Треснувшие небеса гл. 4

                4


Пётр устало развалился на диване, уткнувшись блуждающим взглядом в потолок, и слушал трансляцию аудиокниги. Поставленный мужской голос профессионально декламировал текст произведения:

-- Кстати, завершение Эры Рыб по Манилию произойдёт точно также – «Страна Козерога», она же «Страна Тьмы», она же «Порта Инферна», на пике могущества сокрушит своего соперника – «Страну Света» или «Альбион», или «Порта Суперна», объединив под собой, как «полусферу Земли», так и «полусферу Морей». Возникшее гигантское государство получит единую столицу «у врат Ада», то есть где-то между нынешней Рязанью и Тверью. На этом история мира закончится. Придёт конец света.

Пётр отчего-то тяжко вздохнул, хрипло прошептав в пустоту: «М-да уж… Начитанный писака верстал… И не поспоришь… Хотя…», тут же погружаясь в атмосферу дальнейшего повествования:

-- Итак, если в обществе нет Крестьянства, то оно должно застревать в капитализме. Так общества Запада будут цепляться за капитализм, а потом скачком перейдут в отношения рабовладения. От нынешнего состояния – сразу в эпоху элоев и морлоков Уэллса. И эта перспектива сейчас пугает любых европейцев до настоящей истерики, именно поэтому они до последнего будут цепляться за свой текущий образ жизни, и это – серьёзно. А так как капиталистический уклад с каждым десятилетием всё более начнёт загибаться, то, рано или поздно, трезвые люди в той же Европе предпочтут воспользоваться транзитивными возможностями – когда целое государство, не умеющее жить в текущей реальности, целиком уходит под государство, которое в данной реальности чувствует себя, как рыба в воде. То есть, если есть много красивых цветов, но кончилась «земля» в местном горшке, единственный шанс для цветов спастись – быть переселёнными в соседний горшок. При этом композиция начинает называться по имени «живого горшка». Тем самым экономятся ресурсы, силы и нервы, необходимые для постоянного контроля за выходящим.

-- Александр Башкуев, по-моему, -- неуверенно произнёс Пётр, словно проверяя свою натруженную память и, удовлетворённо отметив верность своего предположения, глядя на надпись на плазменном экране планшета, бодро вскочил на ноги, хрустнул суставами и вышел на балкон.
Заснеженный московский дворик усиленно боролся с последствиями многодневной зимней бомбардировки: вспотевшие водители настойчиво махали лопатами, разгребая сугробы, в которые превратились их авто; стайки птиц с любопытством наблюдали за этими манипуляциями, периодически перекрикиваясь, как будто обмениваясь мнениями по поводу происходящего; редкие пешеходы медленно передвигались сквозь снежные заносы, как раненые бойцы, возвращавшиеся с передовой.
Пётр поднял взгляд вверх – хмурый небосвод навис над землёй скорбным куполом, не переставая посыпать город из своей «зимней солонки».
-- М-да… Треснувшие небеса… -- мечтательно прошептал Пётр, отчего-то погрустнел, но тут же, встрепенувшись, стремительно направился к своему рабочему столу, раскрыл пухлую рукопись, взял ручку и, немного помедлив, принялся сосредоточенно выводить буквы текста: -- Когда противостояние безумства и неизбежности достигнут апогея, раздастся гром – это боги примутся за своё дело, обрушивая сквозь Треснувшие Небеса весь свой гнев на головы обезумевших народов…