорить пришла.
– Ну, шел, а может я передумал – уже не так агрессивно сказал я.
Она подняла на меня глаза, окутав каким-то животным магнетизмом.
– Нравишься ты мне, помочь я тебе хочу.
Она подошла ближе и коснулась рукой моего плеча.
– Я ведь как тебя увидела, так покой и потеряла. Если ко мне пойдешь, как сыр в масле будешь кататься.
Она обошла вокруг меня и остановилась. Посмотрела и положила свой пальчик в ложбинку на моей груди. Улыбнулась и сказала
– А хочешь, искупаемся вместе?

Против моей воли во мне просыпался самец.
Я старался сбросить наваждение. Но чувствовал, что страсть как трясина засасывает меня все глубже. Нужно что-то делать. Прямо сейчас, потому что скоро я совсем перестану соображать. Я пытался бороться с желанием. Пока я сосредотачивался на своей плоти, её голос беспрепятственно проникал в мой мозг. Мне не удавалось выстроить защиту, а она пела ласковым голосочком.  Еще не много и она, уведет меня отсюда, как послушного барана на поводке.
Посмотрел на поляну, дед не появлялся. Кажется, помощи не будет.
Я зажмурился, нельзя, нельзя с ней соглашаться! Но половина моей плоти уже шептала о другом.
– У меня есть жена, и я люблю её – мой голос дрогнул.
– Жена там, а я здесь, рядом с тобой, сейчас. –  вкрадчиво уговаривала Милава.
Еще раз, закрыв глаза, я стал повторять как мантру: «Я люблю Ольгу. Я люблю Ольгу». И мне захотелось повернуться к источнику света, как я это делал всегда, когда погружался в себя. Приоткрыв щелочки для ориентира, повернулся спиной к ведьме, и свет разлился по моему внутреннему миру. Мне оставалось только податься ему на встречу, не колеблясь и не вибрируя душой. Уцепившись за нить спокойствия, я мысленно прочитал молитву.
Милава, тем временем, говорила все быстрее и беспокойнее. Старания её уже были напрасны. Вздохнув полной грудью воздуха, я повернулся к ней, улыбнулся и повторил.
– Жена у меня есть, любимая, а ты поищи себе кого другого.
 Она явно разозлилась, и мимика лица исказилась в гневе. Я подобрал одежду и направился на поляну.
– Ты не знаешь от чего отказываешься, смертный, такие предложения делаются избранным. Потом жалеть будешь!
Мне в спину посыпались угрозы.
Не поворачиваясь, я на прощание помахал ей рукой. Впереди стоял дед, опираясь на посох. Я подошел к нему, глаза его горели радостью и гордостью, он одобряюще похлопал меня по плечу.

Милава исчезла из моей жизни, и больше никогда не появлялась. Но каких усилий мне это стоило, знаю только я.
Заключительная глава
В этот вечер я пораньше лег спать. Решил, что на утро пора отбывать домой. Немного грустно расставаться с дедом, и даже страшновато. Но внутренне меня подгоняли «наполеоновские» планы и жажда встречи с Ольгой. С рассветом поднявшись, мы с дедом попили его чудесный, травяной чай.
– Чив молодец, тебя привел, вчера.
– Да, он так лаял, я так и понял, что-то не ладное. Но ты все сделал сам. Справился и без моей помощи. Ты развязал узел, который связывал тебя с ведьмой. Отправившись к ней, ты дал ей разрешение на вашу встречу. Но все уже позади. Ты все сделал правильно. Я горжусь тобой.
– Мне пора.
Я крепко обнял старика и поблагодарил его за все, что он сделал для меня! Выходя с поляны, я обернулся.
– Будем держать связь – сказал дед.
– Не понял.
– Увидишь.

Я еще раз помахал рукой и отправился в компании Чива.  Идти обратно до своей деревни мне не представлялось возможным. Я решил спуститься до Петра. Возможно, он увезет меня на мотоцикле или займет денег на рейсовый автобус.
Спустившись до деревни, я распрощался с Чивом, наговорив ему кучу ласковых слов и потрепав по загривку. Он ткнулся в меня мокрым носом и побежал обратно.  Дойдя до дома, постучал в ворота. Катерина во дворе развешивала мокрое белье. Встретили они меня как старого доброго друга. Петр поручился, что доставит меня сам – и разговоров быть не может. Усадив за стол, баба Люба организовала чай с блинами и домашним вареньем, после чего, мы тронулись в путь.
Дорога заняла около двух часов. Завидев бабушкин дом, я испытал волнение. Столько всего произошло с тех пор, как я ушел отсюда. Я пожал руку Петру и пригласил его зайти. Сославшись на время, он поехал обратно.
У соседнего дома стоял Егор, увидев меня, он рванул в свою ограду.
– Беги-беги и на глаза мне больше не показывайся.
Зайдя в дом, первым делом, поставил на зарядку телефон. Посыпались эсэмэски о пропущенных вызовах, от мамы и Ольги, от друзей и начальства с работы. Моё портмоне лежало в буфете на нижней полке, где я его и оставил, документы и деньги были на месте.

Я позвонил маме и сказал, что сегодня возьму билет на автобус и ночью уже, буду дома. Мама очень обрадовалась и обещала приготовить, что-нибудь вкусненькое.
– Мам, Ольге не звони. Я сам хочу с ней поговорить.
Я не стал по телефону рассказывать свои идей и решил дождаться своего возращения, чтобы поговорить о моих планах. Билеты свободно продавались в кассе, без очереди и толчеи, как в городе. Я приобрел место в автобусе и уже, через полчаса, ехал домой. Дорога тянулась и тянулась ровной лентой и мне ни чего ни оставалось делать как прокрутить в голове все удивительные события, которые со мной произошли.
Я вспомнил, неожиданную встречу с медвежатами, яму с проходом, вспомнил, как упорно лез в неизвестность и все-таки, нашел выход. Как закончилась вода, и я уже не надеялся на спасение, как вдруг нашел деда, который изменил всю мою жизнь.
За окном, поля сменялись деревнями и снова поля, затем лес. Я заснул. Проснулся, когда автобус подъезжал к автовокзалу. На улице была ночь, я взял такси и поехал домой.
Мама не спала, она ждала меня. Мы обнялись с порога и долго стояли, не отпуская друг друга.
 – Ты прямо, Сашенька у меня другой какой-то. Как будто изменился, не пойму, повзрослел, что ли? И глаза стали другие.
Мама разглядывала меня и гладила мои волосы, пока я ел горячий борщ.
И вот настал момент, когда нужно было рассказать о моих планах. Я начал осторожно, издалека, вспомнив детство и мамин набор с яблоневым ароматом.
– Да, мне тогда, тоже эта линейка очень нравилась. Так я больше нигде и не увидела такого. Похожее, что-то встречала, но все равно не такое. Я уже сынок думала, может продать рецепты производству какому, чего лежат без дела? А нам все хоть доход, какой.
И вот мой выход. Спокойно, без лишних эмоций, я высказал свое решение и замер. Ожидая маминого возмущения. Я видел, как в ней всколыхнулось волнение, прокрутив в голове прошлые годы, она задумалась.
– Знаешь сынок, а ведь мы так и не смогли тогда продать то оборудование. Для больших заводов оно было слишком маленьким, а для частников – большим.  Помаялись, помаялись, упаковали в коробки и отправили к бабушке в сарай. Наверное, там и лежит до сих пор. Столько лет прошло, я уже и думать забыла про него.
Я улыбнулся, что называется – «на ловца и зверь бежит».
– Вот, это да!
Мы проговорили с мамой до утра. Вспоминали прошлое, смеялись и грустили, строили планы. Я много узнал, из того, что нам потребуется. Мама как будто возродилась, её глаза светились.
 – Жаль, что с нами уже нет отца. Теперь ты встанешь на его место. Я думаю, у нас все получится!
На утро, я купил самые свежие цветы, побрился, привел себя в порядок и отправился к Ольге. По субботам они с Ванюшкой отсыпались, и я торопился, чтобы застать их. Я волновался, как первоклассник, с букетом я взбежал на третий этаж, не дождавшись лифта. Ольга открыла двери заспанная в халате. Я вручил цветы и чмокнул её в щеку. Не понимая, что происходит, она провела меня на кухню и пошла умываться. Ванька спал в своей комнате. Я сварил ей кофе и ждал разговора. После завтрака, я рассказал про мои приключения, все от самого начала, до самого конца. Она внимательно слушала, не перебивая и только, удивлялась и переживала вместе со мной над прожитыми событиями. Когда я закончил. Сказал, что понял, что люблю её.
– Выходи за меня замуж!

Ольга не успела мне ни чего ответить, потому что на кухню, вышел заспанный Ванька в пижаме, потирая глаза. Увидев меня, он тут же залез ко мне на колени и стал, что-то щебетать, гладя мои выбритые щеки, своими маленькими ручками.
– Папа, а ты где бы? Мы же тебя потеряли! Знаешь, как волновались? Так ведь нельзя делать!
 Он явно повторял слова взрослых, и мы с Ольгой рассмеялись. Посмотрели друг на друга, у обоих в газах стояли слезы, и она кивнула согласием. Мы втроем обнялись.
– Я очень вас люблю! Теперь, все будет хорошо! 

Мы с Ольгой съездили на моем форде в деревню и откопали под кучей старого хлама заветные коробки. Загрузили в машину и привезли домой. Просмотрели несколько подходящих помещений, под производство и остановили свой выбор на старом кирпичном здании на окраине города. Мы собрали семейный совет, разработали план действий, и решили не продавать машину. Мама вручила нам конверт с деньгами, которые откладывала на всякий случай. Остальное я добрал кредитом.
Мама руководила техническим процессом, Ольга занималась сбытом, а я отвечал за перевозки и хозяйственные вопросы
Спустя три месяца.
Мой старый ранец так и остался в моей комнате со старой курткой. И теперь, чтобы чинить машину и грузить коробки, она подходила лучше всего. Простирав в машинке, я вынул её, чтобы развесить на балконе. Внутри барабана, что-то брякнуло. Я наклонился и достал небольшой камень. Рассмотрев его, я вспомнил, как подобрал его у родника, где свалился в воду. Вышел на балкон, раскинул сушиться куртку и стал на солнце разглядывать камушек. Вспомнил деда и его молитвы. Теперь я их читал перед сном. Лицо Алая четко вырисовалось передо мной, и я услышал его голос в голове.
– Здравствуй Саша, ну вот, как и обещал, я на связи!

P.S.  К следующему лету, Ольга пошла в декрет, и мы поехали с ней в деревню отдохнуть на пару недель.
Но это уже совсем другая история.


Рассказ Надежды Ласковых (2011)