Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 29

«Мой командир сказал,
что когда я когда попаду в плен,
он сделает у меня на лбу татуировку:
«Возврату и обмену не подлежит» (с)


Взгляд серых глаз и настороженный взгляд исподлобья пронизывал до души, заставляя трепетать и чувствовать себя не в своей тарелке. Точнее самозванцем. Лазутчиком, который прокравшись на чужую территорию, пытался выдать себя за своего.

И он действительно был таким, отодвинув на задний план все эмоции, кроме страха и ужаса. Но сделал это ради собственного выживания. И сколько ему ещё оставалось, о том он не имел ни малейшего понятия.

К горлу подкатывал ком, Егор едва мог дышать. Тем не менее у него хватило выдержки собрать всю свою волю в кулак и не выказывая истинных эмоций, которые могли его погубить, отвечать на вопросы так, будто он прошел с этими людьми строевую подготовку, стараясь вписаться в коллектив, о котором ничего не знал. И который ничего не знал о нем самом.

Но где он? И что вообще здесь делает? Кто этот человек перед ним и как зовут всех остальных? Почему он именно здесь, а не со своими сослуживцами, с которыми успел сработаться за короткий период времени, становясь постепенно таким, каким вряд ли бы стал, не получи он повестки. И почему на нем вражеская униформа, а не та, в которой он выезжал на боевое задание?

Решил поиграть в агента под прикрытием?! А не дорого ли обойдется ему эта затея в случае разоблачения?!

Если все пойдет не по сценарию, и его планы будут нарушены, живым его отсюда вряд ли выпустят. Да и как его сюда вообще занесло? Это действительно он? Что стало с парнем, который прогуливаясь когда-то по улицам своего города с наушниками в ушах, хотел просто слушать музыку и все. Почему он здесь оказался? И как вообще докатился до такой жизни?! 

— Как твоя фамилия, рядовой? — вздрогнув от звука голоса, вырвавшего его от посторонних раздумий, Егор уставился на изучавшего его типа так, будто находился линейке и его должны были отчитать перед коллективом за хулиганский поступок.   

— Субхан Мамедов, например, какой-нудь? — усмехнулся его спутник, заплечных дел мастер, сжимавший в руке канцелярский нож.

Посчитав его шутку смелой и вполне подходящей к месту, допрашивающей Новаковского сероглазый «бык» невольно хмыкнул, становясь в позу и выпрямляясь.

Перед ним был тот самый «Неопалимый», чью персону обсуждало его начальство, сплотившись в своей ненависти к этому человеку, чьи деяния нанесли ощутимый урон их первоначальной стратегии. По документам «Аллахвердиев Спартак Брониславович». А уж сколько погибло из-за него людей только в одной бригаде имени Шекспировича, это наверное знал только её командир, ловко скрывая от СМИ подлинное количество потерь.

И вот этот самый тип, чье имя было овеяно легендами самого мрачного  толка, находился прямо перед ним, глядя на него так, что между их лицами можно было спокойно провести ладонью.

Ещё ни одно формирование противника не наносило им столько проблем по части пленения солдат и отправки в мир иной тех, кто встретил свою смерть на позициях. И, несмотря на все принятые меры, этот тип до сих пор оставался неуловимым. Как для спецслужб, так и для снарядов, вследствие чего он и получил такое прозвище. Словно его охраняли до поры до времени некие силы, отводя конкретно от него беду, чего нельзя было сказать о его подчиненных.

Вот куда попал Новаковский, который представляя себе его ранее как некое исчадие ада с рогами на голове, был искренне удивлен, увидев перед собой такого же человека как он сам, со своими слабостями и страхами, который тот старался не демонстрировать окружающим.

По крайней мере, выглядел он точно человеческим существом с самой обычной внешностью и такими же чертами тщательно выбритого лица. Точнее это был коротко стриженный светловолосый шатен, который любой непритязательной девице показался бы вовсе красавцем.

Существом, у которого дома наверняка остались жена и дети, причем скорее всего у него были именно дочери, а не сыновья. Стало быть его детям не грозила в будущем участь попасть под мобилизацию. На вид ему было около тридцати трех лет. Но возможно ему было гораздо меньше, просто среда обитания и условия новой жизни успели его так «состарить», благодаря чему он выглядел сейчас именно так, а не иначе.

Люди из бригады имени Шекспировича выглядели тоже не лучше. Из всего состава через месяц окопной жизни только несколько человек, включая самого Новаковского продолжали хоть как-то следить за своим внешним видом, бреясь тупой бритвой между прилетами, и принимая ванную в ближайших озерах, чье качество воды оставляло желать лучшего. Остальные, махнув на все рукой, и на свою внешность, в том числе, давно пустили это дело на самотек, с каждым днем превращаясь в народец, который обычно шатался возле контейнерных бачков, и кого неаккуратная щетина делала совсем неузнаваемым.

— «Субхан Мамедов, садись двойка!» — подтрунивая над ним, отозвался «Неопалимый», и тут же сбросив с себя личину педагога, насупившись, вновь уставился на подозрительного новобранца, чеканя каждое слово. — Ты точно Мамедов?

Внешняя бравада и самоуверенность выдавали в нем обычного провинциала, который лишь прикидывался жителем мегаполиса. Но на фоне того сброда, который служил под его командованием, (в основном это были сплошь выходцы из глухих деревень), Аллахвердиев Спартак Брониславович выглядел как мужчина из обеспеченной семьи, а подопечные смотрели на него как на некое божество, снизошедшее к ним с небес в непростой период.

— Нет, фамилия у меня абсолютно не военная, — поспешно добавил Новаковский, опасаясь как бы его слова не было истолкованы на другой маневр, а смысл перекручен.

— А вообще ты нам можешь её сказать? Надеюсь, это не запрещено?! — снова обратился к нему «Неопалимый», словно стараясь показать своему окружению, что здесь серьёзная обстановка, а не какой-то там балаган. По крайней мере, внешне все выглядело именно так. 

— Моя фамилия…— запнувшись, выдал Новаковский, глядя куда-то перед собой и лихорадочно о чем-то вспоминая.

Вот только в голове у него было пусто, а перед глазами стоял туман. Тем не менее надо быстрее ворочать шестеренками в мозгу и придумать себе более-менее годную фамилию, чтобы она не вызвала подозрений, и у него не начали проверять документы, которые он все равно был не состоянии предъявить. Потому что их у него не было.

Ему в какой-то степени повезло. В последнее время силы противника несли значительные потери, из-за чего ротация кадров практически никогда не останавливалась. Это была не та ситуация, где бойцы по полгода сидели на одних и тех позициях под огнем противника, потрепанные и уставшие, и некому их было заменить. Здесь новые лица менялись с такой частотой, что их даже не пытались запоминать. Поэтому указанные Новаковским данные не стали пробивать по базе. 

«Неопалимый» не любил бумажную работу, стараясь спихнуть её на кого-то другого. А поскольку в его штабе отвечавший за документацию человек постоянно был не на месте, либо мертвецки пьян, то проверка бойцов проводилась не на самом высоком уровне. Если вообще проводилась. Неудивительно, что документы эти потом куда-то терялись и их долго не могли найти.

Впав в раздумья, Новаковский чуть ли не на физическом уровне ощутил ход времени, отсчитывая секунды. Пауза между заданным вопросом и ответом, который надо было дать, затянулась. Ещё немного и переглядываясь между собой, эти двое начнут его в чем-то подозревать, а там он уже не жилец на белом свете.

Уж слишком подозрительным выглядел в их глазах боец, который так долго вспоминал собственные данные. Такое прощалось разве что солдату, перенесшего недавнюю контузию. Но на контуженного Новаковский не походил, без запинок отвечая на остальные вопросы и адекватно реагируя на неуместный юмор.
   
Надо было срочно что-то предпринимать, иначе повышались шансы для воплощения самого худшего сценария. И когда Егору показалось, что он пропал, потому что на ум ему не шла ни одна нормальная фамилия, как сильно бы не ворочал он мозгами, перед его глазами возникла сцена из будней его прошлой работы на Марка Исааковича.

Вот они с Азеем идут на склад грузить товар, у него на руках накладная с перечнем запчастей. Что там было написано? Вернее, что это за фамилия была указана в накладной, с которой они потом долго смеялись, стараясь не улыбнуться перед клиентом, когда тот подошел к стойке, чтобы забрать свой резерв?

Прошло каких-то полгода с момента его увольнения, а ему казалось, будто с той поры прошло как минимум сто лет. Причем происходило это с ним где-то в прошлой жизни, а сами события не имели к нему никакого отношения.

На мгновение лицо парня озарил свет. Подсознание таки подкинуло ему идею. Он вспомнил все и саму фамилию! Такое нельзя было забыть. Осталось лишь придумать к ней имя, чтобы не дублировать данные реально существовавшего человека. Все-таки как бы он не критиковал своего бывшего руководителя и проведенные на этом предприятии часы, а все-таки они составили ему хорошую службу, спасши его в буквальном смысле этого слова от возможной ликвидации. Главное, не забывать потом на неё откликаться.

— Дзазамия Арман Бохутевич! — торжественным тоном проронил Егор, удивляясь тому, как четко получилось произнести у него эту фамилию, ни разу не сбившись и нигде не запнувшись.

— Серьёзно? — отмахнулся «Неопалимый», поворачиваясь к своему напарнику.

Эти данные произвели на палача настолько неизгладимое впечатление, что он не сразу нашел, что ответить своему шефу.

— Не, ну, нормально же было! «Суб-хан Ма-медов», — процитировал в издевательской манере «Неопалимый», внимательно следя за выражением лица Новаковского. — Че за «Дзазамия», блять?!

Эта фамилия пришлась ему не по душе. Но не потому, что он что-то заподозрил. Просто она напомнила ему об одном конфузе, где он выступил не в самой лучшей роли. Это была самая обычная перекличка новобранцев, у одного из которых была фамилия «Зозо». А он, приняв тогда написанное подчиненным за цифры, задолбался вызывать этого бойца из строя, называя его «Три тысячи тридцать», и не понимая, почему никто не откликается на эти данные. Ситуация получилась прямо как в сюжете одного из дебильных армейских анекдотов, которыми развлекали себя его бойцы, пытаясь развеять скуку. 
Тогда он здорово облажался с этим «Зозо».

А теперь у него появился «Дзазамия», который накануне до такой степени ушел в себя, что не сразу даже вспомнил свою фамилию. Либо просто выжидал момент, чтобы добиться определенного эффекта. Что ж, у него это почти получилось.

Жаль, сами данные пришлись командиру не по душе. И словно преследуя цель загладить свою вину, и показать, что это не его вина, а родственников, от которых он унаследовал такой «дар», поморгав глазами, Новаковский попытался исправить ситуацию, словно оправдываясь в чем-то перед этими людьми.

— Я был сначала Мамедовым в нашей части, но не пошло… — развел он руками, упиваясь собственной находчивостью.

Теперь можно было врать свободно и безбожно, никого не стесняясь. Такая ложь могла спасти ему жизнь. После произнесенных им слов взгляд «Неопалимого» задержался на его лице чуть дольше положенного. Ему бросилась во внимание невероятная бледность бойца, но тут ему прикапываться было не к чему. Другие новобранцы, пополнившие их резервы за счет недавней ротации выглядели не лучше. Почему «Дзазамия» должен был как-то от них отличаться?

На мгновение у Новаковского вся душа ушла в пятки. В какой-то момент ему показалось, что его разоблачили и сейчас этот приземистый крепыш с колючим взглядом, сдвинутыми бровями и плотно сжатым ртом отдаст приказ своим «шестеркам» его расстрелять. Но тревога оказалась ложной.

Обратив на него внимание не больше, чем на пробегавшую мимо дворнягу, мужчина как будто почувствовал, что с момента появления здесь этого бойца в его судьбе произойдет тоже немало перемен. Интуитивно он испытывал к нему самую настоящую неприязнь, но не понимал, на чем она зиждется.

Было заметно, что «Неопалимому» нетерпелось как можно скорее покончить с допросом и заняться чем-то другим. И опасаясь против воли подкинуть этим людям информацию, которая впоследствии сыграла бы с ним злую шутку, Егор старался поменьше говорить, отвечая кратко и по сути дела, уставившись как дурачок на пачку снюса, торчавшего из кармана штанов этого типа.

Так порой он пялился на женщин с четвертым или пятым размером бюста. Особенно тех, кто любил надевать блузы с настолько открытым декольте, что грудь так и просилась наружу, вырываясь из тугого «гнезда». И вроде он пытался с такими дамами общаться на серьёзные темы, между тем, его проницательный взгляд сам собой стекал куда-то вниз, падая на вид декольте, и не видя уже больше ничего, кроме груди. В такие моменты ему хотелось только одного. Нет, не сказать ей очередную банальность, вроде «Женщина, у вас такие красивые «глаза», которую она могла слышать от каждого встречного, а что-то вроде «Прикройте уже чем-то ваше «богатство» и скажите, сколько я вам должен отдать, чтобы без сдачи», находясь где-то напротив кассы в магазине. Теперь что-то похожее происходило с ним в ситуации с этой пачкой снюса.   

Да, и вообще, «Неопалимый» наверное был неплохим человеком, если так можно было отзываться о командире противника. Но надолго увязнув в чужих играх политиков, он чувствовал себя загнанным в клетку зверем, который не мог теперь толком ни завершить свою миссию, ни бросить начатое на полпути.

Его непростые думы отражались на нем самом. О чем свидетельствовало настороженное выражение его лица, некая усталость и залегшие под глазами круги. И вообще у него был вид как у человека, который долго и упорно чего-то ждет, продолжая действовать по наитию. Потому что дороги назад уже не было. 

Сильные потрясения нужны. Именно они раскрывают в человеке самые тайные сторону его души, вырывая наружу то, что в других условиях вряд ли бы проявилось. И являясь по сути тем, кем он был на самом деле, такой тип продолжил бы водить всех за нос и дальше. И только в экстремальной обстановке все ставало на свои места: порядочный человек проявлял себя с лучшей стороны, мерзавец же превращался в исчадие ада.

Новаковский не знал, к какой категории ему следовало причислить самое себя, но в его поступке хорошего было мало. С одной стороны он спасся, умудрившись избежать расстрела, с другой… Он находился теперь на территории врага, делая вид, будто с этими людьми был заодно. А ведь они убили его сослуживцев, наделив его самого травмой выжившего. В такой ситуации надо было действовать решительнее и за все им отомстить. Но что конкретно он должен был сделать и в чем заключались эти действия, о том Новаковский не имел пока ни малейшего представления.

Приготовившись задать новобранцу последний вопрос, «Неопалимый» был вынужден отвлечься на визит ещё одного бойца. Понизив голос так, чтобы сказанное осталось только между ними, он в двух словах передал командиру сведения о назревавшем за пределами здания конфликте.

Оставшись сам на сам, Новаковский выдохнул с облегчением, стараясь лишний раз не привлекать к своей персоне внимание. Однако как ни напрягал он свой слух, пытаясь уловить по обрывкам фраз суть конфликта, расслышать что-либо у него не получилось. Между тем посмирневшая физиономия «Неопалимого» говорила сама за себя, но вряд ли эти разговоры имели какое-либо отношение к его персоне.

 
Как он понял, к воротам «штаба» подъехали на джипах пару глав так называемого незаконно вооруженного бандформирования. Раз уже получив отпор, они снова приехали с требованием освободить эти территории для них, а самим убраться прочь.

Неудивительно, что подобная наглость пришлась «Неопалимому» по душе. Но для этого их спецподразделение и было сюда направлено. Устанавливать хоть какое-то подобие порядка на данных территориях путем «зачистки» таких вот банд, состоявших преимущественно из небольших вооруженных группировок дезертиров, промышлявших, в основном, грабежами. Ранее Новаковский был не в курсе обстановки, царившей в этих местах. Теперь у него на многое начали открываться глаза. И пусть сам «Неопалимый» не любил этим особо заниматься, уверенный, что действия его бойцов должны быть сосредоточены сугубо на фронте, а не на разборках между местными, порой возникали ситуации, когда нельзя было оставаться в стороне.

И пытаясь предотвратить конфликт в самом начале его возгорания, он был вынужден вмешиваться в происходящее, применяя все то вооружение, которое было у них в наличие. Все заканчивалось тем, что такие банды они довольно быстро разбивали, часть из них захватывали в плен, часть убивали, а потом хоронили в братских могилах, не особо разбираясь, кто был из них мертв, а кто просто без сознания.

Как обернется все в этот раз, не знал никто. Но будучи как никогда уверен в собственной победе, «Неопалимый» даже не думал отступать, пока не достигнет желаемого и не проучит этих бородатых. Правда, перед тем выйти к этим переговорщикам, накидывая на себя китель, он решил как следует изучить ситуацию, бесстрастно оценивая их нынешнее положение, включая количество единиц техники, которая ещё оставалась у них в наличии. Банда была вроде небольшой, но он не любил выходить к чужим людям с пустыми руками. Здесь надо было продумать все до мельчайших деталей.

Бросив взгляд на ворота, Новаковский увидел подъехавших к ним на квадроциклах вооруженных автоматами типов. Кидая злобные взоры на здание штаба, они принялись спрыгивать на землю, застывая перед самым его порогом и не смея двинуться дальше, пока не получат соответствующие инструкции. Исключение составлял главарь, прибывший на авто неказистого вида.

— Опа! А это че за сборная по бобслею? — останавливаясь напротив ворот, отозвался «Неопалимый», изучая пришельцев.

За ним высилось ещё парочку вооруженных до зубов вояк. 

— … разгоняют свой болид, — закончил эту фразу его палач по имени Гоги, с интересом глядя на ребят, ожидавших от своего главы приказа на штурм этой базы.

Обкуренные, они не сильно понимали, где находятся. И вообразив себя в пьяном угаре великими полководцами, собрались штурмовать чужой штаб, не сильно представляя, во что им выльется подобная инициатива.

Понятия не имея, откуда взялись здесь все эти люди, чьи метания показались ему подозрительными, «Неопалимый» уточнил у них, что они здесь забыли, назвав название этой базы, будто это могло на что-то там повлиять. Не особо выбирая выражения, вожак группы выдал следующее:

— Нам нужен некий...

— Вы имеете в виду капитана? — на всякий случай уточнил у него часовой, стараясь показать, что у ворот он тоже не для красоты стоит.   

— Не знаю, капитан он или нет, — пробубнил главарь, летая мысленно в своей стратосфере, — но вообще-то его здесь так называют.

Подобное поведение не понравилось даже самому «Неопалимому». И ощутив вскоре всю бессмысленность предпринятых попыток завершить переговоры мирным путем, он прикрикнул на дезертиров, переходя на повышенный тон: 

— Эй! А вы че там притормозились? Давай, самокаты подмышку и вперед!

Пока его бойцы перекидывались с этими типами фразами, он успел оценить никчемную боеспособность группировку, чтобы снизойти до подобного тона.

С трудом выбравшись из салона своего авто и закрыв за собой дверь с третьей, главарь повернулся к своим, и процедив по нос что-то вроде «Да я здесь за пять минут все вынесу!», вышел поговорить с командиром «по-мужски».

— Я прошу прощения, — отозвался он, скрещивая взгляд с суровым командиром, — но мы прибыли в правильное место назначения. Ошибка исключена. Тем более… — подмигнул он в сторону своих вооруженных приятелей, — парни хочут кутежа!

— Неоспоримый факт! — пробулькал один из них, сверкая на солнце своим потасканным тряпьем.

Первым не выдержал «Неопалимый». И представив себе, как он сначала бросает этого молодого человека через плечо, а потом ударяет ему ногой в солнечное сплетение, он повернулся к одному из подчиненных, отдавая ему следующий приказ:

— Так, а ну, убери нахер отсюда этих попуганов!

Поправив на голове шлем, боец сделал вперед шаг, прицеливаясь из винтовки в голову главаря дезертиров. Вторая сторона также не стала мешкать.

Последовав примеру своего вожака, они всем скопом ринулись на отряд «Неопалимого», кидаясь под открытый огонь. К отряду прибыла подмога, включая засевших на зданиях штаба снайперов, которых пока не успели отправить на фронт. Что тут началось!

От выстрелов и взрывов задрожала земля. Да так, что эти звуки могли слышать даже местные жители, вообразившие, что началось новое наступление, и уже по этой причине бросившиеся искать себе укрытие. Новаковский едва успел лечь на землю, прикрывая свою голову руками. Каким-то чудом ему удалось доползти до бетонного ограждения и спрятаться там от пуль. Он ни за кого не болел, но рисковать лишний раз не хотелось.      

«Все смешалось в доме Обломовых». Люди, техника, вооружение, — все в два счета сошлось в единое целое, что нельзя было понять, где свои, где чужие.

Именно так мог охарактеризовать данную ситуацию Новаковский, ни разу не видевший на своем веку что-то подобное. Повсюду звенели выстрелы, выкашивая самых дерзких вояк, которые бросались на врага как есть, без всякого прикрытия, и тут же падая на выжженную землю подле остальных тел. Ничего не скажешь, здесь было намного «веселее», чем в штабе Джмыги Бонфация Варфоломеевича. И если остальные будни будут происходить в таком духе и дальше, скучать ему здесь точно не придется.

 
Вояки «Неопалимого» до последнего не собирались вступать в бой, но обстоятельства сложились таким образом, что по-другому было уже нельзя. Одуревшие от травы, дезертиры закидывали бойцов подожженными коктейлями Молотова, немного не рассчитав своих сил. В результате чего самые доблестные из них были выкошены встречным огнем людей «Неопалимого», пав в неравном бою. Последние расстреливали бандитов с крупнокалиберных пулеметов, пустив под конец в ход пушки.

Перестрелка закончилась через полчаса, пока не были перебиты главари банды. Те, кому посчастливилось выжить, сбежали с поля боя, оставив на расправу врагу раненных товарищей.

Бойцы «Неопалимого» в очередной раз показали, что внешне победить их было нельзя, пусть и победа эта далась им непростой ценой. Хотя бы потому что в процессе перестрелки был потрачен изрядный запас боекомплекта, повреждена крыша здания штаба и продырявлены местами его стены. Зато на одну банду, терроризировавшую местное население, стало меньше.

— А с этими что делать? — осведомился у «Неопалимого» один из подручных, указывая на горстку раненых, жмущихся в углу. — Проверять?

— Чё там проверять? — небрежно распорядился тот, сбрасывая с себя китель. — За ноздри их и на допрос!

Это значило, что пойманные дезертиры будут подвергнуты печально известной пытке «la vegila», во время которой несчастного подвешивали за руки в нескольких сантиметрах над сиденьем, утыканного шипами.

Эта поза была настолько неустойчивой и неудобной, что удерживать тело на весу слишком длительное время было практически невозможно, оттого теряя последнее терпение, жертва была вынуждена опускаться на злосчастные острия, терзавшие её тело. Это позволяло добиться информации от захваченного в плен человека, не прибегая к его физическому наказанию, или психическому давлению, когда отпущенное время не хотелось тратить на возню с жертвой.

В целом, это бандформирование показалось «Неопалимому» непонятным сбродом бродяг, которых побила жизнь, изъела моль и вот такие вшивые они пришли штурмовать его штаб. Ему даже не хотелось с ними возиться, предоставляя их судьбы своему личному палачу.

Оставшись, таким образом, предоставленный самому себе когда все стихло, Новаковский снова осмотрелся по сторонам, погружаясь в новые раздумья. Сбежать отсюда по собственной воле вряд ли получится. А это значило, что ему придется выждать время для совершения удачного побега.

Главное, что допрос прошел удачно, и ему удалось сохранить втайне свои подлинные данные. Равно как и не выдать себя настоящего. Если все пойдет так дальше, возможно ему посчастливиться побольше узнать о планах врага и вырвавшись на свободу, передать её своему командиру, но это неточно.

Во всяком случае, его пока не будут донимать вопросами касательно биографии. И получив некое подобие отсрочки, он мог быть спокоен относительно дальнейшей своей судьбы.

Если так можно было назвать его нынешнее пребывание во вражеском штабе, где малейший неправильный шаг, либо подкинутый им самим повод для подозрений мог разрушить ту зыбкую веру в собственную безопасность, которая выстраивалась с таким трудом.

Все, что ему оставалось, это пока просто жить и на что-то надеяться, пока судьба не подкинет ему повод для начала решительных действий.

Книга 4. Глава 30

http://proza.ru/2023/12/19/855