Награды отца

Разбирая вещи в старой шкатулке, нахожу старую, ещё фронтовую, фотографию и орден «Красной Звезды» своего отца. Как и большинство настоящих ветеранов Великой Отечественной войны, он не любил рассказывать об этих годах его суровой юности. Почему-то считал, что на трибуны к микрофонам лезут, в основном, болтуны и пустомели, всю войну просидевшие при штабах и в обозе.  Правда, иногда, когда не нужно было куда-то спешить, например: сидя на речном пароме, в ожидании переправы, он мог внезапно рассказать какую-либо историю из своей фронтовой жизни.

Мне нравилось слушать его неторопливый рассказ, одновременно следя за полётом суетливых стрижей над водой, ловящих на лету мошкару и комаров. Неторопливое течение речек Мурни или Владимировки настраивало на лирический лад и слова отца надолго врезались в мою память, иногда неожиданно всплывая ясными картинками через много лет. Так, как будто это я плыву с разбитого плота, как будто это я ищу обрыв телефонного кабеля.

После выхода на заслуженный отдых по выслуге лет, перед моим отцом встал выбор: или идти работать юристом в воинскую часть и получать только половину пенсии, или идти работать в колхоз на любую должность и получать полную пенсию (такое было законодательство в конце шестидесятых годов).
 
Перед мобилизацией отца на фронт, он закончил в городе Астрахани, школу ФЗО – школу фабрично-заводского обучения, по специальности плотника. Это был низший (основной) тип профессионально-технической школы, где учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Эти школы просуществовали в СССР с 1940 по 1963 год, действовали на базе промышленных предприятий и строек в системе Государственных трудовых резервов СССР.
 
Мои братья, в это время были студентами медицинского института, я только пошёл в школу, деньги для обеспечения семьи не были лишними, поэтому отец пошёл в колхоз «Путь к коммунизму» в строительную бригаду плотником.
 
В колхозе, каждую весну работникам выделяли земельные наделы для посадки картофеля, который был основным продуктом питания наравне с хлебом, почти в каждой семье тогда. Эти земельные участки выделяли в займище на местности, носящей название Мазанка. Когда-то там было озеро, со временем оно сильно заилилось, обмелело, и дикие кабаны принимали там грязевые ванны, мазались грязью, вот отсюда и пошло это название. После окончания весеннего паводка, эта земля просыхала, её распахивали тракторами, отмеряли по десять-пятнадцать соток земли и работники сажали там картофель. Осенью, после еженедельной прополки и полива в жаркие дни, собирали урожай, которого хватало для пропитания семьи, корма домашних животных, а при удачных урожаях излишки продавались, получался дополнительный доход в семью.

Ехать к картофельному полю для посадки, прополки или для уборки урожая, нужно было на колхозном пароме, который не спеша тащил речной баркас. Для посадки картофеля все колхозники всегда ехали всей семьёй, вставать нужно было очень рано, ещё до восхода солнца, чтобы до наступления изнуряющего зноя, успеть посадить семена во влажную, только что свежевспаханную землю. Урожая можешь не ждать, если не будешь пропалывать делянки от сорняка или не будешь пушить междурядья. Полив осуществляли  коллективно, для чего после посадки огромным плугом прорывали арыки, куда закачивали воду для работы дождевальной установки.
Колорадского жука мы тогда не знали, он появился позже. После неурожайного на картофель года по всему СССР, в 1973 году, к нам из Польши привезли картошку в джутовых мешках, в которых затаились личинки этого жука. После этого, колорадский жук стал настоящим бедствием на колхозных полях всего СССР.
 
Вот именно в такое раннее утро, когда рассвет ещё только забрезжил на востоке, когда голоса стекавшегося к месту посадки на паром народа отдавались гулким эхом от краёв Большого Извоза, когда глаза твои самопроизвольно закрываются и нет силы открыть их, именно тогда, сквозь лёгкую дрёму любил я слушать неторопливый, чуть приглушённый голос отца.
 
   Все рассаживались у мешков с семенным картофелем, понемногу успокаивались, затихали, некоторые засыпали под монотонный стук баркаса и плеска струящейся вдоль борта парома воды. Отец прижимал меня к себе, укрывал от утренней прохлады фуфайкой и начинал свой рассказ.
 
Во время войны, призван он был Микояновским районным военкоматом города Астрахани в 1942 году, после окончания школы ФЗО, в неполные восемнадцать лет. По слова моего отца – винтовка с примкнутым штыком, выданная ему, была выше его роста. После небольшой первоначальной подготовки, мой отец был направлен в 307 артиллерийский полк 169 стрелковой дивизии. Артиллерийский полк с боями отступал от Винницы и размещался, на тот момент, в посёлке Харабали Астраханской области.
Доукомплектовав полк личным составом и боеприпасами, его направили в состав 62 армии, под командованием Чуйкова, для защиты и обороны Сталинграда. Уже 16 сентября 1942 года артиллерийский полк, в составе 169 стрелковой дивизии, прибыл под Сталинград где, перебравшись через Волгу, разместилась в районе Красноармейска, приняв участие в Сталинградской битве. Это были самые тяжёлые дни Великой Отечественной войны, когда решалась судьба всего государства. Сколько погибло тогда его сослуживцев, просто трудно сосчитать.
 
Первым боевым заданием моего отца было следующее: ещё весной вражеская авиация потопила в Волге баржу с мукой. Начальник продовольственной службы полка, отобрав умеющих хорошо плавать красноармейцев, дал задание поднять из трюмов утопшей баржи мешки с мукой. Мука в мешках, при попадании в воду, покрывается как-бы коконом из теста и внутри остаётся совершенно сухой. Отобранные красноармейцы, на лодке, подплыли к месту лежащей на дне баржи, нырнув под воду, вначале открыли люки грузового трюма, а потом ныряльщик обвязывал под водой верёвкой мешок с мукой и другие бойцы вытягивали его в лодку. Как только ныряльщик сильно замерзал, на смену ему нырял другой красноармеец. Так было спасено большое количество, так необходимого для воюющей страны продовольствия и всё это под непрерывным обстрелом артиллерии противника и авиации.
 
Наград за это не давали, награда была в виде булки свежеиспечённого хлеба на всех, да махорка, пожалованная начальником продслужбы без нормы. С тех пор отец стал курить. Курить, чтобы согреться в промёрзшем окопе, курить, чтобы заглушить чувство голода, когда обоз с провиантом отставал от идущего в наступление полка.
Баркас медленно огибает песчаную косу на Мурне и берёт курс к реке Владимировка. На востоке уже начинает полыхать алый рассвет утренней зари, воздух почти не колышется, только комары-толкуны мелкими стайками висят над притихшей водой. Отец, не торопясь закурил папиросу «Север», продолжает свой рассказ.
 
После Сталинградской битвы, 307 артиллерийский полк 169 стрелковой дивизии, перебросили в район города Козельск, в состав 11 Гвардейской армии, в составе которой летом 1943 года полк вёл бои на Курской дуге. Здесь отец воочию увидел жестокий танковый бой, когда горит и плавится металл брони.

  Первую боевую награду отец получил в ходе Рогачёвско-Жлобинской операции. Наши войска в конце ноября 1943 года подошли к Днепру. Немцы рассчитывали превратить высокий берег реки в неприступную крепость, сосредоточив там огромное количество артиллерии и прикрыв свои позиции штурмовой авиацией.

Широко используя подручные переправочные средства, на повозках и машинах свозились, брёвна, пустые деревянные и металлические бочки, верёвки, проволока, короче все, что могло быть использовано при строительстве плотов. Погода значительно ухудшилась, начал накрапывать мелкий холодный дождь и без того делая возможность переправы на правый берег нереальной. На это и надеялись немцы, но просчитались.
 
Отец с товарищами погрузился на один из плотов, кроме винтовки захватив с собой радиостанцию. Ему была поставлена задача: обеспечить связь между наблюдательным пунктом командира дивизиона с огневыми позициями батареи. Уже недалеко от правого берега в плот попал вражеский снаряд, разметав по реке брёвна, людей и имущество, моментально ушедшее ко дну.
 
Выбравшись чудом на берег, отец обнаружил, что и его винтовка и радиостанция утонули в Днепре. Подбежавший командир дивизиона, смачно выругавшись, сказал следующее, что задачу никто не отменяет, нужна связь. Если отец обеспечивает связь, то получит награду, если нет, то пойдёт под трибунал за утрату оружия, радиостанции и срыв боевой задачи. Что оставалось моему отцу – пошёл нырять в ледяной воде. Первой он выловил свою винтовку, радиостанцию случайно зацепил сапогом за лямку после пятого или шестого нырка. К большому счастью, от удара снаряда, радиостанция не разгерметизировалась.
 
Читаю скупые строки с наградного листа отца, взятого с сайта Подвиг народа: «Наградить медалью «За отвагу»: старшего телефониста управления дивизиона – красноармейца Селезнёва М.А. за то, что он в бою 29-30.11.43 г., под сильным артиллерийско-миномётным обстрелом противника, рискуя жизнью четыре раза исправлял и вновь наводил связь от наблюдательного пункта командира дивизиона до огневых позиций батареи, чем обеспечил ведение бесперебойного огня по врагу и отражение семи контратак противника.».

Рулевой баркаса слишком круто заложил штурвал и при входе в речку Владимировка, паром садится на мель. Все вокруг сразу засуетились, моторист командует всем перейти на правый борт парома. Толпа суетливо перемещается и левый борт парома слегка всплывает над мелью, этого вполне достаточно, чтобы пройти мелкий участок у берега. Далее река становится шире и глубже, все опять рассаживаются по своим местам. Усаживаемся и мы с отцом. Над ближайшей рощицей засияли первые лучи солнца, по воде побежала мелкая рябь и первые солнечные зайчики. Где-то среди леса послышался голос кукушки, а с деревьев напротив ей отозвался удод. Это очень удивительно, ведь удоды начинают свою песню при начале половодья – в мае месяце, а сейчас конец июня, по всем правилам он уже должен был закончить своё пение. Какой-то неправильный удод.
 
Тем временем баркас подтягивает паром к ерику Бешеный. Своё название протока получила за то, что раньше, чтобы завести в неё паром, нужно было использовать два баркаса, такая была сила течения. В настоящее время, перед входом в ерик, река намыла песчаный остров, который значительно снизил скорость течения, а на острове проросли уже заросли тальника.
 
Мы уже почти на месте, паром причалил к берегу, он будет ожидать нас до самого вечера, когда мы уставшие, но счастливые, что посадили семенной картофель, вернёмся назад. Осталось пройти только по тропинке сквозь высокую траву сенокосного поля, среди которой то тут, то там синеют или белеют бутоны займищных душистых цветов. А вот целая поляна жёлтых цветов зверобоя, чуть поодаль стоят крупные, жёлтые цветки козлобородника с сидящими на них пёстрыми жуками и светлячками. Медовый аромат волнами накатывает на бредущих по этому полю людей.
Кто-то затягивает песню, в шутку притворяясь, что опьянел от аромата буйной растительности. В голубом небе чертят свои линии ласточки и стрижи, а из самой глубины июньского неба слышится песнь жаворонка. Его самого не видно, но песня льётся и льётся с высоты, сливаясь с нарастающим гомоном просыпающихся птиц.
 
На будущем картофельном поле уже стоят подписанные колышки делянок. Мужчины начинают лопатами отбивать межу между участками, самое главное не перепутать правую и левую сторону, чтобы случайно не засадить чужой участок. Участки распределены, межи отбиты, участники посадки занимают свои места по краям своих участков, набирая семенной картофель из мешков в вёдра, бригадир даёт отмашку трактористам, и пошла страда. Трактора ДТ-75 пашут землю поперёк участков. После прохода плуга надо успеть, не только посадить клубни в землю, но и успеть восстановить межу, протоптав её в свежевспаханной земле.
 
Если тракторов два, то процесс посадки занимает немного времени, а вот если он один, то трактористу и трактору требуется отдых, который люди используют для приёма пищи. В это время можно сходить к роднику за свежей водой. Он притаился на берегу лесной протоки, тихо журча в тихой прохладе, под сенью могучих осокорей.
 
После посадки возвращаемся на паром уже налегке, нет еды и питья, только в отцовской фляжке булькает родниковая водичка. Натруженные, от беготни по пашне, ноги начинают понемногу гудеть и побаливать. На солнце уже жарко и так приятно, в ожидании отставших работников, окунуться в тёплые воды ерика у парома.
Увязавшаяся за хозяевами собака подняла спавшего в тенёчке зайца, вон он улепётывает от неё, так что задние ноги обгоняют передние, к ближайшей зелёной рощице. Жарко – собака, высунув язык, прекращает преследование, остановился и заяц, встав столбиком, только уши вертятся из стороны в сторону.
 
Погрузка завершена, и мы отправляемся в обратный путь. На жаре не больно-то поспишь, но монотонный звук дизельного двигателя баркаса, да и усталость, делают своё дело – многие уже отдались в руки Морфея. Кто-то пробует мутную жидкость из припасённой бутылки. Я же, уютно устроившись на пустых мешках возле отца, продолжаю слушать его рассказ о его юности, выпавшей на суровое время военного лихолетья.

Первый свой орден «Красной Звезды» он получил в период летних наступательных боёв 1944 года, где на самых опасных, ответственных участках обеспечивал бесперебойную работу проводной линии связи, чем обеспечил бесперебойное ведение огня дивизиона по огневым средствам противника. «В бою 26.07.44 г., за город Белосток, под сильным артиллерийским и пулемётным огнём противника устранил тринадцать порывов на линии связи наблюдательный пункт – огневые позиции батареи, чем обеспечил подавление трёх пулемётных точек, миномётной батареи и была отбита контратака противника. В бою 03.08.44 г., в районе Сурож, под артиллерийским огнём противника, быстро и своевременно проложил линию связи корректировщика огня и в течение боя устранил восемь порывов линии связи, чем обеспечил своевременное подавление огневых точек противника, мешающих продвижению нашей пехоты вперёд». Это сухие строки из наградного листа.
 
Солнце клонится к закату, над водой туда-сюда басовито жужжа, носятся кусачие оводы. От жары в прохладе кустов спрятались даже комары, а оводу жара нипочём, они одолевают не только людей, но и стоящих по пояс в реке коров. Коровы яростно трясут головой и обмахивают свои лоснящиеся бока хвостом. Баркас с паромом сворачивает в протоку по направлению к речке Мурня. Теперь баркас пойдёт быстрее, так как двигаться будет по течению.
 
Второй свой орден, «Орден Славы III степени», мой отец получил в боях за взятие Кёнигсберга. Читаем в наградном листе: «В боях, при ликвидации окружённой Восточно-Прусской группировки в районе западнее города Хайлигенбайля 24.03.45 г., находясь в боевых порядках пехоты, под сильным  пулемётным и миномётным огнём противника, быстро установил радиосвязь с батареей и в течение всего боя, невзирая на опасность, обеспечивал дивизион бесперебойной радиосвязью, что содействовало успешному ведению огня. При этом было разбито три пулемётные точки и подавлен огонь двух миномётных батарей, чем самым обеспечено было успешные действия наших частей. При выполнении данной задачи, товарищ Селезнёв был ранен, но, перевязавшись, продолжил выполнять боевую задачу».
 
Осколок немецкой мины так и оставался в левой руке отца до самой смерти, вызывая ноющую боль перед непогодой. Потом было наступление на Берлин, некогда было валяться по медсанбатам. Весть о капитуляции фашистской Германии встретила моего отца на реке Эльба в районе немецкого города Гентин, 08.05.45 года недалеко от города Магдебург. Потом было ещё несколько медалей: «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией» и ряд других, но первые награды мой отец ценил особенно.
 
Запомнился из его рассказа один курьёзный случай во время его фронтовой службы. За достоверность его отвечать не буду, уж больно он невероятный, расскажу его так, как я запомнил. Один из сослуживцев моего отца, в лесах Восточной Пруссии, нашёл гнездо диких пчёл. Чтобы выкурить их из гнезда, он развёл огонь и факелом стал тыкать в дупло, где сверху висели пчелиные соты. Мёд в сотах расплавился и стал раскалёнными каплями капать прямо на руки и шею незадачливого собирателя мёда. Дико заорав и исполнив танец племени Мумба-Юмба, товарищ немного успокоился, осмотрев волдыри на руках, продолжил добычу заветных сот. Мёд в сотах был так ароматен и свеж, что боец не удержался и съел с голодухи некоторое количество его, запив водичкой из ближайшего ручья. На этом его злоключения не закончились, пчёлы опомнились и несколько, особенно злобных особей, ну немецкие же пчёлы, укусили нашего бойца за губы и ужалили в бровь.
 
Принеся в подразделение ведёрко с медовыми сотами, боец стал очень быстро опухать, кроме того, появились жгучие боли в животе. Местный пожилой поляк сразу сообразил, в чём дело и стал требовать, чтобы бойцы срочно грели воду в походной бане. Уложили больного на лавку, накрыли мешковиной и стали лить на него горячую воду и хлестать его берёзовыми вениками. Через некоторое время, откинув мешковину, прямо с голого живота, старик широким ножом стал соскабливать проступивший через поры мёд. Опять накрыли и хлестали вениками, для усиления эффекта, после горячей воды накрывали ещё и овчинным полушубком. Постепенно пострадавший затих – боль отпустила. Старик пояснил, что никогда нельзя запивать свежий мёд холодной водой, в пустых кишках он стал кристаллизоваться и если бы не этот старый дед, беды бы не миновать.
 
После окончания войны отцу ещё пришлось проходить два года срочной службы. Демобилизовался он только в 1947 году, но как коммунист, был сразу же направлен на борьбу с бандитизмом. Через несколько лет был направлен для обучения в Саратовский юридический институт, после которого продолжил службу в уголовном розыске.
 
Отца давно уже нет в живых, сказались на его здоровье, трудное детство без матери, фронтовая юность и тяжёлые будни в должности начальника уголовного розыска. Теперь у меня есть свои награды, висят на парадном кители в шкафу, но награды отца – это особенные награды, которые хранятся в нашей семье.